Аласханов З. Победа художника-патриота

      
Победа художника-патриота
Прекрасное всегда связано с внутренним миром человека, его мировосприятием и мироощущением. Только гармонично развитая личность видит мир добрым, созидательным. Трезвым умом, проявляя и здравый смысл,  люди, имеющие отношение к искусству, художественной литературе, музыке,  раскрывают внутренне содержание дарованного человечеству Всевышним; природа и место человека в ней.
  Зайнди Зайналбекович Аласханов – художник-патриот. Живописец, портретист. Свой  тяжелый тернистый путь к прекрасному Зайнди прошел  достойно. Он не просто собирал звезды, а  зарабатывал награды на борцовском ковре (вольная борьба). Да, в детстве  он не один раз брал в руки кисть художника, чтобы запечатлеть  красоту окружающего мира. В юношестве он строил в воображении непростые замки, так как уже не хватало времени на занятия живописью. В свободные минуты будущий художник в перерывах между упорными тренировками и переездами с одного соревнования на другое буквально на минуты погружался в удивительный мир красок, который никогда не отпускал его из своих объятий. Говорят, мир ярких красок принадлежит счастливому человеку, а человек сам является кузнецом своего счастья. Но место и время смерти, равно, как и последнего пристанища, зависит от Всевышнего.
Родился Зайнди в суровые годы испытаний для чеченского народа вдали от исторической Родины 25 апреля  1949 года в небольшом городе Восточного Казахстана Лениногорске, который расположился   у подножия Ивановского хребта в горах Западного Алтая в верхнем течении притока Иртыша реки Ульба. Да и статус города он получил лишь в 1934 году. Основанный в 1786 году и названный по имени горного офицера Риддера,  который открыл  в тех местах месторождение полиметаллических руд. заложенный рудник назвали Риддерским. С 1941 года городок переименовали и он стал называться Лениногорском.

Память – штука сильная, особенно, генетическая. Несмотря на то, что весь чеченский народ наряду с другими кавказцами, поволжскими немцами и крымскими татарами был  репрессирован в Среднюю Азию в военные сороковые годы прошлого столетия, родившиеся в изгнании дети ассоциировали себя с горным Кавказом. Мальчишки примеряли на себе горные папахи, а девушки мысленно бежали горными тропами к  журчащим родникам и протягивали кувшины с холодной водой любому желающему утолить жажду тоски. 
Неудивительно,  что даже глубокие старцы плачут, когда бередишь душу, прося  рассказать эпизоды из истории поголовного выселения чеченского народа.
  Тревожно мычал скот, лаяли собаки, выли волки и даже шакалы. Плакали не только женщины и дети, но  горы и поля, деревья и скалы. А сколько безвинно убиенных осталось лежать не захороненными, заживо сожженными, расстрелянными без суда и следствия, потопленными в глубине вод горного озера Кезеной-Ам!
На тот черный двадцать третий февральский день не прошло и сто лет со дня окончания изматывающей шестидесятилетней Кавказкой войны, тридцать лет  с начала Первой Мировой войны, свержения царизма и прихода к власти красных террористов-большевиков. Начало второй мировой войны для чеченцев, равно как и для всего человечества, явилось трагедией. Чеченцы добровольцами уходили на фронт, чтобы сражаться с фашистами, начавшими необъявленную войну.
Представьте себе, как в  пронизывающую до костей февральскую стужу за пару часов до объявления депортации под покровом темной ночи  худощавый подросток карабкается по голым скалам, чтобы предупредить своих родственников, односельчан, просто горцев, что с рассветом начнется ужасающая трагедия, о которой уже два года говорят в народе. Но кто хочет верить,  что советская власть, за которую гибли может так подло поступить  с народом, когда на  фронтах в борьбе с фашистами отважно сражаются братья, мужья, сыновья внуки, равно как и другие представители страны Совета. И похоронки также не обходят семьи чеченцев стороной.
Погруженные в скотские и товарные вагоны, продуваемые стужей, отправились чеченцы в синюю даль  навстречу своей безжалостной судьбе. Плач  слабых сопровождается грустной музыкой струн железных дорог под аккомпанемент   воя телеграфных  и электрических  проводов. Накануне выселения Зайналбек допоздна читал суры из Корана, пытаясь найти успокоение душе, которая стучала, словно пытаясь вырваться наружу. Он грустно смотрел на соседскую девчушку, которая бегала между солдатами НКВД, пытаясь привлечь внимание к своей тряпичной кукле, которую сшила вместе с прикованной к постели мамой. А, когда ребенок споткнулся и упал, рядом стоящий офицер отвернулся, но прикрикнул на солдата, который попытался помочь малышке. «Отставить! Отставить! Отставить!!» - слышался звон в ушах, даже во время намаза. «Как отставить? Неужели у него нет сердца? Кто его родил?» - не мог понять Зайналбек, распространяющий знания об исламе. Нет, он не был теологом, но пытался раскрыть тайну Священной Книги, пропуская каждую строку через свою сердце. Он примирял на себе все,  к чему призывает религия мусульман. И даже простил того офицера за жестокость по отношению к слабому. Но даже в страшном сне не мог предположить, что утром начнется чудовищное преступление перед чеченским народом. Наивность – признак чистоты и порядочности. Именно она грела людей, сбившихся в кучу в ожидании транспорта перед дальней дрогой в неизведанность.
