НОЧЬ

ГЛАВА   1
 
        Это  решение  было  неправильным  с самого  начала.  Но ничего не оставалось  делать,  как вытягивать  дело  до конца.   Где-то,  за спиной,  хныкал  Летик, багажные сумки оттягивали руки, и сил, дотянуть  до проклятого  нового  моста,  у нее уже не было.   Противоположный высокий берег,  чернеющей полосой  сосняка,  бесконечно  тянулся к закатному небу и,  кажущейся  недосягаемостью,  отнимал надежду на спасение.                Ада  старалась не  глядеть на него и упорно  переставляла ноги  в месиве  речной тины,  проваливаясь в ней  и обдирая ступни о коренья и траву.
  Ледяная сибирская речушка,  не согревающаяся  даже в летнюю  пору,  остро пахла  рыбой и болотиной.  Этот  забытый запах  детства  возвращал  Аду в  далекий мир с  бабулей и молоденькой  мамой,  превращая  в  марево  даже   вчерашний  день. Сколько  же  лет  она не была  здесь?
 
   Отец  приехал за ними  за два года до похорон бабули,  Аде едва исполнилось  пять лет,  но она помнила,  как,  трясясь в телеге,  они катили до Аникеева моста  через  сосновый  бор,  и мама,  с липким от слез  лицом,  прижимала ее к себе,  согревая  своим телом  от  утренней  свежести.  На низинном  берегу,  где до революции  паслись  табуны  знаменитых  сибирских  лошадей  конного заводчика,  ее прадеда,  можно  было пересесть  на  автобус  и доехать  до пристани  большого  сибирского  села – Кривошеино.
   Отец вез их к себе на родину в далекую Бурятию.

 Приглашенная на ночное гадание,   местная  гадалка  раскинула карты  «на дорогу и на жизнь»,  до  смерти   напугала  их рассказами о будущих  бедах.  Потребовав   у зареванных  женщин,    за  «отведение зла»,   поросенка,  и,  так-таки  получив  его,  ушла в темноту  ночи.    Все  это:  и потемневший от горя  лик  бабушки, и собственное  счастье  обретения  папы – осталось в памяти сумбурным ощущением  ее  бытия.   Толчком к осознанию себя,  как будто  включилась  лампочка в детском  беспамятстве,   была  мертвая птица,   раскинувшая огромные  белые  крылья  на  крыльце,  еще  влажном  от утренней  росы.               
 
      Они  застыли  на этом крыльце – девочка в драной  шали  своей  бабки   и  птица,  еще  недавно  такая  знакомая и живая.   Горячая,  утренняя  моча  струйкой  стекала  по  босым  ногам  Ады  вниз  и подплывала  под  белые  перья  неподвижной птицы.  Детские  сны,  в которых  появлялась  распластанная,  вечно  мертвая птица,  оканчивались  ужасом  и  горячей  струйкой  мочи,   расплывающейся под  ее  телом.
 
     Задумывая эту поездку,  она воскрешала в  памяти те моменты,   которые  были нужны   ей для  теперешнего  дела,   и  Aникеевский мост был одним  из  них.
     Добраться до него  она  и  рискнула  нанять  частника-таксиста  в районном центре  Кривошеино.               
      Чего  не могла предположить  Ада,  так  то,  что весеннее половодье, после спуска Обского  моря  где-то  под  Новосибирском,  совершенно  размоет  насыпную дорогу,  до предела  насытит  болота  и топи,  превратит  таежные  поселки  в  недоступные  островки.
    -«  Леспромхозов  больше  нет,  лес  до  сплава  из  тайги не возят…  начальство в район  не  катает,   как ране,  а до простого люда  никому дела нет.  Все похерили с этой перестройкой и ремонтом  дорог  боле  заниматься  нельзя.  Невыгодно  говорят…  так, что ищи  частника.  До  старого  моста километров  полсотни  всего,  можа кто и  отвезет  вас…
А уж мамка его  как обрадуется!  Я кода до родственников  ездила,  так  ее  видала.  Така  фря – фу ты,  ну ты!»-               
  Дежурная  районной гостиницы, где Ада с ребенком уже третьи сутки  проживали  последние,  выделенные  на  прокорм, деньги,  погладила по стриженой головенке  Летика.  Второй вечер  Ада угощалась спитым,  жиденьким  чаем и рассказами  о могущественной и  зажиточной  ее,  аникеевской,  родне.
 
     Таксиста,  пожилого владельца «Москвича»,  она  нашла на  речной  пристани и,  поторговавшись,  покатила утром  следующего  дня на  свою  родину.
    Дорога была пустынна, «Москвич»  бодро постукивал на бетонных  стыках  и острый запах сосен  влетал  в открытое  окно  машины.  Новая бетонка  ничего не воскрешала в ее  памяти  и шофер сам выглядел  заросшую  колею,    что вела в село  через столетний  мост.

    -« Она и есть – старая  дорога,  не сомневайся. Давай-ка  чайку горячего  хлебнем  на  дорожку,   когда еще  доберетесь  до  дома…,   а  у  меня  в  термосе  всегда  есть.»- Разморенный   духотой,   Летик  тяжко спал  у нее на коленях и,  от вспотевшей его головенке,  на блузе,  расплывалось  влажное пятно,  сводя на  нет  нарядность  Ады.
    -« Ничего,  пройдем   эту  болотину  до  моста, а дальше  легче  будет.  По сосняку  километров  пять идти,  дорога  чистая,  солнышком  прогретая…   может,   кто  и подвезет.»   -               
    Она гладила его  по  бледной  от сна  щеке  с  привычным  чувством  сострадания  к  этому существу.
    Сколько она знала малыша,  Летик  не отличался  крепким здоровьем  и бодростью,  ну а после того,  как посадили Николая,  вообще  сник.  Часами сидел в  углу за диваном,  пока Ада  была в  институте,   что-то шептал  в пустоту,  часто моргая  бледными  веками.   Ада нервничала,  у нее начиналась  преддипломная  практика  и она,  после долгих  раздумий,  повезла  его  к Валентине,  по иронии судьбы  вышедшей  вторым  браком за  какого-то  дальнего родственника  Ады  и жившей теперь  в старинном  сибирском селе,  где  родилась  и сама  Ада.               
   
   Расчет был  прост – сдать ребенка  родной матери,  прихватить  месяц  у  родни  в селе,  а на деньги  квартирантов  более сносно  прожить  до освобождения  Николая.  Вот так  она сможет  окончить институт,  а уж с дипломом  строителя   начнется,  наконец,  настоящая,  самостоятельная  жизнь,  где не придется  ужинать  половинкой плавленого  сырка   и носить растоптанные  сапоги  по  три года.


     С этой жалкой  надеждой  на дармовой  прокорм  у родни,   они тронулись  в путь из  голодной  Читы  до  Томска  сразу после  сессии  в  институте.
 
     -« Вальша-то  твоя,   как сыр в масле…  и  мужем и свекром  вертит… «Сама-то»  кем тебе  приходится?  Твоей бабули,  царствие  ей  божие,  троюродной  сестрой  слывет,  стало  быть  тебе  вроде    тетки…- Жующий рот  дежурной  смаковал  буфетные  пирожки и  подробности  деревенской  жизни.-  Ярится  Марковна,  знамо так,  а  поделать  ничего  не может!  Вальша  не только  сынку,  а и  самому  деду тож   по  нраву  пришлась.       Суметь  надо  так в дом  войти,  однако!»      
    - А ты  не  будь  дурой,  Вальша   за  ребенка  ниче  не пожалет,     ты с  нее  за  дорогу  деньги-то  возьми,  потратилась, поди,  ой как!   Счас  все  денег  стоит,  а сынок  дороже  денег,  ты не оплошай,  смотри.  Ведь богаче  Аникеевых  во всем  районе  не  найдешь!  Церквы  строят,  коровьем  маслом  весь  север  снабжают,  сынок  лошадьми занимается…  пятнадцать  работников  на  одних выпасах  держат!  Да  на усадьбе  пятерых,  у  Марковны  кухарка  и  техничка    дом  блюдут…- Она  задохнулась  от возбуждения.-  А  ребенок  на  тебе был!  Три  года его  обихаживала,  кормила-поила,  да  не  таской,  а лаской,  не слепая – вижу.  Денег  стоит и немалых!  Это  если по  совести…»-   
   Она  махнула  рукой  и  откинулась  на спинку  дивана.               
   
    Ада  молчала,  на всякий случай  открыто не соглашаясь,  но в глубине  души,  конечно,  думала  также.   В сущности,  не  придави  Николай  пьянчугу  сторожа  плитой  и не получи  срок -  она  не  попала бы  в  безвыходную  ситуацию  и,  спокойненько,  училась бы  в  институте,  ведя  размеренную  жизнь  в  качестве жены  Николая.
 
     Наконец  «Москвич»  укатил  по  бетонке  назад,  нарушая  таежную  тишину  затухающим   ревом  мотора.

     От  густого  запаха  трав  и  испарений   заломило виски,  Ада  вздохнула  и  взялась  за сумки.  Все  оказалось  куда  хуже  - через  несколько  метров  колея  затерялась в  густом  травостое  и  болотине,  в которой  безнадежно  застревали  колесики  сумок.  Ей  осталось  все  тупо тащить на себе,  выбиваясь  из  сил,  и  не   слыша  скулеж  отставшего  позади   Летика.
    Когда  через три часа  они вышли  к мутной от  половодья  Чаны,  увиденное подкосило ее.  Старого,  деревянного  моста  не было.   Останки  его,  изломанного  и порушенного  паводком,  завершали  ее бессмысленный  путь  в никуда.               
     Она  завыла в голос,  рухнув на  землю.  Жалость к себе,  существовавшей  на жалкую  зарплату поломойки  в ЖКе,   убогое  детство  мальчика,  погибавшего  рядом  с ней,  эта поездка  ради куска хлеба на край  света -  все  прорвалось  в  этом вое.

     Легкие, как бабочки,  ладошки Летика гладили ее по  спине.  Господи!  Ну почему  они не остались дома?  Ада  оттерла от лица песок,  кожу разъедал пот и какая-то  противокомаринная  мазь.  Она  побрела к воде.
     « Очередной круг моего ада,… ни вперед,  ни назад,… сидеть и ждать какую-нибудь  лодку?...   Тогда лучше  идти  по берегу до нового  моста,  чтобы  не терять  времени,  будет лодка – слава богу,  не будет – выбора  все равно  нет»-.
    Они  доели  холодные  котлеты  из  буфета гостиницы  и решили, что пойдут  до нового моста,  по которому  ходят люди,  катаются  на  автомобилях  и лошадях.
    -«  А еще  на мотоциклах  и  великах1-  Увлекаясь,  поддакивал  Летик,  все  еще  испуганно  поглядывая  не  нее.
   
    Они решили  полежать на  бревнышке  и  хорошенько  отдохнуть  перед  дорогой.  Промокшие,  неподъемные сумки    Ада  засунула  под  остатки мостового настила,  взяв  самое  необходимое  на  первое  время.  Солнце  стояло уже высоко  и жгло  нещадно,  влажная духота  болотных испарений лишала  сил, низкий,  размытый  берег  был  вязким,  но это  была  единственная  возможность  идти.  Местами,  где  она  утопала  по колено,  приходилось  нести  на  спине  ребенка   и  ноги  немели в  ледяной  воде  Чаны.

    Они  шли  уже  долго,  а  мост показался  только  после  излучины,  прочеркиваясь  тонкой  полосой  на  уже  розовеющем  небосводе.
    -« Теперь  уже  немного  осталось,…  теперь  уже точно  придем…»-               
    От  усталости  дрожал   голос,  она  обернулась -  мальчика  за спиной  не было.  Наползающая  пелена  серого  тумана,  и  никакого движения  в нем.  Иступленная туча  комарья  билась  о  потное  лицо,  она сдернула  платок,  пытаясь  услышать  Летика.  Подстегиваемая  ужасом,  Ада  рванулась  назад,  крича  и  задыхаясь               
    –«  А-а-а…   утоп!.»-..   
    -  Утоп!..  Господи  помоги!..  Утоп!..-  Тихое  поскуливание  возле  кочек  остановило  нахлынувшее  безумие.  Она обхватила  мокрый  серый  комочек  детской  плоти.               
    -«  Сыночька!  Миленький мой!  Ну что ты!  Я  ж без  тебя  умру с горя!  Это просто вечер наступил…  совсем  не страшно,…   а мы  уже  дошли…  мы ведь вместе..»-               
    Она  обцеловывала  худенькое  тельце,  и он прижимался к ней  в  счастливом  чувстве  единения.  Ада  поняла ,  что  терзало ее  последние  дни – она  любила этого  тихого  ребенка.  Пусть будет,   как  будет,  но она не оставит  его  Валентине.
 
    Она прерывисто и тяжко дышала,  медленно сокращая  путь к   мосту.  Летик  спал  у нее на плече, поматывая головенкой  при каждом  ее шаге,  когда она  вышла  к насыпи  дороги.               
    Громада  моста  тянулась над ними,  белея настилом  под  низкой,  сияющей  луной.    
   
    Кровь толчками бухала  в  висках и это были  единственные  звуки в  ночи.  Она  опустилась  на насыпь.  Долгое время  Ада бездумно  лежала  на земле,  приходя в себя.  Холод песка проникал  в ее  пластом раскинувшееся тело,  туман  клочковатыми  остатками стелился  над рекой,  разгоняемый  порывами  ветерка.  Летик  жался к ней, как всегда чутко улавливая   ее  малейшее движение,  и,  как всегда,   смиренным  мышонком  терпеливо  дожидаясь  этого.  Три года,  прожитые  Адой с ним,  научили  ее  видеть,  как мягкое  детское  личико  черствеет  в  закоренелом  эгоизме  взрослых.
    Ада  вздохнула  и   обняла  мальчика.               
    -« Ну  все,  мы  пришли,  детка,  вырвались  из  западни…   Сейчас  будем  спать,  во-он  в том стогу  я вырою  норку,  там  тепло,  пахнет  травками…  Тебе хороший сон приснится.  Что ты хочешь  увидеть?...  Господи!  Если это  не  край  жизни,  так уж точно  край  света.»

     Они  отмылись   под  мостом  от речного  ила,  добрели  до  темнеющего  на  лугу  ближайшего  стога и,  наконец,  Ада со стоном  вытянулась  гудевшим   от  утомления телом.  Закутанный в ее кофту,  отяжелевший  ребенок  затих рядом,  она  лежала  безо всякой  мысли,  не в силах  уснуть  от  усталости и боли. 

 
     Луна   уже  ярко светила  сквозь  завесу  сена  и  плыла  над  этим  безлюдным,  нереальным  краем  черных  сосен,  серебряной  реки  и пахучих  лугов.    Ночная   пичужка  вскрикивала  вдалеке,  обещая рождение  утра и  дневные  радости.  Ныли  ноги,  исколотые  и  изрезанные  травой,  каждой  мышцей  болело  тело  и  впитывало  тепло  нагретой  земли.   Ада слушала дыхание  Летика  и плеск  рыбы  в  реке.  В  вырытой  в  стогу  норке,  стало  душно,  она  тихонько  разгребла  сено.  Темный  силуэт  моста  сливался  с глухой  стеной  правого  берега,  обрывом  нависающим  над  водой.  Ночной  воздух,  за  пределами их  норки,  сгустился  и  застыл  в  безветрии  настолько,  что  хотелось  нарезать   его  кусками  и.  так же  кусками,  глотать.  Тело,  наконец,  приобрело  невиданную  легкость  и  плавно  парило,  опираясь на  воздух  и  отталкиваясь от него в немыслимых  кульбитах.
    Ада  ликующе  устремилась  в  полное  безлюдье  открывшегося  ей  мира.   Серебряным  мерцанием  уносилась  вдаль  река,  а  она,  уже  как бы  не  Ада,  все  летела  и  летела, покидая   Землю  и   становясь  прозрачной  как  блеск  росы.

    Уставшее тело  поменяло позу  и в  ее сон,  вместе  с  шорохом  трав,  вошла  тяжесть и боль.  Ада  застонала и окончательно  проснулась,  ей  вдруг послышались  быстрые шаги  в тишине ночи.  Она  затаила  дыхание,  прислушиваясь:   легкие,    явно женские   шаги  по  деревянному  настилу  моста,  то  доносились  четким  перестуком  каблуков,  то  пропадали  совсем. Наконец,  сквозь  перила,   замелькало  светлое  пятно  платья.  Где-то  глухо  зашумел  мотор  машины  и  женский  силуэт  метнулся  с  насыпи  вниз,  осыпая  в  воду  гальку.  Беглянка уже  бежала  по  краю луга,  пропадая  в  тени  прибрежного  тальника,  когда,  глухо  рыча,  на мост  выскочила  машина,  пробивая  темноту  светом  фар.  Что- то  жуткое и пугающее  было в этой  сцене. Проскочив  мост,  грузовик  начал  разворачиваться,  освещая  прокошенный  луг  и стога.               
 
     Ада  отпрянула  в  глубину  укрытия  и  загородилась охапкой  сена.  Белеющим  светлым  платьем  фигурка  вынырнула  из  кустов  талины  и  метнулась  к  стогам.   Оцепенев  от  страха,  Ада  увидела как  женщина  бросила  по пути  свою поклажу и,  шумно  дыша,  промчалась  мимо.  Что-то  тяжелое  влетело  в Аду,  вминая  сено и обрушивая  его  на  нее.               
     Она  вскрикнула и  страх  окончательно  овладел  ею.  Что-то  дикое,  ночное  окружало  их  с  Летиком.  Ада  скулила,  зажимая  рот  ладонью,  она  слышала  тяжкий  бег  мужчины,  догоняющего  свою  жертву,  и,  через  долгие  мгновения,  доносящиеся  вскрики.  Потом  Ада  долго,  с напряжением  слушала  вновь  наступившую  тишину,  боясь  даже  дышать  в  темноте  своего  убежища.  Молчание,  как  каменная  плита,  давило  на  грудь  и  она  вскрикнула  от боли,  делая вздох.   Легкие,  старые  ее  джинсы  были  мокры и  запах  мочи   перебивал  одурь  трав.  Ада  пошевелилась,  скидывая оцепенение.               
     -«  Семейные  разборки…  чего  я  паникую?  Аж  обмочилась,  бляха  муха..»-      
 
    Она  осторожно  разгребла  завесу – недалеко  от  ее  стога  кто-то  темной тушей  шевелился  в  лунном  свете.  В  брошенной  поклаже  копался  мужик,  расшвыривая  какие -_то  тряпки по стерне.  Затем  он  застыл в оцепенении,  сидя  на  корточках,  и его  сопение  было  единственным  звуком  в ночи.  Женщины  не было видно.

     Аду  тошнило, выворачивая  пустой  желудок,  она  с трудом  держалась,  чтобы  не вскочить  от ужаса  и  не  побежать прочь,  как та  женщина.               
    Наконец  мужик  выпрямился  и  оказался  грузноватым,  с  поблескивающей  проплешиной  на  квадратной,  утопленной  в  плечи  голове.   Он  злобно  пнул  кучу  тряпья,  но  затем  собрал   и  засунул  в  чемодан.  Ада  смотрела как,  закурив,  он  пошел  с  ним  к  тальнику и,  через  минуту,  раздался  плеск  воды.  Прошла еще  целая  вечность,  пока  взревел  мотор и,  с удаляющимися  огнями,  машина скрылась  в  сосняке,  развернувшись  на  насыпи.

    Она лежала  в  мокрой  одежде и  сознавала,  что  никогда  не  осмелиться  выползти  и  пойти  на поиски  женщины.  Было просто не по силам что – либо  еще  увидеть  этой  ночью и она  надеялась,  что  женщина  сама  появиться  на  лугу.               
    Кончалась  ночь,  сквозь  отступающую  мглу стал  прорисовываться  противоположный   берег  всеми  своими  изгибами  и песчаными  отвесами.  Мир  был  незнаком,  но уже  узнаваем,  обретая  реальные  черты.  Это  успокаивало и Ада,  наконец  решилась.  Она  выбралась  наружу и, стоя  на  четвереньках,  огляделась,  готовая  тут же нырнуть  обратно.
    -« Эй!..  тут есть  кто-нибудь?-  вполголоса  спросила  воздух  Ада.- Отзовитесь..»
    Стерня прокалывала  ступни  сквозь  прорези  все  еще  сырых  босоножек,  она  прошла  до  второго стога,  но  обойти  его вокруг  и  увидеть  что-либо  ужасное,    не  смогла  себя  заставить.

     « Банальная  семейная сцена  на  ночном лугу. – Ада,  осторожно ступая,  вернулась  обратно.               
     – Разругались,  побежала к родителям  или подруге,  а ему  достался  трофей  в  виде  платьев.  И чего я запаниковала?...Драк  не  видела,  что ли?  Феноменально,  но  почему у  меня   все  события  в жизни  происходят  именно ночью!  Сколько  помню себя,  и в Бурятии  и  в Чите,  теперь  вот  здесь…» -               
     Она  заглянула  в  духоту  норки  и  встретилась  с  взглядом  Летика.               
     –« Бог мой,  ты  проснулся.»-  Летик  всхлипнул,  все  также  глядя  в  пространство.   –«  Что с тобой?  Ты подумал,  что я без  тебя  ушла?  Представляю,  что ты  обо  мне подумал!» -               
     Ада затормошила  его,  прогоняя  остатки  детского  ужаса.   Они  купались  в  утренней  парной воде, оглашая  проснувшийся  мир  звонким  смехом  и  чувствуя  себя  счастливыми  друг с другом.  Ада  вновь  подумала, что если  Валентина  даст им денег,  они  как-нибудь  проживут  этот год,  а  там и  Николай  вернется.

     Летик  голышом бегал  по узенькой  прибрежной  полосе   песка,  ее прополощенные  брюки   светлели,  высыхая  на  ветру  и Ада  полудремала,  добирая   ночной  отдых.  Она  еще  полежала  на  песке  и  решила,  что  пора  в  дорогу.  Поднявшийся  ветерок  перекинул  брюки  на  другую  ветвь  талины и Ада,  перегнувшись,  потянулась  за ними.   
     Внизу,  под  корнями  потревоженных  кустов,  поднялось  светлое  пятно  какой-то  тряпки и на  Аду  глянули  выпученные,  страшные  шары  человеческих  глаз.  Ада  рванулась  назад и,  ломая  ветки,  упала  в  воду  прямо  на  поднимающееся  тело.    
     Отчаянно  колотя  руками и  крича,  она  барахталась  в прибрежной  тине,  выбираясь  на берег.  Труп  женщины  медленно  поднялся  и,  развернувшись  по  течению,  поплыл  вниз,  все  также  глядя  в  небо  вылезшими  из орбит  темными глазами.
    -« Мама,  смотри,  вон  тетя  плывет!»-  Летик  бежал  по  берегу,  приплясывая  на ходу  от  восторга.      
     -« Нет…  нет.. нет…- Шептала  Ада.-  За  что  это мне..?»

     Судорожно,  не  в  силах  оторвать  взгляда  от  уплывающего  белого пятна,  она  натягивала  липнущие  к  телу  брюки.  Мысль о  том,  что  ее  кто-нибудь  увидит  на  этом  лугу и… боже  мой!…  Убийца  поймет,  что  она  свидетель!... Мысль  промелькнула  молнией!     Она  судорожно  запихивала в  сумку  раскиданную в сене  одежду,  панически кричала на  Летика,  подгоняя того  одеваться  и бежать,  бежать отсюда.  Она  уже кожей  чувствовала  взгляд  убийцы  на  себе. « Никаких  следов  за  собой!»               
     Ада   огляделась вокруг – все было  по-прежнему:   утреннее  солнце  золотило  листву, ветерок  играл  отросшей  по  стерне  травой,  ничто не указывало  на  какую-либо  ночную  историю.

     -«Одевайся,  малыш,  нам надо  быстро  отсюда уйти,   поймать  на дороге машину.  Я сено  поправлю,  как будто  нас не было.  Ты  запомни,  если узнают,  что мы  спали  на  сене,  нас  будут  бранить.  Никому об этом не говори,  договорились?  И  никакой  тети не было,  это  манекен  из  магазина  плыл.»-               

      Она забивала  сеном их  ночное  лежбище,  когда руки наткнулись  на твердый  сверток.  Ада   мгновенно  вспомнила,  как  женщина  зашвырнула  что-то  в  стог.  Темный старый  саквояж,  подвязанный  пояском от женского  платья.  Не  его ли искал  мужик?  Мгновение  она  боролась  с желанием  выкинуть его,  потом,  оглянувшись  по сторонам,  потянула конец  пояска.  Старый  замок  щелкнул   язычком и глазам  Ады  явились  перетянутые  резинкой пачки   долларов.  Руки  сами  потянулись  потрогать  их.    
      То ли  миг,  то ли  целую  вечность   она  смотрела  на деньги.   Дальнейшее  она  не обдумывала,  но  мгновенно вытряхнула   содержимое  саквояжа ,  забив    его  мокрым  песком,   и,  добежав  до  воды,  выкинула  в  Чану.  Саквояж  тяжко  плюхнулся и,  выпустив  последний  глоток  воздуха  из  своего  нутра,  опустился  на  дно, подняв  облако  тины.

     Если бы  это  было возможно,  Ада  тут же  повернула бы  назад,  домой,  в  такую  спасительную,  темную  хрущевку  Николая,  но,   как  по  чугунным  рельсам,  судьба  гнала  их  дальше.               
     Наконец,  уже  на  дороге  в  соснике,  их  действительно   настиг   лесовоз  и они  вьехали  в  большое,  сибирское  село Аникеево.  Дом,  где  проживала  мать  Летика,  оказался  большим  темным  пятистенком  стоящим  на  отшибе.  Крытый  металлом  двор и все  окружающие  постройки   делали  усадьбу  уродливо  дорогой  и скрытной.

      Они  ждали  у глухих  ворот,  под неумолкающий  лай  кавказца,  пока  кто-либо  выйдет.
     « Что я здесь  забыла?- впервые  отчетливо  подумала Ада.- С такой  кучей денег  мне  никто не  нужен.»
      Она  осмотрела  застиранную  одежду  ребенка,  свои размокшие,  обсыпанные  пылью  босоножки,   из которых  торчали  все в ссадинах  и порезах  ноги.                « Побирушки,  право  слово!»   Она  пригладила  Летику  вихры,  слушая шаркающие  шаги  во  дворе.  Забрякал железный  засов и,  в  проеме  ворот,  встал с вилами в руках    мужик.  Он  выжидательно  уставился  на  них,  обдавая  густым запахом  навоза.  Летик  навзрыд  заплакал,  не сводя  с него  взгляда.
        -« Мне нужна Валентина,  мы из  Читы  приехали.»
      Мужик  поскреб  щетину и,  все  также молча,  посторонился,  пропуская  их  в  глубину  двора.  Летик  продолжал рыдать,  прижимаясь к ногам Ады.  Двор, уложенный  резиной,  пах  гниловатой  землей и  запахами  скота.
      На  широкое,  из  сосновых  плах,  крыльцо  вышла  сухонькая,  с выцветшими  глазами  остячки,   старушка,  и Ада  назвалась  фамилией  своей  матери,  полагая, что  это  все  скажет  ей.

     -« Не  Аделаида ли ты?  Стеши дочерь  будешь?- Застывшее  в  неприязни  лицо  оживилось  улыбкой, и  глаза  прозрачно  блеснули  из-под  платка.-  Да  дорогая  ты  моя  племяшка!  Я  ж тебя  сколько  нянькала!  Сколь  проплакала,  как  отец-то  увез…»  Она  непритворно сердечно  прильнула  к Аде.               
      –« А ты  в  бабушку  свою  обличием…  ай  душой  также  мила?   Думала,  что и не  свижусь  никода…  Мой-от  хозяин  твоей  мамке  брат  двоюродный,  потому  как его  отец – родной брат  твоей  бабки  Клаши.»-         
      -« А малец твой  чего испужался?  Дед  страшной   такой?  Да он  добрый  дедушка,  дом сторожит и овечек  кормит.  Ты овечек  не  боишься?-               
      Она  завладела  Летиком,  усаживая  за  большой  стол и  вытирая  ему заплаканное  лицо  передником               
     .-  А  мы  тебя  ровно  ждали -  пирожки  с ягодой  напекли,  с  творогом…  Ягодиночка   ты  моя…!    Утомился  дорогой,   никак.»-
 
                ГЛАВА   2

        Ада полулежала  на  диване,  что стоял  на  веранде,  второй час  рассказывая  тетке о своей жизни.  Ей  пришлось  вспомнить  все:  и  как  отец  продал  ее  мать  монголу,  и о том,  что  такая  же  участь ожидала  ее -  он  ждал ее  девятилетия,  получив  задаток  в  пять баранов.   Аду  передернуло  при воспоминании  о  чужих  руках,  ощупывающих  ее  детское  тело  при сговоре.     Она    вспоминала,   как скиталась  в  степях Бурятии,  скрываясь  от  ищущего  ее  отца,  о  детском  доме  в Чите,  куда  она  все-таки  добралась  через  два  года  после  побега.               

      -« Я всегда  помнила,  как мама  говорила,  что  мне  обязательно  нужно  учиться.  Я  и училась,  на  стройке работала  в малярной  бригаде  и  заканчивала  десятилетку  в  вечерней  школе,  со  второго  захода  поступила  в  строительный  институт.  Бедствовала  конечно,  пока  комендантша  из общаги  не  познакомила  с Николаем,  у  него  уже  полгода,  как сбежала  жена,  на  руках  годовалый  ребенок,  ну  нанял  соседку  в  няньки,  да  разве  детяти   это  нужно…  Мы  поженились  быстро,  иначе мне не доучится  было,  он  мне  предложение  через  неделю  уже  сделал и я,  чтоб  не  раздумывать,  перебралась  к  нему.  Человек  он  хороший – не обижал  ни в чем,  деньги  все  мне отдавал… невезучий  только…  Так и  прожили  два года – на  мне ребенок,  на нем  забота о нас.  Небогато  жили,  но он  подрабатывал  везде,  где  только  можно  было,  и  на  все  хватало.   Потом на  стройке  авария,  и его посадили  за убийство  по  неосторожности.»-

       Ада  остановилась,  чтоб не сказать лишнего.  Тетка  сама  подхватила  разговор,  переведя  на  волнующую  обеих  тему  о  Валентине.  Мол,  пустельга  была,  пустельгой  и  осталась.               
       –« Вальша и к  моему  деду  подкатывала,  я сама  видела, да из-за  сына  молчала.  Я,  своим-то,   вида не  кажу,  но  рада,  что  свалила  навовсе   сучонка.  К  добру    жизнь  с ней,   не привела  бы,  а  сын у  меня  один  такой,  можа  наладиться  у  него  без нее-то…   Переживат  сильно.»               
       - Она  вдруг  всхлипнула  в  сомкнутые  ладони  и  Ада  испугалась  чужих  слез,  но  тетка  вновь  спокойно  заговорила.               
       - « В городе  баб  много,  выбор  есть,  да  ведь  ему  в городе  не  жить.  Это  здесь  он  первый,  а  там  будет  никем,  не тот он  человек,  чтобы  жить  как придется!  Да и  дело  свое  он  страсть,  как любит.  Улучшает  сибирских  лошадей.  Купил  каких-то  владимирских  тяжеловозов  и  скрещивает  с  нашей.  Уже  жеребята  на  заказ  идут,  такие  битюги!...   Вот я и говорю – чего ему в городе делать?  И городская  не  всякая  сюда поедет,  но  и  местных  девок ему  не  надоть.  Такого  добра,  как Вальша,  Вениамин  лишь  по  молодости  мог  найти,  а  теперь  ему  и  королевна  по плечу».         
       Она  высокомерно  обтерла  рот  уголком  платка,  оканчивая  разговор.  Ада  невольно  улыбнулась,  она  помнила  этот жест  у  матери.
       -« Что ж!  Приехали,  гостями  будете  дорогими,  родная кровь,  чай!  Надолго ли  -планируешь?»-
      -«Да  чтоб  не  надоесть  хозяевам!   Вообще-то,  нужно   возвращаться,  у  меня  практика…   Как   расписание  рейсов  узнать… самолетов?»-
      -« Како - тако  расписание?  Лесхозы  позакрывались,  у  людей денег  нетути  разьезжать,  и  самолетов  нет.  Летают  лишь  на  севера,  сезонные  бригады  возят,  ну  еще  по  аказии  какой.  Это  надоть  Веньямина  просить,  чтоб  связался с нефтяниками,  али  с вертолетчиками.  Договариваться,  чтоб  сели в  Колпашево.  Наш-то  район  близко,  но  топит  дороги  по  весне  сильно,  делаем  круголя   через  Колпашево.  А  ты чего  такой  праздник  Вальке  решила  устроить?  Малец  тебя  мамкой  считает,  навроде  и  знать  ее  не надоть?»

      -« Как-то  тоскливо  стало,  Николаю  еще  полтора года  сидеть…ну и вообще…  на  родину  решила  сьездить»-               
     Она  не  приготовила  ответа  на  такой вопрос,  неожиданные  деньги  изменили  все.               
     - «  Так  я  не  собиралась  оставлять  ей  ребенка…»               
     -«  Ну да,  ну да..- Поддакнула  тетка,  но  было видно,   что   она   не поверила  обьяснению.- Седни  и дед,  и Веньямин  вернуться  с выпасов,  молоко  привезут  на  сепарирование – работы много будет  в  доме.  Вечером  баня  будет, а завтрева  сьездим, могилку  твоей  бабули  приберем,  дом  посмотришь.  Ты, поди,  и не  знаешь,  что дом  тебе  оставлен?  Иван-то  мой  его  сохраняет в целости,  вот ты  вернулась,  вступай  в наследство»-.
      -«  Неужели?  Я же  его  помню,  во  сне  вижу,  большой  такой,  с крыльцом.  Сколько  ему  лет,  кто-нибудь  помнит?»
      -« Так его  твой  прадед  построил,   лет  сто  будет.  Мой  дед  там  вырос.  Родительский  дом  тоже  там,  рядом  стоял,  только  его  снесли  и Мотя  на  той  земле  свою  халупу  построила.    Да  у  них  с  мужем  руки  не  доходили  избу  срубить,  так  и  прожили…  временно.  Детю  нечего  оставить,  даже  хорошей  памяти по  себе…  Да  ты  сморилась  никак?   Иди-ко  к  мальцу  в  горницу,  поспи  чуток  с  дороги.»

          Ада   просто провалилась  в сон,  притулившись  к Летику,  но вместо  облегчения ,  сон  измучил ее.  Она  проснулась  с  криком,  увидев  рядом   с собой  плывущую  женщину  в  светлом  платье.  Под  простыней  тело  было  липко и  плохо  пахло.               

        Она  полежала  в сумраке комнаты -  заливистый детский смех  доносился  с  веранды  вместе с невнятным гудением  мужского  голоса.  Ада  покопалась в  сумке,  выуживая  мятое  тряпье.  Господи!  Да что же  ей  одеть!  Потом подумала,  что надо бы  спрятать  сверток  с  деньгами,  а на ее, отложенные  на  дорогу,  можно завтра  купить  себе  одежду.  Это  обрадовало ее,  как  обрадовало  бы  любую женщину, сто лет  не покупавшую  себе  обновы.  Но как  быть сейчас?  Вновь  одеть   порванную босоножку,  влажную  майку  и  грязные  брюки?               
       Она  вновь  залезла  под  простынь. Наконец в дверь  заглянула  тетка._               
      - « Тю-ю!  Мы ее ждем,  мужики  уже  в баню  сходили,  чего лежишь-то?  Приболела  никак?»
      -«  Да вот  маюсь,  одеть нечего,  все оставили  в гостинице,  чтоб  не таскать – вдруг не нашли бы  Валентину?-               
      Она нанизовала  слова,  разыгрывая  беспечность,  но  тетка  распахнула дверцы  шкафа.               
      –«  Бери  Валькин  халат и  идем мыться,  баня  простынет».

      Добротная  баня с  большой  светлой  комнатой-предбанником,  была жарко протоплена   и пахла  ельником.  Струганный стол  перед  диваном  заставлен  мисками  с вареньем и пирогами.
     -«  Шикарно-то  как!  И самовар!  Я такое  только в  кино  видела  про прошлую  жизнь!»
      -« Да самовар-то,  одно  название!  Электрический  чайник,  токма   разукрашен. Сувенирный»- Тётка  явно  испытывала  удовольствие,  обхаживая  её.

