Воин прави часть3

…Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне…
Встречаются вольные тучи
Во мглистой ночной вышине.

Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем…


…Я – не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Помяни ж за раннею обедней
Мила друга, светлая жена!
               
                А.Блок

ЧАСТЬ 3




             МОСКВА. КРЕМЛЬ.



В приемной Сталина, Дмитрий чувствовал себя скованно и не уютно. Смотрел прямо перед собой на черную ножку стола, и пытался вспомнить какие именно документы он спрятал с Павло недалеко от границы. Рядом сидел генерал Шмелев. Тучный, с земленистым лицом и мясистыми руками. Густые усы под носом сильно выпирали над верхней губой. После гибели Чернова, отдел перешел под командование этого генерала, да и сам отдел стал больше. Раньше, до войны, они, так получилось, ни разу не встречались. Панов с перебинтованной рукой, на перевязи, смотрел в окно, с трудом сдерживая волнение. В самом углу, в кожаном плаще и шляпе, сидел человек с колючими, рыскающими глазами, на бледном, застывшем, словно маска, лице. Дмитрий иногда поглядывал в его сторону, но сразу отворачивался, будто натыкался на забор из колючей проволоки.
Дверь в кабинет Сталина отворилась. Оттуда вышли Поскребышев, два генерала и один штатский. Поскребышев отдал им какие-то бумаги и обвел взглядом всех присутствующих.
- Товарищ генерал, прошу. Иосиф Виссарионович ждет. У вас двадцать минут.
Шмелев сразу весь напрягся, вытянулся. Подошел к двери, кивнул Панову и Дмитрию, приглашая за собой.
 Они вошли в довольно просторный кабинет. Во главе длинного стола сидел, крепко сжимая в ладони курительную трубку, сам верховный главнокомандующий. Вождь всего советского народа и партии.
Шмелев хотел отрапортовать, но глава государства жестом заставил замолчать и пригласил садиться.
Сталин долго изучающе смотрел на Валуя. Дмитрий взгляд выдержал.
- Наслышан о ваших подвигах, - медленно, с расстановкой начал он. – Обстановка на фронтах сложная. 
           Сталин встал, постоял, а потом начал ходить взад-вперед.
- Кстати, как ваша рука, товарищ Панов? – неожиданно спросил он, разжигая погасшую трубку.
- В порядке. Почти зажила.
- Это хорошо. Товарищ Шмелев, постелите карту.
Генерал вынул из своей папки карту приграничного района, того самого, где Валуй оставил документы и находки раскопок.
- Покажите, товарищ Валуев, где вы оставили Чернова и куда направились после встречи с немецкими танками. Обратно сможете пройти? Архив может пропасть. Надо во что бы то ни стало его найти и доставить в Москву. Кроме вас, его вряд ли кто отыщет. Эта ваша задача, товарищ Валуев.
Он опять задумался, затянулся, пуская клубы дыма и щуря правый глаз.
- Вам, товарищ Панов, задача еще сложнее. Найти архивы музея, которые спрятал Чернов, и доставить в ближайший партизанский отряд, там есть очень ценные вещи. Товарищ Шмелев доведет детали, познакомит с группами. Начало операций через неделю. Теперь можете идти.
Валуй вышел из кабинета с двояким чувством. Что-то закралось в самое сердце и не давало покоя.
В приемной их остановили, и Поскребышев отдал генералу копию приказа. Молча пожал руки Панову и Дмитрию. Шмелев, не читая, положил его в папку.
Кабинет генерала чем-то напоминал приемную Сталина. Разве что вместо портрета Ленина на стене красовался портрет «железного Феликса».
Генерал долго читал приказ, слегка шевеля обветренными губами, затем улыбнулся, и посмотрел на них.
- Вы, оба, указом Верховного Главнокомандующего, награждены орденами «Боевого красного знамени». Вы, товарищ Валуев, уже майор. А вы, товарищ Панов, младший лейтенант. Так решил сам Иосиф Виссарионович. К тому же, Дмитрий Иваныч, вы назначены начальником отдела вместо Чернова, но кроме вашего будет еще два отдела, а начальником над всеми отделами буду я.  Поздравляю. Теперь дальше. Андрей Васильевич, вам предстоит отыскать метки Чернова, которые указывают на место захоронения ценностей. Но ничего не надо трогать и себя не выдавать. Главное знать, успел Чернов спрятать музейные экспонаты или нет. В случае, если вас обнаружат немцы, увести их в сторону, заставить поверить, что ценности находятся в другом месте, они, наверняка, их уже ищут. Потом уйти к партизанам, сведения секретным пакетом самолетом в Москву. Товарищ Валуев, вы должны будете выйти после выполнения задания, к Неврюеву. Оттуда, тоже в Москву. Ясно? Это главные детали, остальные чуть позже. В этот район пытались послать разведку, но она не прошла. Немцы что-то там прячут. Возможно, что военная база, а возможно, что-то еще. Вот такая обстановка.
Офицеры вышли из кабинета Шмелева и тут же столкнулись с одним из особистов.
- А, Валуев? Ты-то мне и нужен, - капитан хитро улыбнулся. – Зайди ко мне, нужно поговорить.
Он пошел первым.
Дмитрий шепнул Панову на ухо.
- Минут через двадцать, если не вернусь, иди к Шмелеву.
Кабинет капитана Лайвакова был подобием двойного кармана. Первый, обыкновенный, как  и положено всем кабинетам. Но второй, небольшой. Стены, пол, потолок были отделаны каким-то звукопоглощающим материалом. Голос словно исчезал, тонул здесь. Кроме стола и пары стульев больше ничего не было.
- Садись, - капитан указал на стул посреди комнаты, а сам сел за стол.
Тяжелый взгляд черных глаз при слабом свете настольной лампы, сильно давил на психику. Дмитрию пришлось собраться, чтобы не поддаться на эту уловку.
- Рассказывайте, - Лайваков прикурил папиросу.
- Что рассказывать?
- Все. С момента начала войны.
Валуев неторопливо поведал капитану свою историю, сознательно выпуская некоторые детали.
- Почему Чернов доверил ценности именно вам?
- Не именно мне, а нам четверым. Старшим был майор Атласов.
- Так. По вашим словам его убил Зубов. А водителя кто убил?
- Я же говорил, что водитель, Павло, погиб в стычке с немцами на заимке.
-    Хорошо. Но вы, Валуев, отдаете себе отчет в том, какие ценности вы закопали в землю? Бумаги! Бесценные бумаги! Они могут сгнить! Их могут найти враги! И вообще, Валуев, убьют тебя, и место схоронения никто и никогда не найдет! Это все будет безвозвратно утеряно! Из-за тебя, Валуев, утеряно! Из-за твоей халатности и несерьезного подхода к делу.
- Ты клонишь к тому, что эти бумаги я сознательно прячу. Это ты имеешь в виду?
- Не надо, Валуев, иронизировать. Глупо. Признайся честно, как комсомолец, где сейчас бумаги? Где остальные ценности?
- Я все сказал.
- Тогда признайся, что погубил важнейшие документы! – вдруг заорал капитан и его затрясло. – В том, что вы не выполнили приказ Чернова и не доставили ценности до места назначения!
- Слушай, Лайваков, если бы не мой доклад, ты бы никогда в жизни не узнал о том, что я вез.
В это время дверь в комнату открылась, и вошел разъяренный Шмелев.
- Опять?! Под меня копаешь, сучонок? Я тебя на фронт! На передовую! В окопы!
Лайваков бледнел на глазах.
- Товарищ генерал, - Валуев глянул мельком на капитана. – Разрешите взять его в тыл к немцам. Пусть узнает, что это такое.
- Ты уверен?
- Так точно, товарищ генерал.
- Ну, смотри, Валуев. Лайваков, сдать дела капитану Симову, через неделю быть готовым к заброске в немецкий тыл. Все детали у Валуева, командира группы.
- Но товарищ генерал, - растерянный капитан не сумел скрыть своего бессилия. – Я не могу, не имею права. Я штабной офицер. Моя задача выявлять врагов народа. Я доложу товарищу Мехлису о вашем самоуправстве.
Шмелев резко обернулся в дверях.
- Тогда я тоже доложу товарищу Мехлису о тебе. А там, посмотрим, кто из нас враг народа.
Лайваков остался. Совершенно деморализованный, со стеклянным взглядом. Игра закончилась и началась та самая война, о которой все говорили, и которая уже затронула столицу своими черными крыльями. Прошлое и будущее пульсировали в сознании капитана, совершенно вытесняя настоящее.


В ГЛУШИ

- Очнулся? Ну и добре, - услышал Валуй, только что, придя в сознание. – Сейчас отвар принесу.
Дмитрий проводил мутным взглядом старика и попытался приподняться, но руки, ноги, все тело были словно чужими.
Некоторое время спустя старик вернулся. Постоял, пошамкал губами.
- Слабоват.
Отвар оказался сладким, приторным до тошноты. Дмитрий пытался отстраниться от кружки, но дед заставил выпить полностью.
- Не гоже силу богатырскую оставлять на дне кружки.
- Сколько я лежу? – выдавил Валуй.
- Ты хочешь знать?
Дмитрий понял по взгляду ведуна, что времени прошло очень много.
- Помнишь, как все было?
- Смутно.
- Кинжал был отравлен.
Дмитрий только кивнул головой.
- Яд сильный. Странно, что ты еще жив, - старик немного помолчал. – Через несколько деньков тебе надо ехать. Внучок коня приведет. Доспехи Златка приготовила. Меч сам навострил. Только смогешь ли поднять его?
 Старик пристально всмотрелся в глаза Валуя.
- Слабоват, - он покачал головой. – Твои знания – главное оружие. Лук, стрелы, метательные ножи это так. Ты воин Прави, воин веры. Нужно тебе другое оружие. У нас еще есть немного времени, чтобы постичь то, что дадено не каждому. Сегодня и начнем.
Он развернулся и вышел.
Дмитрий ощутил разлившийся по организму теплый отвар и неожиданный прилив сил. Сбросил пестрое одеяло и с трудом сел на лежанке. Белые ноги коснулись чего-то мягкого. Это оказалась шкура бурого медведя. Валуй чему-то улыбнулся и резко встал, но ноги, отвыкшие от тяжести, отказались держать тело. Он упал, зацепив табурет, на котором стоял ковш с водой, и все это загремело по полу.
Женская рука ухватила воина за локоть, и юное лицо склонилось к нему.
- Не ушибся? – золотые кудри спадали на покатые плечи, и застывший Дмитрий был не в силах оторвать от нее взгляд.
Девушка совершенно не смутилась когда, поднимая Валуя, из-под простенького платьица вынырнула наружу обнаженная грудь. Дмитрий, снова оказавшийся на лежанке, заворожено смотрел на нее, и в нем начинало рождаться нечто новое, еще совершенно не испытанное. Девушка не спешила прятать грудь, а продолжала сидеть на краешке и теплой рукой гладила его плечо. Мрачные мысли понемногу исчезали, к Дмитрию возвращался покой и равновесие.
- Меня Златка зовут, - ровным голосом проговорила она. – А тебя, Валуй, я знаю. Дедуля привез нас с Северной деревни с братом, чтобы мы помогли ему поставить тебя на ноги.
Она резко наклонилась к Дмитрию, и  горячие губы сделали его совсем беспомощным. Он не успел сообразить, что случилось, а ее рука уже скользила по его бедру, упругие груди уткнулись в его грудь, а пылающие губы не давали ничего сказать…
Вдруг Златка подскочила, набросила на обнаженное тело легкое платьице, улыбнулась, перехватив поглощающий взгляд Дмитрия.
- Мужская сила у воина всегда должна быть на высоте.
- Ты еще придешь? – неожиданно для самого себя спросил Валуй и покраснел.
- Конечно. Это тоже входит в планы твоего лечения, - она опять улыбнулась, и вышла, шлепая босыми ногами по полу.
Пять дней старик колдовал с поврежденным внутренним состоянием Валуя. С утра до вечера тренируя, заставляя работать его внутреннее зрение, силу, сознание, физическое состояние. А ночью работала Златка. За это время Дмитрий прочно встал на ноги, ощутил силу в руках и внутри себя, но чувствовал смертельную усталость.
На шестой день ведун приказал Валую отсыпаться, а сам развесил над лежанкой сильно пахнущие лесным ароматом, связанные в пучки, цветы и травы.
- Теперь твой главный лекарь – сон.
Дмитрий проспал почти целые сутки и когда открыл глаза, перед ним снова стоял дед.
- Вставай, пора.
Валуй облачился в походное одеяние.
- Меч не бери, не нужен, - остановил его старик. – Возьми, вот. Работа наших мастеров.
Он протянул переливающуюся синеватым цветом слегка изогнутый клинок с блестящей отполированной рукояткой. Дмитрий взял и не почувствовал веса.
- Хазарская. У них точно такие, только эта легче. Дед, но ведь она кольчугу не пробьет, отскочит, а значит, может подвести в самый неподходящий момент.
Старик усмехнулся.
- Будет сноровка, и столбы не приметишь. Только это не главное оружие. Хитрое ли дело, убить? А если надо без крови, если воин чем-то охмурен или просто находится не в себе. Если его душа пытается вырваться из черной бездны и может это сделать, но ты одним взмахом меча можешь навсегда отправить ее обратно. А ты кто? Ты – воин Прави! Воин веры! Так зачем губить душу, когда ее можно спасти? Я подарил тебе страшное и сильное оружие, совершенно отличное от этого, которое ты держишь в руках. Умение управлять своей внутренней силой получают избранные, их единицы. Теперь и ты среди них. Ты полностью подготовлен, ты на стороне добра, ты воин веры на стороне Прави…
Старик закашлялся. Тут же примчалась Златка с каким-то резко пахнущим отваром в ковше, и пока тот пил, искоса поглядывала на Валуя.
Дед вытер ладонью усы и бороду.
- Ступай, внучка. Нам чуть поговорить нужно.
Златка несколько раз оглянулась и вышла из комнаты.
- У нас осталось последнее. Представь, что твоя переносица – центр Вселенной и все вокруг зависит от нее. Твои глаза есть то, через что великая сила управляет миром. Стоит глянуть на предмет и дать указание. Он сдвинется, поднимется, зависнет в воздухе. Что пожелаешь, то и будет. Вооруженного противника можно разоружить, остановить, уложить, толкнуть.
- Ты хочешь сказать, что оружие, которое даришь, мой взгляд?
Ведун довольно ухмыльнулся и кивнул головой.
- Попробуй. Ты уже им. Не в совершенстве, но… Нужно время.
Дмитрий сделал, как говорил старик и довольно легко поднял травинку с пола, заставляя ее мысленно переворачиваться. Вдруг, что-то тяжелое припечатало ее к полу. Он беспомощно оглянулся на учителя.
- Подыми табурет. Травинку-былинку и дитя подымет.
Предмет потяжелее Валуй не смог оторвать от пола. Табурет дергался, словно живой, сопротивлялся, но вверх подниматься не хотел ни за что.
- Во всем нужно время и ум. Теперь тебе пора.
- Куда мне ехать?  Может, удастся в деревню к своим заехать?
Старик будто не слышал вопроса.
- Не забывай, чему учил. Познавай свой внутренний мир. Не губи напрасно живую душу. Тот, кому ты нужен, тебя встретит сам. Конь оседлан, у ворот. Пора.
Ведун остался стоять на крыльце, а Дмитрий вскочил в седло. Златка подала мешочек со съестными припасами. Ее волосы словно горели в свете заходящего солнца.
- Я никогда больше не увижу тебя, Валуй. И мне очень жаль, что тебе не суждено встретиться с женой и сыном. Но ты не волнуйся, у них все будет хорошо. Прощай.
Дмитрий резко свесился с седла и поцеловал Златку.
- Прощай, красавица. Не поминай лихом.
Он пришпорил коня и во весь опор помчался в надвигающуюся ночную темноту.



