Звезда героя

               


     Лукерья не спала уже которую ночь. Намаявшись на колхозном поле и своем подворье , к вечеру  уставала так , что не могла уснуть. Колено на правой ноге распухло,  и ни листья лопуха, ни свежая капуста не помогали. А тут еще соседская собака выла вторую ночь. Луша было подумала ,  что ее Тобик дурит, вышла на крыльцо, но из собачьей будки доносился храп старой дворняги. Выла овчарка соседа Петровича. "Чего ей не спится ?"  и, беззлобно  цыкнув в сторону соседского забора, ушла в дом.
     Петрович прибился к их деревне аккурат после войны. Да, где-то года через три после окончания. Говорят, вроде ,  как вышел на станции кипяточку набрать,  увидел в белой кипени вишневые сады - ахнул и остался.
     Пришел в сельсовет,  там развели руками : дорогой ты наш, видишь что тут после немцев осталось? Выбирай любую хату и живи. Колхоз рабочим рукам только рад, мужиков  раз-два и обчелся.
     Выбирать было особо не из чего, шел-шел по улице и набрел на сад в белых цветах яблонь да алычи.  Сама хатка была маленькая, почти вся осевшая в землю. У
     - Чей домишко-то?  - спросил у встречного старика.
     - Так ,  почитай ,  что ничей теперь. Сазоновы здесь до войны проживали. Сам-то на войну в первые дни ушел, там и пропал без вести, а жена ждала-ждала кормильца да с горя-то, как похоронку получила, умерла. Детей не нажили, родни вроде тоже нет, вот и стоит уже пятый год как.
     - Значит здесь жить буду.
     - А ты кто будешь- то, мил человек ?
     - Да никто вроде. Красивое у вас село, вот хочу корни здесь пустить.
     - Ну что же, корни- дело хорошее. Тебе в сельсовет надо, купчую оформить , ну и что там еще полагается. А где же был-то после войны ?
     - Так служил в танковой дивизии, ну а потом вот решил демобилизоваться.
     - Ну-ну,- и дед зашлепал старыми валенками по дороге.
     Председатель  бывшего танкиста направил в МТС. Там ремонтировали технику кое-где еще оставшуюся после войны. А потом сел на трактор и ездил на нем из колхоза в колхоз и пахал землю днем и ночью. Машина не выдерживала, а они с напарником после вспашки падали где стояли и ночевали прямо в поле.
     Тяжело было, но он не жаловался. Да и кому ? Один был на белом свете. Родители погибли в первую же бомбежку при эвакуации , брат лежал в братской могиле в Праге ,  а он, как заговоренный, прошел всю войну без единой царапины.  На войне был в первых рядах атакующих. Рядом гибли товарищи, горели танки , а ему хоть бы что. Наверное, мать отмолила у Бога,чтобы пожил за них, родителей  да брата Алешку, ему и двадцати не было, как убили.
     И Петрович, сжав челюсти, спешил сначала воевать, а потом работать за них и за себя. Словно боялся опоздать, словно боялся не успеть. В поле уставал так, что дойти до дому уже не оставалось никаких сил.
     С годами все планы построить дом, завести семью как-то сами собой отпали. В хате было пусто и зябко. С ранней весны и до поздней осени жил на полевом стане. И только долгими зимними вечерами, лежа на старенькой, чудом уцелевшей железной кровати с никелированными спинками и шишечками с изображением ангелов, думал о красивом доме, семье, детях.
     Радовал только сад. Молодой, хорошо плодоносящий. Весь урожай расходился по соседям да пацанам, шастающим по ночам и ищущим приключения на свои задницы. Благодарные соседи оставляли на пороге дома корзины с картошкой да овощами, какие успевали созреть на их огородах. . А Лукерья зимой приносила ему пару бутылей вишневой наливки да связку сухофруктов. Он отмахивался: не пью я да и компотов не варю, зря вы это. Но соседка жалела работящего мужика. И щи ему несла, когда дома был , и редкими пирогами к празднику потчевала. После войны туго жили. Но народ все же исхитрялся хоть как-то, хоть изредка радовать себя.
     Бывало, зайдет Луша в сени, поставит на стол чугунок с вареной кукурузой или тарелку с оладьями, а сама вздыхает тяжело:
     - Что же ты, Петрович, хозяйку в дом не приведешь? Вдвоем-то оно веселей да и сподручней вроде.
     Он только отмахнется и живет дальше. Думал он и о жене , и о детях.Но не сложилось. До войны никого не встретил, не успел что называется. В военкомате узнав, что окончил курсы шоферов, тут же направили в танковую дивизию, в которой и воевал  до победного салюта в Берлине. Девчата у них не служили, в медсанбат не попадал. Правда, в конце войны, проезжая на танке по Чехословакии ,  на одном из перекрестков познакомился с Катей, регулировщицей. Всего-то минут пять стояли, но успели обменяться адресами, да только войне ведь конец ! Написали друг другу номера своих воинских частей ну и,  как говорится , с тем и до свидания. Часть вскоре расформировали, танкистов отпустили по домам. И сколько потом не писал Петрович - тщетно. Может быть она и ответила, да только он ничего не получил, потому как служил уже в другом полку.     Знать бы в те годы слово "до востребования", глядишь и свиделись бы, не потерялись.
