Концерт Рахманинова

Валентина Николаевна уложила детей спать. Она поправила одеяло на Наташе, ласково потрепала кудри старшего сына. Завесив абажур бумагой, чтобы свет не мешал детям, Валентина Николаевна, торопясь и волнуясь,  стала надевать своё лучшее платье. Всё больше нервничая, она подошла к зеркалу, машинально поправила волосы и на мгновение остановилась, разглядывая себя: «Как давно я не надевала это платье». Её взгляд упал на часы, и женщина заторопилась. Ещё раз посмотрела на детей. Наташа заснула. Борис, не шевелясь, лежал с открытыми глазами, о чём-то думая.

- Боренька, спи , мальчик, спи!

Мать потушила свет и, захлопнув дверь, побежала вниз по лестнице. Миновав несколько дворов, она перебежала улицу Герцена. Сердце колотилось так, что казалось, оно может выскочить из груди.

Вот, наконец, и консерватория со знакомой фигурой Петра Ильича у входа.

Валентина Николаевна пробежала двор, но у служебного входа должна была остановиться - больше не было сил. «Надо отдышаться и успокоиться»- подумала она. Но тут же возникла мысль: «сейчас начнётся второе отделение, я опоздаю. Быстрей, быстрей!» Её карие глаза с огромными пушистыми ресницами лихорадочно блестели, выдавая сильное волнение.

Под глазами легли чёрные тени. «Скорей, скорей!»- стучало в голове.

По знакомому коридору она прошла в ложу и в изнеможении опустилась в кресло.

-Начинаем второе отделение. Сергей Рахманинов. Второй концерт для фортепьяно с оркестром, - услышала она, как во сне, голос конферансье.

В душе что-то, будто оборвалось. Но первые  же аккорды заставили забыть о себе. Женщина целиком отдалась чувству, нахлынувшему на неё с первыми звуками концерта. И покой,  и радость, и какая-то затаённая печаль были в этой музыке. Тоской и болью они наполнили сердце. Глубокая печаль мелодии в душе её находила живой отклик. Роем нахлынули воспоминания.

«Вот так, ровно 15 лет назад здесь я слушала этот концерт, а за роялем сидел  тогда мой Володя. Володенька, милый!» - прошептала она, комок подступил к горлу.

Сильной красивой струёй разлился по залу оркестр, голос рояля на миг потонул в нём. А вот рояль вновь ведёт мелодию.  Валентина Николаевна слышит, как он рассказывает ей о красоте, необычайной прелести русских лесов. Рояль напоминает о тех самых подмосковных красотах, которые так любил её Володя, где он однажды сказал: «Знаешь, Валюша, по-моему, нет ничего прекрасней нашего скромного Подмосковья. Недаром каждый русский художник, поэт или музыкант  пишет в первую очередь о белоснежной берёзке. Помнишь у Рахманинова во « Втором концерте», в первой части? Я всегда представляю себе одинокую берёзу на лесной поляне, которую треплет осенью холодный ветер и хлещет дождь. Я много раз видел эту берёзу. Я тебе обязательно покажу её!»

« Нет, не показал ты мне берёзку, не успел!» Слёзы текли по щекам, капали на колени, Валентина Николаевна не замечала их. Она была поглощена музыкой и воспоминаниями о муже, который вот уже два года как умер, а она не переставала  думать о нём ежедневно, ежечасно. Да, разве можно его забыть?!

Забыть его – это, значит, забыть свою молодость, забыть всё самое светлое, что было в жизни.

13 лет… Годы пролетели, как сон. Кажется, так недавно был этот день, когда они познакомились…

Весёлый студенческий вечер, много шуток смеха, музыки. Один танец сменяет другой. И вдруг звонкий девичий голос объявляет:

-Внимание! Товарищи! Здесь среди нас  находится пианист Владимир Балашов, окончивший в этом году  Московскую консерваторию. Есть предложение попросить его, что-нибудь сыграть!

