Миниатюрный роман. Берцы для Золушки

Исповедь в жанре: пейзажи войны.

1.И НЕМНОЖКО СОЛЕНОЕ. ЗАХОТЕЛОСЬ...

...Взять за руку, прижаться к хрупким пальцам. Мягко. Губами. Смотрю в небо, словно ищу поддержки для дерзости. Никак не могу решиться. Кто бы мог подумать, что с возрастом придется испытать робость перед женщиной.

Почему-то пальцы немного соленые.

I. И Я ТАМ БЫЛ...
(Второе января две тысячи четырнадцатого года.)

Я: Вводные. Здесь ветераны молчат. Пытаемся научить обычных людей разговаривать на "эзоповом" языке: о войне всей правды не расскажешь. Сереж, а здесь общаемся с каждым: PR-группу готовим.
Ты: Женя, а сценарий увидеть можно? Чтобы знать о чем, как и что делать? И, соответственно, интерисует моя роль. Поддержу всем, чем смогу.
Я: Сделаем "ожившие" фотографии. Потому что ЖИВЫЕ. По гражданке, с удочками и гитарами, за скромной подписью: звание, ФИ. Отвечай за слова. И по делу. Чтобы по душе боевых не ездили. Бесплатный вход на премьеру по военникам.
Ты: Все, что надо, то и сделаем.
Я:Спасибо!

2.ОХОТНИЦА ЗА КОЛБАСКАМИ.

Эпиграф:
"— Вы же охотник!
— Охота – это когда охота. А когда неохота, то кому это надо?"
("Про Красную Шапочку")

С этого момента ты моя охотничья колбаска. Ты пытаешься выснить, как я собираюсь на тебя охотиться. Смешиваю кусочки нежирной свинины с телятиной в пропорции два к одному, присыпаю солью, сахаром, майораном, кориандром, перцем душистым и черным.  Выдерживаю. Целую ночь! Целю ночь не набрасываюсь и не съедаю! Утром прокручиваю через мясорубку, добавляю бульон и набиваю полученной смесью тонкие, хорошо помытые кишки какого-то зверя. Ты возмущен. И хочешь понять, что я нашла общего между тобой и кишкой, набитой свининой, смешаной с какой-то гадостью, которую не вспомнить как выговорить? Май-о-ран. Когда-то им мыли руки после застолья. Отсутствие майорана в приготовленном блюде считалось признаком плохого вкуса. "Молодые побеги чрезвычайно богаты рутином, а также витамином С и каротином. Растение славится обилием дубильных, пектиновых веществ, а также пентозанов. Оно содержит витамины Е, B6, В1, В2, К, А, фолиевую кислоту, цинк, магний, железо, медь, марганец, натрий, калий и селен." Пахнет кардамоном, на вкус подобен тимьяну. На "майоран" ты помягче отреагировал. Буду тобой мозоли размягчать. В чаек заваривать. Бессонницей не страдаю, на невростению не жалуюсь, нарушения менструального цикла не наблюдаю, импотенция мне не грозит, диабетом не мучаюсь, что такое олигоспермия и дисминорея - не ведаю. Остается жрать тебя против депрессухи, при стрессах и головной боли, либидоповышающий мой! С охотой ты бы еще смирился. И даже развлекся. Но обозвать тебя тощей телячьей колбаской! Колбаски делаю не более двадцати сантиметров. Перевязываю ниткой и связываю в кольцо. Вывешиваю над дымом и копчу. Ты твердо решил отомстить: дождаться, пока я начну на тебя охоту.

P.S.Я. Храню в холодном месте несколько месяцев.
P.S.ТЫ. Стоило ловить!

II. ВОЙНА ЕСТЬ, А ВОЙНЫ НЕТ.
(Второе января две тысячи четырнадцатого года.)

Ты: Женя, подскажи когда будет сценарий?
Я: Сценарий доделываем. Я тебе общую канву дам. Ночью пришлю.
Ты: Отлично. Мой ротный только в учебке или везде с отрядом?
Я: Только в учебке. Предложила вызвать тебя на операцию. Прочитаешь - увидишь. Нам потребуется больше сцен. Часть из них войдут в КЭШ, остальные в Глухонемого. Там тот же персонаж работает.
Ты: Жаль, повоевать бы!
Я: Жесткий фильм: война есть, а войны нет.
Ты: Сделаем все, как надо.
Я: Работаем чисто и тихо.

