Счастье, которое каждый понимает по разному

***
Часть 1. Настенька.
Мама снова куда-то ушла. Обычно она уходит надолго, оставляя меня одну с папой. Я не люблю, когда она уходит. В этот раз она собрала большую сумку, положив туда почти все свои вещи, я думаю, это потому что на улице дождь; ей надо будет во что-то переодеться если она промокнет, а то вдруг, заболеет. Я не люблю, когда мама болеет. 
***
Я стою у дверей пристально глядя на ручку, которая вот-вот должна дернуться, распахнув те самые двери и явив мне силуэт самой лучшей женщины на свете, моей мамы. Она – актриса, так мне папа сказал, а когда я спросила его почему мы не смотрим фильмы, в которых она снимается, он наклонился ко мне, указывая на нее пальцем и говоря на ухо:
- А ты так посмотри…посмотри, как эта лживая сука притворяется!
Папа не часто ругается, но он почему-то всегда на меня зол, я сама не знаю почему. Последний месяц он вообще ничего не говорит, у него постоянно угрюмый вид и он выходит из дому только на работу. Мама еще никогда не уходила так надолго, но я знаю, что она должна прийти именно сегодня…завтра…послезавтра, но обязательно должна, поэтому я часто манежу у двери во время обеда, выжидая тот самый момент, когда распахнутся двери, и я увижу тот самый силуэт актрисы.
- Чего ты тут стоишь? Чего ты вылупилась на эту ручку?
Каждый раз он задает мне этот вопрос, и каждый раз он не принимает мое «я жду маму» за ответ, крича еще сильнее, говоря, что она больше не придет, но я ему не верю, скоро мой день рождения, а мама всегда приходит на мой день рождения.
***
  Ручка наконец-то повернулась, но это была не мама. Пришла тетя Лариса. Она холодно посмотрела на меня, отодвинула рукой в сторону от двери и пошла дальше. Я не люблю ее. За ней стоял Владик – мой брат, но он почему-то не решался заходить.
- Проходи. – вежливо предложила ему я.
- Эй! Не стой там! О боже, ну за что мне такое наказание. – сразу после спокойного и вежливого, прозвучал грубый голос тети Ларисы.
Она вернулась в коридор, взяла Владика за руку и потащила за собой. Моему брату уже двадцать, но он все еще плохо говорит и очень странно себя ведет, слушая только приказы тети Ларисы. Однажды, я хотела поиграть с ним куклами, а он просто сидел и смотрел на меня расплывшись на тахте, смотрел так, будто бы все понимает, но моя тетя говорит, что он ничего не понимает, она говорит, что он «дегенерат». Я подумала, что ему тоскливо оттого, что у него нет куклы, и я подарила ему свою, а в ответ он заулыбался, но мне почему-то стало страшно. Я расплакалась и выбежала с комнаты, а тетя Лариса забежала туда и начала на него кричать. Его лицо снова помутнело.
Я закрыла за ними двери продолжая стоять на том же месте, где и была.
- А почему она там стоит?
- Не знаю, эта идиотка думает, что ее мамаша сегодня придет.
Я молчу, терплю их с мыслью, что вот-вот они поймут свою ошибку, хотя, я уже не выдерживаю. Если мама сегодня не придет, я уйду из дому, честное слово, уйду и больше никогда не вернусь.
Проголодавшись, я пошла на кухню что-нибудь поесть. Папа дал мне хлеб с водой, при этом сказав, чтобы я шла прочь. В моей спальне сидел Владик. Я села рядом и скушала свой горький хлеб. Моя голова закружилась, неся меня куда-то за собой в сон, где я пробуду до утра. Папа всегда так делал: он смачивал хлеб водкой, чтобы я крепко спала, и не мешала ему разговаривать с его друзьями на кухне.
***
Проснувшись, я увидела, что на моем столе лежат деньги, схватив их, я выбежала со своей комнаты на быстром ходу залетев в папину спальню, но мамы там не было. Я вернулась назад чтобы взять с собой куклу. Тихо прикрыв дверь, я вышла на улицу. Было много людей, все они шли на работу или по своим делам; отсюда я взяла, что сейчас утро, но бояться нечего, все-равно никому нет дела до маленькой девочки, которая гуляет по улице во время каникул, а те, кто меня знают, уже привыкли к тому, что все свое свободное я провожу на улице. Куда же мне пойти. Я прошла через весь город, но поняла, что еще хочу зайти попрощаться с бабушкой. Развернувшись, я пошагала в обратную сторону.
На окраине города жили только старики, но летом здесь всегда было много детей, которых родители отправляют к бабушкам на каникулы. На улице бегали Коля и Марина.
