Обычные люди

(в соавторстве с М. Шамиль)

Город уже полчаса готовился ко сну. Солнце оседало за горизонт, даря уставшим за день горячим домам прохладу, перемещало тени по асфальту дворов и бросало отблески от оконных стеклопакетов в глаза сидящим на лавочках пенсионерам. В сквере за Городским парком было тихо, и в этой тишине раздавался только цокот каблучков молодой девушки.
Преследователи настигали с каждой секундой, да и Катя начала уставать. Два крепко сбитых парня явно не хотели попросить закурить или спросить, который час – им нужна была сумочка девушки. И невдомёк им, что Катя в этот день почти без денег. Всё равно догонят и нападут.
Голос срывался, да и не было уже в груди воздуха для крика «Помогите!». Она кричала, конечно, ещё когда парни погнались за ней, но никто не услышал. Не захотели помогать или правда не слышали – неизвестно. Бежать уже стало невозможно – дорожка упёрлась в кусты акации, то и дело хлещущие Катю по лицу. Постоянно оборачиваясь, она чуть было не врезалась в один из них, но вовремя свернула. Слева запыхтел один из преследователей – её окружают, видимо. Всё кончено, теперь выхода нет. Второй «гопник» настиг её и с силой толкнул в спину, от чего Катя, вскинув руки, упала вперёд и проехалась по земле и траве блузкой.
Перевернув её на спину, ударивший вырвал из рук сумочку. Второй преследователь подбежал, сплюнул на землю и стал громко дышать, пытаясь прийти в себя после бега. Внезапно за его спиной появился молодой парень в очках, буквально материализовался из воздуха. Резко, без замаха, он ударил парня по шее сзади и пропал. Растаял в воздухе, подумала Катя. Видимо, я, падая, голову повредила…
А тем временем паренёк появился перед вторым нападавшим и ударил его снизу в нос основанием ладони. Сразу же брызнула кровь, а странный боец в очках исчез снова, чтобы возникнуть снова за спиной запыхавшегося хулигана и дать ему коленом ниже спины. Тут же исчезнув, он появился напротив своего первоначального положения и добавил падающему «гопнику» сжатыми кулаками по шее, довершив его падение. Снова испарившись, неожиданный спаситель материализовался перед лежащей Катей и, врезав в живот оставшемуся стоять парню с разбитым носом, протянул ей руку.
Колебалась девушка лишь секунду. В любом случае человек, спасший её от нападения хулиганов, не станет её обижать, только вот… Странным показалась девушке именно ситуация драки. Спаситель появлялся именно из ниоткуда, рассчитывая момент появления и удар, который он нанесёт в мгновение, когда возникнет. Отбросив размышления, она схватила парня за руку и подалась вперёд, вставая.
Воздух вокруг неё сменился калейдоскопом из красок летящих на неё точек света. Красные круги, зелёные овалы, бесформенные белые, синие и коричневые пятна замелькали вокруг, обволакивая и затухая. Ноги, до этого повисшие в воздухе, словно в невесомости, натолкнулись на препятствие – каблуки ударились о твёрдое покрытие асфальта. Рядом с ней стоял и смущёно улыбался её спаситель, паренёк лет 16 в очках. Только теперь Катя рассмотрела его – чёрные протёртые джинсы, футболка с Криштиану Роналду, поношенные кеды китайского производства. Не похож на Супермена, подумалось Кате. Недавно она смотрела в кинотеатре фильм про этого красивого героя – Кларка Кента, пришельца с планеты Криптон. Там красавец актер вёл двойную жизнь – журналист переодевался в телефонной будке в супер-героя и спасал очередную красавицу с каменным выражением лица. Парень, который вытащил её из передряги, не походил ни на одну из двух ипостасей красавца с экрана. Очки у Кента были, но идеальные, в красивой оправе, а не толстые «окуляры» в роговой оправе. За их стеклами герой щурился, не походя на идеально видящего Супермена. Вдруг Катя осеклась: она же не поблагодарила его.
- Спасибо, - смущённо пробормотала она. Парень улыбнулся в ответ, помахал ей рукой и исчез, оставив на асфальте рядом с ошеломлённой Катей травинку.
*     *     *
Саша Чернышов пролистывал газету очень быстро, проглядывая только заголовки. С недавних пор он стал интересоваться прессой, что нравилось воспитательнице их спецшколы.