      Она  в истоме  лежала  на  пологе,  слушая  в пол-уха сибирскую  скороговорку  тетки,  и  обдумывая  свою  жизнь при деньгах. Главное -  это прекращение ночного мытья  подьездов.  Она составляла  в уме  список  вещей  и одежды,  позарез  необходимых  для  появления  в аудиториях  института.  Кстати,  сколько же  там  денег?  Может на  хорошую  квартиру  хватит,  если добавить  хрущевку Николая?  Куда  он  денется,  конечно  согласится.  Может стоит  и город поменять?  С  ее  будущей  профессией работу  при любой  разрухе  в стране  найти не проблема.  Перебраться к  морю,  на юга…  только в кино  и видела,  что есть  такая  жизнь.  Двадцать первый век  встретить  другим  человеком,  начать  жить,   а не   существовать.

      -« В  армию  его призвали  уже  после войны,  но  служил  в  Чехословакии  и вернулся  через  четыре года,  по  осени.  На селе  гулянку  устроили,  тогда  многие  возвращались  еще  и  фронтовиков,  кто из госпиталей,  кто  с  японской.  Я  уже  в перестарках ходила,  ни  тебе  учебы  в  войну,  ни  женихов  хороших…,  а   на Ивана  сразу  запала.  А  чего было  ждать?  Чтобы какая-нибудь  мокрощелка  окрутила? После войны  девки,   как грибы  полезли,  я и решилась.  Горе  мыкать  с  калекой?  Да и в городе  нехватки  не по  мне.  В  тайге  хоть сыты  были. -                Марковна  присела  на  лавку  со  свежей  водой  в  тазике.               
     -  Парни  гулеванили  неделю,  столы  у  Аникеевых  прям  в  огородишке  накрыли,  а на  меже,  на  задах,    у  нас общий  овин  стоял.    Каки  парни  туда  спать  уползали.  Я  голову потеряла навовсе,   и на  пятый день,  как сейчас  помню,  заполучила  там  Ваньку… даром, что  девкой  была,  а  тут  загорелась как  баба. –               
       Ее голос  потерял  старческое дребезжание,   стал  чувственным  и глубоким.               
       Ада  видела  неожиданно  ладное,  еще  плотное  тело,   и только  темное,  худое лицо  казалось чужеродным  над  розовыми,  округлыми плечами.  Почему-то это,  а более  всего  откровенность  тетки,  внушало  ей  чувство омерзения.  Ада  окончательно сползла  с лавки,  и  опрокинула  на себя  ковш  холодной  воды.

      -« А чего смотреть-то  было?  Такого,  как  Иван,  поискать  еще!  Любились  от души!  Он  тож  не  избалован  был,  в  строгости  рос.  Как  все  открылось,  мой  батя  за  вожжи – весь стол  исхлестал.  Мне  тож   досталось, но тока  для  блезиру,  чтоб  соседи  видели.  Я  уж к тому  времени брюхата  была.  По  совести,  они  больше  довольны  были,  чем гневались.  Да и то:  я у своих  одна и он  один  сын. Опять же усадьбы  рядом,  нам  все  кучкой  достанется.  Мой-от  любезный  сразу  смекнул,  кака- така  я  выгодна  невеста.  Да  и  слюбились  накрепко,  завяз  он  на мне.  А чего   ради  сдерживать  себя?  Я же не  выгадывала  в  жены  попасть, и  под  парнем  не жеманничала,  цену  не  набивала,  в полное  желание  миловалась!»-   

      Она  швырнула  ковш кваса  на каменку,   и  хлебный  обжигающий  пар  заволок  парную.  Аду  вышибло  в  прохладный  предбанник,  где  она  рухнула  на  махровую  простынь,  заботливо  расстеленную  на  диване.   Боль  от  ссадин  на  теле  притупилась  и  Ада  перестала  страдать  от  жжения  кожи.

     -« Сомлела  с  непривычки,  никак?  Попей-ка  бруснички. – Марковна  протягивала  ковш с напитком. – И то  сказать – городская, хлипкая…  отдыхай,  никто не потревожит.  Малой у  Веньямина  в  гараже играется,  присмотрен.  Я  пойду  деда  кормить,  а  ты не  торопись,  завтрева  свидишься  со  всеми.»
   
      « Какая здесь странная  тишина, вроде  бы  всяческие звуки  отовсюду,  а  тишина  глубокая,  вечная…  только  ломит  виски,  чертова  мигрень  тут как  тут…  было бы странно,   после  таких   событий,   не  отметится  головной болью».    Она   еще полежала  с пульсирующей  болью  в висках,  мечтая  о таблетке  цитрамона,  но   куда-то  идти  очень  не хотелось,   да и  захватила ли  она  их  в  дорогу,  Ада  не  помнила.  В  бане  было  тепло   и  необыкновенно  покойно,  она  забылась сном  и  очнулась,   когда  полная  луна  уже  заливала  окно  белым  светом.
 
    Ада  допила  кисленькую  водицу  из ковша и,   натянув  халатик  Валентины,  вышла  во  двор,  где  стояли  грузовики  с  бидонами  молока,   гудел  сепаратор и какие-то  люди  сновали    в  ярко  освещенном   подворье.   Они  молча  сторонились,  уступая  ей  дорогу,  и  она  вышла  в  распахнутые  ворота  на  улицу.               
      Луг, напротив  усадьбы,  от поднимающего  ветерка,  плыл  волнами  трав,   и  она  пошла  вдоль  его  по белеющей  песчаной  дороге,   заманчиво  убегающей  в дальний  сосняк.

    Постепенно  сумбур  мыслей о событиях  последних  дней  сменился  спокойными рассуждениями.               
    Очередной  побег  Валентины  и  намеки    гостиничной  Лидии   расшифровывали  теткины  недомолвки   о  жизни в  этом  доме.               
     «Какие  дикости в  этой  глуши,  право  слово!   А  о  себе  такое  порассказала… - уши  вянут!   Ей,  что,  не  с кем поделиться?  Или  она  предвосхищала мои мысли  о ней,  живущей  со  своим  братом,  пусть  даже  третьеюродным?  Да  мне  и дела  нет  до них!  Вот  ведь  мания величия  первой  дамы  на  селе!   Зря  старается  опутывать  своей  откровенностью,   мне  бы скорее  уехать…  и  забыть  все.  Просто  западня  какая-то,  а не деревня».

      Она  ушла  по  дороге  довольно  далеко,  и   лишь   ночная  стылость  заставила  повернуть ее  назад.               
        В селе  уже   подмигивали  огнями  окна,  глухо  забрехали  спущенные  с  цепей  собаки,  поднялся  нешуточный  грозовой  ветер.  Понятно,   почему  так  разболелась  голова – понизилось  давление,   она  заторопилась  назад.  Вдалеке,  в  освещенном  проеме  ворот  появился  темный  мужской  силуэт  и,  то  пропадая  в  темноте,  то  возникая на  фоне  далеких  окон,  стал  приближаться  к  ней.  Пыльные,  дорожные  смерчи   неистово  кружили  вокруг.  Она  быстро  шла  навстречу  белеющему  рубахой  мужчине.
       «  Тетка  кого-то  за  мной  послала».  Она  помахала  рукой. –« Эй!  Я  здесь!»
Мужчина  рванулся  навстречу.-« Ва-а-ля!»
      -« Нет,  нет!  Я  не  Валя!-  Она  отпрянула. –Ты  обознался!»
      Вениамин  с  расширенными  глазами  стоял  перед  ней  и  она  видела,  как  что-то  гасло  в  нем  и  каменело  прежде  трепетное  лицо.
      -« Простите… Мне  показалось.- Он  отвернулся  и  с деревянной  спиной  зашагал  в  темноту  луга.
      -« Вы  ведь  Веня?  Погодите,  погодите же!» -               
     Она  пробиралась  за ним  сквозь  какие-то  заросли.               
     - Ну  послушайте  меня… Мне  жаль…,  да  постой же ты!»- Она,  наконец  уцепилась  за  его  локоть,  разворачивая  к  себе.               
      Взгляд,   полный  страдания,  обескуражил  ее.  Она  залепетала,  что  время  все  изменит,  все  пройдет,  надо  перетерпеть…  Вениамин  вдруг  пополз  куда-то  вниз,  странно  складываясь  и подгибаясь  в  коленях.
      -« За  что  она  так  со мной?...  За что?»-  Он  прижимался лицом и царапал  щетиной  живот  Ады.  -  Платье  пахнет  ею…»               
     Ей было  больно,  пальцы впивались  в  ее  тело, пригибая  к  земле.
     Она  вырывалась из  последних сил и  задыхалась,  как  задыхалась та,  на  ночном лугу под  руками  убийцы.               
      – « Не убивай…  не  надо» -  Хрипела   Ада.  Они  лежали,  распластанные на  траве  и  первые  тяжкие  капли дождя били о  землю и  их  запрокинутые  лица.
      Вениамин  трезвым голосом   спросил,- « Да ты  что,  сдурела?»- он подал  ей руку  помогая  встать.
      -« Черт,  порвал все  пуговицы…  прости,  пожалуйста».-
      Он  неуклюже  запахивал  ей  полы  халата.               
       -« Ты  как?  Все  хорошо?...  Чего орала-то?»
     Ада   тихо    всхлипнула,    ослабев от пережитого  ужаса.
     Совершенно  потерянный  Вениамин,   размазывая  грязь  на  ее лице, все  извинялся и извинялся,  пока  не остановил  начинающую  истерику  мужским   решением  выпить  коньячка  на  мировую.   В еще  теплую  баню  они  ввалились  перепачканные  землей и  насквозь  мокрые.


       Ада  стянула  с себя  остатки  предательского  халата и  засунула  в топку.  Ее  бил  озноб,  напоминание  о  ночи в стогу,  охватило с новой  силой.  К  пережитому  страху  примешивалось омерзительное чувство  чужих,  жестких  рук,  ломающих  ее  тело.    
      Страсть,  не увиденная в кино,  а почувствованная  ею,  напугала не меньше.  Она  с остервенением  оттирала  мочалкой  эти  следы.  Закутанная  в  махровую  простынь,  Ада сидела  в  предбаннике  усталая и расслабленная,    опять  ожидая когда  просохнут  ее  брючата.               
     –« Не  пьянки  ради,  а  сугреву   для!» -               
     Вениамин  ввалился с корзиной  еды  и коньяком.               
   
      Потрескивали  поленья в  печи,  скачущими  бликами  освещая  их и накрытый  стол.  Они  пили,  полулежа  на диване,  что-то  обьясняли  друг  другу,  были   сказочно  просты  и дружелюбны. Темная,  непроглядная ночь  и  ливень  стеной  стояли  за окном,  отрезав  их  уют  от всего  мира.   Наступившее  молчание  не  разьединяло,  а наоборот  делало их  ближе  и роднее.               
      Они  думали  об  одном и том  же,  и думали  одинаково,  как им  казалось,  и это вызывало неописуемое  блаженство  в  душе.               

      Утро   застало  их  все на  том же  диване, к   вящему  возмущению  Марковны,  встревоженную  пропажей  племянницы  и нашедшую  оную  в  полуголом  виде  в  обществе  любимого сына.
       -«  Пили всю  ночь,  однако!  Вот  я  вас!...»
       Собутыльники  вяло  расползались,  почему-то  стыдясь  друг  друга.               
       Ада  впервые  мучалась  похмельем и  безропотно  глотала  капустный  рассол,  не в силах  обьяснить  тетке  все  случившееся.   Вениамин  ускакал  в  табун,  и  этот  поспешный  отьезд  дед   ядовито  обьяснил  малодушием.
     -«  Только  не надо  выездного  пионерского  собрания!»- Простонала  Ада.
      -«  Рад  знакомству,  племяшка! – Дед  хмыкнул.- А ты,  старая, боялась,  что сынок  ее  обидит.  Я  так  вижу,  что   это  его  обидели!  Еле  ноги  унес!»
      -« О-о-о!   Ну  развеселился!  Хватит  девку  смущать,  иди  восвояси!»-  Марковна  отмахнулась  от  хозяина,  прекращая  балагурство.- Ты бы,  выбрала  что-нибудь в  шкафу  из  одежи.  Вальше  не понадобится  боле,  не смущайся.  И  надо  додуматься – оставить  в гостинице!»-
      -« Мне,  вообще-то,  надо в  магазин  сходить,  себе  и  Летке  выбрать.. на  первое  время,  потом чемодан  заберу….»-
      -«  Так  иди, дорога  прямая до  центра, не  заплуташь.  Тока  приберись,  Аникеевы  распустехами не  ходют.  Костюм  в  шкафу,  богатый  такой,  надень.»-  Тоном  приказа  заявила  тетка.

      Весь  расшитый   турецкой  мишурой  костюм  и впрямь   висел  на  плечиках. Ада  представила  веселье  однокурсников,  появись  она  в  нем  в  институте,  и  тихо  застонала.
      Обнаружив  нечто  спортивное,  она  быстро  натянула  на  себя и  выскользнула  из  дома.               

      На  Марковну  она  налетела  уже  за  воротами,  где  та  угощала  Летика  земляникой из  плетенной корзины.  Ада  поняла,  что еще  с вечера  кто-то из  работников  получил  задание  набрать  утром  ягод.
      -« Я  в магазин,- повторилась Ада,-  может,  что  в  дом  купить?  Хлеб…  или к  чаю…»
      -«  Все  есть… хлеб  сами  пекем,  колбасы  тоже домашние,  без  бумаги ни то,-  ядовито  прошелестела  тетка.-  Себе  и  мальцу-  что  хошь  бери,  а  из  еды – так мы  брегуем… -               
       Она  подхватила  корзинку  и двинулась  в  дом,  искоса  взглянув  на  красовки  Ады.-    
      -  Не  хватало,  чтоб  в  селе  заговорили,  мол  обнищали  Аникеевы».
      -« Теть, не сердись!  Я  не  хотела  обидеть!- Она  встала  перед ней- Ей-богу!  Стыдно в  бедных  родственниках  быть».
      -« Дура  ты,  Адка!  Я ж тебя еще  в пеленках  за  свою  считала…  у  меня-то  дети  умирали.  До  Веньки  троих  похоронили,  да и после  тож.  А  тут  Панка  тебя из  городу  привезла,  сама  квелая,  бабка  одна  по  хозяйству  мечется,  а  кода  в  доме  грудничок – все  силы  и время  ему.  Я  и забирала  тебя  днем  к  себе.  Веньке  пять  лет  было,  нянькал  тебя в  люльке!...  Головой ты  слаба,  не в  нашу  породу,  видать…  И  отца  твоего  мой- от  Иван  в  городе  нашел  и  на  тумаках  сюда  пригнал.  Тот в  городе  шалаву  завел и забыл,  что  дитя  родил.  Ну,  да  мы  своих  за  дешево  не  отдаем!  Все  Аникеевы  роднятся,  сколь  ни  есть.  А  тебе  кусок  поперек  встал?...  Чего  слезу –то  пустила?  Иди  в  магазин,  да  смотри  там!»
      Немногие  встречные  вежливо  здоровались  и провожали  ее  глазами.   Ада  шла со  старательно  выпрямленной  спиной  и  приветливой  улыбкой,  поддерживая  статус  тетки  в  селе.
      «  Ну  и гонор,  ну и тщеславие!  Как  Валентина-то  к  этому  приноровилась?» 

      Под  внимательными  взглядами  немногих  покупателей,  она  выбирала  себе  белье  и  пару  сарафанчиков,  придирчиво  осматривала  босоножки  в  тон,  не  удержалась  и купила  духи  в  чудном  флакончике.  Деньги,  сберегаемые  на  обратную  дорогу,  можно  было  потратить  все.  Еще  игрушку  Летику,  еще  плитку  шоколада,  еще  сникерс  ему  же,  еще…               
      В  магазине  ее  проводили  всеобщем  молчанием,  когда  хороший,  обьемный   джемпер  для  тетки «сьел»  последние  деньги.
     « Ну,   уж  это-то   тетка  оценит,  когда  ей  донесут»
     Что  так и будет,  Ада  не сомневалась.

 
ГЛАВА  3

      Вечером,  когда пришел  настоящий  страх,  она пыталась  вспомнить  лица  тех,  кто встречался  ей  на пути  домой.   Но ничего  отчетливо не  вырисовывалось – все  были  на одно и тоже выражение:  смесь  настороженности  и  недоброжелательности,  и  это делало  их  совершенно  одинаковыми.               

      Первое  предупреждение, как  стук  в  дверь, она почувствовала,  увидев у ворот дома все также   сумрачного  работника Митрича и какого-то коренастого  мужика.  Они замолкли при ее приближении  и как-то,  по - особенному, смотрели на нее.  Ада, втянув голову в плечи,  быстро миновала  их  и почти  бегом  влетела в  дом.  За столом веранды  были  все  Аникеевы,  они   тоже  молча  глядели  на  нее,  и   она поняла,  что что-то  случилось  за время ее отсутствия.  Ада,  неловко  снимая новые туфельки  у порога,  замешкалась  под их взглядами,  сумка вывалилась  из рук,  обнажая  магазинные свертки.  Это был конец!  Неужели  все  открылось?  Слезы  слепили  глаза  и  она была готова сознаться  в чем угодно.         
      -«  Что?  Уже  в селе  говорят?-  Вопрос  тетки поставил ее в тупик. « О чем это она?»    
       -« Да уж!  Теперь и за сто лет не отмоешься!»   
       -« Мама!  Замолчи!  Не об этом думать надо!- Вениамин резко двинул стулом.- В общем,  я поеду  утром на опознание.  Пусть молоко в эти дни не привозят  в усадьбу.  Наварим творогом,  Колпашево на торговлю  возьмет.»               
       Он вышел и Ада,  наконец,  решилась  спросить - « Что произошло? «    
      -« Позвонили  из Колпашевской милиции,  утопленницу в Чане  нашли.  Вроде кто-то из сплавщиков сказал,  будто это наша  сноха,  И позвонили-то  в администрацию!   Те  поначалу  в селе  слух разнесли, а потом,  ужо, к нам  приехали!   Каки- таки  похороны!  Усвистала  непутевая, я так им и сказала,  но Венька,  как с узды, сорвался!  Наговорил нам  в сердцах, добро тебя тут не было!  Щас начнутся пересуды!» -               
       Негодующая Марковна шумно  двинула стулом,  подымаясь из-за стола.

       Ада собрала в охапку покупки  и  быстро  ушла в отведенную им с Летиком,  комнату.  Трясущимися  руками,   ломая спички,   она  зажгла сигаретку. Неужели та  несчастная  на  лугу  была  Валентина?   Она  еще обманывала себя   простым  совпадением,  но  каким-то внутренним чувством  знала,  что это так.    Оставалось дождаться  ночи,  чтобы рассмотреть,  наконец,  сверток.               
     В комнате было душно,  Ада  распахнула окно,  впуская свежесть.  Сквозь  резьбу  палисада  был  виден пустынный  луг,  заросший  умиротворяющими   ромашками  и сурепкой  и  окаймленный,  далеко на горизонте, темной  полосой  сосняка.  Прикрыв глаза, она представила  темную  воду Чаны и ту заброшенную бетонку, по которой   им надо бежать  назад, домой.   Солнечные блики сквозь листья акации  мельтешили  по  ее лицу, Ада глубоко вздохнула  и открыла глаза.  За придорожными  кустами  топтался  Летик,  удерживаемый  тем самым  мужиком, что встретился ей у ворот.  Она  ринулась опрометью  из дома, бешено крича на мужика.  Схватив  малыша   на руки,  Ада продолжала  орать и гнать того  прочь от дома,  пока   не  появилась  тетка  и не  забрала  ребенка.               
      -«  Охолонись, оглашенная!  Это наш  конюх,  жеребца   из  табуна  тебе  привел,  Веньямин  сказал,  что  ты  в  степях   с  малолетства   верхом…  чего ты орешь?  Здесь тебе не город,  безобразий с детьми  не быват.  Сбрендила,  девка!»
      -« Мальчонка забавный,  рассуждает по- городскому,  погуторили  малость.» -Мужик   хлопал себя по карманам жестом курильщика   и,  с  нескрываемым любопытством,   разглядывал   родственницу   хозяев.               
      -« Мне показалось… что он плачет. Пойдем,  я тебе купила машинку».-               

      «  Надо взять себя в руки,  от страха мозгами поехала.»       Она тянула  малыша за собой,  не обращая внимания  на боль в босых ступнях  от  камешек на дороге.
      «Завтра  же  поехать с Веней  в Колпашево  и решить вопрос об отьезде….  Как можно быстрее!   Может   сразу собраться и ждать в гостинице?...  Господи! Я же истратила почти все деньги!  Придется  менять валюту  из свертка,  или попросить  у Веньки….Неудобно-то как!  Ладно,  там видно будет,  но просить-точно нельзя.
Надеюсь,  что свою судьбу я все еще держу за руку,  как нагадала старая бурятка».               

     Ада  утонула в   кресле  и,  под  шум  летиковой  игрушки  на ковре,  вспоминала раскинутые  старухой  кости  и ее  беззубое шамканье.               
     Вонючая кочьма,  казавшаяся   ей  землей обетованной  после  почти месячного   голодного  блуждания  по степи,  горевшие кизяки  в очаге  юрты  и  чувство безопасности,  все слилось в ее воспоминаниях о детстве,  и   к которым она прибегала  каждый раз,  когда судьба загоняла ее в угол.  Тишина в доме, тихое сопение  спящего ребенка  погружали ее в спасительную   дремоту и онемение.   
 
      Ужин прошел в молчании.  Тетка молча  накрыла на стол ,  но  приготовленный на скорую руку   ужин   и рыбный  пирог   остался  нетронутым,  и  Ада  убрала  все в холодильник.    Иван    Поликарпович  сразу же ушел на свою половину,  оставив женщин одних.
      -« Зараза эта Валька!-  поджатые от внутреннего негодования,  губы  змеились бесцветной полоской  на лице  тетки.- «  Даже после ее ухода в доме мира нет!  Да уехала она,  вещи собрала и уехала,  а эти двое волками друг на друга смотрят…» –               
    Тетка присела  на край дивана.               
     – «  Опять  дождь закрапал,  зарядит на неделю, не мене.  Ты -то, что заходишься?   Глаза,  как у тухлой рыбы,  уезжать надумала,  чо ли?»-  Без всякого перерыва  закончила она.
    -«  Да нет…- Замямлила  Ада  и вдруг вспомнила.- Ой,  погоди-ка!»
       Она метнулась к себе и вынесла  пакет  с купленной кофтой.  Ада     гордо    развернула  ее перед теткой.               
  - «  Мне очень  понравилась  и я  купила тебе на память.  Носи на здоровье!»   
Марковна  растерялась,  ее  прозрачные  глаза  совсем по-детски  округлились  ,  как-то беззащитно  глядели  на Аду,  смягчая  застывшие  черты  лица
-« Что  удумала,  чудушка ты моя?  Да у меня этого добра – шкафы ломятся,  носить не переносить…  Красива  кофта,  но на каки-таки  миллионы  ты  купила?»  -  Тетка,  явно,  не ожидала  этого и  Ада,  довольная  эффектом,  внутренне  ухмыльнулась. Вот так-то я тебя! 
-« Опередила ты меня,  я ж теб тоже подарок приготовила и тож,  от чистого  сердца,  как своей дочке…  Дочка ты мне и есть,   крестила  тебя, богу обещалась  беречь.» -   Она  повела  ее   на  «хозяйскую»  половину, вид которой поразил  Аду.   Ну ладно,  для Валентины  выписывалась  мебель  ручной работы из Румынии  и,   к  которой  она,   Ада,  и  прикоснуться  боится.   Так  там  приобреталось для молодой, любимой жены,  но  здесь-то…  невообразимо  хорошо…  сказочно!  Неужели  вот  так  можно  жить  каждый день,  каждую  минуту?   Она никак не ожидала увидеть в деревенском доме  мебель,  оббитую бархатом,  атлас и сверкающий хрусталь!

       Тетка распахнула  шкаф –« Это тебе»  Она достала  белую, до пят,  шубу.
      -« Муж  дарил, да я не носила,  театров здесь нет, а для  деревни  у меня другие  одежки   были.    Как очередную бабенку  заводил,  так мне  подарок! –               
    Она  спокойно накинула  шубку на плечи  Ады.                - - 
    - Полярная  лиса!  Очень  ладно на тебе сидит!  Ненадеванная.» -                Она вновь покопалась в шкафу.                -   
    - « А вот эта на каждый день.  Дошка из мерлушки,  из  Грузии.  Дед-то  на курорты часто ездил,  как   помоложе    был.  Это теперь  он  дома,  а  в  то  время вольный был,  везде  побывал,  поездил.   Ай,  как  личит  тебе!  Молодым  все  в   красу,  старухам – что  на козу».               
    -«  Тебе в институте  надо бы  жениха выбирать, да,  видно,     на роду написано  было  этому   мальцу матерью стать.   У нас - то  дети все помирали,  я семерых родила  и лишь  двое живы.  Веньямин ,  да еще  последыш.  Он летом  с отцом на заимке живет,  тоскует  здеся,  болен  он  с родин  головой,   скоро пятнадцать  будет.  Ой,  скока я  лиха   видела, девонька моя!  За грехи наши при жизни расплачивалась,  молода была и мысли  с воробьиный клювик,  а  сейчас и за цельну ночь не передумать.  Ты думаешь,  я  Вальшу  ненавижу?  Нет,  я за сына болею,  а ей  лишь  Бог судья,  как и всем нам  за  земные прегрешения.»-               

      Ада вновь  видела отрешенность  в  лице  тетки.  Вынужденное  одиночество,  до смертной тоски любимый  муж, и причина всех страданий – близкородственный  брак.   
   Невыносимый  груз  ошибок  и обид  за семьдесят  лет  жизни!  Она обняла  тетку, растопив  свое сердце  в сострадании  ей. 
   Они  стояли  в  молчаливом  обьятии  посреди  музейной  роскоши  комнаты,  каждая  по своему  обездоленная и  разочарованная  судьбой.

      Ада смотрела в окно  на темную от дождя дорогу,  на буйно зеленеющий луг,  простирающийся  до  сосняка  и думала  о Валентине,  так страстно жаждущей жизни  и  запертой  в глухой  таежной  деревне,   бросившей   сына  в погоне за счастьем  и  не  обретшей  любви,  по крайней мере той,  которой  искала.               
     И не  стояла  ли она  также  у этого окна,   тоскуя об  океанских  прибоях,  о  пальмах  на берегу,  о  испанской  речи  и  французких      виноградниках  на  склонах  гор?  О  том,  что  никогда не  сбывается.               

      Тишина  в  доме  засасывала,  доводя до  оцепенения.  Она  прислушалась. Сверток  лежал  под  сидением кресла и,  казалось,  ожидал ее.  Это ожидание  Ада ощущала просто физически.               
    Наполняя комнату  сигаретным  дымом,  она  оттягивала  момент,  была уверена в  себе,  уверена,  что эти деньги  ее,  оставалось лишь узнать  сколько  их  в этом  свертке.               
     В мыслях  о них, ушел страх и тайное удовольствие  произрастало  в ней , преобразуя ее саму.   Ада  смаковала его, осторожно примеривая,  но не настолько  осознано, чтобы обжечься  и потерять равновесие,  а как бы  языком трогая больной зуб.               
     Она  ухмыльнулась – ей не надо было учиться   одиночеству, а   надо  учиться независимости.               
 
     Неосознанное чувство  вины  оборачивалось  чувством  преувеличенной правоты и  деньги,  полученные  ценой  смерти  другой  женщины,   были даже не даром судьбы, а,  как бы  платой  ей, Аде,  за ее трудную,  безрадостную   жизнь,   и тысячи  уступок  этой жизни.               

    Она быстро развернула  сверток,  скотч  оглушительно затрещал  в ночи,  отрываясь  от пакета.  У нее   немели  пальцы,  казалось, что за спиной  обязательно  кто-то стоит.  Ада вынимала пачки в банковских упаковках  и никак не могла их сосчитать.  У нее путались мысли от ликования.  «  Шестьдесят тысяч  долларов!  Бог мой!»-  она растерла  ладонью одеревеневшее лицо.- Пожалуй,  хватит на  квартиру,  если прибавить и  Колину  хрущевку».
      « Где это здесь можно заработать такие  деньги?»    Внизу  свертка  лежали  еще две  сберегательные книжки.  Это показалось ей недобрым  знаком.               
    -«  А вот это уже ни к чему…  Сжечь и все…. Женщине  они не нужны, а    убийца их  не получит… Фамилии   мне и  знать  не  надобно»-               
     Ада  отложила их в сторону, но…  надо идти  до конца,  и  она вновь  взяла их в руки.
     «  Ничего себе!  Сто  пятьдесят тысяч!»  Она  открыла первую  страницу. -  Кураев  Виталий Николаевич?  Это что?  На Летика?   Спички ломались у нее в руках  и ходуном ходили руки,   значит  убили  Валентину…  Все-таки,  это была она.    Две  книжки по сто пятьдесят  тысяч  вкладов!       Откуда  у нее  полмиллиона  и   кто ее убивал?»   Сигарета,  наконец,  прикурилась.
     « В доме  все уверены,  что она улетела…  или врут?  Значит,  убийца должен быть рядом,   он  знал, что искать  у нее в вещах…  А  я   так неосторожна!  Может быть, он уже вычислил  меня…    Вернулся днем   тщательно поискать  и уничтожить следы преступления… и  обнаружил, что был свидетель?  И что  деньги могут быть  у меня? … Да я еще  и прямая  угроза  его  существованию?»               
     Осмысленный  кошмар обрушился на нее,  Ада заметалась по  комнате.               
      «  Я  в западне!  Это ловушка!...»   Мысли   роились  в голове, не принося никакого  решения.   «  Убийца  меня голыми руками  здесь  возьмет!... Бегство  просто  невозможно!  Найдет,  перехватит  по  дороге…  как ту  же  Вальку...    Надо бежать  самолетами,  путать следы…   Господи!  Ну какая чушь!...  Может быть  сжечь  тот стог?   Не факт,  что он там  побывал…   Не факт,  что обнаружил  мою ночевку…  Я  ведь все  убрала за нами….».               

     Пакет  вновь  затрещал  в руках,   по-прежнему  тяжелый.    Ада  потрясла  лохмотья  упаковки,   и  какой-то  металлический  звон  раздался  в комнате.  С  десяток  золотых перстней   вывалился  на   ковер и   заиграл бликами рубинов под электрическим светом торшера, последним  упал  массивный  браслет  с витыми  цепочками -  и   все  с  ценниками,  абсолютно новое…   Ада  вновь  оглядела  комнату,   за  спиной  точно  никого не было.               
     Понадобилась еще одна сигарета.  Расхаживая по ковру,  она  пыталась  обрести  душевное  равновесие.  Вопросов стало еще больше,  у нее  не получалось обдумать  что - либо  из  случившегося.  Откуда  у Валентины  такое  золото,  явно  еще советское,  клад, что ли,   нашла?  Или  чью-то заначку  ограбила,  а убийца  за золотом  своим гнался?   
      « Надо взять себя в руки,  хотя  с такими деньгами,   я как на пороховой  бочке,  подо мной  земля скоро начнет дымиться…  Скорее всего,   убийца  и был владельцем   золота,  и искал именно его».               
     Ада  огляделась,  обрывки  пакета  валялись под ногами,  она  свернула  их   в   рулон,  когда обнаружила  фотографию  под ними.   На    крышке   какого-то старого  чемодана   была выложена пирамида  из ювелирных  изделий,   тут же на земле  газетный лист с датой,  хорошо читаемой  на черно-белым снимке.               
    « Неделю назад  снимали…       Да здесь  несколько килограмм!    Она   нашла  чье-то золото… зачем-то  сфотографировала…  и что?  Перепрятала,  а хозяин  узнал про это?  И на лугу искал именно его?  А теперь  подобное  ожидает и меня?»     Ада  ругала себя,  что потеряла столько времени и не уехала уже  на следующий день.               
     « Надо было настоять,  а я расслабилась,  теперь это  может  мне очень дорого обойтись!...  От  золота   надо  непременно   избавиться!  Закопать  где-нибудь  в лесу… вместе с фотографией…  Ну, как же  мне  отсюда  уехать?»-          

        Она  тщательно и плотно  уложила  все  под подушку кресла  и  решительно  вышла во двор.               
       Окно над гаражом  светилось  мерцающим  голубоватым светом  телеэкрана.   Глухо  заворчал  кавказец  в загоне,  когда Ада пробиралась в полутьме  к  входу на  второй этаж  гаража.  Вениамин   встал при ее  появлении,  перед ним  стояла уже знакомая  бутылка коньяка.               
      - «Вторая  часть  барбизонского  балета?»
      -« Ба-а!  а мне так грустно пить одному,  ей-богу! « 
      -Я к тебе с просьбой  взять  меня завтра  в  Колпашево.  Я  хочу  узнать,  когда смогу  уехать и   вообще…  посмотреть  город…»
      -« Ну вот!  Сегодня все меня  огорчают!  Чего это?  Целое лето впереди  было и вдруг  уезжаешь?  Кто тебя обидел?»
      -«  Я просто хочу произвести разведку «.
      -« Врешь,…  все  бабы врут»-  Убежденно  заявил  Вениамин.- Очень жаль, ну да черт с тобой.   Ты такая   беспощадно  банальная,  что мне совсем  не интересна.  Давай-ка  садись за стол  и выпей со мной,  иначе не возьму завтра».
      Аду  задело  определение  родственника,  она и не  претендовала  на  оригинальность,  но как может  он заявлять  об этом,  они  почти  не знают  друг друга.   
      -«  Валентина  зато была  не банальна,  не правда ли,  милорд  села Аникеева?» 
      -«   Редчайший случай!  Не только факт,  но  и  истина  в  твоих  словах!   Во-первых:   когда  твой и мой  прапрапредок  основал  это теперешнее село,  он по всем   международным стандартам   ав-то-ма-тически   стал  лордом,   а мы,  естественно,  прямые наследники, что само по себе  интересный факт.  Во-вторых,  что касается Вальки,  то  вот она  - действительно  личность!   Она  искренняя,  смелая,   щедрая  и… свободная!   Мы,  мужики,  ей в подметки не годимся.  Никто!...  Я  тоже слабак,  пристроил  ее к  родному корыту,  а ей жить хотелось.  Не повезло ей  со  мною… Но бежала она не от меня!  Не-ет!   Валя знала,  скажи она,  и я отпустил бы,   я   понимал  ее.   Вот  для  тебя  любовь – это  что?    Это  часть  жизни,  а  у  нее  -  сама  жизнь.    Кончилась  любовь  и  она   умирает!  И  бежит,  бежит  за  новой,   как за  самой  жизнью.»                -     Он  наполнил  стаканы.-  Давай выпьем за нее,  где  бы  она  сейчас ни была,   и  на этом  сеанс присаливания  ран  закончим». -               
    Они  выпили  и пожевали лимончик.
     -«  Обо мне  я не спрашиваю  твоего  мнения –  на  недостаток  комплексов  не  жалуюсь.   Лучше  просвети меня  о истории  нашего рода».   Вениамин развеселился:- « Первого человека вижу,  который  этого не знает!   Достала  меня эта ваша  гребаная история!...  Ну,    так  и  быть,  ночь  длинная,  изложу  конспективно,  все равно  когда-нибудь  придется тебе рассказать.»    Он  поудобнее  улегся  на диване,  оттеснив  Аду  в угол,  и с видом сказителя,   сладеньким голосом  заворковал:
      -«   Сказка  эта   началась  с татаро-монгольского хана Алтуха,  который получил  дань с курского  князя  людьми.  Отдал  ему князь  целую деревню  и   повел  Алтух   курян  на вольную землю в   Сибирь.  Людьми дорожил  как своими,  так  и курянами.  Либерал  по  тогдашним  понятиям!   Привел   на  Обские просторы  и основал на озере   Кумлава   стойбище.  Покупали  и  воровали  женщин у  остяков,  куряне,   как  земледельцы,  кормили  хлебом,  рыбы  много,  зверья  в  тайге  много. Хорошо  жили  и  дружно.  В религии не притесняли,  роднились.  Теперь  этих   Алтуховых  пол - Сибири.   Наш-то  предок,   Аникей,   оттуда,  видимо  убегом  ушел,  да не один,  а  с  девушкой.  Думаю,  романтическая  история  в  основе побега  была!  Троих  сыновей  и   дочь родили.  Сыновей  умудрились  женить на  сестрах  остячках.  Один сын  дал начало  той ветви,  где  впоследствии  появилась  твоя бабка  и  мой  отец.   Второй  -  это  наша Марковна,  А третий- это  старая Мотя и  ее  Анетка.  Захирела веточка,  увы.  Впрочем,  и со мной  дело  швах!   Дочку  за  какого-то   остяка  выдали,  и  о  ней,   и о  потомках никакой информации в  наши дни  нет.   Пс-сс…. Закончились Аникеевы,  как  всякие аристократы   вырождаемся,  значит-ко.   А  ты  деточка  слушай,  да на ус мотай.»
     -«  А ты    потомок  сразу  двух ветвей?  Ну,  это  вовсе  по-королевски!»
     -«  Считается,  что так, но на самом деле,   только  одной,  через  мать».  Он хохотнул  и покрутил  пустой стакан  на столе.               
   -«  Давай по последней.  Мне завтра такое предстоит!   Не   думал, не гадал,  в дурном сне не видал. -                Коньяк,  красивой  на  просвет  струей,  лился в  хрусталь. -  Ну!   Радостно хрюкнули!»-

       Они  вновь  выпили,  вновь  дружно зажевали  лимоном  и  обрадовались  друг другу.  Как  когда-то,  в  предбаннике,  они очутились в состоянии   откровенности.  Ада не только  узнала,   что  ее постные  наряды  уличают  в  ней  комплексы,  но  что  тетка ее,  чтобы родить  ребенка после  трех,  умерших,   сьездила  в город Томск ,   а   потом родила здорового  мальчика,  назвав  его Вениамином,  подсунула  его  мужу  и   проживает  жизнь  в  смраде притворства и лжи.  Ада  и  сама, всплакнув,   неожиданно  отреклась  от своего  постылого брака.               
     Ночь,  то пролетала в небытие целыми  кусками, то  долго  тянулась в истоме и  мучительного   ожидания   освобождения  ее тело  от тяжести внизу живота.               
     «  Разочек… один разочек…  только  попробую»  - Ада в упоении  следила,  как его тело  неуклонно  добиралось до какого-то  центра  ее  безумия,  и  это  наслаждение  было  самым  главным на свете.  Волна  огромной нежности  накрыла ее  и,  в  потоке неумелых  ласк,  Ада  открывала  для  себя  тело  мужчины.   Ее  тянуло  целовать  его  руки  и вообще…-«  Ты,  надеюсь,  не принимаешь  обыкновенный  оргазм  за  любовь?»-               

     Вениамин прикурил  им сигареты,  и они  молча лежали рядом.  Но  Аду  волновало  тепло его тела,  она все еще была во власти  их  близости  и  не  хотела  отпускать  от себя  этого  чувство,  даже  после  его   хамства.
     Вениамин  перебирал  тяжелые  пряди каштановых  волос  Ады,  раскладывая веером по  подушке. 

