6. Воспитательный процесс

   После истории с пекинесом Туфиком Анфиса твёрдо усвоила, что всех животных надо воспитывать. И не важно, сколько ему лет, какого оно размера, какого вида – надо! И всё. Поэтому её очень раздражала позиция знакомой по группе помощи бездомным животным. Олеся была убеждена, что животное нуждается только в благоговении над ним.
- Они же с улицы, - причитала она, глядя на раскормленную до безобразных размеров кошку с дурацким, но популярным именем Сима – из-за сиамского фенотипа, – они же натерпелись уже на несколько жизней подряд. Их любить надо, давать им всё своё тепло, как детям…
- А дети, по-твоему, в воспитании не нуждаются? – скептически хмыкнула Анфиса, наблюдая, как наглая Сима лезет на стол, где стояла тарелка с нарезанной колбасой. Олеся пыталась её удержать, словесно объясняя, что «это нехорошо» и что «порядочные кошечки так не делают». Судя по морде Симы, ей было глубоко плевать на звание порядочной кошки. Она была согласна оставаться абсолютно непорядочной, лишь бы это дало ей возможность лазить по столам и тырить всё, что придётся. Не слушая хозяйку – хотя кто тут у кого был хозяином? – она упиралась всеми лапами, пытаясь взобраться на вожделенный стол, попутно царапая и кусая руки Олеси. Понаблюдав за светопреставлением, Анфиса спокойно взяла кухонное полотенце и съездила оборзевшей кошке по рылу. Та настолько офигела от подобного обращения, что застыла на месте. Следующий хлёсткий удар разозлил её, привыкшую считать, что ей всё позволено, и она попыталась зарычать. Анфиса невозмутимо нанесла третий удар, и наглую тварь как ветром сдуло с кухни.
- Ну вот, что ты наделала, - заныла Олеся, - она же теперь обидится и неделю есть не будет. Пусть бы съела эту колбасу, я же не обеднею…
- Слышь, подруга, а ты в своём уме? – несколько резко оборвала её Анфиса, - она у тебя уже два месяца на передержке живёт, стерильная, между прочим. А ты в своей двухкомнатной квартире больше никого на передержку взять не можешь!
- Я не знала, как Симочка отреагирует, - пробормотала Олеся, выходя из кухни и заглядывая во все углы в поисках затаившейся кошки. В ответ на это нездоровое замечание Анфиса фыркнула:
- Ты думаешь, я спрашиваю у своих питомцев разрешения на следующего? Да щас! По-твоему, у меня жили бы четыре кошака своих и ещё двое – на передержке, если б я хоть кого-то из них слушала? А я в съёмной комнате живу, даже не в квартире. У меня очень короткий разговор с теми, кто пытается качать права. Хотя последний раз смутное время в моём кошачьем царстве было довольно давно, с тех пор они все хорошо знают, что такое ремень. И любого нового жильца принимают чуть ли не с улыбкой.
- Ты их бьёшь?! – ужаснулась Олеся, взглянув на приятельницу в священном ужасе.
- Я, заметь, не столько поддаю, сколько приучаю к порядку. Я их кормлю, балую вкусненьким, глажу, целую, ласкаю, слежу за здоровьем, чуть что – бегу в клинику… Ты считаешь, этого не достаточно? Нет уж, мне абсолютно не нужно, чтобы они на мне ездили. Как ты думаешь, почему столько породистых животных последнее время оказываются на улице? С родословной, клеймом на животе и большой суммой, за них в своё время заплаченной? Потому что хозяева рассуждают, как ты, - и Анфиса скривилась в пародийной гримасе, - ой, какой котик, да какая собачка! Ой, да ничего страшного, что к улице или лотку не приучен, потом сам всё поймёт. Ой, да пусть рвёт шторы и лазит по столам – нельзя же бить, можно просто поругать, они ведь такие умные! И вот так – в режиме постоянно. Потом этот «хорошенький маленький зверёк» вырастает в здорового жлоба и считает, что это он тут хозяин, а те, кто его кормит – прислуга, которая здесь только для его ублажения. Ну, и совершенно естественно, что это вскоре начинает надоедать, пока, наконец, не осточертеет окончательно. Последней каплей становится злоба животного и, как следствие, весьма чувствительный укус за попытку его повоспитывать. Поздно, уже поздно. Хозяева, махнув рукой на заплаченные деньги, выкидывают животинку на произвол судьбы, не задумываясь о том, что сами его таким и сделали.
- Я никогда не выброшу Симочку на улицу! – возопила Олеся, решив, что такое несправедливое замечание относится только к ней.
- Конечно, не выбросишь, - согласно кивнула головой Анфиса, - но вряд ли ты её пристроишь.

