Сферы. На шельфе. Часть первая. гл. 3

                Сферы
Книга вторая. На шельфе.
Часть первая
глава 3

3.

   Тема лагерных симпатий за время пяти сезонов, проведённых в нём, неисчерпаема. Я, вообще, - создание влюбчивое. И если бы всем нашим мечтам суждено было бы сбыться, то в моём гареме  нашлось место и представительницам родного лагеря, среди которых на первом месте стоит Светка – гадкий утёнок переходного возраста с длинными руками и грубоватым голосом. Она мне казалась красивее даже её старшей сестры – Наташи, которая, по мнению всех лагерных авторитетов, котировалась весьма высоко. 
   Когда Светка разговаривала со мной, я деревенел, отчего казался ей дегенератом, но такова сила женских чар, что даже самые сильные робеют перед ними. Каких только фантазий я не выдумывал, в какие необычные обстоятельства её и себя не встраивал, чтобы как-то показаться Светке, но до поры до времени всё было напрасно. Для неё я оставался объектом неодушевлённым, её сверстником, а значит для общения на личном фронте предметом неподходящим. Со мной можно было играть в футбол, что она мастерски делала, можно было попросить принести чемодан из кладовки, подежурить вместо неё в столовой. Можно было разговаривать со Светкой на любые темы, в них она преград не знала и не ставила, так её воспитал отец, сочинитель историй на бытовые темы, заканчивающиеся, как правило, сексом. Светка рассказывала массу подобных сюжетов, оголяя в них суть, отбрасывая пейзажи и антуражи. Вот один из них.
   Купе ночного поезда. Пассажиры – он и она. Обстоятельства простые и приводящие к ординарным поступкам. Утром она просит его выйти из купе ввиду её чрезвычайной стеснительности.
  Не знаю, правда ли, что сюжеты являлись плодом творчества её отца, или, может быть, все эти истории Светка придумывала сама.
   В Москве я со Светкой никогда не встречался. В памяти у меня она так и осталась любовью, живущей в лагере.

                _=_

   Обуреваемая фантазиями Светка бродила по всему лагерю и в его окрестностях в поисках следов необыкновенных приключений. Но что могло произойти в лагере? Славка Гордон, возвращаясь ночью из туалета, забрёл в девчачью палату и попытался выбросить из своей  кровати постороннее тело. Витька Зайцев упал между двух сосен, увлёкшись охотой на белку. Сашка Налётов объелся незрелых волчьих ягод. Лёнька Чуваев сбежал из лагеря. В этом что-то было. Это был поступок. И Светка стала таскать меня повсюду с собой. Так было до самой последней моей смены.
   Оказывается, Светка знала лагерь лучше нас – мальчишек. Ей   была известна дорога на остров. И не островом он вовсе оказался. Мы часто забирались на клочок земли, отделённой от берега зарослями кустов. Светка даже пыталась делать раскопки в фундаменте ротонды. Но кроме битого кирпича и стекла ничего не нашла. И это одна, да ещё девчонка. Она была необыкновенной девчонкой. И только один мой поступок – побег для выравнивания рычагов справедливости от нестерпимой обиды, приблизил меня к ней.
   В лагере у неё не было подруг,  да и она не стремилась их заводить. Надзор старшей сестры был ею пренебрегаем. Сёстры были настолько разными, насколько разными могут быть ртуть и кремень. Наташа в лагерь ехала на головной «Победе» с высунутым в окно знаменем дружины, председателем которой её выбирали из года в год.  На линейке она стояла на трибуне вместе с начальником лагеря и старшим вожатым. Она выглядела маленькой женщиной, надевшей красный галстук.   Со Светкой она разговаривала, как и с остальными ребятами свысока занимаемого положения. Единственным поводом для бесед была выволочка за нарушение лагерной дисциплины. После таких бесед Светка, передразнив сестру, выкидывала фортель. Объявляла голодовку и уходила из лагеря, захватив и меня с собой.
   Одно лето Светка отсутствовала. Родители возили её к морю, и всё лето было испорчено, чему способствовали и обильные дожди, пролитые природой на паях  с моими слезами.
   Не было границ моей радости, когда я увидел её через два года. Но это была уже другая  Светка. Светка – девушка со всеми атрибутами этого прекрасного звания. Я боялся к ней подойти, но она сама вспомнила обо мне, потянув меня к себе.
   - Ты чего дичишься? Когда пойдём на остров? Или, может, за территорию сбегаем.
   Это было последнее моё лагерное лето. Нам обоим пошёл 14-ый год. Вся жизнь была впереди, как впереди было лето.

