Я хочу быть с тобой

"На тихом печальном рассвете,
На Обском крутом берегу,
На нашем с тобою месте
Срубили младую сосну.
Ты помнишь, она танцевала,
Махая ветвями в ночи.
В свете лунном иголки сверкали,
Подпевали тихо сверчки.
Теперь ей уже не до танцев
Гибкий ствол не поднимает ветвей. 
                Теперь уже может быть статься
Что любовь заключилась вся в ней..."

ГЛАВА  I
ЗНАКОМСТВО


О чем он мог думать, как не о ней, глядя в мутноватую весеннюю воду, представлял её образ. Обрывки серых облаков медленно тянулись к западу, заслоняя ещё холодное солнце. В зарослях тальника барахтались и кричали какие-то птицы. Шелестящий ветерок качал ветви, и птицы, весело перегова¬риваясь между собой, перелетали с ветки на ветку. Голубовато-зеленые с проступающей чернотой льдинки выбрасывались на берег, сталкивались, кололись и уплывали вниз к невидимому устью.
Он стоял один, высокий и стройный. Кудрявый чубчик развевался на лег¬ком ветру. Отсутствующий, озабоченный взгляд выражал крайнюю задум¬чивость. Голые веточки ив били ему по спине, словно пытаясь вывести из летаргического состояния. Но Лёня стоял и молчал, глядя в весеннюю воду.
В который уже раз память возвращала его на школьную дискотеку 23 фев¬раля, заставляя гулко биться юное сердце. Да, она была красива и обворо¬жительна. Лёня совсем растерялся, когда Саня Вершинин, закадычный друг детства, вдруг подвел её к нему и познакомил. Карие внимательные глаза, словно таинственный омут, заворожили его. И вообще она была милой и загадочной, будто "Золушка" на королевском балу. Совсем растерявшийся Лёня, нелепо протянул ей для знакомства руку, отчего она слегка улыбну¬лась. Вершинин, сославшись на занятость, тут же исчез, оставив их вдвоем. Лёня чувствовал скованность и боялся заговорить первым. Оля тоже мол¬чала, изредка бросая короткие взгляды на него, словно пытаясь понять, о чём он думает. Если бы не Вершинин, они бы не заговорили.
- Чо раскисли? Носы повесили. Айда танцевать.
Уже после первого танца Лёня почувствовал себя непринуждённее и уве¬ренней, скованность растаяла, и всё его обаяние пришло ему на помощь.
- Оля, Ольга, Оленька - красивое имя. - Кстати, в переводе с греческого "святая".
- Леонид переводится?
- Чего не знаю, того не знаю. Что самое интересное, я своим именем ни¬когда не интересовался.
- Саша говорил, что ты любишь литературу. Наверное, и стихи тоже пишешь? - лукаво спросила Оля.
- Боже упаси! - произнес Лёня.
- А я пробовала в восьмом классе. Написала вроде нормально, а потом-то прочитала. Ерунда получилась.
- Поэтому я и не пишу, чтоб потом не разочаровываться.
Лёня вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, оглянувшись, заметил недалеко от себя Марину Северцеву. Девушку, с которой он дружил. Лёня покраснел и совсем растерялся. Оля что-то спрашивала, а он как-то бессвязно и автоматически отвечал, пытаясь призвать на помощь всю свою волю и хладнокровие. Мысли расползались, теряясь в многочислен¬ных решеньях, он не мог найти выхода.
Оля обратила внимание на растерянного Лёню, и каким-то неведомым чутьём выделила из толпы соперницу. "Ага - злорадно подумала она - Те¬перь он мой" и резко повернувшись к Лене, потащила его к выходу. Тот  даже и не думал сопротивляться, отдав себя во власть красивого ангела. Марина лишь проводила их долгим взглядом и уткнувшись в плечо подруги запла¬кала. Лёня видел это, но что-то необъяснимое влекло за Олей, и он, слепо повинуясь ей, не отставал.
На улице было темно и прохладно. Фонари одиноко светили в ночи, а ветер беззаботно играл маленькими пушистыми снежинками.
- Какая погода, словно новогодняя ночь. Правда, похоже?
- Да, похоже.
Лёня взглянул на неё. Из-под белой пуховой шапочки, усыпанной сверка¬ющими снежинками, сверкали два горящих уголька, маленький, слегка вздёр¬нутый носик чуть шевелился, когда она говорила.
- Ты похожа на сказочную снегурочку.
Она остановилась, улыбнулась и провела рукой по Лениной куртке.
- Пока. Вот мой дом, - Оля показала на бревенчатый дом с резными наличниками.
- Если хочешь, то можем завтра встретиться.
- Конечно - Лёня попытался обнять её, но она увернулась и тихо произнесла:
- Я буду тебя ждать, - убежала, хлопнув калиткой, с которой осыпался снег.
Что-то терзало душу Лёни Бумилова всю ночь, и он никак не мог понять своих чувств. Находясь во власти чего-то необычного, он не мог разобрать¬ся в том, что же происходит с ним. То Марина, своими нежными ладонями гладила его волосы, то "горящие угольки" Оли сжигали его сердце. Он ока¬зался на перекрестке, от которого два пути, но какой из них истинный, а какой ложный, было очень трудно разобраться. Выбирая Ольгу, он должен был забыть Марину, и наоборот. Может быть, от этого выбора зависела вся его жизнь, и ошибиться, значит потерять любовь.
Проснувшись раньше обычного, Лёня неожиданно произнёс:
- Пусть если это даже не любовь, но я не могу устоять перед её красотой. Но я, кажется,  люблю её.
Он вскочил с постели и вдруг замер: "А Марина, она вроде любит меня, это будет жестоко, если  покину её".
Но неожиданно проснувшийся внутренний голос прошипел: "Хватит нюни распускать, на две юбки сердце не делится".
Лёня присел задумчиво на кровать. Какое-то смятенное чувство не дава¬ло вот так просто, и забыть Марину и к тому же её фотография, улыбаясь, смотрела с книжной полки. Голубые внимательные глаза с немым укором как будто ждали от него решения. Леня, было, дёрнулся к фотографии, что¬бы убрать её, но рука бессильно застыла в воздухе. Эту фотографию он уб¬рать не мог.
С Олей ему встретиться не удалось, она уехала в город на самом первом автобусе. Расстроенный Лёня весь день провёл в клубе и домой пришёл лишь в двенадцатом часу. Усевшись на диване и уставившись в одну точку, он пытался понять, что это, любовь или увлечение? Образ Оли не покидает его мысли, заливая их приятной теплотой воспоминаний о прошедшем вечере. Он снова и снова спрашивал себя: "Это любовь?" и ему отвечало изнутри горящего тела: "Любовь, любовь, любовь..."
Болезнь свалила Лёню в постель, дыша в лицо горячим дыханьем. А через несколько дней его состояние резко ухудшилось. Он стал бредить. Домаш¬няя обстановка ему казалась школьной дискотекой, мама, со своими забот¬ливыми ласковыми руками - Олей, а сестренка - Мариной. Ему казалось, что обе они с материнской любовью смотрят на него, а он мечется между ними, разрывая сердце на части. Иногда ему казалось, что он - звездолет среди двух прекраснейших звезд, и он, выбирая одну, против своей воли гу¬бит другую ...

                * * *
Солнце было довольно высоко, когда Роман выкатил новенькую вишне¬вую "Яву", стараясь всем видом показать свое превосходство над другими. Он деловито протёр крыло, стекло, фару. Затем лихо вскочил в седло, завел с одного раза и рванул с места так, что мотоцикл вскочил на "дыбы", про¬буксовал и помчался по городской дороге, обращая на себя внимание про¬хожих.
Роман Сырцов был одноклассником Оли Строевой и имел в школе слиш¬ком дурную славу о себе и своей компании, в которой был заводилой. От него можно было ожидать любого, но такого, надо сказать, не ожидал ник¬то.
Сырцов с двумя парнями, прошлым летом, подвыпив и накурившись "трав¬ки", проникли ночью по пожарной лестнице в кабинет директора школы, и облегчились прямо на столе. Потом раскидали бумаги, сломали стулья, на¬вели полнейший беспорядок и ушли. Но самое интересное было в том, что их в этом никто не заподозрил. А Сырцову везло. Везло во всем. Он неплохо учился, часто удивляя своими обширными знаниями учителей и однокласс¬ников, хотя его поведение и было не ахти. В нём было что-то взрослое, муж¬ское, хотя заметно выделяло его среди сверстников. В нём с рожденья зало¬жен дух организатора, Роман использовал это. У кого-кого, а у него на всё было свое "я".
Роман лихо затормозил у пятиэтажного дома и сильно свистнул. В ответ из окна второго этажа выглянул взъерошенный беловолосый парнишка, и, кивнув головой, снова исчез. Через несколько минут они уже вдвоем мча¬лись на окраину города в заброшенный богом и людьми старенький сарай. Вот в этом-то невзрачном на вид сарайчике решались коварные замыслы Романа Сырцова и его небольшой организации "Восходящая звезда" (так небольшая группа подростков окрестила свое сборище). Именно отсюда они шли на "дело". Зачастую они называли сарайчик штаб-квартирой "Воз-да".
Сырцов как хороший организатор сумел сплотить небольшую группу вокруг себя. Да и не только сплотить, но и добиться в этой группе власти, пол¬ной неразделимой власти. Его приказания чётко выполнялись членами "Воз-да", и, как правило, не обсуждались. Это под его руководством был наведён порядок и сарайчик превращен в неплохое жилище.
Посредине стоял длинный, прямоугольный, некогда лакированный стол. Вокруг него несколько стульев и длинная скамья. В правом углу, напротив двери, подремонтированный Сырцовым полуразвалившийся шкаф,  предназначенный для различных вещей. Рядом стоял несгораемый квадратный сейф, ключи от которого находились только у Романа, и ещё маленький круглень¬кий столик на резных ножках из тёмного крепкого дерева, такие стоят в ка¬бинетах начальников под телефонами. Кое-где висели картины, верёвки, кольца, обручи, старые косы, лежали у стены бруски и доски и ещё много различных мелочей заполняли сарайчик.
Пора, наверное, немного описать ребят, втянутых Сырцовым в "Восходя¬щую звезду". Один из них - Саша Ставрогин, Стар, как его часто называют здесь, с круглым, чуть красным лицом и мощными выпирающими мышца¬ми. Вторая - Зоя Ведина, раскрашенная, размалеванная разбитная девчуш¬ка из 9 класса, одноклассница Ставрогина. Любительница азартных игр и "сигарет с начинкой". Третий - Радик Байратов из восьмого класса по про¬звищу Рад, беловолосый с небесно-голубыми глазами, юркий, подвижный мальчишка, увлечённый только девушками и анашой. Братья Ластовы, Ан¬дрей и Юрий (Андрон и Юртай, на языке ребят) оказались здесь недавно, но быстро были вовлечены во все дела группы. До этого оба серьёзно занима¬лись боксом и ходили в спортивную школу. Но случайная встреча с Сырцо¬вым круто изменила их путь. И, наконец, Юля Тернева, очень красивая, гра¬циозная девушка, прекрасно владеющая собой в самом сложном разговоре и умеющая повернуть его в любую сторону. Она легко сходится с парнями и так же легко рвёт всякие отношения.
Сырцов часто заглядывался на неё, но Юля, встретив его взгляд, молча махала головой, как бы говоря: "Нет", Роман от этого сильно злился, да только злость очень скоро прошла. Приглянулась ему одноклассница, Оля Строева, он и решил вовлечь её в свою группу.
"Ява" влетела во двор резиденции, если можно так назвать участок, окру¬женный ветхим полуразвалившимся забором, и затормозила у самой двери сарая. Радик и Роман вошли не спеша в штаб-квартиру "Воз-да" где все уже давно были в сборе.
Сырцов важно проследовал к краю стола, копируя занятых неотложными делами начальников из кинофильмов, снял шлемофон, и, оглядев собрав¬шихся, деловито произнес:
- Начнём.
Он сел, перевернул на угол шлемофон и сцепил перед собой руки в замок.
- У нас два вопроса. Где будем выращивать анашу и где, и кому будем сбывать. Для посадки нам нужно такое место, которое не бросалось бы в глаза.
- А если нас накроют? - прервал Ставрогин.
- Не накроют.
- Всё-таки опасно, - усомнился Юртай.
- Ерунда. - отмахнулся Сырцов - Я всё рассчитал. Если кто-то найдет нашу плантацию, кто подумает на нас? На школьников? Никто! Мы для них ещё маленькие! Понимаешь? Для взрослых мы ещё дети! Въехал?
- Согласен, - произнес Юртай и опустил взгляд на стол.
Слушай, Сыр, а кому будем загонять? - Ставрогин внимательно взглянул на Романа.
- Я уже думал об этом, но пока не решил.
- А чо у нас школа маленькая? - выкрикнул молчавший до сих пор Радик.
- Точно! Рад, ты просто гений!! - воскликнул Стар, спрашивая взглядом Сырцова.
- Возможно, - нехотя согласился тот и тут же изменил разговор в другое направление.
- Нам надо бы решить вопрос о месте выращивания "травки". Кто-ни¬будь что-нибудь скажет? - Радик швырнул белёсый чуб чуть заметным кивком головы. Здесь километрах в шести от садов я надыбал одно удобное местечко. С одной стороны обрыв метриков тридцать, с трёх других - лес. Местечко солнечное, открытое. Кстати, там растёт конопля.
- Зашибись! - не выдержал Юртай.
Сырцов медленно обвёл взглядом ребят.
- Есть ещё у кого мысля? - он подождал с минуту - Тогда на сегодня всё. Рад, Стар и Зоя, а вы поедете со мной. Рад покажет своё местечко. Оценим. Встретимся в три у Рада. Погнали.
Все быстро встали и через несколько минут штаб-квартира опустела. Лишь Юля Тернева не тронулась с места, сказав, что пойдет пешком. Никто на¬стаивать не стал.
Немного подождав, когда смолкнут звуки от мотоциклов, Юля бросила в угол сарайчика охапку соломы и не спеша закурила сигарету, заправленную травой. Первые пять минут ей владел страх, она шарахалась от всего, но потом вдруг наступила расслабленность, легкость и тихо опустившись на колени она почувствовала головокружение, перед глазами поплыло. Юля почувствовала, что во рту сохнет, в руках появилась дрожь, да и вообще конечности как-то вдруг отяжелели. Через несколько минут она рассеянно смотрела по сторонам, ей хотелось вскочить и бежать. События понеслись с мимолётной быстротой. Юле показалось, что она на сцене! Она поёт! Зал бурно аплодирует. Но внезапно всё исчезает и она у края обрыва, смотрит вниз и страх сковывает движения. Кто-то толкает её сзади ... Но вдруг она уже с каким-то парнем. Его поцелуи так горячи и сладки ...
Юлино лицо резко побледнело. На лбу и руках появился пот. Бессвязная улыбка слетала с её маленьких накрашенных губ и терялась в молчаливом сарайчике. А через некоторое время Юля впала в безмятежный радужный сон, который полностью овладел её сознанием.
* * *
Облака тянулись на запад, словно серо-чёрные с белыми прогалинами лошадки. Льдинки в реке наскакивали одна на другую, пытаясь найти себе простор, а ветер ласкал Ленины волосы своей мягкой, но прохладной ру¬кою. Совсем ничего не хотелось делать. Хотелось лишь сидеть и радоваться время от времени выглядывающему из облаков солнцу. Апрель грозился быть теплым и солнечным в отличие от холодного марта ...
"Как мне с ней встретиться? О, как хочется вновь увидеть её! Обнять, и целовать, целовать", - и тут же усмехнулся и уже вслух произнёс:
- Как, как. В город ехать надо. Вот как.
Это было безрассудство. Сбежать с уроков, ехать к Оле, не зная её адреса и надеяться узнать её в школе, которую она однажды упомянула. Но как иногда бывает, людям, которые безрассудно бросаются в самые отчаянные предприятия, вдруг везёт. Так повезло и Лёне Бумилову.
Школа находилась на тихой улочке в окружении небольшого скверика, разбитого на небольшие участки.
Лёня промчался по главной аллее к парадным дверям, распугав по дороге всех воробьев, и оказался в звенящей тишине, которую нарушали лишь при¬глушенные голоса учителей, из-за закрытых дверей кабинета. Шёл урок. Бумилов осторожно прошёл в коридор, где расположены классы, надеясь встретить кого-нибудь. Ожидания его не обманули. Гулкий стук женских каблуков позади внезапно нарушил устоявшуюся тишину. Лёня оглянулся. Грациозная лёгкая походка и выразительные карие глаза с какой-то неуло¬вимой бесовской искринкой заворожили его. Девушка остановилась в пяти шагах от него, сверкнув ровными белоснежными зубами, улыбнулась. Опе¬шивший, вмиг растерявший заготовленные фразы, Лёня тупо разглядывал её.
- Ты кого-то ищешь? - нисколько не смущаясь спросила девушка и при этом в её глазах вновь сверкнул бесовский огонёк, но видя растерянность Лёни она опять улыбнулась.
- Ты к кому? Да успокойся, - она хитро подмигнула. - Раньше я тебя здесь не видела.
- А я ни здесь учусь, - выдавил Бумилов, не отводя от неё взгляд. - А ищу я  Олю. Она учится в вашей школе и кажется в десятом.
- В десятом, - передразнила девушка. - Даже познакомиться, как следует не можешь. Ладно. Сейчас позову. Жди, - но тут же вернулась и заговорщицки протянула сложенный квадратиком тетрадный листок. - Возьми, пригодится. Мой адрес. Там всё написано.
- Но зачем? - удивился Бумилов.
- На всякий пожарный! - вдруг пропела она и дотронувшись мягкой ладонью до его щеки исчезла, оставив совсем непонятное чувство в душе Лёни, в которой и так царила полная неразбериха.
Приход Бумилова для Оли был неожидан. Она уже перестала о нём ду¬мать и вот, на тебе. Конечно, можно было бы сразу дать от ворот поворот, но она решила иначе.
Лёня приехал в село последним рейсовым автобусом. Сумерки уже окута¬ли землю, нагнетая в воздух ночную прохладу. Улицы были полупустынны¬ми, освещаемые длинными рядами фонарей - светлячков. И Бумилов нето¬ропливо вышагивал по нагретому за день асфальту, глухо стуча каблуками полуботинок. Во всём теле сквозила необычайная лёгкость. Он словно па¬рил между звезд, оставляя позади миллионы световых лет. Ничто не могло остановить его и вырвать из объятий созданного им мира.
На миг он задумался о предстоящем разговоре с родителями, учителями, директором, но вскоре забыл и об этом. Его мысли занимало совсем другое.
* * *
Влюблённая крылатость Лёни была разбита в пух и прах решительным на-тиском родителей. С трудом, обороняясь на контр выпадах, через час жёсткой перепалки, он был полностью смят и разбит. Первый бой был завершён, оста¬вив неприятно горький осадок в душе. Спать после этого не хотелось.