- Эй, а ты чего тут делаешь? – спросила меня Марина.
- С бабушкой пришла попрощаться. – ответила я.
- Только пришла, и уже прощаться? – спросил Коля.
- Да, я ухожу из дому.   
Они переглянулись, потом посмотрели на меня и засмеялись. Коля похвастался своим жаворонком.
- Хвастун! – воскликнула я.
- Смотри, у меня тоже такой есть! – вслед за Колей похвасталась Марина.
Я ушла от них.
В доме у бабушки всегда пахнет чем-то вкусным, она вечно занята готовкой или уборкой. В этот раз она месила тесто. Когда я зашла на кухню, она посмотрела на меня, искренне улыбнувшись, так искренне, как никто никогда мне не улыбался. Она всегда радовалась, когда я приходила.
- Бабушка, я пришла прощаться, я из дому ухожу.
- Ой, солнышко, куда же из дому-то, куда же ты пойдешь?
- Не знаю, бабушка, куда-то пойду…
- Ты не спеши, присядь вот.
Я села напротив окна, а на улице все так же продолжали бегать со своими жаворонками Коля и Марина, но теперь к ним пришли Саша и Настя; у них тоже были жаворонки. Бабушка насыпала в тарелку суп и поставила ее на стол.
- Кушай, миленькая моя, а с дому не спеши уходить, куда же ты пойдешь? Как же я без тебя буду жить?
Я покушала. Пока я мыла полы, бабушка испекла хлеб, а потом она подошла ко мне, держа что-то в ладонях, но я никак не могла рассмотреть, что именно. Когда она их раскрыла, я увидела маленького жаворонка с ниточкой из клюва. Ах…
- Бабушка… - я расплакалась. – Бабушка, это мне?
- Конечно тебе, деточка моя, а теперь скажи мне, где ты хочешь его скушать: здесь, или на улице?
- На улице, бабушка, хочу скушать на улице.
- Тогда держи, и беги быстренько на улицу.
Я выскочила на улицу к ребятишкам и подбежала к ним, держа за ниточку своего жаворонка, кружась и смеясь, веселясь вместе со всеми. Как же хорошо. Нет, не хочу пока уходить, останусь, иначе бабушка расстроится.


***
Я сидела на лавочке у своего подъезда, когда ко мне подошел Влад. Он долго смотрел на меня, потом полез в карман, достал оттуда три рубля и протянул их мне. Когда я их забрала, он улыбнулся, тем самым заставив меня сомневаться в искренности его намерений, на что я отреагировала броском тех монет в его довольную физиономию и криками «не нужны мне твои деньги». Его выражение лица сразу стало мрачным, таким, каким оно обычно бывает. Он поднял деньги, и пошел ко мне домой что-то передать папе, как он часто делает, когда тетя Лариса ему приказывает. Мне было немного грустно оттого, что я обидела его, может, он ничего плохого не хотел? Не знаю…
***
Бабушка сшила мне платье. Очень красивое, очень-очень. Обрадовавшись я побежала домой похвастаться платьем папе. По дороге от бабушки я встретила своих друзей.
- Смотри какое у меня платье. – сказала я.
- Очень красивое! – восхитился Коля.
- А вот и нет, оно уродливое, как и ты! – сказала Марина, взяла горсть песка и бросила ее в меня.
Она просто завидует, я это знаю, но даже зная это, мне все-равно стало грустно. Я расплакалась и пошла к реке постирать платье. Замочив его и разложив на траве, я прилегла рядом с ним на солнышке, разглядывая тучки на небе, но потом перевернулась на бок и еще раз посмотрела на свое новое платье. Бабушка все умеет, бабушка самая хорошая. Я уснула. Платье немного потускнело. Это потому что я замочила его без порошка, но папа ничего не заметит, он же не знает, каким оно было раньше.
К нам в гости зашел Владик. Я играла с куклой у себя в комнате, дав ей имя своей мамы. Моя кукла все время собиралась и куда-то уходила, но это ведь я ей управляю; может, мамой тоже что-то управляет, но что? Знать бы, куда она уходит, зачем она уходит?
- Папа, Папа! – позвала его я – Мамой просто кто-то управляет.
- Иди отсюда. Ты меня уже достала, хочешь получить ремня?
Он всегда угрожал мне ремнем, когда я говорила о маме.
