Пародия на сценарий фильма Два дня

               























                Действующие лица:

Иван Карлович, чиновник
Аделаида Петровна, сотрудница музея
Волохов, директор музея
Тень великого писателя Муравьева-Объедкина

Действие происходит на территории музея писателя Муравьева-Объедкина и в близлежащих окрестностях.
















                Сцена 1
В лесу гуляет чиновник. Навстречу ему идет директор музея.

Волохов: Какое счастье, что вы приехали! (падает на колени)
Иван Карлович (скрывая недоумение): Это еще что такое?
Волохов: Культура гибнет! Россия вопиет! Вы – наш спаситель!
Иван Карлович: Это как?
Волохов: Хотите, я целый день на коленях стоять буду?
Иван Карлович: Зачем мне это нужно?

Появляется Аделаида Петровна.

Аделаида Петровна (возмущенно): Это еще что такое?!
Иван Карлович: Это вы у него спросите.
Аделаида Петровна: Он встал перед вами на колени, а вы… вы…
Иван Карлович: А я тут при чем? Я его что – просил об этом?
Аделаида Петровна: Вы бесчувственный человек!
Иван Карлович: Не понял. Мне что – рядом с ним сесть, что ли?
Аделаида Петровна: Какой же вы негодяй! (подходит к нему, замахивается, чтобы дать пощечину, тот хватает ее за руку)
Иван Карлович: Поосторожнее.
Аделаида Петровна: Вы сделаны из железа.  У вас нет души, нет сердца. Как вы можете инспектировать культурные заведения? Почему таких, как вы, сюда присылают? Куда катится наша страна?
Иван Карлович (глядя на Волохова, раздраженно): Может, с колен-то встанете?
Волохов (поднимается): Да, пожалуйста.
Иван Карлович: Эта женщина здесь работает?
Волохов: Она экскурсовод. Защитила диссертацию по Муравьеву-Объедкину.
Иван Карлович: Почему на меня набросилась?
Волохов: Она вспыльчивая. Но, по сути, добрейшее существо.
Иван Карлович: Оно и видно.
Волохов: Она вам расскажет о Муравьеве-Объедкине все, что знает. Вам будет так интересно!
Иван Карлович (пожимая плечами): Может, вы нас хоть друг другу представите?
Аделаида Петровна: О, вы холодный бесчувственный… вы убивец культуры!
Волохов: Да помолчи, Аделаидочка. Это Иван Карлович, это Аделаида Петровна.
Иван Карлович: Приятнее некуда, ничего не скажешь.
Аделаида Петровна: О,  вы… вы… 
Волохов: Сейчас я принесу выпить. У вас обоих сразу поднимется настроение. (уходит)
Иван Карлович: Как это по-русски! Мне пить нельзя.
Аделаида Петровна: Значит, вы немец! Судя по отчеству…
Иван Карлович: Наполовину.
Аделаида Петровна: Я вижу, как вы презираете все наше исконное, русское…
Иван Карлович: Это кто вам сказал?
Аделаида Петровна: Я вижу, я вижу.
Иван Карлович: Я ничего такого вам не говорил.
Аделаида Петровна: Мне и говорить не надо! Я всех вижу насквозь, я вас вижу!
Иван Карлович: Может, вы это… будете подбирать выражения, Аделаида… Петровна?
Аделаида Петровна: С какой это стати?
Иван Карлович: Я чиновник.
Аделаида Петровна: О, как мне ненавистно само это слово – какой от него веет мрачностью и бесчувствием!
Иван Карлович: Что-то мне выпить действительно захотелось.

Волохов возвращается со стаканами водки. Иван Карлович и Аделаида Петровна нехотя делают два глотка.

Волохов: Вот это я люблю.
Аделаида Петровна (внезапно опустошая все содержимое стакана): Ну что ж, раз решили нас закрыть, значит, закроют. По такому поводу я бы бутылку выпила.
Иван Карлович: Я еще ничего такого не говорил.
Аделаида Петровна: У вас на лбу написано: «Мне на все наплевать. В гробу я видел эту культуру».
Иван Карлович: Вы странная женщина, Аделаида Петровна.
Аделаида Петровна: Я – хранитель русской культуры.
Волохов (желая разрядить обстановку): Может, она вам расскажет о Муравьеве-Объедкине?
Иван Карлович: А что? Я бы послушал.
Аделаида Петровна (мрачно): Так и быть. А что мне еще остается?

                Сцена 2
   В музее Иван Карлович и Аделаида Петровна стоят в зале, разглядывая фамильные портреты семьи Муравьевых-Объедкиных. За ними семенит Волохов, все время предлагая еще выпить.

