Письма из счастливого далека

                Письмо первое.

 «Дорогие мои! Позвонила  домой, но никого не застала. Вот теперь пишу в поезде письмо, чтобы вы не перепугались, что я исчезла на месяц.               

 Сегодня мы со студенческим хором Московского университета отправились на гастроли в Югославию и Болгарию. Всё просто замечательно!

На Киевском вокзале Женя объявил, (помните, - это наш тенор), что мы с Татьяной попадаем в мягкий вагон № 2. Это значило, что  в числе 19 «буржуев» мы в Чопе не будем делать пересадку, а сразу в этом вагоне поедем до самого конца до Белграда. За такое «буржуйство» он взял с нас дополнительно по 6 рублей 80 копеек. Мы радостно отдали деньги и устремились на поиски своего мягкого «рая». Когда перед нами открылась дверь купе – мы просто остолбенели от восторга! Купе на двоих, есть зеркало, умывальник, собственный мусорный ящик, увы, из него тут же высыпался мусор под стол, но это же – мелочи! Всё равно мы поняли, что жизнь прекрасна! Чтобы дополнить свои ощущения, мы блаженно опустились на мягкие диваны: «Дунька едет в Европу! Ай да Дунька, сподобилась!» От радости мы болтали какую-то чепуху, когда в дверь купе постучал проводник. Он у нас под столом почему-то хранил пистолет, а теперь ему «пушка» понадобилась. Вот с такого весёлого события началась наша  поездка.

 Помните, я рассказывала вам, что наш Академический хор студентов МГУ завоевал в мае этого года очередное первое место на конкурсе хоров среди студенческих коллективов, поэтому ЦК ВЛКСМ отправил нас в Югославию и Болгарию в «обмен» на два лучших хора из этих стран. Студентов из Белграда и Софии мы потом  будем принимать у себя в МГУ зимой.

ЦК взял на себя все расходы за нашу месячную поездку по двум этим странам. Мы оплатили из своих средств лишь проезд туда и обратно до границы СССР, то есть до Чопа и от него домой. Кроме того, разрешается провезти через границу 25 рублей, чтобы их обменять в Югославии на динары, и 100 рублей можно будет поменять в Софии на левы.

Цель нашей поездки ( кроме удовольствия от такой экскурсии)  -  шире познакомить дружественные  организации обеих стран с советской песней.

Вот так! Ваша «Дунька» будет развивать народы дружественных стран! Народы мира, трепещите! Иду на Вы!

Словом, не беспокойтесь, всё прекрасно. 10 октября 1966 года. Я.»

 

                Письмо второе.

«Здравствуйте, родичи мои дорогие! Соскучились уже без меня? Кто вам эту неделю морочит голову, пока меня нет в Москве? Бедные вы, бедные -  никто-то к вам не пристаёт. А ваша родня вот уже неделю болтается по Европе!

 Ну, теперь всё по порядку, чтобы что-то интересное не забыть.

 Ещё в Москве мне была поручена ( кроме обычного «амплуа» - второго сопрано) совершенно неожиданно роль ведущего концерт, причём на сербском и болгарском языках!?  Юмор заключается в том, что я, как вы отлично понимаете, не знаю ни одного слова ни на том, ни на другом языке. Руководство хора успокоило меня, мол, лишь мы сядем в поезд, безусловно, найдутся люди, которые с удовольствием помогут тебе в этом деле.

Когда  мы  с Танюшкой оказались в поезде, меня сразу же посетила мысль, что пора искать знатоков русского, сербского и болгарского языков.

Как настоящий друг, Таня меня не покинула в трудную минуту, поэтому мы вместе отправились по вагонам.

Довольно скоро нам попались два венгра и парень из Белграда, студенты  какого-то московского института, сносно говорящие по-русски. Мы с подругой как умели, объяснили им, чего мы от них хотим. Переводы начались.