В ТЫЛУ ВРАГА

Группа капитана Валуева покинула самолет чуть раньше группы Панова. Вторым не повезло. Когда десантники изготовились к прыжку, самолет неожиданно попал под плотный зенитный огонь вражеской батареи, которой на карте не было.
- Что случилось, капитан? – спросил Панов, заглянув в кабину пилотов.
- Тут ничего не должно быть, а нас изрешетили дай бог!
В это время сильный удар подбросил самолет вверх. В глазах Панова сверкнуло и потемнело. Летающая машина накренилась вправо и резко пошла вниз. Панов краем глаза увидел разбитую голову летчика, раскуроченную панель приборов и забрызганное кровью фото чему-то улыбающийся девушки. В ушах страшно гудело, он закричал, но не услышал своего голоса. Группа беспорядочно выбросилась в темную ветреную ночь, которую пронзали светящиеся трассеры и разрезали мощные прожектора. Они охотились за парашютистами и если ловили, то уже не отпускали и вели до самой земли.
Ветер отнес Панова в сторону и, словно надсмехаясь, швырнул со всей силы в камышовые заросли. Андрей по пояс погрузился в болотную вонючую жижу, вдобавок накрытый собственным парашютом.
В экстремальных ситуациях у подготовленных людей мысль работает быстрее. Он выхватил из-за пояса нож, разрезал ткань и срезал лямки. Лег на живот, раскинув руки, и попытался вытянуть увязшие  ноги.
К счастью, это был самый край болота, поверхность которого оказалась густо затянута травой.
Нечеловеческими усилиями Панов вытянул ноги и пополз по слегка покачивающейся сплетенной поверхности. Со всех сторон обступала непроглядная темнота, а сильный ветер приглушал остальные звуки. Андрей лихорадочно перебирал руками, подтягиваясь на них, словно ноги были перебиты, и полз, не зная, что уготовано впереди. Твердая почва оказалась полной неожиданностью. Превозмогая себя, вполз на крутой бугор и закрыл глаза. Тело болело, ощущалась смертельная  усталость, хотелось пить и совершенно не верилось, что болото осталось позади. Пошарив на поясе, понял, что нож таки утопил.
«Нужно узнать, где я?»
 Попытка открыть планшет оказалась неудачной. Пальцы замерзли после холодной воды и плохо повиновались. Судорожными движениями ему все-таки удалось через какое-то время открыть и, прикрыв собой свет от фонарика, примерно определить район приземления, что оказалось слишком сложным в условиях темноты. После долгих расчетов и размышлений, Андрей сделал вывод, что от оговоренного места сбора он находится километрах в пяти к югу.
Немного отдохнув, проверил пистолет, пожалел об утерянном ноже и двинулся вдоль болота, к северу.
Утренний рассвет разогнал темноту ночи, но принес с собой мелкий въедливый дождик, который за короткое время сделал все мокрым и скользким.
Андрея лихорадило, но мысль о враге, заставляла об этом не думать.
Пробираясь через буреломы, Панов совершенно вымотался. К тому же дождик и не собирался прекращаться.
На одном из небольших склонов Андрей, обходя огромную корягу, поскользнулся и скатился вниз. В это же время услышал автоматную очередь. Спрятался под ствол упавшей березы и замер. Выстрелы повторились вперемежку с пистолетными и собачьим лаем. Затем раздался взрыв гранаты и все стихло.
Несколько минут выдержал Андрей, сжимая рукоятку пистолета. Нехорошее предчувствие терзало душу. Медленно, пригнувшись, он двинулся вверх, прислушиваясь и замирая, протирая глаза от воды и пота. В нескольких метрах от себя обнаружил убитую овчарку и кровавое пятно на белом стволе молодой березы. Людских тел не было, то ли закопали, то ли забрали с собой, но уйти далеко они не могли.
Неестественный бугорок сразу привлек внимание. Андрей копнул ногой листву и замер. Перед ним лежал Вадим, радист из его группы. Рацию, похоже, немцы забрали и оружие тоже, планшет был пуст. Лишь в крепко сжатой руке остался нож. Панов долго возился, чтобы разжать мертвые пальцы, что удалось ему с огромным трудом.
- Спасибо, Вадим, за нож. Обещаю, отомщу.
Радиста захоронил в яме, под корягой. Другое место искать было некогда.
Андрей посидел несколько минут рядом со свежей могилой, выкурил папироску и, окинув взглядом пасмурное небо, двинулся к месту сбора.
Лесная сторожка выглядела издали как-то странно, хотя, с другой стороны, странного ничего не было. Но что-то настораживало, чего никак не мог понять Андрей. Внезапно появился внутренний голос и стал твердить одно и тоже: Надо уходить, засада! Надо уходить, засада!
Игнорируя его, Панов подобрался как можно ближе к сторожке, некоторое время вглядывался и вслушивался. Ничто не предвещало страшного. Но, когда Андрей вынырнул из-за деревьев на опушку, на крыльце, неожиданно появился немецкий офицер, который пристально стал вглядываться в лесную полосу. Андрей прыгнул назад и с размаху упал на торчащий кверху сучок обломанной ветки. Нестерпимая боль заставила охнуть, но остальное удалось сдержать и высказать про себя.  Перевернувшись на живот, осторожно выглянул из-за ствола березы и замер.
Офицер докурил сигарету, покрутил беспечно на пальце пистолет и скрылся за дверью.
Панов с облегчением выдохнул и ощупал бок. Ничего страшного, но боль не унималась.
- Где же вы, ребята? – пробормотал он. –Неужели всех?
Эта мысль бросила Панова в пот.
- Не может быть, - остановил он сам себя. – Подожду до темноты.
Время потянулось очень медленно. Дождь прекратился. Ничего не менялось. Офицер еще раз выходил на крыльцо, повторяя предыдущие действия, и это все.
Когда, наконец, сумрак скрыл из виду сторожку, Панов решил двигаться к партизанам. Другого выхода не было. Одному поставленную задачу решить невозможно.
Через несколько километров он наткнулся на хорошо укатанную дорогу. Некоторое время шел прямо по ней, пока не услышал сзади гул приближающихся моторов. Притаившись в кювете, Андрей наблюдал за проезжающими мимо грузовиками в сопровождении мотоциклистов. Ничего удивительного в этом не было, если бы не отсутствие в данном районе каких- либо военных баз.
Когда колонна прошла, Панов вынул карту и фонарик, лишний раз убедившись в своей правоте.
- Интересная картинка, - буркнул он. – А ведь нас обстреляли где-то здесь. Получается, что фрицы успели соорудить базу. Что ж, давайте посмотрим на выбранное вами местечко, проведем ревизию.
База оказалась недалеко. Охраны почти не было. Посреди опоясанного колючей проволокой участка, стояли две огромные цистерны, рядом ряды аккуратно установленных бочек. Несколько прожекторов шныряли по территории, другие выхватывали периметр и зону перед проволокой.
Панов настолько увлекся изучением базы, что услышал шаги позади себя довольно поздно. Здоровенный солдат встал совсем рядом, оправился, и медленно пошел обратно. Андрей с трудом перевел дух и смахнул с лица обильно выступивший пот. Немного придя в себя, он стал следить, как загружали машины теми самыми бочками, что стояли у цистерн. По всей видимости, они были чем-то наполнены.
На ощупь набросал схему расположения базы и решил зайти еще и с другой стороны. Для этого надо  было пересечь дорогу. На выходе из леса он столкнулся с немецким солдатом, который от неожиданности выронил автомат и в ужасе открыл рот. Рука Андрея не дрогнула. Нож вошел в аккурат между ребер в область сердца.. Фашист упал негромко ойкнув. Панов поднял автомат, два магазина и выглянул из кустов на дорогу. Прямо перед ним стоял бронетранспортер. Немного выждав, вышел к нему, подошел к дверце кабины и только взялся за ручку, как услышал за спиной:
- Ганс! Ганс!
Андрей резко развернулся по направлению приближающихся шагов и голоса, и швырнул нож. Чутье не обмануло. Нож вошел под самый подбородок и немец, захрипев, плашмя упал рядом, сделав с полученной раной еще несколько шагов по инерции. Панов прижался спиной к бронетранспортеру, прислушался. Все было тихо.
Забрался внутрь машины, осмотрелся. Ничего стоящего. Неожиданно, взгляд зацепился за знакомый ствол, торчащий из-под каких-то вещей. Так и есть, советская «бронебойка». Андрей присвистнул. К еще большему удивлению, она оказалась в полном порядке и рядом с ней валялись три патрона. Шальная мысль мелькнула в разгоряченной голове Панова. Он схватил орудие и помчался обратно, к месту, откуда не так давно наблюдал базу. Едва переведя дух, прицелился в одну из загружающихся машин, наметил еще две цели, выстрелил. Столб огня взвился вверх, раскат взрыва сотряс ночной воздух, тут же взвыла сирена. Второй снаряд угодил в цистерну, третий в соседнюю автомашину. Стоял такой грохот от бесчисленных взрывов, что заложило уши. Андрей сломя голову бросился прочь. Позади было светло, словно днем.
- Это вам за ребят! – со злостью бросил он.
Его отчего-то шатало словно пьяного.
- Хальт! – вдруг прозвучало рядом.
- Андрей в одно мгновение вышел из оцепенения и дал длинную очередь в сторону говорившего. Тут же упал, перевернулся, сделал еще одну очередь.
Недалеко проходила проселочная дорога. Вот на нее в горячности и выскочил Панов. Две машины автоматчиков враз оказались перед ним. Он пытался бежать, отстреливаясь, но немецкая очередь угодила в грудь. Андрей упал, продолжая стрельбу. Немцы окружали. Автомат был пуст, гранат не было. Отстреливаясь из пистолета, Панов старался оставить один патрон для себя, но вдруг что-то сильно ужалило в голову.
Все вокруг поплыло, постепенно исчезая, в сознании, с быстротой молнии, пролетела вся жизнь. Кровь залила глаза, и он упал,  с силой сжав в левой руке кусок русской земли.