Аделаида Петровна: Муравьев-Объедкин всю жизнь любил одну женщину – Анастасию Желткову, крепостную крестьянку.
Иван Карлович: А вы в этом уверены?
Аделаида Петровна: Я знаю! Я знаю!
Иван Карлович: Ну… продолжайте.
Аделаида Петровна: Она появилась перед ним в сарафане и кокошнике, крестьяне изображали перед господами обрядовые сцены. Он увидел ее, и молния пронзила его сердце. Она смешалась, не знала, как себя вести, он воскликнул: «Ты послана мне небесами!» И точно – глаза ее были как у младенца. В них отражалась вся чистота этой русской души. Он ее преследовал, а она молилась, молилась и молилась…
Иван Карлович: А что было дальше?
Аделаида Петровна: Она сказала, Господь да пошлет вам очищение, просветление…
Иван Карлович: Это… я что-то не понял.
Аделаида Петровна: Еще бы – где вам понять!
Иван Карлович: А что она имела в виду?
Аделаида Петровна: Что душа его скукожилась, зачерствела, он не способен был понять ее внутренние устремления…
Иван Карлович: И как… ну, то есть… он понял?
Аделаида Петровна: Отчасти. Она способствовала его духовному возрождению.
Иван Карлович: То есть?
Аделаида Петровна: Он тоже стал молиться. Глядеть на иконы. Замечать красоту просветленных лиц, видеть прелесть в этих строгих суровых чертах иконописных духовных…
Иван Карлович: А у нее тоже было такое лицо?
Аделаида Петровна: Да. Как на иконе.
Иван Карлович: Ну… это понятно. А дальше-то что?
Аделаида Петровна: Анастасия Желткова решила уйти в монастырь. Она поняла, что он никогда не достигнет такого уровня духовности, чтобы постичь всю глубину ее святости.
Иван Карлович: И он… ну это… что сделал?
Аделаида Петровна: Пришел к воротам монастыря и взмолился о снисхождении небес. Но не услышал ответа.
Иван Карлович: А что было дальше?
Аделаида Петровна: Он никогда не женился. Благодаря ей он стал писателем. В его произведениях отразилась вся душевная боль, которую он испытал, благодаря знакомству с Анастасией.
Иван Карлович: А как же другая крестьянка – Людмила Портянкина?
Аделаида Петровна: Да как вы можете сравнивать Анастасию, это чистейшее существо, с такой, как Людмила – простой приземленной…
Иван Карлович: Ну, ясно. Людмила вам не по душе.
Аделаида Петровна: Да как можно вообще говорить!
Иван Карлович: Так это не я жил с Людмилой, а этот ваш… ну… Муравьев-Объедкин. У них были дети.
Аделаида Петровна: Это была не любовь, а только похоть – низменное отвратительное чувство.
Иван Карлович: На портретах эта Людочка… ну… она – ничего…
Аделаида Петровна: Смазливенькая. Лишенная всякой одухотворяющей облагораживающей силы, способствующей очищению…
Иван Карлович: Понял.
Аделаида Петровна: Да ничего вы не поняли!
Иван Карлович: Как не понять?
Аделаида Петровна: Вы ничего, ничего не способны понять!
Иван Карлович: Так зачем вы мне это рассказываете?
Аделаида Петровна: Меня Волохов попросил.
Иван Карлович: Никогда не встречал таких женщин, как вы, Аделаида Петровна.
Аделаида Петровна: Это что – комплимент! Как это пошло!
Иван Карлович: Вам, Аделаида Петровна, не угодишь.
Аделаида Петровна: Вы мне не можете угодить по определению. Знаю я таких, как вы! На уме только грязные мысли. И никакого представления о чистоте и глубине.
Иван Карлович: Чем я вам так не нравлюсь?
Аделаида Петровна: О, вы бездушное и холодное существо! Сейчас вам интересен Муравьев-Объедкин, а завтра он вам интересен не будет.
Иван Карлович: Вполне возможно.
Аделаида Петровна: В Муравьеве-Объедкине вся наша жизнь. А вы эту жизнь разрушаете.
Иван Карлович: Да читал я этого вашего… ну… Объедкина. Не понравилось мне.
Аделаида Петровна: А что вы читали?
Иван Карлович: «Выстрел на поляне».
Аделаида Петровна: И все?
Иван Карлович: Мне хватило.
Аделаида Петровна: Но это ничтожно мало! Из этого рассказа нельзя сделать выводы о том, каким он был человеком.
Иван Карлович: Вас послушать, так и вам этот Объедкин не особенно нравится. Вам больше по душе эта… ну… Анастасия.
Аделаида Петровна: Мы с ней родственные души. Вам этого не понять.
Иван Карлович: Ну, что вы заладили – мне не понять, да мне не понять… вы сами-то уверены, что понимаете?
Аделаида Петровна: Ну, конечно, я в этом уверена! В Муравьеве-Объедкине вся моя жизнь.
Иван Карлович: Что-то мне скучно стало. Может, в ресторан сходим?
Аделаида Петровна: Как это пошло! Как мелко! Банально!
Иван Карлович: Ну… говорить я не мастер.
Аделаида Петровна: Я это заметила! Где вам понять такого писателя, как Муравьев-Объедкин?
Иван Карлович: Ну, все, я устал. Не хотите идти в ресторан – не надо. А мне обедать пора.