Это было очень весёлое занятие. Тем более что все трое молодых людей были очень симпатичные ребята. Трудились мы несколько часов, зато у меня появились не только тексты  наших песен, записанные по-сербски русскими буквами, но и приветствие к зрителям наших предстоящих концертов от имени студентов МГУ. Оно начиналось так: « Драго приятели, примите топло, сердачно поздрав от Московсках свиучилиште.» А дальше в том же духе шёл рассказ об истории Московского университета и его Академического хора. После того, как  я старательно записывала сербские  слова русскими буквами очередной песни, все слушали моё чтение записанного, чтобы помочь ещё в ударении в словах. Многие слова, записанные при переводах, напоминали наши русские. Вот когда мы лишний раз вспомнили, что все мы – славяне:  югославы, болгары, украинцы, белорусы, русские и речь наша имеет общие корни. Но в этих похожих на наши слова выражениях нужны были ударения иногда совсем неожиданные для  русского уха. Меня всё время поправлял наш новый знакомый, а я ставила себе ударение в текст, для памяти. За весёлой работой в приятном обществе проехали Киев, Львов, Ужгород и прибыли на границу СССР. Всем предложили выйти на перрон. У нас проверили документы, сделали досмотр вещей. В Чопе поезд стоял часа два. За это время, как потом выяснилось, потерялись трое наших хористов. Поезд пошёл дальше , а их с нами не было.

Переполох начался ужасный. Ночью почти никто не спал, поэтому видели, как проезжали Будапешт, иначе проспали бы его.

Утром поезд пришёл в Белград. Нас разместили в общежитии и сообщили, что первый концерт состоится сегодня же в Доме советской культуры.

Мне предстояло провести свой первый концерт «по-сербски». Перепугалась я ужасно, достала все наши «переводы» и начала зубрить текст.

При первом же выходе на публику я так разволновалась, что перезабыла всё, что учила до этого. Пришлось мне достать бумажку и прочитать всё по ней. Короче, ваша дочь первым делом осрамилась в Европе! Пока мы пели первую песню, я мысленно повторяла сербские слова для второй песни и так каждую следующую песню. Как пропел хор, раскрывала ли я рот во время пения – этого я сказать не могу из-за ужасного волнения, которое улеглось лишь по окончании концерта. Однако публика принимала нас хорошо. Зрители подарили нам четыре корзины цветов. Югославы вообще к русским относятся очень тепло. Мы это почувствовали в первый же день приезда и сталкиваемся с их доброжелательностью  постоянно.

Вечером  этого дня объявились наши хористы, потерявшиеся в Чопе. Можно было теперь «спать спокойно».

На другой день к общежитию подъехал автобус. Из него вышел очень симпатичный и весёлый человек, представился. Человек сказал, что он шофёр, что он будет нас возить по всей стране. Звали его Душка Милович.

Он, и правда, был просто душка и очень милый во всех отношениях. На вид ему было лет 40-45. Говорил он с нами, приятно улыбаясь, на все наши просьбы сразу откликался.

В его автобусе  все поехали смотреть Белград. Город напомнил мне нашу Западную Украину или Прибалтику. Здесь, как и там, 20-этажные дома соседствуют с маленькими домишками под черепичной крышей. Если бы ни высотные здания, Белград очень напомнил мне Таллин, особенно Старый город. Очень чётко различаются так называемые Старый и Новый города. В Старом больше маленьких домиков, а в Новом - современные новостройки.

Потом Душка отвёз нас на кладбище, чтобы мы возложили цветы к могиле Неизвестного солдата. Экскурсовод рассказал, что каждый третий житель Югославии погиб от рук фашистов, вот почему  они так благодарны русским, освободившим их от немцев.

Само кладбище своей формой и видом нас удивило. Оно напоминало какие-то лабиринты, словом ничего похожего на наши русские кладбища.

Следующим по плану был музей, который должен был  познакомить нас с современным искусством. Музей так и назывался – музей Современного искусства. Но то, что там выставлялось, по-моему, к искусству никакого отношения не имело. Может быть, мы, конечно, народ отсталый, но мне там срочно захотелось в «Третьяковку» или в Русский музей, поэтому я и прочие наши студенты с радостью покинули его, как только окончилась экскурсия.  Освободившись от обязанности смотреть то, что не нравится, мы с Танюшкой пошли гулять по городу и по магазинам. Я решила накупить для всех сувениров, а любимая подруга меня ругала и отгоняла от прилавков за то, что я трачу деньги «на шило и  на мыло».

- Ты же  голая, босая,  а здесь не как в Москве - всё дешёвое ,- воспитывала она меня. Но вы, дорогие мои, хорошо знаете, что меня воспитать нельзя, увы!

 В Югославии же действительно  удивительно низкие цены на одежду и обувь. Именно поэтому нам поменяли лишь 25 рублей, чтобы мы со своим советским размахом не скупили всю страну.

