Солдат Пётр Ханутин

Мы познакомились с ним, когда ему было уже за 50. Он работал в  школе учителем труда, куда пришёл из речников. Врачи  временно  запретили капитану работать на судах, так как он перенёс два инфаркта, давала себя знать военная контузия, прыгало давление.

Почему Пётр Борисович пришёл в школу? Наверное, потому, что жизнь так сложилась, что, любя детей, он их не имел. А, может быть, потому, что очень многое умел делать своими руками и хотел этому научить ребят…

Сам  сделать он мог всё на свете: табуретку, шкаф, радиоприёмник, мог починить телевизор, построить сарай, дом, умел паять, работал столяром, слесарем, электромонтёром, чинил электроприборы, проводил электричество. И все эти работы он выполнял  профессионально, так как в его письменном столе дома лежали документы, где было указано, какой разряд присвоен Ханутину Петру Борисовичу по каждой из этих специальностей. Перечислить все его умения просто невозможно, о таких людях в народе говорят: «мастер золотые руки» , но у Петра и голова была не хуже. Каких только техникумов, ремесленных училищ, курсов, школ он ни закончил! Причём во всех документах, где проставлялись оценки , присутствуют главным образом высшие баллы.

Только в ВУЗе  Ханутину не довелось учиться. До войны не успел, а после войны  45 и 46 годы пролежал по госпиталям, где его с великими трудами «достали с того света» .

Дело в том, что 9мая 1945года он вместе со  своей ротой был возле Берлина  расстрелян власовцами и уцелел лишь чудом. Пришли хоронить погибших и обнаружили, что Пётр  тёплый. Оказалось, что он живой, хоть и мало чем отличался от мёртвого.  Собственно с ними, прошедшими всю войну солдатами, не раз попадавшими в  труднейшие ситуации, сыграла роковую роль радость  Победы. Они были  счастливы и потеряли  бдительность. Рота, в которой воевал Пётр , освобождала Берлин и его окраины от фашистов. Драться приходилось почти за каждый дом. И вот , когда Берлин уже оказался сзади, а противник прекратил  стрельбу, советские солдаты увидели впереди группу  русских солдат, одетых так же как они. Радость Победы заслонила всё, ведь дело было 9 мая 1945 года. С криками «Ура!», уверенные, что перед ними свои, солдаты побежали  обниматься со «своими», а власовцы преспокойно расстреляли, бегущих к ним победителей этой ужасной войны.

У всех война кончилась 9 мая 1945 года, а он шёл с войны почти два года.

Не задолго до  войны Ханутин закончил Политехникум. В  армии стал  шофёром. На фронте возил новую пушку, тогда ещё секретный образец, чем очень гордился. За неё и получил Петя свой первый орден «Красного знамени». Спас её во время вражеского обстрела.

В личной жизни Петру не везло. Женили его в 18 лет. Именно женили, потому что мачеха хотела поскорее от него избавиться. Потом он был призван в армию. Это было ещё до войны. Во время  одного из  обычных армейских увольнений заехал   домой- и тут узнал, что жена не верна ему. Позже во время войны, полюбил  девушку Машу, с которой хотел потом создать семью. Она тоже любила Петра, у них должен был родиться ребёнок. Даже имя уже было обдумано , но  Маша попала в руки к фашистам, которые на глазах у Пети её расстреляли.

Оба они ,убегая из немецкого плена, были пойманы. Машу убили , а избитого Петра бросили в барак. Трижды Пётр убегал из плена, пока ему удался побег.

  В плен он попал в первый день войны. При бомбёжке Пётр был контужен и без сознания попал в плен вместе с другом тоже раненым солдатом и тоже Петей. С ним –то они и убегали трижды,  пока всё-таки ни убежали.

Попав к своим, Ханутин боялся, что его будут долго проверять и не пускать воевать.

Но всё, что он рассказал, оказалось легко проверить. Проверка прошла быстро, и он вновь стал рядовым советским солдатом.

Воевал Пётр честно, от трудностей не бежал, не раз его смекалка выручала в бою. Так с весны 1942 года до Берлина в1945 году прошёл, проехал на своём грузовике  рядовой солдат  Советской Армии , спасшей человечество от фашизма. А воевал он в составе войск  Рокосовского у генерала Горбатова. А значит, освобождал Белоруссию и Прибалтику в составе 160 Гвардейском противотанковом дивизионе, где был на военном учёте до сентября 1945 года, хотя уже четыре месяца лежал в  это время в госпитале. В сентябре 45-го его приписали к эвако-ветеринарному лазарету, потому, что Петя, ещё сам не поправившись, как  следует,  стал помогать кормить раненых собак-минёров. Его госпиталь и собачий «лазарет» находились в одном дворе. А когда немного поправился, стал подрабатывать там же. 

Орденов и медалей принёс с войны Пётр Борисович Ханутин много. Единственное чего он себе не позволил на фронте- это вступить в партию, так как по тем военным меркам жизни он стыдился за свой плен, хоть и не был виноват в нём и был чист перед своей совестью. Виноват он не был, но его страна почти год воевала, а он  не мог убежать из  вражеского плена, чтобы бороться с  фашистами. И за это Пётр себя ругал. Вот почему в партию он вступил только после войны.

Вообще Петя считал себя неудачником. Может быть потому, что рано попал к мачехе, ему тогда было всего восемь лет. Отец ушёл из семьи, где было четверо детей , а мать боялась, что четверых ей не прокормить. При  разводе мать настояла, чтобы двоих младших отец забрал с собой в Москву. Старшие остались с матерью в Ростове на Дону.

 Сестре было четыре года, когда пьяный сосед в состоянии невменяемости начал выбрасывать мебель во двор своего дома. Девочка сидела недалеко от окон играла в песке. Тяжёлый стул с огромной скоростью свалился на спину ребёнку. Сестра Мая на всю жизнь осталась горбатой и слепой. Врачи фактически спасли её от смерти. Петя очень любил сестрёнку, она была единственной доброй душой в доме отца. Сестра тоже очень была к нему привязана. Мачеха не любила «нахлебников», а отец их не замечал. Он считал, что раз дети сыты и здоровы, то им ничего больше не требуется. Несчастье с Маей сначала привлекло папашу к дочери, но когда она выжила, и врачи объявили, что сделано всё возможное, он снова потерял к ней всякий  интерес.  Мачеха постоянно ворчала, что они всё делают не то и не так. Она по каждому поводу и без повода жаловалась отцу. Он, не имея желания выслушивать детей, брался за ремень.

При этом, если дело касалось Маечки, которую Петя теперь любил ещё больше, а мачеха ещё больше её ненавидела, ведь помогать она не могла, а проблемы создавала, Петя вину всегда брал на себя.

 Брату и сестре стало ещё хуже жить, когда в семье появился свой ребёнок. Мая не годилась в няньки, а Пётр всё время, свободное от школы , вынужден был сидеть с малышом. Даже уроки он делал возле коляски, покачивая её , если Марк не спал. Порол  его отец  теперь ещё и из-за Марка, так как мачеха ежедневно рассказывала отцу, как Пётр  «издевается» над маленьким. А Петя, уставая, засыпал иногда возле коляски или просто хотел побегать, что ему мачеха категорически  запрещала.

Она очень хотела избавиться от больной девочки, поэтому, когда Мае исполнилось семь лет, мачеха уговорила отца, что в доме для слепых детей ей будет лучше. Маю пора уже было устраивать  в школу. Так сестра оказалась в школе-интернате для слепых детей.

 Пётр теперь видел сестру редко.

В 14 лет Ханутин поступил в Политехнический техникум и по настоянию мачехи  ушёл жить в общежитие. Учился он отлично. Был любознателен. Товарищи его любили, но и побаивались, так как Пётр умел постоять за «правое дело».  Однажды по какому-то из предметов учитель поставил ему «неуд». Для Пети это было редкостью, так как он считался гордостью курса. К тому же редактор стенной газеты написал по этому поводу смешные стихи, что ,мол и на солнце бывают пятна. Пётр рассердился и обиделся, сорвав газету, он при всех швырнул её в лицо обидчику. На беду в газете была передовица   о достижениях советской индустрии, портреты передовиков.

 Кто-то из его недругов превратил этот инцидент в политический выпад против партии «зазнавшегося» отличника. Пётр оказался в тюрьме. Ему было тогда 16 лет.  Это было в 1935 году. Надо сказать, что отец под давлением матери и старших детей начал хлопотать за сына сразу же. Но пока ему удалось освободить Петра прошли полгода . О тюрьме Петя никогда не рассказывал, но в любом разговоре, если тема касалась тюрьмы, он говорил, что никому не желает там побывать.

