Мечте навстречу, гл. 14

         

       После  переселения первый корпус стал называться мужским, а второй – женским.  Для первых поселенцев сначала было непривычно и малознакомо новое общество, и надо было познакомиться ближе. Люди со второго потока вели себя отчужденно и сами не шли на контакт, поэтому «старики» первыми шли знакомиться с новыми своими товарищами.  Сапожников и несколько человек из первой палаты постучались во вторую.
      - Открыто — заходите! – послышалось за дверью.
      - Можно к вам  с визитом? - и  делегация во главе с Сапожниковым прошла в палату. «Гостям» предложили разместиться на чьей-то кровати и обступили их кружком.
      - Ну, как вы тут устроились? – начал разговор Вячеслав.
      - Нормально! Жить можно! – ответил мужчина  сорока шести лет  по имени Кривошеев Михаил.
      - А скажите, правда, с бабами  интереснее жилось вам? – спросил Пинчук  Сергей, самый молодой из второй партии.
      - Да не очень,- отвечал Лещев. – все равно  мы друг к другу в гости не ходили.
      - Так мы вам и поверили! Ладно, у нас – все старухи, а у вас есть такие крали! Для кого бережете? -  удивился Топазо и посмотрел на своих товарищей.
      - Мы наших женщин уважаем, а насчет «этого» у нас  не прокатит,  -  предупредил Сапожников, – даже не пытайтесь.
      -  Все можно, если осторожно! - ухмыльнулся  Топазо, -   или вы – не мужики?

      Сапожников сердито глянул на него, но сдержался:
      -  Тебе  нечем здесь заниматься, скучно? Так есть шахматы, шашки, книжки и телевизор - развлекайтесь на здоровье.  Кстати, мы пришли к вам не про женщин разговаривать, вообще-то. Есть дела важнее.
      - Да, что может   быть важней  денег и женщин? – Топазо подмигнул своим. - Мы же не дети! – он с  усмешкой посмотрел  на Вячеслава.
      - Не дети,  - согласно кивнул головой Вячеслав, -  только здесь есть правила, которым надо подчиняться. 
      - А если  я не желаю подчиняться  вашим дебильным правилам? Что – расстреляете? -  куражился Топазо.
      -  Дурак ты! – взглянул в  лицо ему Вячеслав.
      - Не представляю, что за жизнь тут будет, –  возмущался Семен. - Здоровые мужики – и без женщин! – это же невозможно! Тем более, они тут, под боком!
      - Еще как возможно! Ты просто мало знаешь нашу жизнь, не знаешь Круглова. Он тебе задаст такого перца, что забудешь про женщин. 
      - Круглов! Всюду этот Круглов! Плевать  я на него хотел!   – снова стал паясничать Семен. –  Тоже мне Бог и царь, твою мать!  А вы все - Кругловские холуи, - и он ругнулся матом.

      Трудно было сдерживать Вячеславу себя, но требовалось быть выше этого хама, у которого планка смысла жизни была на уровне ниже пояса.  Совсем недавно и сам Вячеслав  был, как он, только не таким циничным.
      -  Не матерись,  серьезно говорю! Еще раз матюгнешься, получишь три наряда вне очереди, — он строго посмотрел на него.
      - Это как? -  презрительно смерил его взглядом Топазо.
      - Гальюн будешь чистить, дорогой! – засмеялся Лещев.
      - А вот это видели! – Семен выразительно показал кулак до локтя. - Еще не родился тот, кто заставит меня гальюн  чистить. 
      - Ошибаешься: давно родился и в капитанах ходит! –  сказал Вячеслав    нагло ухмылявшемуся Семену и  обратился ко всем:
      - Что-то разговор у нас сегодня не получился. Какие-то вы еще сырые,  ребята! Ну да ладно!   А теперь,  как бригадир, скажу о главном. Предупреждаю:  завтра  всем на работу. Если кто не может по здоровью идти на работу, возьмите освобождение у фельдшера в  медпункте. Назначайте дежурного, который  обязан  делать влажную уборку в палате, и чтобы в палате был порядок и чистота, а не так, как сейчас! Чтобы это было в последний раз!   Спокойной ночи!
      Попрощавшись, Сапожников со своей компанией вернулись в свою палату.