Наш хор выступает в костюмах, которые состоят из белых платьев для женщин и белых туфель. Платья нам выдавали в Москве, в  университете, а туфли надо было иметь свои. Мои же белые туфли перед самой поездкой разорвались. Мне предстояло их срочно  заменить. На радость Татьяне я вошла в  обувной магазин.  И тут, о ужас! Ко мне сразу же подошли три продавца, с вопросом, что я желаю купить. Я же по московской привычке даже на витрину не взглянула, чтобы что-то выбрать. Ведь в Москве у меня было бы много времени, прежде чем продавец обратит на меня внимание, если вообще обратит внимание. Дома я смогла бы 20 раз всё пересмотреть, прежде чем увидела бы продавца.

 В этом же магазине мной занялись сразу три человека, отчего я почувствовала себя ужасно неловко. Все трое так хотели мне угодить, что я побоялась своим отказом их обидеть. Пришлось в этом, первом попавшемся магазине купить всё, что мне требовалось: туфли себе, тебе, мамуля,  и зимние сапоги. Вечером от наших девушек из хора я узнала, что были магазины, где цены были ещё ниже, чем в том, куда я попала. Вот так разница в культуре обслуживания обескуражила меня в Белграде.

Ну, вот и всё пока.  15 октября 1966 года. Ваша вся растерявшаяся в Европе дочь. Целую, смотрите, не болейте!»

 

                Письмо третье.

«Дунька в Белграде! Привет, привет! Сегодня все много гуляли по городу, кто-то рвался в магазины, кто-то просто бродил по свету, разиня рот, вроде меня. Здесь всё необычно и интересно!

Вообще из-за приобретения разного «барахла» нашими студентами, мне открылись некоторые давно знакомые люди совсем с другой стороны.

Конечно, студент – человек не богатый, но и не голый, босый, как выразилась недавно Татьянка. По-моему, позориться ради лишней тряпки не стоит. А некоторые  из-за своей жадности осрамили, на мой взгляд, и себя и МГУ, да и страну нашу тоже!

Например, одна хористка накупила по бросовой цене 10 пар уценённой обуви, собираясь потом, починив туфли, продать их в Москве, оправдав «свои  затраты»! Мне особенно  неприятно, что кое-кто даже одобрил её «находчивость», вместо того чтобы пристыдить за жадность. У нас даже получилось что-то вроде стихийного комсомольского собрания. Голосования, конечно, не было, но большинство ребят её жадность назвали жадностью, однако  защитники тоже нашлись.

Ладно, лучше расскажу вам о смешном событии.

Из забавных ситуаций, случившихся в тот же первый наш поход по городу, хочется вспомнить историю о том, как наши парни смотрели стриптиз за 4 динара. Эту историю нам рассказал Володя, помните, такой большой парень в очках?

 Так вот. На улицах Белграда стоят автоматы на внешний вид вроде тех, что у нас в метро выдают «пятаки».  Но на них нарисованы красотки и написано: стриптиз. Парни подошли и заглянули в окошко автомата. Там им улыбалась одетая красотка.

Они положили одну монету в автомат и посмотрели снова. Красавица сняла кофточку. Они положили вторую монету. Красавица сняла юбку. Парни бросили третью монетку. Красавица осталась в купальном костюме. Мужики бросили четвёртый динар – красавица исчезла, а вместо неё появилась надпись на сербском, русском, немецком и английском языках: остальное посмотришь у своей жены! Наши мужики страшно ругались, что у них пропало 4 динара, а мы их утешали, что всё – справедливо: эротика дело личное, а не публичное. Вот, родные мои, что такое «гнилой Запад», представляете, каким ужасным соблазнам подвергается ваше чадо? На сегодня хватит, до следующего письма, пока. Я»

 

                Письмо четвёртое.

«20 октября 1966 года. Привет вам от лягушки-путешественницы!               

Уехали из Белграда. Ближайший пункт назначения был город с замечательным названием Новый сад.  Пока ехали к нему, любовались видами за окном автобуса, приехали в город, который, и правда, просто сад, а не город.

Здесь мы снова пели.  Могу похвастать: я уже бойко приветствую публику и повторяю как попугай сербские слова, рассказывая содержание песен. Всё ещё волнуюсь, но уже не так сильно. Даже могу петь вместе со всеми, а не твердить про себя слова следующей песни по-сербски.

Мы хозяевам города понравились, и они устроили нам банкет в ресторане, который построен, как крепость. Вокруг крепости рвы с водой, а из крепости вид на Новый сад совершенно изумительный!

 Там нам было всем очень  весело, много музыки. Хозяева пели для нас, мы пели для них. Это пение сближало.  Мы ощущали настоящую дружбу народов, не на словах, а на деле, всём своим существом, чувствовали радость общения!  Уходить от этого братства не хотелось, поэтому домой вернулись в два часа ночи.