 После тюрьмы отец взял его под свой надзор и Петя вновь попал в дом ненавистной мачехи. Она же мечтала избавиться  от «уголовника». Её старая приятельница была одинокая вдова, у которой дочь хотела замуж. Дочери было на два года больше, чем Пете. Поженить их – вот задача, овладевшая умами обеих подруг. Молодых людей познакомили. Нельзя сказать, что  они понравились  или не понравились друг другу. Петр стосковался по вниманию к себе, он был одинок, никому не нужен, да ещё лишний в доме мачехи. Для себя он решил, что женитьба даст ему хоть немного человеческого тепла, которого пока нигде для него не было. Мать невесты наседала на него, как выяснилось позже в своих интересах, а не в интересах дочери. Анне было всё равно лишь бы замуж. Когда Ханутину исполнилось 18 лет, их расписали. Уже в день свадьбы  тёща стала приставать к зятю с сомнительными предложениями. Петя  подумал, что подобные разговоры возможны просто потому, что она пьяна. Но и трезвая тёща стала в отсутствии дочери    постоянно  предлагать себя зятю, обещая, дочери ничего не говорить. Тёще было 35 лет, она давно была вдова, о чём пыталась «пожаловаться»  зятю . Петру стало противно. Настраивать дочь против матери он не хотел, а жить «втроём» он не мог. Жена не понимала, почему  молодой муж не стремиться домой после занятий или работы, почему не помогает матери в деревне, куда  сама Анна ,из-за графика её работы, не могла  выезжать. Начались ссоры. Пётр старался себя сдерживать. Ведь Анна была беременна ,и уже скоро должен был родиться ребёнок. Но  им не повезло. Это случилось зимой, за месяц до декретного отпуска. Аня ехала на работу, сходя с трамвая, поскользнулась и упала. Роды были преждевременные, ребёнок умер. И тут как будто кто-то открыл шлюз. Пётр стал приходить домой пьяный. Сначала это было редко, потом чаще. Денег у него свободных не было , зарплату всю отдавал жене. Но тут начал продавать приятелям за «бутылку» всё из дома.

Вероятно,  Ханутин спился бы, если бы в это время его не призвали в армию.

Советская Армия многим молодым людям помогла стать на правильный путь, помогла она и Петру. В армии он, имея водительские права, служил шофёром. Однажды летом,   неожиданно поехав в увольнение ,домой  к жене, он  застал её с другим мужчиной, проще сказать с любовником. Жена явно не ожидала  приезда мужа. Жить он с ней больше не стал.  Семья распалась, но жить у  отца с мачехой  Пётр не захотел. После армии  устроился на завод, там же получил и общежитие. Его жизнь теперь состояла из работы, учёбы, книг художественных и технических из помощи любимой сестрёнке.

 А в ноябре 1939 года Пётр Ханутин оказался на Финской войне. Война для него началась с  контузии. Снаряд попал в машину, которую вёл Петя.  Пролежав в госпитале, снова воевал до марта 1940 года. В одном из боёв легко ранило левую руку, наскоро перевязав, продолжал воевать. А позже, если бы пожилой солдат, не посоветовал  отрубить палец, Пётр на всю жизнь остался бы одноруким. Палец же ему отрубили без врачей, сами однополчане. И это было спасение, могла быть гангрена.

Затем их часть летом была направлена в Эстонию, где на острове Эзель Пётр прослужил до 22июня1941 года.

Было воскресенье. Всех солдат отпустили в город, а Пётр со своим другом тоже Петром оказались в этот день дежурными. На их попечении находилась «материальная часть» , которую ещё не успели перевезти с острова на материк. Никого на острове кроме них двоих  не было. Молодые люди разделись, искупались и улеглись позагорать.

Фашистские самолёты появились неожиданно. Оба Петра в первые минуты даже не поняли, что это –война. Лишь , когда на них посыпался град бомб, всё стало ясно.

 Спрятаться было негде. Оба товарища сильно пострадали при бомбёжке, поэтому без посторонней помощи двигаться не могли. Пётр Ханутин был снова контужен и потерял сознание, а Петя( второй) от боли и потери крови не мог подняться. Вот в таком состоянии обоих их и захватили немцы.

Повезло им лишь в том, что на них не было военной формы, а значит не было с собой и документов. В плен они попали в трусах и майках, их лишь успели солдаты натянуть до того, как были ранены. Это дало шанс соврать, что они вольнонаёмные и приходили на остров, чтобы подзаработать. В это время в Эстонии среди населения было достаточно людей, поддерживавших  гитлеровский режим или изображавших ему преданность, и поэтому фашисты на первых порах к пленным относились терпимо. Их лечили, более или менее удовлетворительно кормили, сначала не истязали, даже работу выбирали в соответствии с силами заключённых. Более сильных и здоровых отправляли в Германию. Оба Петра, когда их немного подлечили, были направлены на работу на кухне. Их обязанностью стало снабжение лагеря овощами, чистка картофеля , мытьё посуды.

Немцы скрупулёзно делили людей по баракам. Одни бараки были для русских военнопленных,  другие для прочих русских. Эти бараки отличались тем, что военных хуже кормили и больше давали трудной и грязной работы.

Лучше жилось украинцам, белорусам. Ещё лучше полякам , эстонцам. Это проявлялось в пище, одежде, работе.

Из всех бараков приходили за мисками, ложками, похлёбкой. Так Пётр познакомился с украинкой Машей. Машу заставляли убирать все помещения, должна она была убирать и кухню. В лагере не было строгого распорядка в уборках, и поэтому Маша могла приходить на кухню , когда хотела. Петя и Маша полюбили друг друга.

 Там же на кухне, спустя  три месяца, оба Петра сговорились с ней о побеге. К тому времени Маша уже носила под сердцем их ребёнка. Петя и Маша мечтали о сыне, даже имя придумали.

Но фашисты с немецкими овчарками  быстро поймали беглецов. Собаки нашли тайник и стали зубами рвать живых людей, а эти нелюди не отгоняли собак,  они хохотали над тем, что беглецы не могут защититься от овчарок.

Машу расстреляли в тот же день. А истерзанных собаками, друзей притащили  в лагерь, где двое дюжих солдат железными шомполами  долго ещё избивали их, согнав, смотреть на это, всех пленных. Истекающих кровью парней бросили в подвал. Раны были страшные. Работать оба не могли. Две недели их держали в подвале без помощи и почти без еды. Раз в день давали похлёбку. За это время в лагере появился новый начальник.

Его решение заключалось в том, чтобы обоих  беглецов срочно вернуть в рабочее состояние и сразу же отправить в Германию, продав их, к разным хозяевам. Больше друзья друг друга не видели.

После войны Пётр Борисович Ханутин наводил справки о своём друге Петре Ивановиче Сёмине. Пётр Борисович  узнал, что по дороге в Германию  Пётр Сёмин сбежал, был снова пойман и избит, но на третий раз ему всё-таки повезло. Пётр попал к своим, дошёл с боями до Чехословакии, где сложил голову, защищая город Прагу.

Удивительно, но Пётр Ханутин тоже лишь на третий раз убежал. Во второй раз его, как и его друга Петра Сёмина, Ханутина поймали, избили и снова вернули хозяину, который его купил в лагере и держал в хлеву вместе со свиньями.

Относился к ним, четверым, купленным рабам, хозяин так же, как к своему скоту. После второго побега и возвращения к хозяину, тот избил его в добавление к тем побоям, что Пётр получил в лагере. Хозяин стал запирать на ночь сарай, где вместе со скотом жили его рабы. Он же стал кормить их лишь мёрзлым картофелем и гнилой свёклой, чтобы у рабов не было сил убежать. И действительно все остальные еле таскали ноги, Пётр же так мечтал о побеге, что переносил голод стойко.

Среди тех, кто мучился в плену у хозяина, был белорус, крепкий мужичок средних лет. Он был очень набожный, верил, что бог спасёт его из неволи, о чём  неистово молился. Жители сарая невольно выучили множество молитв, которые тот повторял ежедневно по несколько раз в день. Позже знание «Отче наш» спасло Петра от полицая. А дело было так. В третий раз он убежал  от хозяина днём и  один. У хозяина была старая машина, на которой тот  заставлял возить корм свиньям , удобрения и прочее. Вот на ней-то Пётр и промчался первые несколько часов по дорогам Германии, а потом, бросив её в лесу, боясь попасться на глаза хоть кому-нибудь, он стал пробираться к линии фронта. Дорогой Петя отчаянно голодал, терял сознание, терял временами мужество и веру в спасение, но продвигался вперёд, спасая свою жизнь и надеясь ещё повоевать в Советской Армии, уж очень хотелось бить фашистских гадов.