-Просим, просим! - девушки окружили Володю, увлекая к роялю.

-Что же вам сыграть?-  Он подошёл к инструменту, открыл крышку рояля.

-Пусть Валя скажет, у неё сегодня день рождения!

Все головы повернулись в её сторону. Тогда Валя, несколько смущаясь, попросила сыграть, что-нибудь  лирическое.

Балашов весело кивает и начинает  играть грустно-лирическую «Прялочку».

-Пойте! - просит Балашов. «Нет, я не пою,»- отказывается Валя.

-Ну, смелее! -Глаза Володи  смеются.

От волнения и смущения сначала голос дрожит, потом постепенно крепнет,  звучит  красивей и задушевней. Валя поёт с чувством, да и обаяние черноглазой девушки дополняет пение. Владимир восхищён ею.

Он до конца вечера не отходит от Вали. Потом провожает её домой.

А дальше встречи, прогулки, кино, театры. И однажды взволнованный Владимир сообщает: «Через неделю моё первое  самостоятельное выступление в консерватории. Буду играть «Второй концерт  для  фортепьяно с оркестром Рахманинова». Сколько тревог и страхов пережили они за эту неделю! Но оказалось, что всё напрасно- концерт прошёл прекрасно!

Это было 15 лет назад. День этот был для них знаменательным не только потому, что был днём первого серьёзного успеха Владимира. С этого дня началась их семейная жизнь.

 Первые годы были трудными. Владимир весь день сидел у рояля, а Вале надо проверять тетради. Однообразные упражнения для совершенствования техники пианиста лезли в уши, мешали думать. Нервы, уставшие в школе, не отдыхали дома. Валя, не сдержавшись, кричала на мужа, требовала прекратить игру. Он сердился. Вспыхнувшая ссора частенько кончалась слезами. Но они любили друг друга. Понимая причины разладов, молодые супруги стремились изменить что-то  в своем режиме домашней работы, чтобы не мешать друг другу.

Они-таки научились, хоть и не сразу, не ворчать по пустякам, больше думать о другом, а не о себе, щадить нервы близкого человека.

А сколько замечательных походов было по подмосковным лесам! Взяв рюкзаки, они уходили после работы в субботу куда-нибудь в живописный уголок и проводили  почти два дня в палатке на берегу  какой-нибудь тихой, маленькой речушки. Часто Володю отправляли с концертами в другие города. Если это было летом, то иногда им удавалось поехать туда вместе. Сколько прелести было в этих разъездах!

Но вот родился сын. Валя не могла уже посещать все концерты мужа, а тем более ездить с ним в командировки. Ей оставалось только ждать его возвращения и слушать, как он по-мальчишески захлёбываясь, рассказывал о своих выступлениях.

Володя был трогательный отец. Как здорово  они проводили  втроём выходные. А как забавно  начал  Владимир учить сына играть на рояле, когда мальчику исполнилось пять лет.

Ежедневно , слушая игру отца, который сидел у инструмента порой по восемь часов в день, Борис невольно с малых лет тянулся к роялю. Сначала ему просто нравилось следить за папиными руками, потом захотелось попробовать поиграть самому. Поэтому и начались уроки музыки с  его пяти лет. С этого же времени Боря стал посещать папины выступления. Иногда, правда, он засыпал в кресле, но всегда активно протестовал, если его хотели оставить в такой день дома.

Однажды в день рождения сына, которому тогда исполнилось 10 лет, отец подошёл к Борьке и сказал: « Ну, сын, ты теперь уже совсем взрослый. Хочу открыть тебе один свой старый секрет. Помнишь, летом мы жили в лесу на речке Воре?  Помнишь, как утром, когда солнце только встаёт красиво всё вокруг?»  Борис утвердительно кивнул головой, с интересом слушая, что же дальше.