Рядом с папой стоял Владик. Он подошел ко мне, долго сомневаясь и бегая глазами, но в итоге, решившись, протянул мне ладонь, в которой лежало три рубля. Я взяла их, и он снова заулыбался, но на этот раз я улыбнулась ему в ответ, а он улыбнулся еще пуще. Я обняла его и сказала спасибо. Впервые я увидела его таким счастливым. Вот что он задумал, он задумал быть счастливым, поэтому он так легко расстался со своими деньгами. Может, мама тоже так легко рассталась со мной, потому что она должна кому-то, что-то отдать, просто этот кто-то очень далеко? Я наконец поняла, кто или что ней управляет.
***
На подаренные Владиком деньги, я купила конфеты, но не для себя. У меня есть двоюродная сестра Таня. Она была дома, когда я пришла. Ее мама часто запирала ее и никуда не выпускала. Она всегда была голодная и очень бледная, это потому что она могла не выходить на улицу неделями. Когда тетя Алиса долго не приходила домой, доброжелательные соседи носили ей еду и воду. Ее мама очень любит пить. Таня открыла маленькую форточку, и я забросила туда конфеты. Она посмотрела на меня через окно, поблагодарила кивком, и удалилась куда-то вглубь комнаты, туда, где бы я не увидела, как она ест мои конфеты.
Я была в смятении. Вопреки моим ожиданиям, я не стала счастливой как Владик или мама, мне просто стало как-то хорошо на душе, может, потому, что я мало так делаю? С тех пор я стала ходить к своей сестре Тане и приносить ей какие-то гостинцы чаще, а она так же благодарила меня кивком, и уходила вглубь комнаты.
***
Владик продолжал давать мне деньги. Похоже, что никакого счастья в этом нет, он просто жалеет меня. Он жалеет меня потому что мама не приходит, но почему тогда он улыбается? Может, что бы не показывать этого...я запуталась…
***
- Ты представляешь, у меня куда-то постоянно пропадают деньги.
- И куда же?
- Я не знаю. Положу в карман пятерку, потом полезу туда, а ее уже нет.
Папа с тетей Ларисой сидели на кухне, разговаривая о своих проблемах, пыхтя через рюмку и оживленно – будто бы это приносит им удовольствие – жаловались на что-нибудь. Папа часто говорит, что он несчастлив, но зачем тогда он пьет? Зачем он делает то, что не делает его счастливым.
***
Спустя год.
Мне не нравится. Не нравится, что на улице так солнечно. Небольшая кучка людей постоянно потеют и вытирают тряпочкой свои лбы. Все собрались у могилки, выдавливая из своих протухших безразличием лиц какую-то жалость, сопровождающуюся словами о сочувствии и насупленными физиономиями, которые растворяются отражением в рюмке. Водка всегда говорит обратное. Я это вижу. Все это видят, но всем бы лишь растворится. Они никогда не оставляют никого нерастворенным, всегда тащат его за собой, чтобы он не заметил их реверсию человек-убийца человека. Поэтому папу постоянно дергают за рукав и просят с ними выпить, но он не сдается, за это я очень благодарна своей мачехе, она не разрешает ему быть несчастным, так как это разрешал он. Но остальные-то счастливы; я тоже выпила пока никто не видел. Не то. Жаль. Ее навсегда закрыли в этом тесном гробу. Мне очень печально на душе, я даже не знаю, что делает меня такой. Хотя, я могу сказать точно, что надежда, печалит меня еще больше.
Почему так солнечно? Почему в такой плохой день, такая хорошая погода. Почему вопреки должного чувства скорби и печали, я все больше начинаю чувствую злость.   
     ***
С тех пор, как умерла бабушка, мне всегда грустно, и я очень часто плачу, но все еще ношу конфеты своей сестре.
***
Прошло не мало времени с тех пор как ушла мама, с тех пор как умерла бабушка и с тех пор как я начала искать. Я адаптировалась ко всем уловкам игры в сыщика, но от того мне стало еще хуже. Обратная сторона мудрости. Мы всегда обращаемся к мудрым за советами, очень жаль, что ними управляет их бездушность. Их затертая до дыр душонка и дает эти маленькие просветы ясности, к которым мы пытаемся проникнуть всем своим естеством, а все это проникание, является ничем большим чем протирание до дыр своей.  Я – маленькая девочка, это понимаю, понимаю, что мудрым не нужно вино, в отличие от меня, их душа – половая тряпка изрешеченная в пыль, а чем они могут заполнить пыль? Я все чаще заимствовала у отца вино, которое он давно не пил и, к счастью, не мог заметить пропажи.