МАСЛАЙ

День сменяла ночь. Ночь сменял день. Дорога казалась бесконечной. Замкнутый, ушедший в себя воин, потерял счет верст и времени, останавливаясь лишь для того, чтобы накормить коня подкрепиться самому. Спал же прямо в седле, не выпуская из руки подаренной сабли. Взгляд был настолько тяжел, что  все без исключения, молча уступали ему дорогу, и провожали вопросительными взглядами.
Долго ли, коротко ли, лежал путь, но на одном из перекрестков двух хорошо утоптанных  и накатанных дорог, к Дмитрию подъехал всадник с неприятным взглядом и обнаженным мечом.
- Не ты ли будешь, Валуй? – спросил он, перегородив путь.
- Допустим, - настороженно ответил Дмитрий.
- Поезжай за мной, - хитро прищурясь сказал незнакомец и резво помчался к опушке леса.
Валуй недолго думая, свернул за ним.
В орешнике их ждали четверо. Дмитрий остановился метрах в десяти.
- Кто вы такие? Что вам нужно? – спросил Валуй не выпуская никого из виду.
- Тебя, кого ж еще? – раздался из-за спин всадников знакомый голос.
Навстречу, с широкой улыбкой, выехал Маслай.
- Давненько ждем. Рад видеть целым и невредимым. Пока ты лежал там, за Рифеями, мы думали, гадали, не перейдет ли в твое тело и душу черная магия убитого тобой барона. Но, похоже, что все обошлось.
- Здорово, Маслай. В отличие от многих дворян у тебя всегда есть в запасе государственное дело. Что на этот раз?
- От тебя ничего не скроешь, - он подъехал к Валую и они, стремя в стремя, шагом направились в сторону запада. – Несколько месяцев назад, в Причерноморье, был убит курьер с важным донесением, которое  исчезло. Там упомянуты имена главных зачинщиков бунта в западных колониях. Вместе со списком должен был быть свиток, в котором говорится об исчезнувших драгоценностях князя Мстислава, наместника Датской провинции. Несметные сокровища, предназначавшиеся в царскую казну, бесследно пропали как только умер князь. Все попытки найти воров и драгоценности пошли прахом. Но главное не в этом. У Мстислава, как и у любого другого на его месте, был жезл, увенчанный самоцветами и бриллиантами. Жезл власти датской. Он пропал.
- Причем же тут я?
-   Да притом, что на всем белом свете есть только один человек, который может его найти! Это ты!
- Придется отправляться в Европу?
-   Нет, нет. По нашим розыскам, сокровища Мстислава уже на Руси. Кто-то тайно вывез и хорошо припрятал.
- Причем тогда список бунтовщиков?
-    Похоже, что все ведет к ним. Хотя точно ничего сказать нельзя. С другой стороны, политика политикой, а имена из того списочка посмотреть бы хотелось.
- Слушай, у меня, после нашего разговора, родилось некое чувство.
- Любопытно, какое?
-    Курьера убили те, кому было не выгодно, чтобы список дошел куда надо. А значит одним ударом были уничтожены два зайца. Но вероятнее всего заяц просто кажется двойным, а на самом деле он просто пухленький.
- Слушай, перестань говорить загадками.
- По-простому, люди, упомянутые в свитке и есть те самые воры, которых ты ищешь.
- Уверен?
- Сколько человек знало о миссии курьера?
- Четверо, не считая хана. Я – пятый.
- Имена.
- Лешка Волотило, Кузьма, боярин думский, князь Ижигский и Струг.
- Струг?
- Новый приближенный хана. Еще вчера конюшни чистил, а сегодня…
Маслай с горечью махнул рукой.
- Надо сказать, что люди Струга теперь всюду. Боязно плюнуть, попадешь. Я своих вон держу на расстоянии, чтоб не подслушивали. Мало ли какие соблазны могут возникнуть.
- Кто из четверых тебе нравится больше?
- Выбрать трудно, тем более девиц среди них нету.
- Начнем с ближайшего?
- С богом.
В течение недели они посетили троих и всюду Валуй ощущал непричастность собеседника, теряя интерес к разговору. Маслай, замечая это, тут же прекращал расспросы.
Они ехали рядом. Солнце медленно садилось за горизонт.
- С такими способностями можно таких дел наворотить!
- Богатство и слава, о которых ты подумал, не по мне и этим сказано все.
- Слушай, ты вообще когда-нибудь смеялся?
- А что? Такой не по душе?
- Мрачновато.
- Бывало.
- Правильно тебя народ окрестил камнем. В точку.
Маслай умолк.
Струг находился в Коломне. Именно туда направились искатели истины.
У самых ворот города Маслай спросил:
- А где твой меч?
- У меня сабля.
- Не серьезно. Меч – оружие мужчины, а сабля… баловство одно.
Дмитрий ухмыльнулся.
-  В крепких руках и слово оружие.
Настала очередь ухмыльнуться Маслаю.
- Ну-ну.
Охрана долго не отворяла ворота, несмотря на поданную Маслаем царскую охранную грамоту.
Но, наконец, один из них протянул ее обратно в окошечко ворот.
-  Вообще-то, Струг запретил пускать в город всех гостей. Только про таких, как вы, он ничего не говорил. Проезжайте, только без свиты, вдвоем. Они пусть дожидаются утра вне стен.
Маслай кивнул своим воинам и наказал ждать.
Город мирно спал.
Темная ночь не хотела раскрывать раньше утра секреты незнакомых улочек, сохраняя покой и тишину. Лишь кое-где во дворах довольно лениво гавкали собаки.
Дмитрий неожиданно остановился у одного из хоромов.
- Струг здесь.
- На этот раз ты ошибся. Его палаты дальше. Почитай на противоположном краю города, - ответил Маслай, но остановился.
- Я чувствую, он здесь.
- Ты никогда его не видел, ничего о нем не слышал. Ты даже не знаешь, чем от него пахнет. Как можешь тогда его чувствовать?
- Не знаю. Но он здесь и за многими нечистыми делами стоит он. В том числе и убийство курьера и сокровища, след которых ты ищешь. Если мы возьмем его сейчас, то он во всем признается, все расскажет и покажет. Завтра будет поздно. Нужно использовать именно это, сиюминутное его состояние.
- Ничего себе, выводы.
- Мой внутренний голос никогда не ошибался, а после недавнего ранения я совсем стал чувствителен.
Маслай вмиг стал серьезным.
- Что предлагаешь?
Валуй хитро глянул на спутника.
- Похищение.
- Очумел?
- Другого выхода нет. Пока он пьян, есть возможность его заполучить.
Дмитрий подошел к высоким воротам.
- Во дворе собака и два стражника. Один слева, у входа, другой на ступенях крыльца. Степняки. Собака идет к нам.
- Если нас обнаружат, из города не уйдем живыми.
- А мертвые не ходят. Значит лучше уходить все-таки живыми, - Дмитрий помолчал. – Но со Стругом.
В это время Валуй плечом надавил на  ворота, и они странно мягко для ночного времени упали во двор. Два метательных ножа, пущенных одним движением руки, достигли цели. Оба стража упали на землю.
- Держи коней. Будем прорываться. Я возьму Струга, - услышал Маслай слова Валуя, уже скрывшегося в доме.
Он покосился влево и увидел оскаленную морду собаки. Луна высвечивала именно эту часть двора, и лезвие ножа в глазу животного тускло поблескивало. Маслай перевел дух.
- Когда он успел и собаку?
Он осторожно вынул нож, обтер об шерсть и с изумлением еще раз глянул в сторону стражей.
Грохот упавших ворот все же вызвал собачий лай, который стал быстро нарастать. Маслай подвел коней к самым стенам дома, чтобы не быть шишкой на ровном месте при свете луны и мерцании звезд.
Из постройки сзади выскочили воины Струга. Выхода не было, только принимать бой. Маслай изготовил меч, но человек пятнадцать промчались мимо, сшибая друг друга, вломились в двери Струговских хором. Но не все успели пересечь порог дома, как большинство вбежавших выкатились обратно, теряя на ходу вооружение и одежду.
Это был Дмитрий, страшный, при луне его легко можно спутать с медведем. На плече у него висел некто, время от времени кряхтя и дергаясь.
- Коня, Маслай! – закричал он, крутясь волчком и кроша врага в капусту.
- Оборотень! Оборотень! Спасайся, кто может!
- Коня давай. Оглох, что ли? – услышал Маслай уже у самого уха голос Валуя.
На удивление легко они выбрались из города. Стража, которая до этого стояла на городских воротах, загадочным образом исчезла. Воины Маслая в полной готовности уже ждали их.
На довольно приличном расстоянии от стен города спешились.
- Забирай Маслай пленника. Можешь о сокровищах не спрашивать. Его всю дорогу мучило только это. Так что, давай бересту, нарисую дорогу и место.
- А ты?
- Я нужен в другом месте.
- Держи свои ножи.
- Вот за это благодарствуйте, - Дмитрий воткнул их на место. – И еще. В моей деревне не будешь?
- Не знаю. Но я понял. Буду рядом, заеду.
Они обнялись.
- Прощай, - сказал Валуй и вполоборота уже сидя в седле, добавил. – Не обижай ее. Сделай из сына настоящего воина!
С этими словами Дмитрий умчался в утреннюю дымку нового просыпающегося дня Великой Татарской империи.

 

В ПАСТИ ЗВЕРЯ


К месту сбора добрались все.
Светало. Дмитрий еще раз сверил маршрут. Накрапывал мелкий надоедливый дождик. Валуев медлил. Смутное ощущение опасности давило и не давало покоя. Вместо того чтобы выдвинуться к намеченной цели, он ждал. Лайваков положил руку на плечо.
- Что случилось? Мы идем или  нет?
- Предчувствие нехорошее.
- Опять эти штучки. Чернов всех замордовал своими предчувствиями, теперь ты. Скажи уж прямо, что дорогу забыл.
-  Дурак ты, Лайваков.
Капитан насупился и промолчал.
- Комаров, Колодин, Сванадзе за мной. Лайваков замыкающий. Следить за всем, слушать все. Проверять друг друга. И быть готовым к любым неожиданностям. По возможности не шуметь.
- Все понятно, командир. Не первый раз в тылу, знаем, – ответил Сванадзе.
- Вот и отлично. Пошли.
Вереницей группа двинулась через лес. Мокрый папоротник сразу же пропитал водой одежду, которая не успела  высохнуть, и заплетал ноги, мешая идти. Волнение Дмитрия росло. Он стал крутить головой во все стороны, пытаясь понять степень приближающейся опасности, но разобраться во внезапно смешавшихся мыслях, никак не мог.
Все было не так.
Дождь не утихал. Вымокшие воины выглядели уныло и двигались тяжело.
Валуй вдруг остановился, почувствовав тяжелый незнакомый взгляд сбоку. Сделав вид, что поправляет амуницию, он исподлобья осмотрелся. В стороне, за деревом, метрах в пяти, явно кто-то находился. Дмитрий хотел было подойти поближе, но что-то его остановило. Он закрыл глаза и неожиданная ясность, как вспышка, озарила подсознание. Мокрый набухший от воды лес вдруг стал солнечным и говорливым. Даже дождик что-то шептал, касаясь листьев, веток, земли. Стволы деревьев постепенно растаяли и чистое пространство открылось перед Валуем.
- Что случилось, командир? – донесся глухой голос сержанта Колодина.
- Засада, ребята. Человек двадцать. Осторожно, словно ни в чем не бывало уходим вправо, к овражку. Оружие изготовить к стрельбе. Я пойду замыкающим.
Валуй ощущал присутствие врага за спиной и даже ждал выстрела. Но вместо этого он увидел траекторию брошенной гранаты. За секунду, успев оценить ситуацию, резко прыгнул вправо и вскинув оба пистолета. Граната ударилась о ствол дерева и изменила направление, взорвавшись в противоположной стороне. Вмиг застрекотали автоматы, нарушая тишину леса. Группа залегла. Враг не атаковал, ограничиваясь короткими очередями издали.
- Отходим, ползком, - скомандовал Валуев, а сам продолжал высматривать за стволами деревьев нападавших.
Вдруг, из кустов напротив, вынырнула чья-то голова. Валуев выстрелил, не успев осознать и прицелиться. Кусты дернулись и затихли. Он посмотрел вокруг и, заметив еще одну голову, нажал на курок. Фашист обеими руками схватился за горло и нырнул в траву вниз лицом.
Дмитрий резко сменил позицию, отступая вслед за группой и продолжая держать  в поле зрения каждую веточку, каждую травинку.
- Не суются. Что- то здесь не так, - подумал Валуй и насторожился. Он почувствовал врага повсюду, со всех сторон.
Неожиданный рикошет пули, словно кинжалом рассек правое плечо. В следующее мгновение другая пуля угодила прямо в грудь, свалив Дмитрия в мокрую траву.
Ни его интуиция, ни внутреннее видение не сумели помочь.
- Глупо-то как, - пробормотал он и, перезарядив с трудом пистолеты, подполз к стволу дерева. Встал на колени.  Работая левой рукой, стал выслеживать врага.
- Моя жизнь вам дорого обойдется,  - буркнул Дмитрий и подстрелил слишком торопливого солдата выстрелом в лоб.
Валуй потерял группу из виду и не мог определить, живы или нет его бойцы.
Еще одна пуля вонзилась под лопатку, чуть ниже сердца и Дмитрий, выронив пистолет, стекленеющим взглядом увидел прямо перед собой немецкого офицера.
Но все это в ту же минуту куда-то исчезло, и он понесся в безумной стремительной атаке, поднимая вверх обоюдоострый меч и с остервенением опуская на головы подворачивающихся врагов. Затем из тумана выплыл образ незнакомой девушки в белом одеянии. Валуй спросил, кто она? Неужели, смерть? Она загадочно улыбнулась и внезапно, как и появилась, растаяла.
Когда Дмитрий открыл глаза, то увидел над собой белый потолок, тоненький луч солнца разрезающий его на две половинки и следы от пуль, вошедшие в глину черными точками и теперь казались будто нарисованными.
- Он очнулся, медсестра, - неожиданно раздался голос.
Родной язык словно вдохнул силы в растерзанное тело.
- «Свои», - подумал Валуй и попробовал встать. Взгляд скользнул по двери напротив, которая неожиданно открылась, и в палату быстрой походкой вошел немецкий офицер в сопровождении медсестры.
Дмитрий застыл.
- Удивлен? – офицер сверху вниз смотрел на него.
- Лайваков? – Валуев с трудом сдержал злость и удивление.
Переборов себя, процедил сквозь зубы:
- Чему удивляться? Этого и надо было ожидать. В каком вы теперь звании, Лайваков?
- Я – капитан РОА. То есть Русской освободительной армии. А в тебе, Валуев, я знаю, что коммунизма столько же, сколько и во мне…
- Это ничего не значит. Родина, вот что главное. Ее надо защищать от агрессора, а не падать в ноги на милость победителя. Хотя, агрессор никогда не будет победителем, справедливость, женщина коварная, свое все равно возьмет. А коммунист я, или нет, решать не тебе.
- Я, думаю, что РОА…
- Ты что, сватать меня пришел?
- Как сказать…
- Говори, как есть. Сам-то генерал, что не пришел?
- Соображаешь, - с неким уважением пробормотал Лайваков.
- А то! Небось, решил достать документы?
- А лучше чтобы они сгнили?
- Тут ты прав, - вздохнул Дмитрий, и немного погодя, добавил. – А лучше пусть сгниют, чем в твои руки попадутся.
- Я могу на тебя рассчитывать?
- Ты или генерал?
- Мы.
- Тогда мне надо переговорить с Власовым.
- Это обязательно?
- Это важно.
- Я ему доложу. Поправляйся.
Лайваков направился к выходу весьма довольной походкой.
- Что с Пановым, гад? Его группу тоже?
Капитан на ходу обернулся, улыбнулся, оскалив белые зубы, и бросил через плечо:
- Все убиты, кроме тебя и меня.
Еще раз усмехнувшись, он вышел.
Медсестра проверила повязки, протерла сырой ваткой лицо.
- Отдыхай, милок. Авось все образуется. Молодой, сильный.
- Расстреляют и не посмотрят, молодой я или нет. Вы тоже фашистам служите, бабуль?
- Господь с тобой. Я вас, глупых, выхаживаю. Опять все перемешалось, как в гражданскую. Опять смерть пришла на землюшку родную.
- Как вас зовут?
- Зови, милый, теткой Матреной, и ладно будет.
Дмитрий поманил пальцем наклониться к нему и зашептал:
- Немцев много?
- Немцев нет. Здесь база подготовки освободительной армии.
- Сбежать можно?
- Да, куда тебе с такой раной?
- На мне как на собаке заживает.
- Медсестра, - раздался голос из другого конца палаты.
- Поспи, наберись сил. Я позже подойду.
Дмитрий закрыл глаза, прокрутил в памяти разговор и оценил ситуацию. Если повести себя хитро и грамотно, то можно и вырваться. Внезапно он вспомнил Панова и от неописуемой ярости заскрежетал зубами. Что-то щелкнуло где-то в голове, к Дмитрию вернулись прежние ощущения. Он почувствовал движение за дверью палаты и ясно увидел нескольких офицеров в необычной форме. Генерала Власова выделил сразу. Он сильно отличался от остальных. Усталый, с тяжелым взглядом. Лицо, словно маска, глаза выражали глубокую скорбь и печаль.
Он вошел в палату твердой походкой, остановился и бросил своей свите небрежно:
- Оставьте нас. И того, - он кивнул в сторону второго раненого. – Вынесите пока.
Власов впился глазами в Валуева и довольно долго изучал его.
- Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе это представить, - вдруг заговорил он и присел на краешек кровати. – Я знаю кто ты, что ты, а потому пришел сам. Ты – воин прави, а мой долг помогать тебе. Не удивляйся. Для меня эти находки и документы, что ты схоронил в лесу, тоже кое-что значат. Иногда разные дороги бывают всего лишь параллельными. Поправляйся. Скоро понадобятся все твои нечеловеческие силы.
Генерал встал и быстро, не оглядываясь, не прощаясь, вышел.
Что-то смутное, непонятное шевельнулось в душе Дмитрия, и слегка заныло, терзая изнутри и мучая.
- Кто ты, Власов?