                Сцена 3
В избушке Аделаиды Петровны сидят Волохов, Иван Карлович и Аделаида Петровна. Они едят суп.

Волохов: Ну, вот, разве плохо? И зачем эти рестораны?
Иван Карлович: Там лучше готовят.
Аделаида Петровна: Вы слышали, что он сейчас вам сказал?
Волохов: А я не в обиде.
Аделаида Петровна: А я просто возмущена!
Волохов: Ну, все, я оставлю вас наедине. У меня дела. (уходит)
Аделаида Петровна: Скатертью дорожка. Идите в свой ресторан.
Иван Карлович: Я не знал, что это вы приготовили.
Аделаида Петровна: Нет, это готовил директор музея.
Иван Карлович: Тогда на что вы сейчас обиделись?
Аделаида Петровна: На все сразу! (отставляет тарелку супа, указывает ему на дверь): Вон из этого дома!
Иван Карлович (встает): Ну, ладно. Пошел я.
Аделаида Петровна (встает): Прощайте, Иван Карлович! Прощайте навсегда!

Иван Карлович выходит из избушки. Видит спрятавшегося за дерево Волохова.

Волохов: Вы не обижайтесь на Адочку. Она просто несчастная. Жила в Москве, думала, защитит диссертацию по Муравьеву-Объедкину, и тогда… а вышло совсем по-другому. Научный руководитель сказал, что он в этом писателе разочарован, да еще и женился вдобавок на другой. И она из Москвы уехала, теперь всех ненавидит, пьет водку.
Иван Карлович (мечтательно): Какие у нее глаза!
Волохов: А вы скажите. В глубине души она комплименты любит.
Иван Карлович: И правда, скажу… А то скучно мне что-то…

Возвращается в избушку. Аделаида Петровна грозно смотрит на него.

Иван Карлович: Какие у вас глаза, Аделаида Петровна!
Аделаида Петровна: Я вас насквозь вижу, Иван Карлович, у вас только грязные мысли, просто поблизости, кроме меня, нет ни одной женщины, вот вы на меня внимание и обратили.
Иван Карлович: А чистые – это какие?
Аделаида Петровна: Духовные.
Иван Карлович: Ну, я запутался что-то.
Аделаида Петровна: О, вы… вы…

Иван Карлович приближается к ней. Обнимает, целует. Она не оказывает сопротивления.

                Сцена 4
Избушка Аделаиды Петровны. Полночь. В постели Аделаиды Петровны лежит Иван Карлович.

Аделаида Петровна (мечтательно): Иван Карлович, какие у вас глаза…
Иван Карлович (устало): И какие?
Аделаида Петровна: Они сияют как две свечи.
Иван Карлович (удивленно): Не замечал что-то.
Аделаида Петровна (восторженно): О, а я это заметила…
Иван Карлович: Устал я что-то, Аделаида Петровна.
Аделаида Петровна: Это усталость от жизни, от бездуховного прозябания! Но я вылечу вас, я спасу вашу душу, сам Господь свел нас здесь, в этой избушке вдали от этого суетного грязного мира наживы и чистогана. Бюрократических интриг, препонов, которые они ставят на пути русской культуры.
Иван Карлович: Красиво вы говорите, Аделаида Петровна. У вас даже лучше получается, чем у этого вашего… ну… Объедкина…
Аделаида Петровна (в ужасе): Да как вы смеете! Как вы можете так его называть!
Иван Карлович: Да что я такого сказал, Аделаида?
Аделаида Петровна: Вон из моего дома! Вы наступили на самое светлое, самое чистое – творчество моего любимого… то есть…
Иван Карлович: Не понял.
Аделаида Петровна: Еще бы – где вам понять! (бьет его по лицу)
Иван Карлович: Вы это… полегче. (внезапно смеется) Бьет – значит, любит.
Аделаида Петровна: Да как вы смеете так говорить! Это пошло!
Иван Карлович (поднимаясь, одевается): И, правду, пойду я… скучно мне стало.

                Сцена 5
Иван Карлович выходит из избушки. Видит Тень Муравьева-Объедкина.

Иван Карлович: А это еще кто? Тоже сотрудник музея?
Тень Муравьева-Объедкина: Ты не посмеешь закрыть этот музей.
Иван Карлович: Да это не я решаю. Рехнулись вы, что ли?
Тень Муравьева-Объедкина: Суп ел, водку пил, а как музей – так закрыть? Я не позволю!
Иван Карлович: А ты, собственно, кто?
Тень Муравьева-Объедкина: Я была писателем Муравьевым-Объедкиным. А теперь его тень.
Иван Карлович: Тень? Это еще что за штучки?
Тень Муравьева-Объедкина: Я восстала из того света, чтобы…
Иван Карлович: Ну, все, вы мне надоели. То есть – вы все. С этим музеем.
Тень Муравьева-Объедкина: И больше не приближайся к этой избе.
Иван Карлович: Больно мне оно надо! (садится в машину и уезжает)