Пахучий электрик

На остановке общественного транспорта возле НИИ Мелиорации ожидали автобус две бабы неопределенного возраста. Одеты они были в цветастые кофты поверх олимпиек, трико в обтяжку, подчеркивающие все прелести людей, любящих поесть. На их ногах элегантно сидели коричневые калоши, а  головы были повязаны платками аляпистой расцветки. У баб с собой в качестве поклажи были ведра и корзины с каким-то тряпьем и гусем, торчащим на пол-аршина из корзины. Бабы самозабвенно грызли семечки, оплевывая возле себя полукруг, и вели задушевную беседу на научно-экономическую тему.

– Вот видишь, как они работают? – начала первая из них. – День закончился, им автобус подали, развезли всех по домам, утром автобус всех собрал и привез на работу. Очень неплохо они там устроились.

– Да-а-а, – протяжно выдала вторая баба.

– И зарплаты у них там, говорят, хорошие.

– У-гу, – многозначительно согласилась вторая баба.

Немного помолчали, поплевав семечки.

– Они ведь, там мало того, что деньги лопатой гребут, так еще и без работы никогда не останутся, – снова начала разговор первая баба.

– Почему это? – озадачилась вторая и несколько раз сильно моргнула своим «птичьем» глазом.

– Ну как же? У них там есть два отдела – один по осушению, а другой – по орошению. Замкнутый круг. Перпетуум мобиле.

– Перпетуум чего?

– Круговорот воды в природе осуществляют.
 
– Да-а-а! – опять многозначительно с некоторым удивлением произнесла вторая баба.

– Хорошо устроились… – не успела договорить фразу первая баба, увидев появившийся из ворот НИИ оранжевый ЛиАЗ.

Бабы слезли со скамейки, стряхнули шелуху с арбузных грудей и как утки пошлепали на посадку.

Ученые и другие работники НИИ в 17 часов 12 минут, а именно в это время заканчивался рабочий день, синхронно с автобусом вышли из проходной главного корпуса и органично влились во внутреннее пространство «Скотовоза», как они между собой уже давно называли служебный ЛиАЗ. Бабы с гусем уже сидели на лучших местах, покрякивая в такт своему питомцу, и  продолжая грызть семечки, аккуратно кидая шелуху под соседнее сиденье.

Вообще местные жители бесцеремонно относились к имуществу НИИ, считая, наверное, его своим собственным или, может быть, по их мнению, институт был им чем-то обязан, поэтому пользовались всем, чем только придется при любой удобной возможности, будь то автобус, или другой бесхозно лежащий предмет.

Среди сотрудников пользовавшихся служебным транспортом был электрик. Человек непростой судьбы. О его непростой судьбе свидетельствовали наколки на всех видимых и невидимых частях тела, а так же его редкие занудно-тоскливые рассказы о малой родине, находящийся в сто одном километре от здешних мест. Может, это служило одной из причин злоупотребления с его стороны всякими напитками, после которых он становился несколько веселей? А может, и не становился?

Небритая и слегка довольная физиономия электрика в этот раз особенно сильно распространяла на весь автобус благоухание каким-то невиданным ранее напитком, что-то вроде смеси портвейна с шипром, выпитым ранее.

Ежедневный дух, исходящий от электрика, многих раздражал, и если бабы с гусем ездили не каждый день, то пахучий электрик в 17 часов 12 минут был всегда. Казалось, что он и в отпуск не ходит, и больничный не берёт.

–  Семеныч, ты бутылку, что ли разбил? – подкололи водителя ученые.
–  Не-е, это от электрика запахан, как всегда.

Народ разместился, двери закрылись, автобус поехал.

–  Это так пока до дома доедешь, захмелеешь или пропахнешь так, что жена домой не пустит, – сказал кто-то у задней двери.

– Он, наверное, на себя пролил! – выдвинули версию местные юмористы.

– Ты чего-то сегодня вообще переборщил. Хочешь, чтобы мы совсем спились, что ли? Каждый день нам такие сюрпризы подкидываешь! – сказал завхоз, тоже любивший это дело.

– Сегодня он особенно в ударе, – снова юморили у задней двери.
 
– Товарищи! Сколько можно это терпеть? Он же пьёт! И пьёт в рабочее время! – возмутилась бухгалтерша. – Нельзя этого так оставлять!

С мнением бухгалтерши согласились – и не оставили!

Лопнувшая струна терпения привела к тому, что через два дня был назначен товарищеский суд. Электрику инкриминировали распитие спиртных напитков в рабочее время, подтверждая этот факт регулярным появлением его в служебном автобусе с остаточными признаками опьянения и устойчивым амбре, исходившем от него после рабочего дня, да ещё припомнили старинный случай, когда по его вине без света осталось всё НИИ.

 Заслушав сторону обвинения, предоставили слово обвиняемому. Пахучий электрик стоял уверено, смотря вперед, и ответил спокойно:

– Ровно в семнадцать двенадцать я разрешил себе позволить сто грамм.

Гул пробежал по рядам. Председатель товарищеского суда постучал карандашом по графину и чуть ли не гаркнул:

– Ты обалдел, что ли? Вот, что ты мелешь?

Электрик вновь повторил свою версию. Гул прокатился по аудитории. Возникла какая-то дурацкая ситуация. Электрик вины не признавал, и вроде как даже и не был виноват. Вопрос о том, что же с ним все-таки делать несколько зашел в тупик. Дело было ещё и в том, что половина НИИ усиленно строила дачи в садоводческом товариществе «Мелиоратор», и электрик был необходим, как вода для полива. К тому же, весь необходимый материал для электрификации дач, он где-то добывал, и брал за него и за работу достаточно сносную плату, и чаще даже не деньгами. Это собственно очень даже всех устраивало. К тому же, специалист он был замечательный, такой своеобразный «Левша» по электрике. В общем, никто не хотел с ним ссориться.

– Какие будут предложения? – спросил у присутствующих председатель товарищеского суда.

Минутную паузу прервал завхоз. Электричество на даче он ужу провел и, видимо, уже ничего не боялся.

– Давайте замечание ему сделаем, и пусть честное слово даст, что больше ни-ни.

Предложение понравилось. За него и проголосовали.

На следующий день. Ровно в 17 часов 12 минут. Вышедшая толпа работников НИИ на улицу обнаружила электрика, стоящим около проходной и явно ожидающим всю эту братию. В одной руке он держал граненый стакан, в другой бутылку с какой-то барматухой. Когда собравшаяся толпа окружила его со всех сторон, он вытянув вперед руки, налил в стакан красной жидкости и с неким тайным наслаждением выпил все. Затем постучал по дну стакана, как будто пил компот из сухофруктов, и хотел вытряхнуть прилипший к стенкам кусочек яблока. Вытер рукавом пиджака рот и произнёс:

– В не рабочее время!

Развернулся на пятках и пошел пешком в противоположную сторону от автобуса.