Когда слетается вороньё

               

Теплый ноябрь для других краёв России, может быть, диковина. Но только не для степного прикумья. За лето выгоревшая  степь, под жёлтыми дождями вновь ожила и зазеленела. Речка Кума летом  мутная, грязно-охристая, пугающая водоворотами и глубокими заводями,  стала прозрачной, открыв свою зеленоватую глубину. Степной городок, уставший от изнуряющей жары, окунулся в прохладный листопад, и, наслаждаясь его завораживающим  шёпотом, тихими вечерами,  мечтательно любовался  звездным небом. Ему не хотелось думать о надвигающихся холодах, грядущих тревожных переменах…
А перемены ждали за ближайшим поворотом. Они были неизбежны. Это закон мироздания. Точно так, как стрелка маятника, достигшая верхней точки, неизбежно начинает  движение вниз; как река, несущая воды к пропасти, непременно превращается в водопад; как невежда и атеист в минуту смертельной опасности вдруг обращает свой взор в небеса…
 Наша жизнь в начале девяностых бала очень похожа на свободное падение в пропасть. Людей, не имеющих понятие о естественных  законах, о Вере и Боге  охватывала паника. Одним казалось, что перемены в стране – это падение с обрыва, это непременно конец всему. И тогда не важно, какие поступки ты совершаешь по отношению к другим. Главное ухватить побольше, пожить красиво хоть мгновение, а потом всё равно у всех один конец. Кто-то по инерции стоял на своих принципах: «Пусть погибнем, но честь не замараем». Но были и другие люди. Их меньше. Которые наслаждались свободным полётом на крыльях Веры  с горящей Надеждой в груди…
-----
Иван  не торопливо брёл по улице детства навстречу сумеркам, шурша опавшими листьями.
Улица детства.
От  воспоминаний никуда не деться.
Не забыть, не забыться.
Они, словно ночная птица
под окном, что плачет и стонет,
и бездушного за душу тронет.
Воспоминания снимают маски.
В детстве любые краски – акварель,
Любой месяц – апрель…
А вот здесь под кустом сирени
Целовались две юные тени…

Эти строки как будто про них с Катей написаны. Раньше читал только уголовные дела, а тут что-то на стихи потянуло, купил  книгу местной поэтессы и сам себе удивился.
С тех пор, как не стало рядом Кати, которая всю жизнь была и, думалось, всегда будет, Иван стал замечать  в себе перемены. Раньше он не понимал поэзии, не видел красоты и совершенства природы, не думал о Боге. Многого не замечал. И этого раньше, может быть,  не заметил бы…
Сумерки вдруг быстро сгустились. Небо почернело. Подул холодный ветер. Тишину городской окраины нарушило громкое карканье. Стаи ворон  тучей двинулись на город. И опять вспомнились строки из новой книжки:
Одни вороны. Нынче город
Других не слышит голосов…

Почему столько воронья? Почему они вдруг слетаются?
 

1.
Майор Иван Емельянович Дроздов утром приехал  на работу раньше семи. Надо было  разобрать бумаги, скопившиеся за неделю. Днём за текучкой совершенно нет времени. Открыл кабинет, и ещё не вытащил ключи из замка, как зазвонил телефон. Голос ночного дежурного что-то невнятно пробубнил в трубку.
– Николай Васильевич, это вы? Вы еще не сменились? Вы что жуёте? Ну, завтракайте… Кто, говорите, ко мне? Пропустите…  Значит у человека что-то важное, раз так рано пришел.
Через пять минут в кабинет ворвалась запыхавшаяся, видно бегом бежавшая на четвертый этаж, женщина. Иван сразу даже не узнал её. А ведь это была хорошо знакомая Татьяна Широкова. Несколько  лет назад она ушла  со скандалом из ОВД.
Долгое время работала Татьяна паспортисткой, не плохо работала и жила красиво. Как тогда говорили, не по доходам.. Всегда выглядела на «пять». Роста чуть выше среднего, пышноволосая и полногрудая, со  взглядом хищницы, вышедшей на охоту.  Она  любила дорогие наряды, золото, умела с особым шиком, но  не в пример большинству состоятельных провинциалок, со вкусом одеться. Была постоянной клиенткой лучших ресторанов. На все это нужны были деньги, и она умела их добыть. Дыма, как говорится, без огня не бывает. И, понятно, что такие дела, как не законная прописка не делаются в одиночку, но Широкова, когда на неё завели дело, никого не сдала. Одна под суд пошла. Кто-то в отделе или выше ей покровительствовал, его то во время следствия она и покрывала. Но и этот таинственный покровитель позже не забыл Татьяну.
 Получив немаленький срок – пять лет, отсидела она всего год и попала под амнистию. Перестройка шла полным ходом, и новые политики спешили заручиться симпатиями народа. Сразу же после тюрьмы она снова занялась доходным делом – оптовыми поставками сахара для профсоюзов и нарождающихся предпринимателей. Деньги у неё в руках крутились большие, потому на тряпки, драгоценности, стилистов не скупилась, и выглядеть  стала еще лучше.
Но в то утро перед Иваном сидела другая женщина. Взъерошенная, с испуганными глазами, одетая, видно, в первое попавшееся под руки платье. Ни косметики на лице,  ни прически, ни украшений. Молящий взгляд сверлил майора: 
– Ваня, по старой дружбе, помоги. Оформи явку с повинной, закрой меня хоть на пару месяцев.
– Это еще зачем?  Объясни. Что за дела? – удивился следователь.
– Дела плохи. Грохнуть меня грозятся серьезные люди, - ответила тихо и по сторонам осмотрелась.
– Кто эти серьезные люди? Пиши заявление. Мы их привлечём.
– Ваня, ты их не привлечешь. Это очень серьёзные люди. Чхали они на тебя и на всю твою милицию с высокой башни.
– Ну, хорошо. Что прикажешь на тебя повесить? Убийство мужа или соседки?
– Ну, почему сразу убийство?! Хулиганское нападение на следователя. Я вот сейчас огрею тебя стулом.
– Хулиганами убойный отдел не занимается. Мне тебя придется передать твоему любимому Бросику, который когда-то  вел твоё дело..
– Ваня, я серьёзно.
– И я серьёзно. Кто тебе угрожает? – допытывался Иван.
– Я не могу тебе сказать, - упорствовала Татьяна.
– Ну, тогда, извини. Я ничем не могу тебе помочь.
– Эх, Ваня, Ваня, я ведь всю жизнь тебя люблю, а ты даже в таком пустяковом деле не можешь нарушить своих принципов. Праведник несчастный! Но попомни моё слово,  все равно придется моим делом заниматься тебе и твоему убойному отделу. Чувствую я, придётся…
Ушла. А у него в душе, словно червяк завелся.  Не любил Иван это состояние, когда внутри мутит, крутит, вверх дном переворачивает. В голове, словно Мамай прошёлся. Мысли невозможно в кучу собрать. Одно спасение в такие минуты – работа. Кто-то из мудрых сказал; «Хочешь навести порядок в голове, наведи порядок вокруг себя» Поэтому после ухода Татьяны Иван с ещё большим усердием взялся разбирать бумаги на столе, раскладывая их по папкам и ящикам.
 
Татьяна постояла в нерешительности на пороге милиции и медленно, опустив голову, пошла по улице. Ей было всё равно куда идти. Навстречу попадались знакомые люди, приветствовали её, с удивлением оборачивались и смотрели в след. Им было непривычно видеть её такой растерянной. Она замечала недоуменные взгляды, но в тот момент ей было всё равно. Случилось самое страшное, что могло произойти. Её предали. Она пока не знает кто. Да это и не важно. Теперь. Когда жить ей осталось  ровно столько, сколько решит   Гарик. Сорвалась сделка. Поставщики, веря ей, отправили крупную партию сахара без предоплаты, а он возьми и затеряйся в дороге. И деньги за сахар уже отправлены. Только в России, наверное, такое возможно: потерять  вагоны. Не мешок, не машину, а несколько вагонов. Люди отдали деньги, а сахара нет. Найти такие средства, чтобы можно было расплатиться по долгам, Татьяне  негде. Даже если она продаст дом, квартиру, машину, всё золото. Есть только один путь к спасению – милость шефа. Она должна найти возможность поговорить с ним лично. Да, только лично!
Она остановилась и огляделась. В раздумье она забрела на окраину города, почти до  кладбища. «Нет, мне туда еще рано!» Татьяна решительно развернулась и быстро пошла в сторону дома. Проходя старый парк, вспомнила, как раньше, в детстве каталась здесь на качелях-лодочках. Вверх-вниз, вверх-вниз. Всё как в жизни. Теперь аттракционов нет. В груди защемило от ощущения невозвратности. На том месте, где они стояли, остались асфальтированные площадки да старые тополя, которые оккупировали стаи ворон. «Почему в городе столько ворон? Вороны не к добру – подумала Татьяна, - раньше их столько не было, или я не замечала?»
Когда жизнь висит на волоске, мысли несутся в голове с неуловимой скоростью. За секунды, как в ускоренном кино прокручивается вся жизнь, и лишь на самом важном затормаживает. Что важно в данный момент? Вспомнилось, что шеф когда-то был к ней очень благосклонен, приглашал к себе на дачу, угощал шашлыками…
Через час в машину садилась совсем другая женщина, вернее, прежняя, привычная – красивая, уверенная Татьяна Широкова. Дача шефа находилась недалеко от города  на высоком берегу реки. Дорогу к ней перегораживал шлагбаум, который был на замке. Татьяна оставила машину и, пробравшись сквозь густой кустарник,  поцарапав кожаную куртку о длинные колючки акации, вышла на еле заметную тропинку. Она привела к высокому бетонному забору. Вдоль забора вилась утоптанная тропинка. Видно, что по ней часто ходят, скорее всего, охрана делает обход. Двигаясь вдоль ограды, Татьяна добралась до ворот, посмотрела на часы. Только девять утра. Хозяин дачи наверняка еще на месте. Так рано он никогда не появляется в городе. Татьяна стала ждать, спрятавшись за деревом.
Небо заволокло тучами. Заморосил мелкий ноябрьский дождик. «Надо ж так! Забыла зонтик. Раньше никогда не забывала. Боялась простудиться… а теперь…». Но промокнуть она не успела. За воротами началось движение. Заработал мотор машины, послышались голоса. Ворота медленно покатились в сторону, открывая вид ухоженных газонов под окнами двухэтажного особняка. Тут-то Татьяна  и вышла из своего укрытия. Пока охрана сообразила, что происходит, она уже стояла рядом с машиной шефа, и успела произнести главные слова: «Помогите мне!»  Шеф удивился, увидев её в окне, но открыл дверцу машины и пригласил  присесть рядом.
– Танечка, что случилось?
– Левон  Николаевич!
– Танечка, Левон, для тебя я просто Левон.
– Левон, спаси меня. Ты же знаешь о моей беде. У меня вагоны с сахаром пропали, и теперь люди требуют деньги. А Гарик сказал, что меня приговорили, что жить мне до субботы, если я деньги не отдам. Левон, ну как я за три дня такую сумму найду. Левон, дай мне отсрочку.
– Девочка моя, я не устанавливал тебе никаких сроков. Это уже чья-то самодеятельность. Я разберусь. И с вагонами твоими разберусь. Какая-то падла завелась в наших рядах. Да, Танечка, худые времена пришли. Мы, конечно, не были ангелами, но какие-то понятия имели, Бога побаиваемся. А те, кто сейчас наступает, вообще без царя в голове.   Ну-ну, утри глазки. Умница моя. Кому ж ты дорогу перешла? Думаю я, что не сахар причина твоих проблем. Кто-то решил занять твоё место в этом бизнесе. Вообще у нас в городе что-то непонятное начало твориться. Мы, местные, столько сил ухлопали, чтобы порядок был, а теперь на наш порядок всякое вороньё слетается, поживиться с нашего стола, или падаль чувствуют...
Шеф задумался на мгновение, машинально поцеловал Татьяну в лоб и велел остановиться  у шлагбаума, где Татьяна бросила свою машину.
– Ну, ступай и не горюй. Чему быть, того не миновать.   
Татьяна пришла в  контору райпотребсоюза, где снимала маленький кабинет, немного успокоенная, с рабочего телефона позвонила матери и дочке. Почему-то так захотелось побыть с ними рядом.