Как-то вечером на его пути появилось село. Он дождался сумерек и приблизился к дому, на котором был виден красный крест. Спрятавшись за зданием, Пётр стал ждать. К тому времени Ханутин уже четверо суток ничего не ел и сутки не спал. Голова болела, а руки и ноги  отказывались работать. Из здания больницы вышли две пожилые женщины, разговаривали они по-русски. Пётр решил рискнуть обратиться к ним. По его измученному виду женщины сразу поняли, что он болен. Обе эти женщины работали в  больнице много лет. Одна была поваром, а другая медсестрой. Спрашивать они Ханутина ни о чём не стали. Та, что была медсестрой, повела  больного в дом. Там она дала ему чистое нательное бельё и показала, где можно помыться. Петя вымылся, переоделся, но на этом весь запас его сил закончился. Там же возле душа он потерял сознание. Очнулся Пётр в постели, в палате, где кроме него было ещё четыре человека. На тумбочке  возле кровати стояла тарелка с кашей и компот. Пете очень хотелось есть, но он решил дождаться, когда все заснут, чтобы не выдать себя тем, как он будет есть. Боялся расспросов. По разговорам соседей Ханутин понял, что дошёл до советской территории, захваченной сейчас немцами. Но в этом селе их нет. Сюда приходят лишь староста и полицай, работающие у немцев, да и то не каждый день.  Документов у Петра не было никаких. Надо было выдумывать легенду, кто он и откуда. Решил выдавать себя за плотника, скитающегося в поисках работы. Ну, а пробираясь из разбомблённого города, заблудился, простудился, вот так оказался здесь. А так как он был, действительно очень слаб и явно болен, решил глаза не открывать и не говорить ни с кем.  Когда соседи заснули, он съел тайком остывшую кашу, которая ему показалась необыкновенно вкусной. После чего его сморил тяжёлый сон, больше напоминавший обморок. Пробудился Пётр оттого, что кто-то тряс его за плечи. Но, боясь быть снова пойманным,  решил глаза не открывать. Руки и ноги ныли, вероятно, он ещё и простудился, пробираясь по лесам, прячась от немцев.  Ханутин застонал, но глаза не открыл. Он слышал, что кто-то расспрашивал о нём соседей. Потом Пётр слышал громкий голос, звавший медсестру. Больше он ничего не слышал, возможно, опять потерял сознание или провалился в сон. Когда Петя стал что-то понимать, то не открывая глаз, сквозь ресницы увидел возле себя лицо той сестры, что первая встретила его возле больницы. Оказывается, она раньше поставила ему термометр, а сейчас вынимала его. Пётр открыл глаза. Женщина сообщила, что у него температура 39 и 3, велела ему лежать и ушла. Через несколько минут она принесла лекарство и стакан воды. Помогла ему выпить лекарство и приказав спать, опять ушла. Что-то спросил сосед, но Петя не ответил, его снова свалил сон. К вечеру Ханутину стало легче. Надо было разузнать, где немцы, где наши. Надо было подумать, как пробраться к своим. Пришлось начать говорить с соседями. На тумбочке опять стояли каша и чай. Изо всех сил, стараясь не спешить, Пётр поел. Он очень боялся показать, как он голоден. Естественно, соседи сразу же стали расспрашивать его сначала о самочувствии, потом, кто он и откуда. Петя рассказал свою легенду. К его  радости она никого не удивила. Теперь и он мог что-то спросить. Сколько километров до линии фронта никто не знал, называли и 300, и 500км. Но зато он знал, что находится не в Германии, а в Белоруссии.

Утром не успел Ханутин проснуться, явился староста. Выслушав легенду, он почему-то стал допытываться у Пети,  не еврей ли он. Тогда Пётр стал читать наизусть «Отче наш», потом другие, запомнившиеся ему молитвы. Это почему-то совсем убедило старосту, и он отстал от Ханутина.

А через два дня, когда температура спала, Петя нашёл свои вещи, постирал их. Когда они высохли, как умел, починил одежду. За этим занятием его застала  медсестра и позвала к себе домой. Там она подарила Ханутину почти новые рубашку и брюки, а когда он предложил отработать за них, лишь отмахнулась. У неё же нашлась и старенькая телогрейка, которая позже очень пригодилась Пете.

Через несколько дней он уже был очень далеко от больницы. А спустя ещё трое суток  вышел к своим.

Почти год  Пётр провоевал без ранений, а летом 43-го  попал в госпиталь из-за пулевого ранения в шею. После госпиталя он вернулся в часть, и до 9мая 1945 года всё было благополучно.

Выйдя из госпиталя в конце 1946 года, Пётр понял, что идти ему некуда. Не идти же, в самом деле, к мачехе, от которой даже родной сыночек Марк уехал в Ленинград учиться, хотя прекрасно мог учиться в таком же ФЗУ в Москве. В Ростове на Дону жила старшая сестра с мужем и сыном, но к ней Пётр ехать не хотел. Он не мог простить сестре, что в 1943году,когда она вместе с матерью была в эвакуации, то не сберегла мать. Мать умерла от истощения потому, что всё, что только  можно  было отдать, отдавала дочери и внуку, скрывая это от них. Дочь же обязана была видеть, что происходит с матерью.  Маю стеснять он тоже не хотел. Мая вышла замуж за инвалида войны, тоже слепого, у которого была комната в коммунальной квартире.

По объявлению Пётр нашёл автобазу, где требовались шофёры. Это была швейная фабрика , а при ней  общежитие. Вот так у него появилось жильё.   

Здоровье пошаливало, но когда тебе нет и 30 лет, всё кажется неважным, главное – жив,  нет войны, а значит, всё будет прекрасно!

  Читать и учиться Пётр Борисович Ханутин всегда любил,  и он погрузился в чтение и науки. Кроме того, Петя решил  покупать книги, собирать свою библиотеку. Каждая получка стала для него днём, когда он бродил по книжным и букинистическим магазинам, отыскивая то, что в данном случае его интересовало больше остального. Например, ему захотелось собрать приёмник, потом стало ужасно интересно, что такое телевизор, ведь к концу 40 годов мало кто представлял себе это чудо прогресса. И то и другое было собрано его руками к великой радости всех, кто приходил полюбопытствовать на чудо техники.

Летом  он подрабатывал в научных экспедициях. Научные сотрудники Института географии, Геологии, Лекарственных растений и других, которых обслуживала база Академии Наук СССР, летом  выезжали « в поле», то есть в поисковые экспедиции, а шофёров в таких случаях всегда не хватало. Петю брали с удовольствием на все лето.

Пётр побывал с экспедицией в Сибири, потом на Урале, много раз пришлось поколесить по дорогам Казахстана. И так каждое лето. Его эта жизнь устраивала. Зарплата была больше обычной. Питание фактически для него было бесплатным, оно входило в оплату «полевых затрат» . Он много ездил, много видел, много встречал разных людей. Вот почему Пётр, в конце концов, с фабрики ушёл на автобазу АН СССР.   « Поле» стало его основной работой, а комнату стал снимать у кассирши той же автобазы.

 Лишь личная жизнь не складывалась. Так выходило, что если Пете нравилась какая-то женщина, то он ей–нет. А ,если нравился он, то ему этот человек был не нужен. Многие женщины, истосковавшиеся без  мужской ласки за годы войны и, овдовевшие в войну или после неё, стали не очень разборчивы в интимных связях. Этого они требовали и от мужчин. Пётр же с самой ранней молодости был по юношески целомудрен и даже плен, война, беды, пережитые им, ничего не изменили , не сделали его отношение к женщине   другим. Для него близость с женщиной была возможна лишь, если возникла обоюдная симпатия. А этого не получалось.

Из экспедиций Пётр привозил тюки художественной и технической литературы. В комнате, где он жил , книги были везде: на полках, в шкафах, на них, на подоконниках, на тумбочке , около неё, на кровати и под кроватью. Ему могла бы позавидовать какая-нибудь небольшая районная библиотека - столько собралось книг.

Однажды Надежда Павловна, хозяйка квартиры, прибежала к нему вся в слезах. Она работала на их базе кассиром. При ревизии, оставшихся денег, на автобазе выяснилось, что не хватает очень большой суммы. Куда и как они пропали, было не ясно, но на неё падало обвинение в присвоении денег. Надежде Павловне грозила тюрьма, если она не покроет пропажу. Ханутин, не задумываясь, схватил рюкзак, набил его своими книгами и убежал к букинисту. Так он пробегал полдня, продавая свои, такие ещё вчера драгоценные для него, книги. Сумма, нужная хозяйке ,была собрана.