3. БУТЕР-БРОЦКИЙ. ТРУДНО ТЕБЕ ОТКАЗАТЬ...

Посвящаю выжившим мальчикам...

По ночам я спускаюсь в длинный подвал: тридцать одна тысяча четыреста сорок ступеней. Проваливаюсь  в тебя. Вырваться невозможно. Встреча пальцами. Алые клочья облаков проплывают над головой: смотрю под ноги, боюсь оступиться.

В глубине подвала есть дверь: на замке. На шее - ключ. Как в детстве, на резинке. Чтобы не снимать, когда отпираешь. Вхожу в тебя, как домой. Бесцеремонно роюсь в душе, как на книжной полке. За окном - фонарь, чтобы было легче найти нужное. Ты  часто меняешь в нем лампы?

Улыбаюсь тебе - собаке, которой не боюсь. Улыбаюсь хищнику в зоопарке: сидишь за решеткой. Улыбаюсь малышу с мудрым взглядом. Улыбаюсь тебе. Наше время. Я тебя изучила: здесь ты пьешь чай, здесь принимаешь душ, здесь живут твои тапки. Это мало волнует. Что тогда? Тому, что волнует - в доме нет места.

Последняя четверть января старше тебя: узнала глубже, чем смог рассказать. Кем-то проложена блстящая монорельса. Не люблю неизвестность. Никогда не сяду в поезд, идущий в одну сторону.

Твоя ладонь, твои пальцы. Отношусь к ним, как к выжившим: уважительно. Почему? Не справшивай. Разве все объяснишь? Строю башню в пастельной дымке лиловой струи. Для твоего Дракона. Он помнит все, что ты хочешь забыть. Помнит вместо тебя. Ты - свободен.

Твоя щека пахнет экзотическим фруктом. Я - натерла, ты - не шелохнулся. А обещал, что увернешься. Нокаут - не всегда кулак в челюсть. Рада, что ты не не посчитал нужным. Слышишь? Это шепчу в тебя я: не она - ему, а я - в тебя. Слышишь?!

Вхожу в тебя через КПП: у меня пожизненный пропуск. Лезу с крыши, без страховки, по тросу. Вползаю через слуховое окно, под колючую проволоку, на брюхе, спиной - как угодно: в тебя!

Кто-то мне шепчет: предста-а-а-авься. Ответить? Расползаюсь в глупой улыбке. Он мне: представься, не пропущ-щ-щщщу... Наивный! Кого ты ставишь в заслон? Рассыпаюсь с твоим позвоночником, стекаю в твои берцы. Чего он добился?

От пули нельзя увернуться, только рассеяться. Сможешь? Там, где-то там - плетеные кресла, веранды и граммофоны с томным Вертинским. Здесь, где-то здесь - Сереня снимает с груз 200 прочные берцы и десять лет... Только представь, десять лет! Вслушиваюсь в мягко-бесшумное: чап-чап-чап...

Первые десять лет я училась ходить, читать, писать. И считать. До ста. Вторые -играть на пианино и замечать мальчиков. Третьи - рожать-не-бояться-крови. Четвертые - любить. На пятом десятке оглянулась и поняла: все-е-рун-да. Против того, чему мальчик учится на войне: за полгода-год-полтора. Если до... До-ре-ми-фа-соль... Ля-я-яяя-яяяя-аааа!!! Будет кричать его сын. Если успеет родиться.

Мальчик будет кричать по-другому. И вентилятор-вертушка на фоне промозглого неба отсчитает тридцать шесть поворотов, рассекая душу в лохмотья. Тридцать шесть поворотов вокруг чужой оси. И, может быть, повезет: провалится в сон.

Прихожу в тебя, как домой. Знаю: где что лежит,стоит, болит. Чувствую себя в тебе, как на выдохе: до-о-ооо-оо-ма.

Важно засунуть горошину под двенадцать перин. Сверху положить спать принцессу и удивиться: не выспалась! Ты - не принцесса. Свою горошину носишь в сердце. Глубокий вдох - и оно разорвется.

Вхожу в тебя через тех, кто с тобой не знаком. Маскируюсь под них, люблю тебя слушать. Бурчишь: ты ничего про меня не знаешь. Знаю все, что важно знать. Хочу, чтобы видел себя моими глазами: без зеркала.

Тротуары, колоннады, галереи, коридоры, лифты - отныне ведут сквозь тебя. Это ни хорошо, ни плохо. Ты же не спрашиваешь дождь: зачем ты идешь? Хочет - идет, не хочет - стоит. Стоит за окном плотной стеной - ты же его не гонишь?!