На другой день Душка повёз нас дальше по горам, теперь уже в Сараево, где, как известно из истории, был убит Фердинанд, что послужило поводом к Первой мировой войне.

Погода сопровождала нас прекрасная, дивный вид на горы, всё смотрела и смотрела бы, если бы меня  так не укачивало. Ехали мы горами  целых 9 часов. Это было для меня страшно мучительно. Я вообще,  как вам хорошо известно, плохо переношу автобусы, даже когда они движутся по ровному месту, а тут мы ехали  всё  время то вверх, то вниз.  Укачало меня ужасно, и не только меня. Несколько раз Душка останавливался в пути, чтобы мы могли немного придти в себя. Удачно ещё, что  в этот день не было концерта, а то не известно, что  бы я делала в таком состоянии. Зато здесь в городе нас разместили в гостинице «Националь» в номерах на двоих. Мы, естественно, оказались с Танюшкой вместе.  Когда немного отдохнули и поели, началась репетиция. Но репетиция – это не концерт, нет такого напряжения.

Потом все пошли гулять по вечернему городу. Очень интересно, и так всё непривычно, ощущаешь себя на самом деле в Европе.

 На другой день мы пели в Сараево. Это выступление сами ребята и наши хормейстеры оценили, как самый удачный концерт из всех прошедших. Все пели очень хорошо, много было спето на бис, я вела концерт, на сей раз не спотыкаясь. Наверное, это оттого, что с первой же минуты заставила себя не волноваться.

Гуляя по городу, зашли в мечеть.  Вернее, постояли у самого входа в неё. Очень интересно. Югославия необыкновенно гостеприимная страна. Любой человек на улице разговаривает с тобой как добрый товарищ. Здесь много похожего на Русь-матушку, но  много и  чисто европейского. А детишки везде одинаковые: бегают за нами, смеются, крутят любопытными мордашками. В Югославии у школьников на всех детях очень симпатичные одинаковые халатики.

Горы же, по которым мы ехали, на мой взгляд  -  вылитые  Карпаты.

Утром двинулись дальше. Дорога опять – « очей очарование!» По пути видели интересное сероводородное озеро, в котором плавала форель?! Это удивительно - как она там не гибнет?!

Часов в 12 дня прибыли в Мостар. Ещё один совершенно потрясающий город. Назван он так из-за моста, построенного посередине города.

В Мостаре, как и в Белграде, мы сразу же побывали на кладбище, где возложили цветы павшим воинам в борьбе с фашистами. И опять удивились тому, как устроены в Югославии кладбища. Это кладбище напоминало какой-то лабиринт из белого камня, с большими переулками и огромной лестницей неправильной формы из того же материала.

Разместили нас в гостинице «Бристоль». На сей раз, номер был на троих, с красивым видом из окна на реку и горы. Мост, из-за которого назван город, не только мост, но ещё и ресторан-пещера. Он сделан под рекой.

Там в этом подземелье совершенно изумительно играли скрипач, пианист и ударник - такое вот трио. Просто заслушаешься! То они играли , а мы слушали, то мы пели, они слушали. Вечер прошёл замечательно. А так как днём  в Мостаре мы очень прилично выступали, то настроение было прекрасным до самой ночи. Из ресторана ушли вчетвером.

Нас с Танюшкой пошли провожать до гостиницы Володя  и Валера.

 По-моему, Валерка влюбился в Танюшку.

Нам ещё днем обещали, что следующие три дня у нас будут отдыхом, причем на Адриатическом море! Ждите писем с Адриатики! Целую.»

 

                Письмо пятое.

«Сидим в изумительном городе Дубровник на зависть всем трудящимся москвичам. Здесь на берегу Адриатического моря стоит палаточный городок. Каждая палатка на двоих. Три дня без концертов! Гуляй - не хочу! Тепло здесь, как летом, это в конце-то октября! Сразу захотелось искупаться, но нам не разрешили руководители хора. Надо сначала, чтобы связки пришли в себя после усталости стольких переездов, дорог, ночей без сна. Купаться можно будет только завтра. Ладно, подождём!

Перед въездом в Дубровник  мы увидели, брошенный, может быть, 100 лет назад, город. Его дома, мечети, крепости – всё цело! Город же наполовину ушёл в море. Вода в море вокруг него зелёная, зелёная. Пейзаж не похож ни на одно наше море. Если помните, я была на Балтийском, на Чёрном, на Азовском морях. Но нигде мне не приходилось  видеть ничего похожего  на этот пейзаж, который предстал пред нами   на берегу  Адриатического моря и такой зелёной воды, тоже  я никогда не видела.