Этот случай сблизил квартиранта с хозяйкой квартиры. По возрасту они подходили друг другу. Ему тогда было 35лет, Надежде 33 года, да ещё у хозяйки была дочь семилетняя Таня. Муж  умер 5 лет назад . Таня болела и поэтому жила в специальном санатории для детей с заболеванием костей. Ей нельзя было жить с матерью, играть со здоровыми детьми. Любая неосторожность, падение могли стоить ей жизни. В санатории Таня больше лежала, чем сидела и почти не ходила. На ней были специальные корсеты, за положением которых следили медики.

Мать приезжала к девочке по воскресеньям. Стал приезжать к ней и Пётр.

Таня с ним подружилась, стала называть его отцом. Родного отца она не помнила. Он умер , когда Тане было 2 года.

Девочка несколько раз просила Петра , чтобы он женился на её матери. Эти разговоры были и в шутку и всерьёз. Ребёнку хотелось иметь отца. Пётр это понимал. Ему тоже хотелось иметь семью, детей. Так фактически дочка их поженила. Прошёл год . Таня всё болела. Пётр Борисович мечтал с ней о прогулках, играх вместе. Однако сам он знал, что поправится девочка очень не скоро, может быть, на это уйдёт много лет. А своего родного  малыша ему иметь тоже очень хотелось. Но шли годы, а детей всё не было. Жена уверяла Петра, что в этом его вина. Ведь с другим мужем она родила девочку, значит, она не может быть виновата. Пётр Борисович ужасно страдал. Он винил в своём несчастии плен, войну, голод. Но не хотел смириться с тем, что у него никогда не будет своего ребёнка. Наконец, решившись однажды, Пётр отправился к врачу. Его проверяли несколько дней, каких неприятных процедур он только ни прошёл! Ответ врачей был единодушен:

Вы здоровы, дети должны быть. Тогда  на пятом году совместной жизни жена призналась, что сделала уже много абортов за эти 5лет. Она рассказала, что боялась, если появится  свой малыш, то больная Таня будет мужу не нужна. Разговор был на таких тонах, что Петра Борисовича увезла «скорая помощь».  Обширный инфаркт - констатировали врачи.

После инфаркта Ханутину запретили работать. Пенсия по инвалидности была очень маленькая. Может быть, в семейном бюджете можно было бы как-то выкручиваться, имея  плюс зарплату жены и пособие на больную дочь. Но Пётр и думать не хотел о женщине, которая его предала в таком болезненном для него вопросе, даже не поговорив с ним откровенно ни разу. Они развелись. К Тане Петя ездить не перестал и ничего не рассказал об их разводе с матерью. Мать тоже молчала об этом, она надеялась , что муж простит её в конце концов. Она и после развода пыталась то постирать что-нибудь из его вещей, то принести в его комнату что-то из еды такое, что он больше любит. Но в ответ встречала лишь холодное безразличие к любому виду внимания с её стороны. Пётр предательство прощать не умел никогда ни в большом, ни в малом. Для него его вторая жена перестала существовать. Как жить? Денег не хватало, а работать нельзя. Гуляя по городу, он как-то забрёл на «Птичий рынок». Большая толпа собралась у «волнистых» попугайчиков. Среди толпы оказался один известный актёр, большой знаток и любитель «волнистых» попугайчиков. Он-то и надоумил Петра Борисовича разводить этих птичек, а потом сдавать их в зоомагазины.

Два года попугайчики помогали  ему жить. Позже, когда этот заработок уже был Ханутину не нужен , он всё равно всегда держал попугайчиков.

 Когда разрешили работать, пошёл работать слесарем-ремонтником на Опытный электромеханический завод.  Там очень скоро ему присвоили  шестой разряд, одновременно Пётр сдал на шестой разряд  слесаря-монтажника по металлоконструкциям и оборудованию,  потом получил профессию машиниста-компрессорщика,  ремонтника цеха, газосварщика и каждый разряд был не  ниже пятого, кроме того, к нему обращались при поломках электрики или если были трудные столярные работы. Эти десять лет жизни были заполнены учёбой, работой профессиональной и общественной. Если посмотреть записи в его трудовой книжке, то видно, что они пестрят повышениями разрядов по разным специальностям, премиями, благодарностями за рационализаторские предложения и изобретения. Ясно, что работалось Ханутину хорошо и приятно. В эти же годы он был депутатом Райсовета, его выбирали заседателем в Народный суд. На общественных началах он очень активно работал в следственном отделе милиции, побывал начальником народной дружины завода. И ещё многое успевал делать Пётр Борисович Ханутин, потому что пользовался уважением товарищей по работе и в среде рабочих и среди инженеров. Каждое изобретение, а их на заводе у Петра было много, забирало мозг и время целиком днём и ночью, пока Ханутин не находил нужного решения. В этом смысле было даже хорошо, что у Петра Борисовича тогда не было семьи, так много времени отдавал он делам завода. И всё-таки, вполне счастливым, он себя не чувствовал. Приходя, в пустую комнату, полученную на заводе  совсем недавно, он устало садился перед новеньким телевизором,  и его охватывала грусть одинокого стареющего человека, у которого нет ни одной родной души рядом. Конечно, знакомства какие-то были, но ни к кому не тянулась душа. А ещё  сидела боль, что нет на свете никого, кто бы называл его отцом, носил его фамилию, назывался бы Петровичем. Чем быстрее бежали года, тем ощутимее была эта боль. И все радости, и успехи на заводе не давали её забыть всё равно.

 Однажды Петя шёл с работы, когда к нему обратился капитан- речник,  с просьбой посмотреть мотор его «Волги». Пётр машину починил. Они познакомились, потом подружились. А через месяц Пётр Борисович Ханутин уже учился на курсах вождения маломерного флота Московского речного пароходства. Так он стал капитаном речного флота. К этому времени Петру Борисовичу было почти 50 лет.

В Южном порту его все матросы, речники и просто знакомые величали: «КЭП». В это шутливое название входило всё. Уважение к его работе, человеческим качествам, к умению носить форму и многое другое. Он и, правда, был очень красив в форме речника, особенно, когда по праздникам надевал все ордена и медали. И хоть форма была гражданская, Пётр Борисович выглядел в ней , как « морской волк» , прошедший все океаны и моря. Работа на реке помогала поправить здоровье .  Он окреп , посвежел. Сердце не болело, головные боли прекратились.

Сначала суда были небольшие у капитана Ханутина: баржи, катера, на которых выполнялись хозяйственные перевозки. Плавал Пётр Борисович в пределах Москвы и Волги, Камы и Оки, проходил по всем шлюзам и каналам. Петру  очень нравилась его работа. Потом захотелось попробовать себя на большом судне. Снова курсы, теперь уже его ждут пароходы. Но врачи поломали все мечты. Нет, сказали врачи маломерный флот и то слишком много для такого сердца, и такой нервной системы. Было обидно, но с реки пока не гнали. Пришлось  согласиться. С катера, который охранял чистоту Москвы-реки уволился капитан. Катер назывался  «Гидрохимик». Его передали Петру Борисовичу. Вся команда состояла из  капитана , двух матросов и трёх химиков. Кроме него фронтовика остальные все молодёжь. Оба матроса недавние школьники, не захотевшие дальше учиться, а мечтающие о романтике дальних стран, решили плавать « по морям по волнам». Две девушки после техникумов. Одна – химик-технолог, а другая- лаборант. Главной «химичке» 25 лет, она над ними начальница. Их ежедневная работа заключалась в «заборе» воды в разных районах реки, анализ этой воды и передача результатов «экологической охране». Если вода «плохая», то звонить надо было немедленно, а если «в норме» сообщать можно было и вечером. Работали дружно, весело. Подшучивали друг над другом. Особенно слаженно надо было работать в шлюзах. Здесь нужна была сноровка и быстрота. Вода прибывает, а  матрос должен успевать перебрасывать цепи с крюка на крюк, чтобы катер не прибило к стенке. Но это ещё не так плохо, если вода в шлюзе прибывает. Но вот если в шлюзе спускают воду, а матрос зазевался, можно повиснуть на стене, а вода уйдёт. Тогда катеру приходится «прыгать» со стенки. Удовольствие маленькое для всех  на судне, да ещё можно и катер повредить. Раза два  в шлюзе возле аэродрома в «Тушино» приходилось- таки « прыгать» из-за нерасторопности матросов. В обоих случаях все сначала психовали, а потом дружно хохотали. Не до смеха было лишь Петру Борисовичу, ведь он «материально» ответственный за судно. Оба раза у него после работы очень болело сердце, хоть в этом КЭП никому не признавался.