Ты был в моей жизни: срока давности нет. Что ставят на маркировке? Ты - параллельный мир. Кто-то когда-то доказывал, что параллельное не пересечь. Чудак, а как же плоскости? Смести плоскости и пересекай. Контузия - прямая возможность пересечь что угодно с чем угодно. Больше, чем пересечь.

Ловлю губами: тепло твоих пальцев и капли дождя из воздуха - того, что стоит за твоим окном.

(ВРЕЖУ, ЕСЛИ СПУГНЕШЬ МОЙ ПОРЫВ)

Я прихожу к тебе ночью и остаюсь до утра. Мимо проносится поезд с хохотом окон: в них свет. Думала, что никогда, ни-ко-гда-не-смогу. Жить. И приравняла любовь к треклятой войне. Кто-то на брюхе ползет и стирает "равно". И повисают война и любовь равнозначностью смысла во тьме. Кто-то когда-то заставил поверить, что нет. Я же шепчу в безрассудное прошлое: да! Дверца та - в душу,с глазком: прикроешь и спишь. Я пробиваюсь в него предрассветным лучом: серым, холодным и зыбким... Вернулся в крови. Жаль, что пятнашку не сменишь - уехала к чьей-то родне. Знать и молчать. Делать вид, что войны больше нет. Знаешь же: я никогда не умела врать. В каждом пространстве найдется немного тепла. Где-то врастет в подоконник теплый стакан. Кто-то плеснет в него водки и выпьет до дна. Вырвав вросшее с корнем, как крик из нутра. Выплеснет в душу и канет в промозглую ночь по тротуарам, упертым в высокий бордюр. Я улыбнусь ему вслед, провожу до угла взглядом, пропитанным горечью: водку не пью.

Что ж ты стоишь посредине подвала? Ложись! Я не успела кровать застелить - не серчай. По полу свет разливает лукаво луна. Что ж ты стоишь? Раздевайся, братишка. Ложись! Воздуха мало осталось у нас до утра: два магазина и пара холодных клинков. Что ж ты стоишь на прицеле у снайпера-снайпера-ра? Звезды-прорехи-душа-в-решето-берегись! Пальцы избиты, истерты о кирпичи. Вместо страховки - потной надежды лоскут где-то под сердцем: там, где у матери - сын. Что ты стоишь? Разве правда в ногах твоих есть? Там, где ты есть - можно все. Можно - все, разве что запрещено оставлять на прощанье пустырь. Негде нам спрятаться, негде залечь и зажить. Я оставляю тебе на прощание - все. Все, что ты дал - да куда мне: не унесу. Мне марш-бросок налегке и глоток из ключа.

Война глазами женщины: береги мое сердце...
Того, кто не сдается - нельзя победить.

III. ПО ФАКТУ РЕАЛЬНОСТИ.
(третье января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Сереж, написала и выслала. По этой теме я в соплях.
Ты: Все понял. Сейчас гляну. В наше время лечится все. Если по факту реальности, то это были спецназ ВВ. Стояли они тогда в Дагестане. Защищали вместе с дагестанским ополчением деревню, и не давали перейти реку боевикам. Когда кончились патроны, боевики их всех выловили вместе с руководством деревни и участковыми и отрезали головы.
Я: Вымысел сюжета нужно подогнать под возможность и вероятность.

4. КОМА. ПЯЛЮСЬ!

Эпиграф: Я тебя не увидела, я тебя ощутила...

Пялюсь. Пялюсь на бесконечно-прекрасные пейзажи за окном: красота утомляет? Хорошо, что я знаю, что вблизи все не так замечательно. А из окна мчащегося навстречу ночи поезда - выхватываешь только горделивые гордые силуэты и... Туман сгущается. Надеюсь, машинист не заблудился?

Поезд вгрызается в непроходимость "условий плохой видимости" и останавливается. Жаль, что он не попыхивает, как самовар. Проводник объявляет: "Г" и, как швейцар, открывает мне дверь вагона. "Стою на полустаночке..." Бр-р-р! Цветастый полушалочек бы не помешал. Бреду по перрону, надеюсь на чудо. Чудо не заставило себя долго ждать. Слышу чуть охрипший от долгого молчания мужкой  голос: "Такси?" Спаситель, обнаруживший меня в плотном тумане, ведет к повидавшей на своем веку таких, как я машине. Усаживаемся. Протягиваю водителю помятый в кармане листочек с адресом и понимаю, что он знает - где это место.