Расположившись на балконе, вытянув ноги и глядя в тихое звёздное небо, обиженно шептал бессвязные слова. Метрах в пятидесяти через небольшой хвойный перелесок сонно ласкалась о берег небольшая волна. Незаметно для него слова стали складываться, рифмоваться и неожиданно Лёня про¬чёл:
Звезды падают в ночь,
И река отражает их блики.
Они ничем мне не смогут помочь,
Так же как я не слышу их крики.
На минуту задумался и продолжил:
Звезды падают в ночь
Сквозь белёсую стену тумана,
Их никак не поймёшь,
Упадёт, и в душе чьей-то рана.
Звезды падают в ночь
И душа обливается грустью
В потоке людском на соринку похож:
По теченью бегущую к устью.
Звезды падают в ночь,
Цвет зари в горизонт наливая,
Я ничем не могу им помочь
Вместе с ними в ночи догорая ...
Лёня не мог поверить, что это его строчки! Первые строчки, пусть неуме¬лых стихов, но его! Его стихов! Где-то внутри него заиграла счастливая ус¬покаивающая музыка. Даже ссора с родителями показалась пустяком, вне¬запно промелькнувшей неприятностью. Он снова вспомнил "её"...

* * *
С первого взгляда казалось, что здесь не ступала нога человека от самого сотворения мира. Сосны полукругом окружили небольшую полянку, диа¬метром около четырнадцати метров, обрывающуюся у реки высоким отвес¬ным берегом. Где-то торчали стебельки старой засохшей конопли. Трава здесь, видно, была летом высокая, и разросшиеся кусты плотно прикрывали полянку со стороны леса. Всё это было отмечено Сырцовым как большой плюс в их сторону.
Сунув руки в карманы светло-коричневой куртки, Роман обошёл всю по¬ляну, и твёрдо произнёс:
- Лучше нам не найти.
В воздухе, весело крича, промчалась стая каких-то быстрых птиц. И со¬всем рядом, на согнувшейся сосне, словно припавшей на одно колено, с не¬возмутимым видом забарабанил лесной врачеватель. От оголившейся зем¬ли шёл запах прелых листьев. Дышалось легко и свободно.
Сырцов присел на краешек сиденья своей "Явы" и внимательно изучил лица спутников. В его тайниках зрел коварный замысел.
- Я хотел бы узнать ваше мнение в одном деле, - начал он, подбирая слова, заметив, как сосредоточенно вытянулись лица ребят. "Конечно, ведь это в первый раз я у них прошу совета. До этого только выполняли. Привыкли, что за их ум работает чужой. Но сегодня я должен знать, чего ждать от вас в дальнейшем". - Это дело в основном касается только лично меня, и я не буду настаивать, если кто-то вдруг откажется. Никого заставлять не буду.
- Валяй, - бросила Зоя, забравшись на мотоцикл Ставрогина и, закинув ногу на ногу, так, что платье завернулось и зацепилось за куртку, открыв стройные в колготках ноги.
Сырцов задержал на минуту взгляд на этом, но, встретив довольные глазки Зои, отвернулся.
- Ольгу Строеву вы все знаете - он ухмыльнулся, увидев растерянно-туповатое лицо Радика, "Держись Байратов. Ты думаешь, я не знаю о твоих за¬писочках ей. Знаю. И, ох, как много знаю, накинутая на тебя петля всё рав¬но затянется, крутись, не крутись. А Ольгу ты проиграл". - Я хочу вовлечь
её в нашу группу. Нужен же мне женский партнёр.
Сырцов весело подмигнул Зое. Ставрогин удивлённо уставился на Романа.
- А почему именно она?
- Вкусно пахнет - облизнулся Сырцов.
- Потянет ли? - прокукарекала Зоя.   
- Потянет - уверенным тоном отрезал Роман.
- Я "за", - проголосовал Ставрогин.
- Для такой биксы лучшего спонсора не сыскать
- Я тоже "за", - откликнулась Зоя.
Байратов был вне себя. Ведь Сырцов наступил ему на горло! Не спихнуть его сейчас, не спихнуть никогда!
Он решительно подошёл к Сырцову, сжав до боли кулаки, но, встретив прямой невозмутимый взгляд, растерял сразу всю решительность.
И Радик, тяжело выдавливая слова, чуть слышно пробурчал:
- Зачем Строеву?.. - но, подняв взгляд, увидел злую насмешку серых глаз.
Голос моментально осёкся.
- Затем, что я её хочу! Понял!? - Сырцов прикурил сигарету и нервно выб¬росил спичку щелчком двух пальцев. Он давно уже знал обо всех ухаживаниях
Радика, и ему нравилось, когда тот злился, играя желваками челюстей. Те¬перь Роман готов был злорадно смеяться ему прямо в лицо. Кого-кого, а эту
девчонку он уже никому не уступит.
- Слушай, Сыр, - Ставрогин с жалостью посмотрел на растерянного Ради¬ка, - может другую какую-нибудь, а Ольгу не будем? Всё-таки ...
- Будем, Стар, будем. Мне не нужна какая-то, и тем более, раз решив, я от
своих слов не отказываюсь, - Сырцов затянулся и выпустил колечками дым.
- Слушай, Стар, я тебя не узнаю. Жалостливый какой-то стал или я ошиба¬юсь?
- Ошибаешься, - проговорил Ставрогин, понурив голову.
- Так-то лучше, - усмехнулся Сырцов.
- Нет! Ты не можешь, ты не будешь этого делать! Рома, я прошу тебя! -
чуть не плача упрашивал Рад.
- Заткнись! Разнылся! Бабу ему, видите ли, жалко. Да таких баб на каждом
перекрёстке десятками ...
- Она не такая! - Байратов весь побелел, напрягся, по лицу тоненькой струй¬
кой текли слезинки. - Ты ответишь за всё!
- Ха-ха, - засмеялся Сырцов. - Угрожаешь?
- Нет, то есть да - смутился Радик.
- Всё заткнись, а то зенки увидят салют в честь правосудия.
- Стар, дай с травкой мне и ему, пусть успокоится, - встряла Зоя, легко
спрыгнув с мотоцикла. - Тюкнем, да домой.
Байратов жадно и нервно затянулся и отошёл в сторону, размазав рука¬вом слёзы по всему лицу.
- Теперь о деле, - Роман затушил свою сигарету о каблук. - Зоя, начнешь
ты. Нагрузишь её, будто я влюблен без памяти. Жить без неё не могу. А вот
открыться не хватает смелости. Ну там, если что, скажешь, что хотел с об¬рыва броситься или вздёрнуться из-за того, что не обращает на меня внимание. Ну чо-идь ещё придумаешь. Но только чтоб за душу взяло. Добро?
- Ни чо ты загнал. Косяк, - усмехнулась Зоя, затянувшись сигареткой.
- О, кей?
- Я же сказала.
- Отлично. Остальное решим позже; - Роман взглянул на часы - Домой бы
надо.
- Как насчет лечь? - тихо шепнул Ставрогин Зое.
- Для тебя всегда, пожалуйста, - она обняла его за талию. - Сегодня вече¬
ром прикатывай. Родаки вчера уматали к бабке и до субботы их не будет.
Так что жду... Во, Сыр, идея! А что если я приглашу её якобы на свой день
рождения? А? Ну а там, вы с ней и поговорите?
- Ништяк! - Сырцов потёр руки. - Класс!
Через несколько минут Роман, посадив сзади Зою, резко взял в карьер. За ними, не спеша набирая скорость, помчался мотоцикл Ставрогина с при¬унывшим Радиком Байратовым.
* * *
- Где дружок-то твой?
- Лён, что ли?
- Ага.
- Дома, наверное.
- А чо ты его на скачки не взял? - смеялись над Вершининым девчонки. -
Сам-то приполз под бо-ольшим градусом, повеселиться, развеяться захо¬тел, а Лёньку не взял.
- Наверное лень было тащить! - девчонки прыснули от смеха.
Но прежде чем Саша придумал что ответить, они болтали уже совсем о другом. Открыв рот, но передумав, только махнул рукой и побрёл дальше с трудом передвигая налившиеся тяжестью ноги.
"И куда Лён исчез? С самого утра не вижу. В школе не был, дома нету. Провалился как сквозь землю!" Напрягая вовсю свою расплывающуюся память, размышлял Вершинин.
Дискотека началась совсем недавно, но народу было предостаточно. Саша прошёл сквозь толпу танцующих, всматриваясь в лица, но Бумилова в ней не было. Разочарованно развернулся и увидел направляющуюся к нему Марину Северцеву.
- Саша, мне надо с тобой поговорить, - она оглянулась по сторонам. -
Давай отойдём куда-нибудь.
Они вышли из зала и остановились в темноте длинного коридора, подаль¬ше от вырывающегося шума.
- Саша, где Лёня? - Марина с надеждой сжала руку Вершинина.
- Откуда я знаю? Сам целый день ищу! - раздраженно, с трудом соображая
и время, от времени встряхивая головой.
- Тогда скажи, кто та девчонка, с которой ты его познакомил?
- Какая девчонка? - не мог понять Вершинин, чего от него добиваются.
- Ну та, помнишь, ты на вечере 23 февраля знакомил Лёню с какой-то
ведьмой.
- Я ни с кем его не знакомил, - заплетающимся языком, но твёрдо ответил
Саша, опять встряхнув головой. - Тем более с ведьмами.
- Слушай, Вершинин, хватит придуриваться. Скажи лучше, где она жи¬вёт?
- В лесу, наверное, - он вобрал в себя побольше воздуху и выдохнул Мари¬
не прямо в лицо, зная, что та не переносит водочного перегара.
Северцева поморщилась и отвернулась, но, к сожалению Вершинина, не
ушла. .
- Я тебя серьёзно спрашиваю, - чуть не плача, сказала она, всматриваясь в
пустынные глаза Саши. - Он сейчас у неё? Да? Ну что ты молчишь?
Вершинин молчал, глядя сквозь неё. Да и что он мог сказать? Что Лёнька любит другую? Но этих слов он ей никогда не скажет. Саша грубо оттолк¬нул Марину от себя, и поплёлся в зал дискотеки, обтирая стенки, словно по палубе качающегося с борта на борт корабля.
"Прости, - прошептал он, смахнув неожиданную слезу. - Прости".
Северцева плакала, уткнувшись в ладони, с этого момента она возненави¬дела ту нахальную девчонку, которая увела Лёню в февральский снегопад. Она плакала, размазывая слёзы по лицу, плакала от своего бессилия, плака¬ла от невозможности что-то сделать.
А за окном была весна, тёплый майский вечер ...

ГЛАВА 2
СЛАДКИЕ НАДЕЖДЫ

Завершился учебный год со своими радостями и огорчениями, незаметно подкрались суматошные дни школьных экзаменов. Солнце весело вальси¬ровало, брызгая яркими лучами во все стороны, а тёплый мягкий ветер лас¬ково трепал зелёные листья. Провода, словно бусы, были усыпаны воробь¬ями. На чердаках предаваясь солнечному теплу, ворковали гордые голуби, лениво глядя по сторонам. Земля давно просохла от снега и первых дождей, прикрывшись пышным ковром зелени.
- Лён, сдал? - спросил Вершинин вышедшего из кабинета химии Бумило-
ва.
- Пятак!
- О кей, - они ударили друг друга по поднятым вверх ладоням. - Ну, теперь
я.
-Давай. Ни пуха.
- К чёрту.
Бумилов присел на подоконник подальше от зубрящих и толпящихся воз¬ле дверей кабинета одноклассников.
"Послезавтра последний экзамен, выпускной, и я свободен! Всю неделю посвящу Ольге, а потом сдам документы в институт и буду готовиться. О, как я её давно не видел!"
- Лёня, - услышал он голос неожиданно появившейся откуда-то Марины.
- Я бы хотела поговорить с тобой. Можно?
- Конечно, - пожал плечами Бумилов и пододвинулся, уступая ей место
рядом с собой.
- Я давно хотела тебя спросить, - она засмеялась, нервно теребя школь¬ный кружевной фартук. - Почему ты меня избегаешь, не заходишь? Неужели
та баба, с которой познакомил тебя Вершинин, лучше меня?
Лёня молчал. Он давно ждал этого разговора, но старался его оттянуть как можно дальше, но теперь надо было решать, отступать нельзя. А просто уйти, значит убить её, а может и ...
Бумилову вдруг стало не по себе, кого же он всё-таки любит? Рубашка внезапно прилипла к телу, а на лбу выступила испарина.
"О, боже! Помоги мне разобраться в моих чувствах. Помоги мне, прошу тебя!"
- Не молчи, Лёня! - Марина схватила его за руку и затрясла. - Неужели я
больше ничего для тебя не значу? Я ведь не могу спокойно уснуть, всё время,
думая, что ты и что с тобой. Я не находила себе места, когда ты исчез, ещё
тогда, в мае. Я целый день переживала, ждала от тебя весточек. И сейчас я
сижу дома, надеясь, что ты зайдешь. А ты? Ты даже не хочешь меня слу¬шать?
Марина вдруг заплакала, уткнувшись лицом в ладони.
- Успокойся, - сам себе не отдавая отчёта, он притянул её к себе, ощутив,
как она всем телом прильнула к нему.
"О, что мне делать? Она привела меня в трепет. Может, я схожу с ума? Где же тот, единственный путь? Где? Не могу же я просто оттолкнуть? Прокля¬тье! Помогите же кто-нибудь!"
Бумилов рассеянно гладил её волосы, решая нелёгкую задачу.
- Марина, - решительно оторвав от своего плеча её голову и заглянув в
заплаканное, покрывшееся красными пятнами лицо, сказал он. - Я не могу
тебе всего объяснить. Пойми меня правильно. Я никогда никому не желал
зла и ты прекрасно знаешь. Я должен во всём разобраться сам. Понимаешь,
выйдя на перекресток, я не могу выбрать правильной дороги, боясь, как бы
твёрдый грунт не оказался через несколько метров губительной трясиной.
И я бы потом не простил бы себе, что обманул тебя и повел по ложному
пути. Прости...
Он готов был разрыдаться, но, еле сдерживаясь, ощутил ноющую боль в сердце. О, как не хотелось с ней расставаться!
- Я пойду, - вдруг сказала Марина и старательно протёрла глазки своими
маленькими кулачками. - Извини. Забудь, что я тебе говорила. Считай, что
этого разговора никогда не было.
Она неожиданно поцеловала его и убежала. Бумилов застыл.
"Вернуть, вернуть надо. Что же это я? А это что?"
Он увидел у себя в руках тоненькую тетрадку.
"Рисунки. Это же её! Её рисунки! Она никогда и никому их не показывала ... Это же я! Она рисовала меня! А здесь я с ней! Кажется, я точно схожу с ума!"
- Лён, чо загрустил? - Вершинин ясно улыбался, сверкая белоснежными
зубами.
- Сдал? - глухо спросил Бумилов.
- Пятак!
- Молодчик, - они ударили друг друга по поднятым вверх ладоням.
- Пошли?
- Пошли.
Выйдя из школы, Лёня вдруг остановился.
- Саня, дай закурить.
- Ты же не куришь, - ещё более удивился тот, доставая раскрытую пачку.
- Уже курю, дай спичку. - Лёня глубоко затянулся и тут же закашлялся. На
покрасневшем лице появились капельки слёз.
Лён, что случилось? А ну глянь на меня, - Вершинин озабоченно взглянул на друга. - А ну, выкладывай! У тебя вон даже рука дрожит.
Бумилов взглянул на руку с зажатой сигаретой, она и вправду подрагива¬ла.
- Да чо выкладывать-то, - Лёня опять закашлялся, - говорил я с Мариной.
- Вот оно что, - протянул Вершинин и с расстановкой добавил, - тогда всё
понятно.
А в это время из окна третьего этажа за ними следили тоскливые глаза Марины. Заплаканное лицо, растрёпанные длинные волосы, спадающие на вздрагивающие плечи и голубые, небесного цвета глаза, наполненные про¬зрачными слезинками, никак не могли обезобразить милое и красивое лицо. Она страдала от любви, не в силах погасить свои чувства. У неё не было совсем никакой обиды на Лёню. Обида была на Вершинина и на ту девчон¬ку, которая волей случая пересекла ей дорогу, разбивая любовь...
* * *
Из-за обитой бардовым дерматином двери рвалась оглушительная музыка и слышался, время от времени, заливистый женский смех. Оля позвонила, нажав квадратную кнопку звонка, и отошла в сторону. На пороге появилась какая-то растрёпанная девица в потёртых джинсах, плотно облегающих крупные икры, и лёгкой маечке. Уродливо улыбаясь, махнула головой, при¬глашая войти. В квартире разило чем-то острым, знакомым, но чем, Оля никак не могла понять. Девица проводила её в одну из комнат, где за накры¬тым столом шумела весёлая компания. Оля решительно остановилась на пороге, разглядывая сидящих за столом ребят. Но знакомых было только трое: Сырцов с бутылкой в руке и Ставрогин, обнимающий Зою Ведину.
- О, кто к нам пришёл! - закричала Ведина, скинув с плеч руки Ставрогина
и устремившись на встречу Строевой. - Проходи, проходи. Рома, наливай
штрафную.
Стопка мигом наполнилась и оказалась в руках Оли.
- Я не пью, - пыталась оправдаться она, но возражать против пьяной тол¬пы было бессмысленно. Строева оглянулась на Сырцова, будто прося помо¬щи, но тот только пожал плечами, как бы говоря, что он здесь не при чём.
Быстро опрокинув рюмку и с трудом переводя дыхание, запила сладким компотом. Скованность, которая до сих пор не оставляла её, моментально улетучилась. Стало необычно тепло и весело. За первой пошла вторая, за второй - третья. Сколько она выпила всего, никто не считал. Её сознание постепенно подёрнулось туманной плёнкой, и Оля уже несла всякую ерунду, сверкая своими глазами-угольками.
Роман осторожно вывел её из-за стола и слегка поддерживая, увёл в не-большую спальню.
Она ему не сопротивлялась.
Экзамены Оля сдала на "хорошо", разочаровав учителей, надеявшихся выпустить её со школы с серебряной медалью. А она, выказав полное без¬различие ко всему, была занята чем-то другим.
Бумилов, игнорируя звонок, условным сигналом стукнул в дверь. Ответа не последовало. Он постучал ещё раз, но ответом была гробовая тишина. Озабоченный Лёня вышел из подъезда, растерянно потирая висок.
"Она всегда была в это время дома. Неужели что-то случилось? Но как это узнать? Постой. У меня должен быть адрес той девчонки. Может она что-нибудь знает? Только где он?"
Бумилов обшарил карманы, пугаясь, что потерял, но неожиданно нашёл его в паспорте. Аккуратно развернув тетрадный листок он прочёл: ул. Узорная, 19 кв. 78
Тернева Юлия
телефон: 46-24-39
И уже минут через семь он стоял возле двери с узорчатой цифрой "78" и, не решаясь нажать кнопку звонка. Помявшись немного, постучал, и дверь, как будто хозяева ждали, когда постучат, сразу открылась.
- Здравствуй, - прошептал Лёня несмело.
