51. Девушка с глазами Ратаны

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ. ДЕВУШКА С ГЛАЗАМИ РАТАНЫ

За несколько дней до праздника Лиента созвал Совет. Надо было решить последние дела, с ним связанные. Посчитали, сколько свадеб отпразднуют, кто выйдет из посёлка в соседние племена, кто, наоборот, придёт в посёлок; какая помощь понадобится новым семьям; когда высылать охотников на промысел и множество прочих мелочей. Когда, кажется, всё было оговорено, уважаемый Волот поднял раскрытую ладонь:
 
– Слово.
– Говори, мудрый Волот.

– Благодаря нашим могущественным покровителям, мир и сладостный покой пришли в наши жилища. Из глаз людей ушёл страх смерти, они думают о жизни, о продлении рода и это славно. Нас стало много меньше против прежнего, и женщины должны рожать детей. Время траура кончилось, нельзя вечно скорбеть об утратах. Пусть вдовы снова станут жёнами. Через несколько дней десять юношей и десять девушек соединят свои судьбы. Но начаться этот перечёт должен твоим именем, вождь. Не подобает вождю быть одиноким, как единственная стрела в колчане. Дереву с крепким корнем ураган не страшен. В племени подросли невесты, – выбери среди них и дай своему народу сыновей, достойных твоего имени. Либо выбери среди дочерей города, это ещё больше укрепит наш союз. Кому, как ни тебе стать примером всем, кого не миновали горькие потери, примером, как жить дальше.

– Да… Так… – раздались одобрительные голоса. – Прав мудрый Волот. Время скорби не вечно. Послушай слова стариков, славный вождь.
Лиента долго молчал, глядя перед собой, и все молчали, ожидая его слов. Наконец, он проговорил:
– Через три дня я назову имя женщины.

Прошёл день. И другой. И третий подходил к концу. Завтра утром он должен назвать имя той, что займёт место Ратаны у очага, родит сына взамен маленького Нэя. Но разве можно – взамен? Он ещё не знал, кто это будет. И это не важно – племени надо, чтобы у него была семья, не ему.

У соседней хижины, где жила семье Неле, послышался смех.
"Хорошо, когда так беззаботно смеются, – подумал Лиента, – значит, на душе легко". Он давно уже разучился так смеяться. Кажется, совсем не смеялся с тех пор, как ему сообщили страшную весть.
Смех снова прозвенел серебряными колокольчиками, Лиента поднял голову. Неле готовила ужин, и что-то говорила стоявшей рядом молоденькой девушке. Лицо Неле было серьёзно и даже сердито, но девушка беззаботно смеялась в ответ на её слова.
"Как хорошо она смеется… Ратана тоже умела так".

Лёгкий ветерок опахнул грудь Лиенты – девушка быстро пробежала мимо него и, поклонившись, скользнула по его лицу озорными, лукавыми глазами… Ратаны… Девушки давно уже не было, а Лиента всё ещё видел смешливые, лучистые глаза своей жены.
       
– Неле, – наконец сказал он. – Кто здесь сейчас был?
– Ты не узнал дочку кузнеца Иона?
– Адоня?

– Ну да! И не мудрено не узнать, она прямо на глазах расцвела. И слава Милостивым Предкам, а то смотреть на неё больно было, – тенью ходила, ни живинки, как в сухом ручье. Небось, Майга снадобьями от тоски отворотила, они ведь неразлучными стали. Теперь она прямо-таки светится вся, а ходит – земли не касается, как на крыльях порхает. Невеста.

– Мне о ней не говорили, – нахмурился, припоминая, Лиента. – Ион не выдает дочь замуж?
– Разобиделись на неё наши женихи. Сколь ни сватали – всем отказала, а Ион неволить не хочет. Я её в последнее время что-то не видела, а сегодня нарочно зазвала, попеняла – почему не выберет себе никого в мужья, мало ли достойных, а она смеется только.
– Так она свободна?
 
– Говорю же тебе – всем просителям отказала. Я и на игрищах смотрела, хотела приметить, который ей по сердцу. Нет, не углядела. Со всеми она ровно приветлива. Не пробудилась ещё для любви. А хороша – и ласковая, и умница, и руки умелые, и нрав лёгкий…
Неле ещё что-то говорила, Лиента уже не слышал, он знал – эта девушка с глазами и смехом Ратаны займёт её место. Это о ней говорил тогда Дар, просил отыскать в джайве, да-да… А потом отбил в городе у пьяных скотов, и седая прядка в косе – след того времени.

        * * *

По берегу реки Лиента отошёл от поселка, сел, обхватив колени руками. Хотелось лечь ничком, закрыть глаза, чтобы сразу стало темно и пусто, и не думать ни о чём, не помнить.

"Дар, брат, как не хватает мне тебя. Только тебе я мог бы всё рассказать, и только ты понял бы". Лиента встал. Он знал, что сейчас сделает. Неле принесла в его хижину большие сосуды с медом-као, это замечательное лекарство от тяжких дум. Никто не увидит и не узнает о его слабости, просто придёт спасительный сон, и мысли не будут терзать его всю ночь напролёт, как накануне.
 