   Через неделю Олеся позвонила и, захлёбываясь возмущением, рассказала, что её драгоценную Симочку забрали, а через несколько часов вернули – эта дура подрала хозяйского кота-кастрата до крови. К тому же сожрала всё, что хозяева вытащили на стол, ожидая гостей, и ненадолго оставив гостиную, где и предстояло быть ужину. Никто не ожидал, что толстая кошка, откормленная до шести килограммов, только что поевшая – они добросовестно её покормили – залезет на стол и в пять минут испоганит оливье, сельдь под шубой, салат с крабовыми палочками и вообще всё, что содержит мясное или рыбное. Даже абсолютно овощной салат греческий она не обошла своим вниманием – видимо, чисто из пакостности. Олеся оправдывала кошку как очень хреновый адвокат, делая упор на то, что Симочка, видимо, была голодной, её не кормили, несмотря на то, что люди были адекватными и сказали, что кошка успешно проглотила три порции влажного корма. Что касается кота, то ему, бедному, было предъявлено обвинение в нападении на несчастную кисоньку, а она просто защищалась. И это при том, что кот забился под ванную и наотрез отказался выходить, хотя его надо было отвезти к ветеринару, а только жалобно мяукал, а у мерзавки Симы ни одной царапины не было.
   Поняв, что обсуждать что-то с Олесей бессмысленно, потому что она предвзято относится к кошке, бывшие хозяева уехали, сказав, что найдут в компанию к коту нормально воспитанную живность. И нашли. В той же группе и в тот же день. И как не пыталась Олеся убедить всех участников-активистов в том, что эти руки – не ответственные, и её кошечка ни в чём не виновата, но девушку вместе с Симой знали слишком хорошо.  Не только одна Анфиса бывала у неё в гостях и видела последствия её отношения к животным. Одно время у Олеси жил щенок, выброшенный вместе с братьями и матерью на улицу. Всех раскидали по собачьим передержкам, и вот одному из них «повезло» оказаться у помешанной на любви Олеси. Когда щенкам было по четыре месяца, они все спокойно приучились к улице, в туалет дома – ни-ни, терпели до прогулок. У Олеси же щенок, хоть и был регулярно выгулян, все свои дела справлял дома, на впитывающую пелёнку. Группа тратила на эти пелёнки кучу средств, пока не надоело. Олесе жёстко велели приучать щенка к прогулкам или тратиться на пелёнки самой, они ведь недешёвые. К тому же щенки росли крупными, там в роду явно кавказцы были. И вот такая лошадь, как всем очевидно, одну пелёнку использовала только один раз, и то на полу оставалась лужа. Уходя на работу, Олеся решила надевать на собаку подгузник… Ну-ну. Тот снял его, наверное, едва за ней закрылась дверь. А когда всему помёту исполнилось полгода, то почти все были пристроены. Почти, потому что собаку, гадящую дома, никто брать не собирался. Олеся с воем обратилась к кураторам, умоляя помочь ей с пристраиванием и опять оправдываясь, объясняя всем и каждому, что она лично разговаривала с кинологом, и тот ей говорил, что у каждого щенка процесс приучения к улице происходит индивидуально, может аж до года не привыкнуть, а потом вдруг раз – и начал ходить только на улицу! Останется ему только «браво» кричать!
   Короче, собаку у Олеси забрали. Отличный специалист Марина, у которой на передержке жило по тридцать-пятьдесят собак в частном доме, приучила щенка к улице за неделю. После этого его благополучно определили на ПМЖ к неплохим людям. Когда Марина за неделю исправила косяки Олеси, у той мозги на место не встали. Она отговорилась тем, что собаки – не для неё, и теперь решила заниматься исключительно кошками. Но до того, как Сима попала к ней, это была в принципе неплохая, хоть и диковатая кошка. Первое время все с улицы жили на квартире у Лены, она была ветврачом и для начала убеждалась, что никто ничем не болеет, потому что у многих были свои питомцы. Вот после Лены Сима оказалась у Олеси, где за два месяца превратилась в хамоватую, наглую, прожорливую тварь. Убедившись в полной несознательности не в меру активной и глупой девушки, группа решила оставить кошку на личном балансе, а с общего снимать, раз уж ничего вдолбить в голову Олеси не получается. Та фыркнула и сказала, что ни в чьей помощи не нуждается. Ага! Это при том, что ставить уколы она не могла – боялась сделать больно котейке, таблетки давать тоже не могла – тут нужна сила, чтобы заставить проглотить лекарство, а у той, кроме уговоров, никаких аргументов не было, и звери, естественно выплёвывали ненавистные таблетки. Даже помыть с толком она не умела – по причине всё той же, не все же любят воду, особенно кошки, которые вырвались, кусались, царапались, а слабину горе-мойщика они чуяли на раз. Что уж говорить про стрижку когтей и вычёсывание шерсти!