    -«  Петухи  поют,  скоро  встанет   Митрич  и тебя увидит,  а этого   не надо.  Беги к себе,  поспи  до утра.  Ты  не раздумала  ехать?»
    -« Я поеду  с тобой,  а там видно будет».               
     Он  еще раз  поцеловал  ее,  обдав  таким волнующим  запахом,  что закружилась  голова.  Они старательно  не говорили  о случившемся,  не договаривались о будущих  отношениях,  оставляя  тему  настолько  открытой,  что  тема  как бы  исчезала  вовсе.   
      Впереди,  утром,  была  новая  встреча  и  только  это   предвкушала  Ада.               
      Ослабев от пережитого,  она  сидела в темноте  веранды  и ожидала  горячего чая.  Хмель  выходила  ознобом,  страшно  хотелось  спать,  но  ей  хотелось продлить  ощущение счастья,  которого   она,  как выяснилось,  никогда не испытывала.               
      « Сволочь я,  ну да, - сволочь!  Кто бы спорил!  Но грехопадение, оказывается, такая замечательная  вещь!  Стыдно лишь  то,  что  узнала уже  за двадцать пять лет… «
 
    С этими  размышлениями  и  чашкой  чая,  она  вошла  в комнату,  и свет  в проеме дверей ярко осветил  чье-то белое лицо,  приплюснутое к окну.  Ада  заорала и кричала  до тех пор,  пока  прибежавший  дед не затряс  ее за плечи.               
    - « Кто?  Кто там был?»  Она лишь молча  тыкала рукой  в оконную темноту  и дрожала.
     -«  Чего спрашивашь,  кого она здесь знает?» -               
      Марковна оттерла  деда от нее,-«  Лучше пойди,  портки  надень,  а то сам не знаешь,  чо ли,  кто  под  Валькиным окном  шастал?    Надысь,   фельшар   возвернулся,  дружок Валентины,  видать не знает  еще,  что  она  сбежала»-.               
      Она хлопотала  возле  Ады, прикладывая мокрое полотенце  к ее лицу. 
       -«  Опять с Венькой  коньяк  пили?  Ему же за руль  садиться,    кака   нужда  пить-то!»-
        -« Вы  наверняка знаете,  что  это    фельдшер   был?»
        -« Кому же еще быть?  Он  завсегда так приходил,  я  видала.   Она  его вместо подружки  держала,  с бабами  дружить не получалось.  Он совсем  еще  малой,  безобидный,   из города  прислали  после  учебы,  тоже  здеся скучал.  Музыку  в поликлинике  слушали  и  о жизни рассуждали,  чисто дети, ей-богу…  Деревенские  Вальшу  не  интересовали».-

       Наступало утро.  Ада  успокоилась  от  теткиных  обьяснений,    и,  пробираясь по росной  тропке,  ушла в баню,  где по словам  тетки  была  теплая  вода.
       Наконец-то, в  одиночестве,  она  пришла в состояние  спокойного  осмысления  пережитого.  И  как странно думалось о ней  самой и Валентине, - чем больше узнавалось о той,  чьи пути пересекались  с ее, Адиной,  жизнью,  тем лучше  она понимала себя. 
      «  Мое зазеркалье,  антипод,  полная противоположность…  Даже и не понимала,  какая  я,  все-таки,   по-восточному,  закрытая и осторожная,  пока  не  пошла след в след  ее безрассудочности.   Мои  достоинства,  рядом с ней,  превращаются  в  недостатки,  даже в  моих  собственных  глазах…  и  тетка  прониклась  к  ней,  хотя  активно  против!   Николай, видимо,  тоже  продолжал  любить,  и тосковал  о ней.  Я  этого не поняла  за  три года  жизни рядом….  Вот именно,    как собачка рядом  жила,  а  Валька  поселяется в сердце.  Письма  к  ней он писал бы каждый  день,  мне же  раз в месяц,  и то потому,   что  его  сын  живет со мной…  Деньги  у меня тоже  от нее.  Мистика!»-
   
     Громкие, невнятные  голоса  проникали в предбанник  и  Ада,  спохватившись, что  ее ждут, быстренько побежала  во двор,  где уже стоял джип. 
    -«  Без тебя обойдусь!   Какого ляха  тебе сейчас- то нужно?  Чего  ты лезешь к нам?»- Вениамин,  расставив ноги  и  угрожающе  наклонившись  в сторону  отца,  грубо  орал на него.
    - « А я тебе говорю, что за руль в таком виде не пущу.  Пить не надо было!»               
    -« Не  финти!   К  Вальке  хочешь!   Подожми хвост -то!   Откобелировал  ужо!»-
     Ада бочком  проскочила на крыльцо, когда выстрел прогремел у нее за спиной.  Вениамин, с ружьем в руках,  вновь  выстрелил под  ноги деда.  Откуда-то  взявшаяся  тетка  молча спустилась к ним   и,    отвесив  сыну  пощечину,  забрала  из его рук ружье.
      -«  Машину поведет  Санек,  а вы,  оба,  быстро завтракать.   Смерти  моей  захотели?  На  всю  деревню  позоритесь?»               
      Когда  переодевшись,  Ада вышла к столу,  все молча  ели, не глядя  друг на друга.  Так  начался  этот  страшный   день.

      К полудню они вкатили  в старинный,  темный  от  старых  бревен,  сибирский  город.  Джип сбавил  скорость,  выруливая  к  зданию  милиции,  и  Ада,  уставшая от сигаретного  дыма и молчания  в  салоне  машины,  попросилась  погулять по улице,  пока  он,  Вениамин,  сделает  все свои дела.  Он,  все  также  молча,  кивнул в знак согласия  и скрылся  за  стеклянной  дверью.  Ада быстро  пошла  назад,  где-то, рядом,  она увидела  вывеску  пункта обмена валют и  похвалила себя  за предусмотрительность.  В ее сумочке  лежали  две сотенные долларовые  бумажки  из  тех пачек,  а в морге ей  делать было  нечего,  ведь она не  знала  утопленницу.  Еще  предстояло  купить дорожную  сумку и что-нибудь из одежды Летику,  обьяснив  тетке,  что забрала вещи из камеры хранения. 
   
      Инстиктивно чувствуя,  что у нее еще есть  время  спокойно уехать  из Аникеево,  она подчищала  следы причастности  к событиям.               
      Глядя в машине на затылок,  сидевшего перед ней,  Вениамина,  она уже хладнокровно  рассуждала,  что из-за минутной слабости  в  его обьятиях,  нельзя совершать  ошибку  и задержаться  здесь.  Рисковать такими деньгами?  Да боже упаси!   А  мужики у нее еще будут  такие,  каких она сама пожелает, не чета  какому-то деревенскому конюху!               
      «  Это  ведь  не  главная  история  в  моей  жизни! Завтра же  с Летиком  поселиться в местной гостинице  и  дожидаться  возможности  уехать  из этого края непуганных  дикообразов».   

      Машина  за  ней вернулась скоро. Ада боялась посмотреть в лицо  по-прежнему  молчавшего  Вениамина, но поняла,  что в морге  лежало тело Валентины.  Санек,  в зеркале уловивший  взгляд Ады,  утвердительно кивнул.               
       Они  долго  катили  по  пустынной  бетонке,  расчерченной по стыкам  проросшей  травой.   Где-то, на полпути,  Вениамин остановил  машину и, под их взглядами,  не разбирая дороги,  пошел в осинник.  Салон наполнился  комариным  гулом  и Санек захлопнул  дверцу. 
       -« В милиции сказали,  что ее  придушили  и спустили в реку.  Такая веселая  была… мне она нравилась…,  как бы Хозяин чего не сотворил с собой,  Вы бы пошли  за ним». -      
       Она, нехотя,  выбралась  на дорогу и, отмахиваясь веткой от комариной  тучи,  пошла по его следам в лес.  Вениамина она нашла не скоро,  он сидел привалившись  спиной к стволу  осины с сухими глазами и совершенно    серым   лицом.               
      –« Пришла…  Группа поддержки,  значит.» -               
      От долгого молчания,  голос был хриплым и незнакомым.               
      –« Вот и меня предали. Живи, мол, как знаешь…  такая дрянь!». 

      Ада  стояла столбом  перед ним,  не  понимая, что же делать ей  в такой ситуации.    
      Самым тяжким оказалось  его молчание.  Она присела  на корточки и взгляд темных, тусклых глаз  Вениамина   впервые  уставился  на ней.   Притянув ее,  он неожиданно  подмял  под себя и грубо, с каким-то  звериным  храпом,  изнасиловал.  Это было долго,  невыносимо  тяжело  и мерзко. Потом  он привел себя в порядок  и ушел. Ада  проревелась в голос и,  совершенно обессилев  от рыданий,  поплелась  назад.             

       Джип  стоял на дороге, ожидая ее.  На заднем сидении  спал Вениамин,  недоумевающий    Санек подал  Аде недопитую бутылку водки.               
       –« Сказал,  чтоб выпили,  как придете».-               
         Ада с остервенением  швырнула  бутылку в окно,  страшно желая  двинуть ею по башке спящего.  Тело ныло и, ненавидя себе за прошлую ночь,  она готова  была выскрести все  свои  внутренности.               
        –« Завтра отвезешь  меня в Колпашево».- Не глядя  на Саньку, приказала  она.    
        -«  Так это,-  как хозяин  скажет,  так и повезу».   
        - « Скажет!»

       Вернувшись  домой  вечером,  Ада сразу же прошла к себе с желанием  залечь в постель  и никого не видеть до отьезда.               
       Она  уже  с тоской  вспоминала  темную  квартиру в Чите и такую размеренную в ней жизнь.  Полудрема  не приносила  облегчения,  тело все еще  помнило  надругательство  над ним,  заставляя  глухо стонать  под одеялом.  Она прижималась к подушке  так  же,  как прижималась ребенком к овечьему боку от ночного  холода,  и эти воспоминания переплетались в сознании  с событиями  последних дней.  Ада приходила в себя  от кошмара,  долго плакала  и,  обессилев,  вновь  засыпала.               
 
      Окончательно  ее пробудило чувство  чьего-то  присутствия  в комнате.  Она резко  села в постели.   Облитый  лунным  светом,  в кресле  неподвижно  сидел  Вениамин.   
       -« Очухалась?   Давай,  по-тихому, соберись  и  пойдем ко мне.  Дело есть».
       -« Убирайся к чертовой матери,  или я закричу!»
       -«  Да  не заламывай ты  рук!...     Мы поговорим об этом, но позже,  а сейчас   другая  тема.    Конечно,  я вел себя  по- скотски,  но я не  сволочь,  поверь.  Завтра приедет следователь брать показания,  и,  думаю,  нужно  кое-что с тобой обсудить.  Кое-что   случилось. Вставай,  я  жду»- . 
      Он  вышел на веранду.  Поколебавшись,  она решила  пойти.  Лучше быть  в курсе событий,  коль они касаются и ее.               
      –«  Гад!»-заявила  она ему.               
     Он открыл  перед ней дверь.                –«   
     - «  Тварь бессовестная!»               
     Они шли по пустынному  двору,  ее голос  эхом  летел  в ночи.               
     –«  Ну,   потопорься,    потопорься,    пока  не  пришли.»-               

     Они поднялись по узкой лестнице  на второй этаж гаража.  Он вновь распахнул дверь,  тухлый  запах гниющих тряпок  стоял в его комнате.  Ада остановилась,  упершись взглядом в  свои сумки.               
     –«  Мой работник  под  старым  мостом  нашел,  даже он понял,  что это твое.  Давай  рассказывай,  почему  врала,  что прилетела самолетом.    Только  не делай из  меня  дурака!»-               
     Ада плюхнулась на диван.               
     –« Не  вздумай  реветь!  Я тебя не выдам,  помогу.  Ты попала в какую-то историю?»   
     Она кивнула.               
      –« Ты  где-то провела ночь,  ведь появилась здесь рано утром?»               
      Она кивнула вновь.               
      –« В  эту же ночь сбежала Валя,  ты ее встретила, так?»    
      -« Я не знала, что это  была  она.  Мы дошли до моста уже затемно  и ночевали в стогу с Летиком,  в  одном  их  тех,  что  стоит  за мостом,  налево  от  насыпи.    А ночью…   Дай мне чаю,  пожалуйста»-.   
       Вениамин  поставил  перед ней  чашку  и включил  Тефаль.               
       -« Ты  говори,  не бойся. Я сразу заметил, что ты зашуганая  какая-то,  все оглядываешься,  от людей  шураешься,  и уехать  норовишь,  ровно  кто гонит».   
Он терпеливо ждал,  пока Ада  выпьет  чай.  Ей  уже  самой  хотелось  рассказать и переложить  груз  беды  на его плечи.  Она  описала  как  выглядел убийца,  как  утром  обнаружила  в  реке тело,  описала  даже расцветку платья  Валентины.  Единственное, о чем  молчала – о деньгах,   найденных  ею.               

        –«Тебе  придется   опознать   убийцу,   значит,  отьезд  свой  отложишь.       Утром  приедет следак  из  района,  дашь  показания…,   а  ты  уверена,  что  это  не  батя?»-               
       Она замотала головой  и вновь перечислила приметы  убийцы.               
        –«  Митрич  больше всех  похож  на него,  только  тот   не  такой  дряхлый,  намного  моложе  и сильней.  А  Иван  Поликарпыч  не лысый  и выше ростом,  да и вообще…  Ну как ты можешь  на него думать?» -               
        -«  Вскрытие показало,  что она была беременна,  а  по срокам – не мой ребенок.  В то время  я у нефтяников  был и с Валькой в  затяжной  ссоре.  Она же  в порядок заимку приводила,  Степка там летом  живет,  так  там  белят,  моют,   стирают.  И  они с батей  там неделю,  значит,  хороводились.  То-то  мать  на своей половине  отсиживалась,  на глаза мне не показывалась…   Я-то думал,  что  знаю  о ней  все…,      а  у них  так далеко зашло… Ну да,  бог  ей судья!  С  этого престарелого кобеля  я спрошу по полной программе,…    хотя   его самое большое алиби,  это ребенок.  На него он руку  не поднял бы  никогда!-»
      - «  Надо бы  эти сумки  куда-то  спрятать…  Все, что  там  лежит,  мне  больше  не нужно!»                - 
       -«  Я  тоже  такого же мнения…  идем в баню,  поди, в  топке  угли не  остыли,  подкинем  дров  и  сожжем.»-               

       Ада  чувствовала  себя легко. Куда-то  далеко, почти в небытие,  отошло  все случившееся  с ними в лесу.  Как  немыслимый,  тяжкий груз с плеч  свалился  страх  той  ночи  и она,  с благодарностью  уже,  глядела на  Вениамина.
       -« Мне очень  жаль твою  маму,  как же она живет  с ним,  зная  обо всем?»- 
       -«  Она старше  его почти на десяток  и любит с нечеловеческой силой.  Как личность  растворилась полностью.  Окружит  роскошью – живет так,  скажет  в собачьей  будке – станет жить в будке.  Это мне  с ними трудно, а  им по всем параметрам  хорошо.  Схоронили  пятерых  детей,  знали,  что нельзя  и рожали, и рожали.    Все  плод  великой  любви  хотели.   Дорожались!  Растет   идиот  в  лесу  на заимке,  скоро на гормональном уровне  сладу  с ним  не будет.  А они-то  стареют,  стало быть на меня  его  повесят.  У них  мозги  всмятку  от любви  такой великой,  а мне  его на цепь  садить, что ли?  Понимаешь ли  ты,  что  я жизнь  трачу  на  эту  комедию…  на  этот  фарс!  Просто мозги плавятся,  а у них,  то великая  любовь,  то  очередная история  с  похождениями на стороне!»-
       -«  А ты сам с Валентиной?  Тоже  знал,  что она неверна  и что?»
       -« Во-первых,  не знал,  во-вторых,  любил,  но не торговался.  Не висел камнем  на  ногах,  если  бы  она разлюбила,  не жил бы  из жалости и не клянчил  бы  любви.  Могу  любить  только свободной душой  и принимаю  такую же».
      -« Не верю я,  что  таким  рассудочным   можно  по всей  жизни пройти.  Это  сейчас  говорит  в тебе уязвленность…  и горе.  Слишком  пафосно  для  жизни».
      Вениамин  рассмеялся.                –«    
      - «  Грамотная,  в институте  учишься!  Ты просто  прелесть!  Кстати,   вот   твою  примитивную   расчетливость  в  браке - я приветствую.  Трезво  поторговались  и  живете.  Одного не учли,  однако,  ребенок-то  в любви  должен расти,  иначе  уродом,  вроде меня,  бездушного,  будет.  Только в любви!    Валька   нутром  понимала,  что  если  душой  не любишь,  то  на  сексе   не долго   продержишься,   поэтому  и  сбегала.  Ты что,  думала,  что  она  не  хотела  ребенка  сюда  привезти?»-         
     -«  Жалко  мне тебя,  все  прочувствовать,  все понимать,  и ничего невозможно  изменить.   Но,  согласись – чтобы  так понимать,  нужно все-таки  любить.  Парадокс!  А ты  не пробовал  сострадать своей  матери?»-                -     Вениамин  задумался,  глядя  на нее  сквозь  дым сигареты.               
       –« А знаешь,  ты нашла очень точное выражение  моей теперешной  жизни.  Я  именно  сострадаю ей,  и чтобы покончить со всем  этим,  нужно  перестать.  Спасибо!  Меня  просто  раздирала  эта двойственность – любовь и ненависть  к ней.  Согласись, что жить  с опутанными  руками и ногами,  невыносимо  и  непродуктивно.  А  жалеть меня  не надо!  Я  себе  цену  знаю,  и  всегда  знал,  и мне, как-то,  все равно,  как  вы все  меня  оцениваете.  Я иду  прямо,  не  приспосабливаюсь,  не  гну спину и  не  оглядываюсь»-               
        Ада вспомнила свои мысли  о дальнейшей  своей жизни  с мужем.  О том,  как  быстро  решила  развестись,  лишь  только  деньги  поманили  возможностью  свободы.    Она  долго ворочалась  без  сна,  пыталась  представить  общую  будущность  с Николаем   и,  содрогнувшись от  омерзения,  окончательно  решила  для себя  вопрос  с разводом.               

      -« Адька,  вставай!  У нас седни завтрак  поране,  из милиции скоро прикатят,  так еще  застолье убрать  надобно».-  Тетка  стояла в проеме дверей.    На  веранде  гудели  мужские голоса  и  услужливый голос  кухарки,  что приходила  помогать  Марковне.                -     « Третью  ночь не высыпаюсь, блин!»  Она  помассировала лицо,  убирая  отечность,  выбрала  новый  летний костюм и тщательно  причесала  темно-рыжие  волосы.   Ада волновалась  предстоящему разговору  с  Аникеевыми.  Вениамин  кивнул,  подбадривая, и  она села за стол.

        Ели молча,  дожидаясь  ухода  кухарки  Василины,  на лице которой  было привычное выражение вежливого внимания,  не более.  Стало быть,  вопреки  предположениям тетки,  в селе  еще не знают  об убийстве  Валентины.  Наконец,  они остались одни и  Веня  жестом остановил  их попытки заговорить.               
       –«  Не погоняй,   батя,  вначале  запрячь надо.  Ада,  давай, рассказывай». -               
      И она вновь  повторила  увиденное  ею в  ту ночь. Марковна несколько раз охнула, прикрывая рот  углом  платка.               
       –«  Еще я должен предупредить, и это не обсуждается,- моя жена была беременна  от меня.   Одного я не понимаю,  за  что ее надо было  убивать и кому?  Может, вы мне  что скажете,  чего я не знаю?»-         
      -« Деньги у нее  с собой были  и не малые.  Триста тыщь  я дал рублями и пятьдесят  американскими,  сколь  у нее было своих – не знаю.  Но никто об этом  не ведал.  Прости, мать,  на ребенка  дал»-               
      –«  Правильно  сделал, отец.  Бабе одной,  без подмоги,  дитя не поднять».- Марковна кивнула  в знак согласия.   
      -«  Понятно,  следователю  скажем,  что деньги тоже я дал.  Нечего  тебе  светиться  в протоколах.  Главное,  что  теперь понятно – убили из-за  денег,  другой причины никто в селе не назовет.  Вопрос один – кто, все-таки,  знал  о деньгах?  Поразмышляйте,  может и ухватите  ниточку за кончик»-.
 
      Майор  милиции    дотошно  опрашивал  их  на  хозяйской  половине  более  трех часов  и остался  отобедать.   Марковна кормила  малыша на просторной  летней  кухне  и Ада  подавала  мужикам  на стол,  слушая  их предположения  об убийце.  Вначале  они перечислили  сельчан  по возрасту,  затем из них  выбрали  по  лысине,  ну, а следующий отбор  сделали  по  телосложению.  Набралось человек  тридцать.  Для Ады это было лишь перечислением  имен  и кличек.  Дружно  задымив  после  обеда  и обсудив  невозможность  показа  сельчан  Аде,  было решено собрать сельскую сходку.       
      -«  Одни  старики  и бабы  придут,  нужно что-то придумать.  Вот похороним… сноху и   соберем  всех  на предмет  открытия  церкви в селе.  Аникеевский дом  племянница  отдает под  нее.   Накроем  столы  во дворе усадьбы  и придут  все».            
 
       Ада открыла от удивления  рот,  о доме  она вовсе забыла.
       -«  С  епархией я договорюсь,  приедут  дом освятить,  даром     я его  двадцать лет  берег!  После  похорон   слетаю  в  район  и,  думаю,  ден   через  пяток  все и решим.  Адку  пока  спрячем  на заимке,  схороним  от глаз  чужих»-.             
       -« А я пока по своим каналам  проверю  подозреваемых на предмет  их отсутствия  в селе.  Может,  кто в отьезде был  или  в больнице лежал,  да мало ли что  могло  быть.  И число  сократится  и  работать  легче  будет».-               
      Майор  еще раз предупредил об   утечке  информации  и  укатил  в Колпашево. 

      -«  Какая же мразь  на деньги позарилась?  И  как  кто-то  узнал  о них?  Думай,  отец».-   
      Начался  такой  привычный  разговор  стариков на двоих.  Она  была лишней,  и   Ада  решила   сходить    посмотреть на бабушкин  дом  и,   убрав  в  буфет  посуду,  тихонько,  по полуденной жаре,  отправилась  в село.
      «  А  ведь  они  даже не спросили меня о согласии!- Запоздало отметила  Ада.- Воистину,  этот  мир  для мужчин!»
 
      Большой,  двухэтажный  дом  со  свежевыкрашенными  ставнями  и  прокошенной  лужайкой  выглядел  ухоженным.               
      Она погладила  балясины  перил  на высоком  крыльце.  Где-то  был, отполированный  сотней  рук, сучок,  похожий  на рыбий глаз.   Воспоминание  искоркой  промелькнуло  в голове.   Неведомая  рыба  по-прежнему  глядела  на  нее.  Непостижимо!  У нее  была Бурятия,  двадцать лет пребывания  на другой стороне Луны,  а он,   глаз,  все  также разглядывал  небо в глухом  таежном  селе.   Ада приложилась  к нему губами,  вспомнив  этот ритуал  из детства.  «Даже, если бы я  была в космосе и разглядывала пылинку под  названием планета  Земля,  то  на этой  пылинке,  крохотная,  почти нереальная  деревня,  а  в  ней немигающий   рыбий  глаз   будет  в  упор  глядеть   в  космос  на  проплывающую  звездочку  со  мною  внутри…   Надо  попросить деда не сжигать  его,  когда  будут  ремонтировать дом».
   
     Она еще раз,  ободряюще,  погладила  сучок  и  вошла  в  сумрак  сеней,  из  отворенных дверей  слышались  чьи-то шаги  и прокуренное  покашливание.   Ада осторожно заглянула   внутрь  дома,  Митрич,  на   расстеленной газете,  нарезал  сало,  собираясь, видимо,  обедать.  Он  даже не удивился,  увидев  ее в проеме  дверей.
     -«  Проходь,  хозяйка,  вовремя  зашла,  бабку твою  поминаю  вот.  Тебе бабкой  была, а мне  незабвенной  Ульянушкой,  седняшним днем  двадцать лет  как  померла»-.               
      Ада присела  на  табурет  у стола.
     -«  Я тоже  помню и люблю  до сих пор бабулю.  Расскажите  мне о ней  что-нибудь».

      Митрич  разлил  водку  в старинные  стаканы,  что пылились  в горке  и Ада тут же вспомнила  эту  гордость  семьи – горку,  вошедшую  в приданное  Ульяны  Аникеевой,  самой завидной невесты   в  селе.
      -«  Первейшая красавица,  до сих пор здеся  красивей девки  не уродилось.  Батька ее холил,  да замуж  за  никчемного  мужика отдал,  за богатого вдовца,  лабазника.  Мне  к ней  путь с измальства заказан  был,  ну,  чо  уж  об этом!  Таился,  по  бедности  своей, шибко  убивался.   Ульяна сама  спросила-возьму   ли  ее убегом?  Сговорились  было,  да  брательник  ее родный,  младшенький,    Иван  Поликарпыч,  прознал  и с дружком,  на сплаве,  меня  бревнами  задавил  было.  Мол,  аказия случилась,  ну да я выжил,  токма  инвалидом стал.     Потому и на войну  не взяли,  вот,  таперича  живу  у Ивана.  Совесть  его взбунтовалась,  ужо  кормит   таперича.   А  Ульяшу,  тем   временем  окрутили  со  вдовым-то и увезли.  Это она   потом вернулась,  уже со Стешей,   после войны,   аккурат,   как  Сталин  помер.  Светлая  женщина, твоя  бабка,  была,  токма  отец  ее  на богатство  жаден  до страсти,  вот и сгубил  дочерь  за   золото.  На этом золоте  Иван и поднялся  сейчас.  Ране таилси,  а  таперича   выкопал  отцову заначку  и   вразы  развернулся.  Справным  хозяином  он завсегда  был,  не укорю,  но  свои стада из иностранных  коров  завел  сейчас,  за  большие  деньги,  что  за  Улюшку   дали  серебром  и  золотишком.   Да  много  ли  надоть  на  окраине  жизни!»-               
       Он обвел взглядом  стены. 
       -« Спасибо за память  о бабуле».
       -« Господь с тобой,  девуля.  Довел господь со внукой  Ульяши встренуться перед смертью,  радостью  господь  одарил.  Затосковался я об ней  до смертной  тоски,  хочу  к ней  скорейше.  А  ты  посиди  здеся,  пусть  Уля  посмотрит  на  тебя…»-               
        Он  поклонился  в пояс  дому,  что  хранил  для него  дух  любимой,  и,  опираясь  на клюку,  ушел.  Ада  обошла   дом   вокруг,  в  старых  зарослях  сирени,  явно высаженной  руками  бабушки  или  ее дочерью Стешей,  она  просидела до вечера,  временами захлебываясь  от слез,  временами  в  забытье,  но все,  что она так  старательно  хоронила в глубине памяти,  вырывалось  и  билось в груди.               
        Ада  неожиданно  стакнулась  с людьми,  сберегшими  мир  ее детства,  хранившими  память  о  жизни  дорогих  ей людей.  Они  не только  помнили,  но  продолжали  эту жизнь  до сего дня.

 
       Ада  впервые позволила себе  думать о матери  не только,  как о прошлом.  Почему  она решила,  что  это только прошлое? 
       « Сейчас ей  едва  пятьдесят лет,  и  все  это время  она думала обо мне,  а я боялась  даже памяти  о ней  и ничего не сделала,  чтоб  отыскать,  узнать  о ней».
      Она задумчиво  чертила  на   песке  знакомые с детства  бурятские узоры.
       « Язык  я  знаю,  монголов,  что приезжали  к отцу,  понимала.  Таких ночей,  в  которых  бегу  за лошадью,  увозившую  мать,  больше не хочу.  У меня  теперь  есть  деньги  на  поиски,  есть возможность  поехать  за  границу  и  есть  решимость  это  сделать».

      Она  потерла   заломившие  виски.   Память  запутывала  нить  такой  простой  жизни  в  клубок,  где  истина становилась  вымыслом,  а  вымысел  был  правоподобен,  и   Ада  не узнавала  саму себя в  своих  воспоминаниях.   Она  выбралась   из  кустов  и,  закрыв  дом на оставленный ей замок,   пошла  в усадьбу.  Ее  искали,  и бешеная  ругань  Веньки  обрушилась  на  нее.
 
      Двор,  как всегда по вечерам,  был заполнен  бидонами  с молоком,  гудели  сепараторы  и  работники  сновали  с  деревянными  кадушками  в  ледник.  Голос  Марковны  на веранде,  сквозь  марлевые  занавеси,  молотком  отдавался  в голове. 
      -« Ну,  бестолочь  я,  бестолочь!  Только  замолчи.- Ада  оттолкнула  от себя Веньку.
 
     Возле  корыта,  исходившего  паром,  топталась  грузная  женщина,  изредка взглядывающая  в их сторону.  Из- под непременного  платка на голове,  торчали  серые, влажные  от пара  волосы,  превращавшие  ее  в  Бабу Ягу.   Она  показалась  Аде очень странной,  на что  Марковна,   кратко  ответила,  что,  мол,  когда  много работы,  зовут Мотю,  очень  дальнюю  родню.
      -« А-а,  это из третьей,  исчезающей  ветви  рода…  Ваша  троюродная  сестра  и  моя еще одна  тетка».
      -«  Не пила бы,  так  не  захирела.  Замуж  ее выдали  за справного  парня,  с  домишком  родня помогла,  скотину  им купили.  Все  сквозь  пальцы,  как  песок,  ушло.  Сына не  уберегла,  девчонка  сама по себе растет,  тож,  поди,  толку  не будет.  Дома срачь,  свет за неуплату,  уж года два,  как отключили,  и мужик  все по тайге с ружьем  шастает.  Заделье себе нашел».               

      Марковна в сердцах махнула рукой.-«  Перед людьми  стыдно за такую родню!   Кода  в голове  мозгов  нет,  сверху  не  прицепишь!   А  Иван  себе на шею их   садить не хочет,  не двужильный.  Филька,  его друг  армейский,  приехал навестить,  да и остался  здесь жить.  Мы их и сосватали.  Мотя-то, в молодости справная девка была,  ладная.  В лесу работала  на равных  с мужиками  в войну,  хоть и молоденькая  совсем  была.  Это я уж позже ее  на ферму устроила,  мой  папаша за нее свинью  супоросную  управляющему  отвез.  А ведь после войны  мы  налог за домашнюю  скотину  платили…»-               
       Аду  уже тошнило  от теткиного  бормотания,  приступы мигрени  часто оканчивались  рвотой, и она  выбралась  на  улицу,   в  вечернею прохладу.  В летней  кухне  продолжала копошиться  Мотя,  домывая  бидоны.
       -«  Что  бледная  такая,  девуля?  Плохо тебе?»  Ада  молча кивнула.               
       –« Голова,  никак?  Пойдем,  полечу тебя,  голова – не вопрос,  сама  маялась.  Как раз  бочку  напарили,  залазь-ко,  я тебе  и травку с чаем заварю  покрепче. Полегчат,  по себе знаю»-.

       От горячей воды дико  заломило виски,  но пришло облегчение,  когда  Мотя  полила голову  из ковша  душистым  отваром  хвои.  Ада подняла  отекшие  веки  и благодарно  улыбнулась.  В кухню заглянула  Марковна.               
       –« Господи,  чой-то  это  вы придумали?»               
       -« Не шуми, сестрица,  занемогла  наша племяшка,  лечу вот».    Тетка оглядела   свежевымытый  пол.               
      –«  Ну, иди домой,  завтрева,  об эту пору,  приходь».               
      –« Просьба у меня к тебе,  не откажи, сестрица.  Возьми  Анеттку   в няньки,  не боись,  она  здорова,  вшей  нет.  Тебе руки  развяжет,  а  работать  за прокорм  будет.  Подмогни  девке, не  чужа  ведь  тебе,,»–               
      -  «  Пусть прийдет,  посмотрю».-  отмахнулась  от нее  тетка.
       Ада,  закутанная  в какую-то тряпицу,  пила крепко заваренный чай,  а  Марковна,  примолкнув,  печально глядела   в  сумрак окна.
      -« Мои-то опять переругались.  Все  Валька  промеж их стоит.-               
      Молчание  вновь воцарилось   в  домовухе.
      -«  Чего в жизни искала?  Маялась,  ни себе, ни людям  покоя не давала…  как больная овца…  лишь беду  себе нашла.  Мальца  осиротила  навовсе…  Не  ведаю,  что  у  вас  в  городах  от  этой  перестройки  твориться,  но  в  деревне  тоже с ума  посходили  ровно.  Работать  бросили,  в  семьях  разруха…  Спроси,  с  чего бы  это… Так  и  не  ответят.-  Она   протерла  ладошкой яблоко  и  протянула  его  Аде.               
      – « Чего  мало  ешь?    Клюкаешь  как  та  птичка…  И  малец  слаб от  недокорма… Ты бы оставила его здесь, а?  Тебе  еще самой  на ноги встать надобно, а он у меня  в пригляде и достатке  будет.  По сердцу  он мне,  ничего не пожалею.  Учителя в дом ходить к нему будут,  не сомневайся, доня.   Пуста  я сердцем стала,  вот как рада  тебе,  что помолодела ровно.  Один  старик   у   меня и есть,  да  и он  своим  делом живет,  никому  я не нужна  стала,  у  меня же лишь прошлое,  а  Виталик  ровно  солнышко рядом  греет.  Христом  молю,  оставь.  Потом  заберешь,  как  сможешь.  Заморила ты  его,  до сих  пор  переедает  до рвоты»-                .     Ада  слушала  тетку  и  думала,  какой  виток  сделали ее  прежние планы,  и   вновь  все  менялось.  Конечно,  тетка была права,  но еще есть время подумать.  А она  готовилась к этому разговору,  вон  даже подаренную  кофту  одела.  Ада закрыла глаза,  чтобы не видеть ее  дрожащие  от волнения  губы. 
      -«  Мы с дедом  тебе  подмогнем,  ноне и за учебу платить  надобно,  и  жизнь в городе  дорога…  и племянница ты у нас  одна.  Для кого  нам  деньги-то  хранить?  Венька  сам в достатке…  ты подумай.   А  за  бабкин  дом  мы тебе  заплатим.    Все  равно - продавать  надобно».               
       Она неожиданно  чмокнула  Аду  в лоб,  и  ей просто ничего не осталось,  как обнять  ее.
      -«  Ты, поди,  и не ела вовсе?  Идем посумерничаем  вдвоем… да    Мотьке  сумку соберем.  Деньги  ей  давать  нельзя,  пропьет  тут же,   уговор такой  с ней – продуктами  платим  за работу».
     -«  Колотится  дед,  колотится,  а зачем  таперича-то?   В советское  время  не развернуться  было,  вот  и  наверстывает.  Бизнес,   какой-то  развел,  я  не против,  но ведь  годы у него  не маленькие!  Поберечься  бы надо!  Маслом  нефтяников  на  севере,  почитай  один  справляет».
 