2.   
Валентина Ивановна всю неделю не находила себе места. От постоянного чувства тревоги неприятно ныло сердце. Толи перемена в погоде повлияла, толи еще что, но только беспокойство не покидало пожилую женщину. Казалось ей, что у дочери какие-то неприятности. Но та никогда не рассказывала  о своих делах. А тут  дочь позвонила и с какой-то наигранной радостью в голосе сообщила:
– Мамочка, мы с Иришей сегодня к тебе с ночевкой приедем. Пельмени лепить будем! Ты рада?
– Да, доченька, конечно рада. Приезжайте скорей. А то я уж извелась. Переживаю я за тебя.
– Мама, все хорошо! Выпей валерьянки. Мы скоро будем.
Валентина Ивановна засуетилась. «Надо мясо с морозильника вынуть, в магазин сбегать за сладостями для внучки, клеёнку на столе хорошо вымыть, а то Танюшка всегда ругается, когда обнаружит на ней пятна от чая и томата. За работой и тревога отступила.
Дочь с внучкой приехали под вечер. Обе нарядные, на голове кудри шапкой, в легких кожаных курточках, в пышных атласных юбках, в ботиночках на шпильке. У Иришки только юбочка чуть трусики прикрывает, а у Татьяны на две ладони подлиньше. Валентина Ивановна всплеснула руками:
– Дочь, ну как тебе не стыдно! Тебе ж за сорок, а ты  как девчонка, ладышками сверкаешь!
– Мама,  какой ты у нас древний человек! Сейчас мода такая.
В доме громко играла музыка, на огне булькала кастрюля с пельменями. Татьяна шутила, все вместе звонко смеялись, когда во дворе с цепи начал рваться пес. Лай собаки не сразу услышали в доме, а когда услышали, у Валентины Ивановны холодок под сердцем пробежал. Она перекрестилась и стремительно рванулась к двери, но Татьяна опередила её.
– Мама, я сама выйду. А вы снимайте пельмени. У кого-то нюх, как у собаки.
Вроде пошутить хотела, но шутки не получилось. Вышла, вся, съежившись, словно защищаться собралась.  Валентина Ивановна от нахлынувшей слабости присела на стул. Внучка тоже, глядя на бабушку, сняла наушники и присела на диван. У телевизора вдруг пропал звук. Герои какого-то детектива, словно рыбы, выброшенные на берег, только раскрывали рты. В этой настороженной тишине со двора донесся странный звук, вроде как шарик воздушный лопнул. Одновременно заскулил пес, и звякнула щеколда на калитке… в телевизоре прорвался звук.. В фильме кто-то истошно закричал, началась погоня, бешено завыли сирены. Их вой слился с отчаянным  криком Валентины Ивановны:
– Та-ня-я-я!

 

Анастасия сидела за рабочим столом и разбирала почту. После выхода её книги в свет почтальон приносил письма каждый день по пять – шесть штук в отдельном сером пакете для бандеролей.   Отзывы были разные. Некоторые авторы называли утописткой и  сумасшедшей и даже ведьмой. Но больше всего читатели благодарили за светлые и добрые чувства, которые рождались у них после прочтения книги. А еще некоторым читателям показалось, что она знает ответы на все вопросы и слали  просьбы дать совет, как жить, как выжить, куда податься, когда, кажется, нет выхода. Иногда писали и вовсе о чудесах: «Прочитала духовные  стихи, и вышла из депрессии»,  «В вашей книге собрана мудрость жизни. По совету вашей героини из рассказа «Вечномолящийся» начал читать Библию. Прочитал и понял, что делал не так. Бросил пить, в семье отношения наладились, а то разводиться собрались». Были письма, в которых авторы не скрывали отчаяния и кричали о своей боли: «Как вы правы по поводу воронья! В городе столько бывших уголовников появилось! Все бизнесменами стать хотят. Власть всё продаёт. Милиция превращается в коммерческую организацию, где продаются должности и звания, где всем начальникам отделов даётся план на дневную и месячную «выручку». Куда мы идём?!»
Анастасия понимала, что происходит  в душах этих людей, и старалась им помочь. Она чувствовала их боль. Она молилась и просила Бога помочь этим людям,  дать ей силы и мудрости. Отчаянные взгляды снились ей по ночам. Когда-то она сама была в таком же отчаянном состоянии. И с ней случилось чудо. Слава Богу! Господь пришёл в её жизнь, и отчаяние ушло. Она научилась жить и выживать с Богом. И теперь настала её очередь рассказывать  это другим. Она писала книги, она много принимала людей и помогала им по мере сил. Она начала издавать газету, где рассказывала о беззакониях и отвечала на письма. Работала  много, но силы не убавлялись. Они умножались многократно особенно после того, как удавалось добиться успеха. Вот вчера позвонила женщина, мать троих детей, которая благодарила за помощь. У неё всё наладилось. Детям дали гражданство, выдали документы, и они пошли в школу. Слава Богу!
В редакцию шумно, как ветер в открытое окно, ворвалась Катя, её лучший корреспондент. Со столов полетели листы бумаги, задетые полами плаща. Длинная занавеска на окне взлетела вверх и улеглась на китайскую розу. Катя всегда закидывала её туда, чтобы было светлее. На стол с шумом грохнулась кипа бумаг и папок, с которыми Катя не расставалась. «Как только ей не надоедало с такой тяжестью таскаться?!» - Подумала Анастасия, а вслух сказала:
- Катя, у тебя материал готов?
- Почти. Убойный матерьяльчик! Представляете заголовок: «Звезда номера – криминальный авторитет!» Я у Левона взяла интервью. Он почти в открытую говорит, что контролирует город. Ещё сфотографирую его загородный дом и его мордоворотов из охраны. И через пару дней можно номер запускать.
- Катюша, а ты не боишься?
- А чего бояться? Люди должны в лицо знать тех, кто на самом деле руководит городом. Зачем стоять в очереди на приём к главе тергосадминистрации? Он же всё равно ничего не решает. А, между прочим, говорят, что Левон справедливый человек.
- Да, да, ты ещё скажи, что он на мэра баллотироваться собирается.
- Может и собирается…- Катя затихла в раздумье, - Слушай Настя, а кто тебе деньги на газету прислал?
-  Не знаю. Там отправитель был неизвестен. В переводе просто написали «Добровольные пожертвования на газету»…

------
Лиза поставила в холодильник тарелку с  отварным картофелем. Четыре сосиски положила рядом. Больному мужу две, сыну и дочери по одной. Достала из подвала банку овощного ассорти. Это обед её семье, который они разогреют сами. А Лиза  в поисках работы проведет весь день.
Надела  сапоги, которым «сто лет в субботу». Когда-то они были взяты в дорогом магазине. «Когда-то» Лиза могла себе позволить ходить в дорогих сапогах, даже купить несколько сапог, по сезонам, под длинное кожаное  и под белую  курточку, под красный плащ и под беличью шубку. И хорошо, что покупала. Теперь и в магазины редко заглядывает, если только ради любопытства. Хорошие вещи носятся долго. Слишком долго. Раньше  эти сапоги она уже отдала бы кому-нибудь из бедных знакомых.   Но настали времена, когда она рада всем своим старым вещам.
Поиски работы заключались в, казалось, бесцельных прогулках по городу. Лиза ходила пешком, внимательно вглядываясь в прохожих, в надежде, что среди них встретится старый знакомый, ставший «новым русским», который, может быть, предложит какую-нибудь работу. Иногда она забывалась.  После нервозной домашней обстановки – муж из-за болезни стал капризным, хотелось успокоиться и поразмышлять.
Было время, когда она считала себя успешным  человеком. Работала по профессии, получала хорошую зарплату.   Работа госинспектора была, как говорится не пыльная и прибыльная. Муж ходил в начальниках. Тоже неплохо зарабатывал. Дочь и сын ни в чём не знали отказа. Большой дом, мягкая итальянская мебель, две машины это тот минимум, который без проблем можно было иметь легально.
Но в стране произошли перемены. Рухнули старые привычные устои. И никто не объяснил, не научил, как жить в новых, которые больше похожи на полный беспорядок. Те, кого раньше называли спекулянтами, стали хозяевами жизни. Необразованные глупые бабы, не имеющие понятия о вкусе и стиле, нацепили дорогие шляпы к болоньевым курткам, облегающие лосины на толстые уродливые  ноги и смотрят на неё с презрением, когда она на рынке считает рубли и выбирает продукты подешевле.  Появились в свободной продаже дорогие деликатесы, которые раньше она брала только с чёрного хода по великому блату. И  купить их надо было, ведь присутствие в  доме красной икры, осетрины и коробки «Вишни в шоколаде» всегда говорило об особом статусе в обществе.   Но купить их сейчас, нет денег. Зато есть деньги у этих торгашей. И бутерброды с икрой они жрут прямо за прилавком. А ты как хочешь, так и живи. А если жить не хочется?! Так унизительно бедно не хочется!?» 
Поглощенная горькими мыслями, Лиза чуть не прошла газетный киоск. Муж просил свежие газеты. Они стали его единственным развлечением. Пробежала глазами по витрине. Взгляд остановился на крохотной книжице в тонком переплете… Заглянула в кошелёк. «На газеты и на книжку хватит». 

Анастасия открыла новое письмо:  «Прочитала вашу книгу и поняла, что вам многое пришлось пережить: и гонения, и нищету, и болезни, но вы нашли для себя рецепт выживания. Помогите мне. Подскажите, посоветуйте! Я не знаю, как дальше жить. Я не хочу больше жить, а у меня дети. Меня предали те, кому я верила, кого любила. Муж много лет изменял мне, бил и унижал. Я возненавидела его и подала на развод. Но случилось несчастье, он стал инвалидом, и мне теперь приходится за ним ухаживать. Он раздражительный и невыносимый, но бросить его я теперь не могу.
  Я потеряла прежнюю работу и не могу найти новую. Мы бедствуем. Мне стыдно об этом писать. Никогда не думала, что буду так бедно жить. Плюс ко всему, мою дочь вовлекли в наркотики. Она тащит из дома ценные вещи. Но это не самое страшное. Наркоман в доме – это такой позор. Бывает, думаю: «Лучше бы она умерла». Это страшно! Я в отчаянии. Позвоните мне. Если вы не отзовётесь, я не знаю, что со мной будет».
«Боже, сколько горя на одну женскую голову!- подумала Настя.
В начале девяностых в стране появились «новые русские». Этими словами метили, как клеймом, тех, кто сумел громко наглядно разбогатеть. Но были еще и «новые бедные». Так сами себя тихо, в узком кругу называли те, кто с приходом нового времени обеднел. Они стыдились своей бедности, боялись огласки. Так, как теряли свой статус в обществе. Больше бедности они боялись потерять сложившееся за долгие годы привилегированное положение. «Новые бедные» – категория людей, которая не была однородной. Попали в неё в основном семьи руководителей обанкротившихся предприятий после того, как в советские времена жили далеко не бедно, на всём готовом, не прикладывая к своему благополучию почти ни каких усилий. Это люди, которые находились у кормушки, то есть работали на руководящих постах. А это значит, имели доступ к «Чёрным ходам», кладовкам, к «подприлавкам». И по известным  причинам всего этого лишились. Были в этой категории люди, которые в советские времена считались ценными специалистами, но в новой России эти профессии оказались ненужными и забытыми.
Анастасия пыталась представить, к какой категории относится эта женщина.. Отчаянье её не наиграно. Перед глазами вставал образ женщины с гордой осанкой, с ухоженным внешним видом, но отчаянием во взгляде. Почему-то увидела её светлые глаза и короткую стрижку…  Анастасия поговорила с ней по телефону, предложила встретиться. Лиза, так звали женщину, с радостью пригласила её домой.
И каково было удивление Анастасии, когда внешность Лизы почти сошлась с представленным образом. Они долго сидели на кухне за столом, пили чай. Настя ответила на все её вопросы, поделилась своими мыслями о том, что помогает выжить. Для себя Анастасия рецепт давно нашла и уже не раз опробовала. Когда-то этим рецептом поделился с ней старый поэт, с которым она познакомилась на одном из литературных семинаров. Он говорил: «Если плохо тебе, если кажется, что нет выхода, что ты никому не нужна, если жить не хочется, самый лучший способ выжить – обратиться к Богу. А ещё это творчество. И потом, посмотри вокруг, и найти тех, кому плохо и помогай им. Забота о слабых и беспомощных даёт силу, которая тоже помогает выжить».
Анастасия позвонила Лизе еще и еще, потом предложила ей работу в газете.
Насте показалось, что они с Лизой   нужны друг другу. Их случайные встречи могли длиться часами.