- Привет, - Юля улыбнулась, сверкнув ровными белыми зубками.
- А я тебя раньше ждала, а ты только сейчас нагрянул. Проходи в зал. Чай
будешь?
- Не, спасибо.
- Будешь, - сказала Юля, словно отрезав.
Он скинул с себя ветровку и повесил на вешалку, не совсем уютно чув¬ствуя себя в гостях.
- Да ты садись, - она, взяв его за руку, усадила в мягкое удобное кресло за
большим круглым столом. И тут же исчезла на кухне, оставив чудный запах
ароматных духов.
Лёня внезапно почувствовал себя раскованнее и легко. Словно тяжёлый гранит скатился с души. Ему вдруг показалось, что он дома ... Юля внесла поднос с чаем и поставила перед ним.
- Это черничное, - она указала на небольшую вазочку с вареньем, - а это
земляничное. Бери, какое хочешь.
Она разлила чай и, запахнув потуже домашний лёгкий халатик, села на¬против.
- Да ты не стесняйся, пей.
Бумилов опять почувствовал скованность и непреодолимое волненье.
- Я и не стесняюсь.
- А я знаю, зачем ты пришёл, - вдруг сказала она, убрав с глаз упавшую
чёлку. - Ты пришел из-за Ольги. Разве не так?
Лёня ошарашено кивнул.
- Тогда, слушай, - Юля задумалась. - Тебя, кстати, как зовут-то?
- Лёня. Друзья называют просто Лён.
- И много у тебя друзей?
- Как когда, - уклончиво ответил он.
- В каком смысле?
- Это зависит от того, кому я нужен: я им, или они мне.
- А ты шутник,- улыбнулась Юля. - Теперь о деле. Я конечно тебе не совет¬чица, но Ольга тебе совсем не пара. И чем быстрее ты её забудешь, тем луч¬ше.
- Как это? - опешил Бумилов, чуть не захлебнувшись горячим чаем.
- Она не любит тебя, и никогда не любила. Увлекалась, не спорю. Ты ей
нравился просто как новый знакомый, не больше. И теперь порвав с тобой,
она совсем ничего не теряет. Понимаешь? У неё сейчас совсем другие забо¬ты и ...
- Постой, как же так? - Лёня взволнованно схватился за краешек стола. -
Значит, значит наши встречи ничего не значат?
- Совсем ничего не значат, - спокойно ответила Юля, положив в рот ло¬жечку варенья. - И вообще у неё появились новые друзья. Как раз ей по
характеру.
- Зачем ты убиваешь меня? - медленно проговорил Лёня, откинувшись на
спинку кресла. - Я закурю?
- Кури. Пепельница сзади тебя.
В этот момент Лёня был совсем беззащитен, словно неопытный котёнок. И не зная, что делать, он спросил:
- Юля, что мне делать?
- Успокойся, - он вдруг ощутил на себе тепло её рук. - Всё, что не соверша¬ется, всё к лучшему.
Лёня почувствовал на своём лице её горячее дыхание и прежде, чем он успел сообразить, ощутил настойчивый и жадный поцелуй. Она оказалась на его коленях, обняв руками за шею, и с закрытыми глазами искала его губы своим слегка подкрашенным ротиком. Халатик распахнулся, обнару¬жив округлые привлекательные груди, и обдав Лёню завлекательным запа¬хом женского тела.
Он уже было поддался ей, но вдруг что-то остановило его. И уже в следу¬ющую минуту Лёня, растрёпанный, с курткой в руках, мчался вниз по лест¬нице, минуя один этаж за другим.
* * *
Штаб-квартира "Воз-да" скрылась от посторонних глаз в высокой траве и за довольно густыми кронами берёз, представших в конце июня в полной своей красе. Именно здесь вынашивались, созревали коварные планы, от¬сюда начинались тайные дела группы Сырцова.
За длинным столом собрались все, но не было лишь Юли, которая, сослав¬шись на занятость, не пришла. Сырцов, как всегда, восседал во главе, попе¬ременно оглядывая каждого из членов группы.
- Стар, ты случайно не в курсе, что за хахаль к Ольге таскается?
Ставрогин пожал плечами.
- Хахаль, - хихикнул Радик.
Сырцов бросил на него злобный взгляд, словно с одного размаха вбил гвоздь.
- Я вчера видел его у двери её квартиры.
- Это колхозник, - вмешалась Ведина, попыхивая папироской. - Она по¬слала его, а он всё ещё тащится, как сопля. Ни хрена не рубит, свисток.
- Понятно. А он нам не опасен?
- Вряд ли.
- Всё равно. Надо бы проследить за ним, - Сырцов закурил, щурясь от
сигаретного дыма.
- Ага. Нам ещё шпионить осталось, - снова выкрикнул Байратов.
- Сегодня его кто-нибудь видел? - не обращая внимания на Радика про¬должал Сырцов.
- Да, он с утра у Юльки Терневой ошивается, - вставил Радик.
- Гонишь, - удивилась Зоя. - Вот это косяк.
- А ты говоришь, сопля, - Роман с натягом улыбнулся. - Если это так, то
Юлька его быстро обделает. Ладно, теперь к делу. Надо окно долбануть в
биологии. А то эта крыса мне трояк за год влепила. Андрон с Юртаем я
думаю справятся.
- Всё будет окей - ответил Юртай за обоих.
- Детство кое-где взыграло, - тихо вымолвил Радик, не надеясь, что его
услышат. Но жестоко ошибся, Сырцов, постоянно следивший за ним, всё-таки уловил смысл брошенной фразы.
- Ну что ж, теперь по домам, - Роман устало откинулся на спинку стула. -
Рад, останься. Разговор есть.
Все разошлись, оставив Сырцова и Байратова наедине.
- Ты когда перестанешь путаться у меня под ногами, - зло спросил Сырцов, выпустив вверх струйку дыма, и бросив колючий взгляд в сторону Ра¬дика. Тот весь сжался, согнулся, словно положили ему на плечи тяжелый куль, но молчал.
- Молчишь? - Роман тяжело встал и не спеша сделал несколько шагов в
сторону Байратова.
Неожиданно развернулся, и в тот же миг его нога, буквально снесла со стула Радика. Удар пришёлся в лицо. Жёсткая подошва ботинок разрезала кожу над бровью.
- Сволочь! Гадина! - выкрикивал Сырцов, входя в азарт и нанося все но¬вые и новые удары по лицу, груди, рукам, ногам. Радик иногда вскрикивал,
весь извиваясь, стараясь прикрыть лицо руками, что ему очень плохо удава¬
лось.
- Мразь! - наконец плюнул уставший Сырцов и направился к выходу. У
двери ещё раз оглянулся. Распростёртое тело сжалось и приподнялось на
руках.
- Мразь! - ещё раз проговорил он и вышел.
Через несколько секунд завёлся мотор и "Ява", резко взяв в карьер, умча¬лась. Радик с трудом сел, прислонившись плечом к ножке стула и вздохнул:
- Вот, сука!
Разбитые губы плохо повиновались, получался немного шепелявый и слег¬ка смешной звук. Он прикурил из валявшейся рядом пачки, видно выпав¬шей из куртки Сырцова, и устало затянулся. Сильно уж болела голова, и ныла посиневшая грудь.
- Что ж, придёт время, расплатишься, и за Олю, и за синяки.
Ему показалось мало одной сигареты, прикурив, заправленную травкой.
- Мы ещё поговорим, - злобно прошептал он и вдруг выплюнул кровавый
сгусток...

* * *
- Алло! - сняла трубку со звенящего телефона Оля. - Говорите.
На другом конце провода было отчётливо слышно прерывистое дыхание.
- Ну, говорите, я же слышу ваше дыхание. Только не молчите, - раздались
короткие гудки, и Оля задумчиво положила трубку.
- Это он, - она повернулась в сторону сидящих за столом Сырцова и Став-
рогина. - И сейчас, наверное, придёт.
Как в подтверждение её слов в прихожей раздался звонок.
- Огкрой, - кивнул Роман. - Спроси, чего он хочет, и как можно быстрее
отделайся от него. Он нам сейчас совсем нежелателен.
Дверь открыла Оля, и Лёня облегченно вздохнул.
- Ну чего тебе от меня надо?
Бумилов оторопел.
- Что ты за мной таскаешься? Что тебе нужно от меня? - у неё в глазах
вдруг появились слёзы. - Ты мне надоел! Уходи!
И совсем уж неожиданно уткнулась ему в грудь и расплакалась. Лёня по-чувствовал что-то нехорошее в её поведении. Что-то тут было не то.
- Успокойся, Оль, - сказал он, пытаясь поцеловать её. - Что случилось?
Лёня глубоко вздохнул и вдруг замер. Знакомый щекотящий ноздри за¬пах варёной конопли исходил из её квартиры. Он знал этот запах ещё с дет¬ства, когда с Сашкой Вершининым ходили в ночное. И там, немного при¬дурковатый конюх Васька, всю ночь варил коноплю. Нет, он не мог спутать этот запах ни с каким другим.
- Что это за запах? - спросил он у Оли.
- Какой запах? - резко спросила она и моментально притворила за собой
дверь, оставшись на лестничной площадке.
- Это же конопля. Анаша. Ты куришь?
- Не курю я. С чего ты взял? - занервничала она.
- Оля, что с тобой? Что случилось? Почему ты не хочешь меня видеть?
Неужели между нами всё кончилось так же быстро и внезапно, как и нача¬лось? - Лёня внимательно посмотрел на неё.
В опущенных вниз глазах-угольках сосульками висели капли слёз. Бумилов положил руки ей на плечи.
- Что случилось?
- Да ничего не случилось, - вдруг услышал он позади себя густой голос.
Резко обернувшись, встретился с красным круглым лицом и со злостью смотрящими на него глазами. Тот почти полностью закрыл своим телом дверной проём квартиры.
- Зайди-ка. Базар есть, - кивнул краснолицый, пропуская вперёд Лёню. - И
ты тоже.
Он затолкнул следом за ним и Олю.
- Роман, - неожиданно представился внезапно появившийся откуда-то па¬рень. - Проходи, Леонид, так, кажется, тебя кличут?
- Тебе не кажется, - подтвердил он, ничуть не смутившись, хотя сердце вдруг
сильно запрыгало в груди.
- Проходи тогда, Лёня, - с усмешкой сказал Роман, поудобней устраива¬ясь в мягком кресле за круглым столом. - Стар. Оформи по косячку.
Юноша с красным лицом исчез за притворённой на кухню дверью.
- Куришь?
- Курю.
- Стар, дай ему косячок.
- С коноплёй? - Бумилов повертел в руках папиросу.
- Ага, хитро прищурился Роман. - С коноплёй.
- Такие, извините, не курю, - он вернул папироску Ставрогину.
- А жаль, жаль. Ты у Оли спроси, как это чётко. Прикуманишь, напыха-
ешься до феников и погнал. Тут тебе и футбол, и концерты, и всё что ты
пожелаешь. При том, всё не сходя с места, и не затрачивая никаких усилий.
Так ведь? - обратился Роман к Ольге, выпуская лёгкий голубоватый дымок.
Она покраснела, растерялась, не зная, куда деть руки. Лёню очень сильно резанул последний вопрос. И вмиг, вспомнив блатные выражения Васьки, бросил:
- Заткнись, пендюк пузатый. Ты не мужик, если заставляешь пыхать де¬вушку. Ты просто сволочь, свисток, ноль. Понимаешь? Ты ноль! Ты не жи¬вешь, ты существуешь только ради себя, заманивая таких вот хлопушек, как
она!
Растерявшийся было Сырцов, пришёл в себя и резко перебил.
- Она сама.
- Нет! Сама она не могла. Это ты, гад пузатый, наркоман проклятый, зас¬тавил её! Ты!
Бумилов рванулся с места с сильно сжатыми кулаками на Сырцова, но внезапный удар в грудь остановил его. Ещё не чувствуя боли, он ринулся вновь, но на этот раз, мощные объятия, словно тиски, сжали, скрутили и выбросили на лестничную площадку. Лёня вскочил, ринулся обратно, но дверь, дверь неожиданно выросла перед ним.
- Открой, сука! - закричал он, нанося по двери отчаянные удары ногами и руками. - Открой!
Через несколько минут обессиленный, опустился на холодный плиточный пол подъезда.
- Мы ещё встретимся, земля круглая, - успокаивая себя, сказал Лёня и по-чувствовал давящую боль в груди. Удар оказался, надо сказать, достаточно
сильным.
"Кастетом, наверное", - подумал он и с трудом поднявшись, поплёлся вниз.
* * *
Она часто плакала по ночам, уткнувшись мокрым лицом в пуховую по¬душку. Заплаканные голубые глаза, словно обесцветились от неутешитель¬ных слёз. Ну, как она может забыть его? Его глаза, его непокорный кудря¬вый чубчик и светлую непринуждённую улыбку. Нет, никогда она не смо¬жет его забыть. Никогда.
Марина плакала, вспоминая давно прошедшие вечера, первый поцелуй у крыльца школы во время осенней дискотеки. Вспоминала большой букет пышных роз, подаренный им на День рождения. Вспоминала всё до малей¬ших подробностей и плакала всё сильней и сильней.
Она вдруг отчетливо вспомнила один эпизод, когда они катались на кару¬сели в городском парке.
- Ты что любишь больше всего?
- Родителей, конечно.
- Это кого, а я спрашиваю что. - Марина весело рассмеялась.
- Тогда мороженое.
- Я так и знал.
- Откуда ты мог знать?
- По глазам видно.
Они вместе засмеялись. А мимо проносились кроны начинающих уже жел¬теть деревьев. На дворе стоял сентябрь.
- У тебя есть кто-нибудь.
- Нет, и как ни странно, не было.
- Неужели я первый с кем ты дружишь?
- Да, - она слегка покраснела и немножко отодвинулась от него, но так,
чтобы краем глаза видеть его лицо. Он так нежно смотрел на неё, и может от
этого, а может от чего-то другого, она почувствовала в себе необычное вол¬
нение. Ей было с ним хорошо.
- В кино пойдешь? - спросил он, глядя куда-то вдаль.
- Пойду, - подтвердила она и сжала его руку в своей, затем с любопытством заглянула в карие глаза. - Я пойду ...
- Ты плачешь? - вдруг услышала Марина голос матери. - У-у, и подушка
вся мокрая. Что это с тобой? Обидел кто?
Она присела рядом, поглаживая тёплой, слегка шершавой ладонью шел¬ковистые волосы.
- Я уже вторую ночь замечаю, что ты плачешь. В школе что-нибудь случи¬лось? А может, влюбилась?
Марина неожиданно для себя кивнула головой, прижавшись влажной щекой к руке матери.
- И кто он, если не секрет?
- Мой одноклассник.
- И что же, бросил?
Не знаю. Связался с одной из города. Похудел. Мне даже больно на него смотреть.
- Подожди. Не Бумилов ли?
Марина покраснела.
-Он.
- Хороший паренёк, высокий, стройный, внимательный. Ну побегает не¬множко, образумится и вернётся. Вот увидишь. Только веру и надежду не
теряй. Хотя это тоже всё расплывчато. Отец-то твой гоже сначала сбежал от
меня, а через два месяца пришёл с повинной. Так-то. Ладно, спи, а то уже
поздно.
Она укрыла Марину одеялом до самого подбородка и улыбнулась.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, мам, - словно что-то тяжёлое исчезло, растворилось, и
стало совсем легко на душе. Словно предстояла долгожданная встреча с
любимым ...
ГЛАВА 3
ВРЕМЯ РАССТАНОВКИ ТОЧЕК

Июль оказался жарким, совсем непохожим на прошлогодний. Температу¬ра держалась выше, чуть ли не на 10 градусов. И дождей почти совсем не было. Постоянно дул какой-то сухой ветер, поднимая лёгкую пыль, которая медленно оседала на стеблях и листочках придорожной травы и кустов. Солнце нещадно палило землю, отчего просёлочная дорога сильно нагре¬лась. И пройти по ней босиком было просто невозможно.
Вершинин, сняв рубашку и завязав рукавами на поясе, весело насвистывая старинную мелодию, шёл домой, в село, гоня небольшое стадо уставших за день овец. Плётка, заброшенная за плечо, рукояткой была воткнута за широ¬кий кожаный ремень, слева от которого болтался большой охотничий нож.
"Вот уже экзамены через неделю, а учить совсем не хочется. Если бы не батя, в институт бы не пошёл. Да и ощущение какое-то, словно учи, не учи, а оценка уже намечена, и все мои старания ни к чему не приведут", - раз¬мышлял он, иногда подгоняя отставших овец.
"А Лён изменился. Осунулся, похудел. Нервный какой-то. Ох, не доведёт его Ольга до добра, не доведёт! Пора мне вмешаться в их отношения".
Так раздумывая, не торопясь, он дошёл до околицы села, и надо было теперь взять вправо, чтобы загнать овец в загон. Да только что-то остано¬вило, заставило ещё пройти немного прямо.
В кустах, на низенькой скамеечке, уткнувшись лицом в ладони, тихо пла¬кала девушка. Опущенные плечи чуть заметно вздрагивали, а распущенные волосы, словно веер, скрывали её слезы от посторонних глаз.
Вершинин, незаметно подойдя, обеими руками поднял её голову.
- Марина? - удивился он, увидев заплаканное лицо. - Что-нибудь случи¬лось?
Она бросила быстрый взгляд и со злостью ответила:
- Случилось!
Но тут же взяла себя в руки, вытерла маленькими кулачками заплаканное
личико и уже спокойнее произнесла:
- Всё хорошо, Саша.
Марина встала, собрала одним движением волосы в пучок и закинула за спину.
- Саш, ты меня не видел, хорошо? - её голубые глаза, словно просвеченные
насквозь глядели в упор.
- Хорошо, - смутился Вершинин, уткнувшись взглядом в спину удаляю¬щейся Марины.
"Бедняжка! Ей совсем не идут фиолетовые круги под глазами. А сами гла¬за! Они полны такой тоской! И стали совсем другими! Боже! А ведь они совсем обесцветились, словно мощный горный поток смыл с них всю крас¬ку!" - ужаснулся Вершинин, не отрывая взгляда от Марины.
В её походке было этакое, что с первого взгляда, вызывает если не жа¬лость, то сочувствие. И было ещё в ней что-то таинственное, загадочное, произведшее на него сильное впечатление.
"Чёрт, я ничего красивее этих ног не видел. И чо Лёнька её бросил? Дурак! Или я его совсем не понимаю, или одно из двух", - заключил Саша, скручи¬вая плётку. - Надо найти его, и чем быстрее, тем лучше".
Но Бумилова не оказалась ни дома, ни во дворе, ни в клубе. Сердитый Вершинин нервно крутил пальцами спичечный коробок.
"Вот стервец. Придётся мне с ним поговорить слишком серьёзно. Друг я ему или нет?.."
- Саня, чо грустишь. Погнали в клуб, вдруг услышал он знакомый голос
одноклассника. - Сегодня с города артисты прикатили. Пошли.