Но желанное забытьё не приходило. Вместо него был тяжкий, изнурительный бред, в котором переплелись судьбы Ратаны и Адони, и боль рвала сердце… Лиента ворочался с боку на бок, тряс головой, чтобы избавиться от наваждений. В том беспамятном полубреду он молил Ратану отпустить его, и счастливый смех Адони звал его. Лиента открывал глаза – всё исчезало, мрак ночи наваливался тяжело: так же беспросветно темно было в его душе и не оставалось сил терпеть это дольше.

Лиента вышел наружу – ночная прохлада ласково обняла его пылающую голову, осушила потную грудь. Покачиваясь, побрёл по посёлку. Было тихо-тихо, нигде ни огня, сон витал над жилищами. Из темноты выбежал мохнатый зверь, узнал Лиенту, приветливо махнул хвостом. Ночные посты давно уже не выставляли, а от непрошенных гостей из джайвы оберегали мохнатые сторожа.

– Не спишь, пёс? – пробормотал Лиента. – А душа у тебя болит? Э-э… – он пьяно махнул рукой. – Иди счастливый пёс, спи. Ямы какие-то…

Лиента повёл глазами вокруг – куда его занесло? Здесь стояли новые домики горожан, а ямы – от новой постройки для молодой семьи. Где-то в одном из них живёт Адоня, девушка с глазами Ратаны, сумевшая забыть всё страшное и стать счастливой.

"Адоня…" – он ухватился за это имя и стал выплывать из пьяного сумбура. Голова ходила кругом, мысли рассыпались, и Лиента старательно собирал их снова. Наконец, ему удалось сосредоточиться на ясной и чёткой мысли – он хотел увидеть ту девушку сейчас, сию минуту. Он шёл к ней с самого начала, с тех пор, как увидел рядом с Неле. Надо было увидеть её прежде, чем называть имя Совету, увидеть её ясные глаза, услышать ласковое слово привета, прижать её к себе и в этом будет спасение – уйдут все наваждения, и затеплится во мраке души крохотная искорка радости.

Над домиком кузнеца Иона, как и над другими, стояла сонная тишина. Он толкнул дверь и вошёл в тёплый сумрак. Светилась горка тлеющих угольков. Лиента шагнул к ним, зацепил что-то плечом, и оно с грохотом свалилось на пол. Тотчас сонный голос из темноты спросил:

– Кто здесь?
На угли упал пучок сухой травы, вспыхнул, высветил внутренность жилья.
– Вождь? – удивилась Адоня. – Отца нет дома, они с Веско на реке.

Лиенте с трудом припомнилось, – часть мужчин ушла сегодня на реку, на ночной промысел, как же забылось… "Нехорошо… Уйти надо…" – заворочались мысли. Но как тяжело было повернуться и уйти назад в бредовую, душную темноту своей хижины.

– Я к тебе пришёл, – хрипло проговорил Лиента.
Адоня удивлённо взглянула на него, встала, зажгла светильник.
– Проходи, вождь. Какая забота привела тебя ночью?
Лиента подошёл близко, приподнял её подбородок.
– Темно… Глаз не вижу…
– Ты пьян!? – растерялась Адоня. – Скажи, зачем ты пришёл ко мне таким?
– Совет потребовал, чтобы я взял жену. Завтра я назову им твоё имя.
– Нет! – отшатнулась Адоня.
– Почему ты говоришь мне – нет? Разве сердце твоё не свободно?
– Нет! Нет! – замотала головой Адоня.
– Если ты назовёшь мне имя желанного тебе, через два дня станешь его женой, не моей.
– Зачем я тебе, вождь!? Ты ведь никогда не любил и не хотел меня! Выбери другую девушку, оставь меня!
– Почему? Я не хочу другую. Я выбрал тебя, и ты станешь моей женой.
– Я не хочу! – с отчаянием вскрикнула Адоня.
– Меня не спросили – хочу ли я. Мне сказали – ты должен. И я говорю тебе – ты станешь моей женой, первой женщиной племени. Разве не научила тебя мать законам покорности?

Адоня упала на колени, прижалась к ногам Лиенты.
– Умоляю, вождь, откажись от меня!

Лиента поднял её и близко увидел запрокинутое лицо, две полоски на щеке от подушки, мелькнула маленькая грудь за распущенной шнуровкой платья… И от её уюта, сонного тепла, от хрупкости, неожиданно накатила горячая волна желания, оглушила его. Последней его женщиной была Ратана, других он не замечал, храня верность жене, которую не довелось положить на погребальное ложе. И вдруг эта невинная девочка пробудила в нём жажду любви! И он уже знал, что не уйдёт отсюда, и знал, что совершит ужасное, если не уйдёт немедленно… Но слишком добро был настоян мёд. Размягчённая хмелем воля плавилась в мучительном желании. Оно захлестнуло Лиенту, как горный поток ослабевшего пловца, потащило безжалостно, и не было уже ни сил, ни возможности выплыть из него.