_
 Георгий Акопович сторожил  обанкротившуюся базу «Трубопроводстрой» уже пять лет, а до этого пятнадцать лет тут же работал трубоукладчиком, но не помнил, что бы за все эти годы хоть раз во двор организации столько ворон собиралось. По периметру вдоль ограждения росли старые тополя. И все их к вечеру оккупировали полчища воронья. Места светлого не оставалось. Деревья становились похожими на черные тучи.   
Хотя охранять, кроме пустых, хотя и  добротных помещений, было нечего, на всякий случай держали сторожа при себе охотничье ружье, и, от нечего делать, постреливали  по воронам. Одно дело – попугать их немного, а другое – собакам сторожевым разнообразие в меню. А то все каша, да каша.
Вот и в тот вечер пострелял Акопович  немного, псов накормил и ушел в сторожку до утра. А чуть рассвело, звонок на входе вдруг как зазвенит, да так настойчиво и протяжно, что Георгий Акопович с перепугу в одних подштанниках, да в майке побежал ворота открывать. А на дворе ветер ноябрьский. Уж думал пожар где, или дома что случилось. Открыл ворота, а там два милиционера.
– Дед, ты стрелял вчера?
– Стрелял. По воронам. А что, нельзя?
– По воронам можно, если ружье зарегистрировано.
– Зарегистрировано. Пойдемте, я документы покажу.
– Пойдем. И патроны покажи отстрелянные. Чем заряжал?
– А в сторону жилых домов не стрелял? – спросил второй милиционер.
– Да зачем же мне в сторону домов, мне туда не надо было. Ворона она на ветке сидит, вверху значит. Да что случилось?
– Вчера ночью тут рядом женщину убили. Машинисты с железной дороги сказали, что выстрел отсюда слышен был. Так что собирайся, дед, подозреваемый ты.
– Да как же я мог, сыночки, да никак не мог. Дайте, я хоть бабке своей сообщу, да начальнику. А то приедет, а меня нет.
– Звони дед, да быстрей, некогда нам…   
_
Юля  пробралась в свою комнату, бросила куртку у дверей и, не снимая джинсов и свитера, залезла под одеяло. Прислушалась. В квартире стояла тишина. «Кажется, предки не проснулись», - девушка вздохнула глубоко  и постаралась расслабиться. Но дрожь не проходила.  «Ну и влипли мы с Пашкой по самое «не хочу», потому и трясёт» - сделала вывод Юля, и чтобы успокоиться начала вспоминать...
Вечер был такой!.. Просто класс. Пашка, наконец, отстал от своей длинноногой выдры, и после дискотеки вдруг догнал ее:
– Почему ты все время одна домой идешь?
– А ты что следишь за мной?
– Да нет, просто несколько раз видел. Так почему одна?
– Ждала, когда ты решишь проводить меня.
Прямо так и сказала, и выдохнула. «Наконец осмелилась. Теперь он будет знать. А дальше «хоть трава не расти».
– А я … я чувствовал, что ты меня ждала. Только долго не верил, думал ты такая, как все. Сегодня с одним, завтра с другим.
Они шли вдоль каменной стены, за которой  была какая-то база. Сторожил базу дедушка Юли. Там раздались несколько выстрелов. Пашка насторожился.
– Да не дрейфь. Это дед мой сторожит там и ворон отстреливает, - пояснила она.
Пашка взял ее за руку, а ей стало смешно.
– Мы как пионеры. Мама рассказывала, что раньше девушка с парнем долго гуляли на «пионерском расстоянии», а только потом девушка позволяла взять себя за руку. 
А Пашка  почему-то разозлился, к дереву ее прижал и руку под юбку.
Юля, что было силы, оттолкнула его:
– Дурак! Пошел вон.
– А почему тогда смеялась  надо мной?.. Пионерское расстояние!.. Другие девчата, между прочим, не возражают в таких случаях.
– Ну, иди к тем, другим!    
– Ладно, Юль, давай мириться. Я все понял.
Он протянул ей руку, она протянула свою. А он вдруг наклонился и поцеловал холодные кончики ее пальцев. Внутри у девушки что-то екнуло, и дыхание перехватило. Она закрыла глаза, прислушиваясь  к тому, как громко застучало сердце.
По закону подлости, в самый неподходящий момент случается что-то неприятное. И оно случилось. Совсем рядом, во дворе заскулила собака, раздался глухой хлопок и стон.  Со двора выскочили двое в масках…
Пашка прижал Юльку к стволу дерева и зажал ей рот. Старый толстый тополь в темноте стал их укрытием.
– Там кого-то грохнули, молчи, - зашептал он ей на ухо.
Маски  проскочили мимо. «Видели - не видели?» Они бежали по тротуару и оглядывались, уже сняв маски, потом свернули за угол… А во дворе, откуда они выбежали раздался отчаянный крик: «Та-ня-я-я!»
– Бежим!- Пашка схватил ее за руку, и они побежали в противоположную сторону, к вокзалу, чтобы не столкнуться с масками. Удивительно скоро в районе элеватора завыла милицейская сирена, и машина с мигалкой вывернула им навстречу. Они отпрянули к стене дома.
– Стой, не махай руками. Менты заметят, затаскают, - командовал Пашка.
И Юля слушалась его.
Когда машина остановилась и милиционеры зашли во двор, они с Пашкой свернули в переулок и обогнули квартал. Он помог ей перелезть через забор в переулке потому, что напротив ее калитки как раз и остановилась милицейская машина.
– Запомни, ты ничего не видела, ничего не слышала, ты рано легла спать.
– Паша, я кажется, узнала…
– Никого ты не узнала, молчи, забудь. Пока, Увидимся.
 Пашка побежал по-над дворами в сторону своего дома.

Юля знала Пашку с детства. Он был старше на три года. Как-то так получалось, что Пашка, сколько она себя помнит, был её защитником. И не только её. Родного отца у  него не было, а отчим часто напивался и гонял их с матерью. Однажды, когда отчим разошёлся не на шутку, ударил мать так, что у неё кровь пошла из носа, Пашка, которому было уже четырнадцать,  дал дебоширу меж глаз. Удар оказался сильным, пьяный мужчина упал и головой об металлический уголок  ударился, который как назло под ногами во дворе валялся. Отчим не пришёл в себя, а Пашку отправили в колонию.
Когда он снова появился на улице, Юля не узнала его. Высокий, мускулами играет, как Вандам. Ну и влюбилась, как дура, в друга детства. А он долго не обращал внимания на неё, всё маленькой считал. Проходя мимо, за щёку её потреплет: «Привет, малышка!» и дальше идёт. На дискотеке всё старых дев обхаживал, это по Юлькиным меркам, девчата, которые до двадцати не вышли замуж.  Юлька страдала. А он, оказывается, всё видел. Какое счастье, что теперь они вместе. Правда мать и дед будут не в восторге. Они её уже предупреждали, чтобы она  «к этому уголовнику и близко не подходила». Но это не страшно. Они подуются, да перестанут. Родичи  знают Юлькин характер. Она от своего не отступится.
Юля прислушалась к звукам в доме. В соседней спальне на два голоса похрапывали родители. На кухне громко тикали настенные часы, ворчал старенький холодильник. Наверное, надо  раздеться и попытаться всё же заснуть…