      Чай сделал  свое дело,  и  Ада  просто упала в сон.               
      Разбудил ее  резкий  звук,  она мучительно  просыпалась,  и стук  повторился  вновь.     Сквозь  сон  поняла,  что  кто-то  бросил в окно  гальку.   В темноте  она пробралась  к  окну – в  кустах,   через  дорогу, неясно  темнел  силуэт  мужчины.  Вспомнив  Валькиного  фельдшера,  она  раздвинула  портьеру и  распахнула  створки и,  в тот же момент,  раздался выстрел,  разорвавший  ночную  тишину.  Ада  рухнула  на пол и,   обезумев,  на четвереньках  рванула  к  двери.               
      Осколки  люстры  продолжали  с нежным  звоном  сыпаться  на  ковер.  Кавказец  во  дворе  заходился  лаем,  полуодетый  дед  с ружьем  в руках  уже  бежал из дома к воротам  и  Вениамин  кричал,  чтоб  спускали  собаку.  Через  пару минут,  вдалеке  раздался  второй  выстрел  и  тетка  схватилась  за сердце.               
       Ее истошный  крик, -« Уби-и-ли,  уби-и-ли..»   заставил  Аду  тоже выбежать.   Вениамин,  с окровавленным  псом  на руках,  вошел  в  залитый  светом  двор.               
      –« Пристрелил,  сучара,  Арапа…  ты-то  как?  Не ранена?»-                Дед  запирал  ворота,-« Твой « знакомец»  приходил,  верно…»-  он мотнул головой-«  Собирайся  на заимку,  сегодня же  поедешь».                Он  подхватил  жену  на  крыльце  и  увел  в дом.  Ада  смотрела,  как Митрич  с Веней  укладывали  в  мешок  мертвую  собаку  все еще с оскаленной  на  чужака  пастью.               
       –«  Не  успел  тяпнуть,  на взлете  подстрелил  Арапа.   Охотник стало  быть».- Митрич  замолчал,  вытирая  ладонью  слезы.
 
       -« И  то!   Испугался,  паскуда!  Теперь  точно  знаю – убийца  свой  сельский  и  знал  о деньгах.  Поднимись  ко мне,  обскажешь,  что  успела  сейчас  увидеть.  Утром надо  обсмотреть  кусты,  где наш  стрелок  тебя караулил».
      -«  Я подумала,  не знаю,  важно ли это,  но он  явно  знал,  что  ветеринар  под окном  Валентину  вызывал.  Марковна  же  говорила об  этом,  помнишь?  Я  потому  и  подошла  к окну»-.    

      Она  вновь сидела  в  гараже,   на  его  диванчике,  кутаясь  в  плед  от озноба.
      -« Стало  быть,  совсем  близкий  дому  человек..».
      -«  Или  к ветеринару…»
      -«  Из  пожилых?   Нет  у  лекаря  таких  друзей.   Но  надо  поговорить  с  ним.  Все равно,  в селе  знают об  убийстве,  но  вот о тебе  знает  лишь  убийца!  Ты  явилась в село утром и это насторожило его.  Все,  кто приезжает в Аникеево,  при любом раскладе  появляется вечером. Стало быть,  вначале  справился  в аэропорту,  был ли в тот день  какой-нибудь транспорт  и кто прилетел  сюда.  Для этого  либо  звонил  из администрации,  есть  еще  один телефон в ветеринарке,  либо  сьездил  в Колпашево».
      -«  Вот почему  он  мной  заинтересовался  и  сопоставил  мой  приезд   с…событиями ночи"-.               
      -"Слушай,  кончай  бегать по комнате!  Я и так на взводе».-               
      Вениамин послушно сел в кресло .
      -« И  надо выяснить про грузовик,  сколько их  в селе?»
     -« Это-то известно,  но из  гаража администрации  могли  ночью  взять,  это раз,  у лесников – это два,  и есть еще варианты.  Опять неизвестное число  угонщиков.  Это я за вчерашний день  проверил,  пока ты в старом  доме  сидела».
    -« Но эта машина не могла  быть  случайной,  он же не знал,  когда  Валентина  решит уехать.  Либо он знал, на какой день она  закажет билет,  либо караулил ее,  либо -спровоцировал  ее  внезапный  побег,   но  в любом случае,  машина   должна  была  быть под руками».               
     -«  Валя  никогда  билетов не заказывала,  а ждала у  приятельницы   самолета.  Подарочки в аэропорту  оставит и ждет.  Ее  мигом устраивали на  транзит с севера. Каралить  ее  он бы не смог.  Ты  права – он ее  спровоцировал!   Но, стало быть,  точно знал,  что Валентина  собирается   уезжать.   И  знал, что у нее будут деньги.      А вот тут  ему нужно было знать  про шашни   с  папашей моим.   Да и возраст убийцы  из  батиных   ровестников.   Но   вот  друзей задушевных   у него  нет,   или я чего-то не знаю,  а с врагами он  бы не поделился  секретами  своей  жизни.  Но ты, видимо  детективами  интересуешься,   читаешь,  и что?  Часто угадываешь?    И какой твой метод?»               
      - «  Ставлю себе на их место  и думаю,  что бы я сделала  в их  обстоятельствах.
 А в своих,  я бы немедленно уехала!»
      - «  Поможешь с опознанием  и  уедешь… Если  не  усложнится  все».

      Ада    понимала,  что  отьезд  не поможет,  если  убийцу  сейчас  не поймать,   он ее   будет    искать  всю жизнь.  Ведь на фото,  не только   схрон  золотишка  на  миллион,    но  и,  вероятно,   следы  какого-то  давнего  преступления.       
      Почему же  преступник просто не заберет  его?  Или Валентина  случайно нашла  и…что?  Перепрятала?  Решила сохранить для себя?   Тогда зачем  сфотографировала,  для  кого?     А ведь  искать по  следу денег – это ложный путь.  Убийце было нужно золото,  о котором, похоже, никто не догадывается.
     Ада  задумчиво  щипала  бахрому  пледа.  Ей  не разгадать  эту историю, и пусть  останется  все,  как случилось,  она  с  деньгами,  а  тайна с Валентиной.
     -«  Мы  разыграем  твой отьезд  завтра,  я  оплачу  билет  в речпорту,  вывезу  из села,  а Сенька  заберет  тебя  у моста и отвезет  до заимки.  Нужно,  чтобы  эта  тварь  не боялась  прийти  на сходку.  Осторожный,  как зверь!...  Пусть думает,  что  ты испугалась  и уехала.  Сойдешь у магазина  и попросишь  себе  на дорогу  минералки  пару бутылок,  чтобы  все  видели  это.  И ничего не бойся.    А  мы тут  посмотрим,  у кого деньги  вдруг  проклюнутся.»
      «В том-то и дело, что денег-то  у него нет, а главная его  цель – это золото.  И он будет думать,  что оно у меня.»

      Все  состоялось,  как рассчитал   Веня.  Заимка  оказалась  небольшой  избой  с русской  печью,  чисто  выскобленным  столом  и оцинкованной,   детской  ванночкой   с грязной посудой.  В  избе  младшего сына  Аникеевых  не было,  Ада побродила  по окрестности  и пошла топить  печь и греть  воду.  В полдень  приехал  дед и   тут же,  как из-под земли,  рослый паренек  встал  на пороге.
     -« Это  не   Вальша.   Где  Вальша?»               
     -«  Иди в дом,  Валя потом  придет.  Я  тебе  Аду  привез, она  хорошая».
     Иван  Поликарпович  привез  в  бидонах  еду  и  короб  консервов  на перекус,  и  она обрадовалась тому, что не придется  много стоять  у  плиты.   В углу сеней  обнаружился  вход  в  ледник,    куда дед  выгрузил  содержимое  короба.
     -« Ешь,  гуляй,  ничего не опасайся.  Тетка  твоя  всем жалиться,  как ты мало гостила,  мол поэтому няньку  взяли  в дом.  У нас  там  завтра похороны,  так  все  село будет в курсе,  что ты  теплоходом  уехала,  испугавшись  хулиганья.  Про  ночную  стрельбу  все  в  курсе  уже».

       Она  действительно  отдыхала  впервые  за  эти дни  пребывания в Аникееве.  Степа,  поначалу  дичившийся ее и  уходивший  спать  в дровяник,  стал звать ее Валей,   и она поняла,  что  он был привязан  к  той.               
      Через три дня  ее пребывания  на заимке  он повел ее на болота,   называя ее Вальшей   и  приговаривая  про  тетеньку  Ягу.  Ада поправляла,  мол «Баба Яга»,  но он сердился  и  Ада согласилась  на тетю.   Степа  шел  ему известной  тропкой  все дальше,  Ада  терпеливо  пробиралась   в  таежных  буреломах и зарослях  за  ним,   и,   наконец,  на  холме среди  болота, она увидела  ухоженную  могилу  с  небольшим   деревянным  крестом.  Она  подошла ближе,  на кресте  стояла  надпись «  Ядвига»  и  еще дата десятилетней  давности.  « Наверно  только  дата смерти.  Не  деревенская  и не остячка,  тем  крест  не ставят,  а деревенских   хоронят  на своих кладбищах.»
     -«  Это  тетя Яга?»   Степан  радостно  закивал головой.  –« А где она жила,  знаешь?»
    -« У  Степы   в  доме,   У  Степы  в  доме…  Потом пришел  плохой!»-  Он  испуганно  посмотрел  на Аду.- Ты  хорошая?»
    -« Я хорошая.  А плохой – это был  дядя?»
    -«  Дядя с ножом…  он ее по шее  раз!...-  Степа  чиркнул  щепочкой  по шее.- Дед  плакал, плакал  и закопал  здесь».
    -« Ты  все это видел?»   -
     « Значит,  вот о ком говорил  Венька,  он тоже  видел  эту Ядвигу и  знал,  кого дед  здесь держал,   и с чем мирилась  мать».
     -«  Ты мой  бедный!  Испугался?»
     -«  Степа испугался…  Степа испугался…»
     «  На психу  сына отвез видно,  одним ударом  две цели поимел.  Если  нужно  было все скрыть,  то  надо было  спрятать  ребенка,  чтоб  тот  не сказал  ничего»
      Она вновь  погладила  юношу по голове,  что привело того  в совершенный восторг.
Он  вновь  куда-то  рванулся и потянул  Аду  за собой.
      -«  Тетя  Яга игрушки  спрятала,  Степа видел,   как она играла… видел, видел …  Ты  не  возьмешь  мои  игрушки?-               
      –« Какие  игрушки, Степа?» -   Она  боялась  чем-либо  спугнуть  его.               
      –« Ты мне покажешь?  Я   не  заберу   у  Степы  игрушки».- 
      -« Тетя Яга  заругает  Степу,  Степу нельзя ругать…  Степа заболеет».
      -« Степа никогда больше не заболеет,  ты покажи  игрушки  мне».
       -«  Степа тебе  показывал,  ты играла…  Ты Валя?»
        -«  Я Валя,  Степушка,  Валя,  Я тебе картошку пожарю…»
        -« Степа любит жарить картошку».-  Он  успокоился  и  уставился взглядом  в небо.               

      Ада проследила его взгляд,  на  развилке дерева,  утонув в его глубине,   виднелся  завернутый  в серые  лохмотья,  чемодан.  У нее упало сердце,  тот самый  клад,  сфотографированный  Валентиной?   Она оглядела окрестности,  запоминая  место.   Ей  стало жутко  от такой близкой возможности  увидеть  чемодан  драгоценностей   и хотелось  повернуться  и бежать  оттуда  подальше.
      -«  Мы не будем сегодня  смотреть  игрушки…  потом  поиграем с тобой, ладно?»
      Она  уводила его оттуда,  отчетливо  сознавая,  что  видела  зло  в чистом виде,  зло,  ожидающее  следующую  жертву.   Все остальные дни,  проведенные на  заимке,  она  соединяла обрывки  событий,  чтобы  понять  целое.  Наконец за ней  заехал  Вениамин  и  сказал, что завтра  сходка и пора возвращаться.   

       Джип  катил  по дороге,  увозя  их со Степкой  с заимки.   Потемневшее  от похорон  жены  лицо  Вени,   казалось  ей  незнакомым  и совсем не располагало  к тому  разговору,  что  был ей нужен.  Но она уже  решилась,  и другого  пути у  нее  не было.   Ада положила руку  на руль  и попросила  остановить  машину.  Вениамин  послушно затормозил. 
       -«  У меня к тебе разговор.   Не перебивай только.  Ты ведь знал про Ядвигу?  Где  она сейчас,  ты знаешь?»
       -« Господи!  Тебе-то  что за интерес?  Дед как привез откуда-то,  так и увез  туда же!»
Ада жестом  остановила  его.  –«  Ты,  стало быть,  про нее ничего не знаешь?  Да или нет?
Стало быть - нет.  Ни кто она, ни что она.  Так вот,  она убита  на заимке почти десять лет назад, и могила  ее  в лесу.  Крест подписан  твоим отцом,  он и хоронил.  Не убил,  а только похоронил.   Ее убил  другой  человек,  и я знаю почему.  Не от ревности,  а от того,  что у нее  хранилось  золото,  где-то  пограбленное.   Целый  чемодан.   Я  это  золото  видела  своими глазами,  а   все эти годы  о нем  знал  Степка.  Он и убийство видел,  поэтому  твой отец  положил его в томскую   психу.  Помнишь такое?  Так вот,  это золото   Степа  показал   Валентине.  Он вообще  к женщинам благоволит,  потому что считает  всех за эту Ядвигу.  Она большое влияние на него оказала,  а мужиков  он  боится,  даже отца.  Поэтому  о  золоте  говорит женщинам,  что   в его заимке появляются.  Валю  убил  тот сообщник  Ядвиги,  кому  она его не отдала.   У  вашего  отца  она,   видимо,  пряталась,  но ее  он нашел и пришел  за  золотом.   Золото  она ему не отдала,  коль оно все эти годы  здесь  было  схоронено.   Похоже,   Поликарпыч  и не знает  ничего о нем.  Как  убийца  узнал,  что Валентина  нашла золото,  я   не знаю,  но бежала   она  из-за него.  Вот  тебе  доказательство.» -               
       Ада подала ему  фотографию  золота.               
      - « Видишь  дату  на  газете?   Это  фото  я  нашла в кармане  того  халата,  что  носила  Валя.  Ну,  а  старый  увеличитель и  реактивы,   как пить  дать –  Фельдшер  Игорек  ей  привез.  Может  даже  он  знал,  зачем  это  Вале,  а  может и не  знал.     Но  увеличитель  стоит  в  кладовушке  заимки,    за  бочками.» -               
      Вениамин  оторопело смотрел  на Аду.               
      –«  Все, что ты  услышал  сейчас – не бред.  Я  еще раз говорю,  что своими глазами  видела.  Возникает  вопрос-  почему  она  не  рассказала  о золоте  вам?   Потому что  подозревала,  что  вы  все  в  курсе?   И  что  все возможные  преступления,   совершены  именно  вами?   Значит,   убийцу  своего  она и не знала,  и  опасалась  вас  с  дедом.  Поэтому  и  решила  бежать».               
      –« Мать твою!...    Так  это  многое  меняет!   Похоже,  ты  права  насчет  Валентины,     все  становится  понятным.-   Вениамин  растер  ладонями  лицо.               
      -   А  насчет  истории  с  золотом  - надо  батю  пытать,  черт возьми!  Он  эту  Ядвигу  летом  в   девяностом  привез,  но слухи ходили,  что она у него  в  любовницах  еще  раньше,    в Кривошеино  была.  Мотя их   засекла  и матери  выложила  тут же.  Я  этот период  хорошо  помню, как раз  перед армией.  Мать с тех пор на заимку ни ногой,…  а золота и  впрямь  так  много?-  Он завел  мотор  джипа.               
       -  Надо майора вызывать,  сами не справимся,  хотя  ты и впрямь  головастая».
       -« Это мне везет как утопленнику…ой!   извини,  не  подумала.  Но  только я подумала,  что искать  этого  преступника  в связи с деньгами – Ложный путь.  И Ивана Поликарпыча  не в чем  пытать,  не знал убийца про деньги ни-че-го!   Но   как-то  узнал,  что  Валя  нашла  золото  Ядвиги   и,  наверное,  подозревал,  что она  увозит его  с собой.»
 
      После  ужина,  Вениамин увел отца  для разговора  в гараж.  Ада  обласкивала  Летика,  безумолку  рассказывающего  о своей  дружбе  с маленьким  щенком,   и  ждала  возвращения  деда.
     Он  вернулся  сумрачным,  исподлобья  глянул  на нее.               
      -« Почему  мне там не сказала?»
      -« Я  думаю, что это надо делать с милицией,  и,  кроме того,  там был  Степа».
      -«  Она думает!»-  Он хмыкнул,  и это  взорвало Аду.
      -«  Ну,  кому-то  это делать  надо!»-  Ее голос был издевательски  отчетлив.
       -«  Ба!  Голосок  прорезался?  Вылитая  бабка  Ульяна…»
       -« Надеюсь!»
     Дед  на  секунду замер,  и обмякнув,  опустился на стул.  Ада перевела дух.
     -« Чего уж  теперь,  ты права.  Идите-ка спать.  Завтра из дома ни ногой,  я  всех  работников  отпустил,  чтоб  случаем  тебя не заметили,  посему  матери  будешь  по дому помогать.  Сходка  в обед».
    -« А если  он там не появится?»
    -«  Так мы-то  будем знать,  кто не придет.  Отсмотрим  сразу,  ты не бойся,  Митрич  тебя  в дом  на второй этаж  отведет,  и все  как на ладони будут.  Майор  из ментуры  приедет, тоже  с  тобой будет».
    - «  Но после этого  вы все  немедленно  отправите  меня  домой!»-
 
   Сходку  сколотили  по-мужицки   умело.    Вениамин еще  ночью выехал в Колпашево за  священником,  и  Ада   увидела его уже за завтраком    в  хозяйской  половине.  Она  волновалась до дрожи в теле,  но покорно  выполняла  все,  что ей говорил  Веня.  Ее тайное водворение  в  старый  дом  было поручено  расторопному  Семену.        – 
    - «  Делаешь так:     Машину с продуктами  поставь  у калитки,  чтобы  из кухни все пошли  за ними туда,  и задерживай их до тех пор,  пока к тебе  не подойдет  Митрич.  Если будет  крутится малышня,  пошли их  в магазин за  посудой,  мол кто поможет,  получит  жвачку.  Митрич с Аделаидой  подьедут  со стороны  сада,  там  я  поставлю   Ваську  Тарзана,  он проследит,  чтобы  никого  на задах  не  оказалось.  Твоя задача – оттянуть  внимание толпы  от Митрича с  Адой».               

               
      Тревога  нарастала,  и  Аду  на нервной  почве  раздирала  зевота.   Наконец,  Вениамин  позвал ее  и быстренько  усадил  в салон джипа.  Впереди с  продуктами   катил грузовик  Сеньки,  а  они,  на тихом ходу,  свернули  в проулок,  где  Аду уже ждал  Митрич               
   .  –«  Никого нет,  все  побежали  сьестное  выгружать».               
      Он провел ее  по  отводной  лестнице  на второй этаж,  где  уже  находился  знакомый майор  из Колпашево  и пил  чай  со свежевыпеченными  пирогами. 
 
      Все последующее  врезалось  в ее память  до мельчайших подробностей. Она  смотрела  вниз  из  окна  на,  сидящих  за столами  во время  речи старшего  Аникеева,   поселян  и видела, что рядом с женщинами  пустовали  места  на лавке.
     -« Мужики инертны,  не любопытны,  и  появятся,   когда  подадут  на столы.  Им потом жены  расскажут  что к чему». - Майор  стоял рядом  и рассматривал  фотографию  груды золота.  Ада  вновь обьяснила,  что нашла ее  в кармане халата Валентины.  Дата на газете  хорошо читалась,  да и газета  была местная,  районная,  что не позволяла  думать  о снимке,  как о случайном,  невесть  когда и где сделанном.
     -«Сложность в том,  что  Степка  не выдержит исчезновения  своих  игрушек.  Я было  подумала заменить  бижутерией,  но он столько лет  их видел,  что сразу  обнаружит  подмену.  Надо что-то придумать».- Она выжидательно  смотрела на милиционера.-« Просто так забирать  нельзя,  и я не скажу до тех пор,  где это проклятое золото,  пока  не  придумаем  что-либо».
     -«Конечно,  Вы правы,  надо  вам  дома обсудить  проблему.  И  Вы  правы,  если  дело  в  этом  золоте,  то  это  в  корне  меняет  все дело,  Это  не тупой  грабеж,  а   совсем  иная статья  преступления,  хотя  убивать  ему  было  невыгодно.  Он же,  похоже,  не  смог  сам  золото найти.  А  ключик-то  от  этого  ларчика  все  эти  годы  был  в  руках  ребенка!»
Внизу  толпа зашумела,  задвигалась.
    -«Торжественная часть  окончилась. Теперь надо смотреть в оба».
   
     Из дома потянулась вереница  женщин с подносами,  ребятишки  присмирели  и приткнулись  к матерям.  Пустующие  места на лавках   заполнялись,  и  Ада вновь  разволновалась.
     -«Надо сказать,  чтоб мужчины сняли   свои  кепки,…  я  ни у кого не вижу  лысины».
     Майор  быстро  вышел,  а она  вновь пристально стала разглядывать  сельчан.
     Незнакомые лица сливались  в какие-то  невыразительные пятна.               
     –« Господи!  Да я никогда  не узнаю  его!» -Запаниковала  Ада.- « Глупая идея….»               
     Наконец мелькнула   знакомая   фигура  Моти  и  рядом  с  ней,  тихой мышкой,  ютилась девочка   с удивительно  ясным,   светлым  лицом.   Ада  вновь возвращалась  взглядом к ним и разглядывала  девочку.               
      «Видимо, она моя сестричка  Анетта.  Какая красавица!  Просто  мирового  уровня! Что  природа делает!  В  такой  глуши,  на  какую-то  тысячу  людей,  рождается  чудо  вселенной,  а его  даже не замечают!»-               

     Уже успокоившись,  Ада внимательно  выбирала из  толпы   фигуры мужчин и разглядывала их.   Она видела, как к  Моте   подсел  в клетчатой  рубашке  человек.   Подошел  Сенька и что-то сказал  тому,   и,  оглянувшись на священника,  он стянул  с головы кепку.  Ада еще раз пробежала взглядом  по рядам,  муж Моти  более всех  походил  на того,  ночного  мужика.
     -«  Черт!  Я же его не сверху  видела!»
     Майора  все не было,  она  решила  незаметно  пройти до угла и рассмотреть  снизу  мужчину.
 
       Ада сбежала по лестнице и нырнула  в заросли  сирени,  огибая дом.  Пиршество было в разгаре,  и на нее никто не обращал внимания.  Прячась за джипом,  она  ловила момент,  когда  тот, за кем  следила,  повернется к  ней  боком,  и  она  увидит  его в том же ракурсе, в каком  видела  ночью на лугу. 
      -«Ну,  наклонись,  наклонись!» -               
     Она  шептала, не сводя  с него глаз,  и он наклонился,  что-то   ища  в кармане.  Ада увидела  эту квадратную  голову с  прижатыми  к черепу  ушами  и   почти полное отсутствие  шеи.  Именно  это,  запечатленное  в памяти как на фото,  совпало с  увиденным.   Его  лицо  было  бы  обыкновенным,  но  твердый  взгляд  и,     какие-то   застывшие,   мышцы,  делали  его  напряженно- отстраненным.   Неторопливо  она поднялась на второй  этаж,  спокойно  указала  Вениамину  на  убийцу и попросила  побыстрее  увезти  ее домой.  Прибежавшему,    встревоженному  ее  исчезновением,   майору,  она обьяснила свой   уход  необходимостью  увидеть  мужика  в  другом  ракурсе,  подписала  протокол  опознания  и отрешенно  дождалась  машины,  не бросив  более ни одного  взгляда  в окно.
   
     Более всего  ее занимал вопрос,  почему  при  всей  непохожести,  она  увидела  в лице убийцы    своего отца. Что за игру  затеяла судьба?  Почему привела ее  в это село?  Почему жена  Николая  сбежала ни с кем  другим,  а именно с  ее  родственником?   И почему ее   блуждание  по степям  Бурятии  привело именно в  Читу,  где она встретила  Николая?   Чтобы  вернуть  в место,  где она появилась на свет?   Разве случайно  она, на переломе своей судьбы,   увидела  во взгляде  убийцы   взгляд  отца?  Странное  кольцо  ее жизненного пути!               
     Где-то  растаял институт,  как бы его и не  было вовсе,  прошлая  жизнь  помнилась  как  неясный  сон.  Переоценка ценностей?  Из-за  денег?  И  вдруг,   именно   сейчас,   возникшая потребность   найти  мать!     Жизнь  из одного дня,  когда  все,  что было до него,  превратилось в прошлое,  как бы не было и вовсе,  будущего еще нет,  а есть  лишь то,  что здесь и сейчас.  И это «то»  зажало  железными  тисками  и не отпускает  ее,  пока не свершится  нечто,  намеченное судьбой.

ГЛАВА  4
         Чемодан  сняли с  дерева  ночью.   Майор,   Петр  Васильевич,   запротоколировал  показание деда  о том,  что  чемодан  принадлежал  Ядвиги  Климовской,  гостившей у него  на заимке в  девяностом году.  Климовскую он обнаружил  убитой  в  лесу и там  же похоронил,  зная,  что у  нее  нет родственников  и  не желая  расследования.   Убийцу  Климовской  он не знал,  но  выследил  в  тайге  и  двое суток  гнал  того  к болотам,  чтобы  его  поймать.   Но  убийца  попал в  топь   и его  засосало.   С  Климовской он познакомился  в  Новосибирске  и  привез  в Томскую  область,  в районный центр  Кривошеино,  где  снял  ей квартиру  и где встречался с ней.  Матрена  Егорова,  жительница  Аникеево,  их  увидела  и  рассказала  жене,   Агафье  Марковне.  После того,  не желая  расстоваться,  он вывез  Климовскую  на заимку.  Про  золото  И.П. Аникееву  ничего не было известно».               
       Ада читала протокол  и  явственно  видела  все  описываемые  дедом  сцены.   
      Конечно,    затаскала бы милиция,  ведь  Степка  никакой  не  свидетель  убийства  Ядвиги  и  деду  не поверили бы в  мистического незнакомца.   Как пить  дать – посадили бы.               
      -«В  тайге для меня  все как на ладони,  я  гнал  его как зверя.  К  мосту  выйти  он не мог,  вот и бежал  от меня  в болота.  Там  и сгинул,  как в топь попал.  Своими глазами  видел,  утоп  и Валентину  убить  сейчас  никак не  смог бы».
     -«Ваша  племянница  показала   на  Филиппа  Алтухова,  каким образом  Алтухов  мог  знать о золоте?»               
     -«Филька  одно время жил в Новосибирске,  не  знал ли он там Ядвигу?  Где-то  сторожем  работал,  потом  вернулся  назад в Аникеево.  По  времени  совпадает».
     -«А вот это зацепка! – Майор   потер  в волнении  руки.- Я  проверю.  Еще надо найти сведения  о золоте,  оно  явно  связано  с преступлением.  В  Томске  ничего  такого  не случалось  в  те годы,  надо  делать  запрос  по  всей территории  СССР».               
     – Майор  повернулся  к деду.               
    . – «Ну и знакомая  у Вас  была!  В  какую историю  втянула…»
      На  Аникеева  было невозможно  смотреть,  от моложавого,  крепкого  человека   ничего не осталось.  Перед ними  сидел  обмягший, старый  человек,  заново  переживавший  свою  трагедию,  потерю  единственной  в жизни  любви.               
     Ошибается  Вениамин,  не  любовь  связывает их  с Марковной,  а пожизненное   одиночество  на  дрейфующей  льдине.  Ада  вздохнула. 
     -«Я  не  шкуру  свою спасал…  умер  вместе  с нею,    ни до  кого  больше  дела  не стало». -  Тяжко ступая,  он вышел  во двор.    
     -«Подождите несколько  дней,  не уезжайте.- Петр Афанасьевич  обратился к  Аде.- Мы подумаем, как  взять  Алтухова с поличным,  ведь  еще  надо доказывать,  что  он убил  вашу Валентину».
    -«И что он  знал  про  золото».
    -« Вот, вот!  Именно  знал,  если не больше.  Только так, связав  золото и убийство  Вашей  жены,  сможем  доказать.    Конечно,  при  свидетельских  показаниях  Аделаиды  Кураевой».               
       -«К  окнам не подходить,  из  усадьбы ни ногой,  одна не оставайтесь  даже  ночью. Это ненадолго,  потерпите».   Ада  отметила про себя,  что  ей  уже  отдают  приказы.
      -«Я  Семена к ней приставлю,  он надежный  парень, армия за плечами,  а на грузовик  другого посажу».
     -«Телохранитель,  что ли?  Да в усадьбе,  как в крепости!»- Прыснула  от смешка  Ада.
     -«Береженого  и бог бережет!  Займешься  мальцом,  а то он  забыл  уже  тебя, поди».
 
      Она  осталась  одна,  страшась  расспросов  тетки,  но  та,  в этот день,  больше  на  веранду не выходила.  Ада возилась  у плиты,  готовя  ужин,  слушала  говор  работников  во дворе,  шум  сепараторов  и  наступившую,  наконец, вечернею  тишину.  Уже на второй день  ее  заточения  Вениамин  поставил  на  окна  ее  комнаты  железные  решетки.  В  среду  позвонил  майор,  она  подняла  телефонную  трубку,  их,  всех  троих,  вызывали  в  районный  отдел  милиции.               
     –« Какие-то  новости  по  золоту».- Обьяснила  она  тетке.
     -«Растолкуй-ка мне,  голуба,  где ты эту  фотку  нашла?  Токма не ври,  что в шкафу,  я ведь  ее карманы  все  проверила,  как  она  вечером  исчезла».

     -«А у нее халат  на заимке  весит,  я  его  одевала,   весь  известкой заляпан,  там  и нашла».
Марковна  развела  руками,  мол  нет  слов!   
    -«Филька-то  денег  не нашел,  стало быть  они у кого-то».
    -« Вы это о чем  говорите?»
    -«Да о том,  коль ты  обьявилась  свидетелем,  то они либо у тебя,  либо  на лугу  лежат.  А  Филька, как пить дать,   этот луг-то,  уже весь  перепахал.  Не похоже,  чтоб  деньги у него  были,  стало быть – не нашел  их».               
     -«Так  затаился,  не дурак  тратить  почем зря.  Как же  ты поняла?»
     -«Э-э,  милая!  Я  этого  Фильку  как облупленного  знаю!   Нет у него  этих  денег».
     -« Ну Валентина  каким-нибудь  другим  путем  их  схоронила,  например  послала  по почте  самой  себе  в  любой  город.  До востребования…  или  отдала  на сохранение  кому-нибудь».
      -«Не сделала  она ничего  ни этого,  ни другого.  С  собой  везла,  потому  как,  срочно  бежала  из-за  того  золота,  да и с почты  мне  давно  бы  сообщили,  ежели  отправила  она»..
    Ада примолкла,  понимая,  насколько  тетка  права,  а ей впредь наука – больше молчать!
    Не  обдумала,  ляпнула  про то,  что нашла в шкафу  фото,  и попалась.
   -«Я  обдумала    твою  просьбу  о  Виталике, -               
    Она  перевела  ненужный  разговор  в  другую  тему.               
   -«Сама  вижу , как  ему здесь  хорошо.  Поправился, окреп  за  это  время.   Пожалуй,   я  согласна,  но  приехать  за  ним смогу  лишь  к осени  будущего  года.  Не  тяжело  вам  будет?»
 
    Она  наблюдала,  как  растягиваются  мелконькие  черты  ее  лица  в  улыбке,  как  прозрачные  льдинки  глаз  тонут  в  мокроте  слез,  выступивших  от  радости,   и  думала,  что  этим  прекратит  поток   теткиных  вопросов  о деньгах.               
    «  Тетка  умна  как черт,  должна  все  понять  и  оставить  меня в  покое.  Сколько  мне  еще  тут торчать,  блин?»
 
      Пятнадцатый  день  на  родине  начался  в Колпашевской  милиции.               
      Петр  Афанасьевич  вел  их  по  тесному  коридору  отделения  в кабинет  начальника  и  возбужденно  что-то  говорил  деду.  Ада  не могла  расслышать,  о  чем  шла  речь,  но ей  не понравилось,  как  они на нее   оглядывались.  В  кабинет  же  она  вошла первой,  и  сразу  же  из-за  стола  вышел  высокий,  плотный   человек  и  долго  тряс  ее  руку.  Их  рассадили  в  центре  кабинета  на  видавшие  виды  стулья  и  предложили  кофе.
 
      Наступила  непонятная  пауза,  наконец,  полковник  покончил  с улыбками  и,  вполне официально,  заявил  о  вынесении  благодарности  ей,  Аделаиды  Сергеевне  Кураевой  за  найденный  клад,   и что  ей  принадлежат  по закону  двадцать  пять  процентов.  Сумма  этих  процентов  свыше миллиона.     Но  вот  о  самом  « кладе»  уже  есть  новости.  Он  последний  раз  одарил  присутствующих  поздравительной  улыбкой  и махнул  рукой  майору.
     -«На  наш  запрос  о найденном золоте  получен  ответ,  что таковое  золото  было  выкрадено  с  базы   горторга  города  Омска,  преступник  был  впоследствии  задержен  и  осужден  в  тысяча  девятьсот восемьдесятпятом  году  на  пятнадцать  лет.   Золота  у  него изьять  не удалось  и  оно  не всплыло  ни  разу  за  последующие годы.-  Я  думаю,  что   и  всплыло бы – так   не  нашли бы.   Ведь  изделия  были  фабричные,  конвеерные,  по  всему  союзу  такие  в магазинах  продавались.  Сообщники  грабителя  выявлены  не были.  Вот  так-то!»
 