                _=_




 
 1962 г.

   - Ну, что, Лёнька, ещё искупнёмся или пора в лагерь?
  Мы лежали на тёплом песке и строили планы на лето. По небу плыли огромные многоэтажные облака с тёмным низом и бизовым верхом. Когда облако закрывало солнце, кожа покрывалась пупырышками.
   - Нет, Светка, пора идти. Обсохнуть не успеем.
   - Трус несчастный. Я знаю отличный способ не намокнуть.
   Светка быстро скинула с себя остатки одежды.
    - Делай как я!
   Светкин приказ был для меня законом. Я не смел ей перечить.
   Нафыркавшись и накувыркавшись,  мы вылезли на берег. Вылезая, я старался быть в полусогнутом положении.
   - Я думала, ты совсем маленький, а ты, вроде, ничего. Только стеснительный. Сколько знаем друг друга, а ты ни разу…
   Её вздутые грудки пружинно вздрагивали  при резких движениях.
   - Что естественно, то не стыдно. Нам не надо стыдиться друг друга. Правда? Да не смотри ты так. Никогда не видел? – Она шлёпнулось на живот. – Ложись, а то вон дёргаться начал. Какой впечатлительный!
  - Светка, что со мной?
  - Ничего особенного. Типичнейшая реакция на женское тело. Мой отец теперь пишет о психологии полов в переходный период. Я начиталась всей этой чепухи до одури. Да не дрожи ты так. Прижмись ко мне. Я тебя согрею.
   - А у взрослых нет этой самой психологии?
   - Я толком не знаю, но надеюсь узнать со временем.
   - Как это?
  - Глупый ты? Когда никогда я стану взрослой. Поцелуй меня.
  Я чмокнул Светку в плечо.
  - Да не так. Давай покажу…  А теперь пусть они поцелуются.
  Проделанное со мной Светкой далее было сродни  пытке из сказки Куприна голодной собаки, которой дают мясо, привязанное к верёвочке. Только мясо начинало перевариваться, а тут противный мальчишка вытягивал мясо из желудка. Но, в конце концов, я оказался сильнее Светки, но полного удовлетворения победа мне не принесла.

                _=_

    - Ты чего, Чуваев, ежа проглотил? – Славка Гордон и тут первым оценил моё состояние. – Ты где был? Со Светкой?
    - Тебе-то какое дело?
   - Просто интересуюсь.
   - Поменьше интересуйся, дольше жить будешь.
   Мне хотелось одного, чтобы меня оставили в покое. Ощущение было такое, которое я испытал зимой, когда с моим дворовым корешом Колькой Молотобойцем, поднявшись на последнюю площадку 14-тиэтажного дома,  за вечер выкурили по пачке болгарских сигарет. Пачка была зелёного цвета с портретом какого-то мужика. Вся зелень пачек после нашего великого перекура перешла на наши лица. Под конец вечера мы, вспомнив, что каждая сигарета отнимает какую-то часть жизни, стали подсчитывать убытки. Видимо, Колька табачного дыма наглотался больше моего, так как уже несколько лет покоится на кладбище.
  Послав Славку за мотыльками, я завернулся в одеяло и тут же заснул.