– Иван Емельянович, подозреваемого привезли.
– Заводите.
Он отложил в сторону дело об убийстве криминального авторитета Левона. По странным стечениям обстоятельств, его убили в туже ночь, что и Татьяну Широкову. Вроде бы разные дела, но что-то подсказывало Ивану, что они как-то связаны. Раздумья прервал дежурный, который открыл дверь и пропустил в кабинет пожилого мужчину лет шестидесяти.
– Я сторожем работаю рядом с домом, где убийство произошло. Стенка разделяет мой объект и двор частного дома. Вчера вечером ворон стрелял, а меня сюда, к вам, как подозреваемого, значит. Как же так, гражданин следователь? Я ж ни в чем не виноват.
– Успокойтесь, мы разберемся.
– Мы сейчас показания ваши запишем, и пойдёте домой.
Иван дал подписать мужчине протокол и велел отпустить.
Ну и помощники у него! Широкову нашли с пистолетом в руках. Пуля в голове от пистолета, а они тащат в отдел этого сторожа с ружьём. Дело явный глухарь. И ежу понятно, что Татьяну убили, но убили чисто. Ни свидетелей, ни отпечатков на пистолете, кроме самой покойной. Экспертиза показывает, что выстрел произведен в упор, как при самоубийстве. Зацепиться не за что. Если не брать в расчёт странную просьбу  самой Татьяны за несколько дней до самоубийства и свидетельские показания матери и домработницы Татьяны о том, что никогда не видели в доме покойной пистолет, обнаруженный в руках, так называемой самоубийцы.
Всем было всё ясно, но начальство настояло на версии самоубийства. Показания близких по поводу пистолета велено из дела убрать, а показания ветерана МВД, неизвестно откуда взявшегося, о том, что Татьяна выкрала у него именной пистолет, в дело подшить.
 «Настоящих буйных мало, вот  и нету вожаков» - пел по радио Владимир Высоцкий. Иван оформил папку «как положено», сделал зачем-то копии со всех документов «Сахарного дела», как он для себя обозвал дело Татьяны Широковой, и передал его в прокуратуру, откуда который  раз за  утро звонили, от имени самого прокурора Гамакова, требуя принести все материалы.
В дверь постучали, и в кабинет вошла Она, Катя Чернова. Его любовь со школьной скамьи.
- Ваня, я по повестке. Как свидетель. По убийству Левона… Вызывал?  Ваня, ты что? Заснул что ли?
   Иван встряхнул головой, машинально пригладил волосы и указал на стул рядом со своим столом.
- Да, да, вызывал. Присаживайся. Мы так давно не виделись. А почему ты Чернова? Ах, да ты же была  замужем. Как поживаешь?
- Да, не плохо поживаю. Так зачем ты меня вызывал?
- Ах, да.  Расскажи, что ты видела в ту ночь.
- Это не ночью, это ещё вечером было. Я хотела сфотографировать загородный дом Левона для газеты. А забор высокий, ничего не видно. Так я залезла на тополь повыше, оттуда дом как на ладони. Объектив на фотоаппарате у меня сильный, хорошо увеличивает. Так вот сижу я,  сделала несколько снимков, и уже хотела спускаться вниз, как слышу внизу  люди. Я испугалась, думала, охрана Левона меня засекла. Но двое мужиков на меня не обратили внимания, залезли в кусты почти у ворот и притаились. И я сижу. В объектив смотрю на них. А лица знакомые. Одного я узнала точно. Он сожитель Окоповны, матери Крутого. Гарик его зовут. Что они в кустах делали, не знаю, только слышала, когда подъехала машина Левона, глухой хлопок. Потом во дворе суматоха началась. Те двое через лесок кинулись бежать. Я немного погодя слезла и тоже бежать оттуда. А потом узнаю, что Левона убили. Вот и всё. Больше мне рассказывать нечего.
- Ну, хорошо, распишись здесь, и можешь идти. Если надо, я тебя ещё вызову.
- Конечно, вызывай. Я тебя всегда рада видеть. До свиданья.
- До свиданья… Хотя постой. Ты сможешь мне небольшую услугу оказать?
- Конечно. Что надо сделать?
- Тут вот кое-какие бумаги надо вынести из отдела, я вечером зайду за ними.
- Давай, - даже не спросив, что за бумаги, сказала Катя, - я их в пакет заверну и под помидоры.
Катя освободила пакет, уложила на дно  изъятые из дела и копии документов «Сахарного дела», а сверху овощи. Она пришла с объемным пакетом, в котором лежали продукты, и который уже проверяли на входе, поэтому к ней не должно быть вопросов.  Сам Иван пошёл вперед тоже с большим пакетом, полным старых папок. Его на выходе почему-то задержал дежурный и незнакомый человек в штатском. Николай Васильевич, пряча глаза, попросил показать содержимое пакета.
– Простите, Иван Емельянович, распоряжение такое из прокуратуры, - извинился он шепотом.
А человек в штатском поинтересовался:
– Извините, а зачем вам старые папки?
– Знаете, ремонт затеял, а картон на трафареты не купил. Так вот решил старые папки использовать. Всё равно их в макулатуру сдавать.
Катя  прошла следом, отдав пропуск. Её никто не задержал. «Значит, проверяют только его, - подумал Иван, - Он еще не знал, что он будет делать с документами, а кто-то уже перестраховывается. Видно крупные интересы задеты. Ну, что ж. Поживём, увидим, кто вы, мистер Икс». Кате  он позвонил вечером и попросил разрешения зайти в гости. Они посидели в саду,  договорились, что документы Катя спрячет сама. Потом долго вспоминали юность, пробовали молодое вино. Вышел он от неё «навеселе», на случай слежки, изображая крепко выпившего. Если бы он мог знать наперед… нет, он должен был предвидеть! Втянул в опасную игру женщину, любимую женщину и … Но в тот вечер он был счастлив. Катя дала согласие выйти за него замуж.
3.
Весть о смерти Татьяны Широковой, словно выстрел в ночи, взбудоражила маленький тихий городок.  Ее нашли во дворе родительского дома с простреленной головой и с пистолетом в руках. Официальная версия о самоубийстве была настолько невероятной, что в неё никто не верил.
Ну не тот была человек Татьяна, чтобы стреляться. Лиза помнила ее с детства. Всегда Татьяна была заводилой, выдумщицей, умела обвести вокруг пальца сверстников, а особенно доверчивых малышей. Вспоминая детство, Лиза часто со смехом рассказывала своим детям о проделках лисы Алисы, такое прозвище она дала подруге детства.
– Однажды Танька-лиса собрала с малышей по две копейки. Она убедила глупых маленьких девчонок, что этот их совместный клад надо закопать в парке на «черный день».  Потом, когда они его откопают, он будет дорого стоить. Дети поверили старшей подружке, пошли вечером все вместе в парк, вырыли ямку и сложили туда свое сокровище. А на утро Танька, с возмущенным видом бегала по малышам и звала их к тому месту, где был закопан клад. Разыгрывая из себя жертву, она показывала ребятам раскопанную пустую ямку. Она даже заплакала от «обиды». «Кто-то, видимо, подсмотрел, как мы закапывали деньги, и ночью их украл», - объясняла Татьяна доверчивым малышам. Это позже, повзрослев, они поняли, что Танька просто их обманула.
Когда мать поручала Татьяне оборвать вишни, она звала подруг:
– Девчонки, телевизор хотите посмотреть?
– Хотим, - отвечали те хором.
– Помогите мне вишни обобрать.
Все вместе они быстро собирали ягоды, а потом дружной компанией садились  смотреть телевизор, который впервые во всей округе появился именно в доме Татьяны. Это была такая плата за работу.
Много смешных и грустных историй рассказывала детям Лиза последнее время. Особенно, когда ломался телевизор, и не было денег на мастера. И многие истории были связаны с убитой Татьяной. Жалко её. Как- никак, вся жизнь рядом прошла. В том, что её убили, были уверены все, кто знал Татьяну. Люди строили свои версии, называли имена вероятных убийц. А следствие делало вид, что ничего не произошло.

 Катерина, как обычно, прибежала в редакцию возбужденная с папкой документов и черновых набросков.
– Что это?- допытывалась Анастасия.
– Это бомба! У меня здесь материал по «Сахарному делу». Не самоубийца Татьяна Широкова. У меня есть свидетели, которые видели в лицо убийц. Их было двое. А еще, убийство Татьяны и Левона, криминального авторитета, одних рук дело. Настя, в следующий номер я подготовлю этот материал. А в этом номере можно сделать анонс.
– Ты оставишь мне посмотреть? – спросила Анастасия.
– Не сегодня. Надо все привести в порядок. Сейчас ты все равно ничего не разберёшь в моих каракулях, - уклончиво ответила Катя и перевела разговор на другую тему. Это был признак того, что Катя готовит новую сенсацию,
– Настя, можно мне отгул на завтра? Хочу с мамой в село съездить. А то давайте с нами. У нас так хорошо! В речке покупаемся. Маминого квасу попьём. Он у неё особенный, на травах и с мёдом.
– Нет, Катюша, в следующий раз. Завтра наш день в типографии. Ты мне не нужна до вечера. Подъедешь к пяти газету заберешь. Маме привет.
Собрав наспех папку с бумагами, Катя умчалась.
 А на следующий день Анастасия так и не дождалась Катерины. Она  позвонила Лизе, чтобы она задержалась в редакции и вызвала такси. Перетаскав пачки газет, за чашкой чая они гадали, что могло случиться. Позвонили маме. Она сказала, что Катя уехала в город. Муж Иван сам звонил в редакцию, спрашивал, скоро ли освободится его Катюшка.
- Настя, может, у неё машина сломалась.
- Может быть, - Настя потёрла виски, - голова разболелась.
- Это от расстройства.
-  У меня, правда, на душе кошки скребут. Чувствую, что-то случится.
-  Это скорей всего у меня. У мужа сегодня ноги отнялись. Он так матерился утром, когда с постели встать не смог. Завтракать отказался. В обед бегала домой, думала хоть обедом его накормлю, а он и обедать отказался. Боится, что под себя начнёт в туалет ходить.
- А ты бы не боялась? Успокоить его надо. Поговори с ним, посиди рядом. Убеди его, что все проблемы можно решить. Ведь не один он такой беспомощный, и другие как-то с этим справляются. В конце концов, сейчас памперсы для взрослых начали делать. Но главное, убеди его, что ты всегда будешь рядом, что тебе не в тягость ухаживать за ним.
- Настя, знаешь, мне кажется,  я его простила.. Мне и правда не в тягость ухаживать за ним. Он у меня как третий ребёнок. Но он многое старается делать самостоятельно. Даже тренируется. Мне так его жалко
- Жалко, значит любишь. Ладно, беги домой.
 

 5.
– Машка, подай рассолу, голова разламывается.
– Жрать меньше надо. Скотина ненасытная! Теперь рассол ему подавай.
–  Ты как шакал, Машка! Когда  на мокрое дело меня подбивала, хороший был, а теперь скотиной стал! Убью!
– Гарик, Гарик, да я сгоряча сказала. На вот тебе рассольчик, да ложись, поспи еще.
– Смотри у меня, женщина! Другой раз язык придерживай. А то отрежу его совсем, чтоб не болтала, что попало.
Зазвонил телефон.
– Мария Акоповна, машина у ворот.
– Я уже иду. Гарик, ты отдыхай. Я скоро. В магазин загляну, да в налоговую. К обеду буду дома.
– Денег мне к вечеру привези. Я вчера проиграл. Долг надо отдать.
– Хорошо.
Дверь в прихожей захлопнулась. Гарик откинулся на подушки. Голова еще кружилась. Малость перебрал ночью. Компания хорошая подобралась. Игра удачно шла. Сначала выиграл, а потом, шайтан попутал, возомнил он себя королем карточного стола. Вот бог и наказал. Все проиграл и еще должен остался. Ну да это не беда. Женщина деньги раздобудет. Она умеет это делать, если надо душу продаст.
Гарик провалился в сон. И приснилось ему, что менты в дверь стучатся, в окна ломятся, а Машка своим огромным толстым пальцем в него тычет: «Это он убил! Не виноватая я!», а из угла Татьяна на него смотрит и головой качает: «Эх, Гарик, Гарик!». Подскочил на постели. Продрал глаза. Тихо. В доме никого.
«Нет, хватит. Правильно отец говорил: «Водка зло. Будешь пить, шайтан будет хозяин в твоей голове». И с этой мыслью опять задремал. Сквозь сон показалось ему, что  газом запахло, но открыть глаза уже не было сил.   
Распахнув дверь, Юрик сразу почувствовал запах газа. Пока открывал форточки и двери, проверял краны на газовых приборах, не замечал, что в гостиной на диване кто-то лежит. Когда заметил, откинул покрывало. Оказалось, Гарик.   Вызвал скорую. Но Гарик уже не дышал. Версия была одна. Пьяный забыл закрыть газ на плите, лег спать и не проснулся. До матери долго не мог дозвониться. Она позвонила сама к вечеру. Оказалось, по делам бизнеса уезжала к поставщикам в соседний город. Известие о  смерти Гарика перенесла относительно спокойно, только выругалась в трубку: «Скотина, допился! Он же мог и дом нам взорвать! Юрик, милиция уже приходила? Нет? Ну и хорошо. Я к участковому сама заскачу».
Юрик вспомнил почему-то, как Гарик по пьянке   Левона жалел:
– Левон, он правильный пахан был. Пока был жив Левон, порядок был. А теперь сплошной  беспредел. Человека просто так могут закопать, к рыбам на корм отправить, зверям на фарш переработать. Жалко Левона. 
– А зачем же тогда убивал его?
– Эх, Юрик, Юрик, шайтан в юбке попутал.
Он тогда матери намекнул, что из-за Гарика у них проблемы могут быть. Мамаша  понятливой оказалась…
После отъезда «скорой» с трупом, Крутой долго проветривал дом. Запах газа никак не хотел выветриваться. В горле пересохло, а чайник поставить было страшно. Вдруг бабахнет. Нервно шагая из комнаты в комнату, не снимая куртки, он матерился, пинал ботинками всё, что попадалось под ноги. «Нервное время какое-то настало, - думал он, - Из торгашей пока деньги вытрусишь, все нервы истреплешь. Одного пришлось в прошлую субботу к рыбам пустить. Другой  вообще исчез ночью. Всё бросил и дом, и мебель, и вещи, даже собаку с цепи не снял. Он один рассчитался за хозяина. Каюк всю обойму в пса выпустил со злости. А беглец только машину,  детей и жену забрал. Ну, ничего, по машине Гамаюн его найдёт везде. Не скроется. Бежать некуда. Вот вчерашний клиент это понял. На речку его вывезли, ружьё к башке приставили, он и в штаны насрал.   «Буду платить, - кричит, - только скажите сколько и когда». Вот это правильно. Силе надо подчиняться. А Гамаюн – это сила. Под ним весь город и район пляшет. Как-то в сауне он с пьяну предложил: «Юрик, хочешь я тебя мэром сделаю?» «Хочу», -ответил он. И попробуй ответить по-другому. А тут ещё этот Гарик- пьянь армянская. Он уже готов был его собственными руками задушить. В печёнках сидел. Хорошо, мамаша избавила от его чёрной рожи».
Наконец, газ выветрился. Юрик поставил чайник, выпил зелёного чая. От чёрного доктор велел отказаться, «через чур возбуждает нервную систему», как он говорил.
После похорон захотелось снять стресс. Крутой позвонил пацанам на звероферму – своё любимое детище. На юге и вдруг песцовая ферма. Ни у кого такой нет, а у него есть:
– Как там мои песцы? Мясо кончается? Привезу. Девочек и сауну подготовьте. Расслабуха требуется.