- Не могу Борис, - Саша пожал протянутую руку. - Бумилова случайно не
видал?
- Видал.
- Где?
- Утром в город поехал.
- В город?
- Да, - произнес Борис. - А я думал ты в курсе?
- В курсе чего? - не понял Саша.
- В курсе того, что Лёнька связался с одной городской биксой. Я, правда, не
знаю, как её зовут...
- Ольга!
- Может и Ольга.
- Борька, - схватился Вершинин за рукав товарища, как утопающий за
соломинку. - Когда следующий рейс?
Борис растерялся, увидев хищно сверкающие глаза Вершинина.
- Через пятнадцать...
- Успею, - сорвался с места Саша, оставив удивлённого одноклассника
позади. - Успею.
"Если даже я его не найду по Ольгиному адресу, то во всяком случае уз¬наю, где он находится", подумал он, удобнее усаживаясь в мягкое сиденье. Хотя как узнает, он не подумал.
* * *
- Сыр, - позвал Ставрогин. - Юлька отказалась.
- Совсем?
- Совсем.
- И чо базарит?
- Грит при всех раздеваться не будет.
- Ну-ка позови.
- Чо хочешь? - спокойно спросила Юля, не вынимая сигареты из накра¬шенных губ.
- Ты гонишь, милая, - зло, смотря ей в глаза, с ехидной усмешкой сказал
Роман. - Значит, ты считаешь, что они хуже тебя?
Он указал на полураздетую Ведину и стоящую в нерешительности Строе¬ву.
- Ах, вот ты о чём.
-Да, об этом.
- На меня можешь больше не рассчитывать. У тебя вон есть лялька, - она
указала в сторону Ольги. - Вот и играй с ней. А мне не мешай. Понял?
- Ах, ты сука! - Сырцов резко схватил её за руку и дёрнул на себя.
- Отвянь! - Юля сбила руку одним ударом. - Козёл!
- Ты слишком много себе позволяешь, - распаляясь, проговорил Роман,
сжимая кулаки, - Иди, иди к своему Лёньке, ласковая постельная подстилка.
Юля опешила. Откуда он знает об этом? Неужели они опустились до того, что стали следить за каждым шагом? Она вдруг заметила Строеву, которая во все глаза растерянно разглядывала то Сырцова, то её.
- Подлец ты, Сырцов. Подлец, которого уже давно пора грохнуть. Сопля
конопляная, - внятно выговаривая, бросала слова в ненавистное лицо Юля.
- Почему я раньше не могла вскрыть твою суть? А? Почему? Да, потому
что ты мне нравился, и я закрывала глаза не все твои пороки, думая, что со
временем ты изменишься. Да куда уж там. Какой ты есть сейчас, таким и на
всю жизнь останешься. Я очень жестоко ошиблась в тебе. Всё, прощай. На¬деюсь, мы больше не увидимся.
Юля резко повернулась и ушла, обогнув стороной конопляное поле.
- А ты чо? - уставился Роман на Олю. - Особого приглашения ждёшь?
- Я не могу, Ром, - пролепетала покрасневшая Строева.
- Чего ты не можешь?
- Ну, не могу так, - она кивнула на стоящую возле Ставрогина, полностью
обнаженную Ведину.
- И что ты предлагаешь взамен? - злобно сверкая глазами, бросил он.
- Не знаю.
- Не знаю, - передразнил Сырцов. - Давай скидай манатки. Не знаю.
        Оля вдруг покраснела до самых кончиков ушей, но, повинуясь Сырцову, который, усмехаясь, следил за её медленными движениями, не торопясь, разделась.
Солнце катилось к закату, отливая ярко-бордовым светом, когда Сырцов сказал: "Хватит", и четыре парня спешно принялись снимать налипший на распотевших телах двух девиц, летник, или как его называют ещё - ручник.
- Много? - спросил Сырцов, подходя к сидевшим на траве парням и пус¬кавшим колечки сладкого дыма-дурмана.
- Почти на коробок наскребли, - отозвался Ставрогин.
- На первый раз нормально, - Роман повертел в руке коробок с пластили¬ном. - А девки где?
- Купаются, - Ставрогин потёр липкие руки. - Пойду и я сполоснусь не¬много.
- Ага, - ответил Роман и привычным движением достал из кармана пачку
"Беломора". Немного подумав, сунул обратно, оглянулся и сел на неболь¬шое бревно. Хотелось упасть в траву и спать, спать, спать. До тех пор, пока
не надоест. Роман увидел божью коровку, бегущую по высокой травинке,
быстро перебирая маленькими, чёрненькими лапками и ему почему-то ста¬ло совсем грустно и обидно. Ведь он, словно, божья коровка, бежит по тра¬винке жизни, не зная где её конец. И бежит один. Нет друзей. Таких друзей, кому
он мог бы довериться полностью. Стар? Нет, Стар не может быть другом.
Он всего-навсего исполнитель чужой воли. У него нет своего, неделимого "я". Рад? Подхалим, бабник, повинуется тому, кто сильнее и хватается за каждую юбку. Андрон и Юртай? Тоже нет. У них свой мир, свои тайны. Они лучше поймут друг друга, чем кого-то другого ...
- Мы пошли.
- Ага, - Сырцов кивнул головой в сторону Юртая, Андрона и Рада. Потом
задумчиво посмотрел вслед и чему-то про себя усмехнулся. Снова вынул
пачку и на этот раз прикурил.
- Роман, я вот что хочу спросить, - услышал он вдруг за своей спиной голос
Ставрогина, но не обернулся.
Тот опустился рядом, покусывая верхнюю губу, видимо что-то решая.
- Я почему-то боюсь, что этот самый Лёнька встанет нам поперёк горла.
- Предчувствие?
-Ага.
- Хреново, когда предчувствие, - Роман выпустил густую струйку дыма,
сложив губы трубочкой. - Пока не будем его трогать, посмотрим, что загнет
дальше.
- Потом поздно не будет?
- Не будет, - усмехнулся Роман, добавив тише. - Поздно не будет.
        Солнце уже село, оставив после себя нагретые землю и воздух, которые, перейдя в безграничную власть тьмы, постепенно охлаждались.
* * *
Лёня стоял у подъезда и ждал, прислонившись к торцу открытой двери. Он знал, что Ольга должна вот-вот прийти. Последнее время он жил каки¬ми-то предчувствиями, которые всё время подтверждались. Словно по на¬писанному кем-то сценарию, теперь развивались для него события.
"Ольгу я потерял. Это уж точно. Значит, я ошибся, выбрав ложный путь. Ложный путь любви. Что теперь делать? Простит мне Марина измену или нет? Ох, и дурак я, ох, и дурак. Мелькнула юбка, и я ухватился за неё двумя руками. Так и не понимая до конца, что я делаю. Что ж, поговорю с Ольгой, и закончим на этом".
Рассуждая так, Бумилов не заметил появившихся из-за угла дома Сырцова и Строеву.
- А вот и хахаль твой, - громко сказал Роман, надеясь, что Бумилов его услы¬шит, и не ошибся.
Лёня спокойно оглянулся на голос, и не спеша, пошёл на встречу.
- Здравствуй, здравствуй, - с наигранной весёлостью, но со страшным ал¬чным блеском в глазах, протянул руку Сырцов и остановился, но не
получив в ответ руки, торопливо сунул её в карман, продолжая как ни в чём
не бывало растягивать губы в отвратительной улыбке.
- Оля, надо поговорить, - Бумилов взял её руку, не обращая внимания на
Сырцова.
- Стоять! - рявкнул Роман и удержал Строеву на месте. - Стоять. А ты
проваливай, родной. Не заставляй разговаривать меня грубо при даме.
- О! Да ты о даме вспомнил. Кавалер! - Лёня злобно усмехнулся. - Ты луч¬ше вспомни об этом, когда затянешься конопляным г... м. Понял? А сейчас я хочу поговорить с Олей.
Смущенная и растерянная, она не знала, что делать.
- Отойдём, - не обращая внимания на посыпавшиеся ругательства Сырцо¬ва, Бумилов увлёк Строеву за собой.
- Ручки, - со злостью, сильно ударив по рукам, взвизгнул Роман, при этом
слегка подпрыгнув. - А ну, исчезни с моих глаз, пендюк. Тебя сюда звали, а?
- Убери заусенцы, - Лёня сбросил вцепившуюся в него руку Сырцова.          - Это, во-первых. А, во-вторых, я пришёл не к тебе.
Он чувствовал, что самообладание начинает его оставлять, и в голосе появилась непроизвольная дрожь.
- Она не пойдёт с тобой, - зло выкрикнул Сырцов.
 И, неожиданно, ударил Бумилова ногой.
Лёня ойкнул, плашмя завалился на клумбу, сильно поцарапавшись о ко¬лючие кусты разросшегося шиповника. Доли секунды прошли, когда он вско¬чил на ноги и, предупредив повторный удар, нанёс ответный. Совсем не ожидавший такого поворота событий Сырцов, отлетел к стене дома, больно ударившись головой.
Бумилов размазал кровь, сочившуюся из множества порезов. И отвёл Олю в сторону, не обращая внимания на Сырцова, мотавшего головой.
- Что случилось? Мне надо знать, что с тобой случилось. Говори, - он
встряхнул всхлипывающую Ольгу. - Говори же.
- Лёня, - она вдруг разревелась и бросилась ему на шею. - Лёнечка. Не
могу я больше, не могу. Помоги мне, Лёнь.
Она всхлипывала, вздрагивая всем телом на его плече, а он, задумавшись гладил удивительно мягкие волосы, пахнущие чем-то приятным и успокои¬тельным, время от времени вытирая кровь платком.
Ему вдруг вспомнилась сцена в школе при выпускных экзаменах. Тот день, когда он сознательно оттолкнул от себя Марину. Оттолкнул ... Лёня отчет¬ливо вспомнил выразительные, полные слёз глаза и её запах. Неповтори¬мый чудный запах. Ему вдруг стало так тоскливо и грустно, что он захотел бросить Ольгу и уйти.
- Всё, хватит плакать, - с непонятной злостью, смотря прямо в глаза, Бумилов спросил, - Ты куришь? Честно.
- Курю, - она вытерла ладонью слёзы и увлекла за собой Лёню, войдя в
свой подъезд. Не пришедший еще в себя Сырцов, слепо проводил их глазами.
В подъезде она вдруг прижалась к Лёне, пытаясь поцеловать его, но тот слегка отстранил её.
- Не надо этого. Лучше расскажи, с чего всё началось?
- Пойдём тогда в квартиру, - она поджала обиженно губки и отвела взгляд
в сторону.
- Пойдём ...
* * *
- Осторожней можно? - выкрикнула Юля парню, который чуть не снёс её с
дороги.
- Извини, - развёл руками тот.
- Попроси извиненья где-нибудь в другом месте, - злобно сказала она, свер¬кнув глазами, и вдруг резко изменила тон. - Ты спешишь?
- Вообще-то спешу, - тихо, но разборчиво пробормотал заворожённый
Вершинин.
"О, чудо! Если не познакомлюсь, то всю жизнь себе не прощу".
- Если вообще-то, то может быть, проводишь? - Юля улыбнулась, обнажив
белые маленькие зубки.
- Конечно, - торопливо согласился Саша, немного пожалев о сказанном.
- Ты с удовольствием только провожаешь или ещё на что-то способен? -
лукаво усмехнулась Тернева, с любопытством взглянув на Сашу, и оценив
его своеобразную мужскую красоту.
- О, леди, я готов на большее, чем вы думаете.
- А, ты, с юмором.
-О, да.
Тернева засмеялась, рассыпав вокруг капельки заразительного звонкого смеха.
- Пошли?
- Пошли.
Юля бесцеремонно взяла его под руку, и они не спеша, свернули в сторону небольшого автодорожного моста.
- Меня, кстати, Саша зовут, - улыбнувшись и прямо на ходу протянув ей
руку-
- А меня - Юля.
- Красивое имя и очень идет твоей внешности.
- Спасибо за комплимент, - Юля мило улыбнулась, взглянув в зеленова¬тые глаза Саши, словно в бездомный омут. - Я уже давно мечтала встретить
такого весёлого и милого собеседника ...
Вдруг она остановилась и резко вырвала руку. Той улыбки, которая толь¬ко что озаряла прекрасное лицо, уже не было.
- Саша, извини, дальше я пойду одна.
- Как? - растерянно пробормотал Вершинин, но отметил окаменелый взгляд
Юли в сторону дома. - Что-нибудь случилось? Те двое, не тебя ли ждут?
- Меня, - тихо ответила она, не отводя взгляда и нервно поправляя распу¬щенные волосы. - Слушай, ты драться умеешь?
- А что? Придётся? - придав голосу как можно больше весёлости, спросил
Саша, принимая её слова за юмор, но, встретив серьёзный взгляд, осёкся. -
Могу немножко.
- Немножко мало, - ухмыльнулась Юля. - Они оба разрядники по боксу и ты лучше не суйся в наши дела.
Парни тем временем, подошли вплотную.
- Хэллоу! - с усмешкой бросил один из них.
- Привет, - ответила Юля, стараясь как можно больше быть раскрепощён¬ной.
Саша внимательно разглядывал их. Они были два близнеца подтянутые, стройные, с широкими плечами и загорелыми лицами. Карие глаза с ухмыл¬кой смотрели на них. Из-под спортивных, с эмблемой "Д" на груди, синих маечек выпирали накаченные мышцы. Силы были явно не равны.
Внезапно они схватили Юлю под руки, и не обращая внимания на Верши¬нина, и яростное сопротивление жертвы, оторвали её от земли, и потащили в ближайший дом, где был небольшой тупик, сильно заросший тополями и каким-то густым кустарником.
Саша опомнился и забежал вперёд, преграждая дорогу, но сильный удар ногой в пах согнул его пополам, вызвав жестокую боль.
- Не суйся, куда собака не суёт! - с презрением процедил один и сплюнул в
сторону.
- Ор-рёл, - буркнул второй, перешагивая через упавшего Сашу.
Вершинин встал, как только боль немного отпустила, хотя ещё и чувство¬валась, и направился за парнями, уже исчезнувшими из поля зрения.
Из-за широкого ствола было отчётливо видно происходящее на неболь¬шой полянке в гуще кустарника. Один из парней что-то гневно кричал Юле в лицо, широко жестикулируя руками. До Саши доносились лишь обрывки фраз, так как голос у парня постоянно срывался.
Вершинин осторожно подполз поближе.
- Твоего дружка мы оставили на десерт, - сказал второй, держа Юлю за руки, когда первый умолк. - А с тобой мы рассчитаемся сейчас.
Он с силой рванул платье не её груди, которое сразу расползлось до само¬го пояса.
Саша вдруг почувствовал в себе необыкновенную лёгкость и сильное же¬лание врезать им. Оглянувшись назад, увидел тополиный сук длиной метра полтора.
- Годится, - прошептал он, стоя на коленях. - Счас поговорим.
В груди закипела злость, пальцы нервно сжались, словно у кошки гневно засверкали зеленоватые глаза, а руки задрожали мелкой-мелкой лихорад¬кой.
- А ну, оставьте её в покое! - крикнул незнакомым металлическим голосом
Саша, неожиданно выскочив из кустов.
Парни резко обернулись и на миг растерялись, увидав его со зловещей ухмылкой и длинной палкой в руках. Переглянулись между собой и отпус¬тили Юлю.
- Ну, кто первый! - крикнул Саша, побелев, как полотно.
- Паря, кончай шутки, а то ноги не унесёшь.
- А, ты! - со злой радостью выкрикнул Саша и, легко подлетев к нему, со
всей силы ударил палкой по голове. Тот нечеловечески закричал, схватился
за голову, но получил новый удар по спине, бросился бежать, не разбирая
дороги. Второй, не дожидаясь той же участи, нырнул в кусты.
Саша медленно приходил в себя, пытаясь унять дрожь в руках, потом по¬дошёл к Юле. Та с ужасом посмотрела на окровавленный конец палки.
- Больше не сунутся, - указал взглядом на своё оружие и закинул его по¬дальше в кусты. Не плачь. Успокойся. Всё нормально. На вот, возьми.
Вершинин стянул с себя олимпийку и протянул Юле.
- Спасибо, - она благодарно и преданно взглянула на Сашу. - Пойдём.
В квартире было тепло и уютно. За окном постепенно сгущалась тьма, поглощая дома, улицу, пешеходов. И Саша понял, что Бумилова искать се¬годня уже бесполезно, но к Юле всё-таки следовало сходить.
- А чай вкусный. Спасибо, - Вершинин встал из-за стола. - Мне пора. Из¬вини.
- Подожди, - Юля тоже встала. - Не уходи. Мне так хорошо с тобой и
спокойно.
- Извини, мне надо идти.
- Ты зайдешь?
- Как только смогу. А может и позвоню.
- Я буду ждать, - проговорила она, растворяясь в каком-то непонятном ей
до сих пор тумане.
Дверь закрылась, отделив их друг от друга, но оба они поняли, что это -
судьба.
"Вот он мой милый принц. Неужели вот так начинается любовь? Пришёл и победил. Сказка. Я ведь знаю его не больше четырёх часов. Боже! Я влю¬билась! Как мне теперь найти-то его? Даже адрес не спросила. А вдруг не позвонит? А вдруг не придёт? Боже, Юлька! Ты - влюбилась!"
Она улыбнулась своей последней фразе ...
Спустя полчаса Саша уже стучал в дверь квартиры Ольги Строевой, При-слушавшись, разобрал за дверью робкие, приглушенные шаги. Кто-то кра¬дучись, добрался до двери и остановился, видно используя зрачок. Саша постучал ещё раз и услышал в ответ удаляющиеся шаги.
"Понятненько. Даже открывать не желает".
Он постоял несколько секунд и спустился вниз ...
Ольга что-то терпеливо говорила, временами всхлипывая, а Лёня, словно изваяние из камня, стоял у окна.
Он не слушал Ольгу, не обращал никакого внимания на плачь.
"Твари, твари. Неужели у них нет ничего святого? Распорядиться жизнью другого человека оказывается так просто. Зато исправить допущенные ошиб¬ки уже почти невозможно. Плачет. Кается. Надо вытянуть её из грязи. Но как? Марина, прости. Я должен хотя бы попытаться её спасти от этих уб¬людков".
- Я сейчас уйду. Никого, кроме меня не впускай. Ясно? Никого!
Дождавшись, когда она кивнёт, Лёня хлопнул дверью.
Стычки было не миновать, и Бумилов, очень хорошо это знал. Он твёрдо решил объясниться сейчас. Именно сейчас, не откладывая на потом.
- Ну, чо, покалякаем? - Сырцов деловито скрестил руки на груди.
Лёня долгим изучающим взглядом обвёл парней. Их было четверо. Кроме Сырцова и краснолицего были ещё двое, их он не знал. Один, как видно, уже где-то с кем-то поцапался, голова была перевязана свежим бинтом.
"Что ж, сразимся".
- Погутарим, - ответил Лёня, чувствуя, как вспотели ладони.
- Ну, пошли ... - Роман кивнул в сторону гаражей.