"Эх, Калифорния!"

IV. НАЧАЛИ!
(третье января две тысячи четырнадцатого года)

Ты: А вообще, ты меня с группой на операцию должна заслать, раз я ротный.
Я: У боевых окончательное право слова и решения в проекте.
Ты: Будем собираться, встречатся, обсуждать все нюансы и набрасывать план.
Я: Не буду заниматься художественной самодеятельностью. Я лишь собрала факты, которые мешают мне спать по ночам.
Ты: То есть нюансы решаем мы полностью?
Я: Конечно.
Ты: Отлично. А когда будет сценарий целиком? Или по ходу придется писать?
Я: Хочу сохранить мой подход. Нежный. Но как я пропишу то, чего не нюхала?
Ты: Соберемся за рюмочкой чая и все обговорим. Я три войны прошел, с ребятами ветеранами посидим, покумекаем. Разберемся. Все хорошо будет. Не подведем.
Я: Даже сомневаюсь. Спасибо!
Ты: Тогда, как говорится, НАЧАЛИ!

5. КОМА. ОСТОРОЖНО, ОКНА ЗАКРЫВАЮТСЯ!

Хочется бросить все и бежать к тебе, босиком по не успевшему растаять снегу, по обманчиво-яркому солнцу, наплевав на ангину, немытую голову, отросшие ногти и толком не умытое лицо. Машина въезжает на серпантин. С ужасом обнаруживаю себя в плотных тисках гор и тумана. Двухполосная трасса похожа на узкое горло, сквозь которое пытается вырваться крик ужаса. Хочется исчезнуть. Закрываю глаза и понимаю, что играю в прятки с кем-то, не слишком участливым. "Слушаю" телом витиеватые повороты: вдруг кто-нибудь выехал на "встречку", выпив чачи, или как здесь у них пойло называется? И мчится на всех парусах! Что это? Крик тормозов? Как странно, внутри салона отчетливо слышно все, что происходит снаружи. Смешно, если бы в метро объявляли: "Осторожно, окна закрываются! Следующая станция..."

V. СЛАДКИХ СНОВ.
(третье января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Мы говорим о противоборстве спецподготовки - последствиям войны. Эзопов язык в кадре, слов минимум.
Ты: Да мы за любой кипиш, Жень. Как надо, так и сделаем. Я тебя понимаю.
Я: Хочу поднять любовь к боевым до моего уровня. СН!
Ты: Сладких снов.

6. КОМА. НЕ ВИЖУ, НО ЧУВСТВУЮ.

И вдруг почувствовала, что пытка прекратилась. Словно кто-то раскрыл невидимые клещи, в которых держал сердце. Набираюсь смелости, открываю глаза: въезжаем в какой-то нищий поселок. Аул? Кишлак?! Как-то оно здесь должно называться. Машина подъезжает к покосившемуся, густо заросшему  кустарником, забору. Интересно, что он охраняет? И, главное, от кого?! Распахнутая калитка вросла в землю. Поворачиваюсь к водителю: тот пожимает плечами, ждет расплаты. Рассчитываюсь сполна, выхожу, делаю шаг к калитке и прошу: пожалуйста, подождите меня немного. Может быть, мне потребуется ехать обратно. Водитель покорно выключает двигатель. Стоп-кадр. Не вижу, но чувствую кожей.

Такое ощущение, что здесь когда-то была жизнь, а потом она оказалась никому не нужной и поросла быльем. Былье пустило корни, заполонив жизнь. Иду осторожно, практически шагом разведчика. Натыкаюсь на покосившийся сарай. Когда-то он был домом. Чьим? Смотрю в окна, как в глаза старца: мутные, непонятного цвета, подернутые дымкой, полные печали. Они знают то, что тебе еще только предстоит узнать.

VI. СПЕЦГРУППА PR-ЩИКОВ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Сережа, выбрасываю на тебя спецгруппу PR-щиков. Вопросы про учебку. Смотрим уровень представлений о спецподготовке. Общайся с призывниками на открытые темы.  Девочки - влюбятся, с ними сам разбирайся.

7. КОМА. ФОНАРЬ И МОШКА.

- Чего надо? Уважаемая...

Вздрагиваю, поворачиваюсь и вижу огромного мужика, похожего на заросшего лешака. Знамение судьбы, практически. Любовь с первого взгляда - отдыхает.

