Радуга над Сердцем

Они собирались не сразу, по одной, парами или втроем, иногда они звонили, а иногда входили, открывая дверь своим ключом.

Я еще раскрывала упаковку салфеток, а Одиночество уже сидела за столом рядом с Тоской, напротив Отчаяния. По сторонам угла стола, расположились две сестры в темно-лиловых платьях, с кружевом цвета мокрого асфальта – Грусть и Печаль. Печаль была старше на несколько лет и относилась к Грусти с нежной заботой. Наблюдая за ними, я улыбалась, думая, надо ли сказать сестрицам, что их наряды уже давно вышли из моды, и они похожи на героинь старого триллера про сумасшедшую соседку, но не решалась.

Обида расположилась в кресле у окна и листала журнал, когда я поставила ей на подлокотник чашку зеленого чая. «Будь, как дома» - шепнула я. Она усмехнулась, скинула туфли на шпильках, и поджала под себя ноги. Я подала ей плед, она откинулась на спинку и расслаблено вздохнула.

Тоска обожает дорблю, для нее его даже как-то специально подавать не обязательно. Она может сидеть и весь вечер медленно терзать небольшой кусочек чайной ложкой, особенно, если рядом положить три-четыре крупных виноградинки.

Вранац Про Корде – любимое вино Одиночества. Она может ходить по дому с бокалом и бутылкой в руках, пить и не пьянеть, так что пьяной истерики от нее ждать бессмысленно. Иногда я смотрю на нее и завидую, вот как сейчас, когда она стоит на балконе, и через наполненный бокал наблюдает за заходящим солнцем. О чем она думает? Неужели ей совсем никто не нужен?

Но, постойте… Она там не одна! Кто это с ней? Они живо общаются, Одиночество вдруг наливает собеседнице своего вина, хотя до этого ни с кем никогда не делилась. Кажется я видела ее где-то, она похожа на Гордость, но… Нет. Стройная, изящная, аристократичная, балетная пластика…

Они входят вместе, о чем-то смеясь, и все поворачиваются к ним, ожидая разъяснений. «Уважение» - представляет всем свою подругу Одиночество, а та, улыбаясь искрящейся зеленью глаз, чуть склоняет голову в знак приветствия. Обида ставит чашку на блюдце, Тоска кладет ложечку, а Печаль, недоумевая, сводит брови – «Но к кому, простите?». «Ко всему…» - все так же, через светящуюся, мягкую улыбку, шелковистым, бархатным контральто, отвечает гостья.

Я, плотно прижав ладонь к губам, другой ладонью ищу стену позади себя, чтобы опереться, как вдруг, в комнату неслышно влетает Радость вместе с запахом ранней рыжей осени и сада, полного созревших яблок. Она, на ходу, снимает пальто из красного кашемира, бросает его на диван, вслед за ним летит пара перчаток.

- Здравствуйте, дамы! Кого хороним? – заливается она, но тут замечает Уважение, и спешит к ней – Ух ты, не ожидала! Привет!
- Привет – не успевает ответить та, как все вздрагивают от звука бьющейся посуды из кухни.
- Это Злость, должно быть… - констатирует Обида – Деятельная наша… опять про нее забыли.
- Все нормально! – услышали все трель Нежности из коридора, и через мгновение, она вошла с чем-то, отдаленно похожим на торт на блюде, и смущенно улыбаясь, пояснила – Это импровизация на тему «Графских развалин», и это очень вкусно!
- Если это Злость готовила, то… - начала было Обида, но, вошедшая вслед за Нежностью Злость, едко возразила – Я не участвовала, не переживай.
- Ей просто не чем было себя занять – улыбнулась Нежность, оправдывая Злость и разбитые тарелки.

Дальше, все сидели за столом, ели десерт Нежности из миндального безе с черносливом, грецким орехом и заварным кремом, который, действительно, оказался очень вкусным, пили вино Одиночества и рассказывали истории, спорили, даже ссорились и мирились, договаривались, планировали, обсуждали. Потом Грусть взяла гитару, и все поняли, что пора расходиться. Обиду пришлось будить, она спала в своем кресле, как и Отчаяние. Печаль помогла убрать со стола, а Одиночество вымыла посуду.

- Кто-нибудь видел, в чем пришла Отчаяние? – спросила я, собирая ее полусонную.
- Не переживай, я ее с собой возьму на такси, нам по пути – ответила Тоска.

Когда дверь за ними закрылась я вернулась в комнату и чуть не вскрикнула. На столе горели свечи, а за ним сидела Тишина, держа в руках бокал виски со льдом.

- Хочешь? – спросила она.
- Нет, спасибо… - улыбнулась я и села напротив нее на диван.

Тишина молчала спокойствием, воздух вдруг наполнился едва различимыми, мерцающими переливами блюза, я попыталась сопротивляться сну, но пришлось сдаться…
Проснулась я, заботливо накрытая пледом, от первых лучей солнца, шмыгнувших по щеке. Тишина потушила свечи и ушла, оставив на столе в кухне вымытый бокал. Я вздохнула, улыбаясь, убирая бокал, как вдруг, услышала поворот ключа в замке входной двери, а потом, все так же излучая вокруг себя рыжую, яблочную осень, в кухне появилась Радость.

- Я у тебя вчера перчатки забыла – пояснила она – Привет!
- Привет – улыбнулась я – Нашла?
- Да. Слушай, я тут к Любви собираюсь, говорят, у нее простуда. Ты умеешь чай с ромашкой заваривать?
- Да… Что там уметь – ответила я, доставая из шкафа упаковку с аптечной ромашкой и протягивая ее Радости – Там все написано.
- Может сама заваришь?
- А что, к Любви можно прийти вот так с пакетиком чая? – усмехнувшись, спросила я.
- Ты же со мной! – подмигнула Радость – Пошли!