«Гидрохимик» был приписан к Южному порту и формально должен был туда прибывать к вечеру. Но вся команда жила в Москве в центре города, включая КЭПа, а по всей реке «химиков» хорошо знали. Вот почему в пароходстве смотрели «сквозь пальцы» на то, что «Гидрохимик» швартовался у дебаркадера Парка Культуры имени Горького. Тем более, что «забор» воды начинался лаборантами с самой грязной воды, то есть там, где ходили речные трамвайчики, купались люди, носились катера и моторные лодки. А всё это было  рядом с Парком Культуры и чуть дальше у Лужников. Около места, где швартовался «Гидрохимик», КЭП привязывал свою моторку, на которой он приплывал из дома на работу и обратно. Как-то  Петр Борисович плыл на своей «маломерке», когда получил приказ срочно прибыть в  порт.  От начальства узнал, что один из  теплоходов не может  идти в «Серебряный бор» из-за болезни капитана, а билеты на экскурсию  для школьников уже все проданы. Начальство попросило выручить  пароходство. Ханутин с радостью согласился. О врачебном запрете все как бы забыли. Так и пошло. Формально он работал на одном  маленьком катере «Гидрохимик», а фактически его то и дело просили подменить капитанов на больших судах. О запрете врачей он совсем не думал, а наоборот, очень радовался каждый раз, если его вызывали на замену. Чаще всего его вызывали на экскурсии к школьникам. Ребята ехали с  учителями. С некоторыми он попадал несколько раз. С одной из них он плавал трижды, даже  поздоровались на третий раз, как старые знакомые. Обычно у красивых причалов бывали остановки. Ребята выходили, осматривали пейзажи. Теплоход стоял в ожидании. Если школьникам заказывали экскурсию на весь день или они приплывали в лес и там гуляли несколько часов, то можно было, высадив ребят, уйти на это время в порт, а потом за ними придти к назначенному времени. На остановке   капитан разговорился с учительницей. Они явно понравились друг другу. А когда Пётр Борисович попросил её телефон, она  сразу согласилась дать его. Так началось их знакомство. Учительница любила серьёзную музыку, театр. Он тоже это любил. Но когда Ханутин в первый раз пригласил её в театр, то узнал, что у учительницы есть маленькая дочь, которую нельзя оставить одну. В театр можно пойти лишь в каникулы на дневной спектакль. Дочь в это время будет в  детском саду. Потом он узнал, что учительница замужем, но мужа своего  давно не любит, потому что он –пьяница.

Виделись они редко , перезванивались чаще.

Как-то перед самым окончанием навигации Петру Борисовичу надо было свой «Гидрохимик» перегнать в порт. Время прибытия надо было выполнить обязательно, так как от этого зависели ремонтные работы. Но как назло где-то задержался матрос. Его прождали лишних полчаса и всё-таки ушли без него. Ханутин перенервничал, разболелось сердце. Пётр Борисович решил по прибытии в порт сходить в поликлинику. «Скорая» увезла его из порта с повторным, обширным инфарктом. Спасти жизнь капитану удалось, но после выздоровления работать ему врачи запретили. Да и жить сказали надо очень осторожно: в горку не подниматься, тяжести не носить, ходить потихонечку. Про учительницу надо было забыть навсегда.

Прошёл год. Врачи разрешили ему поступить на лёгкую работу. Никаких физических усилий, нервных стрессов- всё противопоказано сердцу. Долго капитан думал, куда же пойти работать. Рядом с домом была школа, там висело объявление, что школе нужен учитель труда. Конечно, работа в школе нервная, но зато много каникул. Если их сложить, то получается, что работать надо на четыре месяца меньше, чем везде. Пётр решил, что сердце выдержит. Ребят он мог научить многому, но будут ли они его слушать? И всё-таки решился. Так Пётр Борисович  начал осваивать новую для него профессию. Оказалось, что опасался Ханутин зря. Ребята  приняли его и скоро полюбили. А тут ещё выяснилось, что год назад в эту школу пришла работать,  та его знакомая учительница, с которой они  перезванивались. Екатерина Михайловна, о которой он думал , что придётся  её забыть навсегда, рассказала, что она год назад сначала пыталась дозвониться ему домой. Но телефон всё время молчал. Однако и раньше, уходя в плавание на несколько суток, Пётр Борисович не всегда сообщал ей, куда и насколько уходит. Через две недели без его звонков Катя набралась смелости и позвонила в пароходство. Тогда только она узнала о болезни капитана и о больнице, куда его поместили. В справочной больницы сказали, что лежит Ханутин в реанимации, положение тяжелое. Передачу не приняли. Екатерина Михайловна не знала, как себя вести. Ведь ,в сущности, кто она ему? Случайная знакомая. Ну, были пару раз в театре, перезванивались в неделю раз, вот и всё. Она решила позванивать в справочную, ждать, когда положение улучшится. Когда же через несколько дней, услышала, что состояние удовлетворительное, то подумала:  «А нужна ли я ему? Может моё появление будет больному в тягость?» Решила, что если капитан захочет её видеть , то  сам позвонит. Но время шло, он не звонил. Потом она узнала, что из больницы капитан давно выписался. Навязываться не захотела, поэтому звонить ему домой  не стала. Это было около года назад. В школу же эту её «сосватала»  приятельница, узнав от Екатерины Михайловны, что в старой школе ей не очень нравится. Подруга  привела Катю к директору. В школе уже давно не было учителя химии, и директор с радостью взяла её к себе.

Знакомство  Ханутина и Екатерины Михайловны возобновилось. Но учительница и капитан боялись друг друга. Он боялся, что будет не интересен молодой здоровой женщине со своими болячками, да и по возрасту - он ей в отцы годился. Пётр Борисович был на двадцать лет старше Екатерины Михайловны. Она, видя его осторожность, думала, что после перенесённых инфарктов, ему вообще никто не нужен.

 Как-то в школе отмечался День учителя. После детских поздравлений в учительской за праздничным столом собрались все работники школы. Капитан сел рядом с «химичкой», а у неё в этот день была жуткая мигрень.

Екатерина Михайловна  ушла бы домой, если бы не было неудобно перед коллегами, уходить от праздника. Коллеги могли истолковать её уход, как обособленность от коллектива, ведь её ещё плохо знали в этой школе. Поэтому она осталась, но сидела молча, мучаясь головной болью. У Петра Борисовича всегда карманы были полны лекарств, о чём он ей сразу же сообщил. Катя попросила дать ей цитрамон. Но в его «аптеке» был лишь анальгин. Так случилось, что Екатерина Михайловна раньше никогда  анальгином не пользовалась. Она не знала, что у неё на анальгин аллергия.

Таблетка была большая и Катя решила проглотить лишь половину. Это её спасло от аллергического шока. Даже из-за половины таблетки женщина покрылась страшной сыпью с волдырями по всему телу. Ей стало очень плохо. Чтобы не привлекать к себе внимание, она решила уйти в свой кабинет. Но до кабинета Катя не дошла, почти у самой двери в химический кабинет она потеряла сознание. Когда сознание вернулось,  то увидела, что лежит на стульях в химическом кабинете, а рядом с ней  сидит Пётр Борисович. Весь вечер Ханутин не отходил от Кати, а когда ей стало лучше, повёз её на такси сначала в детский сад за дочкой, а потом домой. После этой истории  отношения их стали более тёплыми, дружескими. Каждый день теперь приходил Пётр Борисович в химический кабинет, чтобы что-то починить там или просто поговорить о чём-нибудь, потом провожал её до метро, а то и до дома.