На берегу моря  везде растут деревья, на них висят спелые большие гранаты,  которые, местами падая, разбиваются прямо под ногами, мы срывали  их и ели.  Очень вкусно!

 Пока я сидела у самой воды, ко мне пришёл морской ёж. Он очень смешно ходит. Мы с Танькой его поймали, поиграли с ним, а потом отпустили  обратно в море. Хотелось бы мне, мамуля, дать и тебе поиграть в него. Уверена, он тебе бы очень понравился. Посмотришь, какой он симпатяга потом на фотографиях.

 А вы, мои родители – молодцы, вы научили меня радоваться жизни и это прекрасно,  прекрасно, прекрасно, когда умеешь радоваться жизни!

Мне также очень повезло с Танюшкой, она, как и я, наслаждается всем виденным и не ворчит по пустякам, как наши некоторые девицы-ворчуньи, которые вечно всем недовольны.

  Жить на свете интересно! Мелочи же, какие-то неприятности – всё это,  и правда, - мелочи жизни ! Жить три дня в такой экзотике и ещё тратить время на недовольство пустяками -  мне такие люди непонятны.

До чего же красиво здесь! Днём гуляли по городу.  Вокруг были очень милые крохотные улички, застроенные домишками с  черепичными крышами.  Они снова мне напомнили Таллин.

Очень смешно называется универмаг «Ровна куча». Мы  запомнили «спасибо»  по-югославски и теперь по всякому поводу говорим: «много хвала». Пробовали устрицы. Ничего особенного.

В нашем палаточном городке электричества нет. Мы живём со свечами. От этого уютно внутри и добавляется что-то таинственное, если выглянуть наружу. Красота же вокруг необыкновенная! Целую всех! Ваше счастливое чадо.»

                Письмо шестое.

«27 октября 1966 года. Пока ещё Дубровник. Пишет вам один знакомый полуночник.

Огромная луна вытащила нас гулять по ночному городу и крепости. Её сияние создавало какое-то нереальное восприятие всего окружающего.

 За нами  с Татьянкой пришли Володя и Валера. Сначала мы вчетвером добрались до скалы, о которую с шумом разбивалась огромная морская волна, но когда мы с Володей залюбовались морем в  лунном сиянии, наши друзья исчезли «за горизонтом». Мы не стали их искать. Нам и вдвоём было не скучно, а той паре явно хотелось  тоже побыть одним.

Гуляли  мы с ним до четырёх часов ночи, много говорили о литературе, музыке, о людях и о жизни вообще. Он занятный собеседник. Мамуля, не ищи ничего «опасного для моей жизни». Когда будут «опасности», тебе сообщу сразу.

 Мы с Володей  договорились утром пойти вместе купаться.

На другой день вчетвером искупались в Адриатическом море и поехали на остров, стоящий недалеко от города. Впечатлений масса! Ходили в замок, в который можно войти только в том случае, если тебе опустят мост через ров, наполненный морской водой. Мост большой, на цепях. Так и кажется, что сейчас появится какой-нибудь средневековый рыцарь или Гамлет на коне подъедет к нам вместе со всей своей свитой.  После всех этих впечатлений на меня напал телячий восторг, мне хотелось петь, обнимать всех и каждого и всем на свете рассказать, как замечательно жить на свете!

Когда вернулись в палатки, неожиданно к нам в гости пришёл человек. Он прекрасно говорил по-русски, только немного грассировал. Назвал он себя Павлом Ивановичем. Оказалось, что в 1918 году вместе с остатками каких-то частей белой гвардии он прятался в Болгарии, оттуда перебрался в Югославию, вот с тех пор здесь и проживает. По России скучает, но хочет поехать на Родину лишь тогда, когда там не останется ни одного большевика. Вот так и сказал! Это в наше-то время!?

Среди наших студентов начался  спор. И вдруг  Владимир заявил:

- Можете преспокойно ехать в Москву, Питер или куда Вашей душе угодно, нигде уже нет ни одного большевика.

-То есть, как это нет? – возмутились мы с Татьяной.

- А где вы их видели?  Что, вот эти чиновники, которые заполонили все наши учреждения – это, что ли, большевики? Это – бюрократы, не имеющие право называть себя коммунистами, а тем более они никакие не большевики.