     Он взял  со стола  вторую  папку,               
     -«  Теперь о Ядвиге  Климовской.  На  момент  ее  встречи  с   грабителем  - Александром  Гладковым,  ей  было  двадцать пять лет,  разведена,  Работала  экспедитором  на  областной  базе,  на  двадцать  третьем  складе.  На  третьей  базе,  куда  была доставлена партия  с ювелирторга,  не  бывала.   Как  они  это  через  двенадцать  лет  установили – ума  не приложу!  Одно  понятно – не попала она  в  дело  и  следователем  не  опрашивалась,  так как  на  момент  преступления  уже  уволилась  и  выпала  из  обоймы   работников  базы.  Думаю,  подружкой  Гладкову  была,  не буду  гадать  как ему  ограбить  помогла,  но вот  то,  что  золото  ей  на хранение  было  отдано – это  так.  Но  в  топь  угодил  не  Гладков.  Убили  его  на  зоне  через  два года.  А  к  Климовской  приходил  его  дружок.  Встретились  на  зоне,  и  Гладков  ему  рассказал  у кого  золото.  Как  дружку  выходить,  нашли  Гладкова  с  перерезанным  горлом.  Кто  его прирезал,  выяснить  не  удалось,  но  по  логике  событий,  обрадованный  информацией  дружок.  Теперь  о  Филиппе  Алтухове.  Работал  он  не в  Новосибирске,  как  он  говорил,  а  в  Омске,  жил в  общежитии  торга,  как и  Климовская.  И  работал  охранником  на  той же  базе  и  в это же  время.  Был  ли  знаком с  Гладковым?  Конечно,  был.  Был  ли  причастен  к  грабежу?  Так  ограбили  в выходные  дни,  а  это   три  ночи  и  два  дня.  Грабеж  обнаружили  лишь в понедельник.  Запоры  на месте,  замки  с  виду  весят.  Охрана  обойдет  по  территории  пару  раз,   вроде  все  нормально.  Так  за  эти  дни  все смены  дежурили,  ни  на  кого  пальцем  не  укажешь.  Но  вот  в  Вашей  знакомой  он  сразу  узнал  подружку  Гладкова.   А как  навел  убийцу  на  нее,  только  он  скажет,  если  сможем  взять.  Есть  версия,  что  переписывался  он  с Гладковым и  сообщил,  что   подружка  его  в  Аникееве проживает,  а  может  быть,   поручил   Гладков  следить  за  ней и  за золотом?  Возможно,  но еще  возможно,  что  и   Климовскую-то на  Вас,  товарищ    Аникеев,    ваш  дружок  и навел.  Не  случайное  знакомство,  а  расчет  преступников  сработал. За  Вашей спиной  охраняли  Климовскую  с золотом  от  милиции.  Извините,  неприятно  это услышать,  коль сердцем  к  человеку  был  близок,   но  таковы факты.  Сбой  произошел  тогда,  когда  вместо  Гладкова,  появился  его  дружбан с  зоны   и   тайна   схрона исчезла  вместе  с  Ядвигой.   Представьте,  почти   восемь  лет  Алтухов искал  это золото!  А  поскольку и  у Валентины  его  не  нашел,  то  думает,  что  оно  все еще  здесь.  Это  очень хорошо». -               
      Майор  еще  раз  предложил  им  кофе,  выслушал  их  отказ   и  предложил  перейти ко  второй части  их  встречи.
      -«Это  была  предистория,  наша же  задача -  поимка  преступника.     Чтобы  арестовать  убийцу  Валентины  Аникеевой,  нами  разработан  план.  Считаем, что  необходимо  спровоцировать  его  на аналогичные  действия  и  взять  с поличным.  Ну,  а  там уж  мы ему  предьявим  опознание по убийству,  не  отвертится.   По  плану,  необходимо  довести  до  его  сведения,  что  есть  свидетель   убийства  Валентины  Аникеевой   и  будет  проходить  опознание  всех  мужчин  села.   Далее,  он  должен  узнать,  что  свидетель  спрятан  на  заимке.  Он  точно  должен  попытаться  ее  убрать,  а  мы его  на  этом  и заловим.  Дело  за  Адой  Сергеевной.  У  нас  в  отделе  нет  сотрудниц,  и  никем  ее  заменить  не можем.  Тем более,  что  он  Вас   уже  видел,  да и срок  Вашего  появления в  селе,  когда  не  было  никакого  транспорта,   и  время  преступления - он  сопоставит».               
      Четверо  мужчин  уставились  на нее.               
      –«Нет!  Да вы что?  Погибели  моей  хотите?  Я  не  согласна,  придумайте  что-нибудь  другое!»
      -«Думали  уже,  никакого  другого варианта нет.  Ну,  на что  он  пойдет?  Только  на  спасение  самого  себя!   Нет  никакого  риска,  мы  же  каждую  минуту  просчитаем   и  контролировать  будем.  Вам  даже  бояться  не  надо.   Мы же,   со своей  стороны,  подтолкнем  его  к  действиям,   спровоцируем,   так сказать».               
      -«Нет,  нет и нет!»-
      Майор  вытер  платком  пот  со  лба,  тщательно  сложил  его и  убрал  в  карман.  Вениамин  встал и,  хлопнув  дверью,  вышел.
      -«Тогда  мы  его не сможем  арестовать и  простим  смерть  молодой,  прекрасной  женщины».-
      Все  молчали,  разговор  зашел  в тупик.
      -«Думаю,  его  Венька  вскорости  прибьет…  или  он  Веньку  пристрелит.  Тебя  же  приходил  стрелять!»
       Поликарпыч  был  спокоен,  и  она  поняла,  что  так  действительно  и  будет.                Полковник  поднялся  с  кресла,               
       - «  Не  будем  сейчас  настаивать.  Вот я недавно  смотрел  передачу о  разном  способе  мышления  мужчин  и женщин.  Наука  недавно  выяснила,  а  мы-то  это  знаем  давно,  что мужики принимают  решения  простым  путем  логики,  а  женщины  сложным  путем  чувств.  Давайте  дадим  возможность  Аделаиде  Сергеевне  принять  решение.  Подумайте  хорошенько»-.
 
        Ада  бродила  по аллее,  чувствуя  себя  бессильной  перед обстоятельствами,  и лихорадочно  пыталась  придумать  другой  путь  для поимки  убийцы, где ей не пришлось бы  участвовать и рисковать.
        И  только  уже  в  джипе  она вспомнила  о  деньгах  за «клад».  Вот  зачем  Валентина  сделала  фотографию!  Она  хотела  его  сдать, и тоже  получить  свой процент. С другой  стороны – чего с  такой  уймой  золота  делать?   А  тут  легальные деньги, и  немалые!   Хотя  при  этом  отложила себе немалую  толику,  по- сорочьи  соблазнилась.   Просчитала  все,  но что произошло  с  Филиппом  и  с ней?  Ведь  это  он  напугал  ее  до того,  что  она  тут  же  решила бежать.  А  как  он  обнаружил,  что Валентина  нашла  золото?»
Вениамин,  сидевший  впереди  Ады,  обернулся к  ней  и  уперся  взглядом  в  ее  лицо.
       -«Тебе  чего?  Ты  что-то  спросил?  Хочешь  моего согласия?»-
       -«Прости  меня».
       Ада  недоуменно  огляделась-  они  проезжали  мимо  осинника. 

      Дома  она  пересказала,  ожидавшей  их  Марковне,  разговор  в милиции.  На что  тетка всплеснула  сухонькими  руками и  разразилась  тирадой  о том,  что вечно  мужичье  за  счет  баб  свои  дела  решает,  но  возражения   Ада  от нее не  услышала.   
      Ужин  прошел в молчании,  но было  понятно,  о  чем  все  думали.  Даже  Виталик,  торопившийся  во  двор  к  щенку,   присмирел  и  выжидательно  поглядывал  на  нее.

      Ада  отпустила  кухарку,  и  сама  отнесла  корзину  с посудой  на помывку  в  летнюю  кухню.  К ее удивлению,  там  суетилась  Мотя,  и  Ада  поняла,  что  ее  затворничество  кончилась.  Значит,  ее  перестали  прятать  и решение  принято  за нее  всей семьей Аникеевых.   
      В дверь  серой тенью  просочилась  Марковна.
     « Пришла  обрабатывать».
    
      Тетка начала  издалека.               
      –«  Бабка  твоя,  Ульяша,  царствие  ей небесное,  сказала  мне  однажды,  «  Бога  не искать  надобно,  а  в себе  вырастить,  тогда  будет  с кем  советоваться  в  тяжкий час»    
      Выгоды ты  никакой  за  это  дело  не получишь и  завтра же  мужики  тебя  отправят  домой,  коль   скажешь,   но  тогда  вся  семья  порушится.   Венька  обязательно  с ним  поквитается,  прибьет.  Либо  Иван  Фильку  пристрелит  заранее,  чтоб  сына опередить  и от тюрьмы  избавить.  Филька  тоже  это понимает,  и  может  опередить  и  того  и  другого.  Куда  не  кинь,  всюду  клин.  Все  село этого ждет  уже,  дураков  нет.
      Я  бы  ему,  душегубу,  деньги  дала,  чтоб  уехал  навовсе  отсюда.  Только ему не  деньги  нужны,  его  золото  держит  здесь.  Вернется  втихую,  я  его  знаю,  тогда  все  по-новой  начнется.  Конечно,  можно  ему  сказать,  что  золото  давно  нашли,  но  Веня   с него  за Валентину  спросит,  не  за золото.  Убить человека  легко,  только  как  жить  опосля?   За  какие  грехи  она  Веньямину встренулась?»  -               
     Она  замолчала,  глядя  в  пол.  Позвякивала  посуда,  укладываемая  Адой  в корзину.
     Марковна  встала  с  лавки,               
     -«  Ты  спроси  своего  бога,  что  тебе  делать,  дочка.  Мы  не в обиде  будем,  это  наш  крест и нам  несть».-               
      Она  истово  перекрестилась на  образа  в  углу.
       -«  Митрич  баньку  протопил,  иди,  скупнись  с дороги-то. Мотя  там  ужо  прибралась,  поди».
       Ада  долго  плюхалась  в  теплой,  зеленоватой от  запаренной  березы,   воде,  покорно  смиряясь  с неизбежностью  своего  согласия. 

ГЛАВА 5

       Майор  больше  не появлялся.  Весь  план изложил  ей  Веня,  от  нее  требовалось  лишь  несколько  раз  пройтись  мимо  задернутого  окна,  но  не стоять  перед ним  ни в  коем  случае.  Два  милиционера  спрячутся  за  бочками  в  сенцах  заимки   и,  когда  войдет  Филипп,  они  его  возьмут  прямо  в  избе  с  оружием  в руках.  Ей  надо только  зайти  за  стол и  не выходить  оттуда,  пока  его  не  повяжут.               
       –«Уйдешь  в самый угол  и присядешь  на  корточки,  чтоб  в  тебя  ничего  не попало  случайно.  Днем  за порог  ни  ногой,  запомни!  Менты  сидят  уже  в  дровянике и  даже  не курят,  чтоб  не спугнуть.  Дверь  в  сенях  будет  не  заперта,  чтобы  Филька  вошел  беспрепятственно.  Что  он на подходе,  дам  знать.  Соберись и  не  бойся».

     Стол  был  выдвинут  поперек  комнатки,  почти впритык  к  печке,  небольшой  проход  оставлен  как  раз  у  окна,  где  должна  была  пару раз  прошмыгнуть  Ада.               
     На приткнутом  к  стене  топчане,   какой -то  тюк  имитировал  лежащую  женщину,   в  которую  и  должен  будет  стрелять  Филипп.               
     Вечерело,  Ада  растопила  печь,  и  принялась  жарить  оладья из  приготовленной  квашни.
      -«Война  войной,  а  ужин  по  расписанию!» -  Балагурили  парни  за  бочками.               
      Все  выглядело  безобидно настолько,  что  Аде  уже подумалось, не  обойдется  ли  ей  это  простым  сидением  в лесной  избе.
       «Он  же  не дурак,  в конце концов!  Разгадал,  наверное,  что  это мышеловка  для него».
       В  тишине  зашумел  грузовик  и  затормозил  у  окна. 
       -«Сергеевна,  я  тебе  привез  от  Марковны  продукты». – Шофер   громко  проорал  под  оконцем.- «Спишь  уже  никак?  Ну,  спи,  я  в  сенях  оставлю».
       Сенька  вошел  с коробкой  в руках.               
        –«Он  здесь,  ребята.  Его  дед  давно  видит,  готовьтесь,  поди  слышал,  как я  кричал».
       «Поверил,  балбес!»  Ада  заволновалась,  зажгла  керосиновую  лампу  дрожащими руками  и  прошла мимо  окна,  взяв,  почему-то,  короб,  она  понесла  его  к  столу  и опустила  на  пол.  Вновь  прошла  мимо оконца,  чтобы   выкрутить  фитиль  керосинки,  и  присела  на  краешек  топчана,  ожидая  дальнейшего.  Вдалеке  замолк  мотор  грузовика.               

       Избушка  освещалась  всполохами  огня  в  печи,  становилось  почти  невыносимо  ждать,  и  Ада  тихо заскулила  в  ладонь. « Сейчас  придет…»   В  окно  осторожно  постучали,  этого  в  плане  не было,   и она  сдавленно  пискнула - «Кто там?»
      -«Выйди,  хозяйка!» - Голос  был  на удивление  обыден,  она  отстраненно  подумала  об  том,  что  не  знает  голоса  Филиппа.
      -«Чего  еще!  Никуда  не  выйду!  Говори,  что  надо».               
      Через  мгновение  дверь  в  сенях  рванули,  но,   неожиданно, упавший  запор  не  дал  двери  распахнуться.    Ада  взвизгнула.
      -«А-а,  сука!...-Заорали  за  дверью, и  чем-то  тяжелым  долбанули в дощатую  перегородку.               
       Ада  увидела,  как та  распахнулась  настежь  и  раздался  грохот  покатившейся  бочки.  Из темноты  сеней  раздался  залп  выстрела,  и  над  ее  головой осыпалось  зеркало.  Второй  выстрел  заставил  ее  отскочить  из  означенного  угла  за  печку.   Из  сеней  доносился  грохот  бочек,  Филипп  темной  массой  ввалился  в  избу,  и  с лету  начал  падать куда-то  под  стол.  Ада,   в  беспамятстве,  схватила  с плиты  раскаленную  сковороду  и  со  всей  силой  опустила  на блестевший в  отсветах  печного  огня  череп,  успев  подумать,   что  это   он  споткнулся  о  короб  на  полу.               
       Дальнейшее слилось  для  нее  в  матах  и  бурной  возне  под  столом.  Фонарь  деда,  откуда-то  из  сеней,  выхватывал  из  мрака,  то застывшую  фигуру  Ады  со  сковородой,  то  барахтающихся   в  бочках  Семена  с  Венькой,  то  двух  милиционеров  верхом  на  Филиппе.
 
      Остаток  ночи  прошел  довольно  весело  для  всех присутствующих.  Они  дружно  приканчивали  дедово  пиво,  соболезновали  Филиппу,  явно  получившему  сотрясение  мозга  раскаленной  сковородой,  и  ждали  вертолет.  Аду заставили выпить полстакана  водки,  и  она  ушла  спать  в джип,  но и туда  доносились  раскаты  смеха  из  дома.
       По  прибытию  майора  все  пришло  в  рабочее состояние,  оформились  протоколы,  Ада  дала  показания,  борясь  с  приступами  смеха  на  вопросы  Петра  Афанасьевича,  который  посчитал  это  за  перенесенный  стресс.  Но  когда  ему  показали  орудие  защиты,  как  доказательство  самообороны -  майор  не выдержал и  пошел  смеяться  в лес.

       Веня  повез  ее  в усадьбу,  приговаривая,  что  теперь  она  может  жить  спокойно,  ведь  Фильку  ждет  пожизненный  срок.  Он  сознался  в убийстве  Вали  еще  ночью,  попивая  пивко с  милиционерами.               
               
       Марковна  была  странно  напряжена  и  все  ожидала  деда,    Вениамин  успокаивал  ее  тем,  что  дед  остался  на  заимке  или  поехал с Семеном  на  ферму,  но  вечером  Семен  прикатил  один  и прямиком  ушел  в  гараж  к  Вениамину.   Ада  побежала  за  ним,  тревога  тетки  передалась  и ей.
      Вениамин   торопливо  собирался,  и она  поняла,  что  что-то  случилось.
      -«Дед  отцепил  наручник  Филиппа
 и  тот  выпал  из  вертолета.  Пожалел  дружка!»
     -«И что?»
     -«Фильке  каюк,  а  дед  ушел  в  тайгу.  Нет его нигде,  вот что!»
      -«Скажите  Марковне,  что мы  все  его  искать  пойдем,  пусть не волнуется».- Семен  обувал  болотные  сапоги  и  дождевик  Вени.
      Ада  молча  кивнула.
      Тетка  выслушала  ее с  таким  выражением  лица,  ровно  знала  заранее.
       -«Значит,  все-таки  сказал  Филька  ему… Сказал!  И меня  не пожалел!»               
       -«Что  сказал?»
       -«  Про  Веньямина  сказал.  Филиппа  сын он,  от  него  я  родила,  не от мужа.  Похоронила  троих  детей и  решила   хоть  от кого-нибудь,  а родить  себе  дитя.   Иван  рад  был  поначалу,  а потом,  когда  Степа  появился,  заподозрил,  что  Веня  не  его.  Как-то  спросил  меня  об  этом,  когда  Ядвигу  себе  завел.   Собрался, было,  меня бросить, но  она  исчезла,  он и  остался.  Все-таки  столько  прожили,  как  родных  бросить-то!  А  Филька  ждал,  мечтал,  как ему  достанусь.  Ивана  ненавидел  смертельно,  но  терпел, приберегал  яд,  видно.  Ужалил  под  конец  друга!  Они  служили  вместях,  Филька  к  нему  приехал  жить,  не разлей водой  были.  Я к  нему и приткнулась  в городе,  как к родному  человеку,  не от чужака же дитя  иметь.  А  оно  по-другому  совсем  обернулось,  про  любовь  тайную  свою  заговорил,  мол,  из-за меня  остался  в Аникееве…слабый  человек   Филипп…   Смотри,  не скажи  чего  Веньке!»
      -«Он  давно  знает   это,  только  про Филиппа  даже  не догадывается,  а  знать-знает.  Сам  мне  сказал…  Вы  не  бойтесь,  он  не осуждает, нет!  Понимает все, и я понимаю…»
       Тетка,  перебирая  руками  по  стене,  слепо  пробиралась  к  себе  в  хоромы.               
       « Кто  меня  за  язык-то  тянул!  Не  мое  ведь  дело!  Венька  мне  мозги  вынет из  черепушки,  факт».               
       Она  готовила  обед в  полном  одиночестве,  не  зная,  кто  сядет  за  стол.  Потом  она  примкнула  к  Летику  с  Анетткой,   и  они  играли в прятки  на  задворках  усадьбы, но  тревога  не  оставляла  ее,  доводя  временами  до оцепенения. 

       Тело  деда  привезли  уже  глубокой  ночью.  Машина  тихо вкатилась  во двор  и остановилась у  крыльца.  Ада, прикорнувшая  на  веранде,  набросила  теткину  шаль и  столкнулась  на ступенях  с  Веней,  резко  отодвинувшим  ее  рукой  и  быстро  шагнувшим   в  комнату  родителей.               
      Она  так и стояла  со  сползшей  на пол  шалью  все  то время,  когда  заносили  тело  в  дом,  когда,  наконец,  появилась  во  всем  темном  тетка,  и  молчание  заполонило  все кругом.  Также  тихо,  с осторожностью  в движениях,  вышли  из дома  в  залитый  светом  двор,  сельчане,  привезшие  деда,  и тьма  за распахнутыми воротами  поглотила  их.               
      «Уже  иней  по  утрам….  Как  быстро  сюда  приходит осень…  Господи!  Когда я  отсюда  уеду?»   
      -«Согрей  ведро воды  для  омовения,  и  приходи  сюда,  поможешь  матери». – Вениамин устало  присел  на  ступеньку. –«Не  повезло  тебе с отдыхом,  вторые  похороны  в доме.  Может  тебе  с  мальчишками  пожить  пару  дней  на заимке?  Возьми  няньку    и поезжайте,  нечего  им  тут  смотреть,  да и не до них  будет».
      «Обыденно-то  как!  Все  просто и обыденно,…  и мир  не перевернулся от того, что  чья-то  жизнь  окончилась,… ушла навеки,…  миллиардная  доля  мига  вселенной.   Ровно  его и не было»               
      -«Как  там  Марковна?»- Она обернулась на  шаги  Вениамина.
      -«  Благодарит бога,  что он ушел первым  и не остался  без нее.  Да она  уже  знала,  что он умер,   вышла  вся в  черном,  когда   его привезли».               
       «Круг замкнулся…  что же было  ошибкой,  после которой  судьба  повела  его по кругу?
Женитьба?  Или  встреча с  Ядвигой?»

       Она  грела  воду  в  полутемной  кухне,   выкуривая  сигарету  за  сигаретой.  В полуоткрытую  дверь  было видно,  как  бестолково  по двору  бродил  согбенный  Митрич.  Мысли о  непреложности  рока  не оставляли  ее.
      «Митрич,  покорно  смирившийся  с увечьем  и простивший  человека,  сломавшего  его  судьбу,  тихо  прожил  отмеренную  ему  жизнь  без  бурь  и  предательств.  Верно  любил,  никому  не перешел  дорогу,  никого не обидел – не  попал  в  «круг».  Чем  же  был счастлив?  Своей  покорностью?  Незаметностью,  как  бурят,…  как   я?»               
      Ада  поманила  его  рукой,-« Митрич,  иди  сюда».
       -«Ты  здоров ли?  Может  тебя  покормить?»
       -« Марковну  жалко,  убивается  по  Ивану…  шибко  любит мужа,  уйдет  к нему  вскорости.  Да и мне  давно  пора,  не  дает  господь  смерти  никак». - Он  мелко  перекрестился,  и  Ада  увидела  слезы  на его  глазах.   
       -«Живи,  дедуля,  ты ведь  один  остаешься,  кто  мою  бабушку  помнит».
       -«Иван  тож  помнил,  перед  образами  всю  жизнь  винился  перед  ней.  Ну, да ему  теперь  перед  богом  ответ  держать  надобно».
       -«Он, правда,  считал  себя  виноватым?»
       -«Молод  был,  деньги  за главное  почитал.  На сердце  ни одной  морщинки  еще  не нажил,  что мог понимать  тогда?  А как  женился  на  другой,  слабинку  дал,  так и  начал душой  думать…»
      -«На  какой  другой  женился,  ты о чем  это?»
      -«  Девушку  одну,  местную,  улестил  было,  да и оставил,  как  достатком  родня  поманила.  Девушка  хорошая  была,  работящая,  но  из бедной  семьи.  Из  петли ее едва  вынули,  да  откупились  коровой Аникеевы,  но  Иван-то  затосковал  тогда,  было - запил  даже».
       -«Обидел,  значит!  Через  себя  переступил.  Может быть,  с  этого  судьба  и  повела  свой  «круг»?  Потащила  его  по каменьям  и рвам  без  продыха,  вплоть  до  вчерашнего дня».

      -«Готова  вода?»-  Вениамин  встал на пороге.- «Я мальчонку к себе перенес,   и  ты  иди-ка  туда спать.  Утром  Митрич  лошадь  запряжет  и отвезет  на заимку,  ты  продукты  дня на три  возьми».
      -«Что же, все-таки,  случилось  с  дедом?»
      -«Дружка  пожалел,  тот  решил,  что  смерть  милее  зоны,  и попросил  отстегнуть  наручник  втихую.  Вот  отец и  увидел,  как  Филя  над  тайгой  кувыркается  без  парашюта.  Все  простил:  и  Валентинку,  и стрельбу  в тебя!  Ну,  не понимаю! Что это  за  дружба такая?  Парней  из  милиции   подставил,  ведь они погонами  поплатятся  и работой, никого не пожалел!»-  Вениамин  нервно закурил.
      -«Привалился  к  сосне  и  сидит,  скотники  с собаками  нашли.  Вначале  тело  Филиппки  искали  под  маты  ментов,  а через  день  отца пришлось».
      -«А  может,  он не пожалел,  наоборот – решил  убить?»
      -«Ты  так  думаешь?...  Все  почему-то  решили,  что  пожалел…  Тогда  Филька  ему  что-то  такое  сказал,  что  отец  голову  потерял,  но   вот   в  этом  есть логика».
      «Лучше  тебе  никогда не догадаться,  отчего  твой  отец  потерял  голову».
                ГЛАВА  6
      «Как  рано  здесь  чувствуется  приход  осени!  Начало  августа,  а  трава  уже  буреет». Ада  собиралась уезжать.  Жизнь  в  доме  Аникеевых  шла  своим  чередом,  но  тетка решила,  что  маслобойка  им  больше не нужна и Вениамин,  выполнив  договора по  поставке  масла,  закрывал  ферму и  увольнял  скотников.  Ада  видела,  как с царственным  видом   она  кланялась  очередному  бывшему  работнику,  благодаря  за  честную  работу,  и  дарила  племенную  телку.
      Газеты  напечатали,  наконец,  историю  с  кладом и  ее,  Ады,  героическую  помощь в  поимке  преступника.  Часть  денег, полученных  ею  за  сданный  государству  клад,  она  отдала  на  строительство  церкви  села  Аникеева.  Тетка  потеряла  ко всем,  кроме  Летика,  интерес,  и  целыми  днями проводила  время  с ним.  Исчезли  вечерние  трапезы  всей  семьей,  рыбные  пироги  и  совместный  чай  на веранде  под  старым абажуром.  По вечерам  прекратился  шум  сепараторов во  дворе и разговоры  работников,  пригонявших  грузовики  с молоком.  Оказывается,  она  так  привыкла  уже к  дому,  что  чувствовала  его  тоску,   от которой  хотелось  бежать.

        Вениамин  заказал  ей  билет на  проходящий теплоход  и Ада,  в предвкушении  скорого  своего  отьезда,  оживилась.
       Уже  наяву  грезилась  новая,  будущая  жизнь  и она  была  полна  планов  и  надежд.  Марковна,  если  случалось  очутиться  вместе,  молчала,  но  Ада  ловила  странно пристальный  взгляд на себе,  что  заставляло  ее лихорадочно  думать,  в  чем  она  «прокололась»  и  чем  выдала  себя.  Тайна  денег  уже не тяготила  ее,  пожалуй,  вызвала  бы  удивление  сомнение  в  принадлежности  их  ей,  но  под  взглядом  тетки,  эта  тайна  всплывала  со дна  памяти  и лишала  покоя.
      -«Вы  с матерью  чем-то  похожи.  Нет,  не  внешностью,  а  какой-то  глубинностью  натур».-               
     Вениамин,  развалившись  в  кресле,  разглядывал  Аду.-               
      - « Одна,  потерявшая  все  иллюзии  в  прошедшей  жизни,  а  другая,  полная  иллюзий  на  будущее.  Такие  разные,  но  когда  вы  рядом,  вы  как  одно  целое».
      -«Ты  о себе  подумай,  есть  повод  усомниться  в  твоем  будущем!»
      -«Не надо!   Я  вам  не ротожопа! , Вот  сьезжу  во Францию,  выпишу  пару  першеронов  и  выведу  новую  породу  сибирской,  рабочей  лошади,  тогда и  начнется  настоящая  работа.  А  это  тебе  не  комар  чихнул,  быть  единственным  в  Сибири  заводчиком!»
       -«А  я хочу  просто  жить  обеспеченным  человеком,  и  все!  И  не  зависеть  ни  от  каких  обстоятельств!  Это  что,  мало?»
     -«Кому  как,  но  мне  эта обеспеченность  грозит  элементарным  пьянством.  Для  меня  это  не  жизнь,  а существование».
     -«У нас  разный  опыт,  мне почти  двадцать  шесть  лет  и  все  эти годы,  были  годами  приспособления,  чтобы  элементарно  не  сдохнуть  от голода.  Не существования,  а  просто  вы-жи-ва-ния!  Ты  мебель  в  Румынии  заказывал,  а я  замуж  за  брошенного  мужика  пошла,  чтобы  крышу  над головой  иметь!» - Она  сорвалась  на  крик.-«Ты  собирал  обьедки, а?  Ты в  детстве  спал  в кошарах,  чтобы  не  замерзнуть, а?  Ты  носил  соседские  обноски,  чтобы  ходить  на  лекции  в  институт?  Ты  был  беспомощным  перед  ребенком?  Кстати,  это  не  мой  сын,  а твоей  неповторимой,  распрекрасной  Вальки.  Вот  забирай его  и люби,  как своего!  Что,  думаешь,  я не понимаю,  с  кем  ты  меня  сравниваешь,  когда  спишь  со  мною?  Типа – на  безрыбье и я  сойду?  Это я  счастлива  быть  с тобою,  а  ты  просто  пользуешься  мною…  Простить  матери  не можешь,  что  так  любила  своего мужа!   Он  простить  ей  этого  не  может!    А  тебя  продавали  в  девять лет  монголу  из  чума?  Тебя ощупывали  как  овцу  на  годность  к  сексу? ….-   Она остановилась,  срываясь  на  крик. – «Пошел  вон  из  моей  жизни,  приспособленец!  Это  ты  от  сытости  банален как…   боров!»               
       Вениамин,  с  окаменевшим  лицом,  вышел,  не  оглянувшись  на нее.
       Ада  прижалась  лбом  к  оконному  стеклу,  пытаясь  остановить  душившие  рыдания.   
       «Ну,  вот  и  все,  конец  моего  романа.  Как  больно,  черт  возьми!»   
      Она  бросила  домывать  посуду,  и  вышла  во  двор.   Хотелось  идти  все  дальше и дальше,  чтобы  ушла  боль  в сердце,  она  вышла  на  безлюдную  дорогу  и  почти  бегом  пересекла  луг.  Темные  сосны  вдалеке  манили  покоем. 
      Едва заметная  тропка  вела  ее  вглубь,  подальше  от  обид  и  страстей  ненужных  ей  людей.

       Аду  хватились  к  вечеру.  Митрич  зашел  на хозяйскую  половину.               
       -«Марковна!  Кабы  чего  не  вышло,  молодые,  вроде,   шумели  поутру,  так  Адочька   плакала  и с усадьбы ушла.  Фильки-то  нет,  а  Мотька  на  тебя  сердце  тож  имеет,  крутилась  у  дома  два  дня  тому  как.  Я  в  старый  дом  ужо  сходил  -  нет  ее там.  Искать  девку  надобно.  Бабы сказывали,   мол  Мотря  самогоном  обогатилась  седни  с  утречка»-.               
      -«Запряги  жеребца,  да  пошли кого  там за  Сенькой,  пусть  на  займку  скатает  на джипе.  Собери  мужиков  на  поиски,  далеко,  поди-тко,  не могла  уйти.  Да  скажи  там,  что  тыщу  дам  за  находку  тому,  кто  найдет.  Американскую  тыщу».
      Её  нашли  под  утро. 

      Выстрел  дуплетом  известил  поисковиков,  что  девушка  найдена,  повторный  выстрел  оповестил  всех,  что  она  жива.  Марковна встала  у  плиты  готовить  угощенье  для  сельчан,  искавших  Аду,  Аннетка  сбегала  за  фельдшером,  и Игорек  томился  почти  час  на  веранде,  дожидаясь  когда  ее привезут.  Уже  Митрич  погасил  огни  во  дворе,  когда  на дороге  показался  джип. 
      -«Мотьку  оставили в  тайге,  очухается – сама  придет.  Привязала  девку  к  сосне  и  квасила,  падла,  полуторку  выглотила  за  день,  поди и не  вспомнит,  чего натворила.  Тарзан  попинал  ее  маненько,  так  не почувствовала  даже».
       -«Голову  разбила  внуке  твоей.   Мы    вначале  туфлю  нашли  в  лесу,  новая  обувка, ну и поняли,  что  тащили  девку по  земле.  Так и нашли.  Мотька    ей  рот  завязала,...   отекла  вся и висела  в  беспамятстве,  как  нашли.  Еле  отошла  в  машине.   Стонала  всю  дорогу и  воду  пила»-.
       Мужики  рассказывали  вполголоса,  в  соседней  комнате  Игорь  осматривал  Аду,  и  до собравшихся  на  веранде,  доносился  невнятный  говор.  Марковна  строгим, острым  взглядом  остановила  Вениамина,  порывающегося  пройти  к ним,  и  он  вновь  опустился  на  табурет  у  двери.
      -«Насмотрелась  телека и  решила  деньгу  зашибить».
      -«Да  она  за Фильку  свово, таким  Макаром,   рассчитаться  решила!»
      -«Притащится!   Вениамин Иванович  за  все  спросит,  и  ментов  не  надо  будет!  Будет ей  и бонус,  и  привет  от  муженька,  все  будет!»
      -«Не  жить  ей  боле  в  Аникееве,  помяните  мое  слово!  Человека  украла,  сука  подколодная!  Да ей  бабы  не токма  самогону  не  продадут,  космы  выдернут  на  кунке!  Прости,  Марковна!»

      Они  разбредались  по  домам  довольные  исходом  поиска  и  угощением  в доме Аникеевых,  Игорек  предложил  вызвать  вертолет  и  отправить  пострадавшую в  больницу.
      -«У  нее  серьезная  травма головы,  вероятно,  отек мозга.  Целый  день  текла  кровь,  да  и  гнусом  сильно  искусана.  Я  поставил  укол  со  снотворным.  Но  в  больницу  непременно  нужно  отправить»-.
Вениамин  сорвался  со  стула – «Идем  ко  мне,  дозвонимся до района  и  поговоришь  сам   с  врачами .»               
       -«Ты  зайди,   позавтракаешь,  а,  можа,  и  побудешь с  ней?»- Марковна  искательно  глядела  на  паренька.- Нам  спокойней  будет».
       -«Само  собой,  дождусь  врачей,  это  моя  работа».
      _-«А  мы  сами  не можем  отвезти  ее  в  Колпашево?  Разумеется,  на  платной  основе».
       -«Я  вообще-то  работаю  от своего района,  а  в  Колпашево-  это  уж  как  Вы  сами  договоритесь».
       -«Я  договорюсь,  и мы  осторожно  перевезем,  пока  она  спит.  Да  и  навещать  ее  будет  легче».

ГЛАВА  7
       Голоса  женщин  то  пропадали, то  возникали  вновь  и  совершенно измучили  ее.  Она  пробуждалась,  и  смысл  слов  вонзался   в  сознание,  заставляя  обдумывать  услышанное.  Окончилось  благословенное  небытие  - Ада вспомнила  все  и   крик  ужаса  ворвался в  разговор  женщин.
      -«Очнулась!  Девочки,  она  очнулась!  Позовите  сестру!»
       Ада  видела какие-то  чужие  лица  возле  себя,  они  жадно  смотрели  на нее  и  суетно  толпились,  обступая. 
       -«Где я?»
       -«Слава  богу!  Ожила  девонька!  В  больничке  милая,  в  больничке.  Три дня,  как  здесь  лежишь».
      -«Зачем  я  тут?  Я  домой хочу».- Ада  заплакала  от горя.
      -«Поправишься и поедешь.  Муж  к тебе  каждый день  приезжает,  всю  тумбочку  шоколадом  завалил.  Заберет  сразу же».- Почти хором  пропели  они.
      -«Это  не муж,  это  брат  ездит…  двоюродный».
      -«Ты не из Аникеевых  ли?»
     Она  кивнула,  устав  от  вопросов. Прибежавшая,  наконец,  медсестра  застала  ее  вновь  уснувшей.
      -« Так и знала, что  она  из  богатеньких. – Подытожила  худая,  коротко  стриженая  баба.-«Вот  их  и воруют  всюду.  А  чего  они  хотят?  Обирают  народ,  шикуют,   за границы
Ездют  отдыхать,  а у нас дети  голодуют!  «Ваша  киска  выбрала  вискас!»  Тьфу!»
       -«Слышь,помолчи,а!  Девку  пожалей,  такого  натерпелась  она,  врагу  не пожелаешь!  Все лицо  в  коростах  от  комарья…».               
       -«И  не народ  ее убивал,  а  пьяная  баба.  Недаром  на  той же сосне  повесилась,  как протрезвела».
       -«Откуда ты  все знаешь?  В  газетах  ничего не писали».
      -«Мужик  мой  шофер,  через  Аникеево  ездит  в  лесхоз.  Так  ему  рассказали,  как  всем  селом  ее  искали,  и  кто  ее  украл.  Сирота  она,  живет  где-то  на  Востоке,   и сюда  погостить  приехала».
      -«Девочки!  Так  это  та  самая,  что  клад  нашла!  Я  читала  про  это  дело  в  газете  областной.  И фото  там  ее  было,  честное  слово,  это  она!»
     -«Вот эти деньги  у нее и  требовали,  верно.  Позарились,  наркоманы  паршивые».
     -«Ей  лицо  бы  обтереть  тряпочкой,  а то все  в  коростах,  зудится  поди».
     -«А  задницу  ей вылизать не хочешь?»
      -«Ты  что? Господь  бог  судить?   Дура  ты  завидущая!»
      -«Богоматерь  я!  У меня  пятеро  мальцов  дома,   и я что-то  кладов не нахожу!  Видать не те  родственники  были,  грабежом  не занимались».               
     Женский смех  полетел  по  коридору   больницы
     Ада  проснулась  к  ужину и  почувствовала  жуткий  голод.

