Зима, влюбившаяся в лето

Кто они? И что им надо?
Пить да пить бы сладкий яд…
До утра, обнявшись крепко,
Так они и простоят…
Пикник, «Лишь влюблённому вампиру»

Впервые в жизни он пожалел, что любит зимние тёмные вечера. Он молча лежал на кровати, и только гул кондиционера, словно двигатель самолёта, напоминал о том, что он не спит, а просто лежит с закрытыми глазами. Он много раз ориентировался именно по звуку – если в ушах постепенно стихает гул белоснежного, похожего больше на нечто архитектурное, чем на прибор, чуда от Samsung, это означает, что он засыпает. Однако именно сегодня, сейчас засыпать ему не хотелось.
Он скучал по ней. В ушах всё ещё звучал её голос, но вот только не рад он был её голосу, когда она так поступила. Она не сказала ему, что она его не любит. Она не сказала ему, что она уходит от него к другому. Она не сказала ему ничего, а просто ушла. Ушла неделю назад и после того дня не возвращалась. И как раз это молчание, в отличие от успокаивающей и так похожей на него тишины, не давало ему спать.
Сейчас он вспоминал о ней, по крупицам собирая осколки разрушенного ей сознания. Он познакомился с ней, как и подобает знакомиться писателю со своей будущей женой – она, молодая журналистка женского журнала, подошла к нему, известному писателю за интервью.
- Скажите, а вы и есть… Дмитрий Яркий?
- А Вам  кого надо?
- Мне… Дмитрия Яркого…
- Вот я он и есть. Что Вы от меня хотели?
- Интервью…
- Берите… - ответил он, улыбнувшись…
И с тех пор он влюбился в неё. Юля была скромной девушкой, из спокойной интеллигентной семьи. Чёрные, как смоль волосы до плеч, скромные глаза, спокойная, не вызывающая одежда, чуть неровные передние зубы (поэтому она стеснялась своей улыбки, чистой и искренней) – вот всего несколько деталей о ней, которые он заметил сразу же после знакомства. Позже он заметил в ней некоторые детали, мелочи, которые она называла недостатками, а он влюблялся ещё сильнее. Например, она предпочитала подстригать все ногти на руках, кроме ногтей на больших пальцах, которые грызла при волнении. Иногда она любила пробивать крышечку йогурта из фольги и через трубочку высасывать содержимое стаканчика. Она коллекционировала книжные закладки, фарфоровых зайчиков и мышек, наклейки с Вилле Вало, Лаури Илоненом и Эми Ли. Она никогда не ела первых блюд, не пила чёрный чай и алкогольные напитки. Она не любила акцентирование внимания на этих фактах, но он обожал эти её «пунктики» и всегда старался не обидеть её тем, что тщательно следил за её слабостями. Он специально дарил ей мышат и диски финских рокеров, ходил с ней в столовую их редакции. Он упивался её маленькими, незаметными отличительными особенностями, понимал, что это ненормально и где-то даже некрасиво, но всё же любил это.
В любви он признался ей также красиво. Он начал «Операцию «Признание» с самого утра. Он подговорил всех мужчин их офиса (их оказалось немного – трое охранников, редактор новостной колонки и «критик», добрый грузный пенсионер, пишущий суровые статьи в защиту «угнетаемых» мужчин) весь день бросать на неё влюблённые взгляды. На выходе из кабинета, когда она шла на обед, её встретил курьер с букетом роз и коробкой конфет. На вопрос, от кого цветы и конфеты, мальчик захохотал и убежал, не сказав ни слова. В кафетерии, где она обычно пила зелёный чай с безе, её встретила соседка по комнате в редакции и громко заявила: «А кто это в нашу комнату заходил, когда ты вышла?». Юля сразу же помчалась в кабинет, но, едва открыв дверь, отпрыгнула обратно в коридор. А из комнаты сыпались воздушные шарики розового, голубого, жёлтого, зелёного цветов… И вот из этой кучи шаров, лопая мешающиеся ногами и вызывая абсолютно реальную реакцию всей редакции, вышел он. В деловом костюме, с галстуком, закинутым на плечо, с букетом каллов и длиннющей голландской розой в зубах. Она, обомлевшая, взяла цветы из рук, а он, залихватски приобняв её за талию, поцеловал её и передал розу из своих зубов ей в зубы. Затем, оторвавшись от губ уже полностью ошеломлённой Юли, прищёлкнул пальцами, и из кабинета полилась её любимая «Join me in death», которую и он считал романтичной, несмотря на готичный текст.  И, наконец, он произнёс:
- Юля, система 10 – девять к одному. Девять слов от меня, одно от тебя…
- Какие?