- Отдай моего котенка. Мне холодно, - лепетала та же девчушка, переминаясь с ноги на ногу. А кто-то рядом пытался завернуть патефон, потому что ничего ценнее в его доме не было.
  Буквально через месяц эта же девчушка заблудилась в казахской степи, когда побежала за бабушкой, которая хотела отнести кусок кукурузной лепешки своему одинокому брату Усаму. Он за четырнадцать дней пути потерял свою семью и близких. Заблудившегося ребенка  нашел  ссыльный немец из Поволжья. Но в тот же день один из местных зэков  сбросил девчушку в яму с крысами за то, что она осмелилась взять с чужого стола  картошину.  Крысы загрызли  ребенка до смерти, а весной Зайналбек нашел ее останки. Рядом лежала  картошина,  пустившая побеги.
  Несмотря на человеческую мерзость Всевышний давал силы жить и бороться  дальше.
Видя, как дети собирают картофельные очистки на помойке для скота, который содержался в подсобном хозяйстве детского дома, Зайналбек опускал глаза, но продолжал просить Всевышнего о снисхождении к роду человеческому.
Несчастные чеченцы  часто теряли друг друга в те суровые, холодные, годы. Бывало, что воскресали из мертвых, которых похоронила народная молва. По соседству в землянке жил дед, который иногда рассказывал о своих наградах не только  от царской власти, но и советской. Почти сорок лет он служил приставом в станице Воздвиженской.  В свое время он получил образование, хорошо знал Коран, втайне обучал основам ислама подрастающее поколение. До выселения у них были свои магазины, мастерские.   Дед поглаживал длинную седую бороду, рассказывая, как предупреждал односельчан  о скором  выселении, а люди отворачивались от него. Находились и подлые, которые доносили на него. Продав весь товар, перегнав скот в Грузию, обменяв столовое серебро и украшение на зерно, он  потратил большую сумму  на закупку  толокна из сушенных диких груш, ядра грецкого и лесного орехов, кукурузную муку и сушеное мясо. Все раздал односельчанам, чтобы  подготовились к дальней дороге. А Зайналбек помогал ему во всем. По прибытии в казахские степи дед  раздал оставшиеся деньги и   распорядился приобрести помещение, пригодное для проживания. Все шестнадцать семей, которые оказались там, разместились в конюшне. Но как только  месяце начал таять лед на Иртыше, пришло распоряжение выгнать спецпереселенцев из «самовольно захваченной» конюшни. Оказалось что человек, взявший деньги за здание конюшни, продал лошадей цыганам, зная, что до начала весны никто не будет его проверять. Людей выгнали в чистое поле.  Многие заболели. Чтобы поехать за хлебом или стройматериалом, разрешение комендант не выдавал. Чтобы не умереть от голода, женщины и дети собирали травы, а мужчины копали землянки. Редкая семья могла себе позволить соорудить турлучный дом. От отравлений из-за поедания разных трав вскоре начался мор. В округе появились волки и шакалы. Люди не успевали хоронить близких. Часто копающий могилу находил свою смерь в яме, подготовленной для других. За два месяца мора в том поселке умерло больше половины спецпереселенцев.  Из семидесяти двух человек представлявших шестнадцать семей, к концу июня осталось двадцать три человека. В августе месяце их всех на большом пароме увезли в другое место. Со временем Зайналбек с оставшимися живыми членами семьи оказался в Лениногорске. Это место  стало плахой для чеченского народа  в апреле 1951 года. Трагедия Лениногорска, Экибастуза и Зеленогорска по сей день являются тайной за семью замками. В советские годы уничтожили  все свидетельские и архивные данные трехдневного преступления против чеченцев. Всех представителей чеченского и ингушского народов от мала до велика не только расстреливали, протыкали вилами, рубили топорами, но  и живыми топили в холодных водах реки Иртыше. Военные, призванные остановить беспредел, равнодушно наблюдали за трагедией. А годовалый Зайнди лежал под деревянным топчаном и упорно молчал, словно понимал, что нужно выжить, не смотря ни на что.