А однажды произошла неприятность. У Екатерины Михайловны не было сейфа для горючих и взрывчатых веществ. Иметь же такой шкаф полагалось по технике безопасности. Естественно она обратилась за помощью к Петру Борисовичу. Он взялся сделать металлический ящик, который мог бы заменить сейф. Работал Ханутин долго и старательно. Он вообще-то не умел ничего делать кое-как, а тут ему хотелось показать своё мастерство, понравившейся ему женщине. Чтобы поточнее измерить полку, куда надо было поместить железный ящик, Пётр Борисович  несколько раз приходил в химический кабинет. Наконец, металлическая коробка была готова. На неё одевалась специальная крышка с хитрым замком. Ханутин понёс ящик «химичке». Но Кати в кабинете не было. Она  в это время была у директора. Её вызвали в связи  с прогульщиком из 5класса «А», где Катя была классным руководителем.Разговор у директора был неприятным. Выйдя от директора, Екатерина Михайловна размышляя о своём прогульщике, поднималась по лестнице. Пётр Борисович спускался по лестнице ей навстречу со своим изделием. От удовольствия видеть её и удовлетворения, что работа закончена, работа для неё, он улыбался. Катя невольно улыбнулась в ответ и пошутила: «Вы сияете, как Ваша «писаная торба»! Она слов не выбирала, не подумала, как он может истолковать её шутку. Да и настроение после разговора с директором настраивало на сатирический лад. Ханутин молча протянул ей коробку и ушёл. Не поняв в чём дело, но , почувствовав, что он обиделся, Катя «прокрутила» мысленно свои слова. Поняла, что что-то сказала не так, но школьный звонок прервал её мысли, надо было идти в класс. Класс был свой, с её «ненаглядным» прогульщиком. Школьные проблемы заняли мысли и время учительницы до самого вечера, даже пообедать в этот день ей было некогда. Собираясь после уроков домой, Екатерина Михайловна вспомнила о Петре Борисовиче , стала умышленно медленно собирать вещи, чтобы он мог её проводить. Катя надеялась сейчас же устранить недоразумение, возникшее между ними. Обычно он долго проверял всё ли в порядке в мастерских, готовил инструмент для ребят на следующий день и поэтому уходил из школы почти всегда последним. Екатерина Михайловна тоже всегда легко находила себе работу  в химическом кабинете или в лаборантской, если хотела его дождаться. Но сегодня все сроки прошли, а его не было. Выходя из школы, у сторожа Катя узнала, что Ханутин давно ушёл домой. Это её огорчило и натолкнуло на мысль об их встрече на лестнице. Вспомнив всё, она поняла, что получилась бестактность. Ведь пословица говорит: «Носится, как дурак, с писаной торбой». А Катя сравнила его , сияющее ей навстречу лицо, с «сиянием» ящика, да ещё назвала ящик «писаной торбой». Конечно, он обиделся. Первым порывом было: позвонить и извиниться, но что-то удержало, и она решила отложить разговор на завтра. На другой день Екатерина Михайловна  пришла в школу пораньше. Она знала, что Пётр Борисович приходит  на работу  раньше всех, чтобы включить станки, сделать некоторые заготовки ребятам, проверить всё ли соответствует технике безопасности, к которой он относился не просто серьёзно, но весьма педантично. Ханутин  говорил ей, что раз от этого зависит здоровье детей, значит, в этом вопросе не может быть мелочей.

Катя спустилась в мастерские. Его грустный вид захлестнул ей сердце нежностью и жалостью. «Химичка» взяла его руки в свои и, глядя в его грустные глаза, стала объяснять и своё вчерашнее состояние, и что она ему очень благодарна. Ведь в его лице она имеет замечательную « палочку- выручалочку» по всякому поводу. И, конечно же, никаким дураком, она его не считает, а просто вчера ляпнула, что пришло в голову, не подумав, как это можно  истолковать! Его глаза снова засветились радостью. А после работы, провожая, её домой, Пётр Борисович рассказал, как ругал себя весь день за то,  что сам понёс свою «торбу» в химический кабинет, вместо того, чтобы это сделали ребята.

Конечно же, проводы и прогулки возобновились. Гуляя по улицам «Замоскворечья» они говорили, говорили. Пётр Борисович рассказал ей свою долгую  не очень счастливую жизнь. Она рассказала ему, свою.

Взаимная привязанность росла. Он уже понял, что полюбил, но был уверен, что из-за разницы в возрасте их отношения дальше не пойдут. А Екатерина Михайловна ждала его признания и не понимала, почему он молчит. Наконец, она  решила всё выяснить. Как-то они забрели на детскую площадку. Катя залезла в маленький домик, где никого не было. Он последовал за ней. Они поцеловались. « Что же дальше?»- спросила Катя. Капитан ответил, что был бы очень счастлив жениться на ней, иметь от неё детей, но мечты в жизни сбываются весьма редко. Зачем ей старый и больной человек,  он  понимает, что она на такой шаг никогда не пойдёт. Екатерина Михайловна громко рассмеялась, обхватила руками его седую голову и крепко поцеловала в губы. Пётр понял ответ, но ещё боялся поверить своему счастью. Капитан как бы издалека стал выяснять её отношение к тому, чтобы у них родился ребёнок. Он хотел выяснить , будет ли Катя стыдиться того, что отец ребёнка будет больше похож на дедушку. Катя лишь смеялась в ответ и спрашивала, а сам-то он будет этого стыдиться или нет. Оба они были нужны друг другу. Ему была нужна женская забота, ей – добрый, заботливый муж, которого у неё никогда не было. Но чтобы пожениться, надо было расторгнуть брак с первым мужем. А Катин муж вдруг стал уверять, что бросит пить, что он любит Катю, обожает дочку. Екатерина  Михайловна не хотела этого всего слушать, сколько раз муж обещал ей  и не сдержал слово ни разу. Да и зачем ей сейчас этот слабовольный человек, когда она любит другого. Но её признание вызвало отчаянную ревность с его стороны. И началась война. Развода муж не давал, а дочь постоянно старался забрать и спрятать. Тогда Катя переехала с дочерью к Петру Борисовичу. Они решили жить гражданским браком, пока бывший муж не угомонится. Но первый муж никак не хотел оставить Катю в покое. То он пьяный поджидал её и дочь у детского сада, то с ножом стоял у подъезда Ханутина, обещая их всех убить. Неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы однажды совершенно пьяный не явился он к ним домой и не начал ломать двери их квартиры, пытаясь туда проникнуть. У Петра Борисовича был стартовый пистолет, о котором Ханутин сейчас вспомнил. Внешне пистолет очень похож на настоящий. Рассерженный Пётр распахнул дверь с пистолетом в руке. Бывший муж перепугался и побежал вниз по лестнице. Ханутин за ним. Преследуя пьяного, чтобы усилить эффект, Пётр Борисович в тёмном дворе  выстрелил в воздух, а убегающий думал, что стреляют в него.  Дело кончилось в милиции, где с бывшего мужа взяли обещание, больше не мешать  им жить. С этого дня он больше у их дома не появлялся.

Расписались Ханутины год спустя, когда у них родился сын, о котором Пётр Борисович мечтал всю свою жизнь. Ещё раньше, когда Ханутин надеялся и боялся надеяться иметь ребёнка в таком возрасте, он говорил, что стал бы на руках носить женщину, согласившуюся одарить его таким счастьем. Сейчас он просто светился радостью. Мечта всей его жизни сбылась! Сына Пётр Борисович обожал. Любимой темой для разговоров стала для Ханутина та, как посторонние люди реагируют на него , когда они видят его с коляской. Петра Борисовича страшно забавляло удивление бабушек и дедушек, гуляющих со своими внуками, когда в разговоре выяснялось, что он гуляет с сынишкой, а не с внуком. Старики восхищались его смелостью, а старушки начинали его внимательно рассматривать, не врёт ли дедуля.

Здоровье его поправилось настолько, что он смог вернуться на работу на реке. Правда, теперь это был малюсенький катер, больше похожий на моторную лодку, но всё-таки Ханутин был снова капитаном. Когда сын немного подрос и мог уже ходить своими ногами, жена выходила с сыном встречать папу с работы. Сколько радости доставляли всему семейству эти встречи! Малыш бежит, переваливаясь как утёнок , громко смеясь, завидев отца, протягивает к нему ручонки, а тот радостно обнимает сына и подбрасывает вверх. Потом верхом на папе , крепко держа его за шею, сынишка едет домой. Дома, как бы ни устал отец за день , он обязательно что-то начинает мастерить для детей или  играть вместе с ними.

 Отлично складывались отношения Петра Борисовича и с маленькой дочкой. Девочка сразу откликнулась на его доброту, а он был всегда очень внимателен к её проблемам. А как он переживал, если она болела! Никто не подумал бы, что это неродной отец.

 Как-то девочка расшалилась и в пылу игры прыгнула на спину доберману пинчеру Рексу, который жил у Петра Борисовича ещё до его женитьбы. Доберманы вообще очень злобная порода собак. У Рекса же ещё и собачья судьба сложилась не лучшим образом. Пётр Борисович выловил пса на реке во время ледохода. Он спас животное, когда пёс от страха, голода и холода погибал. Всё собачье тело покрывали  небольшие ранки. Они были на спине, на животе и на лапах у пса. Ханутин понёс Рекса к ветеринару. Но врач сказал, что пёс не болен, а ранки- это следы, потушенных  о собаку сигарет. Какая-то дрянь, рода человеческого мучила так своего друга. Пётр Борисович долго лечил и откармливал пса. Долго пытался поменять у животного представление о людях. Он же перебрал множество имён, пока пёс не откликнулся на кличку «Рекс». Пёс признал его хозяином, но лишь его одного. Всё прочее семейство, вдруг появившееся в доме, он снисходительно терпел, да и то потому, что жена хозяина кормила, а дети иногда вместе с хозяином гуляли с ним. Такое же нахальство, чтобы на спину к нему кто-то прыгал, Рекс стерпеть не мог. Хватило одного мгновения , и в зубах собаки оказалось ухо девочки. Хорошо, что в это время Пётр Борисович был дома. Солдатская смекалка выручила. Схватив ухо, Ханутин крепко прибинтовал его на место и тут же стал звонить жене на работу. Ведь надо было срочно идти к хирургу, пришивать ухо, а он от пережитого волнения не мог двигаться, так разболелось сердце.