- Не знаете, хозяева дома? - Лопочу, как школьница, язык присох к небу, как на деловой встрече с бывшим партократом.  Бывших - не бывает.
- Ну, я хозяин. - Мужик воззрился на меня, как фонарь на мошку.
- Вот, - роюсь в кармане в поисках мятого листочка, который оставила таксисту. - Я по объявлению. Апартаменты сдаете?
- Проходи. Те. Уважаемая, - лешак порезал меня на "ты" и "вы" и, вытянув огромную ручищу, открыл дверь. Заскрипело, как в ужастиках: жутко.
- Меня таксист дожидается, - попыталась улизнуть, умыкнуть, слинять, исчезнуть, свалить, сделать ноги, дать драпа, уковылять, уползти - что угодно, лишь бы...
- Расплатилась? - поинтересовался хозяин апартаментов.
- Угу, - покорная судьбе Дюймовочка согласилась выйти замуж за крота, потому что в его норе было темно. Он выдавал ей по зернышку в день и был счастлив, что она так мало ест.
- Я его отпущу, - вот-вот, над таксистом ты смилостивился.

Лешак исчез также внезапно, как появился. Я осталась стоять там, где стою: ни жива, ни мертва. Вспомнила о тебе. Захотелось упасть, вжаться в землю и лишь бы "ног не сломать" - на случай, если удастся вырваться.

VII. ТЫ.ОЧЕНЬ.ПОНЯЛ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Сереж, отдаем тебе сцену с глюком. Глюк - не шиза. Видишь погибшего друга. Стоит и смотрит на тебя. Как укор. Твои бессознательные укоры совести. Он, мелкий, тебя, детину, вытащил, от смерти спас. А ты его позже вытащить не успел. От бессилия у тебя каменное лицо. Злоба в глазах. Видение исчезает. Ты реагируешь коротким внезапным ударом. И нужен плевок. Это сырость отходит. Альтернатива слезам.
Ты: Я понял.
Я: Знаю, Солнышко. Ты очень понял. Больше чем я могу объяснить. Спасибо!
Ты: Все постараюсь сделать. Потом мне поможешь.

8. КОМА. "СКРЮЧЕННОЕ"

- Вот ваша комната. - Лешак провел меня через... сени? - облезлую кухню с осыпающейся штукатурку - передняя, и открыл дверь в комнату. Как я понимаю, он отдал мне свою спальню. Запах от лешака похож на запах в комнате. Я вежливо обошла комнату и остановилась у распахнутого в "когда-то роскошный сад" окон. Таксист еще не уехал. Слава богу! Я поблагодарила небо за предоставленную возможность снять что-нибудь попроще. Зачем мне такие роскошные апартаменты? Бросила взгляд на покосившуся кровать с хромыми ножками и несвежими простынями и вспомнила детское стихотворение про "скрюченное"... Мне и спать-то здесь не с кем. Слишком просторно. Не по корману мне все эти ухищрения цивилизации.  Вдохнула поглубже, чтобы придать голосу стальную твердость. И вдруг...

VIII. НАДО ЖИТЬ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Чтобы уменьшить количество дублей - будем репетировать сцены заранее.
Ты: Я постараюсь не подвести.
Я: У меня даже сомнений не возникает.
Ты: Значит, всё снова пережить надо. Всё время заставляли играть. А теперь играть нельзя. Надо жить.
Я: Как на войне: сначала выполнить задачу, потом считать погибших. Вы умеете это делать. Завтра вечером уезжаю. ОтвечайPR щикам. Если вопрос затрагивает закрытую тему - молчи. Они пока не врубаются, где у вас броня кончается и начинается живье.
Ты: Я тебя понял. На связи.

9. ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРОВОКАЦИЯ. РЕШЕТО.

Кальб. Не отправленные письма.
...а вот мне не хотелось бы что б ты просто отмолчалась...
...ненавижу безразличие... не соглашайся, возражай...
...но не смотри на все это словно тебе все равно словно тебя это не касается...
Трехлитровая банка. Дневник моего друга.


Иногда, это случается все чаще и чаще, я настолько долго не могу найти не то что слов, способных выразить состояние, но даже уловить мысль. Носится она где-то в голове, подобно пуле со смещенным центром тяжести. Словно пытается найти самое слабое место в душе и разорвать. Не знаю как ты это делаешь, но уже подсела на свое к тебе небезразличие. Иногда я слишком с тобой согласна, чтобы начать возражать. Самое интересное - ты прав. Меня - это совершенно не касается. Не знаю теперь места в своей душе, к которому бы ты не прикоснулся. Чувствую себя "зацелованным решетом". Уворачиваться бесполезно, войти в контакт невозможно. Проще - не сопротивляться. И ждать момента, когда у тебя закончатся патроны...

