Человек-портвейн

I.
Вам же нужен кто-то,
Кого можно пить,
Человек-портвейн,
За два двадцать,
Он согреет в стужу,
И в жару, как тень,
Об него даже можно,
Стаканом бряцать.

Слова вам не скажет,
Как рыба нем,
Родимым пятном,
Семёрки на брюхе,
С ним легко пройти,
Тысячи стен,
И под урной лечь,
Подобно мухе.

У него есть душа,
И она поёт,
Глухим чпок,
Выпуская воздух,
Её постоянно кто-то пьёт,
А затем с кем-то,
В различных позах.

Он безотказен,
В вопросах любых,
Его можно дарить,
Разбить об угол,
Потерять, пропить,
Или даже забыть,
А на утро вспомнить,
Потому-что туго.

Разговоры при нём,
Открывают дверь,
Как минимум,
В библиотеку,
С ним можно остаться,
Один на один,
И тогда ваш час,
Станет равен веку.

Он настолько ценен,
Что даже стекло,
Из которого,
Его тело,
Норовят оставить,
Сдать, кинуть в окно,
Взять за горлышко,
И пустить в дело.

Он вечнозелёный,
Не потому что юн,
Молод душой,
Или крепок телом,
Капля за каплей,
С виноградных струн,
Сочной лозы,
Хотя какое дело.

Бывает скромен,
Сторонится рук,
Порой вскрывающих,
Его слишком грубо,
После них –
Пустота вдруг,
Голая сердцевина,
И ни коры, ни луба.

Он чем-то схож,
С молодым Христом,
Ими всё время,
Утоляют жажду,
Их видят то кровью,
То вином,
Пригубив в час праздника,
И в час вражды.

Быть может всему,
Семёрки виной,
В лёгкой податливости вина,
Только ответ,
Уж больно простой,
Скрытый где-то,
Меж стенок,
В области дна.

II.
Сверху его не разгадать,
Через горлышко душу,
Взгляд не достанет,
Выбор простой –
Или пить,
Или ждать,
Когда тело пустым,
И звонким станет.

Он, конечно,
Будет ворчать,
Ему проще,
Когда залит под пробку,
Но что тут поделать,
Он привык молчать,
И с друзьями покорно,
Делить коробку.

Ему даже слово,
Не дают сказать,
Ни горлышком узким,
Ни круглым глазом,
Он настолько свыкся,
В стойке смирно стоять,
Каждый пьяный тост,
Уже мнит приказом.

И когда все вокруг,
Лягут вдрызг повально,
Тем-то занят сортир,
А вот тем-то спальня,
Он стоит в окурках,
Соляной колонной,
Безгласной, пустой,
Черно-белой вороной.

Где-то свет мелькнёт,
Кто-то включит воду,
Он на пол сойдёт,
Обретя свободу,
И на бок падёт,
Но уснуть не сможет,
В нём души с глоток,
Его что-то гложет.

Уберечь её,
Он не в силах боле,
Сухость чьих-то губ,
Её выпьет вскоре,
Разменяв легко,
Полность на пустое,
Что тут говорить –
Он стекло простое.

Высосав до дна,
Душу из бутылки,
Без неё он гол,
Ни клейма, ни бирки,
Не спасут его,
Даже санитары,
Он теперь сырьё,
В пункте стеклотары.

Там, таких как он,
Собралось немало,
Брошенных, пустых,
С улиц и вокзалов,
Штабелями встав,
В стойках оловянных,
Доживают срок,
Тел своих стеклянных.

Их собрали здесь,
В столь безликой массе,
А когда-то ведь,
Подносили к кассе,
Чувствуя в крови,
Праздник, предвкушение,
Радость и азарт,
И проблем решение.

Часто в жизни мы,
Штопором бываем,
В поисках себя,
Мы других вскрываем,
Медленно их пьём,
Иногда их жалко,
Осушаем души,
А тела ждет свалка.