     В деревне осталось много и вдов с детьми,  и молодаек, да не сложилось ни с кем. Он привык все больше молчать, а женщины любят пошуметь, ну и как тут найти общий знаменатель. И идея сельских кумушек  женить пришлого мужика сошла на нет. А он со временем хатку свою подправил, стены кирпичом обложил, на крышу шифер приладил. И крылечко красивое сделал. Все своими руками. Работал   в основном зимой, ну а как весна приходила-  снова  садился  на трактор, потом на комбайн и так до первых заморозков и жил на полевом стане, изредка выбираясь побриться ,постричься да в баньке вволю попариться. Ну а соседка на два дома хозяйничала. Он  только с ней и общался.
     Лет Лукерье было уже и не счесть, но бегала швыдко; на колхозном поле, почитай, до семидесяти годков в звеньевых проходила. Ну и потом , как только председатель пойдет по дворам просить помочь родному колхозу-  в первых рядах. Сельчане уже со счета сбились сколько ей лет. А она смеется да в поле, знай себе, тяпкой сорняки выпалывает.
     А тут как-то пришлось Петровичу аж в самый областной центр ехать, дело одно выправить. И состоялась у него там встреча с тем, с кем вместе по военным дорогам в одном танке проехали не одну сотню километров.
     Разжиревший, с сытыми, довольными жизнью хитрыми глазками, этот боров смотрел на Петровича и усиленно делал вид,что не помнит. Отказали солдатику в его простой просьбе. Выходя из кабинета чиновника и бывшего сослуживца ,  он не удержался и, протянув руку, взял за орден на кителе:
     - Сними! Не позорь звание солдата.Ты не имеешь права на эту награду ! Знал бы, что ты таким хамом станешь, не вытаскивал бы тебя из горящего танка, шкура !
     И с тех самых пор дал себе слово не надевать награды. Стыдно ему было. Не за себя. За того, кто так скоро позабыл фронтовое братство.
     Так и жил. С болью в сердце. Бывало, на День Победы соберутся сельчане за общим столом, ордена да медали наденут, друг перед дружкой выхваляются, а он всегда приходил в старенькой, выстиранной гимнастерке да до блеска начищенных армейских кирзовых сапогах.
     - Петрович, а ты что же ? Где твои награды ?
     - Зачем их надевать? Чать, не игрушки.- И все. Больше слова из него не вытянуть.
     Как-то пришла Лукерья и заставила пойти в магазин.
     - Ботинки такие теплые да удобные привезли.Айда, купим тебе. А то ты в этих сапогах-то с войны шлепаешь?
    - Так им сносу нет!
     -Сносу нет, сносу нет...Айда !
     Зная характер соседки ,  пошел. Ну а там заодно уже и брюки справили, пиджак новый.
     - И куда я во всем этом ходить буду ?- смущаясь, бормотал Петрович.
     - А куда хошь. В кино, к примеру, в клуб на собранию. В правление ишо, али в город поедешь по какой надобности.
     - Да нет у меня никакой надобности,- отмахнется и живет дальше.
     Иной раз  присядет на завалинку и перебирает в уме- сколько за все годы землицы перепахал. Ну в войну, понятное дело, утюжил танком, а вот на тракторе, это же земной шар можно было раза три объехать , так точно!
     По осени, когда в колхозе стихала страда, председатель разрешал вспашку огородов селян. И они с утра бежали к нему. Никому не отказал, ни у кого копейки не взял, хоть и давали. Уважали его сельские, всегда на праздниках в красном углу сидел, смущаясь при этом невероятно. Всегда по совести жил. По совести работал. Ничего для себя не просил. Все для людей.
     Об одном грустил. Не знал ,  где мать с отцом похоронены. А в братскую Чехословакию как поедешь навестить Алешку ? Землицы бы горсть отвезти туда. Чтобы спокойно брату стало. В церковь как-то зашел, разговорился с батюшкой. Он обещал панихиду отслужить . Подсказал, в какие дни особое поминовение нужно совершать. И хоть не приветствовали в те времена верующих, в церковь в районный центр в свободное время приезжал. Не молился, но службу слушал, свечи ставил ,  и после этого на душе легче становилось. Такое впечатление, как будто с ними со всеми поговорил.   
      Лукерья всегда вставала с первыми петухами  , а тут, промаявшись половину ночи от болей в колене, под утро уснула . Проснулась от стука в окно.
     - Кто?
     - Открой, Луша. Это я, председатель. Чего спишь так долго?
     - Колено распухло,-  бормотала, открывая дверь , -Что стряслось-то ? Чего ломишься с самого утра ?
    - Сосед твой, Петрович ,  на работу второй день не приходит.Ты не знаешь, дома он ?
     - Здрасьте ! А мне почем знать? Иди к нему да спроси. Может,  приболел или уехал куда...Ой ! Его собака уже вторую ночь воет и воет!  Ах , я дура, дура старая ! Что-то случилось с ним, с касатиком нашим. Бежим, бежим быстрей ! Господи !
     Петрович сидел за столом ,  а рядом с ним на старенькой клеенке одиноко поблескивал орден Отечественной войны.
     Председатель медленно стянул старенький картуз с головы...
     Похоронили героя со всеми воинскими почестями, какие полагались заслуженному фронтовику.
     А орден был передан в колхозный Музей Боевой Славы.


Лана Ковалева. Все права защищены.