   На сей раз Олеся продержалась дней десять от силы. Потом был звонок Анфисе и печальный рассказ о том, что она хотела взять котёнка месячного – подкинули в подъезд – а Сима пришла в такую неуправляемую ярость, что чуть не убила котёнка, а Олесе просто изодрала все не прикрытые одеждой места. Как она сумела запереть идиотку кошачьего разлива в ванной, Анфиса не поняла, но поехала посмотреть на разборки.
   В квартире стояла мёртвая тишина, только дурной «мяв» доносился из ванной. В комнатах были изодраны шторы, разбиты хрупкие предметы, а Олеся вместе с котёнком сидели на кухне. Причём если последний просто трясся, то хозяйка ревела в голос. На полу натекли небольшие лужицы крови от рук, ног и лица, да и сам халат, казалось, побывал в резке для бумаги. Поняв, что наконец-то до Олеси начало хоть что-то доходить, Анфиса кивнула с мрачным удовлетворением и пошла заниматься воспитанием. Своим звонком Олеся дала ей полный карт-бланш на всё!
   Конечно, увидев в проёме ванной знакомую своей хозяйки, Сима ощетинилась и зашипела, решив, что это подействует. Ну, может, на кого-то… Но это же была Анфиса, воспитавшая достаточное количество кошек, и любой протест в её доме подавлялся в зародыше. Она нашла у Олеси достаточно тонкий дамский ремешок – вполне подходящий для воспитания. И Сима огребла люлей по полной. То есть ей никто ничего не сломал, шкурку не повредил, к тому же хороший мех защищал, но ощутимо всё-таки было. Кошка орала, делала попытки свалить, но хватка у воспитателя была железной. Дальше последовало завёртывание в полотенце и стрижка когтей. Потом впихивание внутрь «Кота Баюна». А потом закрытие в кладовой, где ничего не было, кроме лотка и миски с водой. Пока Анфиса занималась кошкой, Олеся накормила котёнка и привела в порядок свою квартиру. Затем котёнок был без истерик вымыт и обработан от блох. Эти процедуры Олеся, наверное, впервые в жизни делала спокойно, не отвлекаясь на сантименты.
   Ужин был поздно. Анфиса позвонила мужу, сказав, что останется ночевать у подруги, заодно проконтролирует, чтобы завтра всё было нормально. Сашка, как адекватный человек, не возражал, сказав лишь, что будет скучать.
- Хороший всё-таки у тебя муж, - сказала Олеся, выпивая стопку водки и закусывая салатом. Стресс надо снимать, поэтому стол собрали хороший: салат, пюре с котлетами, огурцы маринованные и водка. Ну как без неё-то? Тем более очень нелегко так резко менять свои взгляды на жизнь, так что у Олеси был двойной шок. Анфиса улыбнулась и ответила:
- Я знаю. Самое главное, что наши взгляды на воспитание полностью совпадают.
   Тут обе подняли головы и прислушались. Котёнок спал тут же, на кухне – это оказался мальчик. А вот из кладовой не доносилось ни звука. Пару раз до этого момента шорох был из тех краев, но девушки на него не обращали внимания. Вот и сейчас Анфиса осторожно поинтересовалась у Олеси:
- Ты проверишь её?
- Перебьётся, - твёрдо произнесла Олеся, - завтра и посмотрю.
   Кто-то явно не хотел, чтоб из него снова вили верёвки… 
   
… Её переименовали в Серафиму – звучит более серьёзно, всё-таки Сима – чересчур заезженный и эфирный вариант. А кошка, по идее, должна становиться нормальной, и так как имя накладывает определённый отпечаток, то здесь требовалось полностью поменять направление. Анфиса довольно часто заглядывала, чтобы убедиться, что Олеся не скатится до соплей в очередной раз. Котёнок рос нормальным, что очень радовало; Серафима же весь следующий месяц упорно делала попытки вернуть себе лидерские позиции. Неудачно. Дверь на кухню теперь всё время запиралась, а если кошка хотела что-то подрать или кого-то обидеть, то моментально пинком возвращалась в кладовку. Применение ремня теперь не оспаривалось, Олеся и сама убедилась, какая это полезная вещь. Разумеется, не злоупотребляла, но для Серафимы вскоре стало ясно, что придётся менять свои взгляды на жизнь, если она хочет, чтоб её не только кормили, но и любили. Прошло ещё некоторое время, прежде чем она стала внушать окружающим положительные эмоции. И ещё долгое время понадобилось для того, чтобы она могла найти себе хозяев.          

(Рассказ основан на реальных событиях)