- Юля, я тебя люблю. Ты согласна быть моей девушкой?
Ответ его сразил, как всегда сражала его её внутренняя и внешняя красота:
- Конечно…
Ему нравилось всё, что она делал или говорила. Он никогда не задавал себе вопросов – почему он полюбил её. Он просто стал подразделять время своей жизни на «до Юли» и «после Юли». До Юли была первая жена, склочная красавица, «повёрнутая» на модных бутиках, клубной жизни и розовом гламуре. Однажды она ушла в бутик модного дизайнера, а во время её отсутствия Дмитрий поменял замки в квартире. Она поняла и оценила поступок – собралась (благо всё её имущество до прихода в его дом помещалось в косметичке, а наряды он просто-напросто отдал её подружке). После Юли – беззаботность и тепло, которое хотелось отдать ей без остатка. Быть может, она просто не нуждалась в его тепле?
Он повернулся на бок, но тут же ощутил её запах… Запах её духов, нежный цветочный аромат купленных в каком-то болгарском магазинчике духов со странным названием. Он просто зашёл во дворик, оторвавшись на минуту от делегации фантастов и поэтов, поездку которой организовал их Союз Писателей. А в этом дворике наткнулся на старичка с благообразной бородкой, разложившего на простынке, постеленной на ящик из-под яблок, различные флакончики. Он напоминал Дмитрию доктора Айболита, суетящегося с лекарствами: он перекладывал флакончики, тёр названия, написанные на них, встряхивал, откупоривал, нюхал отдельные бутылочки и попарно, поправлял простынку и покрикивал в поисках покупателей. Когда Дмитрий подошёл, он улыбнулся и протянул бледную руку писателю.
- Make right choice!  – пробормотал продавец с жутким акцентом. - Make right choice!
Он протянул руку Дмитрия, которую всё ещё держал в своей сухой ладони, к простынке, но над самими флакончиками отпустил. Рука писателя сама опустилась на них, а голова отдала приказ выбрать флакон. Он поднял с сероватой ткани маленькую бутылочку с надписью “LOVE” и спросил:
- Сколько?
Старик показал три пальца.
- Доллар? Евро?
Старик кивнул после слова «Евро». Дмитрий отсчитал бумажки и сунул флакон, закупоренный стеклянной пробкой в духе графинов или аптечной склянки от спирта, в карман. Через две таможни провёз он эту бутылочку, боясь за неё, как будто не духи, а ядерную бомбу вёз. Но довёз, ради неё, любимой. Он и узнавал её по запаху, в темноте подземного перехода, ночью в квартире или на улице – таких уникальных духов ни у кого не было. Но почему-то она ушла…
В ту среду ничего не предвещало расставания. Она, как обычно, пришла к нему домой, приготовила обед и подождала, пока он поест. Потом рассказала о том, как взяла интервью у заместителя мэра, как у него в кабинете чисто, и как он спрашивал, правда ли она через месяц выходит замуж за писателя Яркого. «Я горда тем, что тебя и в муниципалитете знают, и про свадьбу нашу знают», сказала она. И вдруг – звонок в дверь, она, как обычно, побежала открывать, потом было спешное прощание, она пообещала позвонить… Но больше она не перезвонила. Он звонил сам, но трубку не брали. Он приходил к ней домой, но дверь никто не открыл. Он передумал сотню вариантов, от пожара и попадания в больницу до другого мужчины и банального охлаждения  к его персоне. Но на работе она появлялась (правда, он боялся наличия соперника и интересовался ей у охранников), домой приходила (как свидетельствовали бабульки у подъезда), в общем – существовала. Но у него не появлялась, не звонила, не писала СМС-сообщений – не показывалась, будто её и не было.