- Пошли, - сказал Лёня первым направляясь через детскую площадку к
гаражам.
Место было вполне удобное, но ночная темнота уже окутала землю.
- Я хотел бы сказать пару ласковых, - начал Роман.
- Говори. Я слушаю.
- Отстань от неё и не путайся у меня под ногами. Всосал?
Сырцов угрожающе двинулся на Лёню.
- Ты, свинья, влез в мою личную жизнь и топчешь её своими грязными
лапами. Вот именно такие как ты способен предать Родину ...
- Заткнись. Кто-кто, а ты о Родине помолчи. Ты - сволочь. Впрочем, ты
сам это знаешь.
Дыхание Сырцова стало прерывистым, с каким-то особым свистом, зрач¬ки округлились, мышцы напряглись, кулаки сжались, лицо залилось розо¬вой краской. Ещё мгновение, и он бросился на Бумилова. Лёня ожидал на¬падения и безо всякого труда увернулся, легко подставив подножку. Тот протаранил головой металлическую стенку гаража. Второго нападавшего, с перебинтованной головой, Лёня встретил ударом в челюсть. Но, красно¬лицый, ловко выбрал момент и сокрушающе влепил такую оплеуху, что Бумилов был не в силах удержаться на ногах. Опрокинувшись на спину, очень сильно обо что-то ударился. Опомниться не дали. Удары сыпались ногами со всех сторон. Они не разбирали куда бьют, били по голове, ногам, рукам, груди. Жалости не было. Было лишь остервенение и жестокость. За то, что он осмелился им сопротивляться. Бумилов с трудом перевернулся на живот и прикрыл руками лицо. А ударам не было конца. Они сыпались, низвергая его в пугающую пустоту, и ещё недавно ясное со¬знание тихо гасло...
Бумилов очнулся минут через двадцать и при попытке встать, ощутил жестокую боль в груди. Голова сильно гудела, словно штормящее море, на лице запеклась кровь, рассечённая губа распухла, под левым глазом вздулся огромный синяк. Большого труда стоило подняться на ноги и, пересилив боль, добраться до подъезда. Дойдя до ступенек он понял, что теряет силы и опустился на плиточный пол. Боль в груди не давала забыться.
"Штуки три сломали",- подумал он. - "Надо бы перебраться в тёмный угол".
Сжав зубы, отполз в сторону и закрыл глаза.
Вдруг кто-то, не останавливаясь, промчался наверх. Через несколько ми¬нут в полной тишине послышался стук в дверь. Лёня прислушался. Немного погодя стук повторился. А через минуту послышались шаги спус¬кающегося вниз по ступенькам человека.
Инстинкт самосохранения вжал его в стену и приостановил дыхание. Па¬рень сошёл вниз и остановился напротив, повернувшись к Лёне спиной. Что-то очень знакомое, показалось в незнакомце.
- Эй, парень! - позвал Лёня, тщетно пытаясь разглядеть лицо.
Парень оглянулся.
- Сашка, - тихо прошептал, улыбнувшись, Лёня.
- Лён, - Вершинин упал на колени перед ним. - Что случилось? Ты в крови?
- Сашок, - прошептал Бумилов, голос его стал срываться и дрожать. - У
меня сломано ребра три. Помоги дойти до больницы.
- Нет, не двигайся, - остановил его Вершинин. - Я лучше вызову "скорую".
Держись. Я быстро.
Лёня закрыл глаза и моментально потерял сознание ...
Очнулся он, от упавшего на лицо нежного и тёплого лучика, проникшего в палату сквозь щёлку белоснежных занавес. Вокруг было тихо и тянуло свежестью. Сквозь открытую форточку доносился птичий гомон и пересвист. Лёня неторопливо провёл рукой по загипсованной груди и внезапно уловил чьё-то еле сдерживаемое дыхание прямо над собой. Да, это была Марина. Конечно же, Марина. Та, которую он так незаслуженно обидел.
- Здравствуй, - он протянул ей свою руку, глядя в голубые с грустинкой
глаза. - Ты плачешь?
Лёня взял руками её ладонь и прижал к щеке. Они смотрели друг на друга и всё понимали без слов. Вот она любовь, настоящая. Это Бумилов понял только сейчас.
* * *
Прошёл почти месяц, и знойный август стоял в полном разгаре, когда Лёня выписался, наконец, из больницы. Голубое, без единого облачка, небо, рас¬калённое полуденное солнце и весёлый гомон птиц встретили его за ворота¬ми больничного здания.
Они шли вдвоём с Мариной, болтая о всяких пустяках, смеясь над всем подряд, ничего не замечая вокруг.
- Лён! - вдруг услышал Бумилов знакомый голос.
От небольшой торговой точки, расталкивая прохожих, несся Вершинин, держа руку какой-то девушки в розовом кружевном наряде.
- Сашка!
-Лён!
Друзья крепко обнялись.
- Я ведь только вчера с Абакана.
- Загорел, как негр стал.
- А ты бледноват, надо тебя поджарить. Давай через часок махнём на пляж?
- Давай.
- А, чёрт, - выругался Вершинин. - Ты хоть поздоровайся с Юлей.
- Здравствуй, - слегка покраснев, протянула руку та.
- Здравствуй, - он не узнал её с первого взгляда, она ещё больше похоро¬шела, на что Леня загадочно усмехнулся. Совсем ничего не осталось от той разбитной девчушки, которая у себя дома обнимала, целуя горячими губа¬ми его лицо.
- А где Ольга? - тихо спросил Лён у друга.
- Уехала с родичами на Алтай.
- Может быть, это и к лучшему.
- Не печалься, не горюй. Пошлите-ка лучше, перекусим. А потом рванём
на пляж. Идёт? - обратился ко всем Вершинин, и, не дождавшись ответа,
увлёк друзей за собой.
ЭПИЛОГ

В милицейском участке было людно, какие-то люди в штатском постоянно шныряли туда и обратно, не обращая никакого внимания на других. Бумилов прошёл по коридору в отдел по борьбе с наркоманией и предъявил своё удос¬товерение. Пожилая секретарша в толстых очках внимательно его изучила.
- Журналист, значит.
- Да, - кивнул Бумилов. - Мне бы к начальнику отдела попасть.
- У него сейчас арестованный, но подождите, я спрошу, - она скрылась за
дверью, обитой чёрным дерматином и маленькой блестящей табличкой, и,
появившись через несколько секунд, разрешила войти.
Бумилов осторожно переступил низкий порог небольшого кабинета, в котором кроме стола, металлического сейфа и шести стульев, ничего боль¬ше не было. У правой стены, между двух милиционеров сидел бородатый, заросший парень, растерянно озирающийся вокруг. Из-за стола напротив поднялся пожилой капитан с орденскими лентами на груди.
- Здравствуйте, здравствуйте, - протянул он руку навстречу, широко и мило
улыбнувшись. - Об этих, значит, решили написать?
И небрежно кивнул на парня.
- В этом я могу Вам помочь. Присаживайтесь.
Капитан указал на свободный стул у стола, как раз напротив арестован¬ного.
- Я ещё допрос не начинал, так что Вы вовремя.
Капитан уселся на своё место.
- Фамилия?
- Сырцов, - испуганно озираясь, отворачиваясь от прямого взгляда, и не
зная, куда деть руки, ответил задержанный.
- Имя?
- Роман.
Лёню словно током ударило, не может быть, тот самый Сырцов, старый дружок Ольги. Земля оказывается круглая. Но как он оказался в Сред¬ней Азии, в этом небольшом городке?
- Давно употребляете анашу?
- Недавно. Недели две, как пробовал. Грят от кашля помогает.
- Откуда приехали?
- Из Риштана.
- Где трудитесь?
- Работал грузчиком в магазине. Уволился.
- Сырцов, а вы знали, что шли на преступление, заготавливая анашу?
- Ага.
- И всё же шли. На что надеялись?
Сырцов замолчал, потупив глаза, и заёрзал на стуле, что-то невнятно бор¬моча о не сложившейся жизни и часто поглядывая на свои руки. От них исходил манящий его дурманный запах. Неожиданно он всхлипывает и на¬чинает плакать.
Несведущий человек подумает: "Неловко парню, совесть пробудилась, вот и мучается от стыда". Да всё не так просто. Слёзы - сигнал отчаяния и боли. Организм, отравленный анашой, требует своей порции, иначе ...
Сырцов внезапно покрылся крупной испариной и взмолился:
- Дайте закурить!
Бумилов, взглядом спросив разрешение у капитана, протянул ему папи¬росу, и тот судорожно скатал налипшую на руки массу.
Сырцов сделал несколько затяжек и тут же закашлялся разрывающим груд¬ным кашлем. Лицо мгновенно пожелтело, зрачки невероятно стали боль¬шими.
- Так давно вы употребляете анашу? - спросил капитан, как только пре¬кратился кашель.
- Семь лет.
А "травка" постепенно брала своё. В глазах Сырцова снова появился не¬добрый огонёк, и он беспокойно заёрзал на стуле.
Вдруг открылась дверь, и в кабинет заглянул милиционер, настоящий бо¬гатырь. Его вторжение вывело Сырцова из себя. Он вскочил с места, агрес¬сивно бросился вперёд. Маленький, нелепый, злой ...
Но стоило милиционеру положить тяжёлую руку ему на плечо, как тот сразу сник, сжался, взор помутнел. Прошло всего несколько минут, а парень постарел на несколько лет...
"Боже мой, - подумал Лёня. - Неужели это тот самый воинственный, гор¬дый Сырцов?"
- Там дамочку привели, - обратился милиционер к капитану. - Сообщница
его.
- Пусть в приёмной посидит.
Милиционер ушёл, но лицо Сырцова уже ничего не выражало. Бумилов набросал несколько строк в своём блокноте, и последний раз взгля¬нул на Сырцова.
- Я пойду, наверное, - Бумилов встал, обращаясь к капитану, - И через
часок загляну ещё.
- Хорошо.
Лёня вышел за дверь и увидел... Ольгу. Она стояла рядом с тем высоким капитаном, заглядывавшим в кабинет, и мутно озиралась вокруг. Рас¬трёпанные волосы лежали на худых плечах, под глазами фиолетовые круги.
-Оля.
Она посмотрела на него спокойным, ничего не выражающим взглядом.
- Ты не узнала меня?
- Узнала, - как бы нехотя ответила она.
Бумилов вдруг почувствовал, что она смотрит сквозь него. Она не видит его совсем. Она сейчас далеко, далеко отсюда.
- Я хочу быть с тобой, - прошептала она и на фиолетовых
глазах появились маленькие прозрачные слёзки. Больше она не сказала ни
слова.
Милиционер увёл её, худую, растрёпанную, грязную ...
Бумилов проводил Ольгу долгим взглядом и смахнул непрошеную слезу.
"Виноват ли я в этом?.. ".


октябрь 1991 - июль 1992 гг.
Благовещенск - Новосибирск

Место для встречи было выбрано не случайно. С одной стороны высокая скала, нависшая над дорогой, с другой развесистые деревья. Словом, с воздуха, происходящего совершенно не видно. Группа тележурналистов из трех человек, с нетерпением ожидала встречи. Для всех это было первое серьезное задание, и они волновались, ходили взад-вперед. Разговор предстоял с самим Асланом Масхадовым, лидером боевых подразделений. Такую удачу не упустит ни один журналист. Бумилов попросил сигарету у оператора, Жукова.
- Ты ж не куришь, Лёня! – ответил Александр, но сигарету протянул, понимая, что творится на душе у друга.
Водитель подошел к оператору, прикурил.
- Дальше вас, наверно, они на своей повезут. А я останусь ждать здесь.
Александр лишь пожал плечами.
Из-за поворота выскочил джип на полном ходу и резко затормозил. Трое вооруженных людей вышли из машины.
- Кто Бумилов? – спросил один, похоже, старший. – Документы покажи. И вы, тоже, чего встали?
Его опытный взгляд скользнул по журналистам, а рукой он что-то показал одному из боевиков. Тот подбежал к «Жигулям», осмотрел салон, багажник, помотал головой. Старший молча кивнул в ответ.
- Меня зовут Хасан, - представился боевик и положил документы журналистов в свой карман. – Сейчас мы завяжем вам глаза. Такие правила. Двое ваших сядут в нашу машину. Двое моих – в вашу.
- Постойте, а я тут причем? Я всего лишь водитель, - возмутился Карачун, но один из боевиков ударил его прикладом и уже на земле завязал глаза.
- Сохраните свои вопросы по назначению, - остановил Бумилова Хасан. – Для вас это будет предостережением. Поехали.
В машине пахло кровью, несмотря на опущенные стекла.
- Я извиняюсь, за поганый запах. Пару дней назад завалили в ней троих федералов, так один напустил крови столько, что всю смыть не смогли.
- Хасан, ты говоришь так, словно это твоя работа, - вставил Бумилов.
- Это и есть моя работа, - засмеялся он. – Ты – дичь, я – охотник. Вот ты мне скажи, что тебе нужно на моей земле? На земле моих предков? Я здесь дома, а ты даже не гость! Что тебе надо на моей земле?
- Почему раньше все народы жили бок о бок, и не было никакой вражды? – вопросом на вопрос ответил Леонид. – Наверняка, что кого-то из русских ты называл братом.
- Я ошибался! – крикнул Хасан. – Ты такой же, как и они. Была бы моя воля, пристрелил бы.
Дальше они ехали молча. Нехорошее предчувствие завладело Бумиловым.  Чем ближе к логову боевиков, тем беспокойней становилось на душе. Теперь он и, правда как дичь, сам залетел в клетку, и охотник вправе отпустить его или убить. Он прекрасно понимал свое положение, но почему-то не хотел с этим мириться. Ему казалось, что стоит принять это как неизбежное, как человек Лёня Бумилов, сразу исчезнет. Он будет, но не жить, а существовать. В то же время, он не мог отделаться от мысли, что человеком можно оставаться в любой ситуации. Даже в самой безвыходной. Только душа противилась и не хотела быть дичью.
Машина остановилась и его под руку повели куда-то вниз. Пахнуло прелостью, под ногами что-то заскрипело. Послышалась арабская речь. Бумилову уже приходилось сталкиваться с арабами, и он безошибочно определил язык говоривших. Шаги гулко отдавались в помещении, по которому их вели. Лёня пытался считать шаги, но неожиданно его грубо толкнули в спину, и он сбился со счета. Наконец, их остановили и сняли повязки. Квадратная комната с продолговатым, видавшим виды столом у стены, несколько стульев и все. Больше никакой мебели и ни одного окна. Человек в камуфляже и папахе смотрел на Бумилова пронзительным взглядом. Рядом с ним сидел в черном цивильном костюме, тщательно выбритый мужчина и так же с неподдельным интересом разглядывал журналистов. Жуков настроил камеру и на молчаливый вопрос боевика, ответил, что готов снимать.
- Садись, Бумилов, - заговорил Масхадов, а в камуфляже был именно он. – Тебе повезло, что я согласился на разговор. Я, человек мирный, но в силу сложившихся обстоятельств взял оружие в руки. Понятно, что не ты начал войну, а твое правительство, но это не снимает с тебя никакой ответственности. Ты – русский. Вы пришли на землю наших отцов и прадедов с оружием в руках. Какой может быть ответ с нашей стороны, когда солдаты убивают ни в чем неповинных граждан свободной Ичкерии? Ответ только один – война! Война за независимость моего народа, моей земли! Россия никогда не станет для нас родиной. Это чужое, а чужого мы не берем.
- Как же тогда теракты и захват заложников на территории России?
- Это предупреждение, если войска не будут выведены с территории Ичкерии, то все области России содрогнуться от взрывов. Почему федералы имеют право топтать и поганить нашу землю, а мы не имеем? Война объявлена, война идет.
- Получается, что переговоры не имеют смысла?
- Переговоры всегда имеют смысл, только каждые со своим подтекстом, - Масхадов хитро улыбнулся. – Перейдем к главному. Я хочу предупредить правительство России и их военных, что теракты и захваты заложников будут продолжаться и нести систематический характер. Это обещаю я, Аслан Масхадов. Если не будут выполнены наши условия. Немедленный вывод федеральных войск с территории Ичкерии и признание Ичкерии независимым государством. В противном случае никто во всей России спокойно спать не будет!
- Получается, что вам безразлично с кем воевать. Будь то женщины, дети или солдаты?
- Не надо путать запугивание и войну. Война здесь, а за пределами Ичкерии - устрашение! И гибель женщин и детей не на нашей совести, а на совести правительства, вашего правительства! Именно они толкают нас на жестокость! Кровь за кровь!
- Жестокость порождает жестокость.
- Не надо меня учить, мальчик! – Масхадов изменился в лице. – Интервью закончено. Хасан забери камеру, отдашь потом.
Мужчина в костюме медленно поднялся со своего места, что-то шепнул лидеру боевиков и, сунув руки в карманы, подошел к Бумилову.
- Привет, недоносок, - насмешливый взгляд резанул по воспоминаниям Лёни и он выдавил вопрос. - Как ты, здесь?
- Узнал, значит. А ты все такой же, правдолюб. Затычка в каждой бочке, - он засмеялся.
- Давно ли мы с тобой виделись в Средней Азии? Тогда ты, Сырцов, вел себя совсем иначе.
- Зачем ворошить прошлое? Смотри на меня сейчас! Нравится костюмчик?
- Не ты ли являешься поставщиком наркотиков?
Сырцов осекся, и словно стер с лица улыбку.
- Не твое собачье дело!
- Ясно. Что с Ольгой?
- У-у, а ты не знаешь? Нет её, передозировка! Я говорил ей, предупреждал, она не слушала!
- Ах, ты тварь! – Бумилов схватил Сырцова за грудки и со всей силы рванул вверх, так что затрещали нитки по швам костюма.
Сильный удар прикладом меж лопаток, а потом еще один. Лёня, теряя сознание, как в замедленном сне стал падать, сознание угасало, край глаза заметил в кармане пиджака Сырцова небольшой диск. Одним движением, плохо соображая, что он делает, Бумилов вынул его, и, продолжая сползать на пол по телу врага, успел сунуть приобретенное в карман джинсовой куртки. Очнулся в машине, с завязанными глазами.
- Очухался? – послышался голос Хасана. – Откуда ты его знаешь?
- Кого, его? – пытался придти в себя Лёня.
- Которого за грудки схватил.
- Друзья детства, - усмехнулся Бумилов.
- Земляки, значит. Понятно. Скользкий тип, но дело знает.
Они подъехали к месту встречи. Хасан огляделся, вернул документы и попрощался. «Жигули» с журналистами скрылись за поворотом.
Хасана по рации вызывал сам Масхадов.
- Они украли важный диск. Догнать, вернуть, если не получится взять живыми, убить! Но диск надо вернуть!
Хасан изменился в лице.
- Эти подонки украли диск. Разворачивайся!
Джип резко рванул с места. Нагнать журналистов не составило труда. Стоило им только выехать на равнину, как заднее стекло «Жигулей» посыпалось под визг пуль. Жуков, сидевший на заднем сиденье, упал вниз.