Литературная провокация. Решето. Вслушиваюсь в первую симфонию моего сына написанную под впечатлением последней симфонии Чайковского. Ты слышал последнюю симфонию Чайковского? И с ужасом понимаю, что фотография мужчины, обнимающего женщину сзади подписана именем фотографа. Именем, разрезающим мое сердце на две части, вспарывая мою душу, войдя до клинка, отрезая мне голову, расчленяя меня на триллиарды мгновений: Сергей Владимирович.


IX. ПРО ДРУЖБУ. ПТАХА.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Нужна операция. В которой Тихоня успел тебя вытащить. А ты его - позже - спасти не успел. Сцена про дружбу. Яркая. Зрелищная.  У Паркера в "Птахе" хорошо война показана. Коротко. Ясно. Без долгих кровопролитий. Полфильма - до войны. Сцены войны. Вторая половина - после войны. С флэшбэками из детства.

Ты: Я понял. Можно при продвижении колонны, пападаем в засаду и он приходит на помощь.

10. КОМА. И ВДРУГ...

И вдруг... Вижу на стене, напротив кровати, фотографию. Левый палец на курке. Собранный на резинку, как у клоуна, манжет. Из-под козырька - ухмылка. Чуть приподнятый подбородок. Левая нога, чуть согнутая в колене.  Острая коленка!   Качаю головой, выражая согласие - отрицанием: не может быть! И стремительно, не разбирая дороги, вылетаю в "сад", пытаясь сообразить - как пробраться сквозь непроходимую чащу "зеленки".

- Я не дорого возьму, уважаемая. - Ты дурень. Ты - дурень! Ты - дурень!!! Как мне хотелось схватить тебя тогда за руку, прихваченную резинкой, схватить и никуда никогда не отпускать. Вцепиться. Срастись. Или умереть.

Готова отдать все, что у меня есть - за право спать в твоей постели. И, просыпаясь на рассвете, пялиться в твой подбородок, к которому невозможно прикоснуться губами.

Отпускаю таксиста. Водила понимающе кивает в ответ, заводит двигатель и уезжает. А я разворачиваюсь и окидываю восхищенным взглядом дремучие заросли сказочной чащи: "там чудеса, там леший бродит..."

X. ШЕПОТ В ТЕМНОТЕ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Плейкаст. Только ты не откроешь, наверное, с телефона.
Ты: Я скоро дома буду и открою.
Я: Слепая девочка и художник. Музыка Питера Габриэля:  шепот в темноте.

Прозрение: я смотрю на тебя и...

Она разворачивается ко мне. Улыбается. Я был прав – улыбка ей к лицу. Какое-то время я стою перед ней, как школьник перед учителем, с невыученным уроком. Мне нужно отвечать. А я ничего не могу сказать. В футбол прогонял вчера с пацанами до позднего вечера и не готов. Ее ладошка все еще держит меня за запястье. Это ощущение от прикосновения разливается теплом по моему телу – строго через руку, заполняя все тело. Последовательно. И вот по мере наполнения ее теплом, все вокруг почему-то погружается в… Нет, это не тьма. Если долго-долго смотреть на открытое солнце без очков, то потом ты ничего не видишь. Перед глазами… Я даже пытался это несколько раз написать… Но… пока безуспешно. Фон – есть, а предмета разговора со зрителем нет. Теперь – есть. Я это чувствую, хотя еще не осознал. Теперь я это обязательно напишу! И оно зазвучит. Тело мое начинает гореть изнутри. Словно то, чем я наполнился, быстро разогревается.
Ты - слепа.
Взглядом я нащупываю в этом огромном солнечном зайчике твое лицо. Глаза… кусочек пасмурного неба. Я… у меня нет слов даже для внутреннего монолога. Ты это знаешь и… О, Боги!
- Не томите же меня, показывайте.
Ты просто улыбаешься. А я… я чувствую себя проигравшим. И понимаю, что никогда не смогу воспользоваться шансом - отыграться. Если не возьму себя в руки. Прямо сейчас. Ты берешь меня за руку. Обеими ладошками. Чуть дергаешь ее на себя:
- Ну же?!
Я смотрю на тебя и …

Сережа, ослепляем и оглушаем тебя взрывом. Будешь руки друга чувствовать: тащит тебя в темноте.

11. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПСЕВДОРЕМИНСЦЕНЦИИ.

"...Я все перетасую снова, чтобы найти тебя такой, какой хочу..."
(Х.Кортасар "62.Модель для сборки")

Улыбнулась, потому что у тебя случилось задумчивое выражение лица. Тебе - идет.

Псевдореминисценции (псевдо- + лат. reminiscentia воспоминание) —
нарушения по типу иллюзии памяти, заключающиеся в смещении во времени событий,
действительно имевших место в жизни. Прошлое выдается за настоящее.

XI. КОНТУЗИЯ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Кальб. Сочинение на тему.
...Сдержанность. Молчаливая мужская сдержанность...
...И потому - она совершенно невыносима. А иногда - срывает...
...Когда смывает все силы воли, как вода - дамбу. И вот тогда...

...Стоял на коленях, рядом, и слышал сам себя...
...слышал совершенно не человечьи свои визги...
...Когда одновременно хлещет из глаз, изо рта - отовсюду...
...слезы, слюна, звук, дыхание, обрывки фраз - все вперемешку...
...Дыши... дыши, сука... дыши. Или шепот, или хрип....
...Когда выворачивает наружу прямо на лежащего - с кашлем, ревом...
...Слышишь? Ты меня слышишь? Не смей закрывать глаза. Дыши и слушай...
...Чувствуешь в кулаках боль от частых и сильный ударов...
...и понимаешь, что все равно - бессилен...

...Что это? Это 23 февраля 1983 года. Я - контужен...
...И все, что написано - озвучено быть не может. Я не могу говорить...
...Физически не могу. Все - цело, а язык мне был неподвластен...

...Закрой глаза. Услышишь. Потому что это все - тишина...
...Стакан теплого, вонючего, разведенного спирта, накрытого лепешкой...
...Свой я пью молча. Никогда не рассказывал и не буду больше...
...P.S. 23 февраля я - молчу...
Трехлитровая банка. Дневник моего друга.

12. КОМА. ПРИСНИСЬ ЖЕНИХ НЕВЕСТЕ.

Всю ночь - приснись жених невесте! - как законченная фетишистка, кутаюсь в твой запах. Глаз не сомкнула. Интересно, где ты спал? Дождавшись рассвета, натягиваю и все, что есть теплого. Нашла брошеную на подоконник твою куртяшку. Или заботливо подложенную? "Заботливые" мины  бывают, не знаешь? Направляюсь во двор. Ищу туалет. "И под каждым под кустом..." Нашла. Почти будуар. Но внутри чисто. Если покосившийся "Дом наслаждений" не развалится, то мне удасться справить нужду. Надо же, ты и крышку унитаза поднимаешь? А с виду - не скажешь.

Где бы помыть руки? Везет разведчикам, они знают где раздобыть воды, что слопать, чтобы не сдохнуть.

- Что? - Спрашиваю тебя, словно, мы с тобой сто лет прожили, а ты все еще не перстал меня хотеть. Ты кивнул в сторону, заботливый мой! Ведро воды.

- Ковшик есть? - Я не рассчитываю, просто беседу поддержать. Ты извлекаешь из-за пазухи ковшик, относительно чистую ветошь - условно примем ее за полотенце, кусок мыла. Обмыленного, но все еще годного к употреблению. Сморщенный от отвращения к долгой жизни тюбик зубной пасты и неравномерно ощипанную временем зубную щетку. Твоя? Если твоя - оставь. Если ничейная - спасибо, у меня есть своя.

XII. КОГДА ПОПАДЕМ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Контуженный мужик. Чуть света на руки, которые его тащат. Кто тащит, куда? А вдруг это тот самый всем известный коридор? Друг шепчет: дыши, сука, дыши... Ты дышишь, хрипишь. Эмоциональное решение сцены.
Ты: Откуда он должен взятся? В одной колоне значит должныехать, а когда попадем - будет вытаскивать.
Я: Сцена - твое вспоминание. Кем тебе был на тот момент мальчик - не  важно. Ночь. Колонна.  Мальчишка вытащил тебя из жопы, без него ты бы и до утра не дожил, сдох от потери крови. Нет у нас по факту событий наград или взысканий. Только эмоциональные сгустки. Это могло произойти где угодно с кем угодно. Тихоня махонький, ты конь. Заодно "продаем" разведку выносливую.
Ты: Согласен. Но все же как и откуда - тоже нельзя упускать.
Я: Это вы для себя определяйте. Чтобы в воздухе не висеть. В кадре только рванет. С этого места и по факту твоя морда в кровище. Темнота, шорохи, слышишь - тащат, приоткрываешь глаза, видишь передвижение по отношению к силуэтам в темноте. В ушах -  каша, ни черта не разобрать. Злобное Тихонино: дыши, сука! Все.  Почувствовал руку друга, понял что жив. АД, Сережа. Делаем АД. А рвануть может где угодно и что угодно. Зато, когда ты будешь негодовать что Тихоню убили - всем будет понятно на чем связка строится.
Ты: Убеждать умеешь, в этом тебе не откажешь.