                _=_

   На следующий день мы ограничились ближним путешествием к острову. Лагерь был слышан во всех подробностях, мы же оставались в относительной безопасности.
   Мы находились в том возрасте, когда перестают играть, но не играть ещё не могут. Сценарий игр придумывала Светка, в чём она проявила незаурядные способности. Первая, несколько затянутая часть, проходила под постоянными правками Светки. Заключительная же часть состояла целиком из экспромта. Обычно переход в эндшпиль наступал после слова-отметины, оно же служило и названием сценария. После слова-отметины всё  начинало крутиться и проходило на одном вдохе. Между пароксизмами Светкиной фантазии мы делали паузу для возобновления дыхания. Потом искра, новый сюжет, новое слово и так без конца…
   Когда спустя неделю я встал на весы, Бабуля поинтересовалось состоянием моего желудка и аппетита. Ей и в голову не могло придти истинные причины моего похудания.
   История преждевременной любви должна была закончиться быстро, и закончиться независимо от её участников. Впервые я понял всю степень переживаний, которые меня ожидают с потерей Светки, в конце первой смены, когда она вдруг стала сторониться меня. Я не понимал причин охлаждения и пытался поговорить с ней, но тут закончилась смена, и нас развезли по московским квартирам. Какие это были три дня – передать не могу, но и они прошли. Ещё в автобусе Светка села ко мне, стянув с сиденья Витьку Зайцева, и мы до лагеря ехали крепко прижавшись друг к другу. Я был счастлив, всё было позади, всё было по-прежнему. Мы были вместе.
   Как только мы остались вдвоём, я стал теребить Светку, желая понять, что это было? Она хмыкала и просила  отстать от неё, но потом сказала:
   - Месячные у меня были. В это время нельзя…
   - Понятно.
   Хотя я ничего не понимал.
   - Если понято, то и хорошо. Теперь не скоро повториться. Так что ты на меня не обижайся, если я начну снова от тебя бегать.
   Всё нам казалось простым и вполне устоявшимся. И всё это будет вечно. Но подходил уже тот самый день, когда всё кончилось.

                _=_

     Лето приближалось к зениту, когда над нашими головами прогремел гром с ясного неба, виновником которого оказался Сашка Налётов. Не зря я его недолюбливал с самого знакомства. Он оправдал мои худшие предположения о способностях доставлять людям неприятности. Сашку трудно обвинить в преднамеренной слежке за нами, если не брать в расчёт, что на слежку его мог кто-то вдохновить. Неограниченная страсть к съестному заставляла его обегать все окрестности. Эти поиски натолкнули его на нас. Сколько он за нами наблюдал, теперь сказать никто не возьмётся, но когда он решился подключить к наблюдениям вожатых, это было не первое его наблюдение.
   Нас остановили после слова-отметины, когда мы уже ничего не видели. В этот момент нас и сцапали, по-другому не назовёшь. Если бы они могли испытать то, что мы в своих играх чувствовали, они забыли бы покой на всю оставшуюся жизнь.
  Нас растащили как дерущихся кутят, нисколько не заботясь о вреде, который этот шок мог  нам причинить. В их задачи входило только прекращение полового акта лицами, не достигшими половозрелого возраста.  И потом, как же можно? Палаты мальчиков и девочек рядом. Тем более уже были случаи проникновения в девчачью палату, пусть даже и по ошибке. В нашу психологию они не внедрялись. Они не читали статей Светкиного отца. Голый факт был на лицо – половой разврат в пионерском возрасте. Это уже слишком.
   На следующий день приехал Светкин отец. Мы больше так и не увиделись. Светка устроила своему отцу откровения почище его эссе в области детской психологии. Уточнять точки зрения они укатили домой, захватив с собой и Наташу.
   Вечером повезли в Москву и меня в кабине лагерной полуторки, шофёр которой, поглядывая на меня, усмехался и обращался ко мне не иначе как к половому функционеру.
   - Ну, ты дашь девкам шороху. А чего? Правильно. Раньше начнёшь, позже кончишь.
   Слухи по лагерю распространялись гораздо быстрее звука. 
   Мне жаль было себя, жаль Светку, жаль шофёра и даже Сашку Налётова. Жаль было, что я не знаю Светкиного адреса. Что больше я её никогда не увижу. Всё было в тёмном свете, как та часть неба, расположенная напротив заката.