        Юля по просьбе матери ездила в регистрационную палату, которая находилась почти за городом. Автобусы мимо не ходили. До ближайшей остановки пятнадцать минут по пустырю топать. Какой дурак официальное учреждение в такое место разместил?! На дороге показалась машина. Юля подняла руку. Джип остановился, из распахнутой дверцы выглянули двое молодых парней,  любезно улыбнулись:
– Девушка, вам куда?
– К центру города подвезите.
– Садитесь, нам как раз по пути.
Юля села в машину рядом с шофёром. Неожиданно на лицо девушке накинули салфетку, и она отключилась. Пришла в сознание в каком-то помещении, где шумела вода, с завязанными глазами и связанными за спиной руками. Она лежала на чем-то мягком, прислушиваясь к звукам. Где-то недалеко раздались голоса:
– Привет. Одна девочка здесь. Вторую везут. Юрик, а почему ты всегда двоих заказываешь?
– Идиот, рот закрой, был же уговор, по имени не называть!
– Да она в отключке.
Голоса, особенно один, показались знакомыми. Они назвали имя Юрик. Юрик! Так это сын тети Маши! Крутой Юрик, как она всегда называла двоюродного брата. Придурка и отморозка.
– Вы кого мне привезли, уроды! Это же сестра двоюродная!
– Крутой, а мы откуда знали
  Она окончательно пришла в себя и застонала. Кто-то подскочил к ней и опять сунул под нос какую-то вонючую дрянь.
Очнулась снова все в том же положении. Так же шумела вода. Откуда-то глухо прорывались  писклявые девичьи  вскрики и стоны, мольбы о помощи.
Мужские голоса рядом:
– Что он там делает с ней? Ты никогда не видел?
– Во все дырки наяривает. Что он еще может делать.
– Девчонка молоденькая совсем. Я бы тоже не против такую...
«Крутой» вывалился из предбанника и прыгнул в бассейн.
– Ну, как, шеф?
– Нормалёк. Целка попалась. Делайте с ней что хотите.  А сестрицу по адресу отвезите. 
Когда Крутой ушёл, те двое, видно заглянули в предбанник.
– Слушай, Колек, а девка, по-моему, того… копыта откинула. Что теперь будет?
– Не скули. Ты думаешь это впервой?
– Мне уже приходилось такую зверям скармливать. И самому приходилось человечину жрать, когда с зоны бежал. Одного дибильного  с собой прихватил. Когда по тайге блуждали,  жратва закончилась, пришлось пустить его в расход.

–Слушай, а сестрица его ничего. Это ж ему она сестрица, а нам она кто? Ну, хоть какую-то радость в жизни мы должны иметь. И так  сидим тут, как в тюрьме. Толку оттого, что на волю выбрались.
–
Георгий Акопович обзвонил всех  подруг, Юлии никто не видел. Уже полночь. Дочка с зятем в ночной смене. Он не хотел их тревожить. Может Юля с парнем каким гуляет?  Пашка – уголовник  около неё последнее время вился. Может с ним она? Зазвонил телефон:
– Можно Юлю.
– Кто спрашивает? Пашка? Нет её. Еще днём ушла, и до сих пор нет. Ты её сегодня не видел? Стой, побудь на проводе, какая-то машина подъехала, пойду, гляну.
Георгий Акопович, не включая свет, стал наблюдать за подъехавшей машиной. Темный джип без номеров остановился прямо перед окнами. Из салона вытащили что-то похожее на мешок и быстро уехали. У старика ёкнуло сердце, и навалилась слабость. На ватных ногах  добрался до ворот, откинул простыню и обомлел. Там без чувств лежала внучка. Он занёс её в дом и крикнул в телефонную трубку:               
– Пашка, её привезли какие-то  гады в масках и на джипе, она без чувств. Я звоню в скорую.
Пашка примчался на такси через пятнадцать минут. Скорая только приехала.
– Девочка спит. Серьёзных повреждений не видно, кроме ссадин на руках. Её видимо держали связанной. Но в больницу мы  её все же увезем. Необходимо обследование. Вполне вероятно, что  она подверглась насилию
У Георгия Акоповича затряслись плечи. Он схватился за носилки и запричитал.
– Не плач, дед, я найду этих подононков.
Пашка поехал в больницу вместе с Юлей, дождался, пока доктора осмотрят её. Подтвердились  предположения о насилии. Пашка выслушал доктора с виду спокойно, только незаметно крепко сжал кулаки и прошептал:
– Ну, берегитесь, твари!
   ----

Лиза пришла в редакцию почерневшая, с красными от слёз глазами.
- Что случилось? – Стала допытываться Анастасия.
- Дочь пропала. Я всю ночь не спала.  Мы с ней вчера договорились, что поедем лечиться, а вечером она пошла погулять и не вернулась домой. Я всех обзвонила, с кем она общается, никто её не видел. Я не знаю, что и думать. Может, она испугалась лечения. Говорят, это очень тяжело. Не все выдерживают. А может она, что с собой сделала…
- Лиза, ты успокойся, она наверняка у кого-нибудь из своих наркош на квартире. Мы позвоним в милицию, попросим у них помощи. Они наверняка знают адреса притонов. Мы с тобой сами проедем и найдём её.
- Нет, Настя,  я чувствую, случилось что-то страшное. Я знаю. Ты можешь, посмотри, что с ней.
Настя прижала к груди рыдающую подругу, и, закрыв глаза,  попыталась заглянуть через пространство, как она это иногда, лишь в особых случаях делает. Но картина, появившаяся перед глазами, была такой страшной, что она вздрогнула и открыла глаза.
- Ты что-то увидела? Не молчи. Скажи.
- Нет, Лиза я ничего не увидела. У меня не получилось.
Уж лучше пусть  Лиза считает дочь пропавшей без вести, чем знать такую правду… Она молила Господа лишь об одном, чтобы он воздал злодеям по заслугам.

------

Иван убрал в сейф дела, закрыл кабинет и доложил дежурному:
– Николай Васильевич, я отлучусь на часик. Сегодня Катерине годовщина. Съезжу на кладбище. Если кто придет по повестке, пусть подождет.
Вокруг безумствовала весна,  на кладбище, где заканчивается земной путь людей, среди памятников и крестов благоухала сирень, горели красным пламенем тюльпаны, ярко-зелёные кудрявые облака листвы едва держались на стволах, и казалось, они вот-вот взмоют в нежно-голубую высь. Это торжество природы, особенно перед Пасхой, словно подтверждало теорию о бессмертии, что жизнь не кончается. Она лишь переходит из одного состояния в другое.
Иван убрал старые венки, продернул сорняки, полил цветы и присел на лавочку рядом с памятником… Над  могилой его любимой Кати тоже расцвела сирень. Иван дотронулся до молодых нежных листиков, уткнулся лицом в цветущие кисти и заплакал. Он не верил в мистику, в перевоплощение, но в этот момент ему показалось, что от сирени веет ароматом Катиных духов…
 Прошёл год. Самый тяжёлый год в его жизни. Он учился жить без Кати. Но она постоянно давала о себе знать. То где-то зазвучит её любимая песня, которую она мурлыкала, когда работала, то в толпе мелькнёт похожая причёска, а то, как сейчас, повеет ароматом её духов. Как он мог не уберечь её?!  Втянул её в свои опасные дела… в это злосчастное «Сахарное дело»!...   «Господи! Прости!» 
Сидя у могилы, Иван вновь и вновь прокручивал события, предшествующие гибели Катерины.
 Смерть Татьяны Широкой не только потрясла город, но и заставила многих строить версии. И его Катерина, конечно же, начала своё журналистское расследование. «Кому было выгодно, чтобы ушла с дороги  жизнелюбивая, красивая женщина? Деловая, ловкая, умеющая ладить с людьми. Она многим была нужна живая. На ее связях и поставках у многих был завязан бизнес», - раздумывал Иван. Почему-то вспомнилось, что Татьяна работала  не одна. Была у неё в подругах скромная, серенькая по внешности, всегда прятавшаяся в тени яркого лидера, бухгалтер. Звали ее Мария Акоповна. Жила эта подруга в западном районе. В советское время работала на маслозаводе, таскала масло и сливки. В общем, крутилась   по-своему. Был у нее один сын, для которого она была готова на все… Сейчас этот сыночек в банде рэкетиров. Пробовали к нему подобраться, но банду кто-то здорово крышует.
7
Время шло, а город не мог забыть «сахарного дела».  Ведь вместе с жизнью Татьяны растаяли в пространстве и деньги, собранные со всего города, и вагоны с сахаром.  Были убиты несколько человек, причастных к этому делу, в том числе криминальный авторитет Левон,  и, наконец,  погибла журналистка, его Катя, которая вела собственное расследование. То там, то тут, всплывали детали благополучно потопленного «сахарного дела». Периодически горожане тихо, меж собой обсуждали  вопросы, на которые никто не дал ответов: «Куда все-таки делись деньги? Откуда у скромной, одинокой бухгалтерши появился  трехэтажный дом? «А откуда у сыночка взялись деньги на раскрутку крупного бизнеса?»
Неизвестно сколько еще все эти вопросы тихо крутились бы в людской молве, если бы не выборы. Известие о том, что любимый сыночек серенькой бухгалтерши выдвинулся в кандидаты, взбудоражила город, как тот далекий выстрел в ночи. То там, то тут возникали слухи о том,  сколько заплатил «Крутой» председателю избирательной комиссии, сколько краевому судье, сколько пакетов с колбасой и водкой разнесли его люди по старикам.
Иван был уверен, что смерть его любимой Катюши напрямую связана с выборами и «сахарным делом». Только как это доказать…
Он поцеловал фотографию, с которой  смотрели на него озорные почти детские глаза… «Катька, Катька!  - с горечью вздохнул Иван.
– Вы Иван Емельянович?
 Он обернулся и увидел тёмноволосую женщину в шляпе и белом плаще,
– Да, и что вы хотели?
Женщина подошла, положила живые цветы на могилу.
– Мы вместе с Катей работали. Я редактор «Общественной Независимой  газеты»  Анастасия Лебедева. Мы хотели бы опубликовать материал, посвященный Екатерине Семеновне. Ведь сегодня год, как её убили. Расскажите о ней.
–Так вот вы какая, Анастасия Лебедева. У меня есть ваша книга стихов. А о Катюше я, конечно, расскажу, только давайте встретимся вечером. Кафе «Ретро» вас устроит?
– Да, конечно. Очень уютное кафе. Я буду ждать вас в семь.
У Ивана зазвонил телефон. Дежурный сообщил, что к нему пришли вызванные свидетели.
– Простите, мне уже пора. Вас подвести?
– Да, если можно к центру города.
 

Опрос свидетелей он закончил уже в семь и опоздал на встречу. Однако Лебедева его дождалась. Он заказал себе коньяк, а ей кофе. Но к чашке она так и не притронулась. Включив диктофон, она внимательно слушала. А он потягивал коньяк и говорил, говорил. Он сам от себя не ожидал, что будет столько говорить. Но широко открытые жаждущие глаза благодарной слушательницы действовали магически. 

«Сколько помню ее, она всегда была вызывающе смелая. Она – это Катя, друг детства и моя жена.
В нашей компании мальчишек и девчонок с улицы Красноармейской она была самая младшая, но самая дерзкая. Темные, коротко постриженные волосы всегда торчали на ее маленькой круглой головке, сосульками, словно рожки. Толи из-за этих рожек, толи из-за  характера,  прозвали ее бесёнком. И будто имени у нее не было. Потом мы вместе ходили в школу. После школы наши пути разошлись.