Он стал засыпать. Сначала, по традиции звуков его дома, заглох кондиционер в его мозгу. Именно по этому показателю он и ориентировался – отключился звук Samsung’а  - он заснул, появился в его ушах – проснулся. Потом на него будто навалилось что-то тяжёлое, но мягкое и не мешающее. Он заснул окончательно, и привиделась ему Юля, идущая по полю. Поле было покрыто то ли тополиным пухом, то ли снегом, но каким-то тёплым – ведь Юля шла по полю босиком, и ей бы было холодно. И сам Дмитрий уже идёт ей навстречу… А снег-то не похож на снег, но и не пух это, а что-то вообще непонятное… Нет, понятное, но названия этому нет, каждый зовёт это по-своему…
Звонок в дверь. Гул кондиционера. Вскочил.
*   *   *   *   *
На пороге стояли дети – соседские мальчуганы лет 12-13 Лёша и Максим, с ними какая-то неизвестная девочка, все в забавных венках из еловых ветвей и намотанных на них полосок «дождика» и мишуры. Максим тут же заверещал:
- Колядуем, дядь Дима! Крещение! Дайте конфет да пряников, не обижьте деток маленьких!
- Не обидьте… - машинально поправил он. Настроение сразу упало.
Он выволок из кухни пакет с карамельками и сунул в протянутые руки. На лицах детей тут же отразилось желание поскорее запустить ручонки в мешочек и набить рты «барбарисками». Дмитрий не стал им мешать, захлопнув дверь и собравшись уже спать дальше, но тут же ему выстрелом в спину раздался звонок в дверь.
- Ну что им ещё? – пробурчал он.
Но за дверью были не дети. Вернее, не соседские парнишки с девочкой, а одна девчушка, но не та, которая только что стояла и жадным взглядом провожала пакет с конфетами. Эта девочка одиноко стояла на лестничной площадке и смотрела на него. Личико девочки было спокойным, но Дмитрий увидел в нём грусть. Девочка опустила глазки на его домашние тапочки и окинула его взглядом. Когда она подняла головку, он прочёл в её глазах уже радость.
- Вы - Дмитрий? – как-то не вопросительно поинтересовалась она. Как будто искала именно его, а вовсе не стояла с видом потерявшейся девочки. – Я войду?
- Входи…- шокированным тоном проговорил он.
Девочка вошла в прихожую, и тут же запахло чем-то приятным, как после дождя. «Оригинальный парфюм у девчушки…», подумал он, а она уже прошла в коридор, к залу, и, обернувшись, сказала:
- Я – Весна. С большой буквы «В». Пришла попросить вас об одном одолжении.
«Я схожу с ума? Или девочка?» спросил он сам себя. «Весна с большой буквы…». Он взглянул на девочку. Хрупкая девочка с голубыми глазами. На первый взгляд – лет 9, похожа на какую-то «девочку с обложки», то ли из рекламы, то ли с плаката. Одета в голубенькую курточку, похожую на «аляску», но чуточку тоньше и с каким-то рисуночком по рукаву. Из-под куртки виднеется юбочка розового цвета, но не «гламурного» розового, а просто розового, не навевающего аналогии с Пэрис Хилтон, и в колготки телесного цвета. На головке, позволяя видеть лишь кончики волос цвета пожухлой травы, одета белая шапочка с красным рисунком – кленовый лист, как на флаге Канады, но перевёрнутый вверх ногами и стилизованный под сердце.
Дмитрий только хотел переспросить имя девочки, но осёкся. По его спине пробежал холодок, и он подумал, что есть такое понятие – проглотить язык, но ощутить такое может не каждый. Под ногами девочки, обутыми в беленькие сапожки с меховой опушкой, СРОССЯ ПАРКЕТ. Дощечки не лежали одна к одной, прочно пригнанные и отциклёванные – они представляли собой доску с зубчиками по краям, зубчиками, представляющими собой бывшие дощечки паркета. Теперь по центру коридора очень дорогой квартиры Дмитрия Яркого (Настоящая фамилия - Веников) лежала прочная и цельная доска, будто положенная сюда во время евроремонта, спроектированная для того, чтобы к ней прикрепляли маленькие дощечки действительно паркета.
Девочка проследила взгляд Дмитрия и ойкнула, как будто пролила варенье.
- Извините… - округлив глазки, сказала Весна, – я всё уберу…
- Не надо, - махнул рукой Дмитрий. Он с любопытством осматривал пришедшую гостью, вернее – изучал её реакцию на нечаянный проступок. Реакция была совершенно детская – сначала она испугалась, а потом, когда всё разрешилось – расслабилась и снова заулыбалась.
- Правда, не надо?
