Игра

Я снова осталась одна дома и у меня снова дурацкое настроение.
Я совсем недавно ревела: мама на кухне включила телевизор и ушла, а я сидела под столом и оттуда, не отрываясь, смотрела на экран. Там шёл фильм… какой-то военный – я в них совершенно не разбираюсь, мне ещё рано такое смотреть, да и неинтересно чаще всего. Но тот почему-то меня привлёк: там был мальчик… Ваней его звали, насколько я помню. У него умерла мама, и он поэтому пошёл воевать – ну или что-то вроде того произошло, я, честно говоря, не поняла этого момента. В общем, он пошёл на войну, и там была такая сцена, когда он остался один и играл, будто бы расстреливает немцев. Я вообще-то тоже ужасно люблю играть в войнушку, но у него это было по-другому: я обычно с мальчишками бегаю по двору, прячусь за кустами, горками и качелями, а он был один в комнате и… честно говоря, это было больше похоже на расстрел, а не войнушку. Он говорил «Я тебя, гад, судить буду!», и я в этот момент расплакалась, потому что мне вдруг стало очень грустно. Я вспомнила рассказ бабушки про её сестру, как она во время войны работала на меховом заводе и туда немцы прислали отравленный мех лисы. Так она и умерла, её сестра. Я тогда не сильно переживала, а теперь вдруг вспомнила, и мне стало очень грустно, очень тоскливо.
Конец фильма я не досмотрела, так как пришла мама и выключила, и ещё сказала, что она пошла в магазин, будет через час. Я не стала вылезать из-под стола, чтобы она не видела, как я плачу, и просто крикнула ей «Хорошо!». Когда хлопнула входная дверь, я вновь включила телевизор, но фильм уже кончился, и началась реклама каких-то концертов. Мне это было неинтересно, я выключила и пошла в свою комнату. Мама в ней убралась и оставила окно открытым: на улице была очень теплая погода, и очень сильно пахло вишней. На полке с книгами стояли в ряд игрушечные солдатики из набора «Французская армия времён Бонапарта» и металлические маленькие из старых киндер-сюрпризов: их собирает папа. Я к ним поставила маленькие фигурки злодеев из «Трансформеров» и «Звездных войн»: они, конечно, были побольше, чем папины, но маленьких игрушек у меня вообще оказалось очень мало. Зато у меня было несколько пистолетов, и один из них даже стрелял маленькими металлическими кругляшками. Его-то я и взяла, а затем спряталась за стул (на котором стояла, чтобы дотянуться до полки с папиными солдатиками) и начала целиться.
- Я тебя, гада, судить буду, - сказала я усатому солдату в высокой шапке и выстрелила в него. Металлический шарик слегка подвинул его, но не сбил, и я разозлилась.
Я ничего не знала о немцах. Я даже не уверена, что они выглядели так, как этот солдатик, но я знаю, что они зло – ну, по крайней мере те, кто на нас пошёл войной давным-давно. Бабушка очень любит рассказывать об этих временах; дедушка, кстати, нет – я знаю, что он воевал, но он почему-то не любил об этом говорить. Лишь раз на День Победы сказал за столом, когда мы к ним приехали: «Знаете, в ополчение со мной ушли четыреста пацанов… а вернулись мы шестеро. Потом в футбол на одной ноге все играли. Жалко, Пашка умер, позвал бы…».
- Я тебя, гада, судить буду!!!
С металлической фигуркой вышло чуть получше: шарик хлопнулся и опрокинул её вместе с соседкой. Я немного порадовалась и начала искать шарик на полу: как здорово, что я попала! Сейчас эти солдатики казались мне не игрушечными, а настоящими, злыми и желающими всех убить – детей, пап, мама, бабушек, дедушек… Я вспомнила мальчика из фильма, погибшую бабушкину сестру, дедушкиных друзей, картинки из старых-старых тоненьких книжечек, где дети совершали какой-нибудь подвиг, а их за это расстреливали, и мне стало так горько, так обидно за них за всех, что я взяла ещё два своих пистолетика и спряталась за стул. Плевать на шарик, потом найдётся: враги уже на подходе, вот они, стоят! Если я промахнусь хотя бы разочек, то они спустятся на полку ниже, а там перед книжками сидит семейка зайцев и потрепанная статуэтка ангела. Они их захватят в плен, а потом убьют. Или отправят в специальные места – папа про них рассказывал, когда мы ездили в Польшу на отдых: ну, что у немцев были такие специальные места, чтобы мучить людей. Они их там сжигали и делали из них перчатки, или заставляли работать на себя. Я не вспоминала больше об этом рассказе (он меня тогда не слишком заинтересовал), а теперь вдруг вспомнила, и я по-настоящему испугалась и за семейство зайцев, и за ангела, и даже за Ваню из фильма: а вдруг его немцы тоже поймали в конце и убили?
- Я тебя, гада, судить буду!..

Перестрелять всех солдатиков не удалось: пришла домой мама, увидела раскиданные на полу игрушки, рассердилась и сказала мне это убрать. Я же, едва сдерживая слёзы, кивнула ей: несмотря на потерю солдат, немцы захватили несколько полок и взяли в плен не только зайцев и ангелов, но также моих барби, мамины вязаные игрушки, фей «Винкс» из киндер-сюрприза и полное собрание сочинений Пушкина. Иногда я случайно промахивалась, но чаще пульки просто не сбивали моих противников. Даже по зайчику один раз попала и сбила его; я тогда ещё губу прокусила от расстройства, ведь мне показалось, что я его убила.
Мама второй раз заглянула в комнату и уже совсем строго приказала всё убрать. Я протерла руками глаза (чтобы не было видно, что я плакала), и медленно начала поднимать игрушки с пола.
Через два дня будет День Победы. Мы отправимся за город на кладбище, где похоронены бабушка и дедушка. Я снова расплачусь, вспомнив, что в последнюю поездку к бабушке я не отправилась, так как хотела гулять с друзьями во дворе, а она умерла всего-то через неделю, а дедушка… дедушка давно умер, я его всего-то видела пару раз, совсем маленькой.
Так жалко их. И мальчика из фильма тоже жалко. И убитых в специальных местах людей.
А самое противное, что я твердо знаю: стоит ребятам позвать меня гулять, как я тут же забуду обо всем этом и буду веселиться с другими детьми, как будто бы не было этих слёз, этой игры и настоящей грусти за погибших на той войне.
В эту минуту мне стало противно от самой себя.