СЛАВЯНЕ

Уже ощущалось дыхание осени, хоть август и доживал свои последние денечки… Желтые листья, словно проседь, появились в зеленых прическах деревьев.
Дмитрий тупо смотрел в окно, рассеянно водил рукой по подоконнику. Анастасия, прислонившись плечом к стене, внимательно его изучала.
- Я так давно тебя искала, а теперь, когда нашла, мне кажется, что мы никогда не расставались. Только прошлая жизнь для меня осталась красивым сном в картинках, обрывистых картинках, - она мотнула головой. – Ты тот же, и в то же время, совсем другой. А может я просто забыла, какой ты есть на самом деле?
- Знаешь, - вдруг заговорил он. – Немцы из того же арийского рода, что и мы, русы. Одна славянская ветвь. Вся разница лишь в том, что они ассимилировались в течение многих лет с местным населением, а мы – нет. Мы как поклонялись солнцу, так и до сих пор, только стало это называться христианством. А их поклонения были луне, ныне католичество... Получается обычная картина, постоянная борьба двух светил.
- Я знаю это. Не в первый раз говоришь, - Анастасия поправила волосы. – Тебя по-прежнему волнуют людские дела. Воин Прави – вечное предназначение.
Дмитрий словно не слышал ее, а может и правда, не слышал.
- Настя, а не написать ли мне историю Руси? Отразить такой, какая она была на самом деле? А?
- Все равно никто не поверит. Ты противоречишь их хронологии и уже тем более в традиционное русло трактовки всемирной  истории, никак не попадаешь. Неужели ты всерьез думаешь, что французский Руссильон, немецкие Пруссию и Боруссию признают как бывшие колонии Руси? Что Венеция основана славянами-венедами, что этруски – русы, что Турция – место проживания славян? Тебя на смех поднимут, сотрут в порошок.
- А я как Петавиус скажу, что звезды сказали истину, и я увидел правильную версию истории.
Они засмеялись.
- И все же, человечество должно знать правду?
- Должно.
- Вот. Кто, если не я?
- Найдутся умные люди. Правда все равно выплывет наружу, рано или поздно. Пусть даже если на это потребуются годы.
- Раскопки на Кипре, Крите, в самой Италии, в Германии, Франции, Дании, Скандинавии дают один и тот же результат! Там и там находят предметы со славянской символикой, вырезанных из камней, костей, дерева славянских богов. На булатных мечах клеймо славянских мастеров, имя самого кузнеца. А выводы какие? Славян тут никогда не было! Надо быть полным глупцом, чтобы утверждать и доказывать их не славянское происхождение. Очевидное превращается в загадку, в белые и темные пятна истории! Замечательно!
- Люди не готовы к переменам.
- Когда они будут готовы?
- Когда чувство наживы будет подавлено чувством гордости, культуры. Когда вместо водки будет священная славянская сурья…
- Этого, похоже, никогда уже не будет, - вздохнул Валуй.
- Почему?
- Потому, что молодые этносы Европы, Азии, Африки, Америки поглотят праэтнос. Своих предков, славян. Это нормально. Почему американцы стремятся к господству, суют свой нос во все дела мира? Потому, что они самый молодой и развивающийся этнос. Им и флаг в руки.
- Неужели Русь исчезнет?
- Кто знает.
Дмитрий опять уставился в окно.
- Тебе фамилия, Панов, ничего не говорит? – вдруг спросила Настя.
- Панов? – Валуева словно током ударило. – Панов. Где ты его услышала?
- Ты во сне говорил.
- Он погиб в начале войны. Я ощущал в нем некую родственную связь и хотел расспросить о его предках, но так и не нашел время. К тому же получается, что я сам его погубил. И еще две группы разведки. Не могу себе простить, что не вычислил Лайвакова раньше. Не раскусил фашистского шпиона и погубил людей.
- Не мог же ты все предвидеть?
- Должен был, Настенька, должен был. Я воин Прави или кто?
- Вот именно поэтому силы зла никогда не оставят тебя в покое.
- Тут уж судьба такая.
- Скажи, Дима, а ты знал, что Ворота вернется и поможет нам?
- Я знал одно, что его светлая сторона все-таки победит темную. И даже не думал, что это произойдет там.… А ты совсем не разучилась стрелять из лука. У меня получается хуже, чем у тебя.
- Опять льстишь? – она обняла Валуя, их глаза встретились. – Любый мой, сколько нам еще быть вместе?
- Вечность.
- Хорошо бы.
И их уста слились в долгом, красивом поцелуе.


ПО ПРИКАЗУ ГЕНЕРАЛА ВЛАСОВА

Выздоровление шло настолько быстро, что видавшая многое тетка Матрена дивилась, глядя на крепчавшего Валуя. Солдаты с такими ранениями вставали на ноги через несколько месяцев, если вообще вставали, а Дмитрий оказался исключением.
Генерал Власов распорядился доставить  в палату книги. Многие из них были на старославянском, остальные на немецком, латинском, древнегреческом, английском. Чтение, раздумья и физические упражнения занимали все время Дмитрия. Он прекрасно понимал, что вряд ли когда-нибудь удастся не то чтобы подержать в руках эти шедевры, но и увидеть, возможно, больше не придется. Осознавая это, он глотал одну за одной, впитывал, словно губка. Совершенно иная история, отличная от общепризнанной мировой ясно вырисовывалась в его сознании. Это была именно та история, которая всплывала время от времени в его подсознании, но не имела поддержки. Теперь уверенность выросла и прошлая жизнь, яркими фрагментами, прошла в сознании, откладывая свою неизгладимую печать. Славянские боги, славянское, индоевропейское мировоззрение оказывались изначальными, а это противоречило к тому же и всей геббельсовской пропаганде об истинных арийцах. Валуй понимал и то, насколько рисковал Власов, предоставляя закрытую, тайную информацию простому работнику НКВД. Бесценная «Велесова книга» на дощечках, считавшаяся потерянной оказалась здесь, в руках освободительной армии. Вот только книга не была той, первоначальной, а была переработана умелой рукой в 16-17 веках. Впитывая книгу за книгой, Валуй возвращал память, возвращал то, чему научился в прошлой жизни. Его сознание наполнялось величайшими знаниями, многие из которых уже давным-давно человечество безвозвратно утратило. Данные книги стали мощным энергетическим толчком для Дмитрия. Воспоминания заполнили все его существо. Мудрый старик-волхв, черный маг-колдун, Анастасия, Ворота, Анюта, Златогорье. Голова пошла кругом.
- Дмитрий Иванович, - тетка Матрена внезапно перебила размышления Валуя. – К вам Лайваков.
- Почему он не заходит?
- После того, как вас перевели в отдельную палату и принесли книги, всем, кроме меня и доктора, было запрещено входить к вам. Поэтому он ждет снаружи.
Дмитрий несколько минут сидел молча.
- Если честно, тетка Матрена, я не хочу его видеть.
- Я его отошлю.
- Скажи, что  не совсем хорошо себя чувствую, пусть зайдет завтра.
- Хорошо. Я передам.
Тетка Матрена ушла, а Валуй ощутил какую-то недосказанность и тревогу. Память же выхватила из сознания картины прошлого.
- Ворота! – чуть не закричал он, спустя несколько минут. – А я думаю, гадаю, где его видел и кого он напоминает! Ворота! Он ведет себя так, словно… Он чувствует, что я не узнал его и пользуется этим. Теперь ему нужны документы и реликвии из музея. К тому же нельзя, чтобы он узнал о книгах, тогда генералу конец. Буду делать вид и дальше, что не узнаю его. Ты смотри, как он обошел меня со всех сторон.
- Дмитрий Иванович, - зашептала тетка Матрена, чуть приоткрыв дверь. – Генерал идет, похоже к вам.
- Спасибо.
- Как ты, Дмитрий Иванович? Поправляешься? – Власов крепко пожал руку и присел на край кровати. – Уходить тебе надо, немцы узнают кто ты, несдобровать. Вот план.
Власов протянул клочок бумаги.
- Запомни и уничтожь. Группа будет состоять из двенадцати человек. Двое из них люди надежные. Они организуют так называемую партизанскую атаку, твою смерть. Уходи сразу, как только утихнет стрельба. Вот сюда, - он ткнул пальцем в клочок. – Партизаны будут настоящие. О тебе они извещены. Жаль, что не могу послать с тобой эти книги. Пропадут. А пока они у меня, я сделаю все, чтобы их сохранить.
Он резко встал, пожал руку Дмитрию.
- Удачи. Больше мы не увидимся. Моя судьба предопределена моей ошибкой.
- Прощайте, генерал.
Власов ушел. Молодой перспективный генерал, бросивший свою армию на произвол судьбы и перешедший на другую сторону баррикад. Даже не верилось.
Валуй долго смотрел на закрывшуюся дверь и двоякое чувство раздирало его сердце.
Он внимательно изучил клочок бумаги, на котором генерал набросал план, и аккуратно сжег.
Оставалась последняя ночь на базе освободительной армии. Чтобы нарисовать ее схему, ему не надо было видеть, он ее ощущал со всеми строениями, людьми, вооружением. Но было ли это главным в тот момент? Конечно, нет. Его больше занимали книги, бесценные реликвии утраченного прошлого. Неизвестные миру знания, собранные здесь, к которым, возможно, именно он, Валуй, последним приобщился к ним и держит в руках. Война раздавит и перемолотит все, включая человеческие жизни и саму историю.
Дмитрий с сожалением и уважением проводил пальцами по старинным обложкам, словно вдыхая впитанный ими аромат веков, и никак не мог оторвать взгляд от этого гибнущего великого наследия народов мира и русского народа в частности.
- Неужели никто не спасет эти реликвии? – спросил Валуй в тишине палаты и тихо ответил. – Никто, кроме меня.
Бессонная ночь, несмотря на предстоящий тяжелый день. Игра стоила свеч. Дмитрий выносил с базы ворохи знаний, совершенно не задумываясь о том, убьют его завтра или нет. Он думал о будущем.
Валуй задумчиво смотрел в темнеющее окно, держа в руках одну из книг. А в сознании откуда-то всплыли строки:
         «И там, где пролита кровь наша, - там и земля наша. И это враги знают. И так они стремятся захватить землю. Но их старания будут напрасны, как это было в старину, во времена отцов наших». «Будем сынами своих Богов, и сила их прибудет на нас до конца!»
- И сила их прибудет на нас до конца, - еще раз повторил Дмитрий и открыл первую попавшуюся книгу.
«Да увлечет нас сын Света Индра от Тьмы! И будем иметь мы от Вышнего помощь как в прежние времена. И это наше благо, и получили мы от него твердость и крепость, дабы враги отведали, что есть истина».
Дмитрий неосмысленно направил взор в окно, за которым, кроме стены соседнего дома, ничего больше видно не было. Но он смотрел сквозь нее и сквозь время, понимая неизбежность многого и всю глубину происходящего.