- Не надо, - повторил он и кивнул. – Ты, мне помнится, что-то хотела?
- Да… Я по поводу папы с мамой. Мама у меня Зима, а отец – Лето. Только их надо соединить, а то они никогда женаты не были. Между ними…
- Всегда был ребёнок…
*   *   *   *   *
 Между ними всегда был ребёнок - Весна. Ребёнок мешал им узаконить отношения, потому что их соседка, Осень, старая сплетница, немедленно бы пристала к ним и растрезвонила о союзе взрослого, горячего мужчины с хладнокровной, ветреной женщиной, но не по любви, а из-за ребёнка.
Всё это было в начале времён. Добрый, румяный парень Лето гулял на свободе, под присмотром тётки Осень, зрелой язвительной женщины. Никто бы никогда не позволил ему встречаться с девушкой, не только с Зимой – вообще никто не должен был понравиться Лету. Женить его было хлопотно, ему готовили другую судьбу – главного времени года, короля сезонов. И ему строго-настрого запретили ходить в подвалы замка Года, отца Лета…
Лето был, прежде всего, молодым, знойным парнем, а уже потом – наследником трона Года. И, как и для всех молодых людей, для него запретный плод был слаще, чем яблоки с господского стола. Он опоил охранника замка, Дождя, прошёл в подвал и встретил девушку, красивее которой не видел доселе. Светлые, чистые волосы, голубые глаза девушки пленили сердце королевича Лето, и он влюбился по уши. Она, естественно, тоже воспылала к нему ответной страстью, и немудрено – сильные руки, жёлтые с рыжиной волосы, ярко-зелёные глаза могли бы сразить наповал любую. Так Лето полюбил Зиму, а Зима влюбилась в Лето. Дождь стал их союзником, пропуская принца в подземелья замка. Так продолжалось на протяжении года, а потом…
Хитрая Осень проследила за передвижениями принца Лето, но не могла понять, куда он пропадает после того, как скрывается в кустах за замковой конюшней. Догадки строились неделю, но однажды неосторожно болтавший в таверне дождь выболтал тайну хозяйского сына. Осень, прямо там схватив Дождя за грудки, начала кричать, обдавая холодным дуновением беднягу:
- Что ты сказал? Куда ходит принц Лето?
Дождь, смахнув с лица беспорядочно лежащие тёмные космы, уставился на старуху влажными глазами и усмехнулся:
- Ничего-то у Вас, бабушка не получится! Не смогёте навредить барчуку, чтоб мне утонуть! У них тама любовь, не просто так!
Осень бессильно отпустила лацканы камзола Дождя и заплакала.
- Да ты понимаешь, деревенщина, что натворил? Они не должны были встретиться! Он был бы королём, и всегда на земле царило бы тепло! Лето не должен жениться…
Дождь криво усмехнулся, видимо, не разделяя планов Осени, и оправил одежду. После чего, помявшись на одном месте, он выдал:
- Ребёночек у них будет… Дочка, по всему…
Осень нашла Лето в подвале. Одет он был сегодня в огненно-красную куртку и тёплый берет из плюша. Зима, сидящая на скамье, как всегда была в длинном платье из голубого шёлка, а светлые волосы были повязаны снежно-чистой ленточкой.
- Что Вы хотели, тётушка? – удивлённо спросил, вскакивая и закрывая собой Зиму, принц. – Как Вы вообще меня нашли?
- Скажи спасибо моей проницательности и болтуну на входе в подвал. Зима, - вдруг обратилась она к девушке, - мы можем поговорить?
- Я должен уйти? – пробурчал Лето, всё ещё стоя между старухой и любимой женщиной.
- Можешь остаться, – разрешила тётка и обратилась к Зиме. – Деточка, Вы являетесь внебрачной дочкой моего брата Года, то есть в некотором роде сестрой, или, если хотите, кузиной Лета. До меня дошли слухи, что вы беременны от моего племянника, и теперь хочу спросить – Вы его любите?
- Очень, - потупилась девушка. – Но Вы всё равно не позволите нам быть вместе, зачем эти расспросы?
- Вы будете его ждать, если он уедет? – как бы не слыша Зиму, продолжала спрашивать у неё Осень.
- Куда это я уеду? – вмешался в разговор Лето.
- Лето уезжает в традиционный для молодых Времён Года ученический отпуск. Он будет учиться править сезонами. Вы, Зима, будете его ждать всё это время?