       Женщины тоже ходили знакомиться  друг с другом. Валентина вместе с Раисой, Надеждой, Ольгой и еще двумя женщинами зашли в палату к новеньким.
       - Здравствуйте, девоньки! – поздоровалась  Валентина. –  Гостей принимаете? Можно войти?
       - Можно, коли пришли, - не очень приветливо ответила женщина по имени Сидорчук Татьяна.
        Несмотря на неприветливость, Валентина махнула своим девчатам, мол, проходите. Женщины вошли и расположились на  свободной кровати.Представились по имени.
      - Вы на нас не смотрите  так отчужденно. Мы теперь с вами в одной упряжке  не один год пробудем – вместе работать, вместе отдыхать, вместе лаптем щи хлебать, - начала разговор Валентина.
      - А почему же лаптем, коли ложки тут имеются? – с иронией ухмыльнулась Татьяна.
      - Это я так, для красного словца, —  Валентина весело взглянув на своих девчат, подмигнула им. – Ну, как  устроились?  Жалоб нет?

      Татьяна и остальные женщины  неохотно шли на контакт, проявляя недоверие, а кто-то  из застенчивости.
      - Не знаем пока ничего. Боимся, что дальше будет  с нами, –  продолжала говорить за всех Татьяна. – Слышала, работать  здесь будем с утра до вечера без выходных и проходных, как каторжные? – она посмотрела на Валентину.
      - Почему, как каторжные? Да, работать будете. По восемь часов, как положено, с выходными днями; все, как на воле, – закивала головой Валентина. – С понедельника и начнете.
      - Ну и ладно. Я работы не боюсь, только  суставы уже болят в коленях. Артроз проклятый замучил.
      - Вам надо обратиться к врачихе нашей, Лидии Гавриловне. Она поможет, – посоветовала Раиса.
      - Вот спасибо, завтра как раз  и схожу к ней.
      -  А почему все остальные сидят, как в рот воды набрали? –  Валентина посмотрела на женщин,  молча слушающих их.
      - Да они, как овцы бессловесные: куда поведут, туда и идут, — ответила за них Сидорчук.

      - Бедные  вы, мои голубки, – покачала головой Валентина. – Вон у вас и   бабулька – совсем старенькая. Неужели жизнь ее  довела до этой койки? – указала она на худощавую старушку, сидящую дальше всех.
      - Это Галина Ивановна, — стала говорить про нее Татьяна. - Наша сирота казанская. Никого у нее нет на этом свете. Единственная дочь умерла в молодом возрасте, а бессовестные соседи выжили из квартиры.
      -  Да, у каждого свое горе!  -  глаза Валентины увлажнились, но она,  вздохнув, сказала уверенно: –  Ничего, девоньки! Черная полоса у всех нас прошла, и теперь будет светлая - вот увидите. Она встала: - Ладно, девоньки, мы пойдем, а вы отдыхайте до утра. Спокойной ночи.