Наконец он наткнулся на новую статью о загадочном герое. Пятнадцатилетняя Екатерина Миллер рассказывала газете о загадочном молчаливом парне, спасшем её от двоих хулиганов. Естественно, газетчики подправили её рассказ – не «испарился», а «убежал», не «возник», а «пришёл на зов»… Как всегда.
Когда-то давно, когда он узнал и понял свою особенность, он долгое время плакал ночами. По его пониманию супер-герой должен быть красивым мужчиной, который с лёгкостью поднимает автомобиль одной рукой, а другой прижимает к боку блондинку в платье с глубоким разрезом на бедре. К тому же герой разговаривает со спасёнными жертвами, болтает непринуждённым голосом, как будто не разбивал только что лица бандитов, а сумку помог донести. Саша же не вызывал желания прижаться к его мускулистой груди и забыть о стрельбе или монстрах…
Это было сначала – потом он переосмыслил всю ситуацию с другой точки зрения. Конечно, он не Бэтмен или Супермен, и похвастаться идеальной накачанной фигурой не может. Красивого костюма у него нет, да и не нужно – не стоит выделяться. И прятаться тоже – с его медицинской картой особо не засветишься в новостях. Прессе и телевидению нужны собеседники, с которыми можно и посмеяться, и с восхищением высказать благодарность за весь город. Такие, как Саша, деятелям масс-медиа не нужны.
И пусть ему одиноко иногда – просто нужно к этому привыкнуть. Раньше Саша считал поэтической слабохарактерностью это понятие – «одинок в толпе людей». Как можно быть одиноким среди других? Теперь, после событий, навсегда изменивших его жизнь, он понял, что он не такой, как все – и потому одинок. Одинок из-за этой инаковости, потому что второго такого он бы ни за что не отыскал, пусть даже проскочив через весь мир.
Его способность телепортироваться очень помогала ему в жизни. Не в обычном быту, нет – с одноклассниками и друзьями он никогда не пытался показать свои способности. По вечерам, когда все ложились спать или просто не заходили к нему в комнату, он переносился в Городской парк, на который выходили его окна. Далее он «прыгал» по различным участкам города, постепенно узнавая его лучше. Сидя запертым в четырёх стенах спецшколы, он не видел и десятой части города – теперь он узнавал каждую подворотню, прогуливаясь по микрорайонам. Обычно он переносился на точки, которые видел – на расстояние взгляда, так как не знал многих поворотов в городе. После месяца прогулок с использованием своих способностей он уже прекрасно ориентировался в нём. Самым далёким прыжком был перенос через весь город в свою кровать – он прекрасно помнил это место, мысленно представлял кровать и перебрасывал себя туда.
Саша торопливо перевернул страницу, чтобы не показывать, что читает эту статью – как ему одному известно, про себя. Только после этого он уселся свободнее, как будто увлёкся чтением заметки про пожар в школе. В дверь постучали. Вошла воспитательница, Ирина Сергеевна, и спросила:
- Саш, спать не собираешься ещё?
Саша помотал головой и улыбнулся. Ирина Сергеевна, улыбнувшись в ответ, закрыла дверь.
*     *     *
Саша никогда и никому не рассказывал, что очень скучает о родителях. Он вообще редко общался с кем-то на тему своей личной жизни. С самого начала жизни в интернате он как-то замкнулся в себе.
Он часто вспоминал о том, что произошло в тот вечер на трассе. Он не хотел вспоминать, он давил эти воспоминания в себе, как будто заталкивая их вовнутрь себя. Но он помнил всё. Он помнил тот ужасный удар, который расколол его жизнь на две неравных части.
Папа всегда аккуратно водил машину, и Саша, не заботясь о безопасности, не пристёгивался на заднем сиденье и выглядывал между двумя передними сиденьями, схватившись руками за подголовники. Папа часто не обращал на это внимания, но мама ругала сына, приказывая пристегнуться, или она «не поедет никуда с этими лихачами». Саша смеялся, пристёгивался, но уже через несколько километров любопытство брало верх и он снова повисал между креслами родителей.
Удар пришёлся прямо в лоб их автомобиля. Едущую впереди длинной встречной колонны фуру захотел обогнать громадный «Хаммер», но, увидев встречную автомашину, вильнул обратно. Затем, снова попробовав выскочить, он слишком сильно высунулся из-за грузовика и тут же влетел в них. От удара родителей Саши дёрнуло несколько раз ремнём безопасности, а Саша, не закреплённый ничем, вылетел через растрескавшееся лобовое стекло и, изогнувшись в полёте, прикоснулся головой к капоту внедорожника.