***
Я гуляла во дворе, когда они вышли из подъезда и пошли в город. В тот день был большой праздник, поэтому я так сильно хотела пойти с ними. Я побежала за их следом, крича по дороге чтобы они остановились. Забыла тапочки. Ноги болят и пекут, дерутся о горячий асфальт, немного больно, но я скажу, чтобы они остановились и подождали меня, тогда я вернусь за своими тапочками, а дальше мы с ними пойдем в город.
- Пап! Па-а-а-а-па! Подожди, я пойду с вами!
Не успела я добежать, как отец вытянул из кармана один рубль и, не оборачиваясь, кинул его за спину. Я не стала его подбирать.
***
- Я не поняла, почему ты сидишь без дела?
- Но я уже все сделала, матушка.
- Я сказала тебе убраться в доме!
- Но я уже все сделала.
- Значит плохо сделала! Ты только посмотри на нее, она лежит!
Эта злая сука потянула меня за мои волосы и кинула о стену. Я очень больно ударилась. Встать было бы легче, если бы на меня не давила ругань этой курвы, которая постоянно пытается меня уничижать, а все потому что я дочь его бывшей жены-алкашки, которую я, привыкла называть более благородным – по моему мнению - словом, и пускай оно не несет за собой такого же благородного смысла, все-равно, моя мама – актриса. Как же обидно, я больше так не могу. Снова эти соленые капли, обжигающие мои щеки, оставляя на месте моих степей пепелище из торчащих с земли острых стеблей растений, на которые так больно наступать. Кажется, что больше нет смысла продолжать свой путь, иначе как я смогу понять, что я пришла до тех самых, мягких, травянистых земель, к которым я так стремлюсь дойти, если мои ноги будут настолько затвердевшими от печали и боли, настолько истощены долгим путем и поисками, что я буду не в состоянии ничего почувствовать; какой в этом толк?
Пришел отец. Он услышал мой плач и крики этой стервы, но все-равно не торопясь снял свое пальто, повесил его на вешалку, шаркая ногами по коврам зашел в зал. Его безразличие давало мне понять на чьей он стороне. Выражая только безучастность и спокойствие, он спросил:
- Что случилось?
- Твоя девка назвала меня шлюхой!
Он наклонился ко мне, с разочарованием посмотрел в мои глаза, провел рукой лицу заправив за ухо пряди волос, и спросил еще раз:
- Это правда?
- Нет…
За моим ответом последовала пощечина. Я снова упала.
- Не ври мне.
- Я не вру…
Он ударил меня еще раз. Слезы, вперемешку с красными капельками крови стекали по губам, подбородку, а затем обреченно падали на бежевый ковер. Я не стала поднимать голову. Мне было страшно смотреть в глаза страху, делающим меня несчастной. Захотелось вина. Я начинаю понимать…
- Вытрешь ковер.
Они вышли на кухню. Я забежала в свою комнату собрать вещи: взяла куклу. Больше у меня ничего практически не было, ничего, что помогло бы мне найти…помогло не сдаться.

***
По дороге к сестре я встретила Владика. Он как обычно протянул мне закрытую ладонь, а когда он раскрыл ее, я увидела привычные три рубля; куда он девает остальные два? Он улыбался, как и прежде ничего не понимая. Впервые я спросила его зачем он это делает.
- Небо. – заикаясь и глотая буквы произнес он.
На лучший ответ я и не надеялась. 
Я пришла к своей сестре Тане попрощаться. Ее не было. Тогда я пошла на кладбище к могиле своей бабушки. Я всегда знала где она, что не могу сказать о своей маме и сестре.
- Вот конфеты, бабушка. Когда-то я принесу тебе жаворонка…когда-нибудь. Очередной плюс от смерти, это отсутствие ожидания, а мне придётся еще много чего ждать; я могу забыть обо всем, кроме того, чего так сильно жду. А жду я одного – счастья, но я слышала, бабушка, что люди умирают, когда становятся счастливыми. Ты была счастлива, бабушка? Может я неправильно это понимаю…
Солнце заходит, пора идти. Пока, бабушка.
***
Часть 2. Даниил.