      Валентина первая вышла из палаты, а за ней гуськом вышли все остальные и направились в свою палату. Тут дежуривший сержант Владимир Усков,  окликнул  Надю. Она удивленно пожав плечами, отстала от подруг и подошла к нему, встав на небольшом расстоянии от него.
      - Что тебе? – спросила она, озираясь по сторонам, нет ли посторонних глаз.
      - Да не бойся, подойди ближе – я не кусаюсь.   
      – Да, кто тебя знает? Говори быстрее, зачем звал.
      - Ладно, надолго не задержу.  А тебе известно, что ваше выступление снимали на кинокамеру и покажут самому губернатору? – спросил он, глядя, какую реакцию вызовет у нее  эта новость.
      - А почему ты мне это говоришь, а не Валентине, – прищурив глаза, спросила она.
      Дежурный засмущался и, опустив глаза, стал осматривать носок сапога. – Дело в том, что ты мне нравишься. Очень.  Я, когда посмотрел тебя в концерте, вообще покой потерял.  Слушай, давай дружить!
      - Ах, вот оно что!  – делано удивилась Надя и с напускной строгостью спросила: – А ты разве не знаешь, что это по уставу не положено?
      -  Я   ничего не имею против  устава, — он шагнул к ней ближе.  – Я хочу, чтобы ты знала о моем отношении к тебе. Ты здесь спокойно отбывай свой срок, а как закончился он,  я заберу тебя с собой домой, в Тамбов.  Там поженимся.  Я парень, хоть куда, хорошим буду мужем, на руках буду носить. Вот увидишь!
      Выслушав его, Надя на секунду задумалась. Ей не хотелось обижать отказом этого симпатичного молоденького сержанта, но и нельзя было обнадеживать его.
      -  Ты же меня совсем не знаешь. Может, я на людях лапочка, а наедине – вампир-р-р! — она состроила ему страшную рожу.
      - Ну,  скажешь тоже! – засмеялся он. – А я вампиров не боюсь. Я знаю средство от них.
      - Ну, посмеялись и - хватит! А насчет твоего предложения, поживем – увидим!  За три года много воды утечет. Может, через три года я старухой стану для тебя.
      - Не станешь! – проговорил он, сконфузившись. – У меня отец на три года младше матери и ничего – живут нормально.
      - Спокойной ночи, Ромео! А про кинокамеру - спасибо, что сказал.  поблагодарила  его, уходя. - Пойду с девчатами  поделюсь хорошей новостью.
      - Спокойной ночи! Помни, что я тебе сказал сегодня, а мое слово – крепко! – крикнул он  вслед убегающей девушке и опять заскучал, присев на  свой стул.

      - Девочки, что я вам скажу! – воскликнула Надя,  вбегая в палату и плотно закрывая за собой дверь. – Наш концерт снимали на кинокамеру и покажут самому губернатору.
      - Кто сказал? Откуда ты знаешь? – посыпались вопросы.
      - Сержант Володя сказал, а уж он-то знает.
      - Точно, бабоньки, снимали! Видела я одного солдатика, бегавшего с какой-то бандурой и мельтешившего перед глазами во время концерта,  – вспомнила одна из женщин, потом и другие стали вспоминать.
      - Ой, что будет! Что будет! – схватилась за голову Надя. – Я там так выпендривалась, изображая Орлову.
      - Да нормально ты выступила!  - стала  успокаивать ее Валентина. — Подумаешь – засняли на кинокамеру! Еще не факт, что губернатор  нас посмотрит, а тем более – прославимся. Так что не берите  себе в голову и ложитесь спокойно спать, – и Валентина, повысив голос, громко крикнула: - Всем спать! Завтра рано вставать. 

      Надя, лежа в постели, долго не могла уснуть.  Сначала мешал шепот соседок, а потом чей-то храп.  Затем все стихло, и в голову ее полезли  разные мысли. Она вспомнила, как сержант Володя своеобразно признался ей в любви, даже жениться хочет. Никто еще   не предлагал ей жениться, даже Толик, с которым дружила не один год. Ведь не уродина, даже красивой можно назвать,  а женское счастье до сих пор не коснулось ее. И с родителями не повезло: простые люди, беднота; денег ни на что не хватало, даже на помаду и колготки приходилось с руганью у матери выпрашивать, – при воспоминании о матери ее прошибла слеза. - Все же, как хорошо было дома, хоть и бедно! И вечно суетящаяся мать, пытавшая сводить концы с концами, и вечно хмурый отец, которому не везло с работой, и младшая сестра, для которой приходилось быть нянькой и защитой.
      С пятнадцати лет  Надя стала по-серьезному влюбляться. Только хорошие парни, с которыми она знакомилась,  узнав, что она из бедной семьи, сразу исчезали и на звонки не отвечали. И  вот угораздило ей влюбиться в Круглова. При воспоминании о капитане у нее защемило в груди и навернулись слезы. «Ну почему, – подумала она, - мне не везет, как говорится, ни в любви, ни в очереди? Видно, настоящая любовь, что в песнях поется и в кино показывают,  не для меня, – тут она вспомнила про сержанта Володю и невесело подумала: —  Эх, Володя, наверное, придется мне принять твое предложение. Видно, такова  моя  судьба».

                продолжение http://proza.ru/2015/04/28/365