АНЮТИНЫ ГЛАЗА

Валуй безучастно смотрел в окно на сонный город и воспоминания из далекого прошлого, словно волны накатывали одна за другой в воспаленном сознании. Картины прошедшего яркими вспышками терзали душу воина Прави. Битвы, потери, смерти, боль, все, накопленное за три человеческие жизни слилось воедино, готовясь еще к одному подвигу, который, наверняка, опять останется незаметным для обычных людей. Чувство выполненного долга – один из критериев оценки деятельности воина Прави – станет его свидетелем и его судьей.
- Мне надо ехать, - тихо и твердо произнес Дмитрий, сжав до хруста в пальцах кулаки.
- А я?
- Останешься здесь. Тут ты, пока, в безопасности, - он тяжело вздохнул и обернулся вполоборота в ее сторону. – Так надо, Настюша.
- Я знаю, - безропотно согласилась она, опустив голову.
Дмитрий смотрел в  серо-зеленые добродушные глаза и окунался в тот далекий, оставшийся только в их воспоминаниях, мир.
- Знаешь, ты права. Люди не готовы принять правду. Информация о нашей великой стране может просто превратиться из истории в дешевый фарс. Именно это попытаются сделать многие историки, защитившие на традиционной истории докторские и кандидатские диссертации. Для всех русских будет дико узнать, что монголо-татары, это их далекие предки, владевшие почти всем миром. Люди испугаются такого и предпочтут этому - степное трехсотлетнее иго. С безумной тупостью повторяя за историками красивую сказку об идиотах русских и дураках славянах, совершенно не задумываясь о том, откуда на Руси горы золота и серебра, золотые купола храмов, драгоценные кубки. Почему территория государства в десять раз больше остальных? Великий Новгород с огромной древней историей потерял прошлое, свои корни. Я прекрасно осознаю, что не в силах перевернуть сознание нескольких поколений, которым насаждали в еще совсем молодые умы об их великих, но глупых и угнетенных предках, которые воевали, воевали, но ездили за 5000 километров платить дань степнякам, не имеющих своих городов и сел. Разумный человек давно бы увидел нелогичность изложенной версии традиционной истории, не списывая все на темные века средневековья. Надо же, придумали темные века! Выбросили целый пласт событий из реального времени в еще более далекое прошлое, а опустевшее место в истории назвали – «темные века»! Многое уничтожено немецкими псевдоисториками русскими прихлебателями. Остались крупицы истины, но они тем и ценнее! Их мощь и энергетика настолько сильны, что разрушают все выстроенное без раствора здание истории, из которого просто вынули один кирпичик! Неужели у такой науки может быть такой хилый фундамент, ведь его должны были отточить века! Но что мы видим? Здание шатается, облепленное немыслимыми бредовыми идеями и придумками. Даже легкий ветерок качает его из стороны в сторону. А что если будет ураган? Я и ты, мы две частички культуры страны, которую строили из века в век наши предки. Мы те, кто еще может поведать о былых временах, о Великой Татарии, раскинувшейся от Тихого до Атлантического океана, о пирамидах Египта, Крыма и Америки, об Атлантиде, наконец! Я не хотел бы поливать грязью нынешних ученых, но они ищут ее там, где ее никогда не было, в Атлантике. Почему бы ни изучить дно Черного моря? Впрочем, появятся люди, которые докопаются до истины, выстроят все в логическую цепочку с настоящим, мощным фундаментом, из которого не в состоянии будет вынуть даже один кирпичик. Найдутся мужественные люди, как находились они и раньше. Пройдут сквозь плевки, насмешки, недоверия и грубость донесут до спрятанного сознания людей их ценность, их историю. Моя задача найти этих великих людей, объяснить их предназначение, помочь в начинании. Ты посмотри, сколько археологических раскопок заморожено! В Турции, Германии, Дании, Италии, Скандинавии! А почему? Да потому, что находки противоречат ходу традиционной истории, некогда сочиненной европейским алхимиком-богословом. Настюша, я бы с радостью поделился этими знаниями со всем миром, но меня не поймут, назовут сумасшедшим. Но только не этого я боюсь, а другого, что именно из-за этого не выполню свою главную миссию.
Он замолчал, и вновь устремил свой взгляд в темное окно, словно там, в ночи, совершалось именно то, что имеет название «миссия».
Молчание длилось довольно долго. Настя отчего-то боялась нарушить возникшую тишину и нервно теребила край одеяла. Она прекрасно понимала, что все случится точно так же, как и в прошлых жизнях и ничего изменить будет нельзя. Судьба воина Прави предопределена, в отличие от обычных людей, которые имеют выбор. У Валуя выбора не было, впрочем, у нее тоже.
- Завтра съездим по одному адресу. Помнишь Анютку.
- Конечно.
- Она жива.
- Ей сейчас, наверно, уже лет шестьдесят.
- Пожалуй.
Дверь открыл мужчина лет сорока с умным, проницательным, профессорским взглядом.
- Анна… - начал, было, Валуй, но осекся, отчества он не знал.
- А вы очень похожи, - неожиданно произнес мужчина и отступил в сторону, пропуская их в квартиру.
Немного удивленные, они прошли в длинный коридор.
- Анна Дмитриевна! К вам человек с вашей картины, - вдруг крикнул мужчина вглубь квартиры.
- Иду! – раздался издалека голос, более похожий на молодой, чем на голос пожилой женщины.
Стройная старушка, лет шестидесяти, с совершенно белыми волосами, довольно бойко вышла навстречу гостям. Ее глаза, до сих пор не утратившие ту самую детскость, которой когда-то любовался Дмитрий, впились, вцепились в него. Можно только представить себе, что творилось в тот момент с этой милой женщиной, которая через десятки лет вновь увидела своего спасителя и, причем, совершенно не изменившегося за столько лет. Она растерялась, не могла поверить, не знала как себя вести.
Дмитрий с трудом справлялся с волнением, глядя ей прямо в глаза и не смея вымолвить ни слова.
Мужчина взял Настю под локоток и увел на кухню.
- Пусть побудут вдвоем. Им есть о чем поговорить. А мы пока чайку выпьем. Вы, Настя, не против? Да, черт возьми, не представился. Юрий Иванович, историк.
- Очень приятно.
- О, если б вы знали насколько мне приятно!
- Вы родственник Анны Дмитриевны?
- Нет, я просто помогаю ей продавать картины, которые она пишет. Сюжеты этих работ настолько взволновали меня, что я не смог удержаться, чтобы не предложить ей свои услуги. Она потрясающий человек.
- Можно не скромный вопрос?
- Вам, можно.
- О Дмитрии она что-нибудь рассказывала?
- Конечно! Очень много! К тому же до чего приятно встретить представителя древнего русского рода в наши дни! Потрясающе! Тем паче воина Прави! Род Валуевых начинает свой отсчет, по разным летописям и записям, с конца 14 века, со знаменитой Куликовской битвы. Там погиб один из представителей этой прекрасной фамилии. Потом, в поздних веках, нет-нет, да и упомянут Валуевых историки. Замечательный род, замечательные дела. Я счастлив, что наткнулся именно на этот великий род. Меня сейчас прямо колотит, когда я подумаю, что один из Валуевых в соседней комнате.
- Юрий Иванович, так вы можете воспроизвести всю родословную их семьи?
- Почти полную! По мужской линии! Есть, правда, некоторые нестыковки в средние века, а в остальном все в порядке. Кстати, в роду Валуевых все женщины носили имена Анны или Анастасии, мужчины, в  свою очередь, только Иванами и Дмитриями. Лишь в 18 веке встречается Федор, но и он умирает в младенчестве.
В это время Анна Дмитриевна и Валуй вошли на кухню.
- Что ж вы нас бросили, Юрий Иванович?
- Это он? – лицо историка горело ожиданием ответа.
- Это он. Как бы не было странно, но это он.
- Получается, что вся история о русском «горце» бессмертном Дункане Маклауде не выдумка?
- Я смертен, Юрий Иванович, успокойтесь. Вы, как историк, наверняка, сталкивались в русских повествованиях с понятием «воин Прави»?
- Что-то было.
- Я – воин Прави. Я живу свою третью жизнь на земле, чтобы удерживать равновесие между злыми и добрыми силами. Сейчас он, к сожалению, нарушен. Советский Союз распался и бывшие жители одной великой страны, стали чуть ли не врагами. Зла стало столько, что планета потеряла вековой баланс равновесия. В итоге я и еще несколько воинов прави были вновь отправлены на землю. Это мое последнее пришествие.
- Но ведь бывают чрезвычайные ситуации. Тогда как?
- Будут посланы другие. Меня могут потревожить лишь в самые критические моменты, когда другого выбора не будет.
- Вообще-то, после рассказов Анны Дмитриевны, вы получились в моем представлении бессмертным, хотя я не верил в вас, как, впрочем, не могу до конца поверить и сейчас.
- Бессмертно не тело, а душа. Процесс регенерации клеток организма не так активен. Многие клетки в процессе жизнедеятельности не способны восстанавливаться.
- А почему именно вас выбрали воином Прави?
- Так написано на роду.
- Но ведь есть критерии какие-нибудь.
- Праведность воина и его необходимость на земле – главное условие возвращения в человеческом обличии.
- То есть, если человек не праведен, то он возвращается на землю в виде животного или что-то в этом роде?
- В виде животного, насекомого, растения. Ему дается шанс исправиться. Ведь человеческая форма самая трудная и сложная.
- А вы, в какой раз … человек?
- В третий.
-  Тогда, в сорок первом, вы тоже были? – историк уже ходил по кухне не в силах остановиться, щелкая пальцами, переставляя с места на место табурет.
- Настя тоже, в третий. Только она помнит лишь меня и некоторые моменты, которые касались нас обоих. Правда, чтобы она их вспомнила, мне надо было их напомнить. Иначе никак память не откроет прошлое. 
- Есть люди, которые помнят свою прошлую жизнь, – вдруг вставил Юрий Иванович.
- Есть, но их на земле единицы.
- Сжальтесь над бедным историком, расскажите правду о Древней Руси. Какая бы она ни была! – неожиданно запричитал историк и упал на колени.
- Расскажу, Юрий Иванович. Кое-что расскажу, - смех разбирал Валуя, когда он смотрел в сторону Юрия Ивановича. – Вы, как малое дитя.
- Творческие люди все такие. А, Юрий Иванович, если откопает изюминку, ни за что от нее не отступится, - добавила Анна Дмитриевна.
- Анюта. Можно я вас буду так называть?
- Меня давно никто так не называл, - грустно одобрила старушка.
- Расскажите вначале о себе.
Анна Дмитриевна поправила волосы, разлила чай в пузатенькие фарфоровые бокалы и немного задумчиво помолчав, предалась далеким воспоминаниям.