13. КОМА. Я И ТВОЙ ВЗГЛЯД.

Провожаю твою спину испепеляющим взглядом: скрытно надо работать, скрытно! Ты покорно скрываешься в зеленке. Боец! Обнажаюсь. Холодно. Вода холодная. Утро холодное. Воздух холодный. Ветерок подул, зараза - холодный. Надеюь согреться в твоем взгляде.

Бодро свожу лопатки и, приподняв подбородок, стою по стойке смирно. Пацаны на Севере служили, научили выживать. Спасибо! Хорошо здесь у вас, на южном курорте. Тепло. Иногда жарко. А время от времени - так палит, что...

Выживают не все, но тем кому удалось - море по колено. Жизнь моя. Жизнь моя. Жизнь моя! Подсознание командует: повернись и нагнись. Не вопрос. Надо же мне сегодня чем-то позавтракать? Размажем тебя на мой язык, слой потолще. А вместо соуса... Плоско я шутить не умею. Польем его... Это я ведру с водой поклонилась. Что ты так напрягся? Танго - круче стриптиза. Совершаю священное омовение в ритме танго: я и твой взгляд. Все остальное - исчезло.

Закончив нехитрые процедуры, заворачиваюсь в твою куртку. Как в махровый халат. Поднимаю глаза и вижу тебя, стоящего в дверях комнаты. Метнулся?

- Завтракать. Уважаемая.

Делаю пуленепробиваемое лицо, словно, все, что только что было между нами - останется тайной.

- Доброе утро! - Любовь моя, единственный, желанный, родной, обожаемый - оставляю в себе, как в могиле.

Ты смотришь на меня, как баран на новые ворота. Разгадать о чем ты думаешь - невозможно. Но я-то знаю на чем ты сосредоточился. Не распыляешься. Снайпер.

XIII. ПОРЦИЯ НЕЖНОСТИ.
(четвертое января две тысячи четырнадцатого года)

Я: Столько мальчиков свои истории отдали, Сереж, - никого не хочется обижать. Пытаюсь сделать так, чтобы каждый получил свою порцию нежности.
Ты: Я уже расказал историю вкратце, у народа мурашки побежали. Если после просмотра будет такой же эфект - значит, победа.
Я: Будет. Пафос на*уй, слов минимум. Живем на эзоповом языке. Пожалуй начну тебя третировать. Меня любопытство распирает. Я же парням никогда вопросов не задаю.

14. ПРОЗРЕНИЕ. ПРИКАСАЯСЬ К ТЕБЕ...


Дождь. Дождь стекает по тебе тонкими, мелкими струями… Всего через несколько мгновений я смог увидеть тебя всю. Тщетно пытаюсь убедить себя, что это зрелище поразило меня не столько, как мужчину, сколько, как именно художника.

Знаешь ли ты, что бы сейчас сделала любая другая женщина на твоем месте?! Окажись она на лугу возле кромки леса в промокшем платье перед едва знакомым ей мужчиной?! Она бы не подала виду, что видит, как я «пытаюсь не замечать» того, что вся она теперь передо мною – такая, какая есть. Быть может, она войдет в лес и стыдливо прижмется к кусту орешника, словно, прячась от дождя?!

А ты? Тебе даже в голову не придет мысль о том, что я… сейчас, как в капкане. И мне ничего, ничего другого не остается, как постыдно мнить себя художником, оправдывая свой жадный взгляд, обращенный к твоему телу и завидовать. Завидовать дождю. Он стекает по тебе тонкими, мелкими струями, даря тебе свое тепло и прикасаясь к тебе. Везде.

Прикасаясь к тебе…

XIV. ЛАПУШКА.
(пятое января две тысячи четырнадцатого года)

Ты: Я тебе ответил.
Я: Лапушка.