- Верю, что когда-нибудь трагедия тех дней будет освещена и потомки и поставят памятник безвинно убиенным, - грустно говорит Зайнди. – Если бы не моя бабушка, то не было бы и художника Аласханова.
           Это была первая победа годовалого Зайнди перед лицом смерти.
Слушать  о преступлениях против нашего народа ужасно тяжело, равно, как и пересказывать.
- Не говорить об этом нельзя. Не имеем право забывать прошлое. И это во имя будущего. Пусть силы добра одержат победу над злом, пусть солнце сияет для нас каждый день, и небо не падает тяжелым грузом на плечи нашего многострадального народа.  Поэтому я не желаю рисовать плачущее небо и истекающую кровью луну. Пусть люди станут чуть–чуть добрее по отношению друг к другу, а волки воют на луну, думая, что видят семя кукурузы.
Зайнди Зайналбекович искренне верит,  что в страну каменных башен обязательно вернутся жар–птицы,  а все скалы покроются цветами любви.
- В юношестве я верил, что доберусь до них, -слегка улыбнувшись, говорит Зайнди. – Но у меня еще все впереди. Свою любовь к родному краю я не умею прятать. Даже русских друзей одеваю в национальный костюм чеченца.
Портретная галерея художника-патриота – целый мир разнохарактерных личностей: умные и добрые, старые и молодые.  Но все они духовно богатые. С портретов смотрят на нас люди не уставшие от жизни, а наоборот, дающие искру надежды на светлое завтра. Выразительность глаз изображенного задевает за живое. Непроизвольно начинаешь мысленно общаться с портретируемым.
Несмотря на две тысячи километров, которые отделяют Зайнди Зайналбековича от родового селения  в Веденском районе Чеченской Республики,  художник живет болью и радостью своего народа. Он живо описывает красками не только природную красоту, но и силу духа своего народа. Горные пейзажи, вековые башни, узкие тропинки, быстротекущие реки, сакли и надмогильные плиты кладбищ. Целая коллекция картин посвящена абреку Зелимхану Харачоевскому – борцу за справедливость. Красками по холсту художник-патриот говорит о величии своего народа, ее духовной культуре. Неразрывная связь с исторической Родиной, где он становился, как личность, - часть жизненной школы, основа таланта и дара мастера. Несмотря на годы и расстояния Зайнди ни на минуту не забывал, что он – сын чеченского народа.
- Признаюсь, что не пошел по стопам отца и не стал муллой, но все, чему он научил, стараюсь передать сыну. Возможно. Что это звучит нескромно, но я – осколок муллы Зайнаобека, мечеть которого по сей день украшает горный пейзаж  Ца-Ведено.
Действительно, художник неоднократно дает зрителям возможность любоваться этим строением. Духовное святилище, мечеть, передает ауру святости, чистоты в работах Аласханова.
Стоя напротив полотен горных пейзажей так и хочется напиться водой, попробовать т1о-берам и халтмаш (галушки и творожно-сметанный соус), присесть на холодный камень, стряхнуть с себя придорожную пыль, наслаждаясь ароматами горных трав. Синева неба и золото заката, философия генеалогического древа, морщины и утомленный взгляд. Сколько всего и сразу в работах  Академика живописи!
Творческий реализм художника поражает своей искренностью. В его работа нет напыщенности, романтизма и утопии. Суровая красота сочетается с глубиной мысли мастера. Даже в закрыте глаза «Матери» (х.,м., 20 г.) можно вглядеться и поделиться с ней самым сокровенным. Зайнди Зайналбекович объездил полмира, одерживая победы в спортивных состезаниях, а теперь его работы разъезжаются по всему миру, рассказывая о сказочной красоте горного края, раскрывая метальную особенность чеченцев, их духовный мир и природную красоту.
  Зайнди Аласханов, как и мы, его современники, живет в тяжелую эпоху великих перемен. Не могу сказать, что останется после каждого из нас с точки зрения материальной ценности, но имя свое мы обязаны оставить. Жизнь человека тем и ценна, что испытывает нас на прочность, пропуская через круги водоворота. То падаем, то взлетаем, то доверяем без оглядки, то начинаем сомневаться. Боремся не только с природными катаклизмами, но и человеческими слабостями.
Каждый из нас рисует мир таким, каким его хочет видеть. Доброта и скромность, сила и минутная слабость перед красотой природы и человека – отличительные черты не только характера, но и творчества художника, психолога, философа, спортсмена. Его патриотизм без ложного пацифизма, искренность без напускной видимости. И чем больше и чаще он соприкасается с искусством, тем удачливее и насыщеннее его работы.
  А мы искренне пожелаем мастеру кисти творческих взлетов по созданию живописных шедевров. Пусть трагедия Лениногорска навсегда останется в гротах истории.