      -«А мы  сегодня  в столовку  не  идем,  твой  братик  цельну  коробку  пирогов  привез,  и тебе  бульон  в  термосе.  Ты  присядь-ка,  я  тебе  в  чашку  налью,  потом  отварной  рыбкой  закусишь.  Братец  у  тебя – писаный  красавец!  Говорит,  что  холостой!  Мы  уже  три  дня  морды  штукатурим  к  вечеру,  вдруг  клюнет!»
      -«Ага,  лучше  семнадцать  мгновений  с  Штирлицем,  чем  всю  жизнь  с мужем!»
Под  соленые  шуточки  женщин,  она  глотала  крепкий  бульон  и  рассматривала  своих  соседок  по  палате.
      -«Ты  правда  часть  денег  на церковь  отдала?»
     Ада  мгновенно  вспомнила  о  свертке  под  подушкой  кресла  и  представила,  как  их  обнаружили.   
    «Они  сразу  поймут,  чьи  они!  Там  ведь  сберегательные  книжки  на  Виталика!  Что  я  им скажу?»
    У  нее  пропало  настроение,  и  на  вечернем  обходе  она  заявила  врачу  о  немедленной  выписке  из  больницы.
   -«Это  с  вашим  лечащим  врачом  завтра  обсудите». – Невозмутимо  ответствовал  доктор.-«Я  сегодня  только  дежурю   и  никого  не  выписываю,  и,  наоборот,   принимаю  по  скорой».

    Мрачно  предвидя  свои  позор,  Ада  весь  вечер  терзалась  этим  и,  наконец,  приняла  решение  при  первой же  возможности  рассказать  все  Аникеевым,  не дожидаясь  разоблачения.
     Ей  стало  легче  на душе,   и  она  приняла  участие  в  болтовне  соседок.  Те  немедленно  приступили  к  расспросам  о  ее  похищении  и  она  рассказала,  что  ее  ударили  чем-то  по  голове  в  лесу  и  она  ничего больше  и  не  помнит,  потому  что  потеряла  сознание.
     Это  привело  к  тому,  что  женщины  сами  рассказали  о  ее похищении.  О  том,  как  ее  искали,  как  привезли  сюда,  и о том,  что  похитительница  повесилась  на  этой  же  сосне,  перекинув  веревку  через  сук.  Ее  нашла  на  следующий  день  дочь,  так  как  мать  не  явилась  домой.  Ада  хорошо  помнила,  как  Мотя  привязывала  ее  руки  к стволу  сосны  пояском  от  платья,  потому  что  веревки  у  нее не  было.  Но  если  Вениамин  с Сеней  отвозил  ее  в  Колпашево  и    вернулись  домой   в  полдень,  то  за  это время  протрезвевшая  Мотя,   всяко   добрела бы  до  дому.   Не  спала же  под  открытым  небом  в  такую  холодную  ночь?  Ее  кто-то  повесил,  пока она была  в  отрубе,  еще  ночью.               

       В  палате  похрапывали  женщины,  а  она  высчитывала  вероятного  палача  Матрены.  Ада  отказывалась  верить,  но  получалось,  что  только  один  человек  мог  наказать  похитительницу  внучки   Ульяны  Поликарповны  Аникеевой. 
      « Значит,  когда  меня  привезли с  окровавленной  головой  в  усадьбу,  оставив  пьяную  в  дым  Мотю  в  тайге,  он  пошел  туда  и  повесил  ничего  не  соображающую  женщину.  Свое  увечье  и  обиды  простил,  а  вот  на  мне  сломался.  Как  жалко  старика!  Как  жалко!  И  как  же  жалко  саму  несчастную  Мотю…»-               
      Тяжко  болела  голова,  Ада  наотрез отказалась  от  укола  со  снотворным  и  теперь  с  трудом  переносила  боль.  Она  была  уверена,  что если  задержится  в  больнице,  то  не застанет  Митрича  в  живых,  и  не  простится с ним.
     « Его  надо  утешить,  взять  его  грех  на себя  перед  богом,  если  это  возможно.  Я  напоминаю  ему  бабулю  и  я  единственного  его  полюбила  за  всю  мою  жизнь.  Его  и  Летика».

      На  утреннем  врачебном  обходе  она  категорично  заявила,  что  отказывается  от  лечения  местных  врачей  и  немедленно  уезжает.  Она  позвонила в  милицию  и  попросила  Петра  Афанасьевича  срочно  отвезти  ее  домой.
      -«С такими  деньгами  можно и  перед  президентом  капризничать».- Ядовито  прошелестело  в  палате.  Ада  выложила  из  тумбочки  конфеты.               
       - «  Девочки,  это от  меня,  пользуйтесь,  а  это я  отнесу  сестричкам  и  во  врачебный  кабинет.  Если  разминуюсь  с  братцем,  обьясните  все». 
      Но  джип  Вениамина  они  встретили  на  трассе.  Тот  пришел  в  ужас.
      -«Матрену  похоронили?»
      -«Вчера,  теперь  у  моей  матери  и  дочка  появилась.  Анка  в  сиротство  попала».
      -«Как  ты  думаешь,  кто  принес  Моте  веревку  в  лес?  Может  ты  догадался,  кто  помог  ей  повесится?»
       -«Узнаю  походку  Шерлока  Холмса!  Какого  черта  лезешь  в  это  дело?  Или  сама  хотела  бы  разобраться  с  ней?»
      -«Он  умрет  вскоре,  и я  хочу  с  ним  проститься».
      -« Так вот  от  чего  ты  не осталась  в  больнице.  А  про  веревку  не  одна  ты  догадалась,  примерно  все  село  сообразило.  Только  мне   до  конца  непонятно,  зачем  это родственница  тебя  в тайгу утащила».   
       -«Не   зачем, а  почему.  Давние  счеты  со  своей  сестрой, с  твоей  маменькой.  И  все  из-за  парня  по  имени  Ваня.  Ждала  она  его  из  армии,  просил  ее  Ванечка  ждать,  любовь  первая  у  них  была  с  детства,  а  тут  смелая  Агафья  и  отбила парня.  Но Иван  повинился  перед  Мотенькой,   и они  сговорились  о  сватовстве.  Поплакала  и  простила  парня,  а к  сестре  пришла с  разговором.  Послушала  ее  Агафья,  показала  фигу  и  похвасталась тем,  что  «затяжелела»  уже.  Отказала  Мотя  ему и  прокляла  сестру.    Разлучница  ребенка  не  доносила,  скинула.  Потом  второй  умер,  ты знаешь  сам, что  троих  детей  похоронила  твоя  мать.  А  Мотя  взяла  и вышла  за  друга  своего  любимого  Вани и  благополучно  родила  сына.  Окончательно  стали  ненавистниками  после  этого,  а   Иван  пить  начал.  Тут  твоя  мать  и решила  родить  себе  дитя  от  кого-нибудь,  лишь  бы  был  он,  ребенок.  Родила,  а  в  отцы  тебе  выбрала  не  чужака  прохожего,  а  очень  близкого  человека.  Ты  всю  жизнь  прожил  с  ним  рядом,  но  это  тебе  сама  Марковна  скажет, я  не  могу,  и  не  заикайся  даже.  Омерзела  я  от  ваших  тайн.  Прощусь  с  Митричем  и  уеду.   Филипп  тоже  оказался  заложником  их  Любовей, тоже  все  понял,  в  селе-то  все  обо  всех   знают,  дошли  до  него  разговоры.  Уезжал  несколько  раз,  возвращался  и  мучался  быть  на людях,  ушел  в  лесники.  Мотя  пила,  да  и   у  него все  перегорело,  и  стало  безразлично.  Ну,  а  как твои  жили,  ты  сам  знаешь.  Вот  это  она  мне  и  высказала  между  пересыпами.  Причем  принимала  меня  под  конец  за  сестру, так  и  называла.  Сказала,  что  прирежет  как  свинью,  потому  как  я  свинья  и есть.  Но  самогонка  кончилась,  а  решимость  зарезать  куда-то  исчезла.  Да и  мне  уже  было  все  равно,  потеряла сознание.  Даже  если  бы  прирезала,  я бы  этого  и  не поняла. Не в  себе  была  она  уже  несколько дней,  со смерти  мужа. Бабы  в  магазине  говорили,  что очень  странная  она  стала, типа  « крыша  поехала».   Честное  слово,  мне ее  очень  жаль».
     -«Нда-а!  Из  какой  грязи  аристократы  своих  детей  берут,  жить насрать  после  эдакого.  Я  даже  догадываюсь,  кого  она  мне в  папашки  выбрала.  Неужели?  Значит,  я  не  Аникеев,  а  Хана  Ахматова!...  Как-то  проще  жить  стало.  Одно  утешает,  что  вся  эта  компашка  Ивана  Поликарпыча  за  нос  водила.  А  поделом  предателю!  Получается,  что  не  по  благородству  он  другу  наручники  отстегнул.  Филиппка  сказал  ему,  чьего  сына  он  вырастил,  и  это было  убийство.  А  так  бы  он  не отстегнул,  ни в жизнь!  Я  своего папаню  знаю!»               
      -«Не осуждай,  Вень!  Страстно  люди  жили, и не нам  их судить».
     Они  медленно  катили  по  трассе, стыдясь  даже  взглянуть  друг  на  друга.
      -«Нет,  ты  подумай! – Неожиданно  развеселился  Веня.- «Куда  ни кинь,  а  оба  моих  папаш  - убийцы!  Вот  повезло!»
      -«Ну,   причем  ты-то?  Они  вступили  в  роковой  круг  и  изменили  судьбу.  Ничего  хорошего  в  их  жизни  и  не  могло  произойти  больше.  Круг  всегда  приводит  к  полному  краху».
     -«Что-то  мудреное.  Какой  круг?»
     -«Философия  такая -   жизнь  дается  ребенку  вместе  с  судьбой,  но  если  совершаешь  хоть  маленький  шажок  в  сторону,  это  твой  роковой  шажок,  и  судьба  отпускает  твою  руку  и  дальше  тянет  тебя  рок,  тянет  и  тянет,  пока  не  вернет  на  то  же  место,  где  ты  позволил  себя  подлость  или  предательство,  по  кругу,  как бы,  гонит.  И  возвращается  к  тебе  твой  маленький  шажок  уже  лавиной  и  губит  тебя.   У  тетки  круг  замкнулся  смертью  деда.  Как  же  ей  страшно   без  него!  У  меня  тоже  странный  круг,  вот  привел  сюда.  Но  мне  дана еще  одна  попытка  новой  жизни.  Я  не  знаю  почему,  но  дана».
      -«Любопытно!  Ты сама  эту  теорию  родила?»
      -«Нет,  это  что-то  из  бурятского.  Они  и  вправду  крайне  беззлобная  нация.  Меня  старая  бурятка  спасла  в  моих  скитаниях  и  сказала,  что  судьбу  надо  держать  за  руку и  не  делать ни  шага  в  сторону.  Я  стараюсь».
      -«И  какой же  грех  совершила ты?  Списывала  на  лекциях?»
      -«Продала  себя  за  кусок  хлеба и  крышу  над  головой.  Одно  меня  извиняет,  это  маленький  заморыш  Виталька.  Он  мое  искупление».               
      –«По  этой  бурятской теории и  Валентина,  за то,  что  бросила  сына,  пришла  к  своему  страшному  концу  именно  тогда,  когда носила  второго  ребенка?  А я  поплатился крахом   семьи за то,  что  увел ее из  семьи?  Просто,  как  арифметика».
 
       Они  свернули  с  трассы  к Чане,  чинно проехали  по  новому  мосту  и,  наконец, прохладная  дорога  в  сосняке  вывела  к  селу.
       -«Вот  мать  удивится  твоему  приезду!  Давай  договоримся  не  рассказывать  ей  ничего  о Мотиных  откровениях,  она  ведь  с  колен  не  встает,  все  перед  иконами  поклоны  бьет.  Я  теперь  понимаю,  о чем  молится,  но не  будем  усугублять  подробностями».
      -«А  ты  молчи  о  Филиппе».
      -«Само  собой».
    Он  вышел  из  джипа  и открыл  ворота.
 
     -«А  ты срочно  в  койку.  Я  зайду  попозже,  привезу  фельдшера».               
     Он  помог  ей подняться  на  крыльцо и  осторожно  поцеловал  исхудалое, бледное  лицо.
      -«Краше  в  гроб  кладут!  Кудри  все  острижены!»- Всплеснула  руками  тетка. 
Ада  вымучено  улыбалась. –«Как  вы  тут без  меня?  Как  Летик?»
      -«Убежал  с  Аннетой   лягушат  для  беркута  ловить,  ему  мужики  беркутенка  в  лесу  нашли».
     Ее  уложили  в  постель,  вновь  напоили  куринным  бульоном,  и  она  забылась  сном,  чувствуя  себя, наконец-то,  дома.
 
     Жизнь  пошла неспешная  и  умиротворенная.  Вениамин  вновь  пропадал  в  табунах,   Василина  вкусно  готовила,  а  тетка   пасла  свое новое  семейство  и  истово  била  поклоны  перед  образами  в  своей комнате.  К  Летику  приходила  учительница,  и Ада  слушала  их  недолгие  занятия,  сидя  у окна  в кресле.  За окном  набирала  силу  осень,  принося  грусть,  сырость  и  долгие  вечера.  Ей  пришлось  оформить  академический  отпуск по  болезни,  но  она  уже чувствовала  в  себе силы  и тяготилась  бездельем.  Прямая  дорога  на  Кривошеино  уже  открылась,  подтолкнув  к  отьезду,  и наступило  утро,  когда  Вениамин  вывел  свой джип,  чтобы  отвезти  ее  в   Томск.  Ада  вынесла  сумки  к  машине,  где  на  запотевшем  стекле  что-то  вырисовывал  Степа.  Стянув  перчатки,  она   прошла   вглубь  усадьбы,  где  за  стайками  ютился  домишко  со  смешным  названием  «стопочка».  Митрич  лежал  на узенькой,  старинной  кровати,  украшенной  кованными  завитушками.
      -«Уезжаешь, доня моя?»
   Она  кивнула  и припала  к  его лицу  щекой.
       -«Я  за тебя  буду  свечки  ставить  в  церквях,  буду  молить о  прощении  твоем,  дедушка.  Скажи  бабулечке,  что  помню  ее  и люблю.  Прощай,  родной  мой!»
Он  перекрестил  ее,  глубоко  запавшие,  старческие глаза  с  невыразимой  печалью  глядели  ей  вслед.
 
        Дорога  до Томска  заняла  более  пяти  часов,  но  они  подкатили к  гостинице  еще  засветло. Вениамин  выкупил  забронированные  билеты,  вкатил  джип  на местную  стоянку  и вернулся  к  ней  в номер. 
      -«В ресторане  немного  народу,   наряжайся  и  спускайся вниз.  Я  приглашаю  на  кутеж».
    Ада развеселилась.- « А  почему  нет?  Поухаживай  хоть на прощание!  А то все  то  в  гараже,  то  в  бане!»
        Они   мило потанцевали  под  скрипку,  от нее  пахло духами  и  едва уловимым  запахом  сосны,  отросшие  за  лето волосы,  диковато  падали  на  плечи,  отражаясь  в  ресторанных  зеркалах  темно -  рыжими  прядями.
      -«А  ты  очень даже  ничего  девочка!  Глазенки  подкрасила,  а  то  всегда выглядела, как  после  бани...» -               
      Она  впервые  видела в его  глазах  интерес  к себе.  Это подстегивало  ее   и  она  кокетничала  с  ним  по - девчачьи  весело.  Они  поднялись  в номер  и  страстно  любили  на  гостиничной  постели.
     «Обязательно  заведу  любовника!»- Пообещала себе  Ада,  принимая  душ.               

     -«Какой  необыкновенный  цвет  твоего  костюмчика – сливовый!»- Вениамин  задумчиво  разглядывал  ее,  потягивая  кофе.               
      Ада  не помнила  такого  его взгляда  на  себе.               
      -«Надеюсь,  ты не  принимаешь  удовольствие  от  секса  за  любовь?  Если  для тебя  это  было удовольствием,  а  не  физиологической  потребностью  после  коньячка.»
Он поднял руки,  сдаваясь               
    . –«Ты самая безжалостная  реалистка!  Но  нам  почему-то  легко  друг с другом».               
      –«Мы похожи,    тем,  что не верим  в  любовь  и  дружбу,  и  никому не проигрываем в  неравенстве  двоих.   Посмотрела  на Аникеевых  и  впервые  увидела  столько  романтиков  в  одной  семье.  Ох,  и  трудно  вам  жить!   Тебя  не  поразило,  что  дед  Иван  проиграл  по  всем  позициям  в  жизни?  Такой  мощный,  могутный человек,  а  пропадал  на каждом  шагу  из-за  наивной веры в  любовь?  И  у  Валентины  с  ним  было  общего  больше,  чем  с  тобой,  в  тысячу раз.  С тобой  она  проиграла,  поэтому  и  бежала,  чтоб  душа  не  оскудела  без  счастья.  Глупого,  наивного  счастья  иллюзорного  единения».               
      –«Я  ошибся – ты  не красная  шапочка,  ты  хладнокровный  волк!  Но  вот  ее  мне  было  жаль   до  сердечной  боли!    Как-то теперь не  хватает  этого  в  жизни,  но  ты  не  сможешь   понять  -  тебе  это  чувство  не  известно».               
       Ночные  огни  рекламных  вывесок  освещали  их путь  в  аэропорт.  Ее  вояж  в Сибирь  подошел  к концу.  В  ожидании посадки на  самолет,  они  купили  по сотовому  телефону,  пообещав  звонить  друг другу  каждую неделю  и  в  будущем  третьем тысячелетии.
        Прощальный  поцелуй  Вениамина хранил  нежность  недавней  их близости,   и  она  была   растрогана.        Новая  жизнь  начиналась  в  самолете.



ГЛАВА 9
    -«Простите,    это Вы   были  вечером  в  лиловом  костюме?» -               
   Седоватый,  холеного  вида  мужчина,  перегнувшись  через проход,  заглядывал  ей  в лицо.
     -«В  сливовом.»-  Проскрипела  со  сна  Ада.-«  Где  это  мы?»
     -«Через  сорок минут  будем  в  Чите.  Хорошо  спали?»
     -«Как в  обмороке – ничего  не заметила!»
     -«А  я  все  вас  разглядываю,  где  я  мог  вас видеть?»
      -« Навряд ли,  если  не  живете  в Чите».
      -«Я  и  в России-то не живу,  только  наездами  бываю».
      -«  Бизнес?»
      -«Журналист  международник.  Ефим  Сунцов,  к Вашим  услугам.  Позвольте в качестве  комплимента,  Вас  очень  меняет  одежда,  уникальное  свойство  внешности!»
      -«Не  знала  за собой  такого».
      -«Сейчас  Вы,  в спортивно-походном,  сущий  мальчишка,  а   в ресторане,  вечером,  пленительная  женщина,  начинающая расцветать  на  горе  мужикам.  Вами  любовались  мои  друзья  и я,  Ваш  покорный  слуга,  старый  облезлый  кот».
    Ада  прыснула  коротеньким  смешком,  оцепенение от  сна  спало  с нее.
    -«Мне  надо умыться,  я,  пожалуй,  пойду,  пока есть  время».
      В  туалете Ада  придирчиво  разглядывала  заспанное  лицо  с  опухшими  от  сна  губами.
     Что же  в  ней  появилось,  коль  мужчина  такого  ранга  ищет  у нее  внимания? 
      «Раньше и не  заметил  бы  меня,  а  сейчас  даже  цвет  платья  запомнил!»  Она  тщательно  умылась,  нанесла  легкий грим  и  расколола  заколку  на  волосах. 
     -«Ваше  имя  Аделина?» -  Новый  знакомый  встретил  ее  вопросом.
     -«Простите,  Аделаида».
      -«Я  видел  Ваше фото в Омской  прессе!  Ведь  это  Вы,  каким-то  образом,  распутали  преступление  десятилетней  давности  и  нашли  золото!  У меня  профессиональная память на  необыкновенные  истории и  необыкновенные  лица.  А  Ваша  фотография  в  газете  была  очень  удачной».
     Ада  смущенно  улыбнулась.               
     -« Мне  уже  кажется,  что  это  было  так  давно.  Но  это  очень  тяжело  вспоминать,  не  знаю,  что  могли  написать  в  газете,  но и сотой  доли  того,   что  было - не  попало  в прессу».
     -«Безумно  интересно!  Что  мне  сделать,  чтобы Вы,  как-нибудь, рассказали  обо  всем?
Я  в Чите  буду  пять  дней и приглашаю  Вас  на  свидание  в  любое,  удобное  Вам  время.
Жить  буду  в  «Байкале»,  позвоните,  сжальтесь  над  стариком.  А это  Вам  на  память  о  совместном  полете,  дорогая  попутчица».    Он  протягивал  ей  раскрытый  футляр  с  блестящей  авторучкой.
     -«Похоже  на  взятку…»
     -«Кой  черт,  похоже?   Взятка  и есть!  Такие  истории,  как  Ваша,  не  каждый день  случаются,  а  журналисты  крайне  любопытны,  чтобы  пропустить».
      -«Мне  тоже  придется поехать  в  гостиницу,  моя  квартира в  аренде.  Пока  все  улажу – поживу  в отеле».
      -«Значит  вечера  с Вами,  мне  обеспечены!  Стратегически,  разговорами  за  совместными  ужинами!  Осталось  разработать  тактику».
« Придется  купить  пару  платьев,  а  то,  кроме  лилового  костюма,  и  одеть  нечего.  В нем  он  меня  уже видел».  Она  обдумывала эту  приятность ее  новой  жизни,  распаковывая  чемоданы  в  номере  отеля.  Внезапно,  мысль  о Летике  сжала  сердце.  Ада  достала  мобильник,  голос  Вениамина  был  нереальным  в  этом  мире  городской  жизни.
     -«Я  на месте.  Все  хорошо,  а как  там  тетя?  И  позови  Витальку  к  телефону».
     Она  проговорила  все  деньги  на  телефоне,  утирая  слезы  с  щек.  В  дверь  осторожно  постучали  и  портье  внес  в  номер  цветы.

      «Как в кино!  Вот что  делают  деньги!   И  какая же  легкая  добыча   эти  мужчины!»   Мерлушка  приятно  обтягивала  ее  плечи,  высокий  каблук  сапожек  постукивал  по  мраморному  полу  фойе  и  витринные  стекла  отражали  ее  непоколебимую  уверенность  принадлежности  к  этому  миру  процветания и успеха.
 
     Состоялось  все:  хорошая  квартирка  на тихой  улочке  Читы,  развод  с  Николаем,  и  открытые  в  изумлении  рты  однокурсников,  и  короткий  роман  с  Ефимом.    
     Постепенно   она  перестала  занимать  свое  время  в  парикмахерских  салонах,  покупать  мебель   и  японские  сервизы  и вазы,  но  чувство  сытого  покоя,  как  в  доме  Аникеевых,  не  приходило.    Ежедневные  телефонные  разговоры  с  обитателями  аникеевского  дома  становились  единственным  общением  с  миром  за  стенами  квартиры.  Преддипломная  практика  на  стройке  страшила  ее,  институт  отодвинулся  так  далеко,  что  попросту  не  вписывался  в ее жизнь.  К  Новому   году   она обнаружила,  что  беременна.
     -«Надо  рожать!  Возраст,  милочка,  и  физиология,  знаете ли!  Может  оказаться  единственной  Вашей  возможностью  иметь  дитя.  Да  и  срок  не  маленький.  Скажу  точнее  после  обследования.  Вы  затянули  с  визитом  для  аборта,  не было симптомов?»
    -«Жрачка  напала  на  все,  что  видела.  Поправилась  немного и  все».
    Ее  тревожила  лишь  мысль  об  отцовстве.  Судя  по  срокам,  это  мог  быть  как Вениамин,  так  и  залетный  журналист.  При мысли  о  Веньке,  Ада  немедленно  видела  перед  собою  одинокого  Степушку  на  заимке  и  впадала в  панику.  Она  замучила врача  требованием  подтвердить  «нормальность»  ребенка  и  боялась  покупать  детское  приданное,  хотя  часами  рассматривала  его  в  магазинах.               
     «  Неужели,  все  мои  мечты  о  будущем  закончатся  с  рождением  идиота?»

     Развязка  наступила,  когда  в  Читу  прилетел  Ефим. Разглядывая  отяжелевщую  Аду,  он  с  сожалением  сказал,  что  детей у  него  не  может  быть,  но  он  готов  ей  всячески  помогать.  А  где же  отец  ребеночка?»  Они  провели  вместе  день  в  разговорах,  Ада, неожиданно  для  себя,  выложила ему  всю  семейную  историю  Аникеевых  и  свою  собственную.  Она впервые  смогла  это сделать  без  утайки  и  надежд на  снисхождение.
     «Не пошла  ли  я  по  новому  кругу?.  Не  будь  беременности,  я  бы  начала  жизнь  по-другому. -  Ада  паниковала. - А  теперь  я  выпустила  руку  судьбы  и  вступила  в  новый  круг  рока».               
       Они  бродили  по  вечерним  улицам  Читы,  заходили  погреться  в  полупустые  кафе  и  угощались  то  чашкой  горячего кофе,  то  бокалом  вина  у барной стойки.               
       –«Я  тебе  признаюсь,  что всю жизнь  боялся  семейной  жизни.  Не  обязанностей,  а  именно  порабощению  себя  другими  людьми.  Для  карьеры  в моей  профессии  нужна  абсолютная  свобода,  и  я  остерегался  привязанностей,  как  черт ладана. Все  бежал,  бежал  вперед!  А  теперь  пришло время  «собирать  камни», и  что?    Камней-то  не оказалось,  песок  сквозь пальцы  сыпется.   Одни  воспоминания  и есть!  Сотни  знакомых,  которым  нет  дела до меня.  До краев  наполнен  пустотой…  Все,  чего я  добился,  оказалось  мизерным,  меньше  малого. -  Ефим  махнул  рукой. -  Я  не  хочу  навязываться  лично  тебе,  но  вот  в  отношении  ребенка,  предлагаю  себя  в качестве  законного  папы,  тем  паче, что  биологическому  ничего не  светит.  Ты  подумай,  у  меня,  через  пару  месяцев,  командировка  в  Корею,   я  загляну  к тебе.  Если  ничего  не  изменится  в  ваших  с  Вениамином  отношениях,  а я  морально  привыкну  к  своему  новому  статусу,  то  мы  оформим  наш  договор  официально.  Мне  такие,  слегка  холодноватые,  молодые  женщины,  нравятся».               
      Ада  стиснула  его  руки.  Она  боялась  остаться  один  на  один  с  судьбой.

     Приближался  срок  родов,  когда  в  квартиру  позвонила  незнакомая,  моложавая женщина.
     -«Я  Ваша  помощница.  Меня  прислали  друзья  Ефима  Сунцова. Давайте  знакомиться,   Елена,  мне  сорок  лет,  я  профессиональная  няня,  но и  за  Вами  я  тоже  присмотрю».
     -«С чего начнем?» -  Она  опрятно  развесила  свое  пальто  в  шкафу,  убрав  попутно  разбросанные  вещи  Ады,  и  прошлась  по  комнатам  квартиры.
     -«Та-ак!  Кофе  мы  больше  не  пьем,  тем  более  суррогатный.  У  нас  будут  овощи,  мед,  птица  и  творог.  Обжалованию  не  подлежит,  мне  нужен  крепкий  ребенок!  Вы  согласны,  Адочка?»
     -«Да-а». – Проблеяла  ошарашенная  Ада.
    Ее  странно  узкое  лицо  было  деловито  и  спокойно,  но Ада  с волчьим  недоверием    следила  за  каждым  ее  жестом,  за  каждым  взглядом,  за  тем  как  она молниеносно облизывает  острым  языком  губы  и  обводит  их  мизинцем.  В  Елене  все  казалось омерзительным  и  приковывало  к себе.
      «Отрицательное  обаяние.   Но  как  же  ее  воспринимают  дети?  Или  это  причуды  беременности  у  меня?»
     Но в любом случае,  Ада  не  дичала  от  одиночества  в  стенах  квартиры  и  постепенно  привыкала  к  ней.

     -«Вам  звонила  Анюта,  просила  сказать,  что у  них  все  здоровы,  а  Ваш  брат  уехал во  Францию».
       Ада кивнула,  мол  слышу,  но  перезванивать  не  захотела.  Она  уже  давно  не желала  даже  думать  об  обитателях  аникеевского  дома.  В  ее  памяти  как бы  смылось  все,  что  было прежде,  и  любое  напоминание  вызывало  чувство  сродни  укору  совести.  Ада  в  раздражении  глушила  это  чувство,  успокаивая  себя  тем,  что  это - бла,  бла, бла -вредно  для  ребенка.  Но  и  ребенка,  по-настоящему,  она  тоже  не  хотела,  ведь  он  свел  на  нет  так  хорошо  задуманный  план  будущего!  Все  время  хотелось  спать,  и  звонки  Ефима,  уже  ставшие  неотьемлемой  частью  ее  существования,  часто  вырывали  ее  из бездумного  забытья.   Ада  раздражалась,  но никогда  не  переступала  границу  нового  амплуа -  молодой,  беременной  женщины.  Им  обоим  нравились  ее  капризы и  легкие  слезы  по телефону.
    
     Он  удочерил  ее девочку,  назвав  именем своей матери  Юдифи.  Ада осталась  равнодушной  к  ребенку,  и  в разгар  душевных  метаний,  к ней все  чаще  возвращались  мысли  о  поисках  матери.   Она  наняла  детектива  по  рекомендации  Елены,  и  ждала  результаты  от  первого  этапа  поисков   в  приграничном  ауле,  где могли остаться старики,  знающих  историю  продажи  русской  жены    монгольскому  скотоводу.               
               
     На  окне  ярко  желтели  веточки  багульника,   квартира, залитая  солнцем,  гудела  странными  песнями  Бутусова,   когда  в  дверь позвонил  Николай.   Не  застань он ее так врасплох,  она  спокойно  бы  провела  эту  встречу.  У нее уже были приготовлены  и банковский счет на его имя,  куда квартиранты  исправно вносили  деньги,  договор аренды  его квартиры  и адрес  проживания  Виталика.  После  раздумий,  она  приложила  к этой  стопке  бумаг  одну из   двух  сберкнижек,  открытых  Валентиной сыну.
Вторую  решила приберечь  до  совершеннолетия   Летика.    Но  в проеме  дверей  стоял  убогий,  серый и  постаревший  Николай,  который  должен был вернуться  только  через год.               
     -«Вы к кому…- растерянно  протянула  Ада,  сдавливая  на  горле  пеньюар.-  Коля, это ты?»
     - «Извини… отпустили  уже…  домой  не могу  попасть…»
     -«Да,да… я же тебе  писала…  год  назад.  Боже мой!  Как давно  это было!- она поразилась  этому обстоятельству.-  Какой-то провал  во времени. Но  ты  проходи,  что  застрял?»
      -«Я тут  твои  вещи  захватил,  квартиранты  выдали,  ты что-то  не появляешься там,  а им  мешают…  видимо.»
     Он  суетливо  метнулся  на площадку,  и  втянул  мешок  с  какими-то вещами.
     -«Не стоило,…  можно  было  выбросить…  ну и запашок  от  них!»
     - «  Так  там  сапоги  и твоя  институтская  куртка.  Я  же  помню…»
     - «Оставь!-  сорвалась на крик  Ада.-  Оставь,  я  сама  выброшу это  заношенное  дерьмо!»-
      Николая  втянул  голову  в плечи,   и  Ада  взяла  себя  в руки.
      -«Ты  вот что,  поезжай-ка  к сыну.  Ему  там  классно живется.  Но  Валентины  там  нет…  ее  вообще  больше  нет,  убили  год  назад.  Что смотришь?  Ну да,  не  написала тебе!  Но я  вообще  тебе многое не сообщала,  тем более  о  сбежавшей  жене!»
       Она   метнулась  в гостиную  за  сигаретами. В прихожей  царило  молчание.  Вернувшись,  она  застала,   все  также  безучастно  смотревшего в пол,   Николая.
      -«У  меня  можно  переночевать,  но  я  тебе  советую  поехать в Аникеево  к сыну.  Дорогу я  оплачу тебе.  Посмотри,  как  живется  Летке, может пора  забрать  к себе.»
Николай  молча  кивнул,  и Ада  облегченно  вздохнула.-« Вениамина  там  нет,  где-то застрял  во  Франции».
       -«Иди,  прими  ванну,  скоро  нянька  с  ребенком  вернется.  Ну, что  смотришь?   Я  замужем.   В  общем,  скоро  все  персонажи  этой  жизни  соберутся  вместе.»

      «В мусоросборник  придется  идти с  этим  подарочком.  Кстати,  там  и мои конспекты  лежат,   черт- те  что!  Придется  развязать   здесь…»  Она  бурчала  под  нос,  но  где-то  вторым  планом  не уходило  удивление,  что  уже  прошел  год  с тех  событий.  Они  стояли  так  близко  и памятно,  как  будто  свершились  вчера,  а  вот  прошедший  год  оставил  по  себе  какую-то  неясную  тревогу  и тоску,  и  не  помнился  ничем,  кроме  этой  мучительной  тоскою.
    «Послеродовая  депрессия,  как  утешает  Ефим.  И  институт  не греет,  и  благополучное  житье  не  в радость…  Как  странно…  Даже  этих  растоптанных  сапог  помню  историю,  даже  помню свои  мысли  о  них  на  суде  Николая.  Я думала о том,  что  вот   не  успела  до ареста  купить  новые,  а  этих   теперь,  на  три года  не хватит.  Ведь  точно  не хватило… Помню  даже  щербатый пол  в  подьездах,  что  драила  по  ночам,  и не помню  как  прошел  год  в  этом  своем  гнездышке,   и как  купила  вот  эти  ковры – не помню…»- Она  действительно  выдернула  стопку  тетрадей  и  отложила  в  сторону.   
     «Нет,  это не  деньги  виноваты,  это  я не умею  жить при  деньгах. Появились  они и  исчез  институт.  Разве  этого  я хотела?   Мне стало  стыдно за  бывшего  мужа, за то , что у меня  был  такой  мужчина.   Но он  действительно  был,  а сейчас  у  меня муж  высшей пробы:  журналист- международник,  дом во  Франции,  квартиры в  трех  столицах,  но что  я  знаю  кроме этого?  Что мне в нем  близко или  интересно? И что я ему?... Это  что,  деньги виноваты?  Почему-то перестала звонить  Веньке,  боялась  услышать  голос  Летика,    была  довольна,  что  за меня общалась  Елена  с моими родными людьми… боялась  растревожиться.    С трудом  заставила  себя  заняться  поисками  мамы…  Предала  своего  Митрича,  да что там -  предала свою  дочь и предаю каждую минуту  все  ее три месяца жизни».               
       Она вытащила  мешок  на  площадку.   «Нет уж!  Он  принес,  пусть  и  выбрасывает  сам… а,  ведь  это уже  было  в моей  жизни…  и  все сгорело  в  банной  топке…  как будто  кто-то  планомерно  уничтожает  следы  моей  прошлой  жизни.  Для чего-то  я  уцелела?...  И где же  я  сделала  крен…  свернула  с  пути?»

       -« Николай! – Ада стукнула в дверь  ванной.-   Тебе долго делать документы,  чтобы  выехать из Читы?»-
       В  халате  Ефима   он  выглядел  еще  более старым и неуместным.  Ада  молча  смотрела на то,  как старательно Николай  пережевывает  хлеб  и  тихо,  до последней  капли  выгребает  суп из  тарелки.
       -«Ну  что ж,  устраивайся  на  работу,  думаю,  в  твою  стройконтору  тебя  возьмут  без  разговоров.  Неустойку  квартирантам  я выплачу,  но  может  лучше тебе  в  общаге  комнату  снять?   Это  выгодно,  а  как  срок  окончится,  то  и в Аникеево  поедем. Это  где-то  осенью?»
       Елена с ребенком мурлыкали  в  детской,   и обоюдное  молчание  тяготило Аду. Прошлого  у  них не  было,  будущего  не будет,  а  спрашивать  про  жизнь  в  зоне…да,  боже  упаси!
       -«Я  поставлю  тебе  кресло-кровать в  прихожей,  у меня  только  две комнаты,  а прихожая  большая.  Ты  ложись,  спи  спокойно.  Утро  вечера…  черт!  И  сказать-то  нечего!»
      -« Это так!»- Неожиданно  улыбнулся  Николай. – «Как в  кино…  Но ты  молодец!  Я  о  вас  очень  переживал,  и  надеялся  только на тебя».
      -«Было   тяжело…  все случайно  изменилось,  когда мы   уже  практически  гибли  с Леткой…  Совсем  случайно.  Как-нибудь  расскажу».
      Николай  молча  дожевывал  хлеб.
       -«Завтра  поговорим, отдыхай.  Хотя о чем  нам говорить?»-  Ада  пожала  плечами.