- Конечно. Мы сможем быть вместе после его возвращения?
- Я обещаю… - ответила Осень.
*   *   *   *   *
- Она пообещала всё это со спокойной душой – Осень знала, что я появлюсь до того, как папа вернётся. – Сказала Весна. Они всё ещё стояли в коридоре квартиры Дмитрия, и единственное, что он сделал – закрыл входную дверь. Девочка, вошедшая в квартиру по паркету, заросшему под её ногами, пересказывала его рассказ, вернее – замысел рассказа, который он ещё не написал. Пересказывала слово в слово, будто когда-то, ещё до встречи с Юлей, записала с его слов. Он даже ей, любимой девушке, не рассказывал о том, что задумал написать историю любви Зимы и Лета.
А девочка, тяжело вздохнув, будто только что не рассказывала историю любви своих родителей, а поднимала тяжести, продолжала. С этого момента закончился замысел Дмитрия – иссякла фантазия писателя. А девочка по имени Весна начала рассказывать продолжение истории…
*   *   *   *   *
Осень подстроила всё с тем расчётом, что Лето не вернулся через положенный промежуток времени. У Зимы, уже живущей в замке, но всё ещё не обладающей никакими привилегиями, родилась дочь, которую она сама решила назвать Весной. Старуха Осень, едва услышав из-за двери крик младенца, начала злорадно хихикать и потирать сморщенные ладошки. А через неделю после этого верные хозяйке Осени фрейлины стали постепенно распускать слухи по замку и по всему королевству. Дескать, невеста принца Лето, ожидавшая его в лучших покоях замка, родила ребёнка…
- …И именно ради этого она к нему и пристроилась – родить от него поскорее ребёнка и впоследствии посадить этого «наследника» на престол…
- …вот и вся суть их взаимоотношений – королевич, как болван, влюбился в Зиму, а у самой девушки есть только одно чувство к молодому принцу – отвращение…
- …цели, которые она преследует, меркантильны, и не более….
- …интриганка…
- …карьеристка…
Осень, дабы отвлечь от себя подозрения в этом маленьком заговоре, «встала на сторону» Зимы и пару раз оставляла без сладкого сплетниц. Правда, после этого в их семьях появлялись пирожные и вино с королевской кухни, но это знали лишь они и сама Осень.
Лето вернулся, но не пошёл с докладом к отцу, а, едва услышав бродившие по замку слухи, побежал к любимой.
- Это правда? – упавшим голосом спросил он. Зима подняла на него глаза, и он сам ответил на свой вопрос – в её глазах были искренние слёзы страдающей от этих слухов девушки:
- Значит, врут… Кто эти слухи распускает? Я убью любого…
- Твоя тётка, Осень… Она, правда, за меня заступается, но это только для вида. Я чувствую, что она подстроила и твою задержку за границей, и эти сплетни…
- Что же нам делать… - вздохнул принц, садясь у колыбельки дочки. Двухмесячная Весна, только увидев отца, заулыбалась и потянулась к нему ручонками.
- Что же нам делать… - повторил Лето, и слеза с его небритой щеки упала на ладошку дочки…
*   *   *   *   *
- Поэтому они не могут пожениться. Для таких публичных персон, как они, брак только ради ребёнка, не по любви – хотя любовь есть, и какая! – позор и презрение общества, – заключил после всего услышанного писатель.
Девочка по имени Весна вздохнула и заговорила снова. В её голосе уже не было той холодности, с которой она рассказывала историю родителей. Теперь она уже полностью была похожа на маленькую девочку – в её голосе слышалась просьба, нормальное человеческое чувство, которого Дмитрий уже не ожидал увидеть в ней.
- Дмитрий, напишите, пожалуйста, продолжение… Вы – писатель, вам можно… Если бы я могла, я бы сама переписала историю, но я уже много раз пробовала… А вам в голову пришла эта идея, сама пришла, следовательно, сможете… А я вам Юлю верну…
Дмитрий подскочил с табуретки, на которую только что опустился, и переспросил:
- Вернёшь – кого?
