Нора

Хрусталев скучал. День только входил в свою  вторую половину, а работы уже не было, да и не предвиделось. Трудился Виктор электриком (или как он сам любил представляться- специалистом по электрическому обеспечению) в Поволжской галерее баталистики, зарплату имел умеренную, в брачных узах не состоял, и в настоящее время жил с матерью.
Послонявшись по лестничным пролетам, Хрусталев спустился на первый этаж и подошел к лотку с сувенирной и книжной продукцией.
Взяв  первую попавшую ему в руки книгу (что то по морской тематике) он сразу пролистал её до вкладыша с иллюстрациями.
,,Даа….дела..,, : бросил он в пустоту, надеясь привлечь внимание молоденькой продавщицы Дины.
Она сделала вид что не слышит.
,,Хммм..умели же..,, : попытался он снова, бросив на нее как бы случайный взгляд.
Ноль внимания. Дина упорно давала понять что сейчас все её естество подчинено одной цели- собиранию пасьянса ,,Паук,, на тусклом казенном мониторе.
Убедившись в тщетности своих попыток, Виктор отправился дальше бродить по пустым коридорам. Попутно он окидывал взглядом стены и потолки, в поисках хоть какой нибудь поломки. Но все работало исправно. И это вводило Виктора в тоску. Он вообще не любил находится без дела, тогда к нему в голову закрадывались ,,размышления,, , появлялись мысли, что возможно он, Виктор, живет не правильно, что пора бы и сойтись с кем нибудь, да и деток заиметь. Четвертый десяток, а мотней болтает как козел какой – говорила его мать.
,,Размышлений,, Виктор не любил.

Пост охраны около главного зала пустовал. Петру Симачеву (так звали охранника) администрация даже выделила на рабочее место микроволновую печь, лишь бы он никуда не отлучался, и нес добросовестно свою службу.
Но Петр хладнокровно и со спокойной душой продолжал исчезать в неизвестном направлении, и так же хладнокровно и невозмутимо появлялся по прошествии времени. Никто, в то числе и Хрусталев, не могли понять куда же он скрывался, а сам Симачев в свою очередь вообще отрицал факт оставления им поста, каждый раз в ответ упрекая всех в рабочей халатности и воровстве.
В надежде все таки отыскать охранника, и что хотя бы он вступит с ним в беседу, Хрусталев зашел в зал.

Во всех выставочных помещениях галереи царила оглушительная тишина, людей всегда приходило мало, а если в течении дня приходило более 15 человек, то этот факт становился темой для пересудов в кругу персонала на последующую пару дней, и поводом ворчания у уборщиц ,недовольных обильными обьемами приносимой с улицы грязи.
Но в этом зале тишина была просто поразительной. Она обволакивала каждого входящего, полностью отрезая от внешнего мира. Человек терял сам себя, больше не ощущая свое тело, и переставая понимать себя как отдельного человека. Становясь одновременно всем и ничем, заполняя собой все пространство зала, чувствуя себя кирпичом в стене, картиной в раме, и воздухом вокруг.
Спасительным были только звуки.
Поэтому смотрители здесь намеренно ерзали сидя на стульях, а посетитель шуршали одеждой, цокали языками, шмыгали носом, щелкали пальцами, и вообще издавали всевозможные звуки, в меру богатства своего инструментального арсенала.
Звук распространялся волнами, руша и отгоняя ,,кисель глухоты,, (так называл это явление про себя Хрусталев), но лишь на какой то время. Тишина быстро срасталась, и вновь ползла к человеку.
Виктор прошел по помещению, намеренно наступая на самые скрипучие половицы деревянного пола. Лишь пару раз он забывался и останавливался возле особо интересных полотен.
Зал был хитер, он захватывал человеческое сознание картинами, заставляя забывать о предосторожностях и опасности ,,киселя,, , давая время тишине подобраться на расстояние поражения. Но и Хрусталев был не дурак, в последнее мгновение он успевал громко кашлянуть, и уходил из под удара.
Входная дверь с грохотом закрылась. Электрик списав это на сквозняк, закончил свои поиски и возвратился обратно к выходу.
Дверь была закрыта.
,,Ах ты черт!,, -выругался Хрусталев-,, сквозняк дверь закрыл, замок и защелкнулся!,,.
Последний раз попробовав ручку двери, Виктор отправился в другой конец зала.
В здании  все три этажа соединял служебный лифт, скрытый от глаз посторонних.
Сейчас он поднимется наверх, спуститься по лестнице к предательски закрывшейся  двери, и уже тогда откроет её.
Но подойдя к шахте, Хрусталев рассудил, что всей этой ситуации не случилось бы, будь охранник Симачев на посту, и заклинившая дверь теперь его ,,симачевская,, забота.
 Животе электрика требуя еды заурчал.
Еще прежний директор выделил персоналу галереи комнатушку в подвале. Туда же отправили списанную плитку и электрочайник, красный пластик которого красил руки от прикосновения к нему. Комнатку торжественно нарекли кухней, и отдали в распоряжение работников.
Хрусталев нетерпеливо пощелкал щербатой кнопкой. Шахта загудела, и кабина нехотя раскрыла ему свое нутро. Под аккомпанемент  из скрипа, треска и ворчания старого лифта, Виктор опустился под землю.
К полному недоумению электрика  ,,кухня,, тоже оказалась заперта.
Виктор отступил на шаг от двери и огляделся.
В коридоре не было не души, а немоту подвала нарушало только журчание воды в трубах под потолком, и мерный гул ламп.
Хрусталев зажал одну ноздрю пальцем, и смачно сморкнулся, надеясь привлечь кого нибудь  этим не вполне приятным звуком. Эхо мгновенно пошло бродить по ,,коленцам,, и поворотам подвала, но в ответ лишь молчание.
,,Трень-Бень-Пень,, - звук прошелся по водопроводным трубам тревожным набатом.
По ним будто били чем то металлическим. И били где то впереди.
Виктор ни секунды не сомневаясь поспешил туда. Все время пока он бежал, его подгоняли звуки ударов.
Трень-бень-пень….бень-пень…трень…трень…..
Но когда казалось оставался один только поворот гул резко оборвался.