- Ну, а ты кто ?

- Я, увы, обыватель, который смотрит на всё это безобразие, хоть имею комсомольский билет. В партию же ни за что не пойду, потому что у меня есть совесть, а там сейчас находятся одни сволочи!

Поднялся настоящий гвалт. Этот галдёж продолжался долго, белогвардеец давно ушёл, а ребята всё друг друга убеждали в том, что каждый считал правильным. Уже перешли на всевозможных знакомых, занимающих ответственные посты, но находящиеся там не по праву, и так далее, и так далее.

- Хороших людей, настоящих коммунистов намного больше, чем плохих, но они не лезут в глаза именно потому, что они хорошие. Все их воспринимают, как должное. А вот мерзавец, он всегда мозолит глаза, он раздражает нормального человека, вот и кажется, что дряни больше, чем хороших людей, – сказала я.

- Ты - идеалистка, - отрезал Владимир и вышел из палатки.

Ребята стали уходить. Мы остались с Таней вдвоём. У меня от этого разговора резко испортилось настроение. « Какой-то белогвардеец до сих пор мечтает, чтобы не было у нас большевиков. Володька состоит в комсомоле, а мыслит, как мещанин. Видите ли, он в партию не может идти потому, что там много сволочей?! А ты-то человек или нет? Гони их вон, воюй за чистоту партии.» Эти мысли крутились у меня в голове и не давали успокоиться.

Таня знала, что я очень люблю Лермонтова. Она достала томик стихов и, желая отвлечь меня от неприятных мыслей, предложила спросить Михаила Юрьевича, что он думает по этому поводу. Мы с ней часто играем так. Если у нас хорошее настроение, то можно открыть томик наугад, загадав предварительно желание, если плохое, то можно сделать то же самое, но с какой-то другой целью. Однако мой любимый Лермонтов никак не мог меня сегодня отвлечь от неприятных мыслей, слишком обидно было слышать многое из того, что говорили спорщики в нашей палатке. Вот видите, родители, даже вам написала об этом споре, как говорится «начала за здравие, а кончаю за упокой!» Жалко, что я, кажется, ошиблась кое в ком. Ладно,  до свидания. Я.»

 

                Письмо седьмое.

«Три дня отдыха закончились. Природа как почувствовала, что нам будет жаль покидать Дубровник, и, чтобы облегчить наше расставание с дивным палаточным городком, пошёл дождь.

Из Дубровника выехал наш автобус под проливным дождём и повёз нас в Задар.  Справа горы, слева море, такая свежесть вокруг. Её ощущаешь даже в автобусе.  Югославия чудесная – красивая, трудолюбивая и очень музыкальная страна. Люди необыкновенно приветливые. Один недостаток – они не едят чёрный хлеб, мы уже соскучились по «черняшке», а ещё здесь нет подсолнечного масла, только оливковое. Зато очень много фруктов и совсем дешёвый шоколад. Вот куда бы наших сластён.

В Задаре нас накормили. Дождь всё шёл. На экскурсию под дождём никто не пошёл бы, а поэтому нам было предложено сходить в кино. Мы отправились смотреть фильм «Красные фонари». Язык фильма был греческий, подстрочник югославский, ничего не понимая, просидели мы минут 20, а потом сбежали. Решили, несмотря на дождь, побродить по городу.

Шли вчетвером - мы с Таней и Валера с Володей. Таня с Валеркой впереди, мы за ними. Владимир всё пытался как-то себя оправдать в моих глазах, но у него это не получилось. Поняв, что мне весь этот разговор неприятен, Володя  замолчал и дальше шёл молча.

Гуляли  мы до ужина, смотрели город, видели, как руками без удочки здесь ловят рыбу. После ужина  наш хор пригласили на танцы, после которых мы снова гуляли, теперь уже по набережной. Дождь кончился. Домой вернулись вопреки запрету руководства хора в час ночи.

А Валерка, и правда, влюблён в Танюшку.  Достаточно посмотреть какими глазами он на неё смотрит, как стремиться угадать её желания, явно - по приезде в Москву будет хоровая свадьба. Когда я говорю об этом Тане, она краснеет и говорит, что всё не так, но её счастливые, смеющиеся глаза говорят об обратном. Я люблю свою Татьяну и  очень хотела бы ей счастья. Надо приглядеться к Валере повнимательнее, стоит ли он такой замечательной девушки. Хотя всё равно решать буду не я, а они сами …Ну, целую вас. Разъездное чадо. 26 октября.»