В этот момент произошло сразу два изменения в Саше. Во-первых, он онемел от шока, онемел навсегда. Ни слова после этого он не произнёс, ни в автомобиле службы спасения, ни позднее, в интернате. А во-вторых – он не сломал себе шею и не раздробил череп при контакте с капотом машины. Едва его волосы коснулись металлической крышки двигателя, его тело мгновенно перенеслось сквозь «Хаммер» и приземлилось на асфальт, точно в метре от заднего бампера машины, убившей его родителей. Саша в это время почувствовал, что его тело протискивается через пространство, как капля воды через решётку. Часть его всё ещё оставалась на капоте машины, но другая часть уже приземлилась за ней, чувствуя между этими двумя точками тонкую перепонку из его же тела. Наконец всё его тело перетянулось через этот микроскопический мостик в точку приземления, и от инерции подалось вперёд, как если бы Сашу слегка толкнули в спину. Обернувшись, он заплакал, даже не обратив внимания, что только что телепортировался сквозь машину. Его волновало только то, что его родители погибли на месте.
*     *     *
Ирина Павленко, воспитатель речевой школы-интерната, прикрыла дверь палаты Саши Чернышова и прислонилась к стене спиной. Саша так дружелюбно улыбался ей, что на глаза навернулись слёзы. Врачи многое говорили про Сашу, но одно она поняла точно – говорить мальчик не будет никогда. Бедняжка…
Когда мальчик улыбался, искренне, от всей души, становилось как-то неуютно. Казалось, что улыбка натянутая, а внутри Саша плачет и завидует ей, полноценной, говорящей. Просто разговаривать с ним было больно – Саша слышал всё, но не мог ответить. Ущербность не была бы такой щемящей душу, если бы не улыбка мальчика. Она всё меняла – искренняя и беззащитная. Ирине всегда нелегко было заходить в его палату, именно из-за улыбки и взгляда.
В будние дни Саша держался особняком, не участвовал в общих занятиях и иногда даже игнорировал телевизор. Правда, в последнее время он начал читать газеты, интересоваться городской жизнью – но, видимо, от безысходности. Ирина очень жалела его и пыталась иногда привлечь к общему веселью. Саша поворачивался к ней, улыбался обезоруживающе и отказывался, мотая головой.
Бедненький Саша, подумала Ирина Сергеевна, прежде чем войти в соседнюю палату.
*     *     *
Саша лёг на кровать и выключил свет.
«Бедненькая Ирина Сергеевна!», подумал он язвительно. Саше стало жалко молоденькую воспитательницу. Сейчас она обойдёт палаты, пожелает спокойной ночи всем его соседям – и на вахту, дежурить по этажу. Все ребята, живущие в их блоке, были неспокойными детьми – кто пить захочет, кто в туалет, а кто заснуть боится. Постоянно будут дёргать бедную Ирину Сергеевну. Только Саша не доставлял никаких хлопот – спал спокойно в своей кровати, за ночь ни разу не вызывал. То есть «спал», конечно же, только для дежурной по этажу. На самом деле он путешествовал по городу, помогая снять котенка с дерева, спасая девочек от хулиганов или вытаскивая из огня вещи. Всё могло приключиться.
Саша уже троих самоубийц вытаскивал с карнизов. Когда человек хочет спрыгнуть, главное – не дать ему поверить в то, что он может сделать этот шаг. Приходилось переноситься на карниз, вставать рядом с малолетними девочками или взрослыми мужчинами и женщинами – и уговаривать залезть обратно. Если же они всё же прыгали – втаскивал обратно, благо, что телепортация не зависела от его физической силы, а просто целенаправленно переносила необходимый объём в заданную точку. Он и банк однажды спас от ограбления – поднырнул под грабителя, встав между ним и стойкой, и дематериализовал его в машину полиции. Смеху то было в машине, когда незадачливый грабитель заявил им на автомате, что это ограбление! Словом, Саша шутя мог помочь бабушке донести сумки или вытащить ребёнка из-под колёс фуры – и в этот момент он даже забывал о самом неприятном в его жизни. О том, что надо возвращаться в палату и жить, как все.
Как обычные люди.