– Через два дня ты разожжёшь наш очаг, – хрипло сказал он. – А перед Всевидящим ты станешь моей женой сейчас.
– Не-е-ет!!! – отчаянно закричала Адоня, но большая жёсткая ладонь опередила крик, заглушила, не дав родиться.
– Не надо, не кричи. – Ладонь Лиенты ослабла, ласкающим движением скользнула с губ Адони, обожгла её шею.
И, стиснув губы, Адоня поняла с отчаянием, что не издаст больше ни звука – она не может выставить вождя на показ в качестве насильника.

        * * *
Сломанная, смятая, она ещё не верила в то, что произошло, не хотела верить, широко открытыми сухими
глазами смотрела в темноту. Лиента протянул руку, положил ей на плечо. Она вздрогнула от его прикосновения.
– Ты моя жена, – глухо проговорил он.

И тогда Адоня вдруг разом поняла необратимость случившегося, упала лицом вниз, забилась в рыданиях. Лиента молча лежал рядом. Потом приподнялся на локте, положил ладонь ей на голову.
– Почему так горьки твои слёзы? Я буду тебе хорошим мужем, Адоня.

Она замотала головой, стряхивая его руку. Постепенно рыдания стихли. Адоня лежала молча, не шевелясь, потом прошептала горько:
– Зачем ты это сделал?
 
Лиента провёл пальцем по её мокрой щеке, Адоня прерывисто вздохнула, отвернулась.

– Я всегда знала – Лиента лучший из всех. Самый справедливый… честный… Ещё девчонкой, когда ты приходил к нам в город, я издали тайно любовалась тобой… А ты пришёл как тать, ночью, прежде одурманив себя… как вор пришел, как юкки…
– Замолчи!

– Нет. Потом я буду тебе покорной женой, но сейчас… Ни один из тех, кто добивался меня, не попытался сделать это силой. А ты… – Она всхлипнула, голос её сломался, и она жалобно, растерянно проговорила: – Зачем ты это сделал? В моём сердце другой…
       
– Но я спрашивал, Адоня! Я спрашивал тебя! – она отчаянно замотала головой. – Кто он? Назови его.
Она закрыла лицо руками.
– Я не оскверню его имя… Ты не услышишь его никогда… Всё равно… Я никогда не приду к нему – такая… – она уткнулась в подушку, плечи задрожали.
– Адоня…
– Уходи! – резко обернулась она. – Через два дня я войду в твою хижину, а теперь – уходи!
– Адоня…
– Уходи-и, – стоном прервала она его.

        * * *

В полдень следующего дня посёлок всколыхнулся вестью – Лиента сделал выбор. Сейчас он назовёт имя своей избранницы. Против обыкновения, он шёл к ней сам, старейшины только сопровождали его – неслыханное дело! Кому же такой почёт? Со всех сторон в процессию вливались люди. "Кто? Кто она? – из уст в уста перекидывался вопрос. – Кто эта счастливица?" Потом по толпе пробежало: "Из горожанок!"

…Словно ледяная лапа стиснула сердце, когда снаружи донёсся гул голосов. Адоня охнула, прижала руку к груди. С улицы ввалился Веско, задыхаясь, проговорил:

– Сестрица!.. Там Лиента… В жены тебя просит.
– Отец, выйди, – помертвелыми губами проговорила Адоня.
Кузнец скоро вернулся назад, взволнованный и растерянный.
– И вправду, дочка, в жены Лиента тебя просит.
– Что ты сказал ему?
– Сказал, что честь великую вождь нам оказал, но судьбе своей ты хозяйка, тебе решать. Ох, бледная-то ты, дочка, не дать ли водицы?
– Ничего, я выйду.

Адоня шагнула за порог, и все смолкли, глядя, как она медленно выходит к ним. Вперёд выступил и пошёл ей навстречу Лиента, неся на ладонях две головные ленты: красную и белую. Адоня не могла заставить себя поднять голову и посмотреть на него. Лиента подошёл, остановился. Она пересилила себя и взглянула ему в лицо. Оно было непроницаемо, как всегда, только глаза… Адоня опустила взгляд вниз, на повязни. День стоял ясный, ослепительно солнечный, но глаза ей будто дымка чёрная застилала, и оттого красная лента тоже казалась чёрной, погребальной – эту ленту она должна выбрать. Руки, как свинцом налились… Все затихли в ожидании. Адоня повела глазами по их лицам, задерживаясь то на одном, то на другом. Нет, никто не сомневается в её выборе: отказать Лиенте – немыслимо! Им нет дела… Майга! Майга, не смотри на меня так! Разве ты не видишь, это уже не я! Лицо Адони исказила мимолётная гримаса боли, и Лиента чуть повёл глазами за её взглядом.

– Что же ты, дочка? – тихонько проговорил сзади отец, потому что ожидание затягивалось.
Адоня протянула руку, почти ничего не видя перед собой.
– Красная! Красная! – раздались возгласы.
Кто-то принял у неё ленту и повязал на голову. Она увидела, как потеплели глаза Лиенты, резко повернулась и скрылась за дверью.

52. Я его жена http://www.proza.ru/2015/04/28/1870