 

                Письмо восьмое.

«Ехали в Любляны. Автобус двигался рядом с берегом моря, а мы мысленно прощались с Адриатическим морем.

 Отъехав от моря совсем немного, автобус вдруг остановился. Мы вышли и увидели вход в пещеру. Называлась пещера «Постойна  яма» в честь малюсенького городка Постойна, расположенного на карстовом плоскогорье у подножья гор Совича и Яворника. Эта пещера считается одной из самых больших в Европе.

 Нам предложили на выбор: ехать по узкоколейке внутри пещеры или идти пешком. Мы выбрали пеший маршрут.

Огромные сталактиты и сталагмиты на нашем пути образовывали торжественные залы, переливающиеся всеми красками радуги благодаря искусной   электрической подсветке. Мы видели какие-то причудливые фигуры,  образовавшиеся из этих удивительных сосулек, поражающих своей формой и красотой.

После пещеры нам показали Предъямский Град, «который по своей романтической красоте принадлежит к самым красивым средневековым замкам», как записано было в путеводителе по городу. Замки действительно потрясают своей красотой!

Наполненные красотой по самую макушку, наш хор двинулся дальше в сторону  Любляны.

Пока мы ходили по пещере и городу, пока двигались к Любляне, уже стало смеркаться. Все мы ужасно проголодались. Вместо обычного времени обед наш состоялся в половине восьмого вечера, но как только в Любляне нас накормили, мы вновь ринулись получать впечатления теперь уже от нового места. Сразу попали в какой-то парк с множеством развлечений. Сначала покатались на автокарах, нарочно сталкиваясь друг с другом, чтобы веселее было. В этом хулиганстве особенно преуспел Вася, наш аккомпаниатор. Он, дико хохоча, «крушил» все машины на автодроме. Мы еле успевали от него «сбегать». Потом большой толпой хористы двинулись в «пещеры ужасов».

Больше всего нам понравились мертвецы, встающие из гроба, какие-то чудовища, стремящиеся нас проглотить своими огромными пастями, и дикие вопли, внезапно раздающиеся в темноте, когда дотрагиваешься до некоторых  светящихся чудищ. Словом, все мы  этой прогулкой остались очень довольны.

На другой день уже в 10 часов утра наш хор был в Загребе. Здесь,  кроме репетиции и концерта,  предстояла ещё телесъёмка и видеозапись. Так как мне полагалось вести концерт и по телевидению тоже, то я подумала, что вероятно, надо заменить моё «концертное» платье на что-нибудь другое, а во время съёмки уже не петь. Для покупки чего-то «новенького» я ринулась в магазин. Но там, где я купила костюм, не была предусмотрена кабина для примерки. Поэтому я только в нашей комнате в гостинице смогла  померить свой костюм. Девчата мне сказали, что он велик, что в Москве я его приспособлю по себе, а сегодня надо идти на концерт, как все. Обидно было, конечно, но ничего не поделаешь.

Режиссёр телевидения пригласил Серафима Владимировича и Бориса Владимировича(наших хормейстеров) и меня на разговор о предстоящем концерте. Мы походили по сцене, где должны были сначала выступать, а потом делать видеозапись. Я прикинула, сколько примерно шагов должна проходить, чтобы меня все видели и слышали во время моих объявлений.

В 18 часов началась репетиция, а в 20 часов Загребское телевидение показывало наш концерт по телевидению. В Загребе нас задарили цветами и подарками. А мы, и правда, пели в этот раз очень хорошо.

Настроение у всех было приподнятое. После ужина собрались все, и парни и девчата, у нас  в комнате поболтать. Проболтали до полуночи.

Когда Тане захотелось спать, я стала всех выгонять. Очень не хотели уходить Валера и Володя, но мы и их выпроводили вместе с другими. Оба парня ушли обиженные, они рассчитывали на привилегированное положение, так как проявляли к нам особое внимание, но им пришлось ретироваться, как всем. Спокойной ночи! Таня уже спит, а я тоже уже засыпаю. Целую вас, мои дорогие! Совсем сонная дочь.»

 

                Письмо девятое.

«Сегодня 30 октября. Мы уехали из Белграда. Здравствуйте, мои дорогие!

