в течении

МОЛОТОВИЧ ОВСЯННИК/
OVSYANNIK  MOLOTOVICH
Въ  Тъчениi
Мыльная опера
 гуттаперчивой  жизни или    Auto-bio
С.М. Овсянников   32 дек.2014
      Книга для  всех,  а особо,  для вдумчивых, недовольных  сложившимся мироустройством, утомленных обыденной действительностью и тотальной идеологией с профашисткими поисками национальной идеи,-  но, готовых пересматривать свои взгляды и начать все сначала… Главное, что бы читатель был старше шестнадцати, но, моложе шестидесяти и готов был к долгому походу и путешествию.
                Автор пришел к нам с начальной частью книги, и  с оставшейся частью мозга.  Он  погружник, эстетствующий  сибарит и прожигатель жизни.  А  та, в свою очередь, прожгла  у него в мозгах дыру величиной с кулак.  Он цинично глумится в книге остатками мозга над  потребительскими ценностями: демократией, толерантностью,  ЛаВе, и бизнесом.   Он воспевает  всем сердцем замыленное сегодня обществом:  семью, любовь, дружбу и ветры странствий.- То, что поддерживало его на плаву в течение всей жизни.  Он  воссоздает в книге  то, чего быть  не могло, и чему он не мог быть свидетелем, описывая  все так, будто наблюдал за происходящим из шкафа.  Он жив еще, и     погружен в  реабилитацию: стремится к жизни,  восстанавливается и заканчивает книгу, дабы извиниться за ненароком причиненные обиды и доставленные неудовольствия.  Это окончание называется «По истечении», и на сей раз  не имеет под собою никаких предпосылок и реальностей.  Он закончит книгу -  он все  доводит до конца, и тем славен. Так что, только представьте себе, каким это будет и что это будет.- Если голова его станет полной и целой,  а пока,- чтобы понимать это все, ознакомьтесь с книгой первой :"В течении."
  16 + 61 -      Плутовской  ироничный роман в котором плутишка  купается на стремнине века               
-                Тимир, Москва- Чукотка- Кавказ-  Сибир- Дон
               Встречаются сцены курения табака, пьянства алкоголя, и оправления религиозных культов-   автор и Медики предупреждают   о   вреде злоупотреблений этими   привычками
               
 
         

Не для того, чтоб ярче проблистать,
Иль пару сундуков оставить детям,-
Жить надо так, что б    до смерти    устать,
 И я как раз работаю над этим.»
Дм.   Л Быков       Блаженство, М. Эксмо2013 стр3116

                Дорогим детям, внукам и всем, плывущим в кильватере,  на добрую память.
         
          Посвящения и благодарности
             С  любовью и   благодарностью   посвящаю  простым и самым обыкновенным персонажам этой книги, ибо  отнюдь не на китах и   слонах, генералах или офицерах,  держится Земля наша. Потому как. слоны и киты отстаиваются в доГалелеевской, еще эпохе. А  офицеры -лишь проводники и пропиныватели генеральских желаний,  а вся  Земля наща создается и держится  именно  простыми людьми- мужиками,   бабами,  рабочими, селянами  и бойцами, истинное имя которых ATLAS (Атлант на плечах все держАщий).  И   Облака и «тьмы и тьмы» этих людей   обеспечивают нашу жизнь и нашу стабильность. Я искренне желаю своему  случайному читателю настроить  зрение так, что бы в  повседневной жизни, среди облаков и мириад различать отдельные личности и героев, их лица, и добрые умные глаза, передающие  любовь, боль и ласку нашего мира, - автор -  опушка Тимирязевского леса М 2014
     А дополнительная, но, главная благодарность всем, встреченным мною на пути, в этом самом течении. Тем, чьи добрые взгляды  поддерживали меня в жизненном потоке
              Предисловие,  оно же вступление
                в котором автор, желая  познакомиться  рассказывает  о  тяжести сомнений  (не путать с муками творчества(- о творческих забавах речь пойдет впереди).      
                Здравствуй, и доброго тебе здоровья, Дорогой Читатель!  – Естественно, ты спросишь “О чем эта книга и для чего она, и что из себя представляет?”-  Я и   сам пока  теряюсь, потому что  случайно выродил нечто внеформатное… насыщенное противоречиями, на которых все строится. Из баланса которых и вырастает Жизнь, жизнь прекрасная и удивительная… Раскинувшаяся далеко внизу под нашими громадными окнами, в этом бескрайнем городе-лесу, вход в который охраняет салютующая солнцу мечом- кладенцом фигура вучетичевской Родины- Матери, а по правую от ней руку обитает напарник Ильич, наделивший её мечом великан- Голова, лысина которой надраена и закалена непогодой, солнцем и ветрами. Так они и блестят вдвоем внизу, отражая и даря  всем округ молодое утреннее солнце, поддерживая город- миллионер с его красотами, интересами  и вкусностями, которые я заедаю свежей овсянкой под обжигающий эспрессо, любуясь московскими бесконечными утренними красотами и обдумывая дневную работу-книгу.
                Взялся  за книгу я  по чужой рекомендации и долго мучился:  хочу ли заниматься ею- писал, борясь  с присущими мне стеснительностью и  природной скромностью, в народе именуемой “ленью”.- вот из этого противоречия: борьбы решимости со стеснительностью и  должна получиться книга, которая (ведь хорошее рождается в борьбе!) будет не так уж и плоха.
                И в финале  проекта скромность моя все же падёт, придушенная моей же недрогнувшей ногой- и это тот  досадный редкий  случай, когда, наступив на горло собственной песне  ты не удавливаешь её, а напротив, выпускаешь на свободу!

                Специальное предупреждение      автора, предворяющее ужасный финал…
                Могу пояснить    так же,    пока вы не погрязли в чтении, что: Это очень  личная и даже интимная книга– рассказывающая о конкретных личностях, от первого и единственного лица.Но, в то же время, у этой книги нет никаких исторических основ и реальных предпосылок, кроме устных легенд нашего семейства.
    - это НЕ сборник рассказов,  историй,  или повестей-  я точно не в силах приблизиться в малых формах к великолепной Маргарите Хемлин, (поскольку   для этого необходимо, как объясняет    она - сначала написать большой роман, а потом по-скульпторски отсечь от него, как от  мраморной глыбы    все  лишнее)
      - Это НЕ философская книга (тощища!, да и не осилю я такую– тяма кончилась!) и НЕ   книга странствий или путеводитель.
           - это НЕ занимательное чтиво;  и НЕ динамичный боевик.- и вообще это далеко НЕ история – «У счастливых не бывает истории.»- сказал мудрец Азнавур – Я ведь пожил воисстину счастливой жизнью, пожил в мире и согласии с собой,. не переступая через свои  порывы и желания, много и в радость работал и получал по-заслугам..
     И всегда в работе придерживался закона– «делай все честно и старательно; либо не берись вовсе!»
      
           Только  теперь, поработав с книгой, я начинаю  понемногу понимать самость и главную движущую мою силу:  мало сказать что с первым своим вдохом я наглотался донского казацкого воздуха- воздуха свободы и гонора, мускулинности и стремления всем на свете доказать что ты мужик! Но, при этом не зазнаваться и не считать себя умнее и лучше всех на свете– есть вокруг полно и умников, и деловых молодчиков.  Плюс к этому, сами родители наградили меня вирусом уважения и почитания старших и более мудрых  окружающих. 
                А боги, под чьим пристальным наблюдением я появился на свет поставили в левое плечо прививку нужности окружающим и именно из-за этого, и желания принести пользу всем, а взамен получать от них тепло и привязанность. Я и старался быть своим в любой  нравящейся мне компании, быть близким к ней и полезным для неё.               
                Потому что,  когда я делаю что-то доброе и хорошее для окружающих, это добро расходится вокруг волнами, а дальше, за счет дефракции с интерференцией, возвращается ко мне сторицей усилившись, и  я радуюсь со всеми вместе их радостью. И повышаю собственную самооценку, а это не мало для такого, как я;  такого как я обормота и  авантюриста.
      



                Ведь, если разобраться,- сколько раз я подписывался в самые несбыточные, самые невозможные авантюры, что делало жизнь мою сочнее, подталкивало, подстегивало и заставляло выполнять проект: если уж ввязался– будь добр, доведи до конца и принеси  в итоге пользу людям и окружению, не забывая  при этом важные ограничения: люди и группы для которых я действую, должны быть близки и приятны мне, а действия мои не могут идти в разрез  с  библейскими заповедями и общечеловеческими нормами,и я не должен приносить неудобств окружающим. Так было и в школе, и с девушками и на работе.
            А еще, книга и  жизнь  с ее течением научили меня терпимости: спокойнее  относиться к окружающим, к их странностям и особенностям,  не воспринимать  любое их действие, как посягательство на тебя и твою территорию. И всегда знать что не они тебе, а ты им должен по жизни.
                А вообще, течение это и есть наша жизнь:  с юных дней окунаемся мы  в течение жизни и несемся с ним вместе стремглав, стесненные ущельями, неприемлемых пока нами требований и условностей.  Несемся  по камням, порогам и водопадам, несемся, испуганно выпучив глаза, вдохновленные скоростью течения, мощью его; и радостно нам отдаться течению, во власть его, и эта первая глава нашей жизни подобна американским горкам, на которых мы визжим от восторга набивая синяки да шишки.
                Но, постепенно,  выносит нас  на спокойное среднее течение, где река жизни растекается вширь и успокаивается,  давая нам  временные передышку и спокойствие, все дурные, надоевшие ограничения и условности остаются далеко позади и мы, ученые уже,умело приспосабливаясь к окружению, наконец таки  выполняем загаданное ранее и все успеваем и делаем всё хорошо, правильно и спокойно. 
                А уже после, ближе к последнему нашему морю, выносит нас в самое устье  тихой реки и здесь, в конце путешествия  можно всё - все делать, или не делать вообще ничего, и плыть в любую сторону, если конечно еще остался  оттенок прежнего азарта и желания перемещений, а   мощь потока осталась во вчера, и здесь нам самое дело устроиться на дне лодчонки  в безделье и дремать,  и мечтать, подложив руки под голову,любуясь голубизной неба и кучностью белых облаков и высокой кроной дерев, склонившихся над водой, а можно и просто нырнуть в воду искупаться, освятиться ею, освежиться и заправиться ее чистотой. Но этот покой и купание не для всех, а только для тех, кто пожил хорошо и уже умиротворен жизнью и кому нечего мечтать и некуда спешить выпучив глаза;  а еще лучше в такое драгоценное время обсадить себя детьми с внуками и вести с ними неспешные беседы о жизни и о том, что детям еще предстоит сделать и как ты сам поступал раньше в их возрасте и  ситуациях– не воспитывать их и не мучить нотациями. А просто делиться былым и оставшимся там в течении. Или просто сесть за письменный стол и писать– кропать записки, мемуары, которые, возможно, будут полезны потомкам, что бы лучше понять, как и почему все это происходило в те далекие и забытые уже времена.
          - Но, эта книга и НЕ мемуары и НЕ учебник и не и не и не ....  То есть,  “НЕ” здесь будет много больше, чем “ДА.”И найти это самое ДА- главная  Задача автора, потому что, сама книга проявляется по мере моего продвижения вперед к  её, а, заодно и  моему окончанию. И когда ты, Дорогой Читатель пойдешь по ней, переворачивая страницы, пожалуйста, не облизывай пальчик,  как делают многие- этим ты можешь занести такую мерзкую  Гадость в ротовую полость (вставлено для Санэпидемнадзора!), что мерзость эту  не выполощешь  потом  никаким   Колгейтом плакс или жидким мылом Детокс; хотя я постараюсь, что бы издатель не экономил на бумаге и отпечатал тираж на новой/не вторичной  белой, чистой и крепкой бумаге офсетная  книжная нр65. 
                Что  позволит сертифицировать ее в столь неподкупном Роспотребнадзоре, облегчит переворачивание страниц и  придаст книге хорошего Веса и сделает её полезной  тебе Читатель- книжкой можно будет подпереть дверь от сквозняка или от кошки, или  клетку хомяка или мышеловки, а то и просто  придавить капусту в кадке и многое еще чего хорошего–  твори! Выдумывай ! пробуй!-  Вот только насытиться в голодные годы ею будет нельзя. разве что выварив пару часов в оливковом масле с приправой Кнорр и не забудьте  пользоваться приличными столовыми приборами! А в сытные времена  заблаговременно переворачивайте листы  грязными от  сала, соусов, рыбы и мороженого руками и никогда-никогда! Не мойте руки перед чтением!;- а чтобы вы не мучались в поисках загрязняющих продуктов, один разворот каждого экземпляра книжки будет помечен доброй кляксой солидола, заменяющей собою гарантийный ярлык и акцизную марку на какой странице?– не скажу! Пусть будет загадкой-  и в качестве подарка эта книжка будет несказанно хороша: только представьте себе ее под елкой, в красивой кремовой бумажной обертке, увязанной  яркой ленточкой с бантиком, а внутри увесистый белоснежный в торцах  подарок! С вашей дарственной надписью и моим автографом,-  а автографы я раздаю радостно – обращайтесь!
                -  Это и НЕ   Роман- на этом поле никому уже  не сделать чего то могуче- прекрасного нового как умели это и  великий Гюго  и мои любимые Макс Кантор    и   Робер Музиль– ( роман   для меня пока слишком громоздкое  и неподъемное сооружение, которое надо населить героями, не запутавшись в них и их отношениях, локализовав  главного   и организовав между героями реальный и захватывающий конфликт/противоречие, а где конфликт  взять в наше мирное и спокойное время?, не из пальца же высасывать?Да и пальцев не хватит на всех героев!); я даже а младенчестве не сосал леденцов и пальцев, спасая тем самым рот от кривозубости – см. фото;  да и не по нраву мне сосать что либо, даже чупа-чупс.Не нравится мне и занятие выдумщика- сказочника, а любая работа, даже рабу, должна    приносить радость и удовольствие. Поначалу, я по старой рабочей привычке пытался графически изобразить суть замысла /схему будущей книги, обозначив на большом листе основных героев, их взаимосвязи и пересечения с пометками о характерах,чертах,  действиях,  но забоялся погрязнуть в «этом течении и уже не выплыть»; поэтому, возможно,  внимательный книгочей заметит нестыковки или недоработки, и прочее, обусловленное слабым графическим восприятием  сути книги автором - за это заранее прошу меня простить.  - А теперь, дабы обезопасить себя, -,ссылка для критиков :  -Не думаю, что кто-то из них соберется читать это на досуге или даже в рабочее время,  либо  решит тратить силы на рецензирование такого,  вот я и  пытаюсь облегчить их участь: «Салют Вам!  дорогие мои профессионалы, они же  и жертвы  Острых Глаз и Клыков, избытка   Ума\  Яйцеголовости, Лысин, Очков, катара желудка,  плоскоЖопия иЕхидства; лучшие друзья книжников!»- заранее подсказываю,  что   настоящая книга не может быть никак и никогда отнесена к понятию литературы а автор ее- Неумеха (да и где,  набраться Умех?, как не среди тех, кто уже отважился написать и выпустить в свет что либо своё?); - и автор ее -  тупица без стиля и без языка! а то, что его ещё в  школе учили  складывать из отдельных  букв слова а затем и предложения, не сделало его Автором с большой буквы А; -заявляю все это только с тем, чтобы выбить у Вас, дорогие мои, почву  из под ног  в разгромной рецензии: -автор заранее готов со всем смириться и Вам просто неловко будет пользоваться его же подсказками; - Либо, наоборот, Вы  на геномном уровне вступите с автором в полемику, и станете все это отрицать, объясняя сколь прекрасна новая книга и тогда издателю будет полезно и приятно поместить ваши хвалебные отклики на обложке со ссылкой на Коммерс или Новое книжное обозрение. -И еще раз спасибо Вам, если Вы нечаянно возьметесь за чтение сей   книжищи! И могу пояснить и дополнить, что  не написав и не  закончив книги, я бы сам  не осознал некой истины: был ли смысл в том, что я взялся за нее,ведь,без похода за истиной любое существование человечье  тлетворно и пусто , а следовательно,вредно.  Да и в задачах этой книги я не ставил  открытия какой-то особой, большой  Правды или Истины.
                Главное, чтобы книга понравилась мне самому и представлялась мне правдивой и честной, а дальше уже– даст Бог –понравится и будет полезна Вам, хотя бы и одному моему читателю и покажет мне самому, что делать  и куда идти дальше  Хотя, написать головоломный  чернушный детектив мне   было бы интереснее,   но, нет!   слишком слишком  это уж пахнет деньгами!( вот оно!-, вылезает!, противоречивое  советское еще идеологическое воспитание-  неприязнь к самому духу денег и неумение  их делать;  с таким базисом как жить в победившем капиталистическом обществе ?  И   как вообще жить, нося в душе такое двоемыслие?: деньги они вроде нужны, но, они же в сущности  противны и мерзки!  И то, что во мне закопано это  противоречие уже хорошо –  исстари весь мир держался и основывался на балансах, сдержках и противоречиях )  и, потом,  дабы заниматься  столь  стильными делами, надобно вначале просто писать научиться, что я и делаю по мере продвижения к концу этой книги!,  А кроме писАния,  надо научиться видеть мир– с моей-то близорукостью: подмечать вокруг в обыденной массе, и тоскливом быту забавное и необычное–  а такого вокруг предостаточно, и это всё видят и описывают настоящие Авторы,  Кстати, в центре моего восприятия и понимания:   талант-  он от Господа, и он не покупается и не высиживается трудолюбием или опытом. А доказывает себя лишь когда ты предъявляешь плоды свои окружающим и если уж он оказался  случайно в грязных, продажных руках,  не жди от него ничего хорошего.- примеров тому в истории масса: когда вдохновленные и взбалмученные талантливыми  поэтическими речами массы творили кромешное зло: под распев Марсельезы, под лозунги «За веру Христову», «Вся Власть Советам!», под крики «За веру, царя и Отечество!»  И не может талант быть массовым, или одинаково хорошо воспринимаемым всеми. Поэтому, дорогой Читатель –  бойся данайцев, лозунги приносящих; и бойся  трибунов и поэтов, волнующе говорящих.  Берегись  их призывов к каким либо шагам, возвышенно и красиво воздействующих на подсознание,  старайся перевести их в  понятные, доступные  твоей голове и логике., и тогда уж принимай решение с кем ты и куда ты, по своей собственной тропке.  И как ни печально,- здесь приходится соглашаться с  драматургом Йостом и доктором Геббельсом «Когда я слышу слово культура, моя рука тянется к пистолету!»  Хотя, к музыке это не относится, потому что музыка ни к чему- конкретно не призывает– она только резонирует с тонким  камертоном звучащим в твоей душе и может, разве что, вызвать в тебе необъяснимую бурю эмоций или наоборот заставить равнодушно зевать и просить выключить это скорее.
                Мы знаем как все начиналось!
                А занялся я этой бескультурной книгой  с подачи близкого нашей семье человека и  вдовы моего хорошего сибирского друга Ларисы Шевчук– однажды, она в упор, из подлобья, снизу  уперлась в   меня  взглядом, который переняла у своего Билли - мопса/ французского бульдога, и спросила ласковым голосом:«-ты книгу то пишешь? А почему?  Тебе надо написать ,  у тебя получится!»   И, поскольку с Ларой спорить невозможно, я, заранее расстроенный новой задачей, с настроением зайки, брошенного хозяйкой, покорно поплелся под дождем домой на другой конец Москвы - Лариса живет в Черемушках, и уже  по пути осознал что стал за время болезни домашним животным и бездельником на фоне  семьи, и более того, понял, что Лара права и надо  заняться  хоть чем-то/книгой, и видно ее зерно пало в унавоженную землю, потому, что согласился с Ларой я буквально с пол пинка- и спасибо Ларисе Игоревне  за ее Божественный Пендаль, плод которого в ваших руках, спасибо от меня и все претензии от Вас– видите! Опять извернулся! – ловко у меня получается, а???
             Ну вот, теперь- проясняется  суть наконец просвечивает, как и любая истинная цель сквозь толщу воды, каким бы стремительным не было течение….
                Думаю, Это, всё же, ЖИЗнеОписание, которое, возможно, поможет менее пока опытному читателю не совершать моих ошибок ( хотя , вряд ли -   всё вокруг  учит нас не повторять чужих ошибок, однако, мы умны своим умом и поэтому  не нуждаемся в  простых подсказках и героически! Самостоятельно исправляем ошибки  собственные- не из этого ли проистекает истинная природа  нашего героизма?- ну не в обыденных же  скудоумии и пофигизме, либо  в недооценке ситуации она прячется?)- а ведь и в этом!– предложи мне сегодня: хорошенько подумай, прежде чем повторить прошлые поступки и можешь все переделать набело– пошлю далеко тут же!- ведь когда  действуешь под чувством, возможности  для размышлений быть не дОлжно! (« безумству храбрых поем мы песню!»)
                А иначе как бы мы росли и развивались, если бы не совершали ошибок и самостоятельно не исправляли их– напрягая голову, терзая душу, не искали бы  выхода и способа всё исправить? может быть, книга  подскажет молодым путь к  решению типично русского вопроса: «как жить и что делать?»; причем, опасаюсь, подсказки будут абстрактно общечеловеческими, предельно простыми, не направляющими, а предупреждающими; и в значительной степени коррелирующимися с проповедуемыми в Писаниях- честное слово, я эти ответы  уже проверил  на своей жизни и новых проверок   устраивать не советую!  как предупреждают в ТВ рекламе: «не пытайтесь повторить!  опасно для жизни!» ,А лучше:– думайте, что делаете и не повторяйте собственных прежних ошибок!
                Ведь жизнь- самая лучшая и естественная школа, позволяющая всё и обучающая всему в своем течении, состощем из бесконечно повторяющихся коллизий и ситуаций. В своем течении, безустали  несущем вас к устью и смывающем собой все ошибки Ваши и не позволяющем вернуться назад и переделать их и никогда не дающим Вам шанса второй попытки, только для того, что бы делали Вы в своей жизни все однажды и хорошо и набело!  И еще, сдаётся, книга будет мне собственной индульгенцией – вот опишу всё, включая проступки и ошибки и это станет моим самопокаянием и получу я hand-made отпущение  грехов, и почувствую себя чистеньким- вновь народившимся, но, это уже из области подсознания! И плюс к этому, в качестве  совершенно бесплатного приза покупатель /читатель получит с этой книжкой еще и суперобложку  и описание плавания целой семьи Овсянниковых в жизненном океане, который  вообще является той самой рекой Стикс на которой немощный древний старец Аарон, обслуживает со своею ладьей переправу очередников в царство вечности.
                Короче, в этой книге пытливый ум найдет подтверждение словам польского умника Занусси о том, что  «Жизнь–  смертельная болезнь, передающаяся половым путем» я как раз такую  заразу подцепил в середине ХХ века и умудрился еще передать ее дальше в конце того же  ХХ века, а потом, уже ее отпустили в плаванье  наследники моей болезни в веке  ХХI, и вот, благодаря этим нашим стойким, спонтанным действиям по взаимозаражению на Земле до сих пор что-то еще происходит, и будет происходить долго, так мы и добиваемся практического решения  вечной философской проблемы - бессмертия!,  но если,  не дай  Бог, найдется какой-нибудь плешивый умник Мечников, решивший все привести в порядок, и всех излечить- тут и настанет полный окорот. И, среди оставшихся киборгов некому уже будет понять, что же означала фраза «в течении жизни...»?
                Так что, дорогой читатель, если уж   Вы залезли в лодчонку этой книги, и коль   автор - проЗаик, уже взялся за перо/ весло, и оттолкнулся от берега на стремнину её течения, то…. деваться Вам некуда: слушайте, Зайчики, деда - Мазая!! Да на ус (или ушки) мотайте, и постарайтесь домотать до конца.  Конечно, жизнь, особенно чужая - неимоверно прозаичная, скучная и обыденная штука, которая делается вкусной пригодной для знакомства и  улучшается лишь тем добрым романтичным и веселым перчиком с солью, что хранится в веселой душе вас самих.
                А ежели силы распутывать написанное будут иссякать, - закройте книгу на полуслове, и знайте и верьте– всё  закончится хорошо, и у всех на Земле будет счастье, и я доживу до её (книги) и своего конца, и  подтверждением этого, Дорогой читатель, будет то, что вам еще досталось это чтиво. И Вы в состоянии переворачивать эти страницы, и все у Вас в доме благополучно (ведь толстые книги могут читать под кофе и сигарету только живые   счастливые   люди!) - а еще- пожалуй, это разбор полетов по жизни, который я пытаюсь устроить сам для себя, но не по итогам катастрофы –  я  пока  не довел  жизнь свою  до гадкого финала. 
                И мне, конечно, приятно на закате повспоминать, покопаться в ее подшерстке, выискивая мелких, едва заметных,  блошек прошлого,  порассуждать о былом, друзьях, подружках, несостоявшихся подвигах-  делать то, что больные одинокие старикашки сливают в соцсетях. В этот раз  я не  донес- уж извините, расплескал в книгу на полпути! 
                А расплескивал я не сам, и не своё.  Потому как еще с рождения подхватывает и тащит нас не отпуская течение нашей судьбы/жизни, противиться которому невозможно и вообще бесполезно- ведь не отпустит, а выплюнет лишь когда само решит, что всё!   Довольно! 
                И  книга будет на пользу  моим  читателям, потому как не найти им другого столь же как мой  непредвзятого взгляда, и  описания прошедших времен– ибо  и учебники истории, и газетно-журнальные статьи одинаково грешат искажениями в пользу власть придержащих или сиюминутных  политически и социально верных взглядов. А мой  неискривленный частный взгляд и отчет о прошедшем позволит когда-нибудь исследователям найти истину, сложив всю доступную информацию, перемешав ее, взварив и перегнав, выделить синтетический спирт правды для собственного и общего потребления. -        Ведь так же точно, из  массы таких же записок очевидцев и формируются так называемые культурные слои истории и правды! И именно в них черпают память и радость первородства будущие  пытливые потомки, ищущие откуда есть пошел род их и предки.
                Поэтому, читатель не ленитесь и не стесняйтесь вести постоянно, день за днем дневник– он пригодится еще и вам самим, и вашим внукам.
                И  еще– книга эта НЕ основное, не главное мое занятие, и, радуйтесь, что она отбирает у  меня силы и время. и не позволяет заваливать вас другими Творениями, созданными уже при исполнении мною основного  моего занятия и ремесла!
                - Это и НЕ бизнес проект: действительно, любопытный читатель легко перемножит сумму, которую он отдал за книгу на ее тираж, напечатанный в выходных данных и найдет величину общего дохода, полученного издателем и  торговцем. Если, конечно, найдутся сумасшедшие, которые весь тираж раскупят!  (вычтите из дохода текущие затраты: зарплаты специалистов, материалы, энергия, транспорт, бумага, амортизация, налоги и прочее)  и хорошо, если примерно 10 процентов остатка  будет составлять общая прибыль за эту книгу, прибыль, которую нужно будет поделить на всех: издателей, торговцев, автора . Как вы полагаете? За такие копейки можно ли работать и вообще шевелить хоть одним пальцем в сегодняшнем мире?
                Вывод один– книги нынче заведомо убыточное предприятие, а поэтому и сам жанр книги дышит на ладан и скоро уже загнется, и занимаются ими- клинические идиоты, ни фига не смыслящие в бизнесе и экономике, и в      каждую из  книг   вкладывающие свои не только силы и денежки (а это скучное сравнение) но и детское питание, памперсы, игрушки из семьи, и крупные  вырезки собственной печени. Но, об этом–  о прибыли, деньгах и печени, я бы хотел вспомнить много позже – уже в конце     книги. И обещаю, мы   к деньгам  еще вернемся! А вообще, книжники, занимаются этими самыми– книгами, лишь от нечего делать– что бы хоть чем себя занять! И печатать и издавать эту книгу я намереваюсь на собственные  или совместные деньги, потому что очень хочу подарить ее  уже готовую друзьям, наследникам, родным и основным действующим лицам.  В серьезном, нормальном  книжно-бумажном издании, а что не раздам–  пущу в реализацию -  вдруг, кому пригодится и понравится!-  не знаю почему, но не перевариваю электронных книг, с экрана – именно потому, что  нет в них веса и  жертвенности погубленных в Сибири елок! А может, это наследственная, от деда, страсть к  бумаге и запаху типографской краски? Или попытка в  нашем виртуальном мире коснуться хоть чего нибудь материального?
                И вот первый, включенный в книгу   совет: самый главный- не проводи время в безделье/ не убивай его пустотой, всегда старайся найти себе занятие/ работу, пусть самую отчаянно - идиотско/ рисковую, а не только с лопатой в огороде соседа или  с  грабельками   в   городском парке и сквере;  Как  сам я-  коль  стало нечего делать и начал обрастать телесным  и духовным жирком, так взялся за книгу-  это позволило хоть чем то полезным занять отведенные тебе Господом дни, прочистить мозги и тело от коросты лености.

                А вообще, человеку полезно изредка устраивать перетряску головы и брать аут, для осмысления ситуации- просто прикинуть:  куда пришел и чем  занимаешься, и оценить текущие результаты, и по ним уже пересмотреть программу ближайшего будущего и, может быть, сменить кардинально род занятий или направление движения – А что?, все бывает в жизни –  вдруг, случайно, забрел или течением занесло  не туда? И теперь самое время одуматься и все переиграть– У меня  такое происходило не раз. И я благодарен судьбе, что она помогала мне с новым путем и новыми задачами. 
                А ты, читатель, ищи  собственное занятие! -  не иди слепо по чужим стопам –  не берись за книгу! Хотя, возьмись, купи эту, или  почитай что-нибудь–  поверь, мир не станет лучше, если все вдруг решат стать писателями –  и не стремись, что бы книга твоя стала бестселлером или запойным развлечением, поскольку всех разом  удовлетворить невозможно. Сказано ведь в Писании:   «Не мечите бисер перед свиньями, ибо потопчут они его острыми копытцами своими»: Посмотрите вокруг:– все стремятся получить от жизни  радость и удовольствие,  а как вообще человеку жить без радости?               
                Если, конечно, перфекционистская  погоня за высшим уровнем потребления не подменяет собою жизнь, но это  чревато потерей и забвением   той самой чистой и святой Души человечьей, дарованной нам Господом когда то. Поэтому не дело автора развлекать толпу- не Паяц и не Петрушка я! , да и полнО вокруг развлекателей. -  оглянитесь! сколько книг, фильмов и музыки выпускают  еженедельно/ежемесячно. И что все это произведения?–  вовсе нет! и мне было бы гораздо стыднее, просто так целыми днями сидеть на спине или седалище, ни Хрена не делая, и паскудно, бесстыже убивая подаренное мне Господом, не используя данную им возможность    сделать  в жизни хоть что-нибудь! 
                И нет! и не будет мне стыда от того, что еще один том никому не известного автора встанет на полку!! – А если книга понравится хотя бы одному из читателей– а вдруг!- я буду рад и прощен за все свои прегрешения и это главное, что дает мне силы писать ее.-  есть  еще одна предпосылка и она уже не моя - мы все знаем, что Время- ограниченная субстанция, проще говоря оно постоянно утекает, убывает- сквозь пальцы - и уж точно, его не остановишь, не поймаешь и не вернешь обратно,  и ты не в течении, а мимо или около него, присутствуешь и приглядываешь бездельно и бесполезно, вроде как на весенний ледоход: интересно и завораживающе!  Но не поворотишь течение вспять! как бы ни было  потом жалко! Плюс к этому, не только Время конечно,  но и состояние головы и Души: чистой, ясной, молодой и готовой к новым знаниям, оборачивается сменяющим молодость старческим или, как успокаивают, мудрым   возрастом.  Вот  грустный баланс жизни: В молодости ты можешь все по своим кондициям и хочешь всего, и готов на все по своему молодому щенячьему задору, с дурным любопытством. А на старости лет уже мало что можешь, да, слава Богу,  уже и не хочется особо !
                Так что, без попытки рискнуть,написать и издать это, не сможешь убедиться:  есть в жизни твоей и в твоих писаниях толк или нет, а уже написав и передав на суд людской, но, предупредив читателя  заранее о возможной засаде, - получишь ответ: «А ты, Братец, правильно сделал, что снова доверился себе  и течению, и молодец, что успел. И не стал, попав во стремнину  с перепугу суматошно табанить весла и пытаться выгрести, а довел начатое до конца и не застеснялся  доверить  продукт свой  массам.»
                Так что кричу и воплю: читатель! Успевай жить сейчас !!! читатель! Успевай Жить и Совершать всё сегодня!,  и Молодым, пока не   дзынькнули второй, а затем и третий звонок! И   успей, пока не опоздал, купить и прочесть эту книгу! Взрослым ты уже многое из  того, что “сейчас – легко!” не успеваешь, не можешь, и не желаешь. 
                Живи  и пробуй всё сегодня и сейчас: в промежутке между только что,  и концом. Ибо завтра еще не пришло, и неизвестно, наступит ли когда, а вчера вообще не было– поди докажи обратное! ведь  следы его  уже далеко позади  и размылись и расплылись в реке времени: унесены  течением и их никак не соберешь\ не исправишь ! И как результат этого противоречия между вчера и завтра и рождается  твое сегодня– вроде из ничего – из эфемерности вырастает настоящая жизнь.  И еще, Дорогой читатель: Обернись и Оглянись Округ! вспомни О Девушке,  Которую любишь и беги! Беги, несись сломя голову. И брось, не думай О том, что она такая Обидчиво-чистая и воздушно-небесная эльфийская принцесса, и вообще не думай –живи чувствами, поверь– для девушки очень важны твои признания и хорошие слова, они ее делают еще более воздушной! беги без оглядки! к ней, рассказывать О чувстве- завтра уже ничего не сложится: либо Она обернется каргой со впалыми глазницами. либо ты окажешься стеснен брюшком,  делами, семьей и детьми !
                И вообще, то, что ты не успеешь/не сделаешь  сегодня, уже  не переписать  и не подчистить. Оно  еще аукнется скоро в  развитии твоей  же жизни. Но, при этом, живя днем сегодняшним, будь бдительным и старайся не упустить свой миг удачи, свою волшебную возможность, и не пропусти свой вагон/лифт; то есть пробуй всё, Ощупывай, надкусывай, ко всему тяни ручонки–  только из этих проб и Ошибок, сможешь ты сотворить Осознанный человечий выбор: своего пути своей судьы, своего дела в жизни, а иначе, не попробовав – О чем говорить? на то Оно и течение стремительной могучей реки;  чтобы подойти к Нему, Окунуть ладонь или ступню, подумать –  есть ли смысл заходить дапьше и Окунаться. А если ты столичный чел. И Округ тебя не реки, а шоссе– помни слова Бродского:      «В один асфальт не дано войти дважды.» Хотя, некоторые с ходу: бултых и готово! А ведь на всех не хватает спасателей ОСВОДа/или, по современному, психоаналитиков – думайте о  себе, и о тех, кого вы необдуманными действиями загружаете  дурной, лишней работой и- дуйте на воду, обжегшись на молоке.  И -«убеждайтесь в наличии пола  кабины лифта заходя в двери и шахту!»
                Продолжение   Вступления
                В котором мучимый коликами  совести автор пытается объясниться и извиниться перед случайным читателем за необдуманно выпущенное в   свет и недостойное людского внимания издание. Впрочем,   как бы не извивался в параксизмах покаяния автор, любой  книгочей поймет, что ошибся, когда   зайдя ночью в книжный “Москва” на Тверской и ухватив на развале первую попавшуюся толстую новинку с черными огнями  ночной Москвы на обложке, подхватил его, этот   трафик с черными габаритными и стоп сигналами и приволок в кассу причем.   Эта ошибка будет стоить читателю не только потраченной  тыщи, но и трех часов чтения:   запинательного и спотыкательного  о чужие, неявно выраженные мысли, и хорошо, что мысли, а не дурсли!
                А если ты, читатель уже попал в этот  московский асфальтовый  поток, и вздумаешь  грести против течения, то, будь готов к долгой неостановочной пахоте, но не думай, что это только в Москве:  «С рождения и «до дней последних донца»,  нам предстоит не только светить, но и грести против течения жизни, а уж попав в московскую стремнину, постарайся вовсю использовать возникающую подъемную и выталкивающую местную силу. Дабы взлететь как аероплан над обыденностью и совершить дальний прыжок вперед. Туда, где интереснее, а другим путем просто не попасть! соверши этот подвиг! Все мы, так или иначе,  всю жизнь пребываем в стремительном потоке времени и бурном течении жизни.
                А бывает, усложняем экспозицию и лезем ещё и  в течение реки или моря, или поток социальных перемен/революцию. И вот здесь, на поверхности оказывается твоя истинная сущность: если натурой ты тупица и  Борец- то гребешь против течения и споришь с потоком, и если победишь его– честь тебе, хвала и всенародное преклонение со славой.

                А может ты просто плутишка и умница, тогда уж, что делать– отдайся течению, используй его для достижения собственной цели- почувствовать под ногами опору и   твердую почву, но, для этого как минимум необходим ум.
                Предупреждение Комитета нравственного здоровья Потребителей и высокой морали Общества Потребителей: 
«         «В тексте данной книги могут содержаться слова, смыслы и фразы полностью или частично неподлежащие оглашению в приличном обществе, либо в присутствии детей и подростков младше 16 лет; книга может оказаться неинитересна/скучна лицам старше 61 года    и в соответствии с вышеизложенным данная книга может рекомендоваться только лишь в качестве реквизита-статиста для постановки массовых    сцен, воспоизводящих сжигание книг в фашистской Германии или современной Палестине а на обложке , в соответствии с действующим законодательством  Великой  РФ,  должны быть помещены знаки» 16+   и  61-

                Вступление   
                часть третья и, Ура! наконец-таки, последняя
                Здравствуй!  дорогой незнакомый и неизвестный читатель! Неизвестный настолько, что я даже представить себе не   могу  человека в нашей  небогатой, но читающей стране, который будучи в здравом уме умудрится отдать двадцатку серо-зелеными Президентами    за книгу   никому неизвестного автора, под неизвестным названием на обложке. Так что, в этом мы сходно неизвестные – прошу не путать определение с именем собственным громадного  скульптора, произведения которого конкретны и осязаемы, в отличие от содержания эфемерно вымышленной книги, которую ты, дорогой читатель, держишь в руках. Да-а-а! То что я тебя не знаю, и мы никогда не встретимся, не снимает с меня груза ответственности за выпуск  всвет данного так сказать Произведения !
                ИТАК! Это насквозь ЛЖИВАЯ книга!, Читатель-  “ПРАВДА” в ней лишь та часть, которую я отправляю к    Вам от чистого сердца и которую пишу чисто вымытыми  руками- а уже Ваша забота понять, что в ней ложь, а что нет: удачи в этом непростом деле и Вам, мои читатели и будущим судьям с    Прокурорами.. Все совпадения, и пересечения персонажей данной книги вполне реальны, и обусловлены случайностью, в    которую маскируется Всевышний, дабы не быть узнанным и обвиненным в поддержании  одной из  Сторон, или одобрении меня.  Все участники и персонажи сей книги вымышлены и любое их сходство   с    реальными или  историческими личностями целиком относится к мастерству, и литературному таланту автора.   
                А это уже отвлечение от книги: просто отвлечение туда-сюда! расслабьтесь и отвлекитесь на короткое время–  зажгите сигарету и сварите кофе.   На этом целую и люблю всех вас, купивших эту книгу за свои  реальные деньги и тем самым, принесших  реальную прибыль книгоиздателям   и   книготорговцам. Ибо  только реальная, заработанная прибыль в отличие от дутых банковских процентов, позволяет нашей планете, запутавшейся в хитрющих, устаревших и отсталых передовых товарно- денежных и бумажно-банковско-биржевых  отношениях идти вперед, развиваться и существовать.
               
            Потому как, любая остановка в развитии, как и остановка велосипеда грозит опрокинуть  планету на бок, и вообще завалить ее на фиг!!!   А нам на этой планете еще жить да жить!  и нам и нашим детям и внукам и хорошо бы не только жить, а жить хорошо !!! И эта погоня за хорошим и все лучшим заводит нас как коней педальных в жизнь загнанных шахтных коников- по кругу! Казалось бы именно здесь нужен тайм-аут присесть-покурить- подумать: куда и зачем бежим?– но некогда присесть– бежать надо!
                Человечество, со своим перфекционизмом-  клинико- идиллическим стремлением улучшать и доводить все до совершенства, не умеет останавливаться на хорошем, уже существующем, это касается и пищи и жизненных благ, удобств, транспорта и связи и в этом состоит главный движитель прогресса, без которого, как считают технократы, остановившаяся в поступательном развитии Земля потеряет равновесие и ляжет на бок, принеся скорую смерть всему живому на себе, и это досужий домысел маркетологов  и общепринятое заблуждение умников– ошибочное и надуманное, потому что перфекционизм по сути своей противоречит теории эволюционного развития, уводя нас из реальности жизни в  иллюзорную бесконечность, но, это одновременно и предпосылка к бесконечным и бесчисленным войнам и сварам за обладание бОльшим и  лУчшим, которые ведут меж собой племена,общества и государства.               
                Прошедший век для нашей планеты был периодом очищения от человечества и человечности, наводнением и всемирным потом, смывающим многовековые наносы и отложения нечистот, излишков и просто мусора. Позволяющим начать жизнь с чистого листа, тогда же  в кострищах Всемирных битв сгинуло большинство в том же  веке рожденных. И уготовленных родителями к долгой счастливой жизни.  Но, человечество  все извернуло иначе: 
                Рождали  то каждого в идивидуальном порядке, правда воспитывали  затем стадами в стаях- отрядах, пионэрах, югенде, детдомах, лагерях.  И очищали землю от излишков человечества также массовым порядком- повзводно и побатальонно,  а то и целыми армиями и городами,  и этот массморт позволял  удержать  Землю от перенаселения и избежать появления  на ней нового общества- голодных и жрущих всё каннибалов. Воспитал  профессионалов  ограничения численности- организованных охотников на человечинку: воинов, ученых мортирологов– биохимиков да атомщиков. Только поэтому человекам  и человечеству нельзя доверять оружия в любой форме, потому что получив его для самых лучших намерений– защиты и спасения сирых и убогих, человек всенепременно применит это оружие в самых извращенных и  страшных вариантах. И здесь, как в случае с детьми надлежит отобрать у человечества опасную игрушку и спрятать ее подальше, либо изломать от беды.
                И лишь некоторые, рожденные в прошлом веке,  избранные, ушли из жизни  и похоронены не в братских могилах, а как и родились- индивидуально, поодиночке,  сами по себе,  так же скучно уходят они  и в веке нынешнем- нет больше былого задора и размаха, ну разве что какой-то СПИД, птичий грипп, коровье бешенство, сибирская язва или эбола, слегка покосят наши ряды. А в промежутке Всевышний разминается  целыми кораблями, самолетами, поездами или автобусами, на которые годами собирает проштрафившихся.
                Остальные  же, уходят поодиночке, вот про некоторых из этих одиночек- самостоятельно родившихся, выживших, воспитавшихся и ушедших, я и хочу оставить  эту книгу памяти, потому что, каждый из них достоин упоминания и памяти потомков, где какой-нибудь въедливый живучий наследник и последователь нашей жизни найдет упоминание о своих пращурах и тем будет доволен, как бывали радостны дворяне прошлых веков упоминаниями о прародителях живших и совершавших, оказывается  нечто еще триста или пятьсот лет назад. от которых их род имел начало быть и наш народный род тоже.
                Только вот не будет здесь рассказов о наших степных предках. Да, скифы мы, хазары, половцы, потомки диких орд, без царя или кенига в голове и в душе, ведь по правде не может быть одного справедливого царя у орды в сто или тыщу или даже мильон голов, и делят мелкие царьки народ на малые общности и группы– бОльшими то совладать не могут. Это же целая наука – управлять массами, а наши цари наукам не обучены и учиться не хотят– им подавай все и сразу, лучше частями! 
                И потому,  что справедливость у каждого своя, и эта справедливость каждого не умещается в одну общую на всех- не сливается из миллионов справедливостей.  Именно поэтому в Древнем Риме могучая армия состояла из небольших внятных единиц– батальонов, а мои родные казаки боевые единицы своего войска формировали из мужчин отдельных станиц и сел.
                Да и нет и быть не может такого слова и понятия множественного числа, как справедливости, потому как, по определению, справедливость только одна и только единственного числа. И эта тяга, этот вечный поход за собственной справедливостью и составляет течение всей нашей жизни. В отличие от западной, где все с детства размерено и расписано законами, нормами и правилами. Общими для всех и обязательными к исполнению, законами, которые превыше любой внутренней страсти и желания, а уж из исполнения этих законов западники и черпают свою демократию,  и наивно пытаются встроить, вписать ее в нашу дикую жизнь не понимая, что без внутренних обязанностей каждого, не будет на Руси общественного порядка и правильности с честностью.  Восхищаются западники нашей Русской удалью и бесшабашностью, открытостью и пьянством– тем, что можно назвать характером. С беззаветной преданностью мечте-идее. Не понимая, что именно эти наши качества не позволят вырасти  на нашей почве их демократии и правопорядку. 
               

                Не понимают они и другой древней русской истины: Решения демократично не принимаются, потому что, не бывает здесь разделения труда: кто решение принимает, тот его и обязан воплощать, и отвечать за это исполнение, и его итоги, а когда решения принимают по западному– хором, да еще так, что бы всех удовлетворить, то никто по настоящему за это решение не ответит, ну разве что не переизберут этих  на следующий срок..  а нам это наказание по фиг!
                -  все мы давно уже понимаем  и чувствуем, что в мире что- то зреет:  мировая политическая и  экономическая система, при которой все оценивалось золотом и цветными бумажками.  Все продавалось и покупалось-  устарела и требует   замены. Справедливой системы распределения никто уже не ждет,  как и не верит в мировую справедливость,  хотя, никто  и не отрицает необходимости   экономического развития, и для этого концентрации, обобществления труда и прочих ресурсов- поскольку  это просто  очевидно- Мир проверил на шкуре российского и сопредельных народов распределительную  социалистическую систему, при которой прибавочная стоимость концентрировалась в руках нового коммунистического дворянства, и только на словах перераспределялась в пользу развития государства и общества- Мир проверил на себе мудрость свободной капиталистической системы, при которой ушлые дельцы собирали дутые, рисованные капиталы   не представляющие из себя ничего кроме бумажных цифр, и поэтому  не пригодных ни на что, кроме перевода в такие же, ни на что негодные  цветные бумажки, и за их счет  подтаскивания на себя /под себя, в свои зАмки, подвалы, мегаЯхты и суперСамолеты деликатесов (драгоценные тощие европейские вина,  пахучие и  плесневелые европейские сыры, окорока и тартюфы или черно-зернистую икру из последних на земле  осетровых), да еще и расхваленные пыжащимися критиками и ушлыми галеристами  великие произведения авангардистов.  В то время, как в  Азии, Африке и Латинской Америке от жажды и  голода усыхали и засыпали вечным сном без куска хлеба, и глотка воды  миллионы маленьких людей. Которые, по разъяснениям апологетов  капитализма, должны были много и старательно работать,дабы правильно питаться, культурно жить,  и выбиться в люди.
      

                А их безутешные родители выдавали в эмоциональную сферу Земли столько беспросветного горя, плача и ужаса, что наша уютная зеленая планета воспринималась жителями дальних звездных цивилизаций, как черный карлик ужаса и страха.
                Поэтому до сих пор и не прилетали к нам инопланетяне– боятся они нашей заразы и все тут!– Но,  нет работы для  цветного народа на его родине нет, и  не было. А если, оплачиваемая работа  и была, то только в другой, отгороженной границами и полицейской проволокой части света, в которой жили счастливые, сытые  и богатые бело-сахарные  люди. У которых хватало зерна и муки на то, что бы ежедневно наслаждаться хлебом с водой. Которые дорожили своим буржуазным покоем и поэтому  не хотели пускать к себе грязных и вонючих(фу!) голодных пришлых, готовых занять копеечное жилье и рабочее место. Тем временем, как другие-  богатые- белые люди стаскивали  к себе ресурсы  всего света, обменивали их на цветные бумажки, умножали их число путем сложных банковско/ биржевых махинаций, но не вкладывали  ничего в создание новых производств и рабочих мест в странах третьего мира, потому что боялись этого мира и опасались развивать его и  помещать  капиталы в реальное производство- вот в таком замкнутом круге и заблудилась, казалось-бы  перспективная  свободная, саморегулируемая капиталистическая система и вырваться из этого круга пока не могла, не находя безболезненного выхода.  кто же по своей воле нырнет в пучину очередного очистительного всемирного потопа/всеобщего кризиса?-Мир проверил на себе многие конфессии. Разные церкви, на словах призывающие к  Миру, Любви и помощи Ближнему, а на деле оборачивающиеся кровавыми распрями под прекрасными лозунгами или   обогащением церковных лидеров,  Поэтому мир и ждал в надежде, нового прихода Мессии, или, что вдруг Всевышний отдаст людям на растерзание другого своего Сына, и только эта Жертва позволит  Человечеству   без труда привести наконец  в порядок  Сердца и Души и отучит от гонки за богатствами и высшим уровнем потребления. И  предложит  новые, одинаковые для всех, совершенно простые и понятные  правила жизни?   И   вот тогда  прекратятся войны и кровавые смертоубийственные стычки, а правители начнут   жить и править по- Чести и по- Уму, а не по правленому под себя закону. 
                Выпуская сию книгу  в свет я отношусь к этому действию, как к выпроваживанию в мир любимого    ребенка  (и понимаю, что это надо совершить  и опасаюсь за него ): странная смесь ожидания радости, от ее возможного успеха среди своих., и предчувствия грядущего  неудобства перед  ними же- от провала, от публичной порки и размазывания. Но, книга эта не только ребенок, но и зверь дикий давящий меня, поглощающий всего меня по уши и не отпускающий ни на секунду и не дающий ни охнуть ни вздохнуть, ни переключиться на что другое- она высасывает меня всего целиком без остатка, требуя закончить и выпустить себя как можно скорее- дорогие психотерапевты: возможно ли, что это подвид психического расстройства? и мне пора уже в заведение с решетками на окнах, где таких как я много, и всем им дают перед сном пригоршни таблеток, а после сна, для успокоения ставят двухведерные клизмы со скипидаром, настоеным на патефонных иголках? Так что, возможно я   подцепил где то в общении с больничными элементарного компьютерного червя/ глиста который жрет меня и  заставляет  работать на него, а я объясняю все это лишь стремлением не проводить время в безделье, и показать всем что от меня еще есть прок, и я не бесполезный пятипудовый шматок плоти пожирающий домашние семейные ресурсы и загаживающий экосферу планеты, абсолютно бесполезный. 
           Это если  сразу не признавать правду что я- ехидный вредный старикашка,  сокращающий вредоносное воздействие на окружающую среду своей червивой работой над той книгой, что вы держите в руках дорогой читатель, и которая до того уже рвется на свободу в мир, что я не в силах удерживать ее дома–в себе.
                Поэтому, прошу Вашей снисходительности, а    с  нею одновременно и прощения – в смысле не убивайте меня сразу, если Вам не понравится. Ведь все мы знаем, - вкусовщина, это только точка зрения, как  в искусстве , так и в политике и всюду в жизни! И, как всегда, в природе где все неоднозначно , ..    но,! 
                Но , с другой стороны , без подталкивания и продвижения книги – просто так – лежа на кушеточке , в свет ее не выпустишь, и отзывов на нее не получишь , поэтому , придется и постараться и потолкаться и покраснеть , так что даст Б .. г   и   выпустим и попробуем  – все впереди и я к этому готов , если уж пошел на авантюру: будь готов ко всему! Я пишу эту книгу самостоятельно, пишу  кусками в недружественном   придурковатом I Pade, пересылая  куски на  свой другой почтовый ящик, в тупом и неповоротливом, вечно обновляющемся Sony Vaio, что бы уже затем, дома не торопясь, сложить куски и  отредактировать   их для чужого потребления и понимания, и каждый новый кусок проходит тройной контроль,  видимо тупость  Sony сдерживает, заставляя троекратно перепроверять.
                И   пишу я эти исходные куски  развалясь в мягком  кресле толстозадого Черного  Merсedes S klasse, который прикреплен за мною от гаража   УпДП РФ  как за инвалидом-  пенсионером. Водитель Александр - майор ФСО, закрепленный за мною вместе с Мерином, пользуясь флаговым номером и кряколкой, злостно нарушает правила дорожного движения, пробираясь через пробки и обходя их знакомыми только ему «сучьими тропами»: я уже давно запретил Саше включать мигалки, до тех пор, пока он  не зарегистрируется   в Обществе Синих Ведерок–  это серьезно усложнило Сашины будни. Кроме того, Александр  давно и серьезно расстроен другим   моим дурным требованием - нарушать  неписанные московские правила движения- пропускать пешеходов, мамаш с колясками и инвалидов не только на наземных переходах, но и на перекрестках и на непредназначенных для перехода участках проезжей части.
                И еще одну проблему создал я для Сашиной манеры вождения– подтормаживать перед лужами,  дабы не обдавать потоками грязной воды безмашинных пешеходов. Саша меня везет прочь из  серой сырой    осенней Москвы, где я  надеюсь расслабиться- побродить или посидеть в лесочке полюбоваться дубами  и вязами с резными листьями отживающими и отдающими свою багряно-золотую  красу на прощание, и повспоминать свои еще доосенние деньки и встречи. Но, оказывается, и такое понимание приходит в ходе самой работы: если уж сел и начал писать и тебе пишется, то пиши до конца, сиди дома, не дергайся,  насколько хватит усидчивости в заднице и потока сознания в башке. Потому как хуже нет , чем редактировать собственные письмена: писать и зачеркивать, писать и выбрасывать - вот вроде бы и этот кусок хорош,   и тот неплох, а вместе в текст им никак не уложиться-  и что делать– и что выбирать– или что выбрасывать?  и так каждый раз выбираешь между этим и вон тем собственными дитя.   Ведь жалко же, ведь своё, но, даст Б..г (не путать с Гребенщиковым)  справлюсь и все получится– и не с таким справлялись!   правда и сам тогда был помоложе, и башка поздоровее и можно было под настроение нажравшись крепкого чифиристого чаю работать сутками, и получать удовольствие от работы, и выполнения поставленной перед собой задачи.
                Ой ты госи-еси.  Идиотино.   !
                Ведь опытный уже, и соображающий пока!  И прекрасно знаешь, что творчество-  удел молодых мозгов и юных душ. И больше того- знаешь себя и свой характер- если уж ввязался в авантюру, то хрен из нее вылезешь: "наши ребята спиной впередъ не ходють!"
                Ты спросишь: А-  как быть, если надо поворотить в другую сторону?, и еще, а команда Назад! существует?»  «Нет»! Отвечу я тебе: «Все очень просто: у нас, потомков татаро-монгол, еще со времен ига,  кроме ясака (отката), имеется лишь одна команда «Алга!/Вперед!» А если нам уж очень нужно, то мы разворачиваем коней и с криком «Алга!»  несемся вперед и только вперед!» Тем более, что  я ввязался в это занятие просто по     дурости: от безделья,  и что бы показать окружающим, что любой человек,  и даже я, может придумать что то, и  найти дело и  полезное занятие, - а не просто беспечное валяние дурака в постели, и сидение в кресле вблизи телека в перерывах между занятиями  лечебной физрой, и приемами/сдачами пищи.  И что из любой  башки может выйти что-то толковое, несмотря на то, что :    “мы Академиев или  Литинститутов не канчали!’, а чему   там могут научить? “ даёшь новое    пролетарское/человечье   искусство!”
                Кроме того, что сможешь постичь и почувствовать сам, ничего и не сделаешь! Я решил писать эту книгу не повинуясь некоему писательскому зуду- неудержимому  позыву писАть - но прекрасно осознавая, что взамен получу обвинения в  графоманстве, а это   мне достаточно фиолетово– только не обижайтесь на пофигизм автора, Дорогой Читатель– я остро переживаю неудачи, и как и все  хочу нравиться и хочу быть отменным, и отличным от других- не самым лучшим на свете – нет, но, лучшим чем сосед справа, и не хуже соседа слева.  И небезразлично мне личное ощущение того, что я   занялсЯ    хоть каким- то делом- не  убиваю драгоценное время, а пытаюсь оставить некую память об ушедшем мире и жизни - да к тому же, хоть частично отработаю и компенсирую потребление мною жизненных ресурсов, времени, и загрязнение окружающей среды,    и, получу  в итоге радость и удовольствие от выполненного дела, а после некоторых страниц – особо щенячий восторг и трепет, что именно это я сделал хорошо. и за это можно похвалить, даже  самому себя!
                Увы,  да!     я неуч,  непрофессионал, который может оказаться неинтересен большинству, но, книжка эта не развлечение  для большинства и не    строгая историческая хроника. а я и не хочу никого развлекать-  так много вокруг развлекаловки , entertimentа, что человек отвлекается им от своих Главной Задачи и Цели и заменил их беспрестанным поиском новых развлечений, потреблений  и веселья, подменившими собою Труд  для развития и поддержания общества и семьи, передачи по наследству вековых знаний и навыков общества, сохранению Земли и Человека на ней! И возвращаясь к балансу противоречий добавлю –  а как вообще можно жить без удовольствия и что это за жизнь будет такая? –  уж лучше в концлагерь к роботам!  и мне вообще  сдается,    что, извините за выражение, «культурные слои» (в смысле груды  мусора и дерьма) в истории человечества так и формировались записками очевидцев- непрофессионалов, либо их дневниками.
                К тому же я хочу еще раз признаться дорогой супруге  Милочке в  бесконечной и все еще юношеской   любви к ней,  и что, несмотря на серебряный  стаж семейной жизни,  наши отношения по-прежнему нежны и уважительны, и еще раз сказать, что без   нее и ее входа в мою жизнь и судьбу  ни меня, ни моих больших дел, быть бы  не могло,   подкрепить ее уверенность в себе, в своих силах и умении  управлять семьей и развивать семью, дать ей силы как прежде браться за все и делать все!   
                Да и перед сыном Георгием я до сих пор по - уши в долгу, оттого что не дал ему должного отцовского воспитания и хочу,  чтобы , эти записки хоть немного помогли убедить  Георгия в  моей  к нему привязанности и любви. Несмотря на то, что я, как мог, предоставил ему редкую возможность самому  определять свой путь в жизни и самостоятельно по нему идти, а, значит: - не мешал ему принимать решения и действовать,  но, взамен этой самостоятельности и свободы - не предоставил ему ответственной хорошо оплачиваемой  работы,  не учил его в Англиях, - Не дарил ему Мерседесов и квартир,- не учил водить машину,- а может и самое главное ‘НЕ’-не таскал его с собой и мужиками на охоту или рыбалку, на стройку дачи,гаража или пахоту огорода  и тем самым Не привил в   нем лютеранских  умения, тяги и  уважения к простому  честному  труду и выносливости в работе, и мужском общении у костра, -
                Не вдалбливал в него с младых мозгов, что нужно всегда идти до конца! и какой бы безвыходной ситуация не казалась – упорный труд и старательная голова, все равно найдут выход и решение   любой проблемы. Но, в обмен на все это Георгий получил  как мне казалось, крайне важную возможность самостоятельно выбирать всё в своей жизни, безо всякого  насилия и принуждений-  самому решать всё, опираясь на собственные желания и предпочтения– я считал, что  самое важное в развитии ребенка– отсутствие внешнего воздействия и давления или  хорошей родительской порки– вообще,
                Гоша рос отличным ребенком и происходящее сейчас с ним-  прямое следствие моей дурной сопливой родительской любви и  заботливости, потому что я и только я проявлял мягкотелость в те давние детские времена, когда Георгия можно и нужно было уложить поперек лавки  и втолковать ремнем по Жолой Гопе,  что старших уважать надо, и что все в этом мире достается трудом и мозолями, и всегда будет неравенство вокруг и ты не будешь просто  так лучшим и любимым, и порывы свои и требования надо уметь сдерживать, и это в течении всей жизни! 
                Да, дорогой сын, ты затронул сегодня важную и болезненную для меня проблему– и ты совершенно прав, когда говоришь что вокруг нет справедливости.   Её нет действительно, да и быть не может во всем мироустройстве, и эту банальность нужно понять  и принять как данность, а для этого необходим трудный болезненный процесс внутреннего роста,  кризис расставания с наивными иллюзиями, будто где то существуют правда и справедливость и равенство.
           И только теперь я понимаю, и осознаю каким дурным,  неумелым отцом был я для тебя, когда не учил тебя этому. Когда ты был изначально чистым и прекрасным листом, пригодным для воспитания и развития! Я помню тебя еще малышом: ласковым, добрым, отзывчивым :Хорватия– мы идем по причалу с рыбацкими лодками, на которых выбирают свежий улов– большой рыбак с мозолистым лицом разбирает сети, а здоровенный краб цапает его за палец, рыбак инстинктивно отмахивается от краба и бах! им по борту лодки–  краб в щепки, Гоша немедленно взвивается за краба– какой гад этот рыбак –  краб же не виноват и не просил, чтобы его ловили, за что же его убивать?  А буквально через неделю происшествие,  на которое я не заострил твоё Гоша внимание–  бетонная набережная моря и ты, Гоша, пытаешься играть на ней с крабиком, держишь его за панцирь, а он клешней вцепляется в твой пальчик– твоя реакция– чисто инстинктивная: пальцем с крабом по бетону! Крабик в щепки, палец свободен, и ты спокоен.- в той же Хорватии– мотороллер сбил перебегавшего дорогу перед нашим домиком бельчонка, тот долго бился в агонии–  Георгий уже намеревался вызвать скорую, но, затем, когда агония завершилась, и бельчонок затих, завернул его в крупные листья и похоронил около домика, накрыв могилу крупным плоским камнем, притащенным с берега, и сделав на камне трогательную прощальную надпись. Позже, на первой нашей рыбалке в каком-то подмосковном пансионате, где мы битый час боролись с рыбиной, раз за разом рвущей самодельную снасть, потом, свили леску втрое и все же вытащили здорового перекормленного осеннего лаптя с две ладони размером. Гоша пытался делать искусственное дыхание этому свежевыловленному карпу или оставить его жить с нами в ванне с водой.   А вот десятилетний Георгий на корриде в Барселоне возмущается: это нечестно–  столько гадов на одного быка!, надо, что бы и быков было столько, сколько и их на арене!–  не могу на это убийство беззащитного быка смотреть, скорее дайте мне пулемет!
                А в Египте, где мы с Гошей расслабившись заплыли по течению далековато от отельного понтона, и что бы забраться на него и вернуться к своим, надо было долго плыть надрываясь, преодолевая течение, и кажется не сдвигаясь с места относительно берега- плыть и плыть к понтону, я, опасаясь что у Гошки силы на исходе предлагал ему: «- цепляйся за мои плечи и поплывем дальше вместе!» Гошка сам уговаривал меня «папа потерпи еще немного- уже близко, я не устал и доплыву легко– вперед!»  И мы с ним в самом деле доплыли.  А на другой день в такой же ситуации я был один и просто развернулся и поплыл по течению в сторону  Маяка– Fonar и уже там спокойно выбрался на берег по понтону соседнего отеля и пешком вдоль берега вернулся у своим и никакого геройства, и преодоления течения. А в прошлый раз Георгий вдохновлял и поддерживал меня. и по взрослому взял на себя управление ситуацией и этой маленькой общей победой над течением мы были вдохновленны и  едины. Потом, уже в Москве, услышав, как в разговоре с Милочкой я сожалею о работе и коллективе Юганскнефтегаза и  как недоволен московской службой и окружением.  Георгий улучил минуту поговорить по-мужски: «папа, если хочешь, давай вернемся в Юганск– я готов поехать с тобой, ничего что там морозы и грязно, и в школьном туалете шприцы валяются!»  И еще, когда мы обсуждали покупку подмосковного дома и как вариант, съем для меня маленькой квартиры в Москве, что бы я по утрам успевал на работу. Гоша вмешался как так? Мы что, будем здесь жить без папы? Тогда нам не нужен никакой отдельный дом! И чем ответил я? – как развил и применил эти его добрые и врожденные качества? – приходил с работы тихим и пьяненьким, а  выходные не  посвящал разговарам  с сыном о жизни – и это и запомнил об отце сын? Сын, который изначально любил всех и вся и должен был пойти по врачебной, докторской или социальной линии, и моя   задача была заставить сына обнаружить это в себе, и  пойти туда. 
                Но, по странной и совершенно дурацкой,  внутренней мягкости я решил никогда и ни к чему в жизни сына не принуждать– пусть  свой путь и выбор в жизни он сделает сам от  чистого сердца и желания,  и пусть будет уверен, что все решения в жизни он принимал сам, ан нет!
                Тысячекратно права Милочка–мама Георгия утверждающая, что и культура и воспитание должны быть агрессивны, и должны заполнять требовательностью лакуны  и пустоты, которые иначе заполнит чужое, и может быть дурное, влияние. И вот сегодня, на закате дней своих я готов просить у тебя, Гоша прощения за воспитательные ошибки свои, и этой книжкой как раз и прошу  у тебя прощения и пытаюсь объясниться с тобой на прощание.
                Объяснение-философствование:  А как я мог быть хорошим воспитателем. если сам рос без отца да и тот тоже рос без своего, а потом уже полжизни провел то на фронте в армии, то в лагере.
                И так вся наша страна - сплошь из самоучек, неизвестно как и кем воспитанных. и не умеющих жить, учиться или учить  никак кроме как по школьно-институтски. И большинство из нас так и  жило и воспитывалось безотцовщиной, при живом отце. Пытаюсь объясниться и объяснить, что ошибался всю жизнь, желая дать семье и детям самое лучшее и в жилье и в гостиницах на отдыхе и в питании, и водил вас в лучшие и дорогущие магазины, и рестораны и невольно сделал снобами, испорченными  высоким уровнем потребления.
                И это то самое противоречие, выбор в котором делал я сам: или кормить семью чем попало из Перекрестков либо Пятерочек, или стараться дать ей полезное и вкусное, и не моя вина, что полезная и вкусная пища обычно  собрана в  хороших магазинах для богатых, и это заведомо приучило детей к жизни в несоответствующем их самостоятельным  возможностям уровне трат и потребления. И должно было заставить стремиться к развитию и повышению– если это возможно на рынке труда, где все заполонила серая масса безисходного планктона.
                Сегодня пришла пора выпускать детей в собственную свободную жизнь, которую они должны организовать и обустроить сами из доступных им ресурсов и того, чем мы сможем их наделить на старте жизни. И это предусматривает серьезную  ломку при смене образа жизни в родительском доме, к  жизни  построенной ими самими.  Эти процесс и кризис им нужно преодолеть, будто пройти по узкой верхней кромке горного хребта и не свалиться при этом ни в одну из крайностей: ни в  слащавое сопливое  бонвиванство, ни в агрессивно ненавидящий все  и всех на свете эгоизм, и остаться при этом нормальным, не впавшим в крайности разумным человеком.
                И твои вопросы о том, что делать дальше справедливы-  только вот на них не бывает однозначных правильных и прямых,  удобных для всех ответов, как не бывает одного на всех докторского рецепта– каждый должен пройти свою жизнь и найти  свой ответ, свое занятие и для этого перепробовать кучу дел, чтобы понять какое из них по душе и какое позволяет выжить в этом мире, выжить и прокормить семью и детей. И умудриться при этом не утонуть в сетях «вещизма» – мудрый старик  Ральф Эмерсон давным-давно предупредил: «Вещи вскочили в седло и погоняют человечество»; Поверь сын, ты ведь учился на маркетинге и продажах– вся сегодняшняя жизнь и промышленность и экономика с финансами заточены на то, что бы заставить нас покупать и покупать все новое и новое–  с новым шильдиком или новой выштамповкой, или с новым сливочным вкусом, или нового модного в этом сезоне цвета. А если они– эти враги- не заставят тебя захотеть  новой покупки– у тебя не будет стимула к собственному развитию и продвижению по службе.  И ты не будешь стремиться в старшие менеджеры, либо в вице-президенты, и не будешь злобно дрючить подчиненных, невзирая на возраст, пол и прочие особенности их души. А если же будешь драть и гонять подчиненных старательно, к 40-ка годам тебя возможно повысят в офисной позиции и дадут ну очень хороший бонус, позволяющий купить еще одну лишнюю машину.
                И дай Бог, что бы эта беспрестанная тяга к немедленным новым покупкам и деньгам, не застила тебе глаза и не отравила тебе душу и не навела на глупый и скользкий путь афер и махинаций. Дай Бог тебе оставаться самим собой, гордым и неподкупным, чтобы никакие вещи и деньги не могли тебя оседлать.
                И не старайся перепрыгнуть через собственное «Я» и собственную голову, дабы показать себя более высоким на потребительской лестнице, чем это есть в действительности. Потому что девушка, покоренная сегодня твоим широким размахом,  на твои последние кровные:  с шампанским, морепродуктами и чаевыми в шикарном ресторане после  оперы,  будет ждать от тебя того же, и даже более крутого,  еще не раз, и в конце- концов, исчерпав твои собственные и кредитные резервы,  помашет тебе клатчиком, уходя с более жирным папиком,  или ты сам с болью душевной отвалишь от нее, поняв, что исчерпан до дна.      И речь здесь не о девушке-потребительнице бриллиантов; а только лишь о том, что мы сами стараемся привлечь девушек к себе подобным образом- ослепляя их шиком богатства и элитарности.
                – Я  с тобою на эту банальную тему не говорил.– ведь именно сами мы портим самых  красивых и необычных девушек,  приучая их к обыденности кэжуала и превращая  в хышниц. И совет здесь только один: всегда оставаться собой и не казаться кем-то, а просто быть собой и жить своею жизнью–  ложь и дутые образы всегда лопаются, оборачиваясь неприглядной тряпкой/ резинкой.
                Еще раз повторюсь- неравенство– здравая штука, при условии, что ты готов смириться с тем, что в нашей жизни встречаются невозможные и недостижимые пока   вещи и девушки. А смириться с этим тебе помогут взросление и опыт. А вообще умение желать или хотеть чего-то прекрасно– желание, в паре с любопытством- движители прогресса, и благодаря им мы получаем что-то новенькое в жизни и не скучаем в ней.
                Хотя, вся скука, на самом деле,  живет внутри нас самих– это рассказывают нам психологи, а они в основном неплохие ребята–моя супруга, твоя мама, тоже психоаналитик, и  я готов им верить и соглашаюсь, что надо себя заставлять быть веселым, и сытым. и довольным, довольным той жизнью, что тебе досталась, и больше того–  стараться улучшить ее и для себя и для окружающих! 
                Плохо в этой жизни по-моему другое: неприкрытые крайности в богатстве и бедности. Представь, насколько плохо живется очень богатому человеку в нашем мире– все наперебой тычут в него пальцами его надо раскулачить! Или попросту обобрать: он богат, потому что крал и убивал и не заботился о несчастных. А этот самый богач- мистер Скрудж, пару раз  уже выбирался к беднякам, подышал вонью  их нечистот и мусора на зоне дерьма, которую они вокруг себя сформировали, не моясь и не убирая за собой. и попробовал им помочь из последних своих денежек, которые он по копейке зарабатывал руками и головой, и экономил  долгие годы.
                А осчастливленные бедняки, привыкшие жить в бездельи, и ленности, чуть не прибили его, поскольку он Иной. И принесенные им деньги немедля спустили на увеселения и пьянство, поддерживая клан драгдиллеров– По какому то странному закону не держатся у нас деньги и прочие ценности, доставшиеся легко и  беззаботно. Так и драгоценный сын родившийся и росший в любви и радости,  доставляет нам сегодня лишь сердечные муки и становится грубым в ответ на наши замечания и просьбы. А мы то надеялись, что обретем в нем заботливую поддержку и напарника во всем– взрослого крепкого сына и я верю что это наступит однажды.
                И я понимаю, какие муки одолевают тебя, сын! Когда ты представляешь будущее свое  в этой дорогущей суровой взрослой жизни, зарабатывать на которую тебя никто не научил, и в которую тебя выпускают без своей крыши над головой, даже крыши на четырех резиновых колесах. И муки эти все сильнее, особенно после общения с банками и их кредитами, и разговоров в мужских кругах о кризисах и войнах. Отсюда и возникают твои Гоша вопросы: «-А зачем вы меня вообще на свет родили- если не можете обеспечить начала моей жизни?»
                Для того и родиди, что ты у нас сам зачался, и мы не могли тебя убить в материнской утробе, а могли только вынашивать и выхаживать,  взращивать, выкармливать и выучивать и надеялись через тебя передать жизнь человеческую дальше- следующему поколению, чтобы и ты мог сделать это же как делают все на Земле.
                И только поэтому Земля и Человек на ней до сих пор существуют. И я верю, что ты, как и все мы найдешь свое место в этом человеьем пространстве, место и способ выживать и передавать себя и нас дальше. Жить самостоятельно и свободно- а ты уже сегодня рвешься к этому и я твердо знаю – твоя ругань и скандалы за столом – это твой способ оторваться наконец от родителей, оторваться безвозвратно, зная что и у тебя и у нас обратного пути  не будет, а будет только счасливое собственное продвижение вперед.
                А пока, Георгию придется сделать усилие и  смириться с необходимостью терпеливого ожидания и разумного самоограничения потребностей–  осознать, что окружающая московская роскошь не предмет первой необходимости, но прекрасная игрушка для детей старшего возраста. И поверить, что каждому овощу, каждой игрушке –  своё время. Смириться с этим и перестать нервничать и биться в нетерпении, и начать просто жить, понимая, что ты уже не подросток и никто не будет тебя прощать снисходительно, а поэтому тебе придется дальше и впредь сдерживать себя и держать свои нервные порывы в руках и не распускаться!
                И мы с Милочкой будем стараться тебе помочь, помочь во всем, и у тебя всегда останется возможность прийти в трудную минуту в отчий дом, где тебя будет ждать и стол и кров и где тебе будут искренне рады всегда.
                “Не  бывает в жизни безвыходных ситуаций!,- найдется выход, хоть один! Из самых безвыходных положений!,- это второе проповедуемое мной правило. Да, в силу замкнутого характера разговаривал я с сыном маловато,  остерегаясь  нравоучений. Я, вообще, всегда опасался в беседах и выступлениях опускаться до банальностей и скукотищи, и считал что лучше уж промолчать или ограничиться шуткой, нежели трепать языком впустую. – А может просто нечего было говорить?  К тому же, серьезности жизни заводят нас в глупый скушный тупик философствований, от которых жить не захочешь.И эта книга, если покажется кому из пробователей-   читателей скучной и пустой, тут же окажется в мусорке, и я ее сам выброшу туда без  размышлений,  хотя, мне и будет жалко  ее,  но еще более жалко будет читателя,  доверившегося    мне, взявшегося за книгу, и умершего от скуки и тоски.  Но,  до этого я покажу книгу  Милочке и Гошке и спрошу их мнение :  оставить или ф топку ? Вот тогда и ввяжусь в авантюру с изданием книги  и ни как   иначе!!
                Не думайте, что этим я перекладываю на них ответственность за выпуск книги в свет– нет, ведь последнее решение, вне зависимости от их замечаний, я буду принимать сам и только сам, и отвечать за него сам буду : привычка- с!
                Когда одного Вступления  не хватает:
               

      «Все на    свете      обусловлено множеством       факторов.   Проблема только в том, что и факторы эти Говно, и  все на свете  Говно, - и скучно разбираться, что чем   обусловлено »         Дм       Л Быков ЖД  М 2006 Вагриус стр 603
                «Когда б вы знали, из какого сора…» - усатая носатая старуха, много чего пережившая в прошлом веке и пережившая всё и всех, без всяких мавзолеев, памятников и прочего официоза.
                А, закончив все я не буду  спешить пристроить продукт в  массы, просто раздам друзьям и близким, спрошу их мнения и если оно будет нерадостным- тогда без раздумий и жалости :сразу  "в печь!"А до тех пор как начну и закончу: помучаюсь и постараюсь понять: что  же  хочу сказать- выделю сюжет, определю хорошего героя (но не себя!), найду смысл и постараюсь организовать жгучий  конфликт и героический поступок. Вот тогда и ввяжусь в эту авантюру и   ни как   иначе!! 
                Потому что, если иначе, всю оставшуюся жизнь придется носить маску, скрываться в     норе и не показываться на люди со стыда от содеянного, прячась от демонстраций и шествий учеников и их преподов с плакатиками: "методисты и Минобр! Уберите из программы и ЕГЭ этого   Козла и верните   нам нашего ТолстОго!" ведь наипервейшее  условие жизни и творчества : пока не попробуешь что-нибудь сделать- не поймешь твое это или нет, а уж если попробовал- будь готов к тому, что “первый блин- комом” и как бы ты не любил своего первенца,
                И какая бы светлая  и хорошая голова не завершала твою шею и как бы ни нахваливали окружающие твой продукт, и как бы тебе не хотелось   хорошего результата.- знай точно, что это Говно и всегда это  и следующее будет Говном, так что не зазнавайся и не верь льстецам, а их будет немало, и помни главное: твое Говно не должно быть Унылым-  уж слишком тупое это сочетание- и пусть Говно твое будет вонючим, крикливым и весело замазывающим  все кругом Говнищем!     А в говне я вроде разбираюсь - первая моя осознанная работа: слесарь/ сантехник  и дежурный очистных сооружений (только не воспринимайте это  слишком буквально –очистные  только строились, а сантехник- это Системы тепловодоснабжения, плюс санфаянс/краны/да зеркала и занавески в ванной.  поэтому в Говне я не копался, пуль или фигурок ментов из него не лепил, и говноедом не был) так что в первом приближении   - профессионал с младых когтей..Да и все мы провели лучшие годы по уши обкаканные, но это была еще другая субстанция (просто детские молочные какашки) Кстати, Дорогой Читатель! Попробуй вспомнить себя малышом- возможно ты как и все маленькие люди любил свои какашки и ни за что не хотел расставаться с еще теплым горшком – ведь это твое детище -то что ты сам произвел на свет, зачем его отбирают и выбрасывают?- ведь оно такое теплое и красивое!  Помню себя, распираемого гордостью, притащившего полный горшок в залу  с гостями за  праздничным столом: «смотли Мама, какой я ума маачик- вот сколько накакал!», а сын, Гошка, который часто маскировал оставленное в унитазе, накрывая это горой  туалетной бумаги и накрепко запирая за собой дверь в туалет. Так же, пожалуй, и я, уже люблю эти страницы потому , что пишу их сам,  сам, по собственной воле. поскольку это мое детище, тоже тепленькое и, красивое! 
                А вообще, друг мой!  не прекращай сомневаться в своем продукте, пока сам не почувствуешь кайф и не захочешь хлопнуть   себя по ляжкам приговаривая  "ай да парень, ай да сукин-сын!"
                Хотя, по-честному я сын прекрасной умной, доброй культурной женщины, которая заложила все хорошее во мне, и плюс к этому дала мне кучу здоровья, выручавшего меня всю жизнь и вытаскивавшего меня из многих бед   и “за  все, что Мама во мне заложила и за все что мне дала– ей   нижайший поклон, благодарность и сыновье поклонение пред Мамулей!”
                И еще одно: всю свою жизнь Мамуля посвятила и отдала  семье, содержанию, развитию семьи  и поддержанию её в норме и где же памятник Мамуле за все это ?– вот он, в ваших руках! И часть его– деньги, уплаченные вами, Спасибо Вам за  участие! А кроме спасиба, вот вам и  сама история :
                I   В веховьях   Дона и Волги
      Причем, в воистину давние времена прошлых веков

                А теперь– сначала, и вновь в течение, пусть и речное! Чудесны верховья Дона, обильны и плодородны, а как покойны ландшафты и комфортен климат(только не зимой, когда без тулупа здесь мёрзко!), богаты     заодно   и      тулупами эти земли- бродят тучными отарами здешние овцы вперемешку с баранами и  носят не только вкуснющее мясо и ароматные жирные курдюки для него, но  и густое теплое  руно, уж точно, золотое. А нагуливают это мясо и руно на обширных естественных пастбищах, которые кто только не топтал,ан не вытоптал! Глаз радуют  и успокаивают здешние холмы, равнины, бАлки и овраги, да  и берега самого Дона. 
                А в лесных чащобах и до сих пор полно зверя пушного и мясного: кабана, косули, оленя;  встречаются даже лоси и медведь-батюшка- ночью свет фар отражается в лесу созвездиями зеленых  и красных звериных глаз- и много этих звезд, много- не перечесть их, и не понять кто там, а просто догадываешься, что зверья там видимо-невидимо и сказочные сюжеты  о заблудившихся и пропавших в ночном лесу пошли именно отсюда!И, как говорят знатоки: красным отражаются глаза хищников, а зеленым– наоборот, травоядных. Привольно, сытно и хорошо жилось издавна человеку в этих краях: кормили и земля, и лес и река богатая рыбой и незатейливыми раками. Правда, и работать приходилось много и тяжело. Работать на Земле до десятого пота больной спины и  кровавых мозолей. На    стройке защитных укреплений от набегов чужаков или копая защитные каналы от них же.
                И отбиваться  нужно было опять таки,  до крови от пришлых,  зарящихся на здешние богатства. А орды шли сюда бесконечным потоком,    и боролись с их течением   дончаки безостановочно.
                Поэтому, естественный отбор и вывел в этих землях особую породу людей: сильных, ловких, здоровых, крепких, поджарых, работящих и храбрых. В довесок ко всем этим добродетелям взращивались также жестокость, прямолинейность, отсутствие слезливой доброты, злость в работе и драке, простодушность и непримиримость к обману, что некоторые московские, пока воспринимают как  недостаток,  также как и  хладнокровие в бою и неуступчивость в работе. Вот такой она и выросла, порода Дончаков (Донских Казаков!), особая и ни на кого непохожая, так же как и ушедшая  сегодня порода верховых коней: крупных, поджарых, легких, крепких и выносливых- нету их нынче- повывелись все. Смешались незнамо с чем и навсегда утеряны секреты их воспроизводства.  Хотя, у Казаков имеются и сегодня еще их главные  производительные силы: мужское сообщество- Круг – воспитатель, и Прародительница-  прекрасные, статные, крепкие, игривые веселые и певучие красавицы– казачки, и до сих пор в их честь выпускают донские кондитеры чудо-конфету Аксинья, которая стАтью, размерами и вкусом превосходит все остальные  батончики и сласти худосочной востроносой Европы с маломерной Азией.  Точно как реальная  казачка превосходит всех  девиц из окружающего мира.               
               

                Мудро поступил в стародавние времена Великий Грозный царь-батюшка, отдав эти ничейные земли в руки казаков, а  с землями вместе наделив казаков и других инородцев волюшкой.- взамен Государь получал преданное самоорганизующееся войско против любого недруга и пограничные армии, принимающие на себя все возможные удары внешнего супостата. Вот так и дожил и формировался верхний Дон до середины ХХ-го века, когда я появился на свет в этих землях, и понеслась! и со мною вместе все мои  большие   дела и прегрешения, о которых я и постараюсь как смогу честно                рассказать в  книге, да, заодно и о рубеже веков и тысячелетий в родной России, раскидавшей земли свои и народ свой от самого Дона до японских и турецких морей.
                «-УУУУААААААААА» горланил я в то время, как фелшер Ерохин чисто вымытой теплой правой рукой держал меня за покрытые кровянистой слизью пяточки вниз головой, а левой такой же чистой  и теплой шлепал по крепкой и,  как и пяточки покрытой слизью попе, требуя голоса и первого вдоха донского святого воздуха. так я и встретил хриплым тенорком и баском новый раздражающе-противный яркий и ветренный мир, сменивший тишь, теплоту и темноту многомесячной берлоги, откуда я был выдавлен и   выплюнут в назначенный срок. и Понеслась! Жизнь моя в её течении! Господь, услышав эти мои первые слова, сказал лишь: “ладно!   На первый раз хорошо- остальное скажет позже.”
              А на вершине европейского мира, на многострадальной горе Олимп, еще ничего не знавшей  о финансовых кризисах, бюджетных дефицитах и алчной Тройке кредиторов, среди неорганизованных пока языческих божеств, бродила суматоха-  три пышноволосые красотки, разряженные в белые с золотом материи,  суетились и спорили: «-я награжу его большим чувственным сердцем и окружающие будут любить его за это!»,  «- нет! Я дам ему доброту, и он будет нести ее людям.»,  « – не лезь, дурра!, кому будет нужна будет его пустая  доброта? Дай ему лучше жадности, и умения копить, да делиться с друзьями!»,  «-ну да! Сами не лезьте! я награжу его способностью обращать все в золото!»,  «-конечно!И он тут же надорвется! Ты этого хочешь?  Или забыла о судьбе красавчика Мидаса ?» 
                «– Тихо, трещотки!» Вмешался в ссору белесый бородатый в золоченых сандалиях «–  всё, что мужчине в жизни необходимо, он уже получил при рождении, а остальное пусть дадут родители и жизнь, и не мешайте чистоте эксперимента.. - вы с вашими подарками только испортите мальчонку! -Хоть кто-то из вас  подумал об уме и чувстве  достоинства?, или пусть всего сам добивается?– умницы!
                - Правильно!,чем труднее  и тяжелее будет жить ему, тем крепче и сильнее вырастет!, правда, здоровья это ему не прибавит..»  «-(хотя, сдается мне, я кого-то перевираю!–  один из этих поганцев – гунов, живущих за Альпами, так и учил : «всё, что тебя не убило – или  не покалечило, уже сделало сильнее!»)
                «-  А ты, Афродита, лучше займись матерью, да облегчи её!»  Так, от не кстати проснувшегося, но уже хлебнувшего неразбавленного винца, весельчака   Зевса, я и остался без божественного вмешательства в свою жизнь и судьбу, воспринимающим себя равным  Богам и желающим всем вокруг нравиться и для всех  быть хорошим, и богини  меня не  сопровождали и не спасали. «-Нет, девочки, вы слышали? Ведь он обозвал нас – так и сказал, что мы три  щетки? И как это можно? - А сам то какой? – нечесаный, нестриженный, да и спит всегда один – сам с собою, и со своей винной амфорой!»  А на Дону,  фельдшер Ерохин  улыбаясь, дыша табаком и спиртом радостно сказал роженице:    «молодец, Казак!!!» (жестоко ошибся фельдшер– ну какой из меня Казак?. Если на родине я не рос, и в казачьем кругу не воспитывался). Запаха Ерохина  ни я ни мать не чувствовали, а чувствовала только            
                казачка- медсестра Настасья, которая, предвкушая закатный сеновал,  лукаво улыбнулась Ерохину в ответ, и ловко щелкнув блестящими хирургическими ножницами отстригла пуповину, затем, так же ловко и мгновенно завязала освободившиеся концы в  два маленьких незатейливых узла, навсегда оторвав меня от мамули, наградила изящным аккуратным пупочком,  и, выпроводив в
                новый, как она считала, прекрасный мир с его потоками и течениями, обмыла, увязала в пеленку и подала маме на первое  кормление- тут уж я продолжил разговор, радостно причмокивая и похрюкивая-  мать которую отпустили  родовые муки и тяжесть последних дней млела от счастья и нежилась от первенца, ласкающего  налитую свежим молоком грудь её  и только-только пропитывалась инстинктом молодой волчицы, готовой порвать любого и каждого, лишь бы защитить свой выводок и этот инстинкт будет определять ее действия на всю оставшуюся жизнь.
                А жизнь вокруг была  прекрасна, хоть этого я и не осознавал еще. окно палаты выходило в сад, на улице нарастал полуденный летний жар, природа переваливала на осень.
                А на краю сада, прямо над течением реки мой отец отдыхал со станишниками, предварительно отмечая первенца:  пробегавшего мимо соседского пацаненка уже сгоняли,а он сбегал в больничку и вернулся с вестью, что у Овсянниковых мальчик  три  кило!  Маладец! а теперь беги домой к мамке и принеси нам узвару!/компоту. На траве была постелена простынь/скатерка с немудренной закуской-  хлеб, сало, картошка, тушенка, соль, лук, огурцы, зелень, собранные здесь же в саду фрукты- питье участники застолья приносили сами-  кто приехал с глетчиком кислого молока, кто с бидоном виноградного вина, кто с большой флягой самодельной, крепкой как спирт дымки- чачи. Мужчины возлежали вокруг скатерки и обсуждали как будут звать нового казака:
                «-Ты Глеб Георгич сам рассуди- ведь Глеб  ты только среди  своих и  нас, а в метрике сын у тебя будет кто? То то же!  Вот за нового кузнеца человечьего счастья и выпьем и выпьем за здоровье его родителей и матери его  Ольге  дай Бог здоровья!  А  имячко вы подберете с нею сами, и учти при этом отчество мальчонки.»
               «И помни, что главное в воспитании сына – приучить его к труду и выносливости! – все мы приходим в этот мир не по своей воле,   без  спроса, а коль уж пришли и попали в это течение и водоворот, то просто обязаны всю жизнь грести и плыть, а когда идешь против течения, то на секунду остановиться и передохнуть нельзя – вмиг снесет назад! И так всю жизнь и придется выгребать и выплывать без остановки!
Такова наша человечья планида и судьба, и дай то Бог что бы тебе с сынком сил и характеру хватило на эту бесконечную пахоту и борьбу,  а теперь– выпьем за вас, родители! Станичный умник и весельчак Григорий Исаков все донимал отца: «привези к нам брата, охота познакомиться с настоящим СерпОм и ввести его в сельскую жизнь- в Вешках есть девка Дора Баринова, ее кличут борона; вот и  прикинь, Серп да Борона. А дочь у них будет Веялка ! Да и  в станице фронтовики нужны, а уж по сельскому имени- Серп, да и тебе по работе будет Помощник.» Но, не суждено было этим планам сбыться, ибо фронтовик, орденоносец Серп Георгиевич был распределен после университета учителем истории в Грозный к чеченцам, невольно продолжив судьбу своего отца: большевика и партийного пропагандиста на нефтяных полях царского, еще Нобельского   Баку, теперь на нефтяных промыслах советского Грозного и уже там родил себе дочку Антонину Серповну.
                В самом деле, Дед, крепкий и властный русский кавказец долгое время печатал в  Баку большевистскую  газету Искру, откуда ее пересылали по России и распространяли среди нефтяников Баку, которые в нечеловеческих условиях, вручную добывали нефть, умножая тем самым состояния Нобеля и других  миллионщиков того времени, охраняла которых царская система подавления недовольных – по отзывам современников, если и можно было представить себе  преисподню  на земле - то это точно был Баку с его Нефтечалинским районом, где дышать от вони и дыма было нечем, а чумазые рабочие жили в наскоро вырытых среди нефтяных колодцев землянках, опасаясь, что  уснув уже не проснутся  от попутного нефтяного газа скапливающегося в жилище ,вот их и их детей учил читать дед Георгий, и выучил, и организовал восстание и победил в гражданской войне, и переехал  в Пятигорск на воды поправлять здоровье и родил двойню с маленькой, тихонькой и богомольной женой Юлией и  назвал  сыновей  вопреки ее просьбам Серп и Молот, как связанную навек гербом   большевистской России пару, а уже мать, называла их по своему: как святых, почитаемых исстари на Руси:  Борис и Глеб,

          и вот теперь   их  младший  сын  Серп учил детей рабочих нефтепромыслов Грозного,  которые летом  тоже задыхались от вони и дыма в грозненской котловине.
                А старший,  Молот с  приятелями - донскими казаками отмечал в саду рождение сына- меня. Правда, в отмечании сложилась остановка и не потому, что мужчины утомились обществом-   вовсе нет, им было хорошо и вольготно вместе. так они и возлежали, выпивали, радовались неспешному разговору и поглядывали на дальний противоположный берег,  где одинокий рыбак на лодке собирал  улов(верхний край сети поднимал на край борта лодки и неспешно протаскивал сеть, выбирая из нее рыбу и выбрасывая улов  в нос лодки, передвигаясь с лодкой вдоль сети). но, одна сеть оказалась ему явно не по росту-  она звзволновалась, стоило только рыбаку за не потянуть-  вместе с сетью прямо в руки его пошло черное блестящее бревно-  чудище водяное, размером с самого рыбака-  голова чуда была огромная и круглая с чугунок, и вот сейчас   бы по ней для успокоения самое время врезать киянкой или обухом топора, но не было этого у мужика под рукой, и рыбина с сетью рванулась, и опрокинув лодку, вместе с уже выбранным уловом, утащила барахтающегося неудачника на стремнину в глубину  серожелтых вод, 
                там он и  сгинул в течении, захваченный сетью.И сия пучина поглотила его. одновременно с этим со степи налетел вдоль берега смерчевый вихрь, взметнувший за собою речную воду и выбрасывающий ее на береговые отмели, мигом взбалмутивший спокойное течение реки, разогнавший  садовых птиц и  береговых сидельцев.- сиди Саня, поздно уже, да и не поможешь ты ему-  удержал Исаков подскочившего было раздеваться еще одного участника застолья
              «- эх Серега, Серега! Пошел ты за шерстью, да тут тебя и постригли; хотел рыбкой побаловаться, а ей самой и достался.» только и проговорил Исаков– “вот так и вся жизнь: несет тебя куда-то течение, только оно и знает, куда, а сам уже решаешь– отдаться ему покорно, либо пытаться с ним бороться и выгребать навстречу: лишь выбраться бы на берег, да нащупать под ногами твердую опору, встать и ощутить себя свободным и  уверенным человеком; а уж если плавать не умеешь, то и не лезь в воду и не балуй с течением!”- Кто?-Да, сосед!– нелюдимый казак, всю зиму вяжет   сети и только новую лодку справил, а мужики на него все  поругивались, что помогает чужие сетки проверять!
        «ну что станишники, может на станцию- там и продолжим ?»   Спросил Глеб и приятели согласившись, поднялись и поехали на железную дорогу, где уже до глубокой ночи отмечали в станционном буфете, и за столом у них никто был не лишний, что потом, в семейной разборке было матери поводом для выражения недовольства:  «я в больничке рожала, мучалась, а ты говорят, в это время на станции с девками шанпанским пробавлялся!»
            Варяжские предки  и русские корни   
                из смердов - в люди
          
И вот сейчас, когда, мужчины отвлеклись от дел и отправились на станцию.Ссамое время и нам прерваться, коль я уже  совершил свой главный поступок – родился! и перенестись на век  назад и на тысячу  верст северо-западнее-  в  комариное лето середины ХIX-го века и на тыщу верст севернее-  в деревню Смерды Лужского уезда–  (Luga – по скандинавски Волок, здесь крестьяне на руках  перетаскивали ладьи викингов через холм в соседнюю речку на пути в Европу,  а Smёrg –  сало, столь любимое полудикими воинами, так что, места эти отмечены в средние века викингами или варягами, оставившими после себя не только этимологию, но и разграбленные деревни, из которых мужиков угоняли  на продажу. или на галеры в рабство, а баб оставляли дома доживать, вынашивать зачатых при набеге варяжских детей, отчего  в наши уже дни этнологи мучатся загадкой – откуда в этом захолустье взяться русскому племени с рыжеватыми бородами и крепким, спокойным нордическим характером?), - в самую настоящую российскую глубинку из фильма Александр Невский, что  под Питером,  Новгородом и Псковом, граничащую с Эстонией, всю сплошь из полей, и опушек, заливных лугов, топких  болот и березовых рощ.
                Туда, где, в отличие от Дона всё рОвно и спокойно; и именно  за это,  так любимо русскими художниками и поэтами, а отмечались здесь и Шишкин и  Блок и Тютчев и Великий князь Константин Романов- места эти совсем недалече от столичного Петерсбурга,  ну и  вот, в имении тамошнего помещика, купца и служивого дворянина  Нила Леонтьевича   Павлова -  его супруга, тоже  в сердцах выговаривала хозяину, а заодно и богатею, владельцу петербургских магазинов     Павлову: «неужели вам трудно взять из молодых крепостных да выучить их в лакеев или  горничных?: уже перед соседями стыдно– такое имение и так мало обслуги». хозяин женушку понимал с первого слова, и уже вечером переговорил со старостой деревни, а на следующий день   устроил с супругой смотрины дворни и отбор кандидатов. на крыльце господского дома пили чай сами Павловы, а перед ними на лужайке выстроили тринадцати- пятнадцатилетних детей местных крепостных (пришли далеко не все, потому что по деревне прокатились разговоры о египетских казнях царя Ирода, и многие крестьяне просто попрятали детей) отбирала работников в дом сама барыня и перечить ей не смел никто, хотя, у молодежи идти  в услужение к  барам большого желания не было– мальчишкам куда интереснее было крутить  хвосты окрестным собакам, бегать купаться на озеро и гонять лошадей в ночное,с кострищами и  страшными историями до утра,девчонки просто боялись неизвестности нового, и оторванности от родительского дома.

           Староста деревни, собрав вечером всех прошедших  отбор, объявил волю хозяина–  «Назавтра всем явиться с утра в барскую усадьбу-  жить теперь все будут  на половине дворни господского дома, там же будут и  учиться и кормиться, и работать лакеями и горничными, все получат новую одежонку и барин каждому будет платить полушку в день, а за провинности штрафовать, но ведь  не сечь! уже одно это– счастье для вас дураки-деревенские: глядишь и выйдете в люди. Поэтому, к учебе и работе  вам надлежит относиться с душой и старанием!    Ежели  кем будут недовольны– вмиг отправят обратно к родителям.» Заниматься детьми и управлять дворней из Петербурга выписали опытных учителей и  мажордома со старшей горничной, да барин привез  еще  двоих приказчиков из городской лавки для поддержки. Больше всех новой судьбой был недоволен белобрысый  Нестор, сын крестьянина Овсянника– у него пропадало такое долгожданное лето. Еще хуже стало Нестору в купальне- где всего перемазали и перетерли вонючим едким и жгучим мылом, объясняя это требованиями чистоты тела,  привычные   цыпки и ссадины на локтях и коленях при купании  ободрали и замазали какой то жгучей дрянью, тчего все покраснело,но чесать и сдирать корочки  запретили настрого. Еще противнее были выданные после помывки жесткие башмаки с пряжками и штаны в обтяжку, зато спать в господском доме было привольно–  никто за ночь ни разу не укусил, а сама койка была мягкая, большая и удобная в отличие от жесткой лавки или земляного пола с тулупом в отцовой избе.
                Ефросинье Стешиной из соседней деревни Ильжо  больше всего не нравилась школа, и то что все нужно было учить наизусть, а если она что делала неправильно с господскими тарелками и ложками на столе или с постелью, или с одеждой в спальне – её тут же шпыняла и щипала старшая. конечно же Ефросинья обещала себе сбежать домой при первой возможности. И эта возможность быстро представилась: девки пошли купаться на озеро по вечерней зоре,а парни пошли следом подсматривать девок за кустами и тискать их в воде; визгу было на все имение и хозяйка в миг отправила  купальщиц  по домам  «– еще не хватало вас брюхатых по отцам раздавать обратно!»  Нестор упросил  старосту оставить его пока при доме– уж очень хотелось доучиться, просился остаться и один из приказчиков– наглоглазый рыжий Васька, требовавший звать его господин Василий– Ваське было хорошо командовать малолетками ничего не делая, да зажимать по углам под предлогом учебы подругу и соседку  Ефросиньи  справненькую дебелую Глашку, но отправили Ваську обратно в город скитаться по углам, да пресмыкаться перед барами-покупателями. Нестору нравилась учеба, и интересны были  книжки из барской библиотеки, которой ему разрешили пользоваться как лучшему ученику, и этих трех дней, проведенных в одном доме, и в одной школе, хватило Нестору и Ефросинье для того чтобы заприметить   друг-друга. Скоро лето кончилось,  прошла привольная осень с походами в лес по ягоды\ грибы к барскому столу. Пришла зимняя скука с домашними посиделками и походами в гости в соседние деревни.
           А деревенские парни пришлых на дух не переносили–  еще не ходили тут наших девок щупать!– колья для боков и спин гостей были всегда наготове. Так и Нестор попал однажды под раздачу взрослых парней и вынужден был укрыться в избе отца  Ефросиньи. А уже через неделю, поговорив со своими родителями, заслал туда сватов и получив согласие, упал в ноги барину с просьбой о женитьбе. Павлов, слывший добряком спросил :«а ты братец ее точно любишь, и это у тебя серьезно?» дал согласие, и пообещал даже не использовать положенное  право первой ночи,да еще и предупредил, что жить молодым попервам придется в людской половине дома, потому что – отпусти вас в деревню и вы потом тут же населите весь  дом блохами и клопами, или еще чем худшим, так что живите у нас и размножайтесь, как сказано в Писании – вам же лучше будет! Новой семье церковный служка записал новую фамилию, переделав короткую Овсянник, в благозвучную Овсянниковы. Новобрачным на задах отцовской избы барин дозволил поставить отдельную хату-пятистенок, разрешил для этого навалить сосен в лесу  и выдал к свадьбе Нестору причитающийся ему и Фросе денежный расчет. на это молодые купили родителям Нестора молочную коровенку и домашнюю птицу, что бы те жили припеваючи. Не считая только обязательных уходов отца  на барщину но, за отработку барщины ему разрешалось пользовать выпас коровы на лугу  и выдавалось пшено для корма птицы, и запас зерна и муки на пропитание зимой.  Отдельного хлева у родителей не было, поэтому, первую зиму и коровенку и птицу держали в  жилой избе.
                Время шло, новая дворня привыкла к своей участи, и поэтому никто  из них не заметил изменений после царского указа от 19  февраля 1861 года, из-за которого Александра Второго  прозвали царем-освободителем, а  свободу эту мужикам прививали силком, выталкивая их из рабства в капитализм, и  царь непрошенно изменил коренным образом отношения в Империи, да пожертвовал для этого значительные сумы из личных средств.
                Крестьяне села Смерды жили прежней жизнью, только, были переведены в разряд государевых работников и стали по- уши должны банку с его процентами, за выкуп земли у помещика.  и хотя отныне помещик  Павлов не был их хозяином и не  мог их продавать или наказывать розгами; однако он собрал слуг в имении и обратился к ним с речью, сказав что: «вы братцы отныне свободны,  но свободой надлежит пользоваться умнО и вы это поймете много позже, поэтому и хочу предупредить вас, что вы вправе немедля вернуться в родительские дома, Однако, помните, что там голодно и холодно. Здесь же  у вас все удобно и сытно. да еще и денежки приплачивают; но, только, коль уйдете–обратно - назад мы вас  не примем. Поэтому сами решайте, как распорядиться свободой и мой вам совет- оставайтесь при доме!» Нестор с  Ефросиньей так и решили остаться– тем более, что их отдельный дом в отцовском дворе пока строился, и обещал быть готов только через год, вот тогда и переберемся; а до этого, на летние работы Нестор отпросился помогать в поле отцу, оставив Ефросинью дохаживать с  будущим ребенком в господском доме и заодно, получать причитающиеся ей деньги, тем более что барыне пришлась по душе  их семья и она, хорошо относясь к Фросе, старалась как могла ей помогать и поддерживать. И рожать разрешила в поместье  с врачом и не отпустила домой к родителям.
                Так что в ноябре 1877  у молодых появился первенец- которого  попик нарек при крещении по святцам, и в церковной книге записал как Георгия  Несторовича   Овсяникова, уроженца деревни Смерды,  государева человека, а когда  малышу  шел шестой годик, Нестор  уже учил его читать по складам господские книжки   с картинками и малец показывал себя  на радость родителям здоровым и смышлённым. Зима пролетела быстро, и летом началась привольная  сельская жизнь, в которой ,Нестор с Фросей нарадовавшись теплу, зачали следующего малыша, которого Фрося выносила и родила уже в собственном доме, не работая больше  в барском. Затем еще одного и еще– семья к радости родителей прибывала, денег в доме хватало.
                – Нестор с отцом вели простое сельское существование, но не в том смысле,  что спали на печи.– Они возили в  Петербург купцам свежую рыбу из озер, мясо бычков, масло и молоко, да овощи с зеленью со своего огорода.
                Нестор возмужал и окреп, раздался в плечах и талии, отрастил бороду и разговаривал уже басом. Помещик Павлов решил по примеру Европы создать домашнее агрохозяйство с коптильней, мельницей, сыроварней, маслобойней, бортничеством, производством окороков и колбас, а управляющим над работниками в агрохозяйстве назначил  Нестора, положив ему твердый оклад ассигнациями.  После этого, делА в доме Овсяников, в отличие от голодных соседей, пошли на лад – денег стало больше и дети   подрастали в неге и радости, а голодным соседям Нестор помогал, приглашая подрабатывать  на ферме. Так он постепенно приобретал навыки организации и управления и зарабатывал в окрУге авторитет серьезного мужика. Семья росла и скоро в ней было уже восемь ртов, не считая родителей и всех их Нестор кормил и обеспечивал лучше, чем  жили в  соседских хатах. а Фрося оказалась на  редкость ловкой и умелой хозяйкой и дети бегали здоровешеньки на зависть всем. И вот, среди всех этих радостей поползли слухи, что государевых работников скоро будут переводить в Петербург на заводы.И точно!
             Староста получил бумагу, предписывающую составить списки подлежащих  переселению, где было сказано, что каждая семья переселяющаяся на казенный  завод получает на руки десять рублей и отдельно на каждую душу по два рубли с полтиной. Деньги по тем временам получались приличные и это был хороший способ рассчитаться с банком за землю,  и начать жизнь в городе. Поэтому, Нестор записался первым. Для переселенцев и их пожитков пригнали армейские подводы. Через час после погрузки народ уже забирался в вагоны на станции с чужеземным названием Фан-Дер-Флит, а еще через пару часов поездки на конной тяге по чугунным рельсам  в запертом душном вагоне семья наконец вышла на воздух и оказалась в гуще городской суматохи. Нестор и сам глядел в оба, и Ефросинье велел не спускать глаз с детей и узлов, а то эти городские мазурики–  знаем мы их, вмиг все растащут! От вокзала к месту ночлега крестьян вели нестройной толпой, которая мешала всем: и прохожим и извозчикам, и конке, и не давала им ни проходу, ни вздохнуть, и вынуждала укрываться  в переулки под смех и прибаутки крестьян, а смеялись сегодня по любому поводу: и увидав длинный шлейф  с бантом на платье прогуливающейся с зонтиком барыни, и цилиндр с сигарой у толстого чернявого господина и выпученные, очумелые  глаза выбежавшего из трактира полового. До вечерней зори народ оказался на месте– в громадном  амбаре или бараке с земляным полом и дырами окон и дверей в каменных стенах, каждой семье было сказано брать мешки для тюфяков и набивать их во дворе соломой, на этом и размещаться, занимая свои углы. Самые ловкие при этом набрали мешков и наделали из них занавесок, которыми отгородили углы для своих семей от общего пространства барака. Воду  было велено брать в канале неподалеку, туда же и ходить оправлять надобности. Нестор, накоротке переговорив с заводским десятником, разжился у него инструментом, инвентарем,  досками, гвоздями и организовал из земляков-  добровольцев хозбригаду.
              Соорудил за вечер во дворе нужник с выгребной ямой;  мостки для забора воды на канале и кострище с котлом для подогрева воды во дворе. За неделю все нормально обжились на новом месте и понастроили деревянных перегородок для каждой из семей, а Нестор заработал авторитет и у переселенцев и у заводских и поэтому заслуженно стал десятником в бригаде разнорабочих–   обязанности  их были–   поднеси и брось  то, на что укажет мастер плавильного цеха. основной инструмент: лом, лопата и тачка; работа была тяжелая, грязная и жаркая, зато зимой и осенью было не  сыро и не холодно.             
                Завод назывался императорский казенный литейный, работники были на правах солдат в армии, государь много не платил и семье едва хватало на прокорм до получки. дети после привольной деревенской жизни, начали сдавать и болеть в хмуром, зябком и дорогом городе. Нестор с Ефросиньей прикинули,  ежели половину жалования отдавать родителям на прокорм и воспитание внуков, то те в деревне будут жить  безбедно  и хорошо. и Нестор с женой проживут в городе нормально. На том и порешили, в один из выходных дней семья Овсянниковых совершила обратную поездку через станцию в деревню и на радость родителей Нестора  привезла и оставила им внуков,  дабы они учились у деда, а  деньгами и вожжами  для воспитания Нестор обещал помогать каждый месяц. Так и пошло- отец с матерью в городе на заработках (Ефросинья подрядилась в богатый дом прачкой, для дополнительной небольшой денежки), а внуки у дедов в деревне на прокорме и воспитании.
                А уже много позже,когда отгремели на Земле жуткие мировые войны, внук Нестора Борис Георгиевич вернулся в родные края– в недальний новгородский городок Пестово  доживать остаток дней своих и там, почти на родине предков и похоронен,  чем замкнул круг жизни и перемещений человечьих в его течении.               
                Внуки на сельском корме, труде и воздухе росли хорошо  и вымахали крепкими деревенскими парнями;и на них быстро положила глаз царская армия. Естественно, что такая громадная и растущая держава, как Россия, с ее обширными границами, казалась лакомым куском множеству соседей-недругов, и поэтому много воевала, а для войн  подавай человеко-материал,
                так сыновья Нестора Овсянникова перебирались понемногу из деревни в армию,а уж из армии обратно  в город, к отцу поближе. Хорошо устроился  первенец  Георгий, который  счастливо уцелел в отличие от сотен тысяч рсийских солдат, полегших да покалеченных на сопках Манджурии. И теперь  не только помогал отцу на заводе, но и подрабатывал  по ночам в типографии.  Обучаясь там  заодно новому интересному делу– наборщика, печатника, метранпажа, благо грамоте отец с дедом  отменно выучили  его еще в детстве. Мать ругалась на эту его работу без продыху.– Ну что вы, мама! Отсмеивался Георгий– я зато по воскресеньям отсыпаюсь, да и на кабаки с картами, девками да водкой времени не остается! - Вы бы радовались! В те времена газеты с типографиями были центром бурной политической жизни и типографские поневоле попадали в ее стремительное течение. А ночная работа Георгия завязалась на  прокламации социалистов, которые совсем  не нравились  царской охранке и жандармам. Поэтому, в одночасье старший предупредил всех в типографии:  «-ребята, вот вам расчет– с завтрашнего дня на службу не приходим,  будет все закрыто, сидим по домам и если кто спросит– меня не знаете и никого не видели, а лучше того, укройтесь подальше–кто где сможет;» Георгий был сметлив, дважды  ему объяснять было ненужно, дома он быстро распрощался с родными, оставил им часть расчетных денег, объяснил, что уезжает на заработки на нефтепромыслы Кавказа, и обещал слать письма и открытки, что и делал регулярно– родители не волновались, у сына все хорошо.
                На Кавказ!за нефтью!
                И вот теперь вместе  с ним, мы  и оказываемся где то на границе  ХХ-го века - на ноябрьском снежном вокзальчике станции Мга С.Петербурга, на главном пути которого стоял под парами локомотив с воинским эшелоном, готовящимся отправляться в далекую Нахичевань, а по перрону прогуливались солдатики-резервисты пытающиеся размяться на воле,  разжиться кипятком да кашей, прежде чем лезть в свои теплушки. вот в это время отъездной неразберихи и суматохи коменданта эшелона подполковника  Назарова атаковал среднего роста молоденький  мужчина с модными тонкими усиками, в полувоенном мундире  с простеньким крестом  Св. Георгия на груди-  он просил взять его в поезд до Кавказа. «- Как звать то тебя?» «- Георгием, Ваш благородь!»  «-Документы то  у тебя есть и в порядке ли ?» «- паспорта нам еще не выдавали, есть метрика и выписка из церковной книги  о крещении»  «-сам то служил и где?»  «-Так точно,да, Ваш благородь ! , 237 стрелковый полк КВЖД под Мукденом.» « -а чем  харчиться будешь– путь то не короткий?» И мужчина, уже ощущая согласие офицера начал суетливо перечислять: «- вот Ваш благородь! Есть картошка, есть лук, соль и есть сало, есть хлеб,  и пара кусков сахару к чаю, есть кружка и ложка, мы же с понятием –армейский быт и службу знаем– со мной проблем не будет, только помощь!»  Развивал успех мужчина.  «-ну, ладно ! иди в третий вагон. Найдешь взводного урядника, скажешь -  Назаров  приказал. Но!  только до Баку! – дальше не поедешь, там война!»  «Покорнейше Вас благодарю за доброту, Ваше Высокоблагородие, дай Бог Вам здоровья и невредимости!» 
                И мужчина, а то был мой дед Георгий Несторович Овсянников поспешил в теплушку. Ему отвели место на нижних нарах по соседству с низкорослым  юрким круглолицым татарчонком Али-Балы. Али был русскоговорящим азербайджанцем родом из самого Баку и два столичных жителя быстро нашли общий язык, и много о чем болтали все две недели пути. Из  под двери теплушки поддувал морозный ветер со снегом и в вагоне было холодно, Али на стоянке в Москве раздобыл в соседнем вагоне лошадиную попону и новые знакомцы укрывались ею вместе всю дорогу до Минвод–  а там уже стало теплее и снега было  еще мало и попону можно было  вернуть. В дороге мужчины выяснили, что Георгий  выходец из крестьянской семьи-  деревни Смерды,под  Лугой, которая получила свободу по указу государя от 1861 года   и   была переведена в государевы работники и закреплена за казенным литейным, а  затем  Путиловским заводом, с   выделением семье  казенного жилья - / угла  в бараке при заводе  в самом Петербурге,  У Георгия в   Санкт-Петербурге живут родители и сестра , оставшиеся на попечении семерых братьев. А сам  он едет  на Кавказ– там сказывают можно хорошо заработать на нефтяных промыслах Баку. дополнительно Георгий надеялся подработать в типографии: в столице он освоил работу и печатника и наборщика и думал применить себя в этом сложном деле. Али, напротив, ездил в Петербург с надеждой найти работу, может где приказчиком по торговому делу- он хорошо разбирался во фруктах/орехах, приправах, чае  и прочих колониальных товарах, но, ничего не получилось.  в Баку у него  братья и родственники работали на промыслах. Но, богатеями пока  не стали, так что помочь с устройством на работу будет можно. и жилье в Баку снять не сложно, были бы деньги, а что паспорта нет– так кто его спрашивает?  Главное не попасть в участок– оттуда уже не выберешься ! Али тоже из большой семьи– братьев у него восемь, а вот сестры  всевышний не дал- к расстройству родителей, и сколько родные помнили,  семья всегда  жила около Баку,
                а рабства или крепостничества в их землях отродясь не бывало поэтому и рос народ свободолюбивым и гордым и  русский царь никому здесь воли не давал, а только забирал мужчин на войну в армию или в Сибирь/Урал на рудники. Поезд пришел  в Баку теплым солнечным ноябрьским днем, новые знакомцы ошалев от нежданного тепла и твердой земли, прогулялись до ресторации неподалеку от вокзала, плотно пообедали- саджем, Который по европейским понятиям есть хорошее жаркое, либо рагу, только без свинины, а на постном масле. с кутабами – простыми русскими  блинами с зеленью и сыром запили  вкусным крепким местным чаем с сахаром вприкуску. Разомлели, и  уже придя в себя от сытости и неожиданного тепла, сели на паровичок до Балаханы, где и располагались нефтепромыслы. Али завел Георгия в маленький аккуратный дом, в котором они быстро сговорились с хозяйкой- пожилою вдовой о съеме комнаты со столом и уходом за три рубля в месяц.Завтра Али явился рано утром и отвел Георгия в долину к десятнику нефтепромысла, здесь они и сговорились о работе тартальщика- человека, вычерпывающего нефть из колодца бурдюком-кожаным ведром:   за смену– с утра до обеда каждый из тартальщиков, работавших парой. должен поднять из колодца и вылить в арык нефтесбора пятьдесят ведер или на двоих сто пудов нефти, которая по арыку стекала в сборную глиняную яму, показывавшую итог их работы. Если за неделю работы не будет штрафов- Георгий  мог заработать приличные деньги -   три  рубля. из которых пятьдесят копеек надлежало отдать десятнику–  в Баку такое всегда  было нормой.
      

        Добывать, так с искусством механизации
               
                Через месяц тяжелой, грязной и потной работы,  изнашивающей в лохмотья и кровавые язвы ладони тартальщика. Георгий обратился к десятнику с предложением улучшить дело: Поставить над колодцем ворот по типу русского деревенского/колодезного и поднимать им бурдюк вдвое больше нынешнего.
                Десятник, выслушав Георгия отвел его  его к начальнику промысла Людвигу Нобелю, который вежливо покивав головой, ответил Георгию: «Карандаш!»  Что в переводе с его языка на русский,  означало  «Карашо!!!», На что окрыленный встречей  и разговором с хозяином Георгий  рассказал что в Санкт- Петербурге на заводе Путилова делают пожарные насосы водоподъема  с паровым приводом и предложил такой насос использовать для откачки нефти из колодца -                Вот так, из тяжелого труда, но  просто  родилась идея «механизированной добычи нефти», или как это называется  у англоговорящих: искусственный подъем или  «artificial lift».
                Благодаря этому, добычу увеличили в несколько раз, хотя нефтеторговцам это было  не очень нужно– рынок нефти был и так затоварен– Россия (Баку и Грозный с Кубанью) в те годы добывала нефти больше, чем Америка и все  другие страны. А Георгию через неделю начальник промысла Людвиг Нобель радостно улыбаясь  вручил награду: десять  червонцев- красивых очень мелких золотых монет с орлами и чеканным царским профилем.  Эти червонцы и послужили началом накоплений моего деда, с которыми он уехал лечиться на Воды в Пятигорск, после того, как всех тартальщиков промысла сократили за ненадобностью.
                Искра разгорается, или миллионы партии
            
                А до отъезда на Воды дед поработал в Баку в типографии, куда его пристроили еще питерские знакомцы-социалисты для работы в две смены, что бы по ночам выпускать социалистские газеты и листовки.




     Поздним вечером в съемной квартире Георгия на Армянской улице – почти в центре Баку - собрались организаторы новой социалистской типографии. Молодой хозяин- обладатель тонких усиков– Георгий;
                средних лет мужчина с голым лбом, лысину которого компенсировали длинная бородка с усами-  влюбленный в электричество инженер -Лев Красин- занимавшийся в Баку строительством новой электростанции-  который знал Георгия еще по Петербургу и  случайно повстречав, привлек его  здесь  к работе типографии.
                Взрослый пышногрудый   курящий крепыш с густыми усами-  Иосиф по прозвищу Коба- что значило на кавказском наречии Неудержимый. троица пила чай и обсуждала на чем печатать дальше: -т**о ли по петербургской схеме, тайно использовать существующее чужое  оборудование типографии по ночам,  постоянно опасаясь провала. - то ли организовать  свою отдельную новую типографию; Лев стоял за  новую типографию, тем более что месяц назад он был в Женеве на обсуждении этого вопроса с товарищами по партии: - Ильич уже  договорился о покупке там старой печатной машины и о регулярном наборе гранок его большевистской газеты, после этого останется самая малость– переслать гранки  в Баку, печатать газету здесь и рассылать ее по всей России!  Деньги для начала у Ильича  есть.  “Теперь Георгий должен написать требования к машине и гранкам, что бы товарищи в Женеве знали что покупать, и хорошо бы отправить в Женеву самого Георгия, что бы не брать кота в мешке, а там он сам подберет  подходящее  оборудование”. Георгий попробовал вступиться: “не надо усложнять – я могу и здесь набрать гранки и тогда через границу будет проще везти или пересылать только бумажный текст статей для набора, а в Женеву я не смогу– у меня паспорта нет, да и в Баку дел по- горло– не вырваться ! Лев  возразил- это условие Ильича– ему нужно видеть готовую газету, прежде чем выпускать ее в жизнь, поэтому гранки и будут набирать в Швейцарии, печатать пробу для Ильича  и отсылать сюда, а ехать в Швейцарию нужно обязательно– российский паспорт мы тебе и здесь выправим,  а там свобода и  паспорта не нужны и легко перемещаться. Иосиф поддержал – это все ерунда: гранки-манки!  Наши товарищи в Батуми работают с контрабандистами и доставят сюда без проблем хоть тебя Лев с Георгием, хоть циркового льва, хоть печатный станок – никто и не заметит! Тоже мне проблема! Думать нужно глубже– сначала о деньгах для проэкта. Лев  повторился, что часть денег у Ильича уже есть, еще денег можно будет получить от театральной примы из столицы Веры Комисаржевской: она обещала выступить с  бенефисами в Баку, Ростове  и Тифлисе, а деньги от сборов передать в партийную кассу социалистов, то есть и нашу кассу тоже, часть денег сможем получить через купца Морозова и его подругу, тоже актриссу  Марию Андрееву,   



                Иосиф загорелся  «–  у нас  на примете тоже есть дело: на этой  неделе проводим экс. Лев, ты в таких делах сведущ- подскажи- нужен товарищ, которому можно довериться, вот к примеру этот: «Георгий –  пойдешь с нами? Лев – поддерживаешь участие товарища в нашем проэкте-отвечаешь за него?»  «-Да, конечно, но, сначала напишем требования к печатной машине. И еще, Коба – это не опасно ? я думаю- тебе лучше не рисковать: ты важен для партии здесь!  Может есть кто-то, кто, заменит  тебя?»  «- с вашими, столичными, вечно так.Без но, вы ничего не можете!
         А заменить меня некому– на такие дела могу ходить только я сам, к сожалению– похоже, плохо воспитываю окружающих, не взращиваю себе смену. Так что пойду сам и прихвачу с собой Георгия, пусть учится, а тебе никто  не мешает–  сегодня   или в дороге напишешь свои требования, и уже  завтра пойдем на дело– готовься, в ночь, я за тобой пришлю! И учти, против государя мы ничего не   замышляем,  только немного пощиплем    богатеев.» Последняя фраза слегка  успокоила Георгия, который помнил о присяге Государю, принесенной еще в   армии, однажды и на всю жизнь.
                Следующим днем Георгий со Львом Борисовичем тщательно обследовали подвал под действующей типографией, в которой служил Георгий и который намеревались арендовать для собственной типографии, замерили все помещения и проемы–  можно ли будет сюда затащить типографские машины и можно ли будет из них создать печатную цепочку с сушкой большого количества отпечатанных листов? Все складывалось удачно, особенно то, что сверху из типографии можно было спокойно опускать остатки бумажных рулонов, не вызывая ни у кого подозрения закупкой и доставкой бумаги со стороны, а на заднем дворе всегда толпились повозки и подводы, так что с вывозом  тюков готовой газеты проблем не будет. После осмотра подвала Георгий уже готов был писать требования к оборудованию, за этим занятием его и застал вечером Иосиф-  надевай что-нибудь темное и незаметное, обувайся в сапоги или чувяки, что бы можно было легко ходить в горах: вот я принес тебе– думаю, размер подойдет, и ходить будет удобно и разнашивать не придется.  не беспокойся ни о чем - я их сам шил, этим  я занимаюсь с детства, меня отец учил, и этим я на хлеб зарабатывал и на Кавказе дома, и в Сибири, в ссылке. кожа у них воловья–    мягкая и сносу не будет! Только не благодари– это подарок    от чистого сердца и носи на здоровье!!
           Через пару часов, когда солнце уже садилось в море, золотым тихим вечером фаэтон высадил Георгия с Иосифом около небольшого садика, в зарослях которого за изгородью затерялся маленький одноэтажный беленый  домик.Во дворе их ждал высокий сутулый чернявый мужчина, которого Иосиф  представил как   Авеля. Авель провел гостей за домик к коновязи и показал им трех чепрачных  коней под седлами: вот!   Иосиф скрылся в доме и вернулся обратно уже переодевшись в горскую одежду– подобие гимнастерки  с газырями на груди. На ногах у него были мягкие горские сапоги, а голову перевязывал темный платок.
                Немного погодя тронулись дальше уже верхами, к седлу Иосифа был приторочен жестяной бидон – по виду - из под осветительного керосина.Ехали недолго, и уже в сумерках остановились в ущелье сбоку от идущего вверх рельсового пути.
               Когда спешились, Иосиф начал объяснять суть операции:  примерно через полчаса с севера  будет идти состав с почтовым вагоном, в котором купцы везут в банк Баку свое золото для скупки остальных нефтепромыслов в округе,- охрана хорошая– жандармы, солдаты, да сыщики- расстановка вагонов– после локомотива спальный вагон с господами,- затем  теплушка с жандармами и солдатами,- затем пара пустых вагонов,- затем почтовый вагон с золотом, за ним еще пара пустых  теплушек и на хвостовой площадке тормозной кондуктор. Георгий– у тебя есть белый платок? Вот тебе ветка и платок, привяжи платок к ней, и когда поезд покажется, постарайся попасть в луч переднего фонаря– размахивай платком, что бы они встали.  будут расспрашивать– представься  местным и скажи им, что впереди за поворотом пути перекрыты- повреждены- размыты, поэтому ты и вышел предупредить машиниста. И еще, Георгий, не задерживайся с ними и только переговоришь – укрывайся в тени- там будет темно и потихоньку пробирайся к нам  назад,  только не зевай и не давай себя схватить! А уж когда они встанут, Мое дело отцепить теплушку с почтовым вагоном, что бы они откатились от состава назад. Авель – иди в хвост и когда увидишь что поезд встал, займись кондуктором, только не до смерти, тихо- он с винтарем, ссади его и отпусти тормоз, а потом, когда вагоны скатятся далеко, поставь на тормоз опять и приходи ко мне с конями, только тихо .
                Когда все закончится–  уйдем обратно верхами и главное всем быть осторожными и не вмешиваться-  сидеть в тени, а сейчас– все ясно? если да, то по- местам и удачи ! Георгий ушел вперед примерно на треть версты и когда увидел паровозный фонарь, вышел на пути сбоку от рельсов и спотыкаясь пошел вперед размахивая веткой с платком, так что бы попасть в свет фонаря. Паровоз дал свисток   и остановился, из кабины машиниста скатился малый с  черным,  то  ли чумазым лицом – что случилось? от состава пришел  окруженный запыхавшимися солдатами блестящий офицер, постукивающий стеком по голенищу сапога– кто таков и что здесь  происходит? Георгий слегка заикаясь рассказал все как учил Иосиф. Странно– впереди нас час назад прошел литерный и ничего? Где промоина? Покажешь, пошли, веди нас! В набежавшей солдатской суматохе, в потемках, Георгий уже привыкший глазами к темноте переплелся на другую сторону рельсовой насыпи  и пустился назад под откосом, вдоль нависающей скалы; хорошо, что сапоги пришлись впору и удобны – никакие лужи и осыпи в темноте были не страшны. В это же время возникший из ни откуда Авель  на задней площадке состава загонял кондуктору в ноздрю ствол нагана и отнимал у него винтовку, ссадил кондуктора с площадки на землю, да открутил  рукоять тормоза.А Иосиф ловко забирался с керосиновым бидоном на площадку теплушки  и отцепл её, затем,  упираясь спиной в переднюю часть состава, а ногами в задний вагон, поднатужась, оттолкнул снятую с тормоза хвостовую часть состава от остальной   и вагоны потихоньку пошли-покатились под уклон назад.

                К этому времени Георгий уже осторожно, прячась в тени, возвернулся к тому месту, где оставались кони и из за гряды камней, как в театре рассматривал картину происходящего, сам оставаясь во тьме. немного погодя пришел Авель и предложил помочь усесться на коня, что бы потом было быстрее уходить , если что.. Иосиф же с бидоном взобрался по лесенке на  крышу теплушки и прошел в сторону почтового вагона, ловко перепрыгнул метровое расстояние между крышами вагонов, уселся возле вентиляционной трубы почтового вагона, открутил крышку бидона и начал лить керосин в отверстие трубы, затем перешел к другой трубе, вылил в нее остатки керосина и начал говорить в трубу : его силуэт был хорошо виден на фоне ночного неба, а голос доносился чистым и громким, будто с пары  шагов:
                «Кто у вас старшой ребятки ?- подай голос, я все объясню!- я знаю, у вас в вагоне государевы бумаги и ценности и вы их охраняете.- и у вас есть присяга государю и вы ей не измените! Но у вас есть еще один ящик - и он не государев, а богатеев и чужеземных грабителей Нобелей, и нам  он как раз нужен.- выдайте мне его ребятки, и все будет хорошо, и с вас у начальства спроса не будет: Во первых груз, что отдали,  не государев. А во вторых, отдали его под угрозой спаления всего вагона и  остального царева груза, с вами вместе и спасли тем самым государевы документы! И ничего не бойтесь – я человек бывалый и опытный и у меня это не первый экс, а экс– это “экспроприация экспроприаторов”,- небось слыхали уже? И все у меня в эксах всегда было хорошо!
              Только вы уж сами, очень  прошу: поосторожнее там с огнем – не курите и огонь не затепливайте, а  то неровен час – все на воздух взлетим: пары керосина в запертом вагоне штука опасная, да и просто отравиться можно, так что откройте ребята дверь, только осторожно и подайте мне в дверку этот самый Нобельский ящичек,а когда дверь то откроете- в вагоне светлее станет, и ящик будет проще найти и подать. В это время боковая дверь вагона начала отворяться– вот и верно, ребятушки, вот и хорошо, говорил в трубу Иосиф, а теперь и ящичек выдвигайте и  выбрасывайте, так его, Нобеля!» Тем временем Иосиф тихонько отошел от трубы, перепрыгнул обратно на крышу теплушки, спустился по лесенке, спрыгнул на землю, подошел осторожно сбоку к отрытой вагонной двери, приподнял выброшенный ящик, взвесил его в руках и переложил в сторону,
                Затем вытащил нечто из-за пазухи и вбросил в щель открытой двери. Сам при этом ничком упав на землю. В почтовом вагоне прогремел взрыв и полыхнуло пламя, а из вагона понеслись крики и стоны. Иосиф свистнул и Авель подвел к нему коня, на седло которого они тут же взгромоздили и приторочили почтовый ящик, на этого же коня залез и Иосиф и слыша уже набегавшую с головы состава команду солдат прикрикнул на спутников: ну, давайте живее!



                Не отставать и дай бог ноги! и пригнуться и держаться тени и не растягиваться! в таком же порядке   Иосиф – Георгий– Авель, уже в кромешной тьме  вернулись к маленькому домику, в котором, как выяснилось проживал сам Авель. Хозяин, а за ним Иосиф  с ящиком, и уж за ними Георгий, нырнули в домик через низкое оконце, прикрыли ставенки, закрыли  окно и Авель поставил ящик на середину низкого стола и маленьким кривым ломиком оторвал наружную дощатую обшивку ящика, а затем сорвал висячий блестящий замок, откинул крышку и партнеры увидели,  что ящик заполнен до краев  бумажными круглыми столбиками, в каждый из которых упакованы золотые царские червонцы, Иосиф разорвал несколько столбиков и высыпал монеты кучкой на стол, Куча золота оказалась внушительной и
            Георгий подумал было – может  это и есть миллион?-одну кучку монет Иосиф подвинул Авелю «– это тебе с братьями и не забудь про лекарства и больницы для товарищей» .-другую  кучку Иосиф подвинул Георгию «– это тебе, твоя доля в эксе, и подумай о школе для местной бедноты, заодно выучишь помощников в  нашу   типографию.- а то что осталось– это доля партии, как раз ее на типографию и пустим»  Авель и Георгий рассовали свое золото по карманам, но Иосиф остановил их, сказав «– снимите носки и в них упакуйте монеты, а носки положите в карманы и все будет хорошо» Иосиф коротко скомандовал Авелю: «остальное  золото спрячь подальше и понадежнее, и коней продай по- одному, а ящик и упаковки спрячь– или закопай или брось в нефтяной колодец, а колодец сожги, хорошо ?»  «И еще. Ребята – золотом пока не  светите–  годик подождите и уже тогда доставайте, а то всех нас загребут с ним в секунду, хорошо? Итак, Георгий, поздравляю с первым эксом и учти, таких легких эксов не бывает, просто новичкам всегда везет! Ну, что, пора домой, а то жандармы скоро все дороги перекроют, да и  завтра дел по- горло!»  Вышли из дома уже через двери, Иосиф был переодет  в прежнее гражданское  платье сели в поджидавший их фаэтон и велели: «трогай, обратно в Баку!»  Извозчик спросонья, похоже ничего и не понял,  «а что, господа хорошие, всё уже, можно ехать?»  «-Да, давай погоняй – знатно погуляли – слышал небось как пели и плясали?»   «-а как же не слышать – знатно гуляли!» Луна уже светила вовсю и дорога была освещена почти как днем, только в фаэтоне  стоял полумрак. Иосиф наклонился к уху Георгия и наставлял: «Ездили отмечать твой день рождения в Балаханы и теперь возвращаемся домой в Баку.»  Георгий в ответ спросил его  «– зачем ты с вагоном так?– ведь обещал, что все будет хорошо, и они тебе доверились.»  «-не думай об этом,» отвечал Иосиф «- это мой грех и мне с ним жить!   Тем более, что они сами идиоты: так повестись на какой-то керосин – это надо же!- а ты здесь не при чем, твое дело – сторона, присутствовал и все ! -и вообще, ты же городской. И знаешь, что обещать – не значит жениться!- и, самое главное, на всю жизнь запомни : нет свидетелей, - нет проблем!»  Немного погодя, на жандармском посту при въезде в Баку их остановили:
«- Кто такие, откуда и куда ?» « - Да свои мы, господа жандармы, свои русаки, а не какие то местные татары, едем с берега, со дня рождения и домой в Баку.»  Иосиф говорил слегка заплетающимся голосом, сбрызнув пол фаэтона араком из прихваченной у Авеля бутылки,
                Так что офицер, заглянувший  к ним брезгливо  замахал рукой перед носом: «фу. господа, разве можно  столько   пить ?» А извозчик с передка подтвердил  «– все верно– господа знатно гуляли, причем всю ночь!» Офицер предупредил извозчика:  «ты сегодня аккуратнее -  мы ищем троицу казбегов -бандитов – подорвали бронированный вагон и всю охрану перебили, так что заметишь что подозрительное – немедля свези в участок» « - будет исполнено, ваш благородь, не первый день, соображаем и правила знаем!»  «-вот видишь,» прошептал Иосиф Георгию, «как у них сыск и связь работают –нас уже ищут и все про нас знают,»  Когда приехали в город, с извозчиком рассчитался Иосиф, причем ассигнацией и добавил несколько мелких медных   монет на чай. Уже дома Георгий высыпал добычу из носка и пересчитал монеты – их оказалось  без малого тысяча червонцев золотом. Все их Георгий присоединил к полученным из рук самого Нобеля монетам, и спрятал в углу комнаты под отставшей половицей. Заснуть в эту ночь Георгий не смог– ему все виделись и слышались сгорающие в тесноте вагона молодые солдатики. 
            А потом дошло, что и он тоже свидетель  и ему теперь   есть чего опасаться, не считая кары божьей за соучастие в убийстве невинных. Утром  в типографии, набирая верстку первой полосы Бакинскъго  Въстника Георгий смог в подробностях прочесть о вчерашнем происшествии в горах. Корреспондент узнал от жандармов, что уцелевший в операции кондуктор подробно описал трех мужчин верхами уезжавших с места происшествия и еще одного высокого горца и их теперь вместе с маленьким худеньким  местным Натиком, которого видели жандармы, разыскивает полиция. А в почтовом вагоне пропал сейф Нобелей, и с ним без малого  миллион рублей золотом. И погибших от взрыва  в вагоне было двенадцать солдат и как они подорвались и куда делось золото полиция пока не знает и не догадывается. И из Скт Петербурга в Баку направили лучших сыщиков для раскрытия этого дела и поисков золота, и Нобели уже объявили о крупном вознаграждении за информацию, позволяющую раскрыть дело.
      Знали бы расстроенные Нобели, что на самом деле этот экс спас их семью от будущего банкротства– эта малая,  в сопоставлении с величиной их капитала, сумма ушла от них, но зато они вовремя вывели свой бизнес из царской России, еще до мировой войны, и не отдали все что у них было большевикам в Октябрьскую революцию! кондуктора поместили под охрану в  городскую тюрьму, как важного свидетеля. Вечером, дома у Георгия снова пила чай уже известная троица: Георгий, Лев и Иосиф. Иосиф просил Льва передать товарищам в Женеву, что деньги на покупку печатных машин есть– взяли  целых полмиллиона рублей золотом и люди Иосифа сами доставят  и передадут их Ильичу.
     «- нет, Иосиф, передай мне деньги здесь, все таки я казначей партии, и мое дело считать  и хранить партийную кассу.»  Хорошо, остались еще сборы Комиссаржевской и деньги Морозова добавил Лев, не догадываясь, что принятие этих взносов в общий котел, для покупки типографии, станет причиной непримиримой  вражды внутри  российской социал-демократической  партии. А  активистка РСДРП актрисса Вера Комиссаржевская жестоко обидится на товарищей, даже не сказавших Спасибо за полученные от нее гонорары- ведь она собирала их крепко  рискуя  – один из концертов она давала  в доме бакинского полицмейстера. 
               Да, через несколько лет после запуска партийной подпольной типографии «Нина», печатавшей ленинскую Искру, эсэры потребовали передать типографию им: мы не для того вкладывали деньги, что бы типография РСДРП печатала какие то чужестранные оторванные от российской жизни листки и вообще – вы, господа большевики узурпировали партийную печать, и мы, социалисты-революционеры,  тоже имеем право печатать свои газеты.
           Ильич ответил на это известной заумной  статьей “партийная организация и партийная литература”, пообещав тем самым бывшим товарищам по партии “толстый большевистский кукиш”! Георгий поговорил с другом  Али об организации бесплатных курсов чтения и арифметики для детей местной бедноты; но, Али пояснил, что детей и так обучают в пятничной арабской  школе при мечети, и вообще в здешних краях издавна принято передавать детям знания и  навыки в семье а не в какой то школе.
                Народ у нас мал и привык к сменам власти и уклада и встречает эти смены как большую волну, отмывающую все  старое и привык, что с такой волной лучше не спорить, а отдаться ее течению, и выжить спокойно. Так, в давние времена правили здесь персидские шахи и разговаривали все на фарси и поклонялись огню.А затем пришли турки со своим императором и тюркским наречием и аллахом. Но сегодня все сменили русские солдаты белого царя и народ научился русскому языку и христианству. А старые языки и верования по-прежнему в ходу среди своих, и эта мешанина языков и   верований  определяет здешнюю общность людей, да к этому еще подмешиваются армянские и еврейские корни – в каждом квартале живут уважаемые исстари мудрые еврейские семьи, к которым ходят советоваться. Значит, Али, именно здесь, в Баку, и организовалась  истинная  дружба народов, о которой так много говорят социалисты? Георгий, какая дружба, когда все вокруг бедны– мой  дед учил:  «Али,  лучшие твои друзья - деньги и всегда помни это!» «Так что, поверь, Георгий, никто из местных не отдаст  своих детей в твою школу учить  чужой русский язык или арифметику, да и кому нужна твоя арифметика–деньги посчитать у нас каждый мальчишка сможет и даже лучше тебя.  Вот смотри: ты и в зарплате и в расходах все считаешь на целые рубли, а местные бедняки и мальчишки считают все на копейки и полушки  и берегут каждую копейку! И кто из вас лучше арифметику знает? Но если очень хочешь учить – давай я тебя отведу к братьям– у каждого много детей, и ты сможешь учить прямо у них дома.»  К этому времени новая типография сформировалась, но, на полную мощь  не заработала, и выпустив для отметки в истории всего десяток номеров Искры,  прекратила свою работу   и просто тихо прикрылась, а уже при советской власти Георгий расконсервировал ее, и запустил на ней в печать большую местную  коммунистическую газету Бакинский Рабочий и печатал ее лет пять или около того. А до этого, когда ощущалось, что дни типографии сочтены и в тюрьме погиб свидетель-кондуктор, Георгий понял, что он тоже свидетель  и умеет считать: ведь если у Нобелей ушел миллион, и ему достались десять тысяч и Авелю  примерно столько же, А в кассу партии отдали только  полмиллиона, то еще полмиллиона остались в чьих то руках?) и скоро видимо, его черед…     как слишком много знающего свидетеля. Когда это понимание созрело, Георгий сослался на ухудшение здоровья– у всех типографских, постоянно дышащих свинцом болели легкие– и договорился со Львом о прекращении работы из-за отъезда в Петербург к семье. В один день Георгий законсервировал оборудование подвальной типографии, передал дела помощникам, получил расчет за работу и  от Льва и от хозяина верхней типографии– пожилого армянина  из Шуши, заросшего бородой и бровями, а к вечеру, переодевшись в цивильное серое европейское платье и надев серый же котелок,  окрыленный  наступающей свободой, Георгий бросился к себе на квартиру в Армянской улице.
                Дверь в квартиру была открыта, а в столовой его поджидали двое мужчин: подручный Кобы Авель с  угрюмым сутулым парнем, а квартирная хозяйка  поила их чаем. Сразу все смекнувший Геогий поздоровался, не выказав ни капли удивления и спросил здесь ли Лев, который вроде должен его ждать с друзьями, затем извинившись, поднялся по лестнице  в свою комнату, где в углу под половицей был спрятан нательный пояс  паспортом и  червонцами. достал пояс, надел его под платье, вышел на балкон и на глазах изумленных прохожих, принявших его  за  ловкого любовника, сиганул на улицу, повиснув на руках на нижней перекладине кованной ограды балкона, оставив чаевничающих  палачей с носом.
                Через четверть часа Георгий  был уже на  вокзале, билетов до Петербурга не   было, пришлось купить место в спальном вагоне первого класса только  до Ростова (вновь проситься в воинский эшелон в гражданском платье Георгий не решился). Соседом по купе оказался взрослый, опрятно и с европейским  изяществом  одетый русский мужчина, который испросив разрешения закурил дорогую ароматную папиросу из золотого портсигара с монограммой. Георгий заказал у проводника обед с  вином, рассчитавшись  последними ассигнациями и предложил соседу разделить с ним трапезу. Сосед представился как Василий Фролов, купец имеющий на Кавказе собственное дело– заготовку и продажу шкур; сам он жил и вел дела на Водах, куда пригласил с собою и Георгия на короткое время– пока не появится оказия до Петербурга и если у Георгия имеются свободные средства, то Василий готов принять его в долю и обучить делу.
               


                Скажу прямо, уважаемый Георгий Несторович– вы еще очень молодой человек, и мне приятно будет помочь вам определиться и встать на ноги.  Расширять дело, либо зарабатывать бешеные миллионы мне не по душе. Сегодняшним доходом я вполне доволен, дом у меня есть, на еду и жизнь домашним хватает, а больше ничего мне и не требуется! Надеюсь, что в этом ограничении потребностей обыденной жизнью мы с вами и сойдемся. На   том и порешили, сошли с поезда вдвоем, ,Василий нанял  пролетку, за  пол-часа доставившую их в центр  Пятигорска на курортный бульвар  к почте, где располагался отдельный двухэтажный каменный дом Фроловых.
                Управляла хозяйством пожилая немка- вдова фрау Лемпке – тетушка Василия из тамбовской губернии, с ними вместе жила девица Юлия. юная сиротка  из Липецка– племянница Василия, слушательница  местной  женской гимназии.
            Пятигорск, хотя  и считался столицей  Терской губернии был на деле маленьким заштатным городишком, к счастью своему  настоянным на бунтарском и непокорном лермонтовском духе,но, это в поэзии, а вот в реальности- цивилизацию и жизнь в Пятигорск привносило только  приезжее водное общество-  курортники– так, в доме Василия даже электричества  пока не было, поэтому центральный зал первого этажа освещался облаком  керосиновых светильников, развешанных по стенам, источавших нефтяную вонь и опасность пожара.  Собирать дома общество, либо устраивать приемы Василий не решался, да ему по характеру  это было и не нужно, уж больно был Василий нелюдим и замкнут,- оставалось только дивиться как это он пошел в купеческие дела и еще успевал в них?
                За пару недель Георгий обжился на новом месте, купил себе маленький домик неподалеку и съехав в него, подключился к делу Василия   на правах партнера.  Коммерция состояла в закупке у помещиков воловьих и бычьих шкур в предзимний сезон, когда забивают скот    и  цены минимальны,  хранении этих шкур весь холодный период, и продажу шкур кожевенным заводам по весне, вымытые и выскобленные шкуры стоили существенно дороже необработанных.
                А если шкуры покупали европейцы,то они вообще не допускали никакой первичной обработки, так как считали, что она только  портит товар. Говоря коротко- ведение дел было несложным, стабильным и в первую голову завязанным на дружеских  отношениях с местными помещиками,но, доходы давало хорошие, позволяющие безбедно содержать семью и работников.
                Георгий  подключился легко и с удовольствием ездил на закупки и к покупателям, заключая соглашения. Ему по душе были поездки/путешествия  в новые для него города: Ростов, Тифлис, Ереван и встречи и отношения с новыми людьми и дружеские столы с кавказским мясом, зеленью,вином и разговорами.
           Еще интереснее оказалась совместная с Василием поездка на закупки в калмыцкие степи, там у Василия в друзьях были местные князья, которых не интересовали деньги за товар, а нужны были соль, чай, крупа и сахар, а еще лучше–серебряная посуда, обеззараживавшая по местным поверьям степную воду,вот на этой посуде Василия и объехали в Калмыкии какие то ереванские купцы Арутюны, которые свезли все уже  накопленные за год шкуры, погрузили их на баркасы и отправили в Астрахань, подсказав тем самым новый маршрут отправки товара. Василий, услышав все это- жестко высказал обиду за обман другу своему– местному князю, который в ответ широко рассмеялся: не стоит расстраиваться по пустякам, друг мой!
                Наоборот, надо радоваться, что ты у меня в гостях и совершенно свободен от дел и можешь спокойно возлежать со мной за столом,много говорить, много кушать и много пить– отдыхай, мой дорогой, и ни о чем не беспокойся, всех денег не заработаешь, а что может быть прекраснее дружеского стола с серебряной посудой?! Остальную обиду Василий высказал Георгию позже: «дорогой мой, ездишь по делам, сидишь в застольях, держи язык за зубами! Ты ведь понял, что армяне сюда приехали по твоим словам?» «Да нет, же ничего такого я за столом не открывал,тем более в степях у вас  я вообще впервые.» Объемы и обороты росли, а с ними росли и прибыля, что укрепляло банковские счета как Василия, так и молодого Георгия. Партнеры вели дела сообща, а вот вне дел встречались редко, домов друг-   друга не посещали.
                Течение курортных  романов на  Водах
              Поэтому, для Георгия неожиданностью  было увидеть лицо Юленьки  Фроловой в очереди  курортниц за минералкой у бювета в  парке Цветник.Молодые люди обменялись улыбками и Георгий галантно уступил кружке Юлии место под струей целебной воды, от бювета они отходили  вместе степенно отпивая воду и  беседуя «- а что это вы Георгий Несторович, нас совсем забыли? папенька говорят, что с Вашим участием дело пошло на лад  и отношения у вас растут и вообще ему хорошо и интересно с Вами знаться, и нам с тетушкой было бы веселее коротать вечера. Вы ведь  из Петербурга и там много интересного видели  и знали, или Вам совсем скучно с нами-провинциалками?» «- вовсе нет, Юлия Васильевна! вовсе нет, просто уж больно много ездить приходится, и простых домашних дел никто не отменял, да  и спокойно  почитать книжку вечерком нужно, иначе, чем вас с тетушкой развлекать?  историями про окрестные дела и помещиков с их быками? Думаю, для вас это будет скучным и усыпляющим» «…. - вот так и девочки в гимназии говорят, что нынешние мужчины женщин и за людей уже не считают. А на деле  это не так. И женщины не глупее  вас! И наука уже доказала и ученый Бехтерев это измерил,-средний  мозг          женщин не легче среднегомозга мужчин; А в Европе уже есть женщины– ученые и женщины банкиры,  а в Англии женщины-суфражистки добились равных  прав с мужчинами.
                Да и мне папенька разрешает после гимназии поехать в Москву учиться в университете; так что не стесняйтесь моей ограниченности и навещайте нас с визитами, а того интереснее– можем испросясь у папеньки пойти вечером на эстраду в центральном парке,- я ведь не какая то там эмансипэ-  и мне так хочется танцевать– у нас в гимназии даже уроки танцев есть и я могу, если захотите Вас обучать– ведь это так легко и интересно, но только парой. А не шерочка с машерочкой, как в гимназии.»  На другой вечер Георгий, испросив согласия Василия, пригласил Юлию с тетушкой на веранду центрального парка где работал французский ресторан и играл духовой железнодорожный оркестр. Тем же вечером выяснилось, что у Георгия прирожденный талант к танцам, только он старательно скрывал его и должен развивать дальше -  по заключению  Юлии. Не очень понятно, весенняя вечерняя погода и цветы вокруг так подействовали или танцы или шампанское, но по пути к дому Фроловых в пролетке пожилая тетушка сидевшая меж молодых приснула, а молодые совершенно неожиданно и случайно поцеловались впервые в жизни.  Впрочем, У  Юлии и Георгия этим вечером все было впервые в жизни, и шампанское, и танцы, и поцелуй. А на следующий день почта доставила ЕВП г-ну Георгию Овсянникову конверт с  карточкой- запиской, на которой каллиграфически было выведено:
                «Георгий! Мой дорогой человек!Спасибо! Спасибо вам за вчерашний вечер и эти танцы, от которых у меня голова  все еще кружится, ля-ля-ля-па! только не считайте меня, легкомысленной и легко доступной! На сем прощаюсь и до встречи. Ц-ю.Ваша Ю.» После этого встречи происходили еще, и поцелуи случались украдкой, и молодые люди уже не могли оторваться друг от друга, и долгая разлука угнетала обоих. И  вот, однажды, они решились  было пойти к папеньке  Фролову и попроситься об обручении, на что Василий согласился с радостью,  без долгих колебаний.  После этого Георгий был вхож в их дом на правах официального жениха, а Юлия к зависти девочек из гимназии стала  считаться официальной невестой, и это по тем временам была хорошая партия: он уже устоявшийся в жизни тридцатилетний купец и она  юная шестнадцатилетняя гимназистка.Из гимназии ее не отчислили и милостливо разрешили обучаться и далее за папенькины деньги в одном классе с юными девицами;а ушлая и все понимающая тетушка ни на мгновение не оставляла парочку без присмотра и на все Юлины просьбы дать возможность поболтать с женихом,отвечала   «– вот сначала обвенчайтесь, а потом уж с божьей милостью и уединитесь и поболтаете.» Как то летом Георгий выбрал свободное от дел окошко и сговорившись с Василием поехал в Петербург, где предстал перед родными в образе преуспевающего богача, с гостинцами и  яствами для застолья, когда накрыли привезенный Георгем стол и сели вечерять,Георгий попросил разрешения сказать слово и подумав немного произнес:  «папа и мама ! Мы вот с Мишанькой  и Нюшей  ходили в театр, и там сказывали со сцены мудрые для всех слова, что


                Человек -это звучит гордо!» и «Жизнь дается человеку всего раз  и прожить ее надобно  там, что бы не было  потом мучительно больно, А именно    там где тепло и сытно: то есть на Кавказе, на Юге!»,  «Ведь мы, хвала Господу,Человеки разумные, а не северные медведи, что бы коротать здесь  зиму.» В один из теплых вечеров Георгий с  братом Михаилом поли в город погулять по бульвару, поглазеть на фланирующую  публику и просто поговорить. Они присели на парапет  канала и расслабленно  глядя на темную рябь воды, по которой иногда скользили разукрашенные гондолы с факелами и щебечущими господами.\, обсуждали столичную жизнь, как ее понимали здешние   рабочие.
                Речь завел Михаил: «- братка, вот смотри: здесь, в столице, столько денег, что в них можно заблудиться и все вокруг только и говорят,  что о казенных подряда,х и будто только на них  и можно подняться сегодня, а казна  закупает все подряд, надо только подмазать кого нужно–  такая сегодня столичная жизнь, и если ты уж занимаешься шкурами, значит связан со скотом и с мясом, а это то, что  казна наверное, закупает для армии и государевых предприятий.»
          Уже на следующий день Георгий узнавал где заседает комитет по закупкам провизии  при Главном штабе и пришел в присутствие этого комитета, нашел там остроносого   мышеподобного клерка с отточенным гусиным пером за ухом; пяти минут разговора и одного червонца оказалось достаточно, что бы клерк завел Георгия в кабинет и представил его там директору департамента– обладателю роскошных громадных усов генералу/действительному статскому советнику Иакову Дмитричу фон Книппе,   в разговоре Георгий обмолвился что сегодня у него день рождения  и испросил у генерала разрешения пригласить его на ужин в ресторан.Договорились вечером встретиться в  Астории, там и поговорить.генерал долго   вчитывался в меню, обсуждал блюда с метром и заказал все сам.
                «-ну и какой род занятий вы  собственно ведете ? И что бы хотели предложить ?-скот и шкуры это хорошо ,А вот печатать нам ничего пока не надо– это дело церкви, да разных  там партий;Но вот нам необходимо мясо и желательно в консервах– сегодня европейцы научились запаковывать в железные  банки тушеную говядину для долгого хранения, она как раз хороша для питания в армии. Коль  готовы заняться  – завтра с утра приходите в присутствие, там и сговоримся, если Бог даст ;- ну, не смею задерживать, с днем рождения! Всех благ! и до завтра!» промакивая густые  усы салфеткой распрощался генерал вставая, и направляясь к дверям. Назавтра в его кабинете договорились, что закупать будут по ста пудов мяса в месяц, причем мяса вкусного и чистого,  и если мясо будет нормальным,то  претензий к продукту серьезных  не будет   и закупки будут долгими: и договор заключать нужно будет уже с сентября, а расчеты векселями императорского  банка Санкт Петербурга по поставке мяса на армейские склады в Москве из расчета ста  рублей за пуд готовой    тушенки.
                И для того, что бы все было и развивалось хорошо,   Георгию надлежит вкладывать в общий котел через генерала ежемесячно  по десяти процентов от суммы векселя, А сейчас, для начала дружеских отношений необходим стартовый совместный капитал и хорошо бы его объединить суммами по пятисот так, рублей, которые Георгий легко и охотно нашел в своем поясе, у генерала при виде золотых червонцев радостно блеснули  узкие щелочки глаз,   а сами глазки округлились и стали как у зайца, не хватало только яркого   маленького   барабана, для полноты  цирковой заячьей картины. Уже вечером Георгий узнал от брата Михаила, что на Путиловском   стали  катать  тонкий металлический лист  и  штамповать  из него снарядные гильзы. В оставшуюся неделю отпуска Георгий договаривался с департаментом продаж Путиловского, о  покупке у них бракованных заготовок снарядных гильз с крышками, для использования их как банок для тушеного мяса. В каждую гильзу по прикидкам помещалось около пяти фунтов мяса и значит в месяц новому проэкту требовалось  до восьмисот гильз с крышкой; при цене в гривенник  за бракованную гильзу. в месяц выходило   под сто  рублей, которые Георгий внес кассиру при подписании договора в качестве задатка, еще один червонец достался клерку, который ввел Георгия в департамент и должен был следить за исполнением договора и отгрузками.  Вечерние разговоры с отцом и братьями привели к общему решению:: семье надобно переехать на юга в теплый климат, к целебным  водам,  кавказской пище и заморским южным фруктам.
       













Небыстро дело делается
         Юный Манилов  VS Штольц
или истинное превосходство дара предвидения    настоящей литературы, над партийными сиюминутными прокламациями социалистов
       Уже дома, в Пятигорске, когда молодой человек рассказал обо всем партнеру-  Василию, тот вздохнул и покачав головой заключил:  «не нравится мне все это– лишние хлопоты- а для чего?»
                Все дальнейшее получилось у Георгия легко: помещики без колебаний согласились продавать вместе со шкурами и туши убиенной скотины,а обильные в Пятигорске закусочные-хашные согласились самостоятельно забирать туши к себе. так же самостоятельно  разделывать туши и сдавать полученное из них хорошее мясо в мясные лавки на рынке, из остатков же  варить привычный хаш, разливать хаш по банкам и упаковывать банки, а   уже в качестве вознаграждения хашным  доставались деньги от продажи мяса мясным лавкам и неупакованный  пока  хаш, для кормления посетителей, а то, что в  консервированный хаш будет добавляться обычное мясо, так это даже вкуснее. Когда пришел август,  и первую партию консервов тушеного мяса с красочными типографскими  наклейками производителя: :товарищества «ФролОВых»(г.г.Василия Н. Фролова и Георгия Н. Овсяникова из Пятигорска что на Кавказе)- официального поставщика российской императорской армии-  благополучно доставили на провиантские склады  в  московских Хамовниках.  Георгий  обналичил в местном банке доставленный императорским курьером вексель и получил по нему десять тысяч рублей золотом. С   учетом  переданных генералу 500 рублей, 100 рублей  на гильзы и отгрузки,   а также денег на поездку в Скт Петербург, и тысячи, отложенной на потом для генерала, прибыль получалась сумасшедшая.
             Василий,поглядев расчеты скривился– «Такого в жизни быть не может  и это быстро прекратится, и дай Бог не накликать бы мытарей,  али горя на все это. Уж я  то знаю! «-истинную правду говорите Василий Никитич,  мне тоже немного неловко– нехорошо это – быть успешным и жить в довольстве, когда вокруг столько бедных и несчастных,  но ведь никого мы при этом не обманули,  и дела ведем честно – по совести; и даже мясные дела с генералом  казну или государя не обманывают – мы  доброе, хорошее мясо им поставляем;  а что прибыля лезут, так это удача просто 

               и еще неясно, что больший грех: упустить ее или использовать как мы ? Ведь все на земле от Бога: и удача, и деньги и золото– и это божья придумка сделать одних богатыми, а других– нет; ведь мужик иначе из пьянства  и с печи слезать не будет - если б не боязнь голода, да нищеты! И хорошо, что эта боязнь его подталкивает и подстегивает к работе и приношению пользы людям! И мы с вами большое дело делаем,  ведь это нашими стараниями  армия российская имеет мясо на обед, а остальной мир получает через нас кожаные сапоги и другую мануфактуру. И мне по-  правде очень не по себе    покупать у мужика бычков задешево, и каждый раз хочется добавить ему еще пару рубликов, да ведь нельзя и я это понимаю, да  и сам  мужик–  ведь испорчу я его лишними шальными деньгами; да и рынок этим  порушу. 
                Я же  привык с детства, и отец меня учил:«делай как надлежит, и пускай будет, что должно!»
                А появилась у меня в последние дни мечта-идея,  как по уму и чести пристроить новые капиталы– давайте прикупим землицы для выпаса скота, построим там именьице и ферму на английский манер – сегодня много специалистов это расписывают,   там можно и молоком заниматься и скот разводить и электричество провести, а около именьица построить хуторок для мужиков с семьями и привезти народ с Севера из-под Петербурга.– климату такому они будут только рады, да и земли кавказские отменные– все на них растет и пухнет и скотина кавказская прекрасная: здоровьем крепка и мяса в ней сотня пудов и растет как на   дрожжах– за лето из теленка уже крупный бычок прямо на лугу вымахивает.Так что все будут довольны и сыты – и наши мужики с семьями, и бычки и мы с вами и русская армия, а потом и молоком и лошадьми с хлебом займемся и будем сами себя уважать, что хорошее, правильное    дело делаем, и дети и внуки будут нами гордиться!   Похоже, плохо читал Георгий прокламации,  которые сам же набирал и печатал. Иначе бы он давно уже понял, что ждет его дальше, с этими капиталами и мечтами о собственной деревеньке. И что одной рукой делового человека  он намерен строить маниловскую деревеньку мечты,  а другой рукой печатника- накачивает волну красной революции,  которая смоет зажиточный Кавказ  и утопит его в крови мужицкого террора.
                Последний бросок семьи на юг
             Георгий, уехав в Петербург за родней, прихватил с собою для генерала хорошую часть денег и отдавая усатому увесистый бархатный мешочек с червонцами пояснил: «- Ваше превосходительство, здесь основная часть наших отношений до конца этого года– извините. Просто, что бы с мелочами не возиться!» Круглые глаза генерал остались теплыми; и в момент прощания хозяин кабинета едва не прослезился»– храни вас Бог молодой человек и всяческих вам успехов, а если нужна будет  любого рода помощь, так не стесняясь, обращайтесь в любой момент– мы живем на Мойке, в доме фон Витте. И хочу признаться, что вы мне по сердцу пришлись, поскольку очень похожи на племянника– павшего  на Балканах, а иначе бы я вас к себе и на дух бы не подпустил!» Заодно рассчитавшись с Путиловским заводом за поставки до конца года Георгий организовал в неделю упаковку и  отгрузку домашнего скарба родителей и братьев и закупив билеты на целый спальный вагон перевез семью на воды в конце сырого петербургского лета, успев при этом приодеть родителей.  братьев и сестер по свежей петербургской моде в лучших салонах;  отец надел обновки с явной неохотой и только под уговоры жены и дочери,;В Пятигорске стояла мягкая солнечная погода, родителям она казалась слишком жаркой, да и от целебной воды из источника  близкого к дому Георгия парка Цветник они откровенно плевались– сестры милосердия напротив втолковывали им, что не бывает вкусных    лекарств Одним словом– родителям не по нраву было все вокруг:и одежда и погода и вода и прислуга, работающая в доме Георгия; плюс к этому, от пития лечебной воды у курортников мгновенно развязывался стул, закрепленный многолетним северным запором, поэтому амбре вокруг Пятигорска стояло  в сезон  отменное и никакими душистыми водами его было не перебить: как ругался отец– всюду будто нагажено!.  а  мать, непривыкшая к домашней прислуге постоянно пыталась все делать сама и питаться чужой стряпней не могла. Братьям, напротив жизнь на курорте нравилась: им интересно было ездить трамваем на городской ипподром глядеть скачки, болеть, просаживать ставки, появились знакомцы в среде местных жучков и махинаторов; братьям было в радость нарядно одевшись, сидеть на лавочке Курортного бульвара. Лузгать семечки,курить папиросы и затрагивать проходящих девиц или молодых симпатичных разряженных курортниц, из за этого часто подходили к братьям  полицейские  с замечаниями,    Кроме девиц жертвами братьев становились иногда и мужчины– то ли подгулявший станишный казачок,случайно задевший, либо толкнувший одного из братьев; То ли очумевший от большого города горец, невпопад жестко взглянувший на братьев-  в любом случае наказание было мгновенным: мнимый обидчик заталкивался в ближайшие кусты, либо в  укрытый от прохожих двор и уже там получал краткий, но доходчивый, до кровавой  юшки урок;
                По городу расползались разговоры о нахальных безнаказанных братьях из столицы, что было неприятно как Георгию, так и родителям. Через месяц такой неприязненной жизни отец взмолился – сынок. Отпусти нас домой!- да как же это возможно? Неужели обратно в  трущобы? папенька, да я не допущу этого, ведь кем я буду себя ощущать? Когда у меня вдосталь   всего что бы содержать вас в тепле, неге и безбедности! Пойми, сынок, там я сам себе хозяин, а здесь– так, приживалец! Да нет, же, папенька! Здесь Вы самый главный хозяин и все что хотите– все Ваше! и все  для Вас будет тут же исполнено. И еще одно папенька– у меня есть просьба: я уже взрослый человек и хочу создать семью и продолжать наш род и поэтому хотел бы просить Вас разрешить мне жениться, невесту я приведу на смотрины уже завтра.
                А свадьбу, даст Бог, сыграем осенью и Вам бы хорошо до осени здесь дождаться и если совсем уж невмоготу будет, после свадьбы я вас в Петербург и    перевезу. Невеста родителям Георгия понравилась, свадьбу сыграли в ноябре по окончании поста, как принято. Василий был явно доволен, выводя кипельно-белую Юлию к алтарю и передавая ее руку Георгию,жить молодые начали в любви и согласии и каждый проведенный вместе день был для обоих счастием, а когда вечером Георгий возвращался домой из рабочих поездок, передавал двуколку служке и входил домой в обеденную залу,Юлия с разбегу прыгала ему на шею с поцелуями, не обращая внимания на родителей или прислугу. Родителям Георгий предложил : если уж совсем невмоготу– давайте я сниму для вас с братьями отдельную квартиру и будете жить как хотите! На том и порешили, правда потом квартиру пришлось снимать в уже  в Санкт-Петербурге, как этого захотел отец.В последний раз перед отъездом вся семья собралась за столом дома Георгия в круглой зале.
                В этом году из столицы пришла мода отмечать Новый Год с елкой, подарками, гуляньями и шампанским.Слово для поздравления взял  Георгий: «Смена  лет  несет с собой многие чудеса, делая явственным то, о чем  ранее даже мечтать не приходилось, я близко знаком с умными людьми- инженерами, которые предрекают новую эпоху- эру электричества, когда вместо лучин и вонючих дымных светильников дома и улицы будут освещаться естественно ярким, солнцеподобным  Чистым.  Электрическим   светом: когда на  поездах и пароходах отпадет надобность в угле и  рабском тяжелом труде кочегаров. и придет пора воздухоплаванья, из-за чего время в пути до столицы будет измеряться не неделями, а днями;-родные мои и дорогие- вместе нам повезло оказаться недалече от  границы веков -  у меня много ученых друзей и знакомцев и вот они рассказывают: Наука и техника развились до того, что скоро в каждом доме, в каждой квартире будет электричество, а это и чистый свет и голосовой телеграф и любые моторы, заменяющие тяжелый и монотонный ручной труд. И на заводах и фабриках тоже все будет электрическим и всех продуктов и изделий будет вдоволь- множество и все будет дешевым, потому что производиться все это будет легко и просто с использованием электричества и машин! Так же и с продуктами еды– и туда придет электричество: на поля и на фермы:– сегодня уже одна            мелкая, холодная и болотистая финская чухонь способна прокормить всю громадную матушку Россию, а будет еще легче и проще. 
                И не будет на нашей земле нужды и страданий. и будем мы жить в царстве радости, достатка и знаний. И не станет на земле войн–  ведь  кому  и из-за чего будет нужно при всеобщем благоденствии- вступать с соседями в конфликты? И вот за эту наступающую прекрасную жизнь всеобщей радости я и предлагаю поднять бокалы! С Новым Годом, дорогие мои!  С Новым Годом нас нас всех и всем нам здоровья,счастия и радости!» С кожевенными делами и  проэктом тушенки у Георгия не было свободной минутки: он целыми днями ездил по хозяйствам, скупал скот и шкуры, договаривался с кожевенными заводами и контролировал качество раскладываемого по банкам хаша, вырывая минутки на свидания с любимой супругой. Да тут еще вылезла беда с консервами–  от долгого лежания на солнце они начали вздуваться и ржаветь- портиться; лекарство от беды нашлось быстро– Путиловский завод научился окунать гильзы и крышки в кипящее олово для создания защитного слоя, а после  заполнения гильзы хашем, сверху ее доливали слоем жидкого сала для герметичности.  И хорошо, что генерал был в деле –    от армейских складов и комитета по закупкам жалоб и претензий не поступало.Вот так, не спеша Георгий родил высокодоходный интегрированный  бизнес-процесс, который за год работы скопил на счетах партнеров приличные по тем временам деньги. 
                А в атмосфере и газетах уже гуляло ощущение грозы  и народные волнения в Москве и Петербурге показали, что все может рухнуть в одночасье. Поэтому Василий начал поговаривать о фиксации прибылей и отъезде в Европу в эмиграцию. Где должно быть чище и спокойнее. А, пока партнеры чувствовали себя твердо и уверенно, настолько твердо, что Василий предложил передать все дела  Георгию, в качестве приданного, и уехать на другие воды–  в  Баварию, на юг Германии, где тетушка была своею и язык был немецким. Партнеры- родственники сообща посчитали деньги на счетах, перевели все в золотые червонцы, потихоньку получили их в банке и Василий с тетушкой поехали в Европу, увозя в саквояже свою долю  богатства.
                А до этого у партнеров состоялся тяжелый разговор– Георгий настаивал, чтобы Василий взял себе хотя бы две третих выручки со счета, как было записано в  уставе общества, но Василий хотел оставить для Юлии больше средств и взял только половину, попросив Георгия в случае затруднений в Баварии,  быть готовым к дополнительной помощи. А о затруднениях Василий обещал незамедлительно писать и вообще обещал писать еженедельно.И еще просил Георгия подумать об обучении Юлии- если уж Георгий перевозит семью в Петербург и возможно, поедет к ней и сам, то надо подумать об учебе Юлии в тамошнем университете, как она этого и хотела. Так пока и сделали– Георгий в неделю собрал и перевез родителей с братьями в Петербург, на год  снял родителям большую квартиру в доходном доме на Суворовском и оставил их там довольнешенькими  возвратом к привычной жизни, снабдив запасом денег на пол- года вперед,  отец оторопел от большой пухлой пачки николаевок, которые передал ему Георгий с просьбой особо не экономить -  через годик он привезет еще. Да в наступающих временах, когда бумажки обесценивались ежесекундно, экономить их было мудрено,а пришедшая инфляция выдумывала все новые и новые бумажки и давала им самые невероятные названия: кто мог бы замыслить никому не нужную ассигнацию в миллион рублей?,и что в Росси в ходу бутут золотые монеты да британские фунты с французскими франками и вражескими марками или, еще того смешнее  -с датскими кронами.
                ОТЪЧЕСТВО в опасности!
                Повезти родителям денег  пришлось раньше, потому что следующим летом Россия окунулась в новую, большую войну в Европе, вступившись за малых союзников и дав за них отпор германцу. Веселье в курортном Пятигорске спало и лето проходило скучно, да к тому же Георгию пришло извещение о призыве его резервистом  в действующую армию. Вечером, когда Юлия насквозь вымочила плечо мужа слезами по папеньке, оказавшемуся во вражьем краю, и по  подступающей своей судьбе солдатки, да еще и от дурных предчувствий о будущем Родины и общества –  много о чем девочки в гимназии болтали, пересказывая домашние взрослые  разговоры. Георгий успокоил ее как мог, объяснив, что на эту войну идти не собирается– пусть его считают недостойным трусом– он уже пролил достаточно крови за государя в  Китае, и теперь становиться пушечным мясом  и оставлять супругу  на произвол судьбы не намерен, а для отсрочки от призыва, придется ехать договариваться в Петербург.
             И он надеется, что жена и семья не станут его за это презирать!, тем более, что нынешняя война  долгой не будет – вот увидишь, с сегодняшней техникой, пушками и  и аеропланами до Рождества немчуру разобьем, и омоем сапоги в британском проливе! Через неделю Георгий был в кабинете петербургского генерала фон Книппе и объяснял его Высокопревосходительству что заниматься далее поставками тушеного мяса не может по причине  призыва в  армию. «Ну что Вы, голубчик,»  спокойно отвечал генерал, только что получивший увесистый мешочек золотых монет за весь прошедший год, «-Мы сейчас же все решим.» Секретарю он поручил подготовить письмо во Владикавказ на имя генерал-губернатора Терской области  Сергея Николаевича Клейнера за подписью товарища  военного министра генерала Лавра Корнилова, И не забудьте указать, что наш протеже уже отдал воинский долг и  отмечен за храбрость в боях под Мукденом–  Корнилов там сам был ранен. а сегодня  протеже поставляет тушенку, которая  придает сил воинам действующей армии, и что ставка готова  рассмотреть обращение кавказцев о корректировке плана формирования дивизий  по Терской области.а пока, было бы хорошо предоставить нашему протеже  из Пятигорского отдела  отсрочку в призыве лет так на десять…. Пятнадцать. Сделаете письмо- и отдайте мне, я сам подпишу его у Лавра.И еще одно– сделайте голубчик письмо от меня   Путиловскому заводу- о необходимости продолжить поставку пустых бракованных гильз для заливки их тушенкой,а то путиловцы, ссылаясь на нехватку снарядов для фронта, прекратили отгрузку гильз для тушонки  в Пятигорск.И сделайте все сегодня же, Николай Петрович!  А Вы, молодой человек, ступайте с секретарем– подскажете ему, если в письме нужны будут чьи-то имена и фамилии. Георгий остался в Петербурге еще на неделю, поскольку до этого не мог найти хозяина или управляющего доходным домом, в котором жили родители, что бы продлить аренду– тяжелая война порвала все нормальные отношения и попрятала людей по щелям; зато очень легко Георгий нашел другую просторную квартиру уже на Лиговском, дом был с  высокими окнами и французскими ажурными балконами и матери в нем очень нравилось.  отцу Георгий оставил приличную кучку золотых червонцев для оплаты квартиры и так, на жизнь семьи.
               После чего, уехал домой в Пятигорск, оставив родителей и братьев  с легким сердцем, пообещав при первой  возможности вернуться к ним с женой и внуками жить здесь навсегда, и постараться сделать это в  ближайшие пять-шесть лет. Путиловский сразу возобновил поставку гильз, и вернувшиеся домой Георгий  с Михаилом за неделю приготовили и произвели очередную отгрузку тушенки,а в военном комитете, получив указание губернатора,Георгию немедленно оформили белый билет отсрочки от воинской службы   в российской армии аж до 1929 года.Едва только  проводив тестя, Георгий уложил в банку для мяса свою долю золота и закопал ее в саду за домом,на всякий случай. Правда, на счетах в банке часть денег для текущей жизни и ведения дел осталась, так что  бизнес продолжался и младшему брату Михаилу, ставшему пока управляющим товариществом. Пришлось много работать вместо Георгия, но это было только на пользу и позволяло Михаилу самому зарабатывать небольшие карманные деньги–   на семечки, папиросы,  да одеколоны, и отбирало от хулиганства все свободное время. Но, теперь свободное время появилось у Георгия и он мог посвящать его молодой любимой жене, завел пролетку и катал Юлию по окрестностям - в Железноводск, Владикавказ  и Нальчик; который Юлии очень понравился, а, бывало, молодые просто уходили в горы побродить, поглядеть на красоту, да и на ипподроме повращаться в светской публике и поболеть за лошадей девушке было интересно, остальное время она проводила в учебе– от гимназии ее никто не освобождал,а  для замужней девушки сделали исключение и разрешили учиться  в одном потоке с девицами.Георгий заскучав, решил вернуться к старой работе и устроился в типографию, здесь его быстро нашли посланцы от Льва Красина из Баку.Теперь это были  Петербургский инженер Сергей Киров    и местный чиновник Гаджиевский,- опять начались полуподпольные ночи с печатью прокламаций  социалистов, которые становились для Георгия его главной революционной школой и идеологическим воздействием. Причем, труд в типографии был      не для  денег на жизнь, и не  призванием революционера-  Георгия интересовала революция.
             Но, революция техническая, именно в то время печатная техника приобретала новые возможности и по электроприводу  и по экономному расходованию краски,  и быстрой сушке оттисков, и наборная техника развивалась, становясь проще и  быстрее,а все это для Георгия было интереснее денег и прокламаций;
              А то, что свинцовая пыль отбирала здоровье легких и работа с текстами и шрифтами сажали зрение – так до этого ему, по легкой  молодости лет, еще не было заботы. Тем временем в стране нарастало беспокойство- волнения прокатились по Петербургу и Москве, местные кавказские  социалисты пытались организовать стачку железнодорожников и работников связи с требованием увеличить жалование, поэтому работа печатника Георгия была крайне важна для социалистов и Георгий был не в праве и не в силах отказать им,  возможно, в  ущерб отношениям с молодой женой, но в пользу будущей коммунистической жизни, так, понемногу,
             Георгий из капиталиста превращался в сочувствующего революции, теперь ему не хватало только тюремных университетов. И, за этим дело не встало.-В один прекрасный день наряд жандармов перехватил Георгия на его прогулке из типографии домой, перехватил и доставил в громоздкое  здание местной тюрьмы, что около вокзала, где, в  комфортном кабинете  Георгия ждал развалясь в бархатном кресле за большим полированным столом, красавец полковник, куривший толстую вонючую сигару; на полковнике был небесно голубой мундир тончайшей шерсти с золотыми аксельбантами и орлами на погонах.
               Сопровождавшему Георгия жандарму полковник велел: «-свободен, и принеси нам, голубчик, чайку на двоих, ну и про закуску не забудь!» Жандарм вернулся как заправский официант – на подносе два тонких дымящихся чайных стакана в серебряных, подстаканниках, а в центре подноса накрытые полотенцем блюдца с ложками и вазочки с печеньем, сахаром и вареньем, а так же  серебряный молочник «-присаживайтесь, Георгий Несторович и угощайтесь! Да будет вам известно, у одного  из наших офицеров прекрасный вишневый сад и супруга-мастерица.Готовит отличное вишневое варенье и наливку– может по рюмочке?  Не откажИте, пожалуйста!» «-и, ради Бога, простите за столь экстравагантное приглашение и поверьте, это не маскарад,-видит Бог-у меня не было выбора;  да, я вынужден пригласить вас в охранное отделение, дабы подчеркнуть, мы надеемся,: такие как вы, самостоятельные, образованные, крепкие, семейные мужчины не имеют ничего общего со всяким революционным сбродом, которому необходимо только наесться-напиться– подраться и поорать на улице;- да натянуть шляпу на уши толстого очкастого прохожего.- и еще одно, поверьте, мы уважаем вашу независимость и не    пытаемся завербовать в агенты, или просто переубедить на бегу. Это не наши методв, поверьте – мне интересно и приятно беседовать с умными развитыми людьми. Кстати и модного в ваших кругах Лескова я читаю с удовольствием- слог и стиль у него я нахожу  отменными!
          И еще, надеюсь, ваша типографская деятельность,  и общение с социалистами не произвели пока с вами непоправимых действий, и всякие там Кировы, Орджоникидзе и Гаджиевские не стали вашими близкими и главными друзьями? Видите, как хорощо в третьем отделении  поставлена информация!»
                «– не знаю, господин полковник, в типографии, да и с мясными делами встречается масса людей и всех не полюбишь; а Родине- России и Государю императору я присягал в армии и той присяге верен и сегодня и всегда. И благодарен Государю за воинский крест.». «- поверьте!, мы действительно уважаем Вас, дорогой Георгий Несторович,
         и хотелось бы завершить общение с Вами обыкновенной бумагой, в которой Вы подтверждаете свои верноподданнические воззрения и никаких обязательств: просто, я уважаю веру, Государя и Отечество-Россию! А  после этого вы можете продолжать свою обыденную жизнь, радовать супругу и будущих деток и навещать нас только по собственной воле, а мы Вас будем извещать о желании повстречаться заблаговременно.
             На этом, еще раз примите мои извинения и предлагаю Вам воспользоваться нашей закрытой каретой. и до свидания и будьте осторожнее в выборе друзей!» «-А чего вы хотите? -Я  Родине и Государю присягал, и клятве  своей я  верен, несмотря на отречение  Государя,  и его  решение оставить Россию   без присмотра, на этих… демократов.» 
                «-И прекрасно, мой дорогой! Именно об этом мы и говорим!Я не намерен Вас вербовать или уговаривать поступать против совести и против Ваших друзей. «Я только ознакомлю Вас с нашей позицией в понимании ближайших событий и предложу возможный способ  Вашего в них участия, а решать Вы будете сами и я не жду от Вас сегодня ответа, и Ваш выход из нашего здания никак не  будет связан с неким вашим обещанием- через пару часов, когда мы напьемся чаю и поговорим, Вас отвезут к дому и у Вас не будет никаки  обязательств пред     нами. Так вот, я хочу вам пояснить, что  третье  отделение не только борется с инакомыслием, социалистами  и   Бомбистами.   Но и ведет анализ политической ситуации  как в государстве, так и в Европе, мы создали специальную группу  исследования революционных событий и    с нами работают видные мыслители, историки и ученые, которые в  состоянии интерполировать   европейские события применительно к нашей глубинке и выдать нам серьезные, обоснованные рекомендации и советы относительно дальнейших действий, и они регулярно передают  нам и правительству доклады «О состоянии умов отдельных сословий».Вы пейте чай, пейте,- лист, надо сказать, отменный, колониальный- китайский, я дурного не держу, может вам по-английски?- вот сливочник, пожалуйста! -Я продолжу, с Вашего позволения,- не надо опасаться допросов, мучений и застенков- мы точно уверены, что Вы не враг государству и нам. И мы твердо знаем, что все эти стихи о призраке, бродящем по Европе и всех этих тайных обществах и карбонариях- чистой воды выдумки досужих журналистов и юных  романтичных  поэтов.  Отсюда и возникает тема нашего  разговора о роли газет и печати в наступающих событиях, а они наступят! Мы это знаем.»
                «И Вы наверно  помните, что революции уже происходили и в Германии и в Австрии и в Британии и во Франции, так вот, вам надлежит знать и то, что эти революции завершились ничем-  пшиком! хуже того, все эти революции продолжались реками крови уже после, когда революционеры между собой боролись за власть, в ходе этой борьбы за власть,,вначале,народ покричал, поволновался, выпустил пар, помитинговал  на улицах против государства и зажиточных богатеев  и что дальше?- государственное устройство и богачи остались как были, ну еще и крови пролилось немало, и все эти революции распространялись пожаром по городам и странам Европы, нимало не из-за социалистических организаций и заговорщиков, а лишь по влиянию газетных известий: буржуа утром за завтраком читает,- в соседнем городке революция и волнения; складывает газету, допивает шоколад с круасаном, промакивает губки салфеткой, надевает шляпу, берет зонт  и  бежит  на улицу, в народ с криками «Революция! Равенство! Братство!» А народ с дуру, подхватывает и идет громить винные  и мясные лавки,  а напившись,- дальше– Насиловать бордели, да девичьи гимназии. И поверьте мне, то же возможно, произойдет и у нас! и у нас так же, как и в Европе социалисты не в состоянии  разжечь хоть чуточку серьезные организованные, и  главное. управляемые волнения: нет у социалистов ни серьезной организации!, ни серьезной дисциплины! и ничего у них нет за душой ни для восстания, ни для заботы за  империей. И если уж  раздуется народный бунт , то он будет бесконтрольным и неуправляемо кровавым. И вся наука которая, изучает эти действия говорит одно– разнузданная  власть толпы: охлократия или демократия–есть страшные и дурные процессы, никогда до добра не доводившие и ничего хорошего не несущие!   И от Вас зависит, будете ли вы со своей газетой и своими листовками подбрасывать горючее в огонь этого бунта? Поэтому, настоятельно советую Вам обдумывать, что  вы печатаете и распространяете по нашей губернии и по нашим городам. Вы сами должны понимать, что друзья ваши- социалисты действуют просто и наверняка- будят  в народе самые темные, низменые инстинкты: жадность, зависть, ненависть к иным- успешным  и зажиточным,  а  уж расшевелив, раззадорив этого аспида, получат в ответ неуемную кровавую бойню!  И еще совет– «сейте разумное, доброе, вечное!», несите  знания и грамоту в народ,- именно к этому приложите Ваши силы,  Мне ли  Вам говорить– Вы же видите, что темнота окружает нас, народ поголовно неграмотен,  и полностью доверяет тому, что пересказывают горлопаны на митингах, и записные марксистские врали на сборищах, и слепо верит всей лжи напечатанной в их прокламациях. верно говорю Вам, чем скорее мы обучим и воспитаем свой народ, тем больше у нас шансов к тому, что он изберет нормальную, европейскую перспективу развития Великой России и сможет противостоять большевистской заразе в головах, и убережется от  мужицкой архаики и ненависти к зажиточным,  и  от кровавого путча. А на сем должен откланяться-  извините, дела и спасибо за разговор и компанию,  а сейчас Вас доставят к дому. Не держите обиды на нас и до встречи и еще раз прошу, думайте, что печатаете!!! А давайте еще по рюмочке наливки на посошок!» Франт Полковник не мог даже предположить, насколько он прав, предсказывая скорые события. Но не мог пока представить главного– своего в них участия: совсем скоро пьяная озверелая толпа, которую пыталась усмирить нагайками казачья сотня, взломает тюрьму, ворвется  в его кабинет,  вытащит полковника на площадь перед вокзалом и избив лицо в кровь с криком «– бей кровопийц! жандармов!» - как визжала одна совсем нервная баба– «это  он, он! мучал моего сыночка в застенках! Бей его!»  А  пьяный вонючий оборванец под шумок взломавший сапожную уличную будку, приволок горсть  кривых ржавых гвоздиков с молотком и произвел полковника в генералы, прибив навсегда золотых орлов на погонах полковника к его же плечам, под одобрительное улюлюканье  и хохот толпы. Истерзаный труп полковника.  валявшийся на площади  много дней,  аккуратно объезжали еще вчера бузившие извозчики, набожно крестясь при этом каждый раз.