 Несколько лет  ничего не знал о судьбе Кати. Служба в армии, учеба в институте почти на десять лет оторвали меня от дома. Когда после учебы вернулся в родной город и стал искать друзей детства, то узнал, что наша бесстрашная Катька чуть не погибла. Кинулась защищать  парня, на которого напали  подвыпившие хулиганы. У одного из них был нож. Он нанес Катерине пять ударов в живот. От страха все разбежались, а ее бросили  на аллее парка истекать кровью. Парень тот потом вернулся все же. Врачи спасли Катерину. А тот лох позже стал ее мужем.
Каково же мне было узнать, что нашу бесстрашную Катьку  муж  колотит!  Как-то на пустынной улице я увидел знакомую фигуру женщины, с закутанным в платок лицом. С трудом узнал в ней подругу детства. Желтый цвет лица, синяки под глазами…  Разговорились. Я предложил ей свою помощь.
– Катя, давай я его постращаю. Поколочу разок, может он перестанет на тебя руки поднимать.
– Не надо, что ты! Он и так слабый духом. Это он от слабости своей злится. Сломать ему меня хочется, доказать, что он сильнее, а не получается.
После этого мы не виделись примерно год. Столкнулись случайно на рынке нос к носу. Я ее опять не узнал. Это был совсем другой человек. Вернее уже узнаваемая, прежняя Катя. В глазах плясали чертики, волосы торчали знакомыми с детства рожками. Она потащила меня в кафе. Долго рассказывала мне о своей новой жизни, как она до смерти напугала своего мужа, когда однажды взяла и припекла его утюгом.
– Утек мой муженек. И даже не знаю где он теперь. На работу поступила спецкором краевой газеты. Говорят, получается у меня.
Мы стали встречаться чаще. И однажды я предложил ей выйти за меня замуж. Честно скажу, думал она откажет. Но она согласилась. Жили мы дружно и весело. Одно омрачало нам жизнь. У Кати было обостренное чувство справедливости. И она постоянно с кем-нибудь воевала. То с секретарем горкома, то с коммунистами вообще. А потом ввязалась в борьбу против коррупции, против бандитов во власти.
– Ох, Катерина, не умрешь ты своей смертью, - вырвалось у меня  однажды. - Ну, зачем ты трогаешь этих бандитов, что рвутся во власть? – пытался я  остановить её. Я тогда уже работал в уголовном розыске.
– Понимаешь, Ваня, это, видимо, болезнь. Не могу я спокойно жить, когда вокруг столько обиженных, слабых, незаконно осуждённых. Убийцы, разгуливают без наказания. И, между прочим, я вашу работу делаю. Представляешь, я расследовала «сахарное дело». Я внимательно изучила копии тех документов, что ты дал мне на хранение. Ты  и забыл про них? Ведь  убийство Татьяны Широковой так и не раскрыли, а у меня факты есть и свидетели. Сейчас готовлю публикацию. Придется вам поднимать её дело, - говорила она мне буквально накануне аварии.
Я был дома и ждал её возвращения, когда позвонили из ГАИ…
У Ивана вдруг пропал дар речи, в мозгу, как в компьютере, зависло только одна картинка: искалеченное бездыханное тело Кати.
– Иван Емельянович, - пыталась вернуть его к реальности Анастасия, -по городу ходили упорные слухи, что не сама она разбилась –  помогли ей.
– Дело заведено. Но зацепок очень мало. Нет никаких гарантий, что мы найдём убийц. Простите, я не хочу больше говорить.
Какое-то время они сидели молча. Настя понимала  состояние собеседника и хотела  отвлечь.
–  Иван Емельянович, а материалы её журналистского расследования найдены? Дома вы искали?
– Искал. Но она, кажется, поехала с ними к маме на дачу.
– А у мамы не искали?
– Нет.
– А давайте вместе поищем.
– Давайте.
– Начнём с её мамы, можно заглянуть  и к бывшему мужу.
– Он уехал из города, но я знаю, где  сейчас живет её мама, это недалеко от города..
– Ну, вот и прекрасно. Давайте завтра и съездим к ней.
На этом они расстались.

Клавдия Петровна после дочери следом похоронила мужа. Он до самоотречения  любил дочь и не смог простить себе её смерти. Очень переживал, и сердце не выдержало. Она, похоронив самых близких людей, переехала жить в сельский домик, в котором они   очень любили жарким летом укрываться от раскаленного города. Домик затерялся в кривых улочках на самой окраине села. Рядом маленькая степная речка, впадающая в Куму. Вдоль берегов росли старые ивы, кусты гребенчука, покрывающиеся весной, словно розовой дымкой. Больше всего нравились Клавдии Петровне эти цветущие растения. Природа лечила и помогала смириться с неизбежностью.
Огород,  с плетеным из лозы забором спускался прямо к речке. Там на берегу под ивой стояла беседка, которую смастерил еще муж. В беседке под крышей висел шар из ниток, который изготовила Катя, когда была в последний раз в сельском доме.  Она возилась с ним целый день. Клавдия Петровна вдруг вспомнила  слова Кати перед отъездом: «Мама, если вдруг со мной что-то случится, отдашь этот шар Ивану».
Но прошёл год. Иван  приезжал редко. Клавдия Петровна часто сидела в беседке в самую жару и смотрела на этот странный шар, но ни разу не вспомнила о наказе дочери.
Во дворе  залаяла собака. Клавдия Петровна заспешила из сада. Распахнула калитку и всплеснула руками от удивления:
– Ваня! Я только о тебе думала. Правду говорят: хорошие люди легки на помин. Пойдем скорее. Я вспомнила! Катя, когда уезжала от меня, говорила передать тебе мячик.  Катина  передача тебя уж год дожидается. Как я могла забыть! Прости меня старую! – Причитала женщина.
Иван переглянулся с Настей. Скорее всего, это то, что они ищут.
 Клавдия Петровна привела их в беседку и показала рукой на плетёный шар.
– Вот он. Его Катя наказывала отдать тебе, если с ней что случится. Она чувствовала,..- и  Клавдия Петровна  опять заплакала.
Настя молча обняла вздрагивающие плечи матери. Что можно сказать в утешение? Какие слова могут облегчить горе матери, потерявшей дитя?!
Они еще посидели с Клавдией Петровной, попили её фирменного кваса. Она принесла угощение и настойку на зверобое. Этим лечебным напитком они и помянули Катю. Настя расспрашивала её о дочери. Многие детали Иван не знал.
– Клавдия Петровна, я готовлю большой очерк  о Кате. Он выйдет в краевой газете, - пояснила она матери.
Провожая гостей, женщина опять не могла удержаться от слёз. Спасибо вам, что вы не забываете мою Катюшу. Приезжайте ко мне отдохнуть. А шар?! Вы забыли шар.
Она вернулась в беседку.
Когда отъехали, Настя стала рассматривать странное изделие. Что бы оно могло значить? Сделано из папье-маше. Сверху обмотано обыкновенными разноцветными нитками. Но только тяжеловат он для тех материалов, из которых изготовлен. Настя достала маникюрные ножнички и стала осторожно разрезать нитки. Под нитками оказались наклеенные на воздушный шар газеты. Сняв и этот слой, она потрясла непрозрачный шар. В нём что-то было еще. Разрезав и его, Настя обнаружила напечатанные с двух сторон листы. Прочитала первые строчки и поняла, что это распечатка Катиного материала для газеты, набранного мелким шрифтом, и потому уместившегося всего на семи листах. На одном из листков пометка от руки: «Как поживает китайская роза у мамы на даче?».    
– Иван Емельянович, разворачивайте машину. Нам надо опять к Клавдии Петровне.
Женщина удивилась, увидев гостей, которых только что проводила.
– Клавдия Петровна, ваша китайская роза жива?
– Жива, но правда начала чахнуть с одной стороны. Старая уже.
– Показывайте, где она.
Настя раскопала землю в ящике с той стороны, где роза начала желтеть. И не ошиблась. Именно там оказалась закопана жестяная коробочка, а в ней, завернутая в полиэтиленовый пакетик, находилась дискета.
Клавдия Петровна с удивлением смотрела на гостей, роющихся в земле под Китайской розой.
– Что это, - спросила она, увидев дискету.
– Это то, из-за чего убили вашу дочь.
– Так это была не просто авария?! Господи! Сколько я ей говорила: «Доченька, перестань ты воевать. Одна ты не переделаешь мир. А она не слушала».

Всю дорогу Иван убеждал Настю быть осторожной.
– Настя, давайте договоримся. Вы не пускаете материал в печать, пока я его не изучу. Нужно соблюсти все меры предосторожности. Прежде всего, найти тех свидетелей, о которых писала Катя, спрятать их. Сделать копии документов и отправить в генеральную прокуратуру и в приёмную президента. И сделать это надо так, чтобы наши местные и даже краевые власти ничего не знали. Нужно продумать всё. Мы не имеем права еще раз проколоться.
По дороге в город они заехали к  надежному парню и сделали копию дискеты. Одну взяла себе Настя, другую – Иван. Распечатку тоже забрал Иван. Настя, отпустив Лизу домой, в этот день задержались в редакции допоздна. Изучала материалы по «Сахарному делу». Она и не предполагала, что Катя проделала такую серьёзную работу. В ней умер настоящий сыщик. Вернее сказать,  не совсем  умер. Одно преступление она всё же раскрыла. Замешаны в деле оказались люди, на которых даже не падало подозрение. Кто бы мог подумать, что преступную группу возглавлял сам …
Разрозненные факты: неправдоподобное самоубийство Татьяны, странная гибель Кати, исчезновение «сахарных денег», неожиданно всплывший на гребне успеха сыночек бухгалтерши, и рядом с ним, как бы случайно фигура прокурора Гамакова,  соединились в голове Анастасии в единую логическую цепь. И страшно ей стало. А ведь эти люди теперь рвутся к власти в городе. Что будет, если они победят?! Не зря вороньё слетелось…
… 
  Звон стекла отвлек Анастасию от компьютера. В редакции вдруг запахло чем-то отвратительным, помещение моментально заполнилось дымом, заслезились глаза… женщина закашлялась и упала на пол. Ползком она попыталась пробраться к двери, но она оказалась запертой снаружи, дышать стало нечем. Настя сумела набрать номер телефона  и  потеряла сознание.
Лиза  открыла дверь своей квартиры и вручила выбежавшему навстречу  сыну сумку с продуктами.
- Рома, новостей нет?- Она очень надеялась, что появится дочь, или кто-нибудь принесёт о ней весточку, но сын лишь помотал головой. Лиза собралась снять сапоги,   и тут зазвенел телефон. Звонок исходил от Насти, но в трубке слышалось лишь учащённое дыхание… Лиза тут же позвонила Ивану, поймала такси и помчалась в редакцию. Как она могла оставить её одну с этим убийственным материалом!
К редакции они с Иваном подъехали одновременно. Из разбитого окна валил дым. Дверь оказалась подпертой снаружи деревянным бруском. Иван сбил его ногой и распахнул дверь. Анастасия лежала без сознания почти у окна, видимо, ткнувшись в запертую дверь, она пыталась добраться до окна, и это её спасло. В образовавшуюся брешь в стекле шёл свежий воздух. Иван вынес женщину на улицу. У самого глаза заливали слезы. Дым был едким и удушающим. Если в редакцию бросили гранату со слезоточивым газом, то почему Настя потеряла сознание? Возможно, граната была начинена еще чем-то.
Дискеты в компьютере не оказалось. Хорошо, что они сделали копию.

…
Ночью Лизу мучила бессонница. По площади неторопливо прогуливались люди, которым тоже не спалось. Они наблюдали как к зданию, где расположилась избирательная комиссия, подъезжали машины с избирательных участков. Вот из здания вывалилась пьяная компания. В руках у каждого по бутылке шампанского. Они громко хохотали,  хлопали друг друга по плечам, выкрикивая:
– Мы взяли город! Мать твою… так… Мы взяли город!
– Я говорил вам…быдло проголосует за нас! А вы не верили!