Маленький мальчик вместе с девочкой, радостно ликуя и заливисто хохоча, забежали в заброшенное здание, ступая босыми ногами на пол, укрытый маленькими камешками, щепками, гвоздями, битым стеклом и прочим строительным хламом; их ступни задубели, стали твердыми, очерствевшими от мозолей, натоптанных километрами дорог, привыкшими к горячему асфальту, к ракушечным пляжам и скалистым тропинкам. Они пробирались через чугунные балки, пролезали сквозь дыры в облупленных временем стенах, отодвигая бетонные плиты. Карабкались на верх, цепко хватаясь за выступы обрушившихся лестниц, поддерживая друг друга и подавая руку, когда это было необходимо. Достигнув своего этажа, они победно переглянулись, руками стряхнули с одежды пыль и с уверенностью пошагали дальше. В одной из комнат сидел их друг, прижавшись спиной к стене, он обнимал свои коленки руками, уткнувшись в них носом. Услышав шорох и возню, он поднялся и осторожно выглянул из-за угла, пытаясь рассмотреть кто там идет, но услышав звонкие, детские голоса своих друзей, облегченно вздохнул и, расправив плечи, выпятил грудь немного вперед. Друзья, завидев его, ускорили темп и быстро подбежали. Они окружили одинокого, брошенного мальчишку. Они долго молчали, выдерживая паузу, но потом один из пришедших сорвался, и сказал:
- Смотри, что у нас есть! 
Одинокий кивнул, с пребольшим интересом наблюдая за тоненькими руками мальчишки. А руки его были грязные, все в пятнах. Местами они протерлись, и еще свежая кровь выступала из маленьких ранок. Новые шрамы, как-ничто лучше закрывают старые, но от этого не менее больно. Он полез в дырявый карман, но не нащупав там нужной ему вещи, растеряно посмотрел на свою подружку, и начал шарить по остальным местам, куда он мог так безответственно положить такую дорогую вещь. Все это время, ребятишки взволновано на него смотрели, хотя, девочка относилась к этому холоднее, поскольку она знала, что он ищет. Когда парнишка семи лет, вынул из кармана маленький сверток, Даниил задержал дыхание; он улыбнулся, когда увидел в руках у своего друга маленькое, сверкающее нечто. Он робко спросил:
- А что это?
- Это? – повторил мальчишка.
- Да, что это?
- Это - счастье. – улыбнулся тот в ответ.
- А можно мне?
- Нет, тебе нельзя.
Девочка, не нарушая царившей здесь волшебной атмосферы и не отводя глаз смотрела на горсть счастья. Ее глаза постоянно прыгали то на золотящее нечто, которое она, может, никогда и не видела, то на мальчика, явно удивленного, распирающего желанием и сгорающего от интереса, задающегося вопросом «почему нет»?
- А почему нельзя?
- Нельзя и все тут. Там, недалеко, целая куча такого лежит.
- Ты обманываешь, – сказал Даниил – там нет ничего, я искал.
- Там есть, просто ты не нашел, туда вдвоем надо ходить, тогда найдешь.
- А почему обязательно так?
- Не знаю, один ты никогда не найдешь. Я вон, с Дашей искал… так и нашел.
Даниил, насупивши брови, хмуро посмотрел на мальчишку. Не выдержав несправедливости, он ударил его по рукам, но счастье осталось лежать на ладошке.
- Тьфу! – обиделся Даниил – не надо мне ваше счастье! У меня тоже такое есть!
Мальчишка развернулся и побежал в соседнюю комнату, но вскоре вернулся. Демонстративно протянув руку, он резко открыл ладонь, а потом восторженно воскликнул:
- Вот! Видел? Не надо мне твоего счастья, у меня свое есть! Понял? Не надо мне твоего счастья, мое вон тоже, смотри как блестит.
На его маленькой ладошке лежал недавно найденный значок, принадлежавший какой-то иномарке. Он долго не мог нарадоваться своей находке, постоянно носил ее с собой, вешал где только можно и цеплял на одежду, всегда сомневаясь, где она будет смотреться лучше.
Даниил покрутил перед детишками маленьким, отполированным, медным диском, отсвечивавшим солнечные лучи. Он крутил его в руках, стараясь, чтобы тот светился как можно сильнее, но свет его был тусклым, с оттенком разочарованности.
- Так это даже не счастье.
- Счастье-счастье! – помотав головой сказал Даниил – ты просто мне завидуешь! За-ви-ду-ешь!
Мальчишка задорно подскочил и начал смеяться своим тонким, детским голосом. Когда детишки ушли, ничего ему не сказав, он перестал хохотать. Он сел обратно на пол, обнял свои колени руками, и обижено бурча под нос промолвил:
- Всё оно светиться! Они просто завидуют.
Он еще немного покрутил значок в руках. Убедившись, что он действительно блестит не так ярко, как ему хотелось бы, но не желая этого признавать, решил, что проще избавиться от вещи, которая заставляет врать самому себе, выбросив свой значок в конец здоровенной комнаты. Немного погодя, передумав, он поднялся и нашел его.  После этого, он развернулся, и пошагал куда-то в конец здания, спускаясь по выступам, спрыгивая и карабкаясь, наступая на битое стекло и маленькие камушки. Он пошел искать, километрами дорог стаптывать пятки и каждый раз наклоняясь, надеяться, что источник света и есть то самое счастье, а потом разочарованно проходить мимо, осознавая, что это очередной блестящий мусор: банка из-под пива, стекло или разная металлическая дребедень.