                Но, до всего этого оставались еще многие месяцы. А пока, попросту говоря,  полковник предложил Георгию на первый раз простой размен:  жизнь в семье- вместо тюрьмы.  Либо дальнейшую подпольную работу в типографии. И надо отдать должное мужеству и крепости характера полковника–  на экзекуции он не проронил ни звука, не молил о пощаде, и не грозил  толпе ответной расправой, то есть выказал себя настоящим кавказским мужчиной. Но эти дни еще не пришли, а пока Георгия вернули домой и назавтра  он осторожно, опасаясь слежки, повстречался с Гаджиевским и Кировым и сообщил им о встрече с охранкой, что нас всех контролируют жандармы. Обсудив это, мужчины решили продолжать все как раньше, будто никакого привоза в охранку и не было. А  свою типографскую деятельность Георгий свернул понемногу с согласия товарищей по партии. Но в памяти пятигорских большевиков- подпольщиков он так и остался активистом- печатником, который чудом выплыл из темного водоворота предреволюционных кавказских вод и сохранил при этом чистое имя и хорошую семью с женой            вражиной-  немкой. Так что, когда дождливая осень семнадцатого смыла устоявшуюся курортную жизнь на Водах и постучала в ворота домика Овсянникова пролетарской революцией. Она нашла в домике единомышленника,  который с радостью пошел на работу в губернскую газету Терек. Когда же  на смену  демократам в Советах пришли большевики- комиссары, в окрУге начались волнения: большевики слишком резко закрутили гайки национализации и обобществления всего на свете, и прав был полковник– они просто не способны были управлять и думали, что легко, ничего не делая, создадут прекрасное  справедливое общество, просто изжив со свету богатеев и  зажиточных граждан.  Домик Георгия комиссары реквизировали, а его с женой перевели в густонаселенную квартиру на курортном бульваре, гильза с монетами переехала вместе с Георгием из садика  под половицу в квартире. Жили молодые в любви и согласии и прогуливаясь вечерами обсуждали неспешно, как им  хорошо и счастливо живется вместе, вспоминая иногда папеньку Фролова во враждебной  революционной Германии, родителей и братьев Овсянниковых в голодающем революционном Петрограде. И еще одно мучало Юленьку–  уже несколько лет Господь не давал им детей,  но,  радость пришла в тяжелые годы гражданской,  осенью 1919 она родила малютку доченьку Антонину- Нюсеньку -Тосю.
           А немного погодя, в ноябре 23-го Господь вознаградил ожидания и расщедрился на двойню мальчиков, которых воспитанная в вере Юлия Васильевна назвала в честь почитаемых на Руси святых:Борис и Глеб. А руководитель коммунистической  типографии Григорий Несторович назвал их по своему, в честь главного символа юной советской республики: Серп и Молот. Долгих споров вокруг имен не было, потому что. всегда прав сильный .И  метрику мальчишкам выправлял глава семейства. и вот так их и записали: Серп Георгиевич и Молот Георгиевич  Овсянниковы, времена были тяжелые. С лекарствами и больницами для детей было никак и малютка Серп скончался от детской простудной  болезни почти сразу после Нового Года.  Что дало Юлии Васильевне в сердцах высказать мужу:- «все потому, что ты сам захотел дать малышам эти собачьи имена и мы  не понесли их крестить!»   «-Ладно!- Бога твоего нет– это все знают.»  только и проворчал Георгий,  «а если что,  родим нового члена общества.и  он тоже будет Серп, и все будет хорошо.»Но. скоро споры об именах утихли, потому как ничто так не объединяет семьи, как большие беды, и молчащие жены.Малыша похоронили,  и  озорная болтушка Юленька усохла, ссутулилась и превратилась в пожилую женщину с поджатыми губами, увязанную в темный платок и ежедневно ходящую в церковь на службу, строго держащую положенные посты и не подпускающую к себе в эти дни мужа. Георгий оказался молодцом и постарался передать максимум своих дел в типографии и газете подчиненным и взамен перетащил на себя домашние хлопоты, освободив от них Юлию на зависть соседкам. Но, это все дела домашние, а на улице жизнь катилась своим течением, сгребая все по пути. В городе и в губернии правили то белые, то красные и смену власти горожане определяли по флагам на столбах, перебоям в работе рынка, да повешенным деятелям прежнего режима. Так, приход дикой дивизии Шкуро ознаменовался болтающимся в центре Пятигорска Гаджиевским.  В самом Пятигорске было сравнительно тихо–  бои шли на окраинах,  да там и заканчивались, а по слухам закачивались они только возле свежевырытых траншей: побежденных заставляли рыть- выкапывать траншеи, раздеваться/разуваться и выстраиваться на краю, здесь же, на месте  их расстреливали шеренгами из пулеметательных машин, причем, шевелящихся достреливали  потом специально назначенные  чины из Маузеров,- у которых убойной силы достаточно, что бы пробить два-три  тела подряд,а траншеи потом легко заваливали свежевыкопанной землей победители. Как бы там ни было,но самОй злобной войны  Пятигорск не видел. И бои в нем не шли, и пленных не было,и когда очередные флаги-  белой добровольческой армии- смыл поток  терских ополченцев Буденного. и флаги на столбах покраснели, у Георгия появился вышедший из очередного подполья Орджоникидзе. И предложил поработать снова.  Типография была для Георгия защитой от произвола рабочее- крестьянских властей– лошадей реквизировали вместе с домиком еще  прошлой осенью,а теперь поговаривали о выселении из квартиры- дом хотели передать санаторию для больных и раненных красноармейцев, которых эшелонами свозили в Пятигорск на лечение. В конце- концов суматоха с переселением улеглась. и они так и  продолжили жить в этой квартире– помог товарищ Серго, работа продолжалась и занимала все время и силы Георгия. Неразбериха и разруха гражданской остались позади, а на службе Георгий уже воспитал хороший коллектив, который в любой момент мог подменить руководителя и работать без него.
                И как всегда, неожиданно в газету к Георгию принесло гостя-соседского эмиссара с предложением вернуться в Баку для восстановления тамошней типографии и организации республиканской большевистской газеты Бакинский рабочий-  кроме тебя, товарищ Георгий нам положиться не на кого– ты сам стоял у истоков и всё и всех знаешь. И техника твоя. А партия даст тебе просторную квартиру на Приморском бульваре, и работу для жены найдем и детям сад там или ясли будут. и паек хороший- нефтяной организуем,а работа интересная. Да и Баку будет покрупнее Пятигорска;      
                Естественно, новая,интересная работа заинтересовала Георгия, плюс  для Юлии с детьми, смена обстановки и переезд к морю были полезны. А налаженная работа Терека не задерживала Георгия в Пятигорске. так оно все в  Баку и получилось, и приняли и устроили Георгия хорошо, и типография легко запустилась, и Георгий снова обучил сослуживцев и подчиненных всему,что нужно и мог уже легко оставлять типографию и редакцию на них, и все без него хорошо работало. Из старых знакомцев Георгий несколько раз встречался с растолстевшим и бритым на лысо Али, и пару раз продолжил занятия грамотой с его племянниками. И Юленьке очень понравилось  теплое и едва соленое Каспийское море, плескаться в нем и валяться солнечными днями  на берегу, пока дети копаются в черном, полезном для здоровья песк,ес одних целебных вод, прочищающих нутро, она с радостью перебралась на воды, омывающие организм снаружи. И это помогло ей восстановить настроение и  вернуть радость в душу - все это произошло в старинном прекрасном Баку, и через год  в 1926-м здесь же на радость семьи  родился еще один мальчик: новый Серп, нет Борис! Но, видимо, счастья и покоя в семье не дано долго удержать, потому что Господь дал нового мальчика, а через пару лет, в одночасье прибрал десятилетнюю Тосю– мамочкину помощницу и радостного звоночка, а чем она болела, никто из местных врачей так и не сказал, да нам это сейчас и не так уж важно! Все в руцех Божьих! Редакционный плотник Степан сколотил из тесаных досок небольшой гробик, обтянул его красной материей на которой еще проступали буквы прошлогоднего октябрьского лозунга и вместе с напарником помог Георгию Несторовичу снести  Нюшеньку на  православное армянское кладбище, подготовил там могилку и, под причитания священика и Юлиных соседок опустил Тосю  в яму, достал из кармана початую бутылку водки, разлил ее по стаканам, которые вставил в руки  Георгия, Юлии и батюшки и со словами: «помянем рабу божию – Тоню - царствие ей небесное– ангелочку чистому!»  в один глоток опустошил свой стакан, закурил папироску, и принялся споро закапывать яму могилы. Дома вечеряли в потемках и молча, Юлия задумалась о своих грехах: ведь именно за грехи Господь забрал у нее уже двоих малышей и дабы вымолить прощение,  и отвести от семьи злой рок, зачастила Юлия Васильевна в церкву, и вернулась к привычному раньше Пятигорскому режиму жизни с постами и воздержаниями. И хорошо, что муж- коммунист не вмешивался в это, и не высмеивал предрассудки жены –  иначе,- с её крепким характером, не обойтись бы им без серьезного разлада. Мальчишки росли вдвоем, причем, теперь уже младший ( 1926 г.р.), Бориска во всем подражал теперь уже  большему( 1923г.р.), Глебке. Все дни они проводили вместе во дворе–  несмотря на разный возраст- совершенно одинаковые :круглоголовые, коротко стриженные, с почти белыми выгоревшими на солнце волосами и загорелыми до черна мордашками.Главным дневным  занятием был футбол– во дворе две команды: Динамо из старших ребят, куда Овсянниковых по малолетству не брали и Нефтчи, в которой играли  все  остальные. И если старший Глебка сцеплялся с кем из Динамовцев, то младший Бориска тут же летел на выручку. А где футбол, там и походка у обоих- руки в карманах коротких  штанов, цвирканье слюной меж зубов и хулиганство, и курение втихушку, но, слава богу, до воровства и дружбы со шпаной дело не дошло– судьба миловала.  И когда  на службу к Георгию пришел знакомиться председатель республиканского ЧК, Георгий было подумал– с мальчишками неладно!,  но признал  в председателе того, еще Иосифовского  Авеля, от которого он однажды ушел через балкон.   
                Авель потерял былую сутулость и стал красавцем: гордым, широкоплечим, уверенным. На уровне колена у него болтался расстрельный Маузер в деревянной кобуре, на ногах у Авеля были совсем неподходящие для теплого дня меховые бурки:  «подарок друга– Иосиф сам сшил», пояснил Авель и, ухмыляясь справился  «-  чего это товарищ наш Георгий так скрывается от своих? и чего прячет в душе и зачем встречается с представителями националистического подполья?  Да, и из Пятигорска приходят материалы о встречах Георгия еще до революции с охранкой.
                Так что, товарищ наш Георгий– веди себя спокойно, заходи ко мне на службу,  и помни, что Советская власть все про тебя знает, а пока– работай!» Естественно, газетчики уже были наслышаны о процессах промпартии и   инженерах-  вредителях-  и об английских шпионах  и повсеместных саботажниках и о  чистках в партии и знали чем процессы заканчивались.  После этого напутствия Георгий все понял,  и в первый же вечер собрал жену с детьми, узлами  и швейной машинкой и пошел на набережную, договариваться с лодочниками уехать куда-нибудь, хоть в Махачкалу, хоть в Ленкорань. один из лодочников– добродушно улыбающийся Джеваншир догадался, что перед ним скрывающиеся беглецы и  предложил  сначала выйти в море, и уже там, подальше от чужих ушей решить куда идти, поднял парус и за пару золотых довез семью до грузового парохода  стоявшего на рейде,   пароход шел в  Красноводск, капитан их взял и сам выписал  им палубные билеты. А бакинские чекисты, ждавшие  их на станции и в порту не поняли как  целая семья с детьми и  вещами  могла скрыться?
                Кроме Средней Азии Георгию прятаться было негде,   и он был счастлив, когда через  две недели пересек Каспий с его тяжелой вертикальной  качкой, вконец измотавшей всех так, Что, спускающиеся по трапу в Красноводске, опирающиеся друг на друга пассажиры были  уже родными,  и поэтому, кто-то из местных взял их семью к себе  пожить пару дней в незнакомом городе, до тех пор, пока не определятся с дальнейшими планами. Тем более, что в окрУге пока не затихла гражданская война, и Красная Армия еще вела зачистки местности  и городков от остатков беляков и бандитов.  и  ехать дальше, в ночь было  пока  просто опасно. Новые друзья- хозяева посоветовали гостям ехать  устраиваться в древнюю столицу Азии  Бухару– красивый и крупный город.Овсянниковы, коротко посоветовавшись решились, да другого варианта и не было, Через три дня они уже ехали в Ташкент в воинском эшелоне с красноармейцами, которые на редкость любезно отнеслись к Юленьке и подкармливали ее и малышей из своих пайков, вылезли из поезда по пути– в Бухаре. Работа зав типографией, редактора и наборщика республиканской большевистской газеты Красный Восток нашлась для Георгия Несторовича быстро.
                К работе, очень кстати прилагался от редакции маленький домик с садиком,за глиняным забором-  дувалом, неподалеку от типографии- редакции. В саду были  цветущие фруктовые деревья,а через двор протекал журчаще-поющий ручей- арык, так что устроились  на радость Юлии отлично. Вся кухонная утварь  прежних хозяев, мебель и даже их одежда и детские игрушки оказались на месте-  в шкапах, будто  хозяева ушли на минутку в гости; Как выяснилось, прежний  жилец - редактор Красного Востока вместе   с семьей срочно, без права сбора вещей, выехал под конвоем в Сибирь, в лагеря по решению суда/ особой тройки. Редактора обвинили в  саботаже/ искажении установок партии: молодой и вдохновленный революцией узбек-редактор, настолько  перевирал в переводе слова  и смысл  речей любимого вождя- товарища Сталина и награждал их таким немыслимым восточным акцентом и сленгом в своих передовицах, что на это обратили внимание не только местные национальные интеллигенты, но и в Главном Полит Управлении(ГПУ) республики. На службе Георгию полагались пять пайков(два на работника и три на иждивенцев) и этого, с дополнением закупок на рынке, вполне хватало для сытой и довольной жизни. Рынок в Бухаре совершенно отличался от Пятигорского: в Пятигорске торговцы с утра мыли свое место и окружающую его площадку, а всю грязь и отходы сносили в специальный угол для мусора и торговали в чистоте здесь же всю кровь и грязь торговцы разбрасывали вокруг своего места или в проход перед прилавком и торговали в  грязи и вонище, правда,в Пятигорске от мух и мошек  отмахивались просто зелеными ветками,а здесь у всех   торговцев были дорогие блестящие яркие и красивые китайские веера для защиты от мух и ос. Новым для Юлии  были и посиделки на улице с соседями за чаями, которые устраивались обычно вечером, после захода солнца, со спадом жары. На посиделках возникало ощущение, что за столом собрались близкие родственники: настолько всем, даже прохожим, было хорошо вместе, от этого ощущения общности склоки и ругань между соседями    затухали в зародыше. Одно в Бухаре было неприятным–  постоянная нескончаемая вонь–  при строительстве города была предусмотрена канализация по образцу римской, но, строители не учли близких подпочвенных вод, которые должны были  подхватывать течением  и бурным потоком уносить отходы  жизнедеятельности прочь, а наоборот, стояли на месте и удерживали всю грязь  под городом. Название города оказалось провидческим (в переводе с арабского Абу-Хоро, означает отец дерьма).               
                Партия, с присущим ей блеском, вопрос вони решила мгновенно и легко. Молодого редактора вызвали в большой кабинет, где за громадным столом восседал толстый, наголо бритый  человек, беспрестанно отиравший шелковым платком пот со лба, с шеи и с ладоней. После обычного приветствия он перешел к делу:- Значит так! Мы с товарищами решили, что коммунистическую ленинскую печать нужно выдвигать на передний фронт борьбы, а именно в районы!-  В  Кагане уже два года запускают новую газету: и оборудование есть и грамотные люди, не хватает только такого знающего дело организатора как ты, товарищ Георгий! Рассматривай это поручение как почетное партийное поощрение.-    И всегда помни, что партия на тебя надеется и ждет от тебя партийной газеты, вдохновляющей каганцев  на новые успехи и подвиги!- Завтра тебе надлежит быть на месте -явишься к секретарю по идеологии горкома товарищу  Саркисову-  моя машина заберет тебя с пожитками в семь утра от дома. -Еще вопросы есть? вопросов нет! Сам себе ответил начальник. Квартиру оставили как была– с чистой посудой и пожитками прежних хозяев в шкапах;Свои вещи по привычке сложили в узлы, не забыли швейную машинку Юлии и книги Георгия. В назначенное время погрузились и оставляя за собой облако пыли отбыли в Коган.10 верст по пустыне ехали без малого полдня и вытрясли из себя все внутренности, для мальчишек тряска и пыль сзади были игрой и они радостно приветствовали всех обгоняемых, которые скрывались сзади в пыли: арбы, грузовые машины путники на ослах и верблюдАх. В Коган прибыли уже затемно, в горкоме было темно и пусто, у дверей на крыльце притулился охранник-    солдатик, который не знал ничего, но отправил приезжих на вокзал-  прекрасный дворец, ,где на полу вповалку спали такие же приезжие крестьяне или командированные,а в углу над очагом теплился громадный чайник полный свежего зеленого чая. Мальчишки подскочили утром ни свет ни заря и поневоле пришлось идти гулять по Когану, оставив вещи на вокзале. Город оказался маленьким и зеленым– в нем не было уже привычных глазу минаретов и стен крепости, не было и военных разрушений (в этих краях не проходил МВ Фрунзе).
       Несмотря на рань базар уже работал- в предрассветной мгле предлагали и утрений пилов, и орехи, и сласти и чай и вода; еще больше был выбор материй, ниток, украшений и прочих мелочей. Казалось, весь городишко высыпал на центральную улицу и пытается  по родственному  продать хоть что-нибудь друг- другу. Юленьке все это очень понравилось, еще больше понравился ей новый аромат весны и цветущих деревьев, вместо привычной бухарской вони. К обеду семья устроилась опять таки в отдельном домике со своим садиком и арыком - обстановка в доме осталась от прежнего редактора местной газеты, которого перевели в близкое село  партсекретарем колхоза.
               Домик был чудо как хорошо размещен и сориентирован во дворе: в окна спальни по утрам приходило солнце, нежно и ласково будило лучами хозяев. Ручеек журчащий в арыке под окном убаюкивал и овевал прохладой в душные вечера, а фруктовые деревья сада давали приют мелким ярким пташкам, которые на все голоса пели утренние гимны приходящему солнцу, дверь горстинной, выходившая на боковую улицу привлекала утренних торговцев чаем, сладостями, пирожками и чуреками и самсой, так что,без  серьезных хлопот Юлия Василевна по утрам рассаживала  свое большое семейство за сытный завтрак, которого хватало всем до самого обеда-  плова, который тоже приносили торговцы. Хозяйке с малышами оставалось только ополоснуть посуду в своем арыке. В типографии Георгий Несторович обнаружил погром и  разлад– оборудование заброшено и неухоженно, о смазке и техобслуживании здесь не  слыхали. Технических специалистов нет, техник имелся, но он  учился в Ростове еще при царе и надеялся, получив  русское образование выбиться в богатеи, а то,что потом придется много и прилежно работать и учиться дальше- парень не понимал. Георгий вместе с  ним   и с  партсекретарем убил неделю  на техническую ревизию оборудования и составил обширные дефектовочные ведомости, от которых местные  типографские отбивались как могли. Уже скоро  эти ведомости позволили Георгию легко и быстро получать детали и узлы взамен изношенных и поломанных. И запустить типографию в работу, после чего местные его зауважали, называли Георгий – ака, и встречали с глубокими поклонами, на что Георгий ругался и нервничал. Но, пока не готова редакция газеты, типография была  особо не нужна, поэтому все силы Георгий Несторович бросил именно на редакцию. Первое же собрание редколегии показало, что в газете собрались поэты, творцы лозунгов, учителя но нет редакторов, нет корректоров, нет местных корреспондентов, службы сбора новостей и объявлений, и  отдела связей с городскими и районными властями. Пришлось все это создавать. А для связей с властями отрядить симпатичную молодую учительницу из местных, которую Георгий оставил под своей опекой.         
          Через месяц напряженной работы с регулярными планерками и объяснениями, что от газеты ждут интересного местного материала, пусть острого и веселого, пусть обычного, но со знакомыми именами и объектами, и написанного правильным, грамотным, но простым –доходчивым русским языком. И газета должна обжигать руки читателя и не позволять ему быть безразличным. После  беспрестанных звонков на склады и в печатные главки, типография заработала и первый номер Каганской правды прекрасно пахнущий свежей краской был в руках у Георгия и на столе в Горкоме, и здесь разразились долгожданные пожар и  буря:- кто посмел! Как ты мог так и такое писать об уважаемом            товарище Юсупове?– он же герой гражданской, и его дядя член исполкома в Бухаре! Почему печатали это не спросясь у меня? негодовал Саркисов. У Георгия Несторовича не было другого ответа, кроме:- потому, что это правда!- Правда,что он  нездоров - идиот, пьяница и бабник, а руководит  женским училищем.-Об этом знают, говорят  и смеются   все в городе! Ты еще напечатай в газете то, что всюду на заборах в России пишут!  Свободен, пока, а оргвыводы сделаем позже на бюро! Оргвыводы пока отложили, а новую интеллигентную семью начали вовлекать в коммунистическое светское общество Кагана, приглашая на  праздничные вечеринки, дни рождения и концерты заезжих знаменитостей;после одной такой вечеринки с танцами по случаю праздника 1 мая, провожавшие Овсянниковых до дома пьяненькие гости остолбенели, упершись взглядами в иконы на входе в дом. После этого случая Георгий настрого приказал супруге убрать из дому все иконы, лампады и настрого запретил ходить в темном и посещать церковь и службы. Юлия Васильевна сжавшись, выполнила  это, но, потом, жалела и считала свою слабохарактерность в вопросах веры причиной всех домашних бед. И до конца дней своих не разлучалась с церковью, и дня не проводила без молитв за здравие сыновей. То ли климат средней Азии подходил Георгию лучше кавказского, то ли время лечит все, но в Кагане Георгий стал меньше кашлять и болеть, Хотя, маловероятно, что убитые свинцовой пылью части легкого могли бы восстановиться. И, с приходом прохладной дождливой осени 1933 и выпуском первого скандального номера газеты Георгию опять стало худо, и как не упрашивала его Юлия лечь в больницу, подлечить легкие–  он отнекивался, и  продолжал работать, кашлять захлебываясь и отплевываясь кровью, ссылаясь  при этом на постоянную занятость и уверяя жену, что скоро пройдет–  дотянул он в итоге до того, что его увезли прямо со службы в военный госпиталь лечиться. Уход и лекарства в госпитале были отменные и Юлия Васильевна навещая мужа с сыновьями не могла нарадоваться веселым глазам Георгия, которых не видела еще  сПятигорска. лечаший врач, молодой смешливый каракалпак с побитым оспой лошшадиным  лицом объяснял Юли: «-У твоего мужчины наверное легкие воспалились, он поэтому и дышит так плохо,а у нас военный госпиталь; вот, если бы ему пробило легкие снарядом или оторвало руку или еще лучше ногу– мы бы его заштопали и что надо пришили на место,так что пока ничего обещать не буду– возможно, он поправится. и вернется домой и на работу, но –ему это надо?-  вот так, кашляя, на работе он уже не сможет проводить совещания и ругать опаздавших.» Услышав это, Георгий попросил всех удалиться, потихоньку снял нательный пояс с червонцами и отдал его Юлии  предупредив, что там много денег и они еще понадобятся потом. Прощаясь, Георгий предупредил Юлию, что на первое время денег для семьи у нее хватит и пожелал ей вырастить мальчишек дома, и если будет нужно, переехать с ними в Петербург к родителям и долго не горевать по нему а так поносить траур год и потом уже вспоминать в день рождения за столом. «А если  твой рай существует, то мы там еще встретимся, и я буду посматривать за тобой и помогать тебе, если будет трудно-  верь и знай, что я люблю тебя и буду с тобой, всегда, и поцелуй меня на прощанье и слез долгих не  лей– береги глазки!» 
      Обмывала худенькое и ссохшееся тело мужа Юлия сама, никого из местных не допустив до него, позволила только пожилому санитару выбрить лицо умершего, но, попросила оставить усы. Хоронили Георгия  Несторовича  на военном кладбище с оркестром, венками от  горкома и винтовочным салютом от гарнизона.  После коммунистических поминок секретарь горкома  Саркисов передал Юлии Васильевне литер на  мягкое купе в поезде до Москвы и далее до Пятигорска и пообещал, что отправит ходатайство товарищам в  Терской обком партии, с просьбой принять и разместить вдову нашего боевого товарища.      Мальчишки ничего не поняли, хоть и ходили с мамой на кладбище и когда сели в  вагон, распрашивали где папа?        Юля со слезами объявила, что папа остался в Кагане, а мы едем на родину на Кавказ и теперь будем жить одни! И там будет другая жизнь-     не будет жары и песка, а будет много зелени и большой красивый город   .Сказать, что всю дорогу мальчишки не отлипали от окна – мало.  хотя,за окном в Азии был сплошной песок, глина и пыльные грязные безжизненные просторы, зато    в  Москве, пока перебирались  с Казанского вокзала на Курский,  бедный Боренька до того засмотрелся на уличный поток машин и трамвай, что чуть не провалился в открытую яму люка на дороге. Глебка успел подхватить его и оттащить, Юлии было не до этого– она едва волокла швейную машинку, которую сначала пыталась поручить мальчишкам  нести вдвоем,       из этого ничего не вышло:они шли не туда, куда было нужно,  а  туда, куда их влекла тяжесть машинки; на выходе из вокзала им вызвался было помочь мужчина на черном авто: «как можно одной вдове тащиться по Москве?– садитесь, подвезу!»  «- откуда знаете что я вдова ?»   «-после войны любая женщина с детьми, но без мужчины, вдова – это же ясно! Куда вам ехать ? до Курского – это далеко!   Садитесь, довезу недорого.» На самом деле оказалось недалеко и дорого,но, зато как красиво: все вокруг в флагах, транспарантах и портретах вождей, мальчишки до этого тащились опустив головы и глядя под ноги, а теперь, осмотревшись, шалели от невиданной столичной  сутолоки.  Угомонившись в вагоне и пересчитав поклажу семья вздохнула с облегчением–   последние сутки пути и они  будут дома! Дома, это громко сказано– Пятигорск встретил их зарядами снежной крупы и холодом–  одеты приезжие были по азиатски, а не по кавказски и мерзли ужасно.Вещи оставили на вокзале, налегке отправились в обком, где надеялись найти обещанную Саркисовым помощь.К кому обращаться в обкоме не знали, поэтому, по пути завернули в  знакомую редакцию Терека – здесь их приняли хорошо, напоили чаем с вареньем и печеньем, (мальчишки выпили по две чашки и согрелись),расспросили про Георгия Несторовича, пособолезновали и  проводили  в профсоюз печатников, где сразу выдали ордер на комнату в большой квартире поблизости от верхнего рынка Ура, слава Богу! С жильем устроились. Осталось найти работу и главное растить мальчиков, спасением здесь были золотые червонцы из запасов, старые пятигорские знакомства, швейная машинка и умелые руки Юлии Васильевны. Поэтому, работа надомницы была для нее лучшим выходом.  Для нее, но не для советской власти. Уже через месяц в гостях у Овсянниковых сидела троица : веселый лысый круглый фининспектор с инспектором милиции-  долговязым хмурым в фуражке с синим  околышем,  таких же синих галифе и высоких черных блестючих сапогах, за компанию с ними пришла громкоголосая носатая чернявая пигалица с громадным бантом на блузе- из соцзащиты– они наперебой уговаривали Юлию встать на налоговый учет, или оставить частную практику и пойти работать на городскую швейную фабрику. Вопроса: «а на кого я оставлю сыновей?» гости не поняли и искренне считали, что фабрика направит детей работницы в сад для воспитания и учебы мальцов. А дама из собеса, закурившая папиросу, не испросив даже разрешения, безапеляционно заявила:  «Советской стране не нужны дети, воспитывающиеся в мещанских мелкобуржуазных семьях, так что будем ставить вопрос ребром– изымать детей в заведение социального перевоспитания молодежи!»  «-Это детдом что ли?-При живой матери  - никогда!»   «-а вас, мадам никто и спрашивать не будет!»  Никакие слезы и мольбы не подействовали на инспекторов, пришлось обещать устроиться на работу на почту, милиция  и соцзащита этого не проверяла, а фининспектор в будущем ограничивался мелкими поборами рублей по сто в месяц, и закрывал глаза на частную практику Юлии. Дама из соцзащиты сама приходила к Юлии обшиваться, бесплатно, разумеется, да и еще присылала подруг. Как и обещала Юлия мужу, сыновей воспитывала сама. И в школу они пошли уже из дому, не имея опыта жизни и сосуществования в конкурентном  большом детском коллективе, кроме разве что, разбойничанья в дворовых футбольных командах.ьПоэтому, первые школьные годы запомнились обоим братьям нескончаемой чередой драк на школьном дворе, разбитыми в кровь носами и веселыми песнями «За детство счастливое наше спасибо, родная страна!»  Да еще и круглосуточно стрекочущей швейной машинкой и мамулей, склонившейся над ней под музыку из граммофона, подаренного кем-то из заказчиц. Юлия Васильевнана была заядлой меломанкой, и ужасно любила оперы и пыталась к этому приучить мальчишек. Собрала хорошую коллекцию пластинок и выводила сынов пару раз послушать оперу живьем, на заезжие в Пятигорск коллективы– то из Баку, то из Ростова. Глебке больше всего понравилась Кармен и он даже часть слов запомнил из одного  отрывка. Мама называла этот кусок «сигидилья». И Глеб часто напевал его в настроении, переделав текст под свое понимание. «Ночью, близ форта в Сивилье, в таверне Лильяса Пастья…» Как бы сложно ни было, Юлия Васильевна вырастила ребят и  не отдала их ни в детский дом ни окрестным хулиганам и отмечала их совершеннолетие в один день-  осенью сорокового,:  за столом собрались друзья, соседи, любимые заказчицы, хозяйка, и Глебка с Бориской, кавказцы любят цветасто и много говорить за столом, даже без вина или крепкого; у Овсянниковых в стаканы подливали домашний компот и все были радостны и счастливы. Глеб обещал идти в военные защищать Родину и поступать для этого в  артиллерийское училище,  Борис признался, что хочет стать учителем–    ему очень интересны история и литература,а вообще-то ему охота поехать на родину отца в Ленинград и  учиться уже  там.  Но ты, мамуля, не бойся, мы тебя одну не оставим! Оставлять в самом деле не пришлось, потому что уже к весне выяснилось, что в командирские училища брали только детей рабочих и крестьян или лиц из рабочей  среды  (армия то называлась РККА ( Рабоче- Крестьянская Красная Армия), а на истфак принимали только членов ВКП(Б)- коммунистической партии с рекомендацией-направлением от райкома по месту жительства. Так что, пока не началась учеба, пришлось мальчишкам идти работать в окрестные санатории, которых развелось в  Пятигорске множество. Глеб работал слесарем в службе ремонта, а Борис набирался сил, шуруя уголек кочегаром- истопником,благо работа шла ему в пользу–  Бориска крепчал и матерел, стал здоровенным парнягой. Мальчишки были пригожие и не шпанистые, зарплату несли мамуле, которая на них не нарадовалась и спокойно вела дом не опасаясь теперь никаких инспекторов. Мальчишки жили своею юношеской жизнью. Днем работа, а вечером подметали танцплощадку в парке модными мамулиными клешами,  знакомясь и болтая с гулявшими обычно парами симпатичными разбитными курортницами- харьковчанками  или ростовчанками, а то и  с москвичками или ленинградками. И если у курортниц случались здесь другие ревнивые, ухажеры- все вопросы решались неподалеку и братья всегда поддерживали один другого-   если доходило до драки- противник в панике бежал, а разбитые носы или подбитые глаза только повышали шансы на взаимность  курортниц, и служили поводом уединиться подальше от фонарей на темной лавочке для ласковой обработки ран и распития победной бутылочки полусухого кавказского вина, под напев Глеба о том что близ Севильи есть таверна Лильяса Пастья,  дескать   это вино из этой таверны, после чего ночь переходила в жаркую чувственную фазу здесь же на лавочке. И братья становились городскими героями и рассказы об очередном подвиге Овсов долго будоражили местное общество. А дома мальчишки по-прежнему были ласковыми и тихими сыновьями, о ночной жизни которых Юлия Васильевна и не подозревала: синяки и ссадины парни списывали на работу– да, ключ сорвался! Да, поскользнулся на куче угля!
      Эта развеселая жизнь закончилась сама по себе, долгожданное курортное лето  в1941-м не состоялось– курортницы не приезжали и веселье в городе притухло, и мальчики проводили вечера и ночевали дома.И, зря мама расслабилась и успокоилась. Потому что осенью явился  другой инспектор- из военкомата, с повестками. О том, что гроза неминуемо придет, в народе поговаривали уже давно,  и это выходило не только из слухов и ожиданий, но и из новостей о происходящем в Европе и мире. А там, последние двадцать лет, великие вожди- лидеры Великого  Советского Союза и  Великой Германии играли меж собой в странные шахматы и шашки. Ставкой в их играх  было мировое господство, а фигурами– собственные  и соседние народы и государства. Сталин с Гитлером впервые пересеклись на этой почве в конце двадцатых.  Когда Адольф еще только создавал свою партию и только раздумывал о германской власти, а   у Иосифа Виссарионовича все уже было схвачено в советской России, и на слуху и в мыслях у всех  была мировая революция, а для чего революция?–пока не понятно, разве что просто–  у нас есть, пусть и всюду будет тоже! Они повстречались в Швейцарии в Люцерне, на съезде социалистического рабочего интернационала, съезд собрал     дуче Муссолини, дабы лучше контролировать происходящее. В те времена еще просто  «Адольф» пригласил главу советской делегации Сталина в свой номер в гостинице. Там они проговорили без малого сутки, заказывая изредка еду с  питьем и непотребных местных девок. У них нашлось много сходного– оба выросли в горах,  бывали в тюрьме, любили  горы и бродить по ним,  любили и красивых девчонок, и были уже многоженцами, отцы обоих сапожничали и научили их шить обувь. Адольф Сталину не понравился: что за мужчинка?- мелкий, плохонький,  вегетарьянец, не пьет, не курит?- как говорят хохлы– «Чи больной, чи зараза!» И уж точно помешан на одном– на чистоте рассы и ненависти к евреям, и объясняет, что это  лишь повод сплотить нацию под лозунгом возвращения  народу неправедно нажитых богатств и банков,  -это так же как вы, в свою революцию, под предводительством вашего лидера– умницы  Ленина ликвидировали класс капиталистов, и забрали все их   богатства в  свои руки. И то, что здесь Адольф превозносил заслуги Ильича, ревнивого Сталина насторожило. дальнейшие антиеврейские тирады Адольфа он слушал уже краем уха и вспомнил только спустя многие десятилетия… И поручил аппарату ЦК покопаться в подноготной фюрера, где выяснилось, что уж след иудейской крови в жилах Гитлера точно присутствует и мочил фюрер  именно своих; плюс к этому, специалисты нарыли еще и следы родственников фюрера из гималайского Непала, оттуда похоже и произрастало в нем веганство, презрение к человеческим жизням, и тяга к знаку свастики.. выходит, счастье индусов и цыган, что жили они так  далеко от Германии.
          Эти разговоры об иудействе всплыли в голове Сталина много позже, когда он, уже после Великой войны, проанализировал московское окружение, и пришел к выводу о явном переборе евреев в наркоматах, науке, литературе, театре, кино, прочих искусствах,  и решил отселить еврейский народ от остального советского. По привычке, ночами не спал великий вождь мучась размышлениями: то ли отгрузить их туда,  куда съезжаются евреи всего мира– в Палестину? и усилить своим народом западный мир, и получить коммунистическую пятую колонну на Ближнем Востоке? то ли отправить всех во внутреннюю резервацию на Амуре? и в конце понял– лучше уж держать такой народ под рукой и под контролем у себя. И организовал  он как фараон еще один Великий Исход,когда семьи в 24 часа сгонялись в теплушки, перевозившие  народ навсегда  в пустынный Дальний Восток, где до этого уже была спешно  организована Биробиджанская республика. Ошибся в своих раздумьях Великий вождь. Потому, что он во-первых  ослабил, обескровил   действующие советские  коллективы, лишив их лидеров, мыслителей, активистов, генераторов идей и креативщиков: а во-вторых собрал этих лидеров в одной банке-  одной зоне в одно время, где они  смогли объединиться и пополниться местной китайской  мыслью и кровью, и дали энергию для прорастания и возрастания великого лидера новой России– семейства Эл-Цинов, которое реформировало Россию, навсегда избавив ее от рабства КПСС, по сущности  ничем не отличавшегося от  крепостничества, только еще времен Ивана Грозного, когда все жители России были холопами царя-батюшки, а о свободах людишки  и не помышляли– не до того им было. 
                Адольф же в гостинице долго еще распространялся  перед Иосифом, об участи лидера и необходимости  привить  народу национальную идею. И про то, что массовые, миллионные жертвы, ничто– пыль- количество людей сегодня не решает ничего-  все решают открывающиеся перспективы государства и его техническая мощь- производство машин и оборудования.  Да и  женщины легко нарожают новых солдат и рабочих.
            Потому что, главное, что любит народ и делает всегда в любых условиях,  и без принуждения, как доказал венский  ученый Фройд– это секс и присущее ему либидо, а откуда еще дети берутся?! И, даже потеряв в войне ну скажем  треть, а это, без малого, 10 млн человек.  Германия наберет их обратно в несколько лет.  То же будет и у вас в России;
            К тому же,– большие лишения и тяжелая жизнь дисциплинируют народ и выбивают из него ленность и нерадивость. Сталин в свою очередь не понравился Гитлеру неуемным пьянством, постоянным табаком, да и неприкрыто еврейским именем Иосиф. Сталин же научил  Адольфа древней кавказской стратегической игре – нардам- в которых  главным было не убивать фигуры противника, а занимать максимум свободного пространства, как и в жизни, впрочем. Так что, расходились они точно не друзьями, а знакомцами, почерпнувшими друг от друга много  жестокого и агрессивно интересного,того, что потом они еще использовали в своей государственной жизни и карьере. А Гитлер, тот  уж точно, просто обязывал весь генералитет вермахта  или случайных своих гостей играть с ним в нарды. И уже в поверженном рейхстаге советских солдат удивляли украшенные золотом и слоновой костью доски для игры в нарды,  до сего дня  ещё гуляющие на Кавказе по богатым семействам. Для осуществления великих идей нужны сильные современно оснащенные армии, которые Германии содержать было запрещено. вот Сталин и предложил вместе строить танковые, авиационные и корабельные заводы в СССР, а при необходимости использовать их продукцию для быстрого вооружения германской же  армии.
          Уже потом, в Москве, маршал Клим Ворошилов, после праздничного приема в Кремле, обещал Сталину доказать, что Красная Армия самая могучая, и способна решать любые задачи в любой точке мира.  А что в Испании незадача,- так это,   по  их внутрииспанским  политическим причинам, да от дурного испанского нрава и характера. Так и начались доказательства превосходства над всеми: 36г Хасан и Халкин-гол, где советские танки и авиация  за день разобрались с японцами и китайцами.
      38/39гг советские войска в жуткие  морозы и снег  показательно, под надуманным предлогом приглашения Карельского правительства,  захватили и Карелию и Финляндию и  отрезали от немцев  набитый металлами и минералами Кольский полуостров и заодно разрушили хвалено-неприступную линию Маннергейма, которая была не слабее линии Мажино во Франции. 
     40г советские войска без боя взяли Бессарабию и румынские нефтяные поля, отрезав их от немцев.
    39г  с согласия Британии и молчания товарища Сталина, под предлогом воссоединения наций, к немцам отошли Чехия и Австрия с Венгрией, и Польша с Норвегией, а чуть        позже и Болгария с Грецией и Югославией.
     Итого, в этой  большой игре, Partaigenosse Гитлер завел под себя всю центральную и часть восточной Европы; А  товарищ Сталин лишил его горючего и  стратегических ресурсов. И со своей стороны  Красная Армия отхватила Прибалтику с югом Польши,  и отомстила польским офицерам в Катыни, за давние поражения.
                Вот так, на глазах собственных народов и всего мира отхватывали игроки друг у друга куски Европы,  пока не столкнулись носами на уже на  общей германо-советской границе летом 41го. В военкомат братья Овсянниковы пошли вместе и просили вместе их и отправить; бритоголовый майор, полистав их личные дела, когда врачи  уже дали заключение–  годны к стровой службе!  Спросил : «школу–то закончили хорошо, считать умеете?» И в ответ на дружное « так точно!, Да!», Приказал явиться завтра на вокзал к восьми утра в рабочей одежде с запасом еды на сутки. Вокзал, утро,  слезы, Мамуля– за нас не волнуйся- завтра уже будем на фронте- там выдадут и  обмундирование и оружие,  писать тебе будем регулярно и фашистов в Пятигорск не пустим!  В теплушку загрузили всю команду, причем куда везут не знал никто. Через день пути на запад прибыли на большую станцию, разгрузились, построились и пешей колонной вошли в военный городок.  Построение на плацу: «на первый-второй рассчитайсь!»  «Первые, шаг вперед! Напра-во! Стой! Равняйсь!смирно!» И тут перед первыми  встал поджарый молодцеватый капитан с тремя медалями на гимнастерке.«-Т-товарищи курсанты!, поздравляю с прибытием и зачислением в наше училище! Предупреждаю, за эту честь и спрос будет строгий, так что дисциплину и порядок поддерживайте идеальный,  и спрашивать с вас буду я сам!;  короче: я командир вашей первой учебной роты капитан Степанюк Борис Яковлич.»    Учеба будет напряженной– коварный и злобный враг уже у ворот  Кавказа, поэтому долго рассусоливать не будем: двухгодичную программу приказано освоить за три  месяца и экзамены будут строгие, потому что главный свой экзамен вы будете сдавать уже  в бою! Вопросы есть? -есть товарищ капитан! -Давайте!-А на кого будем учиться, и что за училище?- Еще раз о выпавшей вам чести– вы попали в старейшее и лучшее учебное заведение Северо-Кавказского военного округа– Краснодарское пулеметно-минометное училище, и после выпуска в ваших руках будет самое грозное оружие современной  армии! В войсках говорят, что миномет- царь современного боя– мощь и неожиданость с которыми он достает противника, не под силу  любым другим вооружениям, да и  поражающая способность пулемета не идет ни в какое сравнение с чахлой разрозненной винтовочной стрельбой. Гордитесь этим, и  несите эту гордость с собой и в ходе учебы и в бою! А сейчас вольно! Разойдись! Появившийся кстати старшина увел роту в казарму и уже там провел перекличку, составил списки и поделил всех на взвода. Георгий оказался в первой роте один без Бориса. Назавтра в 5-30 подъем, умывание во дворе и физподготовка,  после этого строем на легкий завтрак:  черпак каши на воде, чай с ломтем хлеба, и  дальше на занятия,  которыенапоминали школьную тригонометрию с примесью физики:-зенитальныйугол, мощность заряда, дальность и скорость полета– все легко считалось по таблице склонений, со специальной счетной линейкой. так что теоретически Глеб попадал в цель с первого выстрела.Лейтенант  Певцов, Преподаватель спецкурса хвалил его и объяснял, что в бою лишних мин и минут для пристрелки не будет, и эта ваша доморощенная присказка«не взорвем, так достреляем!» -хороша только для фраерков, драки  не нюхавших, ты должен уничтожить врага первой миной, учитывая все расчеты, поправки, склонения и ветер- ты– либо разнесешь их сразу, либо они тебя установят в шесть сек. - и тогда уж от твоего расчета  мокрого места не останется и учти – за минометами охотятся все – потому что боятся их больше всего, и твоя задача в бою максимальная скрытность и расчетливость, и еще– береги пулеметчиков: именно они защитят твой расчет от наступающей пехоты противника. А теперь скажите мне  «– что главное оружие командира?»  «- обученность и слаженность действий расчета, товарищ лейтенант!»   «Правильно, молодец! Но это еще не все. Помните всегда, что жизнь командира- его главное оружие! Поэтому работайте с разведкой и стереотрубой– постоянно ведите контроль и  оценку ситуации. А стоит на секунду отвлечься, и ты все просрал! И враг так засадит тебе по самые уши, что на хер будет не нужен твой боекомплект и ты сам и твой обученный и слаженный расчет!»  Да, это была не  школа. и преподы вполне допускали матерки,  для большей доходчивости при подаче материала, а  для воспитания нерадивого курсанта могли так завернуть– что уши в трубочку! Одна мАтерная  теория, с расчетом траекторий, была бы суха для шестнадцатилеток, поэтому их ежедневно подгружали еще техникой и матчастью,плюс полевыми занятиями и стрельбами, а самое главное марш-бросками с полной выкладкой– легко ли бежать двадцать километров с двухпудовой минометной плитой за спиной? Капитан Степанюк всем на удивление бежал рядом с курсантами, с той же ношей и покрикивал: «Ну ка наддай! Ещё, не отставай!» а после, уже в казарме пояснял: «-Ребята, вы будущие командиры и вам надлежит быть воспитателем и образцом для своих бойцов и горе образцу, которого солдаты опережают- где ему еще брать уважение подчиненных?» Вечером, после отбоя, сил на разговоры и курение уже не оставалось, но, помечтать о том, что  учеба скоро закончится и начнется нормальная жизнь на фронте и вот там уже мы фашистам покажем– скорее бы! А днем, после обеда полагалось свободное время на личные надобности, и за этот час Глеб успевал постирать потную гимнастерку и написать успокоительное письмо маме о том, что у нас в учебке все хорошо,  и кормят от пуза, а потом сбегать во вторую роту к Бориске, обменяться свежими слухами про фронт и договориться о ночной самоволке в город–  за самоволки наказание было, вплоть до трибунала но кто об этом думал, когда за забором громадная южная луна и свобода и девушки, ласково настроенные к солдатикам, которым наверное, завтра на фронт. Поэтому, после отбоя в казарме вернувшиеся счастливчики, сладко потягиваясь, трепались о славных местных казачках, стоящих в очередь за забором училища,  и о своих победах. Цветущая кубанская весна закончились сразу и скоро- девушки остались без курсантского тепла. Потому что в  мае  всех подняли по тревоге, построили на плацу, и зачитали приказ о формировании  на базе первой роты из окрестных кавказских  училищ курсантского стрелкового батальона с передачей его в состав действующей 57 армии, и о  досрочном  выпуске из училища лучших курсантов с присвоением им воинских званий лейтенант или  старший лейтенант.

            Бориска оставался учиться дальше, и пришел к Глебу прощаться  с мамочкиным  образком на тонком шнурочке, со святым Георгием ,тычащим копьем в змия–  это отцов еще знак-  пусть он бережет тебя в бою и возвращайся оттуда живым  и невредимым  и с победой!  Еще увидимся, до встречи брат! Глебу в штабе нового батальона вручили зеленую командирскую книжку, кубари в петлицы и шевроны на рукав, продовольственный и денежный аттестаты, аттестаты Глеб тут же отправил  матери  с сообщением, что уходит на фронт и просит маму не волноваться, что писем пока не будет. В оружейке новоиспеченные офицеры получили личное оружие: ТТ отмеченные в командирских книжках,   и  ППШ с патронами; А в ленкомнате комбат – бывший командир учебной роты - капитан Степанюк распределял боевые задачи и формировал взвода и расчеты из своих же бывших курсантов -«Овсянников!» «- Я!»  «Я- головка от  х@я! Вот ты мне, Овсянников, скажи - ты в документах Молот и у меня, по правде сказать, язык не повернется материть рабочий символ советской власти, а человечье, нормальное, имя у тебя есть?» « Так точно, есть, - Глеб я.»  Расчету Глеба достался пулемет ШКАС и 82 мм батальонный миномет БМ-37, что быловезеньем– легкий удобный  и неприхотливый в обращении. Первым номером пулемета стал старшина Забелян– местный кубанец и большой ходок за забор к девчонкам, заряжающим– Кристиогла из Новороссийска,  здоровый и крепкий- легко одной рукой поднимающий патронный ящик. Глеб хотел перевести его в заряжающие минометчики– там мины были тяжеленькие, но Кристиогла взмолился,  что пулеметные патроны быстрее расходуются и  с ними  будет легче и вообще, ему с Забеляном  удобнее.  Наводчиком миномета Глеб назначил себя а, значит, плиту  и минометную трубу таскать придется ему самому.  На тяжелую работу с минами пришелся украинец Петров. День ушел на сборы и организацию  В ночь батальон выступил походным маршем на станцию и далее  вагоном в сторону Ростова, где гитлеровцы прорвали нашу оборону и их надо было останавливать.
Первый бой – всё как учили!
                Останавливать- легко сказать- ведь, в кулаке немецкого прорыва шли танки, против которых и минометы и пулеметы, и даже ТТ  Глеба  были слабы. Хорошо хоть ростовчан вовремя организовали, и они  уже  вырыли противотанковые рвы. Во второй линии обороны расположились противотанковые пушки, и между ними  расчет Глеба, для защиты артиллеристов  от сопровождавшей танки пехоты. И пока расчет располагался и  обустраивался, у командира было святое время для оценки ситуации и выработки тактического плана действий, и в это время Глеб успел разбить  свой будущий  театр боевых действий на условные квадраты, и, просчитать установки минометной трубы для каждого из этих квадратов, в оставшееся до боестолкновения время. Как бы хорошо ни были отрыты окопы и ходы сообщения- чувства безопасности от мин и авиабомб в них не было. И это чувство немцы подвергли испытанию в первый же день–  и разведка и наведение у них действовали хорошо, да и боеприпасов фашисты не жалели. Поэтому, бойцы Глеба испытали истинный  ад кромешный вокруг, когда проклинаешь последними словами свою позавчерашнюю лень–  (что не   заглубился в окопе/ячейке еще на пару метров и не закопался на дне на пару метров вбок как крот!) И твоя мина или бомба – вот она - свистит и воет: «щас – щас - щас!»   и это она – именно твоя, и вот эта тоже твоя точно и ты сжался в мелкий-мелкий комочек и стиснул зубы и кулаки, будто это поможет при попадании,   хотя, нет – ура!  Взрыв уже раздался, а значит, пронесло мимо и можно расслабиться и разжаться! Налет прекратился вдруг,и бойцы, успокоившись принялись ощупывать себя: все ли части на месте и нет ли где крови? и начали сглатывать загустевшую, почти твердую слюну, дабы смочить пересохшую глотку и избавиться от звона в ушах, к счастью все обошлось- обстрел лишь нарыл воронок вокруг линии обороны, А чуть позже пришел комбат, который с батальоном  расположился в постройках хутора неподалеку от линии обороны,  позади артиллеристов. Степанюк  осмотрел окопы и спросил Глеба «– а гадить то где будете?»  «-давай-ка рой от хода сообщения еще одно ответвление и там устрой сортир, что бы в бою не лазить через бруствер и не загадить окопы до полного непотребства.»  Степанюк приказал довести до всех, что в случае прорыва танков,  надлежит укрываться на дне окопа и не высовываться– пропустить танки над собой, а в будущем– когда доставят противотанковые гранаты и зажигательную смесь метать их в задницу танку для уничтожения. и после этого уже подниматься, чтоб отсечь сопровождающую танки пехоту. А пока– обустраивайтесь и пришлите пару бойцов в батальон за горячей пищей: ночью будет еще прохладно и ваша задача: наблюдение и контроль обстановки- если что– немедленно докладывайте и на ночь выставляйте охранение, а утром прошу в штаб. Обустраивался народ с удовольствием; выгребную яму в  конце хода сообщения накрыли досками от минных ящиков, а Кристиогла вырыл себе неподалеку от окопа наблюдения горизонтальную,  в  свой рост нишу в стене траншеи  и настелил ее свежесорванной травой  и лапником и  пообещал всем, что спать будет именно здесь, а если кто займет лежанку-  поругается! Ближе к вечеру к Глебу подошел Забелян:старшой, отправь меня в батальон– хоть с каким донесением– там такая  дикая хуторянка стояла у плетня!  так зыркала и так страдала!, А я в Краснодаре  похоже намотал на винт от злющих  казачек, вот и хочу  через эту передать кубанский привет наступающему противнику, да и погреться в перине и успеть кончить напоследок,чтоб уж умирать разгруженным– чую скоро  будет заваруха!-  хорошо, иди  за горячим пайком на всех и учти – жду до утра и не опаздывать! Есть! Спасибо, товарищ старший лейтенант -  все сделаем в лучшем виде. В ночном дозоре сидели сначала втроем  и болтали так просто:завел разговор закурив самокрутку единственный в расчете  местный–  минометчик Петров с Донбаса  «- черт, холодно то как– хоть костер разводи, чтоб согреться!»  «- ты же знаешь что нельзя –маскировка – выдадим себя.- ничего,  придет зима – получишь зимнее обмундирование и согреешься!»  «-а у нас шинель и так всесезонная. Командир: ты же слышал как в народе спрашивают:» Солдатик тебе зимой в шинельке не холодно?»  «– что вы– нет! она же шерстяная!»  « -а летом в шинельке не жарко?»  «– что вы – нет! она же без подкладки!»  «-да, а дома сейчас тепло,  натоплено, мать небось дождалась братьев с шахты и блинцами с  медом и чаем их потчует, И нам здесь, если глубоко закопаться, тепло-здорово будет, как в шахте– там ведь всегда плюс 20. И бомбами немчура не достанет, так что, завтра на зорьке предлагаю знатно покопать– до зимы дотянем и уголька нарубим!»  «Нет!» – подключился Кристиогла  «– скучное твое занятие рубить уголь – и кому твой  уголь нужен сегодня?» «- как, кому?   а  домны и мартены, а котельные и паровозы и корабли?»  «- Нет! Вот у меня брат в Апшеронске нефтяником, у него пятнадцать скважин. С каждой по 30 тн легкой нефти, итого в сутки у него получается пол тыщи тонн– их в Туапсе на нефтезавод и весь Черноморский флот прокормлен!» И вообще, развивал  свою философию Кристиогла, «нефть в сегодняшнем мире важнее угля– где они эти  твои паровые угольные мастодонты? Потонули все под тяжестью запасов угля и команды кочегаров! И Гитлер ведь не зря сюда рвется– ему нужна Кубань с Апшеронском и Грозный и Баку с их нефтью, а без нее все фашистские танки и самолеты станут никому не страшным хламом. И именно поэтому мы этих гадов и не пустим дальше: костьми лягу,  глотки зубами перегрызу, но немцев не пущу!»  « Все! отбой– первым дежурит два часа Петров, за ним еще два часа  Кристиоглу, затем поднимите меня - если что заметите– будите немедля!»  «- Господи как же холодно, и это еще не зима и дождей и воды в окопах нет»  и все равно холодище пробирает так, что сна нет, потому что вместо сна надо часто подниматься и приседать для сугреву, а иначе околеешь как суслик,  И скорее бы уже рассвет, и скорее бы поход в штаб,  и скорее бы бой, хоть и страшно– каким он будет? К утру пришел Забелян  -принес в котелках горячую еще кашу и сладкий  горячий чай. Рассчет согрелся и перекусил, а командир ополоснул лицо из фляжки и отправился докладывать в штаб, как приказал комбат. В дверях избы Глеба перехватил замполит: «Доложите обстановку и моральное состояние в подразделении!» « – обстановка в целом правильная – ждем боя и готовы умереть за Родину!» «Отставить умирать! Вот умирать как раз и не надо!  Потому что смерть в сегодняшних условиях равносильна дезертирству! Надо живыми выстоять и не пустить немца дальше! Кстати, почему вы еще не написали заявление о вступлении в партию? Пошли ко мне в кабинет, там и напишите, а я сразу дам рекомендацию.»  «Овсянников! К комбату срочно!»  Капитан   Степанюк сидел в отгороженной комнате один за столом с развернутой картой, пил чай и курил, он был уже не таким молодцеватым как обычно на людях. «Глеб!!  хорошо что пришел, садись. ,Курить будешь?»   указал он на пачку генеральского Казбека «.Как прошла ночь? Мерз небось? На, возьми надень– мне из дому жена прислала, тебе будет впору, и под гимнастеркой незаметно  – форму не нарушишь» протянул он Глебу вязаный шерстяной свитер. «И еще, возьми в амбаре - у оружейника по ящику гранат противотанковых и лимонок – сегодня пригодятся, а донести поможет мой ординарец, я распоряжусь.И еще– танки перешли Дон  - разведка подтверждает, так что сегодня они будут у нас, артиллеристы готовы, твоя задача поддержать их и отсечь пехоту от танков Мины кидай только по скоплению пехоты– береги арсенал, и себя береги тоже. Удачи!  И до завтра.» Когда Глеб с ординарцем дотащили гранатные ящики до расположения, гул моторов стал уже явным,  и танки  по ту сторону рва стало видно без всякой трубы.Танков было шесть и, в отличие от наших советских, они были  какими-то угловатыми-приземистыми и неповоротливыми – скопились за рвом и ворочались вправо–влево, будто осматриваясь. Советские танки давно бы уже перепрыгнули ров– как показывали в кино-  и для Глебова расчета тогда  настал  бы конец. Немцы попробовали обойти ров с одной стороны, но там он упирался в реку, с другой стороны рва был лес с крепкими деревьями, на него и поперли танки заваливая деревья под себя. Пехота подъехала сзади танков на грузовиках и сразу посыпалась из кузовов на землю, а потом на заднюю броню танков. Хорошо, что миномет уже был готов,Глеб быстро прикинул наводку прямо со дна траншеи и скомандовал Петрову: пару осколочных беглым пли! Попадание было отличным, немчуры полегло много, а оставшиеся посыпались  в разные стороны. Танки же ползли прямо  через лесок на наших. Артиллеристы пытались достать их в лоб, Но без толку. В приземистые клинообразные башни попасть было трудно, а то что и попадало– отскакивало от толстой лобовой брони. Танкисты поливали все перед собой из пулеметов. Выстроившись в боевой порядок клином: один впереди  и два чуть сзади и сбоку для поддержки и замыкающие три. Глеб это отчетливо видел в стереотрубу. Прикинул, что делать дальше?,-вдруг, да повезет? - подправил прицел и дал команду Петрову: фугас быстро пли! Глебу повезло- советский фугас, по чистой случайности, прилетел точно в ту точку, куда принес свой слабозащищенный моторный отсек немецкий танк. Но,такие везения достаются либо совсем молодым-шестнадцаатилетним, либо тем, кто что – либо делает! В трубу Глеб увидел, что головной танк полыхнув встал, за ним тормознули еще два. Глеб еще раз поправил трубу миномета– Петров фугас пли!– этому фугасу опять  жутко повезло - он пробил слабый люк крыши или верхнюю броню башни второго, застывшего   пока танка - и башню разнесло от сдетонировавших боеприпасов- танк будто присел и зачадил. Третий танк все шел на них и не обращал внимания на садящих по нему артиллеристов – его лобовая броня была неуязвима и  в ответ он отгавкивался пушкой и пулеметом по позициям артиллеристов, но, бок не подставлял. Когда танк подъезжал к  нашей траншее, Глеб скомандовал: всем лежать не высовываться!  Убрал вниз стереотрубу и  отстегнув трубу миномета пригнул Забеляна за голову. Железная зверина наехала на траншею поперек. и земля по стенкам начала обваливаться и осыпАться: сейчас, сейчас! неукрепленные  стенки  траншеи сложатся и мы здесь заляжем навсегда и на этом все? И все так просто и почти не страшно? Подумал Глеб, и удержался и не подскочил и не отпустил  Забеляна. Танк помедлил над траншеей, показывая немецкие надписи на днище,  зазывая немедля подложить противотанковую гранату под каток  в гусеницу, или постучать в  тонкое днище к танкистам.  потом танк дернулся, фыркнул,  завоняв траншею керосиновым дымом, и потащился дальше на позиции артиллеристов. В это время здоровяк Кристиоглу уже срывал крышку со свежего ящика с противотанковыми гранатами, вытащил гранату,   сорвал чеку и забросил ее на задний моторный отсек танка. Это был уже третий танк подбитый сегодня расчетом. Глеб достал свою стереотрубу что бы осмотреться и оценить обстановку перед окопами. Три  оставшихся немецких танка еще ползли в нашу сторону, прочесывая все перед собой из пулеметов, пушечные снаряды  не попадали даже  в их  гусеницы. За танками, развернутой нестройной цепью бежала пехота стреляющая от пуза из автоматов.«Петров! открывай ящик с лимонками,  ребята, отсекаем пехоту- разбирайте лимонки и готовьтесь метать вперед подальше - метров на тридцать, по команде.» Не столько орал сколько жестами командовал Глеб. Да и кто бы его в этом грохоте услышал? Дававай! В стереотрубу было видно, что гранаты легли именно  в цель. Цепь немцев рассыпалась  и залегла! Оставшиеся  три танка пропускаем над собой и добиваем в хвост гранатами.  Петров и Кристиоглу готовьсь! А пока всем лежать! Когда танки пропустили  над собой, и ребята с Глебом хорошенько прицелившись забросили свои гранаты на моторы, танки заглохли и загорелись. Появилось время и желание поднять немецкую пехоту, лежащую  неподалеку от траншеи. Глеб настроил прицел трубы миномета и дал команду  Петрову- пару осколочных бегло огонь! Немчура не стала ждать остальных мин, вяло поднялась и побежала назад к лесочку тут их и достал пулемет  Забеляна. А теперь настала нереальная, какая то фальшивая тишина, было ощущение что во время боя слух повредился и теперь не работает. Для того что бы проглотить пробки в ушах Глеб пустил по кругу свою фляжку с водой. И промочив горло, запел привычную: «недалеко от Севильи, в таверне Лильяса Пастья». №Поздравляю ребята с первым боем, и что все хорошо и что все живы! Остальное вечером. И от себя добавлю что  комбат правильно учил: самое страшное и поганое – ожидание боя а в самом бою бояться уже некогда и поздравляю всех что мы это узнали точно и врага побили а сами живы! А сейчас я в штаб, Забелян – старший.» В штабе комбат сходу сгреб Глеба в охапку – «Молодчага! Наблюдал за тобой и радовался!  УмнО и расчетливо! Как учили! - артиллеристы уже подтвердили в полк что на тебе шесть танков и вся пехота. Готовим отношения на  госнаграды– кого писать с тобой?» «-Кристиоглу и Петрова, товарищ капитан. Кристиоглу больше» «- штаб армии прикинул: немцы сюда  в ближайшее время не сунутся, поэтому ночью скрытно отходим на подготовленные восточнее позиции. С наступлением темноты всем расчетом быть в штабе с полным вооружением и готовыми к эвакуации. А пока , зайди к артиллеристам -  их капитан тебе всем обязан и должен отпоить коньяком– его расчет штаны уже сменил, наверное- если б ни ты со своими орлами – им бы хана!»  Одноглазый капитан артиллеристов обнял и поблагодарил Глеба справившись «-  как тебя зовут дорогой? Молот Георгиевич?  Запомнил на всю жизнь!»  назвал себя его должником по гроб жизни, и отдал  Глебу  свою заветную толстенькую фляжку с  довоенным еще шустовским коньячком. Когда Глеб вернулся на позиции - бойцов в окопах не было– они бродили по полю переворачивая немецкие трупы, и собирая что-то. Глеб не удержавшись бросился к ним «-Забелян!  Доложите, что происходит– вы знаете, как это называется?– мародерство!»  «- Командир, не кипятись, издавна принято собирать оружие поверженного врага, и его же этим оружием бить. Вот мы оружие и собираем и заодно патроны в подсумках. Так что, все нормально- мы же советские люди и как себя вести понимаем!»  Сборы были недолги, и в ночь расчет уже ехал на полуторке в сторону Сталинграда, где должна была сложиться главная линия обороны. А до этого, на хуторе была банька– надо было смыть с себя песок/ мусор вонь  и копоть боя и расслабить нервы за столом с борщом, салом и водкой, здесь же разведенной из спирта. Естественно, что в баньке и за столом не было  старших-командиров  и бойцов, а просто собрались попариться и поболтать мужчины- воины. «А вот ты этого! А вот к нам  этот!  А как танк не провалился! А давайте за победу!  И за наших, чтоб живы и целы остались! И шоб дома не журылись!» Ночь, темень, холод, кузов тряской полуторки. Глеб со своим расчетом пытаются хоть немного подремать уткнувшись в плечо соседа. Разговоры отболтали еще в баньке, поэтому сейчас все молчат. Долго ли, коротко, но машина встала. Ночь, где-то  неподалеку брешет собака, из кабины вылез капитан и скомандовал: разгружайсь!  Похоже, приехали в какое то большое село: вокруг домА, машина  остановилась возле большого здания с табличкой школа. Капитан колотит в дверь «- открывай свои! Давай отец, запускай, нам только переночевать до утра» «.- Что сынки – драпаете?  Ну, входите, только чур не курить в школе!» Школа теплая, нагретая за день. В классе с белой стены смотрит Сталин. Парты сдвинули с центра и спали вповалку  на полу, капитан спал здесь же на сдвинутых вместе партах, а шофер в своей кабине. С рассветом попрощались со сторожем прогулялись к центральному колодцу– умылись, напились, заправили фляги, поехали дальше. Маршрут знал капитан– карта была при нем. Эта часть поездки была веселей: светло и тепло вокруг советская жизнь– леса, поля, станицы, холмы, речки, пыльные длинные тополя вдоль дороги. Глебу почему то казалось что они едут домой в Пятигорск и он все ждал что сейчас появится знак Минводы или Железноводск, а справа поднимется гора Бештау Пока делать нечего и едем через поле, решили ознакомиться с трофейным оружием. Немецкий автомат разбирался легко и обращаться с ним показалось тоже просто. Освоившись, Забелян дал очередь в пыльный грунт позади полуторки. Машина тут же встала. «- что случилось?» спросил капитан. «Все в порядке!– опробуем  трофейное  оружие.» «Старший лейтенант! соберите все и вечером по прибытии сдать в оружейку!»   «Есть, сдать в оружейку!» На удивление маленькие автоматики с отстегнутыми  магазинами легко влезли в один мешок, который Глеб поручил Кристиоглу.А Забелян радовался, что заныкал и не сдал большой  охотничий  трофейный тесак в деревянных, с медными накладками, ножнах и долго рассказывал, как любит ножи из хорошей стали, и прилаживал ножны на поясном ремне под гимнастерку. На ночевку остановились в городке- по расчетам капитана, до места оставался еще дневной переход. В милиции нашли старшего, который определил их на постой в большую крайнюю избу. Хозяин истопив баньку усадил всех за стол и расспрашивал: «вы же нас не оставите ребятки? Немцу не сдадите?» «- не могу сказать отец - какой будет приказ так и исполним, а завтра нам ехать дальше в Сталинград и моли бога что бы здесь боев не было– ничего от твоего двора в современном бою не останется. Погреб то есть? Вот там и отсидись с семьей пожалуйста! А победа все равно будет за нами!» СмурнЫе и грустные все разошлись по своим лежанкам и наконец впервые за месяц выспались, что бы веселыми и довольными прибыть завтра в расположение полка уже в Сталинграде.
       В городе Великого вождя на полюсе Великого  холода
       