Газета с разоблачающим материалом вышла в среду, а выборы состоялись в воскресенье. Казалось, что люди никогда не проголосуют за человека, который замешан в преступлениях. Но ничего не произошло.
Соседка Лизы довольная хвалилась:
– Новый наш голова  обещал нам каждый месяц продукты приносить бесплатно.
– Тётя Нина, а вам не стыдно, что вы за бандита проголосовали?
– А мне он ничего плохого не сделал. Про Сталина тоже писали всякое, про лагеря и расстрелы. А я  этого ничего не видела.  Зато порядок был.

На следующее утро после выхода газеты с разоблачающим материалом, майор Дроздов пошёл к прокурору. Ведь по закону надо возобновлять дело, разыскивать свидетелей, позаботиться об их безопасности. Но прокурор  Илья Васильевич Гамаков встретил Дроздова гневным взглядом, брошенным из-под лохматых бровей:
– Майор, вы по какому поводу? Я вас вызывал? Нет. Вот и нечего отвлекать руководство по мелочам.
– Извините, Илья Васильевич, по газетному материалу мы обязаны возобновить дело. Я думаю…
– Мы много чего обязаны, майор! И думать за вас есть кому. Вот получите указание, тогда и будете возобновлять. А пока идите и ждите указаний. Ишь, думальщики развелись! Уважаемого человека облили грязью, а он дело возбуждать надумал. Это на вашу журналистку мы дело будем возбуждать!
–Илья Васильевич, нашу журналистку, как вы выражаетесь, тоже убили.
– Туда ей и дорога! Нечего совать нос, куда не просят!
– Слушай ты, мразь, она была моей женой, – Иван перегнулся через стол и схватил прокурора за ворот пиджака, - признавайся, ты с ними заодно? Оборотень поганый!
Иван приподнял Гамакова за грудки, с силой кинул обратно в кресло. Он не помнил, как выбежал из кабинета, как громко хлопнул дверью. Эту новость разнесла по отделу секретарша. Иван сидел в своем кабинете. Двери заперты на ключ. Видеть никого не хочется. «Что будет? - В голове крутится только один вопрос, - Что будет? Он  подставился. Вместо мишени. Теперь все выстрелы по видимой цели. Те, кто отсиделся в тени, будут дальше тихо сидеть. А он, Иван,  будет принимать удары. И не отступить, не увернуться. Он подвешенная мишень. Но  кто сделал его мишенью? Он сам выбрал такую участь. «Ты мужик или не мужик?! Черт побери! Раскис!» - Выругался он сам на себя.  Катя никогда не раскисала. Она никогда никого не боялась. А что же он? Испугался?  А как же Анастасия? А Лиза? Они ведь тоже под ударом теперь? Надо подумать о них. А те двое молодых ребят, Юлия и Пашка?
---------
«…Они победили, - Лиза шла по городу, который из родного и теплого в одну ночь превратился в чужой и холодный, -  Они победили… воронье слетелось».
Лиза чувствовала, что с дочерью они что-то сделали, но никто этим не будет заниматься. В милиции равнодушно взяли её заявление и положили в папку с крупной на всю обложку надписью «Разыскиваются». Прошло полгода. А она по-прежнему ничего не знает о своей глупенькой, маленькой девочке. Господи! За что? Почему мне такая беда?»
 Но в глубине души она понимала, что всему виной  она сама. Когда в семье нет лада, нет любви, страдают прежде всего дети. Много лет из-за разлада с мужем дети не видели тепла, живого участия. Теперь гармония пришла, но так поздно. Их дочь пропала.  Настя  много раз говорила ей: «Спасает только любовь. У тебя есть ещё сын, есть муж. Думай о них».
Вот и сейчас она ночью ушла из дома, а сын остался с отцом – инвалидом.
Лиза ускорила шаг, чтобы быстрей вернуться домой. И уже подойдя к своему дому, вдруг услышала в кустах детский плач. Она остановилась.
- Кто тут? – Она раздвинула кустарник и увидела там девочку- подростка.
- Ты что здесь делаешь? Иди ко мне.
Девочка несмело вышла навстречу.
- Почему ты плачешь? Почему домой не идёшь?
- Мама умерла два месяца назад, а отчим пьяный всё время, под одеяло ко мне лезет, я и убежала.
Лиза обняла девочку.
- Пойдём ко мне. А утром подумаем, что нам делать. Утро вечера мудренее.




Юля оборвала телефоны, оббегала всех друзей. Пашка как сквозь землю провалился. Пока она лежала в больнице, он не отходил от неё ни на шаг. Первые дни она гнала его. Ей было больно и горько, что какие-то уголовники надругались над ней. Она так мечтала подарить свою чистоту  Паше. А эти гады растоптали её мечту. В истерике она гнала от себя Пашку и кричала:
– Уйди, зачем я тебе такая грязная! Лучше бы я осталась без ног  или без рук! Я всё равно не буду жить!
Истерика захлестывала её, Пашка бежал за доктором. Ей кололи уколы, она засыпала. Когда лекарства переставали действовать, всё опять повторялось. И так длилось больше месяца. Потом отчаяние сменилось равнодушием. Она лежала, смотрела в окно, равнодушно жевала, когда Пашка силком запихивал в неё обед. Приходили мама,  отец, дед, предлагали ему пойти отдохнуть. Но Пашка никого не подпускал к ней. И она растаяла, поверила, что он действительно любит её и такую. Он убедил её, что с ней произошло несчастье. Так часто бывает в жизни. Она не виновата в этом, что с ней произошло. Они вместе осилят эту беду. Из больницы они поехали сразу в загс и подали заявление. Теперь они всегда будут рядом. Он так говорил. Обманщик. Привёз её из больницы и на второй же день исчез неизвестно куда.
В прихожей хлопнула дверь. Зашаркали об пол рваные тапки деда.
– Юля, а где Пашка?
– Деда, я сама переживаю, на телефон не отвечает, никто из знакомых его не видел.
– Слушай, я сейчас шёл со смены мимо автовокзала, а там соседка тётя Валя семечками торгует, так вот она говорила, что видела Пашку в пригородном автобусе. У меня интересовалась, куда это он поехал.
– Деда, а у  «крутого» звероферма где находится? Не туда ли Пашка махнул?
– А ты, что ему всё рассказала?
– Нет, да он и не спрашивал. Деда, они его убьют.
– Не убьют, внученька,  ты сиди дома, я сейчас поеду к Ивану, к следователю. Хороший он человек, понятливый. Он поможет.
Дед сбросил тапочки, сунул ноги в любимые войлочные ботинки и, прихрамывая, заковылял к воротам.
Юля не была послушной внучкой. Сидеть на месте и ждать «с моря погоды» она не могла, и потому, залезла в семейную кассу, взяла оттуда двести рублей, накинув куртку, поймала такси и помчалась на звероферму. Она не думала, чем она сможет помочь Пашке, если он решил свести счеты с насильниками. Ей просто необходимо было находиться с ним рядом. Если его будут убивать, тогда пусть и её убьют. Без Пашки ей всё равно не жить.      

Пашка ворвался на звероферму, круша  металлическим прутом всё, что попадалось на пути. Сторож на воротах чудом увернулся, закрыв руками голову, забился в угол:
–Не надо, не бей, я ничего не знаю, я не виноват, - скулил он.
Пашка оставил его и ринулся дальше, к сауне. В дверях он столкнулся с Кольком, с которым вместе сидел в колонии. Пашка прижал его прутом к стенке:
– Пашка, это не я. Это всё Он, - Колёк показывал рукой на второго работника сауны.
Пашка вырубил сокамерника и ринулся в сауну. Но за дверью его кто-то ждал и ударил по затылку…когда очнулся, то увидел перед собой Крутого.
– Слушай, козел, ты  какого чёрта врываешься в мои частные владения? Махаешь тут железными прутьями, людей моих обижаешь? Сейчас я вызову милицию, и тебя упекут лет на пять, - он глянул на вырубленного Колька, свернул ему шею, - ой, нет ошибся, лет на десять, не меньше.
– Давай, вызывай, заодно расскажешь милиции, как ты тут девочек насилуешь, как умерших от издевательства зверям скармливаешь.
– А не докажешь. Свидетелей нет.
– Ошибаешься, свидетели есть.
 «Крутой» наставил пистолет на  раненого Пашку. Но в это время Юля подскочила к нему и закрыла парня собой.
– Ну, ты, урод! Ты думаешь, что до тебя не доберутся! Ты думаешь, вокруг одно быдло, всё стерпит! Ошибаешься! Не будем терпеть. Песенка твоя спета, Крутой! Наши свидетельские показания как ты убивал Татьяну, как насилуешь и убиваешь девушек уже в генеральной прокуратуре. Я выступлю в суде, братец.
– Не выступишь.
– Выступлю!
– Заткнись, или я тебя сам заткну!
Крутой снял пистолет с предохранителя и направил его на Юлю.

Раздался выстрел, казалось, взорвавший ночь. Юля закрыла глаза и сжалась в комок в ожидании боли. Но боли не было. Голова кружилась, но она не упала. Где-то рядом что-то грузное грохнулось на пол. Юлия осторожно открыла один глаз, потом второй. Прямо перед ней стоял дед с ружьём в руках.. У её ног лежало недвижимое, окровавленной тело Крутого.
–Дед, ты убил его…
– Кто- то ж должен воронье отстреливать…

Группа для задержания прибыла удивительно быстро. Дед велел Юле спрятаться в аппаратной бассейна, и она, зажав во рту шапку, чтобы не проронить звук, сквозь решетку наблюдала, как били Пашку и Окоповича, как  затолкали их в милицейский «воронок» и увезли в неизвестном направлении. Когда Юля прибежала к милиции, в дежурной части сказали, что таких не привозили.
- Их похитили! Сделайте что-нибудь! – рыдала Юля, хватая за руки дежурного.
Николай Васильевич  доложил майору  Дроздову. Тот без промедления распорядился объявить план «перехват» и сам выехал на поиски. Машину Юля хорошо запомнила, на ней была примета, которую трудно быстро ликвидировать, даже если номера сменили. Позвонил в вертолётную часть, где дежурил как раз друг Ивана. Они подняли  в воздух две машины. Нужно было найти «воронок» по горячим следам пока светло. Потом,  Иван знал по опыту, - это дохлый номер. Наступили сумерки. И поиски  не дали никаких результатов. Проезжая мимо прокуратуры, Иван зачем-то заглянул во двор, где размещались служебные гаражи и там….  Голову как молнией прошибла мысль: «Они здесь». Иван рванул входную дверь. Она оказалась не заперта, но вход преградили двое в чёрных одеждах и масках. В один миг Дроздов вспомнил всё, чему их учил тренер по самбо и карате. Двое верзил остались лежать у входа, а майор мчался уже наверх  в кабинет главного прокурора.  Там у дверей стояли еще двое. Пришлось уложить и этих. Ногой распахнул дверь к прокурору, держа наготове пистолет.
-Вы что, майор, на кого оружие подняли?! На прокурора! Да я вас засажу на полную катушку!
- Потом, товарищ прокурор! Это потом! А сейчас вы отпустите этих людей.
Гамаков потянулся к телефону. Дроздов взвёл курок.
-Не надо, я буду стрелять. Я теперь всё понял. Я понял, кто на самом деле руководит и киллерами, и рэкетирами, и выборами, и взяточниками в администрации… я всё понял, и меня удерживает от выстрела только моя принципиальность. Я не могу без суда и следствия… но вы можете не оставить мне выбора…   Поэтому мы сейчас уйдём, и этих людей вы больше трогать не будете. А со мной потом... Если я виновен, то готов ответить перед законом.
Гамаков выругался от бессилия и злобы:
- Ёдреный законник! Ты у меня ещё попляшешь!
Держа на мушке Гамакова, Дроздов вскомандовал:
- Пашка, живо в машину, забираешь Юлю у дежурного Николая Васильевича и  прячешься так, чтоб ни одна собака вас не нашла. Выкинь все телефоны, никуда не звони. Если в течении месяца ничего не изменится, выбирайтесь из района. Здесь он вам жизни всё равно не даст.
- Иван Емельянович, а как же вы?
- Выполняй, быстро. И не рассуждай. На тебе вся ответственность.
Когда звук удалявшейся машины стих окончательно, Иван опустился на стул и положил пистолет на стол. Глянул на часы. Десять минут до милиции, ещё 30 минут чтобы затеряться в потоке машин в час пик. Когда засечённое время вышло, Дроздов устало произнёс:
- Ну вот, гражданин прокурор, теперь  я в вашем полном распоряжении.  Делайте со мной что хотите.
- Сдайте оружие, майор! Охрана! – крикнул Гамаков, но никто не отозвался, он выглянул в приёмную. Охранники чумные от болевого приёма, только начинали приходить в себя. Гамаков махнул рукой, - эх, работнички! Пошёл вон, Дроздов! Чтобы в милиции я тебя больше не видел!
Приказ об увольнении ему принесли на дом. Николай Васильевич сменился и по просьбе начальника отдела кадров зашёл получить подпись. Это отговорка. На самом деле весь отдел переживал, что же будет с Дроздовым. После выборов уже многих  непокорных профессионалов уволили. Но заместитель начальника,  да ещё по особо тяжким преступлениям – это серьёзный удар по отделу. И коллектив не собирался с этим мириться. Отдел, как это обычно бывает в острых ситуациях, разделился на сторонников справедливости, на «пресмыкающихся» и на сторонних наблюдателей, которые обязательно примкнут к  победителю. 