«Помнишь, как лес наполняется каким-то чудесным звоном, как пробуждаются цветы, деревья, птицы? Так вот, запомни хорошенько, когда будешь слушать «Второй концерт» Рахманинова, то обрати внимание на его вторую часть, - отец наклонился к самому уху мальчика и с таинственным видом продолжал, -« это же нашей Воре посвятил композитор вторую часть концерта!» Сын с сомнением посмотрел на  отца, уж не разыгрывает ли он  его? Но по лицу Владимира ничего нельзя было понять, кроме таинственности, с которой он передавал «секрет» сыну. Так Боря и не понял, пошутил с ним отец или говорил серьёзно.

Сейчас этот разговор отчётливо вспомнился Валентине Николаевне, и она болезненно стала вслушиваться в звуки  оркестра, начавшего вторую часть. В ушах зазвучали слова Володи: «Эта же часть полна света, солнца, бодрости и чего-то ещё необыкновенного. Мне хочется дышать глубже, хочется сделать что-то великое, когда я слушаю эту музыку! Мне кажется, я в этот момент могу горы перевернуть. А от этого хочется плакать счастливыми слезами!»

Робко, как будто боясь кого-то спугнуть, вступил рояль, и Валентина Николаевна вдруг ярко представила рассвет, но не обыкновенный московский, а именно тот, на Воре, о котором так таинственно рассказывал муж Борису.

Утро. Чуть брезжит начинающийся рассвет. Медленно, словно нехотя встаёт солнце, будто природе жаль расстаться с очарованием ночи. Но нет, она не может удержать улыбки навстречу новому замечательному дню! Да, день будет великолепным. Лучи солнца золотят вершины деревьев. Лес встряхивается ото сна, пробуждаются птицы. Откуда-то слышны колокольчики. Солнышко чуть поднялось над лесом, и заиграли, заблестели травы, цветы, деревья. Каждая капелька росы превратилась в солнечных лучах в бриллиант. Звоном, трелями, птичьим гомоном наполнился лес. Кажется, всё живое поёт восторженный гимн начинающемуся дню!

Музыка на минуту смолкла, а Валя по-прежнему находилась в её власти и своих воспоминаний. Вот родилась Наташа. Опять пришлось надолго прекратить семейные посещения концертов Владимира. На них ходил теперь только Боря. Поэтому, вернувшись с концерта, сын восторженно рассказывал о том, как хлопали, и как вызывали отца с дирижёром, и как он хлопал больше и дольше всех.

Борька очень гордился своим отцом и очень его любил. Но, считая себя мужчиной, старался, чтобы этого никто не видел.  Ведь  отец говорит, что мужчина должен быть добрым, заботливым ко всем, но не сантиментальным. Это он  первый заметил в тот страшный вечер, что с отцом что-то творится неладное. Всегда весёлый Володя как всегда балагурил по обыкновению. Но Борис заметил, что по его лицу временами пробегает, будто тень. Как будто ему больно, а он не хочет это показать. Сын не вытерпел: « Папа, что с тобой?»

« Ничего, сынок, всё в порядке.»

 « Но у тебя такое лицо, что мне кажется, что тебе очень больно»

« Нет, это тебе показалось»

Отец встал, подошёл к роялю и решил поиграть « Камаринскую»,чтобы сын перестал спрашивать и не напугал своими вопросами мать. Но вдруг он страшно побледнел и еле слышно прошептал: «Ты прав, сынок, мне плохо».

В тот же вечер Владимира увезла «Скорая помощь». Врачи нашли запущенный рак лёгких, и множество метастазов по всему организму. Надежды не было никакой. Обезумев от горя, Валентина Николаевна не хотела верить врачам. Она приносила в больницу какие-то снадобья, новые лекарства, которые она находила за огромные деньги. Всё время, которое только можно было, женщина проводила в больнице. Она почти не спала и не ела. Просиживала целыми сутками у его постели. Иногда сон валил её, но проспав немного Валентина Николаевна в ужасе просыпалась ,  не слишком ли долго она спала.