 И так бывало всегда. Он одинаково пугался, если заболевали дочь или сын. А когда ребята болели, отец был готов делать всё, лишь бы они скорее поправились. Дочка даже доверяла отцу свои болячки прежде, чем матери. Однажды она простудилась, из-за чего у неё на попке вскочил фурункул. Врач выписал мазь. Девочка допускала менять повязку только отца. Мать даже смеялась над ними обоими по этому поводу. А когда сын в трёхлетнем возрасте поранил колено, Ханутин нёс его на руках к врачу и обратно. А ему, человеку под 60 лет, с больным сердцем, перенесшим два инфаркта, это было совсем нелегко. Но Пётр Борисович в такие минуты о себе не думал. Солдат всегда сначала думает о других, а не о себе. А тут не просто раненый, нуждающийся в помощи, а свой «кусочек», как он ласково называл сына.

Ребята росли. Жить вчетвером в одной комнате было тесно. Да ещё собака. Времена были советские. Семья решила обратиться в исполком, чтобы улучшить жилищные условия. Так как супруги ранее на очереди на квартиру не стояли и в своём заявлении не требовали новой квартиры, то очень скоро получили смотровые ордера на комнаты в старых домах. Выбрали они себе две комнаты в квартире, где жили ещё три семьи. А потом ушли полгода на обмен площади.  Каждое воскресенье, как на работу, ходили Ханутины на «толкучку», меняющихся жильём, чтобы сменять свои новые две комнаты на другие две, но с малым числом жильцов. Наконец, обмен состоялся. Они нашли  удачный вариант: квартира в дальнем районе, но соседей  всего одна семья. Теперь можно было искать квартиру,  которая соединила бы все три их комнаты. На это опять ушло немало времени и сил. Однако обмен -таки состоялся,  хотя из «престижного» Ленинского проспекта им пришлось перебраться в грязный, тогда и необжитой район, новостроек « Медведково».

Зато рядом был лес. С балкона была видна речка, а за рекой даже коровы гуляли. Словом, просто курорт, а не квартира! Семейство почувствовало себя счастливей всех на свете в этом трёхкомнатном раю! И начались всевозможные доделки по санчасти, циклёвка полов и прочее. Это, конечно же, делал Пётр Борисович.

Сынишке в то время  исполнилось три года, а дочка перешла во второй класс.

Петя занялся заграждением на окнах, чтобы любопытный малыш не вывалился из окон. Из ненужного теперь манежа, Ханутин сделал  детям в коридоре «шведскую стенку». На кухне сразу же был отгорожен угол, где появился стол, который по желанию его хозяев, мог превратиться в любой станок по обработке дерева или металлических изделий, а если надо, то и в сверлильный станок. Этот стол постоянно «трудился». За ним позже были починены многие детские игрушки, были придуманы, какие-нибудь детские забавные предметы быта, починена домашняя утварь, включая обувь детей и взрослых. А каких только сюрпризов не было изготовлено для всех сначала только отцом, а потом и вместе с детьми! Пришлось Кате привыкать, что кухня-это ещё и мастерская, а поэтому чаще обедали в комнате, а не на кухне. Ещё на старой квартире пришлось расстаться с Рексом. Его взял один пенсионер, любитель собак, который давно просил его. А отдать пса пришлось из-за детей. После уха, которое пришлось пришивать дочери, так случилось, что сынишка упал из кроватки на собаку, и доберман прокусил ребёнку голову. К счастью, всё обошлось благополучно. Раны были неглубокие, они быстро зажили, сын поправился. Но подобные неожиданности исключить невозможно, и пса отдали в хорошие руки подальше от дома, чтобы не мучить встречами ни его , ни себя.

На новой квартире сразу же появилось новое живое существо. Чуть ли ни в первый день после переезда Екатерина Михайловна пошла с детьми погулять возле дома. Их дом стоял на горке, а внизу текла речка. Если бы не уверенность в том, что они находятся в Москве, пейзаж, открывшийся их глазам, вполне  мог бы быть и деревенским. Даже корова паслась на противоположном берегу реки. Ребята бегали по траве, и вдруг дочка  пронзительно закричала. В траве прямо на неё ползла черепаха. Откуда она взялась? Может быть, её кто-то потерял? Но факт оставался, черепаха стала жить в новой квартире. Очень скоро к ней присоединились «волнистые» попугайчики, потом хомяки. Хомяков сначала было два. Но оказалось, что они разнополые , и очень скоро их стало так много, что встал вопрос, куда их девать. Дарили всем, кто хотел их взять, но хомяки размножались очень быстро,   поэтому пристраивать их приходилось непрерывно. Ухаживать за всем этим зверинцем требовалось и большим и маленьким. Домашний

зоопарк находился на кухне, но черепаху ребята таскали по всей квартире, иной раз, забывая её где-нибудь, а потом ползали под всей мебелью, разыскивая, где она. Родители только поощряли любовь детей к животным.

Но лето закончилось. Надо было сына определять в детский сад, дочку в школу, а самим устраиваться на работу, куда-нибудь поближе к дому. Старые места работы стали очень далёкими от дома. Первая поменяла работу Екатерина Михайловна. Семья ведь переехала в новый район, где школы были, а учителей в них ещё не было. Поэтому работа для неё нашлась сразу, даже на выбор. Но, не зная ещё названий окрестных улиц, Екатерина Михайловна выбрала школу- новостройку, до которой можно было добраться утром пешком за полчаса, и на автобусе доехать со всеми ожиданиями тоже за это  же время.  Так Ханутина оказалась в новой школе, в новом районе.

Петру Борисовичу уходить с реки не хотелось. Но ежедневные транспортные неудобства сделали-таки своё дело, и он, спустя два месяца, тоже сдался. Искать работу пришлось недолго. Рядом с домом было место слесаря. К сожалению, здоровье сразу стало пошаливать, так как приходилось работать то в холодном подвале, то долго ходить с мокрыми ногами, если случилась

 авария.

«Старый знакомый»- радикулит уложил Ханутина в больницу. А после выписки из неё, врачи в который уже раз запретили Петру Борисовичу работать. Сидеть на инвалидности, не работать Ханутин не умел. Без работы он начинал раздражаться, всё ему не нравилось, он придирался к родным по пустякам , и сам же от этого страдал больше всех. Жена находила ему какое-нибудь занятие, чтобы он не мучился, что не приносит семье никакой пользы. Например, в садике, куда ходил сынишка, ребята поломали автомобиль. Автомобиль был деревянный, но руль, педали, сигнал- всё, как настоящее. Когда руль крутился, педали меняли положение, а сигнал издавал звук сирены, дети, сидя в игрушечной машине, чувствовали себя настоящими шофёрами. Беда в том, что «кататься» хотели сразу многие, а значит, частенько тянули руль в разные стороны сразу несколько человек. Руль и всё остальное настолько уже были испорчены, что ни один папаша не соглашался, починить сей «агрегат». Екатерина Михайловна притащила  автомобиль домой. Пётр Борисович с удовольствием занялся ремонтом. Папе в работе помогал сын. Машина вскоре на радость сыну и всей детсадовской детворе снова была, как новая. Дочь уронила куклу, которую очень любила. Эту куклу они с  отцом выбирали вместе. Кукла могла ходить, если её поставить на пол и держать за руку, к тому же она говорила: «мама, папа». Дочка с ней почти не расставалась,  даже спала Света рядом с кроватью дочки. И вот кукла упала и сломалась. Естественно, что слёзы девочки сразу высохли, когда отец  сказал, что починит Свету. И сколько у них обоих было радости, когда Света опять зашагала по полу.

В это же время в их доме появились всевозможные полочки для цветов, полки и подставки на кухне для разнообразной утвари. А когда жена уехала летом с детьми на юг, Ханутин переделал всю лоджию. Он постелил на цементный пол доски, покрасил их, сделал крышу-навес, чтобы окурки с верхних этажей не падали в ящики с цветами. Приделал крюки, на  которых умещались теперь лыжи и санки ребят, сделал место для велосипедов, шкаф построил, куда убрал свой инструмент, освободив часть кухни.  Пётр Борисович нашёл место для игрушек, в которые ребята редко играли. К приезду семьи лоджия была совсем новой.