ПЛАН ВЛАСОВА РУХНУЛ

Лайваков шел рядом с Валуем и не на шаг не отпускал от себя. Группа состояла из двенадцати человек и Дмитрий – тринадцатый. Несколько километров их провезли на машинах, а дальше, чтоб не привлекать внимание, отряд пошел лесными тропами.
- Ты уверен, что мы идем правильно? – неожиданно спросил Лайваков.
Дмитрий  заметил, как тот снял с предохранителя пистолет, не вынимая из кобуры.
- Боишься?
- Чего мне бояться? Ты бойся. Тебе, если что, хана, - он огляделся по сторонам. – Ты меня избегаешь. Сторонишься, не хочешь разговаривать. Когда вернемся, будешь под моим командованием, а там посмотрим, кто кого.
- Слушай, Лайваков, ты что, бредишь? – Дмитрий постарался изобразить изумление.
- Валуев, - желваки забегали, лицо покраснело. – Сгною!
- Лучше пристрели сразу, Лайваков. Зачем мучить себя и других?
- Ты у меня..., - он вытащил пистолет и, держа у лица Дмитрия, затряс им. – Понимаешь?
- Остынь, а то никогда не увидишь, что там спрятано.
Лайвакова словно ошпарило, и он нехотя опустил руку.
- Далеко еще?
- Скоро развилка.
- Ну и...?
- Да так.
Не доходя до проселочной дороги, услышали звук мотоциклов, которые через несколько минут перегородили путь группе.
Молодой немецкий офицер молча поманил пальцем Лайвакова, тот побежал, запнулся, и на коленях оказался перед лейтенантом.
- Ваш группа есть подчиняться мне, - медленно, коверкая русские слова, произнес явно довольный стоящим перед ним на коленях русским капитаном. – Мы ехать тоже за спрятанный клад. Кто показывать дорога?
Лайваков ткнул пальцем в Дмитрия.
- Очень корошо. Куда надо ехать?
- Идти, господин лейтенант, - сказал по-немецки Валуй. – Там мотоциклы не пройдут.
- О-о! – удивился немец. – Уметь корошо говорить!
Лейтенант пошептался с другим офицером и восемь человек добавились к группе.
Дмитрий понял, что план Власова провалился, но он совершенно не знал тех ребят, которые должны были помочь ему бежать. Шансов не было. Так просто уйти не удастся, а погибать Валуй пока что не собирался.
Лайваков следил за каждым шагом, за каждым жестом Дмитрия, по-прежнему мусоля рукоятку пистолета и будто порываясь что-то еще сказать.
Немецкий офицер шел немного позади и с нескрываемым интересом наблюдал за обоими. Вдруг, он резко вскинул руку и с силой сжал плечо Валую. Одним движением развернул его к себе. Глядя прямо в глаза Дмитрию, он неожиданно выстрелил в Лайвакова, который тут же осел и опрокинулся навзничь. Лейтенант спокойно, без лишней суеты, сделал контрольный выстрел в голову. Вокруг прозвучало несколько автоматных очередей и все стихло. Убитых власовцев перетаскали в лес, в уже заготовленные ямы.
- Вы удивлены? – офицер пристально всмотрелся в Валуя.
- Я уже давно ничему не удивляюсь.
- Верю, Валуй, - с трудом подбирая русские слова, заговорил лейтенант. – Ты свободен. Иди. Нет, стой.
Он достал из планшета книгу Вед, ту самую, что давал ему читать генерал, и протянул Дмитрию.
- От кого и зачем, ты знаешь. Она – твоя. Иди. Да укажет тебе истинный путь Вышний.
Они, молча и крепко, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Больше их пути-дорожки никогда не пересекались. Немецкий офицер погиб в 1942 году от осколков бомбы, сброшенной со своего же бомбардировщика под Сталинградом. Кто он был на самом деле, истории неизвестно.
Валуй несколько раз оглянулся на лейтенанта, который долго стоял еще в одной и той же позе, словно раздумывая над чем-то.
Богов и верований много, а истинная вера одна – вера предков.
Дмитрий шел, не выбирая дорогу, на замечая хлеставших по лицу веток. Значит не так мало осталось людей верных изначальной вере, когда даже враг спасает тебя от казалось бы своих единоверцев и отпускает с миром, при этом еще и делает бесценный подарок.
Валуй спрятал книгу под шинель и остановился. Темнело, и было трудно разобрать что там, под ногами, твердь или пустота. Но самое главное, в каком направлении он шел? Впереди был фронт или Европа? Он упал на колени у огромного темного дерева и пошарил рукой по стволу. Мох был справа, значит, шел правильно.
Серая масса без единого просвета виднелась сквозь облысевшие кроны, так и не давшая солнцу за весь день ни единого шанса. Дмитрий поднял воротник солдатской шинели, поежился, вдруг ощутил, что промок насквозь. Оказывается, давным-давно шел дождь, только он не обращал на это внимание, занятый совсем другими мыслями. Теперь сразу стало холодно. Дмитрий попытался сообразить, куда направиться дальше, но оказался не в состоянии сконцентрироваться и собраться с мыслями. Выход был один – идти наугад.
Уже было совершенно темно, когда Валуй, неожиданно для себя, набрел на какую-то деревню. Подождал какое-то время и двинулся к крайнему дому. Набухшая от дождя шинель, весила довольно много, и ее пришлось оставить в лесу. Налегке он перескочил через плетень и приблизился к светящемуся окну.
За столом сидел раскрасневшийся немецкий офицер в расстегнутом кителе и курил сигару. Напротив, мужичок с седой бородой-лопатой. Похоже, хозяин. В углу, у дверей, опершись на винтовку, сидел полицай.
Валуй окинул опытным взглядом двор. У ворот стоял мотоцикл с коляской, чуть ближе, осевшая на одну сторону, телега. На ступеньках высокого крыльца дома курил автоматчик, опершись спиной об угол. Был ли кто там еще, видно не было.
«У мотоцикла три места. Автоматчик, офицер и полицай. Возможно. А что если полицай местный и есть третий автоматчик? Тогда один выстрел и мне конец. Наверняка в деревне они  не одни. Сколько же их в деревне? И где третий, если он существует. В моем состоянии долго не протянешь».
Дмитрий посмотрел в темное небо, глубоко вздохнул, затаил дыхание и бесшумно стал красться к стоящему к нему спиной автоматчику. Было уже совсем близко, и Валуй изготовился к прыжку, как тот вдруг резко обернулся. Дмитрий поскользнулся на мокрой траве и, падая, увидел испуганное лицо вражеского солдата, словно все происходило днем. Он услышал, как тот передернул затвор автомата…

СЕМЬ ЧУДЕС СВЕТА

Анна Дмитриевна закончила свою историю и улыбнулась все той же обезоруживающей детской улыбкой.
- Вот и ничего особенного, - добавила она. – Обычная история ребенка военного времени. Замуж так и не вышла, все искала такого, как вы. После войны пыталась найти вас, Дмитрий. Писала, искала, запрашивала, но ответ повсюду был одним – погиб при выполнении особо важного задания в тылу врага в конце 1944 года. Несколько лет назад на меня вышел Юрий Иванович. Он разбирал архивы и наткнулся на мои запросы. С тех пор он частый гость и знает о вас и ваших предках больше, чем кто-либо.
- Я это уже понял, - Валуй улыбнулся.
- И хотел бы узнать еще больше, - словно ждал этого момента Юрий Иванович. – Тем более из первых рук. Такая удача выпадает раз в тысячу лет!
- Ну, уж вы сказали.
- Я не преувеличиваю. Так оно и есть.
- Юрий Иванович, избавьте нас, пожалуйста, от ваших математических, астрономических и физических вычислений. Сколько можно?
- Я просто хочу подтвердить свои слова и …
- Юрий Иванович, - Валуй тронул его за руку. – Когда вы делали расчеты, что брали за точку отсчета?
- Как что, научно доказанные и обоснованные вычисления многих величайших ученых на основе радиоуглеродного метода.
- То есть?
- Берется старинный предмет, точнее, его частичка, и при помощи этого метода устанавливается время изготовления.
- Какова погрешность?
- Лет 10-15, не больше.
- Исследовали один раз?
- Я не знаю. Но это доказано научно и обоснованно.
- Была бы голова, а обосновать и доказать можно все что угодно.
- Не понял.
- А что тут понимать? Исследование проведено раз, так как повторное дало бы совершенно иную дату, а третье – третью. В итоге получился разброс от тысячи до 10 тысяч лет. Ну, а в эти рамки можно воткнуть столько исторических событий, сколько позволит воображение. Вся история и хронология перековерканы до неузнаваемости. Кто-то славно потрудился, чтобы припрятать истину. Дальше ведь дело техники, раз установлены догмы. Накручивай вокруг события, привязывай их, подумаешь сто лет назад или вчера произошли события. В итоге всемирная история растянулась на тысячи лет в прошлое, удлинив и жизнь нашей планеты.
- Так вы хотите сказать, что Земле намного меньше лет?
- Утверждать не могу, но, скорее всего. Мы с  вами не знаем, кем и когда и что было взято за эталон отсчета времени. Если этим занимался средневековый летописец, то ему было легко не только ошибиться, но и приврать для красного словца, а то и просто заменить непонятное тем, как понял он сам. К тому же откуда нам знать, что подразумевали предки, отсчитывая время по своему. Причем в разных местах по-разному. Для одних тьма – тысяча, для других только сто, так же как юг – север, а восток – запад. Вы историки с этим не церемонитесь. Я нисколько не удивлюсь, если Россию объявят абсолютно новым этносом. Тогда как славяне явились отправной точкой развития человечества. Вот далеко ходить не надо. Сравните, например, русский и иностранные языки. Так какой из них имеет больше шансов стать праязыком? Тот, у которого на одно слово по десять, двадцать значений или тот, у которого на каждое слово свое значение?
- Скорее, второе.
- Основой языков стал праязык, из которого напрямую развился славянский, унаследовавший практически весь лексикон. И что бы там ни говорили, какие громады не строили, а факт остается фактом. Именно славянский язык и никакой другой стал основой нынешних европейских языков. Почему латинский язык называют мертвым?
- Он умер вместе со своими носителями.
- Он был только книжным, а разговорным всегда был другой, например, италийский, рожденный возможно, на его основе.
- А про хана Мамая расскажите, - глаза Юрия Ивановича жадно блестели.
- Темник Мамай правитель, к тому времени, Южной Руси. Великие князья подчинялись еще ему, как царю, но с каждым годом делали это все неохотней. Каждый из них начал подминать под свое крыло других, более мелких князей, их земли и владения, расширяя свое влияние во все стороны. Вскоре образовались три части Великой Руси. Белая Русь, Северная Русь и Червонная Русь, которые имели еще одно название в народе Белая орда, Синяя орда и Золотая орда соответственно. Впоследствии они стали называться Белоруссией, Малороссией и Великороссией. Это было военное государство, главную силу которого составляла конница. Военные подразделения назывались ордами, а конные воины – татарами. И вот, решил великий князь московский, настоящий хан, отделиться, завоевал Суздаль, Новгород, Тверь. Объединил северные княжества под своей рукой. А тут еще в Золотой орде разброд пошел, богатых людей много, все хотят власти. Простой народ стал переходить на сторону Дмитрия Ивановича. Получилось, что знать на одной стороне, а бедняки и воры на другой. Считайте та же революция 1917 года, но на несколько веков раньше. Короче, с запада Ольгерд своими набегами угрожал постоянно, а с юга лучшие отряды Мамая промышляли, не давали спокоя. Правда, тяжелее всех пришлось Олегу Рязанскому, оказавшемуся между двух огней и часто страдавшего от одних и других. Как бы там ни было, а долго продолжаться так не могло. И летом, 380 года, Мамай решился таки убрать со своего пути настоящего царя, собрав по тем временам внушительное войско. В общем, Мамай как бы настоящий правитель и в то же время нет, пусть и занимал главный трон Руси. Ведь Дмитрий Московский имел больше претензий на этот самый трон. Он потомок одной ветвей старой царской линии. И это тоже подхлестнуло Мамая действовать решительно. Темник прекрасно знал, что Дмитрий не спец в военном деле, но он прекрасно был осведомлен о том, что в его рядах есть умный и хитрый воевода Боброк Волынский и братья  Ольгердовичи. Погубила же его самонадеянность, недальновидность и непредусмотрительность. Послушайте, я могу так неделями рассказывать.
- А семь чудес света! Вы должны знать! – Юрий Иванович даже подпрыгнул от предвкушения. – Пирамиды Египта понятно, хотя не совсем ясно, как могли двухтонные глыбы поднимать наверх без крана, при помощи какого-то устройства? Вы ничего об этом не знаете?
- Вы Геродота читали?
- Обижаете. Древнегреческий автор…
- Скорее автор средних веков, эпохи «Возрожденья».
- Не может быть!
- Оказывается, может. Так вот, Геродот описал черным по белому строительство пирамид. Сейчас вспомню как там. Пирамиды были построены при помощи переносной деревянной опалубки. То есть блоки отливались на месте, с использованием затвердевающего раствора и не было никакой необходимости надрывать себе пупок, пытаясь затащить на вершину двухтонный камень. К тому же попробуйте обработать его другим камнем настолько ровно, чтобы в стык между двумя блоками не проходило бы лезвие перочинного ножа. Русские переводы, правда, не совсем корректны, поэтому лучше читать в подлиннике.
- А ить верно, - глаза историка округлились. – Мне это и в голову не могло придти. А тут сам Геродот подсказывает, что есть что. Ну да, ладно. Второе чудо света – «висячие сады Семирамиды» или «Сады Вавилона».
- Для начала укажите, где в Азии находился Вавилон?
- Все историки считают по-разному.
- Правильно, а потому для них и не существует на сегодня никаких висячих садов. А что, по-вашему, находится на крыше кремлевского дворца в Москве?
- Знаменитые царские сады.… Постойте, постойте, не хотите ли сказать, что… - Юрий Иванович с силой хлопнул себя ладонью по лбу. – Потрясающе, но ученые и археологи указывают все-таки на современный Ирак. Ведь там, у городка Хилле находятся остатки садов. Древние земляные траншеи…
- Эко вас напичкали. Висячие сады, значит, висели в воздухе, а не росли на земле. Какие могут быть траншеи? При желании можно любые траншеи в абсолютно разных местах объявить остатками садов. Только где доказательства? А здесь все есть. Сады находятся не на земле, а на крыше, в воздухе. Потому и названы – висячие!
- Возможно, - задумчиво проговорил историк. – А третье?
- Храм Артемиды Эфесской. Величественный храм, построенный в городе Эфесе. Кстати, где он находится?
- Известно где, в Малой Азии. Сейчас, на его месте, стоит небольшая деревушка, а сам город ушел в болото, унеся все свое великолепие.
- Получается бред какой-то. Величайший и богатейший торговый центр был просто-напросто оставлен людьми и не пользовался популярностью в средние века. Как в это можно поверить? К тому же, если он не был разрушен, то куда делись из болота его великолепнейшие дворцы и здания? Растворились? Так вот, Юрий Иванович, храм Артемиды Эфесской сохранился. Он же храм Святой Софии в Константинополе. Сейчас это уже мечеть.
Историк не спорил, а только ошеломленно переваривал информацию, совсем по-детски приоткрыв рот.
- Статуя Зевса Олимпийского сгорела при пожаре. Скажите, как каменная статуя могла сгореть? Никак! Она могла разрушиться, треснуть, осыпаться, но не сгореть! Юрий Иванович, вы читали описание статуи?
Тот кивнул головой.
- Находилась статуя в… Великом Новгороде, в храме. Впрочем, не совсем статуя. Иконостас. Деревянный, резной, покрытый сусальным золотом. Он был, как бы одет в золотые одежды. «Риза», кстати говоря, означает как раз «одежды». А что такое иконостас вы, наверняка, знаете. Огромное сооружение, достигающее по высоте своды храма, отгораживает алтарь от остальной части помещения церкви. В Европе вы этого не найдете. В русских иконостасах проделывали царские двери, снабженные завесой. Поэтому весь иконостас воспринимался как «стоящая завеса» или «статуя – Зевса». Ведь в пересказах и переписываниях легко изменить завеса – зевеса – зевса. Есть еще несколько нюансов для доказательства, но перейдем к следующему. Итак, Галикарнасский мавзолей находится в Германии. Это гигантский храм - усыпальница волхвов – собор в Кельне. Мавзолей Валтасара, Мельхиоры и Каспара. Колосс Родосский – вечевой набатный колокол. Русские колокола намного превосходили в размерах западноевропейские, не говоря уже о гигантском весе. Отсюда иностранцы и вывели слово – колосс. Ну, а про Александрийский маяк на Фаросе, к сожалению, ничего не могу сказать.
- Дмитрий Иванович, но вы ведь не жили в то время, а столько рассказываете интересного. Откуда вы знаете?
Валуй усмехнулся.
- Интересные вы люди, историки. Где-то, кто-то, когда-то по звездам определил хронологию времени, набросал историю, которая нравилась ему, а вы ухватились за это и тащите, раздуваете. Нет, чтобы глянуть на историю с чистого листа с точки зрения логики. Нет, вы вяжете все вокруг каких-то странно полученных датировок, считая их эталоном истории. Вам не кажется это глупым? Вы прочтите того же Геродота, но в подлиннике. Сейчас у вас другие глаза и он покажется вам намного интересней и информативней. Причем, те же события вы откроете для себя с другой стороны, совершенно вам неизвестной.
- Уже поздно. Пора домой, - Анастасия хотела встать, но Валуй усадил ее на место.
- Еще немного. Юрий Иванович, сколько лет Великой Китайской стене?
- Две тысячи лет.
- Так почему такое грандиозное сооружение за эти две тысячи лет не стало восьмым чудом света?
- Не знаю, - беспомощно развел руками историк.
- Ответ простой, она построена относительно недавно в отрезке с шестнадцатого по двадцатый век.
- Нет, - покачал головой Юрий Иванович. – Вы меня уничтожаете совершенно. Теперь во мне целый клубок противоречивых вопросов. Боюсь, что до наступления утра меня  разорвет.
- Что ж, пора, - Валуй долго смотрел на Анну Дмитриевну, затем улыбнулся. – Надеюсь, еще увидимся. До свидания. Юрий Иванович, будьте осторожней с полученными знаниями. Из-за них можно лишиться жизни.
Он наклонился к уху историка и прошептал чуть слышно.
- Это не шутка. Не лезьте на рожон. Смешать с грязью одно, а убить физически они тоже могут.
Дмитрий не оглядывался, так уходить проще. Настя держалась за руку и еле поспевала за ним.
Они вышли в ночной город, над которым висело огромное небо, словно вечность с мириадами включенных мерцающих огней.