- Я знал, что так просто нас не отпустят. Нам даже защищаться нечем.
- Охотник вышел на охоту за дичью, - пробормотал Бумилов. – Гони, Серёжа.
- Они достанут нас так и так, - закричал в ответ водитель. – Нам не уйти. Хотя, если доберемся до серпантина, то появится шанс, там где-то блок-пост. Они это тоже понимают, потому вряд ли дадут нам до туда добраться.
- Ты уж, постарайся, пожалуйста, - Бумилов сжал плечо водителя.
Пули свистели совсем рядом, джип нагонял. Лёня снял джинсовую куртку и бросил на заднее сиденье. Пот катил градом. Сердце выскакивало из груди. Вдруг, в лицо брызнуло что-то горячее, но Бумилов не успел ничего сообразить, как машина взлетела вверх, перевернулась, раздался удар.
Глаза с трудом открылись, ощущалась боль в плече. Голова немного кружилась и была необыкновенно тяжелой. Превозмогая боль, Лёня сел и огляделся. В нескольких шагах лежала разбитая видеокамера, пленки не было. Чуть дальше догорала их машина. Бумилов встал и, пошатываясь, побрел к камере. Постоял немного, всмотрелся в чье-то тело за догорающими «Жигулями» и медленно переставляя ноги, держась за плечо, пошел к намеченной цели. Жуков лежал на боку, прикрывая ладонью простреленную грудь.
- Саша, - проговорил Лёня и осёкся, к горлу подступил комок.
Жуков открыл глаза.
- Живой? – он с удовлетворением, чуть заметно, кивнул головой. – Они пытали про какой-то диск, затем нашли твою куртку и довольные уехали.
- Диск? Черт возьми, я должен был рассказать! Это все из-за меня! – Лёня скрипнул зубами, на глаза навернулись слёзы.
- Диск, видно, стоящий, раз начали стрелять сразу, несмотря на то, что интервью Масхадова для них тоже важно. Так что, не кори себя. Ты все правильно сделал. Я на твоем месте поступил так же, - Жуков закашлял, захрипел.
Бумилов хотел осмотреть рану, но Саша отвел его руку.
- Не стоит заниматься пустяками. Они скоро вернуться.
- Зачем? Почему?
- Я подменил диск. У них не настоящий, а настоящий вот, рядом с тобой, под камнем.
Бумилов трясущейся рукой достал диск.
- Из-за него погиб Сергей, из-за него…, - он размахнулся, чтобы выбросить диск, но его руку перехватил Саша, и что есть силы, удержал от поступка.
  - Не смей! Слышишь, не смей! Ради нас, в память о нас, ты должен доставить этот диск куда надо. Начатое дело надо доводить до конца, не так ли говорил ты сам? Ты должен добраться до наших и не смей погибнуть! Слышишь? Ты мой верный и единственный друг, который всегда был рядом. Прости, что Маринка вышла замуж за меня, прости. Я не знал, что вы поссорились и в отместку тебе, она вышла за меня. И если бы ты знал, Лёня, как я тебе благодарен, что даже это событие не оставило отпечатка на нашей дружбе. Ты принял известие, как настоящий мужчина, и я виноват перед тобой, поддался чувству. Извини, если можешь, и меня и её. Не бросай Маринку, пожалуйста. Она всегда любила только тебя одного! А теперь, иди, ты должен дойти!
- А ты? Саша! Ты как? – но тело Жукова уже обмякло, рука разжалась и Бумилов упал на траву вместе с ним. – Как же это? Проклятый диск!
Вдали послышался гул. Лёня поднял голову и увидел два джипа, мчащихся в его сторону.
- Прощай, Сашок. Извини, что бросаю тебя так, я сделаю то, что ты просил. Сделаю.
Согнувшись, забыв о боли, он прыгнул в сторону, скатился по откосу и побежал в сторону горы, с которой спускался спасительный серпантин дороги. Лёня бежал, запинался, падал, вставал, снова бежал. Ему казалось, что надо лишь добраться до горы и там спасение, но, добравшись, понял, что теперь открыт со всех сторон и беззащитен. Спрятаться негде. Бежать по серпантину бессмысленно. Вправо уходила густая лесополоса. Выбора не было, и он побежал между деревьев, обдирая кожу, разрывая одежду. Не оглядывался, ощущал спиной, что преследователи рядом. Голова гудела, в висках бешено пульсировала кровь. Постепенно ноги становились ватными, дыхание сбилось. Бумилов выскочил на небольшую поляну и непонятно зачем решил оглянуться. Прямо перед ним раздался взрыв, сверкнуло и всё потонуло в темноте.
Острый запах лекарств и еще чего-то вернул ненадолго в сознание. Глаз открыть не смог, но звуки и голоса слышал отчетливо, только не мог разобрать смысл услышанных фраз. Но это его совершенно не волновало. Перед ним стояла Марина, такая же, как в десятом классе. Голубые улыбающиеся глаза, распущенные, словно веер, белые слегка вьющиеся волосы. Она не отводила взгляда и разглядывала, всматривалась в лицо Лёни. Ему, вдруг, стало неловко, и она, заметив его смущение, улыбнулась широко и обезоруживающе. Потом склонилась к нему и поцеловала в губы. Приятная, живительная энергия влилась во все тело, и он попытался встать, но потерял сознание.
Когда он очнулся в следующий раз, то попытался спросить, где он находится, но не смог пошевелить губами. Язык и тот плохо повиновался и казался деревянным. Глаза не открывались, руки не двигались, только ноги сохранили прежние ощущения. Лёня напряг память, в попытке вспомнить что-нибудь из недалекого прошлого, но воспоминания возвращали только во времена его детства и юности. Сашка Вершинин, закадычный друг, звал на рыбалку, Борис, одноклассник, любитель музыки и танцев, Марина. Сердце ёкнуло при воспоминании о ней, приятный зуд прошел по всему телу. Стало жарко. Он мысленно открыл форточку, и свежий ветер ворвался в комнату с запахами яблок, мёда и ещё чего-то вкусного, щекочущего ноздри. Марина стоит рядом и улыбается, их руки тянутся друг к другу. Нет никаких бед, проблем и нехороших переживаний. Есть только они, юные, добрые, светлые, открытые всему миру и безумно влюблённые. Но что это? Ураган ворвался в комнату, закружил всё, перевернул мебель, разбросал повсюду прошлогоднюю листву и исчез, исчез вместе с Мариной. Непривычная тёмная тишина воцарилась вокруг, ни шороха, ни шёпота, ни звука. Хотелось закричать, но не смог, хотелось подбежать к окну, тоже не смог. Внезапно он ощутил, как падает куда-то в бездну. Всеми силами пытается ухватиться руками за что-нибудь, но ничего у него не получается и он летит дальше, не сдаваясь и борясь до конца. Он ещё на что-то надеется. На авось, на вдруг, на чудо. Только верит, что сумеет спастись. Наконец, он понимает, что пропасть бездонная и лететь придется вечность, если, конечно, не произойдет того самого чуда, в которое он так верит. Вдруг, светлый луч разрезает темноту, и знакомая рука ловит его, притягивает к себе и возвращает в светлую комнату с запахами яблок, мёда и роз.
Издалека послышались голоса. Кто-то склонился над ним, обдав ароматом жасмина. Кто-то потрогал ноги и правую руку. Да! Он чувствует правую руку! Губы, язык. Надо что-нибудь сказать. Но где голос? Ни звука! А что же со мной произошло? Внезапно всплывший вопрос ударяет током. И где я? Сплю? Почему я ничего не вижу? Где свет? Что с левой рукой? Лёня с трудом поднимает правую руку и подносит к лицу. Бинты? Какого чёрта? Ему хочется сорвать их, но пальцы не слушаются, тем более кто-то схватил его руку и стал гладить.
- Всё хорошо, - раздался голос совсем близко. – Всё хорошо, мы здесь. Плохое уже позади, теперь пора выздоравливать.
Бумилов впервые слышал этот голос, но от его мягкого ласкового тембра, стало так спокойно и хорошо, что он успокоился и заснул.
Ромашковое поле под лучистым взглядом полуденного солнца, синее небо и лёгкий ветерок. Он бежит с Мариной, взявшись за руки, а горизонт убегает от них. Длинные волосы как бабочки порхают то вверх, то вниз, взмахивая своими прекрасными крыльями. Голубые глаза полны света и улыбаются всему, что их окружает. Они бегут по ромашковому полю. Куда? Но столько ли это важно для двоих влюбленных старшеклассников?
Сколько времени Лёня находился в непонятном для себя состоянии, он не знал. Однажды, ясно услышал слова доктора, что ему будут снимать повязки с глаз, и он не знал, радоваться этому или нет? Ему очень хотелось увидеть солнце, небо, облака. В то же время, кто-то ему шептал, что ничего этого он никогда больше не увидит. Тогда Лёня пытался вспомнить, как он сюда попал, но память отказывала ему. Он бессильно скрипел зубами, пугая дежурную медсестру, делал попытки встать, пытался кричать, но всё тщетно. Постепенно стало приходить отчаяние. Он был словно замурован во что-то, где лишь изредка до него доносились отголоски того привычного мира, в котором он жил раньше. Всё стало другим. Даже взор улыбающейся Марины становился мимолетным видением. А прошлое – надуманной фантазией. И вот уже сплелись окончательно в один неразрывный клубок явь и сон, быль и небыль. Все границы размывались, и оставался только туман неясности, размытых форм и отчаяния.
Когда повязки были сняты, и свет ударил в глаза, Лёня закричал. Это была вспышка разорвавшейся перед ним гранаты! Память набухла от воспоминаний, уши заложило от страшного крика, ноги подкосились. Кто-то поддержал его, он оттолкнул чьи-то руки, слёзы застилали глаза, ему надо бежать! Бешеная мысль колотилась, рвалась наружу. Лёня вырвался из одних объятий, попал в другие. Хотел бежать дальше, но крепкие руки сжали его.
- Кто? Сашок? Ты, Сашок? – закричал он. – Прости, прости!
В руках врача после этих слов Бумилов обмяк, расплакался. В белом тумане он видел лишь очертания незнакомых людей, но уже твердо знал, что это не враг.
Тяжёлый груз гибели друга пришел на смену неясности, как новое испытание. Лёня всю вину принял на себя. Два человека погибли из-за одного, возможно, никому не нужного диска. Две человеческие жизни на его совести. Он проснулся, сел в кровати, напротив, на стене, лунный блик то исчезал, то появлялся. «Вижу», подумалось ему, но перед ним вновь оказался раненый Саша Жуков, зажимающий рану на груди рукой. Так просидел Бумилов ночь. Утром, яркое солнце ударило прямо в глаза и оторвало от размышлений и видений. Он подорвался с кровати, подбежал к окну и замер. Синее небо с золотыми блёстками, жёлто-красные деревья, белые облака. Лёня сделал вдох всей грудью, непрошеная слеза скатилась по щеке. Он резко обернулся назад.
- Марина? – он отказывался верить, может видение, или явь?
Девушка плакала и улыбалась. Она не знала как себя вести. Хотелось броситься к нему в объятья, но что-то останавливало. Они были там вместе, с её мужем, а вернулся один, тот, кто дороже всех на целом свете.
Лёня растерялся, в горле встал ком, сердце бешено забилось. Любимая девушка стояла напротив, доступная как никогда, но он не мог сдвинуться с места. Она жена друга, погибшего по его вине, друга. Их глаза давно всё рассказали друг другу и во всём признались, но между ними продолжал стоять он, Саша Жуков. За несколько часов они так и не смогли преодолеть каких-то пять шагов, лежавших между ними. Не произнесли ни слова. Больше она не приходила. Лёня часами сидел у окна, смотрел на одетый в осенние цвета город, а видел только её.
На работе Бумилова встретили с цветами и шампанским, словно некоего героя, чем сильно смутили его. Несколько месяцев бездействия заставили переосмыслить ценности, вывернуть наизнанку душу, задать вопросы, до которых всегда было некогда. Лёня словно затормозил набравший ход локомотив своей жизни, оглянулся назад. Всё, к чему он стремился, вдруг, неожиданно, потеряло смысл. Слава, удача, признание уже не могли стоять в один ряд с честью, любовью и душевным спокойствием. Для него мир поменял полюса. Все радостно хлопали по плечу, радовались, жали руку, чему-то поздравляли. Он лишь кивал головой, отвечал односложным «спасибо» и продвигался к кабинету главного редактора канала.
Максим Николаевич встретил приветливо, предложил коньячку, кофе, но после молчаливого отказа приземлился в мягкое кресло.
- Диск, который ты добыл, не имеет цены! – заговорил он. – Ты у нас герой! Ребята готовят о тебе передачу, и я уверен, она потрясёт всю аудиторию!
- В передаче нет смысла, Максим Николаевич, - начал Бумилов. – Я пришёл не за тем, чтобы из меня лепили героя. Я им не был и не буду. Я пришёл просить о проведении вечера памяти погибших. Оператора Александра Жукова и водителя Сергея Карачуна. Для меня это намного важнее.
- Какой же тут рейтинг? Обычные солдаты своей профессии погибли на задании. Здесь нет состава подвига, а вот ты – другое дело!
- К чертям собачим все ваши рейтинги! – закричал Лёня, вскакивая со стула. – Что мне ваши рейтинги, когда я потерял друзей. Я потерял лучшего друга! И потерял из-за этого проклятого диска! Зачем он только попался мне на глаза.
- Успокойся, успокойся, - Максим Николаевич подал стакан воды.
Бумилов с жадностью опрокинул содержимое в рот.
- Я увольняюсь, - бросил он через плечо, и, прихрамывая, побрёл к двери.
- Подумай пару дней спокойно, а потом поговорим, - обиженно сказал редактор.
- Мне нечего думать, я всё решил, - ответил Бумилов и хлопнул дверью.
Мелкий дождь стучал по окну, капли, как слёзы стекали вниз. Вдруг, порывом ветра прилепило к плачущему стеклу осенний жёлтый листок. Лёня подошёл к подоконнику, в это время на другую створку окна ветер поселил другой осенний лист, только красного цвета. Листья словно смотрели друг на друга, но соединиться не могли из-за преграды, которая стояла перед ними. Лёня сильно ударил кулаком по подоконнику так, что цветок с геранью упал на пол и разбился. Бумилов беспомощно посмотрел на него, присел рядом на корточки и погладил пальцем лист.
- Я сломал тебя, - прошептал он. – И теперь ты увянешь, как я. Умрёшь как Саша. Ну, нет, братец, не выйдет!
Бумилов притащил с кухни кружку, пересыпал землю, аккуратно и бережно пересадил отросток.
- Умирать я тебе запрещаю! Понял?
Он поставил кружку на подоконник, а на стекле взгляд не обнаружил одного листочка, отчего второй смотрелся сиротливо и жалостно.
«Похоже, что ты что-то потерял, Лёня».
Бумилов вскочил, набросил куртку и помчался в соседний дом.
Ему не открыли. Он набрал по мобильнику номер Марины, но абонент был недоступен.
Бумилов вернулся в квартиру, вошёл в комнату и опешил. За столом сидел Сырцов, прилизанный, напудренный, благоухающий ароматами. Нога заброшена на ногу, в зубах сигара. Тёмный костюм плотно прилегал к телу. В дальнем углу стоял телохранитель с пистолетом в руке.
- Привет, Лён, - усмехнулся Сырцов. – Давно не виделись. Как жизнь?
- Чего надо?
- А ты мне не груби, - Сырцов опять усмехнулся. – Я, как-никак, уважаемый человек, кандидат в депутаты государственной думы России.
- Во, как!
- Так-то! Ты, рад? – Сырцов засмеялся, потом закашлялся, вытер слюни и опять засмеялся.
- Ты насчёт диска?
- Диска? Какого диска? А, диска! Мне он по барабану. У меня свои дела, у них свои.
- Чего же тебе надо? Не на чашечку же кофе ты зашёл?
- Всё шутишь? Ну-ну. Знаешь, а я рад, что тебя тогда не убили, - Сырцов хитро улыбнулся.
- Так рад, что решил навестить?
- Слушай, хватит сарказма. Я пришёл к тебе как деловой человек, поговорить об очень важном для меня деле, а ты язвишь. Нехорошо.
- Понимаю. Для тебя хорошо вламываться в чужие квартиры, когда нет хозяев.
- Стой! – Сырцов вскочил со стула. – Давай о деле. Зачем эта пустая трескотня, которая ни к чему всё равно не приведёт. Так ведь? Ты, насколько, я знаю, безработный, а значит, нуждаешься в деньгах. Так вот, я предлагаю работу.
- Работать на тебя?
- На меня!
- И как ты это представляешь?
- Просто. Ты помогаешь переправить три фуры через таможню, и ты обеспечен на всю оставшуюся жизнь.
- По-моему, ты обратился не по адресу.
- По адресу, по адресу. Я знал, что за деньги ты не согласишься, но у меня есть кое-что ещё.
- Да мне без разницы, что там у тебя есть ещё! Меня твои дела не интересуют, и интересовать никогда не будут!
- Не говори гоп, пока не узнаешь всего. Как насчёт Марины?
- Что с Мариной?
- Пока ничего, но сам понимаешь, что пока! – Сырцов довольно потёр руки. – Если ты согласишься на дело, то и с Мариной ничего не произойдёт.
Бумилов подлетел к Сырцову и прямым ударом в челюсть отправил в нокдаун. Телохранитель вырубил Лёню.
- Слушай, - заговорил Сырцов, когда Бумилов пришёл в себя. – Ты глуп, как валенок. Деньги сами идут тебе в руки, ты отказываешься, а за какую-то девку готов убить любого.
- Да я тебя, за девку, - рванулся Бумилов, но телохранитель удержал его.
Сырцов в страхе отклонился, прикрыл рукой уже ушибленную челюсть и не удержался на стуле, опрокинулся на пол.
- Идиот! Придурок! – закричал Сырцов, возвращаясь в прежнее положение. - Тебе, наверно, её не жалко, раз ты ведёшь себя так. В принципе это я и предполагал. Ну, так как, подумал насчёт нашего дела?
- Марина в порядке?
- В полном.
- Как быть с таможней? Я там не знаю никого. К тому же никогда такими делами не занимался.
- Другой разговор! Я знал, что ты согласишься и будешь умничкой. А на таможне твой друг работает – Вершинин. Не последний человек! Так что все карты в руки! Действуй! Договаривайся, приторговывайся, вот аванс, поделишься с другом. День, когда придут фуры, сообщу на мобильный. Ну, бывай!
Лёня долго сидел, обняв голову руками, словно пытаясь ещё найти выход из сложившейся ситуации, и не мог.
На следующий день, он ехал в поезде туда, куда направил его Сырцов. Настроение было подавленным, за стеклом лил дождь. Опять всё круто перевернулось и не так, как хотел он сам.
Вершинин был после смены и Бумилов нашёл его дома.
- Ни фига себе! – закричал Саня, открывая дверь. – Какими судьбами?
Они обнялись.