А он ,еле дыша, старался шутить, улыбался, изо всех сил скрывая от жены свои страдания. Однажды в порыве слабости, Володя схватил руки жены и стал покрывать их поцелуями. « Валюша, милая, прости, не дал я тебе счастья. Как же ты теперь будешь одна с детьми?» Он заплакал.

Она прижалась губами к  его исхудавшему, осунувшемуся лицу, стала целовать в щёки, в лоб, в нос как ребёнка, приговаривая: «Не расстраивайся, я тебя вылечу. Ты поправишься, я найду лекарства, найду профессоров, которые спасут тебя. Ты главное верь, всё будет хорошо.»

«Нет, родная, я вижу, что даже радиоактивные изотопы мне не помогут, слишком поздно!» Но, увидев, как она страдает, Володя пожалел о сказанном. Весь день он пролежал, не говоря больше ни слова. К ночи ему стало хуже. Володя задыхался, метался, повторяя: « пить, пить!». Она подносила стакан к его губам, но муж отворачивался. И вдруг она поняла, - «жить!», а не пить хотел он. Валентину бросило в дрожь, всё поплыло перед глазами, и она потеряла сознание. Очнулась Валентина Николаевна уже не в палате мужа, а в каком-то больничном помещении. Где старенькая врач  сказала ей, что Володя умер.

Эта ужасная ночь вспомнилась  сейчас так отчётливо, что женщина снова пережила её. В который уже раз за этот вечер её охватила тоска и отчаянье. А музыка всё лилась и лилась. Её звуки проникали в душу, бередили рану. Рояль плакал, плакал с надрывом, как будто понимая, что эта женщина сейчас чувствует. Временами ей казалось, что оркестр утешает, музыка хочет поддержать её. Иногда Валентина попадала в забытьё, и тогда ей казалось, что это Володя за роялем, что об их счастье написал Рахманинов. Но это были секунды, а потом горе с ещё большей силой захлёстывало сердце. Измученная и обессиленная Валентина Николаевна, наконец, не выдержав, уронила голову на руки и разрыдалась. Она плакала горько и безутешно, забыв, где находится. Вдруг  женщина почувствовала, что кто-то гладит ей волосы. Она удивлённо подняла мокрое от слёз лицо – перед ней стоял её Борис. Она молча привлекла к себе сына, а он, обхватив мать за шею, прижался к её мокрой щеке. И тут впервые Валентина Николаевна поняла, что зря старалась скрывать свои чувства, от повзрослевшего мальчика. Горе его сделало старше, и он многое понимает. Вот её опора и поддержка в жизни. И не так уж тяжела её вдовья участь, если есть рядом  отзывчивое , полное к ней любви сердечко сына. Впервые, оставшись дома, когда мать пошла в консерваторию, он догадался, где она и как ей тяжело. Сын не смог уснуть, он прибежал к ней. У неё есть два существа, которых так любил Володя, она должна жить ради них. Надо воспитать из них хороших людей, как старался бы это сделать муж. Надо научить их помнить отца.

Они должны стать такими же жизнелюбивыми, несущими радость людям, каким был он.

Вторя её мыслям, зазвучал финал концерта. Мощной, жизнеутверждающей струёй разлился он по залу. Спокойствие, тихая грусть и безудержная радость жизни были в этой музыке. Торжество вечного обновления, уверенность в том, что любая беда пришла и уйдёт, а счастье – это завтра, звучало в каждой ноте. Вот он гимн красоте, природе, всему светлому и хорошему, что есть на свете! Владимир прав! Хочется жить, хочется перевернуть горы! Владимир сказал бы: «Надо радоваться жизни, пока она есть!»

Её глаза вновь обрели спокойный  и мягкий блеск, затаённая же грусть в них  делала эти огромные бархатные глаза ещё краше.