- Юлю. Вашу невесту. Я помогу Вам, а Вы – мне. Напишите продолжение…Только не обижайтесь, есть одна заминка… Кое-что, с чем вы справитесь, но это будет очень сложно…
- Тогда и тебе я помогу, но останется кое-что, что они смогут сделать с трудом. Но сделают…
В дверь позвонили. Внутри Дмитрия что-то перевернулось – он уже знал, кто это. Он дрожащими руками открыл дверь. На пороге стояла Юля.
- Дима… Дмитрий Павлович… я…  я пришла, но…
Он обхватил её, как утопающий обхватывает дельфина, спасающего его. Она попыталась высвободиться, но не смогла и просто заговорила:
- Дмитрий Павлович… я не могу быть… стать… Вашей женой...
- Почему это? – отстранил он её на расстояние вытянутых рук. Она, застеснявшись, покраснела и проговорила:
- Я… больна… Вы не захотите со мной жить… А захотите – несчастны будете…
- Чем это ты больна?
- У меня рак…
- Ну и что? Это лечится, и даже проще, чем ты думаешь!
- Правда? – встрепенулась она. – А я ушла, глупая… совсем ушла… мне принесли результаты анализа, меня дома не было, и мама сказала им Ваш…
- Твой. Мы же договорились – на «ты».
- …твой адрес. Они пришли сюда, я прочла и пошла к врачу узнать, что это всё значит… а когда узнала – решила не отравлять Вам… тебе жизнь и уйти…
- Ты не глупая, ты благородная. И я тебя люблю, больше всего на свете люблю…
Он обнял её и закружил по прихожей. Когда он совершал поворот с ней, он посмотрел на паркет. Дощечки паркета были отделены друг от друга, а не сращены вместе, и посреди того места, где стояла Весна, росло маленькое буковое деревце. Листья кроны росли в форме сердца.
*   *   *   *   *
Старуха Осень не хотела признавать, что она интриговала против Лета и Зимы. На неё давили, её уговаривали, умоляли, ей предлагали деньги – тётка принца была непреклонна. Отец обоих, Год, не мог поверить, что его сестра, благообразная старушка, строила козни влюблённым, и именно из-за неё они не могут пожениться, хотя дочке минул уже девятый год. Не то чтобы он не верил Зиме и Лету – оба много раз беседовали с ним, и Год поверил детям, но вот против сестры он пойти не мог.
Решение пришло мгновенно – маленькая Весна решила прийти к бабушке-Осени, попросить признаться во всём принародно и извиниться перед её родителями. Однако не сразу уговорила – старушка упиралась, не желая простить племянника и его любимую. Но тут Весна употребила против Осени так называемый «козырь»:
- Бабушка, а ты помнишь, кто такой Муссон?
- Кто? – охрипшим голосом спросила Осень, побледнев. В её голове пронеслась картина – молодой, красивый парень, крепко обнимающий красавицу-хохотушку, обнимающий до боли в глазах, до остановки сердца и дыхания…
- Хорошо, Весна, я это сделаю… Но… Никому не говори об этом, деточка… Пожалуйста… Это больно… Больно вспоминать об этом…
- Можешь на меня положиться, бабушка Осень. Я никому не расскажу. У каждого в жизни были ошибки, просто ошибки других виднее.
- Но если эта ошибка – любовь, которой больше нет, то о ней больно вспоминать. Я тысячу лет храню её в своём сердце… Он был лучшим, что со мной было. Но теперь он с другой, а я, старая перечница, хотела, чтобы и у моего племянника не было счастья… - заплакала Осень. Весна подошла к ней, вынула свой зелёный платочек из кармана курточки и приложила к глазам Осени.
- Мы с папой и мамой не держим на Вас зла. Прощение – магия, доступная даже простому человеку. Мы Вас прощаем.
- Спасибо, - всхлипнув, ответила Осень.
*   *   *   *   *
Дмитрий Яркий откинулся от пишущей машинки и улыбнулся. За его спиной спала Юля, как всегда невинно улыбаясь во сне. Дмитрий выполнил обещанное Весне, написав рассказ и закончив её в том ключе, в каком нужно было девочке и её родителям. Он получил то, что хотел – любимую Юлю, которая через неделю будет его женой. Он ещё не знал, что семья времён года приготовила ему и ей подарок – солнечную погоду и плюсовую температуру 22 февраля. А в благодарность от их дочки расцвело буковое деревце в коридоре их квартиры. Цветком розы, ярко алой, как сердце влюблённого Лета, с нежно-розовой сердцевиной, цвета губ его суженой Зимы.