- Юля на работе, дети в школе. Пошли на кухню, чаем напою. Может, чего покрепче?
- Нет.
- В Новосибирске давно был?
- Год назад.
- А в селе?
- Тогда же.
- Наших-то, с класса, видел? А?
- Никого. Все разъехались кто куда. Село обеднело, совхоз развалился, люди на заработки потянулись в город.
- Как Маринка? Извини, что на свадьбу не приехал.
- Свадьбы не было, Сань.
- Не понял. Так ты что, не женат?
Бумилов помотал головой.
- Ну и дела! Как так вышло?
- Обидел я её, уехал в командировку, приезжаю, а она замужем.
- Ты меня разыгрываешь! – улыбнулся Вершинин.
- Говорю как оно есть. Чего тут разыгрывать. Сейчас узнаешь, зачем приехал, вообще с ума сойдёшь.
Бумилов поведал о визите Сырцова, о фурах, о деньгах и Марине.
- Надо выходить на ФСБ, - проговорил Вершинин. – Сырцова я знаю слишком хорошо, после дела, он подставит нас. Он давно на нас зуб точит. На тебя особенно. Осведомители, наверняка, есть у него во всех структурах. Так что, главное не промазать. Как ты считаешь?
- Голова пухнет. Для меня Маринка важнее всех этих фур и денег. Только я боюсь и за тебя. Я уже потерял одного друга, а теперь впутываю второго. И так не могу простить себе гибель Жукова, а теперь.
- Ничего, прорвёмся. Поехали.
- Куда? – не понял Бумилов.
- Есть у меня один знакомый в ФСБ. С ним мы сейчас и переговорим где-нибудь в кабаке.
В дальнем углу небольшого кабака народа не было, и друзья обосновались там. Через несколько минут к ним подсел человек в штатском.
- Василий Петрович, полковник ФСБ, - представил его Вершинин и изложил суть дела.
- Отлично, - кивнул головой полковник. – Давно мы ждём эти фуры, но всё гадали, где он рискнет пересечь границу. Хорошую новость вы нам принесли, Леонид, как по батюшки?
- Просто, Леонид.
- Добро. Значит так, план у меня есть. Леонид, позвонит Сырцов, скажи всё в порядке, всё договорено, Вершинин согласен. Вот мой телефон, но не звони, а скинь СМС. Время и день. Остальное, наше дело.
- А как быть с Мариной?
- Сырцов приехал вслед за тобой, и с ним была девушка, блондинка, с голубыми глазами.
- Это она!
- Когда фуры пройдут таможню, мы освободим её сразу же.
- А как же фуры? – спросил Бумилов.
- Оставьте это нам. Ну, ладно, ребята, хорошо с вами, но время. До встречи.
Вершинин улыбнулся.
- Слушай, Лён. Ты где остановился?
- Я прямо с поезда и к тебе.
- Извини, друг, у себя пока не оставлю, а то Юлька всё сразу поймёт. А вот знакомая будет рада постояльцу.
- Какая ещё знакомая?
- Не боись, она не в твоём вкусе, - заулыбался Вершинин. – Ей далеко за сорок.
Бумилов ходил взад-вперёд по комнате, вторые сутки ждал звонка. Безумные, страшные мысли лезли в голову. Ему казалось, что Марину в это самое время пытают, издеваются над ней, а он только и может, что скрипеть зубами от бессилия. Он вспоминал её образ, взгляд Жукова и причиной всех несчастий считал себя. Скорей бы всё закончилось. Как хочется увидеть Марину, обнять, поцеловать, попросить прощения. Телефонный звонок, как его не ждал Лёня, раздался неожиданно.
- Надеюсь, глупостей не совершил? – послышался насмешливый голос Сырцова. – Все вопросы решил?
- У меня полный порядок, - сдерживая волнение, произнёс Бумилов. – Как там, Марина? Я могу с ней поговорить?
- Потом поговоришь. А настроение у неё отличное, держится бодро. Принимай товар завтра, в обед.
- Во сколько? – переспросил Бумилов, но телефон уже молчал.
Странно, но злости не было. Только тревога и чувство постоянной вины. Жуков приходил и сидел на кровати. Смотрел на затравленного друга, качал головой и уходил. Затем появлялся образ Марины. Она сначала улыбалась, а затем точно Жуков, качала белокурой головой, пожимала плечами и растворялась. Бумилов просыпался, лежал с открытыми глазами, думал, засыпал, и всё повторялось вновь.
Не только Сырцов и ФСБ имели вид на этот товар, как оказалось. С Вершининым по поводу пропуска фур переговорили неизвестные люди, которые представляли интересы некоего Битара. Вознаграждение за правильно выполненную работу было предложено более чем приличное. Вершинин удачно сыграл человека, который за деньги продаст всё, что продаётся и не продаётся.
Фуры пришли в обед, как и следовало. И всё проходило по чёткому сценарию. Но Бумилов не выдержал ожидания, когда Сырцов или полковник соизволят сообщить о местонахождении Марины, и торопливо зашагал в сторону гостиницы. При пересечении одной из улиц, путь ему подрезала тёмная легковая автомашина. Дверца открылась, Бумилова одним рывком затянули в салон, и машина, задымив колёсами по асфальту, резко рванула вперёд. Лёня оказался в ногах незнакомцев, а чья-то тяжёлая рука твёрдо удерживала его от попытки поднять голову. Ехали долго. Наконец, остановились, и кто-то резко выдернул Лёню из машины. Затёкшее тело с трудом повиновалось, ноги не слушались. Бумилов всем телом рухнул на стоящую рядом скамейку и оглядел похитителей. Два огромных шкафа, похожих друг на друга как две капли воды, с застывшей в уголках губ усмешкой, смотрели на него. Рядом, Сырцов. Водитель остался за рулём. Бумилов огляделся вокруг. Пусто, только невдалеке, в кювете, памятник автомобилисту и эта самая скамейка, на которой сидел он. Дальше вдоль дороги одна лишь степь.
- И где мы? – пробормотал Бумилов.
- Едем домой, в Новосибирск, - ответил Сырцов и задымил сигарой.
- А как же фуры?
- Мои фуры прошли в другом месте, а эти я даже не знаю чьи. Как, ловко? – Сырцов засмеялся.
- Где Марина? – Бумилов стал приходить в себя.
- Марина дома, - продолжая улыбаться, ответил Роман. – Где ж ей, ещё быть?
До Бумилова только сейчас дошло, что его развели как последнего идиота.
- Ну, ты и урод!
- Да, я такой, - ответил Сырцов. – Зато ты слишком правильный. Был.
Телохранители Романа загоготали.
- Подонок, а кого же ты привёз вместо неё?
- Попутчица попалась, но очень похожая на твою зазнобу. Слушай, а ты откуда знаешь?
- Я много чего знаю, - пытаясь улыбнуться, буркнул Лёня.
- Ну-ну. Всё, поехали, - сказал Сырцов и кивнул в сторону Бумилова.
Два молодца подхватили Лёню и через мгновение, он уже сидел между ними на заднем сиденье. Машина плавно тронулась и покатилась по тёмной асфальтовой полосе.
  - Теперь-то я зачем нужен? – заговорил спустя некоторое время, Бумилов. – Отпустил бы.
- А ты знаешь, Леонид, я даже благодарен тебе, что тогда в Средней Азии мы с тобой свиделись. Вся моя жизнь после той встречи резко переменилась. Ну, сначала, конечно, принудительное лечение, самое тяжёлое, что пришлось перенести. Потом работа в монастыре, чуть верующим не стал. Отпечаток, правда, оставило то время, что провёл среди монахов, но это не важно. И вот тут спасибо опять тебе! Случайно попала мне в руки твоя статья о наркодельцах из Афганистана и Пакистана, и я понял, что вот это и есть моё предназначение. Кстати, фокус с фурами, тоже ты подсказал. Помнишь статью «У явного пути есть тайны»? Там всё описано, как в учебнике. Берёшь и исполняешь. Короче, братан, именно ты меня создал! Своими руками!
Сырцов захохотал, телохранители поддержали. Бумилов осмысливал услышанное. Выходит то, что он делал, думая о хорошем и полезном, вышло совсем наоборот. Что же произошло с обществом?
- На телевидении, сколько проработал? – спросил Сырцов, вдруг став серьёзным.
- Год с небольшим.
- Пойдёшь ко мне? У меня открывается новый канал, предлагаю его возглавить.
- Смеёшься?
- Нет. Я вполне серьёзно. Даю полную волю, но можно ругать и поносить всех, кроме меня и моей деятельности. Никаких упоминаний о моих тёмных делах. Над всеми другими, которые ко мне никакого отношения не имеют – пожалуйста, издевайся. Ну, и, конечно, ты должен будешь освещать мои высказывания, выступления и дела в выгодном для меня свете. Пусть люди верят, что я именно тот человек, который им нужен в это сложное время перемен. Ты, подумай, пока, не тороплю. Но, запомни, долго тоже вредно думать.
- Если я откажусь?
- Твоё право. Думаешь, другого кого не найду? Запросто. Деньги, они брат, горы свергают.
- Не всё решают деньги.
- Всё, братан, всё! На свете нет ничего, что нельзя купить!
- Совесть не купишь, - вставил Бумилов.
- Совесть, говоришь? Кому она нужна твоя совесть? Человек человеку – волк! А выживает в этом мире сильнейший! Я не хочу идти на заклание, как бедная овечка. Государство сдохло, страна развалилась. Всё! Ничего больше не осталось! Надо брать от жизни всё! Хватать, что плохо лежит!
- Зачем? – спросил Бумилов.
- Что зачем? – не понял сбитый с мысли Сырцов.
- Зачем тебе хватать столько? На тот свет всё равно ничего не заберёшь. Загребая вокруг себя жадными лапами, отбираешь у народа то, что им действительно необходимо. Ты даже не понимаешь, что смерть многих людей на твоей совести, которую ты трусливо спрятал подальше, прикрыв хрустящими купюрами. Только совесть ещё напомнит о себе, пусть перед самой смертью. Душа, твоя душа не даст покоя. Что, ты думаешь, я не знаю, что ты делал у Масхадова? Оружие… ты привёз оружие, из которого потом убивали наших российских парней, наших граждан, наших солдат. Может, именно ты продал автомат, из которого застрелили сержанта Радика Байратова. Твоего друга, кстати. Или ты уже забыл его?
- Он давно мне не нравился.
- Это всё, что ты можешь сказать?
- Заткните его! - вдруг заорал Сырцов.
Резкий удар сзади, и Бумилов отключился.
Где-то вдалеке как бы горел свет, в ушах стоял шум, голова кружилась. Веки не поднимались. Свет ли там? Руки, словно отдельно от тела. Мысли путались. Сильно болела шея. Разорванное в клочья сознание оказалось невозможным привести в порядок. Веки всё же открылись. Вдали мельтешил огонёк, словно раскачиваемая на ветру лампочка. Вокруг темнота. Лёня пополз навстречу огоньку, но только беспомощно скрёб по земле растопыренной пятернёй, оставаясь на месте. Кто-то остановился, нагнулся к нему, странное, плывущее лицо всматривалось в него, беззвучно открывался рот. Лёня хотел схватить человека, но рука не поднялась, а тело потеряло опору и упало бы, но незнакомец подхватил под локоть. Бумилов заплетался в своих ногах, ведомый кем-то и неизвестно куда. Последнее, что бросилось в глаза, это красная «Жигули» с открытой задней дверцей. Дальше сознание угасло.
В какое-то время пришёл Жуков. Сидел рядом с сосредоточенным взглядом, нервно потирал ладони. Иногда исподлобья поглядывал на беспомощного друга, глубоко вздыхал и опять смотрел в найденную им невидимую для других точку. Изредка подходил Карачун и переминался за спиной Жукова, словно боясь переступить какую-то невидимую черту. Бумилов хотел заговорить с ними, но они будто не слышали его голоса. Тогда он протянул к Сашке руку, но рука прошла сквозь тело. Друзья исчезли, а Лёня оказался в пространстве, в свободном падении, хотя, скорее просто завис в пустоте. Вокруг ничего, только серо-тёмный туман, который где-то в вышине был ослепительно ярким и белым. Ему казалось, что время от времени, он то приближается, то отдаляется от этого странного, зовущего к себе свечения. Словно какая-то непонятная игра, имеющая тайный и вероятно вполне определённый смысл. Лёня украдкой посмотрел вниз, и тьма с бешеной скоростью стала поглощать всего его, а вдали появилось почти такое же яркое свечение. Он оглянулся в другую сторону и постепенно начал приближаться к верхнему свету. Но что это? Он не лежит, он стоит! А свет слева и справа! Расстояние в обе стороны одинаково. Как решить куда идти? С одной стороны веет умиротворённостью и полным спокойствием, с другой ощущается дыхание суеты, движения, непонятности и неопределённости. Он не знал куда идти, зачем и для чего? В раздумье присел на корточки, поглядывая то в одну сторону, то в другую, никак не решаясь выбрать направление. Вдруг, знакомый до боли голос окликнул его. Лёня вскочил, прислушался и помчался навстречу доносившемуся такому нежному и дорогому голосу. Он влетел в свечение, глаза слегка ослепли от невыносимого ярко-белого света, но он разглядел лицо, склонившегося над ним человека, который резко вскочил и закричал нечто кому-то вдогонку. Этот кто-то, роняя что-то на бегу, оказалась та, которая звала.
- Марина, - прошептал Лёня пересохшими губами.
Она отвечала ему, но он не слышал, а только улыбался и плакал. Рядом стоял Жуков и тоже улыбался и тоже плакал. Вдруг тишину прервал стук. Сначала вялый, но с каждым новым ударом набирающий уверенность. Сердце! Он услышал своё сердце!  Раньше он не обращал на него внимания, но теперь оно отчётливо напоминало о себе. Нервный тик прошёл по всему телу. Лёня ощутил руки, как они наливаются чувствительностью, ноги пропитались теплом, а грудь поднялась вверх от глубокого вдоха. Откуда-то издалека послышался шум, разговоры, постепенно это всё нарастало и уши уже не могли от страшной боли воспринимать звонкий гул, как всё вдруг, внезапно оборвалось, исчезло, перестало существовать.
Когда Лёня очнулся в следующий раз, перед ним сидел Жуков.
- Ну и напугал ты всех, - сказал Александр, с улыбкой глядя на друга.
- Марина ушла? – пробормотал Бумилов с ощущением того, что сказал не то, что надо.
- Она была здесь, - вздохнул Саша. – Извини, что именно сейчас, но я должен поговорить с тобой об очень серьёзном деле.
- Сашка, прости, чёрт меня дёрнул стащить этот треклятый диск.
- Постой, не говори ничего, а то собьёшь с мысли. С диском ты поступил правильно. Молчи, молчи. Такова судьба. Нам с Карачуном просто не повезло, зато ты добрался до наших. Если б ты знал, какие там сведения, ты бы никогда б не пожалел.
- Плевал на все эти сведения! Вы то, погибли! В этом виноват только я!
- Вот придурок! Этот диск спас сотни жизней! Сотни за две маленьких жизни, это очень много! Так что не вини себя ни в чём. К тому же что-то наподобие этого должно было произойти рано или поздно. И не ты должен просить у меня прощения, а я у тебя. Выслушай меня, не перебивай. Когда вы поссорились с Мариной, я воспользовался этой минутой. Ведь я любил её больше жизни. Любовь ослепила меня, я пренебрёг твоей дружбой, так хотелось быть с ней вместе. Я предал тебя, хотя она сама пришла и предложила пожениться. Каким глупцом и слепцом я тогда был! Я мог потерять лучшего друга! Причём сам всё сделал для этого. Прости, если, конечно, сможешь. Ты же, в отличие от меня, предпочёл сохранить нашу дружбу. И это словно нож в сердце. И я жил с этим! Страдал, переживал, мучился, но жил! Марина любила только тебя, хоть и не показывала вида.
Жуков вдруг упал на колени.
- Береги её, Лён, береги! – горячо зашептал он. – Это твой ангел, не мой! Как не присваивай чужое, а оно всё равно вернётся туда, где должно быть на самом деле! Береги её, а меня прости! Прости.
Жуков встал, подошёл к двери, махнул рукой, улыбнулся, и исчез.
Чья-то прохладная рука коснулась горячего лба, глаза открылись, словно магнит поднял веки. Белая палата, незнакомый доктор, какая-то странная пищащая аппаратура.
- Вот и славно, голубчик, - произнёс доктор и, наклонившись ближе, постарался что-то высмотреть в глазах Лёни. – Порядок. Скоро танцевать будете, молодой человек.
- А если я не умею, - с присвистом сказал Бумилов, ощутив языком три выбитых зуба.
- Тогда будет время научиться, - улыбнулся доктор и ладонью расправил усы и бороду. – К вам посетитель, звать?
- Кто? Марина?
- Молодой человек в форме таможенника с цветами.
- Вершинин, - как смог улыбнулся Бумилов.
Доктор вышел, на смену ему вошёл друг. Он оглядел палату, не зная куда положить или поставить цветы, но не нашёл и оставил их в руках. Пакет с фруктами прислонил к ножке кровати.
- Рад тебя видеть, - первым заговорил Лёня, пытаясь протянуть навстречу руку. – Извини, не слушается, а так хотелось пожать дружескую руку.
- Вечно ты в разные истории попадаешь. Месяц не прошёл, как с больничной койки и опять на неё. Тебе не кажется, что пора что-то менять в своей жизни?
- Учить пришёл? Как в детстве?
- Не обижайся, но сам подумай, не женат, вечные командировки, стрельба, больница. Тебе самому не надоело?
- Знаешь, Саш, не надо об этом сейчас. Лучше, скажи, Марину видел?
- Отдыхает она, всю ночь рядом с тобой просидела. Юля на силу увела её, а то бы ещё и она здесь слегла. Лён, ну что вы за люди? Любят друг друга, а ходят кругами. Что напрямую нельзя объясниться? Оба вы в прошлом ошибались и что? Оставшуюся жизнь будете жить воспоминаниями? Жалеть, что поступили не правильно? Короче, я всё беру на себя. Поговорю с Мариной, улажу все проблемы. А ты, - Вершинин пригрозил Бумилову кулаком. – Только возрази, с больничной койки в жизнь не встанешь!
- Уговорил, Александр Македонский, - засмеялся Бумилов. – Расскажи, лучше, как всё прошло с фурами?
- Фуры не Сырцова. Хозяев взяли, но там не наркотики.
- Фуры Сырцова прошли в другом месте. Наколол он меня с Мариной. И вас с ФСБ.
- Хитрый, зараза. И где он всему успел научиться? – Вершинин почесал затылок.
Бумилов промолчал, опять чувствуя свою вину.
- Поправляйся, - Вершинин встал и хотел уйти, но остановился в дверях. – Даже не знаю, говорить тебе или нет. Как на это отреагируешь?
- Хорошее известие хоть? – вымучил улыбку Бумилов.
- Даже не знаю, хорошее оно для тебя или нет.
- Чего заладил не знаю, не знаю. Заикнулся, говори.