***
Часть 3. Счастье.
- Тебя как зовут?
Девушка не отвечала ему, продолжая смотреть в небо. Она внимательно разглядывала каждую проплывающую мимо тучку, пока та не скрывались за горизонтом, тогда она находила новую, и так же, не отводя глаз рассматривала в ней образ. В каждой из них она пыталась рассмотреть образ счастья, но никак не могла понять, какой он на самом деле. Как можно искать то, что никогда не видел?
- Ты чего молчишь! – не унимался Даниил – я же спросил…
- Цить! – прервала его девочка – не мешай.
- Не мешать кому? Ты же не занята ничем.
- Я ищу.
- Что ищешь?
- Что-то… мы по-разному это понимаем.
- Ну скажи хотя бы.
- Счастье ищу.
- Тююю…- разочаровался Даниил – счастье – есть счастье, как это можно иначе понимать?
- Как хочешь, так и понимай.
- Я мог бы согласиться с тем, что мы смотрим на него по-разному, а вот понимать…для всех счастье это одно и то же.
- Понимай как хочешь.
- Но это…
Мальчик присел возле девушки на корточки.
- Я Даниил. – сказал вполголоса мальчик.
Девочка повернулась к нему лицом, она глядела на него одним глазом, второй она прикрыла чтобы не слепило солнце.
- Меня Настей зовут.
- Очень приятно.
Даниил поставил руки за спину, потом расправил ноги и присел на теплый, разогретый летним солнцем песок. Он повторил за девочкой: стал наблюдать за плывущими мимо тучками создавая ассоциации с тучками в его голове. Ему было интересно, почему девочка так загадочно молчит, но на все заданные им вопросы, она продолжала лишь безмолвно наблюдать.
- Давно ты ищешь? – спросил Даниил.
- Я не помню. Просто ищу и все, какая разница сколько это займет.
- Но ведь чем раньше, тем лучше? И все же, сколько? Ну хотя бы приблизительно…
- Год.
- Ясно – тихо промолвил мальчик, опустив голову.
- Тем не менее, мне еще надо разобраться, что именно я ищу.
- Ты же говорила, что счастье.
- Я так говорила. Но ведь, я даже не знаю, как оно выглядит. Люди никогда не показывали мне его, всегда прятали, а я никогда не могла его найти, даже когда оно было так близко от меня. Сразу в выпивке, потом в деньгах, в помощи кому-то...нет, они всегда надежно его прятали.
- Так ты даже не знаешь, как оно выглядит? – удивился Даниил.
- Нет. – отрезала девочка – не знаю.
- О-о-о-о, так я тебе покажу! Мне однажды показывали, я тебе честно говорю, показывали! – подскочил мальчик.
- Врешь!
- А вот и не вру…я правду говорю, я видел.
- Да? Точно не врешь?
- Точно.
- И как же оно выглядит?
- Такое все, блестит и…в общем, я не знаю, как тебе это объяснить. Просто такая блестящая горсть, и она очень блестит, очень-очень, и этот свет такой приятный, просто невообразимо приятный.
- Допустим, я тебе поверю.
- Пойдем искать, если мы найдем, я скажу тебе, что это именно оно.
Они встали, и пошли куда-то вдаль дороги, вслед за тучками…
***
Настя остановилась, не сказав об этом Даниилу. Пройдя с десяток метров, он обернулся, и заметил, что его спутница от него отстает. Позвав ее, но не услышав ничего в ответ, он остановился, и пошел в обратную сторону.
- Ты почему остановилась? – спросил мальчик.
- Ноги устали. Болят очень.
- Ну это такое. Тут до города немного осталось, там может чего найдем, привал какой-нибудь. Сможешь еще немного пройти?
Девушка подняла голову, а ее волосы, разошлись по сторонам, открыв красивое, детское лицо. Тоненькие губки, большие зеленые глаза, и маленький, словно кнопочка нос.
- Наверное. Давай присядем.
- Давай.
Чистое небо заставляло ребятишек все чаще посматривать друг на друга, элиминируя возможность разглядывать тучки, вынуждая чувствовать неловкость в молчании. Не выдержав, Даниил произнес:
- Я не знаю, о чем разговаривать с девочками.
- Если не знаешь, тогда лучше помолчи.
- Но мне так неловко. – опустив взгляд сказал Даниил.