Это был закуток со старыми полотнами.
Часть холстов уже просто лопнула на рамах, а на других уже мало что было различимо. Казалось, они наблюдают за тобой  из под морщинистых век своими желтыми глазами умирающих.
По середине на полу валялась совковая лопата. И никого.
Никто бы не вышел, вход один- заключил Хрусталев никак не в силах отдышаться. Уперевшись в стену он сплюнул и подождал пока дыхание придет в норму. Подняв глаза он заметил на уровне своей головы небольшое отверстие в кирпичной кладке. Они приглашало, и одновременно кидало вызов. Не задумываясь он сунул туда указательный палец, но палец вошел только до второй фаланги и дальше не лез. Хрусталев вынул палец и стер с него белую пыль.
Немного постояв, Виктор удивленно посмотрел на свой палец будто видя его впервые, и сунул в щель мизинец.
Вдруг он ощутил резкую боль, как будто в этой дыре его что то укусило.
Хрусталев отдернул руку и убедился ,да точно, на подушечке его мизинца четко виднелись кровоточащие следы маленьких зубов.
За его спиной тихонько хихикнули.
Виктор резко обернулся и стал шарить глазами в полутьме.
Из дыры в одном из холстов на него смотрел карий зрачок.
Хрусталев в три прыжка преодолел разделяющее их пространство, и опрокинул раму с холстом.
Пусто.
Шуршание раздалось из под груды слева.
Раскидывая вещи в разные стороны, он гнал существо к углу комнаты.
Оставалась только рамы прислоненные к стене, он оттащил их и замер…..
Ему открылась большая, темная нора.
В диаметре она была не меньше метра, а пол возле нее был усеян мышиным дерьмом и сигаретными окурками.
Он так и простоял на коленях перед этим отверстием несколько минут. Ему казалось что из дыра кто то наблюдает за ним, и электрик смотрел в ответ ,не смея отвести взгляда. Одно время ему казалось что он видит боковым зрением стоящего подле себя Симачева, но эта мысль как то спешно зетерялась в тумане заполняющем его голову.
Когда Хрусталев стал еле-еле раскачиваться, стало ясно что своему телу он больше не хозяин. Еще пара минут, и туловище само встав на четвереньки поползло в нору.

Ход постоянно петлял и заворачивал, и когда Виктор осознал что снова чувствует свое тело, путь обратно не представлялся возможным. Мало того что обратно пришлось бы пятиться задом, так как развернутся никак бы не получилось, так еще он напрочь забыл как вообще сюда попал.
Оставалось только ползти вперед.
Двигаясь дальше, он ощущал под собой сухую землю, и изредка натыкался на обломки кирпичей и камни. На своему удивление Хрусталев совсем не ощущал страха. Еще в детстве его пугали узкие пространства, дворовые мальчишки знали что играя в догонялки, от него легко можно скрыться втиснувшись между гаражами- Витек не полезет! А враги, что вгонят его в ужас, стоит только прижать лицом к земле.
Но сейчас страха не было. Было равнодушие, словно этот маршрут он проделывал каждодневно и рутинно.
 Лаз устремился вверх, и над его головой появились деревянный доски.
Виктор стал чувствовать как становится все теплее и теплее, в его ушах нарастал звук мерного и мягкого биения. Сначала он решил что чувствует собственное сердце, но позже понял- звук идет из вне.
С каждой секундой этот глухое и мягкое звучание все сильнее нарастало, и все больше обволакивало его.
Я попал в кисель глухоты- догадался Хрусталев и попытался пошевелиться.
Но тело Виктора занемело, ладони и колени будто приклеились к земле, а рот приоткрылся.
Руки глухоты обнимали и трогали его, она целовала его в лоб, щеки и опущенные веки, попутно засовывая свои пальцы ему в рот и уши….
Виктор, все это время старавшийся не дышать ,не выдержал и сделал вдох…
Кисель вошел в него.

Хрусталев не знает сколько уже лежит под полом зала. Первое время он силился сопротивляться, пытался шевелится….Но со временем это желание пропало, и он просто лежал медленно моргая. Иногда приходит обладатель карего глаза. Бегает по нему, тычется холодным носом и щекочет усиками. Раньше он шептал что то тихонько Виктору на ухо, но потом понял что тот его не понимает, и перестал.
Однажды над его лицом открылась половицы, но из за яркого света Хрусталев ничего не смог увидеть, только успел разглядеть руку с покареженным ногтем на большом пальце. По этому ногтю он опознал Симачева. Потом доска встала на место, и Виктор больше никогда не видел света.
Так он и лежит. Ему хорошо, но одиноко.