К СВОИМ


Выстрела не последовало. Падая, Валуй зацепил прислоненную к стене лестницу и та, словно по заказу, аккуратно сыграла по затылку автоматчика и, зацепившись за край крыши сарая, не упала на землю. Фашист, сначала осел на колени, затем воткнулся лицом вниз без единого звука.
Дмитрий насторожился, огляделся, но все было тихо. Тело часового оказалось на удивление легким, и Валуй без особого труда закинул его в телегу, воткнул кляп, связал и припорошил сеном. Автомат с запасным магазином и граната стали хорошей добычей, но больше всего обрадовал добротный немецкий нож.
Валуй чуть слышно поднялся на крыльцо, прислушался. Вдруг, резко обернулся и швырнул нож в сторону сарая. Раздался вздох, и кто-то мешком осел на землю. В мгновение Дмитрий оказался рядом с телом. Перевернул его и убедился, что это полицай, вынул окровавленный нож из груди, обтер о вражеский китель и всмотрелся в проем строения. Ему показалось, что за воротами кто-то стоит. Не подавая вида, изготовился и прыгнул в сторону проема. Человек не закричал, не стал сопротивляться. Он только дрожал. Валуй убрал нож от его горла.
- Ты кто? – шепотом спросил Дмитрий.
- Вась… Васек, - заикаясь ответил человек. – Внук. Внук дедка Савелия.
- Немцы в деревне есть?
- Не-ка, вчера ушли. Эти только остались.
- Сколько их всего?
- Четверо. Два немца и два полицая.
- Значит уже двое. А ты, что тут делаешь?
- Вон тот хотел меня вместо девки.
- Успокойся. Теперь все в порядке. Побудь здесь, а я в дом. Понял?
Не дожидаясь ответа, враз оказался опять на крыльце. Первую дверь в сени, открыл осторожно, вторую пинком. Вкатился внутрь, швырнул нож в полицая и взял на мушку офицера. Испуганные немец и дед  переглянулись.
- Ну что, дед, угостишь, чем бог послал?
- Внучок мой жив? Видел его?
Только сейчас Валуй заметил, что дед привязан к скамье, на которой сидит.
- Внучек твой в полном порядке, отец.
В это время за спиной с грохотом упало тело полицая. Валуй развязал хозяина и той же веревкой связал уже офицера.
- Партизаны далеко?
- А зачем тебе, партизаны? Этот тоже про них спрашивал.
- Уходить вам надо, а то расстреляют.
Через некоторое время они ужинали втроем.
- Уходить вам надо, дед. И уходить сейчас. Дорогу к партизанам знаете? Этого, - он кивнул в сторону офицера. – Возьмете с собой. Скажешь командиру отряда, чтобы передал в центр о гибели отрядов Панова и Валуя. Валуй жив и продолжает выполнять задание. В крайнем случае, хорошо изучу местность и нарисую карту, которую передам в надежные руки.
Тут он вспомнил о книге Вед и резко выдернул ее из-под ремня.
- Промокла.
- Ценная, небось?
- Ценная, деда, очень ценная. Есть во что завернуть?
- Бычий пузырь подойдет?
- Подойдет.
Дмитрий развернул книгу над печкой, надеясь хоть чуть-чуть подсушить.
- У вас мало времени. Уходите. Я чувствую, что немцы скоро будут здесь.
- А ты?
- Я прикрою. Вам надо как можно дальше уйти отсюда. Время не ждет, торопитесь.
Дед еще что-то хотел сказать, но махнул рукой. Быстро собрал котомку, закинул за спину. В дверях обернулся.
- Может с нами все-таки?
Валуй помотал головой.
Дмитрий остался один.
Он медленно пережевывал пищу и смотрел на рвущийся из печи огонь. Только сейчас Валуй отчетливо увидел гибель группы Панова и его самого, окровавленного, падающего на землю. Содрогнулся, сжал голову руками. Затем с силой ударил по столешнице, словно вырывая себя из круга смерти. Резко встал, прошелся по дому и вдруг замер. До слуха донесся звук подъезжающего грузовика.
Дмитрий погасил керосинку и осторожно выглянул в окно.
- Полицая надо было прибрать, дурья башка, - сам себе выговорил Валуй. – Теперь гости будут злые.
Он сунул за ремень книгу и провел с нежностью по обложке, приготовил гранату.
Осторожно вышел за дверь и сходу прыгнул с крыльца, метнув гранату в кузов грузовика. Сделал сальто через забор, упал в траву и прикрыл голову руками.
Сильный взрыв потряс ночной воздух, выплюнув вверх огненные брызги с клочьями разорванных тел. Половина солдат не успела выскочить. Грузовик загорелся. Вокруг него забегали, засуетились фашисты. Немолодой офицер что-то нервно выговаривал молоденькому лейтенанту, тыча тому в лицо сжатыми в кулак пальцами.
Валуй вдруг понял, что его никто не ищет. Подоспевшие мотоциклисты и уцелевшие автоматчики стояли в стороне и наблюдали за бушевавшим пламенем.
Дмитрий закрыл глаза, напрягся и с огромным трудом, но все же сумел пробиться в сознание лейтенанта. В кузове грузовика стояла бочка с бензином, она протекала. Солдаты, не смотря на запрет, курили.
- Удачно, - пробормотал Валуй и пополз по мокрой траве к опушке леса.
В лесу он оглянулся на догорающий грузовик.
- Трупы, наверно, уже нашли. Надо уходить.
Светало.
Дмитрий ощутил холод. Теперь у него не было шинели, а прекратившийся на время дождик, уже опять начал накрапывать. Усталый, замерзший, грязный Валуй с трудом держался на ногах, когда вдруг почувствовал пристальный взгляд сбоку, из кустов. Медленно повернувшись в ту сторону, с трудом произнес:
- Кто ты?
Человек не испугался и не побежал.
- А кто ты? – раздался встречный вопрос.
- Я солдат Красной армии.
- Как зовут?
- Дмитрий.
В процессе разговора Валуй понял, что это мальчишка, которому от силы лет пятнадцать. Но голос был грубоватый, окрепший, взрослый.
- А тебя как?
- Ванька.
- Тогда помоги, Ванька, Иван.
Худощавый, с большими глазами, в отцовской куртке, все еще сомневаясь, вышел навстречу.
- Деревня далеко?
- Село туточки, рядом.
- А немцы есть?
- Вчера уехали. Один староста остался, да Лаврик полицай.
- Батя-то, где?
- Погиб батя.
Дмитрий опустил голову и скрежетнул зубами.
- Мне бы обсушиться немного, обогреться.
- Пойдем, - мальчик уверенно пошел сквозь заросли кустов и нырнул в лес. – Не отставай, возвращаться не буду.
Дмитрий усмехнулся и поплелся следом.
Мать Ваньки холодно взглянула на Валуя, вздохнула.
- Баньку стопить? Небось, и не мылся давно?
- Очень хочется в баньку, но боюсь, не получится.
В это время послышался стук в окно.
- Настасья, открывай, а то двери вынесу! – зычно закричал полицай, тычась лицом в стекло и, стараясь разглядеть, кто находится в доме.
- Открывай, - тихо прошептал Валуй и спрятался за косяком двери.
- Убьет ведь.
- Открывай.
Настасья только скинула крючок, как дверь распахнулась, и мощный детина с немецким автоматом ворвался в дом.
- Где он? – заорал непрошеный гость.
- Тут я, - спокойно ответил Валуй.
Полицай резко обернулся и замер. Прямо в глаза смотрело дуло пистолета.
- Автоматик, снимай. И без шуточек. Предупреждать не буду, пальну и хана тогда рабу божьему. Иван, сдерни-ка оружие. Немцы в деревню, когда вернутся?
 - Сегодня, вечером, - чуть заикаясь, ответил полицай.
- Много их?
- Тебе хватит.
- Сам-то чего подался к ним в услужение?
- Заставили.
- Ой, ли? Зачем хозяина убил?
Полицай насупился.
- Ты понимаешь, что тебя наши расстреляют? Вообще, как ты людям будешь смотреть в глаза?
- Не пугай, пуганые. Я не знаю, за что страдаете вы, москали…
Валуй вздрогнул. Давно он не слышал этого слова.
- Вы, москали, не можете понять, что Украйна никогда не смирится с вашей властью. Мы, ее защитники, сумеем сделать Родину свободной и счастливой.
- Ты сам-то веришь в свой бред? Патриотично, но глупо. Когда-то один из воинов Мамая сказал то же самое, и я ему ответил, что родина не делится, что на каждую силу есть другая сила, а развитию общества нужен толчок. Этим толчком тогда стала Северная Русь, сейчас – СССР. Придет время и на смену придет нечто другое. Ничто не стоит на месте. Возможно, что и Червонная и Белая Русь станут независимыми самостоятельными государствами. Но как не крути, а все мы будем русскими, в прошлом или будущем. Считать себя украинцами, белорусами, литовцами, латышами, а корень у нас один, славянский. Хоть и считается, что Литва и Латвия больше запад, чем восток, но это не верно, население завоевателей и местных жителей имеют один корень, только принадлежат разным славянским ветвям. Одни поклонялись солнцу, другие луне, иных различий не было. Славянскую основу им никогда не изменить, как бы нынешние историки не старались.
- Кто ты? – вдруг изменился в лице полицай.
- Не важно,  - отмахнулся Дмитрий. – Когда должны вернуться немцы?
- Завтра вечером.
- Сколько их?
- Две машины с пехотой и бронетранспортер. Они ищут…
Полицай осекся и косо глянул на Валуя.
- Ищут, что? Кого?
- Тебя, наверно.
- Что-то ты темнишь, Лаврик. Они ищут музей?
- Да, музей из райцентра. Побрякушки, старинные вещи, монеты. Эти, из НКВД, вместо того, чтобы защищать Родину, где-то в районе нашего села прятали безделушки. Их взяли, двоих, что после перестрелки остались, но на следующий день расстреляли. Музей не нашли пока, вот и наведываются. Они были уверены, что ты придешь.
- Сколько уже погибло из-за этого проклятого музея, - вставила Настасья.  – Как с ума посходили.
- Полезай в подпол и чтоб тихо, понял?
Лаврик кивнул головой и медленно сполз вниз.
- Иван, охраняй арестованного.
Довольный паренек стал еще серьезней и, придвинув табурет прямо к крышке подпола, вооружился шваброй.
Уже с подпола донесся вопрос Лаврика.
- Скажи, кто ты? – голос слегка дрожал. – Я хочу знать, кто ты?
- Тебе это так важно?
- Скажи, - как заклинание повторял полицай.
- Майор Красной Армии Дмитрий Валуев. В простонародье – Валуй.
Неожиданная тишина повисла в воздухе. Все вокруг замерло. Ванька  с матерью, как околдованные, смотрели во все глаза на Дмитрия. Молчал и Лаврик.
- Что случилось? – Дмитрий насторожился.
Настасья молча вынула из-за икон, свернутый в несколько листок бумаги, и протянула Валую. Он также молча взял, развернул. Внутри красовался косой почерк Чернова.
«Иди туда, куда идешь. Будь тем, кто ты есть на самом деле. Делай то, что должен делать. Три весны к востоку от ныряющего в реку солнца, в излучине притока. Два високосных года по колючим шипам навстречу норду. Лицом к западу шаг за шагом во влажную темноту. И поможет тебе полдень с самой высокой возвышенностью. И пребудет с тобой Вышний».
- По старинному преданию, - вдруг заговорила Настасья. – Нашу деревню спасет от истребления воин по прозвищу Валуй. Когда Чернов отдавал записку и упомянул прозвище, мы стояли так же, как сейчас. Но тогда предание было еще сказкой, ныне это явь.
Дмитрий только опустил голову и сжал челюсти. Его предназначение сбывалось.
Рев бронетранспортера прервал тишину.
- Немцы! -  закричал Ванька, не отрывая взгляда от окна. – Немцы!
- Уходите к партизанам, - Валуй проверил оружие. – Эту записку отдадите командиру. Пусть он свяжется с Москвой, со Шмелевым. Генералом Шмелевым. Запомните, Шмелевым. А сейчас, уходите, как можно скорее. Эта записка не должна попасть в руки немцам. Иван, я надеюсь на тебя.
- Не дрейфь, не маленький. А как ты?
- Еще встретимся, - Валуй снял с себя оберег и протянул Ивану. – Держи, на память. Здесь изображена ель, священное дерево Велеса. Оберег защитит тебя и даст силы в трудные минуты. А теперь, уходите, нельзя больше терять ни минуты.
Иван оглянулся в дверях, хотел что-то сказать, но только поджал губы и с трудом сдержал слезы.
- Мы встретимся.
Иван лишь кивнул в ответ на слова Валуя и стукнул дверью.
Около пяти часов длился неравный бой. Дом превратился в крепость. И только под вечер, когда осталась только одна граната, Валуй впустил врага в дом. Раздался взрыв и воин Прави выполнил свой долг на земле…