- И не говори, о чем попало, тем более, о том, что чувствуешь, девочкам это не нравится…
- Почему? – удивился мальчик.
- Не знаю. Папа всегда говорил маме, что любит ее, а она от него ушла.
- Ясно, тогда буду молчать
Солнце начало садиться, вынудив праздно лежащих на обочине трассы ребятишек, продолжить путь.
- Нет, я все-таки не могу идти. – пожаловалась Настя.
- Тогда давай я тебя понесу, залезай на спину.
- Нет.
Долго еще Даниил уговаривал ее; он уговаривал бы еще дольше, если бы не решился подхватить и понести Настю вопреки всем ее «нет», тогда девушка сдалась, и заметив, как тяжело мальчику, предложила:
- Давай на спине лучше понесешь.
Даниил согласился, и они двинулись дальше, в сторону города.

***
Мальчик тихо выглядывал из-за угла, но его незаметность нарушали постоянные вопросы девочки, которая то и дело дергала Даниила за плечо, пытаясь узнать, что он делает.
- Тихо ты! – шепотом крикнул мальчик. – не-то гляди, нас заметят.
- И что?
- Ничего, просто стой здесь и молча жди!
Как только продавец отвернулся, Даниил выскочил из-за угла и побежал к нему. Подбежав к лавке, он схватил первые попавшиеся сандалии и пустился наутек, но девочка, игнорируя его былые просьбы кинулась за ним вслед, на ходу выкрикивая его имя; ее-то и поймал продавец обуви. Мальчик, увидев это, развернулся и, уже не спеша, подошел к девочке и держащему ее мужчине. Тот начал ругаться и кричать на маленьких ребятишек, но посмотрев на стертые ножки Настеньки, его пыл утих, и он не с улыбкой, но с искренней, открытой к маленьким ангелам душой, спокойно спросил:
- Какой у тебя размер, девочка?
- 35. – ответила Настя, не переставая испуганно смотреть на мужчину.
- Сейчас поищем. А ты тоже, умник, ты хоть смотрел, что в руки берешь? – обратился мужчина к мальчику - 43й размер! Это ей-то! Ах-ха-ха-ха! – Рассмеялся продавец, а затем, отдышавшись от смеха, продолжил – сейчас поищем, у меня как-раз где-то такие остались. Вам повезло, что у меня такой же коротышка бегает, не-то отлупил бы вас, честное слово, отлупил бы.
Дети, в испуганном молчании наблюдали за копошащимся в обуви мужчине, поглядывая друг на друг, готовясь в любой момент дать на попятную, но, когда продавец вышел с парой новеньких ботинок, они перестали нервничать, и положились на доброту встреченного ими человека.
- Вот, примеряй.
Девочка наклонилась. Помогая пальчиками она пыталась просунуть ногу, но та никак не хотела пролезать. Продавец, почесав затылок, сказал:
- Погодь, я принесу тебе побольше. А у тебя какой размер, мальчик?
- А мне не надо, мне лучше поесть что-нибудь дайте.
Мужчина рассмеялся. Зайдя обратно в свою каморку, он вышел оттуда с новой парой ботинок и хлебом.
- На вот, примеряй эти!
Смущаясь, мальчик, не поднимая взгляд, потянулся рукой за ботинками.
- Как раз! – улыбаясь, воскликнул продавец. – Может, зайдете к нам на ужин? А то что с этого хлеба? Как раз мое чудо скоро должно прийти домой, познакомитесь, он у меня славный! – восторженно рассказывал мужчина.
- Нет, спасибо, нам очень нужно идти. Извините. – обозвалась Настенька.
- А куда же вам так срочно идти нужно-то? А? Поздно ведь уже, солнце вот-вот сядет.
- Нам надо кое-что найти. – сказал Даниил.
- Что же это, вам, так поздно надо найти?
- Счастье. Его ведь всегда можно искать, верно?
- Верно. Ну, дело ваше, но я настаиваю, чтобы вы зашли к нам на ужин.
- Нет, спасибо. – сказали детишки в один голос.
- Прощайте тогда.


***
Продолжая свой путь, долго идя вдоль дороги, двое детишек совсем изморились. Они решили сделать привал. Даниил развел костер, но ближе к половине ночи он потух, а оставшиеся там догорать угольки совсем не давали тепла. Тогда Даниил подсунулся поближе к Насте, и обнял ее, согревая теплом своего тела.
***
- Ты чего свои ботиночки не одеваешь? – спросила Настенька.
- А мне и так удобно, я уже так привык, зачем их портить? Вдруг твои сотрутся, что тогда будем делать?