Анастасия постучала в дверь «холостяцкой берлоги» Ивана:
– Дроздов, открывай! «Ваша мама пришла, молочка принесла»
Дверь скрипнула и тяжело открылась, так как на ней почти висел пьяный в стельку Майор Дроздов.
– У вас есть повод шутить, мадам?
– Есть.
– Какой? Колись!
– Пустишь в квартиру, скажу.
– Ну, заходи. Только у меня не прибрано.
«Не прибрано» - это очень мягко сказано. В квартире не мылись полы как минимум полгода. В кухне, в прихожей, в зале, даже в туалете валялись пустые бутылки от пива и водки, сигаретные пачки, окурки. Все столы в квартире, были завалены пустыми пакетами от кальмаров.
– Слушай, Дроздов, ты уже сам стал, как сушёный кальмар. Давай, шагом марш в душ, а я тем временем заварю тебе крепенького чаю.
–Ты пришла меня чаем поить? Вали давай отсюда, Мать –Тереза!
– Я, конечно, могу и свалить, но ты не узнаешь потрясающей новости.
– Ну, говори.
– Пока не примешь душ и не выпьешь чай, не скажу!
– Во, липучка, пристала, не отклеишь! Ладно, схожу.
Дроздов включил холодный душ, постоял немного под освежающей струёй, накинул полотенце на бедра и вышел в кухню.
– Ну, говори.
– А чай, - не отставала Анастасия и почему-то глянула на часы.
Пришлось Ивану и чай проглотить.
– Вот и умница. А теперь включай телевизор.
Иван нажал кнопку на пульте.
–Сегодня ночью силами ФСБ России и силами собственной безопасности МВД проведена операция по обезвреживанию организованной преступной группы в городе Б. Возглавлял группу прокурор района Гамаков.
При обыске в квартире главаря банды оборотней обнаружены тысячи долларов США, золото в слитках, килограммы ювелирных украшений. Под контролем банды оборотней находились криминальные группировки, которые практически захватили власть в городе. Но благодаря смелым, грамотным действиям оперативной группы при помощи законопослушных граждан банда была раскрыта.
Отличился в раскрытии банды оборотней майор милиции Иван Емельянович Дроздов, которому присваивается очередное звание  и вручается государственная награда...
– Ваня, ты понял? Мы победили! Наши письма нашли адресата! Ваня!
Анастасия тормошила оцепеневшего Ивана, еще не верящего в происходящее.
– Настя, неужели справедливость может восторжествовать?! А я ведь уже не верил. Настя! – Дроздов схватил женщину в охапку и закружил по комнате.
- Может! Ваня! Может! Да, поставь ты меня, наконец, голова кружится.  Хватит пить! У нас ещё столько работы! Помнишь, ты рассказывал, сколько у вас нераскрытых дел, и дел, по которым отбывают наказание невиновные люди.  Ими кто-то должен заняться. А кто как не ты. Ты  у нас теперь герой. Тебе и карты в руки. Назовем твою новую операцию «Охота за степными глухарями».  Как тебе название статьи? 
- Кто о чем, а ты о газете.
– Не только о газете.  Ваня, а у меня еще одна новость. Мы все сегодня едем на фестиваль.
– А я причем?
– А ты едешь с нами. Собирайся. Тебе нужно развеяться, увидеть другую, не криминальную сторону жизни. Ваня, понимаешь, ты завис в этом своем убойном мире. А ведь на нём жизнь не кончается. Вокруг есть много прекрасного, ради чего стоит жить. И именно это прекрасное своей всемогущей энергией  побеждает  зло. Воронье – как вестники наступления тьмы. Они слетается тогда, когда мы им это позволяем.   Не система наказания, не тюрьмы, не казни  сокращают количество Зла, а тот Божественный свет, который зажигается в наших глазах, когда мы делаем добрые дела, когда мы смотрим на  костер, сидя у реки, слушая музыку, хорошие стихи.
 Вот ты потерял веру в справедливость, запил, значит, ты впустил в свою душу тьму, ты создаешь почву для размножения зла. Понимаешь, в этом вся причина. Впусти в  туда  поэзию, музыку,  прекрасные краски окружающего мира,  Веру, Любовь, и душа твоя оживёт. Давай же! Собирайся! Нас уже ждут.
Под окном зазвучала гитара, и не стройный хор голосов запевал:
«Автостопом едут барды,
В этих бардах едут души.
Зазвучать ведь может каждый.
Ах, как хочется послушать!
Ах, как хо-о-о- чется послушать!»
Иван выглянул в окно. Там стояли Лиза с сыном и новой дочкой, её муж на инвалидной коляске, Юля, Пашка, незнакомые люди с гитарами,  и все махали ему руками.

Ты привык слушать  карканье воронья, которые предвещают несчастья и смерть. Но их время прошло. В мире столько других чудесных звуков! Прислушайся! И живи! А если потеряешь веру в справедливость, то знай, мы рядом, мы с тобой. И Бог с тобой.

Об авторе

Светлана Бирюкова
Светлана Ивановна Бирюкова родилась 22 декабря 1956 года в маленькой деревушке Павлово, Великолукского района, затерянной в болотах Псковской области, где по вербовке работали  родители. В полугодовалом возрасте её перевезли на Кавказ.
         Мама – сибирячка, отец родом из южных степей. Несколько раз они переезжали с Прикумья на Ангару и обратно, пока, наконец, не осели в г. Будённовске, на улице Красноармейской в доме бабушки.  Дочери пора было идти в школу.
         В первый класс пошла  в школу №2,г. Будённовска, которая тогда находилась в старом здании на перекрёстке улиц Кирова и Ленинская. До четвёртого класса училась там, но когда родители  построили дом на берегу оз. Буйвола, Светлану  перевели учиться в школу №3. Однако третья школа была восьмилетней, и по окончании восьми классов она  вернулась снова во  вторую школу, которая к тому времени разместилась в новом здание первого микрорайона, и попала в свой же класс.
В школе  была активисткой, пионервожатой, писала сценарии вечеров, участвовала в выпусках стенгазет, была юнкором районной газеты «Советское Прикумье».  В четырнадцать лет родилось  первое стихотворение. Потом  писала письма в стихах любимой бабушке в Сибирь. К концу десятого класса стихами были исписаны  две общих тетради.
По окончании школы  Светлана мечтала   уехать жить в Сибирь, любовь к которой, видимо, передалась с молоком матери, мечтала стать строителем, но, провалившись на экзаменах в строительный техникум, вышла замуж за парня, который ждал её уже два года. Вместе они уехали  на Ангару работать на лесоповале. Муж  был коренной житель Северного  Кавказа, любитель тепла, и он первый стал уговаривать  вернуться в тёплые края. И она согласилась, так как уже ждала своего первого сына. Страшновато было рожать в глухой тайге, в деревушке в 50 дворов, откуда выбраться можно было только на вертолёте или на катере. Так Бирюкова вернулась в Будённовск и уже больше не покидала его.
Стихи писать не переставала даже во время беременности, находила время для творчества и тогда, когда родился сын, потом дочь. В 1978 году  поступила работать в Узел связи почтальоном, но уже через три месяца, начальник узла связи Салиев Николай Исаевич, заметив творческие способности, ( в то время играла  в Народном театре «Заря», участвовала в концертах, пела и танцевала)  перевёл  работать в клуб Узла связи.
Стихи  впервые появились в печати на страницах районной газеты, где Светлану знали до этого пять лет как автора  заметок. После первых публикаций  была замечена, как поэт и послана на семинар молодых литераторов в г.Ставрополь.
В 1980 году  поступила заочно учиться в Ставропольское  Культпросветучилище, и в 1984 году с успехом, не дотянув всего одного бала до красного диплома, закончила его. В это время  получила приглашение от директора Парка культуры и отдыха им. Гагарина на должность художественного руководителя. Развив бурную деятельность в парке,  и будучи замечена директором киносети получила приглашение на работу директором самого большого в городе кинотеатра «Олимпия».  Под    руководством Бирюковой оказываются все кинотеатры города. Но, отработав год на интересной, высокооплачиваемой работе, вдруг бросила всё и вернулась  в Парк. Причина банальна: не сработалась с начальником. Потом было приглашение на работу в профком «Ставропольполимер», несколько лет успешной работы и опять уход.
  Настал тот период, когда  стала всерьёз задумываться над жизнью и  вступила на  путь борьбы с несправедливостью, и не простой. ступила на путь политической борьбы. В 1989 г  на волне своего успеха в литературе и в карьере  в один момент потеряла всё:  мужа, работу, старых друзей, возможность издаваться, оказалась изгоем в   родном городе на многие годы. В 1990 году,  оставшись одна,  без средств к существованию,  с двумя детьми-подростками, уехала жить в село Архангельское Будённовского района, в  свой сельский дом, который раньше использовала как дачу. Кормились с огорода и сада, ездила  с  поэтами  в Пятигорск читать стихи в парке, за что подавали деньги.
Однако трудное положение не парализовали волю, а наоборот закалили, сделали сильной и смелой, и именно эти качества сейчас более всего ценят в ней земляки.
В селе  встретила человека, с которым обрела семейное счастье, родила третьего ребёнка, сына, которому сейчас 20лет.
Узнав много профессий: рабочий на лесоповале, почтальон, кочегар, дворник, художественный руководитель, заведующий клубом, директор кинотеатра, педагог, предприниматель, журналист –   накопила большой жизненный опыт, который   необходим в работе писателя. Это главная цель  – стать мастером в  писательском ремесле.
Двадцать пять лет ведёт работу творческого  объединения «Лана», через которое прошли многие ныне известные литераторы. А всего через объединение прошло более шестидесяти начинающих авторов, которым Бирюкова старалась оказать  поддержку, помощь в повышении мастерства. Выпустила семь коллективных сборников.
 Имеет отзыв - письмо от Расула Гамзатова 
 В свет вышли   авторские книги:
«Рассказы, новеллы, стихи» – 19995г.;
«Мастерская души» (стихи) – 1996г.:
«Встречи в дороге» (рассказы, публицистика) – 1999г.;
«Самое дорогое»(рассказы для детей) – 2002 г.;
 «Сеятель» (о творчестве поэтессы Риммы Карановой)-  2004г;
Ванькины кренделя(рассказы для детей) – 2005 г.;
Будённовский крест( документальный очерк) – 2005г.;
Где поёт душа (стихи) – 2006г..
«Сердцу милые картины»-2012г