ПОСЛЕДНЕЕ ЗАДАНИЕ

Шли друг за другом, шаг в шаг. Пятеро, как один.
Осенний, пронизывающий ветер, приносил сырость. Горы, покрытые лесом, таили в себе что-то зловещее. Лица солдат были предельно напряжены. Каждый знал, что делать и отслеживал свой сектор.
Шли быстро. Мокрая трава предательски не поднималась, указывая направление группы.
Светало. Валуев глянул на часы, на небо, на лица ребят и приказал увеличить темп.
К месту падения самолета группа вышла к полудню. Валуев немного выждал, убедился, что врага нет рядом, и подошел ближе. Самолет лежал на боку, заломив под себя крыло. Кабина пилотов, изрешеченная пулями, оказалась пустой.
Валуев поднял с земли гильзу и понюхал. Знаком попросил сержанта осмотреться.
Вскоре стало понятно, пилоты отстреливались и ушли к ущелью. Один из них ранен. Нападавших было человек десять, не больше. Вот только преследователи через несколько сот метров свернули в сторону, вправо, словно отпуская пилотов. К чему бы это?
Капитан делит группу. Он и два бойца идут по следу летчиков, а сержант с другим бойцом отслеживают боевиков.
Часа через два группа Валуева натыкается на пилотов. Первый тяжело ранен, другой завязывает перестрелку, не слушая того, что ему говорят. Один из бойцов незаметно зашел к летчикам в тыл и удачно обезоружил. Оказывается - ранены оба. Появляется группа сержанта. Они выглядят обеспокоено.
- Капитан, - сержант проглотил слюну и немного отдышался. – Боевиков около ста. Идут сюда.
- Ясно, уходим. Вадим, - остановил он одного из бойцов, - со мной прикрываешь группу. Сержант, поведешь ребят слева от ущелья, там есть тропа к месту посадки. Засада в ущелье, а на тропе не должно, но будь осторожен. Двигайтесь  с максимальной скоростью. Вертушка будет через пятнадцать минут, сигнал я отправил. Рацию забирай, авось пригодится. Мы выйдем к своим сами. Удачи.
Валуев похлопал сержанта по плечу.
- Я на тебя надеюсь.
- Товарищ капитан, один из летчиков хочет вам что-то сказать.
Дмитрий склонился над пилотом.
- Валуев? Наверно, внук Валуева Дмитрия Ивановича, майора Красной Армии в Великую Отечественную? Воин Прави?
Дмитрия словно ужалило. Лицо удивительно знакомо.
Летчик с трудом перевел дыхание. Отец жив, он много рассказывал о Валуеве, хотя видел его совсем мало. Он вручил мне оберег вашего деда и сказал, что я обязательно встречу его сына или внука. Оберег подсказал мне, что вы именно тот Валуев, который нужен.
Ослабевшей рукой, пилот достал из-под одежды священный знак Велеса.
- Возьми, тебе он понадобится больше, чем мне.
Валуев дрожащей рукой взял оберег.
- Спасибо. Значит, Иван добрался до партизан.
Пилот хотел сказать что-то еще, но потерял сознание.
- Уходите, сержант. Время мало. Удачи.
Дмитрий придирчиво выбрал место недалеко от оврага. Так, что перед ним просматривалась не только чуть заметная тропа, но почти вся ложбина пологого оврага. Вадим устроился в нескольких метрах от него.
Неожиданно просветлело, и солнечные лучи запрыгали по траве и деревьям, заставляя все блестеть и искриться.
Валуй приготовил к стрельбе автомат и, вглядываясь в чащу леса, словно перенесся в другое время…
Солнце нещадно палило землю. Работать днем было невозможно, разве что в тени леса или ловить бреднем рыбу по пояс в воде. В эти часы Митька лежал в траве, в поле, и, зажмурив глаза, мечтал о том, каким хорошим и сильным воином он вырастит.
Именно в такой день наехал на него всадник и сильно испугал. Хотел Митька бежать, но ноги отказали и только руки сжались в кулаки.
- Грозен, малец, - засмеялся незнакомец и спрыгнул с лошади.
Нерусские доспехи, покрытые толстым слоем пыли утеряли блеск. Огромный двуручный меч, притороченный к деревянному, обтянутому кожей седлу, обращал на себя внимание. На поясе воина висела изогнутая сабля, как позже узнал Митька. Глаза незнакомца, сначала резкие и колючие, ощупали его и вдруг потеплели. Он положил руку ему на плечо и хотел что-то сказать. Но неожиданно резко отдернул и отшатнулся. Взгляд стал суровым и испытывающим.
Всадник опустился на одно колено и преклонил голову.
- Предсказание сбылось, - проговорил он. – Пройдет время, день сменит день, а за годом придет новый год. Встанет на защиту земли Русской воин Прави и уравновесятся силы добра и зла. Тьма отступит. Засияют на небесной тверди яркие звезды еще ярче и вольный ветер разнесет хорошую весть по истосковавшимся людским сердцам.
Затем незнакомец встал, перекрестился, запрыгнул в седло, пришпорил коня, но через несколько метров поворотил назад.
Он протянул Митьке острый кинжал с огромным сапфиром в рукояти.
- Держи, он твой по праву, - вымолвил он и пустил коня вскачь.
Кто этот всадник и откуда? Что он имел ввиду?
Отец же, взглянув на кинжал, провел широкой ладонью по голове.
- Ты воин Прави, сынок. Этот нож уже принадлежал одному из них.
С тех пор его занятием стало военное дело…
Валуй очнулся от приближающегося шороха. Вадим передернул затвор.
- Идут прямо на нас, - пробормотал Дмитрий и приготовил гранату.
- Ты где, Валуй? – неожиданно раздался громкий голос с сильным нерусским акцентом. – Я знаю, что ты тут. И я не хочу твоей смерти и смерти твоих людей. Отдай одного летчика и все. Просто мне нужен летчик, а ты и твои люди могут идти на все стороны.
- Я не могу этого сделать, - твердо ответил Дмитрий.
- Другого ответа я и не ждал, Валуй.
- Откуда ты меня знаешь? Кто ты?
- Неважно, - незнакомец перешел на арабский. – Валуй, сегодня ты умрешь. Впрочем, ты это и сам знаешь.
- Знаю, - на чистом арабском ответил Дмитрий.
Вадим удивленно оглянулся на Валуя.
- Я искал тебя везде и, как видишь, нашел. Столько лет, столько веков и сколько воды утекло. Ты вырос, возмужал. Стал мудрым и сильным воином. Одним словом, достойным противником. Мне даже жаль убивать такого героя… Интересно, узнаешь меня?
На тропу вышел обросший, невысокого роста человек в камуфляжной форме и в черном берете.
- Хоттаб?
Незнакомец усмехнулся.
- Больше никого не узнаешь?
Валуя кольнуло.
- Всадник, который кинжал…
- Хорошая память. В тот день, когда я до тебя дотронулся, я понял, что рано или поздно убью тебя. Как, кстати, убил владельца того кинжала. Так уж написано на роду. Предание гласит, что я погибну от руки воина Прави. Может быть. Только ты человек чести и стрелять в безоружного не станешь, а мои воины сегодня расправятся с тобой. Война есть война. Что ж, путь ты свой выбрал, как и я свой. После той встречи моя дорога стала ясной как день. Туман рассеялся. Я нашел дорогу новой веры. Это моя Правь. Жаль, что убить тебя придется именно мне.
Он уже пошел было, но обернулся.
- Я не тронул твою жену и ребенка, они свободны. А вот с историком, который много стал знать, пришлось расправиться. За правильные знания надо платить. Зачем людям знать истину? Правда всегда на стороне тех, кто побеждает.
- Здесь ты не прав, Хоттаб…
- Это неважно, - не давая договорить, и не оборачиваясь, пресек Хоттаб, скрывшись в лесу.
Слова уступили место оружию. Автоматные очереди разрезали тишину. Забарабанили по стволам деревьев пули, завизжали со всех сторон, срывая сучья, обдирая кору и заставляя вжиматься в землю.
Вадим погиб сразу. Снайпер аккуратно положил пулю в переносицу. Валуй мотнул головой, увидев опрокинутого навзничь бойца. И стиснул зубы так, что они захрустели. Время. Надо было выигрывать время.
Короткими и точными очередями, Валуй заставил боевиков залечь. Где-то справа работал снайпер, пытавшийся достать Дмитрия за стволом дерева. Оттуда же, скрытно, двигался еще один боевик, похоже, его целью было зайти в тыл. Слегка высунувшись из-за дерева, капитан одним выстрелом снял его и тут же получил пулю в правое плечо от снайпера. Краем глаза, Валуй все-таки приметил и этого, который неплохо пристроился в разветвлении одного из высоких деревьев. Он понимал, что второй шанс его подстрелить, хороший снайпер не упустит.
Валуй взял пистолет в левую руку, закрыл глаза и выстрелил по внутреннему ощущению. Через несколько секунд раздался вскрик.
И, вдруг, рядом, разорвалась граната. Осколки вонзились в левый бок и спину. Ужасная боль передернула тело. Валуй, превозмогая боль, бросил гранату, опустошил во врага весь магазин и почувствовал, что теряет сознание. Он выдернул чеку с оставшийся гранаты и приготовил сюрприз гостям. Боевики, осторожно, но потом все решительнее обступили его.
Хоттаб присел на корточки.
- Все вышло по-моему, Валуй. Твои люди далеко не уйдут. Руслан кого хочешь достанет, даже с того света, если будет надо.
Боевики засмеялись.
- Смешно? – прошептал Дмитрий и разжал руку…
Хоттаб побледнел, его люди от неожиданности присели на месте и не могли шелохнуться. Вот только граната не взорвалась.
- Преданию сбыться не суждено, Валуй.
Хоттаб взял ее и отбросил в сторону.
- Ты погибнешь от моей руки, как я и обещал.
Он навел пистолет в лицо Дмитрия.
- Прощай, воин Прави. Третья, последняя жизнь на земле, закончилась. А новых воинов, вашей древней веры, не осталось. Ты последний. Прощай.
- Предание все равно сбудется, - промычал Валуй, с трудом понимая, что происходит.
Раздался выстрел, и наступила тьма…

Тяжелый крест воина Прави. Смерть караулит повсюду. Немало крови пролито на землю нашу, свою и чужую. Умрет воин не один раз, но свершится чудо, и он воскреснет. Но никто и никогда не оценит его дел по достоинству, они будут настолько глубоки в своем проявлении, что простым смертным ни за что не понять сути.

Только недолго тьма торжествовала. Появился новый воин Прави и смерть «Черного Хоттаба» стала неизбежной. Андрей Панов, в своем третьем пришествии на землю, восстановил правду, вернул веру в будущее и сделал все от него зависящее для восстановления мира и порядка на просторах Великой России.

«Жизнь человеку дается как испытание. Мы должны избежать соблазнов, возвысить свою душу и служить людям. То есть жизнь нам дана, чтобы мы шли по Стезе Прави. А не помним мы прошлое по двум причинам: дабы не помнить прошлые грехи, и дабы не знать точно свой Путь, а искать его. Чтобы найти, нужно его почувствовать, то есть по сердцу, обращаясь к Вышнему в своем сердце. Но если мы будем отходить от сего Пути, то мы будем перерождаться в иных, более суровых мирах, предназначенных для нашего перевоспитания». Так сказал Кресень.

«Да пребудет с нами Всевышний!»
 
Декабрь 2005 года.


Рецензии