- Пойду без них.
- Не пойдешь, мне снова придется тебя нести, так что иди и молчи.
- Я уже проголодалась.
- Будешь мой хлеб?
Даниил, все это время нетерпеливо ждал, пока сможет задать этот вопрос, и вот, наконец-то.
- Ты же ничего не ел со вчера, даже не надкусил ни разу, может лучше ты покушай?
- Нет, кушай ты. – настаивал мальчик.
- Спасибо.
***
- Смотри! – Задорно вскричал Даниил.
- Куда? – спросила Настя.
- Вон! Смотри же! Там речка, пойдем-пойдем! Искупаемся!
Детишки обрадовались, а улыбки не сходили с их лиц. Беззаботно хохоча и веселясь они, не снимая одежды, прыгнули в воду. Хлюпаясь, ныряя и брызгая друг на друга каплями воды, освежающей от ежедневной, летней жары, они на секунду позабыли о всех трудностях их поиска. Уставши от грязи и дорожной пыли, они наконец смогли смыть с себя всю усталость их долго пути, конец которого значил лишь одно, хотя, возможно, все понимали его по-разному.
- Все, больше не могу.
Детишки вылезли на берег и бессильно упали в тени старого дуба, который пошатываясь, издавал скрипящие звуки, но они, вызывали скорее спокойствие, нежели раздражение.
- Эх, вот бы каждый день так.
- Ага.
Тяжело дыша, они снова рассмеялись. Отдышавшись, они закрыли глаза, и уснули.
***
Дорого была не то, что долгой, она была бесконечной. Но с каждым днем путь их становился все веселее и легче, чем был до этого. Детишки заходили в дома, просили еду, питие, иногда и кров, чтобы переждать дождь, сильный ветер; любую непогоду. Некоторые с искренней улыбкой и доброй щедростью давали им то, что они хотели, а некоторые со скупым взглядом говорили, что у них ничего нет и закрывали перед носом двери прячась от их детских взглядов, которым было трудно отказать, если в тебе живет хотя бы капля человеческого естества. Каждый раз Даниил не мог нарадоваться дню проведенному с Настенькой. Настенька, наверное, тоже. Спустя некоторое время, казалось, что его первовстречная неловкость расплылась по небу словно те тогдашние тучки, как на смену ей пришла новая. При каждом пристальном взгляде Настеньки, мальчик, робея отворачивался и краснел. При каждом прикосновении его сердце переставало молчать, а голова кружилась выбрасывая потоки приятных еще не изведанных эмоций, а те, словно протуберанцы выплескивались в пространство его незатронутой любовью детской души; он еще не знал как это называется.
***
Маленькие дети, среди больших людей; больших в чем? Держась за руки, детишки пробирались сквозь толпу вечно спешащих куда-то взрослых. Краем глаза, мальчишка заметил клумбу с красивыми, пышными ромашками.
- Подожди здесь пожалуйста, я сейчас вернусь! – сказал Даниил удаляясь.
- Ты куда? – спросила Настя. 
- Сейчас вернусь.
Через минуту, мальчик вернулся. Пряча что-то за спиной, он с детской чистотой и широкой, словно море улыбкой произнес:
        - Это тебе.
Даниил протянул руку, держа в ней…
- Как пахнет! – сказала Настенька, убирая от носа букет свежесорванных цветов. – Спасибо!
- Не за что. – сказал мальчик, отвернувшись, он пытался скрыть свои розоватые щеки.
Девочка не раздумывая поцеловала его; Даниил смутился еще больше, но потом широко раскрыл глаза, громко воскликнув:
- Во-о-о-о-т оно! Смотри! Это оно, это счастье! Я же говорил тебе, что знаю! Вон оно!
- Где? я не вижу!
- Да вот же, большое, и светится, так ярко светится!
- Да где же?
- Вот же, смотри, как ты можешь не видеть? Оно же так ярко светится!
Одной рукой он взял ее за руку, а второй указывал на большую гору светящегося счастья.
- Вижу…мама…
Девочка отпустила руку Даниила, выпустила букет свежесорванных цветов, и словно зачарованный ночным фонарем мотылек, пошла совсем в другую сторону, оставив маленького мальчика стоять посреди толпы больших людей.
- Ты куда?
Не успел он сказать, как Настенька скрылась за толпой идущих куда-то взрослых. Не теряя ни секунды, он побежал вслед за ней, но уже нигде не мог ее найти. Вернувшись туда, где он был, через слезы разглядывая то место, где казалось, вот только что лежала целая гора счастья, валялась обычная, жестяная банка.
                Дима Громче