 
                ГЛАВА 

      Начался  прилив,  и   их  следы  на узкой  песчаной  полосе  зализывало  языками  океана.  Ефим   уходил все дальше  к  скалам,   и  до  Ады  доносились  лишь отдельные  фразы  на английском   из  его разговора  с  приехавшим  другом  из Нью-Йорка.   Она  неторопливо брела  за  ними, раздумывая,  что  ей одеть  на  завтрашнее  дерби   во  французском  приграничном городке.   Ефим,  время  от  времени,  оглядывался  на  нее,  и  Ада  чувствовала  его  единение с ней.               
     «Вот  снял  это  шале и  вывез на  побережье,  несмотря на  занятость.  Может  нужно вообще  переехать  к  нему?  Черт  с  ним,  с  институтом!  Зачем  он   мне  теперь?   Я  обеспечена,  дочери  он  оставит  наследство,  правда,  поделит  с  каким-то  племянником,  но  я,  думаю,  и этого  будет  достаточно…   Можно  продать  читинскую  квартиру  и  купить  что-нибудь здесь,   в  Испании.   Купим  завтра лошадку,   и  буду я  на  ней  совершать  прогулки,…  и   в  город  будем  ездить,  когда  он  сможет…   Надо  поговорить  с  ним  об  этом».               
       Ада,  с  давно   не испытываемым   удовольствием,  огляделась   вокруг  и   неторопливо  повернула  назад,  к  машине.  Как после тяжкой болезни,  она  очень  остро,  до  слез,   воспринимала  видимый  мир, и  была  благодарна  Ефиму    за  эти две  недели   жизни  в  Испании.   Вдруг  появившаяся  чувственная  порывистость радовала  ее  саму,  и  украсила  их  отношения.
      «Я,  наконец-то,   счастлива…  и  мне  ничего больше  не  надо.  Хочу  только  одного – чтобы так  было  всегда.   Я  же могу  себе  это позволить  как  сеньора   Ада  Сунцофф!»
      Она  томилась  в  гостиной,   ожидая ухода гостя.  Ефим  возвращался  к  ней, раскинув руки  в  желании  обнять ее.                .      - «Прости,  прости!  Стив  сегодня  улетает  в  Нью-Иорк,  и  мы  не   увидимся  до  10, нам  нужно многое  оговорить.  Его  журнал заказал  интервью…-  Он присел  рядом  с ней  и она  вдохнула  его  запах.               
      -« Ну,  что  я  тебя  этим  загружаю!   Как  настроение,  милая?   Все  хорошо?»               
       «Так  хорошо,  как  я  и  представить  не  могла,  что  это  бывает.   Ровно  вновь  родилась  в  твоей  Испании».-               
        - «Должен   сказать,  что  сегодня  поймал  себя  на  мысли  не подобающей  моему  возрасту  -  я,  как  юнец,  влюбился в  собственную  жену.  Это  меня  забавляет!   -               
      Ефим поерзал,  устраиваясь  удобней.               
    -  Беседую  со  Стивом,  а сам  рассуждаю -  всегда  оценивал  женщин,  то  слишком  в  профессии,  то не так  хороша,  как  хотелось  бы,  то  простовата,   и  наоборот,  сплошная  заумь.  В  каждой  мне  что-либо  не  хватало,  или  было  лишнее.   А  про тебя  и  думать  не  хочется,   сплошное  чувство,  без  анализа.  Нет,  я  не  ослеп!  Я  вижу  многое,  но  это  так  неважно!  И совсем  не имеет  значения – хороший ты  человек,  или  плохой, главное  то,  что  ты  есть.   Чувствую  радость   от того,  что  ты  рядом,  что  Фифка  булькается  в  ванной  и за  окном  теплый,  южный  вечер.  Хорошо!»
     -«Тетка  Агафья  говорила  «Не  хорош по  милу,  а  по  милу  хорош».
     -«Ох,   и  родственнички  у тебя!  Вот  разгребу   дела  и  рванем  в  Сибирь?»
     -«Ну-у, не знаю,  пока  и думать  не хочу.  Здесь мне  и  Юдифи  так  хорошо!  Мы  тебя  лучше  здесь  подождем,  а  как  вернешься,  так и подумаем».
     -«Я не против!..  Ты все еще  хочешь,  чтобы  помог тебе выбрать  наряд  на завтра?  А «Красотку»  ты  помнишь?  Вот что-то  в  таком стиле есть?...  Учти,  ужинать  будем в ресторане,  Стив  заказал столик,  так что,  тебе  нужно  и на ресторан  туалет».               
      -«Что бы я без  тебя…  Кстати,  у  Юдифи  зубы  режутся,  температурит  и капризничает.  Елене  достается,  я на вечер  ее  отпущу  и сама займусь  ребенком.  Поскучай и ужинай один».
     -«Завтра ты увидишь  самых  богатых  людей  всей Европы.  Приедут выбирать  себе  в конюшни  лошадок  и,  это  главное,  своим приездом  подтвердить   статус  своих  миллионов!  Все  будут  милы  и  просты,  спесь  там не  к месту, дурной тон.  Женщины  будут  без  драгоценностей,  и лишь  на ужине  появятся  в  копиях  своих  изумрудов и бриллиантов,  чтоб  окружающие  не забывали,  что  таковые  имеются  у них».
     -«Значит, мне  быть  на ролях  нищенки,  как бы я не оделась?»
     -«Дудки!  Загляни-ка  в спальню,  я позаботился…  и костюм  подобрал  заранее…
     Надеюсь,  зеленых  жемчугов  не будет  ни у кого,  да  еще  ручной  обработки, да к рыжим   волосам… -               
     Он  бурчал  в  пустоту  о  том,  как  в Индии  заказал  жемчуг,  как в Бельгии  подобрал  костюм,  но  донесшийся  визг  из спальни,  остановил  его.
     -«Надеюсь,  она  понимает,   что  это дневной  туалет,  и еще надеюсь, что  она излечилась  от  дьяволов  депрессии…»-               
     Этот  сияющий  вид в жемчужном ожерелье,  и  счастье  на  ее лице в день  дерби  на  француском  побережье,  она  увидела вновь  на   видеоролике  Стива  спустя  три года  после  одиннадцатого  сентября.  Того дня,  когда  Ефим  исчез  в руинах  башни,   где  он  встречался   в назначенное  ему время   в связи  с  интервью.               

     Стив  позвонил  ей  в  Испанию,  и  попросил  срочно  вылететь  в  Нью-Йорк,  сказав,  что  Ефим   пострадал  в террористическом  акте.   Когда  Ада, окаменев  от  догадки,  вышла  на  трап  лайнера,  Стив поразился  переменам  в  ней.  Вместо  цветущей  молодой  женщины  перед  ним стояла  серая  до неприметности,   замкнувшаяся  в себе  незнакомка.
     Пробыв  в  его  офисе  ровно столько   времени,   сколько понадобилось,  чтобы  получить  из  его рук  конверт  с  завещанием  Ефима,  она  вылетела в  Москву.      
     Проходили тупые, пустые  дни в Москве,  она  бродила  по  квартире  Ефима,  с трудом  выходя  по необходимости   за  продуктами  в  угловой  гастроном.  Иногда  в  ее  сознание  вползали  мысли  о  дочери,  оставленной  в Испании  на  руках няньки,  но  и  эти  коротенькие     угрызения  совести   были  непереносимы,  и  она  изгоняла  их  очередной  порцией  коньяка  из  запасов  Ефима.   На  частые   телефонные  звонки  ищущих  Ефима  людей,  она  отвечала  молчанием  и,  изредка,  давала  короткую  справку  о  его  гибели.  Она  уже  не  вспоминала  его,  но   чувство  потери  стояло  в  ней  глыбой  льда.               
       В один из  этих  дней  она обнаружила,  в  стоящем напротив  кресле,    Елену.  Невнятно  промычав  ее имя,  Ада  упорно  смотрела  на  ее лицо,  ожидая, что  оно  также исчезнет,  как все остальные  в  ее  видениях.               
       –«Ну,  наконец-то!  А  то все  Мотя,  да  Мотя…  давай-ка,   витаминчик тебе  вколем,  приходи  в  себя  давай.  Надеюсь,  ты  меня  понимаешь».
       Ада,    действительно,  поняла,  что  это  живая  Елена и  она теперь не  одна.  Ее  трясло  от   алкогольного отравления,    но она  была так  блаженно пуста,  так  расслаблена,  что  почти наслаждалась  своим состоянием.               
       –«Мы  сейчас примем  душ,  скинем  вонючие  тряпки   и  начнем есть.  Может  тебе  поплакать,  а  то  труп-трупом?…  До  чего  себя  довела!  На  полу  бутылки,  окурки…».      
       -«Время  быстротечно,  и  горе  смоет,  и  радость  унесет.  Терпеть  надо,  Адочка.  Месяц  тебя искала,  и нашла  алкоголичку…  Не мотай  головой,  ты  и не  заметила,  как спилась.  Какой  сегодня  день,  ты  знаешь?»

      -«Нет,…  нету   больше  Адочки.  Это  вместе  с Фимой ушло,  я опять  сама  по себе,  Аделаида,  и  я  отвратительно  жива!»               
        - «Ну  коль ты жива,  то  давай-ка начнем  с душа. Поди не помнишь, когда последний раз  заглядывала в ванную».-               
         -«До чего довела себя! Кости скоро кожу пропорят».-               
        Она  оттирала тело Ады  губкой,  обильно  поливая теплой водой, и ее голос  приносил  успокоение.
          -«Горе  для  того и дается человеку,  чтобы  всему  остальному  он  цену  дал.   А  смерть – это  так  просто!   И  главное,  исчезают  все  проблемы.   У тебя  еще  два  дела в жизни,  успей  доделать.  Я уж  не  говорю о  ребенке,  а  вот твой детектив  сообщил,  что  нашел  следы  твоей  матери и ждет  решения.  Он  уже  в Чите,   готов  отправиться  в  Монголию.  Опомнись!»
        -«Это  хорошо,    Елена!   Очень хорошо  и…  вовремя.   Вот  это  и  есть  моя  судьба,  как  же я  слепа! Теперь  меня  не остановит  даже  конец  света.   Как же я  слепа! – Ада                схватилась за голову.-  Это  же витало  в  воздухе,  ты  не  понимаешь,  но  меня  все  подталкивало  к  этому.  Это  мое  искупление…   думаю,  что за  деньги.  Я  их  не  отработала судьбе!»- Руки  судорожно  искали  стакан.-«Черт!  Как  разволнуюсь,  так только  коньяк  спасает».               
      –«Кофе,  дорогая?»-               
      Ада  глубоко  вздохнула.-«Конечно,  Еленочка».
        -«Вы остаетесь  в  Москве,  а я вылетаю  как можно  скорее».  – Она  окинула  взглядом  груду  одежды  в  прихожей.- «Надо что-то походное  купить,   теплое  и удобное.  Я  помню  тамошные  ветра при  морозе,  и  рюкзак  нужен,  и хорошо бы  найти  унты сибирские».
       -«Но  тебе бы  окрепнуть  надо…  или подождать  весны.  Все  проще будет».
       -«Еще одна  зима?  Я  сойду  с ума  в  этих ожиданиях,  если  бы  не  беременность,  я бы  еще   полтора года  назад  сделала  это – отправилась  на поиски.  Пригрелась у  Фимы  под  крылышком!  Глядишь,  и он  не  погиб бы…»
       -«Не вбивай  себе  в башку!  Ефим  здесь  не причем!  И  вообще,  господь  его  не  для  тебя  послал,  а  для    Фифы.  Иначе  ты  и не  родила  ее,  не  поддержи  он тебя. Что,  скажешь,  не  так?»
       -«Каких-то два месяца  назад,  в  Испании,  я  наслаждалась таким положением.  Ефим  так  заботился  о  нас,  что я и не  поняла,  насколько  стала  беспомощной.  Все!  Кончился  рай  на земле  для меня!  Ты  сама  это  знаешь  и не  криви  душой.  Блажь  это  все!  « По усам текло, а в рот не попало -это про меня».
        Она  допивала горячий бульон, разглядывая  исхудавшие,  бледные  руки.               
       –«Мне нужна  лишь неделя,  я  встану  на ноги…  и в Читу.  Мой  аникеевский   родственник   говорил,  «Если ты не идешь  за  целью,  цель уходит  от  тебя».  Сделай  я это  раньше,  не  погиб бы  Ефим…  не спорь,  я   знаю, что  говорю.  Конечно,  будь он  сейчас  со  мной,  то   поиски  по  Монголии  прошли  бы  с  комфортом  и  быстро.  Замысел  судьбы  не  в этом, а в том, что  это  должна делать  я  и  никто более.   Судьбе  нужна  именно  я,  поэтому  погиб  Ефим…  и  неважно,  найду  ли я  ее,  но  судьбе  угодны  эти поиски».
       -«Чистой  воды  - безрассудство,   и тебе  не  свойственно».-               
        -«Мир, не книга  рецептов,  а  я  пыталась  так  жить,  и  раньше,  и  с Фимой…  Ничего,  кроме  хаоса в  собственной жизни,  не получилось.   Ты   знаешь  такого человека,  который жил  бы  так,  как   ему  всегда  хотелось, а  не так,  как  заставляют  обстоятельства?   Безрассудные  люди,  это  те  люди,  что  живут  так,  как  хотят, а  не  приноравливают  себя  к  тому,  что  получается.   Они  и есть  счастливцы  в  конечном  итоге.  Разве  Ефим не  был  таким?  А  меня  сама  судьба мордой  уже  тычит,  а  я  все  пытаюсь,  по-тихому,…   по- пластунски,  в рай вползти»..               
       -«Адочка,  я  созвонюсь  с  агентством,  чтобы  перегнали по  факсу  отчет,  и  тогда  все  решим,   а  сейчас  нужно  здоровье  восстановить.   Юдифь  тебя  уже  забыла  поди,  побудь с девочкой,  погуляй  с  ней,  ты  же ее  мама.  А  в кабинете  Фимы  должен быть  компьютер  и  «скай».
      -«Так  я не  владею  интернетом…  дура  такая!  Ведь он  столько  раз  предлагал  мне  освоить!»
      -«Вот  вечером  сядем  за  учебу,  вызовем  твоего  детектива и  поговорим».


       -«В Холтокае  я  впервые услышал  подтверждение  Вашей  истории.  Помнят  и  вашу  мать  и  даже  Вас  самих,  но  считают,  что  тот   монгол,  что  купил  девочку  у  отца,  просто ее  выкрал,  чтобы  не  отдавать  остаток  калыма.   Поэтому  отец  не  стал     Вас   искать,  а  пошел  требовать  у  монгола   свою  часть  баранов.  Как таковой,  границы,  в  ее  теперешном   виде,  не было,  и вообще та территория,  где  стояло  Ваше  стойбище,  была  монгольской.    Естественной  водной,  как   по  Амуру,  линии  не  было.  Гоняли  баранов  по степи  вдоль и  поперек.  Это нам  сейчас  нужна виза  на  пересечение  вспаханной   полосы,  а родственники  имеют  право  ходить  к  друг - другу  в гости.  Я  выяснил  имя  того монгола  и  приблизительное  место  дислокации  его  семейства.  Вот  оперируя  этими  данными,  нужно  получить  визу  на посещение  родственников.   Имя  монгола  сказали  четыре  человека,  один  из  них  даже  какой-то его  родственник.    Он  согласен  сопровождать  нас  по  Монголии в поисках  стойбища,  где  жила  Ваша  мать».
-«Значит,   готовим документы  в  посольстве  Монголии,  но  вначале  нам нужна консультация  юриста  международника.  А Вы  уверены,  что   свидетели  именно  об  этом  монголе  говорили,   они  ничего  не  путают?  Такие  продажи  женщин  были  не  редкость».
        -«Со  времени  нашей  встречи  прошло полгода,   и  эти полгода  я  пешком  прошел  всю  Бурятию  вдоль и поперек.  Проверял и перепроверял  малейшую  информацию,  а  уж  сколько  водки  пришлось  выпить  для  создания  доверия,  и  считать  бросил.  Того  родственника,  что по  Монголии  шляется,   как  по  собственной  гостиной,  я  ждал  месяц!   Не сомневайтесь,  сведения  достоверны.  Наше  дело  можно  остановить  и на  этом  этапе,  ведь  выяснить то,   что  русская  женщина  жива - есть  итог  поставленной  Вами  задачи».
       -«Хорошее  изобретение  «скай»,  вот вижу  Вас и начинаю  верить,  что и вправду  найду маму.  Сказка!  Попрошу  Вас  прислать  счет  на  оплату  работы и  прикиньте,  сколь понадобится  нам  на  будущие  расходы.  Думаю,  что   можно планировать,  что  через неделю  тронемся  в путь». -
       Ада  обернулась  к  Елене.-«Ты  его помнишь?  Я  не узнаю,  вроде  бы  другое  лицо  было…,   постарше,  что ли».
        -«Так  ты  с  ним  и не разговоривала,    Ефим приводил к  нам  директора  агентства,  а  все  финансовые  вопросы  решала  я.   И  в  задаче  поиска  записано – установить  факт  смерти  твоей  мамы.  Установили,  что  она жива  и  пребывает  в  Монголии».               
         -« Значит,  это  надо  выделить  в  их  отчете,  чтобы  я  могла  обратиться  в  посольство».-
          -«В  первую  очередь  нужны  документы,  подтверждающие  ваше родство,  а  это  уже  звоним  в  Аникеево,  ты ведь там  родилась?  Нужно  подключить Анюту,  тетка  совсем  слаба  стала,  а  твоего  брата  там  нет,  видимо,  загостился  во  Франции».-

        -«Ты,  что  с ними   до  сих   пор  общаешься?»-
        -«Ефим поручил  еще  год  назад,   я и  Виталику  подарки  от тебя  высылаю».-
        -«Какой  ужас!  Со  стыда  сгореть  мало!   Я  у  вас,  с  Фимой,  в  долгу».-
         -«Я  тебе  еще не успела  рассказать,  что  после  твоего отьезда,  приезжал  в  Испанию  сам  Вениамин.  Он,  оказывается,   видел  вас  в  ресторане  со  Стивом,   но  не  поверил  своим  глазам.    Анюта  ему  и  сообщила,  где  ты  проживаешь.  Приехал,  показал  пару  фотографий  для  опознания,  он  на  всякий  случай  вас  сфотографировал  в  ресторане,  но  Фимы  на  них  не  было.  Поиграл  с  Фифочкой, сказал,  что  на  Анюту  похожа,  и  уехал. О  себе  не  рассказывал,  да я и не  спрашивала».                Ада  застонала,  обхватив  голову  руками.               
          -«Господи!  Это  было  в тот вечер,   когда  Смит  сказал,  что  у  него  болят  глаза  смотреть  на сияние  наших  лиц.  Я  была  в  зеленых  жемчугах  из  Индии,  и  Ефим  говорил,  что  они  окрасили  мои  глаза…»- У нее сорвался  голос   и,  уже  хрипло,   она  продолжила.               
        - «Анюта  его сестра  по  отцу,…  а  сам  он  и есть…   отец  Юдифи,…   вот  так-то».-
         -«Бедные  вы мои!  Я  у него  и адрес  не  спросила…,  но  можно  узнать,  не  плачь,    ради  Бога!  Ну,  откуда  же  я  знала?»
          -«Да не плачу  я!...  Устала жить,…  по мозгам  все бьет…  ненавижу  всех…  Я  всех  не-на-ви-жу!»-               
        Ее  голос  сорвался  на  визг,    она заметалась  по  кухоньке, роняя  посуду.  Увидев белое  лицо  Елены,   Ада  со  всей  силой  вонзила  себе  в  руку   вилку.


ГЛАВА

       Абаканский  аэропорт  встретил ее  необыкновенным  обилием  солнца.  Оно  гладило  Аду  по  лицу,   слепило  глаза  и,  не  смотря  на  начало  зимы,  грело  сквозь  куртку.   Такси  довольно  быстро проскочило  в  город  и, повернув  направо,  остановилось  у  гостинице.               
     –«Вы,  точно,  хотите  в  старую?  А то есть  фешенебельная,  с   нижним  гаражом…»
      -«Нет,  мне нужно в  центре,  напротив  театра».
      Ей  предстояло  дождаться  детектива,  катившего  в  джипе  своим  ходом до  Абакана,  чтобы  взять  ее  и отправиться  на   встречу   с   проводником.    Она  побродила  по  центральной  аллее,  наслаждаясь  солнцем,  лениво  полистала  журналы  в  фойе,  сообщила  в  Москву,  что   благополучно  доехала,  и  день,  наконец,  кончился.         
Ада  сдерживала  себя,  не  давая  разгореться  внутреннему  нетерпению.    Тем не  менее, перед глазами  вставали   памятные с  детства  предгорья  Саян  и  отары  овец  на  зелени   склонов.    Она  слышала  знакомые  запахи  ночных костров  и  пыльных  степей  в  воздухе   Хакассии,      удивляясь   охватывающей  ее  радости.               

       –«Мы  не поедем до  самого  Холтакоя,  незачем  светится,  оставим машину  у моего  знакомого,  пусть  катает,  а у нас  другая  задача.  Доедем  попутками,  автобусами,  с пересадками,  в общем  запутаем  следы.    Иначе  молва  опередит  нас и  ее,  твою мать,  увезут  и  спрячут.  И  это  в лучшем случае,  мне еще  Вас живьем вернуть  надо».-               
     -«Мне  кажется,  или  Вы   ведете   какую-то борьбу  за  меня?»               
      -«Правильно  кажется.  Проводнику  тоже  не  надо светится с  нами,  может  просто бесследно  исчезнуть  и тогда  вояж окончится крахом».-               
      Глеб оказался  высоким,  темноволосым,  с  сумрачным  выражением  лица  человеком.    Он  появился  глубокой  ночью  во  дворе  гостиницы,   Ада   рассматривала его  из  окна,  и  он  понравился  ей    точностью   и  быстротой  движений.

       В  номере было  прохладно,  степной  ветер основательно  сквозил  в ставнях,  и  Ада  накинула  дубленку  на плечи.   Возбужденные  нервы  не  давали  ей  успокоиться  и  она  не знала, чем  занять себя   ночью.   Недопитая  бутылочка  коньяка  манила  ее  забытьем,  но  пересилив  соблазн,  Ада  вылила  содержимое  в раковину.               
        -«Все!    Надо  в  последний раз  поговорить  с Москвой,  а то  будет ли  связь  в  степях».
         Восточное  окно  окрашивалось  постепенно  в желто-розовые  цвета  утра.  Под  дубленкой  было  тепло и покойно,   и мысли приобретали  стройность и последовательность.               
       «Опять  забыла  справиться о  Фифке!   Что  же  я совсем  без  инстинкта?  Так  нет,  ведь  о  Летике  я  душой  переживала…  ну да,  а  теперь почти два года  не  вспоминаю  даже,   уродка!..  А  вдруг и  я   своей  матери  не  нужна  вовсе  была?»               
        Ада  провертелась  на  постели  до рассвета,   вспоминая  свои  отношения  с матерью  в  детстве,  но  кроме  вечно  склоненной  головы,  замотанной  в  тряпки,  ничего в памяти не  откопала.   Ночное  тепло ее  тела  на  кочме  в  юрте  и нередкие,   приглушенные  рыдания  в  спину  спящей  дочери.
      « Но  ведь  она жива еще!  Что  же  ей  пришлось  вынести!  Подумать  страшно,  но  я  ее   найду   и   отвезу  в  Аникеево,  на  родину!  Каких   бы  сил  и  денег  это  не  стоило».

       Утром  Глеб  придирчиво просмотрел   гардероб Ады,  отложил  в  сторону то, что  посчитал  не  нужным   для их   дела.   Ада   послушно  вынесла чемодан  в  подвал гостиницы  и  сдала  на  хранение.
       -«Я  вам  привез  старый  халат,  не  бойтесь,  в  Чите  провел  санитарную  обработку.  В  пути  придется  сесть  на  лошадь,  так  чтоб  в  глаза  не  бросалась  европейская  внешность,  поверх  куртки  оденем  халаты.  Буряты,  кстати,  так теперь и  ходят».
-«Лошади – это  хорошо,  только  я  давно  не садилась  в  седло. И  что,  мы  до  пропускной   верхом,  а  потом?   Машину  ты  спрячешь,  лошадей  оставим на  границе,   а  далее?»-
         -«Не  настраивайтесь  на  приятную  прогулку,  все  будет  гораздо  трудней».               
            -«Меня саму  удивляет,  как   здесь  мне все  кажется  родным.  Даже  не  думала,  что                                так  скучала  по  этим  запахам  и  звукам,  что буду  радоваться  всем  сердцем».               
     –«О,  память  сердца!   Ты  дороже  рассудка  памяти  печальной!»-               
      -«Точно сказано!    Все обо  мне!»-   Ада  наслаждалась  видом  зимы  и  голых  склонов  Бурятии,  забыв  стужу  и горе   полуголого  детства.
 
        Они  катили  до  легальной  ночевки  в  Кызыле   сутки.   И еще  сутки понадобились,  чтобы,  проскочив  по  Туве  до  Орлика  в  Бурятии,  глубокой  ночью   вьехать во  двор  местного  жителя.    Их  ждали  и,  не  зажигая  света,   ввели в  дом.
         -«Три часа  на сон,  выезжаем  до рассвета».-  Глеб  опять  был немногословен  и  мрачноват.
        Ей  снилась  отара  овец  и  она сама,  пасущая  их  на склоне  горы.   Овцы  приглушенно  блеяли  и  падали  в  рощелину,   плавно  паря   в  воздухе.     Ада  тоже  летела  в  темноте,  не чувствуя  внизу земли  и наполняясь  ужасом.               
       -«Эй!  Женщина!  Вставай!»- Все  в той  же темноте  ее  трясли  за  плечо.- «Как-то ехать  надо».-
       Ада  резко  села  на матрасе.-« Кто  Вы?  Где  Глеб!»

        -«Так  он  еще  ночью  уехал,  а  мы  до  Санаги  поедем.    Лошадки  уже  под седлом,  чай попьем   и  поедем.  Вам  хозяин  велел  халат  одеть  и  платок  моей  бабы».
       Чай  пили  с  заварным  молоком  и  медом.   Ада  помнила, что  так   пили на дальную  дорогу.  « Стало быть  без обеда  будем,   с  ночным  костром.   Почему Глеб  не сказал, что  я  одна  буду  добираться?  Зачем  такая  конспирация?..    Надо достать  шоколад  из  вещей,  оголодаю  до  ночи  с  такой   диетой».
      -«Сумки твои  к седлу  приторочил  хозяин.  Велел  сказать, чтоб  не  боялась,  он  тебя  найдет  в Закаменске.   Большой  город  Закаменск! Надо переодеться.».- Лицо  бурята  оказалось  на  свету  молодым  и  приветливым, но Ада  знала  цену  этой  восточной,   бесстрастной  улыбчивости.    Оставалось  целиком положиться  на  своего  детектива,   как  советовала  Елена,  и тупо  делать  то,  что  от нее  требовалось  в  этом путешествии.   Через  сутки,  еле  владея  измученным  телом,  она садилась  в  автобус,  следующим  до  городка  Закаменск.  Ночью,  у  костра,  ее  провожатый  вручил  ей  письмо  от  Глеба.   Он  просил   прибыть  в  Закаменск   в  спортивном костюме,  и ждать  его в  гостинице,  в  субботу.   
       Бурят  Володя  в  последний раз  накормил ее  сухой  лепешкой,    размоченной  в  горячем  чае  с  медом,  приторочил  жеребца  к  своей  низконогой  лошадке  и,  следуя  в  отдалении,  проследил  ее  посадку в  автобус.  Ада  даже  была  рада,  что  осталась  без  этого  провожатого,  упорно  молчавшего  все  время  их  совместного   путешествия   по  безлюдным  тропкам  Бурятии.   Она  и не подозревала,  что  ей придется  еще  встретиться с  ним.

       Закаменск встретил  ее  снежно-пыльной  поземкой.  Резкий, пронизывающий  ветер,  казалось,  прошивал ее  насквозь,   пока она добралась  до деревянного  здания  в  три  этажа.               
        «Е- мое!  Высотка!» - Ада  втянула  за  собой  разбухшую  от  тряпок,  сумку,  и  оказалась  в  грязноватом  фойе.  Номер,  немногим  лучше обшарпанного  коридора,  продувался  пыльным  ветром  сквозь  оконную  раму и на  подоконнике  серые  бурханчики  пыли  слегка  пылились  от  его  порывов.   Но наличие  горячей  воды  в  ванной  примирили  Аду  со  всеми   невзгодами,  тем  более, что  Глеб  должен  был  вскорости  появиться..
           Администратор,   выдавая  ей  ключ,  оглядела  ее   и   доверительно  предупредила.-   
     «У  нас  здесь,  на  кухне,  русские  женщины  работают,  Приходите  ужинать».
«Странно,  приняли  за  местную,  впрочем,  почти  неделя  пути  кого  угодно  превратит  в  местного  жителя».
      В  зеркале  на  нее  глядела  коричневым  от  местного  загара,    лицом,  со  встрепанными   сухими,  серыми  волосами,  безвозрастная  страшилка.   Льдистые  глаза  сибирских  индейцев,  доставшиеся  ей от  прапрабабки,  исчезли  вовсе,  кроме   зрачков,  что  плавали  в  белках  черными  точками. 
       «А  ведь  моя  мать  также  смотрится  в  монгольских  степях,  и  ее  знают  многие,  ни  с  кем  не перепутаешь».
      
       Серые доски  забора  нескончаемо  тянулись  прямой  линией к  горизонту.  Ада  задыхалась  от  наступающего  ужаса  и  бежала   вдоль его, понимая, что  где-то впереди опять  окажется  тот провал,  где  нет  дна,   и  куда  она будет  падать в  темноте бесконечно.  Далеко впереди   прошмыгнула серая  тень  женщины  с  розово-малиновым  пластиковым  ведром  и растворилась в  заборе,  ноги  становились ватными,  и она  видела, как  они гребли   дорожную  пыль,  не  двигаясь  дальше.               
     «Это  уже было!  Уже  было!»-  Собственный крик  вырвал  ее  из  сна  и,  хватая  ртом  воздух,   сползла  с  постели.    В  ночной комнате,  во  всю  ширь  окна,  мертвенно  белый  круг луны    нагло  обшаривал  ее  скинутый  на  пол  халат  и  влажное  полотенце.   Ада переступила  их  босыми  ногами  и  прошла  в  ванную.  Ледяная  вода из  крана  ломила  зубы  и  приводила  ее  в себя.   
      -«Полнолуние.  Снятся  кошмары?».
      Ада  взвизгнула  и  отпрянула  назад  в  коридор.  В  углу,  за  портьерой  белело  овалом  чье-то  лицо.
       -«Ада  Сергеевна,  это я,  Глеб.  Вы  рано  легли  спать,  пришлось  ждать  здесь.   Лучше,  если нас  не  будут  видеть  вместе.  Извините».-  Добавил он,  подумав.
       -«Черт  бы  Вас взял  с  такой  конспирацией!»-  Ада  рухнула  на  постель.- Заикой  сделаете».
        -«Завтра  базарный  день  и  придет  наш  проводник.  Я  ухожу  с  ним  в  Монголию.  Вы  же  должны  в  понедельник  пересечь пост  на  машине.  Ее  пригнал  наш  знакомый  из  Орликов.   Увидите  его  и  просто  пойдите за  ним,  не  окликая.  Он выведет  к  машине,  где  будут  лежать  Ваши  вещи  и  документы. В  гостиницу  больше  не  возвращайтесь.  Как  проедете  пост,  катите  прямо  по  дороге.  Я  встречу.  Ни  с  кем  не  разговаривать  и  дорогу  не  спрашивать».
       -«Все  жутчее   и  жутчее.  Есть  хотите?  Правда  остывшее  все,  но  не  тронутое».
       -«Да,  не  откажусь.  Вы-то  как  перенесли  поездку  на  лошади?»-
        -«Жива,  как  видите.  А  во  сколько  мне  идти на  встречу?  И  кстати,  как  его  зовут?»
      -«Имя  не  нужно.  Сядете  завтракать  у  окна,  он  пройдет  мимо.  Буфет  откроют  в  восемь  часов».-
      -«Свет  включить  можно?  Я  бы  тоже  выпила  чаю».
      -«Купите  по  дороге   десяток  бутылок  воды.   Все  остальное  не  пропустят,  а  вода  нужна  очень».
      -«У  меня  малокровие и мне  необходим  шоколад.  Как  его  провести?»-
      -«Ладно,  это  моя  забота.  Вам  нельзя  давать  повода  к  задержанию.  Мы  не  знаем,  какие  силы  могут  быть  задействованы,  чтобы  сорвать  поиски  Вашей  матери.  Это  чужая  страна и  чужие  интересы.   Вы  сдали  вчера  на  хранение  деньги?»
      -«Как вы  и написали,  сделала  все  и  уплатила  за неделю».
       -«Чемодан  с вещами  я  заберу  сейчас.  Оставьте  то,  в чем  ходят  на  прогулку  дамочки.  Мой  номер  этажом  ниже,  прямо  под вашим.  Это  к  сведению.  И  еще,   Вы знаете  белого  мужчину,  лет  под  сорок,  в  темном,    китайском  пуховике?  Ходит  за  Вами».
      -«Ни  фига себе!  И  говорите,  как бы,  между  прочим!»
      -«Я  еще не разобрался,  но  похоже,  что  он ждал  Вас  здесь.  С  моей  стороны информация  не исходила.  Но  он  ждал  именно  Вас,  стало  быть,  Ваша  Елена  кого-то  оповестила  где  Вы.  Кого?»
      -«Ну,  только  Аникеевых,  я  думаю.  Так  это  на  севере Сибири,  старая  тетка,  ребенок  и   девушка.  Они  могли сообщить  во  Францию  моему  брату,  которому  и дела  нет  до  меня».
       -«С момента  Вашего  появления,  я  контролирую  этого  человека.  Пока  он  меня  с  Вами  не  связал,  и  не  таится особенно.  Я   сделал  вывод,  что  Вы  его  не  знаете,  но и  он  видит Вас  впервые».               
   –«У  Вас  богатое воображение.  Ну,  хорошо!  Допустим!  И  что  Вы  намерены  делать?»               
      -«Если  он  последует  за  Вами,  то  разберусь  с  ним  в  Монголии.  Он  не  местный».-               
     -«В  смысле,  его  никто  не  будет  искать?»               
     -«Степь  широка и безлюдна,  но  все  про  всех  знают,  как в  русской  деревне.  Зачем он  здесь,  никто  не  знает,  но  он  появился  за  три  дня  до  Вас и ждал  именно  Вас».               
     –«А  что  знают  про  Вас?»-               
     -«Что  я  закупаю  для  бизнеса  овец  в  Монголии  и  нанимаю  проводника,  кто  отведет  меня  к  скотоводам».    
     -«Тот самый случай,  когда  факт  не  есть  истина.-  Она  засмеялась. – Это я адресовала  одному  французу».               
      –«Да.  Все  прозрачно,  но  все  ложь».


Монголия.

     Пятна  на  оштукатуренной  стене  буфета   точно  повторяли  карту луны.  Ада,  не  торопясь,  допивала  свой  кофе  и   рассматривала  эту  карту,  предполагая,  что  это  посланный  судьбой  знак  ее  начавшегося  путешествия.    Площадь  перед  гостиницей  была  безлюдна, и  появившийся  бурят,  с  лошадью  на  поводу,   неторопливо  пересек  ее  в  своем  засаленном  халате.
       Ада оглядела  пустые  столики  в  буфете.  Она  была  одна,  не считая  русской  администраторши  в  углу,  за  стойкой.               
     –«Мне  надо  купить  крем  для  лица,  где  здесь  какой-нибудь  магазин  получше?»
     -«Сегодня  все  закрыто.  После базарного  дня  покупателей  нет,  только  завтра.  Нужно  поискать  в киосках».               
     –«Я  мерзну  в номере,  нельзя  ли  мне  еще  одно  одеяло?   Пусть  горничная  принесет  к  вечеру».               
    -«Я  скажу  ей,  не  беспокойтесь».               
 
     Маленькая  фигурка  бурята  скрылась  за поворотом  улицы.   Ада  положила  сотенную  на  стойку.               
    -«Это  Вам  за  хлопоты,  только  одеяло  найдите  поновей,  чтоб  было  чистым,  мне,  ведь,  еще  неделю  у  вас  жить».               
 