 Когда ещё только возвращались в Белград, по пути наш автобус останавливался около ресторанчика, чтобы мы могли поесть. Ожидая, пока все выйдут после обеда, плясали и дурачились  около автобуса. Мне захотелось по  этому случаю почитать хулиганские стихи Есенина для Аллы, для Светки и других девчат, что были рядом. Стала  я читала его кабацкие стихи, потом перешла на лирические, потом на Лермонтова и не заметила как из настроения весёлого и дурашливого всех перевела в грустно-лирическое. Алла даже заплакала, чего я никак не ожидала. В это время появились все остальные наши студенты, и автобус двинулся дальше.

В Белграде нас поместили в том же общежитии, на старых местах. Нам предстояло петь в Доме советской культуры, а мы все ужасно устали с дороги. Поэтому  мы с Татьянкой решили немного поспать перед концертом.

Отдохнувшие прибыли в «Советскую культуру». Впервые за две недели  я вела концерт по-русски. Слушали нас на сей раз тоже почти одни русские. На наш концерт был приглашён ректор Белградского университета. Он  нам сказал очень тёплые слова и пригласил в свой университет в гости.

 Вот и настал наш последний день в Белграде, а значит, и в Югославии.  Следовательно, требовалось истратить оставшиеся динары. Танька опять кричала про « шило и мыло», когда я купила билеты на  выставку Ван Гога и «посмела» купить очень забавные крошечные пирожные на нашу четвёрку. Дело в том, что до этого у меня было 100 динар, у Тани 100 динар, у Володьки ничего не было, а у Валерки тоже почти 100 динар. Все пришли в «Ровну кучу», чтобы истратить свои «бешеные» деньги. Я же, купив билет, на выставку и пирожные, стала с точки зрения Татьяны несерьёзной личностью, у которой остались какие-то гроши вместо «приличных денег на настоящую покупку». Эта личность купила себе золотое колечко, истратив тем самым всё до последнего динара и отправилась ставить чайник, чтобы мы могли потом все полакомиться смешными маленькими пирожными. Володя пошёл  со мной. Таня и Валера остались в магазине.  Ребят долго не было, а мне надо было на выставку. Поэтому мы  с ним вдвоём  попили чайку, и Владимир пошёл меня провожать на выставку. Друзьям же мы оставили записку и пирожные.

Пока я смотрела картины, Володька гулял возле выставочного зала, ждал меня. Вместе с ним мы до обеда полазили по крепости, погуляли по улице «Воеводина степа». Эта улица очень длинная, мы по ней прошли мимо 283 домов.  На этой же улице мы видели две интересные церкви. На обед опоздали на полчаса, хорошо, что сотрапезники взяли всё и  для нас.

Потом опять был концерт, теперь уже в Народном университете. Опять я объявляла песни по-сербски. Пели мы хорошо, нам зрители подарили корзину удивительных роз. Это была последняя  наша гастроль в Югославии.

Вечером мы вчетвером забрались в нашу комнату и болтали до двух часов ночи.

Утром Володя позвал меня на самую  последнюю прощальную прогулку по Белграду. Говорили мы, главным образом, на «личные темы». Он всё искал слова, чтобы дать мне понять, как я ему нравлюсь, а я всё делала вид, что ничего не понимаю.

 Вдруг мы увидели, что из дома, мимо которого проходили, валит дым,

 бросились туда, оказалось, что там пожар.  И я, и Володя бросились помогать людям на пожаре, мы помогали тушить его, пока не приехали пожарные. Но в Белграде пока дождёшься пожарных - сгорит дом.

Когда мы вернулись в общежитие, к нам пришёл прощаться Душка Милович, наш замечательный шофёр. Все  наши хористы хотели ему что-нибудь подарить на память. Я подарила ему Хоттабыча, рассказав, кто это такой. Он раньше мне показывал фотографию своей маленькой дочки. Думаю, дочке кукла понравится.

В 8 вечера  хор Московского университета поездом покидал милую сердцу Юго- тославию, как шутил Серафим Владимирович. На вокзале у Борисовой кто-то украл чемодан. Её все жалели.

В поезде на две лавки втиснулись восемь человек. Володька устроился на полке с чемоданами. Все  мы очень устали за день и, хоть пытались играть, чтобы не спать,  все равно заснули вповалку, как сидели. Таможенники будили нас три раза ночью, а к пяти часам утра мы, наконец, окончательно заснули и проспали Софию.

Теперь нас ждёт ещё одна прекрасная дружественная страна -  Болгария. Но как бы она ни была хороша, вряд ли Болгария вытеснит из наших сердец потрясающе красивую, необыкновенно гостеприимную, добрую и удивительно музыкальную Югославию! До свидания, ждите писем из Болгарии. Ваша лягушка-путешественница».