- Ольга объявилась. Строева.
- Ольга? Живая?
- Живая. Немного потрёпанная жизнью, но целая и невредимая. Она уже давно не та, которой была раньше.
- Ты устроишь нам встречу?
- С ума сошёл? А Маринка? Ты подумал о последствиях? Думай, что хочешь, но я отказываюсь от этой авантюры.
Вошедший доктор за рукав вытянул из палаты Вершинина, строго пригрозив пальцем.
Оставшись наедине с собой, Лёня опять услышал стук сердца. Оно бешено колотилось, словно готово было выпрыгнуть из груди. Ольга. Жива. Сюрприз. Карие внимательные глаза милой и загадочной «Золушки» со школьного бала сжигали, обвораживали. Но Саня сказал она теперь другая. Лёне представилась согнутая старушка с костылём, трясущимися руками и молодым лицом Ольги. Лёня хотел что-то сказать. Но рядом оказалась Марина, которая только взглянула на них, развернулась и молча ушла. Он пытался позвать её, вернуть, но язык словно присох к гортани. Непонятное чувство терзало душу. Некая растерянность и нерешительность угнетали, Лёня, словно в далёком детстве, остался один в совершенно незнакомом и страшном месте. Тогда он сильно испугался, закричал и помчался туда, куда стоял лицом. Ему повезло, лес кончился, а по опушке проходила дорога, которая привела к палаточному городку. Родители и не догадались, что случилось с их ребёнком. Четыре часа страха стали для Лёни уроком. Сколько книг он прочёл уже после, о выживании в самых разных местах, о великих людях, об их душевной силе. Казалось, что Лёня готов к любому повороту событий, но оказалось, что нет. Ничто на свете не шло в сравнение с его переживаниями. Будто нить, которая вела по прямой, вдруг изогнулась, смешалась с другими, образовала невообразимый клубок и потерялась. И теперь среди одинаковых ниток сложно найти ту, единственную, нужную. Мысли рвались, путались, прыгали с одного на другое, разгорячённая голова была готова взорваться. Вдруг Сырцов наклонился близко к лицу Лёни и прошептал: Ты мне нужен! Затем неожиданно на его месте оказался Радик Байратов. Лёня хотел сказать, что видел, как он погиб, как же он пришёл к нему? Но вместо этого промолчал, Радик ушёл, не сказав ни слова. Казалось, что сейчас откроется дверь и войдёт Жуков, но друга не было. Какая-то девушка поправила подушку и одеяло, улыбнулась. То ли Марина, то ли Ольга, то ли кто-то ещё. Лицо расплылось, только глаза, внимательные, острые, изучающие. Они надвигались, вонзались, сверлили, Лёне стало не по себе. Вдруг открылось лицо. Масхадов. Он улыбнулся и медленно вынул из ножен саблю. Также не торопясь, поднял над головой и размахнулся, сабля пошла вниз…
- Слава богу, очнулся, - услышал Бумилов знакомый голос. – Можете поговорить с ним, если он пожелает, но только я отсюда никуда не уйду.
- Не говори со мной таким тоном, - угрожающе повысил голос Сырцов. – Я не люблю такого обращения. Выведите её отсюда, а то я за себя не ручаюсь.
Два одинаковых с лица беспрекословно исполнили приказание и остались за дверью. Бумилов непонимающе смотрел на происходящее.
- Чего зенки вылупил? Я за тобой. Хочу спасти твою задницу, - Сырцов по-хозяйски придвинул стул к кровати. – Давай помогу встать.
- Я никуда не собираюсь идти, - ответил Бумилов, глядя Роману прямо в глаза.
- Зря. Люди Масхадова убьют тебя. Ты их кровно обидел. Месть страшная штука. Они ни перед чем не остановятся. Так что, собирайся.
- Спасаться? Я не собираюсь этого делать. Для меня ценнее душа, а не задница, как ты выразился. Но спасти мою душу ты всё равно не сможешь, так что нам не по пути.
- Идиот!
- Ты так говоришь, потому что я тебе зачем-то нужен? В другом случае ты бы даже не зашёл.
- Зачем таким придуркам даются мозги?
- Уходи, Роман. Не хочу с тобой говорить. И, не дай бог, что-то сделаешь с Ольгой…, то есть с Мариной, я тебя достану и с того света. Ты, понял?
- Чего это ты Ольгу вспомнил?
- Тебя не касается. Двигай отсюда.
- Ну, ты, идиот. Таких идиотов свет не видывал. А Маринку твою я не трону. Зачем она мне теперь нужна? Тебя всё равно грохнут. Прощай, придурок, - Сырцов вышел со злостью хлопнув дверью.
- Что он хотел от тебя? – серьёзно спросила Марина, остановившись на входе. – У меня плохое предчувствие.
- Всё будет хорошо, - ответил Бумилов, но прямого взгляда не выдержал.
- Что он говорил? – требовательно задала очередной вопрос Марина. – Говори же, не молчи!
- Предлагал сыграть нашу свадьбу прямо сейчас, - сделал попытку пошутить Леонид. – Хочет сделать нам подарок.
- Мне надоели твои глупые шутки, твои страшные тайны. Я не могу так больше! Зачем ты терзаешь мне душу? Я устала! Ты понимаешь? Я устала от неопределённости, от непонимания, невнимания. Я устала от любви, которая выжгла во мне всё, что можно. Больше я так не могу! Прощай!
Марина вдруг как Сырцов с силой хлопнула дверью. Лёня вздрогнул, внутри что-то оборвалось, в душе образовалась пустота. Захотелось догнать, вернуть, но ни тело, ни конечности не повиновались. Он словно весь был закован в гипс. Лёня видел как между ним и Мариной образовался овраг, который с безумной быстротой рос и увеличивался в размерах. Его уже не перепрыгнуть. Она уходила и, казалось, уносила с собой весь мир, всё то, чем жил Бумилов. Будто смысл жизни исчезал на глазах. Больше жить не хотелось.
Время лечит, говорят. Скорее всего, оно так. Бумилов лежал, бессмысленно глядя в одну точку, мысли перемешались, рассыпались. Медсестра целый месяц пыталась вызвать его на разговор, но он только скользил по её лицу странным отрешённым от всего взглядом, и опять впивался в невидимую точку на противоположной стене. Доктор вздыхал, щупал пульс, пожимал плечами. Вершинин долго сидел напротив, вглядывался в ставшие внезапно пустыми, глаза, и не знал, что делать. Причиной, в этом не было никаких сомнений, являлась Марина. Саша говорил с ней.
- Он любит тебя, Марина.
- Если бы любил, сказал бы, - она была невозмутима.
- Любит. Это я знаю точно. Он не сможет без тебя. Ты без него тоже. Зачем вы строите себе проблемы? Два влюблённых человека страдают, но не хотят признаться!
- Это наше дело.
- Ваше дело. Не ваше это дело. Ты понимаешь, что убиваешь его? Он уже месяц молчит, смотрит в одну точку. Это нормально?
- Переживёт. Не первый раз.
- Это жестоко.
- Жестоко? А как он меня бросал, уезжал, даже записки не оставляя. Это не жестоко? Я не знала, что думать, к кому обращаться, куда бежать, где искать. Это не жестоко?
- Марина, но сейчас всё по-другому.
- Что по-другому? Да всё так же!
Вершинин сидел и вспоминал этот разговор. Он чувствовал, что Марина любит Лёню, но не в силах простить, не в силах переступить через свою гордость. А Бумилову, вернуться к жизни, помочь может только она.
- Я что-нибудь придумаю, - сказал Вершинин и нерешительно сжал безвольную руку друга.
Прошёл ещё один месяц. Ни улучшения, ни ухудшения в состоянии Лёни врачи не отмечали. Странный больной вёл себя однообразно, ел без аппетита, смотрел в одну точку. Если случалось, поворачивал голову в чью-то сторону, то собеседник вскоре ощущал взгляд сквозь себя. Кто-то из докторов предложил перевести Бумилова в общую палату, но почему-то передумали. Главврач, похоже, знал о пациенте нечто большее. И как бы то ни было, Лёню оставили на месте.
Грузовик с крытым кузовом влетел на территорию больницы, сбив шлагбаум, и устремился к одному из корпусов. Охранник выскочил из дверей КПП и сделал несколько выстрелов вслед. Бывший афганец сердцем почувствовал недоброе. Одна из пуль отрикошетила от кабины и угодила в водителя. «УРАЛ» завернул влево. Раздался взрыв, выбивая стёкла в ближайших корпусах больницы. Куски грузовика полетели в стороны, охранник с ужасом смотрел на горящий автомобиль, словно соображая, как это могло произойти, и медленно пятился назад.
Бумилова перевели в закрытый военный госпиталь. Сотрудники ФСБ превратились в единственных его посетителей. Лучшие медицинские специалисты начали колдовать над Лёней. Бывший тележурналист чем-то очень заинтересовал силовые структуры после взрыва грузовика, когда было всё-таки установлено, для кого предназначалась взрывчатка. Похоже, что Бумилова решили разыграть как некую карту, использовать в своей политической игре. Но что именно было задумано, держалось в строжайшем секрете. Улучшений в состоянии пациента почему-то не было. Врачи делали всё возможное, но душевное состояние, состояние полной апатии не уходило. Сотрудники ФСБ разыскали Марину. Её с трудом удалось уговорить поехать в госпиталь.
Сознание вдруг включилось, чёрная точка на противоположной стене, исчезла. В ноздри ударил запах лекарств и еле уловимый аромат женских духов. Лёня медленно повернул голову в сторону двери.
- Ты вернулась? – дрогнувшим голосом спросил Бумилов и сам же вздрогнул от металлического призвука.
- Если бы меня не заставили, то ни за что бы, не пришла, - отчуждённо ответила Марина, продолжая стоять на входе.
- Я ждал тебя, - с трудом, почти шепотом, проговорил Лёня, сглотнув комок в горле. – Я ждал только тебя.
- Стоит ли начинать всё заново? По-моему, было бы лучше забыть это и никогда больше не вспоминать. Я не смогу вынести удара ещё раз.
- Но я не могу без тебя! – вдруг закричал Бумилов, срывая с себя какие-то датчики.
Марина широко открытыми глазами смотрела на него, но не двигалась с места. Он откинул в сторону одеяло, оттолкнулся от кровати, колени подкосились. Бумилов упал  в ноги Марины. Она растерялась, не знала что делать. Броситься на помощь, поднять его или проигнорировать. Лёня дополз, обнял её колени и заплакал. Она впервые видела его слёзы. Но как, что делать? Любит ли она его по-прежнему? Вопрос завис в воздухе, словно ожидая обдуманного ответа. Люблю я его или нет? Вот он, у ног, слабый беспомощный, со слезами на глазах. Такого ли мужчину она любила? Только не было к нему ненависти, отвращения. Даже жалости никакой не было. Значит это не любовь?
Бумилов неожиданно поднялся на колени, слёз будто и не было. Ясный пронзительный взгляд того прежнего Лёни засветился, и Марина поняла одно, она всегда любила только его и любит до сих пор.
Они долго стояли на коленях, обнявшись, заключив друг друга в тесные объятья, и, казалось, весь мир куда исчез, растворился, оставив их один на один. Бумилов слегка отстранился от девушки, их глаза встретились. Молчаливый вопрос: Ты выйдешь за меня? Получил молчаливый утвердительный ответ. Словно не было между ними размолвок и ссор. Словно они расстались давным-давно, где-то в далёком прошлом, по независящим от них причинам, а теперь, наконец, встретились, чтобы никогда больше не расставаться.
Установившуюся идиллию разрушил сотрудник ФСБ в форме полковника.
- Извините меня за вторжение, но время не терпит, - полковник посмотрел на Марину и взял её под локоть. – Я бы с удовольствием оставил вас наедине, но дела государственной важности требуют немедленного решения. Подождите нас немного, Марина, за дверью. Не хотелось бы такие дела обсуждать в присутствии столь очаровательной девушки. Грязь не для ваших ушек.
Он так быстро всё сделал, что Марина очнулась уже по другую сторону двери.
- Леонид, - полковник закурил, Бумилов присел на краешек кровати. – Вам повезло в очередной раз. Вы знаете, что боевики поклялись вас убить?
- Знаю. Этот проклятый диск будет преследовать меня до самой смерти, а смерть, похоже, где-то совсем близко.
- По-моему ты слишком пессимистичен.
- Был оптимистом, пока не появились вы, Василий Петрович.
- Я рад, что запомнил меня, - улыбнулся полковник, оскаливая жёлтые зубы. – Ты нужен нам, мы – тебе.
- Вы мне не нужны.
- Не стоит быть категоричным. Боевики рано или поздно тебя всё равно достанут, но мы не сможем помочь, если откажешься от одного дела.
- Какого ещё дела? – Бумилов сморщился.
- Важного, Леонид. Особо важного, государственного дела.
- Я то, каким боком?
- Ты знаком с Сырцовым, а Сырцов связан с Масхадовым. Но Сырцов – пешка, а нам нужен заказчик, который руководит тайным каналом с боевиками. Тот, который поставляет им оружие, медикаменты, форму с российских складов. Тот, кто наживается на смерти российских парней.
- Мне Сырцов тоже ничего не скажет.
- А ты поработай на него, войди в доверие, может тогда и скажет?
- Я уже отказался.
- Поторопился.
- Но не хочу на него работать! Я его вообще больше видеть не желаю!
- Как же страна? Как же твоя родина?
- А что от неё осталось? Где она моя страна? Кругом развал, неразбериха, полная нестабильность. Люди никому и ни во что не верят.
- Всё так, но положение понемногу выправляется. Экономика в ближайшее время стабилизируется, люди поймут необходимость перемен.
- Полковник, ты сам-то своим словам веришь?
- Я служу Отчизне, я – солдат.
- Но я не солдат!
- Потому и прошу, - полковник как-то грустно усмехнулся.
- Меня, конечно, могут убить.
- Могут, Леонид. Знаешь, я могу сделать тебе документы, спрятать подальше, чтобы никто в жизни тебя не нашёл.
- Я не хочу прятаться. Как вы изволили выразиться, я в своей стране. Так почему я должен прятаться?
- Так мы никогда не договоримся.
- Марине что-нибудь угрожает?
- Возможно. Боевики могут использовать и этот вариант.
- Я соглашусь, только чтобы она не оказалась вариантом.
- О Марине позабочусь. Обещаю. Слово офицера. О родителях на всякий случай тоже.
- Вот за это спасибо.
Полковник протянул для пожатия руку.
- Отдыхай, набирайся сил. Через день заеду.
Он ушёл, оставив неприятный осадок. Во вдруг засиявшую яркими цветами радугу вплелась чёрная траурная полоса. Бумилов поднял голову и  тревожный взгляд Марины обжёг его.
По предварительным результатам выборов в государственную думу, в одном из округов, лидировал Роман Сырцов. Улыбающееся лицо его смотрело с плакатов, листовок, газет. Он не жалел денег, появлялся в самых разных местах, проводил какие-то встречи, собрания, ходил по квартирам избирателей, дарил ценные вещи. Он постепенно становился своим. Тем более родился Сырцов в Новосибирске, и на фоне других претендентов слыл аборигеном, чем сильно выделялся в выгодном для себя свете. Сырцова явно поддерживал кто-то сверху, а вот кто это он, и надо было выяснить Бумилову.
Они пересеклись как - будто случайно, в городском парке. Сырцов со своими телохранителями пил пиво, отдыхал на природе. Увидев Лёню издали, он улыбнулся широкой улыбкой, медленно развёл руки в стороны.
- Ты, смотри, мать его, как живой! Думал пиво много выпил, но его все видят, не только я! К тому же ещё и сам ко мне идёт! И, надо сказать, не мог не придти.
Бумилов прошёл мимо охранников, которые проводили его тяжёлыми взглядами, и сел напротив Сырцова.
- Бери пиво, - кивнул Роман на ящик под столом. – Поправился?
- Поправился, - открывая банку, произнёс Лёня.
Они долго присматривались друг к другу, молчали.
- Конец марта, а снега, как ни бывало, - загадочно произнёс Сырцов, прищурив глаз.
- Возьмёшь на работу? – буркнул Лёня.
- А ты знаешь, возьму! – Сырцов заулыбался. – Хотя странно это, что ты пришёл ко мне. Очень странно.
- Почему?
- Деньги тебя не интересуют. Возникает вопрос, зачем ты пришёл?
- Мне просто нужна работа.
- А твой канал что, не сумел тебя уговорить остаться?
- Не сумел. Я – уволился.
Сырцов задумался, глядя, как синица пытается стащить со стола кусочек рыбы.
- Ты, как она, - Роман кивнул в сторону птицы. – Но я всё равно возьму тебя на работу. Теперь уходи, хочу побыть один. Тяжело мне что-то. Мысли всякие в голову лезут, словно доживаю последние дни. Чушь, конечно, но неприятно. Мне надо подумать, поразмыслить одному. Уходи Бумилов, уходи.
Лёня молча встал, не сводя взгляда с Сырцова, допил своё пиво и медленно пошёл прочь. В конце аллеи оглянулся. Роман сидел неподвижно, в той же самой позе.
Работа увлекла Лёню. Казалось, что это именно то, о чём он мечтал. Он подобрал людей, создал небольшую, но очень талантливую команду. Первый эфир готовили очень тщательно. Подбирали материал, проверяли на несколько раз. Сырцов торопил. Наконец, всё было готово. И все ждали вечера, чтобы выйти в эфир.
 Сырцов нервничал, то и дело вытирал потеющие ладони о брюки, вскакивал с места, ходил взад-вперёд. Время от времени останавливался напротив настенных часов, долго вглядывался в циферблат, мотал головой, садился на стул, вытирал потные ладони, вскакивал, и опять бродил туда-сюда. До эфира оставались считанные минуты, как вдруг офис наполнился грохотом, дымом, гарью. Сыпалось стекло, падали предметы, в воздухе летали какие-то бумаги, пули настигали людей, брызгала кровь. Кто-то попытался выбежать в коридор, стал толкать дверь, но она оказалась подпёртой снаружи. Выхода не было. Эфиру не суждено было состояться.
Знакомый тёмный коридор в пространстве с двумя светящимися выходами. Лёня смотрел то налево, то направо, и оставался на месте. Его душа не стремилась возвращаться обратно в бренное, разорванное пулями тело. Но что-то держало его от того, чтобы сделать важный шаг. Недоделанное дело? Данное обещание? Что могло держать его в той жизни? Марина? Возможно. Только уверенности в этом почему-то не было. Сырцов? Но причём тут Сырцов? Никаких обид за прошлое, всё давно прощено. Карачун? Жуков? Обещание Сашке позаботиться о Марине. Но Марина сильная, она выдержит. Ольга? Вершинин говорил о ней. Но Ольга…. Тогда что, любовь? Но какая любовь? Всё перегорело, выгорело дотла. И всё-таки, как быть с Мариной? Лёня вздрогнул и нерешительно отправился в мир, с которым вроде его уже ничего не связывало.

Декабрь 2006года
Новосибирск-Томск