лбт

зима - самое прекрасное время года. она напоминает послевкусие от наркоза, глубокого, как яма в яме. снег чаинками оседает на киноафишах, делая обстановку вокруг ещё более нуарной. все любят смотреть кино на широком экране. эта любовь ещё один повод свалить из реальности.

многословье напрасно. мы дирижируем молчанием, похожим на время перед первым снегом. напряжённое ожидание в астматичном воздухе, голосу тесно, как в трамвае, набитом до отказа. психотерапия беспомощна, словно импрессионизм.

я не вправе указывать, что делать. остаётся лишь смотреть на твои руки, шарфом стягивающие мне шею. по-моему, самое страшное лишиться дыхания за пару секунд до ответа на свой же вопрос. твои губы гуляют в стакане с вином (оговариваюсь "с виной"), и думаешь, с какого стакана начнётся рассказ твой. я слушаю дёрганную и истеричную музыку. такую же, как мы сами. и так далека от тебя, что скоро перестану верить в твоё существование.
клеймо аритмии на безбатарейном левом сердце, белом, точно снежное поле. звёзды расписались многоточиями на зимнем полотне неба, спокойным мерцанием освещая путь всем заблудившимся в холодном космосе. в тебе тише, чем во всех мёртвых мира. тушь капает с ресниц, словно раствор в трубку капельницы. как ни странно, в этих перемещениях с одного на другое тоже есть жизнь.

ты держишь марку(и), не вскрывая конвертов. мороз ткёт на твоих руках диковинные узоры, перемешивая их с венозным кружевом. твой взгляд похож на очистительное солнце в операционных, где даже молчание стерильно. мои слова рождаются из грязи и мусора /как афродита из пены морской/, они - носилки, на которых покоится всё мёртвое и тёмное, что есть во мне. некрофилический конструктор, неухоженное несовершенство. я ни за что не поверю, что кому-то могут нравиться досрочные похороны.

зимой города вымирают. ты бродишь среди мёртвого городского моря, где снежные камни стучат о стены, и думаешь, что мир похож на белый ватман. сонные дороги, дома-арктические льды и солнце по распорядку. да, привези мне самогона, пока февраль может служить оправданием. то, что я говорю о тебе - второстепенно, это просто дань вынужденной паузе, глаголу "ждать". есть что-то рабское в тяге к экспериментам над собой, правда.

ты не любишь комнаты со включенным светом. твоё лицо напоминает фосфор, а вычурность кулисно ограждает от повседневности существования и каких-либо ощущений вообще. истинный цинизм кроется в восприятии счастья (или что там) с исключительно рациональной стороны избежания страданий, и эту операцию мы проделываем с переменным успехом.
повсеместное одиночество в мире, где любовь короче мини-юбки. бинты лезут в тело, уродуя запястья белым. военные действия в венах - превышение спасительной анестезии.

снег шёл, как идут на казнь. эта зима - телевизионный чёрный ящик, ибо столько сложности бывает лишь в открытых дверях. она - белое вещество, играющее на контрастах. безграничное безразличие. города размывают границы между нами, шнуры трасс вяжут узлы на наших запястьях. мы въезжаем в жизнь на красный сигнал светофора, под тягучий бит модного рэпа.

мне легко подобрать слова для обозначения чувств, ведь они - неделимый орнамент вокруг души твоей. но так странно, что они привлекают кого-то ещё. внутренние раны не заживают из-за невозможности понимать.

однажды ты уйдёшь в землю. но прежде я задам тебе тот самый вопрос, ответ на который заблокировала остановка дыхания. и ты скажешь:
/очень хочется в Бурятию к ламам
можно на самолёте, конечно
но думаю, если вскрыться
так будет быстрее/ (с).