В советские времена в моде было понятие- «образцовый». Москва должна была быть «образцовый город». Каждый дом соревновался за звание- «Дом образцового быта». Подъезды становились «образцовыми». Школы должны были быть «образцовыми» и в них кабинеты тоже «образцовые». Каждый кабинет в школе стремился получить у районного начальства папку, где было золотом написано: «Образцовый кабинет». Звание «образцовой» школы можно было иметь лишь, - если 50% кабинетов, классов «тянули»-  на «образцовые». Директоров терзали всевозможные начальники, потому что соревнование в «образцовости» продолжалось и среди районных начальников. Но получить такую папку учителю было не просто. Существовал список, составленный начальниками, всего того, что должно быть в каждом кабинете. Это касалось мебели, дидактического материала, наглядности, а для химиков ещё и реактивов, посуды, разных приборов для проведения опытов учителем и детьми.  За «образцовые» кабинеты даже доплачивали, чтобы стимулировать учителей бороться за такой кабинет.

В школе, где работала Екатерина Михайловна , в химическом кабинете очень многого не хватало не только на звание « образцовый», но просто для обычных практических и лабораторных работ по школьной программе. Естественно, Ханутина решила подключить мужа к работе  по оснащению кабинета. Ведь он во многом мог быть ей полезен, а кроме того, огромное количество разнообразной работы, надолго отвлекли бы мужа от грустных мыслей о болезни. Екатерина Михайловна давно мечтала сделать в кабинете электрифицированную таблицу Д.И. Менделеева. Ей хотелось иметь такой же ряд напряжения металлов, таблицу гидролиза солей. Что-то похожее Катя  видела в молодости в МГУ. У них на химфаке в большой аудитории на стене висела огромная таблица Менделеева. Она была  почти до потолка. Кате  нравилось, что профессор, рассказывая о каком-то элементе, зажигал его  клетку с символом,  сразу привлекая внимание студентов к нужной части таблицы. О своей задумке Катя рассказала мужу. И работа закипела. Он искал материал, инструмент, провода. Нужно было инженерное решение, как это всё соединить. Нужны были тумблеры, лампочки и многое другое. Несколько месяцев Пётр Борисович приходил к жене ежедневно после уроков и мастерил, сверлил, соединял. Как-то директор школы   зашла в химический кабинет, когда они оба были там, и предложила  Петру Борисовичу работу  школьного электрика. Он сказал, что был бы  рад, так как его очень тяготит врачебный запрет на работу, но знает заранее, что врачи работать не разрешат. Выход нашли все вместе. Директор предложила, как бы по совместительству, оформить жену, а работать станет он. Здоровье Петра Борисовича всегда напрямую было связано с его моральным состоянием. Не прошло и месяца, как врачи разрешили работать. Как они оба были благодарны директору школы за моральную и материальную поддержку их семьи, в такое трудное для них время. С тех пор директора Ханутины считали своим другом.

Тем временем стал рождаться «образцовый» кабинет, и конечно же, прежде всего руками Петра Борисовича. Кроме электрифицированной таблицы Менделеева, были сделаны и «ряд напряжения металлов», и таблица «гидролиза солей». Всё красовалось над доской и рядом с ней в химическом кабинете, и всё можно было включить по желанию учительницы. Загорались таблицы целиком, если это требовалось или частями, если Екатерине Михайловне надо было  объяснить ребятам, что-то конкретное.

А сколько вечеров провел дома Ханутин за своим сверлильным станком, когда делал жене маленькие удобные пластмассовые коробочки для раздаточного материала! Теперь можно было поставить на каждую парту самые расхожие реактивы, чтобы они всегда были под руками у школьников. Лабораторные и практические работы от этого намного облегчились. Не требовалось уже бегать, раздавая на 17 парт, сначала кислоту, потом щёлочь, потом какие-то соли, нужные на этом уроке. Всё это постоянно стояло на парте, приходилось лишь следить, чтобы ребята пользовались реактивами по назначению. Результатом работы Ханутиных в кабинете было приглашение Екатерины Михайловны в общественные методисты при РОНО Кировского района.

Каждый августовский педсовет методического объединения учителей химии проходил в её «образцовом» кабинете. Многие учителя химии района  сделали себе что-то подобное коробочкам для реактивов на каждый стол. А когда в кабинет к Ханутиной попало городское начальство, оно  потребовало от института, занимающегося школьным оборудованием, срочно создать подставки, подобного назначения.

Теперь все учителя химии покупают, так называемые «наборы для лабораторных работ», не подозревая о том, что автором этого приспособления, так облегчившего их работу, был Пётр Борисович Ханутин.

С тех пор прошло уже 25 лет,  а его таблица до сих пор обучает ребят, и над доской  зажигаются знаки химических металлов активных и не очень, стоящих до и после водорода. Светится таблица гидролиза солей, по-прежнему «трудятся» пластмассовые коробочки.

А 17 лет назад всё это « электрическое хозяйство» переехало в другой кабинет химии школы-новостройки, куда перевели Екатерину Михайловну, а муж помог ей там всё это оборудовать.

Однажды жена простудилась, потеряла голос, связки перестали работать. Пётр Борисович придумал, как обычный микрофон соединить с мегафоном, спрятав его в классе, чтобы Катя могла, чуть ли ни шёпотом говорить с ребятами. Это было16 лет назад, а устройство до сих пор помогает жене работать, когда болит горло.

На садовом участке родителей Кати был маленький домик, где старики могли лишь переночевать. Если кто-нибудь приезжал, ставилась раскладушка, которая перегораживала всю крошечную комнату. Петя надумал строить сарай, чтобы в нём при желании можно было переночевать всем семейством Ханутиных. Летний домик очень им был нужен, но денег на постройку не было. Зарплата учительницы и пенсионера, которому четыре месяца в году разрешалось работать, не позволяли строить дачи. Да двое детей требовали затрат по многим статьям расходов. Но «голь на выдумки сильна»!

В школе выбрасывали старые парты, столы , шкафы. Пожарные требовали освободить подвал. Петра Борисовича просили всё это «добро» сжечь. Ханутин договорился с шофёром грузовика, погрузил с его помощью всё «богатство» в машину и увёз его на дачу. Забавно, что шофёр за погрузку, разгрузку и пробег машины в75 км взял всего три рубля. Вот так за «трёшку» приобрели Ханутины стройматериалы для дачи. Рабочей силой стала вся семья. Пётр Борисович был инженером и рабсилой. Жена помогала «на подхвате», сын старательно забивал гвозди, подносил отцу доски и делал всё, к чему его подпускал отец. Дочь помогала меньше. Её чаще привлекала помощь бабушке на огороде, там она помогала охотнее. Но когда тащили шифер на крышу, нужна была и она.

Ясно, что и шифер на крышу, и фанеру для стен и кое-какие дополнения другие купить пришлось, но стоило бы всё это строительство намного дороже, если бы не было той трёхрублёвой машины с партами и крышками столов.

Сарайчик служит «дачей» до сих пор, уже не только сыну, но и  внуку Петра Борисовича.

Ханутины всегда жили скромно, больших доходов никогда не имели. Всё, на что они могли рассчитывать, создавалось не столько деньгами, сколько головой и руками. У Петра Борисовича было много умений и «золотые» руки, он мог сделать всё, что только захотел бы, если позволяло здоровье.

Этому он пытался научить сына. Но сначала сын был мал, потом здоровье капитана надолго укладывало его в больницы. Но он успел-таки привить сыну любовь быть «мужиком», то есть стремиться, своими руками делать даже то, что по пословице «глаза боятся».

Дочь вышла замуж. Родился внук. Ханутин выбирал ему коляску, проверяя её на прочность и удобство, будто малышу предстояло в ней прожить 100лет!

Но такой уж обстоятельный был характер у капитана.

Дочь с  малышом переехала жить в Подмосковье к мужу. Малышу было чуть больше года, когда умер дед. Сыну шёл шестнадцатый год.

 СЛАВА, ТЕБЕ СОЛДАТ  ХАНУТИН ПЁТР БОРИСОВИЧ!

Ты за свою, в общем -то короткую, всего 72 года жизнь, успел дважды спасти Родину от врагов, достойно пережить подлость товарищей и предательство родных. Многократные утраты дорогих тебе людей не сломали тебя, не озлобили, не отняли любовь к жизни и людям. Ты успел  опять полюбить, успел стать отцом и вырастить сына, на сколько хватило у тебя здоровья. Ты увидел внука. По старой народной мудрости , ты ,выполнил всё, что должен сделать в жизни человек: вырастить сына, построить дом и вырастить дерево. Только о дереве я не знаю, посадил ли? Но думаю, что даже, если этого в твоей жизни ,солдат, и не было, то те твои  замечательные дела, которыми пользовались все, кто тебя знал, наверное, весят больше, чем то дерево, что ты не посадил.