    Полк расположился на окраине  завода в кирпичных хозпостройках еще старых веков, перед постройками были уже вырыты окопы и хода сообщения, по которым можно было спокойно перебираться между зданиями и их подвалами. На обустройство  остался весь второй день после прибытия. Кристиоглу с Петровым отправили в свободный поиск по заводу и они натаскали досок и бревен, сколотили из них столы и лежанки в среднем подвале, который отдали их батальону и расчету. Вдали  от входа, в закутке решили организовать очаг, обложили его по кругу битым кирпичом и камнем, над очагом, на обрезке трубы повесили котел для нагрева воды, а для топки очага Петров разыскал неподалеку в котельной кучу угля и тачку, Уголь, к расстройству Петрова, оказался не блестящим антрацитом, а плохоньким  бурым – гореть не хотел, даже пролитый бензином и просыпаный порохом, он только чадил и  заволок весь подвал вонючим едким дымом, который никак не выветривался и заставил всех бежать на улицу. Спать в окопах было привольно– не так жарко как на дневном солнцепеке, тем более что все, памятуя о прошлом опыте Кристиоглу, нарыли себе для сна горизонтальных ниш - заодно доп. укрытий от бомб в стенах траншеи.Перед позициями, на косогоре пока  еще возились саперы : вешали по столбам колючую проволоку от пехоты и вкапывали противотанковые ежи из скрещенных кусков рельсов. В подвале очаг с бревнами  горел нормально, и повар споро готовил там еду на весь  батальон. Так что Глеб с чистой совестью писал мамочке, что армейская жизнь последнюю неделю больше похожа на курорт: тепло, кормят сытно и вообще все спокойно.Наверное, письмо еще не успели вынести из Сталинграда, как спокой кончился– начались жестокие целодневные бомбежки и артобстрелы. Бомбили даже по ночам, видимо немецкие пилоты ориентировались по огням наземных пожарищ. Теперь уже подвальная вонь бурого угля не казалась такой жуткой– на улице после обстрелов все застила  гадкая сладкая вонь горящего тола и чего то еще, как догадывался Глеб- разлагающейся плоти лошадиных и человечьих кусков, разметанных взрывами. В расчете Глеба никто не пострадал, но ожидание прилета именно к тебе очередной бомбы или снаряда  уже измотало нервы до предела, и хотелось поскорее получить ранение, да  отправиться в госпиталь– подальше отсюда. Забелян так и предложил:»- старшой, Давай, забинтуем меня будто контуженного, а ты меня будешь эвакуировать на тот берег, там и останемся – кто нас там вычислит?» «- Да ты что, сволочь?  Это же дезертирство! На кого  я ребят брошу?»  «- Да, ладно,  командир, я ж просто!, неужели еще не чуешь, Что здесь скоро начнется, а?- Командир, ты это…! извини! От всех этих бомбежек и холодов уже башка с катушек съезжает, так что я не со зла,  я  ж тебя спасти хотел!»  «- Закончили разговоры! и больше такого не заводи– понял?, а то пристрелю по законам военного времени! как предателя!» Политрук иногда приходил в  их окопы на политзанятия и рассказывал, что Гитлер поручил своим войскам во что бы то ни стало взять Сталинград до конца года, а с ним вместе и Волгу и Каспий и Кавказ. «Поэтому, бои будут тяжелыми и наша задача выстоять и не пустить фашиста,»    еще, политрук зачитал приказ Ставки Салина «ни шагу назад!» и поздравил Глеба со вступлением в ВКП(б). И вручил бордовую книжечку с профилем Ильича.  Тут начался очередной налет и политчас кончился, а продолжались наоборот скучные однообразные будни с обстрелами и налетами  строго по графику. Тем временем, на взгорке напротив появились немцы.  Как и в прошлый раз, танки мялись на месте осматриваясь, но, не решились спускаться вниз, похоже увидав противотанковые ежи. С танками вместе появилась пехота, которая даже не укрывалась, а без промедления принялась окапываться и в атаку не рвалась – похоже, приказ Гитлера они отложили на потом.По этой пехоте миномет Глеба и отстрелялся, причем очень хорошо– хамства и прыти у немцев поубавилось, и Глеб понял, что теперь они окапываются из положения лежа. С приближением немецких позиций на расстояние выстрела, жить стало легче– регулярные авианалеты и обстрелы прекратились (немцы, похоже, опасались зацепить своих), зато прежние свободные перемещения по территории  стали опасны– (все простреливалось снайперами и днем и ночью), так что походы  из траншеи за водой, дровами или за почтой отныне- только перебежками и под прикрытием зданий. Глеб доверил свою стереотрубу Петрову – высматривай позицию снайпера – мы по ней потом долбанем!  И смотри за их наступлением, что бы повстречать как положено. Снайпера не вычислили, зато он разнес блескучий на солнце окуляр и трубы не стало.  В штабе нашелся запас для ремонта и игра в смотрелки продолжалась до конца лета, пока еще было жарко. Немцы иногда присылали из своих окопов пару мин.  Наши тоже не молчали.  В остальном, служба тянулась спокойно и больших трудностей не вызывала. Бомбежки и обстрелы порушили стены корпуса, в котором располагался штаб, снесли крышу и перекрытие подвала, из которого торчали стальные швеллера, бетонные и деревянные балки.  С приходом зимы стало невыносимо холодно, не помогали ни очаг, ни зимняя форма: бойцам выдали ватные штаны, телогрейки, шапки и валенки, но и  в этом они не могли согреться. Начштаба зачитал приказ об ответственности командиров за состояние личного состава и что впредь случаи обморожения будут рассматриваться как самострел, а что бы конечности были целы, командиру надлежит регулярно обходить бойцов  и требовать приседать и  шевелить пальцами для сугреву,  либо посылать замерзших в помещение штаба, где непрерывно есть огонь очага. Градусников в батальоне не было, да и зачем они нужны, если и так холодно, а знающие люди говорят, что   уже под  сорок мороза– ведь плевок долетает до земли со звоном- готовой сосулькой!  А холодно было постоянно и всюду, даже  в подвале батальона, где иногда зажигали  еще тот старый очаг,  если, конечно, находили бревна,  тогда, вокруг очага собирались все свободные от  нарядов и окопов, и пытались греться– проку от открытого огня не было – он только  обжигал и чадил. Спали по ночам на нарах в подвале, если на холоде удавалось заснуть. А пригодного для топки дерева вокруг не было– все что могло, сгорело еще летом при бомбежках и пожарах в городе. Умник Кристиоглу  убеждал всех, что спать лучше в его нише в траншее. Вы вспомните школу-  морозный воздух самый холодный, вот он и опускается к вам на дно подвала,  а то что вы топите подвал очагом, толку не дает –  весь горячий воздух поднимается вверх и уходит через разрушенную крышу. Эх вы! Грамотеи- так и померзнете все там! А у немцев на горке должно быть теплее всего. И когда мороз прижал совсем нещадно, и в углу подвала неподалеку от очага  вода замерзла напрочь в кухонном котле и простых пробежек по траншее для сугреву стало не хватать.  И все мысли перешли в одну «когда кончится эта зима и как бы согреться?  или уж скорее бы  умереть!»  и все на свете стало сведено к отрезкам времени между отдельными событиями и действиями, которое нужно пережить и не замерзнуть совсем.
       Забелян попросился у Глеба:  «- старшой, отпусти нас с Кристиоглу в ночное.» «- Куда это?»  «- Да, немцам ребра пощекотать, заодно и согреться, а то видишь сам, как они по флангам греются– окопались видать с печурками, дым без конца и валит. А мы здесь померзнем к чертям собачьим! Я ж ведь кубанец-пластун и мое дело ходить в разведку и резать врага тихонько.  А  здесь,  я у штаба под титькой пропадаю.» «- Ладно, когда собрался?» - да прямо сейчас.- «только береги себя!, и возвращайся, не то запишут в перебежчики.»  Полночи протрясся Глеб в окопе на холоде, в ожидании пластунов, и вот услышал или уловил движение с немецкой стороны и с ним вместе голос: «свои мы, возвращаемся!» А, вслед за голосом крупная фигура в белой накидке свалились в траншею. «- Ну  как?»- «да, все отлично, как деды  учили»  «командир, пошли осмотримся, и возьми с собой Петрова или еще кого–  там надо подчистить и покараулить!» «Хорошо, миномет, пулемет и боезапас берем с собой и пошли!» Вслед за Забеляном лезли в гору тихонько, пригнувшись и  короткими перебежками.Когда спустились в немецкую траншею,  Забелян повел их вправо по проходу и открыл дверцу светлого и теплого блиндажа заставленного кроватями с чистым бельем.        -? «- М-да!     Недалеко от Севильи, в трактире Лильяса Паскья!»   «- слева еще один, и пока все чисто.  Надо только охранять фланги траншеи– там возможно есть еще немчура, да смотреть за фронтом– вдруг вернутся?»- хорошо, ты за старшего, ставь Петрова на правый фланг, Кристиоглу на левый, а я пока в батальон за поддержкой, За час обернусь!. В батальоне капитан спал за столом, и услышав доклад, и  увидев растянувшегося в улыбке Глеба  озверел «–  кто приказал?   что за самоуправство, вы партизаны или где?  И что я доложу полковнику?  Как мы без приказа- своими руками - порвали свой фронт и удалились на неподготовленные, никому не нужные позиции?»  «Связист! Штаб полка, быстро!» - Первый, первый я Вата! «Товарищ полковник! За ночь захватили  и удерживаем господствующую высотку с позициями немцев. Потерь нет. Необходимо подкрепление– стрелковый взвод!»  «- Мне его тебе родить или высрать? прямо сейчас, а? я тебе что роддом на сносях? Или тебе взвод из резерва командарма  передать?,А? Кто приказал передислокацию? Давай еще раз,–  что?, взяли эту горку  со снайперАми над нами? И что там сейчас присходит, и что нужно?»  «- Необходимо провести контроль и зачистку фланговых траншей от остатков немцев и для этого необходимы бойцы-автоматчики в составе взвода, заняли теплые жилые блиндажи, так что можем их определить на нормальный постой.»  «Капитан повернулся обратно к Глебу– все ясно? Готовься к взысканию! А пока иди к своим, если взвод дадут– пришлю нынче, и возьми с собой гранаты и моего связиста и докладывай регулярно! И никакой самодеятельности!» Вернувшись в немецкую траншею Глеб завел связиста в левый блиндаж налаживать телефон и позвал за собой Забеляна: «докладывай!»  «Да все просто: Мы с Кристиоглой легко подползли к позициям немцев, а те: ни дисциплины, ни скрытности– тоже мне, охренение! Сидят в окопе- болтают, курят, на гармошке играют. Подождали  мы, пока остальные уйдут, вот ,Кристиогла оставшегося за шею из окопа и вынул, а я здесь же добил- фашист даже не хрюкнул. Спустились в траншею и пошли влево– здесь еще один–  из блиндажа вышел- курит, Кристиогла его просто руками задавил и за бруствер выкинул. Пока все тихо…, мы идем к блиндажу, на свет. Я дверь блиндажа потихоньку приоткрываю, там гвалт, шум, вонь– в дверку забросил кирпич, что ее подпирал и крикнул по ихнему : – фриц сдавайс, гранат!»  Немчура с перепугу из блиндажа заорала : «Гитлер капут!   Нихт гранат!» И посыпалась цепочкой по одному с поднятыми руками. Я их на выходе принимаю, автоматы  и подсумки отбираю и бросаю на землю, остальные сами все сдали; с первого- офицера снял портупею с пистолетом –спрячь их в сидор подальше, чтобы не отняли -и часы светящиеся с руки – забирай и носи на здоровье– часики знатные, не с мертвяка, первый сорт!    Остальных Кристиогла пинками выгнал на их сторону бруствера, так они цепочкой и поскакали вприпрыжку на свои позиции– я то место заприметил, надо будет им  завтра  туда пару мин подарить. Потом, мы  с Кристиоглу потихоньку пошли на правый фланг, там то же самое, только немец, который из блиндажа выскочил, оказывается пошел отлить, за этим мы его и застали, поэтому он жив и остался– грешно в такую минуту человека кончать.Так что, уберег его их немецкий бог. Разоружились они в блиндаже снова легко и тихо, и    тоже кричали «Гитлер капут!»  И так же цепочкой похромали к своим в ту же точку. Чую, там их штаб. А потом, мы с Кристиоглой пошли проверить фланги подальше.Тте уже были на страже и давай орать в нашу сторону»–Хальт, хальт!» Но, шалишь, от гранатцы в зубы еще никто не уходил, так что остались они со своими хальтами и блиндажи пришлось тоже с шумом ломать: одну гранату на дверь с охранением и одну уже внутрь, так что там тихо сейчас и неприглядно. И если кто захочет пожить с удобствами– пусть разгребает все и вычищает сам! Мы свои блиндажи себе чистыми отбили.»  «И что сейчас, идти по траншее к немцам дальше?» «- Я не  знаю, но чую, там они должны быть еще и идти надо, но не спеша, и гранаты перед собой посылая, а иначе– фрицы  нам  здесь покою не дадут!» Тут  в дверь блиндажа ввалилась крупная заснеженная фигура. «лейтенант Овсянников в ваше распоряжение прибыл!» «- Борис?  Брат!» «- Глеб?- Ну здорОво!- Жив, вот и свиделись!»  «Ты со взводом? Присаживайся, сейчас поставлю задачу.Разбей взвод на две части и высылай на фланги по траншее.Там два подорванных блиндажа их нужно зачистить, но не сразу-   и твоим можно будет потом в них обосноваться, а после блиндажей пройти траншею до конца, при обнаружении немцев– уничтожать подручными средствами, в огневой контакт не вступать, использовать гранаты, после зачистки доложить мне,  и контролировать фронт - немецкие позиции  перед нами;  на востоке под высотой, наши- в тылу, с противоположной стороны, где завод. Ну что, брат, согрелся?  Тогда иди, если что– приходи в гости греться.»  «Забелян– зови наших,  оставь Петрова в карауле, а Кристиогла пусть  заходит, греется, и спит пока.»  Оставшись один, Глеб осмотрелся– блиндаж был не мелкий– десяток бойцов размещаются в нем легко. Двухярусные кровати чистые и аккуратно заправленные. Железная печка с трубой в крышу, около печки ящик с прессованными брусками торфа пропитаными нефтью - для топки. В центре большой стол и лавки, в углу за печкой отгорожено плащ-палаткой пространство для помывки  с  железной ванной, парой ведер и тазов, здесь же мыло и полотенца. В другом углу ящики с провизией и напитками с надписями France и Italy,  наверно не фашистская отрава–  есть– пить можно. Заодно и проверил немецкий пистолет в нарядной рыжей кожаной тисненной кобуре, на таком же поясном ремне, пистолет с надписью Walter, черно-синий вороненный, передернул затвор– патрончики мелкие – чистая пукалка, для боя негоден, наш ТТ посерьезней и поухватистей! Надел часы на ремешке на руку, часы белые крупные с хорошим читаемым циферблатом и надписью Taug, сгодятся, лишь бы ночью светились!Забелян!Будешь завскладом– все ящики с едой-питьем из правого блиндажа тащи сюда и сделай полную опись провизии. Тут вернулся и Борис– «докладываю! Фланги пройдены, все чисто, немцев не осталось: кто был– подорвали гранатами а остальных, что побежали к своим, добили» С блиндажами разобрались– обустроились Охранение выставлено, караулы дежурят.. - Вопросы есть? - Есть, Глебушка!  -Давай! - Алла, зайди! Вошла маленькая, одетая в ватный костюм  очень крепкая краснолицая девушка– колотушка- с медсумкой через плечо. Глеб, смотри, у нас в блиндаже десять коек, девять лбов и одна девушка, как ей выгородить место ума не приложу, но выгородить надо! У тебя в расчете народу поменьше, может ты ее возьмешь на постой? - ты с ума сошел?  Мне же ее охранять придется –  она здесь единственная девушка на 100 км фронта, да наши ее изведут  приставаниями!- я уже взрослая и вообще, я с Урала- кого угодно отбить могу и к себе не подпущу,  да все и так поймут– попробуй меня сейчас обидь, потом с поля боя я идиота на себе не потащу!- «Хорошо!, договорились, но что бы в блиндаже никаких амуров!»- Есть! в итоге устроились все и удобно, Алла принесла с собою некий дополнительный уют и покой., Кристиоглу иногда ласково подкалывал ее :  «девушка Алла, мужских фигур не видалла!»,на что Алла фыркала в ответ– «ты даже не представляешь, что я по медицинской линии видала из мужских фигур и в каких разрезах!» -«А сейчас тихо и спать, не то завтра не дам витаминку!» Днем Глеб настроил миномет и послал фашистам фугас и осколочную для привета в то место, куда  ночью указал Забелян. Попадание было хорошим–  штаб загорелся и немцы всполошились. А потом снова вылез снайпер– на территории полка   появились раненные. Раньше  в полку считали, что снайпер работает из траншей на немецкой высоте, а теперь все сломали голову– как его найти ? Глеб выставил свою стереотрубу и начал методично осматриваться,пытаясь логикой найти точку залегания снайпера. Вот– далеко, в ста метрах кирпичная башня и наверху у нее застекленная площадка, а одного стекла там нет, к этой точке и присматривался Глеб, пока не заметил  шевеление. Быстро прикинул наводку миномета и скомандовал Петрову –  пару осколочных, пли! Больше снайпер по их территории не работал. Ночью Глеба вызвали в полк, Заспанный, едва умывшийся, пришел он в штаб в самом левом подвале. Полковник, комполка принял его в своем отсеке подвала и поздравил с первой правительственной наградой– орденом боевого Красного Знамени-  за бой на  Дону; а эти медали за Отвагу вручи в торжественной обстановке своим бойцам. Удостоверение и коробку с орденом Глеб неловко опустил в карман штанов, медали  -в нагрудный карман гимнастерки. И еще одно–  за самоуправство с ночным походом к немцам я тебя должен проучить,то есть наказать, а с другой стороны– действовал твой расчет храбро и полезно. Поэтому, я тебя и награждаю: поздравляю с внеочередным воинским званием капитана и сообщаю о представлении к воинской награде, дай бог не последняя!  И сразу о наказании– ты оставляешь свой расчет и  переводишься в штаб батальона, надеюсь, смирная жизнь на штабных хлебах тебя чему да научит.Доложи об этом комбату.  Есть! так что вернулся Глеб в батальон ошпаленным (вместо лейтенантских кубиков, с капитанской шпалой в петлице)- Товарищ капитан! Капитан Овсянников для  дальнейшего прохождения службы прибыл! Товарищ полковник сказал, что вы сами определите мое дальнейшее место в штабе батальона и с передовой меня отзовете. Ну, уверен, полковник прав– двух лейтенантов Овсянниковых в одной траншее–  много да и тебе учиться и расти надо,- еще вопросы есть ? - разрешите встретить Новый год со своими–  в расчете, а в штаб перейти уже затем! Комбат разрешил Глебу остаться со своим расчетом  до Нового года и уже после перейти на должность зам начштаба батальона, что как раз соответствовало капитанским петлицам. Вернувшись в блиндаж Глеб собрал свой расчет и пригласил прийти также свободных от службы бойцов взвода Бориса. От лица руководства Советского государства и командования нашей армии поздравляю бойца Кристиоглу и старшину Забеляна и вручаю им высокие правительственные награды: медали «За отвагу!» желаю им и всем присутствующим так же успешно воевать с врагом и побеждать его своей смелостью,  отвагой и воинским умением!  А сейчас вот вам ребята медали в коробочках и наградные удостоверения с подписью товарища Калинина.  А за последнюю вылазку вы представлены к новым наградам и они еще догонят вас. Молодцы и поздравляю, и еще раз спасибо вам! И еще одно– я перехожу на службу в штаб  батальона, и эта новогодняя ночь будет у нас последней ночью в окопах вместе. Давайте подумаем– как мы сможем  встретить и отметить  Новый Год?-я предлагаю накрыть праздничный стол и посидеть вместе. Но, предупреждаю: мы на войне, и враг в одном шаге напротив- от ночного охранения никто не освобожден.От наших дежурит Петров, а от взвода автоматчиков- дозор назначит их командир- лейтенант Овсянников– всех остальных, прошу  завтра к нашему столу! И еще ребята– приготовьте пожалуйста воду: натаскайте с берега в ведра и шайки, и дайте нам еще одну запасную пустую ванну из своего блиндажа, что бы в Новый год войти чистыми! Днем 31-го Глеб с Кристиоглу проверили свои, отбитые у немцев, запасы для стола: какая то мелкая рыбка в масле, паштеты и сладкие фрукты в соку, галеты и печенье и конфеты, все разложили по стальным каскам и котелкам– стол получался фантастический, здесь же расставили металлические кружки, которые собрали по всему взводу Бориса. Чтобы не пугать народ– готовый стол прикрыли газетами, сверху поставили закрытые  еще бутылки с шампанским, коньяком и шнапсом и еще чем-то зеленым  непонятным, название и вкус чего пока не определились. Кристиоглу сбегал вниз к расположению батальона и принес свежего мороженого хлеба и шмат сала от повара, обмененный на зеленую бутылку и пару веток лапника из свой спальной ниши в нижней траншее. Среди одинаковых немецких консервов Глеб заметил высокие крупные снарядные гильзы с крышками и наклейками, на которых написано по русски: тушеная говядина от поставщика Императорской армии товарищества ФролОвых из Пятигорска (Г Н Овсянникова и ВН Фролова), открыв гильзу, Глеб разогрел содержимое в миске на печке – оказалось вкусно и позвал Бориску– брат, смотри – привет от отца, через столько лет-  считай это его поздравлением с Новым годом! Давай-ка, брат помянем его и пожелаем мамочке здоровья и добра и проводим старый год– выпьем вот этого зеленого, непонятно чего!- слушай, какая сладкая дрянь, оставим это для штаба! Вечерком все расселись за столом, Глеб попросил Бориса вызвать взводную медсестру Аллу, когда та доложила о прибытии, леб объявил ей о сюрпризе– возможности помывки: вон там, за занавесью есть пустая ванна, на печке стоят ведра и тазы с гретой водой и пока мы будем отмечать праздник за столом, а у тебя не будет работы– можешь укрыться за плащ-палаткой и вдоволь намыться на целый год, вы ведь девчонки воду любите!  мыло и полотенца там же,  и ничего не опасайся– мы все здесь, уткнулись в стол и разговоры, а немцы далеко.-«кстати, спинку потереть– меня позови– я здесь!» - Дополнил        Забелян.-«ладно  уж подтиратель! без помощников справлюсь!» И Алла отправилась за занавеску. Светильники, расставленные по полу бросали снизу рассеянный свет на белую стену, который отражаясь обтекал купальщицу и бросал ее отчетливую тень на занавеску – получался отличный театр теней, где каждое движение увеличенной фигуры Аллы проецировалось будто  на киноэкране. И собравшиеся за столом бойцы ощущали себя в кинозале. Под гретую тушенку с хлебом разлили шнапс. Который знатоки оценили как отраву- сивуху;Первым тостом проводили старый год со всеми его бедами и потерями. На закуску разлили шампанское, а в это время на экране Алла снимала телогрейку и валенки с ватными штанами, следом пришла очередь гимнастерки и галифе и поход к ванне с тазиком воды и  с мылом. И вот из пены возникла на стене тень  Новой Афродиты с большой высокой грудью, мягко очерченными округлыми бедрами, которая ласково намывала себя – то ноги, то животик, то голову, потом ополаскивалась чистой теплой водой из ведра. Мужчины за столом смущенно отворачивали лица от экрана,а несчастный  Забелян уже открыл от счастья и красоты картинки рот, который заклинило в молчании до момента, когда намытая тень Аллы начала вытираться полотенцем, закинув за спину руки и прогнув стан, дабы высушиться получше, Именно эта картина зацепила сердце Забельяна,  ожесточенное  прежними легко  доступными бабами. Именно сейчас он поднялся  с кружкой шампанского и начал говорить– Аллушка, дорогая моя! Поздравляю тебя одну и всех нас с наступающим Новым Годом и желаю нам в этом году остаться живыми и целыми и разбить наглого немца и выкинуть его из нашей страны навсегда, а нам с тобою,Аллушка,желаю тесной боевой дружбы, без всяких там излишеств и глупостей о которых сейчас подумали нахалы, так что Аллушка, будь моей подругой– а я тебя буду остерегать и оберегать от всяких напастей и невзгод и жить мы будем долго и счасливо, коль уж  породнились и сошлись в суровом  Сталинграде.  И я заявляю об этом в присутствии боевых товарищей, чтобы и они и ты знали, что у нас все серьезно и честно и ты моя подруга или сестра.А теперь, разреши в закрепление праздника потереть тебе спинку, а потом уже и ты мне потрешь! А вы, хамы и охальники, чем ржать непотребно– все вон! на улицу, в траншею, пора давать новогодний салют! Братья Овянниковы на это слитно и почти хором скомандовали: отставить салют!- сбережем боеприпасы для фашистов! И с Новым годом ребята! И за победу! Салют устроили сами немцы и боеприпасов для этого у них хватило– небо было расцвечено празднично, видимо, поэтому, в грохоте немецкого салюта, Глеб и не услышал своей мины– что- то грохнуло неподалеку, его швырнуло об стену траншеи и он обнаружил себя уже на дне хода сообщения, вокруг куча родных лиц, Борис и Алла, но ничего не слышно– Глеб как мог пытался сглотнуть пробку в ушах, а потом взорвался: как вы смели? Я офицер! Кто позволил снять с меня штаны?- тут слух и возвратился– донеслось успокаивающее бормотание брата и Аллы:-потерпи, ты весь переломан и посечен осколками, нам же надо тебя перевязать! И, пожалуйста, не напрягайся и не разговаривай–  тебе пока нельзя, у тебя похоже, баротравма.После этого Глеб помнил только как его укладывали в плащ-палатку, укутывали чем найдется и четверо бойцов схватив плащ за углы бегом понесли его вниз к штабу, а затем к реке и через нее по ледяной тропке,  мимо полыньев и разводьев от снарядов и бомб, Глеб порывался подняться и идти сам, но его не слушали, потому что знали- спасение в быстрой доставке в госпиталь. Следующее, что уже запомнил Глеб был не госпиталь с операционной, а санитарный вагон набитый ранеными и бегающие по проходам санитарки и усатый седой старик-врач, который приходил с ним поговорить по ходу поезда и рассказывал, какой Глеб счастливый– уцелел при прямом попадании мины, а контузия–  она пройдет и слух уже вернулся и потом будут еще  иногда головокружения и головные боли, но это потом, а пока едем в теплые края в Ташкент, на поправку и лечение и раны там все затянутся, кости срастутся, а, главное, руки-ноги, голова и остальное на месте и пришивать по новой не пришлось! Вон, напротив, смотри лежит лейтенант–  вроде и не ранен, но, как и ты контужен и полежал в снегу ожидая помощи лишний час и руки обморозил– ампутировали, и что? А вот ты счастливчик– с тобой все успели. Лейтенант, как зовут,? Василий? У тебя тоже все хорошо– руки то по локоть целы, ну и что,  что вместо ладоней культи, ручку с  книжкой и этими культями управлять сможешь, голова то цела и ноги на месте– еще и учиться будешь! Несмотря на увещевания  и подбадривания доктора Глеб не чувствовал себя счастливым– расчет его и боевые товарищи и так неожиданно обретенный брат остались в морозах Сталинграда. А сам он много еще чего не мог и самое главное не мог приладиться к туалетам: сидеть над дыркой в полу в позе орла не давало головокружение и пальцы не слишком слушались пока. Так что встреча с врачом- неврологом уже  в госпитале в Ташкенте, успокоила его– надо подождать еще месяц  и все восстановится, ну и плюс еще постоянная зарядка для пальцев– сжимать грушу, будь она не ладна!, да листать книжки.Через месяц все действительно вернулось и настроение стало довоенным, да оно у всех вокруг улучшилось на фоне сообщений о наступлении нашей армии под Сталинградом и на Кавказе.– в госпитале начали устраивать танцевальные вечера с местными медсестрами и приходящими городскими девушками, и тепло девичьих тел в руках и кружение-топтание в простеньком вальсе лечило хорошо. Так что еще  через месяц,весной,когда Глеба вызвали на перекомиссию и признали ограниченно годным к строевой службе и сообщили, что направляют его для дальнейшего прохождения воинской службы на Тихоокеанский флот, Глеб не стал артачиться и заявил– чувствую себя нормально, готов бить фашистов в своей части со своими товарищами, поэтому прошу направить меня в действующую 57-ю армию!Он и в самом деле чувствовал себя уже неплохо,а все вместе, галифе, сияющие сапоги, гимнастерка, с портупеей, капитанские петлицы, грудь в нашивках за ранения и орденах (а в госпитале его орден красного знамени догнали медаль за оборону Сталинграда и орден отечественной войны плюс гвардейский знак от 57 армии, так что он был бравым воином– прямо сейчас на карточку для отправки мамочке в освобожденный от врага Пятигорск с рассказом о курортной жизни на пункте переформирования в  некогда родной Азии и  с весточкой  о Борисе. Через два месяца Глеб был уже во Владивостоке, докладывал о прибытии в штабе флота. Начальник отдела комсостава  картинно всплеснул руками: куда же вас сухопутных девать?,  потом, также картинно копался в ящичке с картотекой  вакансий.  и нашел   должность завскладом ГСМ, здесь же во Владике,  выписал ему направление в ХозУ, ордер на заселение, отношение на новую флотскую форму спросил– денежное довольствие на первые дни выписывать? и дал в сопровождающие краснофлотца, который проводил Глеба в офицерские казармы неподалеку, объяснил где вещевой склад и ХозУ, плюс предупредил, что форму необходимо сменить на морскую, потому что в этом вы будете постоянно в центре внимания и все будут оборачиваться. Так что на следующий день Глеб стал ярким орденоносным молодым капитан-лейтенантом с  болтающимся ниже колена золотым кортиком на золотой цепочке  и в белой фуражке на ушах с золотым крабом и красной звездой на околыше. Складом, который поручили Глебу, пока командовал пожилой местный старшина, передавая дела, он старательно все растолковывал– предыдущий нач. склада попал под трибунал за растрату и подрыв оборонной мощи флота:Когда, собираясь в поход, пришел заправляться крейсер– заправки ему вдруг не хватило,   замять скандал не удалось и нач. склада загрохотал в штрафбат. Для оборота небольших количеств масел и смазок, складу были приданы морской катер и полуторка. В команде склада шофер, рулевой-моторист, три матроса- охранника, три матроса- бункеровщика, гражданские бухгалтер и учетчик, сидящие в тылу на брони от армии.Когда шла приемка остатков склада,старшина посоветовал беречь и уважать учетчика и наливать ему по пятницам, потому что тот  докладывает, кому следует и уважает стаканчик и долгую беседу; ну и вести свой отдельный от него учет–  заведи отдельный блокнот;а бункеровщиков дери нещадно, что бы всегда недоливали при заправках -  понемногу. Ты, капитан, пойми, наше топливо меряют дважды– в кубах и  в тоннах, и все эти коэффициенты пересчета и температурные– кто их разберет?- как же так, а вдруг, моего недолива ему в походе или в  бою не хватит? - у них для этого старпомы и  механики ведут свой учет наличного горючего и они лучше нашего соображают сколько приняли и на сколько им этого хватит! Твоя задача– всем давать поменьше, а записывать побольше и всегда– именно всегда, иметь свой небольшой запасец в резервуарах, как бы он ни был учтен. И кто бы не подъезжал– никому запасы не раздавать, а подъезжать будут многие! И вот я тебе сейчас передам мои заветные запасы– бери мерную линейку и пошли к товарному  парку, там все увидишь. Первая заправка прощла успешно– эсминец принял пятьсот тонн, а старпом подписал все семьсот, объяснив, что именно столько вмещают его танки; в пересчете на кубы это была тыща и Глеб по линейке на резервуаре замерил, что получил в запасе неучтенных  и неизвестных учетчику ничейных триста кубов, половину из которых очень скоро у него выпросили знакомые по ресторанчикам капитаны рыболовных суденышек, базировавшихся здесь же, в бухте Золотой Рог- реально Глеб сделал доброе дело:- дал советское топливо советским рыбакам, которые своей работой позволяли прокормиться и своим семьям и кормили добытой рыбой миллионы советских людей и бойцов на фронте. И при этом  Глеб помог друзьям-товарищам тем,что имел;после этого дружеские посиделки по ресторанам и домам/ квартирам с девушками и другими друзьями стали регулярными и частыми– половина города у Глеба стали родными и знакомыми. Надо только представить:  лето предчувствующего Победу 1944-го,  воскресный выход в акваторию бухты. Блистающий белизной и никелем катер «Резвый», а на полубаке, упершись в поручень   двадцатилетний командир- Глеб, в слегка великоватом, сияюще белом кителе с золотом погон, краба фуражки, и кортика подставляет лицо течению ветра, а в рубке с рулевым пара девушек и друзей поднимают кружки  с шампанским за Победу и за здоровье родных и близких.               
                В сердце Европы
                Тем временем, на Западе,  фронт разгонялся и уже гнал фашиста– Сталинград, Кавказ и Дон  освободили, и Борис со своим взводом воевал геройски, и на груди его множились награды, первой из которых была Красная Звезда полученная в результате штабной путаницы: в полку спутали его с Глебом и приписали ему захват  траншей,  ведь он в этом тоже участвовал, и вот теперь Борис в составе 57 армии уже подогнал фашистов к южным границам СССР и выпер их за границу, и на броне танков ворвался в Западную Европу в районе венгерского озера Балатон, неподалеку от Австрии– немцы и венгерские фашисты упирались как могли, пытаясь не пустить советские войска на нефтяные поля юга Европы–  потря нефти обрекала гитлеровские армии на техническое поражение (нет бензина– нет и авиационной и танковой поддержки армии, и маневрировать войскам дабы удержать русских, будут невозможно. Вот в эту мясорубку, решающую исход Отечественной войны и попал Борис Георгиевич со своим взводом. Попал и получил на память свой стальной кусочек снаряда – близким разрывом ему  через каску снесло верхушку черепа: отрезало скальп вместе с костью  - аккуратно, будто гильотиной или пилой;  немецкий осколок сработал аккуратно, по-немецки, ровно, без крошек костей  и ювелирно точно.  Повезло, что срезало только кость, а мозг не задело и повезло, что в госпитале попал к хорошему– знающему и аккуратному хирургу, который ласково пришил сверху  два лоскута  его же кожи с его же  задницы для заживления, предупредив медсестер: пока будет заживать– не давайте ему спасть на спине– пусть спит на боку или на животе, только не опирается на затылок! Следить за этим поручили старичку санитару из местных– из австрияков, который прибился к госпиталю в последние дни. Хорошо, что никто не обратил внимания на изменившееся лицо австрияка, рассматривавшего  табличку с именем раненного лейтенанта. Многими неделями позже, когда верхушка головы у Бориса затянулась, и он начал иногда приходить в себя и просил пить или помочь ему встать. Санитар  улучил момент, когда они остались наедине и заговорил с раненым на чистом русском:- скажи сынок , ты не из Пятигорска? А маму твою не Юлия Васильевна  зовут?- а ты откуда знаешь?- тебе мама никогда не рассказывала о своих родственниках и о своей девичьей фамилии?- так ты дедушка  Вася? -  Да, внучек, да!  Погоди,  не вставай,  мы еще поговорим и ты обо всем и обо всех расскажешь!-дед, а как ты сюда, то попал?- Так это еще до вашей революции и до первой германской войны было, мы с бабушкой переселились сюда на воды , а твою  маму  Юлию с мужем  Георгием оставили в Пятигорске.–  Фроловы наша фамилия, и если б ты знал внучек, как я рад найти своих после всего что творилось с этим миром!  А мы с бабушкой живем при госпитале, здесь же и кормимся, и я ее к тебе приведу скоро–  у нас ведь по приказу советского командования ничего не оставили: ни дома, ни денег, ни накоплений – с приходом Красной Армии австрийцам вообще запрещено иметь что-нибудь свое собственное;  все, что раньше было нашим, стало нынче советским, а мы призваны на службу новым властям без права хоть бы на что! Такова участь побежденных, а ты внучек, наверное, коммунист? И ты  уж меня извини -  здесь никто не знает, что я из России, и не надо никому знать об этом, а то время жестокое и меня тут же к стенке поведут, будто предателя. Немного погодя, Борис с дедом освоились, и дед под диктовку писал от Бориса письма Юлии Васильевне в Пятигорск и Глебу во Владивосток. И помогал пошатывающемуся  с непривычки внуку выбираться в сад, окружавший госпитальный дворец.  А когда война закончилась, Берлин сдался, и Австрию поделили между Красной Армией и союзниками, Бориса  пригласил к себе начальник отделения–  седой военврач-полковник,  «-присаживайся, сынок, к сожалению , ничего хорошего я тебе сказать не могу. Выходишь ты из госпиталя инвалидом, но живым и то хорошо!  Учти, самое главное– судьба дала тебе новую жизнь и в этой долгой и хорошей жизни тебе придется учиться все делать заново-  учиться беречь голову , я понимаю, что ходить  и жить в каске, ты не сможешь, поэтому береги сам свои защищенные только тонкой кожицей мозги– не лезь в драки, осторожнее вставай и поднимай голову, чтобы не удариться, не перенапрягайся – не читай подолгу и помногу, и не пей алкоголя и не кури!–  ничего, привыкнешь, а что лысый, так это даже прекрасно  для некоторых– кто знать то будет, что у тебя на затылке кожа с жопы живет? к этому времени Борис уже знал, что при повышении давления, на макушке у него подергивалась то ли вена, то ли жилка и голова начинала болеть. А сейчас, сынок, получай документы, собирайся домой и поздравляю тебя с окончанием войны!  а по приезду домой, иди в госпиталь и получай направление в Москву в Бурденко–  там тебе поставят защиту, я в анамнезе указание сделал и в военкомате получай пенсию и береги себя, удачи тебе и здоровья!  Свободен!» Бориса комиссовали  из армии, выписали из госпиталя, выдали паек на неделю с  рублевым денежным довольствием, выписали проездное  предписание до Кавказа,  и направление в госпиталь по  месту жительства, для прохождения дальнейшего лечения. Они вместе с дедом пошли в  гости к  соседу–  австрияку, все еще живущему около их с тетушкой бывшего дома, устроили там пир из скромного армейского пайка и прошлогоднего молодого, еще играющего домашнего вина, выставленного австрияком, который весь вечер ругал немцев за то что они натворили с Европой и  с  Австрией и  за то, что ничего не смыслят в  еде и напитках со своим паршивым пивом.  Здесь же и попрощались теперь уже навсегда, обещая писать почаще.  Следующим утром Борис уезжал с московским эшелоном домой. На противоположном краю Земли Глеб стоял в эти дни  перед  кадровой комиссией.  Война с японцами закончилась и всех офицеров распределяли–  кого по домам-   в запас, кого- дослуживать в Европу, кого- служить на Колыму и Чукотку, причем последних распределений не минул никто.
              Война в Европе уже принесла Союзу новые земли, а Сталин все мечтал о мировой революции, и готовился к новому походу через Аляску, для этого и  подбирали фронтовиков-  выходцев с  горных районов.
                «Ты член партии, и это приказ!» «Да я же не могу по состоянию здоровья– у меня инвалидность, и я еще после контузии не восстановился, и у меня мать–  старушка дома одна болеет!»      
           «-Отставить  давить на жалость! Принимайте пулеметный взвод и в Анадырь, завтра же!»  «Какой пулеметный?– я же морской офицер!» «  «-А вот это дамочкам на набережной рассказывай–  на самом-то деле  ты кладовщик, и засиделся здесь в тылу, зажрался и расслабился! Эк какую харю то отъел-  давно ли в зеркало гляделся?» «- Да почитай каждый день бреюсь, как положено советскому командиру, товарищ комиссар, и в зеркало себя вижу, а отъелся еще в Сталинграде - хлебом со снегом- там больше ничего и не было!»   «Товарищи, а может в самом деле-  спишем его в запас– ну какой из него теперь после склада первопроходец! -Кто за? Единогласно!» «- Постойте! Куда спешим? У нас еще не закрыта единица в  Анадыре!»
               После этого Глеб в два дня сдал склад с запасами, оформил все документы,       нахватал на барахолке всяких  грампластинок и азиатских швейных приспособлений для мамочки, распрощался с пижонской морской формой,      заменив ее на зеленую пехотную и  за  месяц доехал на верхней вагонной полке в далекую Москву.
                В отличие от окружающих, у него с собой был только небольшой вещмешок со сменой белья, сувенирами  и грампластинками с операми для мамы, пайком, кортиком и пистолетом, документы и награды все в гимнастерке, на голове старая привычная  легкая пилотка.
                Дома и целы!
                Такого же зеленого, в пилотке, с орденами и худеньким сидором за плечом крупного сутулого офицера, озирающегося на вокзале в Пятигорске, Глеб увидел уже поздней осенью 45-го. -Борис!, брат? -Глебка? Ну здорОво ! Наконец-то мы вместе и мы дома! -пошли маму искать!  К счастью ничего не забылось и ничего не изменилось – дом мамы  на Ессентукской оказался цел, нашелся легко, и мамуля была дома и в здравии. Какой же это был праздник и для нее, и для соседей и друзей. Вечером, все кто мог вынесли во двор столы и скамейки и тащили на столы еду и питье. Ребята перебрав свои вещмешки добавили еды и фляжек на стол и извинились перед соседками, что не привезли из Европы и Азии богатых даров. Когда праздничное застолье заканчивалось,  мама вынесла  грамофон с пластинками и устроили уже за полночь танцы и песни.
                А потом, уже дома, мама просила сыновей разрешить их потрогать, осмотреть и ощупать– все ли у них в порядке и все ли цело? Проверкой она осталась довольна, только, почему то заплакала. Утром  сыновья отправились в военкомат вставать на учет за продовольственным и денежным довольствием, и заодно просить направление на работу.  Довольствие с учетом наградных и ранений оказалось по местным меркам приличным и прикинув это, зам комиссара спросил:  «ребята а вам работать то зачем? У вас и так все хорошо!»  Но, предложил Глебу должность прораба в ремонтно-строительном управлении, разбиравшем и восстанавливающем послевоенные руины в городе. Работа показалась интересной, в распоряжении Глеба оказалась рота немецких строителей-военнопленных, уже выучивших русский, обучавших начальника строительному делу и  немецкой аккуратности в  организации работ. Глеб с радостью занимался этим, хотя и не имел строительного образования, чем на долгие годы  твердо определил свою будущность. Борис пошел учиться в техникум на землемера-землеустроителя, что  бы восстановить школьные знания, подзабытые за время войны и получить продовольственные ученические карточки. В  местном госпитале его и его документы осмотрели, списались с московским госпиталем Бурденко и выписали новое направление на лечение и операцию в Москву. Ответ от туда подтвердил дату прибытия, возможность новой операции и предупредил, что для нее потребуется неделя. Громадная Москва запутала Бориса суматохой– он сдуру вышел на улицу надышаться воздухом после поезда, надеясь дойти до места пешком,  но,  спросить где госпиталь было не у кого– постовые на перекрестках постоянно заняты,  а простые прохожие на бегу не слушали, д а и не знали ничего. Дежурная на станции метро отправила Бориса в милицейскую дежурку. Там долго смеялись. В Лефортово? Тебе нужно было еще дома в тюрьму записаться, туда бы и доставили в прямом вагоне! подземка довезла Бориса до места быстро и просто, палата была громадной, высокой, светлой и просторной.  Как рассказал начальник отделения– раньше здесь был храм и кое где на потолке сохранились церковные фрески, а на куполе так и стоит крест, так что, Бог поможет–  все у тебя сложится хорошо! Начальником отделения был худой кореец или китаец– в  их лицах  Борис не разбирался, доктор ходил в  зеленой форме военврача с погонами полковника, прикрытыми белым халатом. Начальник отделения с непонятной для Бориса радостью рассказывал ему о предстоящей операции, и пытался успокоить пациента, как мог: ты не волнуйся, мы таких операций в месяц делаем сотни, все очень просто– представь себе, я сделаю надрез твоего шрама, пришивающего верхнюю кожицу к боковой и в получившуюся щель аккуратно вставлю защитную пластину, установлю ее, оперев на кости черепа и  зашью шов заново. после этого дело будет в  заживлении шва, и привыкании тебя к пластине. Ты даже ничего не почувствуешь! А пока я сделаю необходимые замеры, что бы заказать форму и размеры твоей пластины. Тебе здорово повезло!
            У нас за забором не только тюрьма, но и  электроламповый завод, а на нем полно чистого металла- вольфрама и титана, вот как раз из чистого чудо-металла- титанового листа, который не окисляется, не ржавеет и не отторгается организмом, тебе защиту и приготовят.
      И к твоему счастью у меня хорошие отношения с начальником цеха с завода и он уважает наш  медицинский спирт,  а спирта у меня в госпитале хватает и если захочешь – проси, я тебе с собой на дорожку флягу отолью! Операция в самом деле прошла незаметно и через неделю шов затянулся. Осень в Москве была прекрасна– золотая листва в парке госпиталя, на фоне сине-голубого солнечного неба, и на  красных кирпичных дорожках парка успокаивала  и радовала своею красотой.
        Борис только и вис на каждом шагу в парке – такой красоты за время войны он не видел, да и не успевал рассмотреть. Начальник отделения, ощупав голову Бориса подтвердил, что все закончилось хорошо, и пластина встала и прижилась на месте. предупредил о необходимости ежемесячного осмотра специалистами в госпитале дома и запретил курить навсегда– а кто из нас этих врачей слушает?,тем более что врач курил не переставая сам,   а дядя Боря так и  курил  Ростов-Дон до последних дней, да еще после рюмочки, ведь, выпивать, иногда, военврач разрешил. На вокзале кассирша через окошко облаяла Бориса, культурно, и чисто по московски «– вы у меня сегодня уже трехтысячный, а мест до Минвод  в сезон дают только три сотни, так что идите  к начальнику вокзала за бронью и устраивайтесь в транзитном зале дальнего следования, а еще лучше, езжайте пока до Ростова и уже оттуда добирайтесь домой. Все!»  окошко захлопнулось. и Борис остался один на весь суетливый вонючий вокзал. 
          А потом ему повезло, и госпитальный спирт у начальника вокзала  пригодился, и через сутки он доехал в мягком вагоне до Минвод, а там и был дома у мамы и уже вечером, отмывшись от паровозной сажи двигал с Глебом на танцевальную веранду в парк.
            Здесь, же по дороге у них случилась размолвка. «Брат…ты только без обид– сегодня, давай без драк и скандалов– ты ведь знаешь, что у меня с головой плохо и драться мне нельзя!» «- А я что, всегда драки затеваю?- Ну и чего мы тогда поперлись?-  и чего тогда такому здоровому парню как ты плакаться что тебя, детку обидят?- так что иди домой к мамочке, а я уж сам!»  Он и в самом деле пошел на танцы  один и познакомился там с по спортиному крепкой молоденькой местной студенткой, хихикавшей весь вечер:  «А что это вы нынче в одиночку и куда дели своего высокого братца?»  Так что, теперь выяснилось, оказывается  девчонки западали на большого, высокого и ладного Бориса, а болтливый, подвижный и веселый Глеб был просто узабалтывателем девушек для брата– связующим звеном. И когда следующим вечером братья явились вместе, хихикавшая студентка Ольга вцепилась в студента Бориса и танцевала только с ним, а Глеб, как получилось, сходил на танцы впустую. Тем не менее эти перекрестные встречи дали результат–  следующей весной Ольга начала прощаться– она заканчивала свою зубоврачебную школу и получила распределение на Дон, поэтому, на будущей  неделе уезжает в Каменскую область и прощается. Глеб в шутку привязался к ней– «Куда же вы одна– в эти жуткие места? Я их знаю– воевал там и первый орден получил за Дон, так что поехали вместе, тем более что здешняя работа мне и не нравится вовсе, а там вдвоем будет веселее.»
      Все остальное промелькнуло мгновенно: знакомство Ольги с мамой Глеба, Юлия Васильевна понятно, всплакнула и стала отговаривать сына уезжать из дому, знакомство Глеба с матерью Ольги. Татьяна Ивановна восприняла все молча,   сбор документов, выписки и открепления и летом молодая пара уже оформившая в ЗАГСе отношения,оказалась в  донской станице  Шумилинской, где  зубной врач  с супругом представившись заведующему больницей, ждали своей участи и дождались в ответ:- я и вправду давал заказ на врача, но врача опытного, а не зеленого выпускника школы, без навыков и опыта работы с сельским населением. Ольга к полной своей неожиданности взвилась и ответила жестко и активно– не надо судить, коли не знаете!  к вашему сведению, у нас в школе была прекрасная практика с выездами   на хутора и в сдеревни; и  состояние зубов сельского населения хоть Терека, хоть Дона должно быть сходно, поскольку сходны здесь и климат, и  режим питания, и пищевой рацион! И я в этом специалист, а не нравлюсь– заказывайте другого! И вы, согласно советских законов обязаны предоставить молодому специалисту и заказанное рабочее место и должность и жилплощадь и прочие положенные льготы! «-положил я на все положенные льготы, и  жилплощадь тебе выделят в барачном амбаре, где у нас проживают женские специалисты, но это будет одно койко-место для тебя, а где  и как ты будешь пристраивать супруга– решай сама, но, предупреждаю сразу, с мужским населением  после войны недобор и здешние девки мужа твово в миг снасилуют. А вот назавтра езжай в  Миллерово, в окружное управление здравоохранения и выбивай у них все для комплектования и открытия у нас зубоврачебного кабинета. Срок тебе– неделя, не уложишься– отправлю обратно в твою школу, как не справившуюся с работой!   Свободна!- Хотя, постойте!  Куда вам идти, коль уж приехали– получИте у старшей сестры койку с бельем и занимайте зубоврачебный кабинет: спать пока, будете  там,  но  прописки не будет, и про обустройство  лечебной части не забывайте.» В окружном комитете Ольгу отправили на склад медтехники отбирать оборудование. Пожилой завскладом картинно всплеснул руками:« откуда, после такой войны я вам что найду!» Нацепивший для поездки ордена Глеб не стал давить на тыловую интендантскую крысу,а достал из кармана галифе поллитру  казенной водки с сургучной пробкой и предложил  «: давай,отец закусим,»   «-давайте, молодежь, а то мне одному в сухомятку сало с хлебом жевать скучно и нечем.» «– так приезжайте к нам в   Шумилинку и я вас в миг  без всякой очереди и боли подлечу!» Ввязалась Ольга.» «-Ну и хорошо, молодежь, вот и ладно! -вон там лежат кресла, выбирайте, хошь рассейское деревянное, хошь трофейное кожанное, но тяжеленное, да  может быть и удобное:  Сверлилки и все прочее, вон в том отсеке, а свет-то у вас  в станице есть? А то вчера привезли светильники специальные и автоклавы -  кипятильники– противозаразные, иначе говоря, просто чайник электрический, а вот здесь куча инструмента разного; так что вы пока отбирайте и записывайте что вам надо и откладывайте в тот уголок– я сохраню; а приедете с бухгалтерскими документами и возьмете позже!» Ольга, воспитанная на советской пословице «дают-бери!» нахватала всего, что можно.  Отложила стеклянный шкафчик для лекарств и инструментов, отложила хрупкий стеклянный столик и пару гнутых венских стульев,  хотя Глеб и отговаривал: зачем они тебе? У вас в больнице в каждом кабинете таких полно стоит!  Так это в других кабинетах!  А я в своем хочу все видеть и под рукой иметь!  Прихватила молодая врачиха и  кучу инструмента : щипцов, экстракторов, пинцетов, шпателей  и еще каких-то блестящих железок. Ты прямо как сорока за блестящим –  господи прости! Отговаривал ее Глеб. Вернулись на склад они уже завтра на колхозной полуторке, которую им выбил на весь день зав больничкой.  Во вчерашнем уголке склада стояли и  блестящее кресло со стульями и шкафчик, только отобранного инструмента Ольга не нашла и уже собиралась было обиженно разреветься – «как же я начну работу без инструмента в руках?» По прибытии Глеб достал из  кармана галифе  еще одну поллитру и сразу отдал завскладом, который прослезился и попытался обнять молодых, а потом, заговорщически подмигнув Ольге повел их в уголок, поясняя:« я тут посмотрел твои дочка щипцы и прочее и все их заменил на немецкие, ты уж не обессудь,но немецкий металл лучшее нашего, да и инструмент поухватистее будет, так что его тебе на всю жизнь хватит, и я этот инструмент уже  уложил в кожаный кофр для поездок- вдруг да пригодится!:забирай и пользуйся! А спасибо потом скажешь–  вспомнишь старика, мне и приятно будет!» Кстати, брать лекарства в аптечном складе будете?  Передайте от меня привет тамошней старшей– Степановне! Обязательно передадим, и спасибо тебе, отец!  Кабинет в больничке оборудовался отлично, кровать поставили за ширмой, еще одной ширмочкой отгородили  рабочее место с немецким креслом, светильником и сверлилкой– дверь в кабинет не закрывали, потому что только через дверь из отапливаемого коридора в кабинет приходило тепло (печурку  в сенях больнички топил сторож, от этой печурки вся больничка и грелась), Глеб, иногда, от безделья помогал старику топить печь и раскочегаривал ее будто в парилке;  после этого пару дней в  их комнате было тепло, но сторож ругался, что сожрали  недельный запас дров. Правда, на ночь дверь в кабинет молодые запирали, потому что Ольга стеснялась ложиться при открытой двери. Больные потянулись к врачу с первого дня,  очередь в коридоре не уменьшалась, больных зубов у местных хватало.  У Глеба тоже хватало дел - он устроился прорабом в районное ремонтно-строительное управление и начал получать зарплату, но перестал долго бывать с женой,Через неделю молодые нашли сдающуюся в станице комнату в саманной мазанке с земляным полом и  соломенной крышей. Жилье в ней за год вперед оплатила Ольга причитающимися ей бесплатно, как сельскому врачу углем и дровами. Хозяйка  была  этому рада, да и молодые с удовольствием съехали из открытого для всех больничного кабинета в казалось бы отдельное жилье, где можно было и уединиться и постираться и погладиться и приготовить себе еду и спокойно   вместе покушать. А с едой  в станице было сложно– великая страна голодала после долгой великой войны и  жутких засух середины века – хотя при этом, колхозная столовая работала, но зарплаты на питание в ней у молодых пока не хватало, а для питания с колхозного рынка также нужны были деньги, местные колхозники хотя бы имели часть продуктов трудоднями или с домашнего хозяйства.Эти продукты и начали приносить  в благодарность зубному врачу пациенты– просто так-  подкормить докторицу –  то курочку,  то шмат сала, то кусок маслица, то ведерко картошки, то десяток яиц, то  мешочек мучицы; это было хорошим подспорьем, и выручало в домашней готовке; а уж папиросы, хлеб, чай с сахаром и солью можно было купить за деньги с зарплаты в сельпо. Так что, в письмах домой и Глеб и Ольга нисколько не преувеличивали, рассказывая, как хорошо и удачно они живут и столуются в селе. Времена послевоенные были для всех по-прежнему тяжелыми и голодными, долгожданного обилья все не наступало и люди, которые всю войну крепились верой в скорое улучшение, уже не выдерживали и начинали срываться; да еще предыдущие подряд годы неурожая приносили колхозникам по трудодням мизер продуктов .. Так, в колхозе, на собрании, языкастый Исаков задал председателю непотребный вопрос:- сколько еще можно терпеть?  -Ладно, раньше была война- А тут - столько хлеба  в этот год наконец собираем и пшеница вся отборная, и стада растут и тучнеют –неужели. Так и будем  все это сдавать в продразверстку? – не пора ли о себе и своих семьях подумать и оставить трОшки для сЕбя?-Просто на столы  детЯм поставить!  Парторг тут же вмешался– мы с тобою Исаков об этом в другом месте поговорим! и кончай раздувать меньшевистскую пропаганду!- А что, и меня в лагерь?- куда тебя-пусть суд решает!- значит так, председатель!  Хочешь, что бы тебя переизбрали – обещай народу увеличение прокорма на трудодни, и мы все взамен проголосуем за тебя и конечно этот прокорм отработаем! жилы все из себя повытаскиваем, костьми ляжем, но трудодни и еду заработаем! И отрабатывали и кормили страну, а дети, собиравшие в поле  после комбайна колоски   могли подвести родителей под статью за  хищение социалистической собственности. И вот, на фоне нехватки еды и послевоенной разрухи, местные станичники хотели и любили культурно отдыхать – по выходным  и праздникам в  маленькой избе-читальне после кинопередвижки устраивали танцы с буфетом под грамофон,  и Ольга с Глебом были на тех танцах лучшей, центральной парой, с которых брали пример и учились остальные. На одних таких танцах,  по случаю  женского дня 8 марта, Ольгу и Глеба усадил за свой столик предколхоза, а в перерыве местные повели Глеба поговорить про войну, да покурить на крыльцо клуба и пока Глеба не было, к  столику подвалил пьянючий районный оперуполномоченный,     сходу схвативший Ольгу  за руку и потащивший ее, упирающуюся, танцевать. В этот момент Глеб вернулся в зал и сразу, по пятигорской еще привычке, ввязался в скандал. Уполномоченный, здоровенный жлоб из столицы казачества-Новочеркасска –  непривыкший к отказам и сопротивлению, принялся махать руками и случайно зацепил Ольгу, за что тут же получил по скуле от Глеба; мужчин сразу  растащили и утиравший с губы кровь здоровяк уполномоченный пригрозил мелкому Глебу– смотри у меня, вошь!, ты еще попадешься! И он попался– уже летом совещание особой тройки, в которую входил и уполномоченный, в закрытом   заседании рассмотрело вопрос злостного нарушения трудовой дисциплины - опоздания на час к началу рабочего дня прораба  М.Г.Овсянникова 1923 г.р., уроженца г. Пятигорска, члена ВКПБ с 1943 года, участника ВОВ и признало его виновным в саботаже (ст58 УК Российской Федерации) и приговорило к году лишения свободы с отбыванием срока в исправительно-трудовой колонии  общего  режима. Глеба увезли в воронке сразу на станцию прямо из кабинета уполномоченного, в чем был,  а далее - по этапу в вонючем и холодном вагоне, и даже не отпустили переодеться и  попрощаться с женой.  Попрощаться за него к Ольге в кабинет вечером пришел сам уполномоченный, который потребовал от врачихи приходить к нему на квартиру убираться по вечерам. Ольга поблагодарила лейтенанта за заботу и посоветовала ему  лучше чистить и   беречь зубы : не дай вам бог попасть ко мне в кресло с больным зубом– я у вас все здоровые повыдергаю, а еще раз придете сюда с подобными предложениями– пожалуюсь отцу – он у меня полковник НКВД на Кавказе и  быстро решит кому что  и где убирать! Больше уполномоченного Ольга не встречала, Жила она у хозяйки уединенно и одиноко, почти как вдова– ходила по выходным в кино и на спевки хора, но на танцы не оставалась, хозяйка Дарья Никоноровна иногда подкармливала Ольгу со своего стола и учила готовить настоящий казацкий борщ и еще многое другое по хозяйству, чему Ольга, как домашний  городскойребенок была еще не обучена.Глеба двое суток везли в забитой теплушке, выход из которой предполагался только один - все поняли это  из конкретного примера на станции   Куйбышев.  Пока поезд стоял, одному из зэков стало плохо–мужчина упал и сжался, прижимая к груди колени и кулаки, лицо его даже в сумраке вагона стало белым и на этом белом лице сжатые губы говорили, что он не дышит. Тут же заколотили в дверь: врача, срочно врача! Человек помирает! часовой что-то лениво пролаял в ответ, но вызвал и старшего наряда и врача. Расступись, всем принять вправо! Врач осмотрел мужчину и сообщил старшему– его надо снимать и оставлять у мня лечиться! Доктор, я по инструкции не могу оставить его, а могу только заактировать его и списать с состава за вашей подписью. Как это заактировать?– он же жив  еще! Ну вот так, если мертв – актируем, если жив– оставить не могу! Так что давайте актировать авансом! Глеб, кстати подумал, что лучше бы его сактировали авансом еще в войну-  не было этого позора. и идите, доктор, все, вы свободны, здесь вам делать  больше нечего –  больных у нас не бывает. Есть еще больные? Нет? Ну то то же! Дверь  закатилась- захлопнулась и мужчина остался умирать один. Так он больше и не шевелился всю дорогу, наверно просто замерз, и что там у него с сердцем– только бог знает. А когда наконец приехали, один из зэков, самый любопытный, который все глядел в щелку меж вагонных досок объявил:- все ребя, амба! Приехали на Урал, в Пермь и хорошо бы не в Камлаг– там зам по режиму– зверь, сам глаз потерял на финской и считает, что мы зэки всю войну по лагерям отсиживались, а он за нас воевал и теперь нашего брата сожрать готов.  Дверь вагона откатилась, на улице горели прожектора и луч ударил прямо в вагон. Раздалась команда: выходи по одному и не останавливаться! –  вперед -  строиться в колонну. Дальше все было как в кино про немцев. Ослепленные прожектором зэки по одному выпрыгивали из теплушки на землю и попадали в другой луч прожектора и после тычка прикладом по голове бежали вперед меж строя автоматчиков с рвущимися с поводков овчарками, в конце строя они вставали в хвост колонны и дальше уже всей колонной бегом в ворота лагеря, это и оказался знаменитый Камлаг.Как рассказывали опытные- все прибывшие должны были докладывать при явке начальнику режима лагеря, который распределял контингент по баракам и отрядам, и по слухам был страшным зверем- за малейшую ошибку засылавшим зэков в штрафной изолятор или отправлявшим в лагеря строгого режима.  Поэтому, войдя в его кабинет, надлежало сняв шапку отбарабанить свои данные по форме и ни в коем случае не ошибиться, дабы не прогневить начальника.В кабинете за столом  сидел сухой взрослый мужчина с черной повязкой через лицо, в уголке стола высилась стопа папок с личными делами, а  сбоку примостился писарчук, открывавший папки и передававший их мужчине, Глеб доложил громко и отчетливо, что заключенный Овсянников Молот Георгиевич, статья 58 срок один год  по решению ОСО,  для отбытия наказания явился!- как ты сказал? Молот Георгиевич?- А воевал где?- На Дону  и в Сталинграде гражданин начальник! На Дону?  А кем?- командиром пулеметно-минометного расчета, гражданин начальник!- Значит   Молот Георгиевич! Ну садись, дорогой, есть будешь? Конечно будешь!- Василий!,   скомандовал он писарчуку.  Обед на двоих, а сам пока свободен! В то время, как Глеб живо и жадно поедал наваристый борщ с тушенкой и пюре с котлеткой, вытирая миски  хлебушком,  Начальник достал из ящика стола бутылку и разлил ее по стаканам. Ну, со свиданьицем, спаситель– помнишь, как ты артиллеристов защищал от танков?– я тот самый капитан. Так что теперь мой черед поддержать тебя. Ясное дело, на свободу я тебя уже сейчас не выпущу– не имею права, а вот отряд у тебя будет хороший, не уркаганский, и не в шахте, а на свежем воздухе, дисциплинированный и зарабатывать в нем будете хорошо, так что домой поедешь не с пустым карманом.И учти еще одно:    работа у тебя будет важная и ответственная,а отношения в лагере всегда сложные и  многим захочется подогнуть тебя под себя; поэтому  держись твердо– стоит хоть раз выказать слабину – пиши пропало!  Да, народ здесь злой,  жесткий, и форс всегда держит и обид или оскорблений не спускает, но, если блатные шишки  за обиду должны- обязаны отомстить, то мстить они будут достойно, а вот их прихлебаи /шестерки мстят в любую секунду и изподтишка– их и опасайся– гнилой они народ и поганый и с ними связывайся осторожно, а с кем дружить в отряде– позже поймешь– есть здесь неприкасаемые– самая низшая шваль, а от дружбы с ними и тебя  самого в шваль запишут, так что осторожным будь во всем и в дружбе и в сварах. И никогда и никому не кланяйся  и не доверяйся– здесь этого не уважают, а станет совсем невмоготу– лучше рвись в штрафной изолятор– там и передохнёшь и подумаешь, а командир отряда тебе поможет.  Коряк! Определи новичка в хороший отряд нарядчиком и проинструктируй его по жизни. Распорядился он зашедшему лейтенанту с красной повязкой.  И в агентуру его не привлекай– не усложняй парню жизнь. Ну все, свободны! В каптерке кладовщик долго цокал языком присматриваясь к  габардиновой одежде Глеба, прибрал ее в мешок с биркой Овсянников и выдал взамен стандартный армейский ватник, шапку, сапоги с портянками и галифе,  миску с ложкой и кружку, новый зэк после этого был готов к жизни в бараке,не хватало только присвоения личного номера и татуировки его на запястье, как делали немцы в кино  в концлагере. И так же как в концлагере новичков повели в санпропускник на помывку.В барак Глеба отвел по команде лейтенанта толстомордый сержант с красной повязкой на рукаве он завел Глеба в глубь барака и указал на верхние нары, аккурат под лампочкой устраивайся здесь и кто бы ни прогонял– всех посылай к Агафонову – это я, я все и решу! Ну, прощевай, и удачи тебе, парень, а если что– шумни! Дверь за сержантом закрылась и Глеб остался один в пустоте барака на голых досках верхних нар в ожидании прихода сослуживцев, ну и естественно, по старой армейской привычке решил пока поспать и заснул  после теплушки сразу. Разбудил его гомон.- фу ты, ну ты!– это что у нас за гость неведомый? Чей ты хлопец будешь и чего у нас делаешь? Раздался осипший прокуренный голос. -да я не гость-  живу я здесь не раздумывая ответил Глеб армейской присказкой- а вот не здесь живешь! Этот домик уже занят. Да ну, я и не знал! А вот смотри– разговаривавший с Глебом  худой понурый человек, чье краснощекое лицо  не вязалось ни с голосом, ни с фигурой, вытащил из-за голенища нож и показал его Глебу- ты меня не пугай-пуганный я! Да я тебя не пугать пришел, ты посмотри перед собой– видишь там вырезано этим самым пером .Ржавый– так это я и это мои нары- очень приятно, а я– Глеб, рад знакомству! И Не знаю, меня сюда определил Агафонов и сказал все вопросы– к нему, так что иди Ржавый, поищи Агафонова и спроси у него! Так не годится, ты хлопец никак со своим уставом в наш монастырь въехать хочешь? Так что нары ты себе будешь искать другие–  уже после прописки. Отставить прописку! И оставь новичка Паша! И перо мне сдай!  Вмешался незнамо когда вошедший    и вставший за спинами зэков сержант.  -И что бы все знали– новичок у вас в отряде надолго и приказом начальника уже назначен нарядчиком– он человек опытный, грамотный и не чета вам - долго работал прорабом и закончил командирское училище. И если с ним хоть что, предупреждаю– хоть что!– весь отряд получит довесок по пятерику, это вам я- Агафонов и начальник обещаем! Ну так пусть он ходит по лесу в каске!, а то неровен час дерево то упадет. Так вы и смотрите, куда что валить! И еще раз - сторожите новичка, чтобы никакая зараза из соседнего отряда на вас не отыгралась!  Паша, за мной! Все,   на этом Глеб стал своим и важняком– гражданином нарядчиком, который вел учет выполнения отрядом работ и вклада каждого зэка в это общее дело, а срокА у всех отсчитывались в трудоднях, которые записывал нарядчик : ведь зэки не просто должны были отсидеть срок в тюрьме, согласно приговору, -нет; они должны были отработать срок  в исправительно- трудовой колонии. Для освоения новых обязанностей  Глеб напросился в напарники к нарядчику соседнего отряда на пару дней, и после этого вел учет уже со знанием дела и на соответствующих бланках. Соседским Нарядчиком – наставником оказался очень пожилой сухой мужчина с тонкими, как у Блюхера, усиками и широким выпуклым лысым лбом, Говорил он с ярким японским акцентом, особо выделяя букву Р. Первым вопросом его было:- вы ЕНИРы знаете?, нет? А как вы прорабом-то работали?- нарядчику и строителю надлежит ЕНИР знать и любить, ибо в нем и скрывается наша сила и оружие и защита от всяких контролей! Вот к примеру, возьмем раздел разработка грунтА. Параграф 1 - «разработка  мерзлого грунта вручную» дает нам 160 часов за 10 кубов, или это работа для звена на неделю. А ты ведь можешь  слегка подумать и не копать грунт зимой в морозы, а сделать это заранее еще по ранней осени и позвать для этого экскаваторщика из соседнего двора за бутылку; вот ты никого не обманув и сделав дело, дал своей бригаде достойный заработок– честь тебе за это и хвала, и так – всюду в жизни, не забывай– ты человек разумный! И привлекай почаще свою башку к работе. Кстати, твой отряд работает на делянке, учти, в ЕНИРах есть раздел лесозаготовки, а в нем параграф корчевка пней, ясное дело,  вручную, и на делянке всегда присутствует трелевочник для формирования плетей, на этом у тебя и появятся  твои собственные драгоценные нормо-часы. И учти, что ЕНИРы есть в любой техбиблиотеке и в лагерной тоже, возьми их. И эти самые ЕНИРы должны стать твоей настольной карманной книгой– спать ты с ними должен!- Спасибо за науку, друг! , в самом деле, спасибо, не знаю, смогу ли когда ответить тем же, но постараюсь, ведь земля круглая и маленькая, увидимся еще! И спасибо! Теперь уже обученный, и многое понимающий Глеб легко освоил работу нарядчика и муторное, аккуратное  заполнение и ведение необходимых документов. Правда, при этом он как и все прочие зэки отряда работал на повале и расчистке  делянки в лесу, а документы готовил уже вечерами, за соседним с дневальным столом. Тут к нему и начали подкатывать. Ты парень, это, напиши мне, Селеверстову, сегодняшний день– я же в лазарет не ходил и на делянке со всеми работал, а то что отходил на часик, так это живот прихватило- деваться некуда было   так что пришлось в кусты уйти и провести политчас с газетой с речью товарища Сталина. и то что бригадир обещал день не засчитать, так это наговор, слышь парень? Да как же я тебе день то в табеле без бригадира проведу? Он ведь табелЯ  тоже подписывает. И то что ты портретом товарища Сталина дерьмо свое  подтирал тебя не отмазывает. Одним словом: в табеле я тебе день то  напишу, а дальше ты уж сам с бригадиром решай. это был простой разговор, без угроз и принуждений. Потому что на более сложные разговоры времени в лагере не хватало.  Здесь все делалось бегом. А как то после отбоя, в тихое время, когда Глеб работал с документами, к нему подсел уважаемый человек :  Глеб Георгиевич, мне нужна помощь:     по своему воровскому статусу - я ведь законник- не имею права работать на советскую власть и работать не буду, и у меня остается выбор– либо на колючку  под пулю охранника идти, либо нарушать собственные уставы и обещания и работать как все; поэтому прошу тебя, как человека–  ты уж пиши мне трудодни, ладно? А если нужно будет тебе помочь– обращайся, я все вопросы в отряде тебе решу, хорошо? Нет– не могу.  Бригадир табелЯ  тоже подписывает, и тебе самому  его уговорить нужно. Так, я как раз тебя об этом то и прошу– договорись, будь добр с бригадиром! Нет, не могу и давай закроем разговор и пока будем спать, ладно? Ладно, пошли спать, а разговор еще продолжим! Глеб смог договориться с бригадиром о корчевке трелевочником и у них появились запасные трудодни и для этого законника и для других зэков. И дальнейшее пребывание Глеба в лагере было уже спокойным.  К удивлению Глеба, лагерная жизнь ничуть не походила на ту страшную и жестокую, какой она представлялась раньше с воли; на самом деле все было не так уж плохо, потому что отряд был не уркаганский – меж собой зэки придерживались неписанных моральных правил: не обижай соседа сам, ибо он тебе ответит тем же, а жесткий ответ на попытку заступить на чужую территорию или глупо пошутить над человеком, следовал незамедлительно и всегда бывал поддержан сообществом,  да и сил и времени на подобное у зэков не было. Это и создавало саморегулируемую систему уважительных взаимоотношений, где не было места волчьим законам и издевательствам, -  на все это не хватало сил и времени.В пять утра дневальный  истошно  орал  :пААдъем! И зэки ссыпАлись с нар на утреннее построение. Дежурные бегом выносили парашу,  так же бегом народ мыл заспанные еще морды    под рукомойниками, потом строем бежали в столовую, выстраивались в шеренгу перед раздачей и повар шмякал в подставляемые миски по поварешке каши на воде и выдавал в протянутые руки по куску хлеба а затем наливал в кружки по черпаку чая. Зэки с хлебом чаем и кашей рассаживались на лавки  за длинные дощатые столы и быстро-быстро успевали выхлебать кашу, запить чаем и засунуть хлеб в карман, а затем снова в строй и бегом на делянку. В перерывах между забегами конвой разрешал всем организованно передохнуть, присев на корточки. Обед привозили на делянку в больших термосах и бидонах, он был немногим калорийнее завтрака – как и из чего можно было сварганить такое варево, зэки ломали головы – что это за продукты-  человечеству неизвестно, Судя по рассказам выживших после ГУЛаГа, мастера китайской кухни учились именно  на этих небывалых продуктах в советских лагерях. Наверное, это был тот самый новый дивный мир, которым бредили  социалисты-  утописты. Медики регулярно докладывали товарищу Берии о достижениях советской науки в вопросах  оптимизации расходов на содержание врагов народа в лагерях, и о социалистическом диетическом питании, позволившем  на 35% снизить заболеваемость  инсультами и инфарктами; такую же диету предлагал Берия ввести и в Кремле, только вот не догадался приказать все в Кремле делать бегом и обнести его колючкой, с собаками, прожекторами и пулеметчиками на башнях. в ужин после работы все было как обычно:  черпак каши на воде с хлебом и чаем, потом бегом в барак и после крика дневального «Отбой!»  Свет гас, а старший по бараку в наступившей тишине веско произносил « вот и ещё одному лагерному дню : П@ец!!»  И это последнее слово подхватывали все и оно сипом вырывалось из хриплых глоток и так могуч получался этот последний выдох дня, что казалось, сама крыша барака подскакивала и готова была улететь и оставить каждого наедине с небом свободы и подхватить измученных и обессилевших зэков и унести их в далекую страну счастья, где можно было всласть выспаться в чистом и привольном воздухе и не вертеться больше утром в ожидании заполошного  «ПААдъем!» от дневального. А пока, ночью, у каждого появлялась минута покоя и свободы, когда можно было помечтать, что я сделаю  в первый день за воротами?,  и еще раз прикинуть, сколько еще ночей осталось в лагере. У каждого зэка была своя система счета отбытых и отработанных дней и этой системе учета на нарах  могли бы позавидовать мудрые древние системы клинописи на глиняных табличках. Но, кроме учета сроков каждый зэк следил и за жизнью страны и все ждали очередной амнистии– и слухи об амнистии постоянно гуляли меж зэков. Как то так вышло, что обычно объявляемая по случаю больших праздников и юбилеев амнистия совпала со всенародным горем – смертью великого вождя тов. И В Сталина,  и утром,  после расслабленного воскресного дня дневальный откричал: «Овсянников в отряд, с вещами!» В воскресенье пАйка была погуще– к чаю давали по куску сахара, а к хлебу по кубику масла и это было праздничным ужином, когда разрешалось не спеша наслаждаться сладким чаем с бутербродом.В этот же день после работы разрешалась банька, с постирушкой - на двоих выдавали по пол куска мыла для мытья и стирки.  Так что, воскресную  ночь народ проводил в неге -                наетый и накупанный.
                Вот таким чистеньким Глеб и явился к командиру отряда, где ему дали расписаться на обороте указа об амнистии– ознакомлен. Плюс к этому выписали справку об условно-досрочном освобождении проездные документы  от Соликамска до места ареста– Дона и требование в сберкассу на  проездные,   суточные и трудодни.
            А теперь, дорогой? иди в каптерку, переоденься и Агафонов тебя проводит до ворот, а уж дальше сам,   и не пуха тебе, и не поминай лихом, и уж точно, дай бог  больше не свидеться-  береги себя, дорогой!
                В каптерке Глеб получил обратно свой костюм, который неожиданно вырос в размерах и висел на исхудавшем хозяине, как на маломерной плоской вешалке. За проходной лагеря Агафонов разве что не обнял и на расцеловал Глеба– было похоже, что в лагере по нему будут скучать, на прощание сержант порывшись в кармане галифе отдал Глебу  алтын на трамвай до вокзала и предупредил, что и столовая и сберкасса на конечной остановке около вокзала. «- ну, парень, прощай!И учти, что по справке тебе запрещен въезд в Москву и крупные города, так что старайся их объезжать,- сразу попадешь в руки наряду– тебя ж за версту видно, что из санатория едешь!И еще– после сберкассы зайди в парикмахерскую– побрейся, а в столовой водки не бери– учти, у тебя организм ослаблен и к водке непривычен, на этом многие ваши засыпАлись в комендатуру, и осторожнее с мазуриками– они здесь только и ищут как бы поживиться за счет освободившихся,   да и банды малолеток бездомных рыщут– злобные  и дикИе,    с бабами не знакомься– сплошные прошмондовки! И постарайся  сразу уехать на Транссиб – там проходящих поездов  на Запад поболе.» Так что,   первый,  сказочный час свободы Глеб провел в мягко погромыхивавшем трамвае  в компании кондукторши, расслаблено сидя на деревянной скамейке прямо у окошка, любуясь проносящимися домиками, улыбаясь свободным людьми на остановках –  впервые за год никуда не нужно было бежать, а  весенний воздух свободы был настолько   густ и вкусен, что казалось – его можно было пить и глотать, кондукторша в ватнике сделала ему глазками и не стала брать монету за проезд:  ты ведь милый только из лагеря – так что, сегодня у тебя льгота. Конечной остановкой было вокзальное кольцо. Прямо напротив трамвайной остановки- витрина сберкассы, на завалинке которой курила и грызла семечки кучка пацанов в кепках– пятиклинках. Один из кучки зашел в сберкассу следом за Глебом, и сразу устроился там за столом, прислушиваясь и приглядываясь к разговору Глеба с кассиршей. Деньги Глебу выписали хорошие– он понял это по округлившимся глазкам кассирши, когда она прочитала платежное требование и отсчитала бумажки, которые Глеб сунул во внутренний нагрудный карман пиджака.
              На улице к нему колонной пристроились пацаны и потащились за ним в сторону  столовой. «- Дяденька,  помоги денежкой или накорми нас, а то неделю уже не ели!» «- Ша!, хлопцы! Охота есть– идите в собес или в детдом, а то и на станцию работать– там и накормят и денег дадут, так что, отстаньте– я вам не кормилец, и подогревать никого не буду!» Чтобы отцепиться от пацанов Глеб завернул в парикмахерскую и устроился в кресло к скучающей мастерице «- Побрить и помягче! А стричь мне пока нечего.» Бритый и благоухающий одеколоном Глеб сел за стол в столовой, где за угловым столом уже устроились пацаны из сберкассы. Подавальщице он заказал борщ, отбивную с картошкой, компот и 100 грамм, и заодно, вон тем пацанам в углу  булку хлеба,  две порции пельменей  и  два компота «- спасибо, дяденька! Ввек не забудем вашей доброты!»  «-Ладно, ешьте на здоровье и помните, что жить надо по совести и работать старательно,  и все будет хорошо!»
             Теперь на станцию– билет на электричку, до Транссиба, в электричке его сопровождала  та же ватага мальчишек из столовой и им хотелось поговорить за жизнь– откуда, и за что сидел и сколько лет, и кого в лагере видел и что нужно– может за бутылкой сбегать? Или бабу привести?- да нет, ребята, спасибо–  за последние годы я от всего отвык и хочу сейчас только одного – скорее попасть домой в Ростов «- Так ты дядя наш человек? Ты с Ростова-папы?У нас там корешей полно и там веселый сытный  город–  жалко, что ты такой скучный и жадный и на ростовчанина не похож ни сколько!» «- А ну брысь, шкеты! Еще я вас не веселил и не подогревал!»  Разговаривая с   мальчишками Глеб  выцеливал из них старшего в банде– кого нужно будет валить в первую очередь, если завяжется свара– чтобы банда рассыпалась и перестала быть опасной - от этих волчат в любую секунду можно поймать перо или заточку в бочину!  Ведь они ждали только момента, как бы ловчее завалить дядю и обшманать его карманы– это было понятно сразу, еще со сберкассы.
                К этому времени электричка пришла на конечную и обиженные мальчишки гурьбой с матерками посыпались из вагона.  Глеб вышел за ними следом и  потащился в кассовый зал, где веселая  симпатичная кассирша в окошке воинской кассы, мгновенно погрустнев спросила Глеба: «куда ехать то надо– до Миллерово? А что,  из лагерей-то всех отпускают? Я своего тоже жду домой– не дождусь уже, а тебе счастливого пути, милый и удачи! Кстати, не проспи свой поезд – через часик будет.» В станционном ресторане Глеб скоротал время с жарким и пивом, взял с собой в поезд бутылочку  кавказского  вина, пакет пряников и сушек, так что дальнейшие двое суток пути на верхней полке в общем плацкартном вагоне прошли сытно. Глеб лежал напевая про себя любимую «Недалеко от Севильи, в таверне Лильяса Пастья…», народ внизу в отсеке вел дорожные разговоры: бабы жаловались попутчикам на своих мужей–  вернулся с войны инвалидом контуженным, по ночам ревет в подушку,пьёт и дерётся и гуляет до соседки, и конца этим грустным историям не было, а мужики в свою очередь жаловались, что их ни за что– за дурь посадили,и теперь вот приходится возвращаться в потерянные и порушенные дома и семьи.
                И выходило из этих разговоров, как их понимал Глеб, что вся огромная матушка Россия подорвалась с насиженных мест и едет нынче куда глаза глядят в поисках счастья, которое, по определению, скрывается там, где нас нет. И эти скучные, грустные полуночные разговоры  в потемках, под стук колес, еще больше утверждали Глеба в уверенности, что он счастливый человек: свободен, сыт, слегка пьян, здоров, при деньгах  и едет домой к любимой.
              Вот с таким радостным чувством он и вышел из вагона в Миллерово и поспешил вприпрыжку до Шумилинской, а к вечеру был уже на месте в больничке с гостинцами– пряниками и сушками. А  одинокая врачиха Ольга  Петровна боролась с кариесами, улучшала состояние полости рта местных  и все у неё получалось.
                Правда, окружающим это было безразлично–  после ареста Глеба, Ольга стала ЧСВН (членом семьи врага народа) или ЧСИР (членом семьи изменника родины)– кому как больше нравилось,  любое из этих почетных званий было поводом для разрыва с нею всяких дружеских отношений и так оно и происходило– подруги понемногу отворачивались без всяких объяснений. Только домашняя хозяйка, спасибо ей, оставалась добра и по родственному тепла с Ольгой.  Уважение  в станице к  Ольге пришло после  ее знакомства с  Михаилом Шолоховым в соседней Вешенской.– Шолохов был местной суперзвездой, главным и любимым  казаком всей округи.
           Подруга принесла Ольге приглашения на слет передовиков в Вешенской, там обещали показать новый фильм Тихий   Дон и привезти его актеров (Быстрицкую, Глебова, Кириенко)   а уже после просмотра фильма  Шолохов потребовал всех за стол и заказал вот этой глазастой красавице-казачке донскую песню, на что бойкая Ольга ответила дерзко,что без примУса не поет.
И уже  после чарки доброго вина из рук самого полковника  Шолохова, расцеловала его  троекратно по старому казачьему обычаю, выпила чарку и затянула про  «по Дону гуляет казак молодой», и песню подхватили гулявшие за столом,а Ольга выводила сильным  высоким переливистым голосом- дишкАнтом самые сложные места.
        И как ни странно это смотрелось, кто-то из казаков пошел в пляс под эту тягучую и горестную песню, он до того хорошо и четко отбивал каблуками новый, слышимый только ему ритм, что сбил на него певцов и песню закончили уже не печально, а за здравие всех донцов. И после этого, расчувствовавшийся Михаил Александрович зазвал певунью к себе за стол, расцеловал и не отпускал уже до конца посиделок,   и больше того, – увидев, что девушка невысокая и складная, малорослый писатель с удовольствием пригласил ее на вальс,а прощаясь подарил свой Тихий Дон с надписью и пригласил почаще приезжать в гости,а Ольга в ответ позвала  Шолохова   в свой кабинет – если вдруг заболит зуб- ой!,не дай вам бог заболеть! Об этом случае прознала и долго говорила  вся Шумилинская,  и часть славы великого Шолохова досталась и врачихе, которую теперь стали  привечать за истую казачку. Никоноровна  смотрела за Ольгой  как  за родной и уже считала  ее теперь то ли дочкой, то ли племянницей, и относилась к ней соответственно жестко и требовательно, то есть старалась держать в жесткой дисциплине, хотя жиличка и пыталась  освободиться от этой излишней опеки- Никоноровна – я уже  взрослая и замужняя девочка, так что имею право и пойти в клуб и сходить к соседям. «-Дурища, да кто ж тебя там ждет? Лучше не ходи и не позорься!, а лучше – хошь, посидим, попоем вдвоем?, я и чарочку тебе налью, для компании.»
              Все изменилось в один день – с приездом мужчины. Медсестра влетела в кабинет  как заполошная- Ольга Петровна! Там!, к Вам! Там к Вам военный! Ольга извинилась перед пациентом и попросила посидеть пока с открытым ртом. Выскочила на крыльцо, увидела молодого круглолицего краснофлотца в бушлате и бескозырке «Балтийский флот»  на оттопыренных, красных от мороза ушах и ахнула : «-Саша? Брат! Откуда? Как?» «- да из Миллерово, пешком, дошел за пол-дня. А вообще-то меня демобилизовали, и я к тебе жить и работать, примешь?» «-пойдем скорее греться!» К вечеру Сашу отогрели в больничке и отпоили чаем, и они вместе пошли к Ольге домой, домохозяйка не возражала – у нее у самой сын служил срочную в армии и его место на печке было свободно, да и мужских рук в доме, после ареста Глеба не хватало. Саше достались дрова, уголь и топка печи. В станице печи были у всех и все их опасались : Если у прогоревшей печи не закрыть заслонку, то к утру все тепло из дома вытягивалось через открытую трубу, если же заслонку закрыть раньше, чем уголь прогорел, то за ночь дом заполнялся угарным газом и к утру живых в доме не оставалось. Каждую зиму в Казанской таким образом угорало несколько семей, и как ни уговаривали хозяев осторожнее закрывать заслонки – эта напасть оставалась, и Саша за ночь вскакивал пять-шесть раз подкинуть угля в печку и пошуровать горящую топку кочергой – мужчина! Саша оказался хорошей приманкой для гостей-девок- мужчин в послевоенной станице было мало, а городских заезжих не было вовсе. Поэтому, станичные девицы потянулись в дом Ольги, хоть глазком взглянуть на молодого морячка,  и к Ольге вернулась прежняя позиция центральной  культурной дамы, а хозяйка начала уставать от  ежевечернего наплыва гостей. Саша пошел доучиваться в местную семилетку и работать учеником сапожника  (а что, товарищ Сталин тоже сапожником работал!)– хоть какие-то , но деньги,  И навыки для будущей жизни в курортном Пятигорске. каморка сапожника была в местной библиотеке-  клубе, работы обычно не было, да и чем заниматься сапожнику в дальней станице?: набойки-каблуки – да голенища сапог, или  подшивка валенок в сезон. Да еще, иногда, сшить аккуратные бурки, или для девиц бурочки – но это уже за отдельные деньги, – так что работы у сапожника не было и он потихоньку прикладывался к глетчику с домашним вином, и Саше подливал, а потом уходил  подремать в закуток под сценой. Так что домой Саша возвращался слегка навеселе, под головомойку сестры,  она  же ходила со скандалами и к  пьянчуге- сапожнику, и обещала ему самые страшные кары за спаивание брата. Вечерами, после ухода гостей, Ольга уже не тосковала в одиночестве, а сидела с братом и смеясь перебирала детство и юность, родителей и друзей в Пятигорске. «-Саш, а помнишь, как ездили за кукурузой?» – сразу с началом войны семье выделили делянку-огород за городом, на этой делянке посадили кукурузу, а осенью пошли собирать урожай, пока другие не собрали. идти было далеко – километров десять. мама дала детям с собой мамалыгу –кукурузную кашу на обед,но не успели дети сойти на окраине с трамвая, как Саша запричитал –Оля, я устал, давай присядем и съедим по кусочку,  когда пришли на участок, мамалыга уже кончилась,  да и собирать на участке оказалось нечего – ничего не выросло; обратно пошли через колхозное кукурузное поле, по дороге  и наломали молочных початков, а для того чтобы голод меньше доставал, пели пионерские песни, особо хорошо горланил «про детство счастливое наше и знамя великого Сталина» семилетний Саша.Он же и услышал летящую чуть в стороне по грунтовке телегу и рванул к ней, попроситься чтобы подвезли,Оля придержала его за руку и правильно сделала, из телеги торчали задранные вверх коровьи ноги,а чуть дальше дети увидели в поле блеск топора взмывающего в воздух и услышали жуткое мычание, теперь уже стало ясно, что кто-то увел корову у хозяев, забил и разделывает ее в поле, ребята дождались, когда коровьи душегубы убрались, подошли к скорбному месту, спугнули таскающих кишки ворон и аккуратно, стараясь не прикасаться руками к внутренностям, сложили что можно  в мешки, теперь уже молча поплелись в город. Мама дома перепугалась за детей и запретила  им навсегда ходить в огород, но была рада нежданной еде и всю ночь чистила коровьи внутренности, а на другой день кормила семью свежим наваристым и ужасно вкусным супчиком и жареной требухой- Оля!, а помнишь, как ты  сходила сдала кровь,? и мама не давала мне есть то, что ты принесла после сдачи? и мама все твердила : «не ешь Сашка! Это Олина кровь!» А я все равно был такой голодный, что таскал эти куски у нее из под руки. А потом, пошел сам сдавать, но у меня не взяли -сказали паспорт нужен. - а помнишь, как у папы был приступ и он ругался  «Пся кревь!»  и мы с тобою прятались от него под кроватью, а он рубил по ее железной спинке шашкой.! А потом пришел его сослуживец  майор Артем и позвал  вместе с ним  выйти в поле и лучше уж там порубить кукурузу : – и рука разомнется и колхозу польза будет и оружие сохранится. А у отца было такое удивленное лицо, и он долго не мог понять, о чем это говорит Артем, и что вообще происходит, и сказал, что без бутылки не разберется! А потом уже, вечером вспоминал с бутылкой и мамой, как они с Буденым лавой на поляков, а те, навстречу из пулеметов и пушек-прямой наводкой и всех положили, и папиных друзей и командиров, так они из-за панов воронам и достались, и Артем поддакивал и говорил, что все равно мы им отомстим и поляки за это ответят, потому как казаки обид не прощают, и папе надо держать себя и может даже сходить к врачу, чтобы больше домашние не  боялись – такие ведь хорошие  и умненькие детки. - а помнишь, как немцы пришли и офицер чуть не растрелял тебя? Ольга помнила как осенью советские войска ночью оставили Пятигорск и утром в него вошли немцы и к ним во двор заехала фашистская машина с громкоговорителем и из нее вылез старый злобный офицер, обошел квартиры в доме и приказал солдатам выгнать на улицу соседей с первого этажа, а  одной девочке и Ольге приказал через переводчика взять ведро с тряпкой и вымыть на первом этаже полы – теперь там будут жить немецкие солдаты, на это пионерка Ольга так зло посмотрела на немца, что тот развернувшись залепил ей пощечину: Шнель, Швайн! - Идиот!  Крикнула Ольга в ответ, И на это немец суетливо полез в кабуру, вытащил пистолет и заорал : «Вас, идиоттен? – ти есть сталинист?» И только соседка – Клара Ивановна, подселенная к ним в эвакуацию из Ленинграда, вступилась за Ольгу, объясняя по немецки, что – «она не ругалась, а сказала иди от меня! И вы ее неправильно поняли!» Немец сдулся и под ржание других кое-как засунул пистолет обратно в кабуру, поручив другому солдату проконтролировать уборку комнат. а Ольга так ничего и не сделала – она любила  и жалела соседей с первого этажа и считала, что если будет убираться там для немцев, то станет предателем. И воды и тряпки конечно же не нашла, как не нашли их и немцы, походившие с расспросами по квартирам впустую..А Клара Ивановна, чуть позже  прославилась, когда со своим немецким спасла от уничтожения одно из главных достояний Пятигорска– мраморные радоновые ванны; немцы отступая, готовили их взрывать, и Клара Ивановна бросилась в ноги офицеру-саперу, объясняя, что ее дед строил и основывал эти ванны и это ее память о родителях и уговорила – ванны остались целы и достались потом лечебнице и госпиталю. Теперь, эти разговоры и воспоминания Ольге были уже не нужны –  скелет в костюме мужа, заявившийся домой забирал все время и уход– в первые сутки после его прихода Ольга даже не прилегла– всю ночь готовила мужу новую рубашку-вышиванку, с модным тогда украинским орнаментом, что бы ее Глеб был самым красивым   и представительным мужчиной в окрУге.  В этой рубашке и громадном костюме Глеб и отправился завтра на прежнюю работу и был принят как дорогой и желанный, по которому все скучали.
Работы у Глеба и Оли было много, поэтому встречались супруги урывками: либо в выходной  ходили в прибрежный лесочек на прогулку или  искупаться, или  в кино в колхозном клубе, либо вечером дома;  Так и прошло лето, Глеб отъелся, набрал веса и мышц, оброс до хорошей стрижки и построил вместе с Сашей сараЮшку по заказу хозяйки, где она завела козу, порося и курей,  для совместного стола с жильцами. Станишники к Глебу относились по-доброму, несмотря на его тюремный срок, все знали, что в войну Глеб воевал неподалеку и не пустил дальше немцев и их танки. А сегодня Глеб был веселым и общительным мужчиной, служившим начальником-   прорабом в межрайонном ремонтно-строительном управлении и жена его известная всей окрУге зубоврачиха, знакомая с самим Шолоховым. Вот и получалось, что Молот Георгиевич был дорогим гостем во всяком застолье в окрУге и уважаемым собеседником при случайной встрече на улице, больше того– он был любимым начальником для рабочих и добрым другом для соседей по станице-  короче, в общении с окружающими все у Глеба наладилось и было хорошо; только вот, для семейной жизни после войны и лагеря Глеб стал непригоден– что то надломилось у него в душе, и он уже не спешил счастливо, как в старые времена, домой к жене из командировки с соседней станицы,-  скучно было ему в спокойном домашнем уюте, и не по себе было без  какого-нибудь надрыва и напряженности–  это состояние  стало  привычным и знакомым. Он сам не заметил, как появилась у него в соседней станице, где они строили коровник, молоденькая вдовушка, и эта жизнь на два дома, пока  вполне устраивала Глеба.И, именно, благодаря этой тайне, Глеб стал теплее, ближе к Ольге относиться и выросшее  в лагере отчуждение  постепенно таяло. И непонятно, что больше здесь влияло– то ли жизнь на два дома,  то ли то, что Глеб сам себя убеждал: ты ведь муж её и отвечаешь за её спокойствие! К осени Ольга разжилась еще одним занятием и официальной работой. Заработки в станицах были маленькие и жить в них было  трудно и  скучно, особенно, уже избалованным городской жизнью специалистам с высшими образованиями: врачи, бухгалтера и учителя бежали из станиц не задерживаясь. Так, в школе Шумилинской за лето вышла замуж за воронежского инженера и уехала к нему жить учительница немецкого.В наступающем учебном году вести предмет было некому, а немецкий входил в аттестат об окончании десятилетки, и теперь директор школы сам должен был решить вопрос с выпуском очередного потока учеников, и с выдачей им  государственных аттестатов. И этой бедой он поделился как то за столом с приятелем–  главврачом больницы.В это же время в больничку пришли новые лекарства, немецкие, с  аннотациями и инструкциями по применению на немецком. Молодая врачиха- Ольга, которая  учила немецкий в школе и дома в Пятигорске имела  небольшой опыт разговоров и общения с родственниками и соседями на немецком языке. Взяла инструкцию домой и за вечер со словарем перевела ее, сделав понятной. Об этом случае и рассказал главврач директору школы с предложением– бери ее в-- учителя, а что-  у нее муж в разъездах, детей нет, времени много– пусть работает, лишние деньги не помешают, да  и у тебя все решится.С этим предложением директор школы и пошел к врачу Ольге, и принес с собой учебник для 10 класса. Добрый день! Помогите мне, будьте дОбры, перевести этот параграф!.Ольге понравился седовласый представительный мужчина, с таким же набором орденов на пиджаке, как у Глеба. И она поначалу приняла его за  взрослого ученика- заочника и быстро помогла с переводом текста. -Так вы знаете немецкий..-вот ведь какое везение!, а мы ищем педагога в старшие классы!- да что вы!, да я не могу– у меня даже образования нет - но язык то вы знаете!- и нам без учителя ни в какую, целый класс придется расформировать и хороший класс - ребят жалко!-так что уж выручайте, а мы вам помогать будем всем педколлективом, да и зарплата будет нелишней,- чем вечерами дома сидеть, хоть занятие будет, а осенью пошлем на курсы повышения в Ростов, и уже потом,  будущим летом, дадим от школы путевку вам с мужем на воды в  санаторий. Этим– санаторием в Пятигорске, директор ее и купил.- хорошо, я согласна, только мне нужна будет машина ездить в Миллерово, в школу на консультации с тамошней немкой,-договорились! – раз в неделю, решим!На случай, если  у Ольги не будет готового ответа на вопрос учеников, директор подсказал ей сослаться на нехватку времени именно сейчас, а потом,  уже позже обязательно на вопрос ответить. Ольга поняла, что попала, когда  впервые зашла в класс в начале сентября. - Guten morgen,kamaraden!-Guten morgen, frau!    ответил  класс вставая и сразу стемнело: классная комнатка была маленькой с невысокими окошками, и,  когда ученики вставали, они заслоняли собою  и окна и свет из них, а когда садились – свет возвращался  в класс.Ученики совсем не походили на маленьких деток, какими их  могла представить Ольга, нет это были взрослые здоровенные ребята с фронтовыми наградами на гимнастерках, и языка врагов они откровенно не любили, поэтому Ольге и пришлось предложить им небольшую ролевую  игру: представьте, что вы в поверженном Берлине и вам надо пообедать, сходить в музей и найти штаб - отметить документы– что вы будете делать и как разговаривать ?- а чего с ними разговаривать, коль уж они поверженные враги– пусть учат наш язык и говорят по-русски!- хорошо, вы наш разведчик, и вас отправили в командировку в американскую окупационную зону, и вам надо устроиться в гостиницу и купить еды и пива в магазине.- сдается мне, доктор, что вы то в Берлине не были. А я вот был!И могу сказать, что в американской зоне все как и в нашей хорошо понимают русский и особенно в немецких борделях. и что я буду за разведчик, если не пойду разведать немецких баб на передок! Чего там они знают и умеют и какие у них есть военные тайны? И для этого у меня есть самый главный язык –  мой русский, язык силы –кулак, Во!!А немецкий мы и вас знаем : Хальт!  Хенде Хох! Гитлер капут! И вообще, если уж мы решим поехать в Берлин, то так и быть возьмем вас с собою, как толмача– поедете? После урока к Ольге подошли два крепких ученика в гимнастерках и попросили не обижаться на идиотов и чувствовать себя на уроке спокойно, а с нарушителями они сами разберутся после уроков– поверьте : вы нам очень по сердцу, доктор и не  потому, что у нас зубы болят– мы  и наши отцы вашего мужа уважаем и, как воина и как казака, так что не волнуйтесь– все у вас со школой будет хорошо. Глеб действительно становился центровым в станице, он крутился как белка в колесе по своим служебными делам, обеспечивая местных работой и заработками и обеспечивая сдачу объекта :  сейчас они строили Коровник в соседнем колхозе, только материалов для стройки до сих пор не было. Работа в Глебовом стройуправлении    считалась интересной, потому что здесь были хорошие расценки и процентовки, но, все это компенсировалось никакой комплектацией и отсутствием проектов. И вот теперь, чтобы не терять лето. Глеб посоветовался с бригадирами и решил ложить фундамент и стены из бутового камня, которого полно было в полях– раньше этим камнем межевали казаки земельные участки, и   до сих пор, хотя все земли и были формально объединены в колхозные поля, каждый казак  по привычке, считал отцовско- дедовские  старые участки и межевые заборы своими. Так что Глебу, которому для строительства объекта нужен был  кирпич, приходилось покупать вместо него камень у  казаков,.Но, согласно   хитроумных нарядов и  ЕНИРов камень не мог появиться из ниоткуда, а  можно было было произвести, как вырубленный и изготовленный в ближнем карьере. Потихоньку, коровник поднимался стенами,  и уже стал похож на здание. Это лето выдалось прекрасным-  хлебА уродились как никогда тучными-колос налился тяжелым и полным- ни ветер, ни дожди, ни сушь не положили хлеб и убирался комбайнами он  к радости колхозников, хорошо. В один такой теплый и красивый вечер с далеким алым закатом, которым со стены любовался Глеб. На стройплощадку к ним приехала пыльная замызганная Победа, из которой вышли двое в брезентовых плащах.  Мужчины обсуждали свои давние дела не обращая внимания на строителей: «-Ну вот тебе и хлев для хранения зерна – уже потом, зимой, сдашь его на элеватор, а пока свози сюда.» «– а куда же я коров на зиму размещу?  Так что, прошу разрешения, товарищ секретарь, раздать часть зерна на хранение по дворам колхозникам.»  «- Ну конечно! А как потом собирать  зерно обратно будешь? Его же пожрут всё!Да и что это за коровник : ни окон ни дверей ни крыши! Где прораб?»- здесь я товарищ первый секретарь райкома! –« почему плохо работаете? Или у вас здесь ваши строительные хитрости – лишь бы объемов набрать а сдавать объект потом будем–  недостроем -как удастся?!» Вовсе нет  -мы  фундамент поставили и стены подняли, пока погода позволяла. А  на сегодня, для окон дверей и крыши материалов пока нет– получим и тут же все закончим.- хорошо, но учти товарищ, что за своевременную готовность объекта мы с тебя спросим по -партийному строго! Заказчик то ты– Иван Степаныч ?– что с комплектацией объекта?- все будет и электрика и окна, двери и крыша– есть своя пилорама со столяркой: все у себя сделаем, а доильные аппараты и электрика с освещением заказаны и  уже на подходе.- а ты Молот Георгиевич, зайди завтра в столярку и  поговори с заведующим о своей комплектации и порешай там все – проектные документы, или эскизы со спецификациями  у тебя?-  зав столяркой долго смеялся приходу Глеба и его заявке.-  ты строитель или где? И что думаешь – у меня здесь станки есть, значит я тебе все выдам?-  а из чего мне все это тебе делать?Нет уж- давай как положено договариваться:Ты мне материал/дерево а я тебе твой заказ Но одно условие– из трех кубов заготовки/дерева я тебе сделаю только куб столярки и только через месяц пока стволы высохнут.- ну хорошо а где мне тебе дерево-то брать? Скажи, я привезу!- слушай! Ты откуда такой простой? Ведь все говорят что опытный и хваткий прораб, а что вокруг лес - деревьев не видишь? Надо было идти в лес заготавливать бревна и доски из незаконно вырубленных а значит, реально сворованных деревьев.Днем по лесу шастали конные лесники следившие за порядком,  охотниками,  и порубками. По ночам лесники  спали и носу в лесу не казали– побаивались браконьеров. Глеб прекрасно осознавал, что идет на нарушения, но как иначе выполнить задание? как сдать и построить такой необходимый колхозу  коровник, без которого молочное стадо оставалось зимой на морозе. И он выполнял этим государственное дело.  Из бригады он вместе с бригадиром отобрал шестерых не самых молодых но и не самых унылых. Собрал всех для разговора и инструктажа. В лес решили идти в сумерках, ближе к ночи, когда луна уже будет подсвечивать, а сначала выбрали вместе с   Макаром,  водителем ЗИСа, делянку где росли хорошие стволы и был нормальный подъезд. Ребята разделившись на тройки, так и рубили и валили стволы, потом зачищали от веток и грузили в ЗИС. На каждую тройку пришлось по четыре ствола. Итого зав столяркой засчитал привезенное за два куба и выдал взамен все заказанные двери/ окна без стекол и балки с досками. К подходу осенних дождей коровник был обустроен -стропила крыши и перегородки поставлены,а вот накрывать крышу решили  по местному обычаю камышом, которого этой осенью  выросло полно в прибрежных кустах вдоль речки. камыш по просьбе предколхоза заготавливали и сушили старшекласники по выходным. Ольга довела свой немецкий класс до выпускного экзамена, который принимали в присутствии специалистов округа, которые отметили хорошую подготовку учеников. И еще одним могла гордиться Ольга– Катя Шарова, любимая ее ученица поступила в Ростовский госуниверситет на инъяз сдав все экзамены на пятерки и приехала к учительнице в гости нарядно, по городскому уже выряженная со словами благодарности и букетом мальв. Этим случаем Ольга Петровна будет гордиться всю жизнь. Готовность и сдачу коровника  отмечали праздником, организованным предколхоза. Немного выпив-закусив мужчины вышли на крыльцо перекурить,  и к Глебу подсел водитель ЗИСа – смотрю я на тебя Георгиевич и не пойму – сколько лет на Дону уже,  и выпить можешь и в компании не пасуешь и с бабами молодец, а казаком так и не стал! Или тебе скорость и азарт побоку? Да нет - это мне здорово и вообще по- душе- ну тогда поехали, ты хоть за рулем сидел когда? Выехали за околицу на проселок и Макар пересадил Глеба за баранку, инструктируя как трогаться, как работать газом, сцеплением и скоростями. Ну, молодец! давай вперед и переходи на четвертую и газуй и гони давай, давай! Через поднятое лобовое окно  горячий ночной воздух  с мошками летел  в прищуренные глаза, тряска ЗИСа убиралась бьющейся в руках баранкой, фары едва выхватывали ближний кусок проселка и поля  вокруг.Давай Георгич, Давай! уже семьдесят, молодец! Чуешь?– сейчас полетим!- И как понял скорость?- А вот на Победе я здесь до девяноста разгонялся- это вообще здорово! сквозь грохот кричал  Глебу в ухо Макар. Вернулись в станицу к застолью через час, причем Глеб был насквозь взмокшим,   будто после тяжеленной работы. Ничего начальник,– если  скорость понравилась– завтра продолжим делать из тебя казака. Ты пойми,– на машине, в кабине, все скучно и мотор мешает.У казака главное спасение, когда все достало– вынуть шашку из ножен, и загнать до пота, до пены хорошего коня в чистом поле. У меня братан служит на конном дворе и мы с ним завтра все порешаем– готовься. Ночевать Глеб пошел к вдовушке и спал с устатку как никогда хорошо и крепко. Назавтра пошли на конный двор, где коренастый усач–  Макаров брат спросил: «-с  конями знаком? Сесть-то сможешь?» Окинул Глебову фигуру, подтягул подпругу и стремена. Залез в карман и достал Глебу кусок сахара ;«-прежде чем ехать, поговори с  конем -его Громом зовут- и угости его вкусненьким и погладь хорошенько– он к тебе повернуться должен,  а будешь верхами – больно не пинай и уздой губы не дергай– так просто разговаривай!»Напарником в поездке был сам  Макар на черном здоровенном жеребце  Буяне. Солнце садилось, выехали в хлебное поле почти одновременно, причем Глеб чуть   подотстал, и чтобы догнать Макара слегка толкнул Грома в бока и попросил нагнувшись в ухо– поднажми давай!,Гром все понял, и припустил догонять Буяна. когда они поравнялись, Макар стеганул своей нагайкой Глебова коня и тот рванул лихо и резво вперед.  А  потом уже Макар  сам поравнялся  с Глебом и еще пару раз стеганул Грома  по крупу, и тот понесся хрипло дыша, и порыкивая иногда,и казалось, что вчерашняя скорость на ЗИСе была никакой, что машина  только  лишь грохотала и ревела, а скорость  и полет чувствовались только сегодня.И ветер на вкус был совсем другим, а сегодня, когда  к скорости добавилось спокойное покачивание вверх-вниз; вправо-влево; вперед-назад и это покачивание нужно было привязывать к коню и слиться с ним в один корпус, прильнув  к его шее. Стать частью коня, принять коня в себя, а тишина, которую два конника разрывали в поле, радовала и давала пьянящее счастье от которого хотелось  привстать на стременах повыше, раскинуть руки и обхватить этот простор и заорать о своем счастье на весь мир, орать без всяких слов, орать  простым ором, обычным А-А-А-!И  это самое А! нежданно рвалось из Глеба привычной старой песней про траверну Лильяса Пастья, близ Севильи. И еще чувствовалось, что и сам Глеб и Гром под ним, продышаться не могут этим  жарким, пахучим, степным, травным и хлебным воздухом, потому что в малые отверстия ноздрей нужное количество густого плотного воздуха просто не может, не успевает! протиснуться. Когда конники вернулись назад, с коней падала серая пена, а внутреннюю поверхность бедер наездников   щипал конский пот, впитанный штанами с боков, тут Глеб и понял, что не зря галифе у кавказцев изнутри обшиты кожей. Макаров брат,  приняв   задыхающихся, взмыленных коней выругался  и чуть не двинул Макару по зубам– думать надо! Отобрал у Макара нагайку и дал наездникам щётки и скребницы– что делать знаете? Только к воде их не допускайте, хорошо? Господи! как  же болели на другой день  у Глеба спина и промежность.«-теперь ты понимаешь каково казакам было в дальних походах?  И с крещением тебя начальник! И что за песню ты пел–уж больно знакомая и красивая! «- это отрывок из оперы Кармен.- про тяжесть походов понимаю, и, спасибо тебе! и если удастся, давай как - нибудь повторим!!» И уже потом, в  Шумилинской, лежа на  железной супружеской кровати с Ольгой, Глеб радостно рассказал ей о своем посвящении в казаки и о том, как прекрасно : летом, через поле на хорошем коне. Супруге оставалось только завидовать и мечтать о будущем лете, и своем заезде.Вот так, понемногу, сложная тяжелая работа, друзья и  выходные с Ольгой отвлекали Глеба от прошлых лагерных дней, и возвращали его в нормальную человечью  семейную жизнь, в которой есть хорошее доброе место для праздников; а праздников в те годы  у худющих, голодных и угрюмых людей  было немного: шестидневная рабочая неделя с одним выходным – в воскресенье;  неделя отпуска в году и   праздников– раз два и обчелся!: первомай с маевками ноябрьский день октября и странный праздник – день конституции   5 декабря -поводов для гуляний было не так уж и много, поэтому, любой случай легко оборачивался посиделками и застольями; вот и в этот  ноябрьский праздник все собрались в их доме за столом вскладчину.Никоноровна расстаралась пирогами  с капустой да картошкой и курицей, Закончилась вечеринка танцами, когда разгоряченные хозяева не могли дождаться чтобы гости разошлись по домам и оставили их одних, так и Глеб не мог дождаться остаться с Ольгой наедине,. и ночь после праздника была для супругов едва ли не слаще их  первой -  мудрые японцы отмеряют рождение человека с– момента его  зачатия. И эту ночь, Дня Великого Октября и можно записать моим  истинным днем рождения,  а, следовательно, рожден я в праздничных любви и счастьи, и, спасибо вам родители, что были  так счастливы и все у вас совпало и сделали вы это оставшись наконец вдвоем, и спасибо казаку-отцу что он напрягся/расслабился и выполнил свое мужское дело в нужный и прекрасный момент - благодарность и поклон. потому что через девять месяцев мамочкиной беременности в летней жаре и в работе  - она меня все таки выносила и разродилась мною как положено (см выше про фельдшера Ерохина, и медсестру Анастасию). И предъявила меня отцу и дала ему подержать меня в руках, хоть ненадолго почувствовать себя родителем и убедиться в реальности наследника.А дальше- понеслась!!!! Это понеслась потоком вперед начавшаяся в середине прошлого века жизнь моя. Споявлением сына Глеб стал больше интересоваться семьей -и проводить больше времени с сыном и женою. Общение со станичной вдовушкой закрылось само собой. Но, семейной жизни это не улучшило . Прокурору пришло письмо без подписи, от кого-то из станичников, видимо, обиженных распределением денег в нарядах. В письме обращали внимание, что новый объект-коровник построен и сдан с грубыми техническими нарушениями, без всяких строительных проектов и правил, и на его строительство переплачены значительные суммы в зарплате строителей и виной всему этому прораб Овсянников, хуже того, в коровник нельзя запускать коров, потому что камышовая крыша способствует размножению мышей и крыс и прочей заразы, ведущей к коровьим болезням. К Глебу хотели подцепить еще и заказчика – предколхоза, которого станичники тоже не слишком любили, но, райком быстро отмазал Степановича, как своего.   Собрание партячейки райком организовал   быстро-  в то время было принято, что член партии не может совершать преступлений и состоять под судом.Вот на собрании и рассматривался вопрос об исключении  Овсянникова МГ из членов ВКП(б), докладывал секретарь райкома.  А Глеб отвечал, - не вы граждане, принимали меня в партию в Сталинграде, в 1943, и не вам меня из партии исключать!,  без всяких причин, в мирное время. Поэтому, партбилет я сдавать не буду, что хотите– то и делайте! И под этот ваш неправедный,  бесчестный суд я все равно пойду членом партии, потому что в этой партии состоял еще мой отец и под знаменем партии мы громили фашистов в великой войне. Прокурор начал расследование  и  допросы и судебные заседания, на которые Глеба таскали ежедневно.  А, поскольку, он недавно вышел условно и  по амнистии, то светило ему, как рецедивисту, лет так двадцать строгого режима, если не больше и слушать его, что объект с самого начала был поручен без проекта и документов, никто из прокурорских не хотел– ты за объект взялся -сам за него и отвечай! Во всей этой нервотрепке со сдачей объекта, рождением первенца, походами  к вдовушке и в прокуратуру Глеб даже не заметил, как пронеслись два года свободной жизни.И так и не понял, чего же именно из задуманного в лагере он не исполнил и не получил, и как потерял эти два года, и что же такое настоящая жизнь?  Если течение будней незаметно, и сама жизнь исчезает безоглядно и в пустую… Правда, сына уже подержал в руках, в поле на коне промчался, и баб полюбил.– и всему этому  подводили  искусственную черту, начав судебные слушания по  его делу о мнимых хищениях. В суд Глеб, как опытный человек, ходил в сапогах, кепке и телогрейке, с сидором в котором лежали сухари да фляжка с водой. Приговор был  удачным- семь лет строгача,  и на станцию  в вагон  Глеба  увезли прямо из суда, едва дав поцеловаться с женой, которая   и плакала и обещала ждать. Через неделю пути в таком знакомом уже арестантском грузовом вагоне Глеба доставили в Сиблаг, развернутый неподалеку от  Томска, где строили ядерный центр Томск-7.  Опять этап, пробежка меж шеренг автоматчиков с овчарками, представление начальнику режима лагеря, санпропускник.С учетом   прежнего офицерства, опыта работы и срока, Глеба определили снова нарядчиком в нормальный строительный отряд. Когда Глеб зашел в барак, найти свободные нары не удавалось - все были заняты.Глеб недолго бродил меж рядов и от напряжения начал уже в полголоса напевать свою любимую «недалеко от Севильи, в таверне Лильяса Пастья», когда с соседних нар раздался хриплый голос: «Командир? Подгребай сюды!, место свободно, а ты-то как здесь?» - Кристиоглу?- точно, я! Отозвался здоровяк с нижней полки. Послеродового отпуска в те годы матерям не полагалось, так и моя мамочка должна была оставлять меня дома, а сама ходить на работу  в больничку. Выход нашелся сразу– Никоноровна привела молоденькую девчушку–  Шурочку из соседнего хутора и предложила ее как няньку.- Сашенька, садись с нами  чай пить,  дане пей его пустым– возьми вон конфетку,  -да,я стесняюсь и не знаю которую взять,- Бери  любую вкусную, ту, которая на тебя смотрит, -Ой,  Ольга Пятровна,я и не знаю, они все на мене глядять! Шурочке было всего шестнадцать и глазки у нее горели ко всему новому, и жить в семье культурных людей и заниматься их дитыной она готова была даже бесплатно, поэтому   быстро сговорились на десяти рублях, что соответствовало бутылке ситро и кульку конфет-подушечек в сельпо. Ольга Петровна Шурочку внимательно осмотрела, прежде чем допустить до малыша– не больна-ли? Спать няньку поместили в общей зале,  на лавке у печки. Девчушка оказалась на редкость веселой- Она легко отвлекала малыша от рева выплясывая перед ним под собственные частушки. Под настроение она хвасталась Ольге Петровне, что на хуторе соседка Надька Бабкина знает двадцать частушек, а сама Шурочка– сто одну! Вот эта донская Арина Радионовна и привила во мне любовь к народным песне и жизни. По утрам мама готовила для меня полезные и питательные прикормы, которые оставляла Шурочке, а потом, забежав домой на обед слышала от няньки;  -да он вже усё съив!, Усё съив, та ищо захотив!, И давай реветь!,  Так я нажовала ему в жомку,   бабунькины бобышки  (булочки),  а он и их съив и ищо просив! Ну ка,  открой рот, покажи зубы– у тебя там гнилых нет? А то накормишь ребенка  инфекцией! Да ладно, вам Ольга Пятровна!, Шурочка называла мамулю именно так, напевно, по местному. Да и иногда пыталась учить ее  казацкому уму-разуму: «гляжу я на вас, Ольга Пятровна и дывлюся- яки ж вы дурны- пхаете его, пхаете! Завели бы лучше порося!». И правда, в глазах Шурочки я рос и откармливался как хороший поросенок– в смысле прибавлял в весе быстро и хорошо, Больше того, если на это смотреть по японски, то я прибавлял в весе, как хороший мраморный теленок – под песни/музыку, массажик и другие высокие искусства, только вот без пива : Мамуля, забежав с работы, бывало  заставала картину, где я голопузый вытанцовываю в люльке, ухватившись за перекладину ручками и во все глазенки, не отрываясь, смотрю на Шурочку, отплясывающую передо мной  под свою же частушку, а уже после пляски разгоряченная девчонка хватала меня на руки и давай тетешкать – тискать, под мой заливистый смех. Так что этим куском жизни я могу хвастать – я был на разрыв меж двух любовей двух прекрасных дев, сыт и обласкан. Но, счастье быстротечно, на то оно и счастье – немного погодя хозяйка заприметила, что Шурочка не будь дурища, – быстро смекнула, чем маяться на узкой и твердой лавке, лучше уж лазать на ночь на теплую и мягкую перину на печь, где спал Саша; Женщины обсудили это и пока не поздно, пока еще девчурочка- Шурочка не понесла, надо вернуть ее обратно на хутор, родителям, так и сделали, без объяснения причин. После этого за мною недолго  присматривала Никоноровна, а там и вернулась мамулина тетушка Роза, приехавшая к ней в гости из Сибири после высылки (еще с началом войны тетю Розу, как этническую немку выслали в трудовой лагерь в  Сибирь на принудработы и, только теперь, через десять с лишком  лет после Победы, выпустили), тетя Роза пришла измотанной маленькой старой женщиной, но быстро отошла, отъелась и даже подросла на станичных харчах, стала круглой радостной  седой бабулькой : я помню, как она пошарив в кармашке фартука спрашивала меня : «Ах ты сукин кот – куда девал спички?»  и через минуту я несусь к ней с протянутой рукой : «бабуля , вот тя писька!» Прекрасное было время, я вовсю рос и старался разговаривать – мамуля до сих пор любила вспоминать мою первую крупную фразу – я стою у окошка на перевернутом тазу, колочу ладошкой по стеклу и кричу, воплю станишную новость :  «-мама!, мама! Кутя Ав, дядя сибилети пося!» - что это значило, мамуля поняла  только выглянув  в окошко, где заливалась дворовая собачонка, а за поворотом мелькнула спина велосипедиста- почтальона. Другую загадку она так и  не разгадала. - меня оставили в маленькой комнате, а что бы не вылез в залу и не набедокурил, забаррикадировали дверной проем стульями и табуретками; Вернулись домой, заходят во двор, и видят меня  в окошке - колочу ладошкой по стеклу, «мама, мама!!» Зашли в зал : баррикада цела, нигде ни щели, ни лаза,  а я уже у окошка  -перевернул кастрюлю борща,  на пол, встал  на ее донышко и глазею на мир в окне, и приветствую всех. Как я выбрался в зал, так никто и не понял. Ходить я еще не научился, но лазал по дому на четырех костях удивительно проворно и долазался до того, что заработал на всю жизнь отметину на левой ладошке.  Из  поддувала печи выпрыгнул  на пол непрогоревший уголек, я из любопытства первым добрался до уголька,  случайно наступил на него левой ладошкой, заорал от боли, но не мог оторвать ладонь, за этим ором мамуля  меня спасла, после этого на всю левую ладонь у меня вырос шрам, а, вообще-то могла появиться дырка на всю ладонь и через неё можно было бы показывать фокусы. Так и стали мы жить-поживать большим и дружным семейством : мамуля, дядя Саша, тетя Роза и хозяйка Никоноровна. Пока в семье не прибавился еще один мужчина – мама вышла замуж.  Я хорошо запомнил, как  в зале гуляла мамулина свадьба, а меня, что бы не мешал гостям, отсадили в соседнюю  малую комнату и дали в руки для развлечения небольшой томик Пушкина – это был именно Пушкин, хоть я еще и не умел читать, но картинки все равно запомнил и потом, много позже, определил – что было моим первым знакомством с высокой русской культурой, не считая частушек и танцев  няньки Шурочки. До этого мама, правда, успела развестись с Глебом и вернуть девичью фамилию Болохова,  причиной развода  стало письмо. Грамотных в станицах маловато, а вот времени и сил у станишников для зависти и анонимок явно с избытком. В   свое время Глеба  по письму посадили, теперь пришло письмо маме, без подписи и без обратного адреса. В письме была самодельная открытка где  маленькая фотокарточка Глеба в командирской форме,  и карточка некой молодой пышноволосой особы обвитые рисованными узорами из сердечек, голубков и обручальных колец с вензелями Г   и   В.,  мамуле этой открытки хватило, что бы принять  её подтверждением Глебовой неверности и нелюбви,Выяснять кто такая эта «В». мама не стала из гордости, но, в суд  с заявлением о разводе по причине ареста и осуждения  мужа, мама пошла, развод дали быстро.  и Ольга стала еще одной незамужней женщиной верхнего Дона, свободной хозяйкой большой семьи; К удивлению станичных кумушек свободной Ольга оставалась недолго.В клуб на работу пришел новый молодой фотограф из черноморского Новороссийска, он быстро сдружился с молодым морячком- сапожником Сашей и через него попал в Ольгин дом. А одинокой матери Ольге нужен был пусть и приемный но отец для сына и нужна была возможность вырваться из этой сельской дырищи что бы сыночек воспитывался в нормальном городе где есть и культура и условия но это были те Ольгины думки с которыми она вовсе даже не в погоне за бабским семейным счастьем как злословили местные кумушки выходила повторно замуж. фотограф был тезкой  Ленина, – звали его Володя: Саша,  был коллегой Сталина,  - и он был сапожник, может, на почве сходства с вождями мужчины и сошлись, да еще и на почве уважения к  винцу. А вот на почве чего молодой (моложе ее на десять лет) Володя сошелся с Ольгой выяснилось позже, Никоноровна пыталась отговорить Ольгу и заставить ее задуматься : ты куда  лезешь девка?  – погляди вокруг  - сколько свободных молодок, да и на себя погляди, он же моложе тебя на сколько? Подумай сама, девка, на что ты ему сдалась? и  что-то здесь не чисто! Неспроста эта мордва к тебе прицепилась! А фамилия фотомастера действительно была Мордвинов. Ольга в своей зубоврачебной школе училась не только лечить и выдирать зубы, у них еще был курс зубопротезирования, Володя же  где-то  в Новороссийске научился нехитрому ремеслу зубного техника – изготавливать железные  коронки и зубы  по чужим слепкам, да паять из них мостики для больших прогалов во рту.  Руками Володя это делать умел, но диплома у него не было и официально устроиться на работу зуботехником не мог, поэтому он и попросил Ольгу использовать свой местный авторитет и договориться в райздравотделе о сдаче экзаменов на зуботехника и выдаче соответствующего аттестата. за пару месяцев Ольга натаскала молодого специалиста в  зубной теории и подготовила все к сдаче  им экзаменов. Теперь Володя мог официально устраиваться на работу и получать свой оклад. Но, под личиной официальной работы Володя хотел объединить свое и Ольгино занятие зубами пациентов в общий  подпольный бизнес – такое он уже встречал   в предыдущей своей семье в Новороссийске , там его бывшие  тесть с тещей -  протезист и зуботехник хорошо поднимались на деньги курортников и моряков; вот Володя и решил тоже самое делать с Ольгой;, правда на голодном, безденежном Дону рассчитывать на  подпольные заработки не приходилось.  Да, с зубами у всех окружающих был швах, но, денег-то у них точно не было. Зато, по мнению Володи много денег гуляло в Сибири, где  рубли, в общем понимании, были длиннее, чем в центральной полосе, и именно в Сибири  легко можно заработать денег на собственный маленький домик где-нибудь на берегу теплого моря,    этими рассказками о маленьком домике у теплого моря Володя и надеялся склонить Ольгу к совместному бизнесу и отезду  в дальние края. К этому времени, Ольгу Петровну перевели из Шумилинской  больнички в районную в станице Казанской и там же выделили отдельный домик для проживания, и детский сад-ясли для сына, то есть меня. семья жила уже в просторных хоромах удобно и счастливо, где у каждого была своя комнатка. И ехать отсюда в далекую холодную Сибирь никто  (ни Саша, ни баба Роза) не хотел. Но, и  молодым оставаться на  Дону на всю жизнь большого резона не было. Возможно, к отъезду мамулю подтолкнула моя тяжелая болезнь. В яслях меня быстро простудили, довели до воспаления легких, и положили вместе с матерью в больничку, как бы  там ни старались лечить, осложнение я все же получил – это был менингит-  смертельно опасное воспаление головного мозга, лекарств от него не было; когда я почти всю зиму не спал и орал, от боли  частенько вставая на мостик на голове ,а мамочка  постоянно бодрствовала около меня, и казалось, что вот уже и все – я замолчал затих и успокоился, а утром,  зашедшая в палату пожилая сестричка посмотрев на меня затихшего  скоренько перекрестилась и пробормотала : «Отмучался болезный упокой его Господи!»  но заглянув в кроватку изменилась в лице – я лежал и радостно улыбался.  К  радости проснувшейся мамули, проснулся  и я сам  и заагукал вместо крика. К лету я выздоровел и окреп, В день рождения меня произвели в казаки– подарили большую лошадку-каталку из папье-маше с седлом и настоящей  лошадиной мордой, с нарисованными зубами и глазами, меня оставили с моим конем наедине во дворе буквально на часик без присмотра и застали разбирающим коня молотком – я пытался понять, из чего же сделаны кони? и трепанировал ему бумажный череп.  Вот он- ищущий характер и пытливый  ум!Почувствовав, что я окреп и готов к переезду, мама с мужем и подорвались в Сибирь, в Томск, где им дали назначение в село Асино, которое было на самом деле не  глухим таежным сибирским селом, а рабочим поселком, большая часть жителей которого работала на местном леспромхозе и деревообрабатывающей фабрике, остальные были  железнодорожниками, геологами или колхозниками, как и на Дону –хлеборобами и скотоводами.  Переезд с Дона на поезде, совпал с отправкой молодежи на целину;  каждая станция и большинство встречных поездов были украшены красными флагами и транспарантами, все радовались своему будущему трудному счастью, плясали и пели типа: « едем мы друзья в дальние края, станем новоселами и ты и я!»  и я верил, что все это празднество посвящено  именно нам!, переезд на поезде до Томска  и дальше на пароходе, сбоку у которого  за сеткой вращались громадные  завораживающие  меня колеса, занял почти все лето, так что  в наступающую зиму семья входила без запасов, которые сельские набирали в летней тайге. Так же и нас, пока не поздно и еще тепло, отправили на заготовки грибов-ягод. Комарья и мошки было полно и в селе, а уж в тайге –  их было море и кусались они страшно – противно и после их укусов кожа моя чесалась до волдырей и крови. «комар обыкновенный (Culicidae),семейство двухкрылых насекомых, группа длинноусых,со сроком жизни от нескольких часов до двух месяцев, у самцов – челюсти недоразвиты, они не кусаются. В России обитают более 100 видов, относящихся к родам комаров-кусак (Aedes), У самок- хоботок длинный и состоит из колющих щетинок.  Их ротовой аппарат приспособлен для прокалывания кожи животных, чтобы сосать их кровь. Как правило, самцы и самки комаров питаются нектарами или соками растений, самка должна питаться кровью жертв, что бы суметь  отложить яйца, в количестве до  300 единиц,  от которых и начинаются 4 фазы развития : яйцо – личинка – куколка – комар, период развития комара из яйца составляет в среднем неделю, вот и представьте, сколько комарья летает над Сибирью, если каждый из них в неделю производит 300 особей и так далее, каждый по триста! Перед тем, как самка комара начинает пить кровь, она впрыскивает в тело жертвы слюну - антикоагулянт, препятствующий свертыванию крови, именно слюна комара вызывает зуд, покраснение, отек. Такой же антикоагулянт ввела в мою кровь комариха в тайге под Асино той осенью, хлебнула каплю моей кровушки и полетела, полетела, вовсю  пища при этом - размахивая большей парой крылышек с  ультразвуковой частотой до 10  КГц, улетела далеко –  далеко за добрую сотню километров, снесла яйца во влажном, теплом и темном, мшистом  дупле старой треснувшей  березы, где из этих яиц к концу теплой осени выросла сотня комариков, с наступлением холодов  заснувших/оцепеневших в этом же дупле.   Когда березу срубили и пустили на дрова, комарики даже не заметили этого, проснулись они только оттаяв в тепле  бытовки, где топилась дровами  печь.  Среди молодых комаров затерялась и комариха, которая ближайшей ночью вылетела на охоту и наткнулась на тепленького спящего Глеба, тем самым передав ему привет от сына и, заодно, привив  навсегда невосприимчивость и  безразличие к укусам комаров, что помогало потом Глебу выживать и в тайге и в других кавказских   комариных местах.  За это, проснувшийся от укуса Глеб, прихлопнул настырную комариху не дав ее роду продолжиться новыми  яйцами. Сиблаг, лагерь, в который попал Глеб, здорово отличался от Камлага; отличался и контингентом  – в Камлаге была собрана – неквалифицированная рабочая сила со всего Союза и было много коренных профессиональных зэков, в Сиблаг же  собирали в основном сибирских же строителей и грамотных специалистов, но взрослые зэки перемежались множеством малолеток, поэтому воровских законов здесь понастоящему не властвовало и отношения внутри лагеря были нормальными. К тому же, в этот лагерь старались загонять не простых неучей – лесорубов,   а специалистов - строителей. И по существу, под видом лагеря, здесь  был создан город строителей, со своими школами, больницами, училищами и учащимися, эти ребята один день в неделю обучались в школе, в эту же школу преподавателем истории и географии и определили поначалу Глеба;.Его ученики вообще не знали  жизни  за колючкой и свободы,  никогда не жили вне лагеря,  не имели  приговоров, сроков,  а следовательно и возможности освобождения по окончанию срока;, некоторые родились здесь, да так и остались, - они никогда не видели мирной спокойной жизни, да и о великой войне знали только со слов новых зэков или из газет,  других в лагерь привезли из спецприемников НКВД - их беспризорниками отловили на улицах, кого то еще после гражданской,   и отправили в лагеря только по причине зачистки пространства советской родины от асоциального элемента : бродяг, попрошаек, бездомных, сирот и больных; - ведь в нашей стране все живут счастливо и хорошо, поэтому нечего замарывать виды родины Октября грязью и болью, В этом беспросветном и безвыходном мире у ребят клубились в  душах и головах совершенно непредсказуемые мечты-желания, так, насмотревшись детских фильмов, допущенных к показу в лагере, они решили создать здесь пионерскую дружину имени пионера героя Марата Козея, сняли с козырька над входом в школу два красных флага, и один из них порезали на красные треугольники- пионерские галстуки, повязали ими шеи, построились в  привычную колонну, выставили вперед знаменосца и пошли маршем от школы в свой жилой барак, затянув хором песню о веселом вольном ветре с   речевками :  «За детство счастливое наше - спасибо родная страна!»
Начальник лагеря вместе с Замом по режиму и замполитом вылетели на плац ошарашенные, и по их команде   дорогу  колонне преградил взвод охраны;, переговоры,  сутолока уматоха.   Начальник лагеря трясет замполита с вопросом : что за хипеж? - ты хоть понимаешь, что это?  Пионерский @лядь! отряд лагеря Томск-7 Сиблага? Ты еще партъячейку бы организовал! А если кто про это узнает? Ведь даже смеяться не будут! Нет, ты понимаешь, что это такое? В принципе., начальник очень дорожил своим лагерем, любил его  и его историю, в кабинете у себя повесил фотокопию древнего постановления еще послереволюционного ЦИК об образовании трудового исправительного лагеря на базе полка Сибирской дивизии с целью изоляции контрреволюционного элемента и активных врагов и противников социального строительства и их пособников, осеняло этот документ бархатное алое знамя победителя соцсоревнования, выигранное начальником в биллиард где-то в соседнем леспромхозе, а в библиотеке для всеобщего обозрения висела доска с фотографиями передовиков труда и дисциплины, хорошо хоть не с подборкой « эти герои чалили в нашем лагере!» Пионеры на требование замполита, старшего не выдали. организатор вышел сам и потихоньку уже без песен и знамен завел свою дружину в клуб- столовую, где замполит долго объяснял, что звание пионера необходимо заслужить ударным   трудом и отличной учебой, и он еще обратится в обком, а уж там все и решат и дозволят, так что пока расходимся! А  то самые умные и активные пойдут в пионерский карцер к крысам, А пока, начальник намеревается по-тихому договариваться с местными начальниками леспромхозов, стройконтор и участковыми, и лучших из лучших понемногу выводить в свободную жизнь, в общежития и на работы. А уже там и паспорта и воля и даже комсомол, если захотите! Только это все не сразу, и надо ждать и  учиться, и получать  школьные аттестаты! ещё два дня в неделю ребята учились в  строительном училище; еще три дня у них была производственная практика на стройплощадках, выходных в лагере не  полагалось, так же как и в Камлаге, и так же как и там, здесь зэки должны были все делать бегом, хотя  учителей и инженеров это не касалось, у них был свой, отдельный график лагерной жизни, и жили они не в общем бараке, а в вагончиках; им позволялось часть времени проводить в раздумьях и самоподготовке с книжкой и чертежами;  Через пару месяцев работы в школе,   видя, что молодые ученики без сил  и надежд на будущее, засыпают прямо на уроках.  Глеб запросился на стройку и его перевели нарядчиком – прорабом в отряд, строящий спецобъекты –  корпуса будущих ядерных цехов. Здешний строительный университет и прошел Глеб, учавшийся у местных опытных специалистов-строителей, учился читать строительные чертежи, рассчитывать нагрузки и фундаменты, поднимать стены и крыши, контролировать качество работ – научился всему тому, что он пропустил из-за войны и что потом пригодилось ему в мирной жизни. А от козней и проблем с окружающими борзыми малолетками Глеба оберегал образ друга -  здоровяка   Кристиоглу. Тот как то вечером  еще в бараке, решил поболтать за жизнь и признался, что давно уже понял, - неспроста они все попали на нары -   слишком много дали нам  почета и славы, как участникам войны, и вот теперь, Кто-то Там, видимо, решил, что мы возгордились и можем забаловАть или захотеть их власти, и вот, как прививку, решил нас всех полечить : ты посмотри, старшой!, сколько нашего брата-фронтовика, ни за что сидит на баланде – неужели не понимаешь, что неспроста все это – опять ваши коммунисты завели свою внутрипартийную борьбу! Кристиогла, сволочь, ты мою партию не трожь!, если бы не она – жить нам сейчас под богатеем-капиталистом или  под немчурой-поганой! А чем же под капиталистом было хуже чем в лагере? - там  нам хоть кино показывали бы и сортиры бы строили с белыми унитазами ? -Заткнись, вражина и честное слово – если б мы сейчас были на фронте, достал бы  ТТ и на месте бы тебя расстрелял вот этой рукой, как предателя! Так что, давай спать пока, и закругляйся с разговорчиками – я, хоть и сел, но в партии все еще состою, с самого  Сталинграда! Раз в неделю зэку позволялось использовать пару часов на собственные надобности и написать письмо друзьям или родственникам, письмо Глеба в Шумилинскую к Ольге вернулось со штемпелем – адресат выбыл, его же Глеб отправил снова в Шумилинскую и получил в ответ от тети Розы письмо с пояснением, что Ольга с сыном уехали работать в Сибирь и сейчас живут где-то под Томском, а как только пришлют свой новый адрес, тетя Роза перешлет его Глебу в лагерь. Но, слава богу, не переслала, потому что Глеб, с его рисковым характером, если бы узнал, что Ольга с сыном живет в  Асино, – буквально за ближайшим к лагерю лесочком, запросто бы пустился в бега к семье, а в Асино его не ждали. Глеб уже смирился с участью заключенного, он привык к здешнему  жесткому графику, к полуголодной жизни, к здешнему способу обрести новую профессию и не рвался за ограду, ведь человек умеет привыкать ко всему, даже к самому жестокому и тяжелому. и помогает человеку в этом неистребимая Вера в лучшее и доброе, что ждет всех нас буквально скоро, эта странная, ни на чем не основанная Вера в лучшее, сопровождает нас на протяжении всей  Жизни и шутит с нами невеселые шутки, заставляя смиряться и с дурным бытом и с гадким окружением –  все пройдет, подожди немножко и все будет хорошо; хотя, на самом деле, жизненный опыт твердит обратное – ничего хорошего впереди нет и не будет, а будет только хуже и гаже, и все, что кажется поначалу прекрасным, имеет под тонкой коркой неприглядное настоящее. Так и Глеба  опутала эта химера : всегда мы верим в лучшее и надеемся на лучшее и хорошее, что вот сейчас  и сегодня ничего плохого не случится и вот эта ситуация разрешится только хорошо  и этот человек поступит хорошо, по доброму и по человечески, и если он и украл у вас деньги или последний кусок хлеба, то сделал это от безвыходности и найдет для денег лучшее применение и  скоро вернет с прибытком,  и все будет прекрасно; и при этом  мы приписываем окружающим только хорошие поступки и добрые мысли и действия
Но, чем больше мы взрослеем, тем сильнее наш опыт и заработанные собственной жизнью синяки и шишки говорят нам обратное - ничего хорошего от окружающих и от жизни, судьбы ждать нельзя, как нельзя надеяться на дурной выигрыш в рулетке.
Поэтому, мы наивно верим в лучшее, а на самом деле ждем и знаем, что будет только худшее
Не поэтому ли мы еще живы до сих пор и не это ли на самом деле удерживает нас на плаву в стремнине сурового жизненного течения? Так и Глеб держался и выживал в лагере только на вере  и надежде, что этот ужас не может быть вечным, как невечны были долгая война и армия,    на вере в лучшее будущее и  мужской дружбе.  – к ним со здоровяком Кристиоглу скоро примкнул  Леонид Филимонов,  здешний инженер-десятник, старший на строительстве главного корпуса завода. Леня был полной противоположностью Кристиоглу – такой же, как Глеб маленький,  курящий  лысоватый крепыш, подвижный и общительный. Он  еще до войны закончил сибирский инженерно-строительный институт, и успел покомандовать где-то на большой стройке, а в войну попал офицером в сибирскую дивизию сначала под Москву, а потом, после ранения, в Сталинграде. закончил войну, как и положено, в Берлине, но ,  вернулся в Союз уже под конвоем, после драки с особистом из-за симпатичной австриячки в одном из кабачков Вены.Короче– Леонид многое уже повидал и узнал в жизни и поэтому Глеб с удовольствием слушал его рассказы и учился строительным делам, и троица  Глеб-Филимонов -Кристиоглу   слыла в лагере неразлучной и неприкасаемой. И Глеб хорошо обучился строительному делу за эти семь лет в лагере которые не здорово отличались от армейской военной жизни; когда срок закончился уехал работать строителем-нефтяником  в Грозный куда его звал брат Борис ставший к тому времени председателем телерадио комитета Чеченской республики вырастившим дочь Тоню вдвоем с женой – яркой и крепкой гречанкой Марией Акимовной Иокимиди. Мордвиновы устроившись  в Асино сняли  чистенькую комнату со столиком и кроватью в бревенчатом сибирском доме, которому было уже без малого сто лет, дом стоял почти в центре села, неподалеку от больнички где работала мама, на работу приняли обоих: и врача и техника, так что протезировать можно было почти в открытую, и Мордвинов вечерами учил-уговаривал маму предлагать и принимать неофициальные, левые заказы на зубы за отдельные деньги  – ты  пойми, что часть денег можно будет сдавать в кассу больницы и все будет шито-крыто! Кто там разберется и кто докажет, что мы делали официально, а что нет? Хоть с зубами в Сибири было хуже, чем на  Дону, денег у людей здесь тоже было маловато, и дураков, вставлять зубы  за свои деньги не находилось, правда, были желающие украсить рот модным в то время золотом, которое официально делать не полагалось, а за неофициальную работу с драгметаллами могли присудить даже  расстрел, как за валютные операции, вот на эти дела Мордвинов и подбивал маму, подбивал и на словах и на деле, во всяком случае, после этих полночных бизнес-разговоров мама  бывало, появлялась с утра на людях с синяками на руках. Я  же тем временем быстро взрослел, выучил с мамочкиной помощью  буквы и цифры, а после этого сходил с мамулей в школу к настоящей учительнице, легко обучившей меня складывать буквы в слова, а потом от домашних тренировок  стал бегло читать и считать. Меня уже перестали считать малышом и спокойно оставляли одного дома.  Всё равно, я с удовольствием ходил с мамулей на ее работу в больничку,  помогал ей крутить педаль бормашины – электропривода в те времена еще не было, и машина крутилась как прялка, сидел там в коридоре среди пациентов, ждущих приема; постепенно я выучил все санитарные бюллетени  и газеты, развешанные по стенам коридора, поэтому на шутливые заигрывания взрослых пациентов я отвечал степенно и серьезно, как надлежит настоящему сибиряку, и, иногда, если собеседник мне нравился, выдавал целые медицинские лекции, в которые складывал всё, читал в книжках и  что было вывешено на стенах, так я мог рассказать о вреде алкоголя и табака, о болезнях зубов и позвоночника и их профилактике, и необходимости занятий спортом и гимнастикой, взрослые меня хвалили и подбадривали, а я был рад стараться, и учился сам и учил взрослых. Бывало, мамуля оставляла меня дома, и я спокойно сидел в комнатке с книжкой, или гулял по двору,  то копаясь в куче песка и опилок, то  заглядывая на улицу через щелястую дворовую ограду,  то причесывая хвост дворовому Шарику неизвестной породы – у нас с ним была особая дружба, и именно из-за Шарика меня не трогал злобный дворовой петух, всегда бросавшийся  колотить и клевать зашедших во двор чужих, даже взрослых людей. Хотя, возможно, петух не налетал на меня теперь, потому что я после обеда всегда заходил в курятник задать птице пшена  и, заодно, прогнать оттуда кошку, пытавшуюся играть с цыплятками, на самом деле, эта прогулка в птичник была для меня  не просто обязанностью, вмененной взрослыми, но и  веселым приключением, я очень любил играть с желтыми ласковыми и мягкими комочками - цыплятками и утятами, которые ковыляли ко мне во весь опор,  и старались что-то рассказать, пока я рассыпал пшено перед собою, их толпа была и красивой и певучей, а если к ней приглядываться и выделять в ней любимчиков, было очень интересно наблюдать за их  ростом и взрослением. В голове не укладывалось, что   именно то, чего все желают тебе –быстрый рост и хорошее здоровье приводят твоих друзей в суп или в духовку печи, а потом уже на обеденный стол. Но, спасти цыплят или изменить их судьбу ты не можешь, и даже всемогущая мамуля тоже не готова была их спасать, потому, что когда я пристал к ней с просьбой : давай купим этого Жёлтика и сами его вырастим и воспитаем и никому на суп не отдадим и он будет жить у нас вместо моего братика и я его буду воспитывать и учить!  Мамуля долго смеялась, поцеловала меня и сказала, что лучше она купит мне скоро сестренку или братика а уточки с людьми жить не умеют и никогда не научатся разговаривать, хорошо вести себя за столом и другим человечьим занятиям, Поэтому,     Желтик пока будет жить на птичнике со своими братьями и нельзя его отбирать от мамы – они из-за этого станут грустить! Другой друг жил со мною  в доме – хозяйская кошка родила котят, остальных злобная хозяйка утопила, за что я ее очень невзлюбил и избегал, а младшего отдали нам или мне, его звали Кыся и он любил играться и со мной и с солнечными зайчиками и с бумажными фантиками, меня он не разлюбил даже после попытки посадить его в кабину моей игрушечной машины – железного самосвала -  Я пытался запихнуть его в эту небольшую кабину через маленькую, едва открывающуюся дверцу и уговаривал ,: « заходи ,Кыся, я тебя покатаю по дому, а ты будешь рулить и бибикать!»Спасла котенка мамуля – вовремя обратившая внимание на подозрительное затишье в доме, котенок остался жив, а мои руки процарапаны не до костей. Еще интереснее было мне бродить по поселку, если родители посылали своего   почти взрослого сына в магазин -сельпо, там я мог поболтать с продавщицей тетей Люсей. Люся встречала меня искусственно ласково – что малыш? За чем пришел? Хорошо, макароны, конфеты, хлеб, спички, а бутылочку водочки для папы купишь? - нехорошо Вам,    взрослой женщине, так шутить с маленькими детьми, ведь Вы прекрасно знаете, что водку пьют только гадкие люди-пьяницы, а мой папа хороший семейный мужчина, он всякую гадость  в рот не берет. И вчера вы с меня взяли двести тридцать рублей, хотя всего товара я у вас купил на  двести – я это подсчитал уже дома и мамуля мне сделала замечание, что я не проверил Ваши расчеты, так что теперь я вас всегда буду перепроверять, готовьтесь, потому что за обсчет и  обвес покупателей я могу написать жалобу в книгу предложений. Присутствовавшие при этой перепалке языкатой Люси и местного Филиппка сельчане покатывались и подбадривали меня, давай пацан, так её! Я же им снисходительно разъяснял, что я вам не пацан, - я домашний ребенок, а пацаны живут в детдомах, или в тюрьмах, или в училищах и курят папиросы, а я не такой, я не курю!  И иногда, я им доказывал  взрослость, когда подсчитывал сумму покупки и сдачу в уме быстрее, чем Люся это  же считала на своих счетах. Смотри-ты, и правда, столько! Я рос не только умом, но и в высоту и мне уже поручали иногда серьезные взрослые дела. Бочка с водою, которой пользовались все  в доме стояла в сенях и по выходным  мужчины ее наполняли до верху, таская воду ведрами с реки, а потом уже женщины этой водой пользовались всю неделю и для готовки, и для постирушки-купания. Бочка была большущая и высокая, до ее края я доставал только залезая на табурет. В эту бочку за водой меня и отправили с маленьким детским ведерком, я пытался зачерпнуть им воды, а бочка была полупустая и вода была только на ее донышке, за этой водой я и тянулся в бочку, тянулся-тянулся, пока не нырнул внутрь головою вниз и так и завис в стойке на руках с головой по-шею погруженной в воду. Хорошо, что хозяин дома, дядя Ваня, вовремя зашел в сени и увидал какие то башмаки, болтающиеся над бочкой,  и из любопытства потянул за них, а за башмаками показалась еще и мордочка жильца, спасибо, дяде Ване, спас меня, больше за водой меня уже не посылали. Но днем обычно я был в свободном походе по селу –  и мама нисколько не беспокоилась за мои прогулки, тем более, что в конце их я все равно приходил не заблудившись к ней в больничку.  А заблудиться было немудрено : Асино по тем временам было большим селом со своей железной дорогой и кинотеатром, куда мне одному разрешалось ходить на дневные сеансы, двери в домах в Сибири в то время запирать было не принято, поэтому я мог уходить из дому и возвращаться свободно, и фильмы тех лет воспитывали меня больше чем семья, а контролеры пускали на любой дневной сеанс без билета, потому что в первом ряду всегда были свободные места для такого мелкого, как я.. и чего только  взрослого я не посмотрел в той жизни, хотя откровенной эротики и ужастиков на советских экранах тогда еще не было, Поэтому я досрочно, для своего возраста, воспитывался на советском патриотизме : Смелые люди,  Над Тиссой,  Иван Бровкин,    Баллада о солдате, Летят журавли, Кубанские казаки, Два бойца, Верные друзья, Семеро смелых, Мичман Панин, Крепостная актрисса, и т.п. Из каждого фильма я нес домой песню и скоро этих песен стало так много, что меня уже выставляли вместо патефона перед гостями на табурете –спой нам, Сережа! И я пел с удовольствием, голосок у меня был неплохой и слух и музыкальная память хорошие а заканчивал выступление  обычно  местными заунывными сибирскими песнями, которые часто  за работой напевал Мордвинов – «Почему в кармане деньги не водятся? – потому что Сережка не работает!», или - «А у Ванюши, да Кудряша, нету денег ни гроша, подай балалайку, подай балалайку, подай балалаечку сюда!»  «Нету денег ни гроша, и косая хороша, подай балалайку, подай балалайку, подай балалаечку сюда!», я и не знал что косая это пятидесятирублевая ассигнация а не какая то одноглазая баба и считал этот куплет ужасно непристойным поэтому пел его краснея и смущаясь что очень нравилось гостям денег нету ни гроша, зато добрая душа!» и так далее, без конца.  Гости быстро начинали смеяться и хлопать – такая концовка вечера их вполне устраивала, притом, что обычно посиделки бывали бесконечными – пока не подходила к концу самогонка, которой всегда можно было разжиться у соседей, ведь местные хорошо знали друг- друга кто и как гонит и ходить по домам в любое время было в порядке вещей – сибиряки хорошо понимают широкую душу гуляющих земляков и отвечают им такой же широтой или присоединяются к соседскому застолью до самого утра, пока слабосильные не отвалят. Следующим нашим селом было затерянное в тайге Вартовское, потом, Александровское, затем Колпашево, а за ним  Батурино,  в каждом селе Мордвинов с его искусственными зубами мог найти и окучить новых клиентов, так что бизнес его рос и деньги множились, в Батурино мы жили в хозяйском бревенчатом доме, хозяин был крепкий зажиточный мужик с коровенкой, лошадью, птицами и огородом. Левые дела у мамы с Мордвиновым пошли на лад– мамуля научилась предлагать пациентам заказы и брать за это деньги, а Мордвинов освоил мастерство зуботехника, и его заготовки зубов теперь требовали только минимальной маминой подгонки при установке.  Да и народ здесь жил побогаче и мог купить себе вставные зубы,  по тогдашней сибирской моде человеку надлежало иметь зубы золотые и многих пациентов заезжие лихие люди  дурили – устанавливали им вместо золота, зубы из красной меди – откровенно ядовитые, но, внешне похожие на золото и блестящие, если их хорошо начистить зубным порошком. Мама обманом не баловалась и хорошо делала зубы из колец и  золотого лома пациентов, поэтому к ней выстроилась негласная очередь, все заработанные деньги Мордвинов хранил где-то у себя в загашнике и, судя по разговорам взрослых, денег было уже достаточно много. Настолько много, что на день рождения Мордвинов подарил мамуле дорогущие женские золотые часики на золотом же браслетике,  Отмечали день рождения мамули разгульно, расположившись с гостями на берегу Чулыма, протекавшего за нашим домом, я тоже устроил мамуле подарок к дню рождения : объявил всем, что научился плавать – до этого я пробовал отойти на несколько шагов, нырнуть в мелкую воду   в сторону берега, и  под водой перебирая руками по грунту, оказаться на поверхности с шумом вынырнуть; только, в этот раз я перепутал направление и нырнул в противоположную от берега сторону, искал- искал грунт руками, но не находил и до берега добраться уже не смог,  Гости всей командой метнулись в мутную речную воду, довольно быстро нашли и вытащили пловца, а очнулся я  уже перекинутым через плетень – меня сгибали-разгибали через жердь, выкачивая из легких речную воду, все оказалось  на удивление удачным для меня, но не для родительских накоплений -   к Новому Году в стране объявили смену денег и вместо старых большущих купюр ввели новые маленькие, которые в сберкассе обменивали из расчета 10 к 1, деноминация была во всем, и в деньгах и в цене товаров, но слишком большие суммы обменивали только в банке с приложением заявления и объяснительных документов об источнике происхождения денег. Как мамуле и Мордвинову удалось обменять хоть что-то?  - Мордвинов ездил по окрестным селам и скупал на старые деньги золотые украшения или часы, некоторую часть денег обменивала в сберкассе мама и соседи. Через несколько месяцев после нового года, к февралю, к моменту рождения моей  сестрички  обменные страсти улеглись и успокоились. Мамуля родила или как она говорила - купила себе дочку, а  мне сестричку в трескучие февральские морозы, увозили ее в больничку Мордвинов с соседом на соседских же санях. Момента появления в доме еще одного ребенка больше всех ожидал, похоже я – Я перебирал все возможные имена, которыми мы можем наградить малыша, я же придумывал и занятия для себя, которыми я буду помогать маме в воспитании будущего малыша.А мамуля была счастлива и рада дочурке которая должна бы вырасти ей доброй подругой и заботливой наперсницей   да и семью с Мордвиновым общая дочь должна была только скрепить а ради детей и крепости семьи мамочка готова была вынести и стерпеть все а когда я узнал, что родилась девочка, тут же придумал – сестрица Аленушка , и я буду ее братцем Сереженькой и  буду баюкать в колыбельке, а потом уже научу читать и считать! К моменту выписки мамули из больнички мороз отпустил, и сосед дал Мордвинову розвальни с сеном, запряженные его жеребцом, поехали забирать мамулю мы вдвоем, больничка находилась далеко-на другом конце села. По дороге домой я  лежал в санях с мамулей, закопавшись в сено, Мордвинов молодцевато стоял на передке и подстегивал коня вожжами понукивая ,: «А ну, давай!, Но! Но!» По приезду домой взрослые со мной согласились – да!  пусть  у тебя будет сестрица Аленушка!, а ты будешь братец Сереженька! как в сказке. И это мое маленькое достижение с лихвой скрасило  то, что все внимание дома на долгие месяцы было переключено на новое постоянно какающее и орущее существо, да и моя жизнь стала веселее – какое-никакое занятие по перепелинанию сестрицы у меня появилось, да и возможность самому залезть в колыбельку и покачаться в ней с Ленкой  была радостна, правда, иногда я раскачивал ее без удержу, до того, что колыбелька валилась на бок, а я и сверток с сестрой вылетали на пол или закатывались под родительскую кровать, ну да что делать ….., любишь кататься – терпи наказания. Ленка росла и уже не так требовала укачиваний, начала ходить и засыпать сама, рос и я, сменил не спеша передние зубы с молочных на постоянные, научился в день пятилетия выговаривать букву «р», получилось это случайно и я   без малого сутки шлялся по дому не замолкая со словом «тр- р- р- рактор», а заснуть боялся – вдруг разучусь? И что тогда? Снова в малыши? и снова старшие будут приставать – Сережа, скажи «р-р-р!», росла и кубышка Мордвинова, и скоро уже родители решили, что хватит зарабатывать, пора ехать на юг к маленькому  домику. Пока здесь не заинтересовались органы…, а может и зубы уже всем вставили? Всё!  Рассчитались на работе и поехали в Москву поездом. В Москве мамуля нашла родственника – дядюшку по материнской линии – Котика Гурского, две-три ночи переночевали в его большой  квартире, Котик и свел Мордвинова с местными жучками, которые занимались подержанными машинами, и Мордвинов сам, не обсуждая это с мамулей, вбухал почти все заработанное в Сибири в светлобежевую  Волгу Газ(М-21),  с  блестящим оленем на капоте, и исполнил тем самым свою старую мечту, правда, прав у него не было и учился ездить он именно на этой машине по пути на юг.  Ехали к морю почти две недели, ночевали в машине, разложив сиденья. По пути, на какой-то заправке, совмещенной со станцией техобслуживания, я  снова нашел себе приключение и чуть не утоп -  во дворе станции в яме было озеро  черной вязкой смолы -гудрона,  покрытое затвердевшей корочкой, колышащееся и пружинящее под ногами- я в своих сандаликах и пошел по этой проседающей подо мной корке, пока  сандаль не застрял почти в центре озера, местные рабочие всполошились, набросали на поверхность озера досок и отправили самого маленького и легкого из них ползти по доскам за мной, спасли, отмыли сандалии бензином от гудрона и вернули меня Мордвинову на воспитание и науку ремнем. Мамуля успокаивала себя и меня и уговаривала не плакать и больше не лезть в незнакомые места, себе она при этом объясняла, что бог   сына бережет   – если уж трижды не пришлось утонуть, значит, не утонет вообще и это хорошо; ведь едем на море, а там воды и волн и течений много и сын там скоро научится плавать без опаски  и будет расти здоровым и спортивным. Пока ехали через Украину вокруг дороги  стояли аккуратные беленые домики за зеленой живой изгородью, почти в каждом заборе была увитая цветами калитка, вот в одну из таких увитых крупными розами  калиток мамуля и влюбилась с первого взгляда. – Володя, давай останемся здесь, у нас же есть деньги что бы купить этот домик? - Ну конечно, а как же юг и море и где здесь курортники, чтобы зарабатывать деньги? -Володенька, согласись, здесь тоже юг и тепло! И давай дальше уже не ехать и поговорим с хозяевами о покупке! - Я тебе, дура, что сказал! Заорал в ответ Мордвинов резко бросив руль и затормозив машину, мы с Ленкой не дыша замерли на заднем сиденье. Мордвинов оббежал машину вокруг, открыл переднюю мамулину дверцу и потащил маму из машины, одновременно размахивая кулаками и отвешивая ей тумаки, мамуля как могла закрывалась от ударов руками, к ней на помощь с заднего сиденья высыпались и мы с Ленкой  с пронзительным визгом: па-па!!, не бей маму!! При этом мы пытались вклиниться меж взрослых, но отлетали от их тычков, на помощь нам выскочили хозяева маленького домика и подоспели водители проезжавших машин. Мордвинова кое как оттащили от мамы, и он запыхавшийся и бешенный стоял перед ней выплевывая злые слова – сколько можно тебя учить! – не перечь и не лезь со своими дуростями! За это время хозяева домика,  поневоле участвовавшие в драке вызвали милицию, приехал мотоцикл с нарядом, составили протокол на капоте  Волги, Мордвинова загрузили в люльку мотоцикла  и увезли,  он успел отдать маме команду – за машиной смотри! а хозяева увели нас с мамулей в домик, дали ей с дороги умыться, а нас посадили за стол с варениками и чаем с вареньем, после чая нас с Ленкой отправили поспать в соседнюю светлую комнатку, а хозяйка в полголоса завела с мамой разговор – как же так, вы, женщина,умная женщина! допустили до такого? -я и не знаю, отвечала мама, - в обычной жизни он золотой человек и меня  любит  и детей, и обходительный и ласковый и хозяин. А с чего это он сорвался сегодня – я и не знаю, я просто завела разговор, что хорошо бы остаться жить здесь, в таком домике, как ваш. -а вы откуда будете? - я уже и не знаю, родилась в Пятигорске, жила и работала на .Дону, а сейчас едем с Сибири к родителям Володи на море в Туапсе. А работали кем? - я зубной врач, а Володя зубной техник. Так вы оставайтесь у нас в поселке,  зав больницей-  наш сосед, с ним сегодня и переговорим – работу вам найдем, Ведь мужикам только дай однажды волю- всю жизнь битой будешь, если уж попробовал однажды!  И, сказать по правде, если уж мужик руки распустил, то баба сама в этом виновата – слишком много ему потакала! Чуть позже приехал участковый – офицер милиции, привез с собой документы, которые мамуле нужно было подписать. -попал Ваш рукоприкладчик, попал лет так на пять, не меньше, будет знать, как с детьми да бабами воевать, подписывайте вот здесь. Мама у которой и так первый муж сидел в лагере   заартачилась – а зачем его-то сажать? Что мы снова в сталинизм возвращаемся? Вы уж товарищ капитан с него стружку там поснимайте и постращайте его слегка, чтобы не смел больше!Он ведь на самом деле смирный и больше не будет. Переночевали мы у хозяев, а утром явился понурый и серый Мордвинов, открыл двери Волги и предложил  нам– скорее садитесь, поехали уже! Мама попрощалась с хозяевами и поблагодарила их за прием.  Села в машину и тут Мордвинов начал, ты, Ольга, это, в общем, я не хотел, и так получилось, ну ладно, под горячую руку больше не лезь, А нам с Ленкой,  дабы загладить вину,  в ближайшем городке он купил конфеты, ситро и мороженное на палочках и мы поедая все это на заднем сиденье Волги, ощущали себя предателями мамули, потому что понимали, что этим ситром Мордвинов покупал наше прощение и поддержку его на будущее. Веселые белые домики за зелеными изгородями скоро кончились, начались бесконечные поля и равнины с поселками в которых все дома стояли за темными заборами, вдалеке стали видны горы, а вдоль дороги росли высокие  тощиесерые  тополя, как их называла мама. Мы уже проехали Майкоп и съехали с асфапьта на разбитую грунтовую дорогу, Волга застряла и сколь Мордвинов не газовал, сколь не ревел мотором, с места не сдвигалась, не сдвигалась даже тогда, когда Мордвинов выгнал мамулю из машины, велев ей толкать Волгу сзади, но сил у мамули для этого было маловато, а  хватило сил у проезжавшего грузовика,  шофер которого узнав, что у Мордвинова троса или веревки нет, и что за рулем Мордвинов всего неделю, сплюнул под ноги и в сердцах выругался – надо же быть таким ослом, что бы на такой машине и без опыта лезть на такую дорогу! И что мне теперь тебя до самого Туапсе тащить? Но, из этой ямы вытащил и немного дальше отцепил, и оставил на ровном  уже   месте. Вся дальнейшая дорога была глинистой непроезжей колеей, иногда разбавленной щебнем и галькой с песком, мы застревали через каждые несколько минут езды, и к нашему счастью каждый раз подворачивался попутный грузовик с такими же, как и прежде сценками и разговорами. В итоге 50 км  горной дороги от Майкопа до Туапсе мы ехали сутки, ночевали в засевшей насмерть машине, но, уже утром, по асфальтированной дороге приехали домой к родителям Мордвинова  - деду Ване и бабе Ане  – ну ка, покажитесь внучатки! Эко какие большие вымахали! А давайте-ка в баньку, а потом  есть и спать! А можно сначала на море, а?, там и выкупаемся? Да, на море поехали сразу, Мордвинов размашистыми гребками уплыл куда-то далеко-далеко и его почти не было видно, нам с мамулей оставалось только переживать и волноваться за него. я не узнал моря, которое судя по песням должно было быть самым синим в мире – я все переспрашивал : - мамуля, а это в самом деле Черное море?, да,  море и так было прекрасно -  :зеленое поле воды на фоне голубого до синевы неба и ярко желтого дневного солнца,  у берега на мелководье вода была не по речному прозрачна и набегала на округлую гальку ласковыми волнами и щекотала тебя всего особенно если ты уляжешься в эти мелкие волны. На спасательной станции стоял градусник показывающий, что температура воздуха +29, а воды +25 и из этой воды выходить не хотелось, поэтому я упрашивал мамулю, ну давай еще немножко -Нет, посмотри на свои губы – они уже черные и кожа у тебя гусиная, поэтому выходим на берег греться и перекусывать. К этому времени Мордвинов уже приплыл обратно, вышел на берег отфыркиваясь и отдышиваясь, подсел к нашей трапезе - Баба Аня собрала нам с собою корзинку с едой – хлеб, огурцы, помидоры, соль, лук, компот – до чего же это было вкусно и как мало было этой еды на такую большую компанию, как наша, после перекуса мы слегка подремали под покрывальцами, потому что долго валяться на жгучем солнце мамуля не разрешала – мы же все обгорим! И обгорели и облезали потом и плакали ночью от холода и жара, и баба Аня мазала нас  сметаной от ожегов. Жили мы пока у нее в отдельно стоящем домике, Мордвинов  с мамулей пока мотались по Туапсе в поисках продающегося домика, где его было найти непонятно – рынок жилья в те годы был подпольным и все боялись милиции и, поэтому узнать можно было только через знакомых, или в  общественных домкомах, в которых велся учет жилья и можно было переоформить домовую книгу продающегося дома. Нашли на удивление быстро – маленький домик из трех  проходных комнат с верандой стоял на горе на стрелке двух улиц ; Кирова и Люксембург. Около  нашей  калитки на Люксембург Мордвинов решил вырыть в склоне гараж для Волги и быстро организовал эту стройку, вовсю проявив свои деловые способности, одновременно делали и малый ремонт  в домике, с побелкой и покраской, так что скоро все  мы уже жили в  почти новом собственном жилье, за улицей Кирова протекал безымянный ручей и от него вела круто вверх каменистая улочка, упиравшаяся в Полетаева с продовольственным магазином, в те времена даже  с хлебом было тяжело и меня с утра отправляли в магазин, где я стоял обычно весь день в очереди, ожидая когда привезут хлеб и молоко. как то, по пути в магазин, я несся вприпрыжку и расслабился – упал, разжал кулачок с мелочью и рассыпал ее в уличной гальке, понял, что теперь поручение не выполню, кинулся перебирать камни в поисках монет и случайно разревелся от обиды, что не могу найти всего. Сердобольные прохожие с вопросами окружили меня, быстро скинулись и возместили все мои потери с запасом, так я понял, что взрослые люди очень добры и легко помогут малышу небольшими деньгами – стоит только попросить; в будущей жизни это пригождалось нам с  Ленкой, для походов в кино. вход в наш двор с Люксембург был калиткой увитой розами, а на Кирова можно было выйти  только через участок соседа – сапожника дяди Коли Кишишьяна. Но это, если нужно выйти, а так,  улица Кирова с нашей горы просматривалась хорошо. Она  представлялась мне стрАшной– по ней к городскому кладбищу шли все траурные процессии и я с замиранием и страхом слушал эти духовые оркестры, п завораживал и  сам вид покойника на белых кружевах, в обшитом красным гробу, которого везли в открытом грузовике,  а сзади толпа горестных родственников и друзей в черном, все это вызывало одновременно и страх и любопытный интерес, так, что от процессии оторваться было нельзя и пропустить ее тоже было нельзя – на спектакль издалека  громко зазывал плачущий навзрыд оркестр. Как то я через-чур увлекся, засмотревшись на процессию и не заметил, как сбоку подошла соседка тетя Роза, обняла меня, поцеловала – Сереженька, не смотри на это, не надо, еще успеешь насмотреться,  и находиться.  Как же она была добра, тетя Роза и как хотела для меня только хорошего и хотела,  что бы я вырос умным, честным и хорошим мальчиком, не хуже, чем ее дети. У Кишишьянов были сын Андрик, крупный высокий умница, которому прочили большое будущее,   и дочь Рита, которая часто говорила :  - теть Оля, посмотрите, какие у Вашего Сережи красивые крепкие ножки, почему Вы не отдадите его в балет? Ему там нужно выступать и он станет звездой! Высокое крыльцо соседей, на котором частенько сидела тетя Роза было нашим клубом, местом где обсуждались все новости и  семейные вопросы. Помню, плачущую навзрыд тетю Розу, которая горевала по погибшему  Гагарину,   помню споры об атомной бомбе и  том что на съезде партии решили построить коммунизм через 20 лет, в конце ХХ века - я прикинул, что к этому времени  буду уже древним сорокалетним  стариком и беплатные всюду мороженное  и газировка с сахарной ватой будут нужны кому-то другому, после этого коммунизм перестал меня интересовать – слишком он будет нескоро!   Тетя Роза любила вскользь делиться опытом воспитания : -как то Андрик попался на вранье и свекровь подсказала , если еще раз обманет – намажь ему язык перцем, что бы неповадно было,  а однажды за проказы я ударила Риту по попе, та засмеялась –  вот и небольно!,  я и  взяла горячую крышку с кастрюльки и пару раз треснула  – теперь больно? Да, мамочка, больше не буду!  Все это тетя Роза рассказывала мамуле, а слышал и запомнил почему-то ушлый Мордвинов. Мамуля искала работу по специальности в городских больничках, но в Туапсе, с его безработицей,  работу найти можно было только дождавшись, когда предыдущего врача либо пронесут по улице Кирова, либо он сам уволится и уедет из Туапсе.Мордвинов катался по своим мужским делам, прихватывая с собою Ленку, так он понемногу приучил ее к горькому и противному пиву и у него появился напарник в походах по пивным и шашлычным, которых в Туапсе было вдоволь, в пивных же подавали и соленые сухарики и бублики, которые Ленка обычно привозила в карманах для нас. Кроме  завсегдатаев пивных, Мордвинов сошелся еще и с местными инспекторами ОРУД-ГАИ, сменил московские номера на местные,, выцыганил права, и подружился с капитаном Володей Чадюком, зам. начальника местного ГАИ, который потом уже отмазывал Мордвинова от всех его пьяных залетов. Жена Володи,  Валентина работала в пивной, а дочка Жанна ездила с мужчинами и Ленкой во все их загулы, поэтому Мордвинов был под постоянным контролем, и Валя Чадюк рассказывала мамуле, что их мужчины напившись берут детей с собой и катают на  Волге вместе с непотребными девками. Реакция мамули была резкой и обрушилась на мнимого виновника – Чадюка выгнали из нашего дома без права прихода на веки вечные, а Волга осталась без стекол, зеркал и фонарей, - Меня ты на ней все равно не катаешь, так что, пусть пока стоит! Мамуле наконец таки нашлась работа но, не в городе, а в районе, она должна    была открывать зубоврачебные кабинеты в санаториях района и обслуживать в них курортников по графику, вместе с этим появилась и возможность заработка на зубах для Мордвинова а кроме зработка мамуля получала бесценный психологический опыт – теперь она могла на раз раскусить человека : годится ли он в клиенты есть ли у него деньги и велика ли его любовь к собственному здоровью и зубам и не побежит ли он сдавать доктора в органы или жаловааться туда если что… правда, на работу мамуле нужно было уезжать в район затемно, рано утром, а возвращаться домой  только поздним темным вечером. Сидел с Ленкой естественно я, сестренка повзрослела и особого ухода уже не требовала – так, выгулять днем по дворику,  поиграть с нею в ее игрушки, накормить тем, что мама оставила обоим, высадить на горшок, да вытереть попу, уложить днем поспать и  почитать сказку, ну и между делом позаниматься с нею взрослыми играми -  чтением и счетом. А самое интересное, когда взрослых не было дома, можно было слегка побаловаться без контроля, -  меня давно интересовала Мордвиновская газобензорезка , ею он паял стальные зубные мостики, когда делал зубы на заказ, сначала нужно было накачать ногой запас паров бензина в емкость, пустить эти пары в сопло горелки, поджечь пары и, отрегулировав пламя, паять и резать метал. Я видел, как Мордвинов делает это и понимал, что легко повторю все за ним. Тонкий свистящий, прекрасный язычок плазмы  из горелки завораживал меня уже давно и подержать его в руках, управлять им, было счастьем, одного я не мог предугадать,  - что открытый вентиль подачи газа  отпустит пламя на свободу и  из горелки вырвется не аккуратный красиво отрегулированный хвостик плазмы, а лохматый бесформенный поток огня длиной с метр, этот поток  дотянулся до оконной занавески, лизнул ее и тут же поджег,  я, естественно сразу же потушил горелку и убрал  все на место, а дальше пламя  уже само побежало вдоль комнаты по сухим занавескам на кухню  с плитой и газовым баллоном.  Выйти  во двор к крану за водой для тушения пожара можно было только через дверь на кухне, а ее Мордвинов запер сегодня, уезжая. И что делать? Я как мог оборвал занавески на пол и затоптал огонь на них, но залить их было нечем и огонь понесся в кухню и баллон с газом вот-вот грохнет и тогда будет уже все! И Ленка сидит на горшке  в задней комнате, ничего не подозревая и ее надо спасать, а  я  мечусь около окошка в надежде увидеть кого из взрослых и на мое счастье, сосед, крупный мужчина  дядя Коля вышел в свой двор,  я через форточку покричал ему  и попросил у него ведерко воды. -Чего?   Да мне просто воды надо! - А зачем ?  - ну, мне надо, а воды нет. Дядя Коля потом любил рассказывать, как увидел меня в форточке, а за моей спиной все в тумане и я измученный прошу у него попить воды. Дядя Коля все же понял и рванул к нам, выломал дверь на кухню, оборвал кухонные занавески, вынес газовый баллон, я за это время вывел из дому Ленку, а соседка тетя Роза вызвала пожарных. Когда мамуля и Мордвинов вечером пришли домой их ждал полный разгром и потоп – пожарные залили и поломали все в доме, причину пожара конечно же никто не нашел, и я не был дураком, что бы признаваться. На этом моя свободная жизнь закончилась – мамуле на работе  выделили  место в садике для Ленки, а Мордвинов потребовал, что бы мама забирала  меня с собою на работу. Мамуля тогда обслуживала санаторий 1 мая в 40 км от Туапсе в сторону Новороссийска, это по сегодняшним  спрямленным асфальтовым дорогам примерно полчаса пути, а в те годы грунтовая разбитая дорога вдоль моря шла по горам и ущельям, повторяя путь русла речек, так что  ехать нужно было  часа два – три. Мамуля поднимала меня затемно, мы  отводили  Ленку в садик и ехали к выезду из города, ловить проходящие автобусы или грузовые попутки и к девяти уже были у мамули на работе, едва живые со сна и от  тяжелой тряской дороги, как при этом работала мамуля? – не знаю, а я же, как мог, развлекал очередь курортников перед мамулиным кабинетом, снова, как в Сибири, начались мои лекции на темы здоровья, курортникам все одно делать было нечего и они снисходительно принимали меня. так мы и развлекались с ними до конца рабочего дня, а потом уже мы с мамулей ехали домой и возвращались поздно ночью, когда мамочке оставалось еще – передать Мордвинову в работу новые заказы, забрать у него готовые работы, приготовить Мордвинову   еду на завтра, постирать да погладить себе и мне с Ленкой одежду.   И так каждый день – утро – работа – вечер, а бывало, что поздно ночью Мордвинов еще и устраивал скандал из-за недостатка денег от левых заказов, и в в скандале в сердцах обзывал мамулю мешком с костями, на который никто не позарится : - идешь, костями гремишь! Мамуля посчитала, что в ответ «имеет право на лево»   и вот, как то вечером, после ругани, она демонстративно принарядилась и взяв меня за руку пошла в город на набережную – туда, куда ходили местные девчонки знакомиться с моряками.  Кажется, мы сидели недолго, когда к нам подсел взрослый мужчина в нарядном костюме и заговорив со мною, переключился на мамулю – знакомство произошло быстро и в наступивший вечер мужчина постарался обольстить  не только меня, но  и мамулю заодно : мы сходили в летнее кино, в клуб моряков, поесть мороженного и на веранду морвокзала попить шампанского и ситро, вечер, душная жара и запах моря смешанный с цветущими магнолиями, растущими вдоль набережной, закружили головы и мамули и мужчины, который конечно же  оказался капитаном дальнего плавания и потихоньку уговаривал мамулю пойти недалеко, к нему в гостиницу, а уже потом переехать в  Крым, где у него дом, но, как то не сложилось… Сложилось все дома, куда мы вернулись поздно – затемно,  Мордвинов  сидел дома с Ленкой и ревновал вовсю, перегорел и перепсиховал, драться не стал, а увидев радостную, слегка под шампанским мамулю, испугался за свое будущее и решил пойти на попятную – в первый раз в жизни извинился и предложил в выходные поехать всей семьей покататься подальше купаться на море,  надолго этого мира не хватило – Мордвинову по характеру его постоянно хотелось встрясок и скандалов. И он их получал по- субботам. В выходные семья Мордвинова собиралась на обед : родители его, Корнейко  - дед Ваня и баба Аня, сестра его с мужем – тетя Валя и дядя Володя Пановы; дед Ваня и дядя Володя были крутыми моряками – служили во флоте разговаривали по русски но странно, носили с тех пор темные брюки клеш и широкие ремни с якорями,и любили под пластинку с песней Яблочко сплясать настоящий матросский танец с выходом, приседаниями и чечеткой.   Семья рассаживалась за большим обеденным столом,  мужчины доставали бутылочки, одной обычно не ограничивались, здесь же, за столом, из ничего, под воспоминания, всегда заводился скандал : кто из застолья больший гад? переходящий в драку, женщин и детей драчуны не замечали и не трогали, но пытаться их разнять было  бессмысленно и бесполезно – мужчины кипели от злобы, предмет ненависти и группировки менялись в ходе схватки,  точно, как малые страны Европы раньше меняли союзников: то Мордвинова бьют объединившиеся Корнейко и Панов, то Панова бьют объединившиеся Мордвинов и Корнейко, заканчивались драки кровью жертвы или усталостью бойцов,  до убийств и членовредительства не доходило, вилки и ножи на стол баба Аня не выкладывала. Отчетливо запомнилась картинка: вцепившийся в притолку двери дядя Володя на весу колотит каблуками по пьяным лицам Мордвинова и Корнейко, а те пытаются  схватить эти ноги и сдернуть его на пол, помню окровавленные  лица и рваные майки Корнейко и Мордвинова, которые пытаются отмыть мамуля и баба Аня. Отрезало эти драки в одночасье, когда пьяный  и озверевший дед Корнейко пришел с топором, который бабе Ане удалось отобрать, потом она, похоже, объяснила деду, что могло за всем этим потянуться… Не знаю, возможно, эти субботние семейные драки позволяли мужчинам сдерживаться от стрессов и не выходить из себя в другой жизни и в семье, и хранили жен от побоев. А может это и есть нормальная семейная жизнь по-русски, али по-мордовско-татарски? : много поесть,  хорошо выпить, подраться и помириться до слез? Как и где еще проявлять чувства, если к другому  мужчина не приучен? Мамуля пыталась уговорить Мордвинова не ехать сегодня на обед к родителям – опять ведь будет бойня! Не вмешивайся, это моя семья, это моя жизнь и если этого зажиточного гада Вовку, я и поколочу, то это будет правильно! Вот и вся курортная жизнь, так она и тянулась до моего первого класса. В школу я отправился как и все  семи лет, Мне досталась начальная школа номер 4, которая чудом уцелела после немецких бомбежек в войну, но не выжила и закрылась  уже теперь в мирные дни  на рубеже  нового века.  От дома до школы мне было близко : пройти мимо городской бани, подняться по длинной лестнице на гору и я в школе на Красной Армии, гораздо длиннее стало позже – мамулю отправили на учебу в Казань на 3 месяца, а Мордвинов отказался возиться со мной и передал меня на передержку своим дальним родственникам – старикам, жившим в деревянном трехэтажном доме в середине  Карла Маркса,  я после школы топал к ним, бросал портфель и убегал во двор к новому приятелю – Жеке, который тащил меня побродить по соседней стройке – там монтировали панельные пятиэтажки, работы у них заканчивались после обеда и мы с Жекой бродили по кучам строительного мусора, изучали новые дома, а я так зависал над красивенными чугунными ваннами и смесителями  с душем над ними,- неужели в них скоро будут купаться простые, обычные люди? Долго глазеть и витать в догадках у меня не получалось – Жека приходил с предложением покурить и приносил кучу окурков,  - они же грязные! ты что, хочешь заразиться? -да ладно, учись! Жека обрывал конец мундштука папиросы, предлагая мне чистую, незамусоленную часть; Вволю прокашлявшись, и накурившись с ним я ложился в ванну полежать, что бы голова больше не кружилась, а то и бежал на улицу отблеваться. Жека на это говорил: А ты что думал, мужиком быть легко? Все у нас впереди и вино с водкой и папиросы,  и девки, ну ничего, привыкнем, пооботремся и все станет нормалёк! Старики следили за мной, контролировали мой приход со школы, уроки и сон, кормили и обстирывали, но мамули все равно не хватало и я дождаться не мог ее возвращения, в школе учительница, зная о командировке мамы, как могла пыталась приласкать меня на переменах. Первая учительница Лидия Петровна (Скорикова?) совсем не походила на мамулю – она была  очень высокой и сухощавой, но, такой же ласковой и доброй ко мне и одноклассникам. Кроме первого класса Лидия Петровна вела еще и нашу  продленку , мы проводили с нею в школе весь день, до позднего вечера. Если бы не Лидия Петровна – я бы точно невзлюбил школу – ведь с чего мне было радоваться  дисциплине и чистописанию?  А Лидия Петровна не муча нас одной учебой придумывала  нам на уроках простенькие но забавные игры да и старалась выбивать для своего класса все самое  новое и лучшее : В те годы у школьников был четко распланированный график роста – В первом классе всех принимали в октябрята и вешали на грудь звездочку с портретом маленького Ленина,  в четвертом классе октябрят принимали в пионэры и повязывали на шею алый галстук, затем, уже в восьмом классе лучших пионеров принимали в комсомол, для нас во втором классе Лидия Петровна договорилась о досрочном приеме в пионеры и вот я распираемый гордостью, хожу с галстуком как равный среди старших ребят и мы, все чувствовали себя большими и особыми, а после приема в пионеры, Лидия Петровна устроила для класса праздник – дело происходило по обычаю в день рождения Ленина 22 апреля, весна была ранней и жаркой, Лидия Петровна повела нас на причал морвокзала и устроила прогулку на катере, пока мы толкались перед сходнями, я умудрился уронить в воду очки и, естественно, Лидия Петровна тут же решила вопрос : с глубины в пузырях воздуха поднялся водолаз в полной резиновой форме и протянул мне сачок на длинной палке с моими очками внутри, так что все хорошее что было в школе или около нее – это первая учительница класса –Лидия Петровна и не зря, видимо все классы и школьники так любят своих первых учителей! -  бегло читать, считать и писать я научился еще до школы моей любимой первой книжкой был Волщебник изумрудного города Волкова и я носил ее с собой на уроки и все, чему меня в школе научили – это дисциплина- не читать на уроках постороннее плюс  чистописание в прописях по точкам, аккуратно и по-образцу – ужасно гадкое занятие, скажу я вам, особенно для того, кто уже умеет писать как придется! - плюс к этому в школе были уроки рисования и пения,  пение преподавал придурковатого вида мужчина в галстуке с гармошкой, который потряс класс первым своим появлением перед доской с самописной песней про овечку – у него была такая мимика и такой козлино-дурацкий голос, что на сегодняшнем телешоу он бы с этой песней завоевал все места! Кроме самой учебы  и уроков рисования Лидия Петровна придумывала нам разные веселья, игры и  занятия, прогулки и походы, как же это было здорово – всем вместе отправиться с горы, на которой стояла наша четвертая школа, вниз в город, разбившись на пары и взявшись за руки –  осень выдалась солнечной и сухой и от нее во мне навсегда остался горький смолистый  запах опадающей, прелой листвы платанов – громадных  блинообразных листьев, какой же он  необычный и вкусный и куда смотрят французские парфюмеры?! Однажды мы с моим напарником Вовкой Гусевым оторвались от класса, Лидия Петровна, похоже, контролировала всех только  по сохранности пар и настораживалась лишь завидев одинокого ученика. А тут оторвались мы  парой и  вместе полезли за забор на стройку  в центре города,  стройка шла давно и попасть на нее мечтали все туапсинские мальчишки – теперь в этом месте стоит большая девятиэтажка с магазином Океан,  а тогда за забором был полный воды котлован, в котором уже плавали деревянные плоты из боковых реборд кабельных барабанов или поддонов от кирпича, на такой плот мы с Вовкой и полезли, нашли длинную палку и оттолкнувшись от берега выплыли на середину котлована, местный сторож  решил нас спасти, сам залез на такой же, как и у нас плот, взял  в руки доску вместо весла и пытался подгрести к нам, но неудачно – его плот не двигался с места. Из-за забора кто-то увидал эту чудесную картину, сразу же собралась куча забавляющихся зевак, ничего не подозревающая Лидия Петровна с классом пришла на шум, начала объяснять ребятам, что вот так делать нельзя и такое происходит только с невоспитанными   дурными ребятами, которые лишены заботы  и контроля взрослых, а потом поняла в чем дело, разглядела на плоту своих, закричала : Сережа, Володя! Возвращайтесь к классу!  Мы бы и хотели, но идиот сторож со своим веслом толкал наш плот в  противоположную от берега сторону, мы своим шестом уже не доставали до дна и не могли так быстро вылезти, но протянули  шест Лидии Петровне и уже она подтащила нас к берегу, где мы по тому же шесту, аккуратно, что бы не перемазаться в глине, выбрались из котлована во двор, а сторож так и остался плавать в центре котлована на радость зевак – бедный сторож, как, интересно он потом вылез на берег и как объяснял начальству свой заплыв? Так он и радовал зевак, И  наш класс, построившийся вокруг, причем девчонки класса встречали нас с Вовкой, как героев, встречала нас с радостью и улыбкой и лучшая в классе девочка – Люда Буданова, она в самом деле была лучшей и самой веселой и самой дружелюбной, подхватывающей все классные  игры и   забавы, и с удовольствием гулявшая со мной после уроков до своего дома, а жила  она почти в центре, на Галины Петровой, за  детским миром с его сказочными витринами и за железной дорогой, которая обычно и разлучала нас – всегда из-за угла выезжал тепловоз с длинной гусеницей грязных грузовых вагонов, который едва тащился  в порт и начинал ездить вперед-назад, по одному только ему известному графику, поэтому Люде надо было успеть забрать у меня свой портфель, перебежать пути перед тепловозом и помахать с той стороны  мне ручкой на прощание, этим всё заканчивалось и казалось, что распрощались мы навсегда и я больше не увижу  Люды, ее треугольного скуластого  шкодного лица  и ее больших белых бантов, грусть и печаль потери пронизывала меня в эти минуты, когда я одиноко тащился домой понурый и тоскливый. Бывали и другие дни, когда после школы мы с Гусевым  шли шляться к нему домой здесь же на Красной Армии. По пути мы заглядывали на молокозавод, где во дворе лежали  сокровища – рулоны блестящей цветной фольги, остающейся после укупорки молочных и кефирных  бутылок. Мы с Вовкой –хорошие разведчики сидели за забором ожидая, когда сторожа и грузчики уйдут в бытовку на обед, наступало наше время – прыжок через забор- кусты лавровишни, короткая перебежка к поддону с рулонами и бутылками, пара понравившихся рулонов за пазуху и обратно за забор, могу сразу согласиться, что разведчики из нас были неудачные – караул мы не выставляли, поэтому, если вдруг во двор выходил сторож или водитель, прятаться и убегать приходилось уже по обстоятельствам. Ничего, зато потом можно было обменять ажурный рулон фольги, с вырубленными в нем отверстиями для бутылочных крышек на любое мальчишечье сокровище или заслужить благодарность и уважение взрослых дяденек из нашей же  школы –  десятилетних учеников третьих или четвертых классов. Мы с Вовкой понемногу сдруживались и я стал часто заходить к нему домой, вместе делали уроки, а Вовкина мама кормила нас обедом.  С взрослым уже Вовой Гусевым – Гусём я повстречался приехав как то в отпуск из Сибири : он встал неожиданно у меня на пути – Серега! Ты что ли? а меня узнаешь? Я Гусев Вова! И не думай что так здорово вырос – просто туфли у тебя на каблуке. После этой встречи у нас естественно был загул по Туапсе до самого утра – наша компания постоянно прибывала все новыми и новыми участниками – пограничниками ментами моряками и все они и мы с ними вспоминали тот еще родной город и нас – мелких пацанов в нем и нашу детскую первую дружбу; а потом уже кто то случайно мне рассказал что Вовка был не просто общительным веселым парнем а серьезным мужчиной – вором в законе смотрящим за Туапсе и уже через несколько лет его застрелили на улице в какой то разборке  по приватизации порта Туапсе – у серьезных мужчин – серьезные дела и сложная жизнь. И моя школьная дружба и шлёндранье по городу с   Гусевым были мне на руку, потому что идти домой к Мордвинову после школы не хотелось.- он ежедневно устраивал мне порку разными видами подручного инструмента : то рукой, то кожаным ремнем, то резиновым шлангом, то электропроводом – он был забавный и находчивый мужчина и поводы для воспитания находил легко. Мне ничего не оставалось как учиться хитрости обману и приспособленчеству что бы выжить во власти этой тупой бесчеловечной силы. не попадаясь лишний раз под её горячую руку.  поэтому, понемногу, я все оттягивал поход домой на потом, и чем больше оттягивал, тем хуже было мое запоздалое возвращение и, постепенно, доходило до того, что домой идти было уже поздно, а куда идти вместо дома - непонятно. Однажды я уже пробовал убежать от домашних обид, намеревался поехать на сортировочную станцию, там забраться в вагон и уехать на поезде далеко-далеко в ту местность, где живут ужасные и страшные злые люди и пусть они меня убьют, а потом, меня привезут к родителям и те поймут, как были неправы ругая и наказывая меня и погрузят в грузовик с красным гробом и под завывания оркестра будут провожать меня на кладбище с рыданиями, а я буду спокойно лежать и снисходительно улыбаться – поздно уже, раньше надо было думать и не ругать и не колотить меня!, раньше!, а теперь, плачьте! Ревите! И я из принципа не поднимусь к вам из гроба и не скажу вам – прощаю и будьте счастливы! И я уже дошел  по ночному городу до конечной остановки всех автобусов, но, ошибся и сел в семерку, которая ехала не на  железнодорожную сортировку, а к нефтезаводу, где жили дед с бабкой Корнейки и на чистом автомате приплелся к ним домой, где получил миску каши с молоком и постель в гостевой комнате от бабушки, а затем, подзатыльник от нашедшей меня заплаканной мамули. Господи, сынок, как же я переживала, пока искала тебя по городу! Так я и не пошел  уже и  этим вечером домой, а уходя от Вовки, спустился потихоньку  к уличной дверце в подвал их домика и устроился ночевать там в уголке,  в подвале было теплее чем на улице и безопасно, но неуютно, я промучился всю ночь,  то ожидая нападения крыс, то задремывая на кучке опилок и стружек и с рассветом вылез из подвала весь перемазаный и в паутине с голубиными перьями, побрел в школу, там умылся в туалете, привел себя кое-как в порядок, но волосы и костюм все равно были ужасны, не пойти на уроки мне не позволяла тяга к друзьям-одноклассникам и та странная атавистическая привычка к учебе, которую можно назвать совестью,  хотя, сказать по- правде, днем в Туапсе я бы нашел кучу занятий и веселых забав вне школы. Где то на втором уроке в класс залетела мамуля, увидела меня, схватила  и утащила в коридор, там затискала, зацеловала : - ты где был? Где ночевал? Я с ума сошла, пока искала тебя по всему городу! Подключилась Лидия Петровна: -а я смотрю, он сегодня в несвежей одежде и не могу понять, что случилось? -Ольга Петровна, а дома у ,Вас все в порядке? Ведь Сережа просто так не мог убежать из дому! -Все хорошо, все у нас хорошо!-пойдем домой , сынок, ты ведь голодный! Да, я точно был голоден, но, идти домой, к Морвинову на казнь очень не хотел и шел с мамой едва передвигая ноги. - И где же ты ночевал, сынок? Ты понимаешь, что я волновалась, и всю ночь глаз сомкнуть не могла? -я ночевал в классе, просто вчера засиделся с уроками и посчитал, что домой идти поздно. А мы приходили  ночью в школу и сторож сказал, что никого не осталось. Так, за разговором, мамуля понемногу успокоилась и мы дошли до места моей казни, где меня оставили палачу, а мамуля уехала на работу. Ну , рассказывай!  Что, двойку получил, поэтому и домой не пришел? Только не ври мне! Нет никаких двоек! Вот мои тетради, вот мой дневник! Не ври, я все знаю! А, что бы и впредь врать не пытался я тебя научу!  Вытащи язык, вот перец- ешь его, нет, вот горчица, ешь ее – будешь знать, как врать родителям! И пока всю  банку горчицы не съешь, рот не закрывай! Это была крепкая наука – я плакал, меня рвало, но банку горчицы в итоге съел и после этого много лет при виде горчицы у меня начинались рвотные позывы и до сего дня я не ем горчицы! А затем наступил второй урок, воспитательный порыв искал применения, и рвался из мордвиновской души – чертовски хотелось ему сделать чего-нибудь хорошего! снимай штаны, садись на печку, что бы запомнил надолго (похоже, Мордвинов вспоминал рассказы тети Розы о перце на язык Андрика, и о горячей крышкой по попе Риты), так что меня усадили на раскаленную  защитную крышку спирали электроплитки и я запомнил это чудесное ощущение и оно осталось во мне навсегда шрамами на заднице и стремлением всегда, в любом состоянии, и виде идти ночевать домой. А тогда, после заслуженного наказания, у меня изо рта безостановочно текла предрвотная слюна и меня отпустили во двор - мыть морду под краном, а на попе уже вырастали волдыри ожогов,  и едва умыв лицо я подставил попу под холодную воду, чтобы снять острую боль и я пытался  изогнуться так что бы одновременно напиться воды из под крана - растворить горчицу и подставить задницу под кран - охладить её, хотя, от волдырей меня это не избавило. Так что на следующее утро в школе я оставался стоять после слов Лидии Петровны : «здравствуйте, ребята! можете сесть!».Героическая Лидия Петровна оставила меня в классе одного и попросила показать ожоги, ужаснулась, спросила : «почему же  ты маме не пожаловался?» - а жаловаться я с детства не умел, Потом, Лидия Петровна вызвала  в школу офицера милиции и с ним вместе повела меня домой, там они втроем разговаривали с Мордвиновым, наверное обо мне и Лидия Петровна пообещала Мордвинову посадить его за издевательства над ребенком, если еще хоть раз, хоть раз! Произойдет нечто подобное – ты пойдешь в тюрьму, а еще лучше, я закажу бывшим ученикам- хулиганам, что бы они подкараулили тебя, мерзавец и переломали тебе руки-ноги за этого малыша! Всё понял? -понял, понял! Оставшуюся жизнь я доживал уже  редко и малобитым, спасибо Лидии Петровне! Хотя Мордвинов наверно пытался таким образом воспитывать меня воспитывать так как воспитывали его самого и как он это понимал – приучать к трудностям и боли будущей жизни к тому что впереди будет много гадости и дряни и ко всему надо быть готовым и выдерживать все; хотя с другой стороны мамуля книги и кино учили меня тому что в жизни надо быть честным    и открытым и верить в хороших людей и дружбу меж ними; И в Туапсе  реально так и выходило что хороших добрых  людей было большинство хотя Туапсе очень необычное место и город : О невероятной доверчивости,  простоте и неприхотливости туапсинцев слагают легенды : именно здесь – совсем не в сезон с приезжими (только для своих!) - в начале ХХI века «по многочисленным просьбам жителей»  на главной концертной площадке города успешно и долго выступало шоу мыльных пузырей!!! И, в свою очередь,   именно здесь слагают легенды обо всем на свете : о дольменах – не то могильниках, не то кладовых, древних существ; о знаменитых фильмах, которые все как один снимались в окрУге,  а сегодня помогают организовывать многочисленные экскурсии для доверчивых туристов, так что, этот синтез голубого/Черного моря с синим небом и зелеными горами, запитый местным  розовым вином Изабеллой, под дымный сочный  шашлычок,  золотистое хачапури,  красную аджику, минералку с соседних гор и зелень с местных грядок, обеспечивают ту самую доверчивость чистоту и простоту чувств, которыми пропитаны все местные, как, впрочем, и я тоже  Но, эти  простота и доверчивость не мешают деловой хватке и бизнес-приверженности туапсинцев; это подтверждают и резко взлетающие в купальный сезон цены абсолютно на все, и удивительное расширение империи Туапсенефтепродукт и ее руководителя, ставших сегодня не только крупнейшими латифундистами города и района, но и просто богачами, тут  и стандартное включение доплаты за солнце, море, и природное зеленое тепло в стоимость проживания во всех без исключения, местных гостиницах, пансионатах и частных квартирах. А частное в Туапсе все – и мелкие домишки усеявшие склоны гор и квартиры в советских еще панельных пятиэтажках а жизнь в маленьком частном доме здорово отличается от жизни в квартире хотя кажется местные не обращают внимания на это- привыкли уже! -вода и туалет  с выгребной ямой во дворе -отопление дровами или углем -горячая вода только из согретой кастрюльки или чайника -никакой канализации -купание раз в неделю в общественной бане -никаких шумящих и подслушивающих соседей за стенкой и в подъезде, которые могут спасти ,если нужно, -полная свобода жизни, собраний поведения и загорания, -собственный сад, огород и виноградник, -нет заплеванной и загаженной общей лестницы.Именно поэтому большинство туапсинцев разрывались в предпочтениях – жить в частном доме или в квартире, так и мамуля, жила в ожидании квартирных удобств, но, дождаться их, туапсинцам в этой жизни было нереально, жилья строили мало и то только под программу сноса частного сектора. И когда мамуле предложили работу в большом поселке Новомихайловский и пионерлагере Орленок, куда ездить было вдвое дольше, чем в ближние санатории – в те годы до Новомихайловки  обычно ехали целый день; зарплата на новой работе была больше, да плюс к этому  маму обещали  послать на обучение, присвоить высшую врачебную категорию и дать чуть позже квартиру. Родители снялись с места легко – опыт и навыки уже были, сняли комнату в частном домике на улице Мира у хозяев Ивлевых  в поселке; перевели меня в Новомихайловскую пятую школу, директор принимая документы заметил мой пионерский галстук и сказал, ладно уж, если ты пионер – пиши клятву что  как пионер обещаешь учиться на четыре и пять,  делать нечего, пришлось писать и потом выполнять обещание, и как бы я не старался, это было нелегко, воткнулся в это я уже на первой контрольной – изложение по Родной Речи, этот абзац из Бианки я уже читал летом, поэтому, получив  за него двойку расстроился и пошел к учительнице разбираться. Она объяснила, что я списал и за это получил двойку, пришлось тут же на спор просить ее дать мне новое задание и я снова воспроизвел то, что она читала - слово в слово! – бедная училка не могла поверить, что у меня  такая память, позвала на помощь завуча и уже вдвоем они  проверяли меня до позднего вечера,  двойку заменили на четверку, эта история сделала меня известным в классе и на меня обратила внимание самая высокая и красивая в классе девочка – Иванова, которая стала чаще подходить ко мне с вопросами и разговорами; я потерял свой туапсинский класс и друзей и Люду Буданову с ее бантами, а Мордвинов потерял приработки, потому что пионерам в Орленке вставные зубы могли понадобиться только после драк или аварий, зато я разжился доступом к речке, которая текла неподалеку, и  к рыбалке, а это занятие увлекало меня давно, помню как в Туапсе поздней осенью или зимой я сидел с удочкой на городской набережной, где в море спускались наклонные, скользкие поросшие водорослями и мокрые бетонные плиты, я так увлекся процессом, что не заметил, как сам съехал в холодную воду и пошел бы  сам на прикорм рыбам, если б не прохожий мужик, вытащивший меня за шиворот и оттащивший за руку к мамуле в поликлинику моряков, здесь же в Михайловке берега речки Нечипсуго были пологие из гравия с глиной и самое страшное, что могло со мной произойти – это наткнуться босой ногой на осколок бутылки в мутной воде, так что я благополучно располосовал себе подошву, после чего неделю лежал дома, но с рыбалкой не завязал, в эти  же дни состоялось мое первое нежданное знакомство с алкоголем : родители уехали на весь день в город, я в домике остался один, а под родительской кроватью стояли хозяйкины  бутылки с вишневой сладкой наливкой, под кроватью я и устроился, вытаскивая и поедая  вишни из бутылки и ближе к вечеру до того наелся пьяной вишни, что вырубился подобно петуху из анекдота, и уснул не подавая признаков жизни, там меня и обнаружила мамуля, ощипывать не стала –перьев на мне не было, но оттащила в кровать и напоила лекарствами от гриппа, так я и провалялся в кровати несколько дней, пока нога не заросла и хмель не прошел и я не выздоровел. На мое везенье уменьшения запасов наливки не заметили. Через год, обещанную квартиру мамуле не дали, а дали вместо нее две комнаты в общежитии строителей в пятиэтажке, где были нормальные городские туалеты, ванна и кухня, правда все эти удобства были коммунальными и в них надо было еще отстоять очередь. Долго это не продолжалось, кто-то из приятелей рассказал Мордвинову, что на Чукотке зарплаты выплачивают с сумасшедщими коэффициентами и там много денег, вот он и поднял для мамы вновь тему домика у моря и заработков для этого  на далекой Чукотке, хотя, казалось бы, маленький домик у родителей уже был и они уже жили у моря и зачем было ехать в тьму-таракань за тем же самым?  – непонятно. Как я понимаю, все упиралось в вечную нехватку карманных денег у Мордвинова и он умело манипулировал мамулей, потому что добывать ему  денежные заказы на производство зубов должна была именно она. Одним словом, он ее уговорил – они продали домик в Туапсе, ,сложили деньги куда-то, инфляции в СССР не существовало, Мордвинов даже пожертвовал самым дорогим для себя – продал Волгу для поездки на Чукотку, столицей той области был Магадан, лететь до него на самолете было дорого, а плыть морем  из  портов Дальнего Востока гораздо дешевле, доехали до Хабаровска, а в кассе вокзала билетов до Владивостока не продают – говорят, там закрытая военная зона и вас снимут с поезда пограничники, а доехать можно до открытой, свободной Находки, ну  что делать, вперед!  И вот мы все вместе уже едем в поезде, Очередной паровоз тащит нас мимо красот Байкала, я развлекаюсь со взрослыми в курящем тамбуре, или они развлекаются со мной, короткая остановка на  безымянном разъезде напротив озера, а у кого то из пассажиров оказался при себе бидончик под  пиво. Малой!, пока стоим, может слетаешь за байкальской водой? Хоть попробуем, что это за чудо, говорят, похмелье снимает! Между путями и берегом Байкала песчаные дюны и на них обнесенные колючкой с вышками лагерные бараки, бегом мимо них до воды, сполоснуть бидон и набрать воды – минута, а вот нести обратно полный бидончик и не расплескать, гораздо дольше, да при этом еще и шлёпок соскочил  с ноги и упал за колючку внутрь лагеря и шлёпок нужно достать, а если в лагере еще живут овчарки? Пока нашел ветку подтянуть шлёпок, пока вернулся к вагону, народ в тамбуре занервничал и с ним вместе извелась мамуля. Семафор уже поднялся, паровоз коротко свистнул и дернул вагоны, из тамбура потянулись руки : давай, лезь быстрее! И все, я герой вагона и  это мою воду все оставшиеся дни пьют соседи. В Находке для нас нашелся престарелый, когда -то еще немецкий пассажирский теплоход переименованный в Можайский, и через две недели – здравствуй Магадан, столица колымского края! Совсем недавно сюда везли за госсчет  зэков в  холодных трюмах сухогрузов, а вот теперь в разгар социализма, большая обремененная детями, семья интеллигентных врачей прибыла за свой счет на шикарном лайнере. И первым делом, в трущобах сталинских дворцов, областных комитетов  семья нашла облздравотдел. На штурм  кабинетов пошла мамуля, как самая представительная, владеющая дипломами и высоким языком.Из облздрава она вышла с направлениями в гостиницу и на работу, пятилетним трудовым договором и кучей подъемных денег. Работу дали в Лаврентия, когда об этом услышали в паспортном, куда мы пошли за пропусками в погранзону, там долго смеялись : Лаврентия – это остров в Америке, мы что уже Америку заселяем? Мамуля  под ругань и пинки Мордвинова понеслась обратно в облздрав – мы советские люди  и хотим жить и работать в СССР! Вот так –русско-варяжский пират Витя Беринг запоздало пошутил с нами – он то шлясь по этим диким местам, когда ни Аляски ни СССР еще в проекте у Господа не было, называл все и всё подряд именем своего покровителя Св Лоуренса, а нам достался советский райцентр на берегу  чукотского Лоуренс залива, центр райончика площадью превышающего Францию с Германией и населением в сто раз меньше Европы.  Хорошо, идите поживите в гостинице, все равно, пока найдете билеты на самолет и дождетесь рейса пройдет месяц, не меньше. Так мы и жили и ждали, ходили на базар за рыбой, красной  икрой и  ржавыми крабами на обед, краб для меня оказался великоват – или наоборот – я для местного краба был мелковат, когда я нес его с базара за клешню, глазастый панцирь краба волокся по дороге в пыли, а второй клешней краб размахивал вокруг и норовил во что-нибудь вцепиться, хорошо хоть, ни кого не цапнул,  тогда, приходилось брать панцирь в руки, отпуская клешни в пыль на свободу, постоянно подпрыгивая, дабы спастись от укусов, а в гостинице мамуля с крабом долго мучились, пытаясь разместить его  в кастрюльке   с кипятком, правда, местные мамуле подсказали, что панцирь краба варить и кушать не надо, а едят только клешни и ноги, после этого варить крабов стало проще. Лететь пришлось через аэропорт Провидения на громадном самолете Ил-18,  еще на земле стюардесса принесла подносы с газировкой и конфетами, я культурный, воспитанный ребенок взял один стаканчик и одну конфетку -а что так мало? - я больше не выпью и конфет мне хватит! Пойдем со мной –  смотри, на борту есть туалет и пить можно сколько влезет, а конфеты специальные, взлетные, чтобы уши не закладывало и вот тебе еще и еще, возьми побольше с собой, будешь друзей угощать. Аэропорт Провидения был обычным деревянным бараком, где вповалку лежали и сидели на полу пассажиры ожидающие своего рейса, об отправлении самолетов сообщало не радио, а дежурный с повязкой или попутчики,   вечером в аэропорту показывали бесплатное кино, а в соседних домах были столовая, магазин, и жилые дома для военных летчиков : аэропорт работал и с пассажирскими  и с военными самолетами, туалеты были чуть дальше, аэропорт стоял на берегу морского залива, а напротив на другом берегу стоял поселок, где по рассказам жили рыбаки да местные чукчи.
Чукотка, это ты Чукотка!
         Погоды не было и все рейсы  задерживались еще на две недели, пассажиры скучали, бродили по округе или играли в карты, но не пьянствовали – в поселке и аэропорту  был сухой закон и Мордвинов извелся уже от тоски. Я нашел себе партнера по приключениям  и экспедициям – Вовку -  и мы взахлеб пересказывали друг-дружке  неведомое кино «подводная лодка в степях Украины», которое обещали показать на днях, Как то утром мы с Вовкой вырвались из барака и притащились на берег, здешнее море было некрасивым в сравнении с Черным – серым и блеклым, да и небо было белесым, а ветер ледяным, несмотря на лето,на берегу нашелся деревянный поддон для кирпича, доски и длинные палки,поддон мы с Вовкой спустили по галечному берегу в воду и он поплыл, мы успели вскочить на него здесь же, на мелководье и поддон у берега легко  выдержал нас двоих, у меня в руках была доска, а Вовка своим шестом оттолкнулся от берега и мы поплыли в море, течение и ветер тут же подхватили нас, а через несколько метров море  в миг стало глубоким и шест Вовки уже не доставал до дна, дальше стало хуже : пока мы с Вовой были на противоположных концах поддона, мы уравновешивали друг - друга, а если уходя от захлестывающих край поддона волн, сходились в центр, поддон начинал погружаться, я как мог греб своей доской, как веслом в сторону берега, но, течение было быстрее меня. Пока еще берег был недалеко и я бы легко доплыл до него без этого плота, а как же напарник? Его бросить невозможно, а вытащить его на себе я бы не смог, вода уже доходила до щиколоток и вода ледяная, в таком море я еще не плавал, да и не хотел бы этого, а берег был все дальше и уже превратился в  полоску, и тут над ухом раздался рык : «А вы что здесь делаете?!» -Вовка пытался промямлить,  Да мы так, ждем самолета. «-Это в море, что ли?» «-А ну быстро в вельбот, пока вас не унесло в Америку!»
 Мы и спорить не собирались - нас подхватили за шиворот и затащили в большую лодку здоровенные дядьки и вовремя –  плот уже погрузился одним концом и косо пошел в воду, через несколько минут мы замерзшие и перепуганные были в аэропорту –  давай!, веди нас к родителям! -Получите нарушителя – сняли с плота на границе Америки и следите за детьми – здесь крайний Север, опасное море и пограничный район, хорошо, что  в аэропорту вокруг было полно народа и прилюдная порка не состоялась, На другой день синоптики дали погоду и наш дюралевый жесткий Ли-2 полетел в  Лавоентия, летели два часа без стюардесс, конфет и воды. Полоса в Лаврентия лежала в болоте меж сопок и была собрана из перфорированных дюралевых листов, скрепленных  крючками по бокам как в  детском конструкторе, - по рассказам местных, эту полосу нам в разобранном виде подарила Америка в войну, что бы перегонять через нее истребители к нам на фронт – получается, в те годы, в Отечественной войне с фашистами воевали только наши советские люди, это они были смазкой и кровью громадной военной машины, а вот вооружения, технику и продукты нам присылал весь остальной мир и считал именно эти бездушные железяки своим вкладом в дело победы над Гитлером и откупался ими от непосредственного участия в битвах и  от людских потерь. В аэропорту Лаврентия случилось чудо и нам  легко дали  комнату  с кроватями в  гостинице, жить в гостинице можно было до тех пор, пока не построят наш будущий дом в центре поселка, так договорился мамулин главврач, но, жизнь в гостинице была не только чудом  – в первое утро нас разбудила вонь – как выяснилось позже, пока мы спали, в гостиницу заселилась чукотская семья, которая летела в Анадырь и утро семья начала с завтрака – национальное лакомство – копальха : ферментированное -слегка подтухшее,  мясо нерпы или  моржа, ставшее от этого мягким,  взваривают в крутом кипятке и поедают почти сырым невзирая на густой противный запах, в общей кухонке, а на объявление о том, что «готовить специфические и дурнопахнущие блюда в гостинице запрещено», никто не обращал внимания  или не мог прочесть– ну не посадят ведь за это! Так что нам, непривычным к местным колоритам пришлось спешно эвакуироваться из гостиницы – лучше уж гулять по холодной улице, чем задыхаться в теплой мягкой гостинице. Спешная эвакуация прошла и на другую ночь, теперь уже не от запаха, а по команде поселковых властей – где то в далеком океане случилось землетрясение и после него началось цунами – громадная волна высотой за сотню метров уже прошлась по Аляске и Камчатке и смыла там береговые поселения, поэтому, всё Лаврентия глубокой ночью вытащили из кроватей и загнали на ближнюю сопку, где мы все поневоле перезнакомились и слегка сдружились, обсуждая идиотизм ситуации – кто-то из местных рассказал, что высота этой сопки меньше 100 метров и цунами легко через нее перекатит и смоет всех, вот так, в страхе и смехе началась наша приполярная  деревенская жизнь. Поселок  Лаврентия стоял на берегу залива, такого же серого, как и Провидение и  был окружен невысокими зелеными горами – сопками,  – деревянные двухэтажные жилые дома плюс большой клуб,  маленькая почта, пустырь погорелого магазина и  школа, котельная дизельная эдектростанция и больница, весь поселок был опутан надземными коробами  отопительных паропроводов и столбами электроснабжения и радио, наш дом достраивался и было видно, как он собирается из деревянных брусьев с  дощатыми перегородками стен и полов-потолков, мы каждый день ходили смотреть, как там наш дом и скоро ли его закончат? Мамулю сразу же  вытащили на работу – ее уже заждалась здесь толпа больных с зубами, челюстями и прочими проблемами. Меня приняли в местную школу-интернат, интернатом она была для чукотских детей из далеких поселков и стойбищ, мы же, местные приходили в школу только на дневные уроки. Я со своим пионерским галстуком выглядел мелким очкастым пижоном и был встречен классом без всякого дружелюбия, особенно меня невзлюбили девчонки – как – не знаю, но в их среду проник тюремный институт прописки и они каждый день после уроков собирались стадом и чмырИли меня, гоняли меня по поселку, налетая  одновременно, расталкивая друг-дружку , что бы дотянуться до меня, лишь бы  ущипнуть или ткнуть маленьким кулачком, хоть куда-нибудь, я же по дурному своему воспитанию жаловаться не умел и вообще считал, что поднять руку на девчонку, какой бы она ни была – унижает мое мужское достоинство, а вот убегать от них – это не зазорно;  И каждый день, после уроков  я позорно бежал от стаи одноклассниц, пытаясь скрыться от них в людных местах – то на почте, то в магазине, и пока я там скрывался, девчонки сбившись в кучу выпасали меня снаружи, понимая, что деваться мне некуда и я все равно выйду на улицу и достанусь им – может быть это была особая, высшая форма коллективной влюбленности?Однокласник и сосед по парте Валера подсказал мне: заряди хоть одной из них в глаз, чего ждёшь?а я просто не мог поднять на девочку руку. Закончилось все случайно – после уроков я первым выскочил в людную школьную прихожую, надеясь, что уж здесь при всех сторожах и учителях меня бить не  станут, и, завидев несущуюся за мною кодлу, заскочил от нее на крышку большого высокого  синего бака с питьевой водой, дабы не достали, они прыгали вокруг, швыряли в меня портфелями и пытались стащить на  пол, я не удержался наверху, свалился в самую их гущу и случайно, размахивая руками попал кулаком в губу самой активной, разбил губу в кровь и эта первая кровь стала сигналом к перемирию – больше меня девчонки лупить не пробовали и я стал в классе своим, и класс стал потихоньку ко мне привыкать, появилась особенная девчонка – высокая, заводная подружка Таня Ямзина из Саратова. У меня же  появились два приятеля- высокий худой сын командира погранзаставы Юра Кодинцев и  мой земляк-кубанец Сергей Бардаков, втроем с ребятами мы шлялись по сопкам в окрестностях поселка, у Сережки было лишнее ружье – двустволка  - на Чукотке в те времена каждому жителю, даже маленькому, положено было иметь охотничье ружье и каждый из нас сам снаряжал себе патроны для охоты : отмерял порох, дробь, пыжевал обрывками газет; стрельбище мы устраивали за поселком – стреляли по бутылкам или лыжным палкам с нацепленными газетами, как ни странно, но самым метким стрелком получался я сам – из книжек я знал, что целиться нужно под обрез  прицела, но это в статичную мишень – гораздо веселее оказалось на птичьем базаре – это были большие нависшие над морем скалы, на каждом уступе кто-нибудь гнездился и высиживал яйца – морские утки, бакланы, топорки, мясо у них было невкусное – жесткое и пахнувшее рыбой, а характер общительный и боевой : завидев пришлых они срывались с гнёзд, бросая на произвол судьбы яйца, но при этом, всей стаей налетали на врага и пытались то треснуть его крылом, то тяпнуть клювом, а клюв у баклана –о-го-го! Вот тут мой охотничий инстинкт и проявился : на вскидку, не целясь я зарядил дуплетом в эту мятущуюся в сотне метров стаю и, думаю попал и попал хорошо, потому что потом, заглянув вниз, под базар, увидал несколько раскинувших крылья телец, плавающих в волнах прибоя, но это потом, а сейчас, Сережка едва успел подхватить меня с ружьем и не дал нам улететь вниз со скользкого каменного карниза, когда отдача отбросила меня и заставила сползать по стенке, а стая мгновенно унялась и заняла свои места на гнездах, Юрка сказал что мы дураки и могли бы подольше там помаячить – он бы за это время насобирал больше яиц для жарки в костре. Боже, как же мне было стыдно – ни за что ни про что я убил безобидных птичек, которые  теперь оставили погибать свое потомство, и самое гадкое, я – сильный и разумный человек птичек убил для развлечения, а тела их бросил в море – нет что бы достать из прибоя и отнести маме к столу.  И я гораздо гаже гадкого хищника, который пожирает бедных зайчат с голоду, пытаться вытащить добычу я не стал. Хотя, по правде, делать это мне было не с руки : поди , признайся мамуле, что ходил на охоту – здесь такое начнется! Но вот для разнообразия стола мясо этих летучих мореплавающих пригодилось бы – нормальной еды на Чукотку не привозили – магазин был забит макаронами, мукой, сухой картошкой-редкая дрянь, сухим луком, да вьетнамскими фруктовыми консервами, если вам привозили случайно в кармане  свежий лук или чеснок, вокруг выстраивалась толпа – дыхни на меня луком! Все запасы доставляли в поселок раз в год осенью на пароходах в генеральный груз, когда завозилось всё, и поскольку нормальных складов в поселке не было, все мужчины поселка в генгруз мобилизовалось на разгрузку этих пароходов : пароходы стояли в заливе на рейде и с них ящики сгружали в вельботы, на вельботах везли к берегу,  разгружали и прямо здесь так же в ящиках и расторговывали всем желающим, кто успевал и решался – получал домашний запас на весь год, мамуля, поддавшись всеобщему ажиотажу, накупила несколько ящиков шикарных шоколадных конфет, о которых на материке только мечтали – всяких там Мишек косолапых и Белочек, я по малости лет и широте души таскал эти конфеты из ящиков мамули, набивал полные карманы и раздавал ребятам в классе,  или, на манер сеятеля, разбрасывал их из форточки к радости интернатских детей, стаями сбивавшихся под нашим окном и в свалке расхватывавших конфеты – мне забава и им согреться и перекусить, а мамуля с подружками недоумевала, чем таким особым намазана стена нашего дома, что под окнами постоянно пасутся чукчата, так она этого и не узнала, пока не пришла пора новогодних подарков а конфетные ящики не оказались опустошенными – может мыши погрызли?  Думаю, остальное есть нельзя- там наверно зараза, ничего, мамочка, я не боюсь, давай уж к чаю достанем конфет. Одними из конфет была Золотая Нива с лубочной картинкой на обертке, как же мне снилась на Чукотке эта красота – среднерусская равнина с тихой рекой, полями желтого хлеба и дальним леском, как я скучал по этим местам, как хотел что бы эти сопки уже закончились, но, до сих пор, так и не исполнил детской мечты, ничего, все еще впереди и буду я жить в деревне в центральной России и накуплю для соседских детей кучу конфет, чтобы замолить  детский грех. И еще на Чукотке по ночам во сне я основательно  рос – я летал во сне и часто приземлялся на крутой покатой крыше и вцеплялся в ее конек и старался удержаться на крыше и не упасть а меня тянуло вниз и я все падал и падал, просыпался в поту от страха падения и от судорог в ногах, которые вытягивались  и росли во сне, а пока, в продолжение темы конфет,  что бы поделить наказание, я подбивал поискать и поесть конфеты Ленку и ели мы их вместе,  а фантики  прятали в тех же ящиках от конфет – больше было негде –   обстановка  новой квартиры была   проста : 3 ящика и сверху панцирная сетка с ватным матрасом – кровать  в спальне родителей,  две подобных кровати стояли в детской, а 3 ящика накрытых дверной панелью со стройки –  были обеденным столом окруженным того же роста ящиками - стульями, электрическая печка с кастрюльками для готовки стояла на ящике в углу комнаты, в противоположном углу за занавеской –  ночной туалет с ведром/парашей, которую мы ежедневно выливали в уличный  дневной деревяный туалет с выгребной ямой, туда же выбрасывали и мелкий бытовой мусор и прочие отходы; когда яма заполнялась, неподалеку рыли новую, а наземную деревянную будку переносили на нее,  мусорку в  поселке не организовывали специально, что бы не привлекать к ней вечно голодных белых медведей и полудиких собак; из благ цивилизации в квартире был электрический свет, радио, батареи центрального отопления и застекленные окна. Уличные туалеты обогревались жившими там собаками, как любила рассказывать мамуля – она зимой в мороз пошла в этот деревянный туалет, присела над ямой и вдруг почувствовала что-то теплое и влажное, заглянула в яму, а там местные собаки ожидают  на льду человечьих гостинцев и вылизывают попы гостей в знак благодарности и уважения за приход. В трех других комнатах квартиры жили соседи, одним из них был  мой учитель английского Лев Палыч Кирпиков, которому мамуля нечаянно заступила дорогу – он намеревался перевезти в Лаврентия жену-стоматолога и мамочка заняла ее место, именно из-за этого Лев Палыч взъелся на меня и на мне отыгрывался перед мамулей, я же в ответ на всю жизнь невзлюбил его с его предметом,  общая кухня квартиры была отдана под ящики с припасами жильцов и громадный стальной бак для питьевой воды, зимой поселковые водовозы набивали его льдом, кубы которого возили с недальнего пресного озера в тракторных санях. А зима в этих краях – самое длинное время года, самое черное из-за полярной ночи, но не смертельно морозное – жутких, сорокаградусных морозов здесь не было, и самое вьюжное –  чукотские пурги превосходят все прочие по своей злобе и мощи : регулярно наши чукотские утра начинались с откашливающегося в радиоточке хриплого голоса диктора « говорит радиоузел Лаврентия – в связи с пургой 4 балла занятия в школе на сегодня отменяются.»,  если в пургу ты вытянешь  вперед руку, то  пальцев сквозь метель не увидишь, поселковые дома, даже двухэтажные  зимой были завалены снегом по самую крышу, а что бы выйти из домов после пурги, двери всегда открывались во-внутрь; лето, с конца которого мы начали жизнь на Чукотке, не успевало согреть землю и людей и даже летнее небо не хотело голубеть как положено, а оставалось белесым, льдины в море не успевали растаять и пропасть и так и плавали по заливу все лето,  и иногда, по рассказам пограничников, меж ними всплывали в заливе американские атомные подлодки а на земле снег летом оставался в низинках и распадках между береговых скал, а остальные признаки лета – зеленеющие мох с травой и карликовые деревья растущие не вверх, а вдоль земли, а еще рыжеющие на лето евражки- местные суслики с крепкими острыми зубами, легко прокусывающими сапоги нападавщих , еще один признак лета  - это белые ночи, которые подвели меня под порку в первый день долгожданных каникул. После школы, получив на руки дневники с нормальными годовыми оценками, мы с Валеркой пошли бродить по поселку и  кататься на здешней невидали- велосипеде, я заметил, что на улице людей стало меньше как то посерело, и именно поэтому, чувствуя что-то не то, распрощался с приятелем и пошел домой, где мамуля мне выписала по первое число за то, что я прогулял непонятно где до 4-х утра и никаких объяснений, что на улице еще день и светло не слушала .  Я ведь о тебе беспокоилась! После школы тебе нужно идти домой, понял? Понял, тем более, что настали каникулы и я принес из школьной библиотеки кучу учебников на будущий год и их можно было все прочесть в наступающие 3 месяца и это было интересным и полезным занятием, после которого учиться в школе было намного легче – получалось, что курс нового учебного года я уже знал заранее, а кроме домашнего чтения, летом было полно дел с мальчишками в ближних сопках – можно было наесться ягод :черники или морошки, можно было просто побродить, благо, заблудиться здесь мудрено – вокруг поселка всюду были проложены вездеходные трассы, обозначенные по краям пустыми железными бочками из-под горючего – собирать и везти эти бочки обратно  на материк было дорого и экономически невыгодно, вот находчивые северяне и нашли бочкам полезное применение : обозначать межпоселковые трассы; можно было половить рыбу в ручьях – хариус, поднимаясь по перекату хвостом вперед, практически терял  осторожность и увертливость, и его можно было ловить голыми руками, складывать в карман куртки, где он спокойно засыпал и мамуля за свежую нежную рыбку для жарки была благодарна и рада. С рыбой на Чукотке вообще было хорошо – деликатесный красный лосось гулял вдоль берега и рыбаки охотно делились уловом и спокойно продавали красную икру большими  трехлитровыми банками. Бывало, мы с мальчишками ходили купаться, но, что в море, что в озерах вода была одинаково ледяная, поэтому, сначала на берегу разжигали костер, а потом уже можно было на минуту нырнуть в воду и выскочив из нее согреться у костра – так видимо и закалялись наши детские организмы – без зелени, без нормального питания, без витаминов мы умудрялись расти  в этом ужасном регионе и не болели при этом! И конечно, как всё и всегда в жизни, здешний жуткий климат и дурной быт компенсировался чем-то другим: никогда и нигде больше не встречал я таких теплых, честных и дружественных отношений меж людьми, как на Чукотке, - именно отсюда пошел коммунистический лозунг– человек-человеку друг, товарищ и брат!, достаточно сказать, что за 5 лет нашей жизни в Лаврентия были только два случая воровства: старшеклассники залезли ночью в школьный буфет за печеньем и шоколадками; да приезжая  прихватила в аэропорту у такой же приезжей сумочку с деньгами, билетами и косметикой и утопила ее в уличном туалете. Вообще в этих громадных снежных пустынях было на удивление мало людей: чукотский район по площади превышал две Франции,  а население его едва дотягивало до Туапсе и наше столичное Лаврентия было окружено мелкими поселками, куда мамуля регулярно ездила в командировки, прихватывая меня с собой, так я и освоился с поездками в вездеходах, полетами на вертолетах – которых все боялись– редкий полет вертолета был  пока успешным, с мамулей я побывал на самой восточной точке СССР в  Уэлене, где стояли научные станции метеорологов, гляциологов, зоологов и прочих умных, но сходящих с ума от тоски и скуки людей, здесь мамуля сошлась со своей будущей подругой Тамарой Андрюхиной/ Полтинниковой, чей муж Володя - зоолог для Ленинградского зоопарка изучал белых медведей, Тамара научила мамулю любви к местным аборигенам, объясняя, что все их проблемы от детского восприятия мира, которое сохраняется даже у повзрослевших, выучившихся и работающих чукчей, и главные черты их характера– редкие доверчивость, наивность и честность.А тяжелые  условия жизни вырабатывают в них выносливость, умение держать тяжелую трудовую ношу и коллективизм. Одной из любимых историй Тамары был вызов борта санавиации фельдшером дальнего поселка, к которому привели на осмотр местную девочку с первыми в жизни месячными. Фельдшер оформил все как положено, вызвал по рации санборт АН-2, отправил девочку в райбольницу с приложением кучи документов, причем в анамнезе написал размашисто на чистейшем русском языке «кровотечение из п@ды», эта история долго еще бродила по округе и обрастала подробностями. Тамара дала мамуле еще и много ленинградских историй и современных, малоизвестных стихов  и имен Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Дементьев а как хорошо, как красиво мамуля с Тамарой пели дуэтом русские песни, это так поражало чукчей, что они собирались под окном и просили спеть еще и еще и обещали расплатиться за песни шкурками песцов или нерп, на что гордые певуньи отвечали «– песни не продаются! А вот просто так споем и если хотите – можете подпевать, а нет, так идите учитесь в клуб!» Шкурки песцов и нерп мамуля добывала и так просто – выменивала их  в поселках на бутылку зверобоя или тройного одеколона, и надо признать, что охотники из чукчей отменные, а вот очистить, выделать шкуру они не умеют, в результате у них получались хрупкие и ломкие как газета и шуршашие, покрытые мехом полосы, Недалеко от Лаврентия имелся и свой курорт– поселок    Лорино с горячими ключами– серо-водородный  вонючий кипяток вытекал из под земли в малый бассейн, а уже из него перетекал в яму побольше где остывал, пока не заполнял большой глубокий котлован вырытый меж сопок, высшим шиком было скатиться на лыжах зимой прямо в этот котлован, правда пара проблем – не зацепить бы при этом купальщиков и не побояться разуться и раздеться заранее, еще на середине сопки, прежде чем встать на лыжи. Возле горячих ключей разбили теплицы с огурцами и редиской, которые в этом тепле вызревали несмотря на недостаток света, а Лорино было маленьким поселком рыбаков и китобоев, я однажды своими глазами видел как разделывают застреленного из ПТР кита, свежевытащенного на берег за хвост трактором; на этот праздник сбегалось все население поселка с остроотточенными лопатами и топорами к обухам которых приварен лом, по типу тех, которыми колют лед на дорогах дворники: несколько часов и от кита остается только остов из   громадных реберных костей, а всё вокруг обложено красными кровавыми кубами вырубленного из туши китового мяса с жиром и шкурой, а в столовой Лорино уже продают китовые котлеты, и в магазин везут из Лаврентия партию Зверобоя. От сырого мяса зубы у чукчей и эскимосов были на удивление крепкими и Мордвинов часто ругался на свою неудачную судьбу– подработок здесь не было и не предвиделось, оставались только зарплата с полярным коэффициентом да, возможность заработков во время  коралля – сезонного забоя оленей– на коралль приглашались все взрослые мужчины поселка, им поручали у уже убитых оленей обрубать рога, перетаскивать и складывать замерзшие  разделанные туши. Всем остальным занимались профессионалы- чукчи; олени будто чувствовали близкую смерть и упирались, не шли в узкий коридор к центральному загону, где их и резали, а затем обдирали шкуры и вытаскивали внутренности, Чукчи-настоящие дети природы резали своих оленей, а потом ревели в голос от горя, потому как любили свое стадо и каждого оленя в нем любили и выхаживали от болезней спасали от голода и  пург и непонимали зачем этим русским надо резать их здоровых оленей? Коралль обычно объявляли с первыми крепкими ноябрьскими морозами, к этому времени со всех стойбищ к Лаврентия сгоняли  оленьи стада, после коралля в поселке наступал обжорный период– в каждом доме жарили свежую оленину – деликатес, который по рассказам ужасно ценился в Европе, так что мясом мы были обеспечены на зависть капиталистам, и я действительно долго не мог привыкнуть к материковым говядине с бараниной и свининой и мне до сих пор не хватает осенью сковороды со скворчащей олениной; из Лаврентия свежую убоину увозили грузовыми самолетами, а оставшуюся распродавали местным прямо на коралле, все, что не увезли и не продали, складывали на ледники – очищенные от грунта и снега слои вечной мерзлоты в распадках меж сопок, там мясо могло храниться долго, до летнего прихода каравана судов генгруза и этими же судами отправлялось на материк,  кроме мяса каждый житель забирал развесистые оленьи рога, которые надо было еще несколько лет вечерами полировать шкуркой и покрыть лаком и вот у вас шикарный сувенир – вешалка для прихожей, по количеству отростков и размаху  рогов можно было судить о возрасте  и статусе оленя, а раскидистые забинтованные  рога в руках подтверждали, что  их владелец возвращается с Чукотки, но, в отличие от горячих южан,  создавших  понятие рогоносец, и очень щепетильно к нему относящихся, замороженные чукчи спокойно относятся к супружеской верности – в старые времена им в их маленьких семьях-стойбищах была жизненно необходима свежая внешняя кровь, поэтому гость стойбища просто обязан был по правилам местного этикета переспать со здешней девицей, естественно это добавляло новых половых инфекций в веселую чукотскую жизнь. По легенде именно таким образом чукчи приобрели лобковых вшей и привычку частенько почесывать искусанную промежность, это они даже включили в покоривший пол-мира народный танец фолк--ансамбля Ыргырон  «Комков прилетел!»- вначале танцоры покачиваясь в кружке мычат тоскливую горестную песню,  тут из кулис, будто из туч, под учащающийся ритм бубнов появляется отважный  легендарный летчик, командир Ан-2, наш сосед по Лаврентия  Комков,  и оббегает, раскинув руки- крылья кружок танцоров, а все участники радостно подскакивают, распрямляют крылья- руки и приплясывая устремляются в полет за пришельцем, потом все вместе вздымая руки вверх, встречают восход солнца и радуются спасению, свежей крови  и лобковым вшам, которых привез им Комков. заканчивается танец тем, что народ в стойбище проводив пилота снова грустно ходит по сцене раскорячив ноги и  судорожно почесывая промежности. По странной случайности внимательные  культурные цензоры КПСС пропустили это тонкое ехидство и выпустили танец на мировую сцену, хотя местные, знающие о чем рассказывает танец,  обычно встречали его  хохотом, непонятным для прочих.  Кроме этих гадких болезней чукчей преследует еще и алкоголизм – в их хромосомах, так же как и у скандинавов и китайцев,  закопан генный изъян, делающий их беспомощными перед этиловым спиртом - в национальных поселках народ пьет  семьями от мала до велика, поэтому спиртное там выдают по спискам раз в месяц, и нередки случаи, когда  в Лорино, или Энурмино, солидный чукча, представительный  глава семейства– орденоносец и передовик, выпрашивает в субботу у кладовщика еще одну бутылку для бабушки или младшей дочки, которые тоже хотят выпить. Возить алкоголь с материка кто-то посчитал неверным, поэтому райбыткомбинат Лаврентия получил разрешение на производство местного самогона– там перегоняли из самодельной бражки жуткую спиртовую дрянь, разбавляли ее травными отдушками, разливали в бутылки и называли это Зверобоем.  Думаю, несчастного олешку такое пойло уж точно бы завалило. Продавали его в поселках района по спискам, а в Лаврентия совершенно свободно– среди белых местных покупать Зверобой дураков не находилось, поэтому, покупали его обычно заезжие на упряжках чукчи, здесь же у магазина выпивали и заваливались спать в нарты, после этого по поселку летали денежные купюры, вывалившиеся из карманов гостя.  Однажды и я нашел такую бумажку – 25 рублей – это было настоящее богатство, казалось, теперь я могу позволить себе все! Лучшей для меня покупкой оказался хорошо изданный толстый том Трех мушкетеров– к тому времени все мальчишки  уже по нескольку раз видели французский фильм и каждый имел свою самодельную деревянную шпагу, а роли дАртаньянов, Портосов и Атосов были распределены между нами, но, читать книжку было куда интереснее  - я читал практически круглые сутки – отсюда и близорукость и  сильные очки - (ночью под одеялом с фонариком, но только не толстые интересные книжки – уж больно быстро заканчивался воздух), днем я читал в школе на уроках, украдкой пряча книгу под партой. Как то учительница истории заметила это, отобрала книжку и унесла к себе на стол, я втихушку  достал из портфеля еще и снова попался. Так, за урок весь мой портфель перекочевал на ее стол, училка обозвала меня за это профессором Юлием Цезарем, который в ее понимании  был профессором и  отличался способностью выполнять несколько занятий одновременно, мне же досталось в классе прозвище «Профессор» – как я понимал –  прозвищ/ кличек в компаниях или группах людей удостаиваются именно уважаемые или любимые, поэтому,   прозвище было для меня  поощрением от класса, и я его отрабатывал как мог –  помогал срывать уроки и контрольные, а, однажды, даже принес в класс и разлил по столам и партам целую банку медицинского эфира, применявшегося  для анестезии при операциях у мамули, и вместо контрольной класс вместе с училкой, мирно продрыхли весь урок, не понимая в чем дело. Я как и раньше отвечал на любые вопросы ребят, рвался на все проходившие в школе олимпиады и викторины-  их на Чукотке старались проводить почаще, и мне на них везло– викторина по истории Великой Отечественной войны была объявлена вскоре после того, как я одолел  новенький двухтомник 20 лет Победы, и поэтому был готов лучше всех - башка молодая, чистая, память не загажена лишней информацией, и все запоминалось намертво,  так что мне, пятиклашке, присудили первое место в школе и когда шло награждение, чемпиона, не было видно среди остальных участников– старшеклассников.  Но, это была заслуженная победа – я понимал, что действительно знаю историю  войны лучше их всех, и каждый мой ответ имел  под собой четкую ссылку на источник,  следующей была олимпиада по физике, учить которую мы только начинали, а учебник я по привычке прочел в каникулы, и вот здесь я отвечал, и решал задачи не пользуясь никакими законами и формулами физики, а по наитию и исходя из простого здравого смысла, в итоге я занял второе место,  и получая грамоту понимал, что это   глупая случайность, и радости не было. И я начал соображать- понимать что нужно еще учиться, и много чего учить в жизни, и много чего я еще не знаю, и с этим ущербным знанием  должно быть стыдно вылезать на люди, так же как стыдно  показывать окружающим мальчишкам свою слабость, как в обычной борьбе, так и в походе и на охоте – всюду надлежало быть сильным, умным и не хуже чем все;  не таким же, а чуть лучше. И не дай бог кто скажет или подумает, что Сергей-трус!– костьми лягу, но докажу обратное! Веселый и легкий период баловства -детства для меня заканчивался– началось осмысленное время взросления, к этому времени я уже стал своим в поселковой библиотеке – библиотекари допускали меня до своих занятий – я умел принимать и регистрировать новые книги, записывать выдаваемое в карточку-формуляр читателя, мог помочь найти любую книгу в библиотеке; и вовсю пользовался своим особым статусом – сколько же библиотечных книг я перетаскал домой нигде не регистрируя– по правилам того времени на руки одновременно могли выдать не более пяти книг, при этом, книги и тематика должны соответствовать возрасту читателя – я же брал  много, брал все и был всеяден, и успевал все это переварить, когда, не знаю, потому что от мальчишеских дел и забав меня никто не освобождал – пока была зима,  нужно было успеть накататься с сопок на лыжах или санках, летом побродить по окрестностям поселка и поохотиться, пообщаться с мальчишками, покурить и обсудить чукотское житье-бытье. Из этих разговоров выходило, что чукчи и эскимосы вовсе не отсталые, грязные существа, как это казалось раньше – Нет, чукчи это просто большие взрослые дети из другого  мира и времени– они доверчивы и любопытны как мы, пацаны и они рады играть со взрослыми  во взрослую жизнь, как и мы делая вид, что занимаются делом и им это дело интересно, им как и нам, приятны похвалы взрослых и они так же стараются их заслужить,  а знания из школы им абсолютно не нужны, им хватает  тех наук и знаний, что передают им родители, а что касается их неприязни к воде, так это  старинные поверья: один из главных и жестоких их богов – бог воды,  если этот бог  решил забрать человека в море– нельзя спасать утопающего, ибо бог обидится, что ты увел у него добычу, и надо напротив, помочь богу и  подтолкнуть его  добычу веслом по башке на дно.  А походы в  русскую баню с горячей водой и мылом смывают с человека защитный слой,  спасающий от обморожений, болезней, укусов слепней, которые сопровождают оленьи стада – получалось, что все в их жизни было  логично и размерено, учитывало опыт многих поколений. А та часть цивилизации, что приносили с собой и навязывали белые люди  была вредна и портила их жизнь. Уже потом, обсудив с ребятами и поняв все это, я нарушил систему классных взаимоотношений и сам пошел на сближение с пришедшим из интерната чукотским мальчиком Петей Чиноем, и старался чем мог помочь ему, то поправить задачу, то дать конфетку. Удивительно, но этот Петя с каким-то странным удовольствием молотил меня за школой, без всяких к этому причин, не думаю, что это был национализм – просто существо другого  порядка добивалось поддержания разумной дистанции между нами– без объяснений-
        А с каким геройством команда эскимосов охотится на кита – это нужно только представить как утлые весельные вельботы догоняют исполина и набрасываются на него, пытаясь самодельными гарпунами пробить  его крепкую, с пол- кирпича толщиной шкуру, и под нею полуметровый слой сала и жира, что бы  уже потом, изможденное, загнанное и изгарпуненное чудище, держащаеся на плаву лишь надутыми пузырями нерпичьих или оленьих желудков и шкур, буксировать на веслах к берегу для разделки – это действительно чудесная игра. Игра с изнуряющим трудом и  каждодневной смертью-
          А работа пастуха с оленьим стадом, где пастух неделями бегает и  не может  даже прилечь, сгоняя стадо,- или зимние дожди покрывающие тундру коркой льда, которую неспособны пробить оленьи копыта и надо ломом добираться до ягеля – главной  оленьей пищи,




                А кроме всех  этих сказок знаете ли вы тундру?
Каждый ее знает! Тем более, что тундра бескрайна и безбрежна и лежит она на наших северах аккурат от морей- океанов до лесных массивов. и берег тундры это берег Ледовитого океана. А край тундры это опушки лесов, называемые дендрологами лесотундрой.
Бывали ли вы в выжженных  прикаспийских степях Калмыкии или в среднеазиатских ровных пустынях, где глазу зацепиться не за что и даже редкий высокий бархан не дает тени, и ржавая арматура газовой скважины не оживляет пейзажа, наложите две эти прозрачные картинки, окрасьте их густой темно-зеленой краской и вы увидите тундру летом, где пологие сопки поросли мхами, лишайниками и карликовыми ползучими березками, а в распадках между сопок прячутся болотца и мелкие,  подпитываемые  вечной мерзлотой озера с кристально чистой вкусной водой,озера, водой из которых питаются и живут окрестные поселки и в  вглубинах которых живут вкусненные крупные  белые рыбы породы сиговых, умудряющиеся выжить даже в промерзающих до дна зимой водах.
           Зимой же преобладающий цвет меняется на серо- белый, на вершинах сопок он  уже темный, изгрызенный ветрами, которые норовят снести белый снег с сопок и оставить их голыми, напротив заваливая сугробами низины и дороги и редкие поселки разбросанные по тундре.
          Активна и насыщена жизнь в тундре - носются как угорелые и заведенные местные жители, и геологи на вездеходах и прочей проходимой технике, прячутся от них и живут своей жизнью пожирающие всё, истинные шакалы тундры- песцы, сидят в своих норах суслики- евражки иногда пробираются берегом океана отъедающиеся мелким морским зверем полярные белые медведи, пасутся на своем мхе малорослые как собаки северные олени, которых  бегом сгоняют в стада местные жители. Шляются без дела в поисках случайной  жертвы, сбивающиеся самостоятельно  в стаи не боящиеся человека одичавшие местные собаки. Слепые  летним днем пучеглазые полярные совы свистят, шипят и так ужасно щелкают острым клювом, что к ним опасаются приближаться даже собаки и медведи.  Другая птица для местных жителей - радость и счастье- предвестник скорой весны и прихода солнца, а зовут эту бесстрашную серо-белую птичку «пунночка» и где они прячутся и как выживают в снежную метельную зиму, никто доподлинно не знает, но люди почитают за счастье, встречу с пунночкой. Да и мудренно ее увидать во тьме полярной ночи, а если уж и разглядел– значит на улице сереет далекий рассвет и скоро взойдет, выкатится долгожданное солнце, что бы не закатываться уже никогда, и наступит бесконечный полярный день, и с ним вместе весна и лето. Хотя, возможно, это одна из особенностей людей проживающих в тундре, у всех других народов считающихся странными и замороженными.
         Но, каждый народ находит и почитает свою особую птицу счастья, и чем тяжелее жизнь этого народа, тем обыкновеннее ,неприметнее, и волшебнее такая птица, и найти и любить свою,  безликую и безголосую  для остальных птицу счастья, могут только подлинные герои. Считающие вполне обыденными здешние условия жизни и работы.  Вв местах, где даже в техническом ХХ веке человек беспрерывно рискует и не знает будет ли жив завтра- А  поездки к родственникам на Аляску через торосы Берингова пролива, где постоянные разводья и трещины, и в полярной ночи ни фига не видно?   
              Впрочем, иногда полярная ночь и помогала, так я приноровился срывать уроки ненавистного английского–  зимой с утра было темно и уроки начинались под свет электроламп. По классу было развешано с десяток мощных лампочек Ильича, у которых спираль перегорала постепенно, а перед тем как сгореть, лампочка вспыхивала ослепительно белым светом,  через несколько минут после этого спираль отгорала и лампа гасла.  Что бы привести лампу в предсмертное состояние ее надо было стрясти– ударить очень аккуратно, что бы и не разбить и не полностью оборвать спираль. Тогда, чуть позже, уже во время урока, лампа  без внешнего воздействия перегорала,  а когда перегорали по очереди десяток ламп, класс  постепенно уходил во тьму, и урок  естественно  отменяли. 
          На повысившийся расход ламп обратил внимание завхоз школы,     А  участившиеся случаи отмены первых уроков заинтересовали завуча, когда эти двое сошлись, меня начали выпасать.  и однажды застали перед первым уроком с  областной контрольной по математике в очень говорящей позе:  я стоял на парте с  горящей лампой в  руке,  замахнувшийся для удара, дальше следствие, разборы и педсовет с вопросом исключения меня из школы– пожалели и дали доучиться, и, наверное, с радостью выдали мамуле мои документы для ухода из школы в связи с отъездом. И вот– мы уже едем на материк, Чукотка закончилась! До Анадыря летели в теплом и мягком Ил-14, а там должны были пересесть на московский Ил-18, но рейс задерживался и переносился  день за днем на пару недель, и все эти дни и ночи мы просидели и пролежали на лавках аэропорта, я извелся от тоски и безделья, с каким то новым приятелем умудрился во тьме полярной ночи выбраться на бетонную полосу аэродрома и сорвать полеты истребителей, - самолет где то уже заходил на посадку, когда меня повалил на бетонку и прикрыл своим телом доблестный местный майор, с красной повязкой руководитель полетов на рукаве и запахом перегара и табака из под фуражки, военные повязали нас и сдали родителям в порту без лишнего скандала. А я прибился к мужикам-картежникам, рубившимся в дурака на чемодане и немало преуспел при этом в обучении мужскому языку и жестам и картам,и весь женский состав пассажиров негодующе кудахтал на  картежников: чему вы учите ребенка?          После того как я очень наглядно и театрально показывал всему аэровокзалу – как мы в последней партии НА-ТЯ- НУ-ЛИ!- нет! НА-ПЯ-ЛИ-ЛИ! Противников;, а когда борт все же пришел за нами и мы полетели северным путем через  Черский, Чокурдах, Тикси, Хатангу, Диксон: три-четыре часа лета с заложенными ушами и  потом передышка в припортовой гостинице и так две недели,  днем полет, ночью сон и отдых, а внизу бесконечное  побережье, тундра да лесотундра. А в самолете дружеская  свободная жизнь – садись и спи где хочешь, только не в центральном отсеке– там уши закладывает и моторы ревут громче! подсаживайся к соседям, если тебя зовут перекусить домашней едой, болтай со стюардессами на их кухоньке, втихушку покуривай с мужиками возле туалета, а все остальное время читай-читай-читай, и обменивайся книжками с соседями
                И когда наша птичка приземлилась во Внукове и заглушила моторы на перроне, а мы оглохшие от  тишины, вышли на трап глотнуть чистого керосинового  воздуха. Ленка увидав громадную сосну – первое за многие годы дерево – не считая новогодней школьной искусственной - закричала : «мама, смотри, елка!» Наши попутчики – грубые  жесткие  северные люди умилились и покатились, они понимали как удивлена эта малышка, знавшая, что  деревьями бывают только карликовые березки и прочие ползучие кустики, а остальное –  это только фантастические картинки из книжек про Новый Год.
            Когда мы приехали в Москву на вокзал ждать поезда до Туапсе, устроились там в комнате матери и ребенка, разбудил нас еще один новый звук и вид – за окнами на подоконнике гуляли и гулили голуби, но, в руки не шли, и окно пришлось закрыть.
                Двое суток на поезде через прекрасные, как на  конфетных картинках равнины центральной полосы, мимо лесов и речек, я не отрывался от окошка на верхней полке купе, и ранним утром в теплом цветущем мартовском Туапсе нас повстречал Мордвинов, привез в новый дом к другим своим родственникам – деду Коле с бабой Паней.
    У Мордвинова были сложные семейные связи : две пары родителей – одни ( Корнейко- настоящие – деда Ваню призвали на флот и баба Аня осталась одна с малолетними дочкой и сыном на руках и с сыном уже не справлялась– ни с его кормежкой, ни с его хулиганством). Бездетная сестра  бабы Ани - Прасковья Петровна  Мордвинова( баба Паня) уговорила тогда еще молодую  бабу Аню Корнейко отдать сына ей в семью на воспитание, так и получилось, что Володя получил их фамилию и его отцом стал хорошо пьющий штукатур- маляр- деда Коля, высшим делом жизни которого была покраска фонтана Дружба народов на ВДНХ золотой краской – он очень любил  подвыпив, рассказывать как его приглашал в Москву для этого задания сам Молотов и предлагал за эту работу все, включая Сталинскую премию. Эти родители продали Мордвинову половину маленькой комнаты в  древней деревянной избушке на бревенчатых ножках,  за цену хорошего отдельного дома.
               Мартовский Туапсе оказался удивительно жарким, цветущим и зеленым, а как он пах весной! после  снежной пустынной Чукотки я всюду тормозил– останавливался разинув рот– все нужно было разглядеть, понюхать  и потрогать. Поэтому, крутые  горные улицы с их бесконечными подъемами не были  для меня утомительными – на каждом шагу я только и делал, что  отдыхал, застывая.
                Новыми оказались и заранее уважаемые  за один только возраст бабушка с дедушкой. Мы приехали в канун женского дня 8 марта и деда Коля решил сделать женщинам подарок– поднялся в магазин, купил торт в коробке, и большую бутылку местного портвейна, бутылку по дороге ополовинил, а на тортик случайно сел и расчувствовавшись, описал его сидя, вместе со своими штанами. Женщины обрадовались подарку, и  в свою очередь расчувствовались тоже, когда дедушка с песней   и подарками ввалился в дом. Баба Паня встретила его на радостях такой тирадой, что даже мне, всего уже наслушавшемуся в мальчишеской жизни, стало за их старость неловко. Дедушка в ответ не промолчал и наговорил бабуле поздравлений в вовсе уж неприличной форме, а, кроме добрых слов бабуля, жаловавшаяся постоянно на больную, разбитую радикулитом спину, которую выправляла лишь мазь на вонючем змеином яде, подхватила в сенях скалку и так долго гоняла ею дедушку по двору и по  улице, что мы изголодались, ожидая праздничного обеда и изжалелись дедушку.
              Так и заглохла, не развившись первая волна поклонения старшим. Продолжилась она уже в Пятигорске, куда мамуля повезла нас проведать своего отца- дедушку Петю и брата– дядю Сашу, поездка задалась хорошо и  Пятигорск и родственники понравились. Дед- Петр Иванович Болохов вовсе оказался похожим на книжно-киношных кавказцев- героев прежних лет: высокий, прямой, широкоплечий с аккуратными  усиками, ему для полноты картины не хватало только ордена да газырей на груди и серебряного кинжала на поясе. Дедушка прошел все войны этого века, и сейчас  жил на небольшие пенсии свою и жены. По рассказам мамы, жизнь дедушки была тяжелой и интересной, полной опасных приключений– родился он в конце 19 века в казачей кавказской станице, а с началом гражданской войны был мобилизован красными в армию Буденого, получил коня, оружие, которое потом заменили на наградное революционное, и отправился маршем в польский поход. Буденый с Фрунзе расчитывали по старой казацкой привычке, что их многотысячная армия рванув  на вражеские позиции лавой, порубит врагов в капусту. Но, не тут то было– поляки оказались лучше подготовлены к современным военным действиям  и встретили таких страшных прежде  казаков пушечно-пулеметным огнем в упор, рассекали их на мелкие отряды, окружали и затем уничтожали. Много красных положили поляки, чтобы не лезли больше на их землю, дедушка привез с польской кампании вместо обещаных богатств, осколочное ранение бедра, европейское ругательство «Пся кревь!» и нелюбовь ко всему польскому, а уже дома, его – героического конармейца направили в продотряд: в годы гражданской крестьяне вконец отвыкли от привычного труда и регулярных вспашки с севом и уборкой.
                Излишков зерна на продажу в России не стало, но каждый селянин держал дома запас для прокорма семьи, большевики  свои промахи в управлении государством и ликвидации рынка относили на происки врагов: дескать, зажиточные кулаки морят голодом страну и рабочих. Великий Ленин тут же нашел мудрое решение– надо изымать у крестьян все продовольствие и объявил подразверстку и создал  продотряды, которые носились по станицам и хуторам, выбивали у крестьян съестное, обрекая их семьи на голод. Еду свозили на станции  и отправляли в города рабочим- тем нужнее!
                На селе в ответ росла волна контрреволюции– крестьяне собирали свои вооруженные отряды для защиты жизни и  собственности. Такой  крестьянский отряд и поймал продотряд деда из засады.         Побили всех, а двоих включая деда  взяли в плен, посадили в амбар и велели раздеться- разуться, в те годы такое  было предвестником расстрела– с мертвого снимать одежонку не хотел никто. дедушка с напарником умудрились вырубить часового и бежали по ноябрьскому снегу  босиком,в одном исподнем, прятались на сеновале соседнего хутора.
              Рассвирипевшие крестьяне, упустившие добычу искали деда у него дома, допрашивали его мать- старуху, и ничего не добившись отрезали ей груди, набили их землей – надо же, в те времена были такие изысканные пытки! После всего случившегося пробабушка подвинулась рассудком и умерла. У дедушки тоже стало нехорошо с головой– после госпиталя его распределили в милицию Пятигорска, и немного погодя назначили начальником второго городского отделения, прдполагали наверное, что уж этот человек всего себя, и даже больше, положит на дело борьбы с контрой.
           Уже в Пятигорске дедушка взял в жены вдову железнодорожника Диановскую с малой дочкой Ольгой– моей мамулей- удочерил ее, и немного погодя родил  себе сына Сашу.
                В 1941 дедушка ушел на фронт с полком НКВД, защищал Севастополь, был там тяжело ранен и вместе с почти стотысячной армией и госпиталями был брошен нашими отступающими войсками. Хотя Совинформбюро объявляло, что весь личный состав группировки и раненых эвакуировали на судах черноморского флота, но врало это бюро– никому при отступлении не нужны ни раненые, ни просто солдаты… -бросили всех! Так, раненым, дед  и попал в плен, а  там, в  немецких лагерях провел 3 года и умудрился выжить сам, и помог сохранить жизнь своему комполка полковнику Ласточкину.
          После победы и  освобождения был переведен уже в наш лагерь– фильтрационный: допросы, проверки, Сибирь- на счастье деда, у Ласточкина оказалась родня в Наркомате обороны, тот смог сообщить о себе в Москву ,и потом уже помог деду отмыться и выйти на свободу, через 15 лет после окончания войны.
                Но, на этом война и лагеря для дедушки Пети не кончились-еще много лет дед ходил и ездил по только ему одному известным адресам, передавал приветы и записки от соседей по лагерю: ваш сын, муж и брат жив, но не может сообщить о себе– его сослали на Колыму без права переписки, так что ждите, знайте, он о вас помнит и думает и к вам вернется!
      Правда, дедушку снова чуть не посадили– в военкомате  Пятигорска он пришел вставать на воинский учет и спросил о восстановлении своих прежних командирских  наградных, и доплат за ранения, .малолетний румяный прыщеватый лейтенант со слюнявыми губами ответил деду: «все права свои ты оставил, когда подняв руки пошел к немцу!» К счастью лейтенанта и деда, табуретка в кабинете была как в тюрьме привинчена к полу.   И лейтенант остался жив, только слегка побит и потрепан.                Кто то из милицейских сослуживцев пожалел бывшего начадьника, и устроил его сначала дворником на обувную фабрику.
            Дед был доволен– хорошая работа на чистом воздухе и никакого начальства сверху. Позже ему устроили хлебную должность плотника в центре городана верхнем рынке- деревянные ящики для фруктов-овощей в сезон расходились хорошо и дедушка жил, как он говорил, припеваючи в своей комунальной квартире  с газовым отоплением, в центре города:  парк Цветник с водами был неподалеку, испорченные лагерями внутренние органы от этой воды чувствовали себя нормально, правда удобства были во дворе. 
                Но , на нормальную еду  им с бабушкой хватало, а нормальной едой для кавказского мужчины были хлеб, мясо, овощи и иногда хаш с рюмкой водки, попробовал эту новинку– хаш и я, водки мне, по-правде не налили, а вот с большим пучком зелени,  чесноком, луком и куском хлеба этот горячий жидкий жир показался неплох.
 И вообще, все после Чукотки было таким новым, пахучим, интересным, что времени на привычное чтение уже не оставалось– нужно было все время проводить в шляниях и дружбе.
                Другими и интересными  оказались и туапсинские одноклассники– здешние ребята были здорово отравлены вещизмом и западной культурой, с неведанными доселе Битлз, что делало ребят взрослыми людьми в сравнении со мной-  мелким чукотским малолеткой.  Я мгновенно получил прозвище Чукча, на которое гордо откликался. Первым моим соседом по парте был Юра Кисельгоф, передвигавшийся только  на костылях, теперь я понимаю, как тяжело давалась ему наша  школа с подъемами по бесконечным   лестницам и как мало я помогал ему, хотя и должен был помочь по своему характеру.
                Может, я просто боялся близких отношений с Юрой, как все здоровые люди опасаясь- вдруг, болезнь инвалида зацепит и тебя.
  А может предложение помощи чем обидит Юру, дескать я этим напомню ему  про его болезнь... Меня определили в пятую школу,  - Величавое каменное здание, внешне кажущееся прекрасным дворцом.  На самом деле, до революции здесь располагалась табачная фабрика купцов Гвоздиковых, которые строили дом долгие годы, используя почти бесплатные труд крепостных и местный бутовый камень, классы были большими высокими и светлыми– после Чукотки это были громадные залы, а внизу в буфете, на переменах продавали пухлые еще горячие бублики из местной кубанской пшеницы, присыпанные солью и  маком– мягкие, но хрустящие и солоноватые, ничего подобного в жизни я еще не ел. За бубликами нужно было отстоять очередь и протолкаться среди старшекласников, которые меня-мелкого почти не замечали, и этому чУдному занятию я отдавал всю большую перемену, пока остальные ребята ходили за школу курить с физруком, вот этим остальным ребятам я, благодарный за то, что меня приняли в стаю, покупал бублики на заказ и бывало, опоздав с перемены, семафорил классу рукой на которую нанизывал  крупные бублики, чтобы не рассыпать и не помять, этот невинный жест дал мне еще одно прозвище – Бублик.  С Чукотки я привез выписку четвертных и текущих оценок с одной тройкой–   по английскому, заканчивался восьмой класс и нам готовились выдавать свидетельства об окончании школы-восьмилетки, туапсинские учителя, как сговорившись, хором поставили мне предварительные  годовые тройки ни разу не вызвав к доске– мамуля пошла в школу с разговорами, после которых меня последовательно вызывали к доске на каждом уроке– это позволило теперь  уже мне убедиться в силе собственных знаний, . Так что свидетельство я получил с хорошими оценками и за это мне дома дали подарки– наручные часы Восток за 20 руб и тяжелый дорожный велосипед Харьков  рублей за 50…,  велосипед был тяжеленный, не чета сегодняшним, односкоростной, с одним только ножным  задним тормозом, совершенно не приспособленный для горных условий, но теперь я мог наравне со всеми мальчишками класса гонять по городу на велике и приезжать домой вовремя, без всяких отговорок.
            Настали каникулы и полная свобода, и вот, однажды на нашей улице появился незнакомец, перевернувший во мне все: я сидел с книжкой у окна, когда от калитки меня позвал худой взрослый и лысый прохожий: мальчик, скажи пожалуйста, Мордвиновы здесь живут? Да, здесь. А ты случайно не Сережа? Да, я! Не знаю, что-то подорвало меня и метнуло к калитке, к этому незнакомцу, я не видел его никогда, даже фото его  не помнил, но, почему-то понял, что это родной для меня человек, здравствуйте, заходите пожалуйста, мама сейчас на работе и вернется вечером. Вечером, когда мамуля  и Мордвинов вернулись, незнакомца посадили за праздничный стол, а на ночь постелили ему в летней веранде. Как я догадался позже, незнакомец был моим отцом ,  только что  вернувшимся из лагеря. На следующий день мамуля уезжала на курорт в Крым– Путевку для лечения ей дали еще на Чукотке, мы с Ленкой остались с Мордвиновым, а он через день подорвался вслед за мамулей, передав нас на пару недель своей сестре Вале- она жила в частном маленьком домике на Грознефти, на окраине Туапсе, при каждом домике здесь был сад/огород, естественно соседские мальчишки проводили ночи обнося их– на это дело новые приятели позвали и меня: у соседей росла классная уже клубника, но было темно и я ничего не видел, когда мы обменивались впечатлениями под ближайшим на улице фонарем, на свету выяснилось, что ребята собрали  отборные красные и сладкие ягоды, а у меня в подоле рубашки только незрелые зеленые, как я этого добился– не знаю. Ночные деревенские вылазки компенсировались у меня дневными поездками с Ленкой в ее музыкальную школу на другой конец города– на Паук, ездили, ясное дело, на автобусе.И вот, картина маслом: Ленка  чинно идет к автобусной остановке по лестнице, а я разгоряченный солнцем и ошалевший от тепла и зелени вприпрыжку несусь к этой же остановке  напрямки по  извилистой горной тропке,  среди кустов и вдруг! На тропинке греет бок скрутившись клубком что-то длинное, пятнистое, пресмыкающееся– я чуть на полном скаку не налетел на змею! Успел затормозить и обошел это место по соседней тропке, и на остановку к Ленке пришел еще трясущимся от страха и омерзения– змею я встретил впервые и заочно их  уже не переваривал. В остановке нас оказалось трое: Ленка, я и незнакомый взрослый парень шпанистого вида, парень обратил внимание на меня и вместо знакомства преложил сигарету «– не курю, спасибо!», польщенно  и культурно ответил я, но, зарождавшееся доброе отношение к парню мгновенно улетучилось– он присмотрелся к моим часам на руке и спросил : «-слышь, пацан, шух часы на трусы?» Мне хватило догадливости понять, что в пустой остановке меня сейчас будут грабить и может даже бить…но, на мое счастье автобус подкатил раньше, я не отвечая подхватил Ленку и заскочил в автобус, парень за нами, в салоне было пусто– автобус без кондуктора, и немного погодя парень подошел к нам с Ленкой: «-слыш, пацан, ты не ссы это такой кавказский шутка!» Мышь загнанная в угол, отважнее льва: «-За такие кавказские шутки у нас на Чукотке морды бьют!» «- Чо?» «-Ни чо, через плечо! И кончик в зубы!» - так говорили ребята в классе. Мы с Ленкой ехали через центр города, там для нас было раздолье– асфальт, зелень,  море неподалеку, газировка, мороженное, сладкая вата и кино, но все это было за деньги, пусть и мелкие копейки.  Их мы пытались съэкономить и проехать без билетов или копить заранее, или сшибнуть хоть 10 копеек у сердобольных прохожих, это давало в сумме копеек 20….40, газировка стоила 3 копейки, мороженое 10 копеек, а билет в кино продавался за 20 – 25 копеек, но его нужно было еще купить: толпы отдыхающих рвались в кассы, не оставляя нам ни малейшего шанса даже подойти к окошку, К нашему счастью, контролеры уже после начала сеанса проходили по залу высматривая свободные места и передавали их кассиру в продажу, заталкивая нас малышей в кассу без очереди, так мы с Ленкой и попали на «Бриллиантовую руку», попали и пропали– громадный экран, чудесные цвета, отличное кино и музыка, я был заворожен и покорен этим волшебством, думаю, подобное испытывали индейцы, увидавшие корабли и белую команду Колумба, высадившуюся на берег.
                Жили мы у тети Вали недолго– Мордвинов забрал мамулю с курорта обвинив ее, что она специально укатила в Крым от семьи повстречаться  с Глебом, и побив ее за это, на всякий случай, и на будущее. Наступившие каникулы и присущая им свобода  обернулись общественнополезными работами/ домашней каторгой– Мордвинов решил пристроить к нашей  половине ветхой  комнатки новый бетонный дом. Собрал по округе бригаду строителей, подключился к работе сам и привлек меня– все вместе мы рыли ямы под фундамент, строили опалубку, месили бетонный раствор и заливали им строение, в итоге получилось двухэтажное оборонительное сооружение типа ДОТ, с  узкими окнами, залом, двумя комнатами и  помывочной- постирочной  в задней части первого этажа, бетонной площадкой с виноградной беседкой и маленькой избушкой  самого Мордвинова на  плоской крыше;  то что я всё лето пахал, пошло на пользу не только моей фигуре, но и росту, появились мускулы и торс. 
            По росту на физре еще весной я стоял в  левом конце шеренги, а осенью меня уже переставили ближе к голове. Иногда меня отпускали со стройки и я использовал это время по делу– уезжал на велике на свободу - почту– там можно было подработать разносчиком телеграмм– доставка одной телеграммы приносила тебе 7 копеек и хорошо, если получались несколько телеграмм одновременно и на соседние улицы, но это было редко– такое старшая устраивала для своих подружек, много чего насмотрелся я разносчиком– и слезы и обмороки при доставке телеграмм о смерти родствеников, и полуголые красотки, принимавшие у тебя телеграмму рано утром в заспанном халатике, и сердобольные люди норовившие всунуть  тебе рубль на чай и на здоровье, и злые собаки во дворах– именно из-за этих собак во дворы заходить было боязно, а просто криками через калитку дозваться хозяев не всегда получалось.  Так я однажды, искричавшись, зашел во двор, поднялся на крыльцо, постучал, в ответ тишина и пошел обратно к калитке, тогда навстречу мне из кустов выскочил хозяин– сторожевой пес - коричневый бульдог с мускулистым телом и челюстями теряющими слюну под басовитый лай и рычание, мне деваться было уже некуда,  и я, глядя псу в глаза наклонился, поднял камень и пошел на него с камнем в руке, пес по-прежнему  грозно рычал и лаял, но, отступал и тут, я увидел, что пес сам боится – его трясло и он, отступая пИсал пенной желтой струей– больше в чужие дворы я не заходил,    
          Телеграммные развозки позволили мне научиться велосипеду и хорошо узнать Туапсе, ну и в конце лета в расчет я получил хорошую сумму, на которую смог подписаться на самые интересные мне газеты и журналы, а остаток денег отдать мамуле на хозяйство и все были довольны. и я целый год получал свои интересные журналы, и почтовый ящик у калитки заработал по назначению, и часть  цены велосипеда была возвращена родителям.  Но, мамуля все равно была недовольна– она волновалась за меня, когда я на велике уезжал из дому– там такое движение на дорогах, а ты ведь в очках и плохо видишь-  вдруг собьют машиной! 
                Какой там машиной– это пусть машины меня боятся, ведь с моей скоростью и юркостью я превосходил машины во всем, а упоение в скорости я уже испытывал, но еще не начал понимать, что скорость–опасный партнер и ею нужно уметь управлять, а во мне на уровне подсознания где то сидел лозунг: «Тормоза придумали трусы!». Живая картинка– я несусь под горку   по улице Шаумяна и разгоняюсь сильнее вертя педали, и купаясь в невероятной скорости, вываливаю на площадь Ленина, и, на переходе пытаюсь вырулить мимо пешеходов, но в итоге врубаюсь в крупного солидного парня, и вот я разложился перед ним на асфальте и мой велик лежит рядом– пацан, что случилось?- да, тормоз отказал! Парень поднял мой велик, раскрутил колесо и крутанул педаль назад– колесо встало мертво- смотри, все работает и не гоняй больше и тормози вовремя! Получив на прощание воспитательную затрещину, я, довольный тем, что легко отделался, уехал восвояси. 
                Вообще- то велосипед приносил больше пользы, в том числе и денежной и здоровья и скорости перемещения, чем опасности, так что на мамулину ругань и опаску Я не мог серьезно реагировать –  ведь ездил я уверенно, даже без рук иногда, а мамулю многое сердило – не только мой велик, но и пустота домашнего убранства, плюс к этому, в доме к маминому неудовольствию воняло, и гостей из-за этого было не пригласить– вонь шла от параши – большого цинкового бака, в который ходила вся семья: канализации в округе не было, а участок земли около дома был настолько мал, что найти на нем пятно для постройки дощатого сортира с выгребной ямой не получалось. Парашу я под руководством Мордвинова и с ним вместе иногда выносил– темной безлюдной ночью мы брали ее за ручки и несли вниз по улице. Заканчивалось это выливанием параши под забор соседям– для меня это  безусловно было преступлением– я отчетливо представлял себе ощущение людей нашедших утром у себя во дворе зловонную кучу дерьма, и что им с ней делать? Но, совесть Мордвинова, похоже была чиста, хотя недолго– в конце-концов , ближе к зиме, но еще до заморозков мы в четыре руки выкопали сбоку от дома и калитки  глубокую выгребную яму и с помощью строителей соорудили сверху будку, покрасив ее в зеленый цвет, чтобы будка терялась в окружающей зелени, странно, что эта открытая яма полная дерьма не источала страшной вони на всю улицу и не была поводом для скандалов с соседями, а скандалы были беспрестанными– то забор поставили на пол-метра дальше, чем казалось правильным им, то из дворового крана ручеек воды достиг соседского забора, то машина вывалившая привезенные нам дрова или уголь перекрыла проход и проезд по улице и все эти споры с соседями умягчала и закрывала мамуля, а пьяный Мордвинов всегда находил повод поскандалить с нею до мордобоя. Но его умягчить мамуля не могла.
                А пил Мордвинов все чаще и уже я начал помогать ему в этом– он писал корявыми взрослыми буквами записку продавцу– выдайте этому мальчику 1 (одну) бутылку портвейна №13 и отправлял с запиской и с деньгами меня.Не идти я не мог, хотя, с удовольствием разгрохал бы бутылку, сославшись на случайность, но, боялся– ведь за малейшую провинность меня били нещадно и спасения не было-, просить помощи у мамули я не мог, дабы не подставлять ее под скандал и удар. В школе все складывалось хорошо, после Чукотки учиться было интереснее, возможно и предметы стали серьезнее и требовали большей работы на уроках, где  теперь уже не было откровенно скучно. Внутри класса  сложилась атмосфера поддержки  и тепла, ребята были  дружелюбны и заинтересованы в общении в школе, и после нее, о процедуре прописки типа чукотской не было и речи.                Класс принял меня хорошо, и я всячески старался ответить ему тем же. Одним из способов я определил защиту ребят от опросов.Начало урока – учитель ведет пальцем по журналу : «-к доске пойдет...» « -можно я?»  «-Овсянников, у тебя и так уже полно оценок, посиди пока.»  «-ну можно выйти?» «-ну давай, с домашним заданием!» Дальше начинался цирк с моей клоунадой– я отвечал, но при этом тянул как мог время до звонка,  ребята, не готовые к ответу и опасавшиеся двоек, облегченно вздыхали: если к доске прорывался я– опроса на уроке уже не будет! Ну и плюс к этому, гарантировано развлечение вместо нудного урока. История/обществоведение:
-Люди все как следует спят и обедают,    Чередуют труд и покой.                –А я  бедный, общество-ведаю-ведаю.     -А оно заведует мной!               
-Вундеры и киндеры вовсе замучили,   не жалея сил молодых.  Ставят мне вопросики острые –жгучие.                -А я все сажуся на них.               
 -Я им говорю : «Дескать, так-то, и так-то вот!   -А если не так значит ложь!»                -А они кричат:  «-А где факты мол, факты мол? Аргументы вынь, да положь!»
Юлий Черсанович Ким Отчаянная песня преподавателя обществоведения - концерт-запись 1970-х г.г.
             
 Нила Семеновна  - парторг школы задает вопрос из экзаменационного билета : «-Расскажи нам об образовании социалистического лагеря, и  о создании СЭВ.» - так, это легко, оно и без учебника понятно!  «-В ходе Отечественной войны Красная армия освободила от фашистской оккупации большую часть Европы, включая Польшу, Чехословакию, Венгрию и Восточную Германию;  народы этих государств, воодушевленные примером и мощью Советского Союза избрали для себя коммунистические правительства, и социалистический путь развития, так и сформировались страны социалистического лагеря.»   
   «-ну хорошо, а как же Австрия? Ее же тоже освобождала Красная Армия, но Австрия осталась в стане капиталистов, почему?»
«-в Австрии долгое время оставались союзнические оккупационные войска,  и империалисты не позволили народу Австрии воплотить в жизнь свой социалистический выбор.»
«Да, Овсянников, похоже наслушался ты вражеских голосов и в голове у тебя уже каша – как же ты к нам в комсомол проник?»
«-Да что Вы, Нила Семеновна, продолжал  клоунаду я. - у меня приемник на вражеские голоса не настраивается–  длинноволновый диапазон давно уже не работает–  приходите в гости и проверите!»
Народ за столами полег в ржачке!– все прекрасно знали, что те самые вражеские  голоса вещают на коротких волнах, а на длинных можно поймать только  родное советское радио, такое, какое говорит по домашней  проводной радиоточке.
Бедная Нила Семеновна, каково ей, с её коммунистическими воззрениями, было общаться с такими змеенышами и  постоянно ходить по лезвию, опасаясь что кто-нибудь да настучит куда следует– в смысле заложит что на её уроках ведется антисоветская пропаганда?
«-ладно, Овсянников, больше на моих уроках у доски не отвечаешь– нечего разлагать одноклассников!»
     На физике разлагать народ мне не удавалось– вопросы не были такими скользкими и сводились больше к решению задач и обсуждению законов и формул.
    Физик–  Василий Семенович Бонь - маленький поджарый инвалид  войны, потерявший под Сталинградом обе кисти рук и умудрявшийся делать все, включая записи в дневниках и на доске, зажав в культях ручку, или мел не столько спрашивал меня, сколько пытался в беседе со мной донести до класса знания и разобрать всем вместе урок и домашнее задание,  но, Василь Семенович был значительно жестче исторички, и не допускал отклонений от хода урока, а если его пытались не слушать или артачиться, резко посылал  нарушителя:
         «В тамбур!» – закуток за откидной доской около выхода из кабинета, где хранились ведра, метлы и тряпки, а, если считал необходимым, мог двинуть культяпкой по шее или куда еще, куда удавалось достать до рослого  откормленного девятиклассника.
  Напарником его по физике был крепкий, лысый, Олег Михайлович преподававший еще и  астрономию и электротехнику, Олег Михалыч был моложавым и общительным, он тепло и ласково отвечал на вопросы ребят:
Опыт  по статическому электричеству с зарядкой конденсатора,  Олег Михайлович  подобный богу в треске и искрах ведет его за большим столом перед классом,   вопрос с места:«-Олег  Михайлович, а не @бнет?»
    В ответ широкая  добрая улыбка  «-нет! Не @бнет!!» Так что. с электричеством у меня на всю жизнь хорошие дружеские отношения, я его еще со школы приручил.
    Литературу и русский преподавала крупная статная весьма пожилая старая дева Миронова  Нина Павловна, член партии и заодно завуч школы.
          Нина Павловна закручивала выкрашенные в радикальный черный цвет волосы косой вокруг затылка и этим походила на ту самую некрасовско-коржавинскую женщину из русских селений. В класс она входила как в горящую избу, и в ней останавливала на скаку   сразу десяток коней, здоровых, распираемых бесконечной весной и спермотоксикозом.
      Предмет она точно любила и пыталась передать эту любовь нам, достаточно сказать, что в те идеологически жесткие и жестокие годы она много говорила на уроках об Аксенове и Солженицине и поручала нам  «Один день Ивана Денисовича» прочесть летом как внекласное чтение «– ищите где хотите, хоть в самиздате, хоть в перепечатках на машинке, но прочесть это вы обязаны!»      
         С нею я совпал с самого начала, вышло все случайно: Нина Пална поручила классу на дом выучить наизусть десяток стихов Пушкина, я их прочел на перемене и стихи сразу и автоматом залегли в память и на сердце, поэтому, с началом следующего урока, когда Нина Пална начала опрос за предыдущий день, я по привычке клоуна и спасителя потянул руку: Нина Пална, а можно ответить за завтра? «- а ты уже готов?  Когда успел? Ну, давай!»
               И я дал, я в самом деле читал по памяти, читал с чувством, с толком, с расстановкой и настолько хорошо, что сам Станиславский, попади он в школу, рассчувствовавшись расцеловал бы меня со словами: «Верю!, братец, Верю!» Расчувствовалась и Нина Пална, следующим пунктом стали мои сочинения: как то у меня получалось в них даже при серьезных темах походить на Зощенку, как, не знаю, но веселились читая их и весь класс и сама Нина Пална. Эти добрые отношения не могли быть долгими,  мое ехидство и безапелляционность в обсуждениях  внеклассной современной литературы и школьной классики, выдавали меня с головой– я был везунчиком и лентяем, а Нина Павловна признавала только трудяг и безусловно уважающих педагогов учеников, поэтому зачинающаяся возможная любовь ко мне сменилась  в ней бурной ненавистью, я отвечал ей тем же. Дальше пошло воспитание– она пересадила меня из середины класса за первый стол- что бы я всегда был на глазах и под рукой,  и не пытался баловать.
                И, иногда, когда я совсем уже доставал ее шуточками и ехидством, она подходила ко мне, упиралась  животом в торец моего стола, а лбом в меня и тихим голосом шипела:»-  что, сволочь гадкая, спрятал глаза за очками и думаешь я не понимаю, что все хулиганство в классе твое?, ничего, я еще доберусь до тебя!» Делать нечего– нужно было отучать Нину Павловну от этих налетов и я густо намазывал торец моего первого стола мелом, так что, прийдя ко мне на рандеву Нина Павловна собирала весь этот мел на перед своей черной шерстяной юбки, из которой потом эту полосу выстирывать было уже нечем, заботливые девочки из класса подсказывали ей: «Нина Павловна, у вас на юбке впереди полоса!» - да что вы? И правда! Долго гадала она потом, кто бы это мог и когда на ее живом теле нарисовать мелом полосу?, но, ко мне с разговорами больше не приходила. Хотя, нежданно-негаданно оставила на мне в ответ  свою пожизненную метку. В Туапсе начали показывать Дзиффиреллевских «Ромео и Джульетта», ясное дело, все шестнадцатилетние обязаны были сходить на него, купить билеты на хорошее кино в Туапсе всегда было тяжело, а моя тетушка Валя Панова работала кассиром в близком к школе кино Родина. Ромео и Джульетта шли в шикарном широкоформатном варианте, на который билет стоил под рубль– откуда такие деньги у  провинциальных школьников? Организацию  культпохода в кино я взял на себя– договорился с тетей Валей, что бы она выписала билеты в кино на двадцатикопеечных бланках дневного сеанса, который я подгадал к началу последнего урока, тетя Валя обещала выписать все 30 билетов на класс во время моей большой перемены и, естественно, не успела, Дальше– мое опоздание на урок Нины Павловны– я сияющий, с билетами в кармане. –« Нина Пална, можно?»  «- А, Овсянников, заходи, и где был?» «- у тёти!» «- у какой такой цёци?», Передразнила меня шипящими Нина Павловна.
                Новое прозвище было готово. Вы помните, у меня в Туапсе уже были последовательно прозвища «Чукча», «Бублик», но ничего похожего на почтенное чукотское «Профессор», а вот теперь прицепилась эта «Тётя» и легла, как влитая, до сих пор в свои почтенные годы,  в своих серьезных позициях, я был и остаюсь «Тётей» и для класса и для себя самого.  Последний урок класс естественно, прогулял в кино, когда начали разбираться почему– вылезли билеты, дело мое передали на педсовет с предложением исключить из советской школы навсегда, без права восстановления,  класс вступился и в знак протеста начал коллективно прогуливать остальные уроки, до тех пор, пока дело не закрыли. надо признать, что я не со всеми преподами умудрился испортить отношения– англичанка Лина Павловна была всерьез моложе остальных наших старушек и с нею я поддерживал нейтралитет, а она в свою очередь чувствовала мою нелюбовь к её предмету и однажды предложила: «Сергей, вы можете вообще не ходить на мои уроки и ничего на них не делать, тройку я Вам и так поставлю,» здесь началась лафа– я спокойно сидел на английском и читал художественные книжки или делал другие уроки, именно из-за этого у меня такое яркое рязанское произношение. хотя, кому из нас потребуется в реальной жизни изысканный британский прононс и отменная речь лондонского денди? Что то я еще упустил – математику? Руфина Ивановна Хватова  была еще и нашим классным руководителем– аккуратная сухонькая женщина пожизненно среднего возраста привечала меня с моею догадливостью и таскала по всем математическим олимпиадам вместе с другими математическими светилами класса-   маленьким веселым толстячком Мишкой Гокуном и комсомольской активистской и спортсменкой Верой Вавиловой. На олимпиадах я не выигрывал у них, а вот в классе, на контрольных, решал все первым, но, первым на физре не был,
       Незабываемый весенний забег на одну милю-  4 круга вокруг школы, последний круг, я  ползу в гору, язык уже вывалился, дыхалки давно нет, нет и сил шевелить копытами, а слева сзади кто то легко дышит под ухом и как стоячего обходит на подъеме– господи, да ведь это Коля Горобенко– маленький, крепкий и вроде совсем не чемпион класса а я остаюсь в хвосте, и как ни пытаюсь поднажать хоть сил добавить уже нет и неоткуда– Нет, не отставать!! - так и прихожу  на финиш вместе с  Колей. Ничего, Серега, давай вместе бегать по утрам на море, вместо зарядки, там и натренируешься! Так и сделали и каждое утро, пока я не забуксовал, в шесть утра меня поднимал маленький Коля, тащил за собой в центр города за другим крепышом, Толиком Пронищевым. Так, тройкой мы и бежали до моря, купались и обратно бегом по домам и в школу. Кроме утренних забегов, бывало мы собирались дома у кого из класса– географичка дала всем групповые работы: подготовить доклад о географо-экономическом положении некоторых стран. Нашей группе досталась Румыния, основу справки готовил я сам в читальном зале городской библиотеки, прихватил с собою лезвие, что бы вырезать наиболее интересные иллюстрации из красивого лощеного журнала Новая Румыния.– надеюсь, бог меня за этот вандализм простил. Переписывали  доклад начисто и вклеивали в него картинки  мы у Коли дома, писала одна из классных девчонок с хорошим почерком, редактировал все я сам. По ходу работы Колина мать, тетя Шура, сама предложила мне пойти в их душ, искупаться, видимо, от меня так крепко пахло, что даже она в своей кухонке не выдержала, Выдала мне полотенце, мочалку, шампунь, показала смеситель в ванной, работающий от газовой колонки и предупредила настрого– горячую воду без ее участия не перекрывать,
                Делать нечего, я полез за занавеску, господи, какое же это удовольствие- поток тепленькой воды из душа и хорошая легкая пена– в те времена все купались из тазика, или в городской общественной бане, или в частном доме, короче, я полностью расслабился, и когда намытый и высушеный полотенцем привел тетю Шуру в ванну закрывать душ, она аж всплеснула руками. Ты что же это никогда под душем не купался?  Да ты ведь всех снизу затопил! И все эти домашние, банные и гостевые процедуры не заменяли ощущения беспредельного моря.  Как и море не заменяло собой хорошей баньки, после которой организм начинает дышать всеми клеточками, а морские купания давали в свою очередь закалку организма и просаливание густой шевелюры и дубленной кожи,  да и купания эти не были одинокими–  на море всегда ходили  компаниями, сезон у мальчишек начинался в  конце апреля–  после  ленинского субботника, по уборке территории школы или городских скверов. Ребята  топали на пляж и самые крепкие, хвастаясь, устраивали заплывы в холоднючей еще воде, я плавал за компанию, так же как и на утренних пробежках, купались не только по утрам, но и все летние каникулы. Класс собирался на пляже у двеннадцатой дамбы, где можно было поиграть в ловитки в воде, вволю наплаваться и повеселиться, наболтаться, так, потихоньку я учился не только бегать, но и плавать. Урок физры на стадионе Водник в порту Туапсе. Вышка для прыжков с тремя площадками и нужно набраться дикой храбрости что бы прыгнуть солдатиком с высоченной третьей вышки, а что бы это сделать надо сначала отрезать себе путь к отступлению и на глазах всего класса чуть не ползком забраться на эту самую третью вышку, и все мальчишки поочереди это делали, кто-то нырял головой.
А потом заплыв - дорожки размечены веревками с поплавками на открытой воде, заплыв на время и соревнование меж мальчишек, я без очков нифига не вижу со своей близорукостью, Свисток физрука, все прыгнули одновременно и ломанулись вперед, я же, почему-то посчитал что как и подводная лодка первые метры быстрее пройду под водой по инерции, и вот я нырнул и плыву вперед под водой, подгребая руками, а потом, когда воздух кончился выскочил на поверхность, уткнулся в ограждение дорожки, развернулся и поплыл к другой дорожке и вот так, галсами, проплыл всю дистанцию и пришел чуть ли не третьим с конца, но, в норматив  уложился. Как потом рассказывали ребята – бедный физрук Оганес Арташевич после свистка чуть не сошел с ума, бегал по берегу, всплескивал руками – что же делать, он же утонет, его же надо спасать!!! - и тут я улыбающийся причалил в конце дорожки перед его глазами живой и ,веселый,  - а что же ты так долго не выныривал? - не знаю,  просто я думал, так будет правильно. -а что же ты так неровно плыл по дорожке? - не знаю, просто так получилось. - Ладно, вылезай из воды, коль уж так получилось - тройка! Бывали за заплывы и повеселее.
                Пляж, сборище класса, у кого-то из отдыхающих большой яркий воздушный шар, который они случайно отпустили в море и ветром шар покатило по волнам прочь от берега, спасать его сразу кинулся  наш хороший парень Саша Владимиров, обычно скорость такого шара влекомого ветром настолько велика, что пловец не в силах его догнать, я этого еще не знал, поэтому поспешил вслед за Сашей и, когда мы с ним были уже далеко от берега, и шар окончательно пропал из виду, устремившись в Турцию;  мы с Сашей переглянулись и решили поплыть еще чуть дальше, туда, где виднелось темное бревно – на нем можно будет передохнуть и расслабиться, и вернуться к берегу. Вперед! Вперед! Вперед! Вот оно бревно, до него можно дотянуться, но, оно, оказывается не бревном, а коротким поленом, только с торца казавшимся крупным, а реально мелкое и бесполезное и ни на что не пригодное, отдыха на нем не получалось, а берег был настолько далеко, что виделся тонкой полоской, по которой ползли еще более тонкие ниточки проезжающих поездов; Серега, ты не волнуйся, подержись за палку сам, – тебе одному ее   вместо  спасжилета хватит, а пока мы с тобою выучимся отдыху на спине: Вот смотри – глубокий вдох и переворот на спину, теперь раскидывай руки и ноги и пошевеливай пальцами, что бы уравновесить себя в горизонтали, и главное, не ссы! Человек с наполненными воздухом легкими легче воды, утонуть он не может, а если вдруг судорога схватит ногу – разотри ее сразу, у тебя получится и ничего не бойся – мы вместе и в случае чего я тебя вытащу,  -ну что, передохнул? -ну поплыли, как раз к ночи на пляж и вернемся!
                Вернулись задолго до ночи, пару раз останавливались отдохнуть, класс уже начал было волноваться и снаряжать спасателей за нами, но к берегу мы добрались сами, а вот выйти на гальку пляжа с прямой спиной я уже не мог, поэтому выбирался на четвереньках, сел на мелководье и долго растирал перехваченные судорогами икры, отсиделся, размялся и побрел к бетонной отбойной стене, где сидел класс. Так и пошли наши с Сашкой отношения, через несколько дней он спросил меня :
                Пиллигрим- Дорогу осилит идущий
«-ну море ты любишь, а вот как  к кавказским горам относишься?Не хочешь по горам походить с нашим клубом?,   учти, будет тяжело!» В назначенное время я  в спортивном костюме и кедах, с  сеточкой с огурцами, помидорами, хлебом и солью, ждал Сашу на остановке, здесь же собирались здороваясь разного возраста, но походного вида ребята, в курточках и с рюкзачками, кто с котелком, кто еще с чем.
      Последним пришел и улыбнулся – всем привет! Высокий поджарый взрослый мужчина, все заулыбались ему в ответ и заздоровались. К кому примыкать и что мне делать, я пока не понимал, и тулился скраю,  тут пришел Саша и представил меня мужчине как однокласника и хорошего парня с Чукотки-  я Владимир Петрович, - рад новому компаньону, ходить умеешь?Вся группа доехала до конечной, там Володя и провел сбор.-маршрут сегодня  20 км, берем два перевала,  привалы  на перевалах или через восемь км или  каждый час, впереди я, замыкает Шура, просьба не отставать, если сил не будет – сядьте отдохните, потом подтянетесь с Шурой, но, искренне советую этого не делать, вы уже знаете- если пошел, то иди вперед до конца, скоро втянешься в темп или почувствуешь второе дыхание- ну, что, вперед!, только еще раз, помните, надо себя пересилить –  потом будет легче! Все вытянулись в колонну, я пошел за Сашей Владимировым, а он обернувшись предупредил– терпи и иди, Черновол ходит как лось и любого умотает! Шли ходко и уж точно не бегом, точнее бегом пытался я сам, уже после перевала, когда тропинка пошла под гору  и я считал, что так быстрее отдохну и пройду дистанцию, но, сначала был затяжной тяжелый подъем, когда дыхания не хватало и сердце колотилось в   костях груди, и тут впереди нарисовались в вальяжных позах разбросанные по лужайке тела группы, это Яерновол решил дать народу передохнуть,  а потом сыграть в невиданное доселе регби на поляне, неспешные беседы: «-  ты ноги-то подними повыше, закинь их вон, на камень, скорее отдохнешь!» «- Бек, а ты чего куришь? И так дыхалка плохая, - еще хуже будет!» «- можно вопрос?, вот у тебя сейчас какие радости?- отдышаться, раз -отлежаться, два - погреться на солнце, три!-хлебнуть воды, четыре. - а у меня, плюс ко всем перечисленным, есть еще одна – покурить сигарету, и у кого из нас больше радостей, понимаешь? - а ты говоришь дыхалка! Ну и шут с ней! Зато у меня есть дополнительное, непонятное Вам большое  счастье в этом улетучивающемся дыму, которого вы не поймёте. Хотя, по правде сказать, сейчас бы еще бутылочку пивка для полноты ощущений!»  «Ну да!», вмешался Черновол, «что бы о спиртном разговоров  в лесу больше не слышал! - ты же понимаешь, что после бутылки пива ты в горах весь на пот изойдешь -да и кто тебя, ватного на себе тащить будет? А что у тебя с координацией на осыпях будет? Все, закончили, подъем и вперед, к вечеру надо быть в городе». Тренировка на осыпях и затем скальные занятия проходили после ознакомительной лекции и вводной по технике безопасности, которые споро прочитал Черновол, потом мы делились на группы, надевали скальную амуницию и обвязавшись веревками  шли на скалы, причем я, как плохой медведь умудрился, несмотря на все предупреждения, и лекции спустить кучку камней, на поднимавшегося сзади Владимирова, застеснялся и заизвинялся. А вот когда мы уже поднялись на скалу и сели перекурить, свесив вниз ноги, я ощутил себя богом – подо мной были далекие облака и раскинувшиеся альпийские поля и густозаросшие лесные массивы, а вдалеке высились горные вершины одного со мной роста и это было так прекрасно и вид и воздух и расслабленный отдых и сигарета, вот отсюда и можно было спланировать подобно птице, но я, потихоньку отполз от края не решившись встать во весь рост и заглянуть под козырек обрыва со страха, так что как бы все ни было здорово и красиво, я обнаружил в себе новый страх – страх высоты! После этого я считал себя обязанным признаться Черноволу в своем страхе высоты, Владимир Петрович присел со мной:
-  «Серёжа, человек приходит в мир слабым и незащищенным и Всевышний дал нам защиту от опасностей, сделав нас осторожными и чувство  осознанного  страха, - только  представь  человека ничего небоящегося, да он же в пять сек останется без рук/ног и свернет себе шею, и угробит свою команду. У меня был такой приятель, и он  был примером и старшим группы, естественно, это отсутствие  в нем барьеров привело к серьезной трагедии. Так что вопрос не в твоем страхе высоты, а в том, что ты его выявил, оценил и можешь сдерживать; я ведь видел твои глаза на верху - ты же  ощущал там счастье?, И запомни, что каждый из нас в жизни преодолевает массу страхов, и в этом наше человеческое достоинство и истинная смелость.» А чуть позже я обнаружил в себе еще один недочет – растерянность перед скоростью,  Если я был расслабленно- спокоен и вел велосипед или машину небрежно и незацикленно на  средней  скорости, все у меня получалось хорошо, но клонило в сон, а вот стоило только зациклиться  на управлении или ускориться и всплывали проблемы, тоже и с девушками.   Живешь и общаешься спокойно, и ты и девушка довольны,   а начинаешь стараться сделать получше и быстрее и дать девушке ещё больше радости, как все летит в пропасть.
                Главное не упираться и не циклиться, не   жать старательно на газ, и умудряться  соблюдать собственный скоростной режим. Хотя, порой и охота выжать из этой машины максимум, чтобы все вокруг неслось и мелькало, а глаза твои пучило от радости и упоенного чувства скорости.  Пример: школьная физра, вождение мотоцикла, слабенького старого и раздолбанного Ковровца, который едва ездил, держать равновесие и управлять такой железякой после велосипеда сможет любой, этим любым был и я– выжал и отпустил  ручкусцепления, подкрутил газу и поехал вокруг школьного двора, сбоку выстроился класс, ожидающий своей очереди - все поддерживают и подсказывают :  -врубай третью! Врубил, дал еще капельку газа, сделал еще пару кругов, поддал еще каплю газа, что бы резко зарулить к месту старта, и тут старик-мотоцикл вспомнил юность, и я рулю им вовсю, но, на этой скорости он особо и не рулится, а везет меня к краю площадки, где она переходит в обрывчик высатой с метр, и надо вроде бы тормозить, но, тормоза придумали трусы. И я выруливаю и еду, а в итоге, лихо по- каскадерски прыгаю с обрывчика на взбесившемся мотоцикле. Ковровец летит в одну сторону, я отпрыгиваю в другую, класс ахает и принимает меня за героя, решившего на глазах у всех прыгнуть, и сделавшего это.
                В итоге мотоцикл слегка сломался и вечером мы варили и чинили его с племяником Нины Палны Сашкой Соколовым по прозвищу Цикля-Циклоп,  данным ему за невероятную худобу, сопряженную с ростом под  два метра. У Сашки были золотые руки и золотое сердце – все ребята из класса чинили свои велики и мотороллеры у Сашки, а тот был всем рад помочь, эта радость и тяга к технике позже сослужили ему дурную службу : Сашка открыл домашний автосервис, некто пригнал ему на ремонт Порше, машину Сашка сделал быстро и поехал ее обкатать и проверить на ходу, с дуру приехал в Краснодар, а там шустрые мерзавцы выкинули его на перекрестке из машины и сами на ней  же и уехали.
               Хозяин Порша выкатил Сашке счет и включил счетчик и бедный Саша бегом продал домик тетушек в центре Туапсе и квартиру Нины Палны, переселив их всех в какое-то социальное жилье типа общаги, сам же Саша после этого случая прожил недолго, впрочем в туапсинском курортном климате хорошие люди долго не живут – толи климат так влияет, расслабляя их здоровье, то ли надоедает жить на вечном курорте среди патологически здоровых  и скучных соседей, то ли прелестная  легкая курортная жизнь с бесконечными доступными отдыхающими, кавказскими продуктами и винами сокращают иммунитет до минимума. Возвращаясь к первому походу с клубом в горы могу вспомнить, что дальше был еще и большой привал с костром, походом за водой к нижнему ручью и кашей на костре, дрова для костра, воду и мытье котелка поручили молодым, в том числе и мне и это было нормально и нисколько не обидно – в этой компании все было настолько по-доброму и на равных со всеми и ничьего возраста не чувствовалось, кроме только одного: в компании был парень внешне моего возраста, к нему все обращались не по имени, а по прозвищу – Сынок, вот и я попытался заговорить с ним  по свойски после тренировки на осыпи : «Сынок, помоги собрать веревки!»  «Кому Сынок, а тебе Саня!»  Зло ответил он  - шутку сыграла со мной жизнь Сани на юге и частые походы в леса, я всерьез считал, что он значительно моложе меня,  школьника. Да, я пока еще был всего лишь школьником и большая часть народа в клубе была школьниками тоже, но с нами вместе были и взрослые люди, уже за двадцать и мы все были ровней. Полное название общества было –  туристско-краеведческий коммунарский клуб «Пиллигримм». Командиром клуба был Владимир Петрович Черновол, а комиссаром  - его миниатюрная моложавая жена Галина Петровна, они вели клуб на общественных началах – им просто в радость было не давать подросткам и молодежи загуливать с хулиганами на улице, барогозить беспризорно,  а хотелось вовлекать их в здоровое,  полезное общение и воспитывать при этом. Опыт работы и организации  такого клуба  Черноволы получили в недалеком от Туапсе Орленке и  всё у них  складывалось для неформального применения этого опыта в городских обыденных условиях, особой помощи им никто не оказывал – разве что выделили комнатку на задворках, без ремонта и мебели, зато под боком и присмотром  водной милиции, Клуб со счастьем собирался в этой комнатке два вечера в неделю. Здесь мы спокойно  были сами собой- болтали, укрывшись от провинциальной обыденности, от взрослых поучений, одергиваний и нотаций и от  беспрерывной коммунистической пропаганды. Взамен можно было ощутить непринужденное дружеское внимание и сочувствие, и побыть на равных с этими замечательными людьми, которые умеют так весело балагурить, петь песни под гитару, дурковать и рассказывать анекдоты, кроме этого нам взаправду, как взрослым, читали лекции по географии, лесному хозяйству Кавказа, безопасности в горах, бывало, устраивали импровизированные зачеты на разряд горного туриста СССР, когда нужно было  10 раз присесть на одной ноге или 17 секунд провисеть на карнизе – вцепившись пальцами в верхнюю притолоку  сантиметрового дверного косяка, а потом, вечером.
                Когда всё заканчивалось, ребята выходили на темную площадку около дома, вставали в большой круг, положив руки на плечи соседей и вполголоса пели хором вслух, про самих  себя
              - пели неформальную клятву дружбы и верности клубу, друзьям и всему, что бродяжьим братством называется честью и совестью: 
                «Люди идут по свету, им вроде немного надо- была бы прочна палатка, и был бы нетруден путь …. А ветер рвет горизонты и раздувает рассвет!».
                Эта КСПшная песня Визбора воспроизведена по слуховой памяти тех 70-х годов. Среди этих рассветных  парней бродягами были и Саша Владимиров и кудрявый весельчак, ловелас и бабник Саша Кузнецов, а, с гитарой и романтикой полыхающего во все небеса рассвета, увязывался  грекоподобный красавец Никита Русаков,  и еще несколько старожилов клуба - они были взрослыми ровесниками– лет на 5 старше меня, закончили  одну на всех школу и работали уже. Пошел на работу и я– мамуля договорилась в горкиносети и меня приняли учеником киномеханника, проучили три месяца и сгоняли в Краснодар на экзамены, присвоив квалификацию помощника киномеханика и добавив  двадцатку зарплаты.  теперь я показывал кино в бывшей военной конюшне–  престарелом кинотеатре Приморье на Пауке и заодно, бесплатно  его смотрел, а это дело я любил.
                Кроме кинопроцесса пришлось читать и штудировать специальные технические книжки по кинозвуковоспроизводящей аппаратуре,  ну и своими руками осваивать навыки работы с ней и с кинопленкой – кино было тогда еще пленочным: 35мм, с монофоническим оптическим каналом звука. потихоньку я стал справляться с такой работой и мне доверяли все делать самостоятельно, вокруг снова оказалась куча новых взрослых людей, которым я был ровней по работе,  зарабатывали киномеханники постыдно мало, поэтому, в основном на эту работу шли молодые девчонки и я быстро нашел объект нового увлечения – разбитную двадцатилетнюю деваху с Кубани – Галку, она работала в паре с Кузнецовым и между делом дала мне понять, что связана с Сашкой не только рабочими отношениями, а дружить со мной пока рано, да и на что мне, шестнадцатилетнему телкУ  можно было рассчитывать с нею? Клин-клином вышибают и острая фаза любви к Галке постепенно  утухла, не разгоревшись, а на смену ей пришла другая, сопутствующая моему увлечению музыкой и грампластинками: я почувствовал, что мне очень небезразлична девушка с серыми добрыми глазами Нина Тепина, продавец пластинок из музыкального магазина Лира,  Нина была старше меня,   маленькая и аккуратная, худенькая и белесая, в отличие от крепких цветущих кубано-черноморских девчонок, радостная и веселая, она тоже, похоже, заметила меня и откладывала мне, новые пластинки, так что благодаря этому увлечению, с музыкой все у меня было отлично, и все карманные деньги уходили в кассу ее магазина, правда, дальше музыки ничего не происходило.  Да и не было это наверно любовью – я видимо просто путал ее с дружбой на почве  музыки и пластинок.
           Как то, вечером  8 марта я, обыденно после своей смены приехал к Сашке с Галкой к последнему сеансу  в их кино Юность,  просто потрепаться, но попал на праздник - у ребят была бутылка местного дешевого портвейна  и они подключили к посиделкам меня, налили всем по стаканчику и меня, с непривычки, унесло,  сеанс закончился, я вышел из кинобудки на воздух– подышать и покурить, а Сашка с Галкой заперлись внутри прибрать будку аппаратуру и пленки  после показа, через часок Саша вышел ко мне на крыльцо с сигаретой, а курили мы строго краснодарскую Приму – густую сочную и крепкую, он вроде и не обнимал меня, а разговор повел  тёплый дружеский и успокоительный, типа :  ты Серега не переживай – мы все прошли через твой возраст, и такие как у тебя влюбленности, и я точно говорю– ласковый ты, есть в тебе внутренняя доброта и порядочность, и бабы таких любят и поверь– у тебя  этих баб еще будет много, а на Галку плюнь -, она стерва и тебе не ровня, а пока, поехали домой. И не циклись на бабах – поверь старому специалисту : все они одинаковые и снаружи и снутри, а изнутри – у всех все одинаково : темно и сыро. Чуть позже эту мысль развил уже Никита Русаков, заявивший  в компании как-то, «что бабы все одинаковые! Да, одинаковые! –  и одинаковы они тем что все они разные!». 
                «А пока, поехали по домам, поздно уже, и еще раз, – верь мне, все будет хорошо!» Спасибо тебе Сашка за этот разговор и твою науку, но как бы ни пытался я потом разговаривать и общаться с девочками так же свободно, как Кузнечик, внешне все получалось может и  похоже, но вот серьезных  сдвигов не происходило.Видимо, виной всему была внутренняя вымученная напряженность и неверие в свои успехи, это и отличало меня от ловеласа Кузнецова. А пока, Кузнец ехал к другой своей подружке в ее общежитие на Грознефти, и я с ним в одном забитом полуночном автобусе. от моей остановки до дому было минут 15 ходу, я, после портвейна шёл слегка окосевший, как это называлось, на автопилоте, и ужасно хотел курить, сигареты мне дал на прощание в автобусе Сашка, а вот спичек не было, , на встречу в потемках  попался запоздалый прохожий. «-Товарищ,  огонька не найдется?» « - извини,  не курю!»  - как так – вроде взрослый мужик и не курит?- так не бывает, врет! Надо бы его догнать и набить морду! – вот он образ мышления сопливого малолетки и слава богу, бежать и бить я не решился –  не мог я бить людей и не хотел я этого, –  образ и опыт Мордвинова отвели меня от такого  на всю жизнь. Честно говоря, самого Мордвинова я бы хотел побить, но не мог, рука не поднималась ударить человека, как не поднимается до сих пор.
              Мордвинов же  заладил вечерами, подвыпив приходить к мамуле с разборками. Начиналось все с позднего стука в дверь. «Ольга!»  Открывал дверь обычно я  «– Что случилось?»  «-Где мать?,  поговорить надо!»  Они с мамулей уходили в дальнюю комнатку, где Мордвинов начинал разговор примирения, который в ночной тишине был слышен всей округе : «Ольга, мы с тобою стали чужими!» А потом кулаком по столу и в крик, бывало, что такой разговор заканчивался примирительными  побоями всех - и матери и детей – Мордвинов был невысок, но крепок и  быковато силён.  В один из вечеров я попросту не пустил его в дом.  И когда Мордвинов пытался оттеснить меня от двери, взял его за грудки и встряхнул, а ударить не смог. – не поднялась рука. Больше Мордвинов к нам пьяный не приходил – возможно, посчитал меня  за уже выросшего, дома настали тишина и покой.
                Отношения с Кузнецовым нарастали– это был конец моего девятого класса и после школы мне было  радостнее, чем домой, идти к Сашке. Его квартира была неподалеку от школы, и у него всегда ждал теплый прием,  музыка, друзья, море сухого вина – «Как под ваши Ркацители, у меня стоят портфели: вот такой вышины! Вот такой ширины!»   болтовня, карты и сигареты на зеленом балконе, и так, каждый день до вечера. Маме Кузнецова, Ольге Николаевне, я не надоедал и уже стал своим,  и она кормила меня наравне с сыновьями.
       А потом случилась катастрофа и Туапсе опустел– у Сашки сняли бронь и призвали в армию, сначала отправили в Башкирию, а потом перевели в Краснодар, и я к нему ездил проведывать по выходным. Уходя в армию, Кузнецов поручил друзьям –ровесникам присматривать за своими  девчонками, оставшимися в Туапсе :
               за сестрой Танькой и  за подругой –  Шурочкой Малашенко а меня перепоручил своему старинному другу, вернувшемуся из армии Саше Дубинскому, старожилу Пиллигрима, который сразу пошел служить в милицию участковым, и свел меня с экспертом-криминалистом Ларионовым, там я познакомился с профессиональной фотографией и пристал к новому сообществу–  дружинникам-  комсомольскому оперативному отряду милиции, вечерами мы толпой патрулировали центр города, набережную и горпарк, утихомиривая и пытаясь урегулировать скандалы и свары. Но, в драки с поножовщиной не вмешивались, так все, заканчивалось на бытовом уровне.
                А уже глубокой ночью избранные могли попасть на дружеский ужин, который менты устраивали в чьем-нибудь кабинете из принесенных с собой продуктов, а для того, что бы сухая корка не драла рот, заранее посылали гонцов на дежурном москвиче ПМГ в привокзальный киоск, где продавщицы  любезно отоваривали ребят в ответ на условное обращение: теща, дай пару сухонького!, так и создавался ночной дружеский стол: сборная еда, вино за рубль, разговоры за жизнь и среди этого всего я, распираемый гордостью за допуск во взрослую жизнь. 
                Как то, глубокой ночью, возвращаясь домой после такого застолья, я переполняемый взрослой бдительностью, заметил на тихой темной улочке возле школы тень, укрывшуюся в кустах окружавших контору стройбанка и союзпечати. «-Стой, выходи на свет!»  «- Кто и откуда? Документы есть?» «-  есть, вот, справка об освобождении…» «-а здесь что делаешь?» «- сам не знаю, вот думаю где бы переночевать?» «Кругом, руки за спину и вперед, марш!»
                Мужчина был взрослым,  серым, маленьким и щуплым, чуть крупнее меня. Я слегка завернул ему руку за спину на болевой прием, и так и довел по ночному полутемному городу до милиции, все надеясь, что по-пути попадется дежурная машина, и подберет нас до отдела. Отделом мы называли и считали свой дом и свою семью,  а мы в самом деле были семьёй– семьёй братьев лягавых из туапсинского ГОВД–  горотдела внутренних дел,  все братья в котором были преданы и работе и друг-другу, помню как щуплый милиционер-  водитель Коля Симонов полез мстить за Дубинского, которому  случайноразбили губу, в кучу крепких мужичков и разметал их в одну секунд. Были в отделе и крепкие ребята– в одночасье стал своим двухметровый здоровяк из ближнего села Назар Яланузян, спортсмен, силач и боец, Ребята пересказывали про Назара историю, как он поехал в Туапсе со спортивной сумкой,  в которую уложил свой инвентарь- пару двухпудовых гирь, поставил сумку на вокзале в сторонке и пошел в кассу на поезд, в очереди его предупредили: сумку не бросай – стащат! Ничего, снисходительно улыбнулся Назар, на сумку сразу вышел местный ханурик, попробовал ее утащить, подергал пару раз а оторвать от пола не смог, так и бросил на месте.
                В другой раз Назар с нарядом поехал предупреждать цыганский табор разбивший шатер в кустах прямо  напротив вокзала, о необходимости переехать куда подальше от Туапсе. От табора к ним вышли трое крепких наглых парней: а вот не переедем и что будет? Приедете нас арестовывать или собаками затравите? На это  лейтенант Яланузян напустив улыбку на свое наглючее, большое и будто вытесаное из камня лицо, пообещал цыганам– нет, ребята, я вас так прогоню,  форму не буду марать и даже пальцем не трону, и выполнил обещание, когда кто-то из цыган попробовал толкнуть его– Назар ответил ударом ноги и так, одними ногами и забил всех троих, обещание выполнил. Форму не марал и пальцем не трогал. Гири и тренировки борьбы и боевого самбо оказались при деле.
               В дежурке  нас с мужичонкой встретил дружный гомон «– ой, кто к нам пришел! -Серега, ты чего притащил этого?» «- так это свежеосвободившийся, крутился в кустах на Карла Маркса, похоже контору какую бомбануть искал.»
                Я втолкнул мужчинку в милицейский гогочущий круг и к нему вышел капитан Стаценко, об ударе которого ходили легенды. «Что, сука, на гастроль приехал? Учти,  нам в Туапсе такие не нужны, понял?» Стаценко без всякого замаха дал мужчине пощечину и тот  сразу рухнул на пол. -Понял?  «-Понял, понял!!»  На следующий день меня перехватил Дубинский. «- Сергей, у тебя вчера было задержание ?» «-Да, был какой-то бродяга, я даже документы у него проверил, вроде не шпион!» А этих приезжих и не шпионов в Туапсе было настолько много что не понятно как местные менты поддерживали город в порядке защищали и загулявших в потемках отдыхающих девиц и обычно пьяненьких иностранцев-моряков?
                Помню в одном из рейдов тот самый капитан Стаценко объяснял пьяному матросу что ему надо идти на корабль а не то : «вот смотри – у тебя часы»  « – Серега  как будет часы по английски?» « – эклок» ,  «ага эклок! А туфли?» «Эшуз» « ага эшуз! А бабки?»  «Эмани», «ага эмани!» «вот смотри, матрос: не пойдешь на корабль и тебя здесь возьмут и эклок бац,  и эшуз  бац, и эмани бац!! И п@дец! Всё понял? Ну вали! Эй стой! Твой пирс в другую сторону! Туда п@дуй, – туда!!» 
                А пока Дубинский продолжал . «Поздравляю с первым, и ты это,.. учти,.. больше такого не делай, не надо! Пойми,этот люд спокойно может вместо документов шило или перо достать и тебя здесь же и порезать, а ты и понять ничего не успеешь. И еще раз, не лезь больше в это! И береги себя!»  «Как так, кому то ведь надо чистить город от грязи? К тому же он явно замышлял залезть в какую нибудь контору- пошариться, и это потом у тебя бы на участке висело нераскрытым!» «Оставь это организованным профессионалам, соблюдающим безопасность. -Хорошо?»  «-Понял»!
                Мне уже потом стало жалко бедного серого мужичка, ведь куда ему было после тюрьмы идти? Как не в кусты, в подвал или в пустую ночную контору? А, с другой стороны я и себя считал правым – ведь он явно замышлял что то недоброе в ночных кустах и я, возможно, уберег его от нового преступления и еще одного срока. Мой  новый график жизни состоял из  работы в фотолаборатории эксперта, вместо дневных посиделок у Кузнецова. Утром подскочил, ополоснул морду и в школу, там просидел до конца уроков, и в лабораторию к эксперту, уже оттуда в кинотеатр, отработать пару сеансов и к Дубинскому на участок или в комсомольский отряд на рейд, и ночью снова домой, уроки делал или поздно вечером или уже в школе на переменах, и как то еще умудрялся во всем этом выкроить время для походов в клуб или к Дубинскому или к  Владимирову домой, выходные уходили на поездки в ,Краснодар к Кузнечику или походы в горы с клубом, а все остальное было хорошо, я зарабатывал и приносил домой мамуле свои шесят рублей  в месяц, из них она отсыпАла мне на карманные расходы, перекус в школе или автобус, и на них же я купил в кредит радиолу  -проигрыватель пластинок с радио, для домашней музыки и маленький батареечный  магнитофончик, пишущий на катушечную  магнитную ленту, свежую музыку.  Я писал или у друзей, или с кино или с радио – по ночам гоняло музыку на средних волнах англоязычное радио Монте-Карло, крутившее все свежие поп-хиты.
                Так что я был модником с музыкой и хорошей фото камерой, только вот найти в классе подругу этот модник не смог, несмотря на то, что все относились ко мне ровно-тепло,  я то был влюблен в одну - Наденьку Захарову, которая была недосягаема и далека от меня– хотя сидела передо мной и уроки напролет я любовался ее тонкой нежной шейкой, с полянками золотистой  легкой поросли, сияющей в солнечных весенних лучах, а на переменах не мог оторвать глаз от ее прекрасного лица (господи, какой у этого лица был овал!) с глубокими громадными глазами, высокими скулами, аккуратным носиком, в обрамлении пышных  локонов, да и в чем мне было ей признаваться, если я даже не знал, с какой стороны подступать к девушке? одноклассники и более взрослые парни уже имели какой то опыт  женского общения, и охотно рассказывали о нем на перекурах, но рассказы были общи и неконкретны, и как то применить их со знакомыми девчонками  было нельзя.
                Дилемма – теоретически мы всё понимали и благодаря мастурбациям уже были уверены в своей мужской силе, а вот как подойти со всем этим  (не с мастурбациями!)к одноклассницам мы не представляли.и они, одноклассницы, возможно и хотели  бы увидеть в нас, таких родных и привычных; прекрасных принцев, но, детско-юношеская стеснительность и боязнь первого раза перевешивали встречные порывы.  хотя в классе уже появились парочки, из-за большой взаимной любви перешагнувшие барьеры и сделавшие это!  Сделавшие еще в школе, но, сегодня, спустя многие годы могу посекретничать, что эти парочки недолго оставались вместе, даже официально зарегистрировав брак, они расставались некоторые с драмами и трагедиями, так что, получается-  хорошо, что никому из одноклассниц я не испортил жизни, и это моё и их счастье, что в то время, когда  я еще не дорос до  открытия чувств, я  не совершил фальстарта и просто отлично, что всё дальнейшее в жизни  приходило ко мне уже созревшему и набравшемуся опыта и прекрасно, что эта зрелость не мешала мне испытывать  и получать в ответ юношеские влюбленные чувства уже взрослым – и вот в этом мое  истинное счастье! В той вечерней жизни я много времени проводил за шахматами в доме Дубинского, где часто вечерами собирались ребята из клуба, здесь же была и Шурочка Малашенко и Никита с женой – умницей и красавицей, острой на язык  Ириной Гавришевой, мать Дубинского, фронтовичка Дора Фроимовна круглая, добрая и всегда улыбчивая принимала меня как своего - все приходившие к Дубу были для нее своими и  для всех гостей находила она   прокорм, особенно вкусной и любимой была у них простая жареная картошка с овощами и луком, одной сковородочки хватало понемногу на всех, хотя больше насыщался народ запахом с хлебом!  к еде кто-нибудь приносил бутылочку Плиски и под этот болгарский коньячок, начинал офицерские байки про победы над актриссами расчувствовавшийся  широкоплечий сухой старик– дядюшка Дубинского,  бывший фронтовой корреспондент Иосиф Фроимович, гордо носивший настолько расправленные плечи, что непонятно было, как он удерживает при этом равновесие и не заваливается назад.  Кстати, эту походку Дубинский перенял по наследству. Так вот, Иосиф Фроимович начинал военные  офицерские рассказы, про посиделки, любови и увлечения актриссами, ребята за столом поддерживали дружеский треп с походными историями, вспоминая заодно удивительную прожорливость этих худющих велосипедов – Никиты и Дуба, которым легко было на привале сожрать на двоих ведро каши – просто под настроение и на спор, я же слушал все разинув рот иззавидовавшись участникам событий и походных и военных, что они все это застали и видели живьем и тем самым вошли в круг избранных. а герои былых боев с кашей -Дубинский с Русаковым,  размявшись картошкой и настроив гитары устраивали импровизованный концерт бардовской, горной песни, а остальные собравшиеся тихо подпевали, и таким светлым было это единение, что не существовало на всем  свете более близких и интересных мне людей, нежели собравшиеся здесь, в этой маленькой  нищей убитой  квартирке.
          А девушки молча внимали бардам влюбленными глазами. Так втихушку, но на глазах у всех развивалась любовь Кузнецовской невесты Шуры и Кузнецовского друга Саши. Любовь переросшая в дружный прекрасный брак, двух крепких сыновей и кучу внуков, а меня, на примере своих отношений с Шурочкой, Дубинский  будто старший брат старался научить  жизни - общению с девушками – правилам переноски их на руках, и я это понемногу осваивал, так же, как и школу бритья опасной бритвой с распариванием морды, мыльной пеной  и бритьем по шерсти. И когда  наконец объявили об осенней  свадьбе Дубинского, я, естественно, попал в приглашенные, но, дополнительно, меня попросили отснять действо на фото, не знаю, то ли я раньше времени напился от гордости и  на радостях, то ли фотокамеру мне эксперт подсунул  без штатива и бракованную, но, вспышка почему-то с ней не синхронизировалась и большая часть фото получилась блеклой и смазанной,  и никакой особой печатью не выправлялась, вот так, на чужой неприятности я и получил реальную науку – на серьезном деле или на работе – ни грамма спиртного! А пока я гулял на свадьбе Дубинского и пьянствовал с фотокамерой, пытаясь уронить раскидистый цветок в романтичном  кафе Алые паруса. Солдатик Кузнецов, узнав что невеста его не дождалась, лез от тоски на стены и  травился какой-то дрянью с горя и в отместку. Так что, следующий мой приезд в Краснодар был проведыванием Кузнечика в госпитале, он вышел ко мне в байковом сером халате, больной и желтый с едва шевелящимся языком, - вот такие дела, Серега! Вот такая она, любовь! Говорил Сашка  улыбаясь и пыхтя сигаретой.  И что же это за любовь, такая?,  к которой я в те годы только прислонялся и которой я пока  не пробовал, несмотря на весь мой богатый опыт  школьных болезненных влюбленностей с увлечениями;  - если один из моих друзей - ходок, пофигист и  обормот Кузнецов намеревался  распрощаться с ней, обменяв любовь на собственную жизнь. а другой - святой, честнейший и правильный Дубинский ради любви рвал с близким другом - Кузнецовым и обменял ее на свободу и независимость, причем все эти обмены  у обоих происходили от любви к обыкновенной и просто одевавшейся  девушке, обладательнице густой пышной шевелюры и легкого веселого нрава: на  Вопрос  Будущей  свекрови Доры Фроимовны- «Сашенька, вам чай с сахаром? и если да то сколько?» Шура улыбнувшись переполненной чашке могла задорно, без доли кокетства и стеснительности ответить - «да, восемь!» много позже  действие любви раскрыла моя пятилетняя дочь ,Ксения когда ее учили и воспитывали на  Толстовских рассказах о животных :  «Ксюша- как ты думаешь отчего умер лев в  сказке Лев и собачка?» - «Лев умер от заразной болезни!» Кто бы мог подумать, что балагур, циник, ловелас и бабник Кузнецов, имевший иммунитет к сильным чувствам всегда относившийся к ним снисходительно, будет переживать  собственную любовную драму так по-есенински? Но, все у него заросло  и исправилось со временем, уже после демобилизации. Когда Кузнечик вернулся в Туапсе не к матери в центр,  а стал жить у своей прежней знакомой  и одноклассницы Натальи в ее маленьком  доме на Пауке, домик этот постоянно кишел разношерстным разновозрастным народом, одно весь этот народ уравнивало  и сближало- любовь к болтовне  интерес к окружающим и желание выделиться среди них особой, неожиданной мыслью и философствованием. По вполне понятным причинам, я не афишировал  у Кузнецова свои походы к Дубинскому и наоборот. А для расхаживаний по гостям у меня появилась куча времени –  в школе настали каникулы перед 10 классом и я официально занят был только вечером на работе. В один из таких вечеров ко мне в кинобудку нагрянули двое мотоциклистов на модных тогда Явах – Кузнецов и Русаков : «С днем рождения, Серега!», ребята отпросили меня на вечер у моей старшей киномеханницы Лены Жирновой, пообещав ей взамен всё на свете, посадили меня на заднее сиденье, заскочили  к Морвокзалу в киоск торгмортранса за шампанским и к мамуле домой-предупредить ее что меня сегодня не будет,  да уехали в близкое к Туапсе село Агой, устроились  мы в яблоневом саду на въезде в село, спросясь у старика шапсуга -сторожа разбить на ночь палатку у речки,  «-но, только аккуратно, ребята, без баловства.»  К багажникам Яв были приторочены и спальники и палатка и гитара, и котелок с посудой. «Ну, Серёга, с совершеннолетием, теперь ты такой же взрослый, как и мы все и пусть всё у тебя будет отлично и вовремя!  И с любовью и с работой и с будущей учебой, и дома и в жизни.» Господи, что это была за ночь – южная чернота, укрывающая ветви и листья сада, и в ней бесконечное небо с громадными, яркими звездами, а небо с землёй сходятся  во тьме зубцами окрестных  лохматых гор, и ты  перед костром  на спальнике окружен друзьями со стаканами шампанского в руках, мечтающими вслух о будущем, каким оно будет в твоей  работе и жизни? И так до утра, а утром мудрое решение – после утреннего чаю сварганить еще и утреннего супчику, только вот из чего? А давай уху и пошли ловить рыбу – речка-то  Агой рядом!
                В речке рыбы видно не было, но были какие-то мальки юркие и малозаметные, а забрали меня с работы в майке –сеточке и чем, как не мелкоячеестой сеткой таких ловить? Ну, заодно и искупались и умылись с утра в ледяной горной речке,  а те мальки, что попали в котелок в нем мгновенно растворились и стали пузырьками жира и долей рыбного вкуса в пшенном  горячем супчике.
                Угостили супчиком и старика-сторожа пришедшего нас проведать чуть позже. Налили ему и шампанского и договорились оставить под его присмотр и мотоциклы и палатку до завтрашнего дня – ребята правильно оценивали ситуацию:  после бессонной ночи и шампанского за руль в горах не садись! Это местное шампанское я запомнил навсегда и с тех пор при возможности всегда выбираю полусухое или брют  коллекционноеАбрау Дюрсо, а все это жаркое лето у меня дома в холодильнике постоянно стояла открытая бутылка шампанского, и я регулярно, в жажду и жару к ней прикладывался, а что? Вкусно ведь! 
                Наступил последний школьный год – десятый класс, - мы  торжественно отстояли свое на первом звонке для первоклашек, ребята потихоньку обсуждали, куда пойдут учиться…. У кого-то были в институте знакомые, кому-то советовали родственники, кто-то выяснил, что в этом институте малый конкурс при зачислении, я же свой выбор уже сделал, сделал работой киномеханика, поэтому и учиться собирался в   ЛИКИ (ленинградском институте киноинженеров), экзамены в нем меня вполне устраивали– ничего сверхъестественного: сочинение, математика, физика, то что у меня и так хорошо получалось в школе. Саша Владимиров, как и многие ребята решил идти в военное училище:  ну и что, что армия и что, что дисциплина на всю жизнь? – зато  нет вступительных экзаменов и полное обеспечение всю жизнь-  хорошая средняя зарплата,  госквартира, паек и бесплатное питание. В принципе, учиться дальше было не обязательно, и всюду пропагандировались прелести, преимущества и почет простых рабочих специальностей. Но, тем не менее, все стремились после школы поступить в ВУЗ и качество образования в школах оценивали именно по количеству поступивших, и ребята поступали и устраивали соревнования между собой при поступлении – в этом уже было некое  советское двоемыслие, когда вслух  соглашались, что лучше быть рабочим, но рвались в институты и в ученые, где было престижнее, так же было и в отношении к политике партии.
          – из всех репродукторов народу рассказывали о близком коммунизме, а народ, который его строил и будет скоро в нем жить смеялся и сочинял про коммунизм анекдоты, типа: «кто создает коммунизм – политики или ученые ? политики! – ученые бы его сначала на мышах опробовали!…»
также двоемыслием было и отношение к Америке – вроде бы враг номер один, но американские сигареты, музыка  и кино  были лучшими и самыми желанными на свете.
            то же и с отношением к вождям и правителям; пропаганда твердила о великих умах и деяниях  Хрущева и Брежнева, награждала их очередными звездами героев, а народ сочинял про них частушки и обзывал лысым  кукурузным клоуном и старой развалиной-луноходом.
помню свою первую реакцию на бытовую шутку над образом великого Ленина – приятель попросил у меня  Вовку-морковку, а оказалось что имел в виду юбилейный рубль к 100-летию Ильича; после этого, приятеля я воспринимал как антисоветчика, так же и  другого молодого парня, пытавшегося втолковать мне, что обещанный партией коммунизм в принципе не возможен, я и сам поучаствовал в этом двоемыслии сочинив как мне казалось, справедливые и едкие куплеты про Брежнева на мотив модной песни, и спев их как то поздно вечером чете коммунистов Дубинских, те сразу зашикали на меня  «– не вздумай это где еще повторить – посадят!» 
           А пока, для воспитания они взяли меня с собой в университет марксизма-ленинизма при Туапсинском горкоме партии, занятия в университете проходили поздно вечером, лекторы приезжали из Краснодара, Москвы и других столиц, лекции читали для взрослых людей и честно, не стесняясь рассказывали о мировой революции и идеологической борьбе, что это мы наступаем, а капитализм только обороняется, лекции по политэкономии тоже давали массу поводов для размышлений и о причинах низкой производительности труда и жутких убытков в сельском хозяйстве и промышленности, и хорошо, что я попал с Дубинскими в этот университет и научился более простому и открытому взгляду на мир и понял, что окружающие партийные и хозяйственные руководители всех уровней на самом деле обычные люди с их плюсами и недостатками и просто стал взрослее. 
               Школа с ее выпускными экзаменами закончилась, девчонки нарисовали стенгазету с дружескими шаржами и стихотворными пожеланиями для каждого из нас. Сашке Владимирову написали: «Владыка гор, могучий Саша, тебе желаем от души - вершины новые открыть, моря и горы покорить и все же ребра сохранить!»,  мне тоже досталось:   «Ну а нашей милой Тёте – третьей скорости в работе!», я после этого переспрашивал Сашку– неужели я такой уж тормоз? Да вроде бы нет, это наверное потому, что ты любишь много на себя наваливать?  класс промаршировал в последний раз перед первомайской трибуной  у горкома, в центре города, там где  сейчас Техносила, нам выдали аттестаты и прощальные групповые фото, пригласили на выпускной вечер, на котором песни  Лед Зеппелин и Пинк Флойд играла первая в Туапсе психоделическая группа Голубые Водоросли.- в прежние времена о таком даже заикнуться было нельзя, а сейчас, понятно, для взрослых уже людей  разрешается. Мальчишки умудрились заранее пронести в школу и спрятать в туалете спиртное и по ходу выпускного регулярно наведывались туда не просто отлить, а заправиться – взрослые!  Толик Пронищев вдвоем с Сережкой Коблевым выдали под эту группу забойный танец- акробатический рок-н-ролл. выпускной кончился и класс пошел вниз к морю встречать рассвет. Мальчишки курили уже в открытую не скрываясь от классной Руфины Ивановны, а она делала вид, что не смотрит в их сторону и не делала замечаний.