     Через площадь  она  шла  быстро,  неведомый  ее  преследователь  и  предположить  бы не смог,  чтобы  в  такую  рань  она  вышла  из  гостиницы,  но  рисковать  не стоило.
      На   углу  первого же переулка  стояла  привязанная  знакомая  лошадка.  Чуть поодаль  серым  комочком  сидел  на  корточках  ее  владелец.  Не  глядя  на  Аду,  он  вдруг  кинул  дальше  в проулок  звякнувшие  ключи  и  совсем  прилег  на  серую,  промерзшую  землю.
Ей  ничего  не  оставалось  делать,  как  шагнуть  в  переулок,  быстро  поднять  ключи  и,  обогнув   видавший  виды  газик,  сесть  за  руль.  В  зеркало  заднего  обзора  она  видела  всю  ту  же  лошадь  и  серенький  комок  у  забора.    Очередная  записка  от  Глеба  лежала  на  соседнем  сидении,  она  читала  ее  на  ходу, внутренне  посмеиваясь  от детской  игры  в  шпионов,  но,   тем не  менее, четко  выполняя  полученную  инструкцию.    На  пропускной  пункт  она  прикатила  первой,  но в  стороне  уже  стояла  все  та  же  лошадка,  и  все также  без седока. 
       «Видать  хорошо  Глеб  хорошо  заплатил,  коль  так  верно  отрабатывает  этот  бурят  деньги.  Что  ж,  он  так  упорно  втаскивает  меня  в  шпиономанию?».
      Через  полчаса,  она  уже  катила  по безлюдной   степной  дороге  Монголии.               
     «Значит,  отсчитываю  пятьдесят  километров  и  жду.   Хорошо,  если  мы  с  ним  в  одном  окопе,  а то сгинуть  мне  тут-раз  плюнуть.  Может  повернуть,  пока  не  поздно?»               
      
    Порывы   ветра   давно  забили  пылью  и  песком  стекла  джипа,  но  Ада  послушно  гнала дальше,  не  останавливаясь,  и  не  протирая  их.
     На горизонте  темнела  точка,  превращаясь  при  приближении  в  фигуру  высокого человека.     У  нее  отлегло  на душе  и  Ада, тут  же позабыв  свои  страхи,  обрадовано,  нажала  на  клаксон,  приветствуя  Глеба.               
     –-«Ну,  что?  Все  хорошо прошло?  Хвоста  не  было?  Давай-ка  я  за  руль,  отдыхай,  мы  сейчас  свернем  и  покатим   к  нашему  проводнику.  Он    выведет  на  стойбище,  где  твоя  мама  живет.  Говорит,  что  видел   недели  две  назад».
     -«Ты  ему  доверяешь?»               
     -«Нет,  но я ему плачу  за результат. Так что  нет  смысла  ему  дурака валять,  ну и еще  кое-что  ему  будет,  если  шутки  шутить  надумает.  Он  это  понимает».
     Они  катили  довольно  долго,  Ада  прикинула, что  километров сто по  степи  поколесили.  Непонятно,   по каким ориентирам  Глеб выбирал  дорогу,  но  машину  он  вел  уверенно,   как по городским  улицам.   Напряжение  этого  дня  спадало   ознобом  и зевотой.
      «Надеюсь,  эта  ночевка  на  природе  будет  последней,  и  завтра  я  увижу  маму.  Даже  страшно  как-то!  Столько  думать о  ней  и  бояться  увидеть».

      На  дне  какой-то балки  они  разожгли  костер  и поужинали  тушенкой.  Глеб,  все с таким же  сосредоточенным  лицом,  достал  спальные  мешки  и  она,  наконец,  смогла  вытянуть  уставшее  тело.  Тонкий  серп  убывающей  луны  стоял  прямо  над  ними,  небо  Монголии,  проткнутое  звездами,  было  черно  и  висело  очень  низко.  Она  некоторое  время  еще  видела,  освещенное  всполохами  костра,  лицо  Глеба,  но  мысли  текли  все  медленней  и  застревали  в  вечности.   Держать  глаза  открытыми  не  было  сил,  она  закрыла  их,  и  это  было  последнее,  что  она смогла  сделать.               
Потом  ее  спальник  тащили  волоком  по  замерзшим  комьям     и она  очнулась  от сна  в  наглухо  закрытом  и душном  мешке.  В  испуге  метались  мысли  о  собственной гибели,  грудь  сдавливали  какие-то  веревки, которые она чувствовала  через  спальник,  и  Ада  от  страха  затаилась   на всякий  случай. 
     Наконец,  все  остановилось.   Она  поняла, что  ее  втиснули  куда-то  и,  наконец,  раскрыли молнию  спальника  у  лица.  Холодный  воздух  ворвался  в  легкие,  но  она  все  еще  делала  вид,  что  спит.
     -«Добегалась,  сучка? -  Темнеющий  силуэт  мужчины  перекрывал  звезды  над  ее  лицом.-  А я  дождался!  Если  бы  не  долг  Уадыну,  продал  бы  еще  раз!»
     Он  харкнул    ей  на  спальник  и  ушел  за  камни.
     Мешок  действительно,  был  спеленут  веревкой,  но  это  не  помешало  Аде,  извиваясь  змеей,  выползти  из  него.   За  камнями  никого  не  было.  Глеб  тоже  исчез,  и  исчез  газик,  привезший  их  сюда.  Ада   не  понимала,  что произошло,   пока  она  спала.  Но  сейчас  главное  было  сбежать,   скрыться, раствориться,  как  двадцать лет  тому  назад.               
      «Он  меня  поймает,  в  такой  степи   мне  не  спрятаться.  Как  на ладони  ему меня  взять»,
     Она  заскулила  от безысходности. 
     «Господи, помоги!...  Где же  Глеб?   Не  убит же  он»!
     Ада  шла  по  едва  заметной колее  от   колес  газика.  Другой  дороги,  хоть  куда-то  ведущей,  в  степи  не  было.  Белое,  полуденное солнце   иссушило   ночную  влагу и след  колеи  давно  исчез,  Ада  просто  брела  на  запад,  где  через  какую-то сотню  километров  проходила  дорога,  ведущая  домой.
     Тихое,  лошадиное  ржание  заставило ее  поднять голову – знакомая  лошадка  стояла  в стороне  с  опущенными  вожжами.  Ада  шла   ней  осторожно,  вытянув  руку и  бормоча самые невероятные  слова,  умоляя    ее  не  исчезнуть.   
      Неподвижной,  застывшей  кучкой  у  ног   лошади,  лежал  знакомый   бурят.      Ада  горестно  нагнулась  к нему,  малахай,  набухший от   крови   и  наползший  на  лицо,  уже  почернел.               
      «Он   шел  за  мной  и  его  убили  ночью,…   как-то  подло  убили,  иначе  не  смогли  бы…   Значит  Глеб  не  зря  шифровался,  а до меня  не  доходило.  Погиб  такой  хороший,  скромный  парень,…  где  же  все-таки  Глеб?»
    Она  освободила  поводья  и  лошадка  послушно пошла  за  ней.
    «Граница  на севере и  мне   нужно  убраться   с этого  места  побыстрей.  Что я могу еще  сделать?..  Найти бы  машину,  очень  хочется  пить,  да  и  лошадь  надо  напоить,  наверное».  Она  нашарила  в  кармане  дубленки  бесполезный   здесь  телефон,  но в  последней  попытке  избежать  беду,  она  набрала  сообщение  для  Глеба.  Нажав  кнопку,  высоко  подкинула  и,   подобрав  рассыпанные  от  удара  части  мобильника,   села  в  седло.
     Она  скакала  по  пройденной  ею  дороге  назад,  где в  камнях  лежал  пустой  спальник,  где   Глеб  выгрузил  из  газика  бутыль  с водой,  где,  в  конце  концов,   мог быть  и  он  сам.  А более  всего  ей  необходимо  было  понять,  что  за человек  связал ее  ночью  и  спрятал  в  валунах.


ГЛАВА

      Всякий  раз,  когда  на  нее  набрасывались  воспоминания  этого   первого  дня  в  Монголии,  появлялись  не  события,  а  дикое  чувство  ненависти. Ее  вновь  захлестывало  бешенство,  как  и в  тот  момент,  когда  поднимающийся  с  валуна  мужик,  с  пистолетом в  руке,  осклабился   издавна   помнящейся   ухмылкой.   Он  шел  к  ней  все убыстряющейся    кошачей  походкой.  В  мгновение,  растянувшееся  на  века,  она  смотрела  в  его  немигающие  глаза  и  нашаривала  рукой   у  седла  хлыст.   Рванув  поводья,  она  неслась  на  отца,  и  резкий  свист  хлыста  совпал   с  его  визгом  и выстрелом.  Она гнала  его по степи,  сама  задыхаясь  от  резких  взмахов  руки с  хлыстом  и  бешенства.   Наконец,  под  копытами  лошади,  окровавленное,  рыжебородое  лицо  ткнулось  в  землю  и  перестало шевелиться.    Ада  сползла  с  седла,   ноги не  держали ее.    Она  ткнула  хлыстом  в  щеку  лежащего.  Убедившись  в  его  отключке,  Ада  уже  деловито  вытянула  моток  веревки,  притороченного  к седлу,   и  стянула  ему ноги,     другой  конец  веревки  обмотал  ему  шею.  Руки  автоматически  стягивали  его тело,  как  стягивали  в  детстве   тушки  овец  в  овчарне.
      Ада  вела  лошадь  на  поводу,  пытаясь  вспомнить   место  ночевки.   
      « Глеб  клал  под  костер  лист  железа,  значит  на  земле  нет  отметины,  но  если  он  исчез  сам,    то   убрал  лист  в  багажник,  а  если  его  также,  как  меня,  уволокли,  то  лист  должен  быть  на  месте.  Не  верится,  что  его  можно  было  застать  врасплох,  значит  первая  версия – он   соучастник  моего  похищения.    А  как же  смерть  друга  бурята?   И  он  не оставил  бы  поводья  лошади  в  мертвой  руке…  Нет,  мне  не  разгадать  этой  истории,  нужно  найти  воду  и  поворачивать  домой.  А   россказни,  что  моя  мама  жива,  тоже  враки,  чтобы  заманить  меня?   Только  зачем?  Чтобы  передать  отцу?  За  какие-такие  дивиденты?  Или  монгол  до сих  пор  так  хочет меня  в  жены? Мне  пора  лечиться».
      Лист  с  пеплом  лежал  в  овраге  на  том  же  месте,  где  его  положил   Глеб.  Ада  постояла  над  ним,  размышляя,  что  с  Глебом  что-то  случилось,   и  он  никому  не  продавал  ее.
      Пятилитровая  бутыль  с  водой  тоже  стояла  в  сторонке.  Какая-то  зверушка  выскочила  из  банки  из-под  тушенки.  Ящик, служивший  им  столом,  тоже  валялся  поодаль.  Ада  поболтала  бутыль,  сбивая  со  стенок  наледь.  Лошадь  потянулась  к  ней  с  тихим  ржанием.    Ада  приискала  глазами  какое -  либо  углубление   на  почве,  чтобы  налить  ей воды.   
     Она  вернулась  к  валунам   забрать  свой  спальник.    Отец  ерзал  по  земле   и   требовал,  чтобы она  развязала  его.   Ада  приторочила  спальник  к  седлу  и,  оглядев  отца,    подошла  к  нему.
     -«Где  мама?»-
     -«Развяжи,  тогда  скажу».-
     -«Пошел  к  черту!  Сдохнешь  тут  к  утру,  а  ее  я  сама  найду».
     -«Лучше  развяжи,  отцеубийца!»-
     Ада  постояла  над  ним  молча,  затем  присела  и  тряхнула  полу  его  халата.   Пистолет  тяжело выпал  на  землю,  и  отец  завыл,  заходясь  в  ругательствах.   Больше она  его  не видела,  навсегда  стерев  память  о своей  ненависти  к нему,  как и о нем  самом.

      Обратная  дорога  опять  привела  ее  к  телу  маленького бурята.   Ада  вновь  постояла  над  ним,  вспоминая  его верную  заботу о  ней  во время их   короткого  знакомства.               
      « Почему  же  ты  поехал  за  мной?  Ведь  я  прошла  пропускную   быстро,  и  меня  никто не  преследовал.  Или  преследовал?  И  ты  пошел  за ним,  а не  за  мной…  А  что,  если   тот  второй,   сообщник  отца?   Не  мог  один  человек   одновременно  провернуть  с  Глебом,  и  бурятом,  и  мной.   Километров  пять  между  нашей  ночевкой и   этим телом   есть.    Если  мои  догадки  верны,    тогда  мне,   по-прежнему,   грозит  опасность!  И  куда  делась  машина?   Если  я  найду ее,  то  найду  и  Глеба,  а  вот  тот,  другой,   может  сейчас  развязывать  отца…  и  бусурманов  опять  будет  двое.  Выберусь  из  этой истории,  куплю  в Испании  на  побережье  домик  и  буду  тихо  доживать  с  Фифкой.   Хватит  потрясений  на  мою  жизнь!»

       Вечерние  сумерки  наползали на степь. Ада  вела  лошадь на поводу,  давая  возможность  ухватить  редкие  сухие  травинки.  Решение найти  стойбище  Уадына  пришло не  сразу. Притулившись  к  крупу  лошади  на  дне  какого-то  оврага,  она  в сонном  забытье  все  еще  решала  свои дальнейшие  действия.  Если  Глеб  ее не  бросил  и  не  угнал  машину,  то   она  должна  найти  ее.  В  конце  концов,  все  документы  остались  в  багаже  и  чтобы  вернуться   домой,  они  необходимы.
       Наконец  холод  окончательно  прогнал  сон и  Ада, трясясь  от  озноба,  выползла  из спальника.   Лед  в  бутылке  оптимизма  не  принес,  но  себе  на  удивление,  она  была  бодра. 
      « Напоить  лошадь,  повернуть  на  юг  и  чесать  по  степи  до  посинения.  Я  знаю  главное – « стойбище Уадына».  Если  Глеб  жив,  то  он  будет  искать  меня.   А  где  будет   искать?   Думает, что  я,  захваченная  отцом,  должна  быть  привезена  монголу.  Там  и встретимся.  Ежели  нет,  то  мать  я  все  равно  найду.  Первый  же  встреченный  абориген  покажет  в  какой  стороне  стойбище».
      
     Лед начал  подтаивать  спустя  пару  часов  скачки  по  степи.   Горячий  бок  лошади  и  поднявшееся  солнце  сделали  свое  дело.  Ада  с  наслаждением  сделала  глоток  и  сползла  с  седла, лошадь,  присосавшись  к  лужице,  докончила  остальную  воду.       Она  брела  по  оврагу,   когда  к вечеру   вдалеке показался  всадник.   Вначале  призывно  заржала  ее  лошадка  и,   встрепенувшаяся  Ада   принялась  орать.   Всадник  повернул  к  ним,  Ада  судорожно  сжала  в  кармане  пистолет.  Через пару  минут,  вспоминая  бурятские  слова,  она  обьясняла   черноликому  монголу,  что  ищет  Уадына.    Мужчина  развел  костер   и,  скрестив  калачиком  ноги,    приготовил  соленый  чай.   
       Ада  с грехом  пополам  поняла,  что  его  тыканье  в  глаза,  говорит  о  том,  что  он  знает  еще  такую  женщину,  у  которой  в  глазах  застыла  вода,  и  нужна  ночь  и  день,  чтобы  ее  найти.
      Ей  пришлось  рассказать,  что  она  прошла  в  базарный  день   границу,  но  ее  провожатый  пропал   и   увез  с  собой  вещи  и  подарки  Уадыну.    Дорогу  к  стойбищу  она  тоже  не  знает,  и  если  он  ее  проводит,  то  его  наградят.  Покопавшись  в  спальнике,  Ада  достала  початую  бутылочку  коньяка,  не  допитую  ее  в  гостинице,  и, наклонив  голову,  с  извинениями  протянула    ему.    Соглашение  было  достигнуто.
          Ночь  она  провела  в  седле,  засыпая  и  рискуя  свалиться.    Еще  один  утренний  костер  с  горячим  чаем,  и  еще   день  в  седле.  К  вечеру,  в степи,   сквозь  сонную  одурь,  Ада  увидела  низенькие,  монгольские  юрты   и  большой  овечий  загон.   Лошади  побежали  резвее  в  предвкушении   воды,  а  у  нее  гулко  забилось  сердце,  мешая  дышать.  Из  юрт  выходили   женщины,   ребятня,  счастливая  от  развлечения,   скакала   вокруг,  пока  они  спешивались.   Ее  провожатый   что-то  обьяснял   стеснительным   до  ужимок   женщинам,  а  Ада  сквозь  слезы  искала  глазами  ту,  что    в  ее  памяти   была  мамой.               
      Старую,  крохотную  монголку  у  одной  из  юрт,  она почувствовала  скорее  сердцем,  и  лишь  позже,  вглядываясь  в  беззубое,  морщинистое  лицо  стала  узнавать   родные  черты,  хотя  в  своих  воспоминаниях   никогда  не  могла  их  увидеть.
    -«Я  Аделаида,  мама…   Я  тебя  нашла!»-



ГЛАВА
     На  третьи  сутки   ее   пребывания   в  жилище  матери,  поднялся  ветер.    Деревянный  остов  юрты  скрипел  на  все  голоса,  заглушая   детские  крики  и  возню  у  входа.     Телу  мучительно  хотелось  в  ванну с горячей  водой,  и  Ада,  изнывая  от температуры  под  одеялом из  овечих  шкур,   бессильно  плакала  от  слабости.               
       -«Сергей  у  Уадына  в  работниках  до сих пор  живет».- Мать  помешивала  в  котелке,  сидя  у  очага.- «За  тебя  отрабатывает,  и пока  не  приведет,  рабом  будет.  Потому  он  и  тащил  тебя  по степи,  выследил  и  выкрал».-  Она  поставила  перед  Адой   чашку  с травенным  отваром.- «Пей,  дочька,  настыла  в  степи,  совсем  сомлела.    Расскажи  мне  о   Аникеевке,  это  мой  рай   на  земле».               
      –«Поедем  со  мною,  я  же  за  тобой  сюда добралась.  Дом  наш  стоит  в  сохранности,   там   дед  Иван  хотел церковь   открыть,  да  не успел.  Тетка  говорила,  что  он  целую  войну   вел  с   администрацией,  когда  в  доме  решили  открыть  контору.  Так  и стоит  дом,  как  будто  вчера  из  него   хозяева  вышли.  А  тебя  все  помнят,  Митрич   тебя   еще  ребенком  помнит.  А  сирень,  которую  ты  посадила  возле  дома,  уже  в чащобу  разрослась.  Так  странно,  но  я  как  раз  о  тебе  думала,  когда  сидела  в  сиреневых  зарослях.  Поедем  домой,  мама.  Ты  мою  дочь  увидишь… Что тебе  здесь?»               
      -«Твоя  бабушка,  после   смерти своего отца,  выкуп,  что  дал  за нее  жених,  перепрятала.  Братец  бы  ничего  ей  не  дал,   а  она  разделила  пополам  и  свою долю  перепрятала.  Вот  под  сиренью  и  лежит  её  доля.  Для  тебя  сберегла.   Мне оно не  нужно вовсе.  Моим  детям  в  степи  только жизнь  нужна,  а  мне  нужны  мои  дети.  Я  люблю  этот  мир,  в  котором  живут  мои  дети  и  внуки.  Я  довольна».               
      
       «Простота  матери - как  код  в  сейфе,  доверху  набитом  сложностями.    Жизнь  легка,  когда  скромны  желания,  а  я,  видимо,   крепко  аникеевский  ген  хватила.  Венька  так  и говорил,  что  мы  с  Марковной  два  сапога – пара».
       Худенькое,  иссушенное  тело  матери  сновало  в  полутьме,  потрескивали  кизяки  в  очаге – все  завораживало  и  усыпляло  её.
      С  первыми  звездами  в стойбище  началось какое-то волнение,  она слышала  взволнованные  голоса  и  лошадиный  топот.   Её  подмывало  выйти,   но  боясь  ненароком   навредить  матери,  она  только  отогнула  край  кочмы  и  видела  лишь  силуэты  людей  на  фоне  костра.
       Матери долго не было,  в  очаге   уже   потухли  угли  и  стало  ощутимо  холодно.  Ада вновь  залезла  под  овечье  одеяло.   
       Она  проснулась,   когда  вновь  трещали  сучья   и  в  юрте  расплывался  запах  вареной  баранины. 
       -«Тебя  муж  мой  зовет,  вставай  быстрее.  Сыновья  привезли  твоего  отца  и  того,  другого».
 
       -«Это они  нашли…  отца?  Они  не  видели  следы  машины?»
       -«Твоего  проводника видел  тот,  второй.   Уадын  спросил  его об  этом,  завтра  старшие  сыновья  поедут  искать  твоего  друга". 
     Она  шла  к человеку,  который  вместе с  отцом  так  исковеркал  ее  жизнь.  Старый  монгол  в  чистой  юрте   и  его   обходительный  разговор  о  внешней политике  нового  президента России,  был  так  далек  от  реалий  ее  сегодняшней  жизни,  что   она поняла,  что такое  ислючительное  ее  положение  в  стоибище,    когда  женщине  устраивают прием и удостаивают  беседой   с  главой  рода -  это  ее международный  статус  в  Монголии.
    Её  угощали  бараниной  и чаем,  молодая,  наряженная  в  атласный,  стеганый  халат,  монголочка  преподнесла  ей  замшевые  сапожки  и  также   атласный  халат.  Ада  просила  извинения  за  потерянные  в  степи  подарки  и  благодарила  за  помощь  и заботу  о  ней.   Визит  был  окончен.   

     -«Я  ненавижу  его  с  того  дня, как  он  покупал  меня  у  отца!   Еле  выжила  в  степи,  днями  пряталась  в  норках, пока  бежала  от  отца. Всю  жизнь  просыпалась  от  ужаса,  когда  видела  эту  узкоглазую  харю… Убила  бы  его  за  тебя  и  себя!  А  я сижу  и слушаю  его  галиматью!»- Она сновала  по юрте  в бессильной  ярости.
     -«Вырастила  в себе  бесов,  с  которыми  не  справиться,  а  ведь  это  я просила  его  привести  тебя.  Как  тебя  забрать у  Сергея?  Только  выкупить.  Детей  монголы  не  покупают,  только  жен.  Отец  тебя вырастил  бы  и  продал  как  невесту,  чтобы  получить  выкуп.   Деньги,  которые  Иван  Поликарпыч  ему  выдал,  чтобы  он  увез  меня  и  тебя  из  России,  кончились.  Я  ведь  Уадына  сама  попросила  взять  меня в  жены,  не  было  выхода,  забил  бы  меня  Сергей.   А  Уадына  я  знала,  как  доброго человека.  Ты  сама  все  испортила,  когда  сбежала».
      Маленький,  серый  комочек,  освещенный  углями  очага,  горестно  покачивался  перед  ней.
     -«Иван-то  не  знал,  что  твоя бабуля  написала  завещание  на  тебя  и  оформила  землю  и  дом…  Хотел  все  к  рукам  прибрать.  А  больше  всего  его  мучило  дедово  золото,  где-то  в  доме.  Мама  его  насквозь  видела  и  сыграла  с  ним  шутку,  когда  оставила  лишь  часть  на  старом  месте  и лишила  усадьбы. И за дом он  грызься потому, что догадался,  что мамина часть наследства  где-то припрятана.»
     -«Во как!  И во  всех  ваших  играх  я  была  пешкой  деревянной!»-               
     Ада  схватилась  за  голову,  срываясь  на  визг               
    .- «Ма-а-ма!  Я  же  страдала!..  Я  плакала,  тоскуя!..  Я  на  всю  жизнь  беспомощная  уродка!..  Ненавижу  всех  вас!  Никому  не  была  нужна  сама  я!»
     -«Мою  тоску  никто  не  измерил,…  да  минует  тебя беда,  потерять  ребенка…»
     -«Потерять?   Да ты  бросила  меня!   Бросила!  Предпочла  нарожать  новых  и  забыть?   Какого  черта!   Пытаешься  внушить  мне,  что я  виновата  сама  в  своем  сиротстве?  Пристроилась  к   монголу?  Да  ты  к любому  корыту   пристроишься!   Если  ты  была  жива,  почему  не  вернулась   за  мной?»-               
     Ада  задыхалась  от  бешенства               
    .-«Где  моя  лошадь?  Я  уезжаю,  скажи,  чтобы   поймали  ее».
     Мать  покорно  выползла  из  юрты.

     Ветер  стих  к  утру  и в степи наступила тишина.   Аде,  в  поисках  Глеба,  Уадын  отрядил  двух  сыновей.  Оседланные,  коротконогие  монгольские  лошадки  стояли  у  привязи.  Она  упорно  смотрела  перед собой,  стараясь  не  видеть  мира,  где  обитает  ее  мать.  Степанида,  все в тех  же  грязных  тряпках,  стояла  у своей  юрты с кучкой  темнолицых ребятишек,  цепляющихся  за  ее  колени.               
     Ада  усмехнулась  -«Родственники,  внучата…  и  за  это  жалкое существование  уплачено  мною?   Ну,  очень  большая  цена!»



ГЛАВА

     Проводники  доставили  ее  к  месту недавних  событий  за  сутки. Ада  вновь  нашла  их  с  Глебом  стоянку,   зольное пятно  костра  и  остатки  веревки,  которыми  она  связывала  отца.   Они  вновь проскакали  тот  отрезок  дороги,   который  окончился  трупом  маленького бурята.   Но  вместо  тела,  неподалеку,  аккуратно  положенные  валуны,   обозначили  свежую  могилу.
     -«Глеб  жив!  Только  он  мог  похоронить!  Его  надо  найти!»
     -« Моя  Коля».-  На  ломаном  русском  один  из  провожатых  представился  ей.- «Его  Садык».
     -«  Ты  понимаешь  русский?»- Она  облегченно  вздохнула.-«Видимо,  ты  сын  моей  матери?»
     -«Род  Уадына  доволен,  что  ты  приехала  к  матери.   Мать  счастлива.   Её  душа  очистилась  от  горя.».-  Коля  приложил  руку  к  сердцу.
     - «  Ну,  значит,  ты  больше  меня  понимаешь.»-  Ада  хмыкнула.   
     -  «  Коля  любит  свою  мать.  Мать  любит  тебя.  Моя  благодарен  тебя.»-               
     Их  ,  нелегкий  для  Ады,  разговор   прервал   оживленный   говор   Садыка.               
       -«Его  слышал  бензин». – Пояснил  Коля.-  «Там  машина».   
   
     Газик  они  нашли  через  два  часа,  рядом  с   машиной   черный  след  от  сожженной  резины  рассказал  им,   чем  обогревался   ночами  человек.  Ада  заглянула  в  салон,  ее  сумки  стояли  на  диване,  но  документы  отсутствовали.               
     «Он пошел  к  границе,  слил  бензин  и  взял  мои  документы.  Почему?  Заявит  о похищении?  Сдаст  на  заставе,  если  я  туда  заявлюсь?  Или  он  ищет  меня  сам?  Если  бы  искал,  то  пошел  бы  на  юг».
      -«Коля,  этот  человек  ранен,  я  думаю.  Несколько  дней    был  здесь».
     -«Ночью  костер разведет,    Садык  найдет».
     -«Мы  что?  Не  будем  сейчас  искать?»
     -«Сейчас  чай будем  пить.  Лошадям  тоже  пить  надо».-
      -«Я  поеду  сама,  ему  нужна помощь».
      -«Ночью  надо  искать,  сейчас  лошадь  ест.  Когда  спешишь,  всем  смешно».               
      –«Вот  дерьмо!  «

       Ада   забралась  в  машину.  Сквозь стекла припекало  солнце,  и  она  прикрыла глаза,  вновь  погружаясь  в  покинутый  мир  матери.  Давние,  детские  обиды  будили  тяжкие  мысли  и  волну  ненависти.  Хотелось  просто  бежать,  как можно дальше  бежать,  выползти  из  собственной  кожи,  навсегда  закрыть  за собой  эту  дверцу  из  прошлого.               
     « Пошло  оно  все в  задницу!  Если  бы  не  документы,  рванула  бы  до границы,   и  я    навсегда  забыла   бы  эту  Монголию  и  дурацкую  историю  с  поиском  матери.  Ничего,  кроме  опустошения  в  мозгах   и  выполосканной,  как  половая  тряпка,  души.   Господи!  Столько  мучиться,  думать,  а  история-то   банальна!   Просто  ребенок  мешал  устроить  новую  жизнь  маме,  а  оскорбленному  папаше  вообще  не  был  нужен».               
     Ада  застонала.               
      «Стоп!  Хватит!    Больше  никаких  размышлений  на  эту  тему!  Пора  сказать  себе,   что  жизнь  потрачена  на  вранье…  мне  врали  все…  это  несправедливо,  но  я  того стоила…  видимо.   Все   кончено,  я  свободна   от  всех  вас!».
      Она  машинально  пошарила  в  бардачке  и  выудила  початую  пачку  сигарет.   
      Страшно  обрадовавшись,  закурила  впервые  за  все  дни  в  Монголии.  Легкий дымок  заполнял кабину, и  фигурки  монголов у костра  таяли  за запотевшим стеклом.    
      Мысли  застревали  в  дремоте  как  в  желе,   становясь  неторопливыми   и   простыми.               
    
      Гортанные  голоса  перекликающихся  братьев,  отчетливо разносились в надвигающим на  степь тумане, горящие  факелы  казались  глазами  чудовища,  - поиск походил на  огромное  приключение  сказочных персонажей.
       Сумашедшая  гонка   до границы   началась  с того  момента,  когда  за  ее спиной   послышался  стон.  Клочья  тумана   висели  в  русле  оврага  и  в  свете  факела  казались  облачками,  спустившимися  на  землю.  Ее  бил  озноб   и ноги  скользили  по  влажным  каменьям,    Ада,  чертыхаясь,  карабкалась   по ним,   когда  Глеб  отозвался  на  ее голос.   
     -« Канистра   под  камнем…  зайчик…».
     Чем отпаивали  Глеба   монголы,  Ада  не видела,   она  отогревала  мотор  в машине,  не рассчитывая   даже  на  полпути  дороги.  Глеб  временами  приходил  в себя,   и тогда,  сквозь шум мотора, она  слышала  его  бессвязный  рассказ   об убийстве   бурята   и вероломстве  проводника.   Временами   Садык  вновь  поил  его  своим  отваром  и  Глеб затихал.   Промытая    этим  же  отваром,   рана  на  бедре  кровоточила  и  запах  крови  вызывал  тошноту  и спазмы  желудка.  Бензина   хватило  километров  на  шестьдесят..  Приторочили  машину  к  седлам,  и остаток  пути   её   тащили  лошади. Глубокой  ночью,  с зажёнными  фарами, лошади втащили  машину на площадку  таможни. На  пропускной,   дождавшись   вызванной  скорой  помощи  и  отправив  Глеба  в  больницу,  она еще долго отвечала  на вопросы  таможной  инспекции  о   его  ранении.               

    Степной  ветер  гнал  за окном   шары  сухой  травы   под  итальянскую  эстраду  из  местного  радиоприемника,  и чувство  легкого  удивления   несоответствия  было  первым  человеческим чувством   пробивавшим  ее на  слезы. 
    «  Кончилось..  все  кончилось..  неужели  все кончилось…»               
    Она  брела  до  своего  номера  к  холодной  гостинице   по   настоящим  улицам  с  настоящими  и  очень  понятными  людьми.   Её  ждал  телефон, голоса   родных  и горячая  ванна.               
      С уличных  репродукторов   все  также  лилась   итальянская  музыка,  делая  легкими ее шаги  и  биение  сердца.                               

Г Л А В А

    -«  Не  могу  поверить!  Приехать  за  сестрой только потому,  что  она  красотка?  И  делать на ней  бизнес?   Я  даже  говорить  с ним  об   зтом  не могу,   а он спокойно  всем  это выложил  с порога!»  -               
     Ада в сердцах  швырнула   полотенце.               
     – «  Видать  его  француженка  выставила  за порог  голым  и босым!»
     -«  Да нет,  у него  какая-то  гостиница  на побережье  есть,   он не бедствует.  Но ведь,  положа  руку  на  сердце,  что  ты можешь  сделать  для  Аннеты?    У нее  есть  только  ее красота,  которую  здесь  и оценить  некому,  а  он  ее   введет  в  общество  где  ценят  подобных  женщин.  Карьера  модели  ей  обеспечена,  причем  мирового  уровня.  Что  ее  здесь  ожидает?  Карьера  доярки и судьба  матери?  Не смотри,  что она тиха  и покорна-она  как пламя  во льду!   Вениамин  будет  прекрасным  агентом  для нее  и  сделает  все,  чтобы  она  хорошо  оплачивалась».-               
     Елена  присела  за  стол.               
      -«  Давай  уже  завтракать,  пока  дети  спят».               
      –«Да уж!   Совсем  европейцем  стал,   даже  мать  отвернулась  и не  стала  больше  запускать  на  свою  половину.  Совсем  плоха стала,  а мозги   острые,  молодые».               
    –«   У  неё  новая  жизнь.    В  детях  души  не чает,  что  твою евреечку, что  Летика.  Она на него  завещание  написала.  И  дом  и  вклады  в  Сбербанке,  всё.  Ты Вениамину  не говори,  но  она и на  Аннетку  счет открыла.  Он  озаботится,  если узнает».-               
     Елена  рассмеялась.               
      - «Мне  она  это сказала,  мол  на  черный  день  племяннице.  Так что,  теперь и ты знаешь. Если,  паче  чаяния,  вернется  сюда,   будет на что  жить».
      -«Елена,  ты  помнишь,  что  ему  про   Юдифь  ни  слова?»-               
       -«Я  не  скажу,  но  считаю что  ты  не  права.   Жизнь  сложна  и  иметь  родного  человека  никому  не  повредит».
       - «Когда -нибудь  скажем  самой  Юдичьке,   и  только  ей  решать,   как  поступить.   Пусть вырастит  вначале,  да  и я  никаких  перемен  не  хочу».               
       – «Ты  его  боишься,  но  он  хороший  и  нормальный  человек.  Тебя  он  пугает   своей  непохожестью   на  тебя.  Такой  живой  и  жадный  на  жизнь,  а ты  как  та  мышка,  избегнувшая   западни».               
      – «А что  ты  скажешь,  если  мышка  смотается  в Читу?»

      -«Есть  тема?  Что-то  с  Глебом?»
      - «Умерла  его мама,   ему  надо  помочь.  Вот «французы»  уедут  и  я  полечу  в Читу,  тебе  ничего  там  не  надо?»
      -«Я  думаю,  что  это тебе  что-то  надо.  Колись,  давай,  мне тоже  нужно  быть  готовой…   на мне дети!»

       -«Вот,  вот.  Они  растут  и  в  семье должно  быть  дело,  чтоб  учились  независимости. Хочу  восстановить  поставку  масла  на  север.  В  этом  году   своих,  аникеевских,  будет  5  телок,  и  еще  хотелось  бы  купить в  Дании,  как  планировал  дед Иван.  Хочу  Глеба  привести  сюда   на  управляющего,  одной  мне  не справиться. И нужен  свой  ветеринар.  Планировала Аннетку  выучить,  ну  да  приглашу  кого  другого.  Поставлю  ему  дом  на  лугу.   Сепараторы  нужно  отладить …  и вообще дел  по  подготовке  много.  Выгона,  фермы  отремонтировать и  т.д. и т.п.   Уже  год,  как  живу  эдесь,  думаю  об  этом,  присмотрелась,  и  очень  хочу  это  сделать.  Да  и пасека  деда  мне  нравится.  Сенька  поднаторел  на  ней  за  эти годы,  может  расширить  как  производство.  Пчелы  здесь  не  больные  и  таежный  мед  уникален,  можно  заказать  тару  пластиковую   и   гнать в  промышленном  обьеме…  Деньги,  сколько  ни есть,  все пойдут в дело,  и это  и есть   моя  жизнь.   Кажется,  я по-настоящему  счастлива».
     -« Я  рада!  Привози   Глеба,  правильно  надумала».

      - «Сон видела   про все  это,   и  Глеба  видела  в  нем.   Вот  на  этом  лугу,  под  солнцем.  Я  подошла  и  прилегла   рядом,    а  он  наклонился  и  тихо  так  поцеловал   меня  в  лоб.  С  тех пор   думаю  о нем ...  и  о  матери  в  Монголии.   Кажется,  я  начала   её  понимать...   Романтика  за горло  берет!  И еще -  я перестала  быть  щепкой,  что несет  течением  по реке».