         Всё! Мы уже большие и взрослые и впереди все будет только  отлично и всё будет зависеть только от нас, как и положено, ведь по другому и не бывает в нашей великой и прекрасной стране! И мы всё знали о своем будущем, и твердо знали куда пойдем завтра. Потому что куда бы мы ни пошли-  все будет только отлично и мы будем жить вечно и станем большими и хорошими людьми  и будем всегда поддерживать отношения   с классом и   с друзьями
И что выбранный нами путь единственно верный и другого быть не может. А потом мы все станем взрослыми, и потом состаримся и будем отцами семейства- а куда мы иначе денемся  отсюда?  Но, при этом, за дверями школы нас ждет Свобода, в которой мы будем делать все что захочется: трижды в день-  кофе с сигаретой   и гору мороженного и конфет и постоянно общаться с друзьями, и все девушки вокруг будут нашими, и работа у нас будет почетна и интересна и даст нам возможность жить независимо и красиво на полную катушку. И мы будем жалеть своих престарелых учителей и Родителей и конечно же помогать им как и положено взрослым и здоровым людям. Ясное дело, после школы поступим учиться в большой город. Дальше, получим новую хорошую специальность и будем делать добрые и полезные дела окружающим и человечеству в целом и никогда не расстанемся с классом и всегда будем такими же дружными, сильными, молодыми и веселыми.
               На этой же неделе начались прощания и проводы уезжающих поступать в Москву, или в Ленинград, нас с Колей Горобенко пришел провожать к вагону Северной Пальмиры весь класс, поехали! Свобода, верхняя полка с книжкой и роскошным видом на проносящиеся российские просторы, бутылки с пивом в киосках на остановках   и перекуры на станционных перонах, походы в вагон-ресторан с его вкусным рассольником по ленинградски и так почти двое суток. На перроне Московского вокзала нас, пропахших поездом встречала тетя Тамара Полтинникова– мамина чукотская подруга, -гвалт, толкотня и в этой толпе бледнолицых и равнодушных людей худющая высокая, загорелая со светлыми глазами сияющими на черном лице  Тома! «- Ну, здравствуйте!  - Быстро ходить умеете? Пошли, и не отставать и не теряться!»  Тома жила на Советских, неподалеку от вокзала в крохотных комнатках коммуналки на первом этаже древнего дома с окнами в маленький двор. Мы не потерялись и не отстали, пройдя с Томой все перекрестки и светофоры, включая Невский и Суворовский, Жить у Томы было особо негде – она сама с мужем, дочкой Юлькой и собакой Обероном едва помещались там- жили– они за платяным шкафом, нам же отвели место на диване в центре комнаты. Хорошо, что о нашем приезде договаривалась мамуля – я со своей аккуратностью не посмел бы стеснять хозяев, мы, как могли старались помогать им– вынести мусор, сбегать в магазин, подмести полы, почаще и подольше гулять в городе или пригородах, поиграть с Юлькой, но в конце-концов ощущение, что пора и честь знать появилось, прорезалось само, без намеков радушных хозяев,   мы с Колей поехали в свои институты просить места в общежитиях, для абитуриентов это делалось. Мне дали место в панельной пятиэтажке на Новоизмайловском, Коле выделили койку в общаге инженерно-строительного института в древнем доме на Фонтанке. Пришли к Томе прощаться и благодарить, она нас усадила обедать и  предупредила – «Если будут какие проблемы с жильем, с деньгами или еще с чем – не стесняясь обращайтесь.» Мне Тома рассказала отдельно, что ее сестра преподает в ,Корабелке и входит в приемную комиссию, поэтому, если я захочу– вопрос с поступлением решит легко – «Спасибо, Тамара Ивановна, я постараюсь сам» и вообще, спасибо за стол и кров и пусть у вас все будет хорошо, и как говорят на Кавказе– пусть у вас все  всегда будет, и пусть вам за это не будет ничего! До свидания!» Дальше– общага, комната со старшекурсником Толиком Досовым с Сахалина, у которого не было денег лететь на каникулы домой и потому  проще было перекантоваться летом в Ленинграде, парень был общительный и дни рождения у нас с ним совпали и отмечали мы их вместе, на всю общагу – накупили токайского и сухого и созвали всех соседей, включая двоих вьетнамцев, живших  богато– В   отличие от прочих советских студентов стипендия у них  была повышенная и они частенько готовили себе какое-то жирное и ароматное рагу, запахи которого сводили с ума весь этаж, но, делиться с соседями ребята не догадывались, их головы были заняты другим-  скорее доучиться, вернуться домой и идти  на фронт бить американцев, сигареты они тем не менее курили американские и к нам на день рождения пришли со стереопроигрывателем и стопкой свежих американских пластинок, так что вечер мы просидели под Криденс и всем было хорошо,  по ходу вечера на музыку пришла стайка институтских девчонок и кто-то принес катушку с записью концерта модного Высоцкого, где кроме обыкновенных знакомых песен В холода, в холода, Лучше гор могут быть только горы, 07-милая!, Москва-Одесса.  было и другое -  вдруг вывалилась нежданная : Товарищеский матч СССР-Англия, где хриплый голос отчетливо выговаривал явно непредназначенные для девичьих ушей  слова, и девчонки встречали эти слова смехом, как должное,:!… «А он мне все по яйцам целится, этот Бобби ,сука рыжая! …..Ты , @ля вдаришь – я @ля выживу! Я, @ля вдарю – ты @ля выживи!», так что после Питера девчонки для меня превратились из небесных созданий в самые обычные человеческие существа, не падающие в обморок от матов, курящие, пьющие вино и т.д., так мы и  просидели до утра настолько хорошо, что утром я поехал на экзамен без очков– в Ленинграде я как то пристрастился ходить для форсу без очков, так и на экзамен приехал без них, ничего не видя, на сочинение я слегка, на часик так опоздал, все уже старательно писали. У соседки я спросил свободную тему и услышал  -«интересы, люди, век». – что за странное название? было подумал я, но, делать нечего, доски я все равно не видел, и на эту тему и писал свой труд, а когда в конце экзамена пришла девушка, забирать мою работу – она конкретно удивилась – вы что наделали!  Ваша тема была :«Интересные люди века!». Ладно, двойку за это не поставили, впрочем и тройку тоже, хотя, если бы я написал сочинение на пять, сумма моих баллов была бы выше и шансы на поступление тоже, такие же четверки я уже получил и по физике и по математике, состояние свободы усиливалось. Дальше можно было ходить по кино, музеям, соборам, театрам и пластиночным магазинам,  дегустационным залам, правда, деньги для этого заканчивались и я уже влез в заначку на обратный билет. На оставшиеся три койки в комнату подселили еще двоих  москвичей и молодого мальчика Андрея из Горького-  Андрей  закончил школу досрочно в пятнадцать лет, пройдя два класса за один год, и был редким пронырой– он на лекции в институте подсмотрел  оптическую схему турникета  метро и выяснил, что если этот фортоэлемент не перекрывать, то за один пятачок пройти в метро может любое количество пассажиров, главное при этом высоко поднимать ногу и перешагивать через луч света, идущий к нижнему фотоэлементу, мы этот способ освоили и ходили в метро всей капеллой  за пять копеек, задирая ноги как цапли. В ближнем к нам универмаге Андрей наладил простой способ добывать дешевые вкусные консервы – он снимал  бумажный поясок с названием  и кодом с банки самой дешевой копеечной рыбы в томатном соусе, надевал его на дорогие шпроты, паштет или что другое и шел с этим к кассе. Еще у него здорово получалось в час пик найти себе сидячее место в троллейбусе или в метро, для этого он размашисто хромал, подволакивая ногу и припадая на нее и ему тут же уступали место сердобольные пассажиры.  на попытки объяснить Андрею что это нечестно и гадко он отвечал- зато недорого и эффективно. А вопрос о совести встречал у него явное непонимание : «- там, где была совесть, у меня х@ вырос!» С  москвичами я быстро сдружился, старший из них Леша был интересным во всех отношениях парнем с гитарой, любил поговорить и с ним вместе мы ходили на лавочку в Парк Победы попеть его песни жарким летним вечером. Скоро у нашей группы уже появились поклонники, ожидавшие нашего прихода, занимавшие нам скамейку и стоявшие кружком до конца выступления, моя роль заключалась в иммитации ударных по доске лавки, на которой мы сидели, и подпевании там- ти-ри-ти-ри-рам, когда это по-моему было необходимо, Леше я этим вроде не мешал, в толпе поклонников выделялись девчонки, подходившие знакомиться, а однажды подкатил ужасно шустрый мужчинка средних лет, предложивший нам работу в клубе их института на ноябрьские и новогодние праздники, всё, что он предлагал, по его словам, должно быть «на ЗэКС!, а девчонок в институте много  и одна-другой лучше, лаборанточки, все в белых халатиках –насморка не подцепишь!»
                Бедный менеджер, он не знал, что нарвался на абитуриентов, которые уже завтра из Ленинграда разъедутся. Разъехался и я – мне не хватило самой малости до проходного бала, на выбранную мной специальность на дневном, я перевел свои документы на заочный  и спокойно поехал домой работать и учиться.
             Спокойно, это лучшая характеристика Туапсе после столичного города, когда в первый же вечер часов в десять я вышел на туапсинский Бродвей – платановую аллею, в поисках ребят из класса. То остолбенел от вечернего безлюдья – центральная   аллея была пустына и на ней никого не было, таким было ощущение после тучного вечернего Невского, город будто вымер – как мы могли здесь существовать раньше? Друзья и одноклассники нашлись сразу, таких же как и я неуспешных поступантов оказалось не так уж и мало, теперь было с кем обсуждать несправедливость экзаменаторов и их  откровенную бесчеловечность, ведь каждый из нас так хорошо знал  предмет! К  Дубинским я привез сувенир –всю в медалях и наклейках бутылку купажированного скотча Клаб69, которую мы вместо коньячка  распили под знаменитую картошечку Доры Фроимовны, после первого глотка Дуб выдал заключение –самогонка, причем сивуха! Бог его знает, сколько таких глотков он сделал с тех пор, но сегодня предпочитает Чиваз – так что вкус со временем меняется или  воспитывается и мы ко всему привыкаем.
               Привык к туапсинской пустоте и я, заполнение  ей я находил в гостях в доме Дубинского или Кузнецова. В этих походах и вечерних посиделках и проходили сырая и безутешная туапсинская осень с зимою. Впрочем, такая  сезонная приморская тоска хорошо знакома местным.А куда было девать это время, как не на хождение по гостям? На веранде Кузнецовых бесконечно роился люд,  и вился сигаретный дым с кофейным запахом, играл магнитофон с проигрывателем (в ходу были концерты бардов – Ким или  Окуджава, Никитины с Берковским, и даже сказка Чебурашка) играли в карты: попеременно то в дурачка, то в высокоинтеллектуальный преферанс  и вИлись разговоры под стаканчик сухого вина. У Кузнеца правда, после армии пошатнулся желудок и принимал только портвейн, либо водку. Наташа радостно поддерживала компанию, кроме меня было много незнакомых и почти взрослых людей– студентов из Ростова, которые привозили к нам в деревушку новости, модные слова, темы, игры, мысли в общении: -подвыпившего гостя  как-то осенило отвлечь всех на час предложением– ребята, давайте купим стиральную машинку с центрифугой – того, кто уже выпил посадим в нее,  и альт, альт… альт….-ну, давай, заканчивай, ты о музыке? - не! Альт-фильт-руем! и будем пить бесконечно и нам нас всех навсегда хватит! Как то неделю мы проиграли в шарады, когда одна пара разыгрывает перед другой мимикой и жестами  загаданное слово и кто первый слово угадает. - самыми интересными отгаданными словами оказались, например, Зеленый огонек и Интонация. Кузнечик тоже увлекся  филологией и красотой языка и начал выискивать в них загадочные и прекрасные, звучащие как нечто совсем иностранное: Он ходил по веранде и пугал гостей: «Нор!-суль!-фа!-зол!», «Ку!-ле!-бяка!» или  твердил строфу из Багрицкого «Я с детства не любил овал - я с детства угол рисовал!», да баловал гостей контаминациями  старых  пословиц:  «Не плюй в колодец – вылетит не поймаешь!», «Кончил дело – бабу с возу!» И все эти взрослые умные и прекрасные люди умели находить общую совместную радость и веселье в простейших спорах и беседах или в  зачарованных посиделках у магнитофона с катушкой бардов или проигрывателя с детской пластинкой Чебурашка. И непонятно было что их больше раскрепощает: выпитый стакан вина или общество себе подобных. 
                Приехал на каникулы из училища Саша Владимиров и одновременно с ним появился классный гренадер-  двухметровый плечистый Серега Грибов из московской военной ракетной  академии, Ребятам естественно хотелось оторваться после армейской дисциплины  и они позвали меня за компанию в гости к девчонкам из параллельного класса, которые учились в туапсинском педучилище имевшем меткое народное имя « ЦПХ»- не Церковно Приходская Школа, как можно подумать, а Центральное П@*оХранилище. девчонки летом отрабатывали практику вожатыми в близком к городу пионерлагере, и по наивности пригласили ребят вечером в гости. Пока ехала электричка,  мои ребята, выученные суворовской науке побеждать, строили план боевых действий:«я им подливаю в портвейн водку и когда бабы окосеют– трахаем Сашка эту а я ту!  А ты Серега в стороне и не встревай!»  – я не больно то и хотел, все равно ехал просто  от нечего делать- по дружбе– за компанию. Жили девчонки в отдельном щитовом домике с кухонкой и средней комнатой в которой стояли две кровати и диванчик в уголке. Мы приехали уже затемно, стол был накрыт нехитрой пионерской едой– салатики, биточки с макаронами и компот, пить девчонки отказались, а ребята сами напились своего запретного в училищах портвейна с водкой,   меня уложили ночевать на диванчике,  девчонки  во тьме разошлись по своим кроватям, и ребята  принялись подкладываться к ним, тут же начались громкие шёпоты  переходящие во вскрики: «не лезь! Убери руки, ну пожалуйста! Не надо! Не надо! Нет!» Перемежаемые басовитыми: «ну давай ну позволь, ну сними, ну пожалуйста!»  очень скоро я не выдержал и пошел спасать девчонок-  стаскивать с койки тушу Грибова, который до ругани  уже довел  свою несдающуюся партнершу.  Плюнув на этих Ромеов, я сходил покурить, вернулся на свой диванчик и тут во тьме раздался ритмичный скрип пружинных коек  -это будущая элита- офицеры Советской Армии, лежа под боком у своих  теплых девиц  абсолютно синхронно, по казарменной привычке, трахали  каждый собственную Дуньку Кулакову!  На то они и офицеры- мужчины, да еще и с Кавказа, что бы заканчивать начатое, всегда даже, если не дают!   Кончать, хоть и в кулак!.  Утром девчонок в домике уже не было. Мы спустились к морю, искупались и уехали в Туапсе на электричке, разговоров о прошедшей ночи я не затевал, в том числе и о том, что меня втягивали под конкретную поганую статью - за групповое изнасилование, а в городе мы  молча разошлись по домам, и больше этим летом не виделись.
               

                На будущий год Владимиров сам зашел за мной. «-Серега, пошли проведаем Ирку Резникову!» Сказано, сделано, купили по пути тортик и пошли к  однокласснице Ирине пить чай и вспоминать класс. Ира после школы не поступила и осталась дома, отчим, городской судья, устроил ее секретарем в прокуратуру и у Ирины была куча историй о бесконечных соседских ссорах с заявлениями на неприятелей и письмами от откровенно нездоровых людей, требующих социалистической справедливости, а оборачивающихся банальными доносами на ненравящегося человека, или рассказывающих о травле автора электронными лучами исходящими  от соседа с нижнего этажа, причем многие письма излагались стихами. Типа: «Чистыми руками твердой головой мы храним законы Родины родной!»
                Посидели за чаем у Ирины, и пошли проведывать классную Руфину, захватив по-пути еще один тортик, в конце договорились вместе зайти вечером за Надей Захаровой. Которая, на моё счастье, приехала в Туапсе на каникулы. Вот так, втроем, Ира, Надя и я мы и пошли вечером на набережную, купили по дороге бутылочку венгерского полусухого, сели на лавочку в не самом освещенном месте и под вино и сигарету по кругу сидели болтали про жизнь и о тех ребятах из класса, кого встречали, а меня вдруг прорвало рассказывать древние притчи,  девчонкам понравилось и уже потом, под предлогом этих  притч, они частенько предлагали  посидеть вечерком у моря с бутылочкой, а я отрабатывал навыки рассказчика и меня распирало счастье от близости  любимой Надежды. Но, как было написано на кольце царя Соломона: «Всё пройдет!» так что, прошли и эти сказочные дни и вечера, Надюшка уехала учиться дальше, и жить Питерской жизнью.  в Туапсе пришли пустынная, понурая осень с зимой. 
                Мамуля и решила спасти меня от киношного безденежья и безделья договорившись с кем – то из знакомых о работе для меня в пансионате Нефтяник Сибири, который стоял чуть ближе к Туапсе чем ее санаторий 1 мая. Правда, пансионат еще не был запущен и меня оформили дежурным на строящиеся пока очистные сооружения, а работать направили в цех пароводоснабжения дежурным слесарем.  Одновременно со мной устроились мои ровесники – тюменские парни, бросившие Ленинградское морское училище – два  Вовки Шорохов и Манохин, которые подвыпив признавались, что на самом деле они  не тюменцы а кавказцы – кабардинец и балкарец,  начали мы знакомство с шуточной перепалки, а потом издавали  мелкие газеты, «голос канализации» и «новины унитаза», каждая газета обгаживала противницу в стиле советской  партийной прессы 20-х  и надо сказать, народ в цеху читал и веселился нашим перлам и  оборотам, типа того, что «надысь вечером коллектив цеха вновь удостоверился в мерзопакостности  и лживости подметного листка «новины унитаза», редактор  которого, ничтоже сумняшеся пытался доказать народу собственную значимость, а не смог даже заменить прокладку в цеховом смесителе, не вызвав всеподвального потопа и прочая, прочая.» Кроме этих забав, с  самописными газетками, мы веселились еще и в общественной жизни – так, начальник цеха коренастый пожилой фронтовик-коммунист Югов проводя политинформацию как-то выдал дословно :  «ООНь заявляеть: киприёты-турки, киприёты-греки, не хотять мириться- хотять воевать!»; Югова вскоре сменил тощий и мерзкий длиннолицый обладатель франтоватых узких бакенбардов по фамилии Сахаров, поглядев на его повадки цеховые весельчаки выдали фразу : «-Как фамилия?  -Сахаров! А точнее?  -Сахарович! - если взаправду?  -Цукерман!» С этого Сахпрова и началась чехарда моих дурных отношений с начальниками – никогда в жизни после этого, я не мог нормально сработаться и ужиться со своим начальником.
          – какой то черт постоянно подзуживал меня конфликтовать с ними. Видимо сказывалась личная недисциплинированость   и дурной гонор – чего это я буду действовать по чьей то указке?  Кроме чесания языками и хихиканья, можно было повеселиться и на побочной работе – нашим объектом был также водозабор и участок водоочистки с хлораторной; дополнительным занятием  и наказанием  цеха стала загрузка-разгрузка вручную стокилограмовых  хлорных баллонов на  высокие грузовики, учитывая, что по технике безопасности эту работу надлежало выполнять в противогазах,  а приходилась она по закону подлости на самое жаркое время. Вечером, перед отъездом в город, народ цеха частенько присаживался в дежурке вокруг бидончиков с пивом под соленую рыбку,  я пиво не любил и от таких посиделок увиливал, ссылаясь на то, что мне больше по душе молоко и на молоке я перепью любого – на спор я показывал мужикам класс, когда в один присест без передышки выдувал трехлитровую банку молока, которое нам выдавали за вредность работы, и так, пару банок я мог легко выдуть в считанные минуты, под восхищенные взгляды сослуживцев и после этого надо мной из за пива уже  не смеялись. Старшим у меня был лысый высокий и крепкий сочинский армянин Роберт недавно перенесший инсульт  и говоривший после этого с трудом ворочая языком тем не менее говорить он старался и все его понимали, меня Роберт натаскивал ремонтировать краны со смесителями и смывные бачки чистить отстойники под раковинами нехитрым слесарным операциям по закреплению душевых шторок и прочих мелочей. через пару месяцев я уже освоил работу настолько что меня оставляли дежурить одного при этом получать я стал вдвое больше чем киномехаником и времени свободного для шляния по Нефтянику или   в городе стало много больше. Формально, нам, людям в спецовках вход в спальные корпуса пансионата был возбранен, за этим строго следили дежурные по этажам, но, кто в государстве рабочих и крестьян может встать на пути рабочего человека, так и я вечерком после работы зашел в холл главного корпуса где был переговорный пункт и свободный городской телефон – мне нужно было договориться с Дубинским о встрече  сегодня у него на участке, но вместо телефона я нашел здесь маленькую крепкую девушку в ослепительном мини    полностью, сверх всякой меры открывавшем стройные загорелые ноги, она ждала межгорода облокотившись спиной на стойку заказов и выставив всю себя на обозрение У нее было удивительно знакомое лицо, похожее не то на Серову, не то еще на кого из древних советских кинозвезд, только в более современном исполнении.
                И это лицо не портили круглые чисто ленинградские глаза – не знаю замечали ли вы что у ленинградок глаза устроены как то по особому – нижние веки почти отсутствуют а верхние напротив вдвое больше нормальных и в них скрывается некая шторка и моргают ленинградки именно верхним веком как шторкой закрывая всю поверхность глаза, такими рисуют в мультиках глаза куриц и ящериц да простят меня прекрасные ленинградки за это сравнение!-привет! Привет! - Я тебя видела уже – ты местный? Да, а ты откуда? Из Ленинграда -студентка? Да,  -а где учишься? -В технологическом,  -а я в киноинженерах, это недалеко, от тебя на Владимирской, около пяти углов, Так мы земляки?  - в какой то мере, да! Слушай, пошли купаться, а то на здесь на пляже такая тоска! Давай, завтра, хорошо? Хорошо, зайди за мной, я в 513-м, первый корпус, только не очень рано, хорошо? Я Лидия Я Сергей! Завтра я взял на работу купальные трусы и вместо обеда пошел за Лидой, звать ее купаться.
                На пляже, в самом  деле, оказалось тоскливо – чуть выше, на бетонной набережной отдыхающие сидели под зонтиками с пивом, кофе, пепси и прочими удовольствиями, а на берегу они неподвижно лежали загорая попеременно разными боками. Я не привык к такому неподвижному морю и мне надо было шевелиться – когда встречался класс, начинались болтовня,  расхаживания по берегу и простейшие игры –догонялки; Здесь у меня вместо детских игр была живая вроде-бы доступная девушка с выступающими неизведанными пока частями тела, едва прикрытыми купальником. Идти на соседний пляж Лида не захотела и нам пришлось развлекаться  ленивыми болтовней и рассматриванием друг-друга – она много уже где отдыхала и хорошо разбиралась в курортах и курортной жизни : знала Минводы, Сочи и Крым –вода там холодная, не то что здесь  у вас,– там из под земли бьют холодные ключи и морозят морскую воду, сама Лида из Сибири – родители ее живут и работают в Нефтеюганске, а она  отдыхает здесь по их путевке после сессии, учится на химика по  лакам- краскам и после института поедет работать на какой-нибудь автозавод, практику на ГАЗе она уже проходила и много рассказывала про  самую фетишную машину того времени - Волгу, как ее собирают на конвейере молотками, – хи-хи! Солнце уже садилось, когда Лида предложила собираться, тем более ей скоро идти на ужин. Я проводил ее до корпуса, она поднялась к себе переодеться в платье перед столовой, а я пошел на трассу ловить попутку в Туапсе.
                Следующие наши вечера проходили в блуждании вокруг пансионата и посиделках то в кино, то в этажных холлах, где стояли действующие радиолы, я приносил с собою послушать на них  домашние стереопластинки, сочный гдубокий звук разнесенный в пространстве по каналам казался чудом и для меня и для других отдыхающих, которые устраивались слушать с нами., по ходу я рассказывал, что знал и что мог придумать о группах, которые проигрывал, иногда это бывала и классика – Моцарт или Бетховен; так, постепенно мы с Лидой привыкали друг к другу, сдруживались,  И как то вечером она предложила – зачем тебе ехать на попутке – оставайся у меня, все равно завтра тебе снова на работу, а у меня вторая койка свободна.Как бы я ни хотел остаться – я отговорился ждущей меня дома мамулей и попросил разрешения остаться уже завтра. Дома я предупредил  мамулю, что ближайшие дни буду дежурить  пансионате на водозаборе по ночам, что бы она не волновалась, И уже вечером, когда мы поднялись в Лидин номер с пляжа, а она собиралась в ванную переодеться к ужину, я неуклюже обнял ее прямо в купальнике и попытался поцеловать, она ответила мне тем же, но попросила подождать немного, пока сбегает на ужин, Вернувшись она тут же  обняла и поцеловала меня, я же схватил ее в охапку и уже не отпускал; как за этими поцелуями мы оказались в кровати я не понял, на улице темнело, свет в номере мы не зажигали, я вплотную приблизился к тому, о чем даже мечтать не решался - объятия, поцелуи, раздевания, я впервые ощутил в ладони маленькую девичью грудь и провел губами по соску, тут же выросшему , Лида в моих руках выгнулась и попросила,  только будь поосторожнее и поласковее и сними их с меня, пожалуйста,  – я боюсь- я не хочу беременеть.  а мне, казалось, только этого и хотелось - раздеть ее и, я подобно молодому барану перед новыми воротами пытался рассмотреть, что  же там скрывается под темной кружевной вставкой. Совместными усилиями  мы выполнили сопряжение наших деталей, я почувствовав при этом боль, тут же начал разряжаться  и постарался быстро убраться из нее, а уже моясь в душевой заметил каплю крови на  своем кончике. Странно, что хорошего от всего этого могла получить Лидия.  Лида призналась, что у нее в первый раз тоже была кровь, но первый раз у нее был ужасным – какой-то негодяй, аспирант, кандидат наук изнасиловал ее в студенческом санатории в Сестрорецке, но в милицию она не пошла-постеснялась. Утро мы встретили в объятиях, а днем я уехал в Туапсе, показаться урологу – кровь встревожила меня, ни о чем похожем я не слышал. Пожилой доктор  усмехаясь успокоил меня, даже не посмотрев – все нормально, просто у  тебя надорвалась уздечка, соединяющаяся с крайней плотью, такое бывает и скоро заживет. Сходи пока за ширму к раковине, а медсестра подскажет  что делать. Медсестра, девчонка чуть старше меня, не обращая внимания на мое стеснение, поставила меня перед раковиной и скомандовала : приспусти трусы, встань на цыпочки, оттяни кожицу, омой водой головку и делай так ежедневно, остальное пройдет быстро. В ближайшие дни никакой близости у нас не было – мой конец все еще побаливал и вместо секса мы донимали друг-друга тисканьем – объятиями и поцелуями.  В эти же дни мы договорили то, о чем пока умолчали : Лида помнила меня по нашим с Лешей концертам в парке Победы и тогда уже обратила на меня внимание, я учусь в Питере но на заочном, а Лида немного старше меня, она в академке – у нее жуткие мигрени, причины которых никто не знает и не может понять от чего – она уже объездила кучу клиник и знахарей, набрала у них народных рецептов на все случаи жизни : и от запоев и от беременности и для приворота или  импотенции изменщика-друга; и теперь ближайшие годы она будет лечиться, а на будущей неделе поедет в Адлер, где записана на прием к какому-то ученому-медику и поэтому ей придется уехать – если хочешь, поедем вместе. Я, конечно, хотел -  Наконец-таки я обладал девушкой, которая в ответ целовала и ласкала меня, была моей для всех на свете, поэтому помочь ей и сопроводить ее в поездке я считал своей обязанностью и воспринимал как радость.
                -И еще, у меня просьба – если случится неожиданный приступ головной боли и я буду кричать и плакать – потерпи, я выпью таблетки и все пройдет. Только не вызывай скорую – пережди, а то меня снова положат в дурдом, а я не сумасшедшая, просто у медиков такие привычки.  -Хорошо, я подожду и постараюсь помочь тебе, чем смогу! Она доверилась мне и моим долгом было ее поддержать и защитить от злобного  мира.
                На работе я взял отпуск  без содержания на две недели, маме сказал, что уехал по милицейской линии на сборы в Краснодар, а сам поехал с Лидой в Адлер, там она прошла весь курс лечения – ей очищали кровь лазером,  проводили ультразвуковые исследования, мерили внутричерепное давление и другие платные процедуры на дому ученого, Я в это время ожидал Лиду в тени во дворике и ужасно ревновал, ревновал, потому что не был уверен в том, что даю Лиде все, что должен давать мужчина и возможно она захочет получить это на стороне… Лето заканчивалось, заканчивался и мой отпуск, выполнен весь Лидин курс лечения, она уже позже призналась, что не почувствовала от этого курса никакого улучшения, ей уже вообще, никакие лечения не помогали…. Осенью ей надо было ехать в Питер, учиться дальше, а пока у нее была еще одна путевка на месяц в Нефтяник и мы поехали туда вместе, Лидии снова достался отдельный номер, где мы могли оставаться на ночь, а дежурная по этажу Валентина Дмитриевна смотрела на нашу связь снисходительно и пускала меня на этаж беспрепятственно. 
              Днем я снова ходил на работу, и как-то в субботу утром, когда я только просыпался, в дверь постучали. Лида едва накинув на себя что-то пошла открывать, ойкнула и укрылась в душевой, а я услышал в прихожей незнакомые голоса – и где же он здесь? Ну ка покажите нам его! В комнату вошли крупный взрослый лысый мужчина, ярко накрашенная черноволосая женщина под стать ему и моя маленькая мамуля. «-Ну что, племяничек, одевайся и вставай!» « - Не думайте ничего, лепетал я в ответ, мы скоро женимся!»  « -Вот об этом поговорим отдельно! -А пока собирайся и поехали домой!» Хорошо, это быстро. До Туапсе мы в самом деле доехали быстро и уже дома за столом познакомились с моим дядюшкой – Борисом Георгиевичем Овсянниковым,  и его женой гречанкой Марией Акимовной Иокимиди,  Дядя Боря поднял первый тост за племянника, знакомство с которым в присутствии его прекрасной дамы, показывает, что племянник уже взрослый мужчина, «однако, это не обязывает тебя, Сергей так срочно жениться – тебе надо хорошо подумать и понять, способен ли ты содержать семью как настоящий муж, а пока, разрешите  считать сегодняшний день вашей помолвкой, мои дорогие и позвольте вас поздравить с этим  днем и пожелать вам громадного счастья!»  дядя Боря казался на редкость мудрым, открытым и культурно-обходительным сильным мужчиной, который просто влюблял всех в себя, так что, если отец такой же и я похож на родственников – моя самооценка повышалась и уверенности в себе у меня добавилось. тетя Марика– ухватистая, ловкая и деловая, способная договориться с любым и обо всем на свете. 
           Родственники прожили у нас недельку и вернулись к себе в Грозный с обещанием в следующий раз привезти с собою отца– Глеба Георгиевича, я к тому времени уже проводил Лидию в Питер на учебу и снова остался в Туапсе один и свободен, снова с походами к Кузнецовым и Дубинским, куда еще можно было идти в осенне-зимнем Туапсе? Мамуля точно контролировала мою переписку и каким-то образом пропустила письмо от Лидии : Лида вместо учебы попала в психбольницу на Обводном и ей нужна моя поддержка, если я смогу приехать и проведать ее – будет здорово! Это письмо совпало с вызовом на осеннюю сессию в киноинженеров, ученический отпуск на работе мне не дали, пришлось увольняться, договориться с Тамарой Ивановной о возможности приезда в гости, и ехать  поездом в Питер.
                На станции в киоске я купил Новый мир с новым романом Богомолова «В августе сорок четвертого» и он так зацепил меня, что весь путь до Питера я неотрывно читал вместо грустных размышлений о Лидиной болезни, а после уже  методично прочесывал все киоски Союзпечати в поисках продолжения. Но, сначала нужно было наведаться в Питерский дурдом-  на фоне зимнего канала здание казалось особо мрачным, дальше контрольно-пропускная система, поспорт, к кому?, проверки, замки, охранники и я на лавке в гостевой – вот и вошла Лида, закутанная в теплый серый халат, глаза потухшие, унылые и неживые, обнялись, она прсислонилась к моему плечу : у нас 10 минут, завтра сможешь прийти? Я буду ждать! -   тебе нужно что-нибудь  принести? -Да, пачку сливок и печенье или пряники. -А можно? -Да, разрешат.
           Как ты себя чувствуешь и когда тебя выпустят? -Чувствую себя уже хорошо, я вообще попала сюда случайно – готовилась вечером к сессии, учила  чужой  конспект, начался приступ – дико заболела голова, выпила таблетки, не помогло, сходила в аптеку, там лекарств не дали – они все из особого рецепторного списка, вернулась в общежитие, заперлась в комнате и заплакала от боли, вахтерша говорила, что я открыла окно, для свежего воздуха, плакала в него и просила помочь мне, тогда и вызвали скорую и меня увезли сюда. Выпишут нескоро, должны полностью закончить курс, а когда – не знаю, ну, все, идти, до завтра, я тебя жду и знай, мне без тебя плохо!
          На выходе меня провожал медбрат с ключами – треугольниками, как в вагоне поезда, он проводил меня к лечащему врачу Лиды. –«Здравствуйте, молодой человек! Я хочу переговорить о вашей подруге и посоветовать быть осторожнее – у нее тяжелая болезнь, нам пока не удается определить причину ее болей и найти способ лечения, скорее всего это психическое заболевание, и боли у нее фантомные, когда-нибудь они оставят ее, но, до этого должно пройти много спокойного, тихого, семейного времени, и чтобы убедиться в этом мы хотим понаблюдать ее в клинике еще пару недель, а уже затем передать на руки родителям. Вам же надлежит знать, что по мнению консилиума болезнь ее будет протекать долго. Без регулярного лечения учиться Лидия не сможет, а в семейных отношениях будет очень неустойчива и нервна, так что пусть эти проблемы  ее выздоровления возьмут на себя родители.  Ну, не смею вас более задерживать и вот вам пропуск, если решите навещать Лидию ещё, и будьте здоровы, и берегите себя! Как же так? Ведь я обещал жениться! И я не могу сейчас, в эту трудную для Лидии минуту бросить ее! И что мне теперь делать?» Тамара Ивановна жила теперь в кажущейся просторной кооперативной квартире на Охте и у нее было место на отдельной кухонке для вечерних разговоров. Я рассказал ей все что мог, а в ответ она устало предупредила меня : -«Сережа, такие болезни навсегда и она тебе всю жизнь испортит и учти – психболезни на самом деле заразны, и детей у вас быть не может , или будут больными, так что лучший вариант – уезжай к себе в Туапсе,  как и сказал врач,а ее пусть забирают родители.»  А тебе пока вот интересная книжка – это врач лечивший Ленина собрал народные рецепты,  книга была копией распечатанной на пиш.машинке бледной и нечитаемой, что было можно на тему головной боли я переписал, и потом применял для помощи Лидии. В институте сессия уже шла вовсю, она была общей для дневников и заочников, лекции для всех читала профессура: физику давал высущеный ректор Веселов- сначала он зацепил наше внимание примером из местной жизни- неуправляемым потоком соседей-туристов, которых все называли чухонцами, а он, стесняясь- финиками, эти самые финики приезжали в Ленинград на водочные туры и в автобусы от интуристов их грузили штабелями, после этого настала минута собственно лекции:  «– Вся природа кино- волновая, волны, как оптические, так и звуковые, Что бы вам было легче представить: вспомните круги от камня по воде, а то, что они отражаясь возвращаются, это и есть интерференция и дефракция. И  эти добрые волны дают нам изображение, цвет и звук в кино» народ клубился и общался и обсуждал будущую работу по специальности, знающие ребята рассказывали, что все последние выпуски отправляли в республики Средней Азии на укрепление и развитие тамошних национальных киностудий и мне меньше всего хотелось переезжать на работу в Таджик или Киргизфильм, плюс к этому специализации звукорежиссер, которой я хотел, на заочном не было, поэтому, я забрал документы и на этом моя кинокарьера завершилась, в появившееся время я  ходил по театрам, концертам и ежедневно навещал Лидию; лучше она не становилась, так и оставаясь погасшей в своем сером теплом халате, даже когда я предлагал ей организовать побег – я могу подобрать треугольный ключ к их стандартным замкам и мы легко пробежим все двери, а потом, укрыться в громадном Питере – не проблема! -И что, так и будем всю жизнь прятаться?  Ты понимаешь, что вся милиция СССР будет искать нас? И как я буду выживать без лекарств? И еще – надо подождать, через неделю приедет моя мама и я хочу вас познакомить, только не бросай меня! Я дождался  своей будущей тещи – крупной грозной тетки, которая привезла печальную новость, которую нужно было пока  от Лиды скрывать :в Нефтеюганске погиб  отец Лиды, водитель автобуса. Деваться некуда – скрывать, так скрывать, только  вот мое исчезновение из Лидиной жизни становилось для меня уже невозможным, Пока все решилось проще – я уезжаю обратно в Туапсе, жду приезда Лиды и там уже сыграем свадьбу. А  ее мама  - Раиса Егоровна, ждет в Питере выписки Лиды и забирает ее домой в Нефтеюганск. Через месяц  я встречал Лиду в аэропорту Адлера и вез  её к себе  домой в Туапсе, предсвадебная суматоха, покупка одежды и поиск съемной квартиры или отдельного домика для жизни – все сложилось легко и просто. правда мамуля была против моего поспешного и преждевременного брака, и дулась на меня и на нас, я разрывался между нею и вариантом стать предателем, ничего хорошего в моей душе от этого не было, день свадьбы назначен, гости съезжаются; заказан ресторан.  приезжает мой отец, приезжает Лидина мать. Раиса Егоровна,
                Мы с Лидой встречали ее в аэропорту Адлера, услышав о поезде до Туапсе, будущая теща поморщилась и подозвала к себе местного таксиста, прогуливавшегося около зала прилета с ключами на пальце. У тебя Волга? -Да, новая, белая.-Сколько до Туапсе? -часа три… -А деньгами? Он заломил дикую сумму, Раиса Егоровна скостила ее вдвое и все равно вышел мой  заработок за пару месяцев, поехали! По дороге остановились у чахлой очереди местных, покупавших импортные апельсины на развес, килограммами. Дорогой, а сколько стоит ящик? Продашь мне два без очереди? Таксист уважительно поглядел на знатно-богатую даму,  - ничего, на свадьбе все съедят! С собой Раиса Егоровна привезла из Сибири большую сумку  дефицитной свадебной одежды – белое платье невесты и ужасно модный синий кремпленовый костюм жениху. Это стало небольшим яблоком раздора : мамуля считала, что одевает новобрачных сторона жениха, а сторона невесты покупает кольца, кольца купили мы с мамой и больше в свадебные дела  особо не влезали. Раиса Егоровна заменила ресторан на новый и самый модный в Туапсе Нептун, кто-то из друзей свел меня с женщиной, сдававшей отдельный домик на Грознефти, Раиса Егоровна оплатила аренду дома за пару месяцев и купила простой необходимый набор мебели.  Приехавший из Грозного отец првез в подарок наследственный семейный среднеазиатский коврик, и купил в новый дом складной стол-тумбу и пару кресел к нему,  Свадьбы еще не было и мы жили пока  у мамули. Здесь меня и поймала родная милиция. Участковый пришел и представился по форме, разложил на столе бумаги и принялся опрашивать меня и заполнять их – на вас будем заводить уголовное дело по статье –  тунеядство, вы уже сколько месяцев не работаете?, когда уволились с последней работы? Вы знаете, что в нашей стране, в СССР, каждый должен работать? У  вас еще два месяца, что бы устроиться на работу и заняться общественнополезным трудом,  вот здесь распишись, что ознакомлен. Делать нечего, милиция любила такие статьи – тунеядство и хулиганство; вроде ничего расследовать и разыскивать не надо, а процент раскрываемости растет как положено. Да и зарабатывать деньги для новой семьи было нужно. Я ударился в поиски новой работы – идти обратно в пансионат или в кино не хотелось из-за низких зарплат, хорошие деньги по слухам платили на нефтебазе сливщикам мазута – представьте как это здорово на 40-ка градусной жаре лезть в шланговом противогазе и брезентовой  робе внутрь жд цистерны, чтобы соскребать остатки мазута со стенок на дно к приемной яме -  поневоле вспомнится работа тартальщика на нефтепромыслах царского Баку, но, за такую работу платили под полтыщи рублей в месяц – во много раз больше чем в кино или пансионате, с такими деньгами казалось, ты мог позволить себе и своей семье всё! Но туда надо было еще попасть.
                Всё оказалось проще и помогла Шура Дубинская – Серега, пошли к нам в электроцех нефтеперегонного, там и научишься делу, и зарабатывать будешь нормально. Учиться в самом деле пришлось, учиться долго и тяжело – старший инженер цеха дал мне толстую книгу ПТЭПТБ  мудрено расшифровывающуюся как  «Правила технической эксплуатации электроустановок потребителей и правила техники безопасности при эксплуатации электроустановок потребителей» и сказал – это надо выучить и знать наизусть, экзамен через две недели, а по результатам получишь группу допуска и работу,  для меня учить что-либо - нет проблем, надо, -значит выучим!
                В свободное от книги время я работал напарником у дежурных электромонтеров – отключал с ними  оборудование выводимое в ремонт и подключал его обратно, территория завода была большая и ездить по ней приходилось на велосипедах.  Мне казалось, что я понемногу сдруживаюсь с Васей Золочевским – дежурным электриком, – депутатом и членом горкома комсомола, на удивление внятным, простым и честным парнем, совсем не похожим на общественника, во всем поддерживавшим простое мужское общество. Ночное дежурство проходило всегда в работе – спать дежурным не давали постоянными вызовами.  В отличие от пожарников, которые дрыхли у себя в будке круглые сутки. Над одним из них – Михалычем – который достал всех, кажущимися мелкими, придирками к курению, и ведению земляных и огневых работ, народ пошутил жёстко и бессовестно :  Все знали, что Михалыч,  с вечера приняв за ужином чекушку,  спит в дежурке,  без задних и всех прочих ног. И как-то ночью, народ сговорившись похватал с пожарного щита багры, лопаты, ведра и прочее, выстроился цепочкой и с криками горим, спасите! Побежал вокруг пожарной будки Михалыча размахивая инвентарем. Для пущего антуража, в учебной пожарной бочке развели огонь  из мазутных тряпок,с длинными языками пламени и черным дымом. Надо представить, что спросонья ощутил Михалыч, увидев за окном всполохи и толпу кричащих людей, но отреагировал он здраво, немедленно вызвав по телефону заводскую пожарную часть, а сам вывалился на улицу неглиже и организовал тушение бочки по первому разряду. Назавтра, вместо ожидаемой благодарности в  приказе по заводу, он получил выговор за необоснованную тревогу,  остальных участников театрального шествия искали особисты, вызывая и допрашивая по одному всех работников ночной смены, первым искали того, кто поджег бочку  с ветошью, ясно не нашли, но разговоров этим  вызвали много и надолго. Вечером, по пути с завода, мне нужно было пройти по  тополиной аллее от проходной, до автобусной остановки, так я  и шел по ней с новыми сослуживцами, решившими посидеть-поболтать в пивнушке  напротив дома культуры нефтяников, здесь меня и перехватила красавица-невеста, обняла-поцеловала при всех, здравствуйте, я Лидия, мы с Сережей приглашаем всех завтра вечером  на нашу свадьбу! -?? Ты как здесь?- Вызывали в кадры завода и решила заодно встретить тебя с работы.-А зачем в кадры ? -спрашивали о каком-то ночном пожаре, знаю ли я что.
                Ты в этом деле, надеюсь, не замешан, а то, смотри, посадят, и я буду к тебе ходить с передачками! И учти я очень боюсь и  переживаю за тебя, постарайся не вляпаться в проблему!  Это будет очень больно и для тебя и для меня!  Дальше свадьба, гуляние в большом ресторанном зале, невеста в коротком кружевном белом платье и я в строгом синем костюме с непривычным галстуком, толпа родственников, знакомых и сослуживцев, Мы с молодой женой сбежали от них в модный бар, считавшийся в то время  в Туапсе рассадником зла и разврата,  местных туда  не пускали, но, там собирались иностранные моряки из интерклуба и девицы легкого поведения, воспитанные при горкоме комсомола местным КГБ для работы с заезжими моряками, кроме всего, в баре была хорошая музыка и  неведомые коктейли! Туда мы и притащились и нас тут же приметил и кинулся поздравлять пьянючий морячок, сидевший со стаканом на высоком табурете у стойки, пришлось включать свои зачатки английского. -Поздравляю вас и желаю! -Спасибо и тебе тоже, ты откуда?  -я шотландец,  -а, знаю, это в Англии? -нет, Великобритании!- Да, я знаю, что из Англии! -Нет, из Великобритании и давайте вместе выпьем за Шотландию и вас и наших друзей! Давай, за Англию!- Нет, за Великобританию! Морячок чего-то не понимал  в нашем дружелюбии и похоже, хотел поскандалить из-за различий в его Скотландах, Ингландах и ГрейтБританах, но, закончилось все мирно и он, намахнув очередной коктейль, тихо сполз на пол с высокого стула под контролем приятелей, сидевших здесь же. Мы вдоволь пообщавшись с иностранцами, послушав музыку и посмотрев на коктейли вернулись к своим  на свадьбу, праздничная жизнь на этом заканчивалась, пора было становиться взрослым, содержать семью и оберегать от невзгод. Отец улучил время дать мне напутствие и подсказал, чтобы в жизни я всегда держал собственный денежный загашник отдельно от семьи и подумал о вступлении в партию и поступлении в институт – без этого в наши дни никуда не продвинешься! Но, ни в партию не в институт, я уже не стремился вместо этого я полдня проводил на работе, добывая зарплату, по пути домой меня частенько встречала Лидия и мы радостно обнявшись топали домой, заглядывая в буфет при ДК Нефтяник что бы перекусить, еду на ужин домой Лида искала еще днем, потому что к вечеру в магазинах было уже пусто или все забито  бесконечными очередями. Так мы и жили неспешной и спокойной семейной жизнью – домашними делами, починками и сборками мебели занимался я под сигаретку или бутылочку  местного пива – в те времена  всюду на побережье работали пивзаводы в Новороссе, Сочи и Туапсе. В Новороссийске была невкусная известково-цементная вода, сочинское пиво не успевало выбраживаться и походило на мочу, туапсинское было вкуснейшим, свежим, продавалось всюду и недорого – три бутылки на рубль -  я вполне мог позволить себе покупать в неделю ящик пива и устраивать для друзей посиделки с пивом и соленой рыбой во дворе, благо, Лида чувствовала себя неплохо и голова у нее не болела, но, это прошло, и в начале лета пришлось вести ее к доктору в горбольничку, доктор  послушав ее и полистав папку с её медицинскими документами, почти сразу выдал заключение, что виной всему климат, жара и смена погоды, дескать Лида метеозависима, а на  Кавказе климат субтропический с частыми сменами погоды, давления и температуры. И для того, что бы у Лиды все было хорошо, ей надо жить в континентальном климате, где погода всегда стабильна. «-а где это, как вы считаете? - ну, скажем в средней полосе или в Сибири.»  «-Ясно, спасибо, и вы считаете, что в Сибири  ей будет лучше? Да, безусловно, там ей и желательно жить и работать.» Начались долгие разговоры о том, что в Нефтеюганске много работы и высокие заработки, там же у Раисы Егоровны большая квартира, а у сестры Тани хорошая работа и она поможет во всем, но, главным фактором для меня было здоровье жены, за которую я отныне отвечал.На прощание с домом я накупил на Галине Петровой в кулинарии ресторана Туапсе дюжину пирожных эклер, чтобы обожраться и в Нефтеюганске их уже  не хотеть – по рассказам  Лидии в Сибири со сладким и бытобслуживанием будет плоховастенько.
     Так и прощался я со своей туапсинской и юношеской жизнью, ну и  с друзьями- пирожных объелся, по друзьям походил. с нефтезавода пришлось увольняться, хотя и не хотелось уходить от уже дружеских ребят, с нами за компанию вызвался ехать Никита Русаков, которого, похоже достала туапсинская беспросветная жизнь и работа на железной дороге – вдруг в Сибири удастся получать больше хотя бы вдвое? Да и от семьи Никита наверное уже устал. Вот так, в июне в самом начале очередного лета мы втроем и улетали из Адлера в Сургут.
                А мамуля оставалась дома вдвоем с  дочерью Леной и уже на ней могла выдать весь свой двойной запас   любви заботы и защиты от внешнего мира. Ну и заодно сбывалась мечта о дочери-подруге, которой нужно было дать хорошее культурное образование– и коль уже Ленка начинала фортепиано, его можно было продолжить в музучилище в близком  Краснодаре.
              Вот здесь и разыгралась материнская любовь– у девочки еще придет время наработаться – когда она выйдет замуж, а пока нужно поберечь ее и ее музыкальные руки. и все заботы и дела приняла на себя мамуля и ездила еженедельно к Ленке стираться и прибираться и не позволила ей научиться ухаживать за собой, а потом уже, когда Ленке перевалило за 20-ть и из нее выросла здоровенная девица, и к этой девице пришла первая любовь. Естественно не простая–  он был  блестящим офицером подводником из Ленинграда с семьей и детьми– племяник  Степана Николаевича и тоже влюбился в Ленку, и приглашал ее на свидание в   Питер. Вот тут и включились мамулины защитные инстинкты– к  Мише, в гости? Да никогда! Ты ничего не понимаешь – он женат и взрослый мужик, а им от таких дур как ты только одно и надо! Чуть позже мамуля через кумушек все же пристроила свою высококультурную дочурку замуж за хорошего скромного спокойного парня– Володю Чупрунова, сына знакомых.  Володя уже отслужил армию и  пошел офицером в милицию, получил с Ленкой квартирку в Небуге под Туапсе, где они родили дочку Яну. И вот здесь со стирками уборками пеленками и ночными бдениями мамуля и была востребована и необходима. Хотя, жизни на два дома долго не выдержала  и забрала Ленку с Яной жить в Туапсе. Оставив Вовку одного в Небуге, тот понемногу квасил с друзьями по службе, и однажды разбился в машине на кривых обрывистых кавказских дорогах. Ленка осталась с вдовской служдебной пенсией, а из небугской квартиры ее выписали – не проживает ведь! и приватизировать и оставить за собой не позволили.
               II   Опять в Сибирь!
                Рейс в Сургут  был полуночный – поздним вечером мы вылетали из Адлера- царства влажной липкой жары и первобытной зелени. Ан-24 летел с промежуточными  ночными посадками в Волгограде, Свердловске, Перми и  рассветным июньскимутром  мы приземлились в старом аэропорту Сургута, солнце только поднялось, иллюминаторы были затерты и исцарапаны. Поэтому мелкий белый песок, которым отсыпан аэродром, был похож на снег, и мы, казалось, прилетели в зиму, хотя на самолетном трапе чувствовали себя комфортно: тепло и сухо,  не жарко и не холодно, Мы с Никитой попеременке тащили мой   тяжеленный чемодан с грампластинками, лишнего в руках ничего не было–  основная одежда на себе, а домашний громоздкий скарб ехал к теще  контейнером. За воротами аэовокзала Лида оказалась местной, и в пустой суматохе автобусов и грузовиков быстро выцепила нужный нам КАВЗик, ехавший к Юганской переправе, считаные минуты и мы прорвавшись через столпотворение в дверях, уже тряслись на драной сидушке в хвосте автобуса, остальные ехали стоя, кроме группки еще более местных парней, которые сидели на мягких передних сиденьях и не снижая голоса разговаривали таким матом и на такие темы, что уши мои  от стыда заворачивались.
                По вполне понятным книжно-киношным предпосылкам, я считал Сибирь местом ссылки  главных и знатных преступников, так и этих  автобусных парней я воспринял как сборную бандитов с большой Сибирской дороги, с которыми нужно быть настороже, мы остались целы. И через два часа езды по тряской бетонке, которую плакаты на обочине называли «Дорогой жизни» и призывали беречь и не загрязнять и вообще перевыполнять решения съезда партии и заветы Ильича. На самом деле, судя по соседям в салоне и тряске, это была скорее дорога смерти, и сменила ее такая же переправа– когда-то коммунисты для особо умных организовывали специальные рейсы философских барж. Здесь же через Обь нам предстояло  примерно час переправляться на калоше- катерке стальном и мелком,  действительно похожем на плавающую по лужице калошу с высоко надстроенной на корме рубкой. Без окон в бортах с наглухо задраиваемыми  передними стальными дверьми трюма, в который мы едва набились под покрики капитана: «Ну еще парочку, ну давай, ну еще, ехать все хочут!» На Юганском берегу Оби нас никто не ждал– стоял одинокий Урал с брезентовым тентом над железным кузовом, брезент был спасением от уже разгулявшегося палящего солнца, и народ с калоши под возражающие крики водителя Урала гурьбой полез к нему в кузов, подсаживая друг-друга,  потом начались  муторные уговоры – ты из какого управления?
               Ну поехали в город, ну поехали! Тебе же все равно ехать придется. Скажи кому позвонить нужно?  В итоге водитель согласился, хорошо, по рублю, поехали!  Еду  только до седьмого дома и дальше никуда, остановок не будет! Надо сказать, что на сиденье в КАВЗике на том берегу трясло меньше, чем когда мы ехали стоя в Урале, но через час мы уже остановились и водила пришел встречать пассажиров и собирать с них плату, за что двое активных мужичков чуть его здесь же и  не побили – ах ты сволочь! С попутчиков  за проезд и деньги? Тем все и кончилось– мы приехали к дому в котором жила Лида, ее мама с сестрой и нам осталось еще несколько шагов до конца путешествия и праздничного застолья.
              Следующее утро было воскресным и жарким, мы втроем с Никитой и Лидой пошли осмотреться в городе, смотреть оказалось нечего–пустые песчаные дворы и облезлые панельные пятиэтажки под палящим северным солнцем, иногда унылые деревца вовсе без листвы и недальний берег Юганской Оби, по которой город получил название, к воде было не подойти – берег заставлен перекосившимися  гнилыми жестяными гаражами с лодками и подвесными моторами.
      На центральной площади, замощенной бетонными плитами, такой же пятиэтажный исполком с горкомом партии, на крыше которого даже днем светилось : «планы партии- в жизнь», Бетонный барак кинотеатра Юган и просто первый этаж жилой пятиэтажки - Гастроном, в котором продавали алкоголь, возле ступенек нас перехватила тройка со вчерашнего еще пьяненьких парней  : «-робя, займите руб, а?»
             Похоже, они сшибали давно и безуспешно,  так их обрадовал вытащенный Лидой из кошелька юбилейный рубчик. Уже скоро троица вернулась из магазина, самый активный из них светился, и подбрасывал в руке столь чаянную бутылку, словно хотел чем её  побаловать и порадовать, подбросил раз- поймал и победно улыбнулся- вот я каков! подбросил два – не поймал, бутылка вдребезги об бетонку. Так что и собирать нечего, улыбка упала вслед за пузырем,  а напарники наперебой зашипели  невоспроизводимо. Следующий местный был не столь живописен и весел, он просто уперся в меня, попытался сфокусировать мутные глазки и проворчал  неповорачивающимся в СахАре рта языком: «-Му-жик, уйди!»  «-Чего так?»  «-Чо не видишь, я свернуть не могу?» Это было настолько резонно  и обоснованно, что я немедля уступил дорогу, пропуская робота. Не только массой пьянчуг, но и комарьем отличалась Сибирь от старой моей среды обитания, и комарье это жалило не шуточно:
            через день мы с Раисой Егоровной поехали на кладбище поправить могилу отца Лидии, приехали на автобусе, который ждал нас. Кладбище меня, понятное дело, пугало– я еще с детства боялся похорон, и всего с ними связанного, а здесь лесок, пригорки и на них куча неприглядных покосившихся оградок с пирамидками со звездами или крестами – кто во что горазд.  И над всем этим рой мошки и комарья, жгущего и жалящего, как от него не отмахивайся, и не отбивайся, меньше его не становилось.

             На Черном море комаров почти нет, и на Чукотке с таким комарьем я не сталкивался – там лето было холодное, комары не успевали созреть и вырасти, да и постоянные ветра сдували их, а здесь – туча- тьма!  И я уже весь изгрызен и в волдырях от укусов, защиты от них никакой, даже мази не спасали – я нашел хоть что то : сел под выхлопную трубу автобуса и дышал этим, а комары от бензиновых паров удирали в стороны и я был спасен, как бы новые родственники надо мной не смеялись! Комары– это было на улице и на промысле, а ночью дома тоже было весело– в Юганске откуда-то завелись клопы, мелкие, противные, не дающие уснуть гады, они водились не только в постелях, позже я их находил и в своей одежде, когда переодевался на работе, так что крови у меня в Сибири попили изрядно. И спасения от этих мелких врагов не было, никакие яды от них не защищали: с самолетов и вертолетов химией опрыскивали болота, что бы травить комаров и мошку, но, это влияло на местных птиц и рыбу, А, когда этим комарино-самолетным ядом пользовались дома смазывая все против клопов, смрад стоял такой, что в доме жить было уже  невозможно и одом доставался победителям-клопам!. Нефтеюганск складывали старые микрорайоны облезлых пятиэтажек, еще более старые – двухэтажных бревенчатых домиков и много- много строящихся новых и блестящих пятиэтажек, Раиса Егоровна переезжала в новую трехкомнатную  квартиру в таком доме, и привезла с собой старых клопов. День ушел на переезд, обустройство выделенной нам с Лидией комнаты и обсуждение будущей работы – в местной газете объявлениям «требуются на работу» была отдана целая страница.
                Раиса Егоровна и ее старшая дочь Татьяна предупредили нас с Никитой, что хорошие тарифы, премии и быстрое получение квартир у работников промыслов, лучше всего в нефтедобывающем управлении, где работала Татьяна. С этим напутствием  мы с Никитой и пошли с утра в понедельник на поиски, перебирая конторы из газеты, последняя моя работа была электромонтер, Никита был дипломированным электриком, поэтому, перебирали в основном по электрической части – идти в бурильщики, водители или трактористы мы не могли – не было образования – а в электриках никто особо не нуждался.
                Заинтересовался нами начальник цеха ЭлектроПогружныхУстановок  и согласился взять нас на работу, меня, в довесок к Никите– у того был техникум и все необходимые документы для 5-го разряда, меня брали по третьему, как и на туапсинском НПЗ, и пообещали заработок около двух сотен в месяц,  если будет много рабочих часов, а потом, даже  больше. Дальше, брожение по кабинетам управления – деревянной двухэтажки в 4 мрн, а потом медкомиссиям, где меня и ждала главная засада. Взрослый рослый мужчина, окулист по фамилии Середа взглянул на мои очки, полистал военный билет и не начиная допроса о том, какие буквы на его листе я вижу, (а эти буквы я знал наизусть уже давно!) потребовал от меня отгадывать сколько пальцев он поднимает и выдал неутешительное заключение – негоден! –
              «-Как же так, доктор, ведь я уже работал электромонтером на большом заводе – смотрите, вот трудовая!» «-это было раньше и в другом городе!, я руководствуюсь инструкцией для местностей крайнего Севера, да и в армию тебя не взяли из-за зрения и это уже факт, так что негоден и все на этом!»
              «-А как же тогда государство равных возможностей и всеобщее право на труд? И именно вы меня этого права лишаете!» «- никто у тебя ничего не забирает!, есть еще масса других специальностей, не связанных с высоким напряжением...»  «и на какие из них я годен?»  «давай посмотрим: вот! Годен электрослесарем по ремонту контрольно-измерительных приборов и автоматики.» «-и вы это можете написать?» «- а почему, нет?» на мое счастье, у окулиста оказался выработанный докторский почерк -сплошь из худых  одномерных значков и все его письмена представлялись забором соединенных меж собой палочек, к тому же он еще и торопился отпустить скопившуюся очередь,  так что внятно и разборчиво у него получилось только первое слово : «годен», а дальше частокол палочек и печать врача, это первое слово я и постарался в коридоре обвести и сделать ярко выделяющимся.  Так что, дающая итоговое заключение терапевтша послушав меня, постучав, помяв и померив давление, просмотрела карточку и вздохнула, «Ох уж этот Середа! ну что он здесь написал, кто разберет?»  «- да все просто!  Вот же, он написал «годен  электромонтером по ремонту и обслуживанию электроустановок!» «-ну хорошо!» Печать, подпись. И я снова в кабинетах НГДУ, радость длилась недолго– в технике безопасности серый сухой мужичонка вместо вводного инструктажа, и рассказа о том, что курить на объектах нельзя, как нельзя и совать голову и пальцы куда попало, или стоять под грузом, потребовал у меня документы об образовании. «Вот удостоверения по технике безопасности– это же по вашей линии? вот удостоверение киномеханика, вот диплом университета марксизма-ленинизма, вот зачетка института киноинженеров.» «- я не об этом, где твое удостоверение по рабочей профессии?» «-вот моя трудовая– я работал электромонтером третьего разряда на большом нефтезаводе, это ведь тоже нефтяная промышленность?» «-нет, это все не годится, без удостоверения можно не выше чем по второму разряду или учеником…»  «Как так, меня же начальник цеха берет!»  «Он берет, а я не пропускаю, хочешь-иди к нему и договаривайся дальше.»  Я конечно пошел. Николай Михайлович Лагурев меня выслушал и решил, «хорошо, если так, давай по второму разряду, сейчас начнется учкомбинат, пройдешь курсы, получишь удостоверение, переведем по третьему, правда, пока получать будешь меньше, перепиши заявление на второй разряд. Как считаешь, в понедельник на работу выйдешь?» «-Да!»
                Николай Михайлович был первым погружником Западной Сибири, приехавшим на Усть Балык из Отрадного Куйбышевнефти, и внедрявшим здесь первые чудо-насосы и обучавшим здешних навыкам и технологии работы с такими насосами – он был истинным отцом основателем –  крепким и здоровым, как коренастый борец с сильным торсом и руками и прекрасной большой головой с высокими залысинами, жизнь свою он закончил здесь же в Юганске. Прощаться с ним в морозный вьюжный предзимний день пришли несколько человек его сервисного цеха, разверстая могила нового кладбища залитая водой ждала хлипкого гроба с этим большим телом и никто –  никто! из ожидаемых народом руководителей НГДУ или объединения, для которых Лагурев организовывал мехдобычу. Не приехал проститься с ним, и никто из них не бросил горсть песка в его могилу, хотя люди  долго ждали хоть кого– до последнего– стояли, мерзли на ветру и ждали и потом уже рещили сами без никого  говорить и прощаться с Михалычем – попрощались и   понуро разошлись чтобы выпить в цеху горькую рюмку за упокой его души. И еще один неизвестный герой остался зарыт в земле сибирской– без почестей, без салюта и без памятника. А пока еще, в те советские годы живой Лагурев давал напутствие мне– малолетке:  «сразу выходи на участок проката к Долгополову, я его предупрежу и счастливо тебе и успехов тебе!» «Спасибо, до свидания!»  Безопасник больше не мешал, а бухгалтерия выдала требования для склада. Оттуда я вышел едва удерживая в руках охапку новой спецодежды: Рабочий костюм х\б, ватные куртка и штаны для пониженных температур, валенки, сапоги болотные и кирзовые, полушубок, шапка, меховые рукавицы, накомарник с ветровкой и все это богатейство я едва дотащил домой, что бы в понедельник утречком  идти на новую работу во всем блестяще новом. По пути пересекал стоянку спецтехники, на дверцах громил-  КРАЗов и Уралов трафаретом было написано ЦК РС, видимо здесь колонна московского ЦК? На полном серьезе и гордо думал я. Нет, это была абревеатура цеха капитального ремонта, скважин, к которому относилась вся местная спецтехника, и в котором работали друзья и соратники нашего погружного цеха– водители КРаЗ-255 АТЭ-6, перевозящих наше оборудование, а это были замечательные и живописные  мужички, с ними мы насиделись в цеховой дежурке в ожидании вызова, и в кабине машины по дороге на скважину, и эти ребята навсегда стали родными и близкими друзьями цеха.



             -Аркаша Гриднев – здоровенный добродушный мужик, зимой в морозище надев валенки, тулуп и меховые рукавицы, с остервенением крутил оконные рукоятки, открывая настежь окна своего КРаЗа и возил нас в замороженной кабине, объясняя, что  открытые окна  не мерзнут и видимость нормальная, а это безопасность дорожного движения, а кому не по нраву – милости просим одеваться – вы же в Сибири, а не в Африке!
-Толик Штукерт –  кубанец, державший кабину в тепле - водитель от бога, который умудрялся так накрутить мотор своего  КРАЗа -лаптёжника, что тот разгонялся даже до  сотни км в час; однажды, объезжая затор на дороге, он со своим КРАЗом  засел в болоте, позвал себе в помощь проезжавший мимо УАЗик, раз в двадцать легче его машины, с просьбой – дерни меня и помоги вылезти :
             все вокруг смеялись, но в итоге УАЗик вытащил КРаЗ Штукерта, -  тому не хватало всего лишь небольшого рывка и Толик это хорошо чувствовал, настолько он сросся с машиной; в другой раз на зимнике была пробка, нетерпеливый Штукерт - лишь бы не стоять– круто вывернув руль свернул с зимника в лесок и поехал напрямую, подминая под себя сосняк, как заправский трактор или танк, и таким он был во всем  и  на работе и в личном – ни секунды простоя и все на полной скорости: по ледяной разбитой бетонке через Солку. он на спор доезжал из Юганска до Сургутского аэропорта за час, пролетая за это время на личном Жигуле сотню убитых километров, мужики не любили ездить с ним в отпуск, так он гнал, что все в колонне  отставали.             
                Позже, его перевели на канадский медлительный и неповоротливый Форемост с высоким тарифом и на этом тракторе-Форемосте, на спор, под смех зевак Толик разгонялся в болоте аж  до 25 км в час; лозунг у Толика был – машине нужно давать просраться! И он это делал регулярно и с машиной и с собой.
          -Толик Зацепин – добродушный и спокойный тюменский увалень, постоянно пытавшийся  приблизиться к Штуккерту и даже участвовавший с ним в гонках на КРаЗах.
                -Володя  Нетыкс – стройный высокий красавец прибалтийский мачо, всегда улыбающийся и радостный, мой будущий тесть, входил вместе со Штуккертом и Бурдиным в неразлучную троицу друзей, которые были близки всегда и во всем и на работе и в гараже  и дома с семьями и в отпуске. Каждый из них был особым экземпляром, но в сложении они оказывались идеально близкими, видимо такими уж их воспитала Сибирь.
       Долгополов оказался молодым веселым  худым языкастым парнем, соответствующим фамилии, особенно хорошо он смотрелся уже  потом, зимой, в коротком полушубке и меховых унтах, подчеркивающих длинные ноги и стройную фигуру.
    Пока же он посадил меня в дежурке, где понемногу собирался народ  к моему удивлению, покорители Сибири оказались вполне обычными взрослыми людьми,  лишь некоторые из них казались чуть старше или крепче меня,  а как же местный трудовой героизм, где горы вручную сворачивают? Выделялись двое, явно за сто кило весом, молодой Юська и пожилой  Васька – они делились наболевшим – выходные прошли впустую- выпить не удалось: в городе вообще пусто, ничего! Взяли по ящику шампанского на нос, в горле булькает,  уже из ушей пена лезет, и ничего! Для меня, которого от бокала шампанского нахлобучивало, это был явный героизм.   
               Утренние беспечные пустые базары продолжались бесконечно, анекдоты и реальные истории про отпуск, баб, пьянки, рыбалку и прочее. Пока не зашел изящно одетый худой высокий парень со странной смесью шкиперской и татарской бородки, обрамлявщей лицо «- а, Равиль!!, соболезнования, с выходом из отпуска! Пивка попил? как отдохнул, как Нефтяник?» «-Да все нормально!» «- Слышь, Равиль, вставил свое Вася, давай - ка с тобой завяжемся … у меня мудья тоже обросли, давай свяжем волосы у меня на яйцах, и у тебя на бороде, вот здорово будет, а ?» «- Давай, завтра,»  лениво отбрехивался Равиль. «- Равиль!, а в Нефтянике официантка Маринка, такая мелкая носатая пигалица, еще работает?»  Вмешался, как я потом узнал, местный герой труда,  орденоносец Валера Бастер -  «я там прошлым летом был и прикинь: Съездил в Туапсе за фанфуриком. Зазвал ее в номер, вставил, посмотрел –  ручки тоненькие, ножки тоненькие, @у и плачу!, прикинь, плачу!»  Валера и сейчас смеялся до рыданий, утирая несуществующие слезы с глаз, захлебываясь смехом. Вася Лебешев тоже поддержал тему, вставив свое: «Вот, рассказывают, попик пришел в публичный дом и заказывает себе девку, привели к нему, разделась, он ей и говорит : «ох и худа же ты, дочь моя!» А она ему с подколкой «– такой уж, батюшка, меня бог уродил!» «-Вот пущай бог тебя и е@ёт!» «Прикинь, Валера – ты с этой Маринкой, как бог!» - И сам захохотал своему удачному сравнению Вася. Юська тоже не мог промолчать : «Точно! жизнь Бекова – нас все дерут а нам некова!»  Эти утренние посиделки в дежурке заменяли собой все местные газеты и радио. Новости и сплетни  на них расходились по ушам мгновенно : «-один клоун только купил машину проводил жену в отпуск, набил в машину баб из Северянки и поехал кататься, только проехал Пим и перед Сургутской переправой врезался в трубу, машина в хлам, сам в больницу с переломами, одна баба всмятку и еще одна вылетела через стекло на бетонку и оставила на стекле скальп, – вот так баб катать по выходным! А ведь мог бы и дома выпить после кабака, и баб домой с собою взять!»            

         «- а на ДНС-2 ночью Сонька-операторша привела хахаля и он ей вдул по пьяни между насосов и бутылок с пробами нефти, а потом эту же пустую  бутылку разбил ей об голову. Тоже хотел скальп снимать наверно? что же получается – индеец из Сибири? Хант-индеец?»
   «-А во втором микрорайоне поймали парочку индейцев- грузин. так они зазывали домой школьниц и укуривали их там, и трахали вдвоем, а потом вкалывали шприцами коньяк в сиськи и пили у них коктейль -  молоко с этим коньяком вот ведь сволочи!» 
        «-а в аэропорту в справках работает Светка толстая такая  с вот такой грудью! Так она вчера на пляже на Акопасе  былав купальнике из гипюра – весь в дырочках и соски через эти дырочки вылезают, а один парень к ней подсел, и в этой дырочке давай пальцем колупаться ,а потом с нею уплыл на другой берег и они там при всем пляже днем на песке трахались. Прямо напротив семьдесят пятой. А там, на Акопасе,  днем детей полно, прикиньте что за сволочи!» «да ладно, а тебе небось завидно!» 
«-А чо завидно, то?» Встрял в беседу молодой  узкоглазый и приблатненный Витька Баркута – цеховой культурный мальчик–  сын бухгалтерши НГДУ, проживающий с мамой в отдельной квартире в деревяшке, а не в общаге как остальные.  «-Я между прочим с этой Светкой на танцах в Юности на днях вышивал, а после танцев проводил до общаги, и она сама целоваться полезла, так я еле отбился. А  потом ее фраерки набежали, я и от них еле отбился, и убежал от греха подальше, спрятался за Сибирью в 4 микрорайоне и выглядываю, а они вокруг бегают– ищут, тут я вышел и как им свистнул-  те за мной, а я бегу и свистю им, бегу и свистю!»  Так это «свистю!» к Баркутке и привязалось– он много лет ещё гулял  и барогозил по Юганску,  поработал и грузчиком в речпорту и оператором насосной за Юганкой, а закончил судьбу свою серьезным старожилом- нефтяником -отцом семейства– мужем и отцом, абсолютным трезвенником, которых по обыкновению раздирают все  существующие в окрУге    болезни, а особо, опистархоз-  пожирающий печень, отравленную нарзанами, и ослабленную нехваткой  водки.  И провожали его на кладбище под посвист друзей, которые и знать не догадывались, откуда этот свист вообще вылез..
           А пока Долгополов прикидывал чем же  полезным и умным меня занять. «Так, ты у нас Молотович, пока будешь Молотковичем, а потом подрастешь и станешь Кувалдовичем, ладно?»  «Как скажете!» «Скажу, что сегодня поедешь с Бориской, пора знакомиться с промыслом.»  «Дядь Коль, собери ему инструмент, какой надо, пожалуйста.»
               Старенький уже каптерщик, герой Отечественной войны, дядя Коля Гаянов завел меня к себе, и выдал сумку от противогаза, набор рожковых ключей и отверток, ножик, пассатижи, напильник и пузырек ДЭТы от комаров, предупредив – остатки не выбрасывай, отдашь мне. Всё что выдал, дядя Коля тут же записал в карточку.
                Говорил дядя Коля со странным очень мягким акцентом, переворачивая строение фраз и предложений– видимо, сказывалось Тобольское происхождение, но человеком был на редкость добрым и радушным. Несмотря на возраст, а может и благодаря ему, дядя Коля крепко поддавал в выходные и приходил в понедельник утром больным. Запирался в своей каптерке и отсыпался –  в это время все знали, что искать его бестолку, только тетя Галя–  жена его, каптерщица из соседнего цеха могла стучаться к нему и требовать чего-то, а самому дяде Коле ее требования были безразличны и все нападки на себя он сносил с мужественной улыбкой и словами, которыми начинал утренние сообщения к нам, входя в дежурку :
  -«Вот пилять, так пилять!»  дальше следовал текст самолго сообщения: «Сестра-мудак, письмо прислал!,» или с тем же мягким произношением: «Вот пилять, так пилять! Три дня кислушка фуярил – калава палит!» - обводил всех собравшихся в дежурке  извиняющейся улыбкой, и укрывался в каптерке, и эти дядь Колины заявления становились крылатыми надолго, и сохранялись как эпос нефтеюганского погружного сообщества. 
           Бориской оказался высокий взрослый Борис Бурдин, один из самых опытных местных. Немного погодя, и он в кабине, а я в тряской будке-кузове  полевой лаборатории, на шасси ГАЗ-66 приехали в цех добычи, сели в привязанную на берегу лодку. Борис дернул шнурок мотора, тот чихнул и мы понеслись по реке и заливному лугу вдоль пологих зеленых, поросших леском берегов, когда зелень берега сменилась грязью и песком, Борис причалил, лодка вылезла носом далеко на берег, так что Борис сошел не замочив ног, оставил меня, а сам пошел вглубь этого, как я понял, острова.
               Остров был покрыт канавами и грязными лужами с потеками мазута, невдалеке, на возвышении, из земли торчали толстые железные трубы стянутые гайками, над ними стоял высокий длиный красный трактор-болотоход с буквами на  морде Foremost, на четырех громадных широких выше роста человека  резиновых гусеницах, с ажурной мачтой сзади, а в стороне от труб, на холмике стояли на постаментах большие дюралевые будки. Возле трактора суетились и что-то делали чумазые люди, кричавшие друг на друга так и такое, что я был уверен, еще немного и они поубивают друг- друга, а  заодно  нас – свидетелей и закопают здесь же в грязных канавах, а чего еще можно ожидать на заброшенном в Сибири каторжном острове? Немного погодя, подъехала еще одна лодка «-ЗдорОво!» «- Здрасьте!» Тут вернулся Борис «–пошли Сергей, будем запускать скважину.»  Люди  у трактора оказались чуть ли не лучшей в окрУге бригадой ремонта скважин, мастера  Валеры Задорожного, на лодке подъехали операторы цеха добычи. Скважинами оказались те самые трубы с гайками, в дюралевой будке стояли трансформатор и станция управления нашим электронасосом, мы протянули кабель, выходивший из скважины до станции, зачистили концы жил кабеля от изоляции, Борис подключил кабель к клеммам, настроил трансформатор и реле в станции и нажал кнопку Пуск. В станции хлопнуло, трансформатор загудел, стрелки приборов забегали.

«Все, пошла! Поздравляю! ты сегодня дал стране прибавку в ежедневные 500 тн нефти, знаешь сколько они стоят на Западе? И пока мы будем их добывать, и у нас дома, и в стране, и в семьях, и вообще все будет хорошо! И это наша работа, добывать из скважин нефть и заставлять наши насосы работать хорошо и долго. А пока, поди послушай как нефть поднимается из скважины по устью.» Я действительно приложил ухо к железной грязной трубе, торчавшей из земли и услышал как там  шуршало, булькало, шумело и грохотало что-то, чего не было видно, но это нечто хорошо нагревало трубу устья и скоро уже я отдернул ухо- стало горячо. «-И куда дальше?» «- Дальше в нефтесбор, на подготовку и очистку,  а потом по трубе, к тебе в Туапсе на нефтезавод или нефтепирс и за границу. Запомни этот день, и эту скажину – на ней ты стал нефтяником и дай бог тебе удачи и успехов в этой работе!»
      Успехи в моей работе определял  Долгополов, а он определенно не понимал,  куда и с кем меня отправить и где от меня будет хоть какой-то прок.
              И я этого прока не видел тоже. Так наши взгляды и совпали, и меня по разнарядке цеха отправили на стройку новой конторы БПО на неделю- прораб отдал меня в бригаду третьего этажа, где и я был не нужен и бригада меня не контролировала– поэтому я и сбежал домой под бочок к Лидии и просидел там в тепле радости и домашнем дневном сексе, а через неделю, никем не востребованный и не замеченный, вернулся в свой цех к  Долгополову и тот лишь бы отвязаться от меня передал меня еще на недельку. На стенд-скважину учиться монтажам, и заодно помогать старшему на стенде Саше Лагуреву– брату начальника цеха Николая Михалыча– цеховые считали странным, что начальник и хозяин поставил брата с его техникумом не на чистую инженерную работу, а простым рабочим– в те времена рабочие-почасовики зарабатывали поболе  белоручек на окладах.  Много позже Саша тоже стал начальником– он  создавал в Мамонтово региональный сервисцентр американской фирмы РЭДА и работал там главным специалистом по ремонту оборудования. А сейчас, Саша с напарником–  цыганистым казаком Аркадием- Арканом лихо и красиво работали на стенде руками.  Монтажи после стенда я научился делать с закрытыми глазами. Саша оказался открытым веселым мужчиной. Как то, оттирая руки от масла, озадачил меня загадкой: «Чем отличаются ИТР от ч/р (чернорабочего)? А вот смотри:  ч/р моет руки перед туалетом, а ИТР  - после туалета.» На стенде меня держали недолго – так, для обкатки, и уже назавтра  Длинный отправил меня в паре с молодым крепким парнем Толиком Панковым, предупредив взять с собою пилу для заготовки чурок и поленьев  для костра. и большие ломики, на которые мы, как на шампур будем насаживать медведей.- «Молоткович, ты медвежий шашлык пробовал?» «- а как же!»  «-  не забудь к нему винца прикупить и вечером попируем!- а сейчас, вперед!»  Чурок мы заготовили минимум  на пяток медведей, и чурки эти едва влезли в кузов-будку лаборатории. Но вместо костра, и медвежатинки поехали на скважину, к будке с нашим оборудованием.
           К будке уже подбиралась вода,  нашей задачей было в тесной маленькой будке поднимать ломиками углы то станции управления, то тяжеленного, в тонну, трансформатора, и заталкивать под них чурки, задирая электрооборудование от уровня воды. Риск был приличным: напряжение с оборудования мы не снимали– каждое отключение надо было согласовывать с НГДУ и энергоцехом, а они согласия не давали. Полы в будках были из тонких полусгнивших досок и весящий тонну трансформатор мог в любую секунду проломить пол и  привалить нас. Тем не менее,  от скважины к скважине мы ездили и корячились в тесных будках, поднимая свои станции и трансы – этим летом на Оби была высокая вода и бОльшая часть нашего оборудования попала в зону подтопления, и требовала подъема, кому-то надо было его поднимать.
                И здесь действовал  жесткий сибирский закон – если не ты, то кто?  И эту работу переложить было не на кого и приходилось ее делать самим– Толику, на его участке и мне, его помощнику.
                На следующее утро в дежурке народ радостно встречал молодого крепкого рыжеватого парня: «Витя, соболезнования с окончанием отпуска!» Подключился и Долгополов: -  «Виктор Петрович, здорОво!, как там в отпуске? На море то был? Плавать научился?» «МолоткОвич, ты же из Туапсе, с моря? Плавать умеешь? Есть важный объект– покупаться с Виктором Петровичем на песочке, собирайся!» Когда мы приехали к скважине, бригада Задорожного на своих вездеходах уже снималась, а сама скважина и наша будка,  и все пространство между ними были  залиты водой и добраться до скважины можно было только вплавь, хорошо, что лето. и вода теплая, плохо, что скважина нефтяная, и вокруг все в мазуте, так что, пока мы  вплавь протаскивали кабель до будки, пока запускали, перемазались в нефти  и наверное походили на чертей из преисподней. Взяли  у водителя лаборатории кусок мыла и ушли мыться на другою сторону бетонки,  где было чистое озеро, кое как, намыливая пучки травы вместо мочалок, оттерли с себя мазут  и решили простирнуть и отжать рабочую одежду – а я заодно простирнул и измазученные трусы и светился белыми ягодицами в сторону бетонки, по которой ехали в город автобусы с вахтой цеха подготовки нефти – полные девчонок-лаборанток– оттуда крики и улюлюканье Витя мне объяснил, что местным девчонкам моя кавказская задница прищлась по-вкусу, и они теперь не оторвутся от окошек автобуса, ожидая вновь увидать такое, а уже вечером дома Раиса Егоровна, которая, как выяснилось, ехала этим же  автобусом, спрашивала не я ли это на Сингапае  показываю жопу проезжим машинам?-  Нет  что вы, конечно не я! Дома все было спокойно –  кроме нас в квартире жили младший брат Лиды Павлик-десятиклассник и ее младщая сестра Нина, готовящаяся в институт. Старшая сестра Лиды Татьяна с сыном жила отдельно в своей квартире. и Никита потихоньку как то непонятно перебрался то в общежитие, то к ней, чем вызвал бурную неуемную ревность ее мужа– слесаря базы бурового оборудования Айрата Шарифуллина.  Нас с Лидой это особо не касалось, и помочь Айрату или Никите мы ни чем  не могли, потому что все свободные минуты были погружены друг в друга с моей музыкой, книгами и остальным – в Лидии вдруг проснулась страстная  неуемная женщина, и она хотела меня постоянно в любое время и в любом месте. Похоже, что молодой двадцатилетний жеребец пришелся ей в пору, и это было одним из ее лекарств от головной боли, да и у меня голова не болела, но, для того, что бы нас случайно не застали, пришлось врезать в дверь нашей комнаты замок– теща была ужас как недовольна, а Лида радовалась своему отдельному уголку и нашим тесным общениям, она по-прежнему панически боялась беременности и сама принимала необходимые меры защиты, а я еще не готов был к ребенку. День Лидия проводила в домашних делах, ожидании меня, готовке, шитье, чтении, походах к врачам в поликлинику за рецептами на лекарства, и выбиванию этих лекарств в аптеках. Здоровье у нее шло на поправку – во всяком случае приступов последнее время не было– причиной тому мы считали  толи радостную семейную жизнь или спокойный климат, а может  таблетки, которые она пила горстями?
               В цеху  Долгополов наконец-таки нашел мне применение и отдал насовсем в ученики и напарники Толику Панкову,  тот взялся знакомить меня со своим фондом скважин  и с наземным оборудованием –  оторвал аллюминиевую табличку электросхемы станции управления и велел – изучай! схема не была заковыристо сложной, и учить там по моему было особо нечего. Это ощущение прошло быстро – одна из скважин у нас не запускалась ну ни в какую мы с нею бились уже час, когда Толик распорядился – я пока посижу в машине, а дальше ты сам – ты же схему учил и станцию запустишь, и оставил меня наедине со станцией, и облаком комаров и мошки, от которых я не успевал отмахиваться и  даже ДЭТа их не отпугивала. Я все нажимал и нажимал кнопку Пуск, а станция все включалась, и отрубалась снова, я уже перебрал все контакты, проводА и настройки, пока случайно не заинтересовался кривым коромыслом контактов реле времени, оказалось – Толик специально перевернул его, так что это была не неисправность или отказ, а издевательская шутка и благодаря ей я вволю накормил комаров и понял на своей крови принцип работы и самой станции и всех ее узлов. Обиде моей на Толика не было краев, но в обед все улеглось и успокоилось и уже позже пришло понимание что я способен на все, надо лишь хорошо постараться и всё получится.  С обедами нам везло – нас принимали в промысловом котлопункте и ели мы нормально; в Нефтеюганске было хорошее  пищевое снабжение – в то время, когда повсюду в стране  на прилавках было пусто  - здесь  в магазинах свободно лежали и копченые колбасы и любые консервы и конфеты и кофе с чаем,  а зимой можно было купить и мороженое мясо. Но, то что из этого изобилия варили в столовых, есть было невозможно, во всяком случае, в каждой столовой повара готовили благородный французский соус бешамель и щедро поливали им все, после этого соуса блюду был один путь – в помойку. Надо представить себе, как стадо голодных мужиков со всех промыслов города собирается  на обед к главной городской столовой Северянка и с открытием дверей штурмует раздачу и кассу , протолкнуться в этой толпе нормальному человеку было невозможно, бывало толкались в Северянке и мы-  обычно я брал по паре порций первого и второго – ковырял в тарелке, выискивая съедобные куски, отодвигая в соторону еду щедро  пролитую драгоценным белым французским соусом бешамель в столовском  исполнении  - это и был мой обед, причем для меня очень дешевый – все блюда стоили сущие копейки. На фоне этих очередей, и поточного производства дерьма, каждое предприятие открывало  свою столовую или котлопункт только для своих, готовившие на малое число едоков, готовившие вкусно, и закрытые для посторонних. Ввести меня в этот котлопункт Толик мог только как работника промысла, вот он и отдал меня временно в  распоряжение промысла, объездчиком, моей работой был  регулярный объезд фонда скважин с оператором – в случае остановки скважины мы должны были вместе запустить ее (я знал станцию управления, а оператор знал свою скважину) и в итоге мы сокращали время простоя скважин от момента остановки до включения насоса и сокращали холостой пробег транспорта подвозившего на скважину разрозненных специалистов. Вот так, катаясь по скважинам с операторами и вездеходчиками я постепенно узнал и  конструкцию скважины и  системы нефтесбора и методы исследования скважин и вездеходы и иногда уже мог свободно выезжать на объезд один, оставляя оператора в цеху или где-нибудь  на рыбалке  с сетью,     а бывало, вездеходчик давал мне рычаги, то своей ГАЗушки, (легкий вездеход ГАЗ-71, то своего ГТТ , то АТС, и у меня получалось. Но только дергать рычаги и жать на газ, а вот выбраться из глухого места или отремонтироваться я бы не смог, и  был счастлив за рычагами.
               В цеху у Долгополова меня тоже передали промыслу и теперь к 7 утра я приходил на автовокзал, что бы с вахтовым автобусом ехать на свой участок добычи,  на Пим,  а  к 8 вечера возвращался в город ,так что дома только ночевал, и проводил времени гораздо меньше чем когда работал непонятно кем в цеху у Долгополова.  Правда на зарплате это не отражалось – я так и получал свою сотню, как раньше в Туапсе.  Запрплату я по привычке, как раньше  маме, отдавал жене, а она  дальше в общий котел своей маме, так что на карманные деньги у меня оставались только нежданные премии к праздникам, то за сверхплановую добычу то к Дню нефтяника, то еще к чему, к ним добавлялся еше червонец из семейного котла на обеды и сигареты, вот на это все я и шиковал, покупая книги, журналы и пластинки. А Лидия предупреждавшая о тоскливом бытовом и пищевом в Юганске оказалась пророчицей: через месяц жизни в Сибири я отправился привести в порядок обросшую башку в КБО в 1-м микрорайоне оттоял часовую очередь, уселся к парикмахеру, но встав из кресла понял – не то! И пошел к следующему свободному мастеру а потом к еще одному следующему свободному – слава господу волос на башке хватало и когда я вставал уже от последнего. мой первый меня заметил: слушай дорогой давай я тебя  снова постригу бесплатно! Нет - спасибо! а Никита Русаков по туапсинской привычке сходил с получки в КБО в 6-м микрорайоне и заказал себе новые штаны-клеш, пришел забирать на примерку, а там девчонки увидев штаны на нем, изоржались угорая от кокетки смыкающейся на заднице глубоко в промежности и до того лихо подчеркивающей сухую Никиткину жопу. на день рождения мне Лидия купила местный торт : песочное тесто укрытое толстым слоем сладкого масла с маслянными  цветочками,  но подарок пришел откуда я его не ждал:   продавщица прилавка Союзпечати в гастрономе 1-го микрорайона у которой я постоянно скупал новые журналы и диски заговорщически спросила у меня 2-30 и в обмен передала нечто завернутое в свежую газету формой похожее на большую грампластинку, что оказалось дома новым диском Давида Тухманова «По волне моей Памяти» о котором  недавно  писали в  музыкальном подвале Комсомолки и теперь я слушал это на стереовертушке и не мог поверить, что такое могут писать петь играть и делать в нашей стране. Слушал и ревел от шока и от счастья и это был прекрасный день рождения   и отличный неожиданный  подарок для меня. Никита Русаков тем временем стал местным сибиряком – отпустил русую бороду, ходил в модной форме нефтяника: штормовке и закатаных болотных сапогах, снял у кого-то квартирку, привез в нее из Туапсе жену Ирину с сыном Илюшкой, к их счастью, сын болевший раньше астмой в Юганске начал выздоравливать, возможно сухой морозный воздух помог? Никита так и работал в лаборатории, где собралась куча умных и активных ребят – рационализаторов, перфекционизм  -  наша неистребимая черта и тяга улучшать все на свете неистребима, лабораторные знай ездили по промыслам и переделывали и так нормально работавшие станции по своим рационалистическим схемам, переделывали настолько часто и замороченно, что мы, электромонтеры, приезжая на остановившуюся скважину сначала долгие минуты разбирались – по какой же схеме эта станция переделана?  Отсюда и пошел среди нас лозунг : увидел рационализатора – убей его!, но, Никиту никто не убивал, он успел вернуться в Туапсе, а на смену ему приехал  Сашка Кузнецов, который наслушался северных баек и решил их проверить их  на себе, Кузнечик устроился в строительном трубопроводном управлении и частенько тосковал по семье, Наталье, портовым кранам и по маленькому деревянному дому в зеленом саду, а чуть позже, когда их управление перевели в Когалым получил вместо зеленого дома квартиру в панельке и перевез туда Наталью и уже в Когалыме она  родили им дочь Ольку.  С добычей у Юганскнефти все было хорошо, и премии давали справно, мои карманные деньги позволяли покупать по праздникам шампанское,ясно, это было не Абрау а намешанное в стальных баках, насыщенное углекислотой  вино из Свердловска или Ленинграда – и как наши организмы такое выдерживали? На промысел шампанское возить я не пытался – начальник участка держал там жесткий сухой закон. Начальником был уже пожилой открытый крепкий мужчина, всеми уважаемый Николай Елизарович Белов - народ промысла хорошо изучил его и вовсю использовал эти   знания:  открытость Белова граничила с простодушием– По утрам, народ вместо того чтобы отправляться на объезд или на другие хозяйственные и производственные дела, требовал у Елизаровича  политинформации и тот, не отказывая приступал к рассказу о мировой обстановке и заодно прихватывал случаи из своей многоопытной жизни, особенно он любил прихвастнуть собственными  спортивными подвигами и победами - хитрован Витя Боршняков начинал такие беседы далеким вопросом : Елизарович – вы же были футболистом, скажите, а вправду некоторым форвардам вешали на ногу табличку как Гарринче – этот удар смертельный! И Белов начинал захлебываясь рассказывать как в далекой молодости просил вратаря противника: «-если уж я бью пенальти – уходи из ворот, от греха подальше, а то убью случайно» или как он был защитником, а команда противника обращалась к судье – это нечестно - Белов уже однажды обвел меня, и снова отбирает у меня мяч – это не по правилам, - а мне что я молодой прыгучий быстрый и стартовое ускорение у меня ого- го! Я их со всеми их пасами обходил на раз! Тренер посмотрел на это и предложил: «Николай тебе, с твоими кондициями, надо в высоту прыгать.» , делать нечего – я прыгнул и сразу два метра!
               
            
          Витя продолжает игру : «- так может надо было еще и шест взять, это бы еще лучше было!» « -мне тренер шест и дал  - я разбежался, прыгнул на пять метров и с запасом! И после этого из большого футбола пришлось уйти и выступать за   легкоатлетическую сборную Башнефти!» Тут вклинивался другой весельчак – Витя Куренков : «Елизарыч а ты шест то как держал – под мышкой или над плечом?» – минутная заминка.  «шест? – вот так!»,  «Да, Елизарыч, а не пробовал работу сменить из-за футбола? говорят в таких случаях   новая работа выручает?» « - я и попробовал, перешел в Татнефть и меня тут же послали в командировку, в Бавлы».   «-в Бавлы? Там же говорят дырища и холодно как в Сталинграде?» «- и точно, я и не знал, приехал к ним, ищу гостиницу, хожу по поселку, и чувствую, что уши заворачиваются, на ногах туфельки на  кожаной подошве, я перебираю ногами и мерзну, а потом оказалось что на улице -45!» 
                «Эти бы 45 мороза, да  в сектор Газа -  там бы сразу вся война прекратилась». Вернул народ в жизнь вездеходчик Толик Деликатный, выходивший прогреть свою ГаЗушку. А народ рад слушать байки, и готов подкладывать и подкладывать новые темы для затравки. Ведь все равно рабочий день идет, и пока Белов проводит эту утреннюю беседу, наступит время обеда и потом уж все – рабочему дню конец. И так день за днем, до выходных или до порыва, когда времени на утренние байки уже нет. А все НГДУ стоит на ушах, потому как фонд остановили и добычи нет, и все ищут утечку и локализуют ее, раскапывая и давая сварщикам доступ к трубе для латания, и в это время народ пашет без продыху сутками и спит здесь же в вагончике на участке, а уже после ликвидации аварии сухой закон заканчивается и главный инженер  Инзир Салахов или сам  начальник цеха  добычи на  легковомУАЗике  привозит к порыву ящик водки с закуской, и отдает его на растерзание операторам, сварщикам и экскаваторщикам, а как иначе, кроме  Жигулей или квартиры можно рассчитаться за такой труд с мужиками, которых Сибирь награждала пожизненным орденом Сутулова с радикулитом в придачу, простые ордена  за подвиг обычно не проходили строгое сито  вышестоящих-  тем подавай строго заказную сверху статистику: рабочий…. 1820 года рождения, член  КПСС с 14-го,  татарин, мужчина– именно по   таким конкретным показателям и требовали кандидатов на ордена от отделов кадров, а получить орден за быструю ликвидацию порывов или безукоризненное обслуживание расширенного фонда скважин никому, даже общепризнанным героям не удавалось.   Таким примером около меня был Леша Стрельников–  и опытом и знаниями и страстью к работе, превосходивший  всех окружающих, и именно эти окружающие втихушку обсуждали за столом меж собой– получит ли Алексей Героя труда? Но получил  его, чуть позже  другой оператор,  Виктор Пятков, которого жена Евгения– функционер советской власти проталкивала по жизни и  по партийной линии, то острой статьей в центральной газет, то тев члены бюро обкома, то с выступлением на пленум ЦК, то делегатом съезда партии, но это было уже много позже. Мое  же воспитание на промысле продолжалось недолго– Долгополов вспомнил, что один из его бойцов ушел служить в чужую часть и призвал меня обратно в цех.
              «- Значит так, Сергей, завтра начинаются курсы монтеров в учкомбинате,  ты записан– иди и узнавай когда и что».  Курсов оказалось много– я записался на все, что было можно:  электромонтеров, стропальщиков и исследования скажин, курсов водителей у них к моему огорчению  не было.
              Курсы были вечерними, начинались сразу после работы в шесть вечера, и на них с Пима я точно не успевал, поэтому пришлось возвращаться на постоянную работу в цех к Долгополову.
              Курсы начались с вводной  лекции       представителя института-разработчика наших  электронасосов, взрослого  высокого мужчины Дмитрия  Федоровича Семёнова–  он был старшим инженером Западно-Сибирской бригады ОКБ БН (особого конструкторского бюро бесштанговых насосов). В лекции он рассказывал несколько часов про свое КБ и историю создания наших электронасосов, предупредив сразу, что в книгах про это не писали, и в библиотеке особо умные ничего не найдут.  Поэтому, мы старательно конспектировали все, как порядочные студенты. Семенов когда то в Татарии был лично знаком с основателем ОКБ БН А.А. Болкановым и рассказывал нам все с его слов.  «Поздравляю вас ребята, с правильным выбором будущей работы–  мехдобыча самое интересное направление, в которое страна  направляет лучшие умы и главные средства, самые передовые материалы, технологии и оборудование.» А   началось все давно– человек не хотел вручную ведрами поднимать нефть из скважин на поверхность и разрабатывал оборудование, способное приспособиться к притоку из скважины, что бы и не надорвать ее, не истощить пласт, загубив его, но при этом использовать все добычные возможности скважины.
                У нас это называется мехдобычей, а в Америке считается искусством подъема жидкости –artificial lift. Так вот,  то что показывают по телевизору, и в кино– грустные качалки/поршневые насосы, сгибающиеся к скважине и поднимающиеся обратно- это древний прошлый век, вы сами уже работаете с погружными центробежными электронасосными системами, которые по своим характеристикам как нельзя лучше подходят к откачке нефти из глубоких скважин: если приток нефти из скважины снижается и с  ним вместе опускается уровень, центробежный насос по своей характеристике автоматически уменьшает подачу, и увеличивает напор, то есть, подстраивается под приток из скважины. Первым применил такие насосы на скважинах  в начале века русский инженер с Кавказа Арутюнов, чья семья жила и торговала в Ереване. в революцию Арутюнов эмигрировал сначала в Германию, а оттуда в Америку в Бартесвиль что в  нефтяной Оклахоме, там он и запатентовал свое изобретение и даже создал компанию по производству и обслуживанию этого оборудования и назвал ее РЭДА (Русское ЭлектроДинамо Арутюнова) в перерыве между мировыми войнами нефть весьма ценилась, новинкой Арутюнова заинтересовались американцы  в Техасе и в Калифорнии, его перевернутые насосные системы расходились как пирожки, тем более что кроме изготовления и продаж Арутюнов организовал также   их внедрение и обслуживание.
          А само понятие перевернутые-  было торговой приманкой для любопытных заказчиков– вы спросите: почему перевернутые?- да просто, в этой системе в отличие от штангового насоса станка-качалки , где привод  находится сверху, в УЭЦН  приводной мотор  расположен под насосом. Такое оригинальное компоновочное решение и позволило создать столь  популярную сегодня систему добычи.
                В СССР насосные системы Арутюнова поступили только с началом Отечественной войны по ленд-лизу, когда американцы помогали  всем для скорейшей победы над общим врагом– над Гитлером.
С этими первыми системами работал молодой русский инженер Александр Болканов, он затем и создавал советскую промышленность погружных насосов. Болканов родился в конце Х!Х века в маленьком селе под Харьковом. и перед самой войной окончил Харьковский политех, практику проходил на Харьковском электромеханическом в цехе электромоторов, а распределение получил на тракторный завод имени Малышева, выпускавший легендарные Т-34,  да так и осел в столичном Харькове. С началом войны Болканова  отправили в эвакуацию в Татарию на танкоремонтный завод, где возвращали в строй танки пришедшие со Сталинграда, а кроме своих родных Т-34 освоили вместе с иностранными специалистами еще и американский Шерман.  Головастый  Болканов быстро проявил себя как грамотный классный, старательный инженер, легко понимающий американцев и организатор производства. Так что, когда в Татарию привезли первые погружные насосы для спуска в скважины, Нефтепромысел через обком партии запросил перевести Болканова к ним, что бы Александр знакомился с новым американским оборудованием, и перенимал у американских инженеров опыт и навыки его ремонта и обслуживания. И надо сказать что в голодные и морозные дни зимы 42/43 годов Болканов справился с новым заданием партии и организовал передачу американцами нужного опыта. А когда те однажды, сославшись на сильный мороз, отказались монтировать оборудование на скважине, Болканов отстранил их от работы и и сказал что смонтирует все сам с напарнком голыми руками– и от предложенных перчаток отказался- так- сподручнее! а вы будете стоять рядом и указывать, что надо сделать и как! После этого американцы ходили за Болкановым по пятам и сами у него учились. Насосы РЭДА и Болканов позволили поднять добычу на промыслах Татарии и держать ее стабильной даже после возвращения американцев домой. самого Болканова домой в Харьков не отпустили. О работе насосов Татария регулярно докладывала наркому нефтепрома СССР Байбакову, а тот рассказывал об этом всемогущему Берии, который заинтересовался вопросом и получил от  ЦК партии указание организовать такое же производство в СССР. Уже в 1945, после окончания войны Болканов так и работал на нефтепромысле с насосами, в цех приехали двое штатских на черной легковушке и сообщили что «гражданину Болканову надлежит проехать с ними» - деваться некуда, Болканов пересел в грузовой Дуглас и с сопровождающими улетел в Москву. О том, что это Москва, он понял только когда выходил из машины с занавешенными окнами в подъезд дома, и услышал звон курантов Спасской башни. Александра Антоновича привели в громадный кабинет с красивым ковром на полу. Встретившие его в кабинете двое небольших взрослых лысых очкастых  мужчин поздоровались с ним за руку и тот что был в пенсне заговорил первым «–  давно наслышан о вас Александр, и хотел познакомиться и послушать вас- вот скажите,– эти американские насосные системы действительно  так много и хорошо добывают?  и они что, такие уж сложные и умные?- и неужели наша наука создавшая передовые танки и самолеты не сможет  воспроизвести какие-то насосы?» «Думаю,  сможет товарищ Берия!»  «У нас вот какая мысль появилась – вы ведь работали и с танками на заводе и с электромоторами и с американскими спецами и с  этими  насосными системами. И производственно-инженерный опыт у вас богатый!  А если вы попадете на их фабрику– вам сложно будет разобраться в тонкостях их производства и конструирования?»  «-думаю не сложно, только вот языкам я не обучен да и  к ним на завод как попасть? - у них всюду капиталистические тайны.»  «- А вот это уже наши вопросы и мои люди решат что бы вас допустили на их фабрику и вы могли там поработать и ознакомиться со всеми их штучками а для языка, и памяти мы вам в напарники дадим  нашего толкового человека. Так что на этом и сговоримся,  а ваша задача,  повторяю, привезти от америкосов поболе материалов по конструкции и изготовлению их систем  и организовать производство уже у нас срок год– вылет завтра!»  «Товарищ Берия, а можно вылетать чуть позже? – побыть два-три дня в Москве, все таки столица, когда еще случай выдастся? Да и с вашим парнем познакомиться– понять, что он за человек, и чего от него в разведке можно ожидать–  ведь  в стане врага знакомиться будет уже поздно.» «Резонно, пока селитесь в гостинице, номер и все остальное вам сделают, а наш человек вас найдет завтра, да он вас и так ждет в приемной, там и познакомитесь!» Берия позвонил в колокольчик и в дверях вырос молодцевато вытянувшийся полковник с синими погонами. «-Сережа займитесь гостем и познакомьте его с Филипповым и постарайся для гостя всё сделать, все свободны!» Минут через десять полковник вернулся с длинным бледным парнем: «Александр Антонович можно Вас?» «- Забирайте,»  разрешил Берия. В приемной, оказавшейся больше чем кабинет хозяина, мужчины познакомились, покурили, выпили чаю с мелким  особо вкусным шоколадным печеньем и колотым сахаром вприкуску. Филиппова звали Сашей и он оказался офицером Внешторга уже бывавшим в загранкомандировках, там и выучившим английский. Наркомат Внешторга и договаривался с Арутюновым о возможности приезда к нему на фирму советских специалистов, занимавшихся в Татарии ремонтом и обслуживанием установок РЭДА. Арутюнов обещал их принять и устроить стажерами на свой завод на  три месяца. Болканова разместили неподалеку от Кремля в  модной гостинице Москва, выдали талоны на питание в гостиничных ресторанах, на это питание Болканов и пригласил назавтра Филиппова. В ресторане плюгавенький мужичонка в галстуке селедкой и с повадками полового из дореволюционного трактира, какими их показывали в немом  кино, долго читал мужчинам карту меню– чего здесь можно заказать-  мужчины не стали мучиться с выбором и заказали тЕфтели с рисом и картошкой, а на первое борщ и чеснока с хлебом побольше! «- извиняюсь,  чеснок не в меню поэтому, за отдельные деньги, вы уж извините!» «Ладно, тащи всё!» Перекусив новые знакомцы вспомнили недавнюю войну и делились фронтовым прошлым. Болканов признался, что почти всю войну проработал во втором эшелоне на ремонте танков, хотя, бывали и вылазки на линию фронта, для эвакуации подбитых или заглохших танков. Особо страшно было под Сталинградом, где немчура показала все возможности техники убивания человека, а возможностей этих у немчуры было много и непонятно, как наши замерзшие солдатики против этой техники выстояли и победили. Разомлевшие после позднего обеда мужчины курили на маленьком балкончике гостиницы, любовались закатным небом, вспыхивающими кремлевскими звездами и ажурным багровым  зданием музея Ленина. «-А я в это время работал у себя в наркомате и мы с товарищами летали в Америку принимать у них на заводах истребители Кобры и танки Шерманы, и ездили по Техасу и Калифорнии– ну ты еще там будешь, и все увидишь, и вообще не забудь прихватить с собой в Америку папирос– у них там сигареты дорогие  и слабые, и пару бутылочек водки, для угощения наших мужиков и черного хлеба с колбасой – там так вкусно не делают, а хлеб у них весь белый и противный как вата.» «Шерманы- танки у них ничего–  просто где-то содрали наш  Т-34, только сделали его  внутри мягким и удобным, разве что  сортир не встроили» «- а ты танкист все-таки?» «- да нет где уж там –  просто ремонтник!» «- Вылетать придется завтра– у нас через два дня вылет из Берлина,  места  уже заказаны и паспорта будут готовы только завтра.» Завтра  с утра курьер привез Болканову пакет весь в печатях – в пакете оказался его  красный паспорт с гербом и английскими надписями причем где и кто делал его фотографию в паспорт Болканов не помнил, кроме паспорта в пакете лежал конверт с мелкими зелеными бумажками «– доллары» пояснил Филиппов и командировочным предписанием в Советское торгпредство в СанФранциско. Теперь уже можно было спускаться на медленном деревянном лифте на первый этаж гостиницы в парикмахерскую, где за имевшиеся у Болканова талоны их с Филипповым побрили и постригли. Таких блестящих машина и увезла в аэропорт в центре Москвы, где их уже ждал Дуглас до Берлина. командир Дугласа сам встречал их возле лестницы в двери, и доложил что «лететь будут пять часов, питание сухим пайком, и туалет типа «ведро» в хвосте салона и предупредил что синоптики хорошей погоды по маршруту не обещали, а он обещает, что мессера по пути обстреливать не будут, и то уже хорошо! А сейчас занимайте места, согласно купленных билетов, а парашюты выдадут по прилету… на память.» Летели действительно часов пять, и по ходу полета в салон вышел штурман, принес с собою консервы хлеб и огурцы «– это нам на обед, а командир сейчас присоединится.» расположились на газетке на ящике, командир пришел с фляжкой спирта и стаканами,  Болканов от спирта отказался  «– не переношу я этого, да и отец воспитывал хорошо!» так за едой и болтовней, время пролетело незаметнее, на подлете к Берлину второй пилот забрал командира в кабину на посадку, а уже когда сели и по братски прощались у двери, с земли обратился офицер– «товарищи, скорее пожалуйста, нас уже ждет американский самолет», внизу их ждал открытый Виллис с офицерами, с ними они и подкатили к лестнице громадного четырехмоторного серого самолета Констелейшн, как подсказали сопровождавшие, винты уже крутились, моторы работали и только наши мужчины зашли на борт, самолет дернул и покатил, пришлось по ходу занимать свободные  места на лавке вдоль борта. Тут к ним и вышел  летчик- американец «-шпрехен зи дойч?- спик инглишь?- по русски говорите?» «-да и неплохо, а ты где выучил русский?» «-  у вас в госпитале, лежал в Вене несколько месяцев и с медсестрами язык и выучил, хотя с ними лучше было на-ощупь!- я Том!, приветствую вас от лица капитана на борту нашего Констелейшена, ВВС США. летим до Вашингтона  десять часов–  туалет за занавеской в хвосте, консервы на обед для вас будут позже.»
                «В Вашингтоне вас встречают, или как? а то сядем на авиабазе. и из нее без пропуска не выйдешь!» «- Не знаю, наверно, встретят»- ответил Филиппов. Консервы на обед были вкусные: Банка розовых сосисок, банка овощей, горчица с хреном и помидорной острой пастой, хлеб и галеты.  Филиппов достал к обеду русскую водку и попросил стаканы и заодно позвать капитана»–  а то неудобно– мы здесь радуемся, а он один за штурвалом.» Том вернулся с извинениями от капитана «–  ему, пока он за штурвалом  нельзя.»  «Ну и ладно, целее подарок  будет, -согласился Болканов,- я ведь тоже не пью!» Закат над океаном был прекрасен, и не столько закатное небо с розовыми облаками, сколько золотая бесконечная гладь воды, иногда разрываемая полосками кораблей.

            Сели в Америке  уже в сумерках. У трапа стоял джентльмен, какими мы представляем капиталистов– черный обтягивающий пиджак, и на ослепительно белой рубашке галстук бабочка, лаковые сияющие штиблеты, только цилиндра не хватало. В одной руке у джентльмена была дымящая сигара, а в другой  большая бутылка и веером куча бокалов на длинных ножках. «Приветствую дорогих гостей на земле Америки!»  Объявил джентльмен по русски. И выбрав среди спускающихся по лесенке младшего по званию – Тома – вручил ему бутылку и бокалы скомандовав «– открывай, разливай!» Том быстро все сделал и раздал бокалы с пенистым вином всем, включая своего капитана. «Ну, с прибытием!» сказал господин и отпил из бокала, а сам бокал с остатками вина зашвырнул подальше, так же поступили и остальные, а Болканов пригубил и  свой бокал оставил в руке - заберу домой, чего добру пропадать. «Пошли за мной,» скомандовал господин «– вон мой Локхид» – показал он на самолетик приютившийся в сторонке на фоне громады Констелейшена «-и извините что увожу вас из прекрасного Вашингтона, не проведя экскурсию по нему- к сожалению, сейчас это невозможно!» 

                Внутри самолет был весь в белой коже и красивом дереве, на полу лежал ковер, а вместо лавок по бортам  у стенок стояли мягкие кресла «– раскладывайте их и спите,» скомандовал господин «– лететь часов пять!» В хвосте самолетика был туалет не уступавший московскому гостиничному, а в соседней комнатке была ванна. Болканов проверил – из крана шла горячая вода. Пока летели– девушка - служанка в белой наколке и фартучке принесла подносы с едой: суп, кусок мяса, и целая картофелина, и куча соусов, к этому она принесла большой бокал красного вина. Господин с сигарой пришёл чокнуться своим бокалом, «Разрешите представиться  - я Армаис Арутюнов, хозяин этого самолета и компании РЭДА» «- я Александр Болканов, инженер из Татарии.» «-  я Александр Филиппов – служащий наркомата Внешторга.» «Слеловательно, вы два Александра и согласно русскому поверью мне меж вас должно повезти!» Так оно дальше и было. И Арутюнов всюду таскал с собою гостей из СССР, и считал их своим талисманом. Самолетик приземлился во тьме на грунтовом аэродроме компании Филлипс Петроллеум, как рассказал Арутюнов – у всех местных есть свой аэродром,  а Филлипс иногда позволяет ему использовать этот  для ближних полетов. Совсем быстро большая мягкая машина привезла их от самолета домой к Арутюнову знакомство с женой господина и поджидавшими их гостями– мэром Бартесвилла, где жил Арутюнов  главой Филлипса, и соседями. Праздничный ужин с мясом, вином, и тостами за победу в общей войне, и за русский народ победивший в войне, и за братство американских и российских воинов. Чуть позже, прямо здесь же, в обеденном зале погасили свет и запустили кино– какую то новую цветную американскую комедию– под которую громко смеялись все кроме Богданова, который удивлялся – как можно смеяться над бедой человека? Расходились далеко за полночь, хотя Болканов жил еще по московскому времени и спать не хотел– перелеты оказались тяжелыми, и сил на общение не было.  Арутюнов забрал их из-за стола и отвел каждого в его отдельную комнату на втором этаже. «Спокойной вам ночи, И если хочется – курите смело, а все напитки в баре под столом и до утра!» Утром за Болкановым зашел Филиппов – пошли прогуляемся, заодно и осмотримся! Да, надо взять с собой чего на прогулку, он открыл дверцу шкафчика под столом, и в свете внутренней лампочки перебрал бутылки:-виски не берем-это отрава, Ром тоже, а вот джин пойдет и тоник к нему для вкуса, а на закуску орешки и хлопья – нормально! Он уложил бутылки, пакеты и стаканы в плетеную корзинку, с собой в стаканы он насыпал и куски льда из холодильника. Ограда двора Арутюнова была блестящей стальной, как понял Болканов– прутья ограды были из валов насосов, а между ними для красоты и прочности были приварены  насосные ступени – хозяин!, оценил Богданов. Вышли через калитку и постарались запомнить адрес и вид дома. пошли куда глаза глядят– все остальные дома были похожи на Арутюновский. а Болканов на всякий случай считал и запоминал повороты улиц. за околицей города открывалась холмистая степь с редкими кустарниками и деревьями, под таким деревом, в траве мужчины и присели. Ну, сказал Филиппов «давай за приезд и удачную работу коль уж пришли». И налил себе в стакан прозрачную жидкость, и подлил сверху шипучку, «ну будь здоров! - ты пробуй в самом деле вкусно, если где будешь – заказывай джин-тоник запомнил?» Долго посидеть не удалось – пришли пара служек в белых костюмах: «господа вы на территории частного гольф-клуба у вас есть приглашение от членов клуба? если нет, то извините мы вынуждены просить вас удалиться!»  В  дом Арутюнова вернулись с прогулки веселые. Хозяин ждал их во дворе уже не во вчерашнем парадном облачении – сегодня на нем были синие брезентовые штаны, клетчатая красная рубашка, высокая шляпа и  короткие сапоги. по лужайке перед домом Арутюнов водил мелкой трескучей тележкой. «-А я вас уже потерял как же так без языка в чужом городе вы же потеряться могли а я было волноваться начал.»  №Ну, не совсем так, поправил Филиппов, язык я немногого знаю и в одноэтажной Америке бывал во время войны, так что мы бы не потерялись, а просто сходили на пикник - с утра не спалось!» «- Понимаю, я сам из России и тоже подолгу спать не могу, а в Америке есть привычка – сначала говорить о делах; пойдемте ко мне в кабинет, там и побеседуем. Хотя, пожалуй, сначала обед».   После обеда сели в кабинете - хозяин с сигарой, гости со своими папиросами. «-Итак, вы уже работали с нашим оборудованием и хотели бы познакомиться с ним ближе – я могу принять вас на работу и думаю правильнее будет на сборочное производство, там где проводят финишные операции, работать начнете с понедельника. Вы Александр – инженер? Значит будете сборщиком;  а вы Александр – служащий,  с английским языком, значит будете инспектором, оклады вам учтановим по ста долларов в неделю, договорились? И одно условие – на заводе никто не должен знать, что вы мои гости и живете у меня– для всех вы специалисты из России, приехавшие по обмену, и живете в Холидей Инн. Завтра я вас отвезу на завод и передам старшему менеджеру. сбор и завтрак в 7 утра, а пока я вынужден откланяться– у меня встреча в гольф-клубе и до вечера!» «Хорошо, мы если можно посидим сегодня у вас на поле в гольф-клубе, и сошлемся на вас, что мы ваши гости?» «-Договорились, вас подвезти?» «-нет спасибо мы там уже были сегодня утром – такая природа, будто дома в Татарии или под Москвой!»  «Да, за эту природу я клуб и люблю, хотя, вырос на Кавказе и скучаю по горам.» Два Александра снова уселись под деревьями за грудой кустарника. Филиппов пояснил что здесь удобно разговаривать– все вокруг просматривается и любого подслушивающего будет видно сразу и предупредил – у Арутюнова меньше разговаривать– могут подслушивать. Договорились о разделении функций: Филиппов знакомится с организацией работ на заводе и конспектирует основные правила и нормы работы. Болканов как инженер узнает где хранятся главные чертежи, схемы и инструкции, и уже позже Филиппов со своей аппаратурой делает с них фото, которые повезем в Москву. Первые три дня ничего не предпринимаем, что бы не вызвать лишних подозрений, а уже на следующей неделе купим маленькую кинокамеру, будто мы помешаны на домашнем кино и будем снимать для памяти все вокруг, и постоянно, причем не скрываясь, и не таясь, потом будем проявлять пленки здесь же в лаборатории в Бартесвилле, а смотреть кино  дома у самого Арутюнова.  Завод показался Болканову необычно чистым и светлым– было непонятно можно ли в такой чистоте вообще работать, оказалось можно– Филиппов переводил, а менеджер водил их по цехам и лабораториям завода, знакомил с людьми каждый из которых потом уже показывал свое рабочее место и изделие, которое он собирает здесь.Люди на заводе одевались на редкость аккуратно и чисто на большинстве были комбинезоны как у танкистов, но не такие черные и чумазые. И вообще, народ здесь в отличие от худых и понурых советских людей был в основном полным и улыбчивым, что здорово раздражало Болканова– смех без причины– признак дурачины, знал он с детства. Все чертежи, инструкции и другие документы хранились в конструкторско-технологической службе– на заводе были отдельные инженеры которые с чертежей конструкторов писали рабочие инструкции по сборке и проверке изделий, опробовали их на рабочих местах и выборочно контролировали рабочих. Таким контролем и поручили заниматься Филиппову, причем работать было нужно посменно, так же как и работал завод. Болканов пошел в помощники слесарю- сборщику насосных секций. Через неделю работы, когда Александры уже вволю наснимали все вокруг на кинокамеру и устроили несколько показов у Арутюнова дома, они решили  вечером познакомиться поближе с документацией завода. Филиппов взял с собою специальную карманную миниатюрную фотокамеру высокого разрешения, а Болканов прихватил свою бутылку водки;  этой водки под бутерброды-гамбургеры за ужином налили напарнику Болканова– рабочему индейцу собиравшему насосы и предложили вместе выпить за дружбу русского и американского народов.-Какую только привычку не нарушишь для пользы дела?  Рабочий выпил стаканчик и пошел спать в  раздевалку, а Александры пошли к конструкторам включили свет прикрыли за собой дверь и разложив чертежи и инструкции на столе начали фотографировать Болканов отбирал нужные папки и перелистывал их для фото, уложились в час работы, и решили отложить остальное на завтра, сложили все  на места, прибрали и пошли будить индейца– тот спросонья не мог понять что с ним, и где он, и почему  не на рабочем месте. Болканов ощущал себя не очень ловко: по сути он воровал секреты столь радушно принявшего и устроившего их хозяина. но, с другой стороны, он выполнял задание Родины. На следующий день снова то же- опять ужин с джином, пьяный слесарь и фото документов; У себя в записной Болканов делал пометки английского названия документов, которые они уже скопировали хотя в голове держал, что документы по насосам уже собраны. оставался соседний цех с моторами и еще один с кабелем. и другой завод, с которого получали системы контроля и управления, но туда у Александров доступа не было. А вот в цехе моторов их чуть не поймали– они пришли туда ночью и потихоньку пробрались в конструкторскую группу по привычке включили свет и разложили документы для фото, в это время дверь задергалась, мужчины едва успели сложить все и открыли дверь– пришел местный сборщик спросить  подсказки по одной из гаек, на помощь ему пришел инспектор, дремавший в соседнем кабинете и ничего не заметивший– повезло!!!; пришлось просить менеджера официально перевести их на работу в этот цех и уже теперь почти официально копировать по ночам документы на моторы. Болканов обратил внимание что на значительную часть деталей, документов и чертежей на заводе не было-  а были только  наброски и эскизы - эти детали покупали на чужих заводах,-  их заказывала специальная служба  Арутюнова и как объяснил менеджер – все что мы можем изготовить сами– делаем у себя, в механических мастерских, а остальное нам покупает служба кооперации. Советские гости прожили у Арутюнова уже почти пол-года и проработали на всех его производствах кроме внедрения Как рассказывал менеджер завода промыслы были неподалеку, и  именно   там располагалась отдельная служба внедрения, которая рассчитывала насосные системы под условия скважины, собирала системы и опускала их в скважину, а потом занималась их эксплуатацией;. В выходной вечером за столом Болканов и завел разговор, что «хорошо бы поработать еще месяц на этом промысле» «– ладно, устрою решил хозяин,Кстати, кто из вас может управлять грузовиком и вообще у вас есть лицензии шофера? -нет? ну значит завтра сдаете экзамены и получаете лицензию- с начальником полиции я договорюсь.»  Арутюнов принес Филиппову книжку правил и знаков «– учите и будете сдавать по ней экзамены– не переживайте, знать надо только основное и сдать будет легко!» Начальником полиции оказался высокий крупный добряк в ковбойской шляпе и ботинках на каблуках; он достал папку с карточками , три из которых Филиппову надо было заполнить, в карточках были вопросы по правилам движения. Проверив карточки, полицейский улыбнулся– Гут! Ушел и вернулся с удостоверением в обложке это и была необходимая лицензия на имя Филиппова. Водить грузовичок учил сам Арутюнов все было несложно: одна педаль - ехать, другая – стоп, и поворачивай руль куда надо. Главное было накатать время и расстояние, и выработать привычку управления машиной. Арутюнов отдал гостям на растерзание Красный Джимик пик-ап – маленький грузовичок Дженерал Мотор с маленьким же кузовом и пообещал завтра проводить их на промысел и там уже оставить, а обратно господа вернутся вечером сами, хорошо?- отлично и спасибо! Еще одну неделю Александры посвятили поездкам на промысел и разведке там. Кинокамеру пришлось осваивать Болканову, потому что Филиппов был занят рулем, да и Болканов лучше понимал, что надо снимать на монтаже, Как раз во время съемки на Болканова налетел местный парень в шляпе с группой таких же друзей. Болканов подумал что попался и у него отбирают камеру, поэтому кинулся прятать ее в кабине. Но парень неожиданно брочился обнимать  Болканова и кричал своим «– это и есть мистер ледяные руки! Помните – я рассказывал как в жуткие Сталинградские морозы, когда холодно было во всём, что ни надень! Он отказался даже от перчаток и собирал насос голыми руками, тогда от мороза даже болты лопались- представляете?» Это оказался один из командированных в Татарию инженеров и конечно, в этот вечер на стол с мясом и в дружеское застолье для американцев ушла еще одна из бутылок водки Богданова, а все операции обслуживания скважин подробно засняли чуть позже.  Когда пришла осень Арутюнов пригласил гостей вечером в кабинет покурить сигары. «Господа, почти как у Гоголя:»  «имею для вас неприятное известие»: «Сегодня у меня были представители Федерального Бюро расследований и иммиграционные офицеры – они готовят против вас обвинения в незаконном пересечении границ США, отсутствии регистрации и незаконном ведении бизнеса разведки в пользу Советского Союза. Поймите, время сейчас напряженное – только в прошлом году семейную пару  американцев Розенбергов уморили в газовой камере за шпионаж в пользу СССР, агенты и меня расспрашивали ссылаясь что я, как и вы выходец из России– пришлось оправдываться и рассказать что я родился в Армении.
           Короче-  вам надлежит поостеречься- к сожалению я не смогу увезти вас на Родину быстро и скрытно, и надеюсь, что за время проведенное у меня вы не совершили ничего противозаконного, поэтому, из чувства уважения и привязанности к вам и Родине, я помогу вам скрытно и быстро переместиться подальше от Оклахомы, где против вас открыто дело и вам быть опасно. Поэтому, завтра я вас могу увезти на своем самолете в Калифорнию–  я полечу туда с семьей на свою океанскую виллу, а с вами я бы хотел произвести расчет за вашу работу как мы и договаривались:  Мой бухгалтер посчитал и приготовил для вас конверт с деньгами– здесь тысяча долларов США, надеюсь на первое время и для возвращения домой вам этого хватит и мой вам совет– постарайтесь в Сан Франциско попасть на грузовое судно в сторону России,  или Китая хоть бы простыми матросами. Искать вас начнут не скоро, так что запас времени в пару недель у вас пока есть, а завтра на рассвете уезжаем– собирайтесь и доброй ночи!, до утра. И привет Родине мои дорогие и берегите себя!»  У себя в комнатах Александры уложили в чемодан кинокамеру и коробки с проявленными кинопленками паспорта деньги, бутылки из стола, а прочие документы разложили по карманам костюмов. Оставшуюся водку колбасу и черный хлеб, вместе с американскими сувенирами, записной книжкой, фотокамерой и фотопленками Филиппова Болканов сложил в свой тощий вещмешок, с этим нехитрым багажом они и улетели завтра в  теплый Сан Франциско, вместе с Арутюновым. Уже в городе беглецы нашли советское консульство, калитка которого была на запоре а на звонки никто не отвечал, когда друзья бились с калиткой уже час- на них обратил внимание полисмен, дежуривший неподалеку. К калитке с той советской стороны подошел мужчина в костюме «– чего ломитесь? – вот же табличка – сегодня выходной -все в отъезде!» «Лёша ну ка пусти! Быстро!» «Кого, куда? Какого черта?» -«Леша исполняй немедленно, а то хуже будет ,это тебе я, капитан НКВД обещаю»! Ругался Филиппов.Леша растеряно отпер замок и пустил мужчин во двор. «-пошли в дом, поговорить надо!»  «Пойдемте, только я же говорю никого нет!» «Ничего, Нам и тебя хватит! Пошли в комнату переговоров, и принеси конверты и печати и спецсредства!» в отдельной комнате они выложили на стол коробки с пленками, а потом разложили их по пакетам и опечатали сургучными печатями и покрыли  стыки подписями Филиппова, на пакете Филиппов указал «Наркомат Внешней торговли техуправление Потапову лично– не вскрывать без меня!» Это отправишь в Москву с ближайшей посольской почтой, только учти и предупреди по цепочке– там непроявленные негативы– беречь от света и жары! Кинокамеру переложили в вещмешок Болканову, «А теперь нам надо ехать– найдешь нам ближайший рейс домой? нас здесь ищут». «От нас летают Констелейшены вечером через Токио, но там можно нарваться на проверку, поэтому советую пробовать самим неофициально через порт, на судах  всегда можно договориться с капитанами в Союз или Азию, ходят часто и иммиграционные службы не следят. А в порт я вас щас отвезу– поедете или хотите поспать здесь? Кстати есть то хотите? У нас в столовке сегодня отличный борщ настоящий!» Борщ оказался на редкость вкусным, особо к нему пошел черный московский хлеб вытащенный Болкновым, а уж лучок/чесночек  под борщ достал сам дипломат, оказавшийся однокурсником  Филиппова, он и посадил мужчин в большую крытую черную машину и увез на ней в порт, а там, у трапа какого то потертого и потрепанного сухогруза договаривался  с капитаном об отправке мужчин в Японию. «-Все чисто и честно– паспорта у них есть, здоровы, работать будут, и за каждого я плачу тысячу долларов– хорошая сделка не правда-ли?»  Месяц голодной качки в океанских штормах, когда каюта постоянно убегала из под ног, и, а выйти на палубу подышать воздухом было равносильно самоубийству: так швыряло судно и тащили за борт громадные волны, поэтому курить особо не получалось– папиросы мгновенно заливало  и свежего  воздуха и простого солнца друзья не видели весь месяц, да и поесть толком не удавалось, потому что все принятое внутрь мгновенно подкатывало назад к горлу, а повторять это больше не хотелось. В итоге на землю Японии сошли два качающихся и держащихся друг за друга грязных и заросших скелета.  земля была тверда, а их по-прежнему подбрасывало и раскачивало, и от этого приходилось покачиваться и  подпрыгивать/пригибаться самим постоянно. Прощаясь, американский капитан предупредил, что у японцев жесткий контроль на выходе, и в проходную лучше не соваться– арестуют! так они и подошли к пришвартованному поблизости сухогрузу с гордой надписью «Керчь» на буром ржавом борту. У трапа дежурил некто– может и матрос.  «Куда?» « К- капитану!» «  -он спит.» - зови дежурного помощника!» « -а вы кто такие?»  «-зови тебе сказано!»  Пришел морской, в форме офицер «–Слушаю». «- Мы свои. Советские и нам надо домой. возьмите. мы заплатим.» «-Какое заплатим? Если уж свои, то честно- не имею права вас брать.» «-свяжись с руководством сообщи здесь офицер внешторга с напарником и у них особое задание» «– вот командировки вот паспорта.» «-Заходите, располагайтесь, вы хорошо успели, нам через час отваливать, вас никто не засек?  Вы нам лишнего обыска не подбросите?» На своем вроде качало меньше, чем на американце,  может сказывалось закрытое Японское море, после громадного океана. Через три дня были в Находке. И здесь после удобной и во всем простой и  мягкой Америки началось – в гостинице нет мест и на вокзале до Москвы тоже нет билетов и никому не нужны их зеленые доллары. а за билеты надо платить, пришлось ехать до Сибири в грузовом вагоне с местными бродягами.  в Новосибирске вагон проверяла железнодорожная милиция и всех  пинками погнали в дежурку. Толстый майор допрашивал всех поодиночке: «- кто, откуда, почему здесь. где документы?» На паспорт Болканова смотреть не стал, сказал что «эта ксива косая, и здесь не ходит, и его интересует советский паспорт,» а найденные в кармане доллары обозвал инвалютой и обещал статью за них, но после разговора с Филипповым, изменил отношение и отправил в дежурку городской милиции, куда вызвали дежурного из обкома партии для помощи и решения вопросов. Вопросы порешали, дали удобную гостиницу, где можно было искупаться и прийти в себя, а наутро самолетом их  отправили в Москву. в самолете, под рев моторов Филиппов предупредил Болкнова «– про Берию молчи – нас посылал Байбаков и кто-то еще, кто ты не знаешь! Берия оказывается теперь враг народа!» В Москве их никто не встречал, до города доехали сами и пошли к Филиппову на квартиру –  его семья  жила недалеко от центра. Встреча, объятия, слезы поцелуи. Ночью курили на балконе и обсуждали что делать дальше. «Сергею, в приемную Берии я звонить не могу ,завтра схожу к себе в наркомат и узнаю там, что и как, а ты пока посидишь у меня – если удастся,  попробую выйти на Байбакова.» Завтра днем Филиппов приехал на черной машине с человеком в костюме и позвал с собой «– все решилось : - у тебя есть гостиница и сегодня мы докладываем в наркомате нефти о командировке.» Кабинет Николая Байбакова был больше прошлого кремлевского, в окна была видна Москва река,  и Кремль за ней, а в кабинете собралось человек 10 -15 взрослых солидных мужчин. В начале совещания Байбаков сделал специальное сообщение для прибывших из Америки гостей: «- за время вашей командировки в государстве произошли серьезные изменения, и теперь централизованная система управления союзной промышленностью меняется на территориальную, а для всех собравшихся, объявляю еще одну новость – создается союзный комитет перспективного планирования промышленности, и я назначен его руководителем, но, руководить министерством нефти останусь по-прежнему. А теперь послушаем гостей – что вы там наработали в Америке а Александр Антонович? – у вас 10 минут.» « Если можно- 15 минут? Мне только на вступление и описание насосных систем понадобятся 10!» «Хорошо!» «Погружные центробежные бесштанговые насосные системы выглядят как обычные нефтяные трубы и состоят из нескольких секций многоступенчатых центробежных насосов, где каждая ступень,  насаженная на общий вращающийся вал дает дополнительный напор потоку жидкости, что позволяет поднять жидкость на поверхность с глубины скважины.  Вся насосная система спускается в скважину на обыкновенных трубах НКТ, которые широко оиспользуются нашими нефтяниками: головка насоса приворачивается к окончанию колонны труб, а скважинная жидкость поднимается насосом на поверхность по этой колонне, под насосом располагаются секции маслозаполненного электромотора, который  набирает мощность, необходимую для привода насоса, Между насосом и мотором располагают специальную секцию называемую протектор– она защищает мотор от проникновения в него пластовой воды и грязи и передает вращение валу насоса. Энергия для работы мотора подается к нему специальным малогабаритным высоковольтным кабелем, который при спуске насоса привязывается к трубам НКТ плоскими поясами. Малый поперечный габарит таких систем позволяет добывать нефть в условиях, с которыми не справляются обыкновенные штанговые насосы с приводом от станка-качалки– получать высокий дебит из мощных скважин, развивать высокие напоры на малодебитном глубоком фонде.   Сама насосная система проста в изготовлении и обслуживании, потребляет мало энергии и легко приспосабливается к добывным условиям скважины, что не всегда удается штанговым насосам.» Богданов сообщил также, что  они напрямую познакомились с конструированием, производством, и обслуживанием насосных систем для добычи нефти фирмы РЭДА  и привезли с собою  копии всей необходимой для производства  документации, и теперь ее надо перевести на русский язык и на русский размерный ряд– там все в американских дюймах, и для этого необходимо время и специалисты, а затем придет время организации нового учреждения и завода с оборудованием. «Думаю, не проблема.– у нас еще остались станки, полученные по репарациям из Германии? Да, но они тоже имеют миллиметровые шкалы и к дюймам их преводить будет сложно.» «Хорошо! Тогда товарищи Болканов и Филиппов готовите записку на мое имя: отчет по командировке и предложения по организации производства– устраивайтесь в гостинице и срок вам две недели. На этом всё, все свободны!»
           Уже в гостинице, оставшись один, Болканов набросал черновик записки с предложением организовать головную контору по разработке и внедрению насосных бесштанговых систем для добычи нефти.   И передать ей в штат 50 конструкторов со знанием английского, внутри конторы определить отделы разработки насосов, и моторов, и кабеля, и отдел  сервисного  внедрения оборудования, и отдел производственного контроля и организации внедрения. Определить местом расположения конторы г. Москву а сотрудников принимать из числа сокращаемых в наркоматах Москвы; начальником конторы назначить АА Болканова заместителем его А Филиппова. для опытных  производственных работ по выпуску насосов передать в подчинение конторы насосный завод в Москве, электрозавод в Харькове и кабельный завод в Ташкенте, ежегодные планы работы конторы согласовывать совместным постановлением Миннефтепрома и Госплана СССР. Предельную численность сотрудников конторы определить в двести специалистов, необходимые производственные  материальные и финансовые фонды для ведения работ ежегодно согласовывать в Госплане СССР. С этим черновиком записки Болканов отправился в секретариат Байбакова, там договорился о чистке и подготовке печатного варианта документа, в итоге получилось постановление Госплана СССР которое Н. Байбаков  подписал уже вечером.Начались рабочие будни совершенно отличные от американской, почти курортной жизни. Им нашли здание на окраине Москвы на Каширке – здание было раньше конторой наркомата химического машиностроения, а еще раньше, до революции– особняком богатого купца, построившего свой дом в английском стиле– в старом парке с кирпичными дорожками и прудом.  пПервый этаж конторы отдали под столовую и общежитие, для сотрудников,себе Болканов выбрал в первом этаже угловую комнатку под спаленку. второй этаж отдали под кабинеты и производственные помещения, а в бывших конюшнях, возле основного корпуса, решили расположить лаборатории и  опытные мастерские. Все дни теперь Болканов и Филиппов проводили в собеседованиях с кандидатами на работу в конторе, которую официально назвали Особое Конструкторское Бюро (ОКБ)– лаконично и строго по военному. В разговорах с кандидатами Филиппов определял уровень знания английского,  а  Болканов старался заинтересовать людей будущей работой, чтобы принимать в контору не наемного человека, а единомышленника. Когда просмотрели готовые распечатанные фотографии с привезенных из Америки пленок, выяснилось что все чертежи придется переделывать под советское производство и вопрос не тольков различиях дюймовой и метрических систем – вал   американского насоса вращался против часовой стрелки, а в российской промышленности насосным и моторным валам принято крутиться по часовой, поэтому, необходимо было все переделывать в зеркальном отображении, одно хорошо– корпусные резьбы при переводе из дюймового ряда в метрический позволяли получать немного свободного места в присоединительных головках, переводниках и основаниях, а в условиях ограниченного габаритного размера каждый миллиметр  здесь был находкой.  Прошёл год с момента образования ОКБ и к этой дате Болканов намеревался произвести уже готовый продукт тем более, в Поволжье началась разработка мощного Ромашкинского месторождения, крупные месторождения начали экусплуатироваться в Куйбышеве, и в Грозном, и на них бы и пригодились погружные мощные насосы.
                Один из новых сотрудников подсказал Болканову, что на противоположном краю Москвы у Минхиммаша  работал завод компрессоров и пожарных насосов Борец– завод полного цикла со своим литейным производством, мехобработкой и Конструкторским бюро– через несколько месяцев этот завод передали в подчинение ОКБ. 
            На счастье, завод Борец имел хороших специалистов литейного дела и технологов– они рассмотрели довольно сложные чертежи рабочих ступеней насосов и заявили– «легко!» « -Постойте, а номенклатура? – этих ступеней будет не менее 20 типоразмеров!»
          И эту номенклатуру-  линейку взаимосвязанных типоразмеров охватывавших основные скважинные потребности советской нефтянки приготовил тоже Болканов. Борцы ответили «–ничего страшного,- ну может лишний месяц будем делать каждый элемент, хотя лучше уж сократиться до удобного уровня, и где получить материал? Простой серый чугун у нас в обиходе, а вот найти для его легирования никель мы в Москве не сможем – у нас еще с войны от боеприпасов остались последние двести килограммов – вам этого на одну плавку не хватит.» «Найдем!» пообещал Болканов и поехал на Кольский полуостров, и правда до конца года Борец получил тонну никелевого лома; так было и в дальнейшем– когда вставал вопрос о новых материалах, валах, корпусах, или еще каких потребностях, Александр Антонович легко выезжал на поиски и выбивание дефицита. Борец теперь уже наладил выпуск нормальных прочных насосных ступеней, и собирал у себя первые насосные секции. Производить электромоторы Богданов поехал на родину,  в Харьков, взял с собой группу специалистов и с нею явился на завод, где до войны проходил практику– из отдельно вынесенного производства создали новый цех погружных моторов М5, и совместно с начальником этого цеха Иваном Головиновым.  Болканов учил работников, показывал все главные приемы и операции, которым он сам обучился в Америке, заодно, как образцы, в Харьков привезли моторы РЭДА из Татарии, которые там уже поработали в скважинах, и  уже скоро цех М-5 завода ХЭМЗ изготовил моторы  к насосам выпускаемым Борцом. Только вот, изготавливать по американской схеме протекторы к моторам Харьков не мог-  в СССР не выпускали торцовых уплотнений – маленьких точных деталей, защищающих мотор от проникновения пластовой жидкости вдоль вала. В Америке Арутюнов закупал эти детали на посторонних производствах– для решения проблемы решили провести большое поисковое совещание с участием специалистов Борца и ОКБ и один из участников- Чичеров- предложил, а давайте мы это уплотнение встроим в   основание насоса и сделаем его из графитовой набивки, которую  заполним солидолом и подпружиним на случай износа. Заниматься разработкой и выпуском кабеля на Ташкентском заводе Болканов поручил Филиппову и тот провел все необходимые работы вместе с директором завода Черняком за несколько месяцев. Пришла пора испытывать опытный комплект оборудования, тем более что буровой станок на территории Борца уже заканчивал скважину для испытаний, а в народе живущем на Марьиной роще пошли слухи что в Москве скоро будут добывать нефть. Станок, подальше от слухов, перевезли на территорию ОКБ и там тоже начали бурить скважину, а первый насос на Борце собрался и запустился удивительно легко. Правда, пришлось заказывать на Урале трансформатор повышавший напряжение с обыденных 400В до 1500, необходимых для работы мотора. монтировали и запускали первую установку сами Болканов, Филиппов и знакомый Болканова инженер из Татарии Ляпков, которого Александр уже выписал себе в помощь для полевых операций. К первомайским праздникам, спустя год после создания ОКБ, первую нефть добыли отечественной насосной установкой из скважины  нр. 18/11 промысла Грознефть ,это был насос на 700 м3/сутки напором 300 метров и он добывал  500 тн из скважины, которая раньше станком-качалкой добывала только сто тн. Все расчеты по подбору насоса и управление его внедрением выполнил инженер Ляпков, и скважина вышла на стабильный режим работы с дебитом около 500 тн, скважинная арматура аж тряслась от могучего потока жидкости, что вызывало удивление и восторг местных нефтяников  - это была победа и за нее посыпались награды : заводу Борец вручили орден  Знак почета, а ХЭМЗу орден Красного Знамени. Товарищу АА Болканову приказом по министерству объявили благодарность. С тех пор производство погружных насосных систем УЭЦН  в СССР превосходит по объему весь суммарный выпуск их в остальном мире, а добыча нефти этими насосами в Поволжье и  Западной Сибири выросла кратно и основная наша валютная выручка приходится именно на выкид  ЭПУ разработанных и внедренных Болкановым, и вам   ребята, повезло работать с этими системами, потому что все новинки техники и технологии будут проходить через ваши руки и головы и более интересного занятия в современной технике не существует! На этом лекция Семенова закончилась- на часах была уже полночь, но ни одного уснувшего в классе не было. Следующей его лекцией была вводная на курсах исследования скважин – ее он посвятил конструкции нефтяной скважины и способам их исследования и эксплуатации. Рассказывал Дмитрий Федорович долго и интересно не обращая внимание на звонки на перемены и окончание уроков. Итак скважина– техническое сооружение, соединяющее нефтеносный пласт с поверхностью земли и позволяющее поднимать подземную нефть на поверхность. Конструкционно скважина-  это обсадная колонна из скрученных через муфты труб большого диаметра (139, 146 и 168 мм ), в зазор между которыми и стенками земной породы закачан цементный раствор, препятствующий заколонным прорывам нефти и газа.  На поверхности  обсадная колонна увенчана колонной головкой, в которой подвешивается колонна насосно-компрессорных труб НКТ  с насосом и скважинной арматурой–задвижками и отводным  коллектором- трубопроводом. нижняя часть ствола скважины называется забоем, примерно здесь же располагается и зона перфорации через которую полость скважины сообщается с пластом - отверстия перфорации выполняются обычно камуллятивными зарядами прожигающими колонну и цементную оболочку скважины и некоторую часть пластовой породы для свободного доступа нефти в ствол скважины. Пластовая жидкость продавливается в скважину через песчано-известняковый пласт за счет его энергетики- пластового давления, и чем оно выше  и чем выше пористость и проницаемость нефтяного коллектора тем выше приток в скважину. Таким образом для увеличения отбора продукции из скважины нам необходимо обеспечить высокую депрессию– разницу между давлением в пласте/коллекторе и стволе скважины на его забое, для этого обычно достаточно снизить уровень жидкости в стволе скважины, создающий противодавление на пласт, эту функцию и выполняет насос, но здесь существуют ограничения–  высокий уровень депрессии может привести к разрушению скелета коллектора и повышенному выносу песка или глины в ствол скважины или подтянуть к стволу скважины воду, препятствующую проникновению в скважину самой нефти. эти ограничения обычно рассчитывают специальные институты и они учитываются в условиях разработки месторождения. На практике вы будете определять забойное давление с помощью вашего прибора– эхолота показывающего вам расстояние от устья скважины до зеркала жидкости в стволе скважины. Уровень жидкости при остановленном насосе называется статическим и наоборот уровень при работе насоса – динамический, ваша задача добиться такого режима отбора жидкости из скважины, что бы динамический уровень  был близок к оптимальному и был стабильным. Этого в наших центробежных насосах можно добиться различными способами– с помощью частотного преобразователя, регулируя число оборотов вала насоса и за счет этого производительность насоса, Есть и другой более простой способ–штуцирование выкидной напорной линии - этим мы повышаем давление на выкиде насоса и за счет взаимосвязи напора и производительности в характеристике насоса, уменьшаем откачку из скважины.  Но, в этом случае, насос будет выполнять лишнюю работу, и потреблять больше энергии, а это неэффективно и здесь как всегда в жизни чем то придется жертвовать. Только вот за счет благоприятного режима отбора жидкости из скважины, мы обеспечим долговременную жизнь самой скважины и увеличение срока безотказной работы насоса. На этом пока всё, до завтра!  Следующие дни я все учился на всех трех курсах, успешно и благополучно сдавал экзамены – что-что, а производить хорошее впечатление на взрослых людей я уже  умел.
                И  в итоге вернулся в цех с удостоверениями электромонтера по ремонту и обслуживанию электропогружных установок 3-го /4-го разряда, стропальщика, и оператора по исследованию скважин.
                И вот теперь меня такого умного и ученого отправили на самую низшую ступень цеховой работы –  на монтаж этих самых УЭЦН на скважинах: по неписаным цеховым правилам – монтажники выполняли только черную работу по завозу-вывозу оборудования и монтажам на устьях скважин.
              А вот электриков с эксплуатации не переводили обычно никуда, и еще, электрики умевшие запускать и выводить на режим скважины, получали в помощники новичков и доплату за расширенный объем работ (эхолотирование скважин), что в итоге существенно поднимало заработок, и, кроме того, все имевшие удостоверения стропальщиков и не поругавшиеся с руководством цеха получали доплату за совмещение профессий – не очень большую но и не маленькую.
                Как бы там ни было -  меня поставили в дежурные монтажники и передали в подмастерья тому самому Василию, у которого после ящика шампанского пена стояла в горле и норовила пойти из ушей -  Вася Лебешев -  здоровенный взрослый и на редкость радостный мужичок, любящий пошутить и посмеяться, но, шутки его не переходили границ доброты, поэтому в цеху его любили любил его и я.  -Несмотря на громоздкость и кажущуюся медлительность, Вася умудрялся выполнять монтажи на удивление быстро и ловко, да еще и успевал при этом уверенно командовать бригадой ремонта скважин,  у Васи было на удивление крепкое здоровье, да к тому же он был попросту везучим- случай – на устье скважины, когда мы ходили ещё  без ставших позже обязательными  касок : из  замка элеватора вырвалась стокилограмовая длинная труба НКТ попав  по касательной Васе по голове,  ничего не разбила, а просто сбросила его  с устьевых мостков на землю, плашмя и головой вниз – после всего этого удовольствия и цирка Вася поднялся и работал дальше, и улыбался как ни в чем ни бывало, а уже в цеху пояснял любопытным: «В башке то все равно пусто  так что ущерба никакого!, только звенело чего то в ухе» Умер Вася  абсолютно здоровым, своей смертью без долгих  и мучительных болезней, в одночасье и довольно рано- пятидесятилетним  - наверное, исчерпался на Севере жизненный ресурс веселья. Да и дружбан его и цеховой здоровяк Толик Юсин- Юська, прожил не долго, и умер на удивление молодым, и полным сил и здоровья – он легко, одной левой поднимал мешок муки на плечо, когда надо было помочь жене в столовой.     И со всеми этими мужичками, я учился монтажам наших установок на скажинах:
Почему- то, без всяких приказов и инструкций - приезжающий на скважину монтажник становился на ней старшим,   возможно помбуры и операторы сами так считали только потому, что монтажник очень умный- вон ведь какую сложную работу освоил!
А может, монтажниками становились самые активные и наглые?
          Во всяком случае-  Равиль, приезжая в бригаду тут же на глазах вахты обшаривал культбудку в поисках припрятанной еды и пока не съедал все, на устье не шел, а закончив, звал с собою бригаду : "Ну чего расселись?  Есть все равно больше нечего, Вперед, Арбайтен!Арбайтен!" он был редким аккуратистом и чистюлей и умудрялся не зацепить на свой белый плащик- болгарскую подделку трнча Бербери- ни клочка, ни пятнышка мазута с грязного устья.
Вася Лебешев только казался  медведистым толстяком и увальнем - он как то ловко и ладно по-обезьяньи умудрялся протиснуться всюду, и все быстро сделать, его  голые пальцы-сосиски с ключами так и мелькали как в мультиках. На морозе работать с ним в паре было удачей - он делал все сам, и делал так быстро, что ты и замерзнуть не успевал стоя недвижно подле него за компанию и грея ему в карманах ключи и гайки. А мерзнуть он и сам не успевал, объясняя  свою морозоустойчивость большими габпритами.  С собой на ночную вахту Вася обыденно приносил бутылочку водки, или еще чего крепкого и приглашал меня за компанию к столу, но, видя, что в меня водка не особо лезет, чуть позже стал приносить мне отдельный пузырек бендерской  яблочной настойки.
         Так мы и ужинали - он со своим стаканом своего питья, я со своим, но другого, и всегда за столом Вася умудрялся отыскать предельно простой и веселый для него повод -  а поржать от души он любил и умел, особо хорошо у него получалось поболтать про вкусные шашлыки на юге, или самогонку на базаре- жил он аккурат около городского рынка в четвертом мрн, на первом этаже вонючей деревяшки и бабы с базара частенько заходили к ним в гости погреться и наливали хозяевам на пробу.
                Месяц я продежурил с Баркуткой и за этот месяц наслушался историй о нравах юганской молодежи и зэчек, оставшихся в Юганске жить  в общагах после срока на химии-  по Витюшкиным словам все они были девки с ого-го каким огоньком, а одна из них – Светка- Золотая Ручка даже влюбилась в него без памяти, и звала с собой на юга в Ялту там или в Соча бомбить о дыхающих: «Ты, Вить пойми, я ж профессионалка, а не поошмандовка какая, и я любого кольну а он и не  поймет даже, и жить мы с тобой будем как сыр в масле - в тепле, на водах и при банкнотах, а здесь ты чего видишь, а? А вот со мною... То-то то же!»
Монтажником Витя был тоже профессиональным, и на бригаду покрикивал с огоньком «- чего копаетесь? Ну ка живо, принесли мне вон те хомуты и вон тот протектор! И хватит прохлаждаться, а то в монтаже откажу, и в журнале запишу что в связи с неготовностью»

             А бригады получали с выработки, да еще и за ускорение доплаты хорошие, так что им чем скорее на скважине все закончат, тем выгоднее и мастер орать не будет, а хороших мастеров в бригадах попросту боялись. Помню, в бригаде передового мастера Капустьяна вахта со своим ускорением, не только бегом исполняла окрики Баркутки, но и сама подгоняла нас с ним, «давайте ребятки, крутите шибче свои гайки», и так наподгонялись, что уже закончив монтаж и передав насос бригаде на спуск. Виктор с полдороги развернул наш Урал обратно на скважину и запыхавшись рванул к устью: «Стойте, назад! Поднимайте взад, чо вы там уже наспускали?»
«Ты чо, сдурел, мы уже двадцать концов спустили! Или не так что?»
«Все не так, я камеру густого масла открыть не успел, так что давайте мужики,  поднимайте обратно,  а с меня фанфурик на следующую вахту: сам привезу, честное комсомольское!»
                Потом, уже в цеху, разбирая этот геройский поступок старший инженер Валерий Серафимович Хапугин собрал всех свободных от работы и  втолковывал: «- вот, учитесь у комсомольца: другой бы и не подумал- пусть так и спускают, дескать кто узнает?»
А  Виктор не из тех, понял, что допустил ошибку и предотвратил отказ оборудования,  сам признал, что нарушил технологию, и сам нарушение устранил, за это ему благодарность.
     Уже позже, за столом, когда мужики донимали меня: Молоткович, а ты чего не в армии?
Я не показывал им на свои очки -  чего этим хвастать?, отвечал, «да у нас с Баркутой одно - плоскостопие, у него на правой ноге, а у меня на левой».
Откосивший от армии Витя аж подпрыгивал: «- Врет он! не слушайте его!
У меня робя - страшно сказать, яйца квадратные, и поэтому детей не будет, и кто то издал приказ, таких в армию не брать - нечего разлагать личный состав, это ж представить страшно: команда Ровняйсь!, а у меня яйца из армейских шальвар торчат, все на них ровняться будут?, а с другой стороны:  вдруг как убьют на войне - такая будет потеря для науки!
               Мне один профессор так и говорил : «вы Виктор Гаврилович –уникум и вам себя надо беречь ото всего», и предлагал в Киев на исследование лечь, побалдеть, а я ни в какую  «– я свободный индивидум а не икспонат!»
               

      
        Следующим моим напарником был в противоположность Васе, и Вите сухой волжский крымский татарин Вовка Халилов, абсолютная копия Челентано. По ночам дежурные обычно спали, ожидая по телефону вызова на монтаж.  У меня же, если под рукой была интересная книга или журнал,  сна не было, и  я давал напарнику вволю выспаться. Или  же просто поддерживал его треп ни о чем. С такими же разговорами и бутылкой к нам однажды завалили наши же рабочие – монтажники Толик Сазонов – грамотный и  добрый очкастый парень, а с ним Валера, откуда то из под Барнаула, с собой они притащили какого то бродячего пса, который быстро наевшись, умудрился нагадить нам в уголке под лавкой, и был тут же выброшен за шкирку. ребята  сели вдвоем за наш дежурный стол, достали пузырь с закуской и быстро все это намахнули.  так же быстро меж ними вспыхнул скандал из ничего, сцепились они так крепко, что мы с Халилом растащить их не могли.
                Последним актом скандала был валяющийся на полу в собачьем дерьме Сазонов и Валера, в кирзовых сапогах, запрыгивающий на его лицо я уже думал   - всё! кто то отсюда уедет в морг, но нет, это было еще не всё.
                Толик прожил и проработал еще несколько лет, а умер от глупой случайности : ночью на дежурстве пошел вместо цехового туалета на улицу в свежий снег, спустил штаны, присел в снегу и умудрился при этом усесться прямиком на торчавшую из земли присыпанную снегом арматурину. Арматура как шампур проткнула его насквозь, порвав все внутренности, и врачи ничего уже не смогли, нынче же  зубы у Толика оказались целы, на лице вылезла громадная гематома, он сам без чужой помощи поднялся и пошел умываться –  всё, оказалось, когда мы подняли вахтенный журнал цеха - рваный и перемазанный в собачьем  дерьме, и разбитый телефон и дежурный электроприбор -  мегаомметр.  Драчуны потихоньку расползлись по домам и мы с Вовкой остались гадать – что делать дальше…
                А что было делать? продолжать дежурство и  ехать на монтаж,  -утро вечера мудреннее!, и потом уже искать объяснения, почему в нашу вахту мы допустили такое безобразие, и кто все это натворил – да при этом еще и не сдать своих. Решение пришло  легко: во дворе шаталась группка подростков мы ее выгнали а сами уехали на вызов и когда вернулись, нашли дежурку разгромленной; это мы и прогнали утром Долгополову, он обещал разобраться, вызвать милицию и повесить на цех замок. Я же по простоте своей рассказал о ночном происшествии дома Лидии – дескать вот какие  дурные времена и насколько нетерпимы ребята, готовые из мелочи поубивать друг- друга.


                На следующий день меня вызвали к начальнику цеха Лагуреву – у него сидел улыбающийся Долгополов: «Ну, расскажи нам Сережа,   как выглядели те малолетки, что крутились у цеха – вдруг подожгут что – горя не оберешься, и что у Сазона с рожей – тоже малолетки побили?» А Лагурев рассказал, что к нему приходила моя Лидия просила замять дело и не наказывать меня, и теперь про мое вранье все знали. И я получил лишний урок – не прятать чужие грехи не замазывать их собственным враньем, и не смешивать семью и работу и никогда дома про работу не болтать … А по ночам я по прежнему читал с термосом- мне хотелось читать, и я приносил с собой полный термос крепкого чаю, пил его, читал и не спал– Вовка наоборот забирался на трубу-батарею в уголке дежурки и дрых, но к чаю относился положительно, так и родилась байка что этот ушлый  Молоткович приучил татарина Халила пить чай, и отучил от сна, но на самом деле Вовка спал нормально и после чаю и без него- дежурным он проработал всю жизнь, на дежурстве и погиб– ехал за рулем Нивы на скважину по вызову ранним  утром, а на встречу ему ехал по узкой бетонке Кировец,  на прицепе перевозивший вагончик бригады ремонта скважин, у вагончика отвязалась и висела параллельно земле, перекрыв половину бетонки, стальная лестница, этой лестницей у Вовкиной Нивы срезало крышу и боковые стойки, а у самого Вовки срезало голову,  он этого  и не заметил  и  виноватых в этом случае не оказалось, хотя стало меньше на одного нефтяника Сибири мечтавшего на пенсии  вернуться домой в Жигулевск и отоспаться там за все свои дежурства и пить  там уже не чай, а жигулевское местное пиво, которое он очень  уж любил и вкусно про него рассказывал.
                Следующим моим напарником был тоже худой татарин бородатый Равиль Галимов крутой и серьезный мужчина, пижон и чистюля, а заодно философ, многие наблюдения которого я впитал и пользовал в жизни: « Серега, ты замечал, что мелкие люди все поголовно говнистые? - высоким и так хорошо - им все достается и им все пофиг,»–  мы с Равилем были одного роста и  так получилось что я часто бывал у него дома , и у меня были хорошие дружные отношения и с его женой Шурой и маленькой еще дочерью Динкой- красивым и общительным произведением смешанного любящего брака : «Дина у тебя папа кто? - татарин!- а мама?-хохлушка! -а ты?- а я татарочка!» Равиль и Шура удивительно подходили друг-другу и  история их брака была чудесна: Шура приехала в Юганск по распределению после института культуры и работала в нефтяном ДК Юность музработником и считалась недоступной приезжей фифой, за которой увиться пробовали многие если не все. Равиль был простым хулиганистым рабочим парнем, иногда приходившим в клуб с компанией дружков повеселиться. В один из вечеров выпивший Равиль пошел приглашать Шуру на танцах, та смерила его гордым взглядом и отказала- с небритыми выпившими мужчинами в сапогах не танцует.  В следующий выходной Равиль был трезв, выбрит и в туфельках, несмотря на грязь кругом. А уже через месяц сыграли свадьбу, и чуть позже ребятам дали маленькую квартирку в малосемейке, там у них и родилась Динка, жили ребята в любви, дружбе и радости, чего и всем желали, я в их доме был своим и всегда мне там был и  стол и кров.
          Были у меня в Юганске и другие друзья– естественно соседи, их я обрел в стандартной литературной ситуации : Я отсыпался дома после ночного дежурства и легко одетым, в тапках на босу ногу выскочил в подъезд проверить газеты-журналы, а английский замок входной двери конечно захлопнулся оставив меня на лестнице – куда идти к кому обращаться? На улице зима, а я в подъезде в рубашонке легких штанах и тапках, спасла меня сердобольная соседка по площадке– в соседней квартире было общежитие врачей: трехкомнатная квартира поделенная на четверых хозяев с двумя собаками, такая вот дама с собачкой и возвращалась с прогулки  «-О!  а Вы что здесь? Дверь захлопнулась? А почему не в мыле?  Извините, у меня отмычки с собою нет, и зовут меня не Бендер», да, звали спасителя Лена Галяева – Лена была  младшей дочкой хозяйки одной из комнатушек – врача-лаборанта Риммы Дмитриевны Галяевой из Черновцов, вместе с ними в комнате  жила ее старшая сестра Ирка с мужем Мариком – чернявым бородатым  очкастым альпинистом, влюбленным в горы и пропадавшем в них, с ними жила еще и мелкая серая противная дворняжка Манька– жадина  и агрессор, заражавшая своей дрянью всех окружающих собак, так я и вошел в эту  третью квартиру дома  нр 21   2-го микрорайона, в этой же квартире жила зав станцией переливания крови Любовь Афанасьевна Лимонова  из Киева с мужем, владельцем, пышных хохлятских усов Сашей и сыном  Сашей - крупным ладным и умным парнем, хозяином крепкотелого бульдога. С ним (с Сашей младшим) мы позже крепко сдружились. Чуть позже в еще одну комнату въехала взрослая дама- стоматолог из Омска  Тамара Павловна Мамонтова с дочкой- красоткой девятикласницей .Линой и тоже с собакой- пушистой белокурой болонкой Сильвой, Сильва имела голос, любила подвывать губной гармошке хозяев, устраивая из этого представление. Лина была не по годам рано сформировавшейся с высокой уже грудью и пышными бедрами и обаятельно неправильным лицом, с выделявшимся на нем носиком-уточкой, в юность этой самой Лины я и влюбился, но ничего не мог с этим поделать: она еще ребенок-школьница, а я уже женатый мужчина с больной женой на руках, которую я должен довести до полного выздоровления и нормальной жизни,  поэтому нужно было  держать себя в руках из последних сил.  Врачи жили веселой компанией и часто устраивали праздники, с медицинским спиртом которого у них, по определению, было завались, а у Любови Афанасьевны была оригинальная медицинская система   оздоровления:  в современной психологически тяжелой обстановке, раз в неделю человек должен хорошо напиться, дабы снять все стрессы.  и этой системой она обязывала и свою семью и всех соседей, и мы с Лидой частенько сиживали у них в гостях а соседи-медики у нас. 

          Благо, в те годы повод для застолья искать было не долго– все праздничные даты, будь то первое мая, восьмое марта, седьмое ноября, или день рождения, было принято отмечать за большим столом с соседями, с песнями и танцами, а музыки у меня было много, и слова большинства застольных песен я знал и не просто подсказывал, но и с удовольствием запевал в застольях, а если большого праздника не было– в советском календаре легко находился  какой нибудь день взятия Бастилии, или день рождения известного  деятеля мирового рабочего движения, а то и просто  праздник с   оставшейся далеко родины типа Туапсе, или Черновцов или Омска. У соседей оставалась еще одна пустующая комнатка и в нее заселили новоприехавшую пару киевлян– инженера из аэропорта Володю Лепихова с женой массажисткой и мануальщицей Тамарой – это были охрененно культурные и тонкие люди, а день их заезда и новоселья совпал с началом продаж в Юганске бочкового разливного чешского пива – народ повалил в магазины с ведрами, кастрюлями, банками и канистрами – разбирали пиво кто во что горазд – я, естественно, нашел кому из друзей в дикой очереди всучить ведро и уже быстро был с полным ведром пива в новой маленькой комнатке Лепиховых  – они потом любили вспоминать свой шок от такого новоселья: в потемках  черпать кружками и чайными чашками пиво  прямо из ведра стоящего в центре компании и  распевать под это песни.  Лидия с удовольствием подключалась к таким посиделкам, и новым знакомствам не знаю – то ли из желания лучше контролировать меня, то ли из обычной домашней скуки: здоровье у нее шло на поправку, приступов и болей больше не было, и выглядела она веселой и здоровой, настолько, что начала понемногу заниматься с институтскими конспектами – решила восстанавливаться на заочный и наконец выходить на диплом. Со своей стороны, я чем мог помогал ей, во всяком случае не мешал, и не отвлекал от ее дел по выходным – выходные я выздоравливал  после пятничных посиделок в цеху и отлеживался от похмелья – другого способа лечения я не знал.
          







             А в цеху каждый вечер пятницы были мужские посиделки: всегда находился именинник или отпускник, который проставлялся– закупал водку и легкую магазинную закуску (консервы лук хлеб) пили обычно полными стаканами и махом– мне,  непривыкшему к такому- было сложно и противно-
                Я знал в Туапсе, что выпивают под обильную вкусную закуску, понемногу отхлебывая вкусное питье, а вот так: махом, стаканами, пьют пьяницы - и на меня рыкали: не задерживай тару! но я был справным учеником и скоро привык ко всему.
               Первым  обычно уходил дядя Коля Гаянов – он объяснял это нормой и рассказывал, что если выпьет или посидит еще, то не успеет дойти до дому, что бы не упасть, а так, у него все было рассчитано – он отваливал в нужный момент от стола, спешил домой бегом, и ввалившись в дверь, укладывался спать прямо  в коридоре.
        После ухода дяди Коли выпивание обычно заканчивалось. и народ потихоньку рассасывался или начиналось самое интересное – поиски самого сильного и крепкого – ребята боролись, подзадоривая друг- друга: Юська подбадривал Ваську  «-а со мной слабо?» и даже для такого дохляка как я, всегда находился подходящий партнер – ставок не было, а  было  -обычное мужское пыхтение, краснение, захваты и завалы.  В итоге выходило, что мастер участка всегда охочий до борьбы Женька Гордеев – медведистого вида мужик  - самый из всех крепкий и сильный. Я уходил вместе со всеми, пропитанный их духом дружбы и родни, слегка или хорошо пьяненький, обычно на пару с кем из соседей, живших недалеко от меня хотя, бывало, что сначала я провожал Равиля с Халилом в их 8 и 7 микрорайоны, а уже потом они провожали меня до моего  второго.
                Эти пятничные посиделки стали в цеху обязательным ритуалом, обсуждаемым потом всю наступающую неделю, и не попасть на эту пьянку было невозможно. Наверное, поэтому весь цех с утра пятницы обсуждал, что сегодня Сашка проставляется за отпуск, не опаздывай- к пяти! Все так и съезжались в цех  до пяти, и как именинники шлялись около дежурки, где виновник уже накрывал стол. Видимо из-за таких посиделок я и полез однажды в такую авантюру, за которую мог бы здорово поплатиться, и я сам и все цеховое начальство с его техникой безопасности.
                Я дежурил электриком по запуску скважин в цеху, и после обеда поехал на вызов – лето, жарко, все в песке и только пробившейся зелени, и поездка из города –это  как на курорт,  мне дали дежурную лабораторию ГАЗ-66  до промысла  ДНС-2, тамошний дежурный назвал скважину остановившуюся, согласно  их телеметрии, а для запуска ее мне пришлют вездеход ГАЗушку (ГАЗ-71) к КНС-2 с оператором, и уже оттуда мы вдвоем съездим на скважину и запустим ее. В принципе, после дежурств на Пиме и работы с другими нашими монтерами, оператор мне был не нужен– проверить как работает скважина, открыть нужные задвижки,  и убедиться в отсутствии утечек я мог и сам. В кабине ГАЗ-66  и просто на песке было жарко и комары донимали, да и время двигалось к четырём дня, а это время городских пробок, когда на подъезде к цеху придется стоять часами среди тяжелой техники, а скважину с площадки перед КНС видно и так, и  пробитую вездеходами дорогу к ней тоже видно – дорога шла через болотце с высоким кочкарником и расстояние  до скважины казалось небольшим, ну так метров 300 в одну сторону, а ждать на месте этого оператора с ГАЗушкой, ничего не делая, было  невыносимо. И вообще – он приедет или нет? Так я посидел, прикинул лучший маршрут, перекинул сумку с инструментом через плечо,  взял в руку мегаомметр спустился к болотцу.
                Прыжок и я уже раскачиваюсь на первой твердой высокой и крепкой, амортизирующей кочке, огляделся вокруг, нашел ближайшую нужную по направлению, и снова прыгнул и вот так – с кочки на кочку, перепрыгивая и балансируя каждый раз, я достаточно быстро, и не задумываясь об опасности болота, и не думая как буду добираться обратно – у меня был маршрут в один конец- до скважины запустить ее и всё! Добрался до устья скважины, проверил задвижки и поплюхал к будке с нашей станцией управления – проверил какая защита сработала, запустил, подправил защиту,   проплюхал обратно  к скважине и замерному устройству, проверил все ли нормально. Подождал в будке еще минут десять, посмотрел как работает скважина –вдруг подъедет ГАЗушка? и пустился прыгать и балансировать обратно к машине, прикидывая во время прыжка куда падать если промахнусь, что бы ухватиться за ближнюю крепкую кочку и вылезти из болотной жижи на нее. В машине водитель уважительно оценил – ну ты даешь! 
                Он оказывается, следил за мною и переживал, что бы потом показать место, где меня искать в болоте. Поехали в цех, а по пути из ворот ДНС-2 как раз выезжала ГАЗушка с оператором – остановили ее : -«езжайте назад я уже все запустил!» «-как так?»  «-да просто сходил до скважины! Там все нормально» «-да как сходил? Там же топь – там Форемосты-болотоходы тонут! Ну ты парень и дурак! И тебе это надо? А если б и ты утонул?» «- да нет все нормально!»  «-ну ладно, только больше такого не делай!»  Вот так и рождались легенды о бесстрашных смельчаках-комсомольцах не боящихся непроходимых болотных топей комарья и морозов – а морозы бывали ужасными: когда на улице -40 даже дойти из дому до цеха-подвиг, и ты идёшь по городу скукожившись, перебежками от подъезда к подъезду, что бы там отойти и отогреться и приходишь на работу настолько заебуневшим, что готов усесться для согреву на электропечку и фиг с ними с ожогами – главное что бы стало тепло. И мерзнет у тебя не только тело, но и морда, которая всегда на морозе и на ветру. А Юганск так построен, что ветра, гуляющие вдоль русла  Оби, всегда дуют тебе в морду лица, в какую бы сторону ты не шел, и никакие шерстяные намордники лицо не защищают, потому что мгновенно покрываются коркой льда от дыхания, через которую не продохнешь и ничего не видно, поэтому в мороз все в Юганске ходили спиной вперед, поминутно оборачиваясь, чтобы проверить – правильно ли идут?  Еще одно средство от морозов было в одежде, у каждого – ватные штаны, надевать которые молодые пижоны считали недостойным мужчины, мне кто-то из  аэропортовских друзей сделал царский подарок– продал меховые вертолетные брюки-комбез аккуратные и удобные, но в грязь на скважину я их не надевал – там вполне годились и ватники. и если ноги туловище и голову в мороз можно было защитить одеждой, то все операции с секциями установки делались только голыми руками– как по другому можно было наживлять или закручивать мелкие болты пробки и гайки не уронив их в скважину – никаких подходящих перчаток для этого не придумано, поэтому каждый монтаж приходилось смирившись с болью обморожения, делать голыми руками, и ничего другого никто не придумал и до сегодняшнего дня так голыми руками, ну разве что в вязаных перчатках монтажники и работают, продолжая подвиги отцов.
              Работы на улице прекращают только при температуре ниже -39, когда запрещены грузоподъемные операции из опасения повреждения металла подъемников, но не организмов рабочих! Возвращаясь к походу через болото – вообще, о топи  я не задумывался, хотя и смертельно боюсь её, не задумывался потому что знал, что плаваю хорошо и если уж зацеплюсь за кочку, то смогу на нее выбраться и все будет хорошо, разве что сапоги или инструмент утоплю. Но все и так прошло хорошо – молодой ловкий прыгучий. И скважина запустилась вовремя и дала Родине дополнительную нефть и за стол в цех попал вовремя со всеми вместе.
           Понемногу я обживался в цеху и становился своим и таким же как все – выпивающим по выходным, дружащим со всеми, и работающим в грязи и тяжело, и умеющим делать монтажи, и запускать скважины и разряд мне повысили- дали третий и я начал получать уже за двести руб- вдвое больше чем в Туапсе, а когда шел в отпуск, то вообще тащил домой увесистую пачку купюр, но все равно для Лидии это было пока маловато- ведь другие получают по тыще в месяц: давай ка переходи на другую работу, там и заживем хорошо!
                Куда же я уйду и как мужиков и цех оставлю? А в работу я уже втянулся и привязался к ней и узнал ее почти хорошо и цеховые мужички стал  родными, хотя меня снова отправили на промысел – в этот раз я работал на другом конце месторождения: за Юганкой на ДНС-3, где старшим инженером промысла был Юра Герасимов– земляк Халилки по Жигулевску, остроумный и добродушный полный парень лет 30-ти,  мастером у него был Витя Свиргунов из Грозного –жесткий и даже жестокий если что делали не по его. Главный геолог цеха - Боря Киргинцев – длинный худой мужчина с офицерской планшеткой, в которой Борис носил тетрадки для записей обнаруженных нарушений при ремонте или бурении скважин.  Эта планшетка была главным его помощником при подписании подрядчикам документов о выполненных работах и стоила многих ящиков водки, которые буровики привозили на сдачу скважинин.               
               Бригадиром от ЭПУ на этом участке был орденоносец Валера Бастер, его замом спортивный и крепкий Саша Медведев, когда-то получивший на Даманском контузию в бою с китайскими братьями.
           Размерами Саша был не боле меня, а характером – скала, поэтому казался невероятно крепким и сильным и не было рисковых дураков с ним спорить: он после гошпиталя бегал на лыжах для укрепления организма и подсадил сердце  на самой тяжелой дистанции 50 км и вот теперь, дабы  излечиться от всего, следовал случайной книжке    «Чудеса голодания» и полностью отказывался от еды на несколько недель, теперь за ним охотилась терапевтша из городской поликлиники. Что бы положить в больницу и там насильно кормить, пока не умер!   Не тут то было! Сашу фиг догонишь -  именно в этом  критичном голодном  состоянии он  умудрялся первым прорваться  через толпу мужиков в вертолет улетавший домой, после недельной распутицы и отсутствия связи с Юганском!  За Юганкой вообще были собраны уникальные мастеровитые и необычные специалисты– операторы добычи с многолетним стажем на разных промыслах Союза и каждый давал в это человечье варево знаний и навыков свою капельку, а молодежь здешняя черпала навыки полной ложкой, сколько могла унесть и умения работать и страсти к труду,   и к мужским азартным играм.
                Легендой был Гена Боршняков – крепкий высокий прямоспинный пожилой уже мужчина с золотыми руками и драгоценной головой, именно к нему частенько приезжали окрестные ханты с просьбой– Гена, посмотри мотор – что-то не заводится! И Гена все  ремонтировал, рассчет осуществлялся главной денежной единицей– бутылкой водки, которую на глазах восхищенного заказчика Гена опустошал из горлышка в несколько секунд, специально раскрутив бутылку, чтобы быстрее выливалось,  ханты смотрели на это затаив дыхание и засекая секундную стрелку: вдруг, побьет рекорд? А у Гены была особенность горла, такая, что он не глотал водку и кадык у него не ходил, а будто открывал какой клапан и все сливалось в желудок напрямую;
            Насладившись фокусом ханты расспрашивали  – и шампанское сможешь также? - А то! Только неси пару водок запить! Ладно, жди, щас буду! Лодка, взревев отремонтированным Вихрем срывалась и хант возвращался с шампанским, которое всем пить было несподручно по причине большой пены, забивавшейся в нос. И парой водки, одной из которых Гена запивал фокус с шампанским.
               А вторую оставлял на вечер для посиделок с  другом  - Сан Санычем Почекуниным. Гена кроме ремонта моторов и пития на спор водки с шампанским занимался всем хозяйством цеха – именно из его рук выходили легкие, маленькие дюралевые  двухместные лодчонки, которые было удобно взять с собой в кузов машины или вездехода,  что бы где-то там переплыть на островок через протоку, с такой лодчонкой я отправился в ледоход через Балык- остановилась скважина на 14 кусту, я уже догреб до берега напротив куста, но грести нужно было спиной вперед и какая то шальная массивная льдина под порывом ветра приехала прямо в нос  лодчонке и перевернула её – это возможно было бы   судовольствием, но, после парной в бане – а здесь мороз, ветер, льдины и вода им под стать, а я в валенках, ватнике и ватных штанах мгновенно набухших водой, да еще с  тяжелым инструментом и все это в секунду  потянуло меня ко дну– повезло, что опрокинулся  я уже на берегу, на мелководье и что на кусту была будка замерного устройства Спугник–  кое как выполз из воды и бегом туда, все из валенок вылил, штаны и куртку как смог отжал, положил  сохнуть на горячие трубы с нефтью и сам же  на эти трубы улегся, для сугреву, немного погодя оделся, и пошел запускать скважину и пытаться вытащить лодку –  ногде уж там, скважина заработала, а я в Спутнике дождался ГАЗушки с оператором и живой и здоровый вернулся в цех, правда, пред Геной за  загубленную лодку так и не рассчитался, на 14-м кусту я утопил не только лодку, но и как-то зимой умудрился провалиться в Балык на вездеходе  АТС, -  напротив куста  под водой бьют какие-то ключи и лед там ненадежный, хорошо что мы с штатным вездеходчиком вовремя услышали треск льда и успели выскочить из кабины сами,  потому что вездеходом АТС только называется, на самом деле это утюг на гусеницах для покорения Антарктики и  бездорожья в распутицу, и плавать он не умеет.
         А этот ушел под воду кабиной вниз и только задний фаркоп торчал под водой,  мы с вездеходчиком потом ныряли в эту черную ледяную воду, прицепить к фаркопу трос от трактора, который выволакивал АТС на берег и тащил его на буксире в цех.
        За Юганкой я снова стал объездчиком фонда, вместе с дежурными операторами, и  понемногу осваивал все виды вездеходной техники и работу оператора, и уже в одиночку запускал скважины после ремонта – одному без помощников мне было проще.  Ко всему этому получилось так, что я лучше остальных  цеховых мужичков разбирался в бытовой технике и  свободно брался починить в столовой /котло-пункте любую вышедшую из строя железяку с электроприводом, за счет этого поварихи кормили меня отдельно, из своего, а не не из общего котла и бесплатно вместе с собой – я питался на льготных основаниях и в завтрак и в обед и в ужин, а обед у мужиков – святое занятие и не столько кормежкой, сколько всеобщим сбором и возможностью порубиться  в курилке в карты – играли в тыщу в дурачка, в буру моментальную и захватывающую секу или триньку / три карты на деньги, играли все цеховые, и часто- заезжие гости, то вышкари- монтажники и перетаскиватели  буровых станков, то ремонтники скважин или транспортники, играл и местный Герой Соц труда Витя   Пятков, чьей карточной присказкой  на даму пик  было псевдо-Пушкинское : «Убить, блатную старуху!», кроме обеда и карт у мужчин были для разрядки разговоры за жизнь и анекдоты с     историями.
         Особенно запомнился тракторист из вышкарей – пожилой серый незаметный мужчинка с невероятной- чудесной способностью рассказчика– он  отвлекал мужиков от карточного напряжения или бесконечного ожидания вечернего  вахтового автобуса  рассказами из деревенской жизни (когда он еще женихался с супругой) он часто приезжал на своем  ЗиСе за ней на ферму, что бы увезти ее в село  и налюбиться, заранее припасал в кузове пару охапок душистого сена, сажал подругу в кузов, выезжал на дорогу, вытягивал подсос газа и перебирался в кузов к ней и уже там они любились с его синеглазкой до самого села – а куда ЗИС из колеи денется? И это сено и эти глаза и это покачивание дороги – такое счастье, доложу я вам, что ничего слаще в жизни у меня не было и уже и не будет! 
            Закончил тракторист свой рассказ, а мужики, как слушали его раскрыв рты, так и остались  молчать, хотя автобус уже пришел и можно было ехать, я слушал этот рассказ пару раз и каждый раз  манера рассказчика была настолько поэтична и интересна, что казалось, начни он снова и я опять буду счастлив за него, и за его счастье, и меня снова околдует эта чудесная аура его светлой и простой жизни, изложенная таким простым и ёмким языком с чувством и  нежностью.
              Я свободно катался по фонду на вездеходе или катере и был почти на самоконтроле и грубо говоря делал что хотел, хотя если бы я совсем заборзел  меня бы быстро сдали обратно в цех ЭПУ, да еще и нажаловались бы при этом
Но, я старался и фонд у меня работал, и уже скоро я стал бригадиром и получал все возможные доплаты и почести, работая практически на курорте. 
И вот, однажды летом, я и взял Лидию с собой на промысел, дать ей развеяться и отдохнуть.
            Приехали на катере в цех, сходили в столовку на завтрак, сели на ГАЗушку, и уехали на скважину, там пересели в лодку, я достал удочки и научил Лиду ловить молодых щурят-шурогаек на  самодельную блесну – окурок Беломора, она была в восторге и рыбки привезла домой много  -как раз на сковородку. 
      Я же в это время занимался станцией и скважиной. Зато потом, когда я приезжал с промысла заезженный или просто уставший, она не упускала случая сказать:  знаю я как там тебе тяжело – окучиваешь столовку, да рыбу ловишь и на лодке катаешься – вот и вся работа!
             
      Надо ее менять и искать что-то более мужское и денежное! Работа за Юганкой была не только развлечением  и отдыхом души, но и позволяла мне развиваться и обретать знания  добычника и  уверенность в себе с уважением к самому себе.
              Но, чего то  не хватало –  во всяком случае, при знакомствах стало как то неловко говорить, что я – рабочий, пусть и высококвалифицированный, уйти на следующую ступеньку, можно было через высшее образование, подтолкнули к этому решению меня пара разговоров: Никита привел нас в компанию веселых, певучих и пьющих  семейных людей, там была  претенциозная  возвышенная поэтесса, говорившая только на изысканно-интеллектуальные темы,  ее разговоры поддерживал скромный умненький врач-  муж и  мне с ними было интересно, но, они мгновенно охладели ко мне и отодвинулись, узнав что я из рабочих, вроде бы наплевать на них и размазать, но, осадок то остался!
     В другой раз,  поздно вечером я курю на крылечке у своего подъезда, отмахиваясь от комаров,  мимо проходит парочка, похоже   с праздничного застолья: пожилой маленький мужчина в беретке –«Сережа, добрый вечер, есть сигарета?» (это был старший инженер нашего цеха ЭПУ Валерий Серафимович Хапугин, по какой-то причине очень по- доброму относившийся ко мне и в будущем тоже) –«Александр Леонтьевич, я вам о нем рассказывал – это наш хороший монтер-бригадир Овсянников – самоучка и самородок.» Второй. маленький молоденький худенький большеголовый «-здравствуйте, очень приятно, я Шкуров!, а почему не учишься? Может тебе направление от НГДУ нужно?, так мы это сделаем, только выбирай институт, нам нужны хорошие собственные грамотные специалисты!»  Умница Шкуров -  главный инженер Юганскнефти - , чуть позже ушел в Сургутнефтегаз,  где наделал шороху – в первый же день работы  матами выгнал из кабинета главного экономиста с его производственной программой на ближайшее пятилетие – до этого производственники так нагло себя не вели – а затем ушел в Москву в министерство, у Шкурова была редкая способность организации совместной работы и сближения для этого подчиненных, в Юганске до сих пор проводят совещания «на катушке», которые  запустил он – до этого планерки у главного инженера превращались обычно в перепалку начальников цехов и побивание виновных, а вот Шкуров ввел другую схему – собирать своих  и подрядчиков на природе, на лежащий на боку барабан (катушку) выставлять закуску, стаканы и водочку и там, за круглым без углов  столом спокойно и мирно договариваться о деле и распределять поручения и согласовывать помощь соседа. Вот так, с легкой руки  провинциальных снобов  и местных же технократов  я и захотел наконец учиться. И кто-то подсказал, что в Свердловске есть институт народного хозяйства, где на заочном можно получить диплом за четыре года. Решение родилось мгновенно. Заявление на отпуск в цеху и билет в Свердловск на экзамены. Устроился в гостинице, уговорив администратора в шикарной высотке Свердловск, напротив вокзала, съездил в институт, пробился через приемную комиссию  – вы не из нашего региона и даже не из нашей области! - Ну и что – я герой труда, нефтяник Западной Сибири и если не примите мои документы, то продолжим разговор в обкоме партии – вам это надо? -хорошо, сдавайте экзамены на общих основаниях, но, в порядке исключения. Экзамены – это громко сказано : сочинение, математика и география (?)- что интересно можно завалить на географии если разрешено пользоваться картами? На всякий случай пошел в книжный напротив гостиницы и купил большую книгу – сборник лекций по физической географии изданный МГУ – ничего более интересного я еще не видел : природа отливов и приливов, муссонов и бризов, ураганов и бурь дождей и стабильной погоды – все было рассказано  в этих лекциях доходчиво и увлекательно – вот куда надо было идти учиться, заодно бы и по миру поездил! Экзамены сдал, зачислен, получил контрольные и методички, накупил нужные учебники, и вернулся учиться в Юганск, и ждать вызова на первую сессию. За две недели экзаменов успел узнать и полюбить Свердловск с его гостиницами, кабачками, кино и просто театрами, филармонией передружился с будущими одногрупниками и уезжал с предвкушением радости возвращения сюда и желанием, большим желанием, учиться. С моей легкой руки учеба пошла и у окружающих : брат Лидии Павлик окончил школу и поступил на бурение в Тюменский индустриальный, ее сестра Нина поступила на экономику в московский Губкинский институт, а сама Лида восстановилась на пятый курс Ивановского химико-технологического, готовилась к диплому и защите- повезла из Нефтеюганска в Иваново магазинную белую овчиную дублёнку для научного руководителя.  Контрольные, в отличие от киноинженеров сделал легко и быстро и отправил вовремя, если было нужно, -  консультировался в цеху у нашего очень ученого, но малоуважаемого парня  - Паши  Левченко обладателя двух дипломов о  высшем образовании и работавшего почему то монтажником – у Паши кроме испорченной экономикой и юриспруденцией головы, были еще и неверно прикрепленные к туловищу руки, поэтому, с работой у Паши не все получалось; помню сценку когда мы с Пашей грузимся на монтаж и Паша нажимает кнопки пульта кран-балки, а я руками удерживаю секцию насоса что бы уложить ее на стеллаж КРаЗа, но, Паша нажимает не ту кнопку, а я крою его на все лады, и теми словами, которые отработал здесь в Сибири на скважинах и слова эти ужасны и непроизносимы в любом обществе,  даже в мужском потому, что один из нас - грознинец  Витя Свиргунов  в мужской компании у костра за Юганкой, услышав такое на дружеской пирушке, хватался за нож – ты  это мне?  - Зарежу! И вот я такими словами поправляю и вдалбливаю  Паше, как надо делать, на весь цеховой двор и вижу, что из-за угла выходит родственница : сестра Лидии Татьяна Миронова- Шарифуллина под ручку с подружкой (как потом выяснилось это была ее сослуживица и моя будущая теща, с которой они шли в цех по конторским делам) и тут я, такой аккуратный и воспитанный  культурно- семейный мальчик, от которого  и слова-то громкого не услышишь, с такой тирадой на устах!  Татьяна затем много раз вспоминала ту мою лексику и экспрессию и громкость. Но, воспитание не пропьёшь, и я так и оставался дома тихим и культурным, а на работе, при случае и по обстоятельствам мог выдать чего непечатное. И это защищало меня от образа конченного ботана и позволяло ощущать своим среди этих только внешне грубых, но мягких и добрых людей, моих любимых соратников по цеху ЭПУ НГДУ Юганскнефть, с которыми я вырос, возмужал, развился и окреп. А всему настоящему нужно было еще и обучаться, хотя бы на примере их образов, так я и старался быть как они – мои друзья и сослуживцы и дружба с Равилем Галимовым не прошла даром, именно благодаря ему я принял решение: Лидия уже выздоровела и получила диплом, свою миссию в отношении её я выполнил, летом теща поехала  в очередной санаторий с Лидой отдыхать, после её  защиты, а мне голову заморочила несбыточная любовь к малолетней соседке Лине, и на носу была большая, месячная установочная сессия в Свердловске, Равиль и предложил : -Серега, ты собери основные вещички и если нужно, оставь их у нас на хранении, а вернешься с сессии, займешься общагой, там и решишь, где жить дальше. Я так и сделал, сложил свои пластинки, книги и журналы в чемодан, снес его к Равилю и полетел на сессию. в Свердловске было жаркое на редкость лето – в аэропорту  на Урале! цвела сирень! Я устроился жить в гостинице Центральная, и каждый день получал там на обед порцию шикарной летней окрошки на пиве, а вечера проводил за ужинами в ресторанчиках с одногрупником Игорем Константиновичем Мезенцевым, он был взрослым, коренастым , крепким, на редкость подвижным и деловым, контактным мужчиной, душой любой компании.  Игорь работал замом директора по общим вопросам треста Уралэлектрохимзащита, а у треста для своих командированных и приезжих была квартира-гостиница-общежитие в девятиэтажке на Челюскинцев, Игорь и пустил меня жить в этой квартире, чем избавил гостиничных администраторов от моих жалобных приставаний : – продлите еще на денек/на недельку! Со мною вместе поселились еще двое ребят из группы : высокий открытый уралец из закрытого Качканара Володя Попов, и толстенький улыбчивый майор-интендант Стас Никитин, обладатель уникального конспектированного рукописного экземпляра Капитала К. Маркса, этот труд был пропуском Стаса к пятеркам по всем обществоведениям; так, втроем мы и жили-поживали, готовились к экзаменам, ездили в институт, не пропуская по пути пивнушки,  местные любят свердловское пиво, что говорит о его отменном вкусе и качестве, и увидеть  летом на улице парнишку в застиранной  майке-алкоголичке с двойным полиэтиленовым пакетом полным жёлтой пенящейся жидкости можно  было часто, но это были не анализы для больницы – просто так странно отпускали здесь пиво на разлив и на вынос – другой тары не признавалось. Мы же ограничивались бутылочным в уличных ларьках- так, из горлышка под разговор, казалось вкуснее. Втроем мы и сдавали экзамены, вместе готовили флаги по билетам прежних курсов и лет – студенты знают, что это высший уровень сервиса, когда билеты и ответы на них пишутся заранее на отдельные пронумерованные листы, и на экзамене ты получаешь  от своих  ребят такой, уже готовый лист, и идешь с ним отвечать; с этой дружбой я и попал, там где ожидать засады не мог. Математика, такая простая для меня – сижу на верхнем ярусе аудитории, решаю всем вокруг задачи и  примеры; конспект своей теории уже написал, а свою задачу еще не решил – мне попалась матрица, в которых даже по учебнику я еще не смог разобраться, а до этого, из-за контрольной с матрицами, я не выполнил домашку в киноинженерах – я просто не понимал этого раздела математики и вот на экзамене мне матрица и попалась. -Можно выйти на минутку? -Серега, погоди, не уходи, реши сначала мне! Щас вернусь! -да,  идите, у вас 10 минут. В коридоре, под дверью, роится группа. - ребята, по матрицам подскажите? -нет, не сможем! - у кого есть учебник? -держи! С учебником и сигаретой в туалет. И вот здесь, в цейтноте, на бегу листая знакомые страницы, Ура! наступает просветление.-господи, да это же проще-простого! значение из средней ячейки нижнего ряда, шаг вверх, затем вправо, затем еще вверх и левее, вот и все, главное запомнить эту последовательность! Вернулся на место, решил свою задачу,   спросил окружающих – кому что надо? -решил ребятам и пошел сдаваться. Профессор сухой маленький белый усатый старичок выслушал теорию, покивал, посмотрел задачу и хмыкнул- вот вам еще пару вопросов из теории. -профессор, а может не надо? Мне не нужна пятерка, если честно. -Пятерка!?, да я вам хочу неуд ставить! За что, профессор,? я ведь и теорию и задачу сделал! Как, сделал? Вы меня, голубчик, совсем за слепого держите?  У меня  и опыт и  дальнозоркость, и я все видел, и как вы списывали задачу у окружающих и понимаю, для чего вы выходили.   Стыдитесь, голубчик! списывать –аморально, так что придете пересдавать и без всяких подсказок! У него же на пересдаче, я снова плавал и задачу из билета не понимал, но, зато, к своему счастью решил ее просто  по наитию, и коль уж решил, спустился к нему сияющий с улыбкой от уха до уха.  Похоже, моя довольная рожа старичку не понравилась… - чему смеетесь?, а где у вас само решение? -так вот же ответ!, ответ верный? -да!, а как вы к нему пришли? - так это же просто, профессор – обычная арифметика! Он аж закашлялся, Арифметика!? А вы что пришли сдавать? Я вам, голубчик, преподавал высшую математику и основы анализа! Плохо, неуд! Ох и намучился я с ним потом, пока не попал в итоге к новенькому и молодому ассистенту с его же кафедры. Бывали и более веселые экзамены. Бухгалтерский учет, даже сути которого я не понимал,   считая лже-наукой, в которой пока не поработаешь- не разберешься. Принимает очередной сухонький белый профессор, вся обилеченая аудитория сидит, опасаясь фальстарта. Вваливается здоровенная цветущая тетенька-гренадер, но без усов и кивера, килограмм за сто и под два метра с выдающимися во все стороны формами и елейным голоском. -Парамон Ильич, вы уже обедали? Как же так! Вам, с вашей поджелудочной, необходимо обедать,  и сейчас же, идите- в столовой сегодня диетические битки, а я пока за вас посижу, попринимаю, идите, приятного аппетита! Тетка встала за столом, упершись в него кулаками, а в нас- взглядом.  Ну что, сволочи! Решили старика измором взять? А ведь он насквозь болен – стыдно!  Я с вами сейчас быстро разберусь! Так, кто готов, подходите! Первым понуро поплелся я, не потому, что герой, а потому что, не люблю оттягивать смертный час – лучше уж без мучений и сразу! - просто не хотел потом оставаться с нею наедине – у нас почти все тётки в  группе были бухгалтерами и сдали бы всё легко и быстро. Садитесь, что приготовили? Да, вот, вот моя теория с цитатами из Ленина, о том, что социализм – это учет и контроль, и в первую очередь система двойного счета! Правильно, ведь знаете, же, а сидите! И что у вас за задача? А вот эта проводка отсюда куда? - сюда, ткнул я пальцем наугад в какую то из статей. -Да, верно, и что было сидеть, страдать, - готовились? -да,  думал, скромно потупил глазки я! -вот вам еще доп. вопрос. -нет, не надо! - да, ладно, это не больно! - Вот эта проводка куда? Я снова потянулся пальцем… И верно, пять, идите, и постарайтесь профессора сегодня не беспокоить! Вот так, знать бы что все так просто- ввек бы не учиться! Но учиться было чему – и спецпредметы и общеобразовательные : математика, иняз, политэкономии;  хотя, если в политэкономии капитализма все более-менее ясно, логично и складно, и уже  потом эта наука помогала разбираться с азами экономики промышленности; то в социализме – все странно : то же что в капитализме, только наоборот – там конкуренция, а здесь соцсоревнование,  и вот сдавать всю эту лабуду, особенно после Стаса с его конспектом Капитала было сложно. «-Идите, Овсянников, вы вообще-то пришли на политэкономию, но, язык у вас не экономический, а газетный!» Со спецпредметами было проще – один из них - Анализ хозяйственной деятельности, был разработан спецслужбами, специально для поисков приписок и хищений на предприятиях, и он был изначально интересен и логичен со всеми его коэффициентами и индикаторами,  только вот надо знать, после кого сдавать : два наших парня-весельчака искали зачетки, открыв дипломат набитый коньяком перед самым носом препода, тонко намекая на расчет за нормальный экзамен, но, получив оценки, демонстративно уложили зачетки в дипломат обратно, защелкнули его и утащили с собой, а я попал сдавать уже после них и естественно, препод отпрыгался на всей нашей группе. Технологии  и экономику отраслей промышленности я сдавал вместе с курсовиками, которые писал дома на материалах нефтянки и своего погружного дела – поэтому, все получалось легко и просто – на реальных, знакомых цифрах и показателях, а экономическую эффективность от применения погружных насосов я вычислил такой, что за нее впору было давать ленинскую премию или еще что повыше. С сессии в Юганск я вернулся отдохнувшим и довольным, к Мироновым не пошел – не хотел зряшной ругани,   на постой меня взял к себе Равиль,  Каким то образом Лидия передала мне в цех записку с просьбой прийти в гости и поговорить, деваться некуда – пошел, она повстречала меня в халатике, улыбаясь и сообщила что коль уж я сам её бросил – она сходила в суд и получила развод со мной – вот мой экземпляр решения суда и с меня еще сто руб госпошлины.  А сейчас, коль уж я живу незнамо где, она обязана меня покормить и налить к обеду рюмочку : ох, зря я эту рюмку из ее рук принял!, не надо мне было этого делать, я же знал о её  прежних  общениях со знахарями – много позже я догадался о причине её ласковости  и этой доброй рюмки – мне еще не было 30-ти лет, но, с эррекцией у меня вдруг  стало напряженно, и это я потом почувствовал не с одной девчонкой, до тех пор, пока не  переборол всё со следующей женой; хотя,  уже потом узнал,  испециалисты говорят, что у многих молодых мужчин на границе 30-ти летия нормальны психологические срывы, и возможно, Лидия была ни при чем.  А  пока я  занялся жильем – в цехе профком выдал мне бумагу в отдел общежитий нефтедобывающего управления, там надо было получить направление для поселения в одну из общаг НГДУ Юганскнефть, но, не тут то было: постой,  ты женат?  Так у нас общежития для молодых, не состоящих в браке, потому как – если мы тебя, женатого поселим у себя, ты потом по закону приведешь к себе для прописки супругу! «-Да что вы, нет!! Да и зачем моей жене выписываться из квартиры матери и прописываться в общежитии – для чего?»  «Как, для чего?- для отдельной квартиры без очереди!» «- И что мне теперь делать? Где жить? или уезжать и бросать работу?» «- А это уже не наше дело!» Хорошо,  что начальник цеха Лагурев был заинтересован в моей работе и попросил помощи у профкома и начальника НГДУ. В следующий раз, отдел общежитий уже сам пригласил меня и предложил – вас селят в старом деревянном фонде, а  вы берете на себя общественную работу:  стенгазету и культурно-массовую работу в своем общежитии, для помощи воспитателям – деваться мне было некуда,  я согласился,  и старался делать и стенгазеты с вырезками из  цветных журналов вместо иллюстраций и  проводил вечера классической и прочей  музыки  со свечами, чаем и пластинками Бетховена, Моцарта и Щедрина и рассказами о них. Ребята из общаги собирались на посиделки хорошо– видимо им было интересно,  бывало, приводили с собой знакомых, а я, как мог старался для них, и все это не шло коту под хвост, потому, что, когда общежитие закрыли и перевели в новую капитальную пятиэтажку, заведующая Фишер и воспитатель Наталья Анатольевна перевезли туда и меня с моими вещами и предложили вести с ребятами вечерне-ночные дискотеки, музыку и темы я подбирал и доставал сам по своему усмотрению и ни с кем не согласовывал, получалось, что мы   устраивали дружеские посиделки  с танцами и девчонками на темы Градского, Битлз или  модной итальянской музыки  или  современной хорошо темперированной классики: Свиридов, Щостакович, Щедрин и мне это было в кайф и посетителям нравилось,  соведущими у меня были ребята из этой же общаги – работники автопредприятия и аэропорта  Вова Редько, Гена Халтурин и Сережка Дейниченко и эта наша дискотека была не из худших в городе и аппаратура и аккустика была у нас хороша и удовольствие от музыки мы получали. Начали разгребать завалы в подвале общаги мы сами в свободное время, а вот отделку и интерьер Юганскнефтегаз заказал городским худмастерским и в итоге получился хороших размеров  обшитый деревом зал с кабинками, звуком, проекцией слайдов  и музыкой, маленьким баром  и каморкой ди-джеев. Свободного времени на это у меня было мало, мы старались проводить вечеринки по выходным - я по-прежнему работал в цехе добычи за Юганкой бригадиром, и круглые сутки проводил на месторождении –  то отключение энергии, то порыв, то запуски после бурения-такая была работа! А людей для нее не хватало и Советский Союз  как всегда нашел легкое и простое решение нехватки специалистов в Сибири:  при Сталине  органы просто увеличили бы количество арестов, и сажали бы по заказу, избирательно инженеров- и рабочих -нефтяников и ссылали бы их на работы в Среднее Приобье, а теперь работников привозили временно из трудоизбыточных районов Кавказа, Украины и Поволжья на вахту, и возили в Сибирь самолетами, возили целыми предприятиями, цехами и бригадами, ну и единичными работниками, которые вливались в уже существующие коллективы. А для организации всего этого меняли структуру управления добывающей промышленности – раньше добычу на месторождении само и полностью  организовывало и обеспечивало нефтегазодобывающее управление- НГДУ, начальники и замы которых подбирались на уровне номенклатуры ЦК КПСС, теперь же все НГДУ и сервисные предприятия региона сложили в производственные объединения,   гендиректора которых имели ранг зам министа Нефтепрома СССР, так и в Юганске создали объединение Юганскнефтегаз, во главе которого поставили опытного и крепкого  Р.И. Кузоваткина из Нижневартовска, прозванного в народе Самотлор Ивановичем.  Кузоваткин когда то  быстро обеспечил рост добычи на громадном Самотлорском месторождении и хорошо понимал важность мехдобычи, поэтому и отдавал ей  всё, наш маленький цех ЭПУ НГДУ Юганскнефть было решено превратить в большое сервисное предприятие,  для обслуживания всех НГДУ региона – ЦБПО НПО (Базу НефтеПромыслового Оборудования), начальником базы   привезли говорливого мужчинку-мордвина Кривопалова из Отрадного, из-под  Куйбышева, а он уже потащил за собою и к себе своих, все фонды предприятия и в квартирах и в садиках и в зарплате передавая им, а мы старые работники, сделавшие здесь всё и выкладывавшиеся раньше полностью, оказались как то и не у дел и не очень то и нужны, и нас стали потихоньку выживать. Я пока еще работал за Юганкой сам, без помощи вахтовиков, и в цеху бывал не часто – там сменилось руководство: Лагурев перешел заместителем Кривопалова по производству, а на его место пришел отрадненский козел Пожаров, с которым мы не сошлись изначально, и я уже подумывал об уходе, но, в те времена в  Сибири были в ходу северные надбавки за непрерывный стаж работы в местностях приравненных к районам крайнего севера: каждый год к зарплате добавлялось 10% и так до 50%, но при увольнении стаж прерывался и надбавки терялись, кроме случаев перевода на другое предприятие по договоренности руководителей, а перевода мне Пожаров давать не хотел, и я получался у него будто бы крепостным: хочешь- уходи, но потеряешь все!  И именно поэтому я забил и на Пожарова и на работу, и когда, под Новый  Год мне выписали больничный на неделю из-за простуды, я решил изменить привычкам и на промысел не ездить, а свалить проведать мамулю в Туапсе, легко сказать– решил, а каково это сделать под Новый Год, когда все вокруг подрывались в поездки. И вот, я в аэропорту, но билетов нет никуда, а тем временем подтягивается вахта на Куйбышев, куда будут лететь наши с базы и я маскируясь снимаю очки, надеясь, что без них меня не узнают, но нет … «Серега, ты, откуда?»-а, это Сашка Белый из нашего же  цеха. «- да вот, хочу полететь» «- а Пожарова с Долгополовым видел? Они здесь же, улетают с вахтой.» «- вот их я видеть и не хочу.» и тут по аэропортовому  радио объявляют внерейсовый борт до Сургута, желающих – в кассу. «-Саня, пошли!» «- мне в Сургут не надо!»  «-пошли все равно, там будет проще!» Может там и проще в обычное время, а здесь, с нами вместе рейс с Уренгоя прибыл и к кассе не подойти – столько там одичавших и рвущихся хоть куда с Севера мужичков, но, это к окошку кассы не подойти, а сбоку, возле двери все видно и слышно - Вот дежурная с регистрации заглядывает в дверь : «Надежда Григорьевна! Больше подсадок не выписывай!» -Ну и хорошо, «Саша, бери бумагу и ручку, пиши красиво и разборчиво :-Надежда Григорьевна, помогите моим друзьям улететь, пожалуйста! И подпись, с уважением Иванов.» «Теперь, давай паспорт и полтинник.» Конверт в киоске союзпечати, паспорта и два полтинника в них и на регистрацию «- девочки, передайте это в кассу, пожалуйста!» Регистраторша ушла, из кассы вернулась молча и настало ожидание, нервничать начал Сашка : «теперь наши паспорта у них, и как мы их обратно выручим?» И я думал о том же, и тоже волновался… Но тут, очередь у кассы как то иссякла, и к боковому барьеру вышла женщина:  «Кто здесь к Надежде Григорьевне?» «-Это мы, а что?» «- А кто такой Иванов?» Я не мог ответить, что и сам не знаю, поэтому сказал первое пришедшее в голову «-Это Сергей Борисович, он у Вас на АН-2 летает командиром, такой высокий бородатый.» «-А вам куда надо?» «-да хоть куда, только не в Тюмень, а так, что будет, Свердловск, Москва или на юг – все равно.» «- хорошо, я поищу что будет, постойте здесь, а паспорта ваши пока у меня будут!» Ну вот и приехали – без паспортов остались уже точно!  Где то через час она вернула нам конверт с паспортами, сдачей и билетами на проходящий борт до Свердловска. Таким черным, темным и пустым я аэропорт Кольцово не видел, так же темно и пусто было около касс. «-Саша, тебе куда дальше ?,» «- в Москву…» Меня уже несло без остановки, поэтому в кассу головой полез я. «Жанна? Привет! Узнаешь меня? – я Сергей и мы с тобой однажды гуляли в Петровском.» В центре Свердловска был подвальный ресторанчик-кафе в деревянном стиле а-ля рюс под названием Петровский в него любили ходить стюардессы и проводницы в форме: поесть-выпить– потанцеватить – познакомиться. Здесь однажды за соседним столиком гуляла веселая компания, худая длинная чернявая звезда которой, заканчивая вечер вдруг запела перекрикивая весь зал и его музыку: «Стюардесса по имени Жанна обожаема ты и желанна!»  только на это  сил её хватило, и закончила фразу она пав лицом в свою тарелку салата– такие были в Свердловске нравы, и на это особо не обращали внимания. А здесь за окошком сидела худая чернявая кассирша по табличке на окне – Жанна. Эта засмущалась и сделала вид что узнала меня и рада мне. «–А тебе куда лететь?» «– я с другом– ему в Москву а мне в Сочи» «–Сейчас, поищу  на утро– подожди немного,   может гостиница на ночь нужна? А то я по старой памяти могу и проводить и устроить.» Гостиница была прямо напротив кассового зала и номер для меня нашелся. правда Жана посчитала – если уж она добыла билеты и номер то я ей тоже обязан. Спать мне не удалось, но,  горячего крепкого хорошего кофе в гостиничном буфете я получил. Утром Сашка улетел в Москву первым. А я пошлялся по аэропорту, сожрал пару увядших бутербродов с колбасой под стакан прозрачного чаю, попрощался с кассиршей и поплелся на посадку. В Туполе (Ту-154) мне достался первый просторный салон и около меня серьезный взрослый мужчина в костюме и галстуке. После взлета познакомились,  и дабы закрепить знакомство я достал из портфельчика заветную бутылочку армянского, а мужчина по свойски попросил у стюардесс Светы и Юли стаканчики и на закуску сыр и конфеты, так весело мы и летели положенные три часа и прощаясь обменивались телефонами и прочим – мужчина оказался зам начальника Свердловского авиаотряда и к сожалению, как это часто бывает, больше я его не встречал и помощью его не пользовался. Из Адлера до Туапсе, договорился с проводниками на каком то поезде и поздно вечером перед Новым Годом был у мамули, приехал и завалился спать и продрых после бессонной ночи в аэропорту самолета и поезда  со своею температурой всю новогоднюю ночь. А уже 1 января в гостях у мамули была ее  пожилой главврач Екатерина Михайловна со своим  молодым другом – двухметровым адыгом – поэтом и философом  Асланом и он за сигаретой и стаканом все донимал меня вопросом «– зачем вы полезли в Афган?, неужели вы не понимаете, что это конец и миру на Кавказе и спокойствию в Азии, ведь из Афгана никто еще спокойно не уходил!» Не знаю, откуда Аслан знал все это– ведь сообщений о вводе нашего  ограниченного контингента еще не было, или я так отстал от жизни? Но, Аслан был прав и эти дни стали началом конца Советского Союза.  Этой маленькой войнушки и долгой холодной войны с Западом наша экономика не вынесла и никакие нефтяные деньги не спасали, как бы много не добывали мы нефти, а советская добыча росла круто, и цена нефти на мировом рынке с началом войны вспрыгнула. А впереди были Олимпиада, и много еще другой показухи развеявшей бюджет богатого и могучего государства, помогавшего всем на свете и имевшего свой интерес до всего, но строящем свою жизнь на одной моно-культуре, на нефти!  И я со своей работой и своими напарниками тоже участвовал в росте могущества Союза. От работы нашего цеха  за Юганкой зависела добыча всего объединения.  А в то время вводили из бурения кучу новых кустов скважин, в каждой из которых было полно нефти, и хотелось, что бы именно на моем участке погружные насосы работали дольше всех и надежнее всех – отсюда и вырастал опыт работы. Кроме промысла, надо было находить время и на друзей: на промысле я сдружился с молодым технологом Сашей Зыковым, который пришел  из тюменского индустриального и это был хороший синтез – Сашины инженерные теоретические знания скважин и пластов и мой опыт работы с железяками и скважинами своими руками. Вечером мы, бывало засиживались в цеху, расслабляя мозги и головы у начальника цеха Юры Герасимова в кабинете– за разговорами, преферансом, и бутылочкой. Ведь в префе существуют железные правила, по которым и мизер и десятерную нужно отметить стаканчиком, преферансом баловался я и в городе– в соседней деревянной общаге жили мои друзья-строители два  Сергея - Морякин (из Белой Церкви, под Киевом) и Филиппенко ( с Черноречья из Грозного) – преферансу я их научил на свою голову и теперь, каждую свободную минутку они требовали меня– пошли сыгранем  в пульку!, а там, кроме игры была и болтовня и музыка и их легкие наркотики– а ребята уже серьезно покуривали пыльцу конопли, пробовали увлечь этим и меня  заодно– но у меня, к слову, хорошее воспитание и крепкий характер, и в это дело я не включался, хотя, иногда и покуривал с ними, без серьезных последствий. Такие, как Сергеи, легкие, наркоманы находят друг- друга легко, и роятся вместе, поэтому, бывая у Сережек, я переззнакомился с остальным Юганским свободным сообществом, в том числе и с их диллерами– основным поставщиком травы в Юганске того времени были азербайджанские цветочники: может быть при перевозке они прятали коноплю в гвоздики с мимозой и тем отбивали запах от собак? Лидером того бизнеса был взрослый золотозубый крепыш Али-Бала, который имел уже опыт Тобольской тюрьмы и каких-то еще темных дел в Сибири, но, мужик был правильный и хороший– отец семейства, ругавший Сергеев за их пристрастие к траве и смеявшийся над ними, но, продававший им зелье в спичечных коробках иногда, если уж очень просят! Кстати, конопля не лишала ребят человечьего вида – они нормально общались и работали покурив, разве что было заметно, что они вроде выпили стаканчик сухого вина и  может, не очень трезвы, а напротив, веселы и раскрепощены. Вот в этом состоянии полной погруженности в работу и друзей, постоянной нехватки времени, я и ощутил  некую душевную пустоту –  давно я  уже ни в кого не влюблялся,  прошлая любовь, Лина уехала со своей мамой дальше на Север и мне отчетливо не хватало влюбленности, пусть даже безответной, влюбленности растягивающей морду в дурной, но счастливой улыбке, влюбленности, заставляющей всегда и со всеми  без умолку говорить о предмете своей любви и прыгать через лужи подобно летучему козлику. Всё остальное у меня было хорошо– интересная работа, добрые друзья, отсутствие пустого времени,  сменившая душевные заморозки весна с предчуствием любви. Другим моим соседом по общежитию был живший за стенкой  строитель, он же музыкант- гитарист из Баку Вовка Бахмут, Володя подрабатывал музыкой–  играл на свадьбах и был фанатично погружен в технику игры, поэтому, все свежие песни и мелодии он старался списать у меня на свой  магнитофон и  слизывал из них партии гитары, часами  монотонно повторяя и отрабатывая аккорды и пассажи с риффами. Конкурентов в городе у Бахмута почти не было, хотя, в их ансамбле, играл вместе с Бахмутом Миша Чередник, причем, играл не механически, как  высокотехнологичный робот, просто воспроизводящий  заученные ходы, а играл от души, с хорошей техникой, драйвом и импровизацией.  Менеджером ансамбля был шустряк Вова Цыбин,  устраивавший ансамблю свадебные гастроли с оплатой, столом, транспортом и аппаратурой. Я с удовольствием ездил с ансамблем и таскал их аппаратуру, лишь бы побыть с ними и послушать их игру. Когда они разойдутся- разгуляются, их джемму не было равных по качеству и удовольствию игры, тем более, это был реально живой звук.  Из дружбы с ребятами я  пристрастился таскаться с ними вечерами  по свадьбам, грузить нехитрую ансамблевую аппаратуру и сидеть с музыкантами в уголке за столом, иногда болтая о музыке, джазе  и их  попсовом репертуаре. На одной из таких свадеб женились мои старые друзья – соседи по врачебной квартире во 2-м микрорайоне, Саша Лимонов и Лена Галяева, подружкой невесты была миниатюрная стриженная-  блондинка  - красавица, да ещё и с шикарной грудью. Ира Бошина,  Ленкина сослуживица, так мы и познакомились, Ира работала в геофизике, намеревалась поступать в нефтяной институт в Москву, и попросила меня подтянуть ее по математике и физике – с удовольствием! Как то Ирина пришла ко мне на занятия со старшей сестрой – Алевтиной (Алей), совершенно не похожей на нее с портящим лицо неправильным, слегка придавленным в середке негритянским носом и пушистыми вьющимися  темными волосами, Аля вернулась с учёбы из Тюменского университета, взяв академку на последнем курсе, и привезла родителям внебрачного сына Женьку и сиамского котяру Лёпу/Леопольда. По какой-то причине она отдавала кота на передержку молодоженам Лимоновым, а тот (кот) невзлюбил нового хозяина и всячески ему досаждал, возможно, потому, что от Сашки пахло собакой-боксером, которого он оставил пока у родителей, во всяком случае, Лёпа изо дня в день гадил в Сашкины сапоги, ботинки и туфли и плевал на всё воспитание и тыканье носом. Дошло до того, что однажды утром по пути на работу. Саша полез в карман ватника за папиросами, но влез рукой в кошачью лужу – это ж надо было коту: забраться ночью на вешалку с одеждой, прицелиться и написать Сашке в карман– месть кота была страшна, причем мстил Лёпа не только чужому для него Лимонову, - как то весной, получив от хозяйки- Алевтины взбучку веником за хулиганство. А веника Лёпа боялся как огня, кот на прогулке,   уже  улице, набросился на Алевтину, рвал и кусал ее за ноги, рвал джинсы и нежную девичью кожу под ними,  и только благодаря прохожим, Алевтина от своего кота и отбилась,   жила она недалеко от моего общежития и со своими ранами пришла жаловаться и просить первой медпомощи у меня. Я как мог обмыл и продезинфецировал раны на ногах и бедрах, в основном водкой, дал глотнуть самой Алевтине для снятия стресса, поддержал с нею компанию, пожалел и приласкал её, закончив ласки уже в постели, разрядившись мгновенно, на что Алевтина ответила тихими слезами, отвернувшись к стенке. Теперь уже, после этого, Алевтина  сама зачастила ко мне с поводами и просто так, послушать музыку, оставляя на прогулке сына с гражданским временным юганским мужем, как и чем она объясняла эти отлучки я не знал – не мое дело. Ира поступила в свой нефтяной институт. уехала в Москву, и причин видеться с Алевтиной почти не оставалось. Они скоро появились, и серьезные – Аля решила сделать из меня  себе подружку и советчика. Скорее всего, я  это просто возомнил и придумал себе, а  в действительности Алевтина была умнее, крепче и опытнее меня, и всю эту туфту с необходимостью помощи и поддержки для неё,  я просто выдумал.  Аля от помощи не отказывалась, тем самым молча поддерживая мою выдумку и поощряя к дальнейшему, и вот именно здесь, на безрыбье внутренней любви, и отсутствии субъекта помощи, я и выдумал себе  фантом влюбленности – кажущуюся беззащитной и несчастной, крепкую и опытную женщину Алевтину, выдумал и наверное влюбился. Юганск рос как на дрожжах,  молодежь валила сюда со всего Союза и квартир в городе не было, не было и мест в садиках, а работы для конторских женщин было вовсе не сыскать. Алевтина уже извелась жить без работы и при родителях, и жаловалась на это постоянно, в то время в городе готовились очередные советские выборы в горсовет, выборы считались формальными, но, действующий тогда пред горсовета  Юганска Григорьев участвовал в них на полном серьезе и вел нормальную выборную компанию со встречами, речами, программами и прочим. В одной из своих речей он и выделил особо молодых специалистов, пообещав им всяческую поддержку– именно поэтому я и советовал Алевтине записаться к Григорьеву на прием по личным вопросам : дескать я , молодой экономист с ребенком на руках, живу у родителей и не могу найти работу- без опыта не принимают никуда, а где безработной наработать опыт? помогите, если сможете! Алевтина попала к Григорьеву на прием,  он выслушал её, записал просьбу, позвонил своему заму по экономике– Ямзиной, та  сразу предложила Алевтине место в бухгалтерии отдела культуры, а про садик и квартиру обещала подумать позже. Теперь оставалась самая малость– получить диплом, ведь о том, что из Тюмени она уехала до защиты, Алевтина умолчала. -ну что, собирайся, едем вместе! Мне всё равно надо в Свердловск на сессию. Поехали, я устроил Алевтину в гостинице на Мельникайте, неподалеку от Универа– договорился с дежурными - и оставил Алю на две недели – дальше сама, прорывайся, восстанавливайся, сдавай экзамены и выбивай диплом. А мне еще сдавать последнюю сессию в Свердловске и оттуда я тебе помогать не смогу, я действительно не смог бы ей помочь – мне надо было сдать всю сессию и досдать хвосты, иначе, все уже прошедшие 4 года летели коту под хвост– меня бы на госы не допустили, пришлось вкалывать и сдавать, ну и иногда позванивать Альке в гостиницу, узнавать как дела, а как иначе? Та тоже не дремала и не ленилась– академку закрыла, недостающие экзамены и зачеты сдала, понемногу сдавала госы и ждала диплома. То  же и у меня – госэкзамены я сдавал спокойно, ну, вот и всё, дипломы с вкладышами и ромбиками  нашей группе выдали, выпускной в ресторане с  преподами организовали. Гуляли широко, весело и шумно, группа у нас была в основном девичья, поэтому, курить я ходил на улицу с  Игорем, здесь к нам и подвалил интересный мужчинка– лет тридцать, плоховыбритый  толстенький кавказец – «Мужики, я смотрю, у вас здесь баб много, помогите!»  «- что случилось?» «- есть проблема – жена выпасает, вышел из дому за сигаретами на 10 минут, и срочно нужна баба – какая из ваших свободна?»  Мы смогли удержаться от смеха и улыбок, и не обидели  этим бедного свердловского мачо. «-Дорогой, заходи сам и подсаживайся вон к   той длинной, худой, её зовут Галя, скажешься приятелем Сергея, может договоришься.» (Галя была разбитной веселушкой -старой девой из Юганска с командно- громким хриплым голосом, небольшими отклонениями в психике, над которыми группа посмеивалась). Мужик пошел на штурм, а мы с Игорем остались докуривать. «-Серега, ну ты молодчик –чистый психолог, я тебе завидую, как ты его отправил, и как ты нас догнал – если честно – в группе уже все считали, что ты отстал и защищаться будешь уже не с нами, а ты – голова и трудяга – завидую!» Как так? Что бы такой как Игорь кому завидовал? Да еще и такому как я- этого быть не может! «- ладно, Игорь, это я  тебе завидую – твоим способностям договариваться, и решать все, да и умению жить красиво!» Выпускной закончился спокойно, народ разъезжался трезвым и никого развозить домой не пришлось, а в общежитие мы поехали втроем – Стас, Володя, и я, прихватив со стола в дорогу бутылку и немного закуски. В кухонке сели, Стас разлил по стаканам и попросил «– давайте напьемся!» «- А что, случилось что?»  «Не знаю, похоже, буду менять место службы, я ведь считал– получу высшее образование, за ним уже новую должность и немного погодя стану полковником, а сейчас– всё! У нас пошла чистка, командующего округом сняли и с новым приходят все новые и мой шеф тоже меняется, и все планы в задницу, теперь не знаю, майором то останусь?»  «И что, может в Сибирь или еще куда дальше, может  мы чем поможем?»  «Ладно, вам в эти дела лезть не стоит – это все армейские разборки, и по своей воле из армии не уходят, а мне до пенсии с выслугой барабанить еще лет  двадцать– не удержусь, я уже и в Афган пытался проситься – не пускают, суки! А сегодня звонил своим и сказали, мою часть переформируют, а куда переведут – никто не слышал.»  «- а что с командующим, то?» «-да я толком не знаю, так, слухи. Будто он в аэропорту, здесь – в Кольцово, ночью встречал первого секретаря обкома– это Ельцина-то, и процедуру  провёл    по разряду встречи  Генсека, а в Москве об этом кому-то брякнули.  молодой Генсек Горбачёв и обиделся и решил всех поставить на место, а дальше всё ясно, вот теперь метла и пошла, да и меня заодно зацепит. Ну я то – ладно, а командующий – был самый молодой и перспективный генерал Союза, и планы на него у всех были громадные, а теперь…, ну  и хрен с ними, давай, поднимем за удачу!» Ну и ладно, распрощались и я наутро уехал в Тюмень к Алевтине, хвастать дипломом. У нее тоже было чем меня порадовать и в постели, и  бумагами универа–  восстановилась и госы сдает, да и день рождения на днях. День рождения отмечали широко– чуть ли не в лучшем тюменском ресторане, с полным столом, ее подругами, и заказными песнями оркестру для девушки с лучшими в городе ногами, а лодыжки и икры у Алевтины были красиво точёные, нежные и подвижные, что говорило о ее сексуальности и чувственности, и демонстрировала их Аля постоянно и с удовольствием. А демонстрировать себя и принимать чувственные и эффектные позы, она очень любила, и тем походила на Лиз Тейлор в молодые годы. Уже после вечеринки Алевтина признавалась мне «– не думай, что такой ресторан – что-то необычное для меня, если б ты знал, сколько денег бывало для меня просаживали за один вечер– по нескольку тысяч, и в каких только жутких местах здесь я не бывала, и еще совет тебе: вдруг с кем познакомишься и тебя вечером позовут прогуляться в спорт-скверик напротив вашего нефтяного главка– не ходи– разденут и ног не унесешь!- вот такая я, многоопытная и ты слушай меня, ладно?» Через пару дней мы с этой многоопытной девушкой поехали в Юганск, она к родителям, а я в свою общагу, к ребятам и  к работе. И все вернулось на круги своя – Алевтину приняли на работу в бухгалтерию  отдела культуры горисполкома, коллектив в бухгалтерии был женский, и разговоры там велись  свободно-оторванные, некоторые темы оттуда Аля приносила и мне. что-то, про обналичку хоздоговоров и откаты чиновникам,  и что-то, про аренду влюбленными парочками квартир для встреч на зачуханных диванах, куда нужно было только принести свое постельное бельё, через бухгалтерию и Алевтину пошли все  бюджетные деньги концертов, художественных мастерских и таких же договорных работ, переводящих воздушные госденьги в реальные наличные, которые многократно превосходили количеством обыкновенные зарплаты тех лет. Из этих, формально законных схем, и возникал новый бизнес  и новые богатеи. Вокруг бухгалтерии и художественных мастерских крутились деловые теневые жучки, один из них - директор художественных мастерских Валериан Гурский – первый опыт постсоветского  талантливого предпринимателя и организатора,  часть денег перепадала и самим бухгалтерам, горисполком, как и обещал выделил  Але место в садике для сына и теперь, большую часть дня, когда Женька был в садике, Аля могла проводить у меня и со мной, хотя, со свободным временем у меня по-прежнему было не очень: работа, друзья, дискотека,  чем я привлекал Алю я не понимал, но, чувствовал что привык и привязался к ней, и если честно- не чувствовал, что по настоящему люблю её , общение с ней основывалось на привязанности, да, пожалуй ещё и желании победить в этой любовной схватке– Алевтина, несмотря на регулярные походы ко мне была независима, и свободна в общении, что сильнее   раскочегаривало мою ревность, и  желание быть с ней и ощущать ее своей. Мне бы бежать оттуда, или плюнуть на это веселье, но нет, я уже был на крючке, который сам же себе и приготовил! Видимо, привычка доводить все до конца  не отпускала меня, к тому же почти год назад, Аля доверилась мне, и до сих пор формально со мной не порвала, и эта недосказанность удерживала меня, а  объяснений и признаний у нас с Алевтиной не было – она аккуратно ускользала от разговоров на темы наших отношений – видимо это была защитная реакция, или сказывалась опытность в такого рода делах, и, в итоге получалось, что мы игрались в какие-то взрослые игры, каждый в свою; но, при этом просаживали собственные реальные жизни, каждый свою и эти игры однажды закончились и наступили серьезные дни и дела, требующие  взрослых, серьезных а не игривых отношений. - Алевтина сообщила, в что в магазин для новобрачных привезли по талонам шикарные мужские немецкие туфли и костюмы, и много чего для женщин, а талоны дают только подавшим заявления, я пошел с нею в ЗАГС на полном серьёзе. Не отступил от своего, и после тупого эпизода, когда я во время дискотеки случайно вышел покурить на пожарную лестницу и застал там Алевтину обнимающейся и целующейся с моим общежитским приятелем из аэропорта Генкой Халтуриным–  я не мог поднять руку ни на кого из них: просто приподнял Генку за грудки и вышвырнул вверх по лестнице на улицу, а  сжавшуюся и напуганную Алевтину спросил- и что ты предлагаешь делать дальше, нам же через неделю расписываться?  день регистрации уже был объявлен, и гости приглашены в Юганск, отсчет пошел и обратного пути не было. Так что мы скромно расписались в присутствии моего отца, который уже после церемонии посоветовал мне за сигаретой на крылечке общежития валить из этого колхоза….  Ресторанного застолья с кучей друзей мы не устраивали, чем обидели многих – они восприняли это пренебрежением и похищением  у них праздника, вместо этого мы первым  же рейсом  улетели в свадебное путешествие  по друзьям и родственникам : Москва – Киев – Туапсе- Грозный, вернулись через две недели в дом родителей Алевтины–  семья у них была обычная : Герман Владимирович – крепкий длинорукий мужчина– бывший шахтер из  Зыряновска и  маленькая сухонькая Валентина Григорьевна – завскладом взрывчатки Геофизики, родом   из под Ярославля,  державшая все в доме в крепких сухоньких руках  и покрикивающая на мужа–  это похоже и было моделью семьи  для Али, а идти нам,  кроме их дома и улицы с общагой,  больше некуда, да и тесть с тещей были похоже рады мне,- так я это воспринял и на окучивании картошки в огороде, и на семейных хозяйственных делах, и на моем вкладе в семейный бюджет (зарплату я отдавал до копейки), хотя, Алевтине она не казалась нормальной – муж ее подруги  работал экскаваторщиком на трассах  трубопроводов и приносил с работы по тыще в месяц– в два раза больше моего заработка, а некоторые художники в ее мастерской зарабатывали даже пару тысяч, отношения меж нами не были теплыми и ласковыми, какими я мог  их себе представить для новобрачных и не думаю, что виной этому была моя зарплата- похоже, Алевтина, привыкшая гулять сама по себе, воспринимала мою ласковость, как попытку проникнуть в ее личное пространство, хотя, вохможно, Алевтина была недовольна тем, что я, в отличие от прежних мужчин, так легко и быстро добился её, и хотела лишь усложнить процесс нашего сближения; а я не понимал этого, идеалистически представляя взаимоотношения в семье, и считая это признаком ее нелюбви ко мне, и снова меня снедала тупая ревность, которую сильнее разогрел случай, когда я вдруг увидал кусок постельного белья, торчащий из уголка хозяйственной сумки с которой Алевтина собиралась на работу.  И вот все это, да еще экстраполированное на ее холодность последних дней – и как с этим и с нею жить дальше? И жить с нею в этих условиях я не мог не мог и уйти от нее – что то меня держало как привязанного но убеждаться в правоте собственных подозрений или следить за ней и выискивать доказательства измены было ниже моего достоинства, закатывать истерики из пустых догадок – нет, надо просто поговорить, если уж не любишь и не можешь жить нормальной семейной жизнью, давай я вернусь в общежитие и живи дальше сама! А пока я вышел на крылечко подъезда покурить и сидел там индевея от мороза и снега, мужественно прикуривая сигарету от предыдущей и ожидая, что Алька выйдет ко мне, улыбнется, обнимет  и скажет – ну кончай дуться, пошли пить чай!; а нет, так пусть я лучше замерзну здесь окончательно и только тогда Алевтина поймет какую большую настоящую любовь она потеряла …   и уже тогда пожалеет и меня и себя тоже. Но, я не замерз, я досидел до конца, извел все сигареты и ушел жить обратно в общежитие – меня туда еще пускали. И все у меня стало хорошо, и по Алевтине я не скучал – уже отболело и отгорело, похоже. И это сумасшествие, когда я не мог думать ни о чем кроме как - где она и как она, окончилось; а ведь я, как и все люди устроен так, что не думать ни о чем не в состоянии – да, я просто переключился на другое – на жизнь и работу,  на то,  что на какое-то время подмяла было Алевтина.  А на работе с приходом к власти нового отрадненского руководства стало как-то тоскливо – в отличие от прежних времен работа не была в кайф (это может просто из-за моего характера : ведь  не только работы, но и прежние семьи мне  тоже приедались…)  И уйти из крепостничества Пожарова я очень захотел, особенно после пары скандалов с ним и его решения снять меня с участка и отправить от цеха на сенокос на всё лето. в те годы все города Приобья кормили себя сами и каждое лето заготавливали корма для коров, свиней и кур, если вдруг заготовить сено не успевали – приходилось кормить коров запаренными еловыми ветками, местное стадо не испорченное  деликатесами кормилось всем и летом коровенки паслись на лугах замызганно-захудалые тощие, почему-то лохматые и длинноногие, легко бродящие по болотистым местам. Потом, как то в одночасье Родина сделала Юганску щедрый валютный подарок – купила элитных голландских коров, закормленых толстых лоснящихся, коротконогих, на них на выгоне было жалко смотреть :  громадное нежное вымя колотилось и тёрлось о кочкарник, короткие тонкие  ноги проваливались в болотистую почву и вытаскивать из нее корову можно было только трактором, оборвав рога, вот для корма этого стада весь Юганск летом ездил на сенокос а молоко в городе было все равно наполовину из сухого и самым вкусным для меня питьем в отпуске были перехваченые на бегу в буфете аэропорта Домодедово пакетики-пирамидки со  свежими сливками – хотя и пиво тоже было ценностью для сибирских отпускников и на этом пиве меня однажды чуть было не взяли в аэропорту Рощино  Тюмени: лето жара промежуточная часовая посадка Тушки (Ту-134) на Москву и всех вывезли на привокзальную площадь покурить-оправиться ко мне подкатывает  нормальный парень : - привет ты тоже в Москву или дальше? А пива хочешь? здесь на площади в столовке есть чешское пошли? –  конечно пошли!Но центральная дверь столовки заперта - пошли в служебный ход сзади у меня там знакомая в буфете?. – пошли! И пока мы шли вокруг столовой мимо куч строительного мусора нас обогнал некто выронивший увязаную резинкой толстую пачку четвертных билетов (25-ти рублевок) я орал ему в спину  «– стой!» Но он не слышал а попутчик пихал меня локтем в бок  «– молчи дурак!»  Он подобрал пачку и положил себе в карман подобрал и сказал –« поделим в самолете.» Запыхавшийся бегун настиг нас уже на ступеньках заднего крыльца столовой «-мужики вы деньги не находили? Я потерял отпускные!» - я в ответ показываю на попутчика «– спрашивай у него!» А время поджимает и мне уже надо на посадку. «- стойте обнажите купюры. у меня были двадцатьпятки если у вас будут – значит мои!»   «-еще раз говорю спрашивай у него» – и показываю на своего  попутчика. Мне этот цирк уже надоел и я понимал, что пока они не убедятся что, у меня с собой есть бабки – грабить меня не будут поэтому развернулся и пошел в аэровокзал на посадку под причитания и  требования  : «предъяви купюры!»  И уже на выходе из скверика,  и двора столовой я пообещал горе-грабителям что если не отстанут позову ментов пусть с ними и разбираются. А пока я еще не ушел в отпуск к пиву и мне грозил почетный покос на все лето я искал отмазки от цеха Пожарова и вспомнилось, что у меня проблемы со зрением,   из-за  которых в старые времена окулист меня  браковал; окулист Середа по-прежнему работал в поликлинике, к нему я и обратился с жалобой на ухудшение зрения. А где и кем вы работаете?- электромонтером в  ЦБПО НПО - а, я знаю это предприятие, там мне рассказывали и напряжения то нет на самом деле, там только называется работа электромонтером!  -ясно, спасибо, до свидания! Хотя поход в больничку  так просто не оканчивается – уже вечером в буфете общаги пока я стоял в очереди оказалось вдруг что на самом деле  я лежу на спине и как этого добился – не понимаю! А потом еще несколько раз вырубался так же неожиданно; и цеховая врачиха как ни билась над разгадкой этого даже привлекла к консультациям юганское светило окончившее курсы иридодиагностики – вдвоем девчонки всматривались в мои глаза и обсуждали их вслух – оказались красивыми и добрыми. Теперь то я понимаю что это были микроинсульты и зря их врачихи в то время не распознали. После похода к окулисту я уже , со спокойной совестью,  потащился к главному инженеру –  Евгению Александровичу Разумовскому.-не знаю что делать, врачи советуют сменить работу. - погоди, ты же у нас где-то учишься? -да, заочно. -ну и хорошо! Нам как раз нужен мастер в цех ремонта,   давай-ка пиши заявление и оставь мне на столе. Уйти от Пожарова ? с удовольствием, хоть сейчас! На следующий день с утра меня вызывает зам по общим,   жаль, не успел уехать на скважину! - так, Овсянников, тут принято решение тебя направить старшим нашего покоса, тебе в подчинение бригада : вот список, собирай их и завтра в 7 утра на дебаркадере вас ждет Заря 37-я; Покос будет совместный : ЦБПО БО (бурового оборудования), наша база, транспортное управление,  задача для нас – косить и собирать сено, часть в силосные ямы, часть на баржу БО – у них там завод по приготовлению кормовой муки, транспортники обеспечивают трактора с волокушами для вашего сена, ты старший нашей бригады – получай на складе палатку спальники,  котелки, посуду, накомарники и ДЭТУ, еду будешь получать консервами – сухпайком на складе Северянки, скажешь там, что от НПО и распишешься, для поездок за едой бери Зарю и подписываей ей маршрутные листы, на берегу тебя каждый день, как скажешь будет ждать ГАЗ-66 с будкой для поездок за продуктами, путевки ему подписываешь тоже ты и еще – на покосе главным будет мастер от БО, его слушаться, для связи – у них рация с нами. Все, удачи и в случае чего –звони!- Пожарову докладывать и отпрашиваться надо? - зачем, это же он тебя сюда и сдал : вчера у директора было совещание по покосу, Пожаров и выступил, сказал, что ты у него работаешь, опытный бригадир, а сейчас окончил институт и перешел мастером в цех ремонта и лучший вариант отправить тебя на все лето старшим нашего покоса. -Ясно! Счастливо! -погоди, там у тебя народ будет сборный,  скорее всего полная  пьянь, только дай глоток -в запой свалятся!, поэтому объяви всем и держи всех строго – сухой закон, а то  вас там пастИ  будут все, лишь бы на вас всё свалить! Я со списком пробежался по цехам, нашел своих, предупредил их о завтрашней отправке, сбегал на склад, собрал все для поездки и загрузил в машину, с шофером договорился о встрече утром на берегу. , Ребята и машина были вовремя, катамаран Заря сиротливо прибился к берегу, капитан ждал в носовой кабине, погрузились, тронулись. -ты хоть знаешь куда идти? - ну, примерно, вниз по течению, за Юганской Обью слева будет баржа, нам туда. Щли на его высокой водомётной скорости пару часов, тут до меня дошло, что скоро обед и кормить мне народ будет нечем : когда отплывали рано утром Северянка была еще закрыта и консервов с собой я не брал, пошел в кабину капитана, друг, на Юганской Оби тормозни – мне надо сбегать за едой и хлебом, да ладно, я тебе и так дам – потом вернешь! -все равно, тормозни. Поселок из деревяных щитовых домов в котором жили мостостроители -железнодорожники, лето жарко, на улице одни собаки, спросить не у кого, Пекарню нашел по запаху – мне бы хлеба десять булок, а у тебя что здесь армия? Ты от кого? – у нас хлеб весь по заказу и только для местных. Матушка, очень нужно – нам на покос и вообще, можно у вас заказать на завтра и на всю неделю по десять булок в день? Ну ладно, бери, как раз свежий подходит. - А где у вас продуктовый? -на площади, через два дома. Хлеб в мешок и на спину и бегом за едой. -тебе чего? Тушенки и  лапши и лука и соли и чаю и сахару и масла, если можно и бутылку коньяка, я все брал под свой вкус и за свои деньги и оба мешка с едой легко утащил на Зарю, благо к реке дорога шла под гору. Народ встретил меня с моим запахом свежего хлеба радостными вскриками, а капитан попросил отдать ему  одну булку, а то хлеб здесь – славный и им еще ночевать у нас на покосе. Прибыли, расположились, шатер  палатки разбили легко, поставили в палатке настил-нары для спальников, на улице развели костер и завели в нем варево на обед и вскипятить воду для чаю, я же пока сходил на баржу, нашел там главного – он бился со слесарями над пуском завода витаминной муки, ему помогали трактористы- транспортники, он же пригласил меня жить на барже – есть свободный кубрик и у нас есть телевизор-все веселее будет, нет, спасибо, я со своими. Договорились, что работаем с завтрашнего дня  - мы на косьбе с рассвета, а трактор волокуша с 10 утра и пару волокуш травы на пробу отдаем барже, остальное сваливаем в силосную яму. Сходил на Зарю – отпустить капитана в город – там наверное ночевать будет веселее, только завтра после 11 нужно будет идти снова в город за продуктами для народа.-нет, мы уж лучше здесь заночуем.- спросил на барже фонарь на ночь для нашей палатки, дали на время с батарейками, а завтра обещали запустить генератор и если у нас будет свой кабель – подцепить нас к энергии. Вечеряли с ребятами под звездами с мясной лапшой, хлебом, луком, а под конец, уже после чая, я достал для ребят коньяк и предложил всем по глотку за знакомство  начало предприятия! что бы прогнать комаров и мошку жгли дымную чадящую сухую траву и ветки, продымили всю палатку, поэтому, намазанным ДЭТОй спалось нормально. Утром проснулись от грохота тракторных пускачей, умылись на речке, попили чаю и пошли на делянку косить, косы взяли все, в том числе и я- неумеха, я вообще косу держал первый раз в жизни и как старший косить был не обязан, но, деваться некуда приходилось поспевать за остальными, а они оказались, на мое счастье деревенскими и знали что делать и подсказывали мне : ты руками то не маши, ты поворачивай корпусом и носик косы держи повыше, в землю не зарывай, и все будет нормально, привыкнешь! Но, привыкай- не привыкай косить на бывшем болотце среди кочкарника не так то и просто, надо постоянно выбирать, куда идти дальше и где трава  с осокой повыше и погуще и как эту кочку обкосить и косу в нее не загнать… Одним из парней был очень крепкий широкоплечий тобольский татарин и он шел впереди и мне надо было не отставать – а что я иначе за старший? Так что, когда я уже начинал выматываться и понимал, что сил уже мало и мозоль появился под большим пальцем, пришел трактор с волокушей и надо было заполнять ее – для меня это было спасением; вилы нашлись и для меня тоже, накошенную траву нужно было сгрести в валки и затем набрасывать в волокушу, медленно шедшую вдоль ряда, так мы и сделали – две волокуши  полные сырой свежей   травы отправили на баржу, там их разгрузили и набросали на конвейер сами слесаря и транспортники; А я собрал бригаду и оставив старшим тобольского парня объяснил ему все : я уезжаю на Заре в Юганск за продуктами, вы остаетесь работать дальше – ваше дело косить и волокушами набивать силосную яму, сколько сможете – плана жесткого нет, вернусь вечером засветло (Заря в темноте не ходила), у кого есть заказы в город – говорите, постараюсь привезти,  -Всё, всем счастливо! И не расслабляться и про обед не забудьте – готовить вам самим. Два часа зарей в город и заодно обдумывание, чего нужно будет взять, по рации Зари  переговорил с диспетчером речпорта, чтоб позвонили на базу и заказали мне на складе кабель, лампы и розетки для освещения палатки, все решили, машина на берегу ждала, взял заодно постельное белье и обогреватель в палатку, в столовой кладовщица разошлась и выдала мне полмешка картошки с морковкой и луком, пару ящиков мясного завтрака туриста, пшенки и гречки, чаю  и кофе растворимого с запасом и пару ящиков концентрированного молока для любителей, ящик сладких фруктовых консервов, масло сливочное, сгущенку, перец, приправы, майонез и другие вкусные вещи, так что я все это едва дотащил до корабля. Вернулся  на покос и получил выговор от главного с баржи – что это такое? Пока ты здесь – народ работает, стоит тебе уехать – все в лесочке собирают ягоды/грибы, да рыбачат – или ты их не кормишь? Все понятно, впредь, уезжая четко обозначаю норму, чего надо сделать и по возвращении спрашиваю. Завод работал, нашу траву уже всю пропустили через их аппараты и превратили в аккуратно сложенные белые мешки, дизель запущен, свет есть, я протащил кабель до палатки и обеспечил в ней свет и тепло, потому что по ночам уже было прохладно, выложил ребятам чистые белые конверты для спальников и отправил повара звать их на ужин,Вечеряли тем что было: ящики с консервами составили в углу палатки и предупредили всех, если  кому чего охота, тот то берет, открывает и ест, только до конца, чтобы гниль не разводить, а то, что сегодня работали спустя рукава и больше бродили, так это плохо и это на совести каждого и пусть знают, что  даже в мое отсутствие за всеми присматривают и докладывают наверх.А, пока, доброй ночи и до утра, завтра все то же и так же и если у кого есть что заказать – утром скажите мне, я постараюсь с города привезти. И завтра снова пахота до седьмого пота и крови на мозолях, так же как пашет самый здоровый из крестьян и отдых только смена вида работы – от косьбы на сгребание и погрузку травы и к обеду половина силосной ямы уже была заполнена травой и остались до конца ямы еще 7 – 8 волокуш, Все, попрощался, пожелал хорошей работы и сделать сегодня еще 3 волокуши в силосную яму, и пару на завод а сам уехал за продуктами на Заре. В городе съездил в общежитие, забрал в машину свой супер-приемник Ленинград-003, который ловил всё и всех, взял магнитофон с колонками и пленками – хотелось обеспечить бригаду и свежими известиями и музыкой., заехал и в столовую за едой, кладовщица уже встречала меня как родного и вела в уголок, где для меня были отобраны и отложены продукты, ты уж там, на покосе, с мужиками не голодай! Я молча подписывал ее накладные, веря, что она уж меня дурить не будет и лишнего не припишет. Вечером мы с мужиками наслушались моей музыки засыпали под последние известия с Московской Олимпиады от голоса Америки, обсуждали новые рекорды и зассавших, не приехавших на Олимпиаду, западных атлетов.А на следующий день американцы сообщили о смерти Высотского, наши молчали, а голос Америки подробно, чуть ли не репортажно, рассказывал о народных проводах, и всеобщем горе в олимпийской, зачищенной и окупированной милицией Москве. У меня были с собой пара катушек записей  концертов Высотского, на одной из них, после «Кони привередливые» было дописано старое выступление  Андрея Вознесенского со стихами  «Высотский воскрессе! Воисстину воскрессе!» когда уже после работы, в палатке, я поставил эту пленку настала тишина, и на  моргающих глазах своих усталых крестьян,  в свете тусклой лампы я заметил  блестящую влагу и тот самый тобольский крепыш, за которым я пытался угнаться в поле, вытащил бутылку водки и предложил мне – давай помянем раба божьего Владимира, выпьем по глотку за упокой его души – актер и поэт он был от Бога! Да и просто герой и мужик, он! Я не стал спорить и вспоминать про сухой закон, а на следующий день мы пахали как звери, и к вечеру силосная яма была заполнена– наша норма выполнена.  Настала загородная курортная жизнь– с утра две-три волокуши  свежей травы на баржу, а после обеда я с каким-нибудь помощником на Заре уезжал в город за провизией, бригада в это время занималась своими делами. И вот я возвращаюсь из города с обязательным мешком  еды на плече, а на барже шум-гам и суматоха, там  наводит порядок некто мелкий- коренастый, горласто- крикливый по фамилии Пугачев– большой начальник  с базы Бурового Оборудования, который тут же вызвал меня на разнос за плохую работу моей бригады, пришлось грубо и матом его послать и сказать, что норму свою мы уже выполнили и завтра  покос закрываем, потому как лето кончилось и скоро уже  зарядят дожди и ляжет снег. Одним словом, мы с ним сцепились при всех и правого или виновного меж нас не было, надо отдать Пугачеву должное– ссору закрыл он, сбавив тон и объяснив мне, что надо закончить работу по заготовке витаминной муки – еще  пара тонн осталась до плана. Мы все же дождались официального приказа окончания работ и возвращения. Транспортники приехали забирать своих на вездеходе и пока мы были на покосе утащили из нашей палатки всё,  включая посуду и спальники, даже мой магнитофон и приёмник, командовал этим ворьём начальник колонны транспортников некто Рыбников. Надеюсь, ворованное добро не принесло ему счастья, как, впрочем, и заготовленная нами мука не пошла на пользу юганским курам - кто то рассказывал потом, что на этом участке, среди осоки росла какая то ядовитая травка,    её  наличие аграрии установили уже позже, и от нашей витаминной муки  у кур начался понос и мор, больше на этом участке покосов не устраивали.  После отъезда транспортников, вернулась в город на Заре и наша бригада, а я наутро пошел на новую работу в цех ремонта. В кабинете сидел полный улыбчивый мужчина под сорок Юрь Михалыч Петров, ну, здравствуй- я хоть познакомлюсь со своим мастером, а то, пока был в отпуске, мне приняли человека, а я его и не видел! Значит так! Твой участок – двигатели и протекторы, ты за них отвечаешь и бригадами руководишь, главная задача – обеспечить запас  оборудования на складе комплектации,  а то, твои  жалуются, что не успевают все ремонтировать, и не забывай в 7:45 и 17:30 быть у меня на планерке, ясно? -ясно! Я развернулся и спустился в цех,   всех ребят из своих бригад я и так знал на уровне «привет, Саня!»,  а вот с ними, и с их работой надо было знакомиться заново. Хотя, казалось бы чего заново знакомиться со старыми приятелями – внешне я их и так различал, и они меня должны были знать тоже, во всяком случае уважение и к себе и к своей роли мастера я от них чувствовал с первых минут работы,; бригадир Володя Медведчиков был немногим старше меня, но, по легкости характера вполне был ровесником, а остальные мужики уж точно старше – Миша Шипилин – самый опытный и разумный из всех, Саша Ерохин – самый работящий и открытый;,  хитрован и задира Володя Суханов, который сцеплялся со мной из любой мелочи;, , Петя Шляпников – самый усатый – он исполнял характерные роли танцуя гопак в фольклерном ансамбле Юганские Зори, легко выпрыгивая в шпагате на метр с лишним и Вова Эммер – наш шахматный король – Вова был родом откуда то из Тюменской деревушки, и, судя по немецкой фамилии в пращурах у него был кто-то из европейцев, но думал и играл в шахматы Володя не хуже  российских Алехина с Карповым, даром, что жил в Юганске и развивал  свой талант цирком одновременной игры на нескольких досках вслепую, причем играл только на победу и только на интерес /на бутылку, которую потом с проигравшим и раздавливал, и его громовой голос частенько разносился через весь цех : -Серега, тебе через два хода мат, беги в магазин!, получалось, что в этом добряке сложены были русский работящий, дружеский и иногда пьющий характер,  наложенный на удивительно большую, умную и расчетливую  в шахматах голову, и рваться на областные или всесоюзные соревнования ему не позволяла скромность и стеснительность – он по натуре своей не умел ни о чем просить, и даже машину – Жигуль он получил не потому, что просил в городском спорткомитете, а как передовик производства и ударник коммунистического труда, что решили единогласно на цеховом профкоме, и готов был уже отдать свой талон на Жигуль тому из ребят, кому эту машину очень хотелось, и очень жаль что не отдал, потому что через пару лет, уже после того, как он раздал долги за машину, летом Вова вез семью в отпуск по трассе Юганск- Тюмень и где-то за Салымом Жигуль на полном ходу врубился передними колесами в торец стыка бетонной плиты трассы и Володю выкинуло через рулевую колонку и лобовое стекло прямо на дорогу, так что травмы его большой умной головы оказались несовместимы с жизнью, и это была чисто русская смерть русского немца, ведь будь он настоящим немцем – ехал бы пристегнутым!Зато жене в наследство достался почти целый, почти новый Жигуль, который по тем временам представлял собою  целое состояние, хотя, по-хорошему, лучше бы ей остался  выпивающий шахматист Вова, без всякого наследства. А возвращаясь к знакомству с участком, именно в работе с бригадой, но никак не в хождении по планеркам я и видел свою главную задачу. В  бригаде слесарей –ремонтников двигателей ПЭД.Были и  3 женщины (Настя, Даша и Маша) , выполняющие самые легкие и простые  копеечные операции - пайку швов, мойку деталей и ремонт изоляции выводных  кабелей, мужики работали тяжело – свинчивали трубными ключами резьбовые тяжелые детали, все деньги зарабатывали мужчины, которым записывались укрупненные операции полного ремонта двигателя, каждый из них работал на себя и каждый держал за собой разобранный мотор, сам его и собирал и некоторые готовые двигатели  записывал на  девчонок по своему усмотрению, за их сквозные операции; поэтому весь ремонтный фонд цеха состоял из кучи разобранных моторов, ждущих когда хозяин их соберет – чужие моторы трогать было не принято; Подлежали оплате не просто собранные, но и прошедшие испытания, моторы, в это дело я и окунулся сразу -  посмотрел журнал стенда и прикинул, что каждый третий двигатель не выдерживает испытаний, то из-за гула и вибрации при работе, то из-за грязного масла в полости, то из-за низкой изоляции обмотки – в принципе все эти факторы могли быть скрыты в статоре двигателя и не устранялись нашим обычным ремонтом, мойкой и сушкой, поэтому, что бы избавить бригаду от дурной работы, я отобрал номера таких часто встречающихся моторов, для исключения их из оборота и отправки в капремонт, список передал бригадиру Вовке Медведчикову с  запретом брать эти двигатели в ремонт : - так мы тогда вообще без ремфонда  и без зарплаты останемся! - а ты подумай, отремонтируешь ты их, а они испытаний не пройдут, и где зарплата? Следующим занятием было вспомнить, чему меня учили в институте в части организации труда, и я вспомнил про бригадный подряд вместе с модным тогда ипатьевским методом  бригадной оплаты или как его еще называли : «ипать!, ипать!, и еще раз ипать!, как завещал великий Ленин», Для разговора с бригадой я пересчитал их готовые месячные наряды к оплате на два варианта -зарплата каждого в отдельности и зарплата через общий бригадный котел с учетом КТУ  (коэффициентов трудового участия), которые должны распределяться всей бригадой;  Сходил в отдел труда базы и согласовал с его начальником переход бригады на единый наряд, в принципе, как и предполагалось, получилось то же самое, но, при этом, весь ремфонд становился собственностью бригады и постоянно был в обороте, да еще и у меня, как у администратора, появлялись через КТУ возможности простого воздействия на провинившихся или нерадивых без всяких приказов о лишении премии, постепенно дела на участке налаживались, двигателей на складе хватало и народ мог позволить себе спокойно покурить в рабочее время, а мне стало откровенно скучно и я задался вопросом – что это за громадные фанерные ящики с английскими надписями на заднем дворе цеха? Спросил об этом у учетчицы цеха пожилой  бухгалтерши   Иветты Дмитриевны, - так это наверное, наш американский ремонтный центр – его привезли из Отрадного год назад. Спросил у Петрова, можно ли его использовать для работы? - а почему нет? Давай! Взял с собою  пару ребят из бригады и пошли разбирать ящики с их надписями и сопроводительными конвертами в жестяных карманах на упаковке, нашли моечную машину,  пресс шихтовки и правки статоров и кучу инструмента, Инструмент удобный и ловкий сразу пошел в бригаду, а моечная машина пришлась в пору чуть позже, для нее нужно было приготовить подключающий кабель и площадку для установки, перевести на русский инструкцию, но, все равно, уйти от бензиновой мойки – постоянной угрозы пожара для всего цеха, мне было радостно, тем более что американская мойка была герметична и отлично промывала статор мотора горячим маслом и заодно, сушила обмотку, а в конце операции за счет эжектора  дочиста отсасывала  масло из мотора, ребята посмотрели на это похмыкали, дескать придумают же эти американцы! Кузнецов из техотдела спустился вниз– все равно эту операцию надо включать в техпроцесс и заодно рассказал мне свою обычную деревенскую историю: у нас в Песчанном в леспромхоз привезли японскую лесопилку поставили запустили начали обкатывать. Мужикидля нее принесли сосну – вставили и получили на выходе брус и половую доску готовую уже: здорово дают японцы! потом притащили сырую  лиственницу– покрепче- вставили и получили на выходе брус и фанеру:  ну и здорово! Подумали немного, нашли дуб вставили и получили доски: охренеть! А потом кто то вставил ломик стальной - японец взвизгнул хрюкнул и сдох: то то же! Так что  посматривай Серега чем будут статора мыть– а то у нас сибиряки – народ ищущий. И приняли мойку в  постоянную работу, а неудобную, опасную и холодную бензиновую мойку осенью разобрали, и стену после нее заделали, что бы в цеху было теплее. Для установки пресса надо было освободить  площадку в цеху от стеллажей с оборудованием, залить  и обвязать фундаменты, Сделали, установили, смонтировали, запустили, опробовали, получилось. Поняли, что и сами можем выполнять капремонт двигателей,  без отправки их за бешеные деньги на ремзавод в Бугульму- Татария, И хорошо, у бригады появилось дополнительное дело и   дополнительные заработки, хотя, девчонки-обмотчицы жаловались, что получают за работу мало,  в ответ я им предложил пересмотреть нормы и нагрузки при работе, а для этого сделать фотографию их рабочего дня – этому учили в институте, из этой фотографии получалось, что большую часть дня девчонки проводят за чаепитием и правкой обмоточных спиц, которые сами же гнут, небрежно бросая под ноги, обсудили мы с ними все это, приняли общее решение и выработка выросла сразу, а с нею вместе пошли вверх и их заработки. А я  пока, чувствовал скуку и  свою  ненужность на участке-  выписать требования на спецодежду и аккуратно, без ошибок заполнить табель и наряд бригады, могла любая  из девчонок в бригаде. С этим вопросом я и пришел к Петрову, он сказал, хорошо, достал из бумажника денег и отдал их мне– купи к вечерней планерке водки на все и закуски какой-нибудь; Вечером, заканчивая планерку Петров вытащил бутылку, попросил   мастера кабельного участка Раю достать из тумбочки стаканы и закуску и накрыть стол, Разлил водку и глядя на меня в упор заговорил: -здесь, некоторые, особо умные, говорят, что ИТР в цехе делать нечего и они не нужны, вместо них на каждом участке можно найти и использовать девчонку   из  рабочих, и все будет хорошо, так вот, отвечаю, этим некоторым–  ИТР нужен в цехе не для бумаг, а думать, думать и управлять коллективом! А то посмотрите на Овсянникова: ходит в цех в драных джинсах, исписанной майке и туфлях без задника, а за ним, и бригада его так же  ходит, он едва ноги поднимает и подошвами шаркает и бригада вся шаркает! И все время проводят в курилке! Я встрял с ответом: - у нас, между прочим, сдельная оплата и нормы  мы выполняем постоянно и оборудование у базы есть- а тебе слова еще не давали  и - помолчи и займись у себя на участке дисциплиной!  А сейчас, давайте выпьем, в честь пятницы и закусим и как говорят, у нас  пиратов, - трупы за борт! (пустые бутылки со стола убирайте)  С этого начались мои с Петровым трения, вроде, я его ничем не обижал, но … Прижимал он меня по пустякам и постоянно, и повод у него нашелся сам, вдруг, он придумал проводить по утрам цеховую политинформацию и начинать ее на час раньше рабочего дня, хотя я и так приходил загодя  - проверить оборудование и  ремфонд на день, зайти к Петрову на планерку, а на эту политдебильную фигню ходить не хотел и опаздывал раз за разом, после очередного устного замечания и очередного моего опоздания, Петров потребовал письменных объяснений, ну что же, без проблем! -Уважаемый Юрий Михайлович, я шел в цех с обычной скоростью,  что бы успеть на вашу политинформацию и вполне успевал, но, на углу перед цехом, поскользнулся в глинистой дороге и упал, тем самым потерял среднюю скорость и не успел к началу политинформации, обязуюсь больше не ходить по той скользкой дороге и не падать! С уважением, мастер  С.М. Овсянников. Через пару дней я, естественно,  проспал и опоздал снова. - пиши объяснение, что там у тебя еще! Опять, легко! -Уважаемый Юрий Михайлович, как я уже писал ранее, я упал на бок по пути на вашу политинформацию, и при этом разбились мои карманные часы, к сожалению из-за этого я не могу точно ориентироваться во времени начала вашей политинформации, и несколько опаздываю на неё. Во избежание подобного, прошу вас выписать мне премию, которую я использую для покупки новых часов, и впредь не буду опаздывать на ваши политинформации. С уважением,  Мастер С.М.Овсянников Не только Петров невзлюбил меня за раз*@*яйство и строптивость, но и вернувшийся из отпуска начальник механического цеха Хамракулов вызывал меня к себе и отчитывал за покосные промахи. -а что, план то мы выполнили и замечаний не имеем! А куда ты дел то, что выписывал со склада под мой цех? – кабель, обогреватели, спальники, постели – это то, что стырили транспортники Рыбникова. а кто бездумно подписывал путевые листы катерам Заря, да ты знаешь, что проездил годовую норму всей базы? - а сколько продуктов ты извел за покос и каких? - так народ, то нужно было кормить! Одними деликатессами? - ты что, идиот или прикидываешься? На этом разговор с Хамракуловым завершился, но его злоба и обида на меня долго еще тлела, приказом по базе на него за упущения в учете, отчетности и сохранности матценностей было наложено взыскание и виной тому были мои слабые знания и никакой опыт, которые я с редким размахом проявил на покосе.  И то был не последний мой размах, как раз в это время кто то из заводов выпустил бракованную партию  бронзы, из которой изготавливали подшипники наших двигателей, бронза оказалась мягкой и легко изнашивалась в мелкие электропроводные  опилки, которые загрязняли масло и  закорачивали токоведущие контакты в моторах,  часть таких подшипников пришла в новых двигателях Кутаисского завода КЭМЗ, формально, двигатели у базы были, но выдать этот брак на скважины мы не могли и план добычи объединения оказался под угрозой, для расследования причин и устранения проблемы, с завода  приехал инженер службы техконтроля  с хорошим грузинским именем Реваз Алешевич или Резо,  что бы просто ликвидировать конфликт он устроил в пятницу  банкет у себя в номере гостиницы, пригласил на него начальников отделов базы и объединения, представителя ОКБ Дмитрия Семенова, надеясь использовать его как арбитра, зам директора базы Лагурева и меня, накрыл стол ресторанными закусками  и приготовил море привезенной с собой водки, я впервые попал за один стол с этими небожителями, знал которых на расстоянии, а они о моем существовании и не догадывались и я считал своим святым долгом поддерживать  их застолье и не упасть в  салат или в грязь мордой перед этими людьми и грузинским гостем, поэтому пил наравне со всеми, а тосты были один красивее и поэтичнее другого, в том числе и мои тоже; Гуляли до утра субботы, много говорили, перебивая друг- друга и практически ни о чем серьезном; Закончился банкет отключением гостя – Резо налил себе стакан водки и собирался выдать еще один тост вроде  за дружбу, но не смог подняться из-за стола и осел обратно на стул со стаканом в руке, после этого все начали разбредаться, я вместе с начальником технологического отдела базы Александром Петровичем Ивановым – высоким жизнерадостным Гаргантюа под два центнера весом, пошли провожать домой Лагурева, которого я очень уважал и у которого похоже не было  больше сил, поэтому мы вели его под руки, после доставки Лагурева, я проводил домой еще и Иванова и на прощание мы с ним обнялись почти как приятели :  - а ты молодец, Сергей, хорошо сидел, как боец, Спасибо! Через месяц меня отправили в командировку в Кутаиси, для решения вопросов поставки запчастей, Я долетел до Адлера, завернул на денек в Туапсе домой к мамуле, рассказал ей о новостях, что я наконец-то развелся, как она и хотела, что у меня нормально прошла первая сессия в институте и я перешел на инженерную должность работать в теплом цеху, а не на промысле; -Сынок, а тебя с промысла к начальству в управление не вызывали? - нет, а что? - у меня лечил зубы отдыхающий из Нефтяника, он работает начальником у вас в Нефтеюганске и смеялся, что вернется домой, выйдет из отпуска и вызовет к се6е в кабинет Овсянникова и когда ты к нему явишься ожидая разноса, он засмеется и скажет : Серега, тебе привет от матери! И вот посылка к привету! - и кто это был, ты фамилию помнишь? - да, фамилия Вершинин - очень обаятельный молодой мужчина , но зубы у него в ужасном состоянии, так что он тебя еще вызовет и возможно, это знакомство пригодится, а вообще что тебе делать там в Сибири одному? Не пора ли переезжать домой к маме? Тем более, нас уже сносить собираются и будут давать нормальные квартиры – переезжай домой, пока не поздно! По законам того времени, за работающими на Севере жилье в южный районах бронировалось и я уже отправил мамуле все необходимые документы для оформления брони в Туапсе, теперь мы с ней обговорили, что лучше уж, если на меня и мою  прежнюю семью есть бронь, то  надо получать не на каждую из семей по маленькой квартирке, а лучше мамуле получить на  себя и всех одну большую квартиру в Туапсе и жить в ней нормально и свободно, а если уж я решу вернуться в Туапсе, квартиру можно будет разменять, а  я пока буду дальше жить, работать и учиться в Сибири.  На другой день я уже приехал поездом в Кутаиси и пока  гулял по городу в поисках завода, мои представления о Грузии, как о стране где все торгуют как хотят, задирают цены и не дают сдачу рушились: В  киоске я купил газету с журналом, оставил рубль и продавец выбежал за мною засовывая в ладонь монеты сдачи : возьми это, дорогой, не обижай меня, пожалуйста! То же было и у уличного парикмахера, который нарочито долго наводил остроту на лезвие опасной бритвы, отпаривал мне шею и щеки, почти незаметно выбрил, сделал массаж с каким то нежным травным лосьоном – такого приятного бритья я еще не знал в жизни; в завершение брадобрей показал мне официальный прейскурант  и отсчитал сдачу до копейки. День выдался солнечный и жаркий, я зашел в подвальчик под вывеской МАГА-ЗИН, в уголке притулился понурый человечек - у вас пиво есть? -возьми в холодильнике, да- ра- гой! Действительно, холодильник был забит пивом и минералкой, ценник висел здесь же, цена была такая, как в Туапсе. -а деньги кому? -какие деньги? Вон, видишь, тарелка – положи свои и возьми сдачу, и открывашка там же, тебе стакан нужен? - нет, спасибо, я так.  -ну и хорошо, доброго дня тебе и заходи еще! На заводе я нашел Резо, который  провел меня по цехам, показав весь завод и познакомил с начальником ОТК русским грузином Володей Липовцевым, потом Резо сам свез меня и устроил в  спортивную гостиницу здешней футбольной команды, примитивный номер с койкой и стулом, все  забетонированные удобства в коридоре; дежурный за железной решеткой предупредил, что гостиница закрывается в полночь и просил не опаздывать,  портфель с вещами остался в номере, а  мы вернулись на завод, где меня сразу отвели к директору – большой, высокий, медведеподобный Сергей Серапионович Мургулия извинился  за то, что он вынужден просить у гостя помощи : на заводе комиссия из Москвы – начальство! и для нее сегодня устраивают загородный банкет, но в комиссии в основном женщины и  европейских мужчин не хватает, могу ли я поехать на этот банкет с заводчанами? Тем более, Реваз  Алешевич рассказывал, что вы хорошо держите застолье, как настоящий мужчина! -хорошо, я поеду с удовольствием и спасибо за приглашение. -нет, это вам спасибо! Собирались у гостиницы Кутаиси, где жили гости, на мягком Икарусе всех увезли в горы под Цхалтубо в лесной ресторанчик на открытом воздухе. Громадный стол с шашлыками, зеленью и сыром, каждому по стакану и на каждого по официанту, подливающему вино из бутылок, много слов и тостов, после каждого, мужчины обязаны пить до дна, и я тоже; ближе к концу застолья из-за деревьев в полутьме раздалось пение под гитару со скрипкой – это народный хор завода, участник культурной программы Олимпиады радовал гостей, как же это было красиво : ночь, луна, лес, прекрасный горный воздух и  мужское грузинское многоголосие, да еще и много вина – думаю, после нескольких стаканов я был уже пьяненьким и от этого особо восприимчивым. Когда мы погрузились обратно в автобус ко мне подсела средних лет женщина :  а что это у нас здесь за светлый грузин? По дороге в город выяснилось, что она главный бухгалтер объединения Потенциал, в которое  недавно включили завод и здесь с коллегами на проверке, когда мы приехали в город, дама попросила проводить её до гостиницы.-а то я опасаюсь здешних джигитов, вдруг неправильно поймут – потом не отвяжешься!. Делать нечего, проводил до дверей, но когда вернулся обратно, автобуса уже не было; темный ночной незнакомый Кутаиси и где моя спортивная гостиница? Этого не знал даже постовой на площади, пошел искать по городу – вдруг найду  знакомый ориентир, хорошо хоть лето и ночь теплая – не замерзну. Долго бродил, искал и каким-то чудом нашел свою гостиницу, но, заперто и на стук никто не отвечает, а, да, он же предупреждал – до полуночи! Делать нечего, прикорнул здесь же в беседке на крыльце, а проснулся уже в номере в кровати с рассветом, похоже пустили в отель рано утром, когда я уже крепко заснул. Огляделся – портфель в номере на месте,  на спинке стула аккуратно висят брюки, но, пиджака  нет и башмаков около кровати тоже, за открытым окном  дождь. Интересное кино – и как без башмаков идти в город? Надел брюки – деньги в кармане целы, а вот бумажник с паспортом и остальными деньгами остался в пиджаке . Потащился к дежурному, тот смеется : -поздравляю, ты в Кутаиси! Ты может не знаешь да – ра - гой : в Грузии два бандитских города – Кутаиси и Зугдиди, и оставить приезжего  ночью без пиджака и туфель – высший шик у местных ребят, - да нет, я пришел к отелю в пиджаке и обуви и все было хорошо! - ничего не знаю да – ра - гой! - кто пришел на работу первым и кто пустил меня в номер? - а, откуда я знаю! - слушай, ты совсем босиком – вот, возьми мои тапки, здесь через дорогу универмаг с обувью – сходи, купи себе что. - спасибо! Сходил, купил кожаные  туфли местного производства на картонной подошве, только эти на меня налезали и только на них хватило денег, вышел в них на улицу и в первой же луже подошва расползлась, ладно, зато верх цел. Вернулся в гостиницу и дождался Резо, тот приехал после обеда. Сергей, дорогой, так же нельзя, ты куда вчера пропал? Мы хотели тебя отвезти сюда, искали, а тебя нет! -просто я увидел, что автобус уехал и пошел пешком. - извини, я тебя не предупредил, здесь по ночам пешком нельзя, хулиганы гуляют. - Я уже знаю,  -и что, много? - да нет, не очень, но паспорт тоже сняли, и туфли. и туфли тоже?, ну, это Кутаиси! А сейчас поехали обедать и к директору. Обедали в заводской столовой  плотно, вкусно и почти без очереди, но с бутылкой вина, на заводе с питанием было все хорошо -  это не Юганск с его общепитом - прямо напротив проходной зеленая кафешка, как сказал Резо, частная  - кормят и поят в ней в кредит:  заказы своих, заводских записывают в общую тетрадь, а в конце месяца после получки, работник приходит рассчитываться, бывает отдает всю зарплату; в этой кафешке мужчины завода обычно отдыхают после работы. А сейчас, к Мургулиа.  Тот сказал, что уже слышал о происшествии и хочет немного помочь, протянул мне 100 рублей, которые я взял, предупредив его что  деньги беру в долг, съезжу в Туапсе сделать новый паспорт  и вернусь через неделю. - тогда и увидимся. – хорошей поездки вам, а вернетесь - надо будет плотно поговорить про дела, до встречи! Приехал домой к мамуле и предупредил ее, что мне будут нужны деньги, примерно 200 руб, сходил к Дубинскому и тот через свои контакты быстро сделал мне временный паспорт форму 9 с фото и печатями, годный для перелетов по Союзу, а постоянный уже сделаешь  дома, в Сибири и если случайно найдешь потерянный – не свети им, он уже в базе данных розыска – поймают с ним и будут проблемы! -хорошо, спасибо! Спасибо и мамуле, которая в этом нищем городе быстро нашла  для меня необходимые деньги. 100 из них я вернул в Кутаиси  Мургулия, а 100 оставил себе на обратную дорогу в Юганск. С заводом подписал протокол о том, что Кутаиси поставляет нам приличную партию запчастей к двигателям в погашение присланного брака. Резо свозил меня в гости на свою новую квартиру с  шикарным  кавкази-ремонтом – всюду паркет и люстры, а обычные окна заменены на ореховые сводчатые, полукруглые сверху; тетушки Резо приготовили цыплят, а откуда то из прихожей возник бурдюк с молодым кахетинским вином, которое еще играло пузыриками в стакане, гарниром к цыплятам была простая мамалыга с мягким сыром, который плавился в ней, придавая прекрасный оттенок вкуса- как раз к мягкому  легкому  кахетинскому вину. Обратно в гостиницу меня вез Резо на своей  белой Волге, только проехали перекресток – ГАИшники, а Резо выпил и от него пахнет ,и он за рулем, а в стране Горбачевские реформы и борьба с пьянством, а Резо секретарь парткома завода; и он, естественно, милицию не заметил и рванул вперед, те за нами с сиреной.-Сергей, дорогой, держись крепко! До спортотеля мы доехали, выскочили из машины и укрылись в отеле. Уехал домой Резо на такси, и назавтра жаловался на этих идиотов из ГАИ.- представляешь, денег не берут?-я даю вдвое больше и опять не берут, сволочи! Ладно, бы прав лишили – купим новые, а то сообщат на завод, и я в этих условиях партбилет на стол положу! У Мургулия я попросил спустить дело Резо на тормозах, если возможно, потому что я сам соучастник – это меня от домашнего застолья в гостиницу вез Реваз.А давайте поговорим о другом, том что вам ближе – вы ведь добываете нефть,  можно ли часть вашей нефти  отправить к нам, скажем в обмен на двигатели или запчасти или еще что-нибудь? - не знаю, думаю можно поговорить, только договариваться придется не только с нами, но еще и с трубопроводчиками и железнодорожниками с их цистернами, а вы найдете получателя нефти и сообщите нам его реквизиты и необходимый объем нефти; А теперь мне надо откланяться – срок командировки заканчивается и на носу конец августа, когда все стремятся домой в школу и чем позже я выеду, тем у меня меньше шансов попасть назад в Нефтеюганск. - и вот ваши 100 рублей, спасибо за помощь и встречу! Постойте, вас в аэропрот увезет и поможет с билетами мой зам по общим, завтра улететь устроит? назавтра меня увезли в аэропорт, посадили в военный АН-26 и отправили в Краснодар – извините никуда больше билетов нет. А до этого, в отеле администратор, с которым  уже поговорил Резо, вернул  мне пиджак с бумажником и старым паспортом и сказал, что это принесла какая то девочка, он не знает кто, но посоветовал отблагодарить ее, я достал из бумажника четвертной билет (25 руб) и попросил передать, но еще больше уверился, что и туфли, и пиджак стащили сами гостиничные. Все,  вечером я в Краснодаре, в кассе свободно, но билетов никуда нет, сажусь в  полночный троллейбус до вокзала, а там, на мое счастье есть ночной автобус в Ростов, который давал возможность выспаться в мягком кресле и уже  в 3 утра быть в Ростове, с вокзала на такси в аэропорт и там нашелся билет на ближайший рейс до Киева, а в Киеве нашелся утренний билет в Москву, вырулили на полосу и заглушили моторы, командир сообщил по радио, что из-за тумана Москва пока не принимает, ждем разрешения на вылет,  а меня подстегивает одно – вылет на Юганск из Москвы в обед и мне надо успеть, плюс к этому еще одна – чисто московская проблема: прилетаем в Шереметьево, а вылет из Домодедово, и с деньгами напряженка -  пока я выписывал круги по Союзу – в кармане остались только 42 руб на билет до Юганска и еще 1р 50 коп на  обыденный кассовый  сбор;, от Шереметьево ехал в город на автобусе зайцем, затем за 5 копеек на метро до Павелецкой, где ходили электрички в аэропорт, за билет на электричку надо было отдать рубль, которого у меня просто не было; на всякий случай, вышел на перрон к электричке – вдруг сяду зайцем?  На встречу пара маленьких худеньких вьетнамцев с картонками билетов в руках  и вопросом: - скажите пожалуйста, этот поезд идет в аэропорт и эти билеты подходят для поездки? Посмотрел – билеты  по 50 копеек-нет! каждый билет только на половину дороги, надо идти в кассу и покупать полные билеты за рубль, а это я забираю – вам они все равно не пригодятся!  Вьетнамцы довольные тем, что их так легко и небольно ограбили улыбнулись, поблагодарили и откланялись, а я уже был в вагоне, контролер в пути пыталась докопаться, почему это я один еду по двум  половинным билетам? - ну ведь в сумме получается полный тариф? - ладно, езжай! В Домодедово извечный хаос, вонь и столпотворение – как это вокзалы у нас умудряются настолько загаживаться? В кассе билетов до Юганска нет – идите к стойке регистрации на подсадку, но, там своя очередь. - а вы мне продайте билет на любой день и рейс, а на регистрации я сам буду договариваться! Улыбнулась через стекло – ух ты какой хитрый! Паспорт и 42 рубля. А кассовый сбор? Пытался сыграть в честность я. - этот сбор в кассах предварительной продажи, но не в аэропорту. -спасибо, милая и дай тебе бог хорошего мужа! Вспомнил я грузинскую присказку. -уже есть! - тогда любовника! - и этот есть! - ну, тогда, просто друга, и счастливо оставаться, и спасибо! В ответ еще одна улыбка, такая редкая в суровой Москве. - в секции 11 начинается регистрация на рейс 417 до Нефтеюганска, пассажиров с билетами на этот рейс просим пройти к секции. У секции   толчея  из десятка пассажиров, ожидающих счастья подсадки, а те, у кого билеты на этот рейс проходят напрямую без очереди,   я встал в сторонке и мгновенно откликнулся на призыв регистратора : С билетами до Нефтеюганска есть? Подходите и ставьте багаж на весы. - вот билет, пожалуйста, а багажа у меня нет! Регистратор вчитался в билет и дернулся, заметив что-то не то в дате и номере рейса, но  было поздно, посадочный талон он уже оторвал, тиснул на него штамп, черкнул что то и вернул мне билет с талоном- на посадку, бегом, выход в правом крыле. Бегом, так бегом, этим же бегом я по пути забежал в буфет и на свои полтора рубля, съэкономленные в кассе, набрал пирожков и молока, что бы потом, уже в полете счастливо отъестся за сутки, проведенные в дороге и за удачу с самолетом. В первый рабочий день меня вызвали в кабинет директора – Кривопалова. -вызывали? - сиди, жди. Вошла секретарша : -звонит Нуриев, соединять? -да! -Борис Исаевич, приветствую, что случилось, чем могу? -главный механик? Да у меня самого с ними напряженно и как я вам своего отдам? Только за бутылку! - ну вот смотрите.– есть человек в Отрадном и я его вам привезу, квартиру и прочее решите? - Ну до встречи, всегда рад, и спрашивайте, что нужно. -Так, что у тебя в Кутаиси, подшипники привез? а как бы я притащил ящик 100 кг? В нем всего 50 штук – их нам на неделю не хватит, да и летел я на перекладных без билетов, едва добрался, сами знаете, какое сейчас время под 1-е сентября! -плохо, надо было хоть немного привезти, за этим ведь и посылали! Зато я с заводом договорился они нам отправят в сентябре контейнер с тыщей подшипников и сотней диафрагм и все бесплатно; но, они могут и больше посылать и просят в обмен на это сырую нефть.- а вот об этом уже нужно с Нуриевым договариваться, чего молчал, когда он сам звонил? По моему с нефтью для Кутаиси так ничего и не получилось, но я хоть услышал, как легко получают ответственные и хорошие должности. Так же,  впрочем предложили должность и мне, немного погодя, когда начальник Петров уже достал вусмерть. Овсянников – к Лагуреву, срочно!  У Николая Михайловича сидела какая то делегация,- знакомьтесь: это Сергей, я  вам про него говорил, Сергей – это представители института из Харькова, они открывают в Сибири филиал и приглашают в него тебя,  я уже дал согласие, а остальное вы уж без меня, ладно? Продолжили в гостинице, институт назывался  СКТБ ПЭ- специальное проектное  конструкторско- технологическое бюро погружного электрооборудования для бурения скважин и добычи нефти, мне предложили должность ведущего конструктора и район работы во всем Приобье, а заработки больше сегодняшних (пол тыщи в месяц) и учеба в КБ, и свобода действий; От таких предложений не отказываются, да еще и от Петрова ушел, тот потом сухо высказывал недовольство, что с ним не советовались и его не приглашали, а, впрочем, куда бы он пошел?  На территории цеха, в вагончике жила его семья – больная, иссушенная жизнью жена, и две мелкие  худенькие дочери, у жены  денег и сил не было ни на что, поэтому, она ходила в столовую базы, покупать за копейки плохонькую еду дочкам и мужу, жили они бедно и донашивали старье, одеваясь не по Сибирски холодно; поэтому, когда Петрову похоронили, а вдовец скоро женился на кадровичке базы Эвелине и подарил ей на свадьбу бриллиантовые серьги, вся база долго шушукалась и жалела бедных  сироток. А у меня началась своя работа – я мотался по Сибири и проводил анализ работы наших больших двигателей ПЭД90-123, согласовывал его с объединениями и тем самым, знакомился со всеми; анализ – просто сказать, только вот для него надо перелопатить громадную картотеку скважин и выбрать из нее свои моторы и сложить их наработки до отказа и оценить причины отказа, а скважин в каждом объединении тысячи или даже десятки тысяч, а карточки все рукописные и ошибок в марках и названиях моторов там полно, так что в каждом городе типа Нижневартовска, Когалыма, Сургута или Ноябрьска я проводил не поднимая головы от карточек по двое-трое суток или больше. В Вартовске мне дали койку в двухместном номере гостиницы или общежития Северная, мне этого вполне хватало – я ведь приходил только ночевать, с соседом мне повезло – дежурная при заселении сказала, что он тихий и только спит в номере, но не загуливает, и вправду, сосед был поразительно тихим – в первый же вечер я открыл дверь на тихий стук, - здрасьте, это ваш? -ладно, заносим! И вправду занесли, потому что в дверях стояли двое среднего роста, держащих под руки маленького худого мужчинку, поджавшего под себя ноги, что бы им было подручнее нести, занесли, уложили в свободную койку – не мою, и то, хорошо! Как он спал и чем лечился – не знаю, потому что техотдел базы дал мне ключи от кабинета, что бы я мог работать у них по ночам без помех и не мешая им, я по ночам и работал на базе, за пишмашинку меня пустили и отчет получился аккуратным, но, насыщенным, в приложении к сводному анализу были приведены все рейсы каждого из моих моторов по каждой скважине, в расчетах средняя наработка до отказа по нашим моторам превышала год, в то время, как средняя наработка по Нижневартовскнефтегазу была 200 суток, когда я положил этот отчет на подпись начальнику техотдела базы Назипу Хамидуллину и начальнику отдела качества объединения Болгову, они  одинаково засмеялись : выходит, это ваши моторы поднимают нам наработку? - выходит, так!, можете проверить – у меня все рейсы записаны! На другой день я зашел прощаться в кабинет Хамидуллину и, входя, услышал :- Назипушка, так нельзя! Такие документы не могут выходить. Это выговаривал начальник  Сибирского филиала ОКБ БН Акинфиев – прямой конкурент нашего СКТБ. Так было два или три  одинаковых вечера, а на четвертый, сосед пришел уже сам, пришел, согнутый полным  звенящим рюкзаком. «-Ну вот и все, братан, отдых закончился, завтра на вахту и две недели пахать!» - а ты откуда? - я, из Радужного! -А в рюкзаке –водка?-  Нет! Лимонад  Буратино, у нас там, сухой закон, зато заработки и дисциплина.   Похожие документы я привез и из Сургута и из Ноябрьска и из Когалыма, но, в Когалыме меня в обмен на протокол запрягли серьезнее – там я попался со своими бумагами под руку представителю Башнефти в регионе, молодому будущему генералу Когалымнефтегаза  Аликперову. - подписать это? А мне зачем подписывать? Ты же из института погружных двигателей? Езжай ка на наше новое месторождение Повх и проведи там учебу персонала по обслуживанию и ремонту вашего борудования, тогда и поговорим, вот,  Ханов тебя возьмет с собой и разместит там и всем поможет, Деваться некуда – поехали на месторождение и там, вместе с начальником инженерной службы  Юрием Вагизовичем Хановым поездили и на  монтажи и на запуски, причем делали их вместе с рабочими Когалыма, поработали со всеми и проверили всех, больших замечаний у меня не было, а на маленькой ремонтной базе месторождения провели еще краткий курс разборки оборудования и расследования причин его отказа для местных инженеров, все это мы делали втроем с Хановым и прикомандированным сюда инженером из Башнефти Гариком Люленецким, который и так знал и умел все лучше меня,  Тогда мы с Хановым и Договорились, что я уезжаю в Когалым к Аликперову с подписанным Хановым протоколом, а учить и контролировать персонал на Повхе, останется Люленецкий. В Ноябрьске меня также тспользовали вовсю – заслали на недельку на новое Муравленковское месторождение но протокол подписали. Итогом моих протоколов для Харькова стало подтверждение Знака качества на их продукцию, а от этого зависели премии и заводов- производителей и КБ, после этой тяжелой протокольной страды меня вызвали в командировку в Харьков – красивый старинный бывший столичный город в самой советской коммунистической республике из всего Советского Союза, устроили в хорошую гостиницу и послали по отделам на учебу, как и обещали; учили не только меня, но и учились сами : а как вот этот узел – можно ли его довести?, а как у нас линейка моторов по мощности и напряжению не требует корректировки? А если в станцию включить вот эту функцию – это будет хорошо и полезно?  Я что мог   подсказывал и давал советы конструкторам и заводчанам и, надеюсь, это принесло пользу, потому что я разжился в Харькове добрыми приятелями не только по застольям (а водку в Харькове тех лет продавали всюду и всегда), но и просто по жизни. Ребята знакомили меня и с заводами  и с КБ, здесь у  ГИП -главного инженера проекта двигателей прошел разговор о новой линейке модернизированных моторов  с другим магнитопроводом и изоляцией обмотки из полиимидной пленки, которую меж собой называли два по двести : двести градусов, двести часов – условия работы этой изоляции; в разговоре затронули и тему моего развития : Сережа, у нас ведь институт, а у тебя собран хороший аналитический материал по нашей продукции – напрягись и займись диссертацией – тебе пора защищаться и мы тебе поможем, я с присущей мне скромностью, не хотел выделяться из масс и меня не интересовала приставка кандидат наук к фамилии, поэтому, от такого разговора я потихоньку ушел, но, он понемногу гулял в головах; планерка у директора КБ Андрия Марковича  Гребня – пожилого крепкого и напористого хохляцкого еврея, который привычно озадачивал аудиторию в начале совещания, что бы сконцентрировать внимание и иметь повод порвать жертву  : «-Кто вчера смотрел фильм по первой программе? Что, никто?  Гладкоскок и ты тоже не смотрел? Какое право вы имеете игнорировать телевидение, которое для вас оплачивает партия и государство? Так вот, для лентяев довожу, что фильм был точно про наше КБ – там также изобретали велосипеды, никому не нужные и не ездящие и защищали по ним докторские. А у нас с защитами плохо – где наша собственная наука, почему не развивается? как мне отчитываться в горкоме? Кстати, Белоконь говорил, что наш сибиряк Овсянников готовит работу– соберитесь все вместе и помогите ему, срок до нового года и чтобы остепенился-   государству не нужны молодые  научные кадры  болтающиеся в безделье! Не работающие за столом и не имеющие структурированных мозгов!  Всё, все свободны! Завтра долОжите  положение с новым подтверждением Знака качества.»  А знак качества подтверждался не только сроком службы оборудования, но и его своевременной модернизацией, над этим и работали само КБ и --завод- изготовитель ХЭМЗ, на завод меня сводили, что бы я проникся  мощью производства. ХЭМЗ входил в объединение Турбоатом и кроме наших двигателей производил еще и турбины и генераторы для ГЭС и  АЭС, а это громадные агрегаты и когда меня завели в реконструируемый производственный корпус. Я просто  потерялся в его объеме, как и работавший в дальнем углу под крышей корпуса шагающий экскаватор – зрелище было фантастическое и непредставимое, такого не только в кино, но, даже и во сне не бывает.  Двигатели было мало модернизировать на чертежах – их было нужно еще и внедрить в эксплуатацию и этим в Сибири занимался я. Снова поездки по Нижневартовскам, Ноябрьскам, Когалымам и Сургутам, снова плохонькие гостиницы, обучение рабочих в цеху, на стенде и на устьях скважин. Обучение, братание, вечерами водка до упаду с начальниками и инженерами сервисных баз, Правда, водку вытаскивали они сами, а мне деваться было уже некуда и приходилось гробить организм ради службы.  А потом,  скорее в Юганск в родную общагу отоспаться и отдохнуть! И эту модернизированную серию мы внедрили и сдали  и некоторые недоработки выявили, локализовали и устранили. И я стал уже звездой КБ и почти возгордился и забил на команду Гребня о диссертации. А в Харькове на планерках и в отделах на обсуждениях разработок я бывал чаще, чем дома в Юганске, а вместо дома в Юганске меня ждала комната в общаге, куда ни девчонок, ни друзей привесть нельзя и где сосед по комнате считал мои диски, катушки и вещи общими и понемногу пользовал их и гробил, поэтому, жильё  себе я замыслил- хоть бы и отдельно стоящую железную будку с промысла где то в городе, и жилья нужно было добиться, и я придумал, как это сделать, теперь – действуй! До этого, я уже стоял в очереди на получение квартиры у себя в ЦБПО и мне даже  намеревались выделить плохонькую однушку на первом этаже старого затопленного деревянного дома в 6 мрн. Но, про это прознали мои приятели Шляпниковы – у Пети на участке я раньше работал мастером, и он с женой написали жалобу в профком базы что вот, Овсянникову дают квартиру, хотя он  разведен и одинок- как же так!, так  я и остался в общаге, да и им самим ничего не перепало.   И теперь квартиру надо было добывать другим путем.  Я взял в КБ для рабочих протоколов и писем несколько типографских фирменных бланков с гербовыми печатями. Хорошую пишущую машинку с приличным шрифтом, и качеством печати я приволок на себе из Харькова ещё раньше. И вот теперь на бланке я сделал письмо  от Гребня и профкома КБ. на имя генерала Юганскнефтегаза Кузоваткина  о том, что при Юганскнефтегазе работает комплексная бригада испытания и внедрения двигателей ПЭД под руководством ведущего конструктора КБ Овсянникова СМ и поэтому КБ просит Кузоваткина в порядке оказания  взаимной помощи предоставить семье Овсянникова отдельную двухкомнактную квартиру в новом доме, состав семьи Овсянникова три человека – он, жена и тесть. Письмо я  Передал через отдел добычи и зам главного инженера Петрова АЕ. через пару недель меня пригласил начальник отдела жилья Юганскнефтегаза Александр Сергеевич  Кравченко и рассказал, что новые дома с хорошими квартирами будут сдаваться к осени. От меня до тех пор требуется ходатайство профкома КБ и выписка из списка очередности на жилье КБ, а остальное он сделает сам и включит меня в списки на распределение жилья для утверждения Кузоваткиным. Между прочим Александр Сергеевич спросил меня, не автомобилист ли я? И пожаловался на новые Жигули – пятерку у которых уже сгорел, закоротил замок зажигания– в то время, это была всеобщая головная боль владельцев пятерок, но я все понял и получилось, что заказ принял. У знакомых в Юганске, Туапсе и Харькове замок я найти не смог, зато, когда был проездом в Москве, заехал в сервисцентр Ростокино Лада, нашел там разбитного слесаря и через него уже вышел на кладовщика, который за три цены (сто рублей) продал потихоньку мне вожделенный замок  в заводской упаковке, без всяких чеков. Уже скоро Александр Сергеевич был доволен и больше того, счастлив, а поэтому, не особо всматриваясь принял у меня грубые машинописные подделки ходатайства и выписки из очередности с моими фамилиями. А к ноябрьским праздникам у меня в кабинете зазвонил телефон: Сергей Молотович завтра к часу дня вам нужно быть на доме для получения ключей с паспортами и справками о составе семьи, адрес 12 мрн дом 32. Раздача ключей прошла спокойно, мне досталась хорошая квартира на втором этаже, ключи отдали по предъявлении моего  паспорта,  плита, двери, окна, обои, батареи, краны и раковины были уже установлены, отопление, вода и свет есть: заезжай и живи- я взял на базе автобус, съездил в мебельный, нахватал там все что было и на что хватало денег – совершенно идиотскую тяжеленную кровать с вмонтированным в нее высоким покатым пружинным матрасом, пару обеденных столов, десяток стульев – обстановка готова, осталось оживить ее своими вещами, книгами и аппаратурой из общаги и все, я зажил отдельной, обустроенной жизнью, входная дверь так и осталось хлипкой фанерной со строительным замком – в те годы у всех дома стояли такие двери, укреплять их мода пришла позже, в лихие бандитские годы. На другой день пошел к Александру Сергеичу благодарить  за удачную  и так легко сложившуюся квартиру, прихватил с собой конфеты,  шампанское и коньяк – тот пытался отнекиваться, но я его все равно уговорил – это для девчонок в вашем отделе,- ну, у  вас  все еще не закончилось – надо же  получать ордер в жилуправлении горисполкома, все документы на вас у них есть, с начальником управления Аликовым,  я уже поговорил, проблем у вас быть не должно, потому что квартира не из городского фонда, а от нефтяников– сходите, если появятся трудности– дайте мне знать, решим.  Проблем не было действительно, хотя сначала дама из жилконторы потребовала паспорта всех жильцов квартиры,  в итоге, хватило моего паспорта со штампом о браке с  Бошиной АГ и  выписки из приказа- постановления по ЮНГ о выделении квартиры Овсянникову СМ с женой Бошиной АГ и тестем Бошиным ГВ. И вот я начал жить-поживать, добра наживать, ходить по друзьям и принимать их у себя, вести дискотеки и работать на базе и в командировках. В гостях у меня бывали и  семья начальника техотдела базы Иванова – того толстяка, с которым мы спаивали грузина и провожали Лагурева, и старые соседи из коммуналки медиков Саша и Лена Лимоновы; к себе же я брал на постой и командированных институтских,  которых не принимали городские гостиницы. Для гостей в дальней комнатке около ванной у меня лежали на полу пара больших матрасов, эта же комнатка была заставлена моими вещами, ящиками с консервами-  провизией, которую я, как и все северяне закупали в магазинах впрок. На такой закупке я однажды и попался – возвращаюсь вечером домой с двумя командированными конструкторами и по пути покупаю в магазине Кедр ящик  приличного грузинского  Енисели – этот коньяк я уже однажды удачно пробовал с друзьями.  У харьковчан на лице ступор – достанется ли что из ящика им? Переход от зимы к весне, на улице снег с лужами, ветер и метель и нам удобно поочередно нести ящик через пустырь к моему 12 микрорайону. Дошли – не замерзли и у меня быстро согрелись, еду на ужин для гостей готовил я: фасоль с луком и тушенкой, хлеб и сыр из магазина в первом этаже моего дома. К коньяку пошли шоколад и чай под разговоры за жизнь и сигареты – один из конструкторов – запойный лирик пытался до утра читать нам стихи, в том числе и свои. Рассказывал о б увлечении камнями и поделками из них, курил гость строго дешевые папиросы Шахтерские из коричневой мятой пачки, и запивал их полными стаканами коньяка.  Второй гость маленький, коренастый и подвижный электроник -  обладатель шляпы, вызывающе смотревшейся на человечьих ушах в 30-ти градусный  сибирский мороз, ради ночного разговора с нами готов был забить на сон и  завтрашнюю работу, Поэтому, ближе к утру я оставил ребят за чаем с коньяком и сославшись на завтрашнюю занятость свалил в зал спать. Назавтра ребята остались у меня отсыпаться, а я пошел на базу  заниматься текучкой и договариваться о машине на станцию для отвоза гостей. Согласился везти дорогих гостей старый сослуживец Виктор Кузнецов, перешедший теперь инженером в техотдел базы. У   Петровича была своя маленькая Нива и он охотно подвозил и помогал всем, так и в этот раз– гостям нужно было попасть в субботу в Нижневартовск – по тем временам каждый обязан был  отработать день на коммунистическом субботнике приуроченном к дню рождения Ленина, вот мои гости и обязаны были  приехать на этот день в Нижневартовск, отработать там и привезти в Харьков справку, а в Сибири за них отвечал я. Поэтому  вечером я хамски отобрал у них остатки ящика с коньяком, спрятал его под своей кроватью, пообещав завтра выдать в дорогу целую бутылку с закуской.  -а теперь – по кружке легкого чая с сахаром и спать. Петрович приехал за мужиками сразу после завтрака- поехали, поезд ждать не будет! - пошли, товарищи, я вас провожу, Мужики выходили, как на каторгу под конвоем– они прекрасно ощущали, что еще не все выпили и не могли отораать себя от игрушек-разговоров и  от сладостей - коньяка, в каждом их движении, в каждом взгляде сквозило – а может, останемся ещё? - нет, ребята, вас ждут в Вартовске. К  этому времени, как и положено в Сибири на улице поднялся ветер с поземкой и его порыв, прямо у подъезда срывает шляпу с головы гостя и забрасывает ее в лужу под Ниву Кузнецова – казалось бы, ехать нельзя – в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, не то что гостя. «-Молотыч, щас!» И гость отважно лезет в лужу под машину за шляпой «-Стой, я отъеду и заберешь!»  Кое как гости забились в машину, и все же уехали, Петрович потом рассказывал, как они на станции уговаривали ошалевшую кассиршу выдать им справку об отсутствии билетов до Нижневартовска, «Чем у тебя таким дома намазано?»  Пришлось угостить его на пробу грузинским коньяком. Мы с Петровичем понемногу сближались, даже днем, в рабочее время я подолгу сидел в его отделе, мы частенько выезжали вместе на скважины для расследования причин отказов – я учился у Петровича, а он чему то  у меня и это было полезно для обоих, так же и на обед мы бывало ездили на машине Петровича в работающие городские рестораны, а кроме ресторанов или базовской столовой обедать можно было или бутербродами на работе или ездить домой– база для этого обеспечивала работников автобусом.  В автобусе я и познакомился с  Людмилкой Нетыкс, хотя заприметил ее раньше- она дышала свежим воздухом у окошка в коридоре базовской конторы– о том, что она Нетыкс, я узнал не сразу– встретил ее в городе под ручку с отцом– нашим бывшим водителем Володей и по хорошему позавидовал ему: надо же, взрослый седой мужчина и так по доброму и по свойски идет с высокой, стройной, красивой девчонкой с громадными, открытыми на мир глазами. А пока у меня получалось в общении с этой девчонкой немного– улыбнуться- поздороваться при встрече, подать руку при спуске из автобуса и дойти вместе в обед до ее дома– это нам было по пути. Так, понемногу, шаг за шагом я знакомился с нею и входил в круг ее знакомых, мог уже спокойно болтать ни о чем по дороге, или приглашать к себе на дискотеку, сам понемногу привязываясь к ней, узнавая её и, ничего не скажешь, влюбляясь в неё. Но, пока ничего большего, ведь формально я был женат на Алевтине и почему-то считал, что я много старше Милочки. Мы иногда прогуливались с нею около дома до магазина, и там мне просто необходимо было поддерживать ее за локоток в юганских скользких лужах, и это было нормально. А как красиво танцевала  Людмила  в пустом полутемном зале моей дискотеки подсвеченном прожектором и зеркальным шаром –  запрокинув голову и раскинув руки, вращалась под музыку и  была прекрасно стройна и воздушно нежна и  красива в развивающемся платье, а как здорово она остудила меня однажды в обед. Только  представьте себе:  апрельский сибирский денек, солнышко и легкий морозец,градусов 10… 12 после минус 30-ти, и южный мягкий ветерок и лужи на дороге, обещающие близкое тепло, и я иду рядом с прекрасной девушкой, и все  вокруг здорово, особенно этот тающий после зимы город, и  теплый ветерок. И я, как молоденький, радостный  козлик восторгаюсь: «-Слушай, как хорошо, особенно под этими теплыми и чистыми порывами ветра!», «-Ветер хорош, когда идешь под парусом!» - господи, откуда в ней это, в ней, рожденной воспитанной и живущей так далеко от моря и никогда не  ходившей на паруснике? И как  мудро и лаконично она  может поддерживать разговор!  Эта её фраза про ветер и паруса еще долго жила во мне.    Хотя, в нашей стране озаренной романтикой  и талантом Грина у каждой девчонки в далёких, подсознательных мечтах наверняка живут Алые паруса или просто паруса, да! И чем больше я знакомился с  этой чистой, нежной  и прекрасной девой, тем более влюблялся в нее и понимал, что она просто обречена на отличную и громадную хорошую жизнь и осознавал, что могу нарушить это ее будущее своими грубыми и неловкими руками, нарушить то, что она должна получить по праву. И вмешиваться в это предназначение я не мог,  и не мог даже попытаться сблизиться с нею. Хотя, возможно, мне казалось, что в сложившейся ситуации я все равно часто вижу ее, и бываю около неё, и попытавшись сблизиться  с нею, рискую оказаться за бортом, выброшенным  с её орбиты, и уже никогда к ней не приблизиться. А не видеть иногда ее – значило потерять смысл жизни. Хотя, приглашение от неё прийти в гости я  однажды получил – где то я проболтался о своем увлечении пластинками и проигрывателями, в ответ Людмила вспомнила, что у нее неисправен проигрыватель и она с сестрами лишена любимых музыкальных сказок: приходи – может исправишь? - хорошо, попробую! И вот я уже у нее в гостях, дома ее мама -  Анна Нетыкс – подруга моей бывшей свояченицы Татьяны Мироновой, но она меня не узнает, и пара младших сестер- школьниц, которым ужасно любопытно– кого это привела Людмила в гости? А я в святая-святых: Людмилиной девичьей светёлке, где стоит рижская радиола с загрязненной иголкой и хрипящей воспроизводящей головкой : разобрал, почистил, поджал контакты и звук пошел и все стало нормально        «-пошли пить чай с нами!»  «-хорошо, пойдем», «-Сережа, вы только не стесняйтесь, у нас всё по простому, присаживайтесь, вот вам чашка, вот печенье, вот варенье в вазочке, угощайтесь,»   И это все под девичий щебет вокруг, «-а что же вы не пьете и варенье не пробуете?,  не стесняйтесь, пожалуйста,» «- я и не стесняюсь, у меня просто для варенья ложки нет,»  «- как нет? Господи, до чего совестно, три молодые хозяйки и некому подать ложку!»  «-не знаю, может быть дело не в числе хозяек – просто  хочется  и угостить и  варенье сохранить?» «-да, ладно, Вам!»  После этого лед знакомства стаял и за столом стало легко и просто. Уходил из гостей я уже хорошим знакомым, отремонтировавшим проигрыватель и эта история с ложкой стала семейной присказкой  о  правилах приема гостей в семействе Нетыкс. И я по-прежнему любил Людмилу на расстоянии, не приближаясь и не пытаясь признаться, делал ей небольшие сувениры- подарки и другие знаки внимания  типа палочки сервелата из отпуска в Туапсе к ее дню рождения, и или пары метровых огурцов для первой  весенней окрошки, из командировки в Харьков к 8 марта, А в Харьков я летал все чаще– началась очередная модернизация наших моторов для нового Знака качества, и институт хотел ознакомиться с лучшими западными образцами, РЭДА у них уже была, другая известная фирма Центрилифт тоже, а вот в Сургуте отлично работали моторы молодой американской конторы ОДиАй. и я договорился с Сургутнефтегазом о передаче институту образца для исследований, в это время начальником базы ЭПУ в Сургут переехал Николай Михайлович Лагурев, я часто бывал у него в гостях и он с радостью оставлял меня ночевать у себя в большой свободной квартире – похоже он чего-то опасался (возможно, новоявленные бандиты пытались обложить базу данью денег или меди, но сам Лагурев об этом ничего не говорил) потому что на ночь Михалыч  устраивал у хлипкой фанерной входной двери баррикаду из стульев, кроме Лагурева я мотался и по бывшим Юганским приятелям, осевшим в Сургуте– проведывал Сашу Зыкова и Гену Халтурина, а днем работал в цехе ремонта двигателей, начальником которого был столь милый мне Георгий Рашидович Мухамадеев, мастером в  соседнем цехе был земляк– кубанский усач Юра Федоренко–  хохотун и балагур, который в ответ на мои вопросы о том, не кажется ли ему, что цех работает по кольцу и то и дело ремонтирует один и тот же мотор? Отделывался историями про очень умного Ходжу Насредина, - кто знает: то ли ишак сдохнет, толи падишах, то ли двигатель сгорит на скважине, если его туда с дуру выпустят. И кому это надо? И хорошо, что мотор пока в цеху и народ отрабатывает на нем все тонкости капремонта и получает за это  нормальную зарплату, а деньги при социализме никто не отменял. Да, не отменял и особо не считал, потому что нашему КБ отдали в распоряжение грузовой АН-26, который еженедельно летал из Харькова в Юганск с вахтой буровиков: в полном наименовании нашего КБ присутствовала фраза : «для бурения скважин и добычи нефти» и электробуры, которые мы выпускали в те годы считались самым удобным  и точным средством проходки скважин; таким электробуром наши харьковчане  прошли опорную исследовательскую скважину  для покладки тоннеля под скоростной поезд между японскими островами и заработали стране кучу валюты, а японцам съэкономили кучу времени и вот теперь бригада электробурения работала на архисложном Салымском месторождении и бурила там горизонтальные стволы; на нашем АН-26 я и повез в Харьков заветный мотор ОДи Ай из Сургута, привез на грузовике и кое-как взгромоздил в пузо самолета, используя самолетный же тельфер и грузовую платформу, причем, естественно, половину работы пришлось делать вручную и на пупке, хорошо, что со мной был начальник смены аэропорта Саша Никулин – молодой отзывчивый парень, сразу решивший помочь мне и потом не раз выручавший с неожиданными билетами на самолет, чуть позже Саша перевелся в Москву и мой блат в юганском аэропорту на этом спекся, а пока я летал с вахтовиками, рейсы были ночные, кресел  в самолете нет, только откидные лавки вдоль бортов и ящики с грузом в центре, и стоило самолету взлететь и набрать высоту – народ начинал накрывать на ящиках  стол : хлеб, сало, лук, нехитрые овощи и конечно, водка, так, за столом и в разговорах, ночь и пролетала, почти незаметно. Видимо, из-за таких  частых харьковских полетов, плюс активных танковых учений, импортной золотовалютной гонки и  растущей автомобилизации, с горючим в стране становилось все тяжелее, не спасали уже и 500 млн тонн тюменской нефти  в год, родина требовала больше и больше, а основные месторождения с возрастом и истощением переходили понемногу в последнюю, заключительную стадию разработки  и все надежды оставались на прирост добычи из вновь разведанных запасов, поэтому новые месторождения вводили сверх активно, нефть из них была на постоянном контроле ЦК и Главка и драли за срывы вводов не подетски и награждали за сверхплановую добычу не задерживая, как рассказывал  один из сибирских отцов-первооткрывателей Валерий Кульпин : - перед коллегией Главка, а она была скорее  сразу партхозактивом и бюро обкома, и выговор на ней был равносилен исключению из партии, так вот, на коллегию вызывали для наказаний и морду на коллегии надлежало держать горестно-страдальческой, что бы меньше драли и наказывали – чего с него болезного возьмешь? - так вот, перед коллегией Кульпин заходил в Тюменский универмаг, покупал там жесткие твердые туфли местной фабрики, чуть не на размер меньше чем нужно, и в этом практически испанском инквизиционном сапоге входил на коллегию, страдал там и мучился публично, будто от их разносов, и в итоге выходил отделавшись замечанием или предупреждением с требованием разработать программу и обеспечить выполнение, а выйдя в приемную разувался и на радостях пускался в пляс, за этим занятием его однажды и застал начальник Главка  Виктор Муравленко, понимающе улыбнулся и спросил : - где берешь туфли?, мне завтра на Политбюро в Москву лететь …А Василь Егорыч Добрынин рассказывал, как вводили в эксплуатацию Муравленковское месторождение.-скважину пробурили, перфорировали, пригнали дизель-генератор и не обвязывая с отсутствующим трубопроводом отработали – промыли в амбар -на рельеф, спустили в скважину насос, запустили на откачку и нефть в машину бойлер, после того, как бойлер скачали в трубу в цехе подготовки нефти, объединение отрапортавало – к дню открытия съезда партии нефтяники дали родине первую нефть нового могучего муравленковского месторождения, а там еще конь не волялся – ни набуренных кустов, ни дорог, ни ЛЭП, ни системы сбора нефти и вообще ничего, но за то, что  нефть сдали к съезду, половина НГДУ получила ордена Ленина. Но такие  мощные новые месторождения были в Сибири на пересчет, и в Юганске таких не было.  Так что наступили тяжелые времена и в Юганске,  - светоче Союзной нефтянки – ежегодное увеличение планов добычи постепенно перевело Юганскнефтегаз в разряд  едва выполняющих план, Вместо наказаний, Юганскнефтегазу сделали предложение, от которого он не мог отказаться : - или мы добавляем вам еще пару миллионов тонн годового плана; - или вы берете шефство и управление над отстающим  и развивающимся Варьеганнефтегазом, и обеспечиваете выход его на  план;  На деле шефство означало, что Юганск отправляет на отдаленное месторождение свои кадры, лучших работников или целые коллективы и обеспечивает их необходимыми для работы ресурсами. И поехали юганцы в далекий Радужный, расположившийся на реке Аган в 200 км севернее Нижневартовска, почти в Туруханских (Тунгусских) краях. Поначалу, работников целыми бригадами возили в Радужный на вахту, съездил туда и мой сосед по  юганскому дому, работавший в моей бывшей бригаде на  ремонте гидрозащиты,  Герка Трифонов – крупный и работящий  цыганистого вида уральский парень; съездил и вернулся злой и расстроенный – зачем возят?  Если все, что я ремонтирую тут же идет коту под хвост – то ли слесаря при монтаже угробят от необученности,  то ли бригада ремонта скважин при спуске повредит от спешки и гонки и я через пару дней узнаю на ремонте свой же протектор, который вернулся обратно!  так что, хоть медом там все вымазывай – больше не поеду, хватит! Немного погодя моему приятелю – начальнику техотдела юганской базы НПО  Иванову, предложили должность директора Радужнинской сервисной базы ЭПУ,  Иванов огляделся вокруг и сделал предложения трем знакомым специалистам – поехать с ним главным инженером, один из них -  начальник техотдела Харьковского КБ Вишневский, отказался долго не думая – не захотел ехать в Сибирь; Другой – это я, также долго не думая согласился –  а что?  Надо же когда то начинать, тем более, еду не один, - в то, что у Иванова нормальная голова я верил и думал, что работать с ним будет интересно, да и новое место;  а в КБ уже стало скучновато. В ответ на просьбу отпустить меня переводом на новую работу, Гребень показал мне фигу – не для того мы тебя воспитывали и пестовали, чтобы отпускать лучшего кадра на смерть в Сибирь, и не просись, перевода не дам и трудовую не получишь! Кстати, Алевтина от кого то (город то маленький!) узнала, что я собираюсь переезжать и пришла в гости на мою квартиру мириться и разведывать обстановку, В итоге так и решили помириться и ехать в Радужный вместе, а в Юганскую квартиру прописывать тестя, он все равно в ордер вписан - пусть живет, а в Радужном начнем новую семейную жизнь и все будет хорошо – блин, до чего же я был доверчивым идиотом! Глубокой  летней ночью встречала меня машина из Радужного на станции Нижневартовск-2 – суматоха, покосившийся  кирпичный домик вокзала, перекошенные местные люди и три часа езды по разбитой перекошенной бетонной дороге до Радужного, встречал меня знакомый по Юганску Валера Смоляков – длинный стройный взрослый парень, всю дорогу рассказывавший про дела на новой базе и прикладывавшийся  для чего-то к бутылке – сушняк мучил? По дороге остановились перед городом полюбоваться рассветом и радугой – За эти радуги Варьеган и назвали Радужным геологи, жившие здесь в палатках. В городе приехали в общежитие ИТР базы : мужская квартира, спертый воздух насыщеный дыханием, испарениями и вонью мужских тел. Молотович, вот твоя комната и твоя кровать, ложись отдохни, к обеду разбудим. Спать, ясное дело, не удалось, к полудню  поднялся чумной и угорелый, пошел гулять по городу, хорошо хоть комаров мало : Палящее солнце, серые обшарпанные девятиэтажки рядами, песок, бетон и ни деревца. Мимо проезжает УАЗик : Молотович, поехали с нами! Оказывается, это Иванов решил меня перевезти в генеральскую гостиницу, где и условия нормальные и кормежка есть – двухэтажная бревенчатая гостиница Теремок стояла не в городе, а в поселке, откуда и начинался Радужный, гостиница принадлежала местному УБР, но устраивали жить в ней по разнарядке генерала руководителей предприятий, ну и мне тоже отвели койку в комнате,  до получения отдельной квартиры, народ в гостинице жил дружно и весело, почти все  юганские и давно знакомые, поэтому выходные и ночи проводили в столовой за карточным столом, играли в преферанс, курили, что было строжайше запрещено и выпивали, Иванов, который не курил и был спокоен к картам в это общество не ходил, тем более что жил он в Теремке временно – свою квартиру в городе он уже получил, правда в ней прорвало канализацию и пока не отремонтируют и не приведут все в порядок, он туда переезжать не собирался, а наоборот пустил пожить   в ней кого то из базовских приятелей; Я же устроившись в гостинице и перездоровавшись со всеми заскучал и пошел знакомиться с базой, а там заскучал еще больше : одноэтажный барак-контора и во дворе у него плохонький обшитый гофролистами покосившийся корпус цеха, похоже холодный и унылый без грузоподъемных, и что здесь сделаешь? Второй цех назывался Арболит – похоже, по старому строительному прозвищу и в этом длинном цехе с кран-балкой умудрились разместить ремонт насосов,  кабеля и редукторов к качалкам, ну и заодно сварочный участок,
 



заодно сварочный участок,     III БОСС
командует всем Валера Смоляков, который остался спать в городе и которого Иванов оказывается, пригласил  тоже  на должность главного инженера, но временно назначил начальником техотдела. Пока вылезал из УАЗиКа,  посмотрел  во дворе сцену погрузки кабеля : Мелкий, противный дождь, все скользко и насквозь сыро и пульт кран-балки похоже бьет током, поэтому, стропальщик – худой высокий пожилой мужчина регулярно выпускает его из рук; и вот, вместе с пультом, вылетает на свободу из траверсы скользкий трехтонный кабельный барабан, падает боком, переворачивается при падении и плюхается на борт машины, где только что был стропальщик, счастье  его и мое, что мужик успел отпрыгнуть и свалиться в сторону, правда, ободрав при этом ногу. Настала тишина и сердце мое поднялось на место -  ведь это был верный несчастный случай со смертельным исходом, и моя вина была бы в том, что этого мужичка расплющило бы на моих глазах, -как зовут? - Леша, только не наказывайте меня, все нормально, здесь барабаны часто падают, но кабель не вредится, нет,  так что  будем работать дальше, Только не наказывайте! -а как фамилия-то Леша? -Хакимов! И этот взрослый и старательный человек Леша Хакимов на мое счастье оказавшийся цел потом еще хорошо и долго работал на базе и спасибо ему за его старание и живучесть! -поехали в больничку, пусть тебя посмотрят да подмажут-перевяжут – садись в машину! - Женя свози в скорую, потом вернешься, расскажешь и Лешу обратно привезешь. А кроме Леши на новой базе работала еще куча народу настолько много знающего  и такого толкового что я возможно из внутренней зависти на какое–то время просто отключил их из памяти : Вова Толоконников – вдумчивый серьезный мужчина который делал мне замечания о моих неверных технических решениях когда я хотел уменьшить нагрузку ремонтников и спускал насосы с газосепараторами в неправильной комплектации; Руслан Дибаев – здоровый и крепкий наглючий уверенный в собственной правоте молодой парень не стеснявшийся спорить со старшими и с начальством когда считал себя правым; Витя Ромась – веселый общительный ровесник на голову превосходивший меня в работе на промысле и в общении с заказчиками – НГДУ ; Это были те люди на которых база строилась и держалась и мне сейчас осталось время только извиниться перед ними и сожалеть что так мало общался с ними и так мало уделял им времени крутясь и занимаясь строительной текучкой – а ведь будь у меня больше опыта я бы делегировал именно им большую часть моих пустопорожних забот и им бы интереснее работалось дальше и мне бы проще было! В торце цеха на втором этаже диспетчерская принимающая от нефтяников заявки и распределявшая монтажников на их исполнение;, инженеров нет ни одного,  А диспетчерша -унылая крупная  деваха грустно смотрит на рацию, из которой кто-то далекий тоскливо призывает : «Арболит, ответь, Арболит, Арболит, ответь!» Здравствуйте, и что молчите и не отвечаете? - а чем я ему отвечу? Ему же заявку надо, а мне ему дать нечего : ни оборудования, ни монтажников, ни техники и вот, что делать не знаю! -Ладно, сейчас все решим, зови бригадира монтажников и комплектовщика. Тем временем я уже понял, что напрасно устроился в гостинице – не потому, что деваха понравилась, а просто вдруг дошло, что на этой работе придется дневать и ночевать, закрывая заявки нефтяников, вернувшегося  Женьку- водителя УАЗиКа отправил в магазин за кофе, чаем и сигаретами – до этого я уже месяца три как бросил курить. Посмотрел заявки, сравнил их с журналом комплектации и резервом оборудования, который принес понурый  прихрамывающий мужчина –  Леша, отобрал  заявки, которые можно закрыть и выбрал недостающие узлы; вместе с монтажником опрессовал и проверил изоляцию у пары новых заводских двигателей и отдал их в резерв на комплектацию, комплектовщик и монтажник вслух засомневались – а испытать? - а чего их испытывать – их на заводе уже сто раз испытали!, ладно, часть заявок закрываем, теперь пора применять уловки и постараться снять или перенести часть заявок, а для этого можно просто проверить подготовку скважин. -Женя, кусты знаешь? Поехали! Так  за ночь заявки и разгреб – у части бригад ремонта скважин в вахтовых журналах появилась моя запись о запрете монтажа по причине не выполнения следующих операций…. А  утром скандал : Иванову выговаривает объединение за то, что какой то инженер с его базы сам по себе объезжает скважины и останавливает производство работ, а что делать? Защищался я – вам что нужно? Загубить скважину и дорогостоящую погружную установку или просто срочно завершить ремонт  ради ремонта, не выполнив главных операций? И что потом из этой скважины добудете? С тех пор этим приёмом я пользовался частенько – когда кончались запасы оборудования на базе, на месторождении резко активизировалась работа по выявлению брака работы или неподготовленности скважин и бригад ремонта скважин, и я считал это полезным, хоть в небольшом сегменте варьеганского бардака навести порядок. А бардак на Варьегане обычными способами было не убить : это объединение слыло в нефтянке Союза ссыльным местом – все провинившиеся и проштрафившиеся начальнички с мест отправлялись на работу в Радужный и контингент в городе был под стать провинностям жителей. По первОй я, если оказывался в городе днем и пешком, не мог поднять глаз на лица встречных – лица женщин были не просто некрасивы, а страшны и перекошены, мужики сплошь злы на жизнь и прохожих и встречаться с ними взглядами было неприятно и по меньшей мере опасно для психического спокойствия и здоровья, хорошо, что кроме посторонних радужнинцев здесь было полно таких родных и знакомых юганцев и большая их часть скопилась в объединении и нашей гостинице Теремок за преферансом, помню как начальник ЦИТС объединения совсем тогда молоденький  Николай Шевчук донимал вечерами телефонных барышень : девушка Омск пожалуйста, номер ….. А потом долго радостно поздравлял по телефону  с рождением сына и уговаривал не обижаться на него, за то, что не едет – так много работы, да и не отпускают, Лариса, ты же понимаешь, ну подожди еще недельку, ну потерпи! Лара, ну пожалуйста! -девушка, Омск пожалуйста, что то разъединилось, номер ….. Этим летом вся страна ждала от Варьегана трудового подвига – выхода на плановую добычу и для этого засылала сюда комиссию за комиссией, главной установкой которых было не помочь по-инженерному разобраться с причинами недобора из недр, а найти недостатки и виновных; то есть просто покопаться в грязи и вытащить хоть что на поверхность и с этим на бумаге приехать в Москву, И комиссиям надо было где-то жить и  их по инерции заселяли в Теремок, меня из него ясное дело турнули и перевели в гостиницу для иностранных специалистов, стоявшую неподалеку; Немцы жили в этой гостинице спокойнее чем юганцы в Теремке – весь день они проводили на месторождении – вели пусконаладку комплекса подготовки нефти на северах, ночью отсыпались, ну, иногда,  в выходные ездили в Вартовск за продуктами и на связь с фирмой, бывало привозили с собой вартовских специальных девушек и тогда всю ночь двухэтажный деревяный домик  шатался и ходил ходуном от напористого немецкого секса, а утром немчура спускалась в ресторанчик смущенно улыбаясь – дескать, извините, дело мужское и молодое, один из молодых –Ханс Йохим все поучал меня : «Сергей пользуйся кондомами, в вашей стране без них нельзя и не пей воду из-под крана (только кипяченую и бутилированную)» я смеялся над его советами «– что же тогда пить кроме водки?, знал бы ты Ханс какую воду из болот мы пьем при случае..» «Наверно, это так, только сходи на кладбище и посмотри на могилках даты рождения, как ты считаешь, почему там все такие молодые?» Мне было нечего ответить немцу – может от частых комиссий? Одну из них представил мне начальник отдела добычи объединения Марат Мусаевич Шафиев – квадратный средних лет мужчина,  комиссия приехала проверять состояние мехдобычи у нас и в нее включили моих старинных знакомцев Володю Пинкта из Ноябрьска, и Гарика Люлинецкого из Башкирии, оба хорошо понимали погружное дело, и были мной уважаемы. Я для того, что бы упростить общение решил организовать для приезжих шашлык на речке, а места под Радужным есть отменные с красивой средне-русской природой, тем более дело было золотой осенью, под водочку и мясо, которые я удачно купил заранее, мы посидели у костра, Шафиев поделился с приезжими ужасом бесконечного подвешивания уровня плановой добычи, которую и раньше то невозможно было обеспечить, упомянул странную геологию запасов– месторождение открывали и вводили как чисто нефтяное, а на поверку оно оказалось газо-нефтяным и газа в нем существенно больше чем нефти, отсюда и все проблемы- нефтяные насосы к сожалению, захлебываются газом и перестают качать, а выделяющийся из пластовой жидкости газ мгновенно охлаждает ее и образует непроходимые ледяные гидратные пробки в колоннах скважин, от которых не спасает никакая дозировка метилового спирта-растворителя, поэтому, прежде чем драть нас – дайте нам науку и практические технические решения  газовых проблем и не подваливайте безостановочно план добычи, чтобы мы могли спокойно вздохнуть и самостоятельно разобраться со своими проблемами, Решить которые будет не так и сложно, если дать объединению пару лет вздохнуть спокойно – остановить эту идиотскую гонку за несбыточным планом и перейти на другие способы добычи :  оборудовать и освоить газлифт и уж тогда можно будет съэкономить для страны кучу ресурсов и обеспечить на Варьегане стабильную гарантированную добычу, все понятно, товарищи? Если желаете – я могу представить расчеты. -хорошо, к нашему отъезду приготовьте. Комиссия спокойно уехала с бумагами  Шафиева, заехала попрощаться со мной, почему то при прощании отводя глаза в сторону…. Шафиев позвонил и сказал, что вроде, по его мнению все прошло нормально и закончится хорошо, удивился, что стол для комиссии я накрывал из своего кармана, будто это было личным  подвигом На самом деле это было очередной личной глупостью, потому что в акте комиссии не нашлось места для предложений и выводов Шафиева, зато жирным текстом было пропечатано низкое техническое оснащение и скученность оборудования базы ЭПУ, общий бардак и обнаруженные отважными комиссионерами в песке на территории базы запасные части и узлы погружных установок, - об этом мы даже не разговаривали, но в текст эту дрянь включили, и это было правдой – у кого в то время такого не бывало?
               Нет худа без добра, комиссия уехала,  подметный акт родила, а однажды утром я встречаю на  задах  базы около Арболита круглого лысого смешного мужчинку в смешных очках, мужчинка оказался генералом Варьеганнефтегаза Николаем Петровичем Захарченко,     здорОво, ты кто будешь? - я – главный инженер ЭПУ Сергей  Овсянников, а что? -Давай походим, посмотрим, где и что тебе построить и как твои завалы разгрести?
            Вот смотри, я пожертвую  покоем и панорамой на пойму из окон объединения, и могу запустить сюда строителей и на этом пустыре построить тебе корпус, как ты считаешь? Нужное дело? Конечно, нужное, только надо проверить подъезды и тепло с энергией, а то мы все тепло вашей конторы заберем своим корпусом… Да, строители посчитают и будь готов, к новому году надо бы запуститься, договорились? -так что пока объявляй субботник и разгребай здесь площадку от оборудования для нового корпуса, а закончишь все иди  к Пальянову. До встречи, и давай, активнее, нажимай и толкай, нам от тебя дОбыча нужна.
            Иванову я обо всем этом рассказал, а он, отводя глаза ответил:  «МОлотович, ты смотри, мне деваться некуда, я жене обещал свозить ее на море и я через пару дней уеду в отпуск, ты останешься здесь за начальника и пока все решения и все дела по базе будут на тебе, вернусь  в сентябре, приказ подпишу сегодня, а машину свою  с водителем тебе оставлю.»  «-Ладно, спасибо, хорошего отдыха!» Иванов уехал, и я остался один за двоих без опыта, без напарника для подсказки, и поддержки, и без знания ситуации и владения азами управления коллективом.
      Вечеринку отъезда Иванов устроил у себя в кабинете, участвовали сам отпускник, парторг - похожий на  сказочного лешего кряжистый, страшноватый и весь заросший  седыми курчавыми волосами Николай Коряк, Валера   Смоляков, и я.  Гуляли допоздна, выпили крепко и прощались дружески.
              А утром Смоляков на работу не приехал – конец месяца, надо закрывать объемы, да еще и куча заявок на скважины. А Валера с начальниками цехов квасит у него в общежитии, как доложил мне водитель Иванова Женька-  «Жень, езжай к  Смолякову и проси собраться, помыться, почиститься и приезжать сюда, надо будет время – подождешь,» Женька вернулся после обеда, «- Ну что?»  «- Валерий Дмитриевич не могут и сказали, что если Овсянникову надо, пусть сам  и приезжает.» Зная языкастость Жени и понимая, что Валера там не один, – стоило спустить это и все, пиши конец, хрен кто на базе когда тебя послушает и подчинится. На другой день Смоляков вышел на работу зеленым и трясущимся с похмелюги – это же сколько нужно здоровья иметь, что бы три дня пить? Я вызвал отдел кадров « – оформите на Смолякова вчерашним днем акт о прогуле, а сегодня явку на работу в нетрезвом состоянии , нужно – свозите в медпункт на освидетельствование, возьмете машину.» «-Сергей Молотович, вы же понимаете, что это будет увольнение по статье?» «-да, исполняйте, пожалуйста!» Все еще пьяный Смоляков стоял в коридоре прислонясь к стене и только что не капая на пол слюной спрашивал меня : «- МОлотыч, за что? Ты с Петровичем согласовал? И где, интересно я тебе дорожку заступил, а? Нельзя так людями разбрасываться!»  «- Ошибаешься, Валера, ты не люди и лучше уж самому все делать сразу, чем надеяться на тебя, или  ждать твоих залетов!» «-Ладно, повстречаемся еще, тогда и закончим.» Чуть позже в кабинет ворвался  Николай Коряк «–по какому праву увольняем заслуженных специалистов и коммунистов без согласования с парткомом?»  «-Андреич, а с каких пор партия у нас решает вопросы профкома?» «-а ты почему директору не позвонил и не получил его согласия?» «-Николай Андреевич, вообще-то согласно приказа сейчас и здесь я работаю директором и принимаю все решения и подписываю все приказы!» В те годы вопрос увольнения работника по инициативе администрации надо было согласовывать с профкомом и как раз на увольнение Смолякова  профком мне добро не дал: опытные директора этого не спускают и держат профком до упора, сутками, раз за разом рассматривая один и тот же запрос, пока не получат нужного согласия, я же по своей мягкотелости считал такое недостойным себя – ну проголосовал народ за Смолякова, и шут с ним! Но, за появление на работе пьяным, я Валеру все же уволил – на всякий закон есть исключение, и как раз для пьяниц согласия профкома было не нужно.
            Еще через пару дней во двор Арболита с трудом заехал  Ураган с трейлером, на котором привезли громадный сваебой, из сваебоя вылез чумазый танкист в гермошлеме, а из Урагана ко мне выпрыгнул сияющий худенький парень в летней рубашонке, выпрыгнул и представился :  «- Главный инженер СМУ-3, прораб  Семен Иосифович Нехамкин, я буду вас строить!» К тому времени, мы уже провели субботник и все секции оборудования сложили штабелями  подальше от будущего цеха и вдоль будущего забора базы. Секции были настолько старые и ржавые, что их лучше было бы сдать сразу  в металлолом, но жадность подвела– мне казалось, что потом, после запуска ремонтного цеха мы их сможем разобрать и они нам пригодятся на запчасти, впрочем, так  потом и получилось, правда годных  запчастей из них вышло немного…  А пока я знакомился с городом, людьми, занимался производством и объемами с заказчиками, нашел двух ребят в инженерную службу и потихоньку натаскивал их на самостоятельную работу в ночь. В заброшенном корпусе около конторы размещал самодельные стеллажи и верстаки для ревизии и ремонта двигателей,  вместе с главным энергетиком – хмурым высоким иссушенным и согбенным мужчиной по фамилии Сальников занимался подготовкой базы к зиме, гонял его и третировал, заставляя улучшать личные отношения с энергетиком буровиков, от котельной которого контора и цех ПЭД получали теплоноситель, а тепла было мало и в морозы мы бы все померзли и в цехе, как в прошлые годы  рабочим пришлось бы палить костры.
     Арболит, на наше счастье оказался теплым компактным корпусом и развешанных вдоль стен труб – батарей в морозы хватало, хотелось еще одного– резерва и на это я и настраивал Сальникова, который на мой досужий взгляд оказался редким пофигистом и строить теплоэлектронагреватели попросту не хотел, рассказывая мне сказки про слабую подстанцию, из-за которых я с ним частенько сцеплялся до криков.
                Все, что происходило в цехе ремонта – новые верстаки, приспособления и люди, все проходило через Владимира   Павловича Степкина,  моего ровесника, приехавшего с юганским десантом. Вова оказался активным парнем, стремившимся обязательно закрыть заявки нефтяников на выпуск оборудования и в этом мы с ним сходились. К сожалению, темп, который мы выбрали для Володи был слишком жестким, и через пару месяцев он взмолился :  «-Молотович, извини, ничего не успеваю, башка как чугунная и спать ночью не могу – отпусти меня в Юганск, пока у меня еще есть силы вернуться!» -делать нечего, «езжай, счастливо!» Следом пришла начальник технологического отдела Людмила Кондрашина с рассказом, что муж просит ее вернуться домой в Вартовск, и поскорее, и поэтому Людмила просит меня ее отпустить. Как можно удерживать человека, уставшего от работы? Так что я остался на базе вдвоем с сзам директора  Дмитрием Андреевичем Величко: Дима,  офицер в отставке из Молдовы/Украины, попал  в Сибирьслучайно, мы с ним сошлись с первого дня, и в тяжелую минутку мне было полезно для разгрузки и отдыха просто поболтать с ним, покурить, выпить по стаканчику/рюмочке, и сразу эта беготня отпускала. Корпус тем временем рос, одновременно с корпусом я рисовал и раскладывал на чертежах планы будущих технологических цепочек, позволяющие оптимизировать использование кран-балок, и не допускать пересечения  технологических потоков, и обеспечить выполнение полного цикла ремонта и испытания для каждого из узлов, да еще и дать возможность узлам отлежаться – оттаять с мороза в зимний период,  говоря по-комсомольски я строил  то самое планов громадье, строил один, насколько знал предмет ремонта и насколько понимал удобство слесарей при работе, и механизацию этой работы.
     Заодно, под эти будущие потоки строители Нехамкина заливали мне фундаменты и строили приямки и тамбуры возле входов в корпус, а я все эти отклонения от стандартного корпуса отдавал проектантам для внесения в объемы работ подлежащие оплате строителям, ну и заодно, мне приходилось согласовывать все эти дополнения к проекту у пожарников, санэпидстанции и госгортехнадзора -  инициатива наказуема! 






           И тут, в разгар всех этих славных дел вернулся директор Иванов – подтянувшийся, загорелый, активный вызвал меня в кабинет : «Ну, докладывай, что ты здесь за мое отсутствие наворочал.» Рассказал про все, вроде сделано не мало, Заключение Иванова было нерадостным : «Кондрашину отпустил зря, и Степкина тоже, и Валеру зря так уволил!»  Мой приказ об увольнении Смолякова Иванов вообще отменил, для меня это стало пощечиной, а что делать, и не с такими работали. Поневоле, я вспомнил о своих всегдашных ссорах с начальниками, в Радужном такое  состояние догнало меня вновь, но, делать было уже нечего– я давно и серьезно впрягся в эту телегу и бросать ее на пол-пути было не в моих принципах. Ведь я ехал в Радужный создавать новую базу ЭПУ, и пока не запустил ее, уходить был не в праве. Валера  Смоляков так и работал у меня в подчинении начальником техотдела и старательно искал повод уколоть меня, с поддержкой Иванова у него это получалось прелестно.
                А поддержка Иванова была и на работе и после неё : они (Смоляков, парторг Коряк и Иванов) сформировали клуб по интересам и скрепляли эти интересы свежей водкой у кого то на квартире. Для меня, испорченного нормальной работой на результат, это было неприятно и непонятно. 
                Длилось все это  до тех пор, пока мне не отдали ключи от новой квартиры на 8 этаже  дома 46 2 мрн, через дверь от меня жил Дима Величко и такое расположение Иванову приглянулось, он попросился ко мне на постой до тех пор, пока его квартиру не отремонтируют после потопа, деваться некуда–  приятелю не откажешь, а я вообще не умею отказывать.
            И началось: вечером с работы и за стол у Димы с Ивановым и водка до упаду, а я уже готов упасть в конвульсиях от одного взгляда на этот стакан, так меня от него мутит, но, что поделаешь … коллектив требует участия.
             Я уже пытался сразу уходить к себе и запираться – спать, но,  неумолимый запивший и почему-то воняющий уксусом призрак Иванова живший в соседней комнате приходил и тащил обратно за стол. Хотя, был и более простой способ – оставаться с ночевкой на базе, при этом вторая смена оказывалась под контролем, и происшествий или срывов заявок уж точно не было, но это все были мои собственные  мелкие  производственные радости, которые сменились ночными бдениями по другой причине –
            К Иванову прилетела неприятность, прискакала оттуда, откуда он  не ждал. Обсуждая с генералом будущую работу базы ЭПУ в момент назначения,  Иванов пообещал обеспечить по опыту Юганска услуги врезки взрывом в действующие трубопроводы– эту технологию разработал киевский институт Паттона и освоили юганцы во главе с нашим парторгом Коряком, у Николая Андреевича все было дружески схвачено  в  Сургутской Инспекции РосГосГорТехнадзора– ГорноТехнической Инспекции (РГТИ) все допуски, разрешения, технологии, инструкции  и лицензии,   мастеров и рабочих-взрывников Коряк привез с собой.
      Но, поскольку здесь  была территория Вартовской РГТИ, все экзамены и допуски надо было оформлять на него  по новой, а взрывчатым веществам на закате советской власти уделялось особое  внимание всевозможных контролеров.
              Коряк в Вартовске умудрился поскандалить с  РГТИ, доказывая свою правоту, открыто заявив, что они ничего не соображают и поэтому им нехрен лезть в его взрывные дела, которым Коряк посвятил большую часть жизни.
                Так из спора гордых  практических навыков и сухой непреклонной теории, вырос непримиримый конфликт и Коряку было просто запрещено появляться в Вартовском РГТИ и отвлекать их от работы,
        Посовещавшись за столом  решили пожертвовать мной, и  меня отправить в РГТИ, что бы они дали мне право руководителя  при производстве взрывных работ и прочие допуски.
                Собрал все учебники, требования и инструкции, в которых основными были устройство и геометрические размеры складов взрывчатки, всю эту лабуду я ночами учил наизусть, договорился с Вартовском об экзамене, извинившись за Коряка.
       Сдал все, получив заветное удостоверение и разрешение.Ура допуск есть! Можно работать и ехать в Киев за зарядами, а работы на нефтепроводах в Варьеганнефтегазе станут проще и быстрее – это была победа, правда, бедный Коряк переместился в роль  потерпевшего должника.
Ивановскую квартиру наконец сделали и тот съехал от меня, а вместо него заехала Алевтина с сыном Женькой и тестем  Германом Владимировичем, к счастью, пить силком с ними не требовалось и пропадать от них на работе я не хотел. Не хотел, но пришлось: Варьеганнефть почти вышла на план добычи и главный инженер объединения  Варьеганнефтегаз Олег Николаевич  Яковлев решил собственным примером показать местным, как надо работать и выполнять план, для этого он без конца  сам собирал планерки в НГДУ Варьеганнефть, временно заняв кресло его начальника  Леонида Захарова.  Заканчивались планерки ближе к полуночи и все их участники получив свои участки отправлялись на офицерский объезд фонда скважин. Нашей задачей было обнаружение простаивающего фонда, оперативный запуск остановившихся скважин и прямая и честная информация для ЦИТС объединения – никому другому Яковлев не доверял, на него было любо-дорого смотреть: молодой аккуратный, лобастый татарин в сияюще белой рубашке он уверенно, по диспетчерски раздавал команды и   легко решал самые заковыристые проблемы подрядчиков и прочих участников совещания. Однажды,   после такого совещания, я набрался нахальства и подошел к Яковлеву с просьбой отпустить меня с работы. Он сразу по деловому спросил, а чего ты хочешь – может квартиру получше или машину, тогда подойди к помощнику – Сигидину, он все сделает, жаль поздно подошел – Волги уже раздали! Да нет, мне ничего не надо, просто надоело все и чувствую себя не на месте, не мог же я в самом деле признаться Яковлеву, что больше не могу  жить и работать на два фронта в условиях постоянной пьянки и противодействия Иванова. После планерки  я обычно  объезжал свою часть фонда, если какая скважина стояла – запускал – это я  сам умел легко, о прочем простаивающем фонде сообщал Яковлевским службам, домой приезжал под утро, спал пару часов и снова на работу.  Понимая, что хоть и небольшую пользу, но принес и несколько тонн добычи добавил,   когда успевал выспаться мой водитель УАЗиКа Витя Коробейник– не знаю, - семейной жизнью я жертвовал больше, чем он своим здоровьем К сожалению, эта, упертая в несбыточный план работа, реального роста добычи не дала, мы так и остановились около плана, у меня не оставалось времени для пустопорожней никчемной ревности, и дурные мысли  в отношении Алевтины вылетели из башки и  я отвлекся от текущих дел на базе и стройке – новый корпус уже поднялся, обростал кран-балками и площадками разгрузки и хранения. И мне для этого надо было искать дополнительное стекло рельсы трубы и балки забытые болгарами при комплектации на заводе. Ну и  заодно согласовывать проекты с пожарниками и санэпидстанцией. А  по требованию какого-то умника из объединения и Главка было решено построить стенды полнокомплектных испытаний оборудования – исходной их  мыслью было, если установку испытать в комплекте перед спуском в скважину, то она будет в скважине гарантированно работоспособной, а то, что такой стенд–  только гарантированные  громадные затраты труда, не дающие никакой пользы, никто слушать не хотел, я пытался объяснить высокому начальству, что при наличии хороших технологий сборки и ремонта оборудования и соблюдении контроля деталей и технологии ремонта, никакой стенд кроме высоковольтного испытания электроизоляции не нужен, а в ответ получал одно – мы  стоим на страже твоих интересов – чем жестче будет твой выходной стендовый контроль оборудования, тем лучше будут работать твои установки в скважине,  но, с этими  ослепленными собственными доводами  формалистами спорить было бесполезно, так и поднялся в центре базы меж двух корпусов громадный фонарь-башня со стендом испытаний УЭЦН в сборе;Для ускорения работ прибыли высокие гости : главный инженер Главтюменнефтегаза Юрий Н. Вершинин и начальник управления добычи Миннефтепрома Александр Л. Шкуров; мне было откровенно жалко их – из-за какого то Варьегана с его базой ЭПУ они оставили свою интересную и важную работу, и домА в столицах и вынуждены биться здесь со мной, которому этот стенд на фиг не нужен, правда, своего гости добились и уезжали с протоколом подписанным мною и Варьеганнефтегазом, где было обозначено время пуска нового цеха со стендом стенда – как раз Новый Год, а ответственным был я, гости пообщавшись со мной и походив по базе на которой все  так же не появлялся начальник – Иванов, решили укрепить и кадровый состав предприятия,  специалистами из Сургута и Ноябрьска; А тем временем у Иванова случилась неприятность – кто- то из его компаньонов в своей отдельной квартире завел для корешей бражку, наведя ее попросту в чугунной эмалированной ванне ванной комнаты, из нее же он и гнал прямо здесь самогонку, отравляя  вонью жизнь всему подъезду девятиэтажки; Для самого Иванова со соратники такая ванна срощенная с аппаратом, были оазисом в скучном пустынном Радужном и они сидели вдоль ёмкости, разгребая сверху пену и плесень и черпая бражку кружками, по хорошей русской традиции проводя жизнь в виночерпии и громкой ругани, все это оказалось не по нраву соседям, которые вызвали наряд милиции; на встречу наряду вышел  грозный и уверенный в собственной непогрешимости парторг Коряк с  улыбающимся толстяком директором Ивановым, дескать, мужики, заходите, пить будете? Менты поморщившись от   запаха скривились – это- нет, не будем! Лучше  уж водки! В итоге задержание, протокол, дело, сигнал в Варьеганнефтегаз,  и те были вынуждены решить кадровый вопрос, а на место Иванова привезти из Сургута тамошнего начальника цеха ремонта Павла Михалыча   Кухарша – бывшего сибирского, Иркутского парня.  А Иванова перевели в объединение курировать нашу базу оттуда, чем сразу создали конфликт с ним. Мне было очень интересно, как Кухарш забирал себе власть на базе – он не созывал собраний с тронной речью, не представлялся всему коллективу,  не раздавал ему программ и обещаний, просто вызывал к себе руководителей служб и выборных органов на разговор, и постепенно подгреб под себя всю базу и стал уважаемым и дорогим руководителем и у нас с ним отношения крепли и теплели, он иногда приглашал меня домой на воскресный обед и сам заходил ко мне в гости вечером, вместе со мной он высиживал и строительные планерки вернувшихся в  Радужный Вершинина со Шкуровым, а после планерок выговаривал мне на улице :  -Сергей, ты зачем издеваешься над ними? Ты что не понимаешь, они тебя дерут, а ты стоишь и лыбишься им в лицо, дескать тебе все пофиг!, нельзя с начальством так – ты их еще больше заводишь! А я и вправду не мог с собой ничего поделать – вместо того, чтобы стоять навытяжку перед начальством и смиренно сглатывать их разносы, я чисто рефлекторно улыбался им в ответ, как и все остальное я всегда и везде встречаю улыбкой – по другому ведь многое в жизни станет невозможным и непереносимым; и до сих пор я знал, что улыбка – это спасение во всех передрягах и даже сегодня, в общении с великими начальниками, которые воспитывали не меня одного, но и весь Варьеганнефтегаз с его добычей. Каким то образом эти приезды совпали и с рокировкой в руководстве Варьеганнефтегаза : Захарченко вернулся в Сургут, Яковлев стал генералом, а главным инженером приехал из Ноябрьска старый сибирский волк-переросток  с зачесанными назад длинными  седыми кудрями - Василь Егорыч Добрынин, когда то первооткрыватель Радужного, к нему меня и вызвали чуть позже : -ЗдорОво!, знакомься, это Абдулин, хороший парень– будет твоим сменщиком– показал Василий Егорович на удивительно похожего ликом и глазами на далай-ламу крепкого, татарского вида молодого мужчину, присевшего у краешка стола, поздоровались за руку, да мы и так знакомы раньше. Добрынин продолжил объяснение : - как бы тебе проще сказать ? мне Олег Николаевич передавая дела поручил твой вопрос – ты же у него отпрашивался уйти? -так что мы покопались, и просьбу твою удовлетворили : хочешь уйти – сдавай дела Рашиту Фаридовичу, и он все сделает, а не хочешь– оставайся!..  кем хочешь? Рашиду надо будет попервоначалу помогать – он же парень из Заполярья, а там люд особый – они все хоть и  сильные духом, но, зато  слабые умом, -  учти это на будущее! Не знаю, я уже привык к коллективу и жалко его терять, так что, я сам  договорюсь кем и как оставаться на базе. Кстати, если уходишь - хочешь машину на прощание?– пиши заявление, но, Волгу не дам, Волги кончились. На базу мы с Абдуллиным пошли вместе, сели в кабинете с Кухаршем и решили, что я останусь на базе замом по производству и экономике и, заодно буду заканчивать все начатые стройки,а к Рашиту отойдут энергетика,  механика,конструкторско- технологический отдел и новая техника, так понемногу  с меня и сняли большую часть нагрузки и я смог раздышаться и больше бывать дома, но, с этим больше бывать, в душу вернулась уснувшая было ревность – похоже, она все же производная от величины безделья, беззаботности и свободного времени, да еще и противоположна  уровню собственной самооценки – чем  выше ты оцениваешь партнера, тем больше понимаешь – ну с чего ему уважать и любить тебя, с чего хранить тебе верность – чем ты такой особенный?  так что, дорогой читатель – от всякой душевной хвори больше пашите и шибче себя уважайте. Алевтину к тому времени я постарался устроить на работу в экономическую службу объединения и она  меня познакомила с мужем своей начальницы –  дорожником Федором Филатовым, который здорово помогал нам в обустройстве территории базы, с Женькой дома сидели то тесть, то теща, попеременке, а у меня кроме обустройства и ввода нового цеха ремонта добавилась еще одна стройка – зам по капстрою Варьеганнефтегаза Пальянов изыскал источники, конструкции и подрядчика на еще один большой цех в нашем дворе – корпус мехмастерских, строил его все тот же прораб – главный инженер СМУ-3 Семен Иосифович Нехамкин, а для насыщения оборудованием нашего нового цеха ремонта, министерство договорилось с Московским заводом Борец, что те отдадут нам заказанную под собственный цех нестандартку – кучу цепных транспортеров с редукторными приводами и кантователями – в те годы это было сокровищем, пригодилось оно и нашей базе.
          Тем более,  у нас к тому времени появился отличный механик – начальник мастерских из Тольятти Павел Сергеевич Дзядевич, Пал Сергеич привез с собой и свой коллектив специалистов-вахтовиков, по каждому направлению, типа станочника -гидравлика Виктора Богатырева и механика – лысого длинного владельца берета  Бори  Борисенко,        был в их команде и молодой Кулибин или Левша Анатолий Федорович Буланов, у которого светлая думающая голова заканчивалась старательными искусными руками–  именно Толик решил для базы проблему утилизации круглого пластикового кабеля, построив линию его разделки, а уже позднее, он воплощал в жизнь идею Абдуллина о сборной насосной ступени из нержавеющих штампованных деталей, именно Толик разработал и запустил станок в автоматическом режиме собирающий сложные ступени в готовое изделие. А собрал всех этих звезд под свое крыло на  благо нашей базы случайно привезенный к нам водителем УАЗика  кубанцем Володей Калибердой Дзядевич : не только организация, но и сама речь  Пал Сергеича отличалась от нашей обыденной и скучной, и он хорошо разрядил унылый коллектив базы и обустроил новый цех.
           Мои старые планировки в основном пошли в ведро, потому что, после обсуждений с рабочими цеха приняли решение– поменьше механизации и автоматизации и пусть все будет так, как рабочим самим  подручнее.  Начальником цеха ремонта уже назначили Вадима  Прокопенко, которого я привез из Когалыма – ездил туда на КРаЗе по едва живому заброшенному зимнику без карт и указателей, что бы обменять насосы, того типа, которых у них было полно,  на излишние наши. Документы подписывал у тогдашнего генерала Когалымнефтегаза Алекперова, Вагит Юсуфыч присмотрелся ко мне – а ведь я тебя помню, ты теперь что на Варьегане? Хочешь к нам – сходи к Пекарникову, поговори, квартиру решим.  к Пекарникову то я пошел, но не с собой, а за его кадрами, там и узнал, что он высвобождает двоих спецов:  Прокопенко и его дружка Васю Волкова, так мы их и перетащили в Радужный. Васька–  непоседливый, худой красавец-бабник, оммич, как и добродушный пузан Вадим Прокопенко, Вася пошел в цех мастером, а замом Прокопенко поставили усатого Юру Федоренко, который приехал вместе с Кухаршем из Сургута, так потихоньку, понемногу, со всего Союза, стаскивался наш коллектив и мне с ними было радостно и комфортно. Слава богу, выпивали в коллективе понемногу, без извращений, ну разве что по субботам в баньке, которая стала местом недельных планерок и  связующим нас звеном.   
             Причем, каждый цех  сам строил баньку себе, для своих   и эти  баньки соревновались меж собой- чья лучше? А нас меж тем пускали по субботам попариться и поговорить по делам. Заводилой и главным специалистом парнЫх дел был Дзядевич, которого приезжавшие в гости американцы  ласково прозвали  за приверженость к острому пару и хлесткому венику  -«гестапо».
              В конструкторский отдел с подачи Вовы Степкина пришел его уральский братка-авиатор Михал Юрич Коротков, будущая основа  проектно-технологических успехов базы, принял и усвоил Михал Юрич и Абдуллинский лозунг : всю нестандартку надо либо закопать, либо приподнять! А технологией и формализацией техпроцессов занялась вновь пришедшая Людмила Ивановна у которой я учился четкому распределению и описанию действий.
                Теперь  наши цеха гляделись чистыми и незагроможденными– просматривающимися насквозь светлыми просторными помещениями. У меня появились помощники в производственном отделе– в Радужный распределили молодых специалистов из Грозненского нефтяного института, часть ребят пошла в объединение, а двоих механиков направили к нам на базу: среднего роста, стройные и прямые, производящие ощущение внутренней крепости, старательные и умненькие парни – Амару Лечиевич Джанаралиев – парень из стали : крепкий и твердый с хорошей головой и ностальгией по дому и Родине- Чечне, а с ним однокашник и  друг - Ломали Эдикович Косумов, у ребят  была хорошая школа знаний и они быстро разобрались с нашими погружными установками и диспетчерской работой, мне как руководителю практики, особо не приходилось их подталкивать и с ними возиться – эти ребята были самостоятельными и все решали и делали сами, хотя, Ломали, городской житель нуждался в большей поддержке. Амару же, постоянно  требовал домой на Родину отец,  да и ребята сами скучали по Кавказу.

        Около рабочих столов их появились газетные вырезки и листовки с силуэтом волка  и лозунгами о Свободе Чечне!, там, где я мог помочь – общению Амару с отцом, я это делал: написал от Варьеганнефтегаза поощрительное письмо Лечи Даудовичу, с благодарностью за воспитание сына, и обещанием контролировать его и присматривать за ним, хотя, думаю, отцу сын нужен был дома, взрослый крепкий сын, со своей семьей и внуками наконец. а Амару хорошо развивался и рос в Сибири, он поработал и в цехе ремонта, чтобы изнутри узнать погружную установку, привез к себе в цех младшего  брата Сурхо, а чуть позже привез супругу и обзавелся детьми и все у него было хорошо и ладно.
        Присматривать за Амару у меня раньше получалось – их квартира- общежитие была  в соседнем подъезде у меня за стенкой и балконы наши соединялись, как то, под новый год я отправился к ним в гости, получив через балкон приглашение, правда, пошел с пустыми руками–  коньяка не было и я считал неправильным спаивать крепким молодых ребят, поэтому прихватил с собой новогоднее шампанское. У Амару с Ломали была в гостях компания молодых земляков, мы вволю наболтались про Кавказ, и горы, покурили,попели песни, выпили их домашнего чеченского коньяку Эли-Легенда,  и после этого наши отношения стали  много теплее и проще. А вот Алевтина на меня обиделась–  чего это я шляюсь из дому по общежитиям –  мало что ли семейных дел? и так сутками на работе, хотя, это еще посмотреть надо: есть ли кому польза от этой твоей вечной работы?
             Я же знаю, как вы там у себя на базе только и делаете, что ходите, да яйцами трясёте! Это было вторжение в мою святыню и удар ниже пояса: работу и коллектив я любил уже больше Алевтины и понимал, что когда то давно привязался к ней,  и живем мы по той старой пословице, когда врозь скучно, а вместе тесно. А вообще то, жизнь с Алевтиной стала катострофой для меня -  до нее все у меня в жизни получалось легко и просто–  складывалось само по себе и на работе и в личном, правда девушки не всегда отвечали взаимностью, но это понятно. А здесь Аля вроде и ответила да, и жила со мною вместе, но жила своею жизнью, никакого отношения к семье не имеющей и именно этого в ней я не понимал, и перенести не мог. и прежние чувства к этой женщине давно уже развеялись, разбившись о ее молчание, холодность и плохо скрываемую неприязнь ко  мне. А откуда могла взяться приязнь, если я сам опасаясь Алевтининой беременности каждый раз прерывал  акты с нею, вылезал из неё и оставлял ее в недоумении. – я не хотел от нее  детей, это уж точно!.
        Любовь тонкий и нежный цветок и что бы она жила долго, нужны обоюдные старания и подкормка чувств с двух сторон, а если ты невзначай однажды обидишь партнера или повернешься к нему спиной, или рявкнешь на него в сердцах – пиши пропало – хана вашему и твоему цветику и больше его не реанимировать и не взрастить.

          Я по инерции старался чем мог скрасить  Алевтинины домашние будни: и посудой и купленным по случаю в Вартовске здоровенным деревянно-стеклянным ящиком – цветным телевизором, и стиральной машиной и новомодной  черной немецкой стенкой, привезенной  кое как из командировки в Ленинград,  и  полутонным пианино Петроф в деревянной упаковке, которое мы всей базой корячась тащили  по лестнице ко мне на 8 этаж, - получалось, что с этой семьей у меня все кончилось, и держала в Радужном меня только работа, а в свободные секунды я бывало с грустной нежностью вспоминал одну давнюю знакомую девушку из Нефтеюганска, так легко и навсегда  припечатавшую меня будто бабочку булавкой фразой о ветре и  парусе.
               Алевтина не зря дурно поминала мою работу – похоже, в объединении так о нашей базе и отзывались: В стране  начались изменения и горбачевская команда разрешила сократить объем и периодичность отчетов только до уровня стандартов госстатистики, и я, ссылаясь на такое разрешение отказался передавать Варьеганнефтегазу ежемесячные и квартальные документы обо всем на свете, в том числе и о заработках на базе. Кухарш  меня в этом поддержал, и этот отказ стал первым актом борьбы за независимость в одном отдельно взятом регионе, нам не нужен был Варьеганнефтегаз с его аппаратом чиновников, свои главные функции– обеспечение нефтяников услугами механизированной добычи мы выполняли и самостоятельно, правда, на планерки в Варьеганнефтегаз ходили, вел планерки, или, как их называли штабы, Добрынин – воспитатель и драль он был отменный и русским простым словом владел здорово на зависть всем.Многие его фразы становились в городе крылатыми, а клички прилипали намертво:-   некто  из НГДУ задерживается, и вся планерка ждет его… Василь Егорович, оглядев общество, привычно просит дам заткнуть уши и спрашивает будто говорит  о сказочном герое «-где же  этот наш  Семилапый Пятих@й?»- опаздывает на планерку парочка с Северного НГДУ (главный инженер Николай Суслик и главный геолог Виктор Дикий : Василь  Егорович ехидно улыбаясь вальяжно и ласково обращается ко всем сразу: « что там - Дикий Суслик – как обычно?» А в целом, его планерки, не считая громких и резких матерных слов заканчивались обычно бескровно– увольнять он никого не увольнял, премий не лишал, но  жестко требовал отчета об исполнении прежних договоренностей и каким то странным образом, управлял этой партизанской братией, которую казалось, уже ничем не пронять. Таким, по рассказам его Муравленковских соседей Василь Егорович был и в той жизни, когда служил начальником НГДУ. Он устраивал с утра телефонные планерки  летом у себя на балконе, и народ внизу разбегался с улицы не от комарья или мошки, как это могло бы показаться глуховатому человеку, а вполне конкретно воспринимая на себя несущиеся с балкона требования– куда идти и что делать и что куда засовывать.   И  пронять Добрынин с Яковлевым умели и  могли всех : и каждого в отдельности, и  весь коллектив. Варьеганнефтегаз опять топтался у планки выполнения плана, близко к ней, но, слегка не доходя.  Как обычно, выход нашелся нежданно– главный геолог объединения Валера Самардаков привез объединению новое месторождение– Вань-Ёганское- компактное, нефтяное с хорошими запасами,  и близко от дороги- разбуривай, обустраивай и бери, но, к сожалению, Варьеганнефтегаз терял лучших людей– партком объединения во главе с редким гусём - Виктором Ткачевым  а с ним и горком партии взъелись на Яковлева, и сожрали его под каким-то надуманным предлогам. Олег Николаевич вынужден был уехать в Вартовск начальником НГДУ на Самотлоре, а вместо него прислали буровика из Ноябрьска по фамилии Сивак, он был не только буровик, но и политик– депутат Верховного Совета и в накатывавшей приватизационной волне старался  подгрести под себя, под свою нефтяную компанию как можно больше, он же был и инициатором создания СИДАНКО – мертворожденного монстра, разбросанного по всей Сибири, управлять которым было  так же сложно, как и обеспечить логистику внутри компании. Но, как бизнес-проект, для получения сверх прибыли, затея была превосходна, позже из Сиданко отпочковалась большая группа нефтяных малышей, каждый из которых принес хозяевам активов и лицензий  настолько хорошие барыши, что  некурящие Ходорковский и Абрамович нервно курят в сторонке.      
        Рассказам о политике, об учреждении новых нефтекомпаний, и о том, что творится в Москве Сивак посвящал недельные планерки, по приезду с сессии Верховного Совета. На них он делился гостиничными ценами- девушек по вызову, и обыденного командировочного завтрака – чашка кофе плюс  сосиски с горошком, за которые нужно было отдать недельную зарплату помбура, эти цифры нас особо не пугали, потому как были в нашей глубинке абстрактными совершенно: Советский Союз в то время жил без наличности– в Сберкассе каждому выдавали с зарплатного счета только 500 рублей в месяц с отметкой об этом в паспорте. базовских, правда, это особо не коснулось, у нас работал Абдуллин, а он оказался редким специалистом по добыванию денег, тем более, что старые советские запреты в одночасье рухнули и выскочил лозунг–  зарабатывай сколько сумеешь!, Абдулин открыл новый путь: организовал временный творческий коллектив ( то есть всех нас) и создал этому коллективу крышу :  городской комитет   ВОИР и с ним вместе комитет  НТТМ при горкоме комсомола под руководством его знакомой Лены Стафеевой, дальше все было за договорами : у каждого предприятия на счетах было полно чисто условных денег и законно перевести их в бумажную  банковскую наличку можно было  заключив договор о разработке и решении какой-нибудь технической проблемы для заказчика, это могли быть уже существующие у нас проекты планировки цеха или технологии ремонта и испытания оборудования – все их Абдуллин превращал в деньги, которые делились внутри коллектива и отходили наградами заказчику или самой Стафеевой или банкирам – а что поделаешь – таковы были правила игры, и молодец Абдуллин, что вовремя их выхватил из гущи потока и воспользовался ими попросту, не пытаясь изобрести что-то своё, просто применил на практике на благо себя и  коллектива, причем, как хороший биржевик умудрялся зарабатывать на продаже не только собственного продукта на сторону : в Стрежевой - Томскнефть или Нягань, но и на закупке чужого, себе или своего же тоже себе, так мы и покупали Коротковские чертежи, или Юганские разработки, оформляли их  и налаживали с юганцами  прежде невиданные теплые отношения; к этим отношениям и я приложил руку выезжая в Юганск в командировки, в одной из них в лютый мороз я по привычке забежал согреться в попутный магазин Радуга и там, в толчее столкнулся с нею – гордо улыбающейся Людмилкой Нетыкс, которая стоже грелась, а на руках у нее  висел как у кенгуру, на перевязи упакованный в теплую пеленку младенец :- кто? – дочка,  Иришка! – Поздравляю и до встречи! А уже вечером, я спускаюсь из кабинета техотдела базы вниз в  мой родной цех ремонта и слышу оклик : -Сергей? Привет! Людмилку я вначале не узнал – она была закутана в толстый платок и  какое-то теплое желтое  меховое пальто и похоже мерзла в холодном цеху. Пошли в бытовку – попьем чаю, согреемся, чай мы пили и болтали весь вечер до конца ее смены , Люда работала теперь контролером  ОТК в цеху, была замужем, свою дочку- малышку оставляла у матери вечерами пока уходила на работу, на мужа почему-то не полагалось и вообще все там было непросто, так мы и проболтали весь вечер и я грел в своих ладонях ее замерзшие руки и нам никто не мешал разговаривать в  вонючей бытовке, а потом я провожал ее с вахтовым автобусом до ее нового дома в Варакинском и распрощались мы как старые добрые друзья, пожав руки, а я побежал в гостиницу пока не замерз окончательно,; договора с юганцами получались нормальные и мне было приятно кататься в старый родной город, поговорить с Кузнецовым или еще с одним старинным другом –  начальником ОТК базы Рамилем Сафихановым и его женой Диной, у нас были хорошие дружеские отношения и я с удовольствием к ним приезжал,  да и увидеться с Людмилой мне хотелось, или уехать из дома Алевтины, тем более такие поездки были на пользу нашему творческому коллективу, и в этих поездках я мог снова быть самим собой,  : Как когда то, когда Жил-был молоденький мужчинка, не худой и не толстый, не высокий и не маленький и возрастом средний, а личиком ничего так себе, да еще и в очках – а значит, умный и добренький и променял этот мужчинка когда то давно кавказский курорт на нефтепромыслы Сибири и как то этот мужчинка влюбился в прекрасную, умную, легкую и светлую девушку, влюбился и боготворил ее как небесного ангела но, считая себя недостойным не решался объясниться с нею, А девушку, тем временем совсем другой, более решительный свозил в начале лета на другой берег сибирской реки туда, где полыхала белым черемуха, и девушка ошалев от этого цвета и  того запаха согласилась с этим другим, и вышла за него, а наш мужчинка жил теперь на другом краю сибирского болота и иногда по ночам хотел выть с горя, потому что не мог даже представить, что  кто то другой дерет как хочет и когда хочет, ту самую девушку-ангела, а этот ангел на своем конце  бескрайнего болота также ревела в подушку после того, как тот самый муж, по-хозяйски, драл ее  когда как и сколько хотел без всякого согласия, и меж слез вспоминала фея иногда, того дурного  нерешительного Сережку; лишь догадываясь, каким ласковым он должен бы  быть;  и я хочу просить тебя, читатель, обратить внимание на несусветную глупость обоих любящих и мятущихся от любви натур, которые вовремя простеснялись и проскромничали и потеряли главную любовь и часть собственной жизни, да и возможному партнеру жизнь испортили. И вся  эта лирика должна  подталкивать ласковых, влюбленных и  скромно-стеснительных не размышлять : ну что я могу дать ей хорошего?, но быть более активными и тем самым спасать и себя и своих ангелов от поругания обыденностью жизни!, потому что в этой жизни мужчинки должны быть активны и требовательны, а феи все равно окажутся поруганы и отодраны : не тобою, так другим – по праву первого? Как  трактует  старина Д Арвин естественный отбор – сэр!.надо сказать, в любви к деньгам, Абдуллин успел первым и  вовремя, потому что чуть позже с деньгами началась напряжёнка и запустили строгие ограничения на вывод налички из Госбанка, да  и счет базы стал напряженным, Но и здесь народ смог уйти от государственного зажима : Достаточно было заказать нал для закупок сельхозпродукции, или  снимать его небольшими частями с чековой книжки Сбербанка, а остальное все по закону, да и для пополнения счета базы работала целая команда  собственных менеджеров – нас всех. И по всем этим новым законам  мы начали борьбу за выход из состава Варьеганнефтегаза, а как иначе – Кухарш по натуре боец, и  Сивак его как то невзначай обидел словом;  соратником в нашей борьбе выступило НГДУ Варьеганнефть и его начальник Леонид Захаров, они договорились с Кухаршем о совместной борьбе с Варьеганнефтегазом, и в этой борьбе нам приходилось тяжело в условиях новой экономики, когда все одновременно и жестко переходило от наделения предприятий деньгами вышестоящей организацией, к зарабатыванию этих самых денег, и достижению положительногобаланса  бизнеса, если раньше мы договаривались с Варьеганнефтегазом об объеме и стоимости услуг, защищали у них контрольные цифры, за которые потом получали деньги на счет, сначала через банк, а потом через РКЦ объединения, то сейчас у нас остался счет в Госбанке и все доходы на него приходили из вражьего лагеря – объединения, а расходы остались прежние  - зарплата, транспорт, энергия, и материалы и если мы не укладывались в доходную часть, то мгновенно становились бы банкротами, пришлось вспоминать азы экономики и садиться за анализ доходов и затрат, в итоге получилось, что мы расслабились и понастроили у себя слишком много корпусов и набрали от жадности слишком много оборудования и большая часть наших доходов переходила  в амортизацию и оседала этой же амортизацией мертвым грузом на наших капитальных счетах, а оборотку и  зарплату рабочим платить из чего? Странная, идиотская ситуация–  вроде и деньги на счетах есть, а пользоваться ими мы не можем…- оставалось идти падать в ноги Варьеганнефтегазу – ребята, поднимите расценки, очень надо! - решение нашел Кухарш – давай часть оборудования временно выведем за баланс – объявим браком поставщика и пока не будем на него начислять амортизацию, решение прекрасное и все так и получилось! И свободные деньги для зарплаты рабочим, и  оплаты транспорта и перевозки вахты появились, а пока Кухарш пошел к Сиваку  не за деньгами, но, с Протоколом собрания трудового коллектива о выходе базы ЭПУ из состава Варьеганнефтегаза, в ответ на который Сивак достал из стола проект Указа о приватизации нефтяной промышленности и закреплении структуры нефтедобывающих объединений.  – опоздал ты братец! Против Указа уже не попрешь, и заруби себе на носу – вас уже включили в наш состав на всех уровнях и прекрати мутить воду-только хуже будет! А поскольку Указ затрагивал и промышленность и имущественные отношения, обсуждать его надлежало в Совмине, откуда он вышел и приложив к Протоколу сопроводительное письмо я и поехал в Москву в Совмин, письмо рассмотрел важный зам пред Совмина Юрий Петров и наложил на него резолюцию типа Миннефтепром (Алекперову) и Минимущество (Чубайсу) рассмотреть, дать предложения отправил через свой секретариат дальше, вот этим дальше и пытался заниматься я, где  и как я жил все эти дни в Москве – одному богу ведомо, то спал на вокзале, то прорывался во всегда занятые гостиницы, даже поесть тогда можно было только в столовых или буфетах  при министерствах, но, с гостиницей мне повезло – я устроился в ведомственной гостиничке-общаге  Миннефти на Полянке. Государство в то время объявило поголовное освобождение всех, главным условием было самостоятельное зарабатывание средств за счет производства и реализации товаров и услуг, а  после этого , когда предприятие привыкнет работать и жить самостоятельно,  приватизация– переход/продажа предприятий в частные руки; это было объявлено для всех в стране, но не для нефтянки, которую государство приберегло для себя, До первого замминистра нефтепрома Алекперова я с письмом Петрова и нашим протоколом прорвался, но он переправил меня к другому заму – Виктору Отту : он из ваших-вартовских и производством все еще занимается, глядишь чем и поможет, но Отт помог только одним, подсказав что все решать надо в Минимуществе и подписанный Указ никто менять не будет, как бы мы ни просили; А вообще то надо подумать как мы будем жить и работать без главного заказчика – Варьеганнефтегаза, и как  Варьеганнефтегаз будет выполнять план добычи без насосного сервиса? И только решив эти вопросы можно продолжать разговор.С таким серьезным напутствием я  и потащился с Софийской набережной на Старую площадь где сидел Чубайс, встречали меня здесь радостно и тепло – народ исскучался по общению и живому делу, да и на таких как я, ходоках, здесь и зарабатывали деньги, считалось, что эти пришлые сами оформить документы как надо не смогут и не будут этого делать, поэтому вокруг минимущества крутилась куча приближенныхжучков и официальных адвокатских контор, которых для договора сопровождения тебе рекомендовали работники минимущества. Эти же жучки за сигаретой в коридоре подсказывали, что единственным путем решения вопросов может стать судебное решение, а иск должен подавать антимонопольный комитет и туда как раз мне и дорога. Но, в конце –концов решение нашлось: минимущество спустило в округ, в Ханты новый годовой  план приватизации и включило в него отдельной строкой нашу базу,  как отдельное акционерное общество, не выводя ее из состава Варьеганнефтегаза, а передавая сразу  объединению наш контрольный пакет акций – все нормально, и мы условно свободны, но и объединение нас не теряет! И мы действительно акционировались– стали акционерным обществом открытого типа ОАО БЭПУС– часть наших акций передали ВАрьеганнефтегазу, часть, в соответствии с законодательством распределили внутри коллектива, еще часть продали в Хантах на аукционе, причем по мнению Хантов, наши акции были рекордсменами округа по росту цены. И мы, естественно, возгордились, предвкушая близкую победу и свободу, а Кухарш ваще пошел в разнос и начал открытым текстом посылать основных заказчиков  (Варьеганнефтегаз и Варьеганнефть ) куда подальше и даже отдавал запреты на прием и исполнение их заявок– пусть идут куда хотят, а  поймут, что без нас добычи нет – сами прийдут и в ножки поклонятся! После таких слов производство можно было закрывать, а чем кормить коллектив? У нас была небольшая  денежная подпитка– пластиковый ширпотреб, отливаемый в мехмастерских и приносивший минимальный доход, да еще и весь двор базы заставлен барабанами с кабелем, от которого после разделки оставалась медная проволока-жила и пластиковая крошка- изоляция, и вот за этой медной жилой к нам выстраивались новоявленные бизнесмены типа московского Вексельберга и ташкенсткого Черного, готовых за экспортную медь отдать все, ширпотреб тоже расходился на ура, правда, кавказские предприниматели ругались, что наша пластмасса слишком крепкая : вы поймите, нам это надо продавать, а если оно не будет ломаться и жить вечно – кто же будет покупать новое? К реализации меди и пластика Кухарш никого не пускал; да туда никто и не лез – к этому времени у Павла Михайловича обнаружились серьезные проблемы с сердцем его лечили то в Германии то в Израиле а на базе все старались не спорить с ним что бы не нервировать и не напрягать и лишний раз поберечь его больное сердце правда несмотря на эти серьезные проблемы Кухарш попрежнему много курил выпивал и здорово парился по субботам. У меня же особых дел на базе не оставалось -  появлялось пустое, бездельное время для ревности Алевтины и самокопания с самобичеванием и вытягиванием из себя последних нервов, хотя, по уму, мне надо было плюнуть на свои дурные склонности не обсуждать и так понятное, а сесть, поговорить с Алькой о том, что я жду от нее истинно семейной отдачи во взаимоотношениях – не секса изредка, или по праздникам, а простой женской ласки, доброты или участия, что бы она иногда могла подойти ко мне, обнять; взамен, я , естественно буду насыщать семейный бюджет и добывать пропитание и улучшать домашний очаг, как и положено в нормальных семьях; но, не мог я опускаться до такой примитивности –обсуждать и так всем понятное, и мы продолжали жить под  одной крышей порознь и она все более удалялась от меня – я это чувствовал уже кожей.Не знаю, почему она пошла за меня – сегодня уже догадываюсь, что с её стороны это был некий акт жертвенности : все же надо в жизни побывать замужем – вот на него (в смысле меня!) и спишу, заодно и родители будут спокойнее и сын не будет безотцовщиной; а все остальное – перетерплю – ведь все терпят! Я, при всем при этом, с таким раскладом был не согласен и чувствовал его поджилками, жаль только разводиться не решался. Правда, в отпуск мы еще иногда ездили вместе : Алевтина с Женькой и я, но это был не отпуск, а каторга. И по возвращении домой все продолжалось как прежде, такое отчуждение конечно же вело к регулярным срывам и скандалам, так они и докатились до того, что в один из домашних вечеров я в ответ на Алевтинино замечание, граничащее с оскорблением залепил ей пощечину – и как у меня рука поднялась?, я ведь никогда не мог ударить человека?, а потом еще пощечину и еще, потому что Алевтина не замолкала и выплевывала из себя эти оскорбления, а я уже не мог остановиться и утром она поднялась с фингалом вокруг глаза – в таком виде было уже не до работы, поэтому я вызвал на дом терапевта; по вызову явился мой старый знакомый  круглолицый пожилой доктор-хант, который долго цокал языком и выговаривал мне, но, потом оформил больничный по ОРЗ. Немного погодя я снова уезжал в командировку на неделю, вернулся домой, а дверь открывать не нужно – она и так выломана : в те годы на Севере еще не было привычек укреплять входные двери, у  всех стояли строительные фанерные подобия дверей  с примитивными замками от прохожих или от честных воров, да и воровать то в квартирах было особо нечего; Хотя у нас ворье поживилось : японский двухкассетник Денон, который мне в Юганск еще привозил за хорошие деньги знакомый фарцовщик – парень был в самом деле хороший : простой и не жадный мой ровесник Вова Арсентьев – Вова работал художником в городских мастерских, получал неплохо и тем самым  вел, опережая развитие страны, богатую барскую жизнь – собирал дорогущие шикарные альбомы по искусству японской или немецко-итальянской печати, занимался большим теннисом, музыкой имел хорошую подборку  дисков и записей, часто бывал в Москве и ходил там на концерты, даже бывал на Пинк Флойдах и Челентано,мы с ним сошлись на люби к музыке и неудачных браках –  Вова женился по любви на какой то тюменской прошмандовке по фамилии Рыбина, которая откровенно доила его и вертела им как хотела, через Вовку я и раздобыл магнитофон, хотя считал кассетники дешевой игрушкой не идущей ни в какое сравнение с моими катушечными записями, где скорость ленты в несколько раз выше, но, когда послушал записи на японском кассетнике да на японских кассетах, понял, что заблуждался и много потерял; Короче воры увели этот двухкассетник с кассетами плюс мой новенький  черный японский кожаный магазинный плащ, кожа была тонкая нежная и красивая, а мне в этом плаще не хватало только немецкой гестаповской фуражки с высокой тульей и плетенного погона на плече и можно сниматься в кино, у Алевтины увели хороший кожаный пиджак – она давно хотела такой и я случайно поймал его в свердловской комиссионке к ее дню рождения – странно, но пиджак без всякой примерки сел на нее как влитой; в итоге воры набрали на пару тысяч – мой заработок за полгода.  Слелователь милиции вызвал меня повесткой и угостил подпиской о невыезде, на мой вопрос – к чему эти сложности? Пояснил, что  моя жена в заявлении указала, что ограбление квартиры  совершил я сам, что бы отобрать у нее совместные ценности. На этом вопрос развода был решен сразу – в ЗАГСе все решала Алевтина, она же через знакомых разменяла квартиру,  ей  достались  моя юганская и двухкомнатная в Радужном,  а мне отдали однокомнатную малосемейку, и то во время; через пару дней я  вдруг почуствовал простуду, отлежался денек потом сходил в поликлинику и прямо от терапевта отправился на рентген, а с рентгена с воспалением легких  - в больницу; шел туда через силу – чувствовал себя здоровым и не заслуживающим особого лечения, и когда при мне скорая привезла кричащего от боли парня с воспалением какого то нерва, а его отправляли обратно домой – нет мест!  Я запросился домой тоже – пусть вместо меня положат парня,  Да вы что?  Вы не понимаете опасности воспаления легких! Вам что, туберкулез нужен? - Доиграитесь, немедленно в палату и на процедуры! К слову сказать, процедуры заключались в простейших, доступных, наверное, дома уколах в задницу, горчишниках и банках, я был настолько послушным и терпеливым пациентом, что доктора забыли на мне горчишники, а я и не пикнул – наверное так и надо, что бы пекло, в конце концов доктора лечили потом  уже мою спину от своих же ожогов, а в вечер накануне выписки, я наконец, согласился, что был болен, потому что вдруг, неожиданно для всех и для себя упал в обморок в гостях в соседней палате  у картежников, вырубился классно – упал лбом в линолеум пола и пришел в себя только от захлопотавших вокруг мужиков; вот так, здоровым я лег в больницу, а больным из нее выписался, и сразу же попал на субботнее совещание в баньку на базе, Там, за столом с бутылочкой и закуской между заходами в раскаленную парную мужики и приняли решение :  Молотович, тебе надо отдохнуть – сколько у тебя уже отпусков накопилось, как раз развеешься от развода и больницы, завтра и езжай! А куда? А куда захочешь, мы тебя из Вартовска отправим, денег с собой дадим, там Новый Год и встретишь! Да я не могу, на кого я службу оставлю? А вот это твои проблемы – значит, не воспитал смену, так что сутки тебе на инструктажи и напутствия, а все остальное – звонить будешь, в каком веке живешь? В понедельник я закончил дела и инструктажи на базе, оформил чековую книжку в сберкассе, получил от ребят конверт с деньгами и билет Нижневартовск-Свердловск, вечером поехал на своем УАЗике в аэропорт к самолету. В Свердловске кассирша на мой вопрос билет- куда нибудь, нашла мне место на ближайший ночной рейс до Таллинна, куда мне особо и не надо было, место мне досталось в передней части салона, лицом к остальным пассажирам, уже далеко в полете я вдруг почувствовал что вырубаюсь и засыпаю с видом полного идиота, с  открытым ртом, при этом то я, то мой сосед по креслу пытаемся примостить голову на соседское плечо, так, по братски мы и спали до Таллинна, ночной тихий,светлый, аккуратный аэропорт с телевизорами под потолком и свободными мягкими скамейками, в уголке работает ночной буфет с кофе, напитками и съедобными на вид закусками и бутербродами;  и вообще все аккуратнее и лучше чем в Свердловске или Москве,  познакомились, сосед   Андрей ехал в Таллин по делам – вез для договора с финнами образцы уральских поделочных камней, его должны были ждать и встречать, но, не получилось, посидели перекусили и поговорив поняли, что в этом городе мы чужие и ночевать в аэропорту не собираемся – лучше уж сейчас ехать в гостиницу - вдруг повезет, сразу же завтра можно будет начать европейскую жизнь – повезло, свободное такси стояло у подъезда и до города стоило всего рубль, таксист привез нас в лучшую здешнюю гостиницу Виру, мест в ней ясное дело не было и не ожидалось, разве что утром, а пока можете подремать вон там справа, в креслах, а другая гостиница недалеко – примерно метров триста : обойдете Виру и направо будет такая же башня, - вот вам карта, пошли по чужому ночному городу и нашли башню почти сразу, зашли в  стеклянный холл, навстрчу милиционер в белой рубашке : что вам угодно?- Где  дежурный администратор?  -дежурный – вот за стойкой. -товарищи, а вам что, собственно надо? Вы ошиблись – это ЦК компартии Эстонии, а гостиница Олимпия сзади нашего здания, в двух кварталах. Пошли?, Пойдем, проверим,  Сходили, мест нет тоже, да и откуда они в Таллинне под НРождество? Рассмотрели карту города, нашли на ней улицу Виру, мой напарник сказал, что там и находится офис конторы в которую он приехал, сходили, нашли, вроде декабрь, а все  заросло зеленью и тепло, улочка Виру маленькая и темная, при нашем приближении во дворах загорались лампочки,посидели на крыльце Андреевой конторы и поняли, что до утра не дождемся – жестко и прохладно, пошли обратно в гостиницу Виру, мест там все еще нет – только по предварительному заказу через службу бронирования, а так, пока посидите, дождались утра,  Андрей сходил позвонить в контору и пока его не было я прикинул вес его сумки, что то не похоже было, что в ней камни, - сейчас за нами приедут и отвезут в гостиницу, не возражаешь, если номер будет на двоих? –Поехали! За нами прикатила  белая иномарка -  пикап с мелким кузовом, увезла в Интурист на  Гагарина, там сразу проводили в двухкомнатный люкс и оставили обживаться, предупредив что номер заказан на  неделю, а переговоры  у Андрея завтра с обеда, так что пока он пошел отмокать в ванне, а я полистал рекламу гостиницы на столике, позвонил в ресторан, заказал в номер  закуски, горячее,  рыбу, пиво и  местную водку из рекламы,  а маленький столик перед диваном официант накрыл красиво и компактно, Андрей вернувшись из ванной офигел, но за стол пошел сразу, пока ужинали, поговорили про жизнь, у кого что, я разболтался про Радужный, Сибирь, развод и что до сих пор люблю девушку из Юганска, Андрей посочувствовал, дескать у него тоже не все ладно.  А  с бизнесом и друзьями все хорошо и если мне интересно – то вот его  тонкие и легкие образцы спилов гранита и других поделочных камней, которые сейчас улетают  в Скандинавию через Таллинн на ура. И если мне интересно – можно подключиться к их бизнесу, он будет только рад. Вечером пошли в подвал гостиницы на рождественскую программу европейского варьете,  свободных столиков не было, нас подсадили к парочке : скучно-понурые парень с девицей – стоматологи, он местный, и его невеста-финка.  за столом разговаривали по русски, невеста выпив немного водки раскраснелась, ожила и принялась пилить и воспитывать жениха, учить его бизнесу и объяснять, что с такими советскими взглядами он в Финляндии ничего не заработает и семью не прокормит, а он, похоже замышлял другое – что кормить его будет богатая врач- невеста, вместе с финскими социальными службами, мы с Андреем как могли отвлекали парочку от будущих семейных разборок: Приезжайте к нам в Сибирь, там у народа зубы плохие и всех надо лечить, или поехали к нам на Урал, - с вашими инструментами и навыками, вам так легко будет работать с камнем, что заработаете быстро, выручил нас рой веселых  русских девиц, потащивших  всех танцевать в центр зала, оказалось, что это делегация  от Калининградского обкома комсомола и с ними в самом деле было веселей, чем со стоматологами, и ночью мы потащились провожать девиц в их гостиницу в Старом городе, где на ратушной площади в даже полночь гулял карнавал под рождественскую музыку и стояла громадная раскидистая ель с  ряжеными - гномиками под ней, и жаровнями с углями и буфетами для сугреву вокруг, а над всем этим на шпиле ратуши Тоомас, отбрасывающий свою тень на половину площади, а под утро по площади уже ходили только  маленькие чистенькие черные трубочисты в комбезах и цилиндрах, с ершиками на веревке через плечо и за ними выстраивалась очередь  - потрогать, стоматологи потерялись еще  в отеле, девчонки   давно убежали в свою гостиницу, а мы с Андреем зашли в собор Нигулисте погреться,полюбоваться им и послушать орган и  утреннюю службу – впечатлений от такой Европы было выше крыши и все отголоски дурного настроения как то пропали и забылись сами собой и на работу в Радужный звонить было нечего и думать об этом я забыл, но вспоминал иногда  о той девушке из Юганска, которой в ветер хорошо только под парусом. Андрей закончил переговоры и улетел домой, я остался в номере один – мое проживание было согласовано на неделю, но сам отель мне не очень нравился – слишком он был громоздким, помпезным и мрачным, где то запала в душу устремленная ввысь светлая гостиница Виру, в ее службу бронирования я и подался, согласовал  двухнедельную бронь на новогодние дни в обмен на письмо -  хорошо, сбегал к себе за фирменным бланком базы, попросился за машинку в службе бронирования, отдал готовое письмо, получил в ответ бронь и улыбку менеджера – как у вас все легко выходит!
       И через пару дней я уже осматривал зимний рассветный Таллинн с рыжим старым городом и сине-стальным портом из панорамного окна семнадцатого  этажа, а внизу и в лобби гостиницы все гудело – наступило католическое рождество и финны паромами неслись в свой  ближний  рынок-пригород – Таллинн; в каморке горничных горела  рождественская свеча, по коридорам гостиницы бродили шатающиеся крикливые финские парни, в подвальных ресторанах готовили праздничные столы для вечеринок, билетов на которые уже не было – только для жильцов! В соборах народ хором пел номерные псалмы по разложеным на лавках книжицам и недоуменно глазел на меня – немтыря забредшего сюда непонятно как и зачем. В припортовом горхоле ожидали концерта советских звезд типа группы Земляне, Мираж и прочей попсы, но у меня к ним не лежало – в нашей провинции таким не интересовались, интереснее было сходить в эстонскую оперу, неподалеку от Виру, на  почему-то не оперу, но балет Жизель, а после пошляться по старому городу и соборам, а потом перекусить в угловой древней пивнушке со сводчатыми каменными потолками, где случай свел за столом с местным Виталием с улицы Ластекоглу,
     Виталий спустил меня в подвал, где сутками напролет рассуждали  о жизни за кружкой профессора из Тарту, профессора были ребята негордые и к себе в разговор пускали всех, ну и с удовольствием принимали кружечное поднесение, так на мажорной ноте доброго  бочкового эстонского пива с острова Саремаа, я и пошел в сберкассу на ратушную площадь пополнять карманные запасы с чековой книжки, чужим я оказался на этом Рождестве, потому что на сберкассе висел крепкий замок и объявление на русском языке – согласно постановлению эстонского правительства объявившего выходными рождественские и новогодние дни, сберкасса начнет работу только 15 января– с Новым Годом и веселого  Вам Рождества! В карманах у меня оставалось не густо и по здравому рассуждению образ жизни надлежало сменит – чеки мои имели хождение только в сберкассах, но не в магазинах или гостинице, поэтому, администраторы согласившиеся отложить рассчет за номер на пару недель,  были для меня добродетельными святыми, на карманные запасы мелочи я закупился в гастрономе хлебом, сыром, и  колбасой – еда на первые дни есть и выставил запасы в естественный холодильник – на карниз за окно, глупый доверчивый сибирский парень! Надо же было хоть немного подумать и осмотреться округ– для меня это был холодильник, а для местных балтийских чаек- кормушка; со зрением и смекалкой у чаек было все хорошо: чем нырять в  мазутное море за рыбой или попрошайничать у рыбаков, они стаями неслись со всего побережья к  обращенным к морю карнизам гостиницы и даже сквозь полиэтилен пакета определяли мясную колбасу, потому что хлеб и сыр они оставили для меня лежащими на месте и за этот братский жест я был чайкам благодарен. В итоге я не оголодал и не исхудал, но дождался  открытия сберкассы, начиная день с утреннего приветствия гуляющих по карнизу и стучащих клювами в стекло замызганых гордых братьев-чаек,  мне так приятно было их общество, что уже  - позже, при деньгах я прикупал им эстонской-любительской колбаски с жирком и выкладывал ее в пакетиках на карниз, другие колбасы, докторские там или копченые, чайки не признавали и брать не хотели и на сыр птички не кидались тоже, безделье, воспитание чаек и шляние по кабакам уже достали, захотелось перемены мест. И я вдруг вспомнил, что кроме Таллинна есть и другие прибалтийские столицы– пора на Запад, то есть в Ригу, нашел ночной поезд и был таков, от вокзала прошел в центр Риги, высмотрел высотку Латвия Интурист–  копию Таллиннской Виру, договорился о номере на пару дней и пошел бродить– в Риге было холоднее и кое-где за оградами в палисадниках лежали пятна снега. Поднялся на колокольню собора святого Петра, полюбовался панорамой рассветной Риги, поймал такси и уехал в такую знаменитую Юрмалу– пустота, снег, домики за зелеными оградами и никого на улицах, сходил на берег, бросил монетку, разулся и ополоснул ноги в Балтике, но быстро замерз и рванул на станцию, оттуда электричкой обратно в Ригу. Обед  давно уже пропустил, да и негде было в Юрмале, побрел по булыжникам  куда-нибудь в поисках едальни, нашел пивнушку Пие Кристапп, расспросил официанта что здесь самое и что обычно берут местные: колхозное разливное пиво в кувшинах и тушеную черную фасоль с салом и черным хлебом– давайте!, за соседним столиком гуляли мужчины – судя по разговорам, рыбаки, собирающиеся в долгий рейс, на столе у них было тоже, что и у меня, так что –повезло, официант не обманул, еще больше я осознал везение выйдя из пивнушки сытым, добрым и чувствуя во рту легкий медовый оттенок, казалось с чего бы? – простая крестьянская солено-острая еда с пивом и хлебом, а вот оттенок! И это незабываемо, с этим оттенком я и дошел до Домского собора, купил вечерний билет на орган с вокалом, сходил порадовался, а уже вечером ужинал в ресторане гостиницы : дым коромыслом, музыка, клубящийся народ и я попал танцевать с кем то из местных, правда официант подсказал – больше с ними не ходи – не видишь что ли, лесбиянки? Я его не очень понял, но танцевать больше не ходил. А на завтра завязал с этой клоаккой, где в городе вкусно и весело, но извращенно, а в общепризнанных курортах тоска и безлюдие, хватит с меня Риги, можно рвать дальше, снова ночной поезд на Запад до Вильнюса, соседом по купе оказался типичный рижский парень – худющий чернявый с узкими бакенбардами и маленькими глазками  на угреватом лице, в Вильнюсе сошли вместе, зашли позавтракать в рассветное кафе неподалеку от вокзала – он горячий шоколад, я кофе с  выпечкой и маслом, стоя за столиком, парень в самом деле оказался рижанином, ехал в Вильнюс на денек – так просто, пошли бродить вместе, зашли в кафедральный собор на центральной площади к началу службы, парень у входа припал на колено и истово перекрестился, как подобает католику, прошел дальше к чаше с водой, окропил пальцы и лоб. А уже после собора  спросил меня готов ли я посетить здешнюю святыню – гору-крепость Гедемино?, -пошли! Пришли быстро, поднимались вдоль кирпичной кладки недолго, на вершине  - развалины древней крепости, камешек из стены я выломал на память в карман, вид с горы не впечатлял : после Таллинна с его старым городом, и Риги с ее соборами и зданиями прошлого века,  Вильнюс был слишком советским городом и до моря было далеко – не видно. Путь от Гедемино до местного Вильнюс  Интуриста лежал через очень старый город, очень – в смысле руинированный, хотя эти руины кто-то похоже бережет и поддерживает в замершем состоянии, о чем говорят таблички, памятные знаки и ровные кое где  дороги, Интурист нашли сразу – очередной близнец гостиниц Таллинна и Риги, номер на мое счастье дали, пошли с напарником умыться и отдохнуть перед его обратной дорогой, а вечером, после ужина парень уехал домой, я остался один, с планом назавтра сходить на толкучку – по рассказам, Вильнюсская, из-за приезда поляков, была самая богатая выбором и удачная по ценам в Союзе. За завтраком в отеле мы сидели вместе с веселым квадратным крепышом, по виду и говору – борцом чеченом, слегка приблатненным и золотозубым, с ним мы и решили сходить на толкушку, приодеться,  вернулся я оттуда весь в модном -  в новючих кросовках, вареных джинсах и такой же курточке на рыбьем меху, вместо теплого пуховика, не знаю как напарник, он похоже тоже нахапал чего не надо, тем более, что цены на все были бросовые и продавцы охотно торговались; Ужинал с напарником в близкой к гостинице пивнушке, мой мусульманин с удовольствием уплетал жаркое со свиниой под алкогольное пиво, а уже после трапезы на улице радостно пристал к молоденькому ОМОНовцу, предложив научить его приемам обращения с полицейской дубинкой, нам повезло, вечер закончился не в участке, потому что ОМОНовца дубинкой мой напарник бить не стал, после двух трех  балетных па вернул ее хозяину, и пошел со мной в гостиницу, там меня уже принимали за делового местного, потому что за завтраком ко мне подсели двое ленинградцев с предложением партии контрабандных компьютеров- персоналок РС по 42 тыщи баксов за штуку,  назавтра я уже от греха подальше улетел проведать мамулю в Туапсе, на море была уже чистая весна – п, и я как-то незаметно в этом году прогулял морозную зиму, поэтому, торопиться домой в Сибирь  перелетной птицей не спешил, осел в Туапсе крепко и уже, заодно, что бы собрать класс вместе,  а чтобы всем было удобно, пришлось подождать недельку, в тогда еще живом ресторане Нептун нашелся свободный банкетный зал с доступными мне ценами на прокорм и пропой двадцати человек, ансамбль в эту стоимость не входил и танцы с музыкой оставались в общем зале;  Класс через 20-ть лет после выпуска собрался радостно и почти полностью – парочка по фамилии Малышевы сослалась на занятость и не пришла, остальные, собравшись прониклись старинным дружеским духом, даже, если это были посторонние мужья или жены одноклассников, хорошо поели, попили, поплясали, и даже пытались собрать ненужную  мне кучку  мятых рваных денег на возмещение кабацких затрат, а к моменту закрытия Нептуна кому то пришла в голову по-трезвому здравая мысль и девчонки с помощью официантов уложили оставшиеся на столах нетронутыми еду и напитки, взяли это с собой и потащили народ строем в ночные гости к Малышевым с питьем и закусками – надо было и их охватить тоже, охватывать пришли часа в два ночи, Юлька была разозленная и строго выговаривала нам за такое бескультурье, но, как ни печально, скоро уже начальный задор прошел и хозяева стали откровенно зевать, пришлось выметаться, Мы с Сашкой Соколовым отбились от всех, отвезли на такси нашу отличницу-врачиху Веру Вавилову домой, а потом закрутились в ночное, проводили Сашкину молоденькую красотку жену к нему домой и пошли с ним по известным только ему адресам полуночных старушек-торговок паленой водкой из такого же паленого спирта, но Саша и его друзья пили эту дрянь охотно, так что мне пришлось жертвовать честью Сибиряка и дезертировать из-за дружеского стола, оставив его на поругание героев-кавказцев. Домой я притащился глубоким утром вместе с зорей, мамуля была рада уже тому, что я вообще пришел и не обращала внимания на мой выхлоп и веселую походку с улыбкой, а меня веселье покинуло уже к обеду, сменившись конкретным похмельем, спасения от которого в чужом материнском доме не было и лекарства от похмелья – новой порции алкоголя тоже, так что мамулю пугать я не стал, а сбежал из дому добывать билет в Вартовск- Радужный на любое ближайшее. На базе меня встречали радостно– приехал разгребатель накопившихся завалов, ну и просто дорогой сослуживец и субботний собутыльник, а может – свежий разговорщик, так что первый месяц по приезду секунды свободной не было и все текущие дела и все залежалые долги были  побеждены, а те, кто в это уже не верил– посрамлены, Кухарш меж делом дал понять, что я не прав так глубоко и надолго загуляв и я с ним был вынужден согласиться. Но если уж ты пошел в разнос, то остановиться сможешь очень не сразу, ибо разнос и загул расслабляют и  затягивают тебя как в омут водоворота в бурном течении жизни, так  же как и застолье с друзьями и уже не отпустят по добру- по здорову, А потом, как то ближе к вечеру мне позвонил из Юганска  старинный дружище  Рамиль Сафиханов и сказал, что я дурак и идиот, что не появляюсь в Юганске так долго и что здесь все  быстро меняется – одна отличная девушка, которую я знаю, сейчас свободна от брака и они с  женой Диной предупреждают, что если я промухоловлю эту девушку снова, то буду уже полным идиотом до конца дней своих, а сейчас он позовет  эту девушку к телефону и я смогу с нею поболтать, а гостиницу на ближайшие дни  Рамиль мне закажет. К телефону подошла Людмила Нетыкс и голос ее был так ко мне добр и радостен, что я мгновенно растаял и собрался непременно ехать в Юганск, тем более, наступали первомайские дни, мы договорились повстречаться у кино Юган вечером – часов в восемь в субботу, я явился вовремя и издалека увидал Людмилу в черном кожаном пальто и ярко алом платке через плечо, спешившую ко мне напрямую через громадную  лужу,  обычно скуластое лицо Людмилки было на сей раз круглым и сияющим улыбкой и это изменение лица я принял на свой счет,мы сошлись чуть ли не в центре лужи, слегка обнялись, точнее я просто поддержал ее на скользком ледяном дне, а Людмила в ответ поцеловала меня в щеку,  к моему высшему счастию,  да плюс и вечер был тепл и нежен – подстать девушке, теперь мне надлежало взять устройство вечера в свои руки, и естественно,  я предложил хорошо отметить встречу и первомай, и конечно же  пойти в ресторан, куда еще? -да ладно там, наверное, все заказано! Ничего, я найду своих и нас запустят, так что пошли! И мы пошли в Русь, где раньше отрывался весь свет Юганска и все щели меж украшавших потолок редко набитых  реек были забиты пробками открываемого за столиками шампанского, свою пробку загнали в потолок и мы, умудрившись не облить соседей и не залить стол с закусками, когда началась музыка с танцами, Людмила наклонилась ко мне близко-близко и касаясь губами моего уха проговорила превозмогая шум, что сегодня ей нужно придти пораньше домой – у сестры день рождения, и все домашние давно уж собрались, и ей точно надо там быть. Но, потом, что то в ее графике  и ощущении времени расслабилось, и мы гуляли до глубокой ночи, забрели при этом,  на пару свадеб с моими знакомыми музыкантами и в кабинет какой-то подвальной кафешки неподалеку от дома Людмилы, где хозяин, тот самый драг-дилер Али- Бала смотрел по видушке Крепкого Орешка с Брюсом Уиллисом, мы с ним посидели – поболтали минут десять, потом загуляли в ресторан гостиницы Рассвет, откуда пытались подняться ко мне в номер, допить шампанское, но не прошли мимо строгой вахтерши. Закончилось брожение уже в подъезде Людмилы, где я воодушевленный вечером в компании любимой, попросту подхватил ее, воздушную и возвышенную  на  руки, и легко взбежал с нею на пятый этаж,Людмила успела вовремя запротестовать и засопротивляться после своего  четвертого, здесь я опустил ее на лестницу и мы прощаясь договорились повстречаться уже завтра в обед,  снова у Югана.Назавтра опять знакомая  лужа, и Людмила во вчерашнем пальто и ярком платке с радостной, обращенной ко мне улыбкой во все лицо, а на улице, как и положено в Юганске на первомай срывается снег: метель с ветром и холодно, - пойдем в гостиницу греться? Ну, пойдем, но у меня немного времени – семья снова собирается дома. И мы пошли греться – суровая вахтерша на первом этаже гостиницы мгновенно затихла на мое: мы в буфет! А мы почему-то промахнулись мимо буфета и случайно забрели в мой маленький узкий номер с узкой же деревяной кроватью у стенки и дальше все происходило так  естественно просто, как и должно было происходить с нами–  давно знакомыми влюбленными взрослыми людьми, без жеманства, упирательства, боязливости или напряженности : Я помог Людмиле снять пальто и одновременно обнял и поцеловал ее, она ответила, обняв меня за шею, дальше я считал уже совершенно правильной прцедуру совместного раздевания, на что Людмила выскользнув сказала подожди, я сама, отвернись! Но  отвернулся я  плохо и прекрасно  разглядел со своею близорукостью её прогнувшийся перед окном силуэт, заведенные заспину руки-крылья, освобождавшие от бюстгальтера прекрасно очерченную высокую  грудь, Я тем временем  скинул с кровати покрывало и одеяло, мгновенно разделся сам, привлек к себе Людмилу и увлек ее в кровать; у нас все получилось сразу просто и естественно прекрасно и когда мы оторвались друг от друга и просто уже лежали на спине обнявшись, я вдруг заколотил в бетонную стену со словами  мультяшного кота Матроскина: «-Ура! Заработало!» Людмила недоуменно поглядела на меня – Что случилось?-Да, это, от избытка счастья! Потом мы еще долго бродили по снежному Юганску - по ходу этого бродяжничества Людмила сказала, что через пару дней уезжает с детьми в дом отдыха под Туапсе на три недели, и я нежелая терять ее так быстро испросил разрешения приехать туда и побыть в доме отдыха с нею и, на мое счастье Людмила согласилась. Дальнейшее  было делом моей привычной наглости и напористости,  Кухарш скривившись подписал мне три недели отпуска, а я приехал в Лермонтово, где директор пансионата после недолгого  разговора  и объяснения моей влюбленности, выписал мне путевку за наличный рассчет и выделил  коннект номер соединяющийся дверью с номером  Людмилы, так что ближайшие три недели мы были вдвоем, отделенные от всего света собственным счастьем, с утра мы по теплой майской погоде  выгуливали девчонок Людмилы в самошивных клетчатых пальто и домашних тряпочных тапках  на галечный пляж у  моря , или в окрестные леса, где дети знакомились то с заблудившейся худющей коровой,  ,то с прудовыми лягушками, встречавшими нас урчаще-квакающим хором, а я снимал все это на цветную пленку для слайдов и снимки получились чудесные, а на 9 мая мы выбрались в Туапсе к мамуле в гости, мама встретила Людмилку с дочками насупившись и с места в карьер выдала мне, что никогда не допустит этого брака, если я снова вздумал жениться!  А Людмилка пусть проваливает и живет своей жизнью! А дальше пошла чертовщина – мы зашли в книжный магазин, в витрине которого стояли  большие красивенные детские книжки с картинками  и девчонкам и Дюдмилке эти книжки оказались очень по душе : Золотой ключик, русские сказки;  и хотя продавщицей  была старая знакомая по прошлым  туапсинским временам, так просто книги не продавались – только через книжную лотерею, билеты по рублю,хорошо, дайте мне десять билетов; три без выигрыша, один выигрыш три рубля и еще один пять рублей – этого хватает на книжки? - что вы, нет! На билете должно быть написано название книги, Хорошо, дайте еще десяток билетов: - три без выигрыша, выигрыш 10 рублей, выигрыш книга Золотой Ключик, выигрыш книга Русские сказки! Итого 100% попадание, все что дети хотели, они получили, ну, теперь на приморский бульвар к каруселям и сладкой вате с мороженым и пепси –колой. А потом, обратно в пансионат и домой в Юганск, а я в Радужный. А дальше настала  любовная горячка: в пятницу вечером я прямо с работы прыгал в УАЗик и несся на вокзал Вартовска,  заодно водитель учил меня водить машину, водитель– Виктор Коробейник– летал вахтой из деревни Вишневец Винницкой  области, и обучал меня всем основным  шоферским приемам. Дальше, ночным поездом до Островной,  там уже  до развилки бетонки, где можно поймать попутку в город, весна была прекрасна, ранняя и теплая, тальнИк вдоль бетонки густо зарос длинными мясистыми сочными  зелеными листьями  и я ждал попутку не в привычной дорожной песчаной пустыне, а в зеленых зарослях человеческого роста.  В Юганске гостиница, заказанная Сафихановым и ласковая любимая и любящая меня прекрасная девушка – белая лебедь, будто из русской сказки, как я  воспринимаю ее и сегодня, роскошная, красивая, ласковая и умная , от которой я с трудом отрывался вечером в воскресенье, несся  на автобусе до Пыть- Яха, оттуда ночным поездом в Вартовск, где меня встречал УАЗик с Виктором, и так все выходные, я в этой лихорадке дошел до того, что всюду уже  слышал запах Людмилы, а аромат ее прекрасного любимого  тела держался на моих руках все дни между выходными. А потом, в Варьеганнефтегазе мне предложили две путевки в турпоездку по Румынии- Венгрии, я согласился сразу и записал себя вместе с Людмилой, отдал деньги – примерно месячную зарплату и потом пошел договариваться с   Кухаршем и Людмилой, формально, отпуска у меня уже не оставалось, поэтому пришлось брать три недели без содержания, Дюдмилу отпустил в отпуск Сафиханов, Вылетали в Москву из тогда еще работавшего аэропорта Радужный, Людмилку я привез загодя, заодно показал ей свою квартиру, где мы естественно успели заняться любовью и после этого уже пошли фотографироваться для поездки– эта фотография Людмилки до сих пор моя любимая и всегда в моем бумажнике – уж больно чудесные на ней у Милочки глаза – слегка с расслабленной поволокой, ласковые и лучащиеся счастьем.  В тургруппе меня назначили комиссаром без больших конкретных обязанностей– так, просто, замом командира- (бывшего Юганского парня по фамилии Мелентьев) и хранителем документов, в Москве все мы разместились на ночь в высотке гостиницы Измайлово, нам дали дали для всей группы штабной номер, вещи побросали там, и все пошли шляться по городу до вечернего поезда на Кишинев. А мы с Людмилкой покатались по Москве в поисках химчистки для ее дубленки, доехали в центр, нашли на Пушкинской новенький, но уже знаменитый Макдональдс, куда народ стоял  извилистой очередью в шесть рядов, ожидая всхода на ступеньки крутой мраморной лестницы, так же как и в Мавзолей.  С охранниками Мака договориться оказалось просто и нас завели внутрь через другие, боковые двери. Наевшись, напившись и набрав с собой в дорогу пакеты с бургерами, картошкой и соусами, мы вышли неудомевая – зачем этот народ ломится сюда и что здесь особого?– ведь через дорогу на  Горького в валютную Пицца- Хат очередь гораздо меньше, и еда вкуснее? Теперь обратно в Измайлово, заниматься любовью, пока номер пустой и уже потом на Киевский вокзал, благо, там одна ветка метро без пересадок.  Сначала мы с трудом оторвались друг от друга в  номере,а потом, уже в  метро, поезд встал в перегоне, и без объяснения причин стоял без малого час. В это же время паровоз нашей группы отправлялся в Кишинев, а у меня на руках все билеты и документы!  Мы оказались у своего вагона взмыленные и запыхавшиеся за 5 минут до отправления поезда с едой из Мака на всю группу, только это нас и спасло– иначе бы сожрали и порвали нас самих, а я меж тем готовился к запасному варианту с авиаперелетом в Кишинев, что бы догнать наших.Группа уже сидела в вагоне, распределившись по купе, нас с Людмилкой забрали к себе Валера Мелентьев со своею девушкой, ехали до Кишинева недолго, вечером уже размещались в тамошнем Интуристе, еду из Мака расхватали еще в паровозе, а в гостинице ресторан был закрыт, пришлось идти в буфет-бар, где  непродохнуть от дыма и стоял густой матерный мужской говор местных блатных кожанных качков; эти маты, да еще  в присутствии любимой, были мне неприятны и стыдны. Во всяком случае, своим мужским долгом я считал ограждать её от окружающей среды, грязи и дряни. Поэтому, пришлось пойти к столику этих мужичков и аккуратно, без скандала объяснить им, что я здесь с девушкой и пожалуйста,  ребята –  если можно, без латыни, хорошо?- ладно, братан, и извини, больше не будем! А если хочешь свежего воздуха -  иди прогуляйся– напротив гостиницы  цивильное летннее кафе с местной  кухней. Мы с Людмилкой так и сделали– пошли в ночной теплый Кишинев, и хотя центральный проспект был хорошо освещен, и идти на противоположную сторону нам было нужно через светлый подземный переход. Людмилка уперлась и ни в какую: «мне почему-то тревожно, я чувствую опасность, пойдем лучше в номер, я и кушать то особо не хочу!»  Следующим утром, за завтраком в ресторане гостиницы официант тихонько рассказывал, что прошлой ночью прямо напротив зарезали молодого парня, на что Людмила многозначительно посмотрела на меня– я же говорила, что чувствую опасность. Прямо из отеля группу погрузили в автобус– старенький обшарпаный Икарус и повезли к границе с Румынией, вещи все сразу уложили в багажник– у нас большого груза не было: в две мои покупантские вильнюсские  сумки были сложены мои смены бедья, носки, рубсшки, бритье   и Людмилкины мелочи, плюс прихваченная ею в Европу для химчистки хорошая серая финская дубленка, да еще и подкинутые Людмилкиной мамой товары в Европу, так, на всякий случай. Бутылка простой русской водки, пара плиток шоколада и несколько пачек швейных игл с видом кремля; сумки поэтому были пустые и легкие, с ними мы и притащились в молдавский таможенный буфет на границе - застольные разговоры с неизбежным хвастовством : -А я!-А у меня!, -да ладно! А сбоку все это смотрела и слушала попивающая кофе  за соседним столиком скромная серая девушка с косой через плечо. В этом же буфете я закупил НЗ для всей группы – коробку полукопченой краковской колбасы, кучу баночек хрена со свеклой, хлеб и ящик местного полусухого розового вина Земфира, упаковал все это кое как, и потащился с группой вниз в общий зал для досмотра, а в это время досматривали наш автобус, во всяком случае в окно на лестнице было видно, что всю обшивку с него сняли и на улице стоит только остов Икаруса с окнами, колесами, мотором, сиденьями и дверьми, в общем зале наши сумки потребовали к досмотру на центральный стол, смотрела вещи  скромная серая февушка в форме, с косой через плечо, наши сумки ее не заинтересовали, хотя, ту из них в которой лежала водка, девушка так резко поставила на бетонный пол, что бутылка лопнула и потекла, а плитки щоколада помялись, это была вся проверка нас, но еще одного, много болтавшего в буфете парня увели на личный досмотр и быстро вернули, ничего не найдя. Мы сложили вещи обратно в багажник, расселись в Икарусе, тут и пошли сначала советские пограничники проверять наши внутренние паспорта и сверять их с  лицами и списком, дверь закрылась – прощай родина, здравствуй заграница! На той стороне в автобус зашел румынский военный, но, коротко переговорив с водителем и получив от него пачку сигарет, проверять никого не стал, а выпросив у водителя еще  одну, пачку пожелал всем счастливого отдыха и вышел.     Где то через час от границы водитель завернул на пригорок в лесок, где была площадка с туалетной кабинкой, стол и лавки для перекуса, за этим столом мы и пообедали: хлеб с колбасой, хреном и вином, заодно и перезнакомились сразу. К вечеру доехали до гостиницы– старое панельное здание зассанное котами, с растащенными  из коридоров светильниками, замененными на экономичные неоновые лампы, нам с людмилкой достался номер с соседкой– молоденькой кавказской девушкой, которая отказалась идти в один номер с одиноким парнем, доставшимся ей по жребию, зато вынуждена была ночевать у нас в прихожей. Утром нам ясное дело не спалось и тянуло посмотреть заграницу – погода была классная, дома вокруг необычные – те же панельные девятиэтажки, но приподнятые на высоких опорах. Меж которыми можно было прогуливаться или проезжать на легковушках, центральная площадь с хитроумными цветочными часами, гербом и названием города– Бакеу, а вокруг соборы и церкви приветствующие нас колокольным звоном, в церкви все оказалось зеленым, а пол застелен березовыми ветками: сегодня, видно, Троица, догадалась Людмилка, и поскольку, в этой церкви мы чужие, как ни хотелось посмотреть службу– пришлось сбегАть в гостиницу на завтрак, там   группе представился гид по Румынии – пожилой розовый толстяк – майор спецслужб в отставке, который заодно рассказал, что нам несказанно повезло: из-за вашей аварии  на Чернобыле западные туристы перестали ездить к нам, и поэтому их гостиницы доступны   сейчас для вас и жить вы будете хорошо и питаться тоже.  После этого радостного сообщения мы укатили на горный курорт, где отель в самом деле оказался хорошим – комфортная двухэтажная горная бревенчатая хижина с большой верандой-баром, где гостям бесплатно разливали питье, поэтому мы  расслаблено любовались отсюда окрестными горами с бокалом Мурфатлара, а кроме веранды работала еще теле-кабина для горнолыжников, до вершины местных Альп, откуда вся  долина Пояна-Брашов выглядела игрушечной деревушкой с большущими альпийскими лугами, а вот вид остальной Румынии закрывали горы и именно за них мы уехали через пару дней, приехали в Бухарест затемно, освещения в этом городе еще не придумали и видно было только то, что попадало в фары автобуса, а в фары попали и подъемный мост и заполненный водой ров и ворота похожей на средневековой замок гостиницы Лебада. Под окнами номера оказался сад в котором на утро раздались тирольские гортанные йодли, я тут же пояснил  Людмилке, что это  веселятся- догуливают с ночи пьяные немцы, хотя уже потом мы выяснили, что такими криками встречают утро местные  гордые павлины, а подпевает им в унисон  маленький белоснежный  козленок, пасущийся для откорма в этом же саду. Кстати, козленок пел зря – это не спасло его, когда блюдо с ним заказали гости гостиницы, павлины остались бродить по саду дальше – их противные гордые расфуфыренные тельца и  рожи были никому не интересны. После завтрака нас повезли на экскурсию в город, показывали стены гостиницы Континенталь и президентского дворца Чаушеску, побитые крупнокалиберными пулями в ходе  недавней капиталистической революции; завели на экскурсию и в главный столичный универмаг, где на первом этаже все витрины были заставлены банками с бадусаном и морской солью для ванн, на втором этаже в отделе детской одежды в отличие от от Советского Союза все было забито товарами –  платьями для девочек одного фасона, одного размера и одного цвета, красные летние платья с белыми кружевными воротниками – мы купили для Ксюшки с Катеринкой  и еще одно для Людмилкиной племяницы, признаться, платье недолго было красным, а воротник белым –  после первой же стирки, несмотря на все меры ухищрения  Людмилки и платья и воротники стали розовыми, следующим пунктом нашей программы было возложение цветов и венков к вечному огню на могиле неизвестного солдата – освободителя Бухареста, мы заранее попросили гида притормозить автобус около хорошего книжного магазина и отбились от группы с ее  святым долгом. В книжном нашлась куча русских книг советского издания и тут уж я оторвался настолько, насколько хватило денег, а книги были все интересные и редкие. После скуки книжного,  Людмилке необходимо было отдохнуть и расслабиться, да еще и настало время обеда, кафешка нашлась на этом же бульваре и официант сносно понимал по русски, причем еще и был по румынски обходителен – когда мы попросили его заказать такси он замахал руками «– такси это так дорого!  Лучше выйти на бульвар и поймать частника, только не отдавайте больше 100 лей – это хорошая цена.» На бульваре я весь искраснелся от стыда перед Людмилкой, что вовлек ее в эту авантюру с книгами – сейчас бы спокойно ехали в автобусе! Легковушки или проезжали мимо, не обращая внимания на мою руку, или не понимали по русско-английски, или ехали в другую сторону и не знали Лебады. В конце-концов нам повезло – нас подобрала парочка русскоговорящих инженеров на местном варианте старого  разбитого  Жигуленка, когда мы приехали к гостинице и я пытался с ними расплатиться леями – ребята замахали руками : что вы, что вы, может у вас есть шампунь или мыло – лучше дайте их нам  - пришлось бежать в номер и сгребать там все гостиничные мыла, шампуни и прочее, включая советскую зубную пасту, что была с собой, и как я сразу об этом не подумал – может надо было с первого  дня рассчитываться лезвиями для бритья? Осталось дождаться в Лебаде возвращения группы, а день пока был в разгаре – сходили на пригостиничный песчаный пляж, поплавали во рву и так как были в купальных костюмах, перешли по мостику на клубничную плантацию, куда сторож пустил нас на часик за простой советский красный червонец, веселые и довольные притащились мы за привычным уже мурфатларом в бар гостиницы и там нас поджидала засада: какой то толстый неопрятный восточный старик с бородавкой на мясистом носу подсел к нам с деловым предложением и на  сносном русском пригласил с собою в поездку по Ближнему Востоку, пояснил, что он сипийский бизнесмен и у него достаточно возможностей и средств что бы содержать нас в роскоши. Я действительно не понимал, как расценивать его предложение-  просто ли это желание помочь приятной русской молодой парочке или замаскированное предложение секса? Только вот с кем, со мной или с Людмилкой? И что мне делать ? Бить этого араба, резать его барным ножом или душить здесь же? И за что? Поэтому, я сделал вид, что ничего особо не понимаю, поблагодарил и отказался, попросив больше нам таких предложений не делать. Но, чувствовал я себя после этого разговора препогано, добила меня вернувшаяся группа, где Мелентьев и румынский гид отозвав меня в сторонку принялись воспитывать : «Я веду себя не по советски и ко мне куча претензий и у них и у всей группы : Мы с Людмилкой постоянно опаздываем на все обеды, ужины и мероприятия – и это было правдой, мы постоянно  не могли оторваться в номере друг от друга и вовремя выйти в народ. Мы с Людмилкой ведем себя как законные муж с женой и спим в одном номере, хотя многие в группе знают мою Радужнинскую жену. - мы с Людмилкой отказались исполнять патриотический долг на глазах у всей группы. - как при таком поведении комиссара можно требовать от группы дисциплины и порядка? Так что, исправляйся, давай!» Назавтра мы выезжали в сторону Венгрии через древний каменный городок Сибиу и гид предупредил всех, что красть отельное имущество, включая полотенца нельзя – если отель заподозрит кого в этом – то проведут  полный обыск багажа туристов – такое уже бывало.    Ночью в Сибиу была прощальная вечеринка с алкоголем, музыкой и цыганами и после нее Мелентьеву самому досталось, отчитывала его подруга и напарница по поездке, за что – не знаю, но ходил Валера после этого вечера явно понурый и ко мне претензий больше не имел. Границу Румынии с Венгрией пересекли даже не притормаживая – никому  по обеим сторонам мы не были интересны, в первом венгерском городе – Араде отель был получше румынских, а на улице оказалось не по июньски прохладно, потому что, когда мы пошли ранним утром к службе в местный громадный собор, двери в который были еще закрыты, мы промерзли как цуцики и старальсь греться вжимаясь друг в друга под сводчатыми церковными дверями, хорошо хоть до секса не дошло – мне казалось, что через секунду  объятий мы уже были готовы к этому! Слегка согревшись  в соборе мы потащились бродить по городу и дошли до барахолки, где в потьмах и в уличной грязи торговались местные венгры и вьетнамцы с китайцами, наша группа была уже там же, причем, судя по разговорам, удачно отторговалась, привезли с собой ребята всякую медицинскую мелочь : шприцы, лекарства, тонометры, иголки и что- то еще, откуда они про это прознали -? Но, правильно сделали, потому как у Венгрии с Союзом был финансовый кризис и обмена нам не давали – так какую то мелочь, на карманные расходы, остальное обещали додать в Будапеште, если с банком все будет хорошо; но, даже на эту мелочь, мы умудрились купить Людмилке  на выходе из рынка в киоске желтый сладкий невиданный банан – вот счастья то было! По пути с барахолки надо было пройти через жилой микрорайон панельных пятиэтажек, в подъезде одной из них была продуктовая лавка : заглянули – колбас и копченостей сотни сортов на полках, хлеб, молоко, вино, сыры, консервы – и это в обыденном придомовом магазинчике свободно и на выбор! Людмилка запросилась на улицу, пойдем! Уселись у подъезда на лавочке и тут Людмилку прорвало – она рыдала навзрыд в мое плечо. «- что случилось? Что тебя обидело, тебе нехорошо?»  «- мне гадко! Это мы то великий Советский Союз, народная империя? Это мы то? У нас ведь детей кормить нечем! нечего, а у этих, в их мелкой поганой Европе, в захудалой забегаловке, такой же, как в Юганске! Столько  сыра,колбас и бананов.  А на рынке наши, советские, будто нищие вьетнамцы, и никого больше в этой грязи! Не могу, и не хочу! До чего они довели нашу страну!  Я не хочу в нее обратно!,  я не хочу что бы мои дети росли  в этой убогости!»  Не знаю, возможно этот нервный срыв случился у Людмилки от голода– завтрака у нас еще не было, а когда слезы ее подсохли или я выпил их, и когда мы вернулись в отель, в ресторанчике нас поджидал новый, теперь уже венгерский гид –  молодой, средний на вид, модный парень в джинсах и с заплетенными в косичку волосами, мы сидели за одним столом и парень развлекал нас рассказами о собственных увлечениях: «-  классическая музыка, русская литература, мотоциклы, яхты, девушки и вино, особенно домашнее токайское.» Разговор складывался дружеский,  теплый, да и Людмилке надо было снять магазинный стресс, вот  я и сбегал в номер за заветной бутылочкой советского винца, той самой Земфиры из таможенного буфета Гид понимающе повертел бутылку, почитал надписи, поцокал языком на полиэтиленовую наружную пробку и заказал официанту  хорошие бокалы, разлив вино он с видом знатока понюхал свой бокал, поболтал  в нем вино, посмотрел на свет, набрал в рот, побулькал но не проглатывал и выдал заключение: вино с лозы, которая росла на солнечной стороне склона в подзолистой почве, возраст  лозы более 50-ти лет. Знал бы  этот винный экчперт, что в Союзе давно уже вырубили взрослые виноградники, а собирают ягоду машинами и смешивают все, что свезено из окрестных колхозов  в одном чане, возможно и не подставлялся бы так, а сразу сплюнул бы это пойло подальше от стола. Но, Людмилке, для успокоения стаканчик винца пришелся  очень кстати и наступающий день пошел у нас на славу! Хотя в России и считают, что начало всему голова: как день начнешь, так его и проведешь, так что с завтрака в прохладный еще утренний Арад мы вышли довольнехонькими, а могли и остаться в номере и наслаждаться друг-другом. Мы недалеко отшли от гостиницы и  на тенистой улочке наткнулись на советский жигуль с советскими номерами, обошли вокруг, заглянули – кто то спит, постучали в стекло а в ответ отборная брань хриплым женским голосом : «-Пошли вон, козлы поганые, нет у меня ничего и валите пока не вышла и уши не оборвала – все на хер!!!» «- да ладно, открывай, мы свои!» «- как свои, откуда?» «- из Тюмени»  «- а я из Черновцов, а в Тюмени у меня друзья, а вы чего здесь? Тогруете?»  «- да нет! «(это сочетание подтверждения и отрицания у нас в крови - все мы говорим противоречивыми оборотами, и как нас понимают иностранцы?) «– мы бы хотели поторговать немного, слегка деньгами обзавестить.»  «- а товар то у вас есть, а без товара чего было сюда тащиться?» «- Есть, мне мама положила с собой иголки…» -сколько? «- немного, пару пачек…» - пачек или коробок? «- пачек , но с видом Кремля!» «-дурни, прости господи!Сюда если везти, то коробками и иголки для машинок, а не с Кремлем!, а то бы я у вас взяла все оптом.» Теперь нам стала понятна вся примитивность и безнадега  этой торговой попытки, А назавтра мы уже уезжали в Будапешт, где может быть банк расщедрится и даст денег на все про все и торговать уже не придется. Как же, не придется, держи карман шире – ты ведь в стране капитализма, про которую в советских газетах писали страшные истории о живущих впроголодь людях и  как пенсионеры на базаре выбирают в ячейках яйца размером побольше – и это все от голода и нищеты. А в центре Будапешта на площади перед парламентом торгуют запаяными жестяными банками с сертифицированным последним воздухом проигравшего социализма. Торговать на местный рынок нам все же пришлось пойти, и здесь высокая улыбчивая, справная милочка проявила чудеса маркетингового продвижения простых швейных иголок– за ними выстроилась очередь, расхватавшая нашу пачку по одной иголочке, последнему покупателю в награду досталась упаковка и специальная проволочная петелька для вдевания нитки в ушко иголки, правда, пока иголки щли нарасхват, кто то в суматохе выбил пачку в базарную грязь и внес за это в фонд закупки поощрительное пожертвование – десяток форинтов. Как ни странно, но по русски здесь понимали и говорили все, а потом, после иголок очередь выстроилась и за шоколадками Сказки Пущкина с картинками на обертках, а вот бутылку с водкой и мою стальную краснозвездую фляжку пристроить не удалось– но, все равно мы чувствовали себя богачами, а там еще и в гостинице подвалили деньги из банка, на все это мы смогли купить обновки– комбезы с самолетиками  для Людмилкиных девчонок. А уже вечером спокойно вышли из гостиницы на ночную прогулку– поднялись на мост через Дунай, полюбоваться виллами и поместьями понастроенными на острове, сделали большой крюк  через горы Пешта и притащились в центр ночной Буды, где булыжную мостовую перед магазинчиками терли вручную щетками с мыльным раствором, а на перекрестках всю ночь торговали фруктами и свежими соками, разговорились с русской девчонкой– торговкой, она уже несколько лет в Венгрии, счаслива замужем, а в напарниках у нее на ночь здоровенный кобель овчарки, заодно и охранник! На следующий день мы были уже в Мишкольце, народ пошел купаться в минеральные ванны на местных источниках, а мы, зажилив деньги. вместо этого зашли в магазинчик, купили колбасы с ветчиной, сыра и хлеба,  прихватили заодно сувениры Людмилке в Юганск – какие-то пачки конфет, жвачки, салями и бутылку израильской водки Горбачев. сели на косогоре над купальнями на покатой лавочке и пили из баночки немецкое пивко с бутербродами, слушая русские визги и вскрики доносящиеся снизу, в этот последний день чистоты и идиллии. Потому что уже завтра нас привезли на  границу, где венгерские таможенники защищавшие страну от товарного голода и контролирующие вывоз электроники и бытовой техники, зависли над моими покупантскими сумками, набитыми книгами из Румынии и так и не вычищенной Людмилкиной дубленкой, попробовали сумку приподнять прямо в багажнике автобуса – но, не тут то было! А ведь я свободно нес эти сумки на плече и хоть бы хны. Дальше, возвращение в союзную действительность – грязная и вонючая станция Чоп, от нее поездом до Львова, народ поехал дальше в Москву, а мы сошли по своим делам – надо же было погулять по древнему и прекрасному городу….  На станции сдали сумки в камеру хранения и пошли шляться, хотя на выходе из вокзала местный милиционер предупредил: ребята, аккуратнее с русской речью, могут не понять или поскандалить, и что это так, мы поняли неподалеку, когда подошли к оперному театру, вокруг него ходили колоннами националисты с  плакатами и речовками и их было много и они были возбуждены и неуправляемы, одно хорошо– мы были над ними, потому что маршировали националисты по впадине-рву окружавщему стены театра, а мы стояли на горке. Долго бродить нам не удалось, потому что гористый зеленый, заросший парками и садами Львов устроен так, что пришлый человек мгновенно в нем заблукает и потеряет ориентиры, так и Львов запутал нас и долго не отпускал, правда он же и преподнес трамвай  с  русской табличкой вокзал. на нем мы от греха подальше и вернулись. На вокзале в окошке сберкассы я снял немного денег с чековой книжки с которой выезжал в Европу и пошел к кассам, по привычке намереваясь купить билеты куда будут, облом– эту очередь не перестоишь, Нет, повезло, объявили прибытие поезда до Вильнюса. Проводники на наше счастье одинаковы во всем Союзе и всюду согласны взять безбилетника за наличный – слава этим недоступным билетным кассам! Но, билетами в СВ нас обеспечил бригадир, и не успела закончиться ночь, как мы  уже были на Балтике, В привычном мне Интуристе мест не оказалось, обещали ближе к вечеру, а пока - в местный Турист – там были номера, но поселить нас могли только по отдельности – Людмилку в четырехместный женский и меня в такой же мужской, а просто в двухместный нельзя – у вас в паспортах нет штампов о браке, а здесь с этим строго. Как так, девушки – мы только что пол-Европы проехали и ни разу там вопроса о браке не услышали, может дадите нам двухместный? вот и езжайте в вашу Европу, у нас здесь свои правила. Двухместный нам все же дали, правда уже в Интуристе и без проблем поселили, а вечером мы пошли в ресторан под самой крышей этой длинной башни, где улыбающийся официант доходчиво объяснял, что блюд из меню реально нет, потому что готовить их не на чем : ваш Союз  ограничил нашему маленькому государству поставки энергоресурсов, поэтому мы выживаем как можем. Наша европейская экскурсия вроде завершилась, а мне не хотелось прерывать эту совместную поездку и снова разъезжаться с Людмилкой по домам, она же наоборот, говорила, что соскучилась по детям и всем сердцем рвется назад в Юганск, так мы и договорились не задерживаться в Вильнюсе, как бы ни хотелось, а уже нынче поехать в  Ригу, оттуда в Таллинн, дальше в Москву и домой в Сибирь. Подтолкнуло нас и то, что в местной сберкассе обслуживать мою чековую книжку отказались, сославшись на то, что это чеки сбербанка СССР, а Литва из его состава уже вышла, Ночь в поезде и мы в Риге, гулять по ней как то и  не собирались – Людмилка себя неважно чувствовала и гостиницу выпрашивать на одну ночь я не собирался, помня Вильнюсские проблемы, пошли в ближайшую сберкассу, советские чеки здесь принимают, но есть другая проблема: по паспорту вы Овсянников, а чековая книжка выписана на Овчинникова, так что извините, из за этой путаницы в буквах – вам надо в управление сберкасс по такому то адресу –  пошли, дошли, нашли, попали к зам начальника – он все понял и предложил: мы делаем телеграфный запрос в ваш Радужный о подтверждении  фамилии в книжке,  и ждем на него ответа, если он будет положительным - выдаем вам деньги, - а сколько это займет времени? - думаю, недели две – три, - а как я буду жить все это время?  давайте я помогу вам, хотите, займу вам рублей пятьдесят – шестьдесят? - спасибо, но я обычно в день трачу в несколько раз больше! - Ну, тогда все и до свидания! От всех этих невзгод и усталости, а может и от голода в непривычном теперь графике жизни у Людмилки  дико разболелась голова, она улеглась на лавочке головой у меня на коленях, бледная, плачушая от боли. И тут же налетела толпа сочувствующих тетушек: давайте я проведу курс лечения – я училась на Тибете народной медицине и на сеансах Кашпировского, умею все; боль прошла, стоило тетушкам разойтись, а может взяла свое окружающая природа: парк, зелень густых деревьев, летнее солнце и свежий воздух, я пытался пуоглаживать   Людмилку по голове, по лбу, сделать легкий массажик для улучшения кровообращения, но все сошло на нет само, постепннно и уже вечером мы уезжали поездом в Таллинн. В Домский собор и Пие Кристапп сводить   Людмилку не удалось, а жалко – она ведь так любит орган. В Таллинне в сберкассе на ратушной площади кассирша даже не вгляделась в разницу фамилий чековой и паспорта и спокойно выдала мне три тыщи; теперь билеты в Москву на утренний самолет и гостиница Олимпия, где номер нам нашелся, вечером пошли на варьете в подвале гостиницы, в билет кроме представления входил и ужин, жалко мы не наелись заранее, потому что в ужин входило только шампанское и жюльен  в  маленькой стальной кокотнице, на вопрос: и это все? Официант сказал, да на этом все, извините, в Эстонии не принято плотно ужинать перед сном. А больше еды я вам принести не смогу – кухня уже закрылась. После этого Людмилка терпеть ненавидит жюльены и кокотницы. Утром в аэропорту нас ждал тотальный контроль– из Эстонии был запрещен вывоз всего на свете, но офицер в незнакомой форме увидев в нашей сумке бутылку Горбачева рассмеялся и сказал, что ему привозили уже сувениры с бутылками Сталин,  Ленин и кого то еще, пожелал счастливого пути. ерез час мы уже были в Шереметьево, на выходе поддались на уговоры таксиста, но предупредили, что придется поездить по городу по пути в Домодедово. Сначала тормознули  у телеграфа, напротив которого работал парфюмерный магазин  в который стояла без движения нормальная женская очередь в пять или шесть рядов. Я решил попробовать и прорвался к охранникам «– ребята, очень нужно!, я буду брать готовые комплекты,» «ладно, проходи, только быстро!» «-девчонки, какая косметика самая лучшая и в больших комплектах?» - вот, Эсте Лаудер «-Дайте две!»- а может еще и мужские духи Арамис возьмете, только привезли, пробовать будете? «Нет, выписывайте так.» На все, про все ушло минут десять,  триста рублей  и мое спасибо охранникам на выходе. А я притащил в машину и отдал  Людмилке две светло-серые пластиковые коробки, в которые она тут же восторженно зарылась. Водитель посмотрел уважительно  «– куда дальше?» «-на Полянку, к быткомбинату.» В КБО на Полянке работал мастер, который совпадал с моей головой – толстая пожилая неопрятная еврейка с  всегдашней каплей под носом, но стригла меня она идеально и я всегда в Москве старался к ней попасть. Сегодня на мое счастье была ее смена и очередь не была большой. Так что, через полчаса я  с помытой головой, стриженый и с выравненной бородой- усами садился обратно в Волгу. Таксист  не узнав меня запаниковал «–куда лезешь! Машина занята» , спасла меня Людмилка, вступившаяся «–Это свой, просто стриженый.» В Домодедово билеты для нас нашлись, рейс вылетал в обед, и мы успели в вокзальном ресторане перекусить. прилетели в сам Нефтеюганск– там тогда аэропорт еще работал в 8а микрорайоне, не сожранный Сургутом. Еще в самолете мы поделили сумки, отложив отдельно Людмилкины вещи, покупки и подарки её домашним. Так что из аэропорта она пошла домой, а я в гостиницу, договорившись увидеться завтра днем в городе. По дороге я же предложил Людмилке переезжать ко мне в Радужный и жить вместе. Она согласилась, но сказала, что надо еще поговорить с родителями. Назавтра был солнечный жаркий день и Людмилка пришла к Югану в легком струящемся длином платье с девчонками за руки, мы перещли через дорогу к бревенчатому  бывшему магазину СУ-10 и уже здесь состоялась церемония представления меня: «Девочки, познакомьтесь, это Сережа и он предлагает нам жить всем вместе,- Сережа, это Катя» и белоголовая радостная малышка побежала ко мне, присевшему перед ней и сходу полезла на колени,  ласково обниматься, «-Сережа, это Ксения!» и задумчивая шатенка подошла, протянула ладошку, сделав  подобие книксена и в упор спросила: «- а ты будешь меня любить?» «- Конечно же, а как иначе, неужели ты этого раньше не замечала?» –   забросал я ее словами в ответ. «Ну, все, оффициоз закончен, пошли к нам!» «Пошли, а можно я буду у тебя на ручках?» «- нет, Катя это не красиво, слезай и  иди рядом!» вмешалась Людмилка. До 12-го микрорайона где жила Людмилка с родителями было недалеко– минут десять, Но этого времени хватило, чтобы морально созреть до разговора с ее родителями. «- Здравствуйте, я Сергей, вы меня помните, и я люблю вашу старшую дочь и прошу у вас ее руки и прошу вас разрешить ей пока пожить у меня в Радужном, а потом мы распишемся и будем жить долго и счастливо и с вами тоже.» «Ну, что же, Сергей, мы знаем тебя и ты знаешь нас с Вовочкой и мы будем рады если у вас с Людмилкой все сложится хорошо и по доброму, и если ты хочешь нашего благословения, то ты его уже получил, а сейчас – за стол!» Ответила  улыбающаяся теща – Анна Васильевна, Здесь же за столом и договорились, что я пока буду в Радужном, готовиться к приезду Людмилки с девчонками, а родители позже  помогут ей отправить контейнер с вещами, и когда  уже все будет готово– сыграем свадьбу и оформим удочерение девчонок на меня, Пока на этом все, завтра я уехал поездом в Радужный готовить квартиру к приезду Людмилки с девчонками, первым делом встал вопрос– где и как спать в этой одной комнатке- и я заказал плотнику двухярусную деревянную кровать с маленькой приставной лесенкой на второй этаж, размер каждого этажа соответствовал размерам детских матрасиков продававшихся в магазине, заказал и кровать для взрослых, но покрепче и ее опять же  по моим эскизам, сварили из стального уголка, а в центре днища я  нарисовал регулируемую по высоте пятую ножку, чем вызвал море вопросов в мехмастерских, размер кровати соответствовал величине двух магазинных пружинных матрасов. Кровати оказались подъемными и ухватистыми, и в свою малосемейку я их разместил легко, Людмилка приехала на ночной вокзальчик Вартовска с девчонками, чемоданами и баулами носильных вещей, и своих домашних мелочей, без которых семейная жизнь не обустраивается. Каким то образом она в мгновение навела порядок и уют в этой маленькой квартирке, центр жизни которой переместился из зала в кухоньку, но, все равно, квартира была маловата для семейной жизни – отчетливо не хватало  отдельных взрослой спальни и детской комнаты. Вечером приходилось долго сидеть на кухне в тишине, пока девчонки не угомонятся и не уснут, хотя, засыпали они обычно под Людмилкину сказку из книжки. О том, что я  привез новую семью прознал мой строитель Сема Нехамкин и сразу  предложил:  «Молотович, я все равно уезжаю из Сибири, а квартира трехкомнатная  остается пустой- записана на жену – хочешь, забирай ее для своей семьи, только всю волокиту с документами, будешь вести сам, потому что шеф – Гольдштейн категорически против оставить квартиру мне, а ты его уговоришь, у тебя получается.»  В отделе  учета жилья исполкома начальница рассказала мне, что в Советском Союзе нет обственности на жилье, кроме кооперативного, а все городские квартиры находятся в государственном фонде и  междугородний обмен возможен только по решению исполкома, при условии, что никто из обменивающихся не ухудшает своих жилищных условий.  «А пока, если у вас есть в Нефтеюганске комнатка в квартире (это была комната Людмилы,  формально  выделенная ею после развода), а у ваших друзей –  квартира в Радужном, вы можете подавать заявление в наш исполком и на основании нашего постановления производить обмен– в Юганске этот документ примут автоматически, но сначала заполните эту форму, подпишите ее вашими друзьями-квартиросъемщиками и застройщиком дома – СМУ-3, он пусть поставит любую резолюцию, нам важно одно, – что он знает об обмене, приложите сюда справку из Юганска о прописке и составе семьи вашей жены, и все будет быстро.» В этот же день я был с заявлением у Гольдштейна, «Молотович, ты пойми, я против тебя ничего не имею, только вот Сёма – сучонок и поступает некрасиво– я  ему дал хорошую должность и зарплату, я эту квартиру выбивал ему с семьей без всякой очереди и вне фондов, а он, теперь, даже не поговорив со мной, скидывает квартиру на сторону, и возможно за деньги, я не спрашиваю за какие?»  «-  Борис Матвеич, я все понимаю, поэтому напиши вот здесь – сверху, где резолютивная часть: - возражаю в обмене, СМУ-3 Гольдштейн. И все на этом, я отстану!» «Ну, ладно, вот тебе!» Секретарша в приемной шмякнула жирную печать и я скрывая  расплывающееся улыбкой лицо поспешил в исполком, справку о прописке и составе семьи Людмилка привезла из Юганска с собой, а заявление мы с Семой от имени его жены заполнили вчера, когда он оставлял мне ключи от квартиры. Главным достоинством  прошедшего вечера была  малюсенькая дружеская кухня, в которую Семен вспомнив плотницкие навыки встроил шкафчики и пенальчики, так что  небольшая площадь использовалась максимально эффективно и сидя на самодельном табурете за кухонным столиком можно было дотянуться всюду и не вставая взять и сделать все что нужно, эти чудеса вчера показывал Семин напарник, нажаривший нам троим на закуску вкусненных хрустящих и острых цыплят тапака – вкуснее этого я на Кавказе не едал, разговор заканчивали, когда я засобирался уже домой к Людмилке. Тему начал сам Семен: «- Молотович, ты извини, но квартира с кухней и  шкафами остается тебе, а я что за это получу?» «- не знаю, Семен Иосифович, денег больших за нее у меня нет,  всё что могу – это обменять ее на мою электронную пишущую машинку с набором шрифтов и памятью– это считай компьютер и она тебе в Штатах пригодится ( а Семен собирался уезжать к брату в Америку), так что, если согласен – вот, забирай чемоданчик, и я буду рад, а так, спасибо за все и до свидания и удачи!» Документы по квартире к нашей удаче оформились быстро и Людмилка в неделю перепрописалась в нее и мы перебрались в дом 16 7-го микрорайона уже законно, а там и подоспел в Вартовский речной порт контейнер с Дюдмилкиной мебелью  (простенький прибалтийский диван и два кресла со столом) из Юганска. квартиру заставили и обжили и жили в ней в радости и счастье; Я теперь, как никогда раньше, ездил на обед к Людмилке,  где меня ждала не только  домашняя еда, но и прекрасная любящая женщина и я не знаю, как я умудрялся оторваться от нее и оставить ее одну в постели, а сам убежать работать дальше. Время шло, у меня теперь были два ранее невиданных, но отлично  сочетаемых счастья в жизни: семья и работа, работал я в кайф для себя, но и для поддержания и развития семьи.  А в семью приезжал, что бы как положено мужчине помочь ей, сделать что надо по дому и отойти, отвлечься от работы и это сочетание и было моим счастьем и главной радостью, хотя, еще большим счастьем было видеть радость в сияющих глазах Людмилки.   А радость эту  мог  и должен был доставить я, и так же я должен был ограждать Людмилку от  вылезшей нежданно болезни: Любимая моя, в полном соответствии с сюжетами лучших романов ХХ века страдала профессиональной болезнью русской интеллигенции: чахоткой-, но в очень элегантной, тонкой и аккуратной, как и вся она, форме, называющейся астмой.  Внезапно набегающие приступы астмы  заставляли ее худенькое, стройное и сильное тело сгибаться пополам. Трясли его едва слышным сухим  сдавленным кашлем, когда ни вздохнуть, ни вымолвить слово любимая не могла, и эта неявно выраженная хворь, делала её еще ближе и роднее для меня, к огорчению ничем не способного в эту секунду помочь ей, кроме того, чтобы обнять, согреть или постараться взять ее боль на  себя– но этого мне  было не дано, как бы я ни хотел,- я мог только быстро найти и дать любимой спинхаллер, из которого она должна была в краткий миг расслабления изловчиться и успеть  вдохнуть в легкие лекарство. Кто её, эту астму знает, откуда она приципилась к сильной, спортивной и здоровой девушке – возможно, виной всему была прежняя нервная жизнь, а может, фенольный дом, в котором она жила в Варакинском поселке– это место  на взгорке на окраине Юганска официально называлось поселком Нефтяников, а народ его переназвал  по имени зама по быту НГДУ Юганскнефть: когда то на заре Нефтеюганска, когда нормального жилья и социалки у нефтяников не было, каждому просящему квартиру работнику, бодрый  и  всегда краснолиций Алексей Петрович Варакин отвечал одно: «– иди стройся в поселке Нефтяников, если будет нужен брус или лес или помощники, обращайся – я тебе помогу.» Так и вырос стихийный поселок на выселках без канализации, водопровода, отопления, света, домовых книг, прописки, телефонов и прочих благ цивилизации, весь состоящий из вагончиков, балков и землянок, но зато  со своими огородами и земельными участками, к нему ходил городской автобус №1, на котором можно было добраться до почты, клуба, кино, магазина. А когда Юганск уже застроили панельными домами и свободной земли недоставало, щитовые деревянные быстросборные  БАМовские двухэтажные дома начали строить  уже по окраинам Варакинского и как раз  щиты таких домов и были пропитаны и склеены ядовитым фенолом, в который попала  Людмилка,  К счастью нашему, астма присутствовала не постоянно, а проявлялась только после контактов с застарелой пылью, цветочной пыльцой или в резких химических запахах, да еще и после нервных напряжений, так что отныне моей задачей было было содержать семью в  тепле, чистоте, покое и  радости и беречь от дурных волнений, что может быть и не всегда было возможно – в первую же ночь в новом доме нас поднял рев в детской спальне: наша беляночка Катеринка плакала в голос, уткнувшись в стекло балконной двери.  «Катюша, что случилось, кто тебя обидел? Сейчас я его накажу!» «- Никто не обидел, не хочу снова зиму!» Обидел, обманул Катюшку серый свет северной белой ночи и белый намывной песок, на котором строили сибирские города–  из-за этого всего ребенку и показалось с ее второго этажа кроватки, что на улице выпал снег и снова пришла зима, а до зимы было еще далеко, и её конечно, никто не ожидал, а  когда она все же пришла, и начала проверять город и коллективы на прочность. эта  зима выдалась на редкость лютой с затяжными, месячными морозами за -40, а в такие морозы всякая связь с внешним миром осложняется– простая поломка одиночной машины на трассе может стать трагичной, поэтому поездки в ближний Нижневартовск разрешались только организованными колоннами, но, не  одни ограничения движения  мешали зимой,- при низких температурах запрещаются работы механизмов, включая подъемники бригад ремонта скважин, из-за этого весь комплекс ремонта объединения и наши монтажи для замены отказавших насосов остановились надолго, в условиях напряженной добычи это было верным срывом плана. Поэтому, если уж в объединении  на свой страх и риск некоторые бригады работали в мороз, мне приходилось уговаривать монтажников в немыслимые -43, -44 жертвовать собой и выполнять эти самые монтажи со мною вместе голыми руками, естественно под контролем и в присутствии наших цеховых инженеров, к примеру Виктора Аннаева,  или Игоря  Доминова и мы это делали и к нашему счастью, суровых обморожений удалось избежать, только у пары прикомандированных монтажников из Ульяновска начала облезать кожа на руках и их пришлось отправить в общежитие отлеживаться– отходить. Людмилка усаживала девчонок на санки и короткими перебежками от подъезда к подъезду, добегала до рынка и обратно, в садик я из возил на УАЗиКе. А дома и так было тепло и ласково назло зиме, Приближалась весна, мы уже полгода жили вместе, но не расписанными и эта взвешенность понемногу тяготила меня, поэтому на апрель мы запланировали свадьбу и заодно просили родителей Людмилки договориться с ее прежним мужем – Геной Поповым- об отказе от отцовства на девчонок– тот ни в какую– уперся и все тут, но Анна Васильевна нашла его долговую расписку– Гена занимал у них крупную сумму для покупки Жигуленка– и предложила расписку не использовать, в обмен на отказ от отцовства, так и получилось, что девчонок мы выкупили с помощью тещи, а  подготовив процедуру усыновления девчонок, мы уже собрали всех своих на свадьбу в начале апреля, на улице было прохладно и ветренно и осторожная Ксюха довела гостей до рыданий возгласом : «-Ой, сейчас ухи продует!» В целом свадьба прошла  как и положено : - вкусно и весело, мамуле понравились мои тесть с тещей, и она возвращалась в Туапсе спокойной за меня. Спокойной за дочь и внучек уезжали и Милочкины родители. Я впервые в жизни вступил в реальную и нормальную семейную жизнь ответственным отцом большого семейства,  и эта работа мне нравилась и с этим семейством мы  теперь ходили про гостям развлекая друзей и расслабляясь сами, не всегда это заканчивалось  весело:  Как то в гостях у Абдулина, наша Ксюшка обосновавшись на коленях у его полненькой жены Люси, прониклась  вдруг к ней большой детской любовью и захотела у них оставаться жить, Люся обрадовалась «– нам как раз нужна сестренка для сына Булата, оставайся, я тебя буду кормить сластями» ( как ни странно, Ксюха не переваривавшая дома сладкого, даже насильно, повелась на это), чем вызвала горькую обиду Милочки «- что это за дикая, отбивающаяся от своих коза?, и как я ее такой воспитала?, пойдем сейчас же и силком оттащим Ксеню домой!» Милочку успокоила только жена Кухарша Нина Ивановна, присевшая с нею на кухне и объяснившая, что у всех детей, даже ее, такое бывало, а что бы впредь это не повторялось– оставь пока Ксеню и пусть она проснувшись в чужом доме вволю наревется по маме! А для проверки– хочешь, мы Катю у себя оставим? «Катюша, иди ко мне, смотри, вот Ксеня ушла жить к Абдулиным и тебе теперь будет скучно дома, хочешь– оставайся жить у нас?» Надо отдать должное Катерине, она на провокацию не повелась и отказалась, как бы не любила тетю Нину…. Все закончилось действительно благополучно, утром Ксения разревелась у Абдулиных по дому и тем некуда стало деваться - отвели  нашу дочку обратно. Еще один эксперимент с самостоятельностью девчонок закончился для нас неудачей-  дети, как и все и у всех не любили ложиться спать и загнать их в кровать, прервав любимое занятие всегда было проблемой; Я пытался приучить девчонок к музыке и ставил им свои пластинки , особенно любили они увертюру к  опере Бизе  Карме : набивали в мои покупантские сумки свои платья, колготки и игрушки и устраивали как в садике марширование на ковре по кругу под музыку, с сумками через плечо. Как то вечером они уперлись, отказываясь ложиться и мы с Милочкой решили, ну и ладно, находятся, устанут и сами пойдут по койкам  спать- а пока пойдем спать мы сами, оставим детей  в покое.  почувствовал неладное я глубокой ночью, когда услышал, что по пластинке елозит игла. Мы с Милочкой вышли в зал и обомлели– в три часа ночи дети как ни в чем не бывало маршировали со своими сумками по ковру и спать явно не собирались. Кроме дисциплины и ласки, хотелось дать детям много больше–  игрушек, как и всего остального в магазинах просто не было, а вкусные вещи типа батончиков Марс или Милки Вэй я старался привозить из командировок и это улетало в детей на ура!, А как то вместо батончиков я привез из командировки особо вкусный и небывалый в Сибири  белоснежный громадный торт  бизе с агар-агаром. В садике принимать  чужой торт отказались, а дома его дети есть не стали, и на уговоры, что это особый, сказочный и ужасно вкусный торт не поддавались, пришлось заставлять есть его силком – здесь и проявился Ксенин характер: она через силу, со слезами съела кусок, а утром проснулась вся в алергичной сыпи– больше есть силком мы детей не заставляли.  Так и росли они у нас без насилия, битья и принуждения – только то, что ребенок по настоящему и сам захотел, он и получал, ведь все его  хотелки – это реальное проявление его сущности и желания выбрать свою судьбу и вкусовые пристрастия. и это домашнее попустительство детей не делало их избалованными, а давало им возможность управлять свободой выбора, применять ее, пользоваться ею, что по нашему  с Милочкой мнению, помогало детям в их будущей уже взрослой жизни. А пока союзные республики, как и наши малыши, также учились жить не под пятой  административного  аппарата, а пользуясь собственной экономической свободой и для этого поддерживали, развивали самостоятельно связи с богатой  Сибирью. Так, Минский завод ЖБИ поставил нам комплект пятиэтажного  панельного жилого дома в обмен на стальную трубу 400 мм – вся база где могла собирала ее по крохам – вагон, так вагон и мы успели, отгрузили всю обещанную трубу в Беларусь и получили взамен жилой дом, под который исполком выделил в 7 микрорайоне пятно под застройку, подключение к энергии,  воде и канализации – жилая очередь на базе продвинулась с вводом этого дома хорошо, и народ стал жить вместе и дружнее. Ташкентский автодорожный институт привез нам и поставил технологии и оборудование ультразвуковой мойки деталей и ремонта-сварки жил пластикового кабеля, которые всерьез улучшили качество нашего оборудования, и упростили, удешевили ремонт. Так, на обмене, бартере все и жили – деньги в те годы ничего не значили– они стремительно теряли цену из-за бурной инфляции и мертвым грузом лежали на счетах из-за отсутствия товаров и рынка, и этой, кажущейся, бесполезностью денег пользовались бесстыжие партнеры, задерживавшие платежи насколько могли. Поэтому в обычной жизни все просили предоплаты, но, из-за цепочки неплатежей и отсутствия свободных средств на счетах соглашались на оплату по факту, а здесь вмешивались банковские инструкции и банковские клерки, ведущие картотеки платежных акцептованных требований– авизо по каждому отдельному банковскому счету, так все на свете было заведено на Госбанк СССР, его отделения и РКЦ на местах, где все делалось самостоятельно. И получение формальной самостоятельности и независимости республик порушило банковскую кровеносную систему государства– повылезали фальшивые, неподкрепленные ничем авизо с Кавказа, республиканские отделения прекратили оплачивать требования других участников рынка. Куча денег Варьеганнефтегаза зависла в оплату от казахских Павлодарских нефтепереработчиков– нефть с трубы они забирали исправно, а денег в ответ не присылали, ссылаясь на задолженность перед ними Урала. Тем не менее и в деньгах присутствовала советская двойственность, кроме кажущейся ненужности их. Надо было чем то платить зарплату работникам, и, что бы народ не заголодал Варьеганнефтегаз побменивал свою нефть с уральскими колхозами на картошку и мясо  для раздачи жителям Радужного. Так я и попал случайно в делегацию Варьегана на Урал: мы (зам по капам Пальянов, зам по экономике Яценко, главный инженер УБР   Зайцев и я) прилетели в Кольцово Свердловска глубокой ночью и прямо от  самолетного трапа уехали на черном микроавтобусе с зашторенными окнами к какому то недалекому пансионату в сосновом бору, встречали нас здесь как дорогих гостей  -  столом, накрытым в зале  попросту без изысков – мясом и рыбой с водкой, со служками в красных  бархатных кафтанах и обещанием ночевать здесь же, главным за столом был местный взрослый крупный мужчина с зачесанными назад волосами и горящим взором, которого остальные за глаза называли «первым» он сразу передал застолье юркому и говорливому Парамону Лукичу, но нити  и управления действом не упускал, сказав вначале: «-добро пожаловать гости дорогие, знаем мы о вашей проблеме с деньгами и подтверждаю, что причитающаяся вам плата за нефть пришла в наше областное отеление банка, а вот решать, как их правильнее передать по назначению– вам придется с нашим заведующим: знакомьтесь, это Роман, хотя могу вас заверить, что Урал может дать вам не только деньги, а и любую продукцию или ещо что, - чего захочется вам! Поэтому, заказывайте, а пока предлагаю поднять стаканы, как на фронте – за победу и за наших гостей – бойцов нефтяного фронта! И пьем до дна!» Здесь, как и в Сибири было принято наливать водку до краев стакана и пить  залпом до дна, пока слабые не отваливались без сил, Разговор продолжил Пальянов: «Может быть начнем обсуждение дел сейчас, пока мы еще свежеприлетевшие, а продолжим уже завтра, на спокойную голову с вашими специалистами ? и предваряя обсуждение : нас интересуют конструкции дорог и мостов; - нас интересуют буровые станки – это знает Сан Саныч, познакомьтесь.; - нас интересуют детали насосов, но это уже больше по линии Молотовича – вот  он.» Хозяин вмешался с ответным словом: «Стройконструкции у нас любые– заводов хватает! Это в магазинах у нас пусто, а вот для своих по уральской традиции найдем все!  Буровые это наверно  на Уралмаше – он в городе, но с ним осторожно– там заправляют своеобразные скажем так парни – с вывертом они, и напрямую к ним влезать не советую, только через нас!  А насосы – это попробуем: хочешь, прямо сейчас поговорим с Воткинском, там, кстати, заправляет ваш родственник или однофвмилец?»  «–  Эй,  дай мне телефон с ним!»   Во мне боролись кавказское воспитние – уважение гостя к хозяевам и неприязнь к этому лакейско-барскому антуражу. Но, любовь к Свердловску, желание ненавредить делу и привычка к хорошей уральской ресторанной кухне перевешивала всё, поэтому, в застолье я принимал посильное радостное участие и пил и ел наравне. «-Але, здорОво!, хорошо что не спишь, что, в баньке? Ну молодец, узнаю ракетчика! Тут у меня сибиряки из Вартовска, тоже бойцы, просят насосы и детали, ты уж им помоги, а я с тобою сам рассчитаюсь, договорились? Ну все, жму руку и что нужно будет– обращайся!» После этого разговора гуляли уже до утра, но водка все не кончалась и не кончался задор, силы и жизненные истории  у Хозяина,  под утро Пальянов извинился и отпросился спать, мы потянулись за ним, а уже утром продолжили переговоры похмелившись и позавтракав  заливным и холодцом с хреном. И на другой день улетали на своем самолете обратно в Радужный, к вылету каждому из нас привезли бумажный пакет увязаный шпагатом с копченой уральской рыбкой и парой бутылкок свердловской водки внутри – продуктовый подарок от местной   партии; Надо сказать, что хотя об уралмашевских в Свердловске бродила дурная слава, как о бандитах, они смогли освоить производство - до сих пор еще живых мощных и удобных электрических станков для бурения кустов глубоких скважин, которые можно легко модернизировать и дооснащать, как конструктор Лего, и один из таких станков доказал свою несгибаемую  прочность под Радужным, когда из   разбуриваемой сеноманской скважины  зимой в морозы ударил высокий фонтан соленой газированной воды, мгновенно замерзавший на вышке бурового станка и облепивший ее до самого верха- фонаря;   В таком виде, многократно перегруженный наросшим на него льдом  и боковыми ветрами, буровой станок  простоял до лета, пока сам не оттаял, и после этого благополучно работал дальше, на других скважинах. А ребята из Воткинска, привыкшие выпускать ракеты по заказам Советской Армии до того загнули цены на простые чугунные детали,   что покупать их мы просто не могли, проще было покупать,  если удастся что-нибудь с обычных насосных заводов, хотя, Кухарш привез из Белорусии договор с тамошним колхозом-миллионером  из Постав на  изготовление для  нас пластиковых деталей на нашей  же пресс-форме. Честно говоря, детали оказались дешёвыми, но дрянными и виной этому был колхоз, заменивший заказной материал своей дешевой пластмассой; мне пришлось ехать в  Поставы судиться, сначала хотели решить все спокойно – забирайте свои детали и возвращайте наши деньги, Предколхоза  - бывший партизан, депутат и Герой всего на свете, в телефонном разговоре  уперся - в наш суд не лезь – ничего не получишь, все равно все будет по-моему – это мой район и здесь я главный! До Минска добрался поездом, в Поставы ехал первым утренним автобусом, и хотя это был мягкий удобный Икарус, шесть часов езды вымотали до упора : белорусские дороги были еще страшнее сибирских, разбитых обильной тяжелой техникой,  где жуткие морозы перемежаются с оттепелями, в поселковом доме приезжих  мест не было,  поэтому в суд я пошел сразу как был и умудрился застать предколхоза выходящим из кабинета судьи. – председатель был в черном блестящем костюме, застиранной желтоватой рубашке, цветном широченном галстуке, его широкая выпуклая грудь борца трещала от знаков, орденов- медалей; председатель взглянув на меня, спросил – ты что ли с Сибири? Я ж вас предупреждал – не лезьте сюда, здесь я хозяин! Естественно, судья принял решение не в нашу пользу и вся эта формалистика с вынесением решения и подготовкой документов заняла весь день, так что ближе к вечеру я решил ехать домой через Вильнюс, до которого автобус ехал два часа, граница с Литвой почувствовалась сразу – автобус перестало бросать.   Темный бронзово-золотой  миниатюрный вокзал Вильнюса  - ну нет у них в крови славянского размаха и страсти к гигантизму! - вновь поразил своею аккуратностью, удобством  и чистотой. В поезде до Москвы я нормально выспался и рано утром был уже в Высшем арбитражном суде  Союза  - мы  с юристом  базы, еще в Радужном, прикидывая решение белорусского суда, приготовили кассацию, приложили все необходимые бумаги – экспертизы и заключения независимых  специалистов;  Суд располагаллся в самом центре москвы на революционной улице 25 октября, поблизости от ГУМа и Лубянки,  в этот день я в суде был первым  истцом, мое дело приняли к рассмотрению вне очереди, прямо на сегодняшнее же  утро,- троица судей полистала папку с делом, выслушала мои доводы, рассказ о тяжелом положении в области добычи нефти в Западной Сибири и немыслимых потерях от бракованного оборудования и легко проштамповала отмену постановления суда Постав, присудив нам выигрыш в этом иске : возврат уплаченных нами за детали денег и еще штраф за поставку брака и отказ от решения спора во внесудебном порядке, плюс все  судебные издержки отнесли на поставский колхоз; Так что, вернувшись в Радужный с нужными документами мне оставалось передавать их Госбанку для безакцептного списания средств со счета колхоза, После всей этой юридической казуистики Кухарш еще больше зауважал неопрятного базовского юриста,  ярого члена КПСС Абрахина, и теперь уже все дела старался решать с его участием, То есть для внешнего мира мы становились сквалыжниками и сутяжниками и никто! - никто не смел нас обмануть или развести, мы победили и в споре с Томским кабельным заводом и с Харьковским ХЭМЗом, а одно только упоминание Варьеганской ЦБПО ЭПУ заставляло заводы трепетно исполнять любую нашу просьбу как приказ, таким образом мы и разживались дефицитным в те годы станочным парком для  производства всего на свете, в обмен на отказ от претензий  в том числе и новеньким литьевым автоматом- экструдером работающим с пластиками а пластиковой крошки у нас накопилось уже много – ребята Дзядевича соорудили установку разделки негодного кабеля и на выходе из этой установки получалась почти целая медная жила и порубленная в крошку кабельная  полиэтиленовая изоляция тут мы и решили организовать производство собственного кабеля из разделанных материалов а там дальше светлая голова и хватка Абдуллина подошли вплотную к его старому желанию : организовать производство собственных погружных установок и в итоге он этого добился. А пока мы еще комплектовали оборудованием чужую кабельную линию и нам нехватало волочильного станка для получения жилы нужного диаметра и ликвидации заусенец и неровностей и такой станок нам предложили немцы и мы готовились к ним в командировку на осмотр станка но об этом позже. Так постепенно, на фоне разваливающейся страны могущество нашей базы росло, а в Москве как то все падало – деньги снова пропали из оборота,  Горбачевский премьер Павлов, плакавший перед всей страною от увиденного после землетрясения в Армении, вовсе не похожий на голодающего или хотя бы просто здорового человека,  пытался в своих объяснениях не упомянуть слово экономический кризис, а валил все на сложности полиграфии и слабость печатного станка, не успевавшего обеспечивать население наличностью и для этого проведший деноминацию из миллионов в тысячи рублей, после которой    народ потерял большую часть накоплений всей жизни, и остатки веры государству и партии. Другой народ – цеховики и бутлегеры заграбастали в это же время под себя весь рынок и весь Союз, назначая любые коммерческие цены и продавая любую отраву под наклейкой водка и управы на них не было – в новых структурах местной власти у этих все было схвачено, а если Москва со своими демократиями и плюрализьмами пыталась силой навести порядок через голову местных, то дела эти глохли и рассыпались в тлен времени, подобно делам Гдляна,  делу сброшеного с моста в реку Ельцина     и СредАзиатских хлопковых колхозов-миллионеров, и никто уже никого в этой стране не уважал и не  слушал, а сессии Верховного Совета и внеочередные съезды партии превратились в тоскливую  телевизионную говорильню, где каждый,  истосковавшийся по свободе слова, прорвавшись к микрофону, считал себя обязанным выплеснуть в окружающее пространство весь свой словарный запас без темы, без смысла и прока.  И поверх голов и решений руководства страны и Горбачева всем заправляли окружавшие его бюрократы, заместители или  управляющие делами, И когда летом, в период отпусков, какая то хунта объявила о смене власти и назначении ГКЧП в стране, многие вздохнули с облегчением – наконец этот бардак кончится! Многие, но не все, таких на базе было несколько – мы просто не понимали что  в Москве  на самом деле происходит, но сочувствовали тем героям, которые с голыми руками вышли против солдат и танков хунты, сочувствовали и жалели их; а в общем, в нашем сибирском Радужном ничего не предполагало резких потрясений и за свои дома и семьи мы были спокойны; так, вечером мы ждали в аэропорту Радужного московского рейса, на котором возвращался наш человек с достоверной информацией о происходящем, и, одновременно с его прилетом,- смотрели репортаж о возвращении Горбачева из  придуманного заточения на   укрепленной правительственной даче Форос, И по светлому предложению Абдуллина это дело надо было обмыть, что мы с блеском  и исполнили, сами пока не понимая, что … Жизнь, тем не менее продолжалась.    Людмилка чувствовала себя хорошо малыш у нее в пузике подрастал и его даже сфотографировали  для папы на УЗИ в полный рост, с  ярко выраженными половыми признаками,  помогали его росту и погода и лакомства, которыми Милочка себя баловала, а лакомства у нее были простецкие– любимая пища: рыба и грибы; они продавались и на рынке и в магазине, здесь Людмилка любила обыкновенный  мороженный хек или мойву и готовила их с любовью, а значит– чудесно; пришедшая в Радужный осень была сухой, теплой и замечательной.Милочка целыми днями выгуливала  себя и девчонок по улице, доходила до дальнего от нас городского рынка, закупала на зиму припасы : ягоды, орехи, грибы, заодно познакомилась с хантыйской девушкой, у которой были отборнейшие белые грибы - реально, как солдатики- один к одному по размеру и форме, девушка рассказала Людмилке, что берет их в заветном местечке и готова свозить ее туда по грибы;  услышав это я запротестовал и жестко запретил любимой даже не смотря на ее страсть грибника, думать о  поездке одной  на хантыйские угодья за грибами – вторжения чужаков на свои делянки ханты не переносили и могли запросто подстрелить промышлявшего там чужака,  поэтому, пожалуйста, не делай этой поездки, хорошо? На другой день в обед Милочки дома не было, но стол для меня был накрыт, и я все понял, вечером приехал в город пораньше, забрал девчонок из садика и присел у окошка ждать любимую, и вот она уже под окном :  вышагивает по журавлиному на своих длинных ногах, за спиной горбом на лямках висит моя покупантская сумка, набитая под завязку,  впереди задорно выпирает, компенсируя горб спины,округлое пузико хорошо беременной женщины, джинсы на этом пузике  уже не застегиваются и подвязываются веревочкой, а на загорелой мордочке, будто очерченной циркулем, светится-сияет счастливая блаженная улыбка! Я бегом слетел с лестницы подъезда встретить и помочь, - зачем же ты поехала? Мы ведь договаривались, что нельзя, лучше бы купила грибов у хантыйки, и ей бы помогла деньгами, -Купить, грибы?! Да ни за что! Ты не представляешь, какое счастье – собирать их, а так, все хорошо, мы дрехали на попутном Урале до их поселка Аган, там большой поселок и живет много русских и обратно вернулись тоже на Урале с вахтой строителей из поселка, и мужики мне помогали забираться в кузов и подавали сумку, правда джинсы вот, порвались, жалко! Хорошие были штаны. -А грибов там, немерено и мы с тобой в субботу поедем туда снова, готовься! Весь вечер Милочка разбирала, чистила и жарила грибы и у нас был на ужин королевский стол – полная сковородка белых, улетевшая в нашу семейку со свистом. Так что , новое пополнение  запасов в субботу было естественным, но, один я с базы ехать не хотел, поэтому объявил всем, что можно поехать в субботу по грибы, сбор рано утром, форма одежды грибная, лишних с собой не тащить – лимит – количество сидений в Икарусе – примерно  под 30 человек, Народ собрался свой и хороший, Милочка взяла с собой лукошко еды, а я пару бутылок самодельной настойки из спирта, настоянного на чае с гвоздикой и еще  с какими то травами, в который я вбухал банку растворимого кофе с сахаром, что бы забить спиртовый привкус, Уже в Агане Милочка сказала, что грибное место на острове посереди Агана, и туда надо переправляться лодкой, но , где живет хозяин лодки она помнит, пошли, разбудили, заспаный хант попросил бутылку за переправу, увидев мое коричневое пойло скривился и заставил меня попробовать первым, но бутылку взял и в несколько ходок перевез мою семью и всех желающих, прочие остались ждать в автобусе и бродить по окрестностям поселка, а места там дивные, высокие и в эту осень все вокруг было золотым; Я же на острове ошалел от обилия грибов : наклоняешься сорвать грибок, поворачиваешь голову и видишь, что и справа и слева в шаге от тебя растут такие же, Милочка погрязла в  любимом деле,  я контролировал девчонок, остальные грибники разбрелись по острову и пропали с глаз; но, только я освоился одновременно собирать грибы и разговаривать с малышками, как солнечное небо затянули тучи и  прорвался ливень, мгновенно заливший мне очки –жаль, нет на них дворников, как в машине, на этом мои грибные дела кончились, девчонок я законопатил в куртках молниями, воротниками и капюшонами, а Милочку загнал под развесистое дерево, где дождя не чувствовалось – не хватало еще простудить её!Дождь стих, истекли два часа, отведенные нам на собирательство хантом и мы пошли к сохнуть на солнце к берегу, Милочка по пути все порывалась пособирать грибочки, но я ее оттаскивал и подталкивал вперед, по берегу уже бродили и сидели наши, набравшиеся грибов- ягод и довольнехонькие; ощущение опасности заночевать на острове пока еще не пришло, но костерчик для сугреву мы развели и активно семафорили поселку напротив, дескать мы готовы – забирайте нас и нас забрали, чумазые хантыйские мальчишки в штормовках и болотниках на трех лодках перевезли нас всех обратно, в доме ханта все дрыхли и стоял крепкий перегар, а сам хант делал вид, что не понимает о чем мы его спрашиваем – моя бутылка похоже оказалась для него слишком большой и сладкой.Пошли  собираться, рассаживаться в автобус и уже здесь, принимать мое лекарство : все промокли и продрогли и по этому поводу каждый, кроме водителя получал рюмку спиртовой настойки, даже наши девчонки и беременная Милочка, заодно полечили и непьющую вообще секретаршу Маринку Яппарову, тем кому хватило – повезло, бутылка кончилась тут же Дома мы весь вечер развешивали в духовке и сушили белые грибы на зиму, а девчонки помогали нам и доедали островные ягоды, На следующий день в конторе только и было разговоров о поездке на хантыйскую делянку, секретарша  же– худющая субтильная девица Маринка Яппарова смеялась : Сергей Молотович, чем таким вы нас вчера опоили?, я не только не чихнула, а наоборот, мы с  мужем всю ночь не заснули – разбирали грибы, ягоды, все домашние дела переделали и вспомнили заодно нашу первую брачную ночь…. А  Пискуновичи  и Дзядевичи радостно рассказывали сколько банок соленых и маринованых грибов на зиму закатали. Чуть позже мы также компаниями  ездили за груздями  и ягодами в сторону Тагринки, так и сплочался, креп наш небольшой коллектив базы – именно в  таком совместном труде и заботе вне основной работы,  дружеский коллектив и мог развиваться, а дополнительной поддержкой этого развития должна была быть забота руководства о личностном росте каждого сотрудника, поиске  для подчиненных приложения их новых интересов к работе и для этого я занялся компьютеризацией базы, первым замыслом было обвязать основные рабочие места базы – цеха, диспетчерскую,  приемную, технологов,экономистов и бухгалтеров сетью персональных компьютеров, само компьютерное железо мы покупали здесь же в Радужном  в фирме  моего приятеля – бывшего главного инженера УБР Сан Саныча  Зайцева удивительно открытого и приятного парня всю жизнь носившего вместо шапки копну густых черных волос зимой чуть припорошеных снегом или тронутых инеем примерно по 40 тыщ долларов за комплект  - для Советского Союза тех лет, с учетом американского эмбарго  и таможни, это была хорошая цена и я ее помнил по Прибалтике, Одного компьютерного железа для работы было мало, нужны были еще основные прикладные  виндовз программы и умение с ними работать,  Для этого, включая обучение наших работников мы и позвали компьютерщиков Варьеганнефтегаза – Борю Халаберду с напарницей, так что к лету компы уже запустились и необходимую мне для расчетов и анализа информацию в них набивали, вводил ее понемногу и я сам.,  И эта практика работы с компом сослужила мне добрую службу – ко мне уже обращались за консультациями, и я сам мог легко разобраться в запасах погружного  оборудования базы и самых неудачных для спуска наших насосов скважинах и главных статьях наших затрат для анализа себестоимости, к тому же я стал на ты с компом – я его уже не опасался и мне было просто с ним общаться,   электронные таблицы «суперкалк» позволяли выдавать приемлемые для окружающих выходные формы расчетов и понятные графики, получать различные варианты расчетов, подставляя новые вводные; правда потом, переходя на эксел приходилось привыкать к  новому набору команд, но, принципы расчетов и возможности компьютеров оставались прежними. Варьеганнефтегаз через кого то из москвичей  организовал бизнес-курсы для руководителей своих предприятий в Штатах, свозили туда и Кухарша,  правда он из знаний об американском бизнесе привез только фразу «твони найн» - так он воспроизводил  американских кассиров в супермаркетах, ну и заодно одобрительно косился на мои компьютерные экзерсисы, подтверждая, что в Америке в каждом кабинете у  инженера работает компьютер, похожий на мой, и то, что я оснащаю компьютерами базу и обучаю этой науке всех – хорошо и правильно, А для того, что бы увязать всю базу в общую программу и единую сеть, надо былыло найти компьютерного подрядчика – в Радужном этих программ и специалистов еще не было,  так я и вышел на московский офис Хьюлет Паккарда, о котором  у американских специалистов были только хорошие отзывы, поехал в командировку в Москву с Милочкой – нас дома  с детьми на недельку подменила теща. Осенняя Москва запомнилась золотым бульваром, на котором стоял офис Хьюлетт-Паккарда– переговоры не заладились: Хьюлетт заломил такую цену, что я за голову схватился, правда их коммерческое предложение и обсуждение нашего заказа, помогло структурировать наше желание и лучше понять  и описать его, горьким ароматом хризантем, которыми  бабульки торговали всюду, толкотней  старого Детского Мира, в котором мы закупили  с запасом все мелочи для ожидаемого по расчетам зимой малыша; толпами демократов с транспарантами и криками на улицах, оззлобным в ожидании схватки, замерзшим ОМОНом, ждущим противника, построившись в ровные каре, причем командир ОМОНа, усталый майор выговаривал мне на Тверском бульваре : куда вы лезете ? – сейчас ведь затопчут и попадете в месиво – останетесь и без очков и без подруги – идите вон – дворами, только на бульвар больше не вылезайте,  -по окрестностям Никитской мы добрели до зоопарка, побродили там и потом уже по привычке ашли погреться в магазин – гастроном на площади Восстания, и надо же такому чуду случиться – свободно стоит коньяк армянский 5 звезд – о таком чуде я уже и не мечтал, - в те годы все в Союзе было завалено палеными подделками и водки и коньяка, который состоял больше из ванилина и красителей;  в гостинице мы пригубили коньяк – настоящий, закрыли пробкой и уложили в сумку в дорогу, пока спускались к такси, я вдруг  явственно услышал запах алкоголя,  и уже укладывая сумку в багажник, понял, что нюх мой работает нормально – надо же было пробке выскочить, а коньяку до конца вылиться, этот ОМОн и пролитый коньяк были нашим прошанием с СССР – больше такого мы уже не встречали.


            А жить Союзу действительно оставалось еще недолго, ровно столько, сколько Милочке осталось вынашивать нашего общего первенца. Но, в оставшееся время мы на прощание еще успели проехать осенью по местам моих рождественских приключений : Вильнюс, Таллинн, В  Вильнюсе Милочка была на удивление своей – местные старушки заговаривали с нею по литовски и зло обижались, когда Милочка отвечала пцо русски – не понимаю – дескать, как так – не хочет говорить на языке предков?;  и эта местная внешность здорово помогала в магазинах, где все продавалось только местным по именным карточкам покупателей,  во всяком случае, отстояв очередь  Милочка спокойно купила детям дюжину дефицитных х/б колготок, а мне пару хороших белых рубашек, без всяких возражений и доп.вопросов продавщиц,  надо сказать, что и моя бородатая рожа в Таллине многим казалась своею, в этом же  Таллинне в кафе-баре в Старом городе, где по телевизору крутили новостной финский канал с репортажем о расстреле у телецентра в Вильнюсе, к нам с Милочкой подходили местные с соболезнованиями по поводу новых жертв среди балтийцев. В это же время подобные жертвы были и в Тбилиси, и никого из крайних и виновных власть не назвала, а значит, сама учавствовала в этих бойнях, и пришла в итоге к заключению, что десантники с саперными лопатками или на бронетранспортерах  -  верный аргумент в спорах с мирными  недовольными и время спишет все, а народ все забудет-  и впредь можно будет делать всё, что заблагорассудится, сколько бы всякие там демократы и зарубежные защитники не протестовали.И эта вновь обретенная безнаказанность властей сыграла дурную службу народу будущей свободной от братских республик и компартий России. Тем временем, дома, в Радужном я купался в любви, радости, счастье  и заботе прекрасной молодой любящей супруги; радость и счастье мне давала семья, а я в ответ считал себя обязанным обеспечить для этой семьи все для ее счастья и исполнять любое желание и любую семейную надобность безусловно и немедленно, а для этого нужна была помощь друзей и  соратников, и ее можно было найти только в дружбе  в те годы основным источником радости и благосостояния были взаимно оказываемые услуги, а не только лишь деньги; основную часть денег мне давала зарплата на службе с утра до позднего вечера, дополнительные и очень существенные деньги приходили от участия в творческом коллективе  из источников Абдуллина– все мы на базе теперь зависели от его, параллельного основной службе бизнеса и я и Кухарш, и Коротков с Дзядевичем. Именно из-за этой зависимости, да из дружбы нам приходилось поддерживать неумеренное пьянство вместе с Рашидом, который всегда хотел выпить и поговорить и считал, что именно на пьяную голову он лучше думает и ведет бизнес, тем самым, мы еще больше его спаивали и не могли остановить его запои и пьянство, что в конце концов довело однажды Рашида до неврологического диспансера в и белой горячки; все мы  пили коллективно и  по- татарски, то есть до упора, и жертвовали собственными печенками и мозгами и ничего не могли с этим поделать. А я начал принимать как должное способ ведения бизнеса за столом или в бане со стаканом, где взрослые сурьезные мужчины много пьют и договариваются о добЫче, которую потом честно, как и договорились делят втихушку; и начал понимать, что по другому, на одну зарплату, я семью не продержу, тем не менее , основная работа и ее заработок оставались для меня священными коровами и всего себя я отдавал службе, и если уж денег от работы было маловато – в любую минуту можно было договориться с Людмилкой о  сокращении затрат и запросов до приемлемого минимума; не до уровня откровенной бедности, конечно, а до уровня нормальной достаточности: Ведь беден не тот у кого всего мало, а тот кто беспрерывно  хочет большего.  До этого состояния – ограничений мы с семьей пока не дошли – друзья и окружающие поддерживали, и первенца своего мы выхаживали в неге и покое, с приличным питанием, витаминами, частыми гостями, так и в последний вечер перед родами мы были у соседей – предпрофкома базы Толстыгиной, выпили там по рюмочке и вернулись довольнехонькие, но входя в дом Людмилка ойкнула и сказала что надо собираться в больничку, предложение вызвать скорую отмела – так дойдем, здесь недалеко! И несмотря на морозную ночь, мы поплотнее закутавшись, но  неспешно поплелись в роддом, из приемного покоя Людмилку прогнали на второй этаж по узкой крутой бетонной лестнице со стенами выкрашеными синей страшненькой краской, в такой же невзрачной комнатке, заставленной узкими шкафчиками как в детсадике. Людмилке велели раздеваться, выдали ей теплый халат и увели, а она прощаясь поцеловала меня и велела не ждать – идти домой к девочкам – ни о чем не беспокойся – я рожаю легко и все будет хорошо! Внизу, в приемном, взял у сестер телефон и заручился разрешением звонить-справляться часто, даже ночью. На улице морз поджимал, да еще и ветерок поднимался, так что домой я вернулся заебуневшим… девчонки спокойно спали, а я пристроился у батареи и через каждый час названивал в роддом: вашу жену уже отвезли в родовую, оставьте телефон и мы вам перезвоним, а все остальное – только завтра днем, назавтра мне долго объясняли, что роды затягиваются и вашей жене уже сделали стимулирующий укол, она в сознании, но рожать будет из нашего опыта  только к вечеру, На службу я ясное дело не поехал, но о том, что  Людмилка в роддоме мои ребята знали и потихоньку к вечеру собрались у меня, каждый пришел с бутылкой чего мог и хотел, так, потихоньку время и дотянулось до дневного звонка из роддома: поздравляем – у вас сын, и он и супруга чувствуют себя хорошо, никакие передачки им не нужны, ну разве что фрукты для мамочки, увидеть вы их можете, но только издалека – через окошко палаты, к этому времени мужички уже расходились не дождавшись итогов посиделок, но просили позвонить им и сказать как и что будет и я конечно, позвонил всем, а сам тем временем одел девчонок, усадил их в санки и по сорокоградусному морозу рванул с ними к роддому – светящихся окон палат во двор выходило много и мы выстроившись перед ними всеми начали хором скандировать : «Ма-ма!, Ма-ма!» Закутаный силуэт Людмилки со свертком в руках я через замерзшие очки увидал в окошке не сразу,  но понял по размахивающей нам руке, что это она, зашел с девчонками в приемный покой, передал пакет с яблоками- апельсинами и получил в ответ устный привет и просьбу от Людмилки идти с девочками домой и не морозить их –  у нее с малышом все хорошо!  Дома ждали гости – мужики с работы привезли драгоценный подарок – япаонский видеомагнитофон JVC, который легко воспроизводил любые кассеты – для нас это было больше чем бесценно; Еще раз подняли стаканы за здоровье новорожденного и его мамы и разошлись, а я уложил детей спать и улегся сам – так и проскочил мимо  нас ничем, кроме рождения сына  не отмеченный  день распада СССР и освобождения России от коммунистического ига.  И пока мы среди сибирских болот выпивали за новорожденного и его счастливую судьбу, республиканские мужички в белорусских пущах квасили за упокой советского Союза и каждый из них надеялся на лучшую царскую долю для себя и эти марксовы могильщики коммунизма только присыпали  его слегка, не решившись устроить открытого и звонкого судебного процесса– опасались видимо вслед за судом получить кучу исков и претензий от жертв режима и бывших братьев по соцлагерю. Так и бродит до сих пор по Европе неприкаянный и неуспокоившийся призрак коммунизма и пыжится раздувая грудь тщась доказать свои невероятные достижения и заслуги, с наши семьи на фоне гошкиного рождения ничего нового в окружающей жизни и не заметили.Ведь  телевизор с новостями никто из нас в те дни не смотрел,  наверное,  из-за всего этого наш Георгий до сего дня не переносит новостных программ и белых грибов. На другой день я раздобыл декабрьских цветов, шампанского с конфетами и поехал выручать Людмилку с сыном из роддома,суматоха,врачи с медсестрами на пороге больнички, у врача те же цветы, пакет с конфетами, шампанским и коньяком, и вот и она -  любимая, перекладывающая в руках и попеременке пытающаяся укутать от мороза руки, цветы и  округлый упакованный в сине-белое крупный сверток; – улыбающаяся, гордая и счастливая, и я подхватываю ее и тащу в машину и недыша ввожу в дом, где девчонки уже заждались братика; новые запахи, новая тишина, загнанная в туалет от греха подальше любопытная кошка Василиска, Вечером началась господдержка малыша– явилась на патронаж участковая врачиха– неопрятная расплывшаяся бабища с усиками и елейным голоском ,: -ух вы мои миленькие, а где у нас крошка, и как вы его устроили?- а крошка свежепокормленная мамочкой спит под маминым теплым бочком и на проверку рефлексов врачихой не реагирует: Ручку крошки врачиха подняла, но ручка сразу же сонно упала и из растревоженного тельца раздалось –у-а-а-а, а потом крошка снова уснула; Врачиха полистала медкарточку крошки, порылась в своей давней институтской памяти и мгновенно пришла к выводу, что у малыша осложнения после родовой травмы – он рождался очень долго и вылез на свет обмотанный и слегка придушеный пуповиной, а теперь у него пониженный тонус и его нужно срочно в больницу -  выхаживать, а коль уж в доме еще две маленькие простуженные девочки, их надо в больницу заодно, вместе с матерью, и для всего этого нужна скорая и немедленная госпитализация всех – я вновь остался один, а Людмилка, только вернувшаяся в нормальный дом снова оказалась в синих крашенных стенах и на желтых простынях; На следующее утро она позвонила мне на работу и просила приехать спасать её : Плача на взрыд она припала мокрым лицом мне на плечо – посмотри что  они сделали!  – меня укололи магнезием и лицо тут же разбарабанило,  – посмотри на кого я стала похожа!, -Скажи, ведь это пройдет? -и ты не будешь меня меньше любить? - ну что ты, милая, успокойся, все пройдет и ничего страшного нет , ты по прежнему прекрасна, а слегка припухшие веки и нос еще отойдут от слез и станут прежними…  Ну, если ты считаешь, что этим врачам верить нельзя, может быть соберемся все вместе и поедем домой?, а то они уколют малыша чем вредным вместо обещаных витаминов! Сказано- сделано, тем более сына лечить было не от чего, а проколоть курс  поддерживающих витаминов можно было и дома, укутали этого краснолицего слегка синюшного крошку и покатили домой кушал и рос малыш весело и хорошо, на животик переворачивался легко, головку держал и гулил с удовольствием, пупок подживал, начались купания и пеленания, а у меня появилась новая обязанность – глажка прокаленным гладильным полуавтоматом пеленок и я их выдавал на гора могучими стопками легко и быстро – памперсы в те годы только появлялись на рынках у спекулянтов-  челноков. В это же радостное время в семье начались небывалые ранее споры – как назвать малыша ? Сашкой?, Петькой? Васькой? Оба вспомнили про дедов Георгиев и про рождение в начале декабря в георгиев день, это споры и оборвало – все у нас теперь был Георгий, он же Гога, он же Гоша, он же  Жора, и он рос и крепчал, а к Новому Году уже давался мне в руки! Домашняя елка удалась на славу, девчонки из садика принесли предподарочное настроение, а Людмилка с ними вместе, не отрываясь от малыша, приготовила бумазейные новогодние костюмчики и номера детской подъелочной самодеятельности,  приехали гости из Юганска, тесть с тещей и Людмилкина младшая сестра с дочкой, в новогодний вечер, еще до закладки подарков под елку девчонки разыгрывали под Людмилкиной режессурой басню про ворону и Лисицу: Крыловым была Людмилка, лисицей – хитрюга Катеринка,  вороной маленькая худенькая Ксения, а в роли сыра выступал большой  сегмент магазинного безымянного желтого твердого сыра; Ворона  в черной накидке,за неимением дома дерева, мостилась на табуретке около елки, лиса в маске с длинным носом и рыжим  пушистым хвостом вокруг шеи, облизываясь ходила округ и уговаривала сестру спеть, сыр ворона изо рта выложила  в руку и под шумок и под одобрительные реплики зрителей понемногу отхватывала от краюхи, а к окончанию сценки машинально перекладывала из правой в левую руки сырный оргызок с коркой и крикнув ка-а-а-р! Плавно  спустилась, будто слетела на землю к лисе, вложив той в закрытую маской пасть сырную корку,  Разочарованная лисичка пустилась в рев и укрылась из залы в детской, так что ее потом пришлось долго выманывать к людям и пошла хитрая сладкоежка лисичка только на обещание новогодней куклы с конфетами и батончиками Милки Вей со сладкой газировкой. А всех давно уже ждал накрытый, полный еды и питья стол,, да и старый год надо было проводить по обычаю, и это веселое застолье мгновенно примирило обманщиц и обманутых, а остатки сыра дети уже вместе натирали утром на бабушкину толстую пиццу. И радовались, что вовремя поймали ворону с сыром. Малыш под весь этот праздничный шум и гам спокойно дрых в детской и чувствовал себя хорошо,  а мы с Людмилкой тоже расчувствовались родственникам, большому семейному празднику  были  счастливы как никогда, а заодно у нас появилась возможность ходить  по гостям и вечеринкам – один праздник устраивала в честь Нового Года база во вновь открытой собственной столовой, люди готовились старательно- кто выступал со сценкой, а мой магнитофон подключили для музыки и танцев, в разгар которых завели хит счезона «7-40», и под него в круг потащились и Кухарш, и я и Абдуллин, и наш гость из Беларуси   Валерьян Гурский  - Валера приезжал в Сибирь с надеждой раздобыть нефти для белорусских заводов, пустить ее в процесс и потом торговать  своим бензином дома и в Германии с Польшей, а поскольку Валера был легким, контактным, веселым человеком, он легко вошел к нам и в наши банные субботы и в базовские праздники и будни; Валера был очень деловым человеком – раньше в Юганске он зарабатывал на худмастерских; а теперь торговал всем подряд : экспорт- импорт, включая медь и пластики, так вот, эта наша разношерстная  четверка – худенький маленький Кухарш, плотненький Абдуллин, здоровяк-балагур Гурский (а Валера запомнился нескончаемыми историческими байками, о своих благородных предках : так, по его версии настольный теннис - пинг-понг придумали вовсе не китайцы, а слуги в имении его деда -  когда хозяева, отобедав выходили на лужайку играть в настоящий большой теннис, дворня быстро очищала обеденный стол и уже на нем играла в свой теннис но маленький а еще дед Гурского был настолько здоров, велик и крепок, что въезжая в поместье, раз за разом сшибал лбом  каменную арку над воротами; супруга уже просила его : дорогой, вы хотя бы пригибайтесь въезжая, на что дед отвечал : Дорогая, что вы, Гурские никогда и ни перед кем шею не гнули!, а так, были б мозги – попал бы в больницу с сотрясом!;  у деда была большая счастливая семья – шесть сыновей,и вообще дед был уникален в части мужской силы - на елду к нему усаживались  рядком сразу девять ворон, ей богу не вру – мог бы до десятка округлить – так у десятой, вправду, лапка сосклизывала!-Валера, а где это было, из каких дед был мест-Ну как же, места эти известные, аккурат у вас под Москвой– имение называлось Гурски, а потом буковки попутали и теперь это Горки, где живут ваши советские правители!)  и вот так мы все разноформатные, и  я средний ,  образовали круг, каким-то непонятным образом сцепившись локтями и давай по-местечковому пришаркивать под музыку, слажено выбрасывая вперед ноги, вытанцовывая перед всей базой странный, невиданный доселе мужской танец, большие пальцы рук мы гоголями заложили за лацканы пиджаков-лапсердаков….  И базовские потом долго угорали вспоминая пропадающие без ансамбля Моисеева таланты -  народники. Кроме этого импровиз- танца на базе нашелся и свой Элвис Пресли: его отлично сыграл юганец Женя Рыбников – сын того самого транспортного вора, ограбившего меня на покосе, Женька – еще молодой крупный парень хорошо копировал движения и манеры Элвиса, но, голосом, правда, не вышел и после нашего танца синие замшевые ботинки отвлекли публику от ехидства, Женя так старательно гримасничал, что весь как и Элвис изошел пОтом. После Женьки под тихую музыку с пластико-акробатическим- разговорным этюдом вышел наш воисстину громадный человек– 150 кг сантехник– вахтовик из Тольятти Виктор, тоже вмиг промокший, изгибаясь в немыслимые фигуры и утягивая куда-то внутрь большую часть своего здоровенного организма, о невероятной гибкости   Виктора мы хорошо знали – при работе он легко умещался в самых узких и недоступных уголках и местах, что бы добраться до неисправности и устранить её, в прошедшем году с Виктором сыграла злую шутку новая техника и теперь он намеревался переквалифицироваться из сантехников в погружники – там ведь интереснее? а началось все с новых протекторов-гидрозащит для наших установок, в которых вместо разделительной диафрагмы между маслом мотора и пластовой жидкостью стали использовать нейтральную тяжелую барьерную жидкость высокой плотности: жидкость опускалась внутри протектора на дно лабиринта,  разделяя среды и уравнивая давления в скважине и в моторе;  жидкость привозили с заводов вместе с оборудованием в пятилитровыхпластиковых фляжках, которые всегда нужны хозяйственным шоферам, вот так один из них  прихватил фляжку, освободив ее от ненужного содержимого, вылил его в мужском туалете, унитаз в нем тут же забился наглухо, а почему? Виктор позже делился со мной : -ничего не понимаю…  я уже и тросом унитаз прочистил – все проходит насквозь, я и улегся рядом и руку в него запустил и все внутри прощупал – ну нет засора! И что делать? только вволю отсмеявшись над незадачливым специалистом, я объяснил Виктору, что он нарвался на барьерную прозрачную и бесцветную жидкость в гидрозатворе унитаза и ему пора переходить в погружники, заодно и получать будет больше и техника будет интереснее и ему  подручнее – иди Витя к Прокопенко в цех ремонта, хорошо? И вот теперь Виктор наглядно показывал свою гибкость,  и объяснял как он выгибался в унитазе с барьерной жидкостью и почему он так уважает работу нашей базы и наше погружное оборудование и желает нам всем рабочих успехов в наступившем уже году, и что бы наша новая техника была интересной и полезной человеку и заказчикам! И так, заговаривая слушателям зубы, Виктор подвел нас к апогею своего выступления : буквально в одну секунду, не падая и не делая резких движений он выдвинул далеко влево левую ногу и сел на шпагат, нет на шпагатище и легко встал с него, опираясь на руки и сведя в коленях толстые ноги. Немного погодя Виктор на практике понял всю прелесть барьерной жидкости в сравнении с резиновыми барьерами-диафрагмами, она была проще и удобнее, а тяжелые пятипудовые протекторы хорошо лечили от излишнего веса, да и жене Наташе, работавшей в моей службе экономистом он стал приносить более увесистую зарплату; Нам же с Людмилкой денег на нормальную семейную жизнь хватало и с моим начальническим окладом, Гошка к нашей радости рос крепким и здоровым мальчиком, а Людмилка отходила от беременности и родов как и положено и чувствовала себя наконец-таки замечательно, до тех апор, пока в морозный ветреный весенний день ее не пробил через шубу то ли порыв ледяного ветра, то ли гадкий взгляд неприязненой злобной особы – Людмилка так и вспоминала, что от этого взгляда ее  будто обожгло, И этот то ли ветер, то ли взгляд подарил ей воспаление раздутой после родов кормящей груди, причем, снимать воспаление местные врачи рекомендовали сцеживанием и отсосом молока; что Людмилка могла – сцедила, под остальное отсасывание подписала мужа и сына, и этим отравленным молоком мы и накормили нашего Гошку, и это молоко обеспечило воспаление Гошкиных суставов, правда, эта жертва не привела к выздоровлению Людмилки – спас ее только проезжавший через Радужный врач- ученый с Урала, который вовремя сделал операцию и вычистил нагноение и спас Людмилку, резать Гошкину коленку я не позволил– а малыш уже плакал от боли и не мог наступить   на ножку, держал ее как цапля  поджатой, когда вставал в кроватке хватаясь ручками за спинку, стоял и палакал, лекарств от этого загноения в Радужном не было, а какие могут помочь, местные врачи не знали и рекомендовали срочно ехать на юг – смена климата солнце витамины и   морские ванны возможно помогут; Я уже не знал, что и как делать, глядя на плачущего в кроватке малыша – я впервые в жизни взмолился: «Господи прости меня за то что до сих пор не обращался к тебе но именно сейчас мне необходима твоя помощь и если это в твоих силах – пожалуйста помоги этому невинному малышу и дай ему здоровья и возможности вылечить ножку а я в свою очередь обещаю что если тебе это будет нужно я выполню васе что ты пожелаешь по первому твоему требованию; пожалуйста Господи помоги этому малышу Георгию! А я сделаю всё! Что ты скажешь.» И для спасения я  взял отпуск и повез семью в Туапсе : нас записали на вахту в Як-42 до Краснодара, мы взяли с собой основные вещи, кошку, коляску, стиральную машину и   большой цветной телевизор – ехали то на все лето!, и как в кавказской глубинке обходиться без программы Взгляд? Весенний аэропорт Краснодара встретил нас теплом и керосиновой вонью, мы вовсю надышались этим, пока выносили вещи на автостоянку и искали машину до Туапсе – в любую-бы наши вещи не влезали, договорились с хозяином длинного жигули-фургона – четверки, за приемлемые деньги; Только мы отъехали от аэропорта, пересекли плотину и выехали на трассу с полями нежно зеленой люцерны вокруг,  как девчонки хором закричали– Стоп! Водитель ошалело остановил на обочине, Ксюха с  Катей и кошкой шеметом выскочили из машины и унеслись в поле, мы за ними : Картинка  была понятной –  летевших с утра девчонок уже укачало – они стояли на коленях на  зеленом лугу и их тошнило, а кошка Василиса улеглась на траве раскинув в стороны лапы, в позе белки-летяги и ее тошнило за компанию с маленькими хозяйками; Дюдмилка принесла воды и полотенце, умыла и отпоила  и привела в норму всех, дальше ехали нормально – Людмилка пела с девчонками веселые дорожные песни, а кошка молчала и не подпевала, но, чувствовала себя хорошо до самого Туапсе, а там оханье и вскрики бабушки «– Как же так? какая радость!» Так я и устроил всю семью на летний отпуск без  обычных долгих обсуждений куда и когда  ехать; устроил и уехал на работу в Радужный, а Людмилка с детьми осталась у моей мамули и я за нее был спокоен. Ольга Петровна уже на другой день договорилась, что бы Ксюшу и  Катю приняли временно в тот же детсад, в который водили их кузину Яну, дочку моей сестры Лены. И Людмилка по утрам отводила всех троих в сад, а потом у нее появлялось свободное время для походов по Туапсе или на пляж, для прогулок с Георгием и общения со свекровью, и это общение сглаживало и затирало прежний конфликт первого знакомства; так, мамуля любила вспоминать, как поднявшаяся рано Людмилка поразила ее приглашением к завтраку : « Ольга Петровна, Ваш кофе готов!», потом, притеревшись и подружившись, они любили вдвоем завтракать или ужинать на выходящем во двор зеленом кухонном балконе, а, бывало, и устраивали сами для себя песенный концерт – голоса у обеих отличные и спелись они легко, сливаясь и  поддерживая одна другую; А уже потом, когда пришло лето и вода в море стала комфортно теплой, Людмилка уходила со всеми малышами на городской пляж через рынок, чем вызывала острую неприязнь прохожих, принимавших ее за курортницу : тут жрать нечего, а эти нарожали и ходют! Прохожим невдомек было, что эта большая детская ватага никого из них не объедала, а напротив того, ела скромно мало : на пляж они брали бутылку воды, пару лепешек хачапури из ларька на базаре, пакетик хамсы, немного фруктов или дыньку, и так,в полном составе : Георгий в коляске, плюс девчонки державшиеся за подол юбки, семейка и приходила к морю – что может быть вообще лучшим для укрепления и лечения замученного долгой сибирской зимой детского организма, чем такое свободное и насыщенное кавказское лето? И Ксения с Катей купались в этом блаженстве тепла и обилия всего на свете, потому что когда к ним приезжал я, то старался почаще устраивать детям домашние праздники с магазинным тортиком и пепси и главные споры выходили не за больший кусок, а за право донести покупку домой, вот тогда и бились бутылки с газировкой и оставлись на асфальте целые тортики. А пока меня не было, Людмилка Георгия выходила и на ноги поставила, и когда я приехал проведать семью в августе, сын делал первые шаги на крепеньких и твердых ножках и в конце лета  оздоровленную семью можно было забирать и везти обратно в Сибирь, так мы с кошкой на руках и ехали домой через Адлер, – там пришлось заночевать в гостинице, дожидаясь раннего вылета. дурында- Василиска ночью сбежала через приоткрытую балконную дверь и как мы не выкликали и не искали ее в рассветной тьме вокруг гостиницы – осталась жить на юге. А до этого в Туапсинской церкви выздоровевшего Георгия   мы заодно и крестили, процедуру Гоша вынес спокойно, хотя в прокаленном солнцем соборе было жарко и душно, и это детское приобщение к таинству не отвратило Георгия от самой церкви, потому что уже потом, в Радужном он с удовольствием тащил Людмилку за руку во временный молельный дом  перестроенный из магазина с луковкой-куполом и крестом над крышей и долго бродил сам по храму, осматриваясь и с любопытством оглядывая все кругом. И скоро мальчику должен был исполниться годик и он рос большим и крепким нам на радость. Тем временем у одного из наших главных заказчиков НГДУ Варьеганнефть менялось руководство: зам начальника Саша Обиход вернулся в Юганск начальником НГДУ, а главный инженер Женя Сотсков перешел начальником промысла на новое сложное и тяжелое Западно-Варьеганское месторождение, вместо него пришел мой ровесник Миша Шакиров, с которым мы легко и быстро сошлись – у Мишки тоже были корни в Грозном и он сильно увлекался музыкой, правда я был потребителем – слушателем, а Мишка любил играть сам и у него хорошо шли и гитара и пианино,  да и просто, посидеть вечером в его кабинете и поболтать о работе и добыче из нефтегазовых скважин, нам было интересно. Поэтому, предложение Михаила Рахимьяновича о совместной поездке в Штаты было совершенно нормальным, Кухарш не возражал – он то уже ездил в Америку. Теперь, с этим повезло и мне; все пути в Союзе, как  и сегодня в России, вели через Москву, из Радужного мы полетели втроем : Миша, я, и начальник отдела внешних связей Варьеганнефти Юра Иванов, которого я знал еще по Юганску/ Мамонтово, где он был передовым мастером бригады ремонта скважин, мы были примерно ровесниками – лет под тридцать, совершенно разные внешне : Юра - худой длиный, модный холерик, Миша – крепенький полненький сангвиник, я – среднего роста пофигист; и эта троица прилетела в Москву глубокой ночью, меня конечно же волновало – а куда дальше? У ребят все было схвачено: местная машина Варьеганнефти– Москвич новой модели до гостиницы Советская, хорошо, что нас в нее хоть впустили  – внутри мрамор, ковры, картины, сюда заходят только члены ЦК и иностранные делегации, и естественно, забронированные нам номера заняты, мы подождали в баре холла, пока кто-то договоривался за нас  с гостиницей Мосфильма – туда нас и определили, особенно хорош в ней был буфет с утренним завтраком : что для вас приготовить? – хотите блинчики, или сырнички, или яишенку? А какой кофе вам  варить? Мы с Юрой жили в одном номере и ранними утрами, просыпаясь я с интересом наблюдал, как Юра в потемках без всякого зеркала на ощупь вязал на себе галстук : Юрий Николаевич, а ты зачем его вчера развязывал?, сейчас бы проще было. В ответ блеск свежевычищеных зубов, запах одеколона после бритья и ленивое : - привычка! А уже днем ребята знакомили меня с их Москво Первым делом в Миннефть за документами – во дворе в соборе был обший отдел, где замученная клеркша выдала нам в обмен на общегражданские паспорта желтый пакет с заграничными и командировочными – на брата получилось по штуке баксов, а в паспортах стоял жирный штамп : выезд 1 раз до 01.01.1991, но и эти паспорта нам дали под условие  их возврата после поездки и только тогда нам вернут наши обычные гражданские, а пока, надо было готовиться – поехали за сувенирами на Арбат, где накупили лаковых шкатулок под палех, матрешек, ложек, лаптей и прочей мелочевки, съездили за русской водкой, почему то в ресторан гостиницы Минск – обычную русскую столовку с половыми, а для контраста и поесть  на прощание, ребята поехали в Славянский базар возле Лубянки и  ГУМа и там было в самом деле вкусно и приятно – обслуга не лебезила и не задирала носа, а была нормально радушна и приветлива. Вечером, в потемках поехали в принимающую нас компанию– офис ее был на Пресне в Центре Мировой Торговли – кордоны охраны, дурная пропускная система без пропусков и мы в офисе Марка Ритча, который намеревался закупать на Варьегане нефть и для этого обеспечивал кредитами модернизацию производства, а под кредитную линию пригласил из Радужного спецов проехаться по поставщикам, отобрать оборудование и технологии; Старшим в офисе был русско-английско говорящий хорват Павле Урода, он нас и сопровождал в поездке, а уже завтра нам надлежало встречаться в Шереметьево, Так и сделали. Границу миновали спокойно,- я постоянно хренел– все вокруг было впервые!  в чистой зоне аэропорта оказалось на удивление грязно и полно непонятного народа– мусульмане или буддисты в лохмотьях давно не мытые и нечесанные организованно на коленях проводили намаз, а чистенькие мелкие европейцы боязливо обходили их колонию, лишь бы не наступить на уголок их картонной подстилки/Вчерашний Павле ждал нас в ирландском пабе за бокалом Гинеса с Павле сидела женщина его лет – Ольга - представилась она, Ольга работала в Лондонском офисе Марка  Ритча и была бывшей советской вышедшей замуж за англичанина,  ей предстояло лететь с нами, а летать она не любила и панически боялась, поэтому, до взлета, ей надлежало принять стаканчик и успокоиться, естественно, мы составили ей компанию, и не только мы, но и еще одна громкая парочка, постучавшая меня по плечу с вопросом :- а вы что здесь делаете? Это были Юганские Кривопалов и Иванов, летевшие в командировку в Хьюстон, наши маршруты совпадали – пересадка во Франкфурте -  и это грозило сложностями : большие компании русских в дальной дороге не управляемы, крикливы и склонны к перебору алкоголя и курению в неположеных местах, о нашем курении Кривопалов и озаботился : вы купили сигарет? А то в Штатах сейчас все стало дорого – пачка уже под двадцать долларов! Так что идите, запасайтесь в Дюти фри, а встретимся и продолжим уже на борту, до встречи На борту мы оказались разорванными – ребят в наш бизнес-салон элементарно не пускали – сразу заставили пристегнуться сидеть, нам же на взлет принесли шампанского, а Ольгу по ее просьбе завалили мелкими пузырьками  крепкого алкоголя, в обмен она читала стюардесам лекцию о запредельном уровне радиации на высоте и для наглядности включала счетчик Гейгера, стюардесы ей поверили и пообещали меньше летать, больше пить, и потребовать прибавки к жалованию. Во Франкфурте на пересадке нам выдали бумажные талончики с английским и немецким текстом : я опаздываю на рейс нр … до Хьюстона, проводите меня, пожалуйста на посадку, Вместо посадки Павле отвел нас в бар на пиво- здесь разливное вкуснее. и довольно улыбаясь пояснил – теперь можно и опаздывать и задерживаться – гостиницы здесь хорошие и у нас нормальные билеты, поэтому сервис будет хорошим, да и на Джамбо (Боинг 747) лететь будет хорошо, так что, заправляйтесь и отдыхайте – не люблю трансатлантику! – долго и тоскливо/Садились в самолет по уличному трапу, сбоку от него на бетонку, был свален кучей багаж и каждому надлежало признать свою сумку и указать на нее пальцем – защита от терроризма, пояснила Ольга. Лететь предстояло долго и Люфтханса вовсю развлекала пассажиров : стюардессы демонстрировали навыки перемещения по задымленному салону и ползали в проходе на четвереньках  утрированно оттопырив попочки в мини и покачивая ими, сидящие у прохода немцы успевали девонок по этим попкам хлопнуть, получая в ответ польщенное повизгивание; в голове салона над входом к пилотам опустился экран кино и начался фильм с Николсоном, в моих наушниках обнаружились разные каналы : классика, джаз, попса и две фонограммы к фильму – английская и немецкая, я пытался по картинке понимать английскую и все равно давалось трудно, после набора высоты и выхода в океан картинку кино на мгновение сменила карта с позиционированием самолета,  свет в салоне притушили и стюардесы понесли перекус – легкий ужин с кофе и алкоголем  - похоже, их задачей было напоить пассажиров до бесчуствия, а  после этого спокойно бездельно лететь, нет!, не на таких нарвались – этим меня усыпить они бы не смогли и в  тишине и покое я спать не собирался – нельзя терять ни минуты : у меня были мои немецкие и американские толстые журналы, полные незнакомой мне рекламы и все это я хотел прочитать и понять, да еще и перепробовать все, что было на борту, так что 14  часов лёта до  Даллас- Форт Восса для стюардес не были спокойными : я познакомился с джин-тоником, виски-содой, ром-колой, блади мери, пару раз ходил в хвост к нашим ребятам покурить и отнести им бутылочки с алкоголем; так что бы их полет удался на славу. В Далласе мы пересаживались на мелкий местный самолетик и выходили размяться в накопитель – здесь был не западный блестящий аэропрот, как представлялось мне, а мелкий крашеный облезлый зал ожидания типа юганского или радужнинского, правда с автоматами колы, жвачки и сигарет по стенам,  Еще немного лёту и мы в бесконечно большом блестящем здании в хвосте очереди на контроль, очередь двигалась плохо, но меня подхватила под руку и повела вдоль толпы молоденькая девчонка в форме – я недоуменно обернулся к своим, что это,  а вы? Ольга  пояснила по ходу, что перед нами пришли самолеты из Мексики и вся эта толпа ждет вегетоконтроля, а нам, европейцам, его проходить не нужно, въездные карты мы заполнили еще над океаном и паспортный контроль прошел бегом : добро пожаловать в Соединенные Штаты, улыбка штамп в паспорте и корешок анкеты туда же на скрепку, и все и мы свободны, на пероне,где оказалось не по зимнему тепло, машина в Хьюстон, магазин по дороге – надо купить бритье, зубные пасты и кроссовки с осенней легкой  повседневной одеждой – для ускорения процесса в магазин с Павле бегал Мишка, отель нашелся легко, заселение прошло быстро, еще в машине договорились, что для борьбы с джет-лагом ближайшие сутки переходим на американское время и спать  днем не будем, как бы нам ни хотелось по московски и сибирски, и еще одно – что бы лучше все понять и узнать объявляем временный сухой закон и не пьем и не спаиваем друг-друга, ну разве что так, немного,   гостиница Омни оказалась солидной, нас ждали, к нашему заезду в уголке лобби разбили рождественский вертеп с малюткой Иисусом в яслях, под охраной волхвов и оленей; разместили нас быстро, предупредили что во дворе работает бассейн и это я увидел и услышал почти сразу, по шуму с которым Мишка плавал и фыркал  похоже, вода была прохладная и поэтому я к нему не пошел, в номере было интереснее осмотреться и прочитать все рекламки, да заодно посмотреть американский телевизор; на письменном столе лежала плетенная корзина с карточкой: для м-ра Овсянникова, в корзине лежала большая, литровая бутылка водки столичная столи100, сухарики и  и упаковка копченого лосося в вакууме, Через пол часика мне позвонили ребята – ну что, умылся, искупался, переоделся? Тогда давай вниз и пошли прогуляемся, так я и сделал – залез в душ, преоделся в то что было, ребята ждали на улице у дверей отеля, был еще ранний вечер, сумерки,  а в отеле начиналась предрождественская Омни вечеринка и съезжалась светская публика : Подъехал старинный сияющий роллс-ройс с крылатой фигуркой над капотом, шофер в форме и с фуражкой в руке распахнул дверь для хозяина – это был тощий, длинный как кузнечик седой господин в бабочке, он же подал руку для выхода своей сухопарой белой спутнице, на даме была накинута норковая шубка, настолько потертая и побитая молью, что сибирские девчонки на такое даже не взглянули бы; тем не менее, пара техасских миллионеров гордо вошла в отель, а дама отработанным движением плеч скинула шубку прямо в руки подоспевшей их встречать прислуги, мы же постояли, покурили, поглазели на сходку богатеев и с приходом Ольги пошли шляться по окрестностям; Сразу за отелем стояло громадное здание из черного стекла –штаб квартира Майкрософт, эту контору я уже знал по компьютерам,  двор конторы и гостиницы разделяла зеленая невысокая изгородь, похоже, как и в Туапсе из лавровишни, еще одна ограда отделяла всех от  узкой проселочной асфальтированной дороги, вдоль нее мы и пошли на разведку, но, уйти далеко нам не дали -  каждая проезжающая мимо машина останавливалась и спрашивала какие у нас проблемы и не нужна ли помощь? Похоже, вид пешей компании белых людей вечером на обочине для Хьюстонцев не привычен и эти добрые люди всем хотят помочь, даже чужим, А мы только сейчас поняли, что уже поздно и мы оставили Павле в гостинице одного и без ужина, так что, пора бы и возвращаться. Правда Павле был не один – к нему приехал старинный приятель, бывший югослав,  делающий нефтяной бизнес в Штатах, так что на ужин поехали на двух машинах в местечко, которое знал друг Павле,  в ресторанчике радушие хозяев зашкаливало – они устроили для иностранцев ужин в техасском стиле : мясо - стейки, много салата, запеченый картофель и красное вино,  мы хотели заказать пару бутылок бордо, но хозяин виновато улыбаясь объяснил, что его лицензия на алкоголь разрешает вино только  по бокалам и пиво, поэтому он может сам приносить нам дополнительные бокалы с заказанным нами вином, а пока предлагает размяться техасскими коктейлями; на шикарном, классически сервированном столе диссонансом смотрелись цветные высокие стаканы с трубочками и зеленой кашей внутри, какша оказалась снежной, со вкусом апельсина, алкоголя и чего то сладкого, а края бокалов украшала полоска  белой ледяной измороси, на вкус это была соль и она хорошо оттеняла сладко-цитрусовый вкус питья, я было заотнекивался – у меня слабое горло и мне нужно быть осторожнее со льдом – приятель Павле успокоил – не бойся – в Америке лучшим лекарством от больного горла и ангины считается талая вода со льдом, и как ни странно для европейца, это действительно так, –  а у тебя лучшее местное питье – техасско-мексиканский коктейль Маргарита и хозяин сам  делает его исключительно хорошо, за этим коктейлем к нему все и ходят, а состав коктейля  лечебный даже по отдельности : текила – мексиканская водка из алоэ, куантро – французский  ликер из апельсинов, и  местный свежий лимонный  сок  из лайма, плюс много льда, так что пей и оздаравливайся и всем приятного аппетита, Мясо было слегка не прожарено и это делало его более сочным и съедобным, но вид крови внутри настораживал – не волнуйтесь крови в мясе – оно совершенно чистое и многократно проверенное, а если вы пробовали во Франции знаменитый тартар, то знаете- это обычный свежий фарш, вот это мясо и не хуже французского, тем более, в здешней говядине никаких паразитов, требующих серьезной тепловой обработки не водится, в этом отношении скорее надо опасаться свинины; картофелины были как дома – рассыпчатые и хорошо идущие со сливочным маслом и соусами, а вот непривычный салат в основном был из зеленых листьев и на русский манер не хватало томатов с огурцами и луком, хозяин уже забегался, меняя нам бокалы с вином и наш первый американский вечер был добрым, сытым и прекрасным, оставалось только попеть песен и порадовать собой ресторан, долго засиживаться нам было нельзя – завтра  встаем рано и едем на месторождение, а сегодня, нашим водителям уже достаточно алкоголя, и хотя американские законы в его отношении мягче, чем в Союзе, перебарщивать все равно нельзя, поэтому, собрались, распрощались с хозяевами, подарили им матрешку и в гостиницу; В номере  на подушке я нашел мятно-шоколадную сонную конфетку, записку с прогнозом погоды на завтра  и явную ошибку в обустройстве : тумба с телевизором стояла сбоку от кровати в углу комнаты и это мешало смотреть телик лежа в койке – дверцы тумбы перекрывали часть экрана, но, меня этим не проймешь и выход я нашел – поднатужился и передвинул тумбу вдоль стены на удобное для обзора место напротив кровати,  вечером ящик стоял на прежнем месте и я опять двигал его куда мне удобно так мы и играли с горничной в эти двигалки пока она не откинула дверцы в стороны утопила их вдоль корпуса ящика выдвинула телевизор с подставкой вперед и  повернула его под нужным мне углом тут я и понял свою тупость когда все так просто  - я щелкал перед сном каналы и как в итоге засыпал – не помню, только вот проснулся рано утром от солнечных лучей – солнце гуляло по номеру проходя через громадное от пола до потолка окно во всю стену, отражалось солнце от стен здания Майкрософт, которое стояло к отелю под углом, острым черно-зеркальным носом, на крыше которого на флагштоке, как на носу корабля развивался громадный американский флаг, и этот флаг, и этот нос, и это солнце создавали абсолютно достоверную иллюзию плывущего в твой номер громадного  могучего американского судна – здравствуй, Америка! И здесь ты пошутила, даже в первое утро,  Для абсолютного патриотизма не хватало только гимна Боже храни Америку во всю мощь! И я его услышал, пощелкав из постели телевизор. Искупался с утра и пошел вниз разыскивать ребят, как и договаривались на завтраке, хотя, по объему это скорее получался обед… В зале ресторана работали буфеты самообслуживания, а кроме них хлопотали официантки-  по виду студентки, чай, кофе, воду подливали они, а за яишницей с сосисками, или йогуртами с хлопьями, нужно было сходить до буфета, там же можно было прихватить свежую газету, полистать ее за столом, И этот утренний спокойно-комфортный час давал заряд не только энергии и бодрости, но и хорошего настроения, на весь день, и его хватало на дальние поездки по месторождениям, а нас возили всюду, то в порт, посмотреть как отгружают оборудование в Союз, то в мастерские инструмента для ремонта скважин, так мы и заехали далеко от Хьюстона, посмотреть как работает бригада ремонта скважин, судя по переданной нам карте-схеме, мы были уже возле скважины, когда навстречу нам выскочил пикап, сломя голову несущийся по лужам проселка и моргающий нам фарами,Мы встали и он тоже, через окна водитель пикапа накоротке переговорил с нашим водителем и сопровождающим от местной фирмы:-все нормально, в бригаде нас ждут, а это был мастер, которому срочно надо в город-а что, авария или неприятности? - ну, да, что то в этом роде. Дальше мы ехали ориентируясь на торчащий над леском подъемник, доехали до скважинной бетонированной площадки, подъемник был красный, красивый и могучий, с дизелем в середине площадки, аккуратные высокие мостки и расставленные в подсвечнике трубы, которые свинчивали взвизгивающим ключом, из затрубной задвижки под уклон с высокой скважинной площадки вытекала жидкость глушения, - вот тебе и клапана – отсекатели, а вот и сброс на рельеф, - Мишка с горечью прощался с убитыми на месте работы иллюзиями,  ведь нам столько рассказывали об аккуратности и чистоте на американских скважинах.  В это время вернулся мастер бригады, На наши соболезнования он улыбнулся и пояснил – случилось непоправимое : ветром унесло в лужу шляпу, а у нас непринято встречать гостей с голой головой, вот и пришлось ехать в город, в магазин, но ничего, зато у меня теперь новый стетсон – вот , любуйтесь, Появились ли у вас вопросы и может вам что нибудь показать и пояснить?  Времиени для этого много, кстати, как у вас со временем? - мы бы хотели через час ехать в Хьюстон на обед – график! Хорошо,  поедем вместе – я знаю неподалеку по пути отличный ресторанчик местной кухни – будете довольны!  Ресторан назывался попросту Кроссроуд и располагался как раз на перекрестке автодорог, ходили в него в основном дальнобойщики, проезжавшие мимо, хозяевами ресторана были сам мастер бригады – коренастый, взрослый мексиканского вида, похожий на Сантану слегка седой мужчина, и его жена – английская смешливая леди с букольками – местный мировой судья; За столом мы устроились вместе с ними и судья прочла нам вступительную лекцию о техасско-мексиканской кухне, как ее здесь называют текс-мекс, Наши ребята заказали себе попросту мясо с салатом и вино, а я, вчитавшись в меню и обсудив острые блюда попросил чили, ресторатор одобрил мой выбор, дескать у них лучшее чили в округе, с красным калифорнийским вином и свежим хлебом чили в самом деле оказалось прекрасно. На обратном пути в Хьюстон народ отрывался по поводу меня и чили, соотнося это со сценой из модной тогда американской версии советского кино «Ко мне, Мухтар!» - фильма «К-9 собачья работа», где герой умудрился остановить машину арестовавших его полисменов и убежать от них, потому что его собака наелась чили и пускала газы, этого же ждали и от меня, фиг им – сибирский желудок оказался крепче собачьего, а острое и перченое я любил и люблю до сих пор, и теперь чили наше любимое семейное блюдо и я с удовольстивием готовлю его на домашние праздники, хотя Людмилка больше любит фахитос, но это может быть из-за ресторанного антуража с шипящими сковородками. Другим текс-мексом мы баловались этим же вечером – нас повели на ужин в ресторан вкус Техаса, местечко оказалось популярным и столиков пока не было, в ожидании своего номера на табло мы окупировали бар и разминались пивом, выбор пива был  более чем приличным для Америки, бокалы, по местной моде, оказались заморожены до бела, поэтому пиво хранили не в холодильнике и на этом, похоже экономили, Когда  столик освободился нас провели мимо выставки стейков и каждый выбрал себе по вкусу кусок мяса, к  которому прикололи стальной жетон с номером, во избежание путаницы, Обслуживали наш столик местные студенты техасского универа, которые офигели, узнав что мы русские – о! мы учим русскую литературу! А вы знаете Чехова, Пастернака или Евтушенко? -лично, нет. - приезжайте завтра к нам в гости – познакомим! Прощались мы как старинные приятели – на русско-английском, на прощание  мы подарили ребятам русские папиросы- Беломор, предупредив, что бы они курили осторожно – там специальная трава! Ребята сделали вид, что поверили, будто в папиросах наркота, убежали  покурить и вернулись качаясь и  делано смеясь. На проводы ребята принесли нам платки- косынки с техасским орнаментом и написью Test of Texas, мы их повязали на морды и ходили пару дней не снимая, как местные разбойники, пугая  и веселя встречных дам;   особенно хороши платки оказались в Галвестоне, на английском празднике Диккенса, где  сначала я испугал  изможденную, в цепях даму- приведение, которая потом повисла на мне : о мой бородатый  Оливер, давай я усыновлю тебя!  Мы спаслись от дамы только забежав на платформу, где народ разучивал народные техасские танцы с прихлопываниями, притопываниями, верчением волчком и под ручку с партнершей, завершавшиеся игрой в ладушки; пока мы там вытанцовывали, дама-приведение бормоча что-то себе под нос сторожила меня, но, в итоге, музыканты устали и разошлись, разбежались и танцоры на платформе, а мы  прячась от дамы пробрались на набережную, где пришвартовалась морская нефтяная платформа, гигантские её   размеры пугали обычного сибирского нефтяника  - нам было непонятно, для чего строить такую громадину и как можно простой добычей вернуть затраты на это сооружение и сколько же она добывает? График наш не позволял долгого расслабления, поэтому я не смог по давней привычке искупаться в мексиканском заливе – иззавидовавшись серферам, выжидавшим свою волну неподалеку от берега, теперь мы поехали через мост в Хьюстон, по пути тормознули в джинсовом магазине, ред стар, где ребята и девчонки отоваривались распродажей, на распросы – что бы ты хотел купить? Я стесняясь отнекивался, правда, вступился Мишка – а чего особого ему нужно – у него и так дома трое детей и жена-красотка, возраст девчонок мы обсудили вскользь, и на этот возраст продавцы накидали одежду в корзину (джинсы, куртки, рубашки и прочие мелочи, а для жены положили джинсовый комбез, который я и хотел ей купить), телегу повезли  к кассе, и там за нее вместо меня рассчитались местные, Павле потом объяснил, что хозяин поручил им взять все наши расходы на себя, так что все в норме;  Из магазина с покупками в багажнике поехали на стадион на баскет матч местных Ойлерсов, Матч был не состязанием – а представлением, где в перерывах между периодами разыгрывали машину для зрителей и призы для самых метких бросков болельщиков : выйди попади в корзину с двух, трех, пяти метров и заработай сто баксов, вместо игры публика глазела на дирижабль телекамер и играла сама с собой устраивая стадионные волны, запивая их пивом с чипсами – а что там происходит на поле – всем было пофиг, не пофиг было все после матча – нас повели на автостоянку хвастать своими машинами : одна пожилая пара  хвасталась пенсионной-мечтой американцев – кожаным гран черокки, другая пара хвасталась своим спальным  автобусом с полнокомплектной кухней и барбекю, где хорошо жарить колбаски и стейки под пиво и вино из холодильника, а спальня и туалет с душем настолько удобны, что заменяют любой большой дом, хозяева рассказывали, что еще два дня назад купались в Нью орлине, а уже сегодня ночуют и принимают гостей в Хьюстоне, а завтра уедут дальше к другому морю в Калифорнию, и это было действительно здорово и завидно, хотя,  сами мы завтра уже улетали в Талсу. Но, до этого нам нужно было еще провести шопинг в Хьюстоне,  за покупками, для этого нас свозили в  Галлерею. - шопинг центр, где Мишка стал звездой – на первом этаже он наткнулся на  утопленный в яме музыкальный салон с роялем Ямаха гран пиано на подиуме, Мишка,  увидав этот рояль затрясся, потер руки и сел за клавиши, забыв про нас – что он играл, я не знаю – наверное фортепьянный концерт Брамса – без нот, по памяти, чисто и без помарок, так что народ отвлекся от магазина, сгрудился вокруг Мишкиного рояля и провожал его долгими аплодисментами,, наигравшись Мишка пошел по музыкальным магазинчикам искать гитару и электронные клавиши домой, ему повезло – нашел все и быстро, причем по нормальной цене, правда,  гитара Гибсон была без кофра – девчонка продавщица не могла его найти и советовала нам приехать позже,Мишка с Юрой попросились в ее подсобку и по номеру гитары нашли коробку с кофром, что потом было у них поводом для рассуждений о тупости и безинициативности американцев,  для меня же американцы были отвлечением от рутинной обыденности ежедневных магазинов, ресторанов и развлечений – почти в каждой американской конторе нам встречались  русские, бывшие советские люди, обычно они занимали позиции главных инженеров или других генераторов развития, к нам они были теплы и радостны и для этих хьюстонских американцев или русских мы и устроили у меня в номере прощальную вечеринку с привезенной из Москвы водкой, черным хлебом и копченой колбасой, развлекали мы ребят музыкой – Мишка вытащил гитару, а я бряцал на клавишах, пели все вместе, на это пение и пришел гость из коридора : сначала заглянуло пузо с галстуком в незастегивающемся черном пиджаке, затем красная морда в маленькой черной шляпке.Ребята!, как хорошо, что вы здесь, а то мне уже две недели не с кем поговорить –выпить, щас я, и гость вернулся с охапкой водочных бутылок, привет, еще раз! Я гендиректор Оренбурггазпрома, здесь в командировке, а вы откуда? Долго гость у нас не просидел – пить и общаться он уже не мог- его попросту трясло с перепою и он не прощаясь сбежал, зато вместо него пришла  воссторженная американка Мона, о, рашн пати, как интересно!  Мону закрепила за нами принимающая фирма, неофициально представляющая в штатах объявленного вне закона Марка Рича, для чего Мону придали нам,  было непонятно – по русски она не говорила, за руль ее не пускали, она ездила с нами всюду и всюду возила с собою большой спутниковый телефон и без конца болтала по нему по своим делам, Мона закончила университет и была геологом,  работала в Хьюстоне, жила в кондо на Шугерленде, а на выходные уезжала к родителям на ранчо за триста миль к северу от Хьюстона, к себе в кондо она нас свозила что бы показать жизнь простых американцев и заодно посмеяться над ними, кондо – это был дворик с лужайкой, паркингом и басейном обрамленный приподнятыми на сваях жилищами, каждый заезжавший во двор ехал по кругу и парковался под своим жилищем, над некоторыми Мона смеялась – смотрите, этот сейчас заедет за почтой – не зайдет, а именно даст лишний круг на машине, чтобы подъехать к ящику; а этот поедет выбрасывать мусор тоже на машине – так оно и было, и Мона с грустью признавалась, что и сама такая же и только  спортзал и басейн позволяют ей не толстеть. На следующий день мы на сутки смотались в Талсу Оклахома полет был веселый не успели мы взлететь как стюардессы побежали по салону с дринками за твони бакс но у нас с собою было и я достал бутылочку самодельной настойки  и пустил ее по ребятам стюардеса эту бутылку отобрала – на борту можно пить только купленные у нее дринки и так по ходу переругиваний уселась ко мне на колени пытаясь близким контактом и лаской раскрутить нас на покупку дринков да ладно лучше выпей с нами нашего! Нет мне нельзя – у меня там беби похлопав себя  по животику отбилась от выпивки девчонка что потом стало поводом для бесконечных шуток дескать у Сереги поэтому и семья большая что стоило стюардесе присесть на него а уже беременная.  В Талсе мы ездили за город на завод Центрилифта, и именно там увидали все то, о чем рассказывала Мона, девять утра – поток машин едущих на службу, в машинах и читают газеты и пьют кофе с бутербродами, и бреются и красятся, после экскурсии по заводу мы попали в следующую пробку – это ехали жены по своим делам – в магазины или парикмахерские или спортзалы, через сутки мы прилетели в Хьюстон, а когда вернулись в Омни, мой номер оказался занят, после недолгого замешательства мне дали другой и не успел я в него заселиться, как в дверь постучали – вошел мужчина во фраке, а за ним сопровождающая его группа в белых перчатках с плетеными корзинками на вытянутых руках – это был администратор, который извинялся, что ошибшись посчитал будто я уже съехал из номера и сейчас принес мои вещи, упакованные в новые корзинки и как извинение от отеля сувенирную  бутылку сливочного ликера для моей леди, оказалось, что я по незнанию сложил свои вещи в ящики под телевизором, а не в платяной шкаф и комод, как положено, поэтому, отельные и посчитали, что моих вещей в номере нет и сдали его другому гостю.  А вещей у меня было уже много : из Сибири я вылетал с почти пустой сумкой через плечо, а  здесь в Хьюстоне для детей и семьи мне прикупили кучу вещей, для которых пришлось покупать новую сумку – из плотного черного брезента,на колесах и всю на молниях, легко трансформирующуюся под любой объем, к счастью, в неё влезли все покупки  и сувенирные бутылки. После этого, наша техасская программа была завершена и мы могли ехать дальше – в Нью Йорк, На улице было прохладно и над зоной приема багажа около терминала вылета работали электрообогреватели под которыми едва одетые местные черные ковбои собирали сумки и выдавали взамен багажные бирки - а не пропадет переспросил я у Павле – не должно! Это Америка! Но это не просто Америка а Техас - видишь – аэропорт не просто международный а интерконтинентальный. рейс был ночной, и мне повезло, я сидел у окна слева по ходу самолета, где то за пару часов до прилета в Нью Йорк в моем окне появилось дальнее зарево громадного города и так все два часа лета это зарево не прекращалось, именно эти бесконечные огни показали, насколько громаден и бесконечен  Нью Йорк, посадили нас во внутреннем аэропорту Ла Гуардиа – внутри он ничем не отличался от темного, обшарпанного, убитого,  внутреннего Шереметьево – та же грязь всюду, те же вонючие бичи и багажные тележки по 5 долларов, контраст мы почуствовали в гостинице – это был Хилтон в башнях Рокфеллер центра, я впервые оказался выше 20-го этажа и вид захватывал : внизу под окнами бурлила ночная автомобильная жизнь и  ветер трепал гирлянды  мелких лампочек украшавших  ветви уличных деревьев,  Павле позвал нас размяться с дороги нью-йоркскими коктейлями вниз в лобби отеля – это знаменитое место я уже видал в кино: постамент со сфинксами с женским торсом требовал срочных фото, а зал, несмотря на глубокую ночь был забит – этот город никогда не спит! Но мы, после дороги расслабились от коктейлей и пошли дрыхнуть до утра, а утром в поход, мы умудрились пешком притащиться в Бэттери парк за всемирным торговым центром и прийти настолько рано, что всюду было еще пусто, но под своей лавочкой высмотрели пустую бутылку из под русской водки – обычного коленвала, - да, здесь с утра или с ночи  уже были наши.  А теперь, скомандовал Павле, идем за самым вкусным в Америке завтраком, - где то на выходе из парка стоял загорелый веселый мужик с тележкой, на тележке была жаровня с сосисками – мужик предлагал хот доги по 5 баксов – соусы любые на выбор, прямо в длинную булочку мужик накачивал кетчуп, горчицу и майонез, а следом загонял шкворчащую хрустящую сосиску и это было офигенно вкусно, запивать предлагалось баночной колой или пивом, которое мужик протягивал тебе в коричневом неудобном пакете, цель этого пакета я узнал позже; Днем ребята устроили шопинг в Мейсисе – вдруг что не успели купить?, но я от них сбежал, спустился на улицу к подъезду, покурить, у подъезда был лоток зеленщика с овощами- фруктами, у него же лежали банки с пивом, я и купил себе одну к сигарете, и только было открыл и приложился, как зеленщик чтото забормотал и потянулся к моей банке, - псих, подумал я, но зеленщик успокоился и протянул мне тот самый коричневый бумажный пакет,объясняя на пальцах, что банку надо спрятать – нельзя людям видеть, что я пью спиртное на улице – полиция может наказать, а вот в пакет полиция лезть не может– не имеет права вмешиваться в частную собственность, чуть позже мне это подробно объяснили, и вот сейчас я абсолютно счастлив– стою под козырьком универмага в заснеженном Нью-Йорке, курю американскую сигарету, запиваю ее американским же пивом, а внизу под ступеньками прогуливается американский полисмен, одобрительно поглядывающий на меня, постукивая дубинкой по ладони, полисмен не выдержал и поднялся ко мне спросив любопытно: -хай, ю а фром?-  мне скрывать нечего– Совьет Юньон!- а  точнее? Из Сибири - так ты русский? - вроде да! Так и я тоже, ну здорОво! По внешнему виду этот русский был маленьким, черным, щетинистым и акцент у него был кавказский, Поневоле разговор надо было продолжить,- а ты откуда?- я с Кавказа с черного моря. - а где жил, в Сочи? - нет, около- а где работал?- да, так же как и здесь, в милиции. И тут меня пробило, я узнал Татульяна- маленького кривоногого заросшего щетиной армянина- в Туапсинском горотделе он таким и был, ну, плюс к этому у него была громадная фуражка с высокой тульей и несмотря на  мелкие сержантские погоны, гордая высокомерность генерала, и  он со мною здоровался раньше тоже, а еще Татульян был славен непомерной жестокостью к задержаным – откуда в мелком теле бралось столько силы и упорства чтобы до крови месить попавшего в кутузку здоровяка?  Его после такого запоминали но мстить в городе не мстили только сочиняли про него  куплеты типа : «Но Татульяна! но Татульяна! Переживу!» так вы Татульян? - да, а ты что тоже туапсинец? - жил там раньше и работал внештатником у эксперта и вы меня знали, а сюда как попали? - Ну, ты понимаешь, там же перестройка партию зажали и в органах объявили сокращение, и как быть? – у меня семья и дети, и что мне растить виноград на Киевской?, делать вино, да торговать втихушку на рынке?, А тут ко мне приехали жить родственники из Баку-Еревана; он  - азербайджанец, она, сестра - армянка и там и там чужие, и ото всюду их гонют, а я нет, я их приютил у себя;  но чуть позже они списались с Америкой и получили вызовы сюда и статус беженцев себе и нам, вот мы и бичуем теперь в Бруклине, ты себе представить не можешь – каково это, нам, армянам, жить среди одних черных – дети на улицу и в школу ходить боятся, хорошо если я выходной – могу их в форме проводить, и пособия здесь хорошие, и языку учат бесплатно, и армянская диаспора помогает и поддерживает, к этому времени мои мужики уже спустились из магазина и намеревались забрать меня, пришлось прощаться. - вам помочь чем надо?, деньгами там,- у меня есть командировочные? А может передать что вашим в Туапсе? – черкните, я буду дома, занесу.- да нет, не надо, все и так есть и все хорошо, мы и по телефону  часто говорим; А телефонная связь с Союзом у них действительно хорошая – когда я звонил домой в Сибирь через океан, то слышимость была лучше, громче и отчетливее, чем при местных звонках в Радужном. С сожалением, я распощался с ментом-полисменом и пошел с ребятами на ужин в знакомый Павле ресторанчик Три кардинала в Литл Итали, - сейчас этого ресторанчика и района уже нет – все поглатил прожорливый чайна таун с его вонючей неопрятной пищей.   Вино выбирал я  и с видом знатока заказал кьянти к  спагетти карбонара официант одобрительно кивнул а Ольга фыркнула – опять он умника строит -   все по своим книжкам знает и ведь не пробовал а так только читал; и на этом только читал я попаду позже. Вечером, как и положено в Нью Йорке, после ужина у нас был  театр – Призрак оперы в Маджестик, я там ни слова не понимал, но в общем, догадывался о смысле мюзикла – все спасали отличный звук и голоса, и солисты – великолепные Хью и Сара были прекрасны как и труппа  а когда устроившая стоячую овацию многотысячная публика повалила на улицу, хляби небесные, будто поджидавшие этого момента, разверзлись и прорвался настоящий тропический ливень, только вот ледяной на ощупь;, народ ломанулся как  из засады обратно в театр, и тут сказалось отсутствие рассасывающего массы гардероба – выходящие одновременно и толпой зрители и  обратно  под крышу уже не впускают, развеяли давку местные бизнесмены – ото всюду запели третим действием мюзикла – умбрелла!, умбрелла!,  зонтики продавали почти даром -  по пятерке, правда, зонтики были такие надежные, что их хватило только дойти до гостиницы  там они уже не захотели складываться и дружно полетели в  урны, возможно, до следующего дождя. Перед отелем, философ Мишка, выдал горькое  заключение – вот такое в Америке все – одноразовое!;  После театра и ледяного душа горечь Мишкиных слов надо было снять добрым стаканом, мы так и присели в лобби на совещание. Начал Мишка :  – у нас ребята вылет послезавтра и билеты в бизнес дорогущие – по  полторы тыщи баксов, а в газетах Люфтганза предлагает осенний перелет в Москву за четыреста, кто нам мешает сдать билеты и на сдачу купить билеты в эконом, выручим на этом штуку, а восемь часов в гадюшнике через океан проспим спокойно, а ? Юра поддержал – все правильно, штука на дороге не валяется, тем более в тех же газетах реклама компьютеров Эппл – одна коробка за тыщу, думаю дотащим и дома свой комп будет – плохо, что ли Павле возразил – ребята, я не могу вас бросить и лететь отдельно от вас, а в  экономом лезть не хочу, так что поехали вместе в одном салоне и если нужны компьютеры, то мне компания разрешила тратить на вас любые суммы в пределах тыщи долларов и компьютеры можем купить – но это будет дополнительный груз, а у вас и так уже багажа полно – справаитесь ли, думайте сами, хорошо? И на всякий случай, не верьте рекламным ценам – их  задача завлечь вас в магазин и уже там нагрузить по полной, тем что будет – это Америка и припортовые магазины, будьте с ними осторожнее. Эти советы нам по правде не пригодились спасибо Люфтганзе – она отказалась принимать наши билеты посоветовав сделать это в пункте покупки да заодно служащая заметила что в моем паспорте я записан как Сергей Овсянников а в билете как Молотович Овсянник так что – извините  нет! Утром в день выезда нас поджидала в корридоре горничная : - ребята я слышу по разговору вы из России так я тоже оттуда. - а откуда? - из Ташкента и вашу жизнь я знаю – вот возьмите я вам тут собрала для дома - в России с этим тяжело я  помню и протянула мне  хилтон- пакет с отельными мелко фасованным мылом и шампунями и счастливого вам пути и привет родной русской земле я так здесь скучаю по дому честно! Ольга улетела ранним утром напрямую в Лондон и на посадке нашла у себя в сумке Мишкин паспорт с которым ездила вчера сдавать наши билеты об этой находке она отзвонила в отель Павле и сообщила что  Мишкин паспорт в конверте ждет нас в аэропорту  на стойке Бритиш айрвейс туда мы и заехали по путим в терминал Люфтганзы. высоченный негр служащий Бритиш перерыл весь шкаф и нашего  желтого пакета не нашел что делать? Павле решил просто. Ребята вы пока летите а я с Михаилом останусь поищу здесь его паспорт и мы вас нагоним давайте скорее – у вас уже вылет! Я пытался заартачиться Как так? Своего мы в этой Америке да еще и без документов не бросим но Павле все объяснил и сказал что если мы останемся в конторе будет крупный скандал с Ольгой и только этот аргумент и Мишкина команда – улетайте а я пока пооколачиваюсь лишнюю недельку в Нью Йорке плохо что ли? Заодно возьмите мои гитару и клавиши – мне будет проще добираться и увидимся в Шереметьево связь через стойку Люфтганзы; Посадка на наш рейс  до Франкфурта уже закончилась и нас посадили на следующий правда теперь   уже не Боинг 747 а Дуглас ДС-80 служащая на регистрации спросила нас с Юрой :-бегать умеете?  Вперед! Фолоу ми! Так мы и прошли  за ней на бегу паспортный и таможню и забежали в салон с гитарой и клавишами  наперевес как интернациональные рокеры пассажиры посматривали на нас с интересом а стюардесы уволокли наши инструменты в подсобку нам взамен притащив шампанского на старт опять долгий перелет с погашеным светом и тем же самым кино что и по пути в Даллас и опять бесконечные дринки от стюардес – лишь бы клиенты уснули но я снова был крепок: курил пил читал стюардесам это понравилось потому что на выходе одна из них протянула мне пакет полный самолетных бутылочек – дринки вино шампанское ликеры – это для вашей фрау! Во Франкфурте была глубокая ночь все закрыто только в баре одинокий буфетчик успевал налить всем без задержки и очереди – как ему это удавалось просто непонятно так что нам с Юрой досталось немецкого пива. - к нашему рейсу в Москву киоски дюти фри уже заработали и я успел купить детям новогодних конфет сластей и прочих мелочей в нашем самолете уже попадались русские и как же приятно было их слышать и они были уже настолько родными что хотелось идти знакомиться и болтать с ними всеми но это чувство  нежности и всеобщей любви быстро убил темный загаженый Шереметьево со злющими суровыми пограничниками и таможенниками; На стойке Люфтганзы нашли сообщение для нас что Мишка летит следом и будет  в Москве через час мы поднялись ждать его в ресторанчик где нам были явно выражено нерады поэтому после улыбчивого американского сервиса час ожидания Мишки  в этой чернухе прошел как пытка. Нас снова разместили в гостинице Мосфильма и утром нас потчевала почти домашним завтраком та же знакомая буфетчица; В Радужный мы улетали на следующий день в салон с собой я взял пакеты с мелочами и сумку через плечо с одеждой которую перебирал подлетая к дому. Мишка обратил внимание на бирку к комбезу который у меня лежал для Людмилки – посмотри это же такой размер что в нем любая утонет…. А я считал что твоя стройная? - да так и есть стройная и высокая. - а комбез на  низенькую толстушку слушай отдай его мне я брату подарю.  Так Людмилка и осталась без американского подарка хотя сумочку я ей привез - детям достались джинсы куртки рубашки барби лего и большая  пластиковая машина с трещоткой в которой Георгий шумел и  ездил по квартире  когда трещетку отключили он интерес к машине сразу потерял. Людмилке еще   достались  хилтон пакет и  сувенирные ликеры бутылочки из самолета и литр Столи-100 (100 процентной но 50 градусной Столичной водки)которая ей пришлась по вкусу кстати больше такой мы нигде не встречали. И вот я дома ну здравствуй родная! Господи как же она меня всего перещупывала перепробовала стараясь убедиться что я тот же а не подмена… И похоже она все же поверила что я настоящий потому что как и все с удовольствием и подолгу слушала мои рассказы про Америку  и про то что пропаганда долгие годы морочила нам головы пугая капитализмом в котором на самом деле живут нормальные веселые и добрые люди и хорошо бы дать детям возможность там пожить … Но пока в этой стране такое было невозможно ибо даже в моем чудом доставшемся мне загранпаспорте     стоял штамп : выезд до 01.01.1993. А здесь моим чудом была моя большая теплая семья за счастье и покой которой я отвечал.  И пока я был на работе Людмилка занималась домом и детьми – шила игрушки с ними вместе наводила порядок читала им сказки и выгуливала по городу на одной из прогулок Гошка затащил  Людмилку за руку во вновь открывшуюся городскую церковь и долго бродил по ней с интересом разглядывая фрески иконы и свечи – возможно вспомнил процедуру своего крещения в Туапсе - жару и духоту которые были невыносимы и что бы отвлечь малыша от рева Людмилка носила его тогда по церкви и показывала картинки на стенах и горящие свечки. Вот мальчик и сейчас пошел рассматривать все а его все интересовало вокруг и природа и машины и магазины с домами; Людмилка занялась еще и закаливанием малышей и они каждое утро и вечер гурьбой бегали на улицу к подъезду обливаться водой по методу Порфирия Иванова – Детки который был тогда очень известен в Сибири – у каждого из наших малышей было свое обливальное ведерко резиновые шлепки халатик и полотенце с которыми они бегали на обливание и с визгом и радостными криками взлетали обратно домой на второй этаж. И понемногу дети стали выговаривать мне что они  с мамой вот такие закаленные а я с ними не хожу – пришлось и мне хвастать перед детьми закалкой – куда тут денешься? В один из вечеров когда на улице лег толстым ковром свежий мягкий снег и было не смертельно холодно я построил детей у окошка и отправился на улицу в толстом халате и тапочках скинул их и улегся под окнами в снег побарахтался в нем будто после парной и это было похожее ощущение и в принципе замезнуть я не успел зато показал детям что тоже чего то стою и тоже закален.  немного другой  домашний подвиг я совершил уже во имя любимой   : как то поздно вечером Людмилка заявила мне что ее достала  перегородка в корридоре – она устала спотыкаться в ее узкой двери – решение в обостренных температурой мозгах созрело немедля : перегородку надо ликвидировать; этим я и занялся – достал топор молоток и зубило – перегородка оказалась  небольшой железобетонной плитой ввареной через торчащую арматуру в плиты пола и потолка; арматурины я подрубил зубилом плиту наклонил и взвалив на спину понес на улицу но сделав первый шаг вниз по темной лестнице понял что стоит только неловко шагнуть и тяжеленная плита уронит меня вниз по лестнице и расплющит о ступени.   Как бы там ни было плиту на улицу я вынес и взгромоздил в сугроб у мусорного бака  - выслушав мой расказ о тяжести плиты Людмилка сделала заключение что я больной идиот - ну разве можно рисковать собой в таких мелочах? - через несколько дней мы с Людмилкой веселились глазея в окно где дворничихи собравшись стаей пытались вручную загрузить эту плиту в мусорку но потом подумав вызвали кран и трактор и только механизмами справились с плитой которую вытащил к ним я в одиночку; Немного погодя я совершил в одиночку еще один подвиг во славу семьи: Выходя утром на работу я нашел в темном коридоре прямо под нашей дверью здоровенную кучу собачьего дерьма и понял что в эту кучу наверняка залезет кто-нибудь из девчонок по дороге в детсад - ясное дело - пришлось брать газеты и убирать все и затирать пол перед дверью; а хозяин собаки Вова муж соседки Лены надрывался от смеха подсматривая в дверной глазок за этими манипуляциями идиота-одиночки подбирающего за его собакой дерьмо. На работе  мне такого дерьма не подкладывали и я уже  не был один и на службе в дополнение к семейным радостям был интерес к самой работе и  к достижению поставленной перед собою задачи и улучшению какого то вопроса на базе плюс друзья-сослуживцы : Дима Величко Павел Дзядевич Миша Коротков Рашит  Абдуллин Павел Кухарш и Виктор Пискунович да мои чеченские земляки Ломали и Амару; и с друзьями вместе  я собирался в Германию осматривать волочилку для медной жилы да заодно купить машину – в то время считалось дешевле и интереснее ездить за подержаными машинами в Германию – цены внутри страны были попросту неподъемными поэтому когда немецкая компания Хенрик прислала нам приглашение на осмотр станка со мною вместе собрались команда : механик Павел Дзядевич водитель Кухарша Стефан Коваль  и друг нашей базы из аэропорта Радужный Андрей  Земсков.  Организацией поездки и визами занимался я сам через случайное московское знакомство в журнале Эхо планеты - подразделении ТАСС. Водительские  права мне мои ребята уже организовали и ехать за рулем я имел право а на собеседование в германское консульство нас пригласили  прямо под Новый год как раз на эти праздники нам и организовали билеты во Франкфурт на Майне – Кухарш там уже лечил сердце и подсказывал нам куда пойти и что посмотреть и считал что если сам туда уже ездил то и нам можно поехать. В Москву мы прилетели в конце декабря нас устроили в  недорогой гостинице Измайлово и уже здесь сообщили что послодьство Германии неожиданно закрылось на рождественские канакулы до середины января тогда нам и нужно будет приехать и наши билеты во Франкфурт переделают на это же  время а пока мы свободны и счастливого нового года! Однако как под новый год выбраться из Сибири в Москву невозможно так и обратно в Сибирь билетов нет. Земсков подключил родственника во Внуково и тот решил ему  с ребятами места в Вартовск мне пришлось включать голову и ноги – за рубли билеты не продавались зато в центральном агенстве на Петровке работала валютная касса а у меня с собой были наменянные из рублей доллары для поездки в неметчину так меня и включили в лист ожидания Интуриста на Нефтеюганск; а с Людмилкой я договорился что она с малышами на моем УАЗике уедет в Вартовск и дальше поездом в Юганск к родителям там на новый год и повстречаемся. Мне билет нашелся и рано утром 31 декабря я был в Домодедово спокойно пришел на регистрацию пробился через толпу у стойки и услышал : а вам в зал интуриста – вниз по лестнице там народ еще больше удивился –  как вы сюда приехали? Вас ведь ждет машина- мерседес! Ну ладно пошли в самолет!      По пути мы прошли через магазинчик дюти-фри где я успел ухватить какое то французское белье для Людмилки сласти для малышей и бутылочку джина для тещи увешаный пакетами я уселся в первом салоне Туполя который уже прогревал двигатели -  на весь первый салон я сидел один и расслабленно ждал попутчиков-земляков но вместо них вышел пилот из кабины с матами что его заставляют лететь пустым оставив в аэропорту задержаных пассажиров и я его поддерживал жалуясь на идиотизм с валютными билетами которые в пересчете по курсу стоят те же 80 долларов что и рублевые которых нет в продаже и мне стыдно одному лететь в самолете когда столько людей оставили; Ну ладно спрыгивать на ходу ведь не будешь. и к обеду 31 января я уже был у тещи и  метнулся в город за Колой тоником и зеленым горошком к столу но вернулся с шампанским текилой и мясом – новогодний стол был прерасен и напитков хватало всем и радость переполняла всех и родителей Людмилки – поклонников джин-тоника и детей – любителей Колы и конфет а Людмилка расстроилась: купленное для нее на бегу французское кружевное бельишко оказалось красивенным комбидрессом на девушку крошечного роста и на Людмилку  вообще  не влезало, праздники прошли быстро и уже 10 января, как мы и договаривались, я был в консульстве Германии. На собеседоваании все прошло гладко и визы нам открыли. Поэтому, через неделю мы приземлились в весеннем Франкфурте. Нас встречал от фирмы бывший русский  -толстяк небольшого роста бородатый толстяк  Уве Пайн встретил и увез на своем мерсе в недалекий маленький городок Хернборн устроил в гостиницу под городским замком. Ребята тут же пошли на зразграбление сигаретных автоматов и быстро поняли что российские железные  рубли размером точно  соответствуют 5 марковой монете и получалось, что пачку дрянной немецкой Мальборо автомат отдает за 2 рубля– я едва убедил ребят дальше вести себя скромнее– в Хернборне сейчас мы одни русские и не хватало еще попасть  здесь в полицию за воровство! Пришлось ребятам курить пока бросать. Да и рубли у них быстро кончились а токарного станка для новых кругляшей у Дзядевича с собою не было.  Следующие дни мы осматривали завод с новым оборудованием, съездили лаже  через Альпы в Баварию на склад, где стояла подготовленная для нас машина волочения - она оказалась уже пользованной китайской- почищенной и свежевыкрашеной, с могучей чугунной станиной на которую обращал наше внимание Уве.  Гораздо интереснее нам была организация движения в снежных горах и связь машины с дорожными знаками, разметкой и погодно-дорожными информерами: все знаки и сообщения о состоянии дороги отражались на дисплее машины и  дублировались по машинному радио -  когда мы еще дождемся такого дома? Переговаривались ребята, и что толку в такой навороченой машине если дорожные службы у нас так не работают и не оповещают! Но все отпустило в Баварской пивнушке  с их отменным насыщеным пивом, которое вместе с нами наворачивал и водитель Уве не опасаясь полиции. А в Херборне мы все вечера проводили с местными газетами вычитывая объявления о продаже машин с рук и вроде находили что искали, хотя местный специалист Уве рекомендовал нам брать полноприводную японку– Субару-  у вас в Сибири это будет лучше,  наших денег хватало только на очень древние немки или Жигули экспортного исполнения, которые здесь стоили вдвое дешевле чем дома. Стефан выбрал себе Мерса у хозяина за нормальные деньги, а мне подобрали маленький красный четырехдверный БМВ 340  в автосалоне за  тыщу долларов. Стефан проехался на ней и сказал что машина и мотор прекрасные- надо брать.  Мне до этого уже  понравился трехгодовалый  бутылочный Мерс 430 в 220 кузове за ту же тыщу баксов, но вот расход бензина у него зашкаливал за 30 литров и его брать я  не решился, а БМВ мне был не по душе. Договорились о сделке завтра. Хозяин автосалона узнав что мы едем в Сибирь обещал за сутки подготовить машину к дальней морозной дороге– заменить тосол на глицерин и подготовить зимнюю резину про запас и вообще сделать все, что нужно для поездки.  Оформление в полиции и новые номера заняли максимум час за это время хозяин успел рассказать как хорошо подготовили машину правда не смогли найти причину вибрации в рулевом на скорости чуть больше ста км в час – возможно дисбаланс в резине? Кроме регистрации и новых номеров нужно было еще и купить страховку для выезда на европейские дороги –  зеленую карту – на неделю пути до Беларуси это стоило еще двести долларов но зато страховка! На следующий день мы готовились к отъезду : я на своей БМВ и Стефан с Уве на Мерсе через Берлин где Уве хотел повидаться с сыном и для дальней поездки до Беларуси нам хотелось взять с собой карты дорог; атлас лежал здесь же в офисе и мы естественно попросили Уве снять нам копии на ксероксе вот здесь и проявился немецкий характер – этого нельзя – карты защищены патентным правом и копирование их запрещено! Ехали в одну сторону но порознь – пока я выезжал со стоянки Стефан уже уехал и я поехал за ним следом – ездок я был поганенький : одно дело кататься на разбитом  УАЗике по пустым бетонкам и  другое дело ехать в автомобильном потоке на скоростной тачке которая норовит выскочить из под тебя только тронешь газ – надо было осваивать троганье с места и езду на малой скорости в стесненных условиях так я и выбирался со стоянки и до того растерялся что выехав с нее никого не задев и  не увидев ожидавшего меня Стефана. Понял что ребята уже уехали  и поэтому поехал в сторону Берлина сам один думая что где то там на подъезде дождусь ребят что бы повстречаться с ними. а пока что бы освоиться с машиной свернул с автобана вправо на грунтовку и там тренировался в троганье с места и разворотах и езде на малой скорости; Вернулся на автобан и понял что дальше ехать будет трудно  : в правом ряду плотным потоком на скорости под сотню идут тяжелые грузовики и большие фуры и в их поток лезть я опасался – ведь стоит мне неловко тормознуть – они с их массой и тормозным путем переедут через мою мелкую машинешку и даже не заметят этого; чуть левеее ехали уже разные машины но там нужно было идти со скоростью за сотню а если случайно подкрадешься еще левее то идущие по самому левому ряду гонщики мотоциклисты со скоростью под двести начинают тебя – мешающуюся черепаху облаивать;  А я и в самом деле в их понимании был тупой черепахой мешающейся под ногами и еще я почувствовал что то неладное в машине – мотор ревел надрываясь и в центре приборной панели светился красный значок : буква Р в  двухполукружьях кое как я достал из бардачка немецкую инструкцию для машины положил ее на руль и принялся листать и читать на ходу не отрывая главного взгляда от дороги и все нашел и все понял : Балбес! Я  рназогнался на второй передаче до 100 км в час когда завод рекомендует это делать на третьей – четвертой и в довершение всего я еду на ручном стояночном тормозе – великая машина БМВ которая прощает все ошибки начинающим и все равно едет! Отсутствие карты не мешало мне выбирать верный путь по дорожным указателям и к вечеру я был уже на заправке в начале берлинской окружной дороги зашел в кафешку перекусить и вернулся в машину ночевать попытался устроиться в водительском кресле включил музыку и попробовал настроить печку – но из нее валил прохладный воздух : в мастерской заменив тосол на глицерин ребята перестарались – у  этого глицерина похоже никакой теплоемкости и как теплоноситель он не годился совершенно особенно когда мотор работает на холостых и не греется так я и продремал в холоде без сна и уже  с рассветом пошел греться и будить себя чашкой кофе в кафешку там же взял в дорогу пару бутербродов и бутылку сока бросил их на правую переднюю сидушку и собрался ехать в  Берлин искать там телефон автомат для связи с конторой Уве и обсуждения встречи. Контраст между западной и восточной Германиями был разительным – раньше был шикарный ровный автобан окруженый маленькими деревушками лесами и полями все внезапно перешло в долгую зону пустырей изрытых и никчемных а за ними появились советские города с панельными домами и дорога превратилась в ухабистую бетонку со знаками лимита скорости 100 км в час и я начал подтормаживать  потому что до этого ехал быстрее и в эту же секунду  очнулся потому что понял что настигаю впереди идущую машину и начал выруливать от того что бы зацепить ее и выруливал между нею и разделительным ограждением дороги и почуствовал что руль бьется в руках и крутанул его чуть правее что бы уйти от столкновения и тут же почувствовал что меня подхватила и понесла правее этой машины несусветная дикая мощь и сила которая перевернула мою машину через правый бок а затем через капот и так меня несло и бросало по этой немецкой бетонке и я чувствовал что эта мощь схватила  меня и делает со мной все что захочет - а я мелочь пристегнутая в кресле  вцепившаяся в руль и так меня швыряло и бросало столько пока этой силе не надоело и машина не встала обратно на колеса на косогоре обочины на траве. музыка радио играла боковые  стекла были выбиты голова и борода забиты песком и пылью  чисто машинально крутанул я ключ стартера и мотор заработал как ни в чем не бывало. в эту же секунду к машине подбежал взрослый мужчина заглянул в открытое окно потрогал меня и спросил :  ок? Я яволь! Он открыл снаружи мою дверь залез мимо меня в салон заглушил мотор и отдал мне ключи жестом попросив выйти я и вышел обошел машину и покачал ее подвеску все было нормально. на этой машине можно было ехать а мужик все тащил меня куда то вверх к своим  - как я понимаю от взрыва подальше;  а наверху над косогором на краю бетонки стояла толпа местных рассматривала меня и обменивалась мнением обо всем этом я поднялся к ним и спросил  понимают ли они по русски или по английски – нет никто! И толпа тут же рассосалась по свои машинам и принялась дисциплинированно ждать приезда полиции и разрешения ехать дальше через место аварии. остался только один мелкий серый неприметный мужчинка который убедившись что мы одни заговорил : ну ты браток и распи@якался! Я спросил – и что теперь будет? – ничего все в порядке щас приедет полиция и шрот мастерская машину эвакуируют а тебя увезут разбираться в участок просись там в русскую миссию во Франкфурте и сколько это стоит? Эвакуация? Как договоришься но может быть баксов сто! Теперь уже я мог осмотреться : машина стояла чуть ниже на колесах. кузов капот и багажник с дверями в смятку но над водительским сиденьем почти ровная крыша; а сверху по косогору там где я крутил кульбиты оказались странно снесены выборочно только некоторые из столбов удерживавших заграждение от коров или оленей: первый и третий от машины столбы целы и их заграждение тоже а  вот четные : второй и четвертый  снесены кувыркавшейся машиной. И как я на них не напоролся в полете? В это время с сиреной приехала зеленая полицейская машина а вслед за ней эвакуатор с гидрокраном водитель его пришел ко мне и по русски спросил увозить ли мою машину в мастерскую и назначил за это 100 долларов я достал и расчитался а он полез цеплять и поднимать машину. со мною осталась молодая крепенькая офицер- блондинка с  хвостиком выбивавшимся из под фуражки и с  тяжелым газовым пистолетом в кабуре спросила говорю ли я по немецки я в ответ справился про ее русский и английский нет извинилась она я с Запада и английский у меня есть но слабый. а по русски понимают только восточные. к этому времени прилетел медицинский вертолет и приехала скорая помощь меня поддерживая под руки повели в фургон усадили одели на палец какую то прищепку сняли ее переговорили меж собой и жестами попросили закатать рукав свитера замерили давление обычным тонометром и снова удивились померяли пульс и спросили ОК ли я? Я яволь! Я уже потом понял что немецкие врачи охренели от этого русскрго бородатого медведя обсыпанного песком и пылью с кровавой царапиной на лбу из разбитой в щепки машины с совершенно нормальным давлением и пульсом и сначала не поверили японскому напалечному тонометру-автомату перемерили в ручную – все верно ох уж эти могучие русские! В такой ситуации у нормального человека пульс и давление должны зашкаливать на этом они меня отпустили смазав каким то асептиком кровавую ссадину от летавшей со мною по салону бутылки сока. Я вернулся к офицеру и спросил что будет дальше и можно ли мне выпить сок прежде чем пройду тест на алкоголь? Она не поняла – какой тест по вам и так видно что вы трезвый – пейте сколько хотите а мы сейчас поедем вместе в участок и там сделаем  все документы. В полиции меня отвели  в туалет умыться и привести себя в порядок чуть позже подъехал тот же водитель эвакуатора для перевода моих слов. Я на русском и английском пояснил что меня подрезал впереди идущий автомобиль – темный мерс и я резко отвернув от него попал в занос ехал не быстро чуть меньше ста, мою траекторию полицейские до этого уже прошли приборами замера дистанции и отразили в схеме. с моими словами это все сходилось поэтому полиция составила сразу окончательный протокол дала мне подписать скопировав мою страховку, права и документы машины а потом уже отпустила вместе с эвакуатором в его  шрот мастерскую – склад битых и старых машин там мы составили договор продажи моей битой БМВ этой мастерской за 100 долларов, которые я отдавал эвакуатору а он их мне вернул и потом уже спросил не нужно ли мне чего с машины - я попросил вернуть мне номера, что немец счел верным и если можно снять радио джи ви си для машины тестя и шильдики и руль  БМВ с машины – радио с номерами сняли и отдали мне, а после этого отвезли во Франкфурт на Одере в русскую гостиницу, где персонал был русским и где останавливались советские военные после приезда в Германию, но, сначала меня шокировала картинка  -несчастного офицера советской армии изможденного и сутулого в майорской форме чуть не пинками гнали из мастерской : «Пошел вон отсюда еще ваши  офицеры не воровали наши детали и больше не появляйся пока не сдали полиции!» Майор спокойно понуро удалился и его.  офицера-победителя было жалко. А в гостинице говорили на русском и  меня приняли - устроили с радостью я оставил в номере вещи сходил в близкий супермаркет купил  пива и колбасной нарезки с горчицей и хлебом а потом сходил позвонить в офис Уве рассказал где я и что со мной и где меня найти завтра. Завтра ко мне и приехали Стефан и Уве на разных машинах Стефан хотел взять меня на борт что бы везти дальше домой. А  Уве вспомнил о моей страховке что бы по  телефону переговорить обо мне со страховой компанией и вот здесь случилась подлинная немая сцена как у Гоголя а когда скорбная минута молчания истекла Уве с изменившимся на глазах лицом смог выговорить  - страховщики ему разъяснили что у меня была страховка гражданской ответственности на случай если я кому принесу ущерб и в моем случае разбитую машину мне никто не возместит моя сумка лежала в багажнике мерса Стефана и в ней была водка которую мы везли в Германию как сувениры потому что я купил с собой Старку и Кубанскую лимонную водки но в Германии водкой признавали только белые прозрачные напитки а мои цветные рекомендовали никому не дарить.  погрузившись к Стефану я взял в салон съэкономленную литровую бутылку Кубанской и после этого страхового шока и  понимания того что авария позади и я жив и цел. стресс надо было ликвидировать я в один прием  выдул всю бутылку и уже пустую выставил на дорогу на подъезде к немецкому цоллю – таможне  выпустили нас свободно и в Польшу впустили тоже дальше Стефан уже топил до Белорусси иногда вспоминая мой водочный подвиг : Молотович я от тебя такого никогда не видел и никогда не ожидал – да ты просто профессионал тебе на пенсии можно будет в цирк идти с этим номером!  В Польше нас естественно тормознула полиция за превышение скорости и долго мурыжила в поисках нашего огнетушителя аптечки и стояночных  подкладок Стефан отболтался от них на ломаной смеси ураинско-польского. в Беларуси дороги были прямые и ровные как в Германии. и через сутки нашего пути от Франкфурта мы уже въезжали в  Россию простояв два часа на границе в Брянске Дальше путь через Москву в Сибирь и заезд в Юганск к родителям Людмилки. тестю я оставил радио из БМВ  для  его Жигулей позвонил домой в Радужный и рассказал обо всем Людмилке что я жив и здоров и скоро буду дома. а потом этим же вечером Стефан решил не отдыхая ехать домой едва съев тарелку тещиного борща и сходив с дороги на горшок. ночью пошла метель и все зимники замело и в этом бездорожье где то под Мегионом мы и сели и на наше счастье мимо шла колонна КАМАЗов один из которых – азербайджанец предложил нас вытащить за тыщу рублей – тут мы и поняли что вернулись домой но дом теперь совсем другой если за помощь на дороге требуют денег!    Да здесь в самом деле что то изменилось во всяком случае раньше в Сибири был самый дешевый бензин. а в эту поездку мы обратили внимание что чем дальше уезжаем на восток от Германии тем дороже становится топливо: в Германии бензин стоил марку  за литр в Польше вдвое дороже а в Беларуси его вообще не было и он стал опять дороже еще дороже бензин стал в центральной России и затем на заправке в Мегионе и так этот бензин вытряс все наши со Стефаном запасы и мы на последних каплях и копейках въехали домой и Людмилка счастливая встречала меня и рассказала что в день моей аварии места себе не находила и пошла с Георгием в церковь поставить свечку и заказать службу за здравие тех родных кто находится в дороге и возможно именно этим ее действиям  я и обязан  своему  благополучному исходу в аварии. А через пару месяцев мне домой пришло заказное письмо из Германии официальное на немецком и как я понял это было приглашение на судебное заседание по поводу моей аварии но дата суда к моменту прихода письма уже прошла и я на него не отреагировал а с фирмой Хенрих у нас в тот раз не сложилось – покупать старое китайское оборудование по цене нового европейского  дураков нет! И я долго извинялся перед Людмилкой за то что выбросил из семейного бюджета приличные деньги и был рад тому что таким маленьким уроном спас семью от возможных проблем – ведь если бы я попал в такую аварию с детьми в машине все могло кончиться трагичнее а предпосылки к авариям были у меня и раньше когда я отключался вдруг от контроля за дорогой. А на работе и около ребята выражали мне соболезнования и поздравляли с благополучным для меня исходом. А кроме сослуживцев меня частенько навещали на работе заказчики да подрядчики : Слава Чистяков – взрослый уже потомственный интеллигент с бородкой в положенных ему крупных  очках  – зам начальника НГДУ по ремонту скважин который учил меня геологии и скважинным операциям; начальник ЦИТС объединения Мурат Сампиев  -более крутого мужчины Варьеган не видал : весь пояс Мурата был увешан телефонами и рациями по которым он отвечал одновременно отрывисто не вынимая из зубов сигареты а курил Мурат только истинный американский Кэмэл с фигуркой верблюда на сигарете приезжал поговорить и молодой крепкий нефтяник  бывший москвич Володя Чурилов недавно перешедший в Радужный из Вартовска; быт на промысле и чай на  воде из болота были для Володи непонятным экстримом он как то рассказал о первом вечере в Нижневартовском цехе добычи когда он приехал поздно со скважины и начальник повел его к себе в кабинет ужинать водкой с жареной картошкой - прямо из сковородки крышка которой подпрыгивала а под крышкой в картошке копошились куски жареного лука или мяса и эти куски начальник отодвигал ложкой за стенки сковороды и подсказывал Володе – ты закусывай закусывай давай но наколоть ничего не удавалось – все разбегалось из под вилки потому что с картошкой вместе начальник жарил местных тараканов и приговаривал – ничего – в Китае это за первый сорт – чистый белок так что не давай гадам уйти и закусывай! Представляю каково это было Володе с его воспитанием – отец его Лев Чурилов - один из первых  начальников НГДУ Юганскнефть зам министра нефтепрома  давно уже держал семью в нормальной московской квартире; приезжал ко мне и зам начальника дорожников Федя Филатов благодаря которому территория базы стала ровной приглядной и чистой – вместо вбухивания нескольких миллионов в обустройство площадок дорожными плитами Федор предложил за несколько сот тысяч отсыпать двор песком с щебенкой и утрамбовать виброкатками – дорога и подъездные пути получились крепкими и твердыми без луж и грязи в распутицу а когда мы ставили буровую вышку для антены/освещения Федор пригнал нам на день супер технику – Магирус : ямобур и гидравлический сваебой который лихо задавил прямо  под стеной диспетчерской трубы опор вышки – эта вышка и сейчас видна отовсюду и обеспечивает пол Радужного сотовой связью. так нормальные дружеские отношения  давали мне внутреннее тепло. Поддержать это тепло и посмотреть живьем мою семью приезжал в гости и отец пожил у нас пару недель повоспитывал детей научил их непослушанию: когда Людмилка задерживалась с обедом – он собирал народ за стол стучать ложками и скандировать – «Жрать хотим! Жрать хотим!» так что провожали дедулю  со слезами но задержаться он не смог – нашел вдруг себе срочное дело – захотел издать кулинарный справочник Елены Молоховец (может нашел в Грозном издателя по телефону?) – не знаю но взял для этого  с собой все наши домашние деньги.Молоховец он в итоге так и не издал, но из Грозного успел бежать с семьей до начала войны. осел в Ставрополе да там и умер – мне сообщили об этом уже после похорон и больше отца я не увидел. Но, дядю Борю проведывал при жизни в Пестово и он презжал ко мне в гости в Москву, рассказывал как он сам и отец хорошо успели уехать до начала бомбежек: продажу жилья и вывоз скарба из Грозного запретили под тем предлогом, что сейчас бегут только дезертиры и паникеры, а дядю Борю сопровождал на грузовике и проводил через все кавказские кордоны в Новгородчину. Сосед- старинный  приятель-ингуш, купивший его квартиру в центре Грозного. Как бы то ни было, с Грозным меня теперь связывали только молодые сослуживцы Амару и  Ломали, и с ними вместе мы старательно улучшали базу и налаживали главную часть ее работы– исполнение заявок Заказчиков. Предела этому улучшению быть уже не могло, и Кухарш, как нормальный психолог подстегивал коллектив от спячки  не просто новыми рубежами и задачами, но и войнушками с объединением и другими заказчиками, а в сегодняшней стране в которой ни у кого не было денег. Эта войнушка была чревата пустыми счетами и проблемами.  отражающимися на больном сердце Кухарша которое мы и так все старались беречь, и не беспокоить, и испортили самого Кухарша своим  абсолютным подчинением– взрастили в нем веру в собственную непогрешимость и вседозволенность. Ну а пока суматоха с приватизацией и желанием выйти из состава Варьеганнефтегаза утихла, акционирование состоялось, но напряженные отношения с основным заказчиком сохранились и появилось время для спокойной работы, но пропали деньги на расчетном счету- объединение платило как чужим, плохо и мало, поэтому не всегда находились деньги на выплату зарплаты персоналу. А на улице весна, и скоро все по привычке потянутся  в летние отпуска, тут Кухарш. в очередной раз поскандалив с объединением и пообещав прекратить их обслуживание вообще! уехал в командировку,  звонит мне Миша Шакиров, который перешел в Варьеганнефтегаз замом по производству «- Серега, выручай, есть мощная скважина и в нее нужен большой насос, я знаю, что Ваш Кухарш запретил давать нам в прокат новое оборудование, подумай, что можно придумать?»
            Исход с  Земли Обетованной   
                «- Михал Рахимьянович, у вас деньги есть? Ты можешь просто купить у нас комплектную установку, а мы тебе ее смонтируем и запустим под твое гарантийное письмо.» « Хорошо, договорились!» В итоге мы так и сделали Денег, которые Варьеганнефтегаз заплатил за установку нам хватило, чтобы расчитаться с персоналом по зарплате и отложить на ближайшие выплаты отпускных, правда главбухша вертела головой: «Сергей Молотович, Павел Михайлович этого бы не одобрил!» «Ничего, зато зарплату людям отдали.» Павел Михайлович в самом деле этого не одобрил: кувалда ко мне прилетела сразу  по его возвращении,   Почему со мной не согласовали? Я вам поручал такие действия? как мог. я объяснил ситуацию: времени не было- либо отдать оборудование, пока у объединения были живые деньги и потребность в насосе, либо вообще ничего бы не сложилось, а на складе у нас такого оборудования с запасом, и еще много и цену они приняли завышенную  минимум вдвое, но Кухарш слушать ничего не хотел, а хотел моей крови и для
полноты удовольствия созвал у себя в маленьком кабинете суд офицерской чести, собрал всех ИТР базы и доложил им, что Овсянников спит и видит себя на его кресле и поэтому раз за разом нарушает его указания и поступает по своему, так было и на прошлой неделе, когда зарвавшийся зам. По собственной воле заставил бухгалтерию продать оборудование  базы на сторону. Давайте, Сергей молотович, объясните коллективу свои поступки, и расскажите как вы намерены жить и работать дальше в атмосфере взаимного недоверия и двоевластия... А теперь, может быть кто из собравшихся, хочет сказать прямо в глаза товарищу насколько тяжело с ним работать и какое влияние на состояние дисциплины Овсянников своими поступками оказывает. В прениях выступали кадровичка и предпрофкома, повторившие слова Кухарша- дескать только тот за порог, а Овсянников начинает самовольничать и тянуть одеяло на себя, и это некрасиво и плохо сказывается  на состоянии дисциплины базы. в конце собрания все единогласно проголосовали за строгий выговор мне. Никто из приятелей не запротестовал и не заступился за меня- чего было связываться с Кухаршем и лишний раз беспокоить его сердце? Теперь то я понимаю, что дело было не в сердце, просто, мудрый Кухарш почувствовал, что меня надо выпускать на свободу, а для этого,  как ребенка, пусть и с болью и с кровью, отрывать от коллектива и от родного дома, и он это сделал, хором выгнав меня в поле.
                А уже после собрания Кухарш объявил мне окончательное  решение:  замом по экономике вместо меня он поставит главбухшу, а мне предложил написать заявление на перевод в  рядовые экономисты.
           Естественно, я ответил что ухожу совсем и работать с ним  на базе больше не буду. Милочку я дома обрадовал известием,что мы возвращаемся в Юганск. Не объясняя ничего, что произошло на базе. До этого,  со мной уже переговорил мой приятель  Пал Сергеевич  Дзядевич: Молотович–  ты все равно уезжаешь–  позволь пожить в твоей квартире племяннице с мужем? В смысле, оставь им ключ. Так что, эту маленькую квартирку, оставшуюся мне после развода с Алевтиной я больше не видел– меня из нее выписали по суду как длительно отсутствующего, а сами родственники Дзядевича приватизировали её. Я узнал об этом много позже, когда в 45 лет  приезжал менять в Радужном паспорт.
А пока,  я взял скопившиеся у меня отпуска, получил полный расчет, и мы с малышами поехали жить в Юганск  к  теще-  Анне Васильевне.
            Она согласилась нас приютить, пока не получим квартиру и была рада нашему приезду. В Юганске я нашел бывшего начальника ЦИТС Варьеганнефтегаза Николая Шевчука, с которым мы  раньше вместе жили в гостиничке буровиков. Сегодня он работал замом начальника НГДУ Правдинскнефть по производству- ему я и предложил свои услуги погружника, согласился он легко : «У меня завтра в 8-30 планерка в Пойковском, поэтому поедем вместе и я тебя на машине жду в 8 утра, подходи к дому, адрес»:
Я удивился- до  Пойковского почти  50 км по разбитой бетонке.  обычно автобус ехал туда примерно час- поэтому на совещание мы уж точно не успеем- но все стало ясно, стоило выехать из города и водитель Ландкрузера Шевчука притопил   далеко за сотню, так мы и неслись. невзирая на кочки, разбитую дорогу и встречные машины. И были около НГДУ уже через 20 минут, Тут я и понял, как японские внедорожники изменили понятия о трафике в Сибири, а Юганск  к тому времени купил полно Тойот Ландкрузеров  и Мицубиси Паджеро. Работы мне в Правдинскнефти не нашлось, и я остался в свободном плавании, а через пару дней позвонил Кузнецов:-


                «Молотович, Керасиныч уезжает на Большую Землю и завтра мы  собираемся помочь ему грузить контейнер, если хочешь- приходи к его подъезду часов в десять.»  я конечно, пришел, у Хапугина собрались все старые ИТР базы. Толпой мы быстро и легко загрузили контейнер, и тут Хапугин позвал меня к телефону в опустевший зал- звонил директор базы Кривопалов: «Сергей Молотович, найди время зайти ко мне на работу- разговор есть; Разговор оказался интересный- Хапугин оставил место зама по производству, а я уже работал замом в Радужном- нет ли желания поработать?»
Я понимал, что замом Кривопалова мне будет трудно, но он меня купил тем, что буквально через неделю уйдет в длительный отпуск на лечение-  на все лето, поэтому я и согласился- а куда еще было деваться, тем более про квартиру Кривопалов с Юганскнефтегазом обещал поговорить...Первым замом Кривопалова был его главный инженер, тоже Владимир Иванович, Лебедь- единственный в своем роде и уникальный представитель демократии– он участвовал и победил в свободных выборах на должность главного инженера. Коллектив базы его избрал, Лебедь этим гордился и выкладывался полностью  и все силы и здоровье отдал сибирской нефтянке– возможно поэтому он так недолго жил в родном Волгограде вернувшись туда на пенсию. Но. отношения с Кривопаловым у него были своеобразны– стоило одному из них уехать в отпуск или командировку и другой приступал к работе. И наоборот– стоило Кривопалову выйти на работу как Лебедь уходил в отпуск или  подгадывал командировку. Сейчас,. на время отъезда Кривопалова я остался на базе с Лебедем. а Кривопалов обычно отдыхал подолгу; не за горами была очередная лютая сибирская зима, а  старый цех ремонта был настолько ветхим и сгнившим, что зимой рабочие для сугреву палили в нем костры. Хотя новый цех был давно уже построен и распланирован еще Кузнецовым с Сафихановым. и стоял теплой светлой и просторной махиной далеко на отшибе от базы. Кроме этого. меня беспокоила еще организационная проблема – фонд обслуживаемых скважин территориально был разделен на два цеха проката. Каждый со своим персоналом и спецтехникой и моим диспетчерам вместо выполнения заявок приходилось постоянно разгребать  межцеховые споры–  почему это я поеду на заявку– вон тот все равно сидит ничего не делая!  Единственным для меня простым решением было слить оба цеха в один, отдав начальника меньшего цеха- Герасимова– гнилого и поганенького мужичка в подчинение моему  прежнему начальнику   Пожарову. и теперь уже сам Пожаров и его ИТР распределяли своих рабочих и транспорт по заявкам, а мои диспетчера только лишь определяли с заказчиками очередность исполнения заявок. вВитоге, Герасимов примкнул к лагерю моих противников ,хотя друзей у меня на базе было больше и старых прошлых лет и новых наслышанных обо мне, одним из них была начальник цеха ремонта Лариса  Румянцева–  крупная, уверенная в себе взрослая уже женщина–  она мне этим напоминала тещу – Анну  Васильевну. Правда, в отличие от тещи Лариса непрерывно курила и командовала цехом- похоже. в молодости  Лариса была редкой красавицей и с тех пор у нее повелось управлять мужиками. Мужем  Ларисы был главный механик базы- худой и понурый, но улыбчиво-добрый мужчина.  поэтому с оборудованием цеха у Ларисы вопросов не было.  Лариса и пришла ко мне с вопросом  о том что  ее цех дышит на ладан,  а далеко от базы  построен и простаивает новый хороший корпус.  Но, директор  категорически против его осваиваить. «-Давай так Лариса, пока Кривопалов в отпуске, готовь график переезда, что бы к дню нефтяника тебя в этом гадюшнике не было, а остальное вали на меня– я отбрешусь!»  Договорились и разобрались и расчистили свалку оборудования вокруг нового корпуса:  Лариса организовала бригаду, а я у  Пожарова выпросил на неделю пять человек в эту бригаду и  НГДУ дало нам на неделю кран и бульдозер. Подъезды к новому цеху стали нормальны и территорию огородили. Правда, на территории возле цеха остался обитый рубероидом черный жилой сарайчик питающийся теплом и светом от нашего корпуса и  мешающий проезду нашей техники. Я нашел хозяина что бы договориться с ним о переезде: «Давай я дам тебе технику– кран, платформу сварщиков, грузчиков и отъезжай отсюда от греха подальше, а то машина тебя ненароком заденет и похоронит ведь всех прямо в балке. Да и отцеплять тебя придется и от тепла и от света потому что прицепился ты к нам сам  и незаконно.» - «Нет! ответил парень–  перееду только в новую квартиру у меня здесь семья: жена и двое детей и выселить вы меня отсюда не сможете и прав не имеете. так что давайте квартиру и я съеду.»  жалко мне было его семью и отцеплять я его не собирался, и они так и живут в этой сараюшке до сих пор, и ходят домой через дырку в заборе базы.  А Лариса переехала за два дня и цех у нее обустроился светлый, теплый и работалось там народу хорошо. А вернувшийся Кривопалов долго распекал меня за самоуправство с переездом цеха ремонта в такую даль и за то что оборудование в цех заталкивают  не по рольгангам, а завозят на тележке через ворота, ну и ладно, зато цех работал и все другие были довольны. Цех работает по сей день, правда, теперь его уже выкупила посторонняя сервисная компания. И день нефтяника я отмечал уже в новом старом коллективе некогда родной базы. накрыл в кабинете стол закусками и напитками, и позвал  старых друзей и знакомых и с НГДУ Юганскнефть и с базы– и  слесарей из моей старой бригады и  инженеров Ларисы с ее мужем, а когда народ устал есть–пить и разошелся и я остался один. Ко мне с коньяком и сервилатом ворввлись бывший начальник цеха Петров, который теперь работал в конторе начальником техотдела базы, под крендель с ним была его супруга- кадровичка Эвелина Пална– когда то, когда была жива первая Петровская жена и  их семья жила в вагончике на территории цеха и  экономила на всем и на еде и на одежде. И дочери их ходили маленькие и усталые, а жена Петрова бродила в столовку за котлетками как высохшая вобла. Все жалели семью- будто Петров экономит на всем, чтобы лечить больную жену. Но, когда та умерла Юрий  Михайлович горевал недолго.      В  неделю женился на местной кадровичке, и подарил ей на свадьбу офигенно большие и чистые бриллиантовые серьги.
                И вот теперь он у меня в кабинете с этой кадровичкой. Петров необычно уныл– похоже, ждет когда я его начну шпынять в память о  прошлом. А Эвелина напротив, излишне бодрая и свободная, пришла сводить Петрова со мной и умягчать все за столом. «–Серега! чего это ты сидишь здесь один, и чего не наливаешь?» Я как мог аккуратно высвободил себя от них, сославшись на то что меня уже ждут на праздник в объединении и мне надо уезжать.
                Юганскнефтегаз к тому времени заинтересовала сохранность товарно- материальных ценностей, и он начал засылать на базы проверки одну за другой. Мне пришлось складывать воедино весь парк нашего оборудования, в первую очередь, медесодержащего кабеля– в километре нашего кабеля 100 кг чистой меди, а на территории сложены в ожидании ремонта и списания с последующей реализацией многие  сотни барабанов с кабелем, и на каждом по два или более километра. Вот и считайте!– и вот вам сводные отчеты.
               Потом уже выяснилось, что директора баз втихушку торговали  старым кабелем на сторону. А покупателей в те времена хватало- – сегодняшний милиардер и нефтегазовый аллюминевый магнат  Вексельберг со своей Реновой на таком кабелеподнялся, и понемногу выяснилось. что  Кривопалов сам по выходным грузил в чужие машины кабель за наличку и отгрузил  похоже много кабеля. Хотя, формально этот кабель был не собственностью базы, а принадлежал НГДУ. такая же картина в была и на Мамонтовской базе. Поэтому объединение  решилось менять руководство на всех  базах. Шевчук позвал меня к себе в кабинет поговорить:  «мы ищем главного инженера погружной базы, нет ли у тебя кого на примете?»  «– есть-  в Юганске работает бригадиром погружников-операторов исследования скважин в СП Фракмастер. и я не знаю уговорите ли вы его перейти и чем заинтересуете– фамилия его Кузнецов зовут Виктор   Петрович. и на базе ЭПУ он работал много и на разных позициях. добычу знает и с людьми работать умеет»  «- Как так из операторов в главные инженеры? Так не бывает!» «- а вы поговорите и проверьте его в деле– толк будет точно!»  «- Погоди, нужен еще человек- переходи к нам в аппарат в отдел добычи инженером оклад будет нормальный и работа понятная– будешь отсюда управлять погружными базами, да и квартиру решим!»  «Хорошо, договорились» «-тогда сейчас сходи поговори с начальником отдела добычи  Сашей Хорошильцевым думаю, вы договоритесь!»  Глупый я сговорчивый буратино- ведь надо было капельку обдумать ситуацию и разговор и понять, что будет дальше потому что к Новому году когда я еще работал на базе. Кривопалова уволили по собственному желанию и он разгребая у себя бумаги позвал меня поговорить на прощание: «- Сергей Молотович! как бы там ни было ,но мне вот приходится уходить и рвать  и сжигать все после себя. так что, не поминай лихом, и хочу добавить: меня ведь предупреждали, что ты скрытный и себе на уме и можешь подставить при случае, а этого как раз и не было. И то что мы с тобой из за переезда цеха разошлись во мнениях, так это надо было со мной согласовать– я ведь намеревался его под гаражи и склады сдлавать в аренду, да не успел жалко!   Ладно счастливо оставаться! И не стесняйся действуй!»  На следующий день директором базы назначили Лебедя, а через несколько дней главным инженером пришел Кузнецов, которого Лебедь тоже главным не представлял.  а мне деваться уже было некуда - как я не хотел. но согласие перейти в Юганскнефтегаз  уже дал и уходить было нужно и я собрал Лебедя и Кузнецова у себя. Налил им по стаканчику доброго айриш виски  Тюламора Дью, которым вместе с шампанским Дом Периньон  почему то  были завалены юганские магазины и попрощался с ребятами, извинившись что ухожу через силу только под старое обещание. а хотел бы и дальше работать с вами.  «Ничего Молотович ты и так будешь с нами да заодно и  квартиру получишь ,так что давай счастливо!»  И я дал- уже завтра пошел в отдел добычи к Хорошильцеву. им оказался  еще молодой веселый мужчина, признавшийся что места для меня у него пока нет. и он готов посадить меня временно в соседнем помещении где сидела  СОИ- служба обработки информации ЦИТС объединения. А заниматься мне придется наведением порядка в мехдобыче по всему объединению– оптимизацией  отборов, повышением наработки оборудования и скважин. обеспечением НГДУ оборудованием и конечно сервисными базами, но, при этом мои дела не должны снижать добычу  и не мешать работе НГДУ; зарплата инженера пока будет ниже оклада зам директора базы, а там позже решим. ну и плюс доплаты в ваучерах– валютных чеках–  спецмагазинов импорта Буакбу, которые Юганскнефтегаз наоткрывал по всему городу.  Чеки в народе назывались ваучерами и около главпочты постоянно сидели кавказские личности торгующие этими самыми ваучерами– и Чубайсовскими приватизационными чеками и магазинными чеками Юганскнефтегаза. В компьютерную информацию СОИ я вцепился сразу– мне хотелось выделить часторемонтируемый фонд. Что бы заниматься конкретными скважинами и персоналом их обслуживающим– я посчитал, что именно так, скважина за скважиной, мне удастся улучшать положение на промыслах и заставить инженеров  НГДУ, цехов добычи, и сервисных баз относиться к оборудованию и скважинам не как к громадной обезличененой массе, а именно как к индивидууму. Ведь у каждой скважины особый характер. конструкция и  добывные возможности. К моему счастью, эта задумка получила поддержку и в низах- в среде инженеров и геологов, и в верхах-руководстве объединения и предприятий, и мне не мешали, а наоборот прислушивались, помогали мне и Кузнецов с его командой, и  Юра Герасимов, который в то время был начальником отдела добычи НГДУ Юганскнефть.  И Игорь Индычко - начальник отдела разработки, и главный технолог НГДУ Мамонтовнефть Слава Чистяков, вернувшийся из Радужного в одно время со мной, и мой родственник– муж Милочкиной младшей сестры Олег Меньших. Работавший инженером в ПТО НГДУ Майскнефт. Благодаря их заботам и участию у нас стало обычным проводить раз в неделю в объединении план-график ремонтов скважин по их месторождениям, с обсуждением объемов работ и оборудования по каждой скважине и ребята. А с ними вместе и Андрей Лепихин– начальник отдела  разработки  Юганскнефтегаза не жалели на эту работу своего  напряженного  времени.  И дело понемногу сдвигалось, и базы могли вздохнуть от вала и объемов ремонта ради ремонта.
                И вместе с  сокращением ремонтных затрат мы облегчали этим  финансовую нагрузку на объединение. А надо признать, что финансы Юганскнефтегаза пели романсы–  внешним подрядчикам платить было нечем и еженедельные планерки у генерала првращались в перетягивание одеяла: кому именно заплатить в первую очередь? Денег хотели все. На одной из планерок зам  по экономике Олонцева не выдержала и попросила генерального директора Гуляева –  Александр Константинович – оградите меня от ходоков, и пусть службы производства и главного инженера дадут  мне хоть бы  примерный месячный график первоочередных платежей, что бы я знала для кого  и подо что аккумулировать средства! Эту работу поручили отделу добычи и конкретно мне: мне  начали понемногу подбрасывать дополнительные направления : то, чем отдел добычи до этого не занимался, и как этим заниматься пока не понимал. Меня новые заботы не напрягали, а напротив радовали – все развлечение для головы в рабочее время!  Бухгалтерия передала нам папку распечаток платежей и задолженностей  Юганскнефтегаза последних лет по действующим договорам и сбрасывала нам регулярно письма-заявки служб и подразделений  на оплату внешних услуг.   Хорошильцев предупредил меня– папку платежей и долгов не показывай никому– по ней может вылезти скандал–   и точно. ведь  прежний Генерал Юганскнефтегаза Сергей Муравленко не слишком считался с расходами  и пулял доходные валютные бабки куда хотел: в папке были договора и проплаты за круглогодичную аренду ,обслуживание  и стоянку крупной яхты на Адриатике: оплату чартерных самолетов в Москву и Европу;  и закуп на Автовазе партии легковушек ВАЗ-2108/зубило как их дразнили в народе.  На  конкретные текущие производственные надобности  С.В.Муравленко тратил от силы четверть доходного бюджета объединения– то  закупил в Дании  по заказу Воткинского завода линию подготовки песка для формовки ступеней насосов, то купил в Штатах сервисный центр  ремонта оборудования фирмы РЭДА для Мамонтовской базы ЭПУ;  понятно почему ЮКОС отобрал у объединения  право самостоятельной реализации нефти  и держал нас на голодном пайке– будь по другому- мы давно бы все растрынькали…. Это частично  подтверждал и мой личный опыт общения  со службой продаж нефти объединения: Хорват Павле с которым я ездил в Америку вышел на меня по телефону:- Сергей я знаю ты теперь служишь в Юганскнефтегазе, а у меня австрийские партнеры просят юганскую нефть– все честно– предоплата полная. расчет валютой, прокачку по трубе и таможню они берут на себя; С этим вопросом- письмом от австрийцев и  объяснением я и пошел к заму генерала по сбыту  Харону Висхаевичу Анзорову, тот посмеялся и спросил ну хорошо сделаем мы это ,а что я взамен буду иметь- в смысле мне лично что за это  будет?  И как я понял такая система личного интереса и участия была здесь всюду…. И в значительной мере именно из-за таких героев  Юганску и другим объединениям нечем было выплачивать зарплаты. А ЮКОСосы приежая зимой в командировки в Юганск обращали внимание на открытые в кабинетах для проветривания форточки. и  делали свои особые выводы– здесь деньги выбрасывают на отопление и швыряют их прямиком в топку!
                И невдамек им, детям кондиционированных офисов было догадаться, что работать весь день с наглухо задраенными окнами невозможно- глоток свежего воздуха многим нужнее чем вода или пища. К этому времени  появилось свободное место в кабинете отдела добычи и я сел там вместе с остальным народом – Хорошильцевым, его замом  Гаяткулом Насыровым, трубопроводчиком Славой Бутковым и секретарем Ириной Фроловой и у нас всегда были настежь форточки потому что народ валил к нам без остановки – всем нужно было попасть в график платежей который я и составлял на компьютере естественно учитывая поручения руководств,а но и еще самостоятельно определяя важность  и целесообразность оплаты и то как просили денег подрядчики или подразделения объединения.  И я потихоньку становился известен не только в среде добычников но и среди руководителей подразделений с которыми общался и по деньгам и на планерках так меня однажды в коридоре на лестнице перехватил взрослый сухой бородатенький главный инженер Юганскнефтегаза   Анатолий   Петрович Сибирев : «- Серега ты там давай не стесняйся и управляй базами и жестче с ними командуй давай и вообще зайди сейчас ко мне – проведем мозговую атаку я соберу народ.»    Я по-правде не понимал как мне командовать базами и чем там командовать, если на базах есть свои директора и руководство – ортдавать им распоряжения через голову на основании чего? Просто используя устное замечание Сибирева? Мне нашлось одно занятие – помогать базам и исполнять при этом их желания : то находить им новый кабель то запчасти или просто ограничивать желания НГДУ в установках вот за счет этого и можно было управлять базами – торговаться влиянием и помощью. А потом случилась совместная с Сибиревым командировка в Альметьевск на завод АЛНАС организованная МТО ЮКОСа, естественно, с татарами пришлось пить до упора в их заводской столовой и здесь я Сибирева  и свое лицо-лицо Юганска поддержал и сил хватило, а утром в гостинице Татнефти на Пушкина я  отпаивал  небожителя Анатолия Петровича пивом и лечил мороженым, а на дворе было жарко и зелено – ранняя  теплая осень. и в эту осень к нам  прилетели гонцы из ЮКОСа с вариантом поездки чуть дальше – в Пермь/ Лысьву на завод погружных моторов;  К тому времени с АЛНАСОм мы обо всем договорились и я спокойно полетел в Пермь с Димой Вьюшкиным из ЮКОС-Сервиса- в   дымной и вонючей Перми мы нашли гостиницу на ночь- администратор настолько прониклась к улыбчивому открытому двухметровому Димке, что достала ключи без запинки,  уже утром мы ехали электричкой до Чусовой – боже какая там природа за окнами! – прекрасные просторные желтые поля, которым позавидует центральная полоса России, а в предгорьях речка на зависть Кавказским!  К моему счастью, на заводе Привод в отличие от АЛНАСа не надо было пить в компании за встречу и можно было без всяких извращений спокойно договариваться о деле– чего хотим мы и что  легко  могут они, но, самое главное - на Приводе работал замом директора  здешний горный орел Владимир Абрамович   Горнов– друг всех местных и не только местных, но просто хороших людей, и эти местные были и ему друзьями и это все было по домашнему здорово и предвещало долгие дружеские отношения! В аэропорт Перми нас с Димой везли на машине и виды в окне были совсем не теми что из электрички – вроде прошло только два дня, а поля и лес стали совсем другими и скучными. Документы, приготовленные нами в Альметьевске и Лысьве мы с Димой завезли на утверждение в МТО ЮКОСа тамошнему вице-президенту Назарову– Анатолий Владимирович принял нас в кабинете на Кутузе,  угостил  чаем и повеселил разговором о тяготах московской жизни, и борьбе течений в большой Компании но я знал одно- поездка задалась– я наладил отношения и с головным ЮКОСом, и с поставщиками, и ближайший год базы и НГДУ закрыты оборудованием, запчастями и материалами для нормальной спокойной добычи. А Назаров поразил меня предельной откровенностью, когда в ответ на мою фразу о том что Ходорковского я знаю только издалека и мне очень импонирует его теплый и добрый юмор. Назаров ответил  «– Да, добрый, аж до костей пробирающий!»  Так я и учился у ребят общению с заводами, а потом Ходорковский приехал в Сибирь учить нас самих.  Точнее, он приехал учиться у нас– он объяснил эту поездку желанием получше понять технологию дОбычи нефти – сам то он оканчивал технологический,  но не нефтяной. и вот он договорился с нашими генералами и приехал в Юганск работать по отдельной программе по два-три дня на каждом рабочем месте, чтобы изнутри понять суть этого бизнеса дабы знать чем владеет и командует и проще потом оптимизировать его:  это был поступок вполне в духе великого Ли Якокки – попробуйте только представить себе Форда- миллиардера приходящего работать на конвейер, что бы понять каково это и чем можно эту работу улучшить: так вот, у Ходорковского это удалось и он познал добычу и народ в него поверил, потому что Михал Борисыч приходил на работу в незнакомых бригадах и отважно проводил с ними весь  морозный рабочий день и задавал рабочим провокационные вопросы и обедал с ними в их столовых.– а стенограммы их  бесед служба безопасности Юганскнефтегаза вела старательно: «- А для чего вы засыпаете песком свежие разливы нефти? Это ведь не только для того. чтобы песок нефть впитал и потом было проще убирать?» «- верно не только. Просто,  из за этого свежие разливы не так бросаются в глаза всяким экологам  и прочим комиссиям, а потом уже, весной весь этот песок растащит по рельефу с нефтью вместе, и не будет  уродливых черных пятен.» Поработал Ходорковский и на самом тяжелом участке в бригаде ПРС (подземного ремонта скважин) и хотя разговоры здесь и  пытались свести к деньгам, умудрился не наобещать напарникам по бригаде никаких больших особых премий или автомобилей, или еще чего с миллиардерского плеча. И работал он действительно и на самых тяжелых работах:  мы с Шевчуком поехали смотреть спуск в скважину новых протекторов защиты кабеля, зашли в культбудку, а там, в уголке у печки на корточках отдыхает большая глыба в вымазаной нефтью спецовке – батюшки да это Ходорковский! Глыба поднялась к нам навстречу поздоровалась за руку: «Господа  а ваше присутствие здесь обязательно?» -«да мы смотрим как  идет внедрение новой техники на скважине!» Так что нам пришлось сразу ретироваться– ну не хотел хозяин компании вкалывать при соглядатаях! После этого мы частенько встречались еще с Ходорковским–  то на празднике в доме культуры, то в коридорах или кабинетах ЮКОСа или ЮНГ, правда, не обнимались - так здоровались. А в этот раз мне в конторе все советовали месяц не мыть руки и передавать рукопожатие хозяина за деньги. Надо сказать, что это поход в народ не  сделал Ходорковского родным и близким к нефтяникам, потому что когда нефть за рубежом упала в цене до 8 долларов за барель и экономисты выложили ему раскладку затрат, где оказалось что это и есть реальная себестоимость добычи и еще большие деньги съедает оплата труда персонала и социальные поборы бюджета с нею связанные. Ходорковский срочно прилетел в Юганск с предложением : пока цена нефти такая низкая давайте  уменьшим зарплату, и для этого каждый напишет заявление: прошу сократить мою зарплату на 30%, а когда цена нефти вырастет- вернем прежний уровень зарплаты; Обсуждали это предложение открыто в новом ДК города и  Юганскнефтегаза и естественно люди возражали– как так! Если у нас срежут зарплату, то народ пойдет работать к соседям, у которых платят больше и самое страшное – мы потеряем лучших специалистов. От НГДУ Правдинскнефть крепкий лысый и очень живой Тагирзян Гильманов поднялся с ответной речью чисто комиссарской по стилю -  он только что не стучал кулаком по трибуне: - перебежчики всегда были и  всегда будут! И пусть наши инженеры по проводке скажин  СпериСан которых мы учили многие месяцы за валюту бегут в Сургут – не беда!   Выучим новых! И это было похоже на выступление предколхоза:  В тот год высаживали 10 га и все пожрала тля  а в  позатот год высадили 20 га и тоже тля все  съела! ничего! мы назло ей в этом году посадим сто га– нехай подавится! Через несколько лет Гильманова назначили в Юганскнефтегазе  генералом – Ходорковский обратил внимание на его поддержку и надо признать лучшего и более крепкого генерала Юганск не знал со времен Кузоваткина. Генерала, жестко проводящего политику головной компании и держащего коллектив в кулаке. А это надо уметь и нигде такому не научат! Написать заявление вместо себя я попросил кого-то из молодых отдельских работников. А они потихоньку прибывали у нас–  так, с промысла Приобки пришел молодой геолог Саша Корякин – парень с каменным характером и  золотой головой, а с базы бурового оборудования пришел механик Игорь Ноговицын – добрейший и старательнейший умница, и из-за этого слегка тугодум, ставший душой отдела. И мне с этими ребятами работалось легко и просто- ведь мы понимали друг-друга с полуслова. Так же легко мы общались и с приезжающими в Юганск фирмачами– представителями американской насосной компании РЭДА,  которая участвовала во всех тендерах на поставку в Юганск оборудования и показала на практике его надежность и удобство в эксплуатации, а значит и эффективность.
                Прежняя работа с нефтяным оборудованием в Союзе строилась на невероятной его дешевизне– заводы клепали оборудование горами  и продавали за бесценок, но, эта малая цена предполагала такое же качество узлов. а поскольку установки были дешевые то, и отношение к ним у нефтяников было соответствующим – не беда, что мы эту угробим –  купим ещё новую! при этом забывалось, что для замены оборудования скважину нужно будет остановить на неделю под ремонт и значит потерять добычу за это время. И вот воспитанием служб  добычи НГДУ  и сервисных баз. и занимался наш отдел добычи: «ребята, ситуация изменилась–  теперь погружная установка стоит приличных денег в валюте, да и каждые сутки простоя скважины оборачиваются десятком тон недобытой нефти, а в хорошей скважине и сотни тонн, так что будьте добры беречь то что вам доверено!» И еще на одну мелочь обращали мы внимание  комплекса добычи Юганскнефтегаза– до сих пор работники на устье скважины были доверены  сами себе, своей совести, или своему мастеру. И все их нарушения технологии и дисциплины всплывали  только потом, задним числом,  после расследования причин остановки скважины. и никого это возможное наказание не пугало и не останавливало. Поэтому, твердили мы: нарушение полезнее  предотвратить зарание нежели констатировать его потом, задним числом. И для этого позвольте нам ввести на ваших промыслах институт технических специалистов–  супервайзоров, которые проследят за исполнением самых ответственных операций в цепочке ремонта скважины, и если сочтут необходимым– отстранят нарушителя от производства работ, и сами эту операцию исполнят, научат бригаду правильному исполнению и объяснят всё! А за это доверие супервайзору надо платить достойно– раза в два или три больше, чем опытному работнику. Первым вопросом было– а где этих специалистов брать?– Они у нас сейчас есть– это полевой персонал сервисных баз ЭПУ– монтажники и запускники, которые уже знают погружную установку, а дополнительно их надо будет еще обучать у нас же, в школе буровых кадров, и отдавать на практику с приезжающими в  Юганск полевыми инженерами инофирм, сопровождающими га промыслах  внедрение своего оборудования. Представляете ответную реакцию добычников и ремонтников скважин: как так? Нас? Кто то будет контролировать и отстранять и наказывать? В  подобную позу вставали и инофирмы– мы не имеем права  командовать на вашем промысле и не будем этого делать– зачем нам портить отношения с НГДУ?  Приходилось объяснять фирмачам насколько важна эта задача и большое доверие, тем более что это позволит нормально внедрить ваше же оборудование, а если отказываетесь– будете искать других заказчиков. А для формализации всех нововведений приходилось готовить, согласовывать и утверждать регламенты работы со скважинами и оборудованием, где были расписаны все взаимоотношения и права, частью которых стали техпроцессы производства работ плюс правила учета и передачи оборудования в процессе работ. И эти регламенты утвержденные главным инженером становились законом для всех. Так понемногу, шаг за шагом мы все вместе наводили порядок на фонде  и  стали доходить до анализа больших цифр– анализа наработок добычи  и причин отказов  по отдельным промыслам и месторождениям, что уже позволяло обеспечивать адресную поставку оборудования  для конкретной скважины– а это  было главной задачей нефтяников– перейти от работы с фондом скважин  к работе с каждой индивидуальной скважиной, учитывая ее добывные возможности, особенности и характер. Особенно это пригодилось чуть позже, когда Ходорковский привлек к добыче техасского специалиста Джо Мака, который перетряс и оптимизировал весь старый фонд Юганска увеличив средние дебиты до уровня в 500 тн/сутки и научил нас драть месторождения так, как это делают американцы. Естественно, это приносило пользу добыче и себестоимости подъема жидкости и давало возможность продохнуть  от постоянной гонки сервисным базам,  да и у меня появлялось время для отдыха от рабочей текучки. И Хорошильцев со мною и Кузнецовым частенько устраивал поездки в гости к соседям-сибирякам для обмена опытом. Так ездили мы в Сургут где Гоша (Георгий Рашидович)Мухамадеев расширил свою базу ЭПУ до размеров и мощности большого завода по ремонту нефтяного оборудования, и объемы Мухамалиева превосходили все, что делали Юганские базы разделенные на 3 одинаковых предприятия. А в отделе добычи Сургутнефтегаза его начальник  молодой еще  мужчина Денисов развалясь в кресле небрежно делился с нами, что в Сургуте проблем с мехдобычей нет– работа на фонде поставлена хорошо, межремонтный период растет, а почему?  «Просто,-  работать умеем и стараемся!»  Мы потихоньку улыбались про себя– зная что фонд скважин Юганска и Сургута сходны, и видя как задыхается от объемов сервисная база Мухамадеева, общее состояние дел было понятно. Гораздо лучше, на зависть нам все было на маленькой и аккуратной базе ЭПУ у Николая Пекарникова в Когалыме – Коля сумел убедить свое руководство сменить стратегию и перейти от вала ремонтов ради объемов добычи к  индивидуальному дискретному подходу к скважинам, и так же точно ремонтировал и тестировал оборудование. И ему в этом здорово помогали стенды американской ИЭсПи и его собственная разумная и неспешная технология и правильное воспитание коллектива. Еще большую зависть вызывали размах и гостепреимство Ивана Бочкарева на Ноябрьской базе ЭПУ, где прямо у парадного входа на базу  половина первого этажа была отдана бане с медцентром и  тренажерным залом и комнатой приема водки, хотя был и еще один повод для зависти: тарелки сетей местной компьютерной связи развешанные на всех конторах Ноябрьскнефтегаза- эта сеть позволяла контролировать и анализировать состояние всего  фонда скважин. Но ничего хорошего о фонде  здешний начальник отдела добычи густный Юрий Никипелов  не говорил– с уходом прежнего генерала Михаила Ставского начали гнаться за добычей любой ценой и драть до полного истощения и пласты и сами скважины и отсюда все сегодняшние проблемы с сервисным блоком и оборудованием. Вот так регулярно выезжая к соседям или в поле мы могли достаточно достоверно оценивать свое сегоднящнее положение и пути  нашего дальнейшего развития, и это все здорово помогало в текущей работе и  от нее еще оставалось свободное время- как то вечером Хорошильцев заявил:  «Хватит! Пошли!»  Уже в машине он отзвонил себе домой и попросил супругу Людмилу собраться в ресторан и спускаться к подъезду, то же самое он попросил  меня сделать с моей Людмилкой.  Плотно забитой Нивой мы подъехали к новомодному на всю Западную Сибирь ресторану Париж– бывшей финской блочной столовке в 9-м микрорайоне– О кухне повара-француза и ценах этого Парижа по городу ходили восторженные слухи. Я пытался потихоньку объяснить Саше, что не готов к этому походу – нет свободных денег, но он объяснил что это не ваше дело – нас приглашают.  В ресторане нас уже ждали Шевчук с женой Ларисой и пара  формачей, работавших в Юганскнефтегазе – именно они пригласили нас и мы естественно посматривали при заказе больше на цифры, чем на название блюд, да есть то особо никто не собирался –  так закусывать: сыр ,нарезки, салатики а девчонки заказали себе как сговорившись лягушачьи лапки и поддерживали друг-друга, объясняя как это на самом деле вкусно и полезно. Правда, с питьем в Париже вышла незадача – Шевчук признавал в качестве нефтяного напитка только Хеннеси ХО которого  сегодня не оказалось, к столику примчалась завзалом- седая сушеная французская вобла-  хозяйка заведения, в помощь ей пришел муж такой же сивый и на удивление  миниатюрный шеф-повар. После обсуждения было решено отправить официанта за Хеннеси в ближайший ночной лврек, и все получилось и все были довольны, а уже потом Хеннеси был признан всеми корпоративным напитком компаний в которых работал Шевчук. И такие вечерние посиделки в Париже или в гостиничных ресторанах типа Рассвета стали обыденными и частыми. А если надо было поговорить в спокойной обстановке то мы с мужиками садились в нашем с Хорошильцевым кабинете и лучшей закуской для нас был сыр, который подходил ко всему – и вину и коньяку и к виски а другого мы как то и не пили – снабжали нас бутылками со всего света зачастившие к нам  гости. И хорошо, что моя Людмилка воспринимала эти посиделки- разговоры как часть рабочего процесса ведь сидел я на работе и по работе и там мы решали серьезную часть спорных вопросов и многие личные дела. А в субботу посиделки продолжались уже в малом своем кругу– теща устраивала семейные обеды а она была хлебосольной хозяйкой и любила посидеть  главой семейства  за столом со своими. Я уже считался полезным для Юганскнефтегаза и своим для всех, и Шевчук вплотную занялся обещанным жильем для меня и просил за меня генерала и квартира нашлась– Правдинскнефть сдавала собственный дом в городе, оставалась формальность–  приказ-постановление администрации и профкома Юганскнефтегаза, но вмешались мои старые грехи: пред профкома был Леша Хамракулов которому когда то я доставил много хлопот с имуществом питанием и прочим на моем первом сенокосе, и вот теперь Хамракулов и уперся–  этому квартиру в обход очереди почему? Как удалось Шевчуку и генералу убедить его я не знаю но, в один прекрасный весенний день мне позвонила  Галина начальник отдела жилья из 7-го микрорайона:- Сергей Молотович вам тут квартиру выделили вы не могли бы подъехать ко мне? Бегал  я по Юганску быстро и все расстояния в городе были для меня малы, особенно с таким вопросом – вдруг не успею! Разговор был короткий – новая девятиэтажка в 14-м микрорайоне, 4-х комнатная квартира московского проекта на выбор на первом или последнем этаже– советуюсь по телефону с любимой -   у Людмилки было твердое убеждение на первых и последних этажах не жить: то крыша течет то подвал канализацией затоплен-вот смотрите две квартиры №4 и №32 на выбор – других нет и не будет. Считать и делить на 4    я умею хорошо и сразу понял что 4-я это и есть первый этаж и в таком случае 32-я не может быть девятым, а скорее всего  это восьмой ее я и выбрал. И все документы по квартире, включая ее приватизацию Галина оформила мне быстро и уже в выходные я повел Людмилку с детьми смотреть обновку хотя чего уж там смотреть – полы из линолеума, мелкая кухонка, и такие же мелкие детские спаленки, ну и ладно, обставлять ее  будет сподручнее. Зато вид с верхотуры восьмого этажа на пойму и Юганку был чудесный и прекрасны были рассветы в детских комнатах, окнами выходящих на пойму. Первой в квартиру как и положено вошла наша кошка и определила место для детской кроватки – кошку Мусю мы завели еще у тещи– соседи выкинули в подъезд маленького еще слепого сиамского котенка который плакал целые сутки, промерз и сорвал себе мяукалку до хрипа. Он был настолько мал и слаб, что молоко из соски пил с трудом так что дети получили первый урок выхаживания и лечения малышей и надолго невзлюбили  жестокую соседку. А Муся выросла в справную чистокровную сиамку и экстерьером и характером-защитницы дома и его обитателей. И гости которых она всегда встречала на всякий случай опасались ее рыка  и вели себя тихо и скромно. Наша обстановка вся стояла пока  в радужнинской квартире и для вывоза вещей мне выделели от Юганскнефтегаза сидельный тягач,  хотели правда дать рифрежератор Алку, но я застеснялся – слишком тяжело и раскошно о чем потом уже жалел. В те годы из Нижневартовска до Сургута постоянных дорог кроме зимника еще не было поэтому все уезжали в отпуск на паромах-аппарельках от Лангепаса до Островной и естественно коллективно отмечали начало отпуска еще на воде с чем их и поздравляли все понимающие юганские гаишники. Мы же с сидельником переехали на барже на сургутскую сторону и дальше уже рванули по известным только мне строящимся бетонкам от Когалыма до Покачей и дальше до Вартовска- Радужного ехали без малого сутки. В Радужном ребята откликнулись по первой просьбе и мгновенно собрали мои вещички и спустили их в открытый кузов машины, но тут пошел дождь и я пожалел книги с пластинками и попросил Амару прибрать их пока где-нибудь в гараже, а потом уже при случае забросить их ко мне в Юганск. А до того мы с Амару уже провернули аферу – хорошо мне было в этом маленьком городке– Радужном где все по определению свои! Амару сам предложил: Сергей Молотович вы все равно уезжаете и квартиру оставляете может я ее у вас куплю?  Тем более я хочу ее взять для брата– Сурхо. Цену мы не обсуждали, но я доверял Амару и понимал что все будет честно и правильно,  а с друзьями хуже быть не может чем обсуждать куплю-продажу чего бы то ни было– не для друзей такие разговоры и операции! И опять таки про  маленький Радужный –  приватизацию квартиры и сделку купли- продажи  от имени Людмилки для нас за час оформила местный нотариус Ленкина, которая раньше работала начальником отдела кадров нашей базы и меня и Амару и мою Людмилку Раиса Ивановна знала хорошо и лишних вопросов и требований не задавала– попробуй такое сотвори в сегодняшней Москве… Короче я уезжал из Радужного в дождь с полным открытым кузовом домашних вещей в сидельном тягаче, а на коленях у меня лежал пластиковый пакет с пачками денег, который мне отдал за квартиру   Амару и через сутки я уже был дома, но вещи пока оставил в сидельнике которому не было въезда в жилой микрорайон и поэтому его загнали на ночную стоянку в цех ремонта к Кузнецову. Я же принес свое/наше богатство похвастать Людмилке– в этом году у нас уже будет нормальный отпуск! - но мы же все это не промотаем? Нет конечно мы оставим трохи про запас хорошо? А предыдущий отпуск у нас был действительно интересным– когда настало лето и нужно было решать куда едем мы поняли что никуда– денег на привычный самолет у нас просто не было, пришлось просить Лебедя дать дать мне на денек  до Тюмени его директорский Митсубиси Паджеро. На мои извинения Лебедь затянувшись сигаретой ответил: «- Сергей у тебя и так все нормально, я же вижу – ты ходишь в том же костюме, что и раньше и совсем не похож на объединенческих – а значит не воруешь и помочь  тебе я всегда чем смогу- сделаю.» В Тюмени мы  останавливались на пол-лета у Людмилкиной сестры Аленки и тетушки- Галины и это был хороший и нормальный летний отпуск с детьми, правда без моря и обгорелых спинок и носов но отдохнули то хорошо– с театрами и музеями. А наступающим летом  мы были настолько богаты, что могли позволить себе отпуск уже в Испании–  сам отпуск в отеле с визами и перелетом правда организовывал Шевчук с какой то из его инофирм. Испанское прибрежное Солоу оказалось совсем не тем западным курортом, которого мы ожидали: по климату песку и толчее небогатых курортников оно скорее походило на советское черноморское место отдыха всех правда с большим бассейном при отеле и изобилием красочных товаров в магазинах и кучей ресторанчиков на берегу. Дети и наши и Шевчукские естественно весь день проводили в бассейне и около него, а мы с Людмилкой могли днем в самую жару по привычке уйти в номер в постель и в один из этих послеобеденных уходов нас подорвал от занятия любовью грохот-стук в дверь: дядь Сергей! Дядь Сергей! Там ваша Катя через стекло выпала! – это запыхавшись выкрикивали Тарас и Оксана Шевчуки, мы едва одевшись выбежали представив, что Катюшка по привычке сидела на подоконнике лестницы нашего этажа и выпала заигравшись на бетонную площадку. Внизу бледный ресепшионист отвел меня в бельевую коморку первого этажа, где лежала зареванная окровавленная Катеринка и подтвердил, что медики уже едут а потом отвел к стеклянной двери во двор отеля– оказалось что дети на перегонки неслись от бассейна в отель и наша  Катюшка не увидев закрытой двери пробежала сквозь ее толстое– под три миллиметра  начищенное стекло и острые как ножи осколки разбившегося стекла набегу порезали ее глубоко и гадко - куски кожи с мясом свисали  кровавыми струпьями. вместе со скорой и Катеринкой поехал я и уже в палате когда Катюшке поставили обезболивающее и начали извлекать стекла промывать и шить раны я держал ее за ручку и уговаривал потерпеть еще и просто забалтывал. Примерно через час хирург чернявый спортивный молодой парень сказал мне Баста! И позвал с собою на веранду перед клиникой – покурить и поболтать на жуткой испано-английской смеси : хотел успокоить меня что все обошлось счастливо и через две недели Кате можно будет вставать а сейчас вас скорая увезет обратно в отель и я счастливый отец – у меня красавица дочь и он очень старался шить аккуратно чтобы шрамы не портили ее красоту а на блондинку Катеринку все чернявые испанцы действительно велись и реагировали по-доброму : едва мы с нею заходили в лавку нам тут же гарантировали хорошие цены и скидки вдвое от ценников; а сейчас речь о ценах уже не шла – доктор со своею аккуратностью постеснялся осматривать Катеринкину белую попочку и она шепотом сказала мне что там ее покалывает и точно из промежности достали еще пару осколков и все закончилось хорошо потому что эти острые большие куски стекла по обыкновению перерубают артерии и пациент засыпает от потери крови. Назавтра мы в спорттоварах выбрали самый лучший и дорогой футбольный мяч и понесли его в подарок доктору, парень растрогался перезнакомился за руку со всеми нами – Людмилкой Ксюшей и Гошкой и вручил мяч  ему обратно, пожелав побольше играть в футбол и болеть за Барселону Гошка подтвердил что уже играет и болеет и поблагодарил парня рукопожатием. так этот супер мяч-танго и поехал с нами обратно в Юганск;.А у нас с детьми остались еще предоплаченные заранее экскурсии правда, Катю на них таскать было нельзя – она оставалать лежать в номере одна под контролем Ларисы Шевчук спасибо ей за помощь! Первая поездка была в далекую Андорру – полдня по горным дорогам на гончем испанском автобусе а испанцы большие мастера форсить на этих мастадонтах даже из парковки в городе устраивающие шоу: протиснуться  не снижая скорости в притирку меж соседних машин и с дрифтовым заносом прибиться вплотную к тротуару под аплодисменты зевак. после этого трюка водитель обязательно выходил из салона раскланивался сняв фуражку и приглашал экскурсию в салон не забывая проверять билеты и напоминая о необходимости пристегнуться. Дальняя поездка того стоила потому что Андорра оказалась чудесным тенистым комфортным раем в горах с чистыми европейскими мостовыми красивыми каменными домами и шикарными магазинами никаких по нашим советским меркам цен – в первом же ювелирном мы купили Людмилке давно искомые ею женские часики-танки с крупными красивыми цифрами цифеблата за несчастные тридцать долларов там же в соседнем отделе ей приглянулось прекрасное  даже  на мой взгляд колечко Тринити от Картье за сто долларов (уже потом мы проверяли что в Москве оно стоит под тысячу!); в соседней лавке я набрал на 30 долларов пару коробок  гаванских сигар и британских сигарет ну и прихватил к этому  пару Хеннеси и пару виски и  бутылку Перье которую хозяин хитро улыбнувшись добавил за три доллара к нашим покупкам и на закуску положил нам в пакет несколько кусков местных твердых сыров; на остальной шопинг как не рвались в магазины дети у нас просто не оставалось времени – в два часа автобус обещал отчалить обратно а его еще нужно было найти на стоянке Андорра-2000. Следующий день мы провели в Барселоне на экскурсии по местам Гауди: Саграда фэмили, парк Гуэль, дом на костях, а на закуску коррида нас правда предупрелили что коррида – испанское развлечение а мы в Каталунии и каталонцы ее не переваривают не переварили корриду и мы: стадион, пЕкло, несчастный угнетенный будто чем опоенный бык и куча убийц на него. Гошка тут же потребовал пулемет «– я их всех постреляю! Это нечестно– все на одного! Пусть выпускают столько же быков сколько и воинов.» После корриды в программе была прогулка по старому городу и шоу поющих фонтанов а затем уже отъезд обратно в Солоу. А у нас с Людмилкой были билеты на сегодняшний вечерний концерт в Солоу Иглессиаса-старшего; мы оставили Ксению с Гошей на попечение Шевчука а сами уехали в Солоу на попутном автобусе с другой группой и едва успевали но с испанским повсеместным бардаком опаздать никуда нельзя потому как концерт откладывался на обычные здесь пару часов– пока все расселись и откричались хором: «Хульё!Хульё!» и осветили сцену и погасили свет над площадкой открытого зала как тут же с задних дешевых рядов народ ринулся толпой через ограду  на дорогие места перед сценой; набежала охрана и зрители неуспевшие занять сидячие места расселись на корточках в проходе и как охранники их не уговаривали обратно не уходили и тут вышел он – маленький на высоких каблуках в черном обтягивающем цивильном костюме и запел а с ним вместе запел и зал и вместо концерта Иглессиаса началось народное караоке– стоило  ему открыть рот и произнести первую фразу как песню уже пел весь зал забивая и оркестр и его усиленный голос завершилось все ударной фразой погоды– хлынул пронзительный холодный ливень и свет всюду погас и сцена потухла и опустела а народ кинулся на улицу давя по дороге непроворных мы с Людмилкой досидели до конца и уже после всех вышли на улицу и пошли в ближайший светящийся бар пропустить рюмочку за здоровье Хулио и заказать такси до гостиницы – она была к нашему несчастью на другом конце Солоу. бармен развел руками– невозможно давайте лучше я вам еще налью: сегодня большой концерт Хульё и все таксисты  там – кто из испанцев такое пропустит?  ливень уже стих истощив тучи. остался только мелкий теплый дождик видимо уже из других горизонтов мы с Людмилкой разулись и пошли пешком через весь ночной  черный город купаясь по пути в теплых фонтанах для сугреву – это вообще в Испании карается жестокими штрафами а уже возле гостиницы до нас дошло что дышаться стало по-другому: ливень смыл старые слои пыли закупоривавшие листья  эвкалиптов и других пахучих растений а теплый дождик распарил эти листья и все вокруг заволокло целительным эвкалиптовым духом–  будто в хорошей бане мы шли в ночном тепле под тридцать цельсия и дышали эвкалиптом-  надышаться не могли и слава богу Милочка после этого ливня и ингаляции даже не кашлянула. До отъезда оставалась еще неделя и мы догуливали отпуск по-полной – вечерами шлялись с Шевчуками по ресторанчикам и  Людмилка пристрастилась к морепродуктам и ракушкам которых здесь было просто  море если нам надоедала  городская набережная- искали новые местечки так мы и нарвались на уютный ресторанчик на задворках  Солоу в Ситжесе – ресторанчик был охотничье-рыбацкой хижиной на центральной поселковой площади с работающим в разгар лета камином и  неместной обслугой : в Солоу на лето приезжали на заработки молодые официанты из Франции-Голландии и они скоростью и дружелюбием четко отличались от местных– те все были благородного сословия им в лом было  прислуживать особенная неприязнь читалась в глазах сухих пожилых седовласых мужчин если они узнавали что мы из России: за что же мы сражались в гражданскую если теперь приходится обслуживать советских коммунистических  богатеньких буржуа?  И эта неприязнь царила не только в ресторанчиках откуда можно было и уйти при случае но и в гостинице из которой деваться некуда.  И однажды мы так и сделали – остались вечером выпивать и болтать на балкончике в номере Шевчуков я приволок андорские куски сыра Хеннеси и Перье оказавшийся на вкус жидкостью для полоскания горла и мы спокойно уничтожили это  гигиеническое пойло обсуждая с женами отпуск и предстоящие дела по пути домой  и школы детей в Юганске и по ходу разговора Шевчук обронил вскользь но веско как он это умел что впереди кредит Всемирного Банка и есть мнение что в торгах должны поучавствовать американцы и получить свою долю. А мы еще сходили на экскурсию в парк атракционов Порт Авентура неподалеку от нашего отеля и  пошли мы туда все вместе когда Катеринка отлежалась. но бинты на ее ногах и корпусе пока оставались я принес Катю в парк на плече и на входе взял для нее инвалидную коляску в ней мы Катюшку и катали и она стала в парке нашим спасением- не просто как блондинка в Испании– народу в парке бродило много и так здесь похоже всегда. потому как в хвосте каждой очереди на атракцион стоит служка с табличкой где  мелом указано примерное время ожидания и все таблички были больше часа но стоило нам подъехать с Катеринкой как тот же служка знаками звал меня и нас всех за собой в голову очереди и так все что хотели мы прошли насквозь – здешняя забота об инвалидах потрясла и запомнилась не меньше вечернего представления Фиеста вентура закрывающего день в парке – здесь были и корабли на озере и шоу воздушных змеев-драконов и лазерная проекция и салют и все это мы смотрели под хорошую закуску и выпивку на веранде ресторанчика центральной площади парка с Шевчуками. Отдых заканчивался мы совершили прощальную пробежку по местным магазинчикам купили детям чего-то что они хотели выдержали осаду Катеринкиной обиды за непокупку для нее вот этой сумочки; взяли для угощения Юганцев крупную ногу хамона. фляжку масла круг сыра и бутыль вина погрузили все это в плетеную корзину. а остальные вещички и покупки как всегда не влезали в сумки и требовали дополнительного чемодана – вперед! Я сбегал на уличный рынок неподалеку от отеля приволок громадный матерчатый зеленый чемодан на молнии и с колесами набил его плотно и упруго и вот с этой поклажей - чемоданом корзиной провизии и уникальным цветком в горшке который выбрала Людмилка мы и полетели домой летели из Барселоны вечером и в полете у нас с Шевчуком с собой было – в те времена в самолеты еще пускали с бутылками – и мы взяли для коротания времени бутылочку бурбона Дэниэлс из Андорры. летели хорошо – Гошка общался с пилотами в их открытой настежь кабине и ему дали даже порулить а в Шереметьево я со своей плетеной корзиной набегу выхватил с транспортера вроде бы свой чемодан который к моей радости оказался маленьким и легким и потащился с семьей к минивэну встречавшему нас и не успел еще забросить чемодан в багажник как сзади заизвинялись а может вы заберете ваш?  И действительно – я прихватил на ленте чужой такой же устройством и цветом но размером меньше нашего и хорошо что хозяин чемодана все контролировал и вышел за нами. пришлось его за это везти в город домой – как интересно он не оказался наркокурьером и меня не поймали на границе?? Еще неделя жизни в Москве и акклиматизация к советской действительности: походы с детьми на обед в Макдональдс шляние по мебельным магазинам– на отдыхе в Испании  у нас была  с собою кучу долларов на которые мы обменяли еще больщую кучу рублей  из денег переданных мне Амару за квартиру. в России   за это время  случился кризис и курс рубля упал настолько круто что цены московских мебельных типа Гранта стали для нас вполне приемлемыми так что всю обстановку в новую квартиру мы прикупили здесь в один день и заодно оформили отгрузку всей этой мебели контейнером до Юганска так что домой мы летели почти налегке. но зато   знали что за нами едет наша мебель а в аэропорту Юганска пока мы договаривались с бомбилой на жиге о поездке домой и я разворачивал вниз заломленную им цену грузили в машину детей и вещи   и  уже подъезжая к дому поняли что на лавочке перед аэропортом остался драгоценный Людмилкин цветок пришлось обещать бомбиле первоначальную его цену и возвращаться но ура! Все цело и все сохранно и уже вечером у нас в гостях все родственники и теща с тестем и у нас есть угощение – совершенно не подходящее к Юганскому  лежалому хлебу свежее масло этого года отжима вино копченья и сыр и куча рассказов с фотографиями и демонстрация Катеринкиных шрамов – местный хирург приятель семьи Людмилкиной сестры – Аленки Виталий Семенович посмотрев швы скривился- коновалы -  руки у них не туда в ствавлены… и кроме этих посиделок и Катюшкиных швов у нас осталась еще долгая-долгая физическая память об этой испанской поездке – мебель ехала из           Москвы  долго и и пока  контейнер с нею  не дошел до Юганска я все опасался что его просто  не будет – в то время  из-за бурного роста цен постоянно срывались и расторгались сделки частенько даже оплаченые и кинуть партнера было вполне в порядке вещей. но контейнер пришел и вся мебель оказалась цела у нас до сих пор жив шикарный  волшебно мягкий американский диван в котором засыпаешь мгновенно – стоит только устроиться в нем и громадный  тяжелый дубовый словенский обеденый стол за которым легко устраивается вся семья с гостями а гостей мы принимаем часто и с удовольствием. так же как и устраиваем застольные посиделки  сами с собой. А пока поскольку выигрыш обычно ходит табунами мне по работе пришло приглашение  поехать с группой наших специалистов в Штаты – познакомиться с их погружными заводами и я конечно обрадовался а чуть позже уже Центрилифт попросил моего согласия включить в эту группу мою Людмилку – она ведь тоже погружник! И на это я согласился тоже с собою в группу я включил главных инженеров двух погружных баз Юганскнефтегаза : Сашу Николаенко из Мамонтово и Виктора Кузнецова из Юганска; в программе у нас были Даллас Хьюстон Талса Бартесвиль Оклахома Сити Мидланд-Одесса и Нью-Йорк поездку наметили на конец ноября и я был рад что Людмилка наконец таки посмотрит на Америку о которой я ей рассказывал и поверит что в мире есть совсем другие цены на товары и одежду и перестанет усмехаться моим вопросам «– а почему эта дрянь столько стоит?  должно быть раза в два меньше!» Летели мы  вместе с сопровождавшими нас Ростиславом Селиджановым от Центрилифта Николаем  Орлиным от ИЭс Пи и Юрой Паньковым от РЭды я был гидом- инструктором уже опытным путешественником; Наши места были в эконом салоне а Людмилке Центрилифт купил бизнес и девчонки Люфтхансы на регистрации выделили нам семейную зону – два рядышком кресла за ширмочкой у окошка в экономе и мы летели через океан обнявшись на плече друг-дружки почти с песнями …. Тем не менее в Хьюстон мы прилетели вымученные дорогой и сменой часовых поясов и вместо дня отдыха Центрилифт погнал нас скорее лететь в Талсу, а мы уже спали  на ходу – поэтому выйдя из  кафе Хьюстонского аэропорта, в котором мы коротали время до вылета, Милочка всполошилась – а где моя сумочка? В ней ведь все паспорта и билеты – вернулись к своему столику в кафе – официантка ничего не видела и мы горестно потащились на посадку своего рейса в Талсу и к нашему счастью издалека увидали двухметровую толстенную каланчу – негра полицейского улыбавшегося нам и тащившего на вытянутой руке в кончиках пальцев Дюдмилкину сумочку ура! Мы погрузились и летим дальше доехали до отеля но и здесь поспать не удалось. потому что президент Центрилифта Джозеф Бреди с супругой  давно уже ждут нас и мечтают познакомиться и не где нибудь а в своем любимом иранском ресторанчике буквально здесь за углом нашего отеля Дабл Трие – от таких приглашений неловко отказываться каким бы веским не был аргумент усталости как выяснилось Бреди много лет проработал с иранской нефтянкой и стал фанатом их кухни – так что мы будто попали на Кавказ с его люля и шашлыками и Бреди оказался прав – это было вкуснее отандартных американских стейков  и мы звали его в гости в Россию  обещая что кавказская и Сибирская еда ему понравится  тоже и хорошо что ужин не затянулся -  мы обменялись видами на уровни добычи в Сибири на ближайшие годы и количество мощных добывных скважин в перспективе и насколько по нашему важна сервисная база  Центрилифта в Сибири и все это под местное калифорнийское вино – уж в этом Бредли толк знал переводил за столом смертельно больной и слабый Ростислав Селиджанов а поддерживал его местный Володя Глущенко которого когда то давно ещё заприметил и невзлюбил еще Рашит Абдулин : «Представляешь какое дерьмо?  Он года не живет в Штатах а уже спорит-захлебывается что это не наши а американцы победили фашистов  в последней войне! – как такие предатели могут жить?  Я ведь его после этого чуть не придушил!» Вова Глущенко насвинячил  мне чуть позже –  занял Людмилке шестьсот долларов на покупку американской флейты для Ксении которые я ему отдать сразу не мог и потом пересылал частями с оказией через их московский офис; а пока нам дали сутки на отдых. свозили на завод Центрилифта в Клермор и устроили ресторанную встречу с президентом ОДиАй Лари Виммером посиделки проходили в загородном ранчо с барбекю пивом и прочим американским пойлом и танцами индейцев правда на этой встрече Лари нам сообщил что его завод временно приостановлен и он не может нас с ним познакомить – может быть в другое время?
             Другого времени так и не сложилось, потому что через несколько лет этот завод и всю фирму ОДиАй купил Центрилифт как сообщали журналы за 37 млн долларов наличными. 
                до Оклахома сити на встречу с ИЭсПи мы ехали через весь штат на минивене, которым рулил  веселый и бритый налысо Коля Орлин из Москвы, иногда останавливаясь  в придорожных кабачках поесть простой американской еды запивая все колой которую  мы набирали с собой. песен в пути мы не пели – примУса не было.
                Так грустно мы и доехали до встречи с грустным вице президентом ИЭсПи Бренданом Даунсом, который уже после презентации их ремонтных цехов, в ресторанчике жаловался мне на неудачи последнего времени: дочери повыходили замуж и разъехались из отчего дома.    Брендан остался вдвоем с женой и привык  к тихому спокойному дому, а потом немного погодя  дочери порасходились с мужьями и вернулись домой с пленными – с внуками  и теперь у них постоянная суматоха, и громадный дом надо срочно перестраивать и расширять, что бы у всех было в нем место а расширять некуда – по границе его земельного участка начал развиваться провал-овраг, который увеличивается и уходит вглубь и вширь и конца ему не видно и он уже подбирается к их дому а засыпать или ликвидировать овраг нет технической возможности. Ты Сергей извини меня что  курю – я сейчас волнуюсь и вообще я выходец из небогатой семьи поэтому и курю, а мой хороший  благородный язык я поставил в Британии – я специально ездил туда уже взрослым ставить произношение и язык  ведь мои корни и родина в Ирландии, и я скучаю по ней – я был там лишь однажды, и до глубины души очарован этой землей и её людьми которые прошли через громадные долгие испытания и лишения и сохранили тепло и человечность.
                И еще я очень скучаю по Сибири по ее морозам и дружескому теплу – помню на одном из пзимних пикников в Ноябпьске у Ставского я ел в лесу с  местными шашлыки с водкой и хотя на мне было одежды на пару тысяч долларов– мерз страшно. Жена Ставского увела меня в маленький холодный домик и сказала : «раздевайся!»    -  ?  «- Секс с женой заказчика? Никогда!» «Да ладно! Снимай с себя эту дрянь и надевай вот это: ватные штаны валенки и шубу да выпей сразу стакан водки – и вы представляете? Я думал она меня будет греть телом! А согрелся сам и мгновенно!  И я так скучаю по Сибирскому теплу.»    эти грустные слова Брендана мне переводил Орлин за отдельным столиком куда мы отсели покурить от остальной компании а уже за нашим столом я устроил небольшое представление– ребята привезли нас после работы в пивной ресторан - пивоварню в старой  краснокирпичной части Оклахома-сити. Веселая разговорчивая официантка на старт принесла каждому  на пробу досточку с набором стаканчиков- мензурок с разными сортами их пива: пробуйте и выбирайте какое будете пить сегодня? а потом обсуждая стейки и соусы к ним я попросил принести мне на пробу как и сорта пива разные но  острые соусы и когда на ее глазах намахнул хорошую дозу перечного Табаско не поморщившись, и не заедая и незапивая ничем: русские не закусывают! Девушка прониклась и  обещала от заведения весь вечер носить нам пиво бесплатно, и мы провели хороший вечер с этим почти безалкогольным американским пивом. вообще мы с Людмилкой были занимательной и необыкновенной для американцев парой – когда мы приезжали на заводы Людмилку высокую и стройную, неизменно на каблуках и по сибирскому сезону в маленькой норковой шубке на плечах все пинимали за русскую кинодиву или модель я же заросший бородой снисходительно-небрежный ко всему и с сигарой проходил как серьезный деловой  господин.
                В Мидланд мы летели через Даллас и там в аэропорту пока мы с Юрой Паньковым отъезжали в  другой терминал встречать прилетавшего к нему Орвила Си Си Мартинсона – Си Си было  всемирным  прозвищем Орвила которое дали ему за привязаность к виски Канадиан Клэб  – в любом заведении куда бы Орвил не зашел он сразу заказывал дозу именно этого виски – сокращенно это звучало как Си Си – и это короткое прозвище и это канадское виски удивительно хорошо подходило канадско-американскому крепкому пожилому морячку Орвилу - в одежде он предпочитал  шерстяной бушлат объясняя что в нем будет хорошо драться и ночевать в барах Мидланда где это в порядке вещей. лицом Орвил был некрасив и мужественен –  обветрен немного уреват и побит. А пока Милочка с ребятами осталась ждать нас в баре а ребята решили поэксплуатировать ее – закажи нам пожалуйста чая с кофе сока и  орешков;  Людмилка  все заказала расплатилась все получила – чашку кофе   и  пакет  чаю в  стаканчик и с подносом подошла в очереди до титана с кипятком. а что делать здесь не могла понять поэтому нашла только одну  подходящую английсскую фразу – Хелп Ми! И все мужчины бара сбежались ей на помощь и помогли справиться с титаном и донесли поднос с кофе-чаем до ее столика – потому что Америка несмотря на росказни злопыхателей страна удивительно добрых и отзывчивых людей.  Потом уже воссоединившись мы полетели дальше и каким то образом умудрились привезти с собой небывалую в  этих теплых местах сибирскую погоду – по середине Техаса прошелся снежный фронт заваливший все и всюду перекрывший движение и наш рейс задержали на пару часов командир набил пассажиров в самолет и велел всем терпеть в креслах и ждать вылета а кому невтерпежь – пусть выходит потому что взлетим как только появится погода зато напитки на борту пока мы ждем будут бесплатны и все ждали и коротали время как могли – большинство ехали с курортов и судя по разговору из жаркой купальной  Флориды и одеты были соответственно, особенно выделялась парочка в шортах– загорелые с выгоревшими седыми головами и морщинистыми красными лицами. Обоим, похоже  под семьдесят- он худющий длиный улыбчивый ковбой, а она маленькая аккуратная очень активная зажигалка в невероятном мини и  Стетсоне заливисто смеялась, заигрывала,  и флиртовала с ним. они только здесь на борту познакомились а в Мидланде выходили уже в обнимку и все искренне умилялись их будущему счастью или возможной свадьбе. а в Мидланде  нас приняли на военной авиабазе среди транспортных самолетов. там вовсю валил снег и телетрапа в аэропорту не было, всех спускали по трапу на заснеженый перон до автобуса и старались каждого хоть как уберечь – закутать в одеяла. За ночь снег в городе растаял и утром в окна гостиницы уже  вовсю светило солнце, на завтрак в ресторанчик мы спустились рано чуть ли не первыми, я по пути к шведскому столу машинально схватил первую приглянувшуюся тарелку и удивился насколько она необычно оформлена – расписана южноамериканским орнаментом, но не успел дойти до продуктов как был атакован голодной мексиканкой-  она вырывала тарелку у меня из рук не дав ничего в замен, и тараторя что это декорация к мексиканской неделе и краска  на ней ядовитая и есть с нее нельзя! Но это еще не все утраты дня: вечером Людмилка аккуратно поинтересовалась– у тебя еще есть деньги? я сегодня была в молле с сопровождающей девушкой, там меня завели в салон нарастили новые ногти и сделали маникюр– видишь какие у меня теперь красивые ручки? В Союзе такого не делают! и за все это расчитывалась сопровождающая и мне надо ей вернуть – она такая добрая и милая и так завидовала, что мы летим в Нью-Йорк а там будет праздник сенкс гивен дэй а она всю жизнь мечтала попасть на него и его парад, а у нас такое счастье. И если честно я счастлива тоже, что мы попали в Америку и будем на этом празднике. Холод и снег  из Техаса мы приволокли с собой и в Нью –Йорк. поэтому знаменитый Мейсис парад на Бродвее проходил в редкий для приморского города мороз– минус 10 Цельсия с ветром. а участники парада были раздеты легко по спортивному и отчаяно мерзли, но держались на глазах у публики.  Старшие колонн иногда выхватывали кого-то одного и усаживали в кабину сопровождавших машин согреться, но все равно и спортсмены, и актеры, и циркачи, и музыканты на все сто проц отрабатывали свои номера,  музыканты, у которых губы примерзали к трубам так бухали и ухали, что лучшего оркестра я в жизни не слышал. помогали еще и леса небоскребов вдоль Бродвея, усиливавшие эхо и делавшие барабанную дробь более сухой и четкой. Зрителизанимали места в первых рядах еще с ночи и нам с Людмилкой повезло– мы нашли  на Таймс сквер столб с широкой опорной тумбой во втором ряду, устроились на этой тумбе и проглазели оттуда весь парад, пока нас не согнал особо ярый полисмен  зачем? Не знаю, но требование слезть с тумбы было твердым и связываться и спорить с ним я просто не хотел, тем более что фишка зрелища– парад мусорщиков уже прошел, а эти веселые ребята с совершенно отрешенными безразличными лицами почти вприпрыжку пронеслись догоняя отряд конной полиции и  виртуозно выхватывая яблоки навоза почти из под конских хвостов, а один мусорщик устроил ц спектакль с постовым– дескать, это конь твоего сослуживца напрудил здесь лужу – вот тебе швабра с тряпкой– давай вытирай!


                Но, скандала не случилось и лужа осталась на месте, а мусорщики пробежали дальше и после них прошла стая чистящих дорогу машин. и на этом парад закончился и публика  принялась расходиться, пошли и мы в свой отель – Хайят неподалеку на 42 улице, там где  Гранд централ станция.  в отеле у нас был заказан праздничный обед в честь дня Благодарения и участников парада публика встречала аплодисментами и пропускала за столики вперед, в центре шведского стола кромсали и раздавали громадную жареную индейку. нарезал ее юный усатый удивительно милый  официант, нарезал  изящно и аккуратно, по  моему акценту он признал русского и сообщил, что он тоже  из России- из Баку! Вечером, в честь праздника Орвил  повел нас в громадный зал  Радио Сити мюзик-холл  на рождественский спектакль с длинноногими девицами строем синхронно задирающими эти самые ноги и летающим в санях через весь зал Сантой– зрелище было классическим американским и я продрых его спокойно домой мы возвращались россыпью, потому что  Людмилка заворожено зависла, увидав аллею трубящих серебряных ангелов, и они привели ее прямо на каток в Рокфеллер центре и там  она откаталась во все возможное счастье, правда хотела откатать еще и меня, но, к моему счастью, ботинок налезающих на мою лапу 46 размера не нашлось. Поэтому я спокойно любовался Людмилкиным катанием с трибуны. на каток вышли два вусмерть пьяных англичанина– в коротких кашемировых пальто с портфелями  и в  котелках, было непонятно чего же в них больше – алкоголя или неумения кататься.После того, как они сошли с арены обнявшись– по другому передвигаться они не могли, объявили перерыв на уборку катка и выскочили тренеры, которые просто порвали свом мастерством зевак– все их кульбиты дорожки и сальто были достойны профессионального чемпионата, и после них на лед выйти уже никто не рисковал . на этом каток затих и мы с Людмилкой двинулись дальше– зашли за угол в отель Хилтон где в лобби стояли  те самые львы- сфинксы с женскими торсами что бы выпить настоящего нью-йоркского коктейля, Людмилка попросила любимую Блади Мери и была удивлена насколько это отличается от того что ей давали раньше. Глубокой ночью притащились мы в свой Хайат по дороге удостоверившись, что мы в городе который никогда не спит– так много народу бродит по нему поглазели на витрины Сакса и Тифани  на 5 авеню и столкнулись с вычурной семейкой– он и она в черных бархатных плащах с лиловым подбивом лица выбелены губы нарисованы, на головах широкие кепи– они будто убежали с Хэллуина, а за руки вели парочку детишек лет пяти- семи одетых так же.– откуда шли они? с ночного приема или со спектакля или еще откуда?  но след в памяти нам они оставили красивый!  Назавтра Орвил повел нас всех в лучшее здешнее местечко – сигарную ложу – мы поначалу забоялись – идти в сигары с Кузнецовской и Людмилкиной астмами – выдержат ли они? Ведь даже даже не кашлянули - на диджестив после  американского ужина со стейками Орвил заказал арманьяк и случилось чудо и все задвигали носами – что это?
                Это   очень старый Эсперанс от семьи Д Артаньян из Госкони пояснил нам позже официант. Сквозь запахи жареного мяса и застоялых сигар к нам приплыла волшебная цветочная волна – это официант стоял в дверях с бокалами нашего арманьяка который был настолько мощным  на вкус и запах, что пробивался через все остальные, и надо отдать французам должное– в этом арманьяке сочетались и мощь и мягкость и округлость и он не был преобладающим или назойливым. Последним аккордом нашей изысканной жизни был настоящий американский стретч лимузин, который нам выделил отель до аэропорта, правда, багажник лимо оказался маловат и часть сумок мы побросали в салон - так и ехали по Бродвею развалясь на кожаных диванах, обставленные сумками, бокалами и резными стаканами из бара а выезжая с Манхеттена наконец догадались  высунуться из люка и охренеть от этого грандиозного зрелища. В самолете до Москвы я летел с ребятами в экономе, а Милочка в бизнесе и после обеда я пошел ее проведать, присел к ней  на подлокотник чтобы не мешать стюардам и посмотрел в  ее стакан с нежно-опаловой жидкостью, она пояснила, что стюард  принес ей диджестив с придыханием произнеся:  Куантро и сначала напиток был спиртуозным и прозрачным, а опаловым и мягким стал после добавления  льда и вкус хороший– апельсиновый, как раз на после обеда и лучше вчерашнего арманьяка на завершение трапезы. Уже дома в Юганске мы с мужчинами обсудили поездку и поняли что как поставщики РЭДА и Центрилифт примерно одинаковы, правда полевые инженеры РЭДА более жестки и требовательны в контроле подготовки скважин плюс к этому РЭДА более открыта и лучше реагирует на замечания и просьбы заказчика а от ИЭсПи можно получить под видом нового хорошо отремонтированное и покрашенное б/у оборудование, хотя, тестирующие стенды у них хорошо отработаны удобны и полезны.  и хорошо было бы объединить поставку и продукцию одной из американских фирм, скажем Центрилифта с русским заводом ( для РЕДА это  технически сложно–  у нее валы вращаются в обратную сторону – против часовой стрелки, используя для повышения КПД эффект Кариоллиса в северном полушарии), а  вот то что завод ОДи Ай был закрыт и мы его не посмотрели. большая неудача и хорошо бы при случае  на него попасть,  ведь ОДИ казалась нам уникальной компанией – когда то ее установки попали в СССР в Сургут и работали там  удивительно подолгу,  а конструкционно эти установки казались доведенными до совершенства  и в зазорах и в заполнении пазов, поэтому оборудование ОДИ и получалось коротким жестким  надежным и удобным, и технологические документы  ОДИ были  удивительно  краткими простыми и понятными. Знакомство с их заводом и специалистами  обещало нам хорошую профессиональную школу. И эта возможность для нас скоро уже всплыла, а началось все много раньше. Для ремонта  изоляции кабеля у нас использовались липкие фторопластовые ленты и лучшей из них оказалась лента НИТТО японской фирмы Нитчимен, на которую я давно еще, случайно наткнулся в Радужном. ЮКОС-Сервис по моей просьбе разместил на Нитчимен заявку покрывшую почти все годовое производство этой ленты и Дима Вьюшкин обеспечивавший сделку с японцами рассказывал как там было весело: сначала японцы жестко упирались отстаивая каждый цент в цене рулона и дошло чуть ли не до ругани и отказа от закупо,к а потом уже японцы  сами  преложили отметить сделку и пригасили всех участников переговоров – Диму и с ним вместе Славу Пигача и Володю Кальменсона, представлявших фирму партнера ЮКОСа– Дедал в самый шикарный японский ресторан и пропили там все вместе за вечер  кучу денег.  на другой день после праздника наши долго смеялись– выторговали пару баксов а прогуляли тыщ десять! И эти разговоры с Володей и Славой привели нас к совместной реальной и долгой дружбе поддерживаемой еще и совместными делами, а в этих делах Вова Кальменсон большой умница и везунчик– очень скоро он привез нам привет от фирмы Дюпон у которой Юганск покупал несколько тонн полиимидной пленки для изоляции обмоточных проводов– пленка эта  дороже золота и пленку по этой сделке  Дюпон поставлял  безналоговому молдавскому заводу, а НДС ему включили в цену как за поставку в Россию. теперь у Дюпона зависли деньги, причем приличные и куда их законно  деть их бухгалтера не знали. Володя и нашел устраивающее всех решение– разницу в деньгах Дюпон допоставил молдаванам пленкой, а те отгрузили чуть больше провода уже другому нашему партнеру– заводу в Лысьве, откуда Володя сумел вывести разницу живыми деньгами, поделив их меж всеми по братски. не всегда его замыслы сбывались и срабатывали, так они со Славкой прорабатывали проект продажи на сторону формовочной линии, которую Юганск когда то давно купил и передал просто так ракетному Воткинскому заводу, надеясь получать от него рабочие ступени для насосов– это была какая то авантюрная задумка еще Муравленко, который тратил валюту не задумываясь. теперь  линия лежала в Воткинске нераспакованная, а стоила бешеных денег и вот Славка с Володей каким то образом нашли выход на  еще более делового члена правления большого ЮКОСа Голубовича, с которым намеревались превратить это железо в капитал новой большой фирмы, но что то там не срослось, и фирму не создали, зато я смог по их следам отобрать у Воткинска громадный карусельный  координатно-расточной станок из той же поставки что и формовочная линия,  и передать его Горнову в Лысьву для его основного производства, а со Славкой  и Володей мы еще долго дружили. и вот теперь уже после сделки с ЮКОСом. и поставки нам липкой ленты японцы нашли дорогу в Юганскнефтегаз, так что в одно прекрасное утро понедельника к нам в кабинет постучав зашел маленький крепыш в  маленьком черном костюме черных галстуке и шляпе  с  тростью. вошел и заявил японским раскатистым говором: «Позворьте представиться – я  Хирахито Гои! Овсянников- сан мы вам факс посрари!» Народ  попадал со стульев. «Фирма Нитчимен имеет честь предрожить вам и сопровождающим вас специаристам учебную командировку на наше производство в Японии с дарнейшим перерётом в США на дружественный нам завод фирмы ОДиАй. мы хотери бы представить вам их оборудование, а дату поездки есри возможно – вы назначите сами! Вот вам официарная нота приграшения с абсорютными и бесспорными гарантиями!» К нашему несчастью в объединении сменили генерала–  ЮКОС обвинил Гуляева и Сибирева в пьянстве и поставил на их место еще большего алкаша по фамилии Парасюк. первым приказом которого   был запрет загранкомандировок для сотрудников ЮНГ в связи с тяжелым финансовым положением, которое не помешало ему забить склады УПТОиКО  коробками импортного пойла– скотча Паспорт и текилы Ольмека, что потом позволяло долгие годы вручать праздничные бутылочные наборы начальникам отделов объединения и с этим устраивать коллективные застолья, а что– командообразующее мероприятие! Но  меня и ребят этот приказ лишил хорошей интересной поездки да и  знакомства с Японией заодно. Тем временем Юганск наполняли новые иностранные личности– эксперты и консультанты   далекого Всемирного Банка. Эти личности вникали в бизнес Юганскнефтегаза, присутствуя на всех закрытых планерках и приглашая на обсуждения  наших сотрудников поодиночке. Всемирный Банк поставил для себя задачу обеспечить развитие мировой экономики притоком на рынок дешевой нефти, и для этого разрабатывал программы вывода из простаивающего фонда нефтяных скважин; Под эти программы Банк готов был предоставить нефтяным компаниям льготные кредитные линии для закупки западного оборудования,  возмещать которые нефтяникам пришлось бы добытой из восстановленных скважин нефтью, и ничего что рынок был заполнен и цена нефти колебалась в пределах 6…8 долларов за баррель, а себестоимость подъема в Сибири не опускалась ниже десяти долларов, хотя в Саудовской Аравии и Ираке с их  фонтанами уже не превышала трех– четырех. Банку надо было за счет связанных кредитов развить американское машиностроение и уронить мировые цены нефти,  а что нужно было правительству России? которое подписывая с Банком соглашение отказывалось от экспортных пошлин на нефть, передаваемую Банку в погашение кредита. Юганскнефтегаз же за счет этого кредита мог переоснаститься новым надежным современным оборудованием по хорошим ценам. Общая сумма кредита запланированная Юганску приближалась к миллиарду долларов и для организации и управления им создали проектный офис во главе с маленьким головастым Виктором Госсманом, формально он сам руководил подготовкой и экспертами Банка, но обязан был учитывать мнение специалистов Юганскнефтегаза и все свои подписи подкреплять нашими, а экспертов-американцев в Юганск нагнали немеренно. представляю какие счета выставлял Банк объединению за их работу! приезжал к нам  и первый вице-президент Банка – на его совещаниях я не был а вот на вечеринку в ресторане меня пригласили – нас было человек 10.. 15 во главе стола сидел и громко говорил широкогрудый американец с густыми седыми усами – истиный ковбой судя по поведению и по тому как его уважительно обихаживали все собравшиеся. Для чего на эту вечеринку пригласили меня – не знаю просто к этому времени меня звали на все подобные мероприятия – возможно из-за очков или представительной внешности а может просто считали меня  умным и видели пользу в  моем  участии. Видели пользу и премировали – Хорошильцев как то вечером сообщил что завтра уезжает в Москву за машиной– по итогам кредитных торгов принято решение премировать нас ценными хорошими тачками – будешь брать? – нет я лучше деньгами! – Ну как знаешь а я машину хочу аж невмоготу! И он приехал из Москвы на  шикарном  новом внедорожнике  Инфинити – японце золотого жучиного цвета мощном  надежном  и комфортном который ввезли в Россию для ухода от налогов  через какой- то левый фонд православных воинов-афганцев как сказал Саша машина стоила примерно 40 тыщ долларов и мою часть денег я смогу получить позже только просил ни с кем об этом не говорить пока. И это была действительно хорошая схема, потому что Стефан в Радужном отдал за оформление своего старенького мерса чуть ли не три его немецкие цены. А я  понемногу становился одним из деловых  умников или светлых голов Юганскнефтегаза и многие приезжие удивлялись  почему я  до сих пор не имею здесь своего бизнеса или сервисного предприятия; а я не мог разрываться между основной работой и побочными занятиями потому что в этом случае страдали бы оба направления деятельности; и не мог рисковать достатком семьи - я понимал, что с уходом в бизнес, я обреку семью на рисковые негарантированные доходы и это снизит уровень и качество их жизни.  А кроме прямых доходов и зарплат меня поддерживали бизнес-партнеры и Юкос- Сервис в том числе - пару раз через него и его контракты меня возили на знакомство с производством и оборудованием инофирм в Германию и Англию, и естественно я туда ездил не один – со мною выезжали и Кузнецов и Людмилка. И ездили на Запад не только мы – взрослые погружнык мастадонты – понемногу я  усудрился скатать в Америку и молодых инженеров из своего отдела: Сашу Корякина с Димой Маркеловым и  Женей Кибиревым с Кузнецовской базы, и им это было полезно как для технического развития, так и для укрепления самосознания.
                А Людмилка в поездках с нами не только познавала мир, но и убеждалась в собственной необычности – а она действительно была особенной – уже давненько у нее проявлялись сверхспособности: она заговаривала и ячмени и раны  детям, а бывало и чужим взрослым людям. Как то рано утром за нами заехала моя служебная Нива водитель которой, Иршат  был странно молчалив и почему то держал руль одной рукой. «Что случилось?» «Да! Поморщился он – закрывал гараж и прихлопнул воротами  руку, а нам же ехать обязательно – самолет в Сургуте ждать не будет.  Так что все хорошо!»
             Людмилка вмешалась «– давай мне руку и дай что острое –  нож есть?» И буквально в несколько минут пришептывая что то, и сплевывая, заговорила руку, и мы нормально доехали, а потом рентген показал что у Иршата была трещина, которая потом нормально срослась.  Кроме заговоров Людмилка легко на вскидку определяла сущность, и проблемы новых знакомых.  Про одного из встречных она сразу предупредила меня –  с ним аккуратнее – он пьяница и он тебя подставит. Так оно потом и вышло, и через этого человека я получил кучу проблем из за его безмерной любви к простой русской водке. И неясной неприязни ко мне. Немного погодя Людмилка посоветовала приглядеться к ближнему окружению и поискать там неприятеля – кто то сильно завидует тебе, и хочет нейтрализовать, и для этого нашел простой способ – спаивать тебя в компаниях. 
              Думаю, я и сам, без чужой помощи был рад выпивать с друзьями. да еще вкусные вещи! А вот психологическое объяснение мне показалось верным.  Вообще, в башкирской Знаменке, бабушка Людмилки Надежда Федоровна слыла знахаркой и лекаршей, а по пместным поверьям такие способности передаются только старшим дочерям. Старшей  дочерью была Анна Васильевна. Старшей была и Людмилка.  И на свое счастье я оказывается связал жизнь свою и оказался под крылом и заботливой охраной столь сильной сверхестественной личности как Людмилка.
                И я в основном занимался своей главной нефтяной работой в объединении, ничего особенного для этого я вроде бы и не   делал.  Просто определял для себя болевую проблему. готовил программу ее исправления обсуждал с окружением, и руководством.  и потом постепенно без боли и ломки решал поставленную перед собою задачу. И в самом деле, дающий фонд скважин Юганскнефтегаза понемногу ро,с,  простаивающий фонд сокращался, а межремонтный период работы увеличивался, и сервисные базы работали спокойно. и все это вместе было заслугой всего комплекса мехдобычи ЮНГ и мы все надеялись, что с переоснащением комплекса хорошим импортным оборудованием работать станет еще  лучше, и как могли помогали Госсману и его консультантам и с ними вместе подготовили и разослали всем потенциальным участникам технические требования к тендеру. А что бы жилось нам веселее в Юганск зачастили делегации инофирм и наши посиделки в ресторанчиках стали уже традицией и я мог частенько отвлечь Людмилку от домашних забот, дабы вывести в свет, в новое общество и эти ресторанные походы понемногу приучали нас к другой еде и новым деликатесам а не только сибирской рыбе:  муксун и нельма в наших домах бывали всегда, а Людмилкин закрытый пирог с нельмой был ее  вкусненным фирменым блюдом, и строганинкой мы часто баловались, но это уже под хорошую  чистую водочку, а дети у нас пока водки не пробовали, но уже подсели на строганину, бабушкину пышную пиццу,  мои спагетти и чили, да хорошие  сыры, и эти сыры я бывало привозил из московских командировок вместе с другими угощениями. а тут засиделся вечером в офисе у Госсмана. и уже собираясь случайно увидел в местных  новостях по ТВ что сегодня вечером торжественное открытие небывалого еще в Юганске универсама западного типа и содержания под названием Европа -  ясное дело я тут же отзвонил домой и договорился о встрече там с Людмилкой – на официальной части пока шло представление создателей и хозяев проекта– мегионских бандитов из СлавТЭКА, вместе с  администратором магазина – той самой седой сушеной мадам из ресторана Париж,  народ изнемогал от скуки а затем капельку поддали жару местные музыканты из ДК Строитель– группа Глобус с веселым канканом девчонок от  Юганских Зорь, и уже после этого всех допустили до торговых рядов и полок : изобилие было полное– колбас копченостей и сыров много.. как в свое время в Венгрии где Людмилку это ошарашило, а я тоже  ошарашил продавца –  где у вас сыры с плесенью? –девушка зависла было и пообещала спросить у мадам вернулась с ответом быстро: все что с плесенью в киосках и ларьках на улице! Теперь Юганск становился цивильным городом с  большими забитыми товаром магазинами.  шикарными ресторанами и всем что необходимо народу для хорошей жизни и отдыха и только в памяти старожилов оставались еще землянки. вагончики и балкИ Копай-города. Пятак с его бревенчатым магазином с печкой. у которой грелась набегавшаяся соседская детвора и  единственные в мире плавающая почта и детская спортиная школа. непролазная грязь кругом и километровые очереди за билетами в кино и на самолет. а сами первооткрыватели и их дети жили теперь в удобных квартирах, ездили в собственных жЖигулях и в городе было  много   предприятий, полно работы  и возможности достойно зарабатывать на нормальную жизнь. Правда эти заработки персонала отбирали часть прибыли у ЮКОСа и его светлые экономические головы затеяли реструктуризацию- надо  организовать конфликт отношений, при котором сервисные предприятия перестанут быть нахлебниками на содержании основного производства, и начнут зарабатывать средства сами, и может быть на стороне. Вот тогда пусть на них и тратятся и Сургутнефтегаз и Лукойл или кому там  они будут нужны. а если не выживут и обанкротятся вот тогда и можно будет их купить по дешевке. и потом уже через их прибыль отбирать жирок от операционной деятельности основного производства, пока же, все дочерние сервисные предприятия переводили в ООО-шки и выводили из состава Юганскнефтегаза, а в аппарате объединения намеревались создать отдельное управление сервисных услуг ,о котором в нормальное время никто и не думал, и зам генерала по этому направлению Владимир Пальцев даже предложил мне было этим заняться, я был рад предложению, потому что Пальцев и общение с ним были для меня радостью – не знаю из каких мест Владимир Саныч, но, думаю, что изь Сибири – настолько он в моем понимании сросся с тайгой и рекой: охотник и рыбак, мастер образного жесткого слова, крупный мужчина с открытой доброй улыбкой, на все сто подтверждающий теорию моего мтарого друга Равиля, что крупные мужики говнистыми не быфвают по рождению. Плюс к этому большая лысая голова говорила об его уме и способностях – чуть позже, когда ТНК искала руководителч Нижневартовскнефтегаза, мне попался рейтинг специалистов советской нефтянки, где Пальцев был первым по всем статьям, включая профессионализм. И одно это говорило за то, что мне повезло быть с ним знакомым. А пока, что то не сложилось и я так и остался в отделе добычи, в роли заказчика и куратора ОООшек.  О зарплате работников сервиса у ЮКОСа голова теперь не болела– оплачивать их услуги должны были (нефтеГазодобывающие Управления) которые теперь стали акционерными обществами и получили указание срЕзать расценки для сервисных ООО на треть как бы те не плакались, и вот теперь началась партизанская борьба с ЮКОСом и его указаниями– сами то юганские нефтяники и руководство объединения понимали что всю эту структурную ломку провести придется и надо будет выполнять ее аккуратно, что бы не обрушить сложившийся уже сервис. Хотя. к этому все и шло: от  ОООшек в открытую требовали  снизить затраты и поднять доходность– как шутил Кузнецов, ставший к тому времени директором ООО Нефтеюганская база ЭПУ. у  которого на все случаи жизни есть история: «что бы корова  меньше ела и давала больше молока– ее надо меньше кормить и больше доить!» и экономисты НГДУ по указке ЮКОСа и объединения так и делали– сокращали базам расценки. А выходить на внешний рынок  соседей, где все объемы  уже розданы отданы дочерним подразделениям.  базам было просто  некуда. И так было у всех: голодный город взвыл и казалось бы уже недалеко до бунта. но генерал Гильманов уговорил Компанию об отсрочке исполнения этих ее указаний, чтобы пока сформировать жирок переходного периода хотя экономические и структурные эмиссары доказывали ему на совещаниях что переход возможен либо сейчас немедленно. либо уже никогда! И мы с  директорами ОООшек договаривались, что главная задача сегодня– сохранить коллективы пусть в ущерб будущему развитию. пусть в убытки  и непогасимые кредиты. но выплачивать хотя бы  основную зарплату.  Ретруктуризация состоялась, хотя ОООшкам было и тяжело и больно.  но все состоялось. и уже потом. при банкротстве ЮКОСа эти отощавшие сервисники пошли с молотка  втихушку за пол-цены и живы и работают под  другими вывесками до сих пор. Обслуживают и объединения Роснефти и окрестных    соседей. А Кузнецов, в противовес всем сомневающимся, оказался прекрасным рководителем и директорствует на родной базе до сих пор и крепко держит коллектив в дисциплине, и сформировал молодую техническую команду вырастившую для всей Сибири и Росиии отличных известных специалистов: Игоря Корнилова, Володю Рыжова, Женю Кибирева, Сашу Корякина.   И, несмотря на былые застольно- дружеские отношения со старожилами, воспитывающий коллектив как добрый родитель: здесь хорошо помагает  Петровичу твердый но легкий дружелюбный зарактер и образная человечья речь и острый быстрый ум с народной сметкой. Помню как он воспитывал пойманного на пьянке старого работника– того самого Аркадия-Аркана со стенда. Выставил  мнущегося Аркана перед всем цехом: ну расскажи Аркадий товарищам как это ты спал в дежурке вместо отправки машины на заявку?» Ну я это.  закончил комплектацию к обеду. пообедал бутербродами из дома и запил их. И приснул после этого капельку– почувствовал вдруг. что устал.»  Чем запил?- чаем из чайника в бытовке? Да нет– пивом Балтикой девяткой! Балтикой? Девяткой? Да лучше бы ты говно через тряпочку сосал, Аркадий! «Правду говорите, в самом деле- говно эта Балтика, и я это – обешаю больше ни-ни! И прошу товарищей меня понять в этот раз. Понять, и значит простить!»
А еще Кузнецов - кладезь историй с его особым языком и я ему уже советую. Коль он собирается на пенсию. взяться за собственные истории и написать Приобские сказы: есть же Уральские и Поморские и его тоже должны быть; ведь кому как не ему их рассказывать?: Семья Кузнецовых вышла из сибирской глубинки–  из под  Тобольска, дед его был крепким крестьянином. и когда коммунисты начали сгонять всех в колхоз дед задумался– а зачем ему это? и как все в окрУге, радостно за колхоз голосить не стал.   Поэтому, как то вечером ушлый  сельчанин подсказал ему : Василий нынче за тобой и твоими прийдут – будь осторожен! Василий быстро позвал брата и жену, и в потемках, не затепляя света велел сложить основное барахлишко, утварь, иконы  тряпки и съестное в телегу. Вдвоем с братом выкатили телегу за ворота на околицу там уже впрягли в нее лошадь привязали к задку телеги  жеребенка, коровенку с теленком. А на телегу усадили детишек, да так, незаперев ворот и ушли-уехали в ночь по Тобольскому тракту приседая и прячась в темноте от каждого встречного/проезжего или прохожего– следов после себя оставлять не хотели и злобной погони опасались– насмотрелись до этого на коммунистов. В стольном городе Тобольске оседать не собирались– прикинули, что от коммунистов бежать надо подальше и затеряться где в глухих деревушках по Оби правда, проезжей дороги туда не было, так что нашли в Тобольске экспедицию геологов отправляющуюся на барже вниз по реке на Обь. записались в нее рабочими, хоть и без пачпортов – но зато телегу со скатиной. домашним скарбом и детишками на бпржу приняли и пошли, миновали Вогульск и пристали где-то неподалеку от Сургута. у Сытомино. Место красивое- высокое,  тайга на задах села могучая и сельцо маленькое и название хорошее. Поговорили с мужичком из окраинной избы– красных здесь нет.– только сельсовет, да милиционер их Сургута  изредка наезжает.  А так– ставьте двор рядышком – чем нужно – помогу.  Скотину  пока размещайте у меня во дворе,  да избу рубите- зимы здесь ранние и  лютые, а место высокое– не заливает, да и лес рядом. Трактором, который таскал волокушу с частями буровой в тайгу, обратно возили лес на избу и так втроем с братом и соседом за остаток лета- осень. пятистенок подняли и покрыли чем попало. полы решили настилать  потом. и пока оставили  трамбованными насыпными-земляными.  Конопатили щели в бревнах дети да бабы. Сначала сухим мхом из тайги, а сверху уже глиной с речным илом. Еще один сельчанин помог поставить в избе большую русскую печь с правильной тягой и лежанкой сверху.  Въехали в дом ещё до снега и мороза.  Хлев для скотины отложили на потом  и поднимали уже в начале зимы. Запасы на зиму сделать успели: накосили и настоговали сена на ближнем лужке, бабы с детьми набрали на зиму грибов да ягод. Так что, пока не пришла зима  мужчины работали в три смены– то на геологов.- то на стройке и заготовках, – то на домашних делах.  Хорошо, что Север и ночи летом светлые– времени хватало на все, кроме сна и отдыха. То что не успели с геологами для плана летом, пришлось доделывать уже в лютые морозы, когда река встала и забереги замерзли– тут и стало возможным бить на берегах поперечные шурфы с выборкой  образцов грунта и минералов. Буровая жила своей жизнью и ее долбёжный инструмент  даже лучше шел в мёрзлый грунт. Мужики в деревне жили  и кормились не с поля а с реки, да с тайги,  и здесь Кузнецовы были им компанией и напарниками, так что семья жила не в проголодь.  А когда  уже после зимы, как положено пришла весна с летом и настало время заняться огородом– от геологов мужчины уволились, участок под огород раскорчевали, и вспахали. да засадили соседской рассадой картошки. да привезенными с собою и пророщенными дома зернами пшеницы– За теплое лето с его белыми ночами хлеба поднялись хорошо, хоть и на Севере – вот и опять стали Кузнецовы крепкими хозяевами. Но их хозяйство глаз местным властям не мозолило. потому что колхоз по приказу из Сургута надо было организовывать рыболовецкий и принять в него  обязательно хоть пару вогулов  из соседнего стойбища. для численности.  А потом из Сургута пришел пароход с военкомом набирать добровольцев на войну, и старший сын Василия Петька хоть и без паспорта, но записался и ушел из дому, вернулся через три года раненым и героем- грудь в орденах да медалях, на плечах золотые погоны, да с документами советскими–  и паспортом, офицерской книжкой и партбилетом в карманах -вот уж радости было в доме! И этого героя дед на радостях отходил арапником: «Это тебе сынок за то, что ушел не спросясь! и за то что вступил в эту иродскую ватагу – я через них все в жизни потерял, и семью по миру пустил!»- «Батя, так это может не от коммунистов все пошло? Может просто, сосед завистливый решил так тебя сплавить и себе все прибрать?» «А ты почем знаешь? Господи! Так выходит я сам, своими руками вас с места и сорвал и сюда загнал? Прости меня Боже!– так что на будущее лето        поплывем домой – найду я этого соседа и имущество наше верну– все верну! А пока– марш за стол! Праздник у на нонче– сын с войны  живым вернулся!»  Это кстати, вернулся домой отец Виктора Петровича и будущий дед Василия Викторовича. И про те времена Петрович здорово рассказывает, как на собрании рыбколхоза  хитрючий хант- председатель демократично делил пришедшие товары: и выполнял указания партии
       «-вот есть распределение 3 женские шубки- дубленки, а у меня в семье как раз три женщины : жена. да свояченица, да сестра – у кого еще такое есть? Так что предлагаю эти шубы мне как раз и распределить и прошу голосовать – кто за? Запишем что единогласно.
     -есть и еще распределение.. – велосипед детский трехколесный. а у меня в семье как раз пацаненок подрастает да и коридор у нас длинный –  только на велосипеде ездить –  у кого еще есть такое совпадение? Так что предлагаю этот самый лисапед мне как раз и распределить и прошу голосовать –  кто за? Запишем, что единогласно. А про подписку на облигации трудового займа предлагаю вопрос рассмотреть на следующем собрании!Есть установка, каждому по половине заработка вложить в гособлигации нового займа, так что подумаем и каждую вторую нельмушку будем свозить в район в столовую райисполкома и райпо.»
   Или вот еще. но уже  ближе к  нашему времени: лето, зной, тихое село по центральной прохожей улице несется перемалывая и заглушая все трактор. тормозит возле сельпо. из трактора мужик и в дверь сельпо ломится «– открывай!» Оттуда заспанный голос продавщицы «–обожди обед у меня- щас доем, открою.»  «Открывай дура!– у нас срочно– буровая стоит!»  «Ну чо надо-то?»  «-Давай водки ящик срочно.- буровая стоит!»
      Или  вот еще, – конец советской власти и первые импортные товары в магазинах. Тут вдруг совпало, что у Петровича кончился  лосьон после бритья, а рожу то мазать надо-горит и жжет ведь. Помнил Петрович что покупал дорогой французский диколон О Жён в сельпо. в Сытомино зимником приехал.  Но в магазине продавщица только руками развела: «Нету, Витя все кончилось, надысь брат твой Мишка все забрал…»  Петрович к брату «– Михаил дай диколона пузырек, надо!»  В ответ  Миша пузырек достал, поболтал, в кружку вылил последние капли вытряс, сам глотнул и Петровичу протянул, выдохнул и только сказал: «Тонкая вещь!- французы,– умеют делать!»  И историй этих у Кузнецова масса и сдается мне, что с его языком и внимательным взглядом сказитель из него получится отменный и после такой  его рекламы народ  стаями потянется на Обь:
На рыбалку и так просто с хантами пообщаться, и будет у Кузнецова, когда выйдет  на пенсию дополнительное радостное занятие– организовывать от лица ХМАО-Югры встречу. прием и походы по здешним местам гостей и туристов с рыбалкой-охотой и ночевкой в   деревне или стойбище. И для Петровича, коорый жизни без реки и тайги с болотами не представляет. Это будет именно то, что доктор прописал! Да и гостям с ним будет хорошо – Ведь надо еще хорошо поискать более удачливых охотников и рыбаков нежели Петрович:  не возаращался ни он сам, ни его напарники  из тайги без тушки рябчика или куропатки, али косача – это может подтвердить Никита, которого давно еще, в Мамонтово, опекал и вовлекал в лесные дела Петрович.
Да и весь народ на базе частенько баловался свежей рыбкой от Кузнецова и рыбкой хорошей – кто же в Сибири угощает друзей чебаком или щукой?, ведь если уж поймал рыбак муксуна с нельмушкой или осетром, то выбрасывать обратно в воду дураков нет, хоть и считают это  рфбнадзоры браконьерством. Поэтому дома у Кузнецовых рыба была на столе всегда, и что бы малыши в садике не заложили родителей обыденно сообщающим куда положено воспитателям, приходилось шифровать породы рыб за столом. Однажды воспиталка сделала Кузнецову замечание :   «Больше занимайтесь с детьми и читайте с ними книжки! А то ваша Олярассказывает всем,  что папа принес с рыбалки целого крокодила, и вчера вы его съели за ужином, так у Вас скоро в Сибири будут бананы и пальмы расти!»  В ответ Петрович пригласил вочпиталку скататься с ним на рыбалку, покормить мошкУ, и походить по болотам. «А там уж вы  познаете родной край и насмотритесь на сибирских крокодилов-комаров и натаскаетесь на себе еды для детей, которой в ваших магазинах отродясь не было, и заодно прочитаете  мне ночью лекцию про местную флору-фауну. Больше воспиталка их не воспитывала…»
       А пока,  уже в капитализме, период обрезания операционки и сокращения зарплат состоялся и прошел и совпал с периодом роста капвложений- приходом  кредита Всемирного Банка на обновление и модернизацию оборудования. В итоге, все это повысило  рыночную капитализацию Компании и ЮКОСосы  остались довольны. А экперты Банка тянули одеяло дележа кредитов в свою сторону и сторону своих  поставщиков. и мне надо было цифрами и рассчетами доказывать правоту Юганскнефтегаза и отстаивать принятые нами с сервисными базами решения.  Правда, не все складывалось как хотелось– Центрилифт  напрочь отказался от кооперации с Алнасом, ссылаясь на низкое качество русского оборудования. Да и сам Алнас не очень то хотел работать в паре с кем-нибудь. РЕДА поставляя оборудование по нашим требованиям поддалась нашим же  уговорам и хоть и упиралась вусмерть-  изменила отработанную конструкцию одного из  самых важных своих узлов–  токоввода на аналог российского и на этом получила ряд нежданных отказов, которые наши ребята как могли маскировали от посторонних. А ОДиАй в тендерном предложении пошла на заведомый технический подлог, формально отвечая что ее узлы полностью соответствуют требованиям  тендера, в чем   наши  здорово сомневались. И что теперь–  полностью отменять тендер из-за неготовности участников? Нет уж! После долгих споров и скандалов, тендер отдали все же бывшей русской компании– РЕДА. Процедуры Банка предусматривали внешнюю приемку  готового оборудования у производителя, приемщиком и транспортным агентом была назначена компания Панальпина. Ничего не смыслящая в добыче нефти и ее оборудовании, поэтому на помощь в приемке позвали группу специалистов Юганскнефтегаза и меня заодно. Приемка назначена на заводе РЭДА в Сингапуре– и как тащить туда  в климат русской бани астматика Кузнецова? Он решил отправить вместо себя главного технолога– мелкого и болезненного, но головастого парня Игоря Корнилова. Летели в Сингапуру Аэрофлотом с посадкой в Дели– стандартном советском бетонном аэровокзале окруженном красной выгоревшей землей. На борту в обед нам давали новое для меня чилийское красное вино– это было первое знакомство  с его взрывным объемным, бесконечно долгим вкусом и  этот вкус стоил такого долгого перелета и даже скандальных пьяных драчунов–англичан оторвавшихся в последние три часа на отрезке после Дели и даже втянувших в свои свары невозмутимых спокойных индусов в чалмах и бородах. А сам  Сингапур,  с его чистотой, комфортом и ценами, затмил все тяготы пути. В гостинице к удобству жильцов бассейн располагался в саду на крыше, правда, работал для удобства жильцов только до 9 вечера. В ванную в номере был проведен звук от телевизора–  если не можешь отрываться от фильма– слушай его на горшке, около него же висела телефонная трубка и так в Сингапуре всё–  мелкие незаметные удобства и совсем не верится, что еще век назад здесь было бескрайнее малярийное болото без всякой твердой почвы и этих гор и деревьев не было. и только благодаря британской сметке и организации, помноженной на китайские дисциплину и трудолюбие родились эти открытый зоопарк и небоскребы Сити. и зеленый город с жизнерадостным спокойным народом,  а что народ этот еще и работящий и дисциплинированный мы убедились на заводе: Утром перед работой народ устраивал  митинги качества -  построившись на  площадке скандировал и пел  как мантры обещание- сегодня работать особо старательно и строго соблюдать правила и технологии. А технологии у них отработаны настолько, что даже захочешь– не нарушишь. Завод предъявлял для приемки продукцию мелкими парками, по мере готовности и у нас оставалось еще  время для города с   зоопарком, морем и магазинами (– а за покупками сюда специально съезжаются китайцы и японцы– кстати, во всех магазинах и даже универмагах торговаться не возбраняется, а даже принято, потому что сингапуряне. включившие в стоимость товара торговую наценку, считают себя обманщиками, если приезжий так и берет товар  без торговли, и на большие скидки соглашаются всегда и довольны этими скидками, потому что дав скидку торговец становится честным человеком.) . Прибрежная полоса моря здесь мелко песчаная и вода в ней – мутная,  так что особо в ней не расплаваешься. а магнитофоны и прочую электронику ребята уже купили, поэтому я оторвался от них и за одеждой для Людмилки пошел один: Продавщицы долго смеялись прикрывая ладошками зубы над моим объяснением какого размера моя жена и переспрашивали «– уверен ли я, что жена не мужчина?– таких женщин не бывает!» Пришлось ограничиваться безразмерными отрезами индийского сари,  косынками, духами и солнечными очками. А девушки в Сингапуре в самом деле совсем других размеров– стоит признаться, что мы, всей командой, издалека заметив над толпой местных лилипутов пару белых девчонок на улице. зачарованные развернулись и пошли за ними следом, как за какой небывалой диковинкой– каково же интересно местным встречать здесь европейцев? Зоопарк раскидан в лесной гористой местности и звери живут там в почти естественных условиях.  Слон хоботом и передними столбами удивительно ловко обдирает себе на обед листья с веток. Обезьяны дерутся и гоняют молодых. Белый медведь ошалев от жары, крутится как волчок в бассейне. забитом мороженой рыбой и крошками льда. И все это отделено крепкими оградами и стеклами. Отсидеться от солнца и зверей можно в бревенчатых хижинах для отдыха и перекуса с кондишнами, водой и микроволновками. А ночью зоопарк открыт для самых отважных– ночное сафари. И здесь в кромешной тьме, через видеокамеры с функцией ночного видения японцы наслаждаются сценами охоты тигров на беспечных зевак, а остальные звери где то спят и не показываются зрителям. Кроме зоопарка и магазинов, сингапурцы развлекаются на острове Сентоса–  там у них миниатюрный как и все в Сингапуре парк развлечений с водными горками и аттракционами. К Сентосе ведет  подвешенная над портом на высоте под 100 метров канатная дорога отправляющаяся от поэтического символа и оберега Сингапура– морского льва.  На гору к нему мы поднимались по жарище пешком. Потому что с автомобилями в Сингапуре проблемы– за них дерут настолько дикие сборы, что это оборачивается минимум тройной ценой машины–  причем, право ввоза ее на остров разыгрывается через лотерею и на аукционе. Поэтому, шоссе здесь пустынны и местные катаются на метро, автобусах и такси, которые, судя по табличкам в салоне рассчитанны на трех белых или шестерых  малайцев, один из белых- Игорь Корнилов поехавший вместо Кузнецова просыпал на пол в салоне такси свои таблетки и бедный водитель догнал нас уже в холе гостиницы, протянул полную жменю таблеток мне как старшему, сбивчиво объяснял суровые сингапурские законы– за наркотики– расстрел! Да. законы и правила на острове жёстки: жвачка запрещена всюду. как и курение в кондиционированных помещениях- универмагах и отелях,   а принимать пищу можно только в кафе и специально оборудованных для этого помещениях с микроволновыми печками.   пластиковой посудой и питьевой водой.  Хот,я  мне их еду даже в дорогом ресторане не надо– все у них имеет отчетливый китайский оттенок. даже русский борщ в ресторане Пельмень. Подорвал мою кулинарную всеядность поход в китайский ресторан. где хозяева хвастались рациональностью своего народа – гости еще не ушли, а стол готовят уже для новых, и чашки с недоеденной едой каждого складывают в центр стола. Официантки осторожно отделяют верхнюю из многослойных скатертей, покрывающих стол и с четырех углов поднимают её, вся пища и посуда съезжаются в центр гадкой  мешаниной – кучей и ву- а– ля! Официантки увязывают скатерть перед вами в узел, утаскивая упакованные герметично отходы от стола, а мы остаемся за идеально чистым и белым столом.  после этого меня в Сингапуре преследовал дух и вид китайской кухни. Даже в чистых  европейских заведениях. А местные, будто обрадовавшись приезду компании белых мужчин. Как подорванные возили нас вечерами по ресторанам и заведениям, а с нами заодно водили и свои семьи и друзей с подружками– кто то мне рассказывал, что рестораторы местных к себе не пускают, и те могут попасть в хорошие заведения только в сопровождении белых людей, и чуть ли не месяцами  ждут такого праздника. Вот Панальпина и устроила с нами вместе себе и своим праздник и гуляли они с размахом– ночью нас свозили в яхт-клуб Марина Бей на вечеринку морепродуктов. Которые я вообще не ем из-за аллергии. запивали все морем шампанского и виски, причем заменитель Кузнецова Корнилов буксовал и сачковал, ссылаясь на здоровье. Кое как его убедили на стакан коктейля Маргарита, объяснив что это апельсиновый сок с лаймом и снегом – бедный Игорь повелся и выпил будто здоровый. И правда, после коктейля его пришлось отгружать в отель с мигренью. Расставались с сингапурянами мы далеко за полночь. Как лучшие друзья– разойтись не могли. и в отельном лифте я наконец распустился и выполнил старую мечту: сингапуряне постоянно спешат, будто опаздывают, так что даже даже ночью в отельном лифте, они наперебой жмут кнопки закрывания даерей лифта, не дожидаясь когда войдут следующие, и вот здесь я в противовес им дорвался до кнопки удержания дверей открытыми. В итоге соседи по лифту убежали по своим срочным делам на лестницу, а я поднимался в номер одиноким. Напоминание об этом совместном с Панальпиной вечере нашло меня уже дома через годик: мне позвонила настолько огненная, что казалась ненатуральной, рыжая красавица Варвара, которая вела счета Всемирного Банка в бухгалтерии объединения: «- Сергей Молотович можете заглянуть ко мне?» «- с удовольствием, сейчас!» «- это счет Панальпины на приемку  оборудования, смотрите что они приложили в обоснование.» :  к письму были приложены счета ресторанов для господина Овсянникова на всех 20 человек от  Панальпины.  « Варя я подпишу его, а ты не читая уложи в конверт. и верни им не оплачивая договорились?» «– конечно!» Поперек их письма я написал слово в слово тоже что и писали на избирательных биллютенях противники Путиноидов, но они писали это позже меня!  «Пошли на хер!!!» и я надеюсь, что Варвара этого не читала, а ребята из Панальпины больше на халяву гулять не будут.  Кроме приемки оборудования в условия тендера еще была внесена учеба двух групп специалистов Юганскнефтегаза на месторождениях США по две недели. И эти группы собирать и организовывать предстояло мне: я разделил всех потенциальных учеников на своих и биг-боссов. Формируя группы и программы я расспросил всех выезжающих – чего им больше нравится – провести время в дороге или сидеть на месте? группа боссов(главных инженеров НГДУ, включая Виктора Виденеева, Мишу Аржанова. и Лешу Туманова) была с Хорошильцевым, состав групп и сроки командировок надо было согласовать с главным инженером объединения.  и Ножин, просмотрев мою группу (где были главные инженеры баз ЭПУ Кузнецов и Николаенко и начальники отделов  НГДУ занимающихся мехдобычей: Хасанов, Индычко и Фазлутдинов,  инженер проекта Мирового Банка Олег Маркелов, и инженер отдела внешних связей  Андрей Складчиков, из команды Михал Иваныча Перевышина: Миша еще  в пору моей Юганской юности был комсомольским богом и заводилой НГДУ Юганскнефть, а сегодня управлял внешними сношениями всего  Юганскнефтегаза и был создателем и воспитателем прекрасной команды в которой работали и Сергей Зоренко ,и Андрей Складчиков и вообще куча хороших веселых и умных ребят, которых собирал и воспитывал Миша – за ним в Юганске уже стояла очередь : попросить его взять на воспитание сына или просто попросить об услуге и помощи в любом вопросе, и Мишка никому не отказывал – он с его добрым и ласковым характером казался вообще безотказным. Чуть позже его уже переводили замом генерала ЮНГ по общим вопросам, а потом и в большой ЮКОС, но Миша так и оставался для всех своим и  молодым дружелюбным товарищем, был в нашем списке и  начальник управления добычи объединения  добряк- здоровяк Олег Витко). Ножин спросил  -а этот тебе зачем?  чему он там научится? Он и так все знает! Научится,  настойчиво отвечал ,. и возможно, Ножин почуяв мою настойчивость и согласился и подписал всё, включая и старшую группу, а старшая группа поехала на неделю в Калифорнию на морские платформы и на неделю  в Техас с его платформами Мексиканского залива.  и уже оттуда домой в Москву. А нашу  молодую  команду я решил повезти через все Штаты, на завод Сингапура и дальше в Москву. Девчонка из московского офиса РЭДА прислала мне предложения перевозчиков по этому маршруту у всех у них, включая Аэрофлот цена одного билета зашкаливала за 7 тысяч долларов– мы вылезали из бюджета. И все перелеты кроме Свисс были некурящие. Я представил каково это будет для наших ребят – 10 часов через океан без сигареты… и начал искать сам, пока не наткнулся в Инете на  новуюпрограмму Люфтхансы Роунд оф зе Ворд – кругосветка, без ограничения числа остановок за 5 тысяч долларов фест классом, естественно курящие. Тут я и развернулся:  Москва – Хьюстон – Нью-Йорк-  Чикаго – Канзас-Сити- Лос Анжелес – Сингапур- Москва. честно говоря по пути в Азию я хотел устроить остановку на Гавайях или каких еще островах, но не нашел стыковки Люфтхансы и ее партнеров, поэтому пришлось размах укоротить, что потом было поводом для сожалений-  тихоокеанский перелет оказался намного тяжелее трансатлантики. Несмотря на салон первого класса. А он здорово отличался и от эконома и от бизнеса, первым делом – рекламным слоганом… «Каким бы вы хотели слышать обращение к вам «- доброе утро сэр?» или  «здравствуйте Сергей Молотович?» и по уровню исключительного сервиса, так все и было, правда в отличие от бизнес-класса стюардессы в фесте  совсем не те веселые общительные девчонки, а проверенные серьезные пожилые кадры.  Да и полет на втором этаже джамбо Боинга-747 интереснее, (видно  выше!) и раскладывающееся в полноценную постель кресло – удобнее сидячего, а напитки в баре подобраны поистинне самые элитные и лучшие, и их хватает на весь полет. В Хьюстоне мы попали на конференцию оффшора–  морской добычи с платформ. В далекой от центра гостинице Маркус  Марк,конференция была интересна, но абстрактно, потому что на практике  морская и береговая добычи далеки друг от друга, и сидеть в зале нам не хотелось, а хотелось побродить по весеннему городу и переодеться из галстучного костюма в простые джинсы с рубахой и курткой. Так мы и решили с– Энвером Смаиловым из РЭДА, и Женей Григоряном из Алнаса-  коль уж  общественного транспорта в Хьюстоне маловато, а такси попросту нет как и по остальной провинциальной Америке, а арендовать машину на полдня не хотелось, поэтому мы потащились по карте в центр  Хьюстона в Галлерею пешком. Далеко от отеля мы не ушли- нам тут же попалась кучка черных  приблатненных бичей – переростков с черными же пластиковыми пакетами, и особо искаженным тексасским говором: -  «народ вы здесь далеко не уйдете! А если чо надо– вот остановка автобуса– присаживайтесь и ждите с нами!». Да ладно, спасибо парни! Мы  прогуляемся! и уже в Галлерее нашли маршрутку-  минивэн до отеля и к обеду вернулись живые и переодетые. А через день были уже в Нью-Йорке, где те же блатные негры на улицах. Правда, эти ребята без пакетов, но  при  черных машинах – длинных  лимо с мощнейшей музыкой, которая раскачивала и подбрасывала машину от земли, и конечно была слышна всюду, даже при закрытых окнах. Такси в Нью-Йорке хватает, и  за решившими не заезжать в Хьюстон юганцами мы отправились в аэропорт Нью-Арк с таксистом, который на раз вычислил в нас  под американской  одеждой славян: «- парни вы поляки?»  «–а как ты догадался?» «–по  зубам!»  У меня в самом  деле во рту сверкала гордость мамули– золотые массивные зубы, которые она из чисто профессиональных побуждений мне вставила– это были последние дни такой красоты. здесь я и понял что их пора менять на белую керамику.  На следующий день уже всей командой мы полетели  в Канзас- Сити и дальше на кабельный завод в  Лаврентия/Лоуренс–  заводчане очень хотели познакомиться с нами и поблагодарить за отсутствие претензий по неудачному токовводу русского образца, который мы же сами от них и требовали. Первыми вопросами к заводчанам в цеху были : «- у вас случаи брака встречаются?, а несчастные случаи на производстве есть?» В ответ нам показали громадный во всю стену плакат с аршинными цифрами  497, которые похоже меняют ежедневно-  «это ваш межремонтный период?»  «Нет, это мы работаем 497 дней без происшествий и несчастных случаев и стремимся к 500 дням!»  «Молодцы! мы тоже стремились к межремонтному периоду 500 суток и достигли этого.»  «Так давайте за это и выпьем, тем более ресторан уже ждет.»  Поехали - большой стол накрыт для обеда. а в стороне от стола галлерея бутылок со всевозможными напитками– американцы расстарались показать, что у них, как и в Греции есть всё и делают они  всё.  Начали с калифорнийского белого вина, продолжили бурбоном из Теннеси. и местной чистой водкой, а запивать предложили местным шампанским. за стол к еде подали техасский коньяк и пиво, на что Кузнецов веско заметил: «- ребята! Готовьтесь к худшему, пить они не умеют– все перемешивают.»  Опасения были напрасны, и худшего не было– было только лучше, потому что после кабацкого застолья нас каким-то образом принесло в университетский городок, с кучей баров и ресторанчиков, забитых молодежью. Странным образом мы– взрослые русскоговорящие немтыри вместе с кучкой молодых американцев  безголосо горланили без всякого караоке песни Битлз. После этого запева одна из длинноволосых студенток с самым рахитичным  носатымлицом призналась нашему запевале Игорю, что с удовольствием бы ушла с ним, но сначала  сходит отпросится у своего парня – можно ли? Парень отпустил, а Игорь не захотел – такие вот  Foreign Offers- иностранные дела! А потом, началась дружба народов и мы все вспомнили. что в детстве тоже были небогатыми студентами и  тут я собрал всех исхудавших парней с лоснящимися черными прыщавыми лицами у стойки бара и каждому- каждому! выставил по паре текил–  все равно кабельщики платят! Как раз к этому времени кабельщики уже устали от общения и трат. И ушли в зал танцевать зажигательные ирландские танцы с выкидыванием пьяных невероятных коленец, и почти балетных па. под одобрительный смех и аплодисменты зала. На этом. торжественную часть нашего мероприятия можно считать закрытой. На память о Лоренсе остались фото меня на фоне плаката 497. и я же на фоне и в  окружении пьяных толстых голодных студенческих морд и стопок текилы.  Счастливые негретята по мнению Индычки так и остались похмеляться и жить в этом баре. Нас же  утром без всякого похмеления забирал от гостиницы минивэн -  до Бартесвила, Оклахома ехать нужно было весь день, и крупный взрослый белый водитель по нашим лицам все понял. И завез нас в ближний магазин спиртов и ликеров. там мы нахапали с собой оздоровительного пива и бутылочку бурбона на всех. и уже чуть позже, остановившись для отдыха и разминки, сидели в садике на скамейке с коричневыми пакетами пива как заправские американцы. А после пива пришла пора хорошего американского обеда и водитель завернул в ресторанчик Силвер Доллар, где было спецпредложение: «если съедаешь наш 10-ти унцевый стейк, еще один такой же получаешь бесплатно» самый худой из нас Андрюшка Складчиков сказал «– легко!  Как бы они на этом не прогадали!»  и в самом деле съел легко и быстро, и так же легко расправился с призом и потребовал еще один «– я же съел ваш стейк. и значит. выполнил условие контракта!» А в контрактных делах, английском. и условиях ИНКОТЕРМС. внешник Андрюшка был специалистом. На родине фирмы РЭДА в Бартесвиле, нас поселили в простеньком отеле Холидей Инн.   Бар-ресторан-пивная были на площадке  прямо перед отелем и отельные ходить туда не советовали  «– там часто дерутся!»  Мы то сходили из интереса все равно : неоновая реклама Миллер, горевшая даже днем. американский бильярд- пул с цветными шарами и безработные по виду, серые неопределенные мужички, занятые пивом. Скука полная «- драку заказывали? – Нет?,ну тогда мы пошли!» И драку пришлось перенести на вечер, а вечером нас повезли на торжественный ужин в местный гольф-клуб. где собралось поджидающее нас светское общество Бартесвила, многие из них работали на РЭДЕ вице-президентами. а некоторые аборигены помнили русского Арутюнова и фото его висело в галерее почетных членов клуба.. На входе в уголке стоял за стойкой ярко лиловый здоровяк в белом кителе и радушно опрашивал входящих : «-Вот дую  лайк дринк сёр?» - я как можно небрежнее брякнул : «- Драй мартини плиз!»   «- Ю плеже!» И тут бармен берет высокий стакан хай болл со льдом наливает его по кромку крепчайшим английским джином и как  в священнодействии дополняет это одной(!!) каплей итальянского вермута. Бросает в бокал соленую вишенку. на край  навешивает ломтик лимона и с улыбкой вручает мне. Только теперь я понимаю эту улыбку: полный стакан джина  для разминки – зашибись! Так что совет – как бы ни было известно и знакомо вам название блюда или напитка. заказывайте их с осторожностью и просите сначала немного – на пробу.  Со своими стаканами мы потащились через заднюю дверь клуба на поле. что бы опробовать  клюшки. И удар у меня получился дальний, но не прицельный и это меня успокоило– мяч в воздух поднять смог, и то хорошо. А дальше было обыденное застолье- ужин и за небольшими столами все перемешались. Наша длинная худая языкастая парочка: Игорь Индычко и Андрей Складчиков попали за один стол  к толстым,  как на подбор крупным вице-президентам РЭДА, один из них, стремясь расслабить атмосферу  пошутил «– что это вы ребята из России такие худенькие- вроде и кушаете хорошо?»  Складчиков  тоже пошутил без запинки и размышлений: «-  Все очень просто, это потому, что мы какаем хорошо!»  Но оклахомские мужики не поняли тонкого английского юмора Андрея. И уже в повисшей после этого напряженной тишине. Андрюха понял, что они восприняли  его ответ как намек –  просто. говна в вас ребята много!  неловкость эта сошла. и ужин завершился нормально и без обид и драки, потому что в этой поездке нашей группе везло, везло потому , что я был с ними, а со мною был джин с большой английской буквы «J» и с этими вице мы еще катались за город на ранчо с бар би кью и пивом под индейское представление Песни ветра, и ребята гуляли с нами по  городку, и показывали завод и домик Арутюнова, где Кузнецов заметил – «У меня на даче забор тоже из насосных валов и ступеней как и здесь у Арутюнова– узнаю погружников!» А на заводе у меня  была короткая беседа с вице-президентами по поизводству и развитию: «-Сергей, мы о вас слышим уже давно, и думаем что вам было бы интересно поработать у нас на заводе.   Менеджером, естественно переезд семьи и обустройство мы возьмем на себя и заработок обещаем приличный» - я попросил пока этот разговор отложить. и продолжить его по электронной почте, что бы уже там обсудить условия и  работу– чего компания будет ожидать от меня, и что я со своим полевым нефтяным опытом и русским языком смогу ей дать? На этом и договорились. Потом на РЭДЕ начались изменения– ее купили французы Шлюмберже, и проект моего переезда умер сам собой и заменился переездом в Москву, ну и ладно! А пока мы хотели еще познакомиться с нефтяниками Америки живьем. И нас свозили  на скважину, где шли ремонтные работы – лучше бы они этого не делали: вокруг скважины ходили не по нефтяному одетые. инженерного вида мужчинки в касках, синих рубашках и галстуках – это инженер по внедрению оборудования от РЭДА, а  на пикапе в сторонке супервайзор нефтяной компании- он контролирует соблюдение технологической дисциплины. На скважине стоял могучий красивый красный подъемник, работавший свечами с гидравлическим ключом.   чего мы давно хотели для своего объединения,   но пока не получалось. Бригада была из Мексики – дешевые вахтовики, как объяснил нам местный инженер, но что они вытворяли с подъемником и скважиной! нас-  спокойных сибиряков довело до колик – нижняя труба висит в клиньях подвески, и гидромотором они пытаются наперекосяк завернуть  свободный резьбовой конец верхней трубы в  отверстие муфты. Гидромотор надрываясь ревет во всю мощь, раскачивает верхнюю трубу по кругу. и заворачивает ее в муфту нижней, нарезая  новую уже резьбу– бригада ничего не понимая останавливается. На совещание к ним уходит супервайзор,  и требует отбраковать верхнюю трубу. Так бригада и делает. и пытается  силой завернуть другую трубу в уже испорченную муфту нижней. и так  раз за разом, на протяжении минут пятнадцати. И они уже на наших глазах испортили и отбраковали в этойиспорченной нижней муфте штук пять  резьбовых   труб. И в конце- концов пошел супервайзор и скомандовал отбраковать все:   и отложенные верхние трубы с испорченными резьбовыми концами и нижнюю трубу с загубленной муфтой. А спуск на скважине при нас так и не начинался -  дикая мексиканская бригада так и билась с этой парой труб! спас все наш Кузнецов – ребята. у них же подъемник не отцентрован: вот смотрите: они поднимали из скважины всю подвеску и центр подъемника был установлен под эти 30 тн. а сейчас они спускают все по одной трубе и  центр без нагрузки ушел в сторону, поэтому верхняя труба вворачивается в муфту наискосок, и не хочет идти! Вот так мы живьем и увидали подтверждение. Что даже куча инженеров и мощнейшее оборудование на скважине не дадут  нам качественной работы….  А потом мы летели  в Лос Анжелес через Чикаго. В Голливуде нас заселили в пафосный Рузвелт отель, где в древние времена жили звезды кино и самые пижонистые из них – Чаплин и  Фернбекс,  а потом уже Синатра  с приятелями любили снимать здесь люксы и любоваться с балконов плещущимися в бассейне девчоками, а сам бронзовый маленький  Чарли до сих пор сидит в лобби на лавочке, и к нему можно присесть покурить, почитать газетку перед завтраком. Покурить то в отеле больше негде – в номере запрещено, а на этажном балконе пожарной лестницы дверь открывается только из коридора, и если уж вышел и отпустил ее, то обратно в отель и номер не попадешь, и еще один прикол этого городка – отельный лифт со стрелкой, указывающей этаж будто в фильме «Молчание ягнят», с таким скрежетом и так медленно  тащащийся что все нервы вымотает – хорошо что я не сингапурец… Отоспавшись по приезду. мы рванули  знакомиться с  Голливудом экскурсовод – бывший советский, пожилой мужчина со всеми  здесь говорящий исключительно по русски и хвастающий   здешним русским  бытом– всюду вывески и объявления про цветы и посылки на русском, будто голивудцы только и занимаются цветами и посылками в Россию. Гид сводил нас через дорогу на аллею звезд и к китайскому театру с отпечатками ног и ладоней суперзвезд в бетонной площадке у входа– какие же они все мелкие судя по величине отпечатков. А потом обед в заведении для любителей острого и меня в том числе – В кейджун ресторане с островной перечной кухней.  Кузнецов там взмолился – мне, если можно что нибудь самое не острое и ему принесли легкие пельмешки: Петрович осторожно съел один и сразу же на его чистом лбу с  лысым продолжением выступили и побежали капли пота, дальше есть Петрович не стал, сказав. что  на запивание  этого у них водки не хватит! Остальные рисковать не стали. правда отомстили мне и  моей аллергие на морских гадов в морском ресторанчике где то в конце Сансет бульвара, где было полно осьминогов,  омаров и ойстеров и прочей нечисти на букву О. Я естественно, потом отыгрывался на мужиках нажравшихся вхолостую афродизиаков, а завтра у нас конная прогулка в горы Голливуда так что бедные наши лошади– не дай бог изнасилуете- здесь всюду общества защиты животных и жесткие сроки в колониях для цветных за животный харасамент– вы хоть знаете это? А на завтра у нас действительно была конная выездка в горы к громадным фанерным буквам Голливуд и я проявил свои казацкие навыки– спокойно сел на коня и съездил куда надо в группе но передо мной сидели как влитые и показывали класс прирожденных наездников  Эркин Хасанов – начальник отдела добычи Майскнефти  и Энвер Смаилов– инженер РЭДА – удивительно упорный и мудрый буровик из Ноябрьска окончивший заочно керосинку и выучивший дома самостоятельно английский и мне было с кого брать пример и у кого учиться обращению с конем, а то что я был по привычке в шортах - сожрало мои ноги лошадиным потом так, что в Лас Вегас я ехал на сидушке минивена поеживаясь и понимая почему кавказцы любят кожаные штаны-   в окошке была зеленая пустыня Мохаве считавшаяся  когда то местом смерти.  Я не слишком рвался играть в Вегас– этот азарт мне был не интересен пока. И еще до игры установил себе лимит– выкладываю сто долларов и либо проиграю их либо нет – продолжения банкета не будет! Вегас после спокойного чистого Голливуда оказался большим суматошным грязнулей– улицы загажены и запружены с кучей дрянных дешовых лавчонок, а играть мы приехали в  ЭМДжиЭм Гранд– чистейший блестящий новючий громадный отель, где пробиться в игровую зону можно было только растолкав очередь заселяющихся перед ресепшеном отеля; в игровом зале все рассыпались по одноруким бандитам– я в них ничего не понимал в отличие от ребят и скучал около: у Кузнецова все пошло хорошо и он раз за разом получал из своего автомата звонкую кучу четвертаков и их у него стало настолько много что пробегавшая мимо служащая девчонка отдала ему большой стакан под попкорн для ссыпания в него мелочи и унеслась по его просьбе за бесплатным дринком который Петрович согласился принять  в подарок от казино; я убрался в отсек с рулеткой нашел место за столом посмотрел на стойке последние выпадавшие номера и прикинул какого  номера не было давно– вероятно он скоро появится. На него я и попробовал поставить. крупье пояснил что фишка стоит доллар а минимальная ставка здесь  пятерка– нет проблем –  ьаьки  есть я из России! Обменял у крупье на фишки заветную двадцатку и начал игру– новичкам как обычно везет и мои расчеты вероятных номеров оказались правильными– скоро уже  у моего бортика стола сложилась хорошая горка жетонов-фишек я их складывал столбиками и пирамидками– распределял по цветам формам и достоинству и был явным счастливчиком и ко мне потянулись остальные – стол окружила галдящая орда бросавшая свои жетоны на те же номера что и я и вообще заполнявшая весь стол своими фишками и это испытание славой я не прошел– не выдержал суматохи сложил свои фишки в подол рубахи и карманы шортов бросил пару фишек в благодарность крупье  получил в ответ улыбку и сбежал в кассу а зря – если уж масть пошла ее нельзя оставлять; в кассе мое богатство обменяли на три бумажки по сто баксов и еще кучу других и с хорошими бабками в карманах я побрел по залу искать Кузнецова что бы дальше веселиться уже вместе и потащил было его на постамент в уголке зала отделенный от остальной площади толстыми красными бархатными канатиками служка пытался было нас остановить объясняя что здесь закрытая дорогая зона – это как раз для нас! Я снял со столбика крючок каната пропустил Петровича  к столу и пошел за ним; на здешней рулетке было свободно и фишка стоила 5 долларов а минимальная ставка была двадцатка все остальное как в общем зале и электронное  табло  последних номеров но прежнее чутье меня уже потеряло и совпадений меня с рулеткой уже не было и полученное в кассе быстро таяло а добавлять из своих запасов я запретил себе еще раньше. и Кузнецовское предложение добавить бабок я не принял а он сославшись на скуку здесь ушел в свои автоматы и я потихоньку пошел за ним то что наскреблось в карманах я спустил в местном магазинчике накупив в подарок юганцам колоды игральных карт с сертификатом их участия в игре казино Вегаса какие то значки и почие мелочи так что из заложенной на Вегас сотни у меня не оставалось уже ничего; теперь началась неисполнимая миссия – надо было оторвать от игры всех наших и сделать это одновременно этим мы и занялись с нашим драйвером и гидом  Мартином Голлардо – супервайзором РЭДА  работавшим в Юганске - деваться некуда : я Мартин Кузнецов и Энвер брали буквально за руку по одному из наших и тащили упиравшегося на паркинг к минивену через все казино через весь отель где даже в общественных уборных возле горшка стоят автоматы и отвлекаться нельзя ни на секунду мой напарник Олег Витка – начальник управления добычи Юганскнефтегаза упирался и вырывался всю дорогу – дай ка мне хоть раз сыгрануть ну дай! И в конце концов я сломался – взял в залог у Олега его рваную соломенную шляпу и отпустил его за стол с блек джеком – дорогой версией игры в очко со ставкой в сто долларов Олежка сыграл с девушкой-крупье несколько раз мгновенно оставил ей пятьсот долларов и плюясь  быстро вернулся – поехали! На паркинге нас ждали все и Мартин который извинялся за спешный сбор – уже поздно и надо еще умудриться поужинать и ехать в Голливуд часов пять ночью а он уже устал и боится уснуть в дороге так что вперед! Но это было еще не все – наших молодых Индычко со Складчиковым в казино не было – их завлекли русские горки в игрушечном  казино Нью-Йорк напротив нашего ЭМДжи ЭМ и они пол дня прокатались, и проигрались там и только сейчас вернулись.  Вперед то есть назад – домой в Голливуд! Ночной Вегас был прекрасен в отличие от дневного – грязи уже не видно а все отели разукрашены на удивление – это и казино Люксор с громадной пирамидой и  Сфинксом и казино  Остров сокровищ с пиратским кораблем, а потом уже полночный  ужин на захудалой заправке на  темном выезде из Вегаса, долгая скучная и сонная дорога в Голливуд и сбор утром для похода в парк аттракционов  Юниверсал – учеба для нас была расписана по полной – Всласть научившись мы уехали в аэропорт. По дороге, которую так любят  снимать режиссеры боевиков, погрузились на верхний этаж своего 747-Джамбо  от Тая и наслаждались бесконечным перелетом через Тихий океан. Вот где я с тоской вспоминал свои неудачные поиски промежуточной посадки на Гаити или еще где. ведь спать 18 часов в этом кресле-кровати оказалось тяжело. Даже скотч с лучшим коньяком не спасали, правда развлекла тайская стюардесса предложившая мне на диджестив глоток  реальной русской водки с черной икрой со льда  – так ведь ее пьют в России? 
      Правда, икры она благоговейно положила мне  серебряной ложечкой в блюдце такую кучку мелкой фальшивой икры, будто воробышек накакал, но и эта разминка и отвлечение были на пользу. И скоро нам уже предложили переодеваться из летных спорткостюмов в обычную одежду, потому что командир предупредил о подлете к Осака Япония. И этот  знаменитый город- аэропорт, отсыпанный к всемирной выставке ЭКСПО  в море, из-за нехватки земли под взлетную полосу оказался обыденно безликим – никаких роботов и японских  хитроумных гаджетов – притемненные серо-синие помещения и куча малышей-  охранников в форме и фуражках: можно подумать что на транзитном рейсе из штатов ждали ядерных террористов, настолько охрана была насторожена и угрюма и их ответные фразы с раскатистым японским Р-р-р были скорее похожи на лай или рычание, собенно понравились здешние дюти-фри – покупку сувениров в Юганск все откладывали на эти магазинчики, но цены в них оказались самолетными: простой японский зонтик три слона стоивший в Союзе сущие копейки здесь пролдавался за сотни долларов, а срок жизни у него оказался не больше дешевой китайской подделки в Нью-Йорке – до первого порыва ветра в сибирский дождь. Довершила безрадостную картину пропажа спортивного спального костюмчика из койки в самолете – дальше до Бангкока лететь пришлось в костюме, зато у нас с собой было: ребята после взлета собрались около меня разливать бутылку скотча Страшилла отбитую у мелких тайских стюардесс. Обсудить японские цены, и пожелать себе счастливого пути. Заботливые и опасливые тайки натащили нам подносы еды– закусывайте гости дорогие–  как бы вы не перепились и не расходились. Но, даже закусив гости забуянили – пошли брать винные склады самолета, и нашли там запасы Димпл и Гленфиддиш. Так что  праздник продолжался до самого Бангкока, хорошо хоть стюардесс и соседейне донимали -  не знаю толи сухость Японии, толи подготовка в самолете повлияла, но Бангкок оказался сияющим золотым аэропортом–  всюду ювелирка и улыбающаяся заботливая обслуга. Пересадка на маленький самолетик  и новый рывок до Сингапура– какой то гурман протащил с собою на борт дуриан и похоже раздавил его или повредил случайно-  противогазов на борту не было и на вынужденную самолет не пошел, а окна/ двери на проветривание не открывались, так и летели мы   будто  в старом советском вокзальном сортире. И уличный 29 градусный дух Сингапура показался счастьем– таможню и паспортный здесь проходят бегом– сдавать сигареты и жвачку дураков нет, да никто их и не проверяет–  приезжих здесь уважают и им верят на слово. В знакомом Хилтоне на орхидейной улице старенький индус –  швейцар в гордой ливрее майора умудрился один  отбить и разнести по номерам багаж всех десяти гостей-  нас. На завтра в Сингапуре ждали обыденную жару и меня предупредили, что на завод в майке и шортах не пустят. Пришлось договариваться и правила безопасности разрешили нарушить тем более ростом и цветом я от местных отличался и примером для них быть не мог. А не привезти меня на завод ребята не могли– в прошлую поездку именно я нашел у них нарушение технологии-  цветовые метки на используемых шаблонах и мерителе, подтверждавшие его пригодность и поверку были   повсеместно нарушены и теперь заводчанам хотелось предъявить проделанную работу Заказчику.  Я понимал ребят, и старался быть осторожным  когда нас повели в уличную литейку: представляете каково там работается, когда на улице плюс 30 а в вагранке кипящий чугун, и народ разносит его в ковшах и разливает по формам– я держался от разлетающихся звездочек/брызг подальше, дабы ничего не попало на голые ноги или в кроссовок. А завтра нам дали выходной и нас повезли в море и на острова– места на катере хватило всем и пива тоже. тем более что его мы тощили на себе к катеру через всю марину. Кузнецов завис от этой выставки лодок и катеров – ой какой корпус. а вот и винт с изменяемой геометрией только и восхищался он. далеко в море вода оказалась идеально прозрачной и народ полез купаться а я по привычке не раздумывая  нырнул головой и чуть не напоролся башкой о подводный острый риф – хорошо хоть руки вперед выставляю и ими оберегаю голову, а потом мы вылезли на остров где из растительности были только пальмы– как же здесь воевали и где прятались? а под пальмами куча осыпавшихся кокосов и я уподобившись древней обезьяне осваивал подручные камни и такие же кокосы дабы раздобыть себе питье хотя сравнение с обезьяной вполне уместно – на катере было полно пива. И жалко что мы не обезьяны и лишены растительности на теле потому что сгорели на тропическом солнце все  и ничего что солнца не было а были низко нависшие серые густые тучи – того что пробивалось через них для нашей хлипкой белой кожицы  вполне хватило.  И завтра в день отъезда нам предстояло лететь до Москвы обожженными и больными но сначала мы заехали за электроникой и один из нас – начальник отдела добычи Майскнефти Эркин Хасанов умудрился на бегу купить там за три сотни долларов видеокамеру Сони с фйнкцией ночной съемки – с этими камерами в Японии вышел скандал и их сняли с продажи потому что при включенной функции ночной съемки на освещенном пляже они показывали всех купальщиков совершенно обнаженными раздевая их через одежду; уже потом дома Эркин умудрился обменять эту веселую камеру на нормальную  квартиру в спутнике  Юганска  Пыть-Яхе. Опять верхний этаж Боинга 747 и отдельная капсула и наш мужской коллектив со своим отдельным баром в котором мы отбирали самый крепкий алкоголь– строго в медицинских целях– смазывать солнечные ожоги здесь у Индычки  и родилась наша внутренняя крылатая фраза– память об этой поездке - «Жоп покажешь а?; хотя кроме фразы от кругосветки Москва- Америка– Азия– Москва у нас добавился еще  день жизни посудите сами:  мы летели над землей навстречу ее движению и за две недели жизни набрали без малого двое суток лётного времени пересекли сутки – то есть 24 часовых пояса и стали тем самым  на сутки старше оставшихся в Сибири а с собой в Юганск я привез чудо-сувенир– громадную  5-ти литровую бутыль Хеннеси сделавшую кругосветку в подарок  для главного инженера ЮНГ (сначала ее привезли из Франции в штаты через Атлантику а остальную часть круга я вез ее с собой и замкнул кольцо дома).Ножин увидав меня в дверях кабинета непритворно удивился – эк ты отъелся! И я на это не обратил внимания– чувствовал  себя нормально а то что две недели только вкусно и много ел-пил в гостях и беспрестанно дрых то в гостиницах то в самолетах и дало мне последнюю прибавку в весе– после этой кругосветки я так и остался на всегда толстеньким пока не попал под каток инсульта. Работы в Юганске как обычно было много, тем более что надо было дорабатывать договор поставки с РЭДА – мы с ними и с Банком договаривались что итоговая сумма останется прежней и цены на отдельные позиции также а мы сможем договориться о комбинаторике/ изменении количества некоторых позиций в этих ограничениях.  И здесь меня пробила идея – если уж продавцы РЭДА бессовестно задирают цены на запчасти и отдельные детали не проще ли нам купить меньше деталей и вместо них больше собранных готовых уже узлов состоящих из этих же запчастей-деталей? Так мы и сделали и   получили кучу лишних запасных насосов которые потом легко можно было использовать для ремонта отказавших; а в наступившем лете убыточные ОООшки начали  мудрить с отпусками без содержания для сотрудников которые те использовали либо на огородах либо на охоте или рыбалке и тем самым расходы на оплату труда и социальные налоги удалось унять. и мне в спокойной обстановке удалось собрать семью в отпуск– отпуск предложил зам генерала по сервисному блоку Пальцев и сказал что выделяет мне бесплатную семейную путевку в ЮКОСовский санаторий Русь в Сочи деваться некуда– надо ехать тем более Шевчук давно уже агитировал за переезд в Москву на работу в ТНК– заработки здесь повыше да и к специалистам в  ТНК относится лучше чем в  ЮКОСе. 
         Покидая Эдем
                И Юганских проблем здесь не будет– будет нормальное дело, и поскольку отдых семьи в нормальном санатории с помощью Пальцева у меня решился, я мог отправлять Людмилку с детьми в Сочи а сам ехать на разведку и обустройство в Москву. Людмилка спокойно полетела в санаторий где на мое имя были записаны два двухместных номера а я потащился в Москву где меня никто особо не ждал нашел номер– квартиру в гостинице Владыкино стоявшей на одной серой ветке метро с Серпуховской где на Щипке располагался аппарат ТНК и ехать до работы было удобно. мое заявление о приеме на работу с окладом в 3 тыщи долларов Шевчук сносил президенту Кукесу тот своей рукой исправил цифру на   1998 и с этим меня и приняли и все равно, это было больше юганской зарплаты даже с северными коэффициентами. А работа в основном сводилась к анализу ситуации на фонде и подготовке красочных отчетов и презентаций, для руководства Компании. Особо важно было делать это неожиданно в одну секунду и именно к завтрашнему дню– ведь вводные устанавливали не мы- по этому поводу у лучшего из нас громадного и веселого добряка Миши Кудинова из Ноябрьска была любимая история: муж заходит в дом пинком распахивая дверь с криком– «жена тащи водку  и закуску-  гулять будем! Стой! вводная изменилась! Тащи тазик – блевать будем!». И так было ежедневно и вводные менялись так же часто и для исполнения всех этих  вводных бывало приходилось оставаться работать в отделе на ночь. Но это было в самом начале, пока семьи в Москве еще не было, и формально я работал еще в Юганске. Николай Максимович Корнелюк, начальник моего отдела– хитрющий и резкий ноябрьский мужик, похожий скорее на гуся… чем на хищного грифа или орла, записывал эти отработанные дни и ночи мне в актив, что бы при случае я мог их отгулять. Семья отдыхала в Сочи, я был за них спокоен а сам, порывшись в газете «Из рук-в– руки» искал жилье в аренду или для покупки– к приезду в Москву семьи вопрос жилья надо было решить… только вот на какие деньги?  И вопрос решился сам собой. Шевчук вскользь осведомился–  «на вас с  Хорошильцевым записана еще некая сумма премии–  у тебя есть надежные оебята, которые смогут завести доллары из-за границы?» Я пообещал поискать и все мои вопросы решились быстро:  пришел  мой же день рождения и за мной к офису приехали московские ребята: веселый крепыш Юра Паньков из РЭДА, и  пара здоровяков –гренадеров Дима Вьюшкин из ЮКОСа   и Слава   Пигач из Дедала. «–Серега! поехали за город, посмотри какая погода! И сидеть в такое время в жаркой и вонючей Москве преступление!»  ребята завезли меня в какое то только им знакомое кавказское заведение за МКАДом увитое зеленью, и набитое шашлыками, гуляли чуть не до рассвета и разъезжаясь на такси оставив тачки на стоянке заведения. По ходу мероприятия с сигаретами в зубах договорились с Юрой, что он попросит у немецкого родственника ключи от  небольшой квартиры на Бутырской, – почти в центре.  А у Славы как оказалось есть надежный банкир, за небольшую  премию способный завести в Россию наличные доллары, так все и решилось. через пару дней я уже жил за 220 долларов в месяц на 7 этаже в районе  Бутырского СИЗО, открывать  окнона ночь  нельзя– если ночью была пересылка, то крики из тюрьмы отбивали любой самый крепкий сон– возможно это и есть та самая тюремная почта? Шевчук передал мне реквизиты для перевода ста тысяч долларов из какого то ближневосточного Банка и сказал «– разделишь это с Сашей пополам.» О том, что Хорошильцев уже получал машину я напоминать не стал, а Слава сделал все как обещал и скоро уже передал мне желтый пакет с увязанными банковскими лентами пачками  с Бенами Франклиными. Половину из пакета я отдал Саше  в очередной его приезд в командировку в Москву– мы встречались как шпионы ночью в уличном ресторанчике гостиницы Россия. обменялись рукопожатиями, объятиями и конвертом с наличкой. мне  же остались дикие деньги –  четыре пачки по 10 тыщ баксов  и теперь можно было начать поиски  постоянного жилья. правда только теперь я ощутил насколько большая у меня семья– денег хватало только на однокомнатную плохонькую панельку, но тут нашелся отдельный маленький домик в Лианозово за устраивающую меня сумму, правда с документами у этого домика оказалась засада – об этом мне тихо рассказывала председатель их дачного кооператива она же заодно вспомнила, что хозяин уже продавал похожий самострой и пропадал после этого надолго, а люди в том доме живут и ничего– но это уж вам решать.  Фото домика я взял с собой в Сочи, куда улетал сейчас на день рождения Катеринки правда улететь я не смог– ехать до Шереметьево на машине было минут сорок, но дорога стояла мертво и я было пожалел что еду не на мотоцикле, которые лихо проносились мимо стоячих рядов. Уже потом несколько лет спустя это фото всплыло в дневнике Гошки. похоже ему очень хотелось жить подальше от города. В аэропорту опоздавшим даже были рады– все веселее!  А на трассе ремонт шел уже несколько дней и вторые сутки куча пассажиров опаздывала на все рейсы. -ну зарегистрируйте нас, ну пожалуйста! Ведь борт еще не улетел и трап еще не убрали – мы успеем добежать! Подождите немного -  сейчас будет дополнительный рейс на Сочи -  идите записывайтесь в справочное! Ясно, что мест на этот чартер уже не было, зато были места до Краснодара. туда я и полетел и уже из ночного вокзала уехал проходящим поездом до Сочи и на день рождения Катеринки успел и с поздравлением и с подарком. А Людмилка ждала меня и встречала на санаторной черной Волге – в Сочи был бензиновый кризис и все машины стояли без горючего, зато пробок не было. От  вида санатория я ахнул: фото  его балюстрады на фоне заходящего в море солнца. давным-давно, еще до отъезда на Чукотку, было заставкой новостей Сочи по местному черно-белому телевидению. То был санаторий ЦК КПСС при ближних правительственных дачах Бочаров ручей.И этот вид был родным и прекрасным. обустройство номеров совершенно простое: паркетный пол,  крепкие  деревянные кровати и умывальник с душем в маленькой каморке. Зато ресторан был отменный– цивильная сервировка, вышколенные официанты, вкусная заказная кухня  по меню и в уголке бар- стол с напитками. там нам к обеду и предложили по рюмочке нового еще Русского стандарта.Мне до сих пор непонятно: новые водки впервые появляющиеся на рынке – особо вкусные – это потому что первая партия всегда небольшая, или потому что маркетологи заставляют делать продукт вкуснее, или  для алкоголика новизна продукта лишь повод убедить себя в его вкусности и необходимости купить еще? Внизу у моря в зелени прятались береговые рестораны, где Людмилка  заказала заранее раков под пиво– я раков не ем и к ним не присоединялся,  а Людмилка с девчонками уплетали их без всякого пива – просто так под пепси-колу.   Гошка к ним не подходил и ругался на девчонок из ближних кустов:-  живодеры! Трупоеды! Как вы можете такое есть? противно за вас и я после этого с тобой мамуля целоваться не- буду и папе не позволю!    После выходных  я возвращался в Москву– работу в ТНК никто не отменял, а встреченного на пляже Падьцева я предупредил, что опоздаю из отпуска на пару недель по болезни– больничного у меня еще не было и переходить из Юганска в ТНК Москву я еще не решился–  все было впереди.  За больничным на юг пришлось ехать отдельно– мамуля в Туапсе через знакомых договорилась за деньги, а я снова полетел к Людмилке в Сочи, но теперь уже ученый, поехал в аэропорт не вприты,к а заранее и снова санаторная Волга в аэропорту, и снова радостные наперебой хвастающиеся новостями дети. особенно Ксюшка которая училась здесь большому теннису и инструктор хвалил ее и ее способности, а Людмилка восторгалась– ты представляешь? она даже по площадке не бегает– просто перекидывает ракетку из руки в руку, и дотягивается ею до мяча и у нее все получается!  Катюшка здесь  тоже отличалась в аквааэробике, и тренер ее хвалил и советовал дома идти в секцию синхронного плавания – но мы как то воспринимали это фальшивым видом спорта и пожалели напрягать этим ребенка. зато Гошка здесь плавал лучше всех и был настоящей серой рыбкой в своих взрослых длинных купальных трусах по колено. и Людмилка уже не опасалась оставлять детей на море без надзора– главное было намазать их мазью от ожогов, поручить вовремя покушать и назначить старшего на сегодня. и если этим старшим назначали Георгия, то он изо всех сил опекал сестер и отгонял от них назойливых соседей по пляжу. А я тем временем сделал себе в Туапсе больничный позволявший продлить отпуск в Юганске и переходный период для входа в ТНК  еще на 2 недели. и уже приехав в Москву я понял, что в Юганск не вернусь и Людмилка с детьми полетели из отпуска напрямую  в старую квартирку, собирать вещи для переезда и так они и прожили конец лета в Юганске ощущая нехватку мелочей – все уже упаковали по ящикам и коробкам.А нашу службу начали регулярно возить  поближе к  объектам добычи в Нижневартовск, и мы привыкли и к ночным перелетам и жизни компаниями в гостиницах Нижневартовскнефтегаза Обь да Самотлор. причем в Самотлоре стоит единственная на все Приобье машина изготавления строганины -для этого приспособили алую машину Беркель для нарезки  сала и копченостей, а  здесь ею кромсают мороженых муксунов и получается быстро и хорошо-   кусочки не успевают таять по пути к  гостю и ужинать этой строганиной под рюмку водки в хорошей компании. главное удовольствие вартовских будней, а работы здесь было много : Нижневартовскнефтегаз продавали на инвестиционных торгах и покупатель должен инвестировать в него под двадцать ярдов баксов. Но вот сейяас  собственник Нижневартовскнефтегаза- ТНК пыталось сожрать всех окрестных нефтяных малышей, и на этом сцепилось в скандале с Михаилом Гуцериевым, которыйвывёл на проверку исполнения условий торгов Госдуму и Счетную Палату. Так что надо было срочно сводить в отчеты и справки все закупки оборудования и стройки региона последнего времени, чтобы получить искомую цифру, а она застыла на десятке и все тут, так что пришлось срочно покупать для вартовска КБ погружного оборудования, основанное еще Богдановым, хорошо хоть владельцем КБ был свой крутой парень– Вексельберг. у которого на столе в кабинете стоял танкистский сувенир– танковый трак/звено гусеницы из чистого золота. И в этой крутизне,  непонятно от кого пришло в ТНК московское поверье, что величина деяний биг-босса оценивается значимостью структурных изменений, которые он предложил и  провел, поэтому бедный Нижневартовскнефтегаз трясло от наездов наших московских десантов, после которых месторождения передавали в обслуживание и разработку другим структурам- операторам. предприятия сливали или просто ликвидировали или сваливали в кучу одного треста и все эти переливания из пустого в порожнее  часами обсуждались  и доказывались друг другу обладателями высоких МГУшных или Гарвардских дипломов, которые общались на особом доступном только таким как они сленге, основными глаголами которого были допустим и предположим. а единственным обладателем конкретного делового языка был совладелец ТНК Герман Хан, любивший вести все свои совещания с доходчивыми матами и прочими, площадными, но убедительными оборотами а эти речи его не отвлекаясь ни на секунду и не краснея, фиксировали всеми своими 10-ю пальцами специальные стенографистки. и надо снять шляпу не только перед правильной лексикой и трудолюбием Хана, но и пред его стратегическим видением– его экономисты давно уже вычленили из общих затрат на добычу срставляющую зарплаты персонала– гораздо больше трети,  иполучалось что все эти машинисты с операторами нахально держали свои алчные  рабочие ручрнки в карманах собственников нефтекомпании. да плюс к этому текучесть кадров выравнивала уровни зарплаты по всем окрестным компаниям и диктовать приемлемый её уровень можно только подмяв под себя всю округу- и Мегион и Стрежевой и Радужный, а затем и всех остальных, но зарплата и сокращение затрат это только часть задачи– гораздо важнее была правильная политическая обстановка в регионе, а это власть, и ее можно и нужно было получить, правильно проведя выборы, и имея лояльные СМИ. и обретению этой полной власти Герман себя и посвятил, хотя прекрасно осознавал что обрести власть– не предел- главной будет дальнейшая работа по ее применению и использованию, а применял он ее конечно же правильно – ТНК рваласьза капитализацией по примеру ЮКОСа и навела наСамотлоре порядок – снесла под бульдозер еще советские вагончики и КДМки на промыслах-рассадники клопов и тараканов, поставила вместо них светлые, чистые и теплые жилые комплексы, особенно на дальних Хохряках, обеспечила рабочих новой комфортной и ловкой корпоративной спецодеждой, и занялась вплотную условиями да безопасностью труда, не забывая про экологию и страшнейий сибирский бич- порывы и розливы нефти, и  все это народ и окружающие чувствовали и были благодарны новым хозяевам,  но, думаю этой благодарности Хану было мало-главное было удержать власть, а по характеру ему это дело было просто показано или предписано свыше– представить этого маленького худенького лобастенького мужчинку с обтекаемым лицом пираньи, лишенным власти, и возможности командовать,  принимать решения, или устраивать разносы попросту невозможно, и команду  и окружение он подбирал себе именно под такие задачи: молодые хваткие юристы-экономисты. пиарщики и прочие консалтинговые светила и конторки и все они летали на его чартерах, и жили с ним в гостиничке где задавали тон в форсе и требовательности– один из приезжавших жестко требовал у официанток на завтрак только Хеннеси и только ХО. А пока весь Вартовск завешали плакатами что ТНК-это люди! На что острый и лаконичный Николай Николаич Прохоров говорил: ну да, а НКТ (насосно компрессорная труба) – это трубы!! нам же оставались наши полевые работы. в которых мы старались особо не мешать местным специалистам . Здесь и так уже прошла коса ТНК поменявшая руководителей предприятий на необходимых и угодных им: в Нижневартовскнефтегаз после долгих поисков назначили юганского Виктора Виденеева в фамилии которого я умудрялся делать аж три ошибки путая постоянно его многочисленные «и» и «е», в Черногорнефти замом по развитию  так и  остался  местный   Сергей Королев, с которым у меня сложились добрые отношения и он много чем и когда выручал меня. на базу ЭПУ привезли Сашу Иссадовского из Ноябрьска, остальные наши  не знали чем смогут помочь старожилам и новичкам – думаю, в советчиках те особо и не нуждались, а о помощи нам задумался руководитель ТНК: звонок оторвал меня от подушки – звонила портье Самотлора « Сергей Молотович вас просят в течение 15 минут быть одетым в холле третьего этажа, вопрос на месте.»  «Ясно, значит важно и срочно» – морду умыл, галстук напялил и вышел в холл, а там в бильярдной уже клубились наши– стол был накрыт, но смельчаков усесться апервым не было– тут появился Кукес в джинсах-ковбойке и галстуке, пригласил всех рассаживаться и пожелал приятного аппетита. официанты налили в бокалы и удалились. тут Кукес и заговорил «– прошу извинить за столь неожиданное приглашение, но у меня серьезный разговор и как вас всех собрать с месторождений по другому и  и не формально я не знал, разве  что за стол с закусками, возможно, вы уже обратили внимание что здесь только сотрудники ТНК пришедшие из ЮКОСа, в том числе и я,  я уже  не один раз менял работу и представляю насколько сложно вам  входить и вживаться в новый коллектив с незнакомыми людьми и для того чтобы этот процесс был проще и мягче. предлагаю создать неформальный клуб бывших юганцев, что бы мы могли обсуждать здесь за столом. свои проблемы, делиться наболевшим и подсказывать друзьям. Тут он извинился и ответил на звонок сотового, вибрировавшего у него на поясе. А в продолжение разговора он завел тему  удельных затрат на подъем жидкости и поддержание пластового давления и влияние средних зарплат на все эти составляющие и можно ли для сокращения затрат набрать вахтовиков из Таджикнефти и что мы из этого получим? Народ заспорил и начал подсказывать,  сморозил явную глупость и я.  Кукес в это вцепился «– интересно а почему вы так считаете?»  меня из этой глупости вытащили и спасли приняв всё на себя мои приятели-благожелатели Виктор Благовещенский и Николай Шевчук; больше клуб юганцев не собирался, во всяком случае я об этом не знал, а следующее командообразующее мероприятие у нас прошло уже в Москве в Метрополе. К сожалению, лафа с вартовской жизнью, откуда можно  было легко мотнуться на выходные в Юганск, к семье закончилась и весь блок вернули в офис ТНК на Щипке, но здесь хозяева приняли вдруг организационное решение–  уволилируководителя блока добычи  грузного ноябрьца Сергея Брезицкого, настолько крутого, что на подарок к обыденному дню  егорождения в блоке с каждого из пятисот работников собирали по 200 баксов. На  место Сергея конкурирующая группа Гриши Березкина пропихнула высокого крутого бизнесмена из Коми - Гришу Гуревича, для меня это не было хорошо, хотя с Брезицким у меня не складывалось – я написал особое мнение на заключение экспертов проекта оснащения Самотлора импортными насосными системами Центрилифт. где представил расчеты, опровергавшие выводы этих экспертов- господи- как же Сергей орал и брызгал слюной на меня.»– забери это свое особое мнение и подотрись им– у нас в блоке особых мнений не бывает!» чуть позже мне попалось заказанное Брезицким заключение на мое особое мнение. Подписанное безымянно- нефтяники Самотлора.  Там писали, что мое мнение безграмотно и не имеет под собой никакого опыта и знаний в мехдобыче нефти и на месторождениях Сибири.  Руководители блока добычи ТНК долго не держались: до Брезицкого уже был  Ширманкин, пригласивший на работу Шевчука, и много ему обещавший, новый- Гуревич тоже недолго проработал на этом месте, но больше со своим особым от Блока мнением я уже не высовывался. даже тогда когда ТНК поглащало Черногорку или Нягань и меня в рабочей группе привлекали к этой процедуре. а это означало и присутствие на совещаниях у  Хана, который требовал моей собственной оценки нового актива – что я мог сказать, если Брезицкий уже оценил их как колхоз- миллионер: в Черногорке действительно сервис еще не был выведен из структуры предприятия по последней московской моде и мне было жалко этот сложившийся работящий и умный коллектив,   который уже вот-вот попадет в жернова тупой, умеющей лишь по московски позиционировать себя, орды тем более конкретных указаний от Блока я не получал, поэтому и говорить Хану, что геологи Черногорки мудро пользовались тупым  сибирским упорством Самотлорцев по накачке общего с ними нефтяного озера энергией водных потоков- самотлорцы не только вбухивали средства в общую систему ППД, но и формировали фронт заводнения, отгоняющий от их же скважин общую  нефть и выталкивающий ее на поверхность в  северных скважинах Черногорцев. полвека назад то же делали юганцы, разрабатывая общую с сургутянами Солку;    и  вечерние посиделки с Королевым и Чукчеевым все больше сближали меня с их коллективом и делали меня сторонником их команды, а к тому же и приводили к пониманию необходимости координации  геолого-технологических действий обеих компаний. Короче, мои отношения с руководителем Блока Брезицким были не блестящи, однако, когда я повстречал его на Тверской уже после его  увольнения, он, будто увидав старого товарища согнулся в лучезарном хохоте уперев ладони в колени, и был при  этом удивительно похож на Николу Питерского из сценки в камере старого фильма Джентльмены удачи.  Правда, тельники на себе в эту встречу никто не рвал, и обниматься по сибирским нормам не лез. сменил Брезицкого высокий крепкий, отрешенный от всего джентльмен из Коминефти, которую иностранцы называли межсобой Комик-нефть. об этой нефтяной провинции, как впрочем и о Нижневартовской, ходили легенды по части взяточничества, лжи и воровства,  и новый руководитель Блока был хорошо упакован– ездил на люксовом Ягуаре в сопровождении лысого референта и личной охраны, а знакомство с коллективом и самопрезентацию организовал  на фуршете в отеле Метрополь что на Моховой: в напитках на столе были шампанское, скотч, коньяк, легкие европейские вина, а из закусок  - сыры, мясная нарезка,  тарталетки с яйцом и икрой. Народ, которого сдернули из офиса в рабочее время, недоумевая ходил вокруг столов: пить или не пить, пока не дрогнули первые пофигисты и не налили себе и товарищу. тут под гимн России в зале и появился Гуревич с начальником своей охраны и  соратниками из Коми: Абрамянцем,Стерляхиным и Басковым, с которыми его выпер купивший Коми Алекперов, и с которыми  Гуревич доказывал руководству ТНК преимущества своей команды «– а вы уже разлили?  Ну и молодцы, не стесняйтесь и давайте выпьем все вместе как принято– за новые горизонты дОбычи и за эффективный подъем– нам с вами еще предстоит много и хорошо работать и я хочу что бы каждый из вас смог поехать в Коминефть ознакомиться с тамошними приемами и опытом работы и использовать его уже  в нашей Компании!»  Кто-то в зале несдержанно  хмыкнул, потому что презентации  новой команды читали все и все считали их  толи Мурзилками, толи веселыми и красивыми картинками, а Григорий Семенович отреагировал на это жестко «– вы закусывайте,  закусывайте! а  то сегодня еще и работать  предстоит!» В Юганске  Людмилка срочно собиралась к переезду в Москву ко мне,  потому что Лариса Шевчук между делом спросила ее «– а что это ты подруга тянешь? ты не представляешь какие в Москве по конторам акулы-хищницы  в бикини по конторам плавают, и мужика там одного держать нельзя!» Людмилка устала разыскивать бытовые мелочи по уже уложенным  в кладовке коробкам, сбросала основную одежду в чемоданы и подхватив детей и кошку полетела ко мне.  мы кое как разместились в  маленькой двухкомнатной квартире на Бутырке, и что квартирка была маловата замечалось только ночью–  днем Людмилка с детьми гуляли по городу, по музеям и кино. за поход в музей детям полагалась премия– пиццерия или макдональдс, но и вечерами покоя в этой квартире не было: этажом ниже жила очень пожилая дама без конца названивавшая нам– что вы там ходите- топочете? я ведь все слышу! И не включайте кран на кухне!  Пришлось искать  другую квартиру тише и больше.  Но, от квартиры на покупку Людмилка отказалась: я повез ее в Отрадное посмотреть жилье, на которое  моих  денег  хватало и стоило нам выйти из метро к рядам панельных девятиэтажек, как Людмилка  запротестовала–  давай не пойдем. у меня ощущение, что я из Радужного не уезжала! Дадно ищем дальше, нашли было домик недалеко от МКАД в поселке разорившегося Токобанка, но дети запротестовали– папа так не годится– как ты отсюда будешь на работу ездить? Как это снимешь в Москве квартиру для ночевок а мы как без тебя? Снять квартиру удалось– большую удобную и в центре, на  высоком первом этаже старого доходного дома в Хамовниках. Девчонкам и Гошке в этой квартире получались отдельные комнаты как и в Юганске, да и у нас- родителей спальня отдельная, плюс зал и кухонка с окнами в маленький дворик. Хозяйка– интеллигентная генеральская вдова Ольга Андреевна  жила пока в Лондоне с новым мужем и просила за квартиру несусветную тыщу долларов в месяц. Я не стал упираться–и место и квартира понравились, да и переезжать надо было– учебный год начинался, а школа стояла  возле самой квартирки, и я предложил хозяйке долгосрочный проект: мы выплачиваем ей частями- авансами полную стоимость квартиры. А итоговый расчет подводим на момент оформления купли-продажи, и я пока отдаю ей 10 тысяч долларов на ближайший год, потом были еще два- три таких платежа, и мы мирно и долго жили, поскольку хозяйка согласилась и вывела нас на участкового, что бы не было проблем– временную регистрацию в Москве мы получили. детей в школу пристроили, заодно пошла учиться и Людмилка– она давно уже  захотела стать психологом  и пошла на психфак МГУ, благо ездить туда  от новой квартиры было недалеко и теплыми московскими вечерами мы с Людмилкой гуляли по окрестностям- искали свои ресторанчики и магазинчики, а тут подошло время первой Людмилкиной сессии– и эта сессия совершенно ее подорвала,  настолько вымотала, что всякая  зависть во мне к ней испарилась-  а я завидовал  Людмилке,   что у нее такая  хорошая голова, и она способна в нашем возрасте к полноценной учебе  в сильном и тяжелом ВУЗе, но эта учеба не давалась Людмилке легко, и я видел, насколько она утомлена экзаменами. и понял  что её нужно срочно спасать на отдыхе - купил  две недели в Ритц Карлтоне  Шарм эль Шейха. и попросил Анну Васильевну приехать в Москву – подменить нас с детьми на это время. Теща согласилась, срочно приехала и привезла с собою нашу старую юганскую кошку Муську.  Когда Людмилка с детьми и кошкой летела в Москву из Юганска, дозорные в аэропорту кошку не выпустили– нет ветпаспорта! и  пришлось Мусю оставить на воспитание Анне Васильевне. Через неделю воспитания теща сообщила, что кошка сдохла, чем вызвала немалое детячье и Людмилкино горе, а потом уже потихоньку призналась мне, что никто не знает куда кошка делась-  в квартире ее нет, дверь на балкон и окошко вроде приоткрыты. Но, 4-й этаж, и уйти в окно не могла, а чуть позже Анна Васильевна прогуливалась с подругой неподалеку от дома и услышав отчетливое кошачье мяу обернулась– да это наша Муся! «Кис-кис иди ко мне!» а кошка, мявкнув на прощание шмыгнула в окошко подвала и теще показалось что это точно пропавшая Муся. старушки полезли в пыльный и грязный подвал, обшарили его весь и кошку нашли, загнали и как та не вырывалась поймали. И вот через пару дней Анна Васильна ехала к нам в гости с воскресшей отмытой Мусей и ее ветпаспортом. Конечно, все были рады, только вот хвостик у этой сиамки был изогнут немного в другом месте, и обломанные ранее клыки чудом отросли заново, и я всерьез считал, что это действительно другая кошка приехала к нам из Сибири, а эта оказалась серьезно беременна – животик у нее был раздут и скоро она разрешилась от бремени. К этому времени теща вновь была у нас в гостях и основную часть выводка утопила сразу же, недрогнувшей рукой, а пару самых страшных черных и лохматых котяток оставила. Одну черную кошечку Ксеня подарила однокласснице, одну оставила себе. Так у нас и зажили вдвоем– подмененная  короткошерстная серая сиамка под старым именем Муся, и ее молодая черная лохматая сибирская дочка Долли. За две беззаботные недели у Красного моря с ежедневными купаниями Людмилка загорела и восстановилась. А может, повлияло ночное восхождение на гору Моисея, и невероятной красоты и пафосности рассвет на Святой горе, прибавил Людмилке сил? Но, вернулись мы в Москву нормальными и свежими. Да и коралловые рифы  и сноркеллинг  дали Дюдмилке ощущения сбычи давних юношеских мечт– она еще в школе мечтала об институте океанологии! И вот, в один из дней я одел любимую  в маску с трубкой, Положил на животик над мелководным коралловым рифом и аккуратно поддерживая за спинку повел над ярко освященными морскими полянками, полными  цветастой растительности и рыбок, и довел так до гкромки рифа, обывающегося глубоко в море и Людмилка увидав  вдруг в контраст под собою иссиня черную бездонную глубину всполошилась, забарахталась и подскочила– отпусти меня! – всё!  Мне страшно, больше не поплыву! А назавтра поплыла как миленькая с аквалангом и инструкторшей и со мною. Потому что, была такою же любопытной и жадной до всего нового как и я, и этим мы и нашли друг-друга!  И Людмилка была определенно счастлива освоив погружение, и море с маской, где все видно по-настоящему и совсем по- другому, чем извне. А здесь, в этом Красном море, ты будто плавал в громадном аквариуме, а за тобой наблюдают рыбки морские, которые сидят не за стеклом аквариума,а плавают в этой же воде вместе с тобою:- ой смотри!  Вон как рыбка какает!!! А вон еще две такие же!  А вон рыбка из  мультика в поисках Немо это же она? Дома Гошка ходил в ближнюю школу. Катеринка училась в колледже МИД, где девчонкам давали нормальное  секретарское образование воспитание, язык и дисциплину.  Ксюха в своем  10 классе поступила на первый курс  финансово- экономического– бывшей школы комсомола  и нормально училась в двух местах сразу, зарабатывая одновременно и аттестат и диплом.  И детям также как и Людмилке, нужен был небольшой отдых от учебы– и уже после Нового Года, когда Шевчуки предложили поехать с ними вместе в Андору покататься на лыжах, мы не раздумывая подорвались– с погодой нам повезло– конец зимы в Андоре выдался мягким и теплым ,а снег на склонах набрасывали пушки– Людмилка на горных лыжах каталась еще в прежней юганско-альпинистской жизни, а я помнил только чукотское катание с сопок на деревяшках, и подъем на сопку боком-  лесенкой, но эти новые лыжи так и выезжали из под меня, и как я их углом- плугом не ставил,  без палок не тормозилось. Шевчук решил все просто– здесь внизу в этой сутолоке, ты не поедешь.  Давай со мной на вершину - спустимся и ты заодно лыжи почуствуешь. Правда, на самой вершине, откуда народа и ресторанчиков у подножия горы видно не  было. Петрович оттолкнулся и лихо унесся вниз. Мне же деваться было некуда– только вниз, а пешком в лыжных жестких ботинках особо не походишь,  я сел на задницу, покурил подумал и понуро поехал вниз на лыжах, и уже по ходу почувствовал как делать на них повороты, что бы здорово не разгоняться– так галсами- поворотами неспеша я и спустился вниз к своим. спустился и ни разу не упал, и почувствовал лыжи и голод– я заслужил уже перекуса- местного хрустящего багета с мясом и овощами и пива, и уговорил на это Людмилку. Гошка в это время осваивал доску с инструктором-шотландцем– молодым редкобородым, с отвислыми из-за гаек ушами;  инструктор рассказывал нам «– ваш сын совсем другой: я ему объясняю что спускаться надо зигзагами ,а  Джорж хочет ехать только прямо,чтобы  как можно скорее попасть их этой точки в конечную– может вы ему объясните что прелесть гор не только в скорости.»  А кроме этой прелести гор, внизу был прекрасный чистый альпийский городок ЛаВелья и открытые термы Кальдеа, где можно было вечерами из темного бассейна с теплой минералкой любоваться огнями Андорры и гор вокруг и хорошо, если при этом не наткнешься в потьмах на занимающуюся любовью парочку. А в остальном Андора прекрасна, что летом что зимой, и толпы туристов рвушихся сюда за дешевым товаром ее не портят, потому что здешние туристы в отличие от береговых испанских стараются по британски уважать твое пространство, и не лезть в него, а  поездкой все были довольны, и мы еще долго помнили ее доедая с гостями запасы сыров и хамона, привезенные с собой – а как без этого? С Ольгой  Андревной я рассчитался благодаря деньгам из перевода Шевчука– других накоплений у нас не было– я как то так и жил всю жизнь безалаберно не откладывая денег на потом, и все пуская на текущие нужды семьи– несмотря на науку и увещевания мамули и отца. И из этих текущих поступлений стараясь радовать Людмилку чем могу: буквально вчера она с Ларисой обсуждала прелесть жемчугов и способ отличить искусственные, а уже сегодня  вечером мы зашли в андорскую ювелирку, где Милочка встала в охотничью стойку перед комплектом  колье и сережки к нему, попробовала как учила Лариса жемчужину на зуб, получила похвалу хозяйки  лавки: «- мадам профи!» Цена комплекта действительно была для профессионалов– застежки и крепления  из белого  золота с бриллиантами. - я легко договорился с хозяйкой о скидке и еще  разделить платеж на части: на зарплатной карте ТНК у меня была большая часть суммы. Остальную мелочь я намеревался перехватить у Шевчука в долг  долларами. Лариса к Людмилкиной радости жемчуга похвалила,  так что подарок жене на новый год и 8 марта оказался славным. А кроме этих редких подарочков я изо всех сил старался радовать Людмилку мелочами не вырывающимися из обыденного жизненного ряда: поэтому жили мы хорошо и  комфортно, бывали в ресторанах и театрах и питались из дорогих магазинов и эта широта вызывала зависть и вопросы у ближнего окружения– Молотович а где ты деньги берешь? У тебя своя ОООшка есть? как это нет? – у всех вокруг есть, а у тебя с твоими возможностями нет до сих пор? Ну не было у меня побочного бизнеса и  я сдуру считал отвлечение себя от основной работы постыдным и бессовестным и чувствовал что попаду там во внутренний  конфликт интересов, когда интересы собственного бизнеса будут превалировать над требованиями основной работы, да и не гнался я особо за деньгами и всю жизнь предпочитал условия ограниченной достаточности: есть и хорошо! можно чего нибудь семье купить здОрово!– а нет и не надо! – переживу спокойно, так оно и получалось. А пока просто жил не заморачиваясь откладыванием на будущее и не завидуя окружающим.  как многие– жить так было проще и легче.– деньги приходили тогда и оттуда, когда я их особо и не ждал. Нижневартовцы давно говорили  о тестирующих центрах баз ЭПУ: черногорский Центрофорс просил заменить им старое тестирующее оборудование Центрилифта и уже вышел на договор, но Центрилифт заломил  сумасшедшую цену. Одновременно с этим заказ на тестирующие стенды сделала центральная вартовская база мы даже хотели купить для нее у Юганскнефтегаза уже поставленное по кредиту мирового банка оборудование, но не потянули по цене и пригласили на тендер снова  Центрилифт и РЭДУ. об этом прослышал умница Львович Кальменсон «– Молотович, пора замутить чего, а то с патронами уже плоховастенько: Коля Пекарников ведь сам такое оборудование выпускает вместе с америкосами  из ИЭсПи и у него хорошие отработанные стенды так ведь? И если они здесь делаются, то без всех этих транспортных и таможенных платежей они будут и по цене хороши и нам еще на патроны останется?» «– а почему нет?»  И все сложилось,  и стенды хорошо пришлись на вартовской базе ЭПУ  Николай Н. Пекарников торгуясь с МТО ТНК сбросил цену  еще раз, на величину НДС, и мы все из-за этого потеряли сотню тысяч долларами, но уложились в торг.  А когда деньги до меня дошли. У меня была уже только одна финансовая обязанность–рассчитаться с платежом за новостройку на Тимирязевской. Срок договора с Ольгой Андреевной заканчивался, и она по телефону из Лондона настойчиво просила освободить квартиру вовремя, потому что продавать ее передумала– вдруг еще придется вернуться в Москву? Новую пустую квартиру на 28 этаже в монолитно-кирпичной башне я купил чуть не по телефону из Нижневартовска– во всяком случае забронировал ее из командировки и когда мы поднялись в нее с Людмилкой на грузовом строительном лифте, дух захватило от красоты – внизу безбрежным зеленым морем раскинулся парк Дубки переходящий в  лес Тимирязевской академии. Прямо  под башнями- метро, и детям будет спокойно и безопасно добираться в город и возвращаться домой, одобрение получено, дело за малым – оплачивать квартиру. на это и ушли все деньги и к сожалению, на поощрение работников  базы, внедрявших стенды как это делалось обычно, ничего не осталось, а спрашивать у Львовича было неловко; Формально, квартира называлась  свободной планировки и при продаже мне утверждали что ее можно будет сделать такой как захочу. Но, в момент согласования моего плана архитектор дома запротестовал: здесь ванну размещать нельзя и здесь кухню нельзя– мокрые зоны у вас здесь и здесь! И  снимать стену балкона я вам не позволю! А зачем мне эти балконы? – вытянутые вдоль квартиры длиннющие узкие площадки- только на велосипеде ездить! Так что пришлось рисовать все по своему, наплевав на архитектуру и искать строителей– дикую молдавскую бригаду, которая будет пока жить в квартире и приводить ее в порядок  ребята оказались работящими и старательными и от них мы получили нормальное жилье вовремя, правда с некоторыми нюансами/мелочами,  оторые я сам упустил в процессе строительства.   От Ольги Андреевны мы съехали как договаривались. К этому дню пришел контейнер с вещами из Юганска и мы нормально разместились в новом доме.- у каждого из детей появилась своя пусть и маленькая комнатка, а трех туалетов, душа и ванны на нашу большую семью вполне хватало и утренние завтраки за громадным столом перед широким окном с раскидистым дальним зеленым видом стали сказочно прекрасной  частью семейной жизни. и настолько ласковыми умиротворяющими минутами перед выходом в суматошный московский мир, что оторваться от стола было невозможно, и эти завтраки давали мягкий добрый настрой на весь наступающий день, и стали уже частью родового гнезда.  И мы понемногу разлетались из него на предстоящий день. Гошка в свою школу, Ксюша на работу в банк,  Катюшка на работу в Останкино, я на свою новую работу на завод Борец, до которого я пристрастился ходить пешком.– из ТНК к этому времени я уже ушел, там  кто-то из молодых  биг-боссов– племянник Вексельберга Феликс Любашевский запустил очередную структурную реформу изменив условия тендерных торгов для скважинного сервиса– хозяевам не давала покоя мысль организовать внутри компании схему пылесоса отсасывающего за счет собственного сервиса излишки прибыли из добычных подразделений.  Торги провели, но искомого пылесоса не получили– объемы выиграли посторонние подрядчики, да так, что ТНК только потеряла на этом. Виновного искали среди своих, и свалили все на Шевчука, которого тут же уволили. Следом за ним решил уволиться и я– честно говоря, мне уже стало скучно в аппарате ТНК- новых интересных проектов не просвечивало да и  довериться на местах было особо некому– вартовчане особый, своеобразный народ; достаточно сказать что мы хорошо сдружились с главным инженером Черногорки Олегом Чукчеевым– посиделки в ресторанах, кабинетах и дома и казалось что у нас много общего, и нам хорошо работается и взгляды на жизнь и добычу у нас схожие… а Олег много уже попутешествовал, долго жил во Франции и с ним было  по жизненному хорошо,   к этому времени Гуревич объявил по компании лозунг– межремонтный период работы скважин доведем до 700 суток– без малого два года! К сожалению это был чистый лозунг бессмысленный и бестолковый: уже через год работы к скважине по-уму надо подходить – чистить призабойную зону оптимизировать приток спускать более эффективный насос иначе о постоянной или растущей добыче говорить нечего  а   здесь два года без ремонта и для этого требуются совершенно другое оборудование и операции  а    себестоимость поднимать нельзя! Но на встречу всяким лозунгам есть расчетливый ум и с этим умом я и заговорил с Олегом от которого также требовали 700 суток : вот смотри у тебя в подсчете межремонтного периода учитываются только отказы  а если ты поставил скважину на плановый ремонт – ГТМ (геолого технические мероприятия) то эта замена оборудования и подход к скважине в расчетах межремонтного периода не учитывается и это твои резервы - ты заранее поставил бригаду ремонта на скважину и тем самым сократил время ее простоя в ожидании ремонта а значит и добычу не потеряешь  и забой заодно почистишь и  в плановом порядке заранее приготовишь на нее оборудование а не как пожарник будешь искать что-нибудь взамен отказавшего; ну что согласен что так будет лучше?
Возможно в этом разговоре Олег предположил подвох и провокацию на уровне чекистской разводки  но на ближайшем большом совещании в присутствии руководства компании где обсуждали программу роста межремонтного периода.  Олег докладая с трибуны отвлекся от экрана презентации и перевел взгляд на меня: не знаю что делать тут некоторые мудрые главные специалисты головной компании предлагают просто мудрить с цифрами показателей за счет ремонтов по ГТМ а я не хочу и не могу химичить поэтому обещаю что запланированные показатели будут выполнены честно и  в срок с сохранением удельных затрат! у меня все Хо! Гуревич похоже догадался к чему сведут речь и предупредив скандал поднялся и доложил Хану– у нас в блоке такого нет и все ваши указания о планомерной и спокойной добыче выполняются и планы приняты обоснованные и напряженные а если замечаем приписки или фальсификации немедленно принимаем меры и наказываем виновных. У Хана было странное для  понимания советского  нефтяника утопическое  желание: добыча должна идти размеренно и планово– все как на хорошем заводе по производству нефти:   где любые отклонения невозможны и ох какую выволочку получило ННП доложившее о досрочном выполнении годовой программы и рассчитывавшее получить за это как минимум ордена не говоря уже о похвале и премии. они еще помнили что совсем недавно в Советском Союзе за такое давали звание Героя Соцтруда и золотые медали но вместо этого они получили от Хана и Правления выволочку с полным поражением в правах а с ними заодно и весь Блок добычи – для отстрастки! Главным вопросом было – ну ладно план вы перевыполнили и что это был за план и как его принимали и рассчитывали? А то что ребята досрочно обустроили и ввели новое Хохряковское месторождение на Северах и на свой риск перебросили часть бюджета на операции по разрыву призабойных зон новых скважин никто не слушал- а почему сразу об этом не думали? И вот теперь в этом плохо считающем Блоке еще и подтасовка отчетных показателей? Все свое выступление  Чукчеев   смотрел на меня будто подсказывая всем – вот же он этот химик- советчик и лицо Олега при этом было бледным и мокрым  как при тяжелой работе. Я пожалел его и не стал потом уже ни о чем расспрашивать но понял что в Вартовске доверять нельзя никому и осторожнее нужно быть с каждым чему потом уже много раз находил подтверждения.  Да и в этой компании своих не было и быть не могло: собутыльники – всегда пожалуйста а друзья– только из других регионов и друзья были те которые еще из Юганска: с Виктором Благовещенским мы частенько усаживались ужинать в  кабачке Золотой Медведь где обычно закусывали местные или мегионские бандюки. Поговорить о старых Юганских приятелях и просто за жизнь и прикинуть что хорошего у нас  есть в делах на завтра- послезавтра или обменяться опытом общения с американскими спецами а Виктора я уважал еще с Юганска– в моих глазах это невероятный чел– сидел в уютной конторе ЮНГ помощником гендиректора и по своей воле пошел в поле набираться опыта работы начальником  грязного и холодного обычного цеха добычи на далекое месторождение. А как он говорил по английски- рыкая и гыкая– ничуть не стесняясь что его речь вся сплощь состоит из акцентов– он просто произносил английские письменные слова по буквам как они читаются- подряд! А все остальное мужское жизненное пространство: высокий широкоплечий красавец- балагур удачливый картежник – тот самый гусар которому оставалось только завиловать и он тут со мной и мне с ним было хорошо и правильно особенно когда удавалось поехать с ним  на машине в Юганск к семье на выходной и это бывало частенько пока контора ТНК базировалась в Вартовске а потом здесь остался один близкий товарищ – друг еще по Радужному– Слава Чистяков из Нижневартовскнефтегаза и мы с ним допоздна засиживались в кабинете обсуждая дела на фонде чуть позже в нашу компанию вошел главный инженер базы ЭПУ  Коля Красноруцкий – опытный специалист добрый и открытый с которым мы много пересекались именно по работе а вот в работе то он и его напарник-  зам по  общим бесконечно грустный добряк Наиль Хакимзянов меня и превосходили – в чем то  они лучше меня знали мехдобычу  и учили меня меж делом  сами на то не обращая внимания  учили и производству и межличностным отношениям и дружбе какой общим она должна быть. И не их вина в том что течение и пена жизни выкинули меня вверх в их головную компанию– мы были равными и дружными и это было хорошо! И во мне снова проснулась тяга к малому доброму коллективу где меня будут окружать друзья и единомышленники. и для этого надо было вновь менять работу и уходить из ТНК. Здесь и появилось у меня предложение старого  московского знакомого Владимира Сидаша.  В давние юганские времена он при мне попал под бульдозер Шевчука. когда его завод Борец пригнал в Юганскнефтегаз партию насосов с дешевыми пластиковыми рабочими органами вместо металлических. насосы быстро сдохли и Шевчук вызвал заводчан на ковер долго и грубо кричал на них стучал кулаком и запретил навсегда с ними работать – для меня это была бесплатная школа и учеба а для Сидаша жесткое оскорбление и наказание но он и так был худой и крепкий и таким же и остался – высокий длиннолиций уверенно говорливый стильно одетый и  способный  заболтать и убедить любого и при этом всегда неуклонно идущий к своей цели чего бы это не стоило.  Вот такой человек и позвал меня на завод Борец замом по инженерной поддержке обещая достойные заработки и  работу: в Москве живут и работают одни гомики но они разные – к примеру у вас в ТНК они все активные и требовательные а у нас заводчан мягкие и пассивные. И я  согласился но не из-за пассивности местных – просто с семьей в Москве мы уже обосновались. И привыкли к московской суматохе московскому метро и расстояниям  и чисто московскому безразличию к окружающим   и научились ценить московские парки скверы  и газоны с их чахлой природой а уважать газоны нас как ни странно научили менты: поздней ночью мы с Людмилкой возвращались домой по сервисников Комсомольскому и тут в свете фонаря  на газоне заботливая Людмилка углядела сорную вредную траву и по огородной привычке пошла ее выпалывать; к нежданному нашему счастью  прямо напротив этого газона стоял круглосуточный стеклянный продмаг с пивом бутербродами и пиццой из микроволновки  в котором постоянно паслись бичи и менты – номальные  местные в такие магазины не ходют и ясное дело к нам рванул через проспект с мигалкой и сиреной наряд – добрый вечер! Чем занимаемся? – да вот помогаю городу чистить природу и выпалываю сорняки! А кто вам сказал что это сорняки? Это декоративные насаждения высаживаемые Мосзелентрестом за приличные деньги так что проедем в отделение для составления протокола!  А можно все решить на месте? Этого на штраф  за потраву вашего газона хватит? Да трех тыщ хватило вполне. Этого хватило  и Людмилке да бы больше не влезать на чужие газоны и вообще привыкнуть к московскому безразличию ко всем и Во всём. кроме палисадника под окном – там огражденный зеленой решеткой жил своею жизнью сухой глинистый пустырь. Людмилка день угробила вскапывая и  разрыхляя его под одобрительные кивки пробегающих соседей. В итоге в палисаднике появилась жизнь – кусты и  цветы и даже виноградная лоза ползущая по глухой стене соседнего дома а чуть позже в конце лета из палисадника к нам в окно понеслась чудовищная вонь  -  какая то  сердобольная кошачья бабушка  похоронила в Людмилкином садике свою любимицу которую раскопали и вытащили заботящиеся о чистоте наших грядок бродячие псы; разбираться со скелетированным и расползающимся в полиэтиленовом пакете кошачьим тельцем пришлось мне  и мусорному баку а  потом еще и жертвовать для дезинфекции места захоронения бутылку крепкого английского джина – лучше пусть под окном воняет елкой чем кошаком! Тоник и лед отдавать этому скорбному месту я посчитал излишним. только вот решил почаще посматривать в окно дабы не пропустить новых раскопок – у старушки из соседнего дома кошек была громадная стая… к одной из таких бабулек меня и привезла Катеринка которая вдруг замечтала о породистой  полудикой кошке  в горошек – оцикете -  она прочитала о ней где то в инете как о хорошем друге и стороже дома и поехала забирать кошечку по объявлению. меня взяла с собой как денежного мешка – старушка присыпаная пылью – добрая и суетливая вся ее квартирка забита и загажена котами – вонь стояла такая что не продохнуть : вот смотрите это Симочка едва вытащив животину из корзины в зале протянула она кошку Катеринке Симочка уже взрослая и очень чистоплотная – она приучена к горшку и видите какие у нее красивые горошинки на шкурке рассказывала старушка в то время как другой котик закапывал свои какашки в углу  – ну вот видите – какой он аккуратный а может вы другого котика возьмете? так я ведь уступлю! Да нет возьмем эту сколько с нас? Мы отдали все не торгуясь – у ребенка должна быть радость! Дома у нас сразу запахло кошками – чистюля Симочка была свободным животным - аккуратно закапывала свои какашки всюду по квартире и гадить в кошачий лоток с песком не желала мы уже начали запирать ее в туалет где стоял кошачий лоток а  она и оттуда  выбиралась -  как потом мы случайно увидели – умничка Симочка вставала задними лапками на унитаз и тянулась передними к ручке двери  поворачивала ее и выходила – жизнь в большой голодной стае дала хороший толчок развитию ее кошачьего интеллекта и я иногда ловил себя на мысли что эта Симочка на деле – умнее нас и  будет делать с нами что захочет и перевоспитает нас однажды.  Во всяком случае еду с нашего стола она тырила с редкой грацией дамы света и здесь же за столом ее поедала. окончательно созрел я вернутьСимочку домой к своим. когда она закопав в очередной раз дерьмо под Катиной кроватью вылезла из туалета и пристроилась у  телевизора посмотреть вместе с нами кино. и вот когда во весь экран показали полный еды стол бедная голодная зверина не выдержала и полезла тырить курицу с экрана телевизора  - воровать всё до чего могла дотянуться. уже после этого я просил Катюшку отвезти Симочку старушке обратно и денег за нее обратно не просить. Хорошо хоть развратить наших домашних кошек Симочка не успела : Мусенька так и жила почти незаметным домашним сторожем да так незаметно и умерла в кладовке от старости на своем коврике. Дурища Долли все рвалась на прогулку  по подоконникам и чужим балконам. с подоконника  она как то вечером и сорвалась и прилетела  прямиком на бетонную площадку левее  подъезда там на нее и наткнулась Катеринка – отзвонила мне вся зареванная я спустился бегом  - Долька лежала как живая и еще тепленькая ни крови ни других внешних повреждений видно не было пришлось упаковать ее в коробку от сапог и снести на мусорку. взамен этих кошек Катеринка уже позже  завела кота – породистого красавца-абиссинца Симбу – умницу и  привязанного к ней игривого зверюгу: восемь кило крепких мышц и костей а как он гордо он пробегает по комнатам или в коридоре – прямая длинная шея высокий постанов большущей головы и хвоста мягкая иноходь всех восьми лап – даже соседи в него влюбились и  поочередно выпрашивают Катеринку продать котика им но  как можно продать друга и домашний будильник – именно Симба прибегает к Милочке по утрам и всматривается в нее круглыми умными крыжовенными глазами тычется ей в голову  кривым сопящим носом и треугольными  торчащими ушками мурлычет и мяучит ей на ухо – давай вставай и корми - пора уже! Привыкли мы с Людмилкой и к московской светской жизни.  Где все как и кошка  Симочка ориентированы на показ по  ТВ – к  раутам и корпоративам на которых я до этого уже отметил московскую особенность –  если в Сибири на таких посиделках мужчины пьют все подряд и столько же  – сколько остальные дабы показать свою мужественность и уважение к окружающим или еще лучше – проникнуться к ним ко всем  настоящей дружественной любовью и теплым радушием! То московские ребята аккуратно разгуливают с бокалом шампанского аки  благоспитанные дамы и пьют так мало не потому как я считал ранее что все за рулем и машины оберегают их от пьянства – нет! Москвичам попросту неинтересны эти  провинциальные игрища в которых участники  показывают друзьям здоровье  силу организма открытость  уважение и желание полюбить всех вокруг и уже  на этой теплой ноте расходиться по домам провожая друг-друга. да не по разу а до той минуты когда первый из приятелей не падет в битве с контрольными тостами и не отключится от общества или пока уже не взойдет солнце нового дня! А я ходил на эти самые корпоративы с Людмилкой дабы развлечь ее обществом или танцами – в последних  я был точно не силен но под ее твердой рукой изворачивал коленца – всем на заглядение и ей на радость так что юганские ребята потом уже вспоминая вечеринку уважительно  и завистливо вздыхали – а Молотович то с какой-то малолетней москвичкой такое на танцполе откалывал что все охреневали – профи да и только! И где выучился? А как то после таких танцев шли мы по ночному летнему Садовому от Пекина в  Хамовники и Людмилка разгоряченная и уставшая  скинула шпильки и пошла босиком  по  теплым лужам и за нами выстроился караван такси- садись подвезу! Так что последние сотню метров до дому пришлось взять любимую на руки и все от нас отстали – чего приставать к счастливым людям? И Милочка в самом деле была счастлива и доказывала мне это всю ночь благо дверь в нашу спальню от детей запиралась! А как то после новогоднего корпоратива ТНК на Арбате нам пришлось отрываться уже не от таксистов а от стаи малолеток требовавших : дяденька дай денежку! Ребята фактурой и повадками  походили на беспризорников  после гражданской войны и их было жалко – но всех не накормишь и Людимилку от них пришлось спасать бегством. И это в наше –то  сытое время. А кроме палисадника и вечеринок нас сближало с московской жизнью еще и театральное общество – мы нашли свою нишу в Ленкоме и МХТ да  зависли на любимых режиссерах – Серебрянникове и Захарове Райхельгаузе и Машкове. А дети доросли до рождественского Щелкунчика в Большом так что теперь уже уезжать из столицы в провинцию в мыслях у меня не было. Потому что у нас появились здесь друзья : мы их не искали специально – к тому кто ищет новое и готов пробовать и открывать, хорошие друзья приходят сами– так мы нашли Валентино Бонтемпи – красивого лучащегося радостью маленького парня ,  умудряющегося в жестокой холодной и темной московской жизни сохранить  в живых итальянскую  непосредственность  и общительность. Его еда и кухня завоевали сегодня Москву–  он вкладывает в свои блюда столько радости и умения, что окружающие его ребята живут и работают с такой же страстью. А, поскольку он еще и непоседа, то  плюс к  собственным ресторанам занимается ещё и  полуфабрикатами для люксовых продуктовых сетей,  и воспитанием русских продуктовых производителей, да пишет книги о вкусной и здоровой пище на русском – такие книги, после которых, даже я интересуюсь этим делом,  и радуюсь процессу готовки еды для домашних. и надо признать что жизнь в Москве, русский бизнес и  русскаясемья с сыном не измкенили Валентино и не сделали его обрусевшим – нет он попрежнему чистокровный сиятельный любящий всех  итальянец! кроме Валентино мы нашли еще и Женю Архангела – кон совершенно не похож на ту толстую носатую еврейку с Полянки что раньше стригла меня – он поморский парень с мягкой русой бородкой и теплым умным говором и то что он  дружески делает с моею головою, нравится   Милочке, а вот как он красит и стижет ее прекрасную головку кажется хорошим  и мне самому, а Людмилку вводит в состояние абсолютной довольности собою, что очень не мало для нее с ее бесконечным перфекционизмом. И обложенный этими московскими друзьями  и связями   я был рад найденной на Борце службе и она не тяготила меня, даже в период вхождения в новую работу. К  тому же, именно Москва позволяла вдруг  на выходные или на недельку укатить покупаться на море или в какую нибудь европейскую столицу типа Вены. Впервые я попал в Вену  под рождество и случайно – Шевчук отправил  с группой экономистов ТНК посмотреть там оборудование под кредитные закупки. Летел я один. встречал меня водитель-австрияк с табличкой в его толстозадом люксовом мерсе я сел рядом а не сзади как положено что бы было проще болтать и осматриваться   болтали мы на одинаково плохом английском  и только поэтому понимали друг-друга.  из его рассказов я узнал что Вена только называется столицей  - на самом деле это тоскливое и убогое место и на шопинг и на отдых венцы выезжают обычно за границу – чаще в Италию – летом  да и в рождество там  весело мы с парнем определенно сошлись общением и он с гордостью показывал мне свой гараж где в подвале старого жилого дома работал гидравлик лифт опускавший его мерина и разворачивавший для въезда в нужную ячейку. в офисе наших мужчин еще не было и шофер повел меня прогуляться в зимний город к опере и  собору Штефана и показывал с земли турецкие ядра застрявшие в крыше собора; потом были переговоры был дружеский венский обед с вином и шницелем и кофе со штруделем а на середину  дня у меня был обратный билет и обед  и переговоры похоже раздобрили хозяина принимающей нас компании Лаг бывшего советского Гришу Фишера-  и он махнув рукой предложил: «господа! а может вы полетите обратно моим самолетом? пока закончим дела, а там я вас провожу»  на том и решили! Переговоры закончили, но кредитов не брали– у ТНК было нормальное положение с наличностью и к ночи самолет на вылет в Москву был готов– самолет это громко сказано – на самом деле это была машинка габарита БМВ 3 серии с навешенными крыльями и хвостом, но с реактивными двигателями и  запирающимся туалетом в заднице салона - в голове за дверью была кабина с двумя пилотами.  в салоне три полулежачих кресла :  одно для меня, одно для Ивана Меншикова, и одно для   финансового директора ТНК Иосифа Бакалейника. Так, полулежа болтая о переговорах и австрийском оборудовании под тихий гул турбин и потягивая пивко из баночек, мы и долетели до Москвы за какие то 3 часа; из пилотской кабины послышался русский голос по рации и Шереметьево приняло нашу букашку. паспортный и таможня в ВИП лонже а затем полчаса по ночной Москве и я дома ура!  Людмилка недоумевала– как так? ты ведь только утром уехал а сейчас еще нет и полуночи и ты уже дома-  что то случилось? нет все нормально смотри у меня еще и венские подарки к Рождеству : Лаг передала нам с собою пакеты сувениров- стеклянный снежный шар с собором Штефана в центре и коробка торта Захер который чудесным образом пошел нашим детям и  прочими венскими мелочами и сувенирами.  После этого мы с Милочкой полюбили иногда в выходные на денек слетать в Вену, побродить по городу по музеям, соборам, галереям и кабачкам останавливаясь в разных гостиницах– то в пышном дорогущем Захере возле оперы, то в обычном двузвездочном Ам Ринге позади Ратуши Милочка вообще любит ходить под музыку  по рождественским базарам разглядывать игрушки и веночки покупать сыры колбасы и копчености греться кружкой глинтвейна. И любопытно разглядывать все необычное. Интересно было и общаться -болтать с продавцами – то парень из глювайнового домика оказался футбольным фанатом из Хорватии и долго объяснял нам расклад отборочной группы близкого уже чемпионата Европы где благодаря победе хорватов сборная России вышла в финальную стадию задвинув англичан. ЗдОрово мы беседовали с хозяином сырной телеги–  худющим длинным  пожилым тирольцем, руки и ноги которого казалось  сплошь из шарниров. ужасно похожим на Милочкиного отца – козьи сыры он обозначал как «ме-е-е», а овечьи как «бе-е», остальные- «му-у»; ну а кое где пригождались и зачатки английского:
              Ресторан Анна Захер при отеле Захер – из самых лучших и попасть в него – счастье. Мы как жильцы зашли спокойно и стол нашелся, и оберст был рад нам, потому что, когда я заказал венский шницель он таинственно принес к нашему столику отдельное блюдо под крышкой и концу моей трапезы открыл крышку и отдал мне добавку – второй парной еще теплый сочный тонкий и хрустящий шницель объяснив, что таковы венские традиции гостеприимств, на женщин эти традиции в Вене не распространяют – Милочка заказала себе омлет с тартюфом и искренне огорчилась получив лишь одну тарелку, пришлось просто просить добавку. А  в уголке  зала маленький пианист играл любовные мелодии из мюзиклов для молодой парочки гостей- пришлось узнавать у оберста, что любит пить уважаемый музыкант и передавать тому в благодарность бокал вдовы. После этого начался вечер популярной русской музыки от Калинки до Яблочко! – видимо, советские окупационные офицеры хорошо выучили пианиста. Прекрасны были и завтраки в ресторанчике: на одном из них гостям разливали шампанское с маркой самого отеля, и на этом шампанском мы и сошлись с высоким пожилым австрияком с хорошей осанкой в зеленом габсбургском шерстяном кителе с воротником-стойкой,  и неспеша ходили синхронно к столику за новыми бокалами шампанского улыбаясь друг-другу, пока нас не одернули жены и мы не перешли к мирному завтраку с сосисками кашками и прочему, а уже потом до меня дошло откуда я знаю его лицо -  этот старик- бывший генсек ООН Курт Вальдхайм, и это узнавание было радостным и я жалел что не заговорил с ним, не поблагодарил за компанию и не пожелал здоровья – но как можно  было простецки подойти к незнакомцу из благородных австрийских  господ?  А благородных австрийских господ мы стаями встречали в Ратуше на рождественском концерте – после концерта народ повалил в туалеты, и так же как в России в женские выстроилась дикая очередь – физиология то у всех одинакова и когда некоторым младым дамам стало уже совсем невтерпеж в своей очереди. Они эскадроном прорвались в мужской туалет и  с визгами хохотом и возгласами проносились в кабинки мимо уставившихся в свои писсуары  благородных венцев, которые похоже давились от неожиданности собственной же  мочей.  Мы  с Людмилкой после концерта и туалетов зависли на школе приготовления рождественских пирогов работающей здесь же в холле ратуши-  малышей учили резать и раскатывать тесто, украшать его шоколадом и кремом, а самодельные готовые тортики  счастливые малыши забирали с собой.  На нас  с Людмилкой обратила внимание седая дама в букольках– ведущая эту школу и принялась объяснять мне ее организацию. беседовали мы по английски и дама отпустила комплимент моему языку, что я воспринял как похвалу результатам  прежних поездок по миру. Но общались мы не только со светской публикой в центре Вены, как то мы сдуру уехали на трамвае за Дунай на окраину . туда где жили в основном цыгане и славяне – грязь там была не столичная и запахи ей под стать и люд глазами вороватый и опасный. и общий настрой такой же как и на юго-восточных окраинах Москвы, хотя таджики и азеры сюда  пока не добрались, и это точно, но кроме другого люда  и ауры здесь была еще и другая пища – вместо запахов кофе и выпечки на улице властвовали лук с чесноком и какими то еще зелеными восточными травами и мы не удержались и купили в лавке пару батонов  слегка копченой жирной свиной душистой словацкой колбасы и привезли их с собою в Захер но уже в номере поняли что такую вонючую еду здесь  еще не держали и тут же выставили пакет с колбасами за окно на подоконник что бы не пахло.
                На следующий вечер, уже готовясь к отлету домой мы прошли из ресторанчика во внутренний двор отеля, где Альбертина и  дверь компартии Австрии и памятник расколу австрийского общества – громадный  многотонный камень разваленный надвое то ли молнией то ли мечом.
      А окна нашего вчерашнего номера  были несмотря на зиму распахнуты настежь на проветривание. И эта неприязнь австрийцев к резким запахам не мешает им есть вкусно– кто скажет что венский кофе не пахнет жжеными раздражающими нос зернами?  а их кровяная колбаса в подвальчике под собором Штефана не перченая и не пахнет луком и чесночком? А ноябрьские гуси в хайригерах на виноградных окраинах  не имеют птичьего духа  и не жестковаты для прожевывания? 
         Все в их жизни и пище нам нравилось и мы старались почаще их проведывать и понемногу привыкали к здешнему высокомерию и пренебрежительному шику в музыке одежде и жизни и для нас было большим праздником сбежать на воскресенье с Борца и Москвы  в  осеннюю Вену и вернуться домой глубокой ночью, будто с дальней дачи.  Так, кстати, воспринимают Европу многие москвичи – помню один ночной вылет в Лондон и звонок парня с переднего кресла на весь салон рассказывающего маме  : «Я сегодня съезжу к Борису в деревню, там и заночую а вернусь после выходных так что мамуля – не волнуйся у меня все хорошо и беспокоиться не о чем!» А мои волнения относительно работы на Борце тоже понемногу рассасывались: Сидаш занимался сбытом Борца и привлек меня к работе с учетом моих знакомств и связей в среде нефтяников. Но, для меня это было слишком резкой сменой работы и менталитета– надо было переключаться от восприятия мира с позиции сильного– или Заказчика, к обязанностям поставщика и подрядчика работающего под управлением плательщика и добычника. И здесь недопустимо быть слишком грамотным и мудрым и пытаться учить добычников эффективно работать. А по другому я не хотел, да и не мог! И все что у меня получалось хорошо и правильно– это оформление коммерческих предложений с презентациями объясняющими эффективность нашего оборудования и я это исполнял с блеском, передавая на тендеры большие красивые папки.  И вместе с другим замом Сидаша– Андреем Кулигиным – хорошим парнем, обреченным  из за своей осторожности  навсегда оставаться замом. мы достаточно хорошо поставляли насосы и организовывали их качественное вредрение в Юганске и в Индии; к этому мы  привлекли и Хорошильцева и Кузнецова и организовали группу  внедрения : Олега Ралдугина– родственника и ученика Кузнецова и головастого, рукастого старательного и работящего парня-  Валеру Николаева из Радужного-Татарии, ребята работали и на Юганскнефтегаз и на Приобку и на  Шелл-Салым Петроллеум, где у меня сложились  хорошие отношения с инженером московского офиса Эндрю Мебианом– я просто шалел от его способности к языкам: представьте шок в момент первого знакомства с ним в кабинете: подтянутый изыскано одетый небольшой молоденький негритенок оттеняемый сияющей белой рубашкой встретил меня с отличным русским языком, ни на секунду не задумываясь отвечал по телефону на английском  и так же автоматически разговаривал с зашедшим к нему на пару слов франко-язычным господином, и все это легко и мгновенно, а кроме языковых способностей Эндрю охотно  впитывал российские технологические приемы и особенности работы с мехфондом скважин и это нас сближало, и позволяло предлагать Эндрю не просто оборудование Борца, но и сервисное его сопровождение на скважинах. То, к чему не очень пока были готовы сами российские нефтяники– в Ноябрьске  подобные наши предложения о сопровождении  были встречены идиотскими вымучеными отговорками на деле представляющими собой дурного уровня демагогию– отказывали те самые люди, которые в старые времена когда я приезжал в гости к их начальнику департамента Жеребцову, или главному инженеру Никипелову бросались с объятиями и предложениями чая-кофе: служащие с говорящими фамилиями Мазепа и Нагиев которые теперь в основное рабочее время занимались изобретательством и продвижением его результатов – не стесняясь они сразу перешли к делу: мы будем покупать борцовские установки если вы в их состав включите наше устройство – измельчитель песка на приеме насоса  и будете выплачивать нам роялти за использование изобретения; но почувствовав мое нежелание заниматься этой гадостью Мазепа переменил тему – я то думал что ко мне приехали нефтяники а вы то оказывается торговцы!  Нет не выйдет у нас дел! С прежними сослуживцами по ТНК тоже все выходило не лучшим образом : молодые еще парни  Дениска Загайнов да Серега Гарланов недавно еще заглядывавшие ко мне в рот за уроками добычи теперь напрямую  злобно требовали четверть откатом от цены оборудования– и этим заниматься я уж точно не хотел: в моем понимании– поставить сегодня насосы в обмен на взятку– заведомо загнать себя в условия  из которых потом уже не будет простого выхода– оборудование замрет в неконкурентном развитии и эти деньги у тебя будут требовать уже всегда; а на деле эти деньги будут доставаться как в ситуации с вороватым Мурия-  твоим же недобросовестным менеджерам– весь Борец знал что один из продавцов – Саша Мурия ежемесячно клал себе в карман под сто тысяч долларов списывая их на взятки и откаты ничего не подозревающим менеджерам Заказчиков а уволен он был по формальной причине когда АйТи-шники выложили Льву перечень порно- сайтов  которыми  Саша  занимается без перерывов на обед все рабочее время. Сидаш поучал– ты ошибаешься! Это хорошо, что они требуют сейчас денег, потому что скоро уже их промотают и захотят новых и будут нашими уже на веки! А тебе главное держать их в руках и не позволять задирать цены чтобы рынок не рос сильно и они много не зарабатывали,  и чтобы деньги у них быстро кончались. Подобной позиции в разговорах придерживался и Лев Штульберг– собственник и руководитель компании Борец немного погодя перетащивший меня от Сидаша в  прямое подчинение себе, вот с ним я и почуствовал интерес к  новой работе. хотя было ли это интересно Льву Исааковичу – не знаю: он, как человек дела похоже ожидал от меня конкретики и управления процессами а я ограничивался консультациями и предложениями:  без его прямого указания и разрешения никем руководить я  не стремился– Штульберг так и говорил что власть и управление никто не дает- ты их берешь сам и никак иначе.  Я же  по старой еще советской привычке как и раньше считал что меня назначат.  Но, Лев по своим московским понятиям ждал когда я подомну под себя кого-то, но этого я не хотел, да   и не умел. Кроме прочего мы сходились со Львом еще и звездным расположением – у нас обоих день рождения 4 августа, а то что Лев на несколько лет старше меня позволяло ему поучать меня жизни и воспитывать: крепко отпечаталась во мне его фраза: «В жизни нет сослагательного наклонения.» Да и  вести бизнес на Борце означало реально управлять и распоряжаться чужими деньгами, а я еще не готов был рисковать чужим– раньше я это мог делать ведь мне это поручали и доверяли финансы в управление.  Со Львом мы частенько беседовали о бизнесе и жизни. Он советовал мне аккуратнее держать Милочку в ее психоаналитическом сообществе «– поверьте– это в основном секта заточеная на обдирание своих участников и из этого круга вашу супругу так просто не выпустят.»  плюс к этому Лев серьезно интересовался хорошо ли мне на Борце работается: «Странно что у вас так мало рабочих конфликтов и скандалов – это косвенный показатель малой активности и отдачи, а вы в таком состоянии по моему работать не можете!» и у меня росли нормальные дружеские чувства  и уважение к нему, и доходило уже до того что я готов был работать на него  почти бесплатно,  только бы приносить пользу  ему и его компании. Хотя он и так платил мне неплохие деньги– в месяц у меня выходило тыщ сто и этого хватало на нормальное, в рамках ограниченной достаточности, содержание семьи без всяких дополнительных денег со стороны и на это я  мог подкопив  иногда побаловать  Людмилку подарками вроде красивого  пятнистого  перстня Ля Пантер от  Картье.  Признаюсь честно, раньше  в Юганскнефтегазе меня частенько атаковали продавцы предложениями денег в обмен на закупки их оборудования: с этим приезжал и главный инженер Лебедянского завода Портнов, а потом уже  владельцы Лебедяни  Ноябрьские братья Андрей и Сергей Слинкины– в принципе простые и нормальные парни. Они сидели со мной в кабинете, обсуждали использование газосепараторов их завода и бывало, заканчивали разговор  попыткой втюрить мне конверт с долларами– просто так без всяких вроде обязательств с моей стороны Такикие же долгие разговоры вел вечерами знакомый еще по Радужному мэр Юганска Владимир Петухов – что он делал для города  было непонятно: дороги, аэропорт, клуб, микрорайоны и спорткомплексы строил Юганскнефтегаз, а Петухов со своею мадам бодались с местными бандитами за контроль над городским рынком и проталкивали услуги своей сервисной  компании Дебит. Петухов объяснял, что люди с ним работающие в обиде не остаются, но не лежала у меня душа к этому и не мог я хапать бабки у поставщиков и подрядчиков опасаясь попасть к ним в моральную кабалу.  Правда, Сидаш с его умением уболтать любого уговаривал меня забрать, скажем так– премию за ранее уже внедренное оборудование. Плюс к этому, однажды директор ЮКОС-Сервиса Анатолий  Назаров все же впихнул мне в руки толстый конверт с рублями, сделал он это при Людмилке советуя вместе с нею прогулять деньги в наступающие выходные и накупить супруге чего – нибудь в поощрение – она это заслужила: всю пятницу провела с тобой на совещаниях в  нашей конторе и уже устала– я же вижу! «Ну бери, это  ваша с нею премия за сегодняшнюю работу с нами по корректировке спецификаций.» Мы в самом деле хорошо прогуляли эти деньги  в ресторане Серебряный век, в старых еще сталинских банях в районе Лубянки там была хорошая русская кухня и цыгане и скрипка и   Вертинский и танцевальное шоу, а на закуску на выходе я купил себе сигару, и мы с Людмилкой шли по ночному осеннему центру к своей гостинице Москва с сигарой и в обнимку и уже в холле гостиницы присели на диванчик выпить по стаканчику бурбона под сигару,  которую Людмилка тоже иногда покуривала со мной. А гостиничные  профессионалки изошлись на нее завистью и злобой– как так неизвестно кто и откуда и как сюда попала и уже сняла барина с сигарой и нахально пьет и курит здесь при нас?  И Дюдмилке глубоко в душе было приятно такое признание ее красоты и манер профессионалками гостиничного бизнеса–  значит я еще хороша и все у меня здорово!  И у нее в самом деле все было здорово и мне необходимо было держаться и подтягиваться за супругой чтобы быть достойным её, и нормальная работа в конторе и со смежниками придавали мне уверенность в собственных достоинствах и давали нормальные заработки на поддержание семьи в тонусе.  Тем более, что еще в самом начале нашей совместной жизни, когда горячка первой влюбленности еще не улеглась и я не знал наверняка достоин ли такого счастья как Милочка и опасался, что могу своими действиями  и этим браком и семейной жизнью нарушить нечто светлое и прекрасное, предначертанное Людмилке судьбой и дал себе слово, что  в компенсацию этих возможных отклонений буду    обеспечивать ее в этой жизни лаской и негой  и лучшими бытовыми и домашними условиями, насколько только буду в силах все это делать и так всю жизнь я старался это делать и возможно переборщил и испортил чрезмерной заботой. Потому что, до меня Людмилка была крепкой выносливой самостоятельной советской девушкой а когда меня вдруг переехала болезнь и все домашние проблемы свалились в одночасье на   ее плечи, такая смена нагрузки и жизненного образа могли бы и надломить ее и отобрать у нее радость, силы и все желания. Но, слава Богу, она выдержала все и осталась прежней – нежной и умеющей радоваться, такой для которой я всю жизнь и старался. Старался не слишком пить – в смысле квасил и пьянствовал с мужиками часто, да болел выходные с похмелья. Но при этом старался содержать семью в радости и счастье. Как я понимал это состояние…  И пока еще работал на Борце и старался выделиться из общей массы, чтобы любимая знала точно, что муж то у нее молодчик!   
         И я старался помочь Льву Исааковичу чем мог в развитии его бизнеса, а кроме того еще должен был помогать друзьям, Так, зная что Шевчук с его головой требовательностью и хваткой, остался пока не удел я и предложил его Льву в качестве менеджера, и на Борце с его умниками/болтунами-бездельниками, свежий толкач-громовержец был нужен и этого толкача начал опасаться Сидаш– вдруг чем помешает? Естественно, начались небольшие склоки которые я как пытался загладить да так ничего и не смог- Сидаш был неукротим, а Шевчук по привычке стучал кулаком по столу на совещаниях и внутри Борца и с потенциальными Заказчиками.  В это же время от Борца начала отпочковываться новая компания под названием НГС - Нефтегазовые Системы которая должна была стать основой большой сервисной корпорации. Шевчук пошел в НГС и я двинул туда тоже – вдвоем работалось веселее и живее. В подразделении НГС – заводе Курганхиммаш генералом уже был юганский Виктор Виденеев который чуть позже перешел в головную московскую контору для создания здесь компании строительного инжиниринга, вместе с Виденеевым в этой компании собрались и юганские Слава Чистяков и Игорь Найденов и все вместе они уже конкретно строили  серьезные объекты в ЮКОСе Сургуте и ТНК. Мне было проще  работать не со строителями, а с насосниками. Поэтому я вернулся на Борец обратно, но между тем  понемногу участвовал в формировании стратегических планов развития НГС– судя по расчетам и прогнозам холдинг капремонта и реконстукции объектов добычи нефти и газа на ближайшие годы был очень перспективным и для этого холдинга я и предлагал Штульбергу свояка- головастого умницу и  здоровяка Олега Меньшиха, который к этому времени уже успел поработать на разных позициях капстроя и в Юганске и в Самаре. И Лев уже готов был делать Олегу предложение, когда для окончательного обсуждения будущей работы мы поехали всеми семьями встречать Новый Год в Таллин и на острова Саремааа, где была мягкая прибалтийская зима, чистая спокойная эстонская жизнь и возможность поговорить о работе и мы вроде договорились. Но, по возвращении в Москву когда я привел  Меньшиха в гости домой к  Штульбергу и Лев сделал Олегу предложение о совместной работе. Олежка  выслушав все в последнюю секунду отказался сославшись на занятость в другом проекте и моральные сложности перехода из Заказчиков в Подрядчики. Лев недоумевающее посмотрел на меня– дескать что это значит и зачем вообще было встречаться в праздничные дни? На Борце тем временем все продолжалось, насосы продавались и внедрялись на скважинах, а параллельно с насосами внедрялись новые  двуступенчатые компрессорные установки освоения и очистки скважин под названием бустеры и для их внедрения была создана отдельная маленькая компания ремонта и исследования скважин БорецНефтеСервис которую можно и нужно было развивать и наращивать. Но, как то эта компанийка незадалась с самого начала – первого руководителя ее поймали за руку на воровстве и перепродаже на сторону солярки, которая при работе бустеров расходовалась десятками тонн. Новый руководитель – мой старинный знакомец по вартовскому ННП  Игорь Сидоров попался на этом же, и когда я зная что безопасникам это известно  дружески  посоветовал ему пока не поздно уйти без позора по собственному- Игорь обиделся на меня и обложил за дурные намеки. Вместо него назначили самарского Мишу Яременко а в помощь ему я позвал к себе в структуру супервайза Борца Игоря Найденова и  Славу Чистякова из того же НГС, где начинались временные сокращения. Просто попросил их к себе временно на передержку и  заодно Вячеслав Георгиевич должен был провести курс обучения нефтепромысловому делу и геологии специалистов Борца, что у него естественно хорошо получалось– интеллигентский характер и пофессорская голова Чистякова были тому гарантией. А подвижный живой производственник Найденов должен был заняться полевыми работами компании. И мы общались не только по кабинетам и за работой, но и праздновали вместе то день нефтяника, то европейское рождество и для этого я находил в запасах то эстонскую водку Саремаа, то старый коньяк Хеннеси. А когда обстановка в НГС успокоилась ребята вернулись обратно к Виденееву и долго и нормально с ним работали и построили не один объект. За стенами Борца в это время началась компания травли ЮКОСа– Ходорковский слишком активно вел бизнес, стал собственником и главой высококапитализированной мировой компании, приближался у уровню годовой добычи в сто миллионов баррелей. Начал выделяться над общероссийским болотом без разрешения  КГБшного президента, и умудрился выступить  на политическом совещании с  подробной раскладкой уровня и истоков  российской коррупции причин ее порождающих, и проблем ею создаваемых, где вскользь зацепил финансирование последних выборов с аферой по продаже нефтяных Коми  месторождений государственной  Роснефти, что позволило клеркам Минфина  сформировать громадную черную кассу выборов. Благодарности за этот доклад умница  Ходорковский не услышал, а только лишь обозлил презика Путю что его аферы вскрыты и общеизвестны а окружавшие того шавки типа главы Роснефти Карданчикова и главы Сибнефти Романовича получили карт-бланш рвать и драть ЮКОС -  Карданчиков так и заявил в интервью после скандального доклада, что некоторые зазнались и  скоро все увидят кто в этом лесу  медведь и хозяин, а Романовичу падение ЮКОСа было только наруку – по условиям ранее заключенной сделки слияния ЮКОСа и Сибнефти он получал в случае ее срыва несколько ярдов баксами отступных, да к тому же оставался разработчиком участка богатого Приобского месторождения. А бывший министр нефти Сергей Адмиралов надеялся от распада ЮКОСа прибрать в свою сервисную империю его  мелкие дочки; ФСБшные деловые пацаны также  ждали начала торговли ЮКОСОм что бы участвовать в сделках и наживаться на них так оно и пошло– рвали ЮКОС все и все на нем наживались.  Формально торги были открытыми конкурсными и всеобщими. Но  чужим на них делать было нечего– стоило Борцу заявиться в торгах на сервисные базы ЭПУ Юганска как Сидаша вызвали к себе по очереди Адмиралов и замминистра Роснефти  Кудрявый и стуча кулаками по столу требовали не лезть куда не звали! Правда, уже после торгов ко Льву потянулись темные личности со следами от полковничьих погон с предложениями по дешевке купить ту или иную базу пока не поздно. и Лев  рискнул и как не противно было – купил. И как мы с ним и разговаривали, Борец теперь не просто изготавливал и продавал оборудование, но и внедрял и эксплуатировал его самостоятельно, и поэтому будет лучше понимать проблемные его места и обладать технологиями эксплуатации своих насосов и передавать его в прокат-лизинг нефтяникам отвечая за качество работы оборудования и скважины.  Кроме сервисных баз оборудования, мы обсуждали со Львом и необходимость собственной службы ремонта скважин, для создания такой службы я и представил Льву старого юганского приятеля Лешу Семенова, который в этих вопросах был на голову выше меня, и в разговорах показал себя единомышленником в части   планов  развития насосной компании в нефтесервисную. Леше поручили развитие этой ветви бизнеса Борца, и он начал с организации компании ремонта скважин. До представления Леши Льву я обсудил его кандидатуру со старыми юганскими знакомыми спрашивая их: а не крыса ли он? И получил от всех ответ– нет! Что ты с Лешей все нормально! Но чуй мой чуйствовал,  что все не так уж и  нормально. Ибо не успел Леша  приступить к  работе, как пришел ко мне с деликатным разговором: все считаешь/ пишешь? – не могу видеть вашей конторы – знаю я такие схемы : сейчас мне для развития  компании накидают кредитов,  а потом на суде будут валить на меня уход от налогов и хочешь я пойду ко Льву. и в одну секунду порушу все твои планы развития Борца в сервисную корпорацию– полное дерьмо!– это была попытка ударить под-дых и одновременно позиционировать свою весомость. Но, как это обычно бывает воры  и негодяи считают всех окружающих ворьем и подлецами и вовсеуслышание кричат об этом. Да и самыми большими ревнивцами обычно бывают самые отчаянные изменщики и гуляки налево. А сейчас, пока Леша сам считал  планы развития собственной компании ремонта скважин. И она пока не рождалась– никому на рынке не нужен подрядчик без опыта,  без истории и персонала, а без существующего заказа персонал набирать некуда, поэтому лучшим вариантом развития была покупка уже готового сервисного оператора и благодаря Вартовским знакомствам компания нашлась– бывший инженер нашего офиса Сан Саныч Грибанов– молодой высушенный викинг, точная внешняя копия шефа НАТО генерала Расмунсена свел меня с продавцом– основателем и владельцем небольшой фирмы ремонта скважин  Капри – Нейборз, работавшей в Вартовске и Мегионе, Дмитрием Сергеевичем Мишениным.  Мудрый Лев  хотьсогласился с покупкой,  меня просил как можно сильнее дистанцироваться от этой процедуры, хотя этого я уже не мог– Мишенин мне понравился разумностью, хваткой и характером. Дима не просто создал свою компанию, но и любил ее и лелеял как собственное дитяти и обсуждая возможность продажи хотел гарантий сохранения ее и коллектива на плаву и трижды проверял Семенова на его профпригодность  и нормальность, потому что в конечном итоге от Борца руководить Капри должен был Семенов со своими ребятами ,а у его ребят – привезенного им коренастого наполеончика Дембрилки уже пошла производственная невезуха– в управляемом ими  маленьком Борец-Нефте-Сервисе на простейшей операции с цементным мостом в ТНК  потеряли  инструмент и кучу производительного времени угробили на ловильных работах. Чуть позже эта зараза перескочила и на  Капри,  где аварии стали серийными. Естественно Заказчика– Мегионнефтегаз это не радовало. Семенов валил все на слабость и ошибки персонала Капри и их плохое оснащение и активно закупал под Капри новое оборудование - модернизируемся и все станет хорошо, а проблемы Капри потащили за собой продажи Борца. И пришлось мне с Сидашем лететь в Мегион на ковер к руководству. Предварительные переговоры с местными  производственниками – Доктором и Некричем показали, что у нас все совсем плохо и прощения нам нет и не будет.  Пришлось Сидашу пробиваться к местному генералу Шульеву, чьи цветные парадные фото висели в кабинетах за спинами всех здешних начальничков будто портреты царя-батюшки. Мудрый, строгий, но добрый Шульев пожурив Сидаша пообещал ему все забыть, если ваше Капри не допустит больше ни одной аварии. На обратном пути в Москву Сидаш дал мне твердую установку ежемесячно треть дохода Капри от Мегиона отвозить в конверте Некричу и Доктору, и  тогда все будет хорошо, а пока надо менять руководство Капри – к этому всё и шло – по слухам в некогда хорошо работавшей фирме менеджеры взяли у своего начальника- Дембрилки - за лозунг  «Чем хуже – Тем лучше!» Дескать перетерпим эти плохие времена и после них улучшение будет заметно сразу, а пока пусть все рушится- тем проще будет доказывать и обосновывать рост! Мишенин иногда позванивал мне: «Молотович! Что же вы делаете? что ваши люди здесь творят? Сердце кровью обливается, замечаая как вы убиваете компанию! Да и перед старыми партнерами за вас стыдно.  А про тебя уже и слухи пускают что ты получил 15% от продажи Капри!» Потом мне уже объяснили, что слухи пускал чем то обиженный Семенов. Хорошо что Виденеев легко вспомнил и нашел бывшего знакомого юганского ремонтника скважин Владимира Михайловича Рязанцева– мудрого опытного и желчного. Хромого как пан, и такого же обаятельного мужчину. Представлять коллективу нового руководителя от Борца поехал я сам вместе с юристом. собрали ИТР и я им прогнал какую- то лабуду, что Дембрилку забираем в Москву на повышение,  а вместо него будет руководить вашим предприятием товарищ Рязанцев. И Михалыч тут же взялся впрягаться в работу поехал по цехам и бригадам встречаться с народом и руководителями, разбирать аварии и выполнение плановых операций и решать что и как делать дальше, тем более что новых подъемников и труб Семенов уже накупил, но пока не позволял запускать в работу оставляя все на потом. Потом надо сказать не настало– Михалыч выправил положение  и вернул Капри в норму, а Семенова уволили ещё до моего возвращения в Москву– безопасники раскопали, что с каждой закупки оборудования Леша по старой привычке брал откатом пятую часть стоимости.  Говоря короче– работать Леша мог но не хотел– ну не интересно ему было заниматься конкретными операциями– гораздо интереснее строить планы да программы улучшения и зарабатывать левые деньги на закупках  оборудования, как впрочем и всем другим нефтяникам,  как считал  Лев. Одновременно с этим двигалась и другая программа: если уж суждено Борцу стать серьезной нефтесервисной компанией и есть в его структуре производство насосов и ремонт скважин и строительство объектов, то есть смысл заняться и бурением - строительством скважин, и для этого на примете был опять-таки юганский парень Женя Рыков, работавший замом по бурению у Пальцева в Стрежевом. Женя соглачился перейти на Борец, и подтащил за собой старого взрослого  приятеля по бизнесу Александра Барака – О!  Барак – это Молния! Тут же перевел в все знающий Лев. И Барак в самом деле был молнией – непоседливой и полной планов, и они с Женей создали с нуля буровую компанию и начали уже бурить для Заказчика. Но, по ходу работы меж ними начались споры как управлять персоналом и Барак понемногу отжал Женю из конторы, точнее Женя ушел сам – не захотел работать с этим дерьмом. А чуть позже, уже без Жени, у Барака начались производственные и финансовые проблемы – ну не бывает гладких стартов в бизнесе. Но за все эти стартовые неудачки я со своим обостренным чувством ответственности винил уже себя: это я ввел людей на работу ко Льву и недосмотрел за ними, и это я вкладывал ему в уши необходимость развития скважинного сервиса, значит все эти проколы с ремонтом и бурением скважин мои и мне необходимо заслуженное наказание– заявление на увольнение по собственному я передал Льву. а на следующий день ко мне пришла начальник кадровой службы: «Сергей Молотович давайте изменим формулировку заявления – уволить по соглашению сторон, тогда мы сможем выплатить вам выходное пособие»… подтолкнул меня к увольнению разговор с бывшим приятелем и хорошим парнем  Сашей Филипповым– я знал его еще директором ЦБПО ЭПУ Нягани– у него была небольшая аккуратная и надо сказать красивая база и я бывал у него в гостях в том числе и когда ТНК поглощало Нягань и у нас были хорошие отношения. За столом мы с Филипповым воспринимали себя единомышленниками в производственных вопросах, а после Саша был директором Бузулукской ЦБПО и не без моей помощи летал от ТНК в командировку на учебу в Америку, поэтому, когда Лев спросил моего мнения о привлечении Саши к сервисному проекту Борца в Нижневартовске – компании Центрофорс – я  радостно поднял вверх два больших пальца и Саша в самом деле был хорошим растущим директором Центрофорса и сервисной службы Борца уже в Москве, и все правильно понимал и  был согласен,  что надо подтягивать к насосному сервису ремонт скважин и для этого уже заменил через Льва  Семенова на своего знакомого Сашу Усанова и когда мы сели поговорить о будущей работе все вместе: я Филиппов, Усанов, и начальник службы безопасности Борца Петров. Филипов впервые оскалился в мою сторону и пытался командно пролаять–  нет Сергей Молотович! Больше иметь отношения к проекту ремонта и обслуживания скважин вы не будете–  хватит нам вашего Семенова! Филипов так и остался на Борце управлять сервисными операциями и сеть его предприятий и зон влияния ширится и растет, а я сказал «Ну и Бог с тобой– глаза мои тебя больше не глядеть!»  Тем более что я понимал– поддержать чем и помочь оставшемуся одиноким Рязанцеву я смогу и вне Борца, попросив об этом Льва напрямую. А верную информацию по Капри мне всегда даст Мишенин. Так я и оказался без работы. А запас средств на переходный период мне дал Борец: с зарплатой, всеми отпускными и выходным пособием я получил в вечер увольнения без малого миллион рублей. И забил пачками денег прикроватную тумбочку– пока для семьи этого хватало, тем более крыша над головой была. Учеба Гошки и Людмилки  до конца года оплачена. только вот тумбочка начала как то странно пустеть– я в нее не  залезал, Людмилка тоже, а думать на детей любовь и уважение  к ним не позволяли. Хотя у меня и до этого уже было ощущение, что из бумажника иногда пропадают крупные купюры. Но, обвинять детей в воровстве не поворачивался не только язык, но и стыдно перед ними было, а созывать всех за стол для обсуждения вновь вылезшей семейной проблемы, означало привнести в дом атмосферу всеобщего недоверия и неприязни которая бы порушила все. Поэтому, пришлось махнуть на эти ощущения рукой и смириться с мыслью, что в доме поселился воришка и от него надо таиться.  Таиться, хотя подошла пора совершеннолетия – наступал 50-ти летний юбилей.  Как то сложилось и стало принято, что юбиляр собирает своих друзей и  близких  по бизнесу в хорошем ресторане на банкет и сидит там выдерживая все тосты и издевательства гостей, которые поздравляют его только по одной причине – он такой старый, а все еще жив и чего то делает, и способен передвигаться на двух ногах и носить через плечо бутафорскую орденскую ленту. И во мне эти юбиляры всегда вызывали жалость и ужас, что я сам однажды попаду в такую позицию. Поэтому выбрасывать несуществующие бабки на это представление/собирать за стол кучу безразличных зажратых знающих меня и ничем не пронимаемых в жизни бобров я не хотел. Лучше уж посчитал я это все потратить на поездку всей семьей в Шарм – там и спразднуем! Согласились все, кроме мамули («да у меня их паспорта нет! – да куда же я поеду? Да у нас в Туапсе моря и солнца нет что ли?» ). а все- это были тесть с тещей, Меньшихи да Бобрешовы, причем Игорь в инвалидном кресле – он только вышел из травмотологии после автобусной аварии. К моему счастью рейс наш отложили на следующее после моего дня рождения  число. И праздновали мы на крыше нашего высокого нового дома – притащили ковер с лавками и подушками. в сторонке поставили мангал с шашлыками. в гости приехал Рустам Хасанов из Юганска, так по свойски с разговорами и звездами на засветленном московском небе, любуясь  морем огней раскинувшегося внизу прекрасного города  мы и просидели/ пролежали вечер, все что было съели и выпили. Попели песен прибрали за собою, и следующий обед принимали уже в Хилтоне Шарма нахально сдвинув все возможные столы вместе. Теща с тестем были счастливы здешней  рукотворной природой, лазоревым закатным морем, джин-тоником на лужайке перед номером, и тем что вся их семья в сборе. Бобрешовы же  ходили надутыми – им достался номер с нарушенной канализацией, и они это считали чьими то происками. Игореша знай себе квасил и гонял отельных боев катать себя в коляске весь день, но жгучее солнце в черном сиденье давало о себе знать, и неподалеку от бассейна басс скомандовал «Стоп!» Встал из кресла, сделал три шага  и как был одетым рухнул в воду. Бедные еджиптяне приняли это за невероятное чудо, случившееся у них на глазах благодаря их стараниям/ катаниям и естественно пали ниц восхвалять Аллаха. После этого Игореша для отельных местных был человеком- чудом, которого коснулся своею десницей Всевышний и все старались коснуться его  (Игоря) тоже. Так что в дальнейших походах в бар  Игорю приходилось распихивать и расталкивать искренне тянувшихся к нему. Несмотря на полный комплекс еды и увеселений в отеле мы иногда с него сбегали – Олежка накрыл нам как то стол в лучшем народном кабачке Шарма– Звезде Синая  на старом рынке с рыбой омарами и лангустинами, простым рисом зеленью и соусами, но без алкоголя – все были счастливы, так это было безумно вкусно после скушного отеля, а Бобрешов младший- Никита навсегда отравил себе вкус к обыденной человечьей пище здешними омарами.  Еще один денек провели в море – Олег снял  40-ка футовый катер для прогулки купания и погружения. К нашему счастию катер был не только загружен пивом и водой, но  и хорошо знаком здешним дельфинам – они  собачьей стаей сопровождали катер всю прогулку – Милочка была в восторге. Этот полувековой рубеж означал для меня не просто круглую цифру, но и приближал к такой обыденной вещи как смерть. И смертей вокруг стало много и они стали грустным обыденным явлением моей жизни – правда смерти не меня, а  близких и окружающих. Первым ушел радостный здоровяк Слава Пигач  совершенно непонятно как: версия ментов-самоубийство и для него Слава сам проломил собою громадные витринные стекла в холле своего офиса и погиб упав с верхотуры. На похоронах Славка лежал совсем живой- совершенно спокойный и даже снисходительно нам улыбающийся- только верх головы прикрыт косынкой. Ребята из его бывшей конторы Дедал- Сергей Кияшко пообещали взять на себя все заботы и расходы по дальнейшему существованию и развитию Славкиной семьи: жены Галины и сына Сережки и это успокаивало. Следующим ушел Рамиль Сафиханов– он переезжал на пенсию в родной Янаул из Нефтеюганска- сел на Пыть-Яхе  в вагоне поезда, да так и умер у окошка от разрыва сердца. потом ушел Долгополов – ушел спокойно дома в постели. а пока я лежал в реанимации с инсультом умер и Коля Шевчук – умер далеко от дома в гостинице Нижневартовска и я об этом узнал уже после больницы  и попрощаться с Петровичем не смог, а жалко – с ним закончились мои московские друзья и я стал старым.  Толик Штукерт умер дома на Кубани. я об этом узнал много позже. Как и о смерти Сашки Соколова в Туапсе – эх Сашка- Сашка! Ведь мог бы меньше пить и нервничать, и прожить до 100 лет – если это тебе было  нужно?  Так, понемногу я и оставался стареньким. И почти без окружения, но в  предверии близкого уже конца, хотя что это за конец?–  у меня свой имелся– а этот насмешка да и....
                Жисть конторская 2
А потом уже как то позвонил старый  приятель, бывший генерал Нижневартовского нефтегазодобывающего предприятия (ОАО ННП) Фирдаус Хаснутдинович Галеев,  в котором я одно время был членом Совета Директоров  от ТНК.   «-  Молотович!, поговорить надо!»  « -где, у  вас?» ,  «-давай лучше в Москве, при случае,»  « -надеюсь, у вас не срочно?» Мы пересеклись в мясном аргентинском ресторанчике Эль Гаучо, там елось вкусно, тихо и спокойно. Первой фразой было : «вынь батарею из сотового, разговор закрытый».» -Мы с мужчинами на днях переговорили на рыбалке, и поняли все вместе, что сегодняшнее министерство  нам  только мешает; понимаешь по сути, оно сделалось советским минтопом и местпромом, плюс минэлектро, и подлегло своим электричеством  под Чубайса с Блаватником, а всем нам нужно, ты сам знаешь, министерство дОбычи, ведь мы нефтяники, и в Москве не водимся! И у нас есть предложение оттуда (пальцем вверх) купить для своего человека кресло первого зам. министра, просят пять лямов и мы для тебя это сделаем! Соглашайся,  нужно!»  «Я не смогу, таких денег у меня нет, тем более в баксах, я правильно понимаю?» «-нет, не правильно! В баксах, да! Но, платить надо будет не сразу и  деньгами, а услугой,  примерно на эту сумму и потом уже, а наше дело – дать гарантии, что ты вменяемый и правильный и потом, когда будет нужно, все сделаешь». «-да я не смогу – я ведь не служащий и не чиновник, уж точно!» « -не морочь голову, в конторе же ты работал, здесь все не сложнее и мы все вместе   будем тебе помогать – это, поверь, в наших интересах. И еще – надо этот крысятник повернуть в нормальную сторону – к дОбыче, и мы на тебя надеемся, и такие должности на рынке появляются раз в 100 лет,  учти,  просрать её будет полной тупостью! И ещё одно, заметь – кроме тебя у нас в планах никого и приступать надо будет  уже с осени.» Хорошо, деваться некуда, в ближайшую неделю я прошел собеседования в Администрации Президента и Кабмине  : «вы молодой человек, отдаёте себе отчет, что вы практик добычник,  а придется работать с розницей нефтепродуктов и атомной энергетикой и бюджетным наполнением?  Ну, счасливо вам в этом!»,  а затем выпустили и распоряжение о моем назначении и я вышел на службу, в первый день мы заперлись с министром в его кабинете и поговорили о будущей совместной службе и моих направлениях,  границах и компетенциях,  А после этого он издал приказ по Минтопэнерго, и начались: графики  прокачки, загрузка заводов, шторма в  экспортном Новороссийске, безбожные  тарифы прокачки, засерание первокласной сибирской легкой нефти татаро-башкирской мазутно - сернистой дрянью, и потеря цены из-за этого;  совещания, командировки, проекты решений, беседы с олигархами. а уже весной,  по  явно надуманной причине, - за срыв обеспечения  дешевой электроэнергией аллюминевых заводов Дерипаски, министр пересел в кресло президента РАО Энерго,  а я как то так переехал в его кабинет, правда,  уже после долгой беседы с премьером, где он все выспрашивал о возможностях роста добычи и экспорта нефти, Закончили мы с ним разговор совместным желанием роста экспорта продуктов переработки. И через считанные месяцы нового положения мне стало скучно и я понял, что не особо то и не нужна Родине эта моя работа, разве что пригождается график прокачки сырой нефти для процессинга ее переработки за рубежом, да еще и борьба с дурными капвложениями при строительстве новых объектов, загрузка которых заранее была под вопросом, в этой борьбе мы и столкнулись лбами со старым заслуженным замминистра –  строителем, Героем Соцтруда Филимоновым, дошло до криков и матов и тогда пожилой уже, но крепкий мужчина остановил ссору сказав «– Молотович, а твой отец Молот Георгиевич? И  не сидел ли он  под Томском? Если да, то я, как его  старинный  друг предлагаю закрыть спор на этом, смотри, вот у меня старый коньячок стоит – давай попробуем, и впредь такие вопросы будем готовить вдвоем и как говорят в Москве, кулуарно, договорились?» «-Да, конечно!» После этого, неприятелей в министерстве я уже не имел, потому что их лагерь понемногу формировался и управлялся самим Филимоновым. А через год работы министром, когда добыча нефти по России превысила американскую и Кувейтскую вместе взятые,  и себестоимость подъёма нефти установилась ниже, чем на фонтанирующих новых месторождениях,  и доля  валютных поступлений от экспорта и процессинга нефтепродуктов превысила 2/3 дохода бюджета, меня пригласили на собеседование в Администрацию Президента, и Президент внес в Госдуму мою кандидатуру на согласование в должности Премьера, все прошло гладко.  Дума, под угрозой законного роспуска и перевыборов сделала все, о чем ее просил Президент, а еще через два года, в новогоднем телеобращении к народу, Президент сообщил о сложении с себя полномочий и возложении их на меня, В обмен на это я обещал теперь уже бывшему президенту пожизненную защиту  и освобождение от уголовного преследования для него и членов его семьи и команды, и поддержание его решений и договоренностей на немецко-китайском рынке. Так я и добрался до позиции неизбранного  но признанного президента Великой страны, квартиры в Кремле и трибуны в ООН.  На прощание Президент прочел мне краткую лекцию об истинной природе высшей власти :
        «Не хочу  докучать вам пустыми напутствиями - вы кажетесь разумным и сметливым человеком и гражданином,  и осознаете, что высший пост не дает бесконечной власти и бескрайних возможностей, поверьте  моему опыту,  любое действие наше ограничено и стиснуто окружением и системой взаимоотношений.
Так уж издревле повелось на нашей Великой Руси-Матушке:
    -Это Дружина водила Игоря  то  на Царь-град, то на орду с печенегами, и ни  плачь Ольги, ни заговоры  кудесников не могли их остановить.
-Это Грозным Иоаном батюшкой повелевала его опричнина.
-Это  собственные их императорских величеств Канцелярии в злобные  границы XIX и XX веков не выпускали Александров на волю.
-А уж про взаимоувязку Генсеков с тайной полицией в веке минувшем  только очень уж стеснительные не рассуждают.
Да и сегодня я вас уж не обессудьте, оставлю в обществе совсем уж не тайного клуба и вам с этими клубными придется жить и работать - я вот, как-то сумел,  хотя не спорю: Мне было проще - я сам  учился и служил с ними  в Комитете.И у нас у всех одно общество и общие учителя и взгляды. И всем нам еще в юности мышление  ставили логически рационально- прежде чем что то решать, и обвинять кого - найди истоки – ищи кому  все это было выгодно - и не надо растекаться мыслью по асфальту, и морочить себе голову всякими следственными и судебными процедурами: если это выгодно Врагу, то он и виноват, Априори!
И не стройте иллюзий, что в будете управлять государством или нести за что ответственность. Совершить роковую ошибку вам не позволят и вовремя остановят, а когда срок вашей службы истечет вам разрешат жить дальше  в теплом климате сытной местности, спокойно и безопасно, и к Вашему  доступу будут все закрытые пароли и явки.
Впрочем,  я и сам удаляюсь на покой в такое же теплое местечко.
Где оно будет вам не скажу - у нас бытует пословица : " Меньше знаешь- крепче спишь!"
А мне бы не хотелось довести ваши сны до кошмаров мальчиков кровавых...
Так что, я не прощаюсь и знаю, что с головой у вас все хорошо, и я  вверяю свою судьбу и судьбу Родины в хорошие надежные руки. И до встречи. И знайте, что в этом окружении доверять   можно только своим и избранным.»
 Спорить с Путей мне было не с руки: «Оно и так видно, без лишних пояснений-  все ваши ликом будто из под одного скальпеля пластического хирурга, и манеры у всех  будто поставлены одним педагогом сценического мастерства, речи, мимики и жеста.»

        Президент же предупредил меня и  о необходимости жестко держать ситуацию и не давать поднять голову демократской заразе. «А то в секунду все разнесут – ты же знаешь нашему народу протяни палец – отхватит по локоть!» С учетом такого напутствия, к первому заседанию Совбеза с участием экс-президента я отточил свою казацкую шашку и вовсю показывал ожидаемую от меня жесткость: «Если уж Минобороны и МИД оказались в зоне моей ответственности, то я  хочу, что бы МИД  перестало воевать, а напротив стало министерством дружбы и взаимоотношений с соседями, и что бы оно отозвало из  представительств в Европе,  Штатах и ООН болтунов, балаболов и прочих оборотней в  русских масках,  типа Чуркина- Чижикова -Каврова, старательно- тупо отрабатывающих заказы ястребов, козлов и прочих хишников из военно-промышленного комплекса безопасности  как нашей страны так и озлобленных  соседей, или других клоунов, пытающихся заработать очки на идеологических войнушках.» А когда чуть позже я потребовал от Счетной Комиссии проверить  рабочие контракты  и условия оплаты некоторых чиновников- администраторов, работающих пока под прикрытием государства и бюджета, таких, как Мюллер, Ссучин, Чемезов, и прочие, управляющие от имени государства акционерными обществами и стремящиеся при этом максимизировать прибыль с капитализацией, то, выяснилось, - чем больше вреда они доставляют взаимоотношениям с братскими и соседними государствами,  и чем больше стараются выжать из собственного и братских народов  соков, тем выше будет их личный бонус и доход;  и, как ни странно, условия, вредящие государству и его взаимоотношениям с соседями и друзьями и собственным населением, были бонусно выгодны и нужны этим госслужащим и их окружению и персоналу. Делая их всех буржуями и капиталистами.  а с этим необходимо было бороться и на словах, и на деле и по закону, и по совести, с административными инструкциями. И это была моя ближайшая и главная работа на благо Родины. А потом, подобно птице уводящей охотника от гнезда, безопасники начали подваливать  бесконечные вводные, требующие немедленного решения, промедление с которыми оборачивалось грядущим развалом или поражением Державы, и хочешь- не хочешь, а решение принимать нужно и не просто решение, но и команду отдавать из него  следующую; и отвечать за это распоряжение придется и перед народом и перед Богом и перед своей совестью.   А вся страна по оценке военных экспертов была слеплена из горячих точек – это и  наши собственные края – Запад с Кенигсбергом откуда народ норовил сбежать в Европу и просил всю область вернуть обратно на историческую родину; да Дальний Восток с Приамурьем, где  переселенческие страсти уже натянулись до предела и обстановка вышла за уровень федерального административного контроля: Восточный берег   Амура, Ист Банк, сектор Бира;  ракетная война с тунгусами  и монголо-китайцами в республике Лехаим, результатом которой стал массовый сброс в реку навоза, помета, удобрений и отравляющих веществ с подтоплениями противоположных берегов нечистотами; Участники противостояния именовали себя:ООП-   организация освобождения Приамурья; и сводные амуро- казацкие батальоны поселенцев - армия ЦАХАМ;, отвечавшие на ракетные залпы с противоположного  берега атаками дронов- беспилотников, и  точечными ударами по скоплениям боевиков. В политической борьбе республика Лехаим придерживалась  тактики: разведи их всех-  активно натравливая противников  друг на друга:  монголо-китайцев на тибето-индусов и тае-малайцев; в начале ХХ! века огонь перекинулся   и на Кавказ, где   теперь уже бывшие советские республики  не хотели спокойно сидеть под пятой старшего брата,  считавшего их обязанными исполнять его малейший чих; , а   советские еще  водочные короли Какоевы   старались  спрятать – закопать  свои прежние делишки травли российского населения  паленой водкой в конце прошлого века  и, заодно, отбить для себя и псевдо-России крохотную Осетию,  дабы короноваться в ней на царство, а для этого затеяли маленькую внутреннюю войнушку  с небольшой Грузинией.  Пришлось мне просить порыться в их бельишке да накопать чего надо для справедливого открытого суда. Остальной Кавказ понимал, что война эта учебная и  учит всех вести себя хорошо, а не то – получат! Естественно – в этой войнушке для всего мира виноваты были грузины, нашедшие для прежнего нашего мелкого президента хлесткое прозвище  Лилипутин.,   и создавшие совершенно особые, только им подвластные вина и минералки,  которые ушлые российские  левши массово подделывали и вбрасывали под чужим громким именем на свой же бескрайний  рынок., За все  это на долгие годы и сами грузины и  россияне поплатились  отсутствием на прилавках отличного кахетинского вина и природной воды, и вообще всего грузинского,  Виноваты  здесь оказались и молдаване, попавшие в то же  самое время под горячую руку тренировавшихся русских государственных господ. Еще большей головной болью по оценке спецслужб и дипломатов были окружающие нас транзитеры, упорно препятствующие ведению нами нормальной мирной внешнеэкономической деятельности, и с ними также необходима была жесткость и грозность на грани устрашения. «А как же, поясните мне вы- специалисты… живут в этом мире Швейцария с Австрией или Люксембургом, у которых, если я верно помню географию нет свободного контакта с внешним миром.- если вам надо– езжайте в командировки, учитесь, перенимайте опыт и используйте его  у нас!» А потом мне случайно попался в инете кусок текста британского писателя-философа и надолго заложил во мне вопрос, требующий реального решения – «как сделать жизнь людей пристойной и радостной?» Ведь, судя по тексту, решение существует и оно возможно, вот этот текст:  «Далеко -далеко, в незамеченных картографами складках давно вышедшего из моды западного-спирального рукава Галактики, затерялась крохотная, никому не интересная желтая звезда  Вокруг нее, на расстоянии примерно девяносто восьми миллионов миль обращается ничтожная зелено-голубая планетка, обитатели которой, все еще очень похожи на своих предков-обезьян - достаточно сказать, что электронные часы до сих пор считаются у них чудом техники.У этой планеты есть, вернее, была  одна  проблема; большинство живущих на ней людей только и делали, что страдали, так как не находили в жизни счастья, рождалось множество решений, но почти все они сводились к перераспределению маленьких зеленых клочков бумаги -что само по себе весьма странно, так как Кто-кто, а маленькие зеленые клочки бумаги никаких страданий не испытывали, ибо счастья не искали. Решение все никак не находилось, и планета полнилась озлобленными людьми, для большинства из которых ощущение несчастья было постоянным, и даже электронные часы не скрашивали им жизнь. Постепенно распространялось и крепло убеждение, что все несчастья пошли с того, как люди спустились с деревьев на землю. А  кое кто полагал, что ошибка была совершена еще раньше – с деревьями тоже нечего было связываться и вообще незачем было вылезать из океана.И вот, как то раз в четверг, после дождя, спустя почти две тысячи лет после того, как одного человека приколотили гвоздями к дереву за то, что он призывал хотя бы иногда, просто для разнообразия, относиться друг к другу по-хорошему, некая девушка, сидя в одиночестве за столиком  маленького кафе вдруг додумалась, в чем была вся загвоздка и каким образом можно сделать мир обителью счастья и покоя. На сей раз дело в шляпе, все непременно получится и больше никаких  гвоздей,    и   приколачиваний живых людей к деревьям и прочим предметам! к сожалению, она не успела дойти до телефона, что бы поделиться с кем- нибудь своим открытием, произошла чудовищно нелепая катастрофа.И решение было навсегда потеряно.»
Даглас Адамс «Автостопом по Галактике» М. Астрель 1980 стр7, 8 
    (как Нашисты пропустили такое,  и не устроили  очередной травли британского посольства – ведь нас по сути оскорбили!?).
         В президиуме ООН сидел Генсек    получивший это кресло не в признание  особых заслуг, сколь, как   проявление международной толерантности – этот пост уже доставался и белому европейцу и черному африканцу и желтому азиату теперь на него согласно очередности избрали красного американца,  испещренного боевыми татуировками –  чистокровного индейца племени сиу;  своей очереди ждали эскимосы Чукотки и каннибалы островов Фиджи. Я начал обращаясь и к нему, и к президиуму, понимая, что говорю в пустоту, и все на что могу рассчитывать – так это на моральную поддержку путем голосования и обсуждения.    «Дамы и господа! Надеюсь, тема моего выступления окажется интересной для Вас и представляемых Вами человеческих сообществ. Считаю, жители Земли подошли к критической точке, ибо  система нашего мироустройства и развития требует корректировки  -  сама цель существования человечества окажется утеряна/ утрачена и не достигнута, если  мы не сохраним на планете достойных жителей, передающих наследникам всю массу веками накопленных знаний навыков и устремлений, а с ними вместе и  обязательства передавать детям и внукам понятие бесконечности жизни и бессмертия человечества именно таким путем; И для того, чтобы сохранить на земле человечество я предлагаю устранить причины и предпосылки опустошительных смертоубийственных войн, которые вызываются спорами и дележом сначала продовольственных, имущественных и территориальных ресурсов  а затем и рынков их сбыта: По данным ваших же комитетов: ФАО (продовольственной организации ООН)  и  ВОЗ-организации здравоохранения), в ближайшие годы численность населения планеты приблизится к 10 миллиардам из них каждый десятый будет голодать. но  среднее потребление пищи может  приблизиться к норме-  за прошедший век  средний уровень  ежедневного потребления калорий на человека вырос вдвое; в странах третьего мира он достиг 2000 Ккалорий  в сутки, что в среднем соответствует медицинским нормам, а в развитых странах потребляют явно больше нормы -  до  3000 Ккалорий. И этим подсчетам аредней по больнице температуры. способствовали как прогресс в селекции, так  и генная модификация растений, а также использование пестицидов, удобрений, продвинутой техники и технологий.  Сегодня мы получаем достаточно доступной пищи, способной, впервые в истории человечества, удовлетворить всеобщий голод и наконец-то наше подсознание сможет избавиться от тяги к накоплению в организме пищевых  запасов и откладыванию жирка на  груди, животе, бедрах и прочих так радующих всех участках чужого  тела.
Но, при этом осталась проблема равномерности распределения жирка и  пищевых ресурсов:
Треть пищи выбросят сегодня  в мусор и отходы; и больше того- только представьте себе что две трети пищевых продуктов выбрасываются нами в канализацию через унитазы и выгребные ямы; а около миллиарда людей недоедают или голодают.
   Такой же  миллиард или чуть больше страдает от ожирения и избыточного веса-  Эта жуткая болезнь несдержанных дикарей ежегодно сокращает численность землян на   три миллиона жизней. При этом все последние века человечество занято бессмысленной гонкой за увеличением производства и потребления всего  на свете,  которое сродни морковке подвешенной перед мордой осла, дабы он бежал шибче! Посмотрите, - на что направлены достижения технической революции,  старания научной и бизнес элит, бюджеты отдельных государств,  ООН и МВФ в целом; Мы только и делаем, что наращиваем производство и потребление, увеличиваем валовый продукт, вовсю прожираем невосполнимые ресурсы; вместо того чтобы обходиться существующим и растить нового человека, освобожденного от жадной погони за ростом потребления - а это долговременная и сложная задача; Настало время всерьез рассмотреть ее и принять в качестве основополагающей цели, при воспитании нового  общества,-  общества заведомо неравных возможностей в потреблении, общества, обеспечивающего минимально разумные потребности его членов, свободного от безустанной погони за сплошным всё растущим удовольствием, и как говорят психологи, потре****ством. Технически и технологически человечество уже готово к такому,  остались психология и мораль; мораль каждого из нас, причем каждого, как личности, а не слепоглухонемой  боевой ячейки сообщества.  Это вопросы из области вечных проблем – что первично материальное или духовное?  Я бы хотел вернуться к  вопросу распределения: В прошлом веке Нобелевский комитет уже  отметил  теоретические  работы, посвященные этой тематике, так и  не нашедшие  пока практического воплощения: -Группа Бэзила Леонтьева из Стенфорда, благодаря построению матричных матмоделей смогла с достаточной точностью прогнозировать и планировать развитие производительных сил и ресурсной базы отдельных государств и мирового производства в целом. -Группа Леонида Канторовича из Новосибирска начав с оптимизации раскроя фанерных листов, в итоге предложила  эффективную систему распределения ресурсов;  даже в условиях дефицита, позволяющую обеспечить ими все производство и потребление.  Со своей стороны, мы уже провели переговоры и, по нашему заданию эти группы объединили  усилия, подготовив математические модели и программы развития и распределения ресурсов в общемировой производственной системе.  Как ни печально об этом говорить, придется обсуждать также ограничения, на которые должны согласиться отдельные государства,  члены нашего сообщества и человечество в целом. Причем, основные ограничения придутся на привыкших к высшему и элитному уровню потребления гурманов, эстетов, или давно уже заевшихся представителей  светского общества. Так же, необходимо отметить, что главная действующая сила демократического государства – электорат,  представляемый  обычно средними членами общества, больше приобретает, чем будет ограничен,  а для вас, уважаемые политики и демократы – счастье электората – высшее благо и вы его добьетесь и обеспечите им  своих избирателей! Наше первое предложение – отменить все границы и нац. принадлежности, и тем самым позволить миллиардам обняться и слиться в радости единой. Второе предложение - прекратить денежное обращение в целом по миру, и это не лишит индивидуумов стимула к личностному росту.так же необходимо ликвидировать понятие частной собственности  вообще. Не так давно Социализм вплотную подошел к решению этой проблемы, но, погряз в экономической борьбе различных систем;  Капитализм так же был близок к обществу всеобщего благоденствия, но не сумел воспитать новое общество, развращая своих граждан безудержной рекламой потребления, общедоступными кредитными условиями. И еще одно, ограничение-  медики и социологи должны подготовить научно обоснованные нормы потребления и обеспеченности человека, которые нам придется утвердить и соблюдать, а, в последствии, регулярно корректировать, в большую, надеюсь, сторону. Я предвижу возражения оппонентов, что спокойная сытая и комфортная жизнь лишит человеческие особи стимулов к внутреннему развитию и работе; превратив их в примитивные биологические объекты – отвечаю, мы говорим о социально  иных личностях,я и начинал выступление с предложения переключить внимание на первоочередность воспитания человеческой личности, для которой главенствующими факторами будут  не материальные блага,а моральное удовлетворение, труд, и общественное признание. Тем более, если это сравнивать с сегодняшним положением: когда каждый третий гражданин планеты лишен работы и перспектив  личностного роста, а с ними вместе и участия в жизни общества, и находится на грани психологического слома в этой беспросветной действительности.Кроме ликвидации границ и денежного обращения, считаю целесообразным на некоторое время закрепить и стабилизировать сложившийся статус-кво в политике и госуправлении, и новые будущие выборы в парламенты признать нецелесообразными, таким образом мы оставим у власти представительную народную прослойку – уже избранных  ранее человечеством политиков и представителей в органах управления, но, обезопасим себя от источников будущих конфликтов и недовольств – выборов и пустых политических лозунгов и обещаний!И хотел бы закончить выступление на мажорной ноте – предлагаемая программа не краткосрочна и мгновенно выполнима, нет, я надеюсь, что мы сможем подготовить и выполнять программу воспитания грядущих поколений и уже наши правнуки будут жить на новой прекрасной Земле и мы будем встречать в них людей новой, будущей формации и они будут в свою очередь счастливы, и у человечества в целом будут радужные перспективы вечной жизни и бесконечного поступательного развития! Первым взял ответное слово американский президент – коренастый  курчавый крепко сбитый техасец с черно-лиловым грубоочерченным  угреватым лицом ивуарийца. –«Уважаемый Овсянник, позвольте заверить, что мы хорошо расслышали и поняли суть вашего предложения, хочу ответить вам, что, к сожалению, в основу вашего доклада вкрались неверные предпосылки : Суть жизни на земле – комфортное существование граждан планеты, которое обеспечивается непрерывным развитием и укреплением бизнеса, базируется на мощи и могуществе бизнеса, а финансы и их долларовая составляющая есть кровь и кровеносная система современного бизнеса и стоит нам притормозить бизнес-развитие, активизировать внешнее управление им, на земле случится катастрофа, равных которой мир не видел со времен великого оледенения, напомню вам, что любой объект, потерявший инерцию движения теряет и устойчивость, а без наращивания капитала это случится и с нами;» Следующей просила слово президент объединенной франко-фламандско-каталонской  республики: «- я поддерживаю слова нашего американского коллеги в части неверных вводных в предыдущем выступлении - нам необходимо согласиться,  как принято понимать в Европе, что бизнес- это высокопоэтическая художественная игра, во многом сродни рулетке, или любимому американцами покеру, И поскольку это игра,  зависящая от случая, никогда, ни у кого, нет и не может быть гарантий предстоящего выигрыша либо богатства, а если это так, то я со всей возможной ответственностью заявляю, что сегодняшний порог всеобщего благоденствия достигнут именно благодаря бизнесу, именно благодаря играм бизнесменов, и перевод художественной игры под расчет и управление компьютерных программ сродни попыткам разработать систему выигрыша в рулетке – а это до сих пор никому не удавалось, как вам известно; поэтому, я солидарна с нашим американским коллегой и его выводом о том, что предложение коренным образом изменить схему современного бизнеса и промышленности, может поставить наши народы на грань еще большей катастрофы и голодных войн;»-Третим выступал закутанный в бурнус председатель всемирного арабского фронта, чьи многочисленные легендарные ранения и травмы прикрывались широченными одеяниями и длиннющими волосами с бородой  : «-как ни печально мне в  этом признаваться, но я поддерживаю последние выступления сионистко-империалистических лидеров и считаю, что в предложениях российского коллеги  лежат не совсем верные вводные -  нельзя говорить о ликвидации, а значит и  неизменности существующих границ, сформированных захватнической политикой сионо-империалистов, а  поэтому я призываю наши народы к продолжению непримиримой борьбы до тех пор, пока последний грязный израильтянин не будет вышвырнут с наших земель!» Последним выступал христианский пастор представляющий движение пятидесятников и он заявил, что:  «с ним вместе в лице иерархов и предводителей мировых религиозных течений российский президент оскорбил и чувства их паствы, а, следовательно мои предложения будут сочтены неприемлемыми, несмотря на возможные позитивные составляющие их, и что негоже променивать сытость физическую, брюшную на оскорбления церковных иерархов, которые по определению представляют самого Господа на Земле, и что все должны знать, что ни церковь, ни её предстоятели никогда не видели в своих целях и желаниях набить мошну или мамону за счет простых обычных людей, совсем наоборот – именно церковные службы оказывают помощь и поддержку сирым, убогим и страждущим, и поэтому он  не будет просить своих последователей поддерживать мои предложения.»  Естественно, я попросил ответного слова: «- Я  благодарен глубокоуважаемым лидерам, за то, что они нашли возможность выслушать и обсудить мое скромное предложение, и повторяю, мы предварительно обсуждали возможные сценарии развития событий при их  внедрении и больше того, подготовили дорожную карту их внедрения, необходимые документы будут представлены вам уже сегодня, причем эти дорожные карты разработаны под условие немедленного приема и утверждения моих предложений, поэтому, прошу вас в возможно сжатые сроки рассмотреть документы и провести повторное их обсуждение уже на этой неделе, для всех возможных ваших вопросов я готов в любое время и моя прямая линия вам известна и действует,  А на этом я хотел бы еще раз подчеркнуть мою глубокую признательность вам всем за сегодняшнее  собрание и обсуждение и подчеркиваю, что по моему убеждению, решение надлежит принимать без задержек, а на этом позвольте откланяться и попрощаться с вами до новых продуктивных встреч!» После этого выступления я ни на секунду не задерживаясь в Нью Йорке рванул в свой Ил и был таков, несмотря на то, что не сходил в свои любимые Мет и Карнеги, мне хотелось скорее оказаться дома, иметь возможность объясниться с окружением за проявленную иннициативу – я твердо ожидал волны нападок: «- как же так?, наши отцы и деды жизни и судьбы отдавали за то, чтобы собрать эти земли и народы воедино в большую дружную семью? А этот, с его длиным языком в одну секунду хочет все просрать! Да мы его даже не избирали! Долой!!!!» Именно в это я и вернулся домой в  Москву, созвал Совет безопасности, который радостно собрался, предвкушая мой позорный исход, и прямо на Совете  без всякой подготовки я заявил, что намерен  сложить с себя полномочия Президента Российской Педерации, сдать дела и обязанности, а точнее вернуть их тому, от кого в свое время получил – , и теперь уж сами с ним  мучьтесь, и расхлебывайте его залеты, если уж вам с ним было так хорошо, так что приглашайте этого наполеончика и обсуждайте с ним возможности и условия, но, предупреждаю, - ответственность за обрушение страны, международную изоляцию и переход ее в авторитаризм ляжет целиком на вас, так что сидите здесь, собирайте референтов и совместно вырабатывайте защитные и ограничительные меры и документы - только под них я отдам   обратно президентство! Быстро смекнув что пора разыграть сценку «Акелла промахнулся!» первым вступил сивый и серый КГБшник со сбежавшимися в кучку глазками СсУчин подмявший под себя весь нефтегаз страны :Сергей Молотович! Вы вообще то прикидываете последствия ваших выступлений? Поймите мы только-только обеспечили себе стратегическое преимущество которого страна никогда в истории не имела и у нас появился реальный шанс веревки вить из этих Западных акул а вы одним выступлением дарите им то о чем они мечтать не смели – весь нефтегаз России в управление – нет это выступление надлежит денонсировать! Подлаивать за ССучиным ввязался  начальник моего же Аппарата опять таки КГБшный тощий веселый длинношеий дюк  Сергей Сидоров: Игорь Иванович я думаю прав – надо дополнительно прокатать варианты развития паритета вооружений подчеркиваю - сегодня мы имеем абсолютное превосходство обязывающее Запад безусловно уважать нас и я считаю что отдавать Западным империалистам и китайским ревизионистам в управление наши военные запасы будет ошибкой. Следующим обтекаемо изъяснялся скользкий красавчик Слава Выдрин удивительно схожий скользким ликом с давшим ему фамилию зверем «- Сергей Молотович! Извините, но это мое упущение– текущие стратегические проработки ситуации показывают: Украинцы и Белорусы уже готовы вернуться в состав России. Следом за ними с высокой вероятностью прийдут Прибалты и Азияты с Кавказцами; и после незначительных разработок с нашей стороны вернутся к будущей российской империи чухонцы с норвегами и датчанами, а там и объединенная Корея. Следом поднимут наш триколор  Канада. где велика русскоязычная прослойка и я верю: Аляска!  Вот  этого всего  вы себя и лишаете– одумайтесь пока не поздно! Ведь жизнь и судьба Петра либо Александра Великого даются в руки лишь однажды, и их надо хватать и держать- мой вам совет.  И Верно говорю Вам – денонсируйте свою речь в ООН- всем только лучше будет!» Следом вскинулась пред Госбанка Наибуллина  «Сергей Молотович! Вы понимаете что творите своим волюнтаризмом? Вы же нам всем пощечину дали – поймите, впервые за последние годы мы наконец добились позитивного сальдо бюджета при твердом устойчивом конкурентном на внешнем рынке рубле, а вы своими предложениями и поступками все это коту под хвост?» «Послушайте, уважаемая–  по должности и чину вы должны разговаривать и рассуждать как экономист, либо финансист а нам здесь рассказываете небылицы на уровне партийного функционера–  ведь именно ваш печатный станок нашлепает столько бюджетных рублей– сколько необходимо государству, а вы нам рассказываете о каком-то бюджете экспортно-импортных операций, построенном на зависимости от чужой нам валюты. В итоге, ваш бюджет содействует лишь подъему экономик эти валюты эмитирующих.  Как коррупционера я вас понимаю–  все ваши бюджеты нацелены только на образование монетарного дефицита и профицит личностей им   управляющих!» «-Сергей Молотович-  не могу отвечать  в таком безапеляционном ключе, но вам как бывшему экономисту надлежит знать, что излишек наличности на рынке опасен обрушением экономики, а нехватка чужой нам валюты в условиях открытого рынка грозит тем же!»  «Это вы меня простите, но не могу спорить с дамами, которые привыкли запугивать депутатов и обывателей мифическими потрясениями  маскируя этим желание ободрать население и бизнес допналогами и социальными поборами. А на этом разрешите откланяться и оставить вас с вашим новым хозяином, вашими  налогами, и бюджетными правилами! И если уж заканчивать обсуждение–  признаюсь, скучно мне с вами девушки!  И правильным для вас будет передать мои дела не конкретной личности, а переходному Президентскому Комитету, чья работа должна строиться на принципах единогласной солидарности и смею заверить– ни один присутствующий здесь, и никто из современных ваших политиков в этот Комитет не   войдет. А поименный список я изложу в Указе уже завтра– трепещите и надейтесь на лучшее!»
        На следующий день я передал в работу приготовленный за ночь список с Фамилиями Ходорковского, Путина, Каспарова и Навального, а   потом уже  укладывал в коробки кабинетные мелочи: фотографии, записные,  ежедневники. флешки и сувениры, а мы с Людмилкой собирали в чемоданы и сумки одежду и прочие личные вещи на квартире ( у нас была трехкомнатная служебная– кухня, столовая, спальня и гостевая. Итого вещей набралось два чемодана и две коробки– переезжать мы привыкли давно, у Гошки глаз выпал, когда он увидал нас с вещами в дверях нашей старой квартиры на Тимирязевской, мы в свою очередь были по-хорошему удивлены чистотой и порядком, в которых без нас жили дети. С сегодняшнего дня мы возвращались к прежней семейной жизни, а мне нужно было искать  ее источники, первым позвонил юганский Виктор Виденеев– Молотович, ты совсем пропал, как дела? Работа есть– маленькая растущая контора, ей нужна помощь в структурировании и развитии бизнеса, подготовке образцов документов. Тем более семью кормить надо-  а такую как у тебя многократно! кстати ты задумывался –  сколько нужно бабла чтобы поднять хоть одного ребенка? А вот я посчитал и ужаснулся: прикинь –  под лимон баксов! Да ладно?- Смотри учеба одежда лекарства страховки отпуска еда  в год тыщ тридцать и так десять лет. Машина сто  тыщ квартира тыщ двести, а потом свадьба, да внуки и так по мелочи под лимон и набежит… Так что пахать нам еще и пахать как котелкам медным бесконечно. и работа нужна любая - соглашайся! Договорились, деваться то некуда, хотя с работой пришлось повременить– из Юганска пришел ранний утренний звонок: скоропостижно умерла теща, мы с Людмилкой подорвались быстро, хотя, помощь от нас была мелкая– организацией больше занимался вернувшийся с охоты Олег, а специальная помощь была от врачебных друзей Игоря; тесть был неутешен, а Людмилкина тетушка Галина Васильна рыдала  по сестре без устали. Правда. в этих рыданиях чувствовалась ненастоящесть, так оно потом  и вывернулось –  Галина понемногу подтянула тестя под себя и забрала его себе. Я впервые окунулся в эти похоронные дела и чувствовал себя в них посторонним и мало задействованным, хотя сложного в процедурах ничего не было, как бы то ни было похороны прошли спокойно и все домашние тайники и загашники Анны Васильны нашлись– и доллары, и золото и шубы и все это девчонки поделили ровно по-сестрински, а когда пришло время помянуть тещу. на 40 дней Людмилка поехала в Юганск уже без меня, мы посчитали, что она и сама там нормально справится.   Новая моя контора располагалась в квартирке жилого дома около Даниловского монастыря, в ней сидели три человека, заправляли всем дагестанцы, которые хотели создать торговый холдинг работающий с нефтяниками, командовал конторой меланхоличный  непонятный парень с добрыми глазами - Сергей Рамазанов, я пару раз съездил с ребятами в командировки,  подготовил большой пакет документов для тендера, и потихоньку понял, что здесь мне не интересно, переговорил с Сергеем, взял расчет и оказался свободен… следом  появился  Абдуллин– Молотович, приезжай в отель Гелиопарк на Белорусской надо поговорить! Рашита я нашел в номере на втором этаже– заходи давай: у него стояла полуприконченная бутылка джина, которую он махом разлил в два большие стакана и полез в минибар за мелкими бутылочками –  этим отполируем! А пока пошли в бар. там и поговорим. Внизу в лобби Рашит заказал три дабла водки и орешки а подошедшего официанта посадил к нам за стол. и предложил всем выпить. Нет- нам не разрешают затянул отказную официант. Как это и кто это? Если тебе хозяин говорит пить. значит пей или иди на… ! Ладно Рашит не мучь парня вступился я и получил в ответ: а ты что будешь делать потом? Я ведь тебя знаю хорошо и ты это любишь: заведёшь свару. а сам сядешь в засаде за углом и ждешь когда все само рассосется. Так вот объясняю– не рассосется и не жди! я этого московского гуся себя уважать заставлю и пить он будет– куда он с подлодки денется?  Так что давайте. поехали за здоровье! Честно говоря я просто помочил язык и поставил стопку обратно. а Рашит с официантом не сачковали и чуть позже Рашита на старых многодневных похоже дрожжах потащило на философствования. Молотыч вот смотри только не обижайся я же тебе всегда правду говорю и я тебя люблю ты это знаешь, а то что ты не разгребаешь собственное дерьмо и заставляешь это делать других- это  правильно и правда. И то что ты научил меня правильно питаться. так это вообще хорошо. а то Кухарш со своей экономией всегда питался гнилью – ты же мне рассказывал: допустим. мужик прикупил ящик яблок. а в нем половина хороших ядреных и остальные уже битые- лежалые с гнильцой и правильный человек вот как я что будет делать? Правильно– немедленно есть хорошие ядреные, а москвич скажет себе: вот эта парочка завтра уже совсем пропадет и их придется выкинуть–  нет! лучше съем  их сейчас. а остальные потом. Только вот потом не будет!  и москвич так и будет день за днем питаться гнилью, пока все хорошие ядреные яблоки не поплошают ,и он хорошего яблочка и не попробует. так вот! я не хочу питаться гнилью– мне давай все свежее и ядреное прямо сейчас и не лезь в мои дела с официантами– я им заказываю! А пока давай еще по одной Эй парень! Налей нам на троих и приготовь ужин: А если по делу-  мы хотим открыть московское представительство– все компании свои офисы держат в Москве и тендера проводят здесь же, так что нам хочется быть к ним поближе– будешь работать вместе с Иссадовским?  Деньги будут такие же как раньше на Борце. Я не стал спорить с Рашитом, объяснять, что я производственник, а не служащий или торговец и на яблоки у меня аллергия– он бы воспринял это как попытку набить себе цену, так что я согласился, тем более других предложений у меня пока и  не было. хотя предложение выпить повторялось без конца и мне пришлось позорно бежать. сказавшись что пошел в туалет а самому выскакивать за дверь отеля и топать в метро. оглядываясь не увязался ли сзади с пузырем  Рашит? А потом пришлось скучать в этом московском безделье, и снова тянуло в Сибирь, к нормальной работе. Для этого я покатался с вопросами Алмаза то в Ноябрьск- Муравленко, то в Нягань, то в Юганск и там уже понял, что проблемы Алмаза надо решать в Радужном и в его местном развитии, а для этого переезжать обратно в Сибирь, И кроме того, вдруг почувствовалось, что я здорово растолстел, чего еще можно было ожидать от нынешнего тихого и спокойного  образа жизни? Много работал за столом – то совещания, то документы, то встречи, много ездил,   всласть вкусно ел,   естественно, это отложило следы на боках, заднице, щеках и груди, да,  лишний вес я начинаю замечать, когда спускаюсь бегом по лестнице и чувствую трясущуюся грудь…Тут бы самое время сесть на диету, но зачем?– ограничивать себя в еде мы всегда успеем!– болезни желудка еще придут со старостью, а, пока надо успевать есть все, пока естся… А для борьбы с лишним весом есть  старое  и  проверенное средство– влюбиться и заняться  безудержным сексом– пойти в разнос по бабам…, и Дюдмилке я о таком уже рассказывал, так что резкое похудение в моем случае могло привести к недопониманию и обидам в семье; я начал заниматься собой, ну и заодно подкачиваться: Перед утренним купанием  сотня отжиманий от пола, сотня подъемов из позиции лежа на спине, руки за головой, в положение сидя и по сотне приседаний на каждой ноге пистолетиком, а потом купаться- смывать пот и бриться; так было и в это утро, я пошел в нашу взрослую душевую и телефон положил неподалеку от себя на край раковины; На час было назначено предтендерное совещание в ТНК и меня там ждали и я на него успевал нормально: Поэтому я спокойно намывался и выбривался, включив душ погорячее- что бы хорошо распарить морду для бритья, когда и что произошло я не заметил : телефон на крыле раковины разрывался, достать его было просто – протяни руку на метр и возьми, ответь, но именно этого простого действия совершить я не мог, почему, не знаю, левая рука была бессильна, да и просто подняться со дна душевого поддона поддерживая себя одной правой я не мог, не мог я и перекрыть душ, горячей струей обжигающий уже мой бок, ощущение было таким, что привычные силы покинули меня, но не покинул слух и способность соображать, в дверь душевой стучался Георгий :» папа, у тебя все нормально? – телефон         разрывается, душ шумит! Может тебе нужна помощь?»
                И это болезнь?
 «-нет, Гоша, все нормально, но я почему-то встать не могу!» Гошка быстро отверткой вскрыл замок, закрыл душ, подал трубку мне, сидящему в поддоне, а я чувствовал, что говорить могу с трудом– рот был будто забит кашей, «- начинайте без меня, я немного задержусь,» промычал я. А Гошка тем временем отворачивал с креплений стеклянную дверь душевой кабины, уносил ее в сторону, что бы не разбить и тащил волоком меня из душа в спальню,  я же мог только одно– помогать Георгию, отталкиваясь правой ногой и правой рукой– остальное тело было будто ватным, до сих пор не могу понять, как он, худенький длинный кузнечик весом под шестьдесят, смог поднять и вытащить мою шестипудовую тушу, но, он действительно это сделал. Уже в постели Гошка вытер меня полотенцем, и закутал одеялом, поругиваясь при этом: «Папа, когда и с чего ты @дь, успел нажраться с утра? Папа, ты только не умирай, дыши! Может тебе сделать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца?, ты только скажи и я все сделаю,  я умею- нас учили на курсах водителей, ты только не замолкай и говори и давай мне знать. что у тебя все нормально, ну пожалуйста! Ну хоть мычи, иногда!» Закончив срочные дела и отругавшись, Георгий перешел к телефонным консультациям – Милочка в это время летела из Сургута в Москву и для связи пока была не доступна, представляю, сколько нервов убил Гоша, пытаясь с нею связаться и разрываясь между моим непонятным состоянием и моими криками– «никакой скорой!», а я в самом деле так ему и орал– никаких болевых или других дрянных ощущений я не испытывал, поэтому, какая скорая? Еще раз спасибо тебе Георгий за мое спасение и прости меня за эти переживания…. Тем временем, Милочка прилетела и связь с нею появилась, и все проблемы теперь уже обрушились на неё, не думаю, что она заочно, по Гошкиному описанию, поставила диагноз, но  прониклась серьезностью  и быстро перезвонила своей сестре Анютке, которая на мое счастье была в магазине возле нашего дома. Анна и поднялась к нам, попыталась переговорить со мной и быстро вызвала скорую не слушая мои вопли «– никого не вызывайте!» По дневным московским пробкам специализированная кардиологическая помощь ехала пару часов, за это время Гошка натянул на меня чистые трусы, напоил чаем, что оказалось, крайне нужно мне, как сказали потом врачи. Звонки в дверь, суматоха у входа и троица в голубых куртках у постели– старший из них расспрашивает и тормошит меня, мерит давление, ставит укол и просит Гошку перевести меня в зал на диван– там больше места, а здесь, в простенке между кроватью и душевой не развернуться, кое как меня посадили, подняли, подставили плечо и обняли, что бы я дошкандыбал до зала. Здесь же врач присел за стол и попросил Анюту сесть тоже, пока он заполняет свои бумаги с моего паспорта и страхового. «Значит так, положение серьезное и вашего родственника надо госпитализировать, диагноз я пока без серьезного обследования поставить не могу, но. налицо ухудшение кровоснабжения мозга, нужна хорошая клиника и я могу попросить диспетчерскую поискать её, а те могут найти и чистую хорошую больницу, и больницу для всех ну вы понимаете… а за место в хорошей больнице мне нужно будет отблагодарить диспетчерскую, потому что с местами обычно плохо». «Хорошо, сколько это может стоить? ну, я не знаю, давайте, сколько не жалко».- «Тысяча долларов нормально?, у меня больше и нет?»  Спросила Анюта «.- В принципе, хорошо, я договариваюсь?» Рация у доктора была с собой.  «диспетчерская! Это…, по Тимирязевской нужна хорошая инсультная неврология, человек и квартира чистые, люди нормальные», «- хорошо, ищем, есть шестая клиника, возьмете?»  К этому времени Аня уже достала толстый кошелек и отсчитала доктору 25 тыщ рублями, что примерно соответствовало долларам восьмистам- хорошо, будем эвакуировать, но, машина внизу– как его спускать? Пока приготовьте ему одежду: теплый халат и легкую обувь, а я спущусь к охране и договорюсь о помощи, вернулся доктор быстро– мой халат только  нашли и не успели еще надеть на меня, на ноги нашли  кожаные летние сабо на твердом каблуке; Вместе с доктором поднялась в квартиру почти вся охрана дома во главе со старшим, теперь, найдите на чем спускать– большая простынь или одеяло есть?Нашлось полушерстяное одеяло, в которое меня можно было несколько раз завернуть, расстелили его на полу около дивана, а меня аккуратно за руки, за ноги опустили на него и четверо охранников взяв одеяло за углы понесли меня к лифту, а я все порывался встать и ухватиться за поручень, чтобы мужикам была меньше нагрузка, реально хвататься за поручень пришлось у дверей газели скорой – по другому в Газель было не войти и вот я как новенький и совсем здоровый подтягиваюсь правой рукой, и оттолкнувшись правой ногой одновременно с толчком в спину влетаю в салон Газели, где меня подхватывают и перенаправляют на носилки заботливые руки водителя и медсестры. Анна и Гошка забираются вслед за мной, но, здесь начинается спектакль, - с собой в больницу возьмем только одного- больше нельзя, такие правила.. хорошо, тогда высаживайте меня  без них я не поеду! Или с ними вместе или никак! Немая сцена и водитель под скрип крякалки выезжает за ворота, на Дмитровке столпотворение и пропускать его никто не спешит: через раздвинутую  стеклянную шторку в салон несется отборная брань, которой водитель как в мегафон  осыпает  соседей по трафику,  будто они его услышат, поймут и отреагируют, похоже это народное средство помогает не очень– чувствую мы стоим на месте или еле движемся, а в салоне холодно и дует отовсюду, хорошо мне- я с одеялом– предлагаю Гошке и Анне забраться ко мне и согреться за компанию, потому что едем мы уже долго и в окнах видно, что на улице стемнело. В подвале больницы было светло и уже не холодно– каким то волшебством меня удалось переложить на больничную каталку и на лифте поднять в отделение интенсивной терапии, там заведующий– молодой средней упитанности парень Леша из институтской  Милочкиной группы, когда то мы с ним баловались виски на их выпускном. Заведующий заполняя мои документы потребовал снять обручальное кольцо– Аня крутила-крутила, мочила, мазала мылом, чуть не оборвала палец, да я и сам не смог его стащить даже зубами, помог Леша– у него в кармане, как у заправского мародера, оказались кусачки-щипчики и в два укуса мое обручальное  кольцо вконец обезображенное и расстриженное в руках у Ани, а в описи моего вложения в больницу пункт драгоценности или золото получил прочерк, в чем Аня и расписалась. Теперь уже начался деловой разговор «-Извините, Ваш родственник ходить не сможет и уход за ним придется поручать нашим санитаркам, но, просто так, без денег я их об этом просить не смогу, поэтому, рассчитывая на обычные две недели в отделении, нужны будут две упаковки взрослых памперсов и оплата ухода санитарок- сиделок по тысяче за день, итого с вас 20 тысяч, если не можете– будем обслуживать на общих основаниях.» «- ну зачем же на общих? Вот возьмите!» После этого Аня и Гошка пропали, а я пришел в себя уже в больничной постели, лежа на спине в памперсе, к правой руке  прицеплена капельница, а к концу как то приделан мочеприемник, от которого трубка спускается через всю кровать в банку, Напротив меня на табурете сидит Господь– ан нет! бородатый седой кавказский мужчина взрослых лет знакомый по Радужному– Ахмет, улыбается и спрашивает : «- ну что, вот и пи@дец тебе?»  я почему то засуетился– вовсе нет, со мной все нормально и все будет хорошо и вообще я живой!-Ну и ладно, вот и хорошо, что живой! И тут обстановка сменилась, потому что руководство клиники приняло мое предложение перевести всех ко мне домой– у нас места хватит, да и мне удобнее будет; и вот, в этом домашнем интерьере вместе с Ахметом расположился незнакомый мне майор спецназа– в серо-зеленой полевой форме, высокошнурованых берцах с крупной офицерской звездочкой на погоне и зеленым беретом с парой шлеек-кожаных ленточек, заправленным под погон, в целом майор  молодцеватый, подтянутый, уверенный в себе парень говорил коротко и ясно, Он рассказал Ахмету: мы с тобой сейчас проведем военную игру– мои бойцы тебя не видели и не знают, я им дам твой словесный портрет, твоя задача сейчас, в час пик успеть уйти из города– как хочешь и на чем хочешь, у моих ребят будет служебная машина, но, в пробках она плохой помощник, так что– увидишь военных- беги и прячься– их задача локализовать и убрать тебя, а сейчас – вперед, у тебя есть час, успеешь уйти из города, считай повезло!- Пошел! И Ахмет пошел. А я с майором остался- Товарищ майор, есть вопрос, - давайте!  - вы осенью работали в личке?, мне кажется, я вас встречал в Глобусе Гурме на Якиманке, и вы так же по форме, сопровождали какую-то молодую фифу с собачкой на руках. возможно, но я вас не помню, и в чем вопрос?  вы, судя по форме, из спецназа?-  да!-водку с друзьями иногда выпиваете?– Бывает. А специальную спецназовскую водку пробовали? это Спецназ, то?- редкая дрянь! - Да нет, я про Грей Гус, французскую, дорогущую. Вы наверное знаете, что спецназ из Европы раньше на зиму улетал погреться в Африку, а весной обратно домой, как и серые гуси, за это свою кличку и получил, и водку так  и назвали –  особую водку, делают ее так же как и коньяки французские, и стоит она немеренно и я могу угостить вас с друзьями этой водкой –  вон бутылка в морозилке, только этой водкой я хочу выкупить жизнь Ахмета, договорились?Да, все с Вами, москвичами непросто –  сначала угощу, а в итоге обменяю, и что мне для этого сделать со своими офицерскими принципами?- Да ничего, просто одну душу спасете и груз с плеч снснимете, и это будет правильно! Ну, ладно, договорились, так где бутылка – внизу? Рация висела на поясе майора,Ярош! Слушай команду– отбой игры! Нет, чечена искать и локализовать. но взять живьем живьем! понял? Подтверди! Потом я проснулся уже в больнице, в больничной же кровати и вокруг этих коек – море и все заняты, а санитарки меня стараются перетащить на каталку и на соседней каталке по коридору везут Ахмета со мною вместе на УЗИ,  и эта перевозка парой поневоле привела санитарок к соревнованию– кто вперед? Что Ахмет коль уж живы. споем? Я запевал хоть из слов знал только припев и пел раз за разом только его, а улыбающийся во всю густую бороду Ахмет подтягивал и песней мы поддерживали наших девчонок : - «Казаки! Казаки! Едут едут по Берлину наши казаки!» санитарки знай смеются и ускоряют бег каталок А народ в коридоре жмется к стенкам и уступает дорогу с улыбками. Доктор УЗИ пожилая мягкая и  добродушная Ольга Петровна обозвала нас старыми певунами и посмотрев наши внутренности пообещала мне в богатство в скором времени– такой крупный камень-нефрит растет у меня в почке что если я его достану и продам, то рассчитаюсь за все лечение и еще на курорт останется, а пока, для твоего камня– возьми сынок с собою воды французской– Перье называется и пей её трижды в день натощак. А дальше бесконечное беспросыпное валяние в койке в общей палате, по ночам взрываемое стаей медсестер меняющих всем подряд загаженные памперсы. И так же однажды я увидал как далеко вверху светится застекленная переходная галерея. И в окошке этой галереи моя Милочка стоит с неким крупным парнем и  машет мне и кричит:  «Сережка, Сережка, я здесь!», а потом она спустилась ко мне радостная и улыбающаяся, пытаясь поднять настроение– смотри, мы с Дмитрием Борисовичем– зам заведующего,  и однокашник Милочки ездили и накупили тебе всего– соков, печенья, воды лекарств, памперсов, может тебе еще что нужно– скажи, я принесу, я теперь часто буду приходить, а тебе пока придется полежать– у тебя был инсульт и сроков выписки никто не называет, а пока тебя будут лечить и дай я тебя поцелую и  пойду домой– поздно уже, а тебе надо спать– врачи говорят, что в твоем состоянии сон – лучшее лекарство! Доброй ночи! Тут я уснул и проснулся уже в Баку– всем отделением и всей больницей нас на самолете перевезли на ракушечный бакинский пляж, на улице лил заунывный тягучий дождь и была темень, а здесь, в палате меня проведывала  Людмилка с нашей старшей дочерью  Ксеней, но, почему то Ксения пошла под дождь на пляж и так и скрылась там в темноте и мороси, а я все порывался подняться и с Людмилкой идти к морю, спасать Ксеню– одна в чужом городе, ночью на пляже, как такое можно было допустить с твоим ребенком? Но, вместо  Ксении на пляже мы нашли за ржавым забором летнюю кафешку, где подавали нехитрую кавказскую пищу: лаваш, зелень, люля и вино, в кафешке под навесом уже сидели Дубинские– Саша и Шура.  Хорошо, что пришли!, вовремя и подсаживайтесь, Мы присели к их столику, рассказали про мой инсульт, мою летучую больницу, путешествующую по пляжам Кавказа,  но, про поиски Ксени ничего говорить не стали – чего напрягать Дубинского на отдыхе делами– он по ходу застолья  рассказал, что теперь служит не в Сочи, а в ЮФО в Ростове, начальником розыскного отдела- ну, давай за это и выпьем, что бы служба была в кайф и погоны росли соответственно работе! Мы хорошо сидели и вкусно ели– после однообразной московской ресторанщины, пляжная еда была великолепна, да и теплый  осенний дождь после московской зимы был радостью, а старшего своего брата– Дубинского я не видел уже столько лет, но тут уличная дождливая тьма пробилась яркими фарами– это подъехал инспектор и   заодно водитель Дубинского Ашот, пришлось сворачиваться, а куда ехать?  Мне кажется, в аэропорт. Ашот молодчик, по гальке пляжа он ехал как по асфальту шоссе и все ворота ему были нипочем– подъзжая к выходу с пляжа он напугал охранника у ворот:- открывай, УВД города Сочи!, что номерА не видишь?, Тот же пароль запустил нас на перон аэропорта, где меня оттащили в кровать отделения и оставили спать. Позже в московской клинике все готовились к Новому году, и по  полигону палаты неподалеку от зарешеченных окон  отрешенно прогуливалась в неоновом сиянии маленькая девочка-Снегурочка которая, как позже выяснилось была местным приведением –  сироткой умершей здесь в революционную еще эпидемию тифа, девчушка появлялась и пропадала оставляя после себя только светящиеся уголки в темной  палате. А иногда верхний свет включался, и это совпадало с  ночным приходом стаи санитарок на групповую смену памперсов. или обходом  врачей или  с привозом новичков.  одного такого принес на плече здоровенный громкий мужичина, рассказывающий восторженным медсестрам как сегодня он на своем джипе собрал во дворе на льду кучу иномарок и этот сюжет уже показали в Вестях– видели? А сейчас он привез мужичка, которого застал дома выпивающим со своею женой и диагноз мужичку он уже поставил– пара переломов и тромбоз шейных артерий. а пока мужичка он оставит в отделении. Вот в этой свободной кровати – прямо напротив моей и он скинул груз с плеча в койку вслед за тем разорвав застегнутый на спине длинный халат из зеленого нетканного полотна, под халатом оказался полевой  мундир полковника медицинской службы и тут я заголосил– товарищ полковник! Если вы так легко носите на плече клиентов и у вас здесь джип может вы и меня домой также отвезете?– давай в другой раз- сейчас всюду пробки! Соседа– новичка я узнал: прошлым летом он  веселый и пьяненький сидел на лестнице выхода из нашего метро обставленный пивными бутылками с самодельным плакатиком на картонке: «Оказываю секс-услуги дорого!» другорядь я встречал его возле регистратуры районной поликлиники куда он притащился подволакивая замотанную в тряпку  поврежденную ступню и воняло от него бичиком, перегаром, и гниющим грязным телом, а в регистратуре его не принимали и он скандалил и требовал. Сосед отлежавшись и осмотревшись сам заговорил с больным чья кровать стояла далеко  в углу у окна: я вас знаю вы уважаемый человек я в вашем дворе убирался и меня все звали Мишка! а потом уже потихоньку мне– осторожнее с ним он местный смотрящий серьезный  и жестокий  мужик. Мишкино предупреждение я услышал и понял . Немного погодя в палате появились новые гости– они ввалилсь гурьбой из темного коридора медсестер– группа в балахонах химзащиты. противогазах и с автоматами в руках. Их сопровождали операторы с телекамерами и светильниками; Голос старшего разнесся из противогаза на всю палату: «-Без паники! Мы   дружественный  спецназ Грузии и мы не доставим вам неприятностей, нам нужен только наш профессор  Амишвили. которого вы насильно удерживаете здесь– отдайте нам профессора, и мы тут же оставим вас и учтите– пресса снимает все и передает свободному миру ваши зверства так что крови не будет– этого не бойтесь, а уходя мы заберем с собою профессора и одного вашего доктора, что бы ни у кого не было желания на нас нападать.» Доктором они взяли дежурного врача Валеру, за которого я решил вступиться: здоровой рукой я вырвал из под головы подушку и запустил ею в старшего спецназа с  простым для ора  криком как я думал понятным всем: «Do not touch Doctor!» Старший отпустил Валеру и заявил что  они уже уходят и в компенсацию доставленных нам неудобств оставляют эти упаковки с наборами сангигиены, медикаментов и молодого кахетинского вина, и пожелал нам всем скорейшего выздоровления. Спецназ пропал так же внезапно как и появился а у меня в головах оказалась коробка с длиными серыми пластиковыми тетраэдрами похожими на пузырьки советского еще  клея БФ. На коробке была наклейка Кахети. А в пузырьках на дне зарыт револьвер. Я зубами отвернул крышку пузырька и жадно выдавил его в рот – да на вкус это был не клей,  а легкое грузинское белое вино Ура! Пару пузырьков я перекинул в кровать Мишки и тот благодарно улыбнулся мне через свою черную цыганскую бороду. Револьвер же я закопал от греха подальше под уголок матраса. С другой соседней кровати кричала- плакала старушка:  - доченьки снимите с меня ваш мочеприемник больно же! Причем кричала все это на одном дыхании и одной ноте и кричала так долго пока медсестры не отреагировали и одна из них– самая боевая залезла к старушке в кроватку уселась на бабулю сверху и принялась широко работая локтями молотить старушку:-«Заткнись дура старая-заткнись и не вякай больше! Что будет надо и так сделаем!» Мишка подскочил и достав из рукава мясницкого вида плоский и грубый нож рванулся к кровати старушки с ножом в руке. Увидав это я достал револьвер из-под матраса и поводил в сторону Мишки стволом– не ходи никуда успокойся. Мишка кивнул убрал ножик и пошел в сторону холодильника за судном для себя, а оправлялся он исключительно в заполненное льдом судно– что бы не воняло, и тут же выносил его в туалет–  заодно по моей просьбе он унес в холодильник грузинское вино. И пока Мишка ходил я решил подняться в туалет тоже– откинул боковую доску кровати, защищающую меня от падения на пол спустил ноги и попытался встать, но запутался в собственных ногах и полах халата и свалился на пол, причем оказался в странном положении на спине  с неработающими левой рукой и левой ногой, а на заднице одет памперс  из за которого я сам себе напоминал хвостатого беременного таракана. и вот я вращаюсь на спине, тщетно пытаюсь ухватиться и подтянуться здоровой правой рукой за кровать и в этом положении меня застают медсестры, какая то из них метнулась за завотделением Лешей, он тут же решил навести порядок:- так Овсянников почему вылез из кровати?- я не Овсянников– я жук лежу на спине и встать не могу! А ну ка быстро лезь назад! и чтобы ускорить действие Леша пнул меня в памперс я естественно пнул его в ответ здоровой ногой по тому месту до которого смог достать. Как они потом взгромождали меня обратно в кровать я не знаю, но проснулся я уже в ней в твердых и крепких руках медсестер ворочающих меня чтобы сменить памперс и обтереть от испражнений. И я как мог изворачивался поворачивая для них туловище что бы им было удобно менять памперс и обтирать меня– делали они это один раз в сутки глубокой ночью. После группового своего ужина. по хорошему памперсы должны были менять по мере надобности в течение дня но кому это надо?– усрался так в этом и лежи! Санитарки приходили веселой ордой грохоча телегами с  разговорами и шуточками. Как ни странно, эффективным чистящим средством от засохшего дерьма оказалась немецкая противоожеговая пенка Пантеноль– ее Милочка привезла в больничку целую коробку– и под этой пеной дерьмо в самом деле разлагалось и исчезало и  все происходило легко и просто– сдергивали памперс и выбрасывали его в корзину брызгали на задницу пантенолем, стирали серую  пенку влажной салфеткой и ее тоже выбрасывали в корзину, и все- клиент готов поворачивайся. Мы под тебя подложим памперс и застегнем его на липучки и спи дальше! Но в жизни все всегда необъяснимо сложнее и одна веселая санитарка каждый раз под смех товарок в конце процедуры искала  в моей заднице шоколадный глаз и старательно протирала его куском газеты или еще какой бумажкой и эта же веселушка завершала процедуру:- а теперь аромат- духи! И набрасывала на мою  теплую еще со сна спину холодную  мокрую тряпку с вонючей карболкой и камфорой. Однажды я вслух выразил неудовольствие ее ароматом и получил в ответ тычок в плечо– девчонка была крепенькая и привыкшая все решать кулаками, поэтому когда я умудрился  лежа дотянуться до ее плеча правой здоровой рукой и ответил ей тем же, она задохнулась от неожиданности и злости и потом уже настолько взлюбила меня, что при случае всегда старалась досадить хоть чем. А в отношении дерьма мне конечно же было неудобно, что чужие люди обмывают меня  и я пытался и  хотел сам ходить в туалет но не мог- вставал и валился! За что получал врачебное внушение. Более простым мне показался вариант вовсе отказаться от пищи– так хоть отходов не будет   и памперсы не надо будет менять но и моя голодовка не понравилась врачам. В  палате тем временем назревало нечто:  Леша –завотделением вместе с замом Валерой и полковником воспитывали того крутого пациента в углу и на этом у них  и разгорелся спор до врачебных криков и воплей. Тот сурьезный мужик из угла палаты обидевшись на врачей и полковника медслужбы заявил  по фене Мишке что ему нужен наш ствол и тесак и он разберется с местными фраерами а в лагере он лучше всех делал  насосы для перекачки крови из таких козлов – собирал их детали в систему – вы молодые такого и не видывали а сейчас пока козлы здесь – давайте ствол! Я догадался что будет изуверство и счел за лучшее свой револьвер не найти и Мишке ничего не отдавать, хотя револьвера и так не было! А потом доктора и полковник как то так сами рассосались и все стихло. Но, вспомнилось уже завтра – серьезный мужик передал нам с Мишкой, что наш поступок рассмотрели и обсудили и определили нас виновными в поддержке козлов и обломе операции с ними и за это мы должны быть наказаны и должны уже сегодня передать рассматривавшим наш вопрос пять бутылок того знаменитого Перье которое пьют здешние врачи– вроде не сложно но для этого  мне надо попасть к врачу УЗИ Ольге Пятровне и у нее разжиться Перье.- А если с минералкой мы не справимся то мужик готов побаловать нас с Мишкой десертом– у него уже накопилась почти полная плевательница мокрот слюны и соплей оторыми он постоянно ее пополняет и он уже распорядился медсестрам начистить плевательницу снаружи до блеска и приготовить хорошие чистые  столовые ложки – и он рекомендует нам с Мишкой   вместе на пару съесть содержимое плевательницы и вам будет хорошо только вы парни не отказывайтесь и не увиливайте – это решение коллектива а значит приказ! мне поставили очередную капельницу и я благополучно проспал весь день и вечер и никто меня к Ольге Пятровне не повез и мужик  с комитетом остались без Перье. А никто из медсестер тащить к нам плевательницу не собирался и она осталась и дальше наполняться у самого мужика. Я же спал не круглые сутки хотя это и было единственным спасением от мучавшего меня безделья– это страшное состояние доложу я вам! и особенно страшно оно для того кто привык постоянно хоть чем то заниматься! Потому как, простаивающая в безделье голова постоянно просит хоть чего и ей надо выискивать, придумывать какое-нибудь занятие, иначе она грозит просто перегреться и взорваться или поломаться. Но мне помогали и отвлекали от безделья то врачебные обходы то, консиллиумы– какие то профессора водили мимо моей  койки студентов–  смотрите каков у него навес- будка, и вот видите он уставил взгляд влево и вверх- вот вам чистый синдром Бабицкого!  И эта лекция была приветом мне из далекой туапсинской юности и от моего еще пилигримского и сибирского приятеля Михи Бабицкого.
                А один профессор даже удостоил меня ощупыванием и постукиванием молоточком и обсуждением моего диагноза с практикантом из кардиологии расположенной этажем ниже, после этого кардиологи дважды в день снимали с меня кардиограмму для анализа динамики моего выздоровления и потом- потом меня благодаря  этому анализу все же выписали домой, убедившись что я выздоравливаю невероятными сумасшедшими темпами и это выздоровление и отличная работа сердечной мышцы. в первую голову наследное здоровье, заложенное во мне мамулей и отцом спасибо им и  царствие им небесное! И конечно же спасали меня в этой больничке и выздоравливали меня  приходы моих дорогих гостей– Милочки, которая взяла эти приходы в обязанность и вместе с приходами она заходила по пути  с молитвами за мое здоровье в близкий к больничке храм с мощами Матренушки московской. и Милочку исхудавшую и осунувшуюся от моей болезни, принимали там за свою местные монашенки. давали местную работу для сугреву и пускали приложиться то к нужным иконам, то к нужным мощам, а кроме Милочки постоянно приходили ко мне и Олег Меньших со своим  однополчанином Михой Герасимовым– оба крепкие медведеподобные и я все ждал когда же они стащат меня из этой больницы и увезут домой приходили и  старые друзья: Виктор Виденеев из Юганска со своим напарником Раилем  Салаховым из Радужного, да еще и Игорь Найденов с которым мы работали на Борце, и что бы ребят пускали ко мне и выдали им пропуска пришлось объявить их родственниками: братьями, дядьками, племянниками так что родственников у меня в больнице только приросло.  И я хотел срочно, пока не поздно предупредить  всех своих – обладателей навеса и будки: Льва, Дубинского, и Гокуна об опасности их состояния, а потом уже после выздоровления расписать свои ощущения по шагам, чтобы и другие люди попавшие после меня под инсульт. Не беспокоились и знали, что они не одиноки, и всё еще поправится и им бы стало от этого легче. 
              Постоянные приходы друзей не спасали от произвола медиков, которые желали меня лечить так, как этого они хотели:- медсестры поставив капельницу привязывали пластиковыми кандалами мою здоровую руку к боковине кровати и уходили по своим делам– капельница давно уже закончилась, и пора ее снимать и меня освобождать, но сестер не дозовешься, и если при этом чешется нестерпимо нос, ухо или щека– терпи и жди хоть с ума сходи! Поэтому иногда приходилось изогнувшись, зубами вырывать иглу капельницы из вены и после этого стараться освободить руку от оков. Это конечно же считалось нарушением дисциплины и влекло выговор от врача: «Овсянников снова ты!» И эти выговоры набегали и за капельницы и за попытки встать, и за голодовку– а с голодовкой обещал покончить Валера:  он как то отобрал у соседки кашку на ростительном масле, которую ей из дому  принесли,  долго грел  кашку в микроволновке приговаривая– да сейчас я тебя накормлю силком– как хочешь упирайся и отбивайся, не таких уламывали и все равно накормим! И он готовил санитарок увязывать и держать меня и распахивать пасть, а я готовился сжимать насмерть челюсти. и бороться с тошнотой от его вонючего масла в каше После этого я и не перевариваю жареного подсолнечного масла...
                Ко всеобщему примирению каша убежала первой– я то бегать не мог, и остался без принудительной кормежки. А потом меня «случайно» зашили в одеяло и спустили в морг, где я и проснулся обмочившимся во сне на куче тел, выбрался из одеяла кое как и доковылял до следующего этажа, где располагался корейский приют, там меня согрели отпоили чаем и утром,  одев  в новый короткий халат вернули в мое отделение. Леша заведущий обрадовался мне напомнив, что по графику у меня нынче пункция – а может лучше снова в морг? Да ладно уж- пункция! только не вздумай дернуться, а то останешься навсегда увлекой! Теперь для меня главное было не спать и не даться им на их пункцию. Но врачи считали по своему. Леша велел сестре поставить мне капельницу промидола и не жалеть лекарства – поставь ему весь пузырек. -а это не много будет? вдруг не выдержит? -Кому велено? Исполнять! И вслед за этим полным полулитровым пузырьком Леша уже сам  послушав мой пульс, поставил мне укол ледокаина под протестующие возгласы сестер– он же уснет и не проснется больше!- Плохо вы таких знаете– я же вижу что это такое, и спать он точно не будет Я и в самом деле выдержал все и не заснул от его укола. А когда проснулся– было уже  утро. И Леша  чумазый с носом-пятачком перевернул меня на живот и взгромоздил на меня плотно прижав к матрасу, коротколапое металлическое сиденье ,сел на него и нацеливал на мою спину какое то блестящее приспособление на длинной суставчатой лапе– видимо им и берут пункцию?  В спине, кстати я ничего не чувствовал, а вот соседи чувствовали точно– вместо Мишкиной кровати стояла другая и на ней в два яруса лежали прикрытые белыми ажурными покрывалами. старинный русский воин Валерьян Гурский из Радужного, и начальник отдела жилья из Юганска Галина, которая оформляла мне квартиру от Юганскнефтегаза– судя по их бледной неподвижности и уборам, пункции им уже выполнили и сделали  неудачно. А я  все еще жив, но моя пункция еще впереди. стоит мне только уснуть. Мишка чью кровать задвинули в угол и на ее место поставили новопреставившихся подавал голос– дескать доктора, а может не надо ? Серега парень хороший и он за вас и он все понимает и будет вести себя хорошо, так что пожалуйста оставьте мужика– пусть живет- не берите грех на душу! И тут я опять проснулся потому что сбоку моей кровати шли громкие  мужские разговоры: зав отделением Леша рассказывал полковнику, что его пациент ведет себя в отделении нагло– вмешивается в лечебные процессы отказывается от назначений и бузит; полковник в свою очередь признавался Леше– а что мне было делать? Приезжаю со службы и застаю его на кухне с моей женой  они сидят квасят и этот ее еще песнями и гармошкой развлекает, и сам сидит вонючий в блохастой драной  шубе и футляр гармошки этой же дрянью обтянутый здесь же валяется.  Я ему на дверь–  он ни в какую и жена за него заступается, тогда я и решил вам его сдать, а если надо помочь воспитанием то я сейчас! И полковник впрыгнул через ограждение внутрь Мишкиной койки верхом на Мишку и давай кулаками как шатунами паровоза обрабатывать болезного: Лечись смирно и не выступай! но уловив мой взгляд  злобно скомандовал– отвернись, а то щас и тебе хребтину-то сломаю! А после физобработки Мишке устроили закаливание– доктор с Валерой и с  полковником натянули на него и старательно увязали ремнями и рукавами длинную смирительную рубаху, а самого Мишку упаковали в громадную серую парусину пропитанную водой– охладись слегка!  И Мишка не затаился во всем этом, что бы терпеть а вытянулся насколько смог и начал ногами колотить уже из мокрой простыни по спинке кровати, и грохотать спинкой на все отделение и я уже за компанию занялся тем же: Леша и его зам Валера принеслись в палату– что происходит? Понимая, что ничего своим стуком не добьюсь я приостановился и вместо меня продолжил тот крутой мужик из дальнего угла, а Валера кинулся ко мне: – если еще! если еще раз! – я тебя этой же спинкой так пере@бу! – Мишку то развяжите!  Кстати доктор– должникам так себя вести негоже– кто тебя от грузинского спецназа спас не помнишь уже? после ночи в прохладной палате Мишку развязали и потом с воспалением легких перевели в терапию и я остался один без окружения. Но ко мне снова и снова приходила Милочка и друзья; я же старался для нее вспоминал и держал в голове до ее прихода  пин-коды зарплатной и других денежных карт только бы у нее и у семьи все было дома в достатке. да в это время и  у Милочки и появился собственный доход: Олег помог ей поступить во вновь открывшуюся контору– Саморегулируемое общество нефтегазовых строителей–               
             Образование. то у Людмилки было еще сибирское-нефтяное. Теперь я уже не знаю, как она все успевала: зимним холодным черным утром тащиться по мелким забитым снегом улочкам ко мне в больницу, а по пути зайти в церкву поставить свечу за здравие согреться да помолиться. в больничке поцеловать меня, порадовать приветом от детей и семьи-  самодельной яркой открыткой с наилучшими пожеланиями эти открытки понемногу выстраивались на моей прикроватной тумбочке в веселый иконостас. А от меня– обратно, по только вылезающему из щелей району, и на работу, а потом вечером снова ко мне. с заходом в мою любимую Азбуку Вкуса: побаловать мужа чем вкусным, пожелать доброй ночи и обратно домой. И так каждый день, даже в выходные, и как у нее на все хватало сил и как она не надорвалась этой болью и этими  бесконечными проблемами, и удержала семью и справилась с новой работой и выволокла меня из болезни – не представляю – где она хранила эту силу и откуда черпала веру в грядущий свет и радость? 
         И наше счастье, что Милочка была не одна, и были мои друзья (а Радужный регулярно помогал зарплатой на карту) и  ребята отвлекали меня от больничной беспросветности, и наши родственники, и дети- Катеринка, работавшая на Первом ТВ канале отправила от канала письмо в департамент здравоохранения Москвы о том что у вас на излечении герой нового фильма снимаемого каналом– Овсянников и для продолжения работы надо бы плотнее этим пациентом заняться и выписать его здоровым уже  поскорее домой.Не знаю письмо повлияло или Милочкины и дружеские заботы и анализ кардиологов но к весне меня из полигона реанимации перевели в отдельную двухкомнатную палату невролгии где было совершенно другое отношение и контингент врачей. И это я почувствовал резко.Чернявая сухая взрослая женщина в спорткостюме с надписью Роснефть пролаяла отрывисто стоя у моей койки: Овсянников – встаем! Начинаем вертикализацию! Так держись за спинку рукой и вставай! Теперь подними правую ногу, теперь подними левую ногу! А  стоять я мадам на чем буду? Не спорить и не перечить! Исполнять! кому сказано! Даже в самые страшные времена с самыми дикими начальниками я никому не дозволял таким тоном со мною разговаривать…. А здесь эта мымра! И она пожалуй психологически была права сформировав конфликтную ситуацию  с пациентом поэтому теперь у меня был явный стимул назло врачихе сделать и освоить все самому и как можно меньше с нею общаться и я понемногу так и осваивал стояние и верчение на месте около спинки кровати опираясь правой рукой на нее и походы в туалет держась за укрепленные в стене перила да заодно я обучался говорить заново – после инсульта у меня будто кашей забило рот и язык в нем не поворачивался и наружу рвалось только невнятное мычание и я неспеша осваивал скороговорки и понимал какие фразы и слова и в какой взаимоувязке способен произносить отчетливо да так постепенно и перешел на новый  особый набор фраз и новый язык общения с миром дабы этот мир понимал и меня и мой новый язык а я понемногу становился  самодостаточным.
                А с праздниками и с днями рождения друзей я по телефону поздравлял все равно– несмотря на сложности произношения, и каким трудным оно было я понял уже много месяцев спустя, по реакции Пальцева на мой звонок – наконец то ты говорить стал и это хорошо! Зам заведующего невролгией – взрослая женщина с фигурой и мускулами борца-классика настраивала меня на получение инвалидности: поймите – у вас значительная часть мозга уничтожена инсультом и только МРТ покажет какая именно и что с вами будет дальшеа пока ваша задача добиться положенной вам первой группы и никому никому! Не признавайтесь что вы способны передвигаться пусть плохои  опираясь на все – у вас для этого остался жив протез – ваша парализованная левая нога старайтесь ею пользоваться хоть немного и вам будет удобнее – все же ничего пристегивать не надо ничто не  натирает! А когда врачи приходят вас обследовать старайтесь лежа на спине концентрировать взгляд на левом углу потолка. Это Бабицкий? Я его знаю! Правильно только Бабинский! Рассмеялась врачиха и наконец то у нас с нею нормализовались отношения. В первый день в отделении она орала на  меня матом и напрягая мускулатуру  старалась взгромоздить меня на пеленальный стол в палате и переодеть мне майку-зачем? не знаю; я же охреневший от такого наглого тактильного контакта с непонятной бабой отбрехивался как мог от нее своим неворочающимся языком: что вы делаете? Вы же порвете все  мои нервные связи и контакты – мне же их немцы-врачи сшивали на операции дикую кучу часов за дикие деньги! А мне в самом деле перед самым ее приходом в палату снились мои посеребренныечерные нервныескользящие контакты в суставах и сухожилиях.снились вскрытыми как на большом атласе или манекене кровеносной и нервной систем человека. И я считал что мои нервные связи с руками-ногами уже восстанавливаются а тут эта дура вдруг ни с чего решила кантовать меня как деревяшку и сейчас все испортит. Прошло много месяцев и  теперь дура поучала меня как ловчее дурить врачей дающих инвалидность хотя лучше бы она учила меня как жить без инвалидности, и самому себя обслуживать потому что это мне пригодилось уже скоро. В один прекрасный серый день Милочка вошла ко мне в палату с высоким кожаным креслом-каталкой и попросила – садись в кресло.



            Путешествие по бесконечному синему коридору где я уже разгуливал по гостям в соседние палаты держась за боковые поручни. лифт и куда дальше? А можем съездить в старую реанимацию проведать Мишку? А где же я его тебе возьму? твоего Мишку давно выписали. Домой? - нет в морг! А что с ним? Ты же знаешь – воспаление легких- а ты ему носила медвежий жир? я ведь просил!  Да но отдать было уже некому – он так и не выжил и нет его больше. так что забудь про это – едем на улицу. Выезжали через приемный покой, там неподалеку  от пандуса оказался джип Олега, втроем меня кое-как взгромоздили на переднее сиденье, пристегнули и по грязно-серой пробочной дневной Москве довезли домой я даже ни разу не уснул; уже во дворе стало понятно что мне придется еще идти до квартиры но Милочка все решила быстро и легко – из кабины к себе на руки меня вытащил Меньших здесь же я опираясь на его руку проковылял два шага до офисного кресла на колесиках которое Милочка перехватила в соседней двери ЖЭУ на этом кресле меня и довезли до квартиры – вот оно счастье – вот я и дома. и вечером Милочка устроила семейный застольный праздник воссоединения на котором посчитала вслух как долго меня не было: 2 декабря я попал под инсульт и оказался в больнице а сегодня 3 апреля  - итого ровно 4 месяца и слава Богу что ты жив остался и смог вернуться домой и все мне были рады. В ответ я поднял тост за здоровье и радость любимой– чья забота подняла и вытащила меня с больницы и пообещал твердо отныне неуклонно выполнять все Милочкины диеты и ограничения насколько бы сложны и жестки они ни были. И понемногу начались проведывания меня друзьями и мне приходилось ходить по дому открывать дверь друзьям поить их чаем или кофе и эта постепенность  давала мне развитие и уверенность в скором прогрессе. А когда к нам собирались придти врачи или еще кто посторонний. Милочка отпрашивалась с работы и оставалась дома и так понемногу все врачи которым нужно было подписать мой обходной лист для инвалидности меня обследовали: первой пришла пожилая невролог из поликлиники – постучала коленку показала молоток и сделала заключение– надо лежать подольше!
                После нее подписывал бумаги крупный седой кавказец Мамедов:  «– ты же крепкий молодой мужик. хватит вылеживаться – вставай и заставляй себя ходить не расслабляйся и тренеруй ноги-руки иначе просто пиши заявление: закопайте меня срочно! А пока бери левую руку правой и разрабатывай её.» Инвалидность в итоге дали на целый год, они всем так дают – ненадолго, даже если у человека нет руки или ноги – вдруг отрастет? С инвалидностью вместе дали пенсию, аж двадцать тыщ, причем размер пенсии не зависел ни от стажа, ни от вразмера заработка с которого собирали социальные налоги, дали  и бесплатный проездной на трамвай или метро, а куда мне в метро лезть с его эскалаторами, скорость которых не совпадает с моею, и как я не тренировался – нормальной поездки не получалось, а завет Мамедова я исполнял, и как он и сказал: днем вставал и понемногу передвигался по дому подтягивая рывками вперед болтающуюся спокойно левую ногу, слегка и быстро опирался на неё, и переступал вперед правой, затем вновь подтаскивал за собой левую, пока однажды не почувствовал что  она и сама отзывается и слегка перемещается вперед опережая туловище, с этого и началось мое хождение понемногу и с тростью. 
                И если в походе я где зависал и терял равновесие, приходилось срочно прислоняться или снимать нагрузку с ног на руку, или плечо или пытаться срочно сесть, а если уж сесть не удавалось, я просто падал на пол и мне обычно везло – я ни разу не разбился и не сломался. А вставать я научился тоже: лежа на спине доползал до кресла и опираясь на него  правой рукой, и отталкиваясь одновременно правой ногой, закидывал зад в кресло и уже после этого мог встать на ноги и кое как брести в постель.  На мое счастье, иногда со мною дома оставались или  Милочка отпрашивавшаяся на работе или  Гоша.  Поддерживал и иногда выгуливал в парк Дубки  меня  и тесть приезжающий в гости из Сибири. В парке на нас сразу набрасывались любопытные сердобольные старушки – седой высокий сухощавый тесть до сих пор– в его 80 привлекательный красавец и костюмный франт, а то что он возит на коляске еще одного пожилого старикашку – меня - давало шанс пообщаться гуляющим обычно парочками старушкам у которых всегда есть внуки или внучки до сих пор еще не нашедшие себе пары.  И от таких старушек мы с Владимиром Георгиевичем быстро уставали и сбегали домой на обед.
                NetX  или? NexT         
                Несчастный дорогой читатель,  уже измученный этим изматывающим бесконечно-объемным чтивом! Потерпи еще немного, ибо не могу я просто так отпустить тебя на свободу, не наградив специальным призом за выдержку и выносливость.– еще сотней страниц совершенно бесплатного чтива. К тому же, я не могу посвятить всю книгу лишь своей персоне,  и своему семейству, упустив  при этом, и не раскрыв всех тайн достойного семейства моей любимой супруги и спутника–  Милочки!
            Когда математик у школьной доски,  в ожесточенном споре с теоремой  на свой же  вопрос: «Игрек?»  выкрикивал а ответ:, «Нет!, Икс!» Прекрасная ученица, красавица спортсменка,со  значком ВЛКСМ на крыле белого кружевного фартука Людмила  Нетыкс  очнувшись от мыслей вскакивала, и радостно  улыбаясь сообщала:  «-Здесь!»  «-Что?, правильно!,  После  сокращений здесь не осталось компонентов, а только  Икс!»  -,Хорошо Нетыкс, четыре,  урок окончен!» Надо сказать, что родилась моя Милая в прекрасной любящей семье– образце советского дома.Мама  Милочки– Анна Васильевна – дочь орденоносной птичницы  Надежды Фёдоровны  Родиной, и красноармейца Василия Козлова, сгинувшего на фронте в огневые-боевые- малоконфликтные годы пред самой Отечественной.             
       Надежду Федоровну в эти края сослала из Петербурга советская власть как богатейку и потенциальную вражину. Там, в Знаменке  Надежда Фелоровна и получила основы воспитания, а занимались ею и суровая сельская жизнь и окружение, она вспоминала иногда как впервые в жизни оказалась бита; их с подругой отстегал вожжами дед-сосед – отстегал узнав что они героини-стахановки вдвое перевыполнившие нынче нормы на стоговании: «а как нам всем  из за вас эти нормы-то увеличат? А как у вас пупки-то развяжутся дуры - краснопузые?-  Кто вас тогда лечить и кормить будет?» Там же в Знаменке Надежда Федоровна открыла в себе способности к врачеванию и соседки ходили к ней за травами и заговорами и эти знания и способности бабушка передала старшей дочери. А той не сиделось в деревушке– звала ее другая большая жизнь где все было прекрасно как в кино, но не отпускали в город местные начальники – паспорт не отдавали. И  Анна вырвалась  из Знаменки, написала письмо товарищу Калинину, после чего из Кремля пришёл царственный рык:- выдать сей отроковице советский паспорт и отпустить ее учиться в город в ФЗУ (фабрично-заводское училище) чтобы стать столь нужным советской Родине токарем и пойти работать на нефтепромысел, где она  умудрилась по молодости сойтись, слюбиться и создать семью с приезжим красавцем трактористом.
        Сыном врага народа Владимиром Георгиевичем Нетыксом– отца его– Георгия Васильевича– железнодорожного инженера и механика лесхоза  арестовали за шпионско-диверсионную деятельность в 1938 г., сразу, как только Красная  Армия и  Советская Власть пришли в украинско-белорусское село Хойники - списки для арестов у органов были готовы сразу и в этих списках были все-  не только богатые и умные но и фамилиями нерусские, а значит, заведомые враги советский власти..
               В лагере отца держали недолго и сразу пустили в расход/расстреляли– за что непонятно, так же как и реабилитировали уже посмертно– просто так, без всяких следственных дел и судебных процессов- потому что нерусский, и не из рабочих. Сыну репрессированного пришлось выживать с матерью Любовью Яковлевной сначала при Советах, а потом  и  под немцем в оккупации в  Белоруссии.  А после войны самому уже  на лесоповале  в   уральском лагере. где его двенадцатилетнего, поставили машинистом трелевочника и дали в подчинение взвод лагерных девок– сучкорубок да чекеровщиц, Володя с дружком дважды без паспортов бежали с лагеря, но каждый раз их снимал и выбрасывал  из вагона в глухом морозном лесу патруль, и деваться было некуда– или замерзай или как хочешь так  и возвращайся на работу, а потом уже из лагеря его передали в  местный леспромхоз, дали общагу и справку вместо паспорта. Вот тогда Володя и  пробрался за спокойной счастливой жизнью на нефтепромысла Башкирии и нарушал режим общежития– носил неподобающей ширины штаны  и вместо русской польки или прочих краковяков,  или разрешенных вальс-бостонов танцевал так вызывающе на танцах в клубе, и был из-за этого объектом советской социальной анти-рекламы: «Они позорят наш коллектив!», в  общежитской стенгазете  и поэтому считался у шушукающихся подружек первым парнем среди местных. 
          Он и в самом деле оказался первым – ох какую семейную жизнь они начали поженившись, и получив от профкома отдельную квартиру, в двухэтажном кирпичном доме в центре  поселка Приютово Белебеевского района Башкириии. Все в квартире Володя с друзьями сделал своими руками и кровать, и стол обеденный, и диван гостевой, обтянутый кожзаменителем, с валиками  для локтей и полочкой для слоников с зеркальцем, и шкафы, а стулья купил; купил, и велосипед с подвесным моторчиком, что бы катать на нем любимую в перерывах между переноской на руках, и больше того – захотел купить еще и мотоцикл  или мотороллер как в модном итальянском кино. А что бы заработать на это денег завербовался в Сибирь на новый нефтепромысел под Сургутом, где платили очень хорошие деньги, завербовался и уехал с парой друзей – Лёхой Стрельниковым и Саней Пономаревым.  хотя приятелей в Юганск переехало гораздо больше, и они называли своё сообщество Серафимовским, по имени поселка, из которого приехали, вхожи в  их клуб были и Коля Лиснёв,  и Толик Окунев, и Жора Карпенко, и Витя Пятков – люди для Юганска  отметные и легендарные, те самые, кого называли «три Т, освоившее Среднее Приобье» : «Трактор, Татра и Татарин», те самые, кто во второй половине прошлого века вместе со всей Великой державой совершил подвиг – обжил и обустроил болотные топи Севера  Тюменской области- охватил их сетью авто и железных дорог, мостами, крупнейшими нефтепромыслами,  бОльшими чем хваленый Ближний Восток, пригодными для нормальной жизни городами, с  общим населением под миллион человек.  Сам Нетыкс построил для семьи    на высоком юганском пустыре, у котельной домик типа балок из едва живого списанного вагончика, и забрал жену к себе, а потом уже в Нефтеюганске работал и обрастал друзьями и покупал, вместо мотороллера, одну машину лучше другой, и получил нормальную квартиру,  и завел дочерей, одну краше и лучше другой, хотя это фразеологический оборот, не несущий в себе смысловой нагрузки: ведь краше и лучше Милочки нет никого на свете, краше, лучше, милее, и спортивнее, поскольку родила ее спортивная пара в расцвете сил и любви. По семейной легенде Анна Васильевна была уже серьезно беременна Милочкой, когда начала проявлять обычную в таких состояниях женскую требовательность: на грязной телеге в роддом не поеду– а дело происходило в конце лета в башкирской глубинке с разбитыми и развезенными грязью дорогами и когда подошло время, Володя  решил вопрос– пригнал любимой  новенькую иномарку – скорую помощь на базе чешской фанерной Шкоды-фургон. Уже в больничке врач заполняя карту, все расспрашивал роженицу о том что предшествовало схваткам– доктор мы ездили  на забитом Запорожце на озеро Кондрыкуль купаться и играли в волейбол, вот там я и почувствовала, что сегодня рожу,  хорошо хоть не во время игры, поэтому в графе место рождения у моей сибирячки-жены стоит не волейбольная полянка у озера Кондрыкуль, а пос. Приютово Башкортостана. Остальных  дочек Анна Васильна рожала уже в Нефтеюганске, где их семейная пара была и приметна, и знаменита, и любима народом. 
                Их золотую свадьбу отмечало без малого пол- города. Анна Васильевна вдоволь нахлебавшись деревенского беспросвета ни за что не хотела своим дочерям такого же и  в согласии с понятиями того времени всеми силами рвалась в интеллигенцию– выучилась сама закончив московскую профсоюзную академию по специальности экономика и заставляла учиться Вову– он сдавался и шел на все курсы по службе  получил все мыслимые шоферские классы и допуски выучился на машиниста агрегата подъемника и крановщика и пижонисто возил городскую семью в деревни то к матери в Беларусь, то к теще в Башкирию, а семья в городе по размерам все равно была деревенской– не было в те годы дураков в культурном и удобном городе рожать и воспитывать больше чем двоих детей, а здесь три дочери и всех их Анна Васильна растила в строгости и трудолюбии и если что не так вспоминала мамину деревенскую науку воспитания ремнем или валенком.  Так  и появились в доме студентки тюменского индустриального– будущие геологи– младшие дочери Аня и Аленка, а старшую оставили под присмотром дома и загнали в нефтяной техникум– другого образования в Юганске не было.  Сама Анна Васильна работала экономистом в конторе то НГДУ Юганскнефть, а потом и объединения Юганскнефтегаз и с подружками– знакомыми еще с основания Юганска носа не задирала, а наоборот ходила к ним по праздникам с весельчаком и красавцем мужем а то и дома принимала.
    Володя же, по уже выработанной шоферской привычке, дисциплину держал сам, и сам знал когда и сколько можно выпить, что бы сегодня веселиться до упора, а завтра быть допущенным до работы.          
          И кто скажет, что машинисты подъемников на самом деле работают поварами в бригадах ремонта скважин и устья скважин не нюхают– тот ни фига не смыслит в делах добычи: представьте как это весело и приятно– менять на морозе с ветром двигатель КрАЗа или перебирать голыми руками наматывая сопли на кулак, коробку лебедки, изодранную нагрузками или перепасовывать и укладывать драные троса – ведь подъемник в бригаде как и сама бригада должен работать всегда и без перерывов.
           И после такой работы к  маленьким дочкам должен вечером придти с вахты веселый ласковый отец и вытащить из кармана гостинец от лесного зайки– то кусочек сахару то копченой колбаски с хлебцем. И  эти маленькие радости, и новогодние елки с подарками и праздничными обедами делали семью любящей, скрепленной лаской и нежной внутри, и девчонки оторваться от родительского дома не могли И Людмилка привила мне свою любовь к родителям, которые выходные кроме застолья отдавали огороду, и внукам а этим их Бог не обидел: У Анны с мужем нефтяником Олегом Меньших три дочери. А у  огененно-рыжей лохматой Аленки с мужем - нефтяником Игорем Бобрешовым два сына. И у нас с Людмилкой две дочери и сын а, у нашей красотки-блондинки Катеринки с мужем Тиграном Сагателяном уже двое сыновей. Так что Нетыксы создали семейную империю, и радовались ее росту и расширению. И все дети по примеру родителей не сидели на месте, а с удовольствием занимались и спортом и простой гимнастикой. Так, Людмилка как и положено сибирячкам бегала на лыжах, и к одному из юбилеев комсомола бежала с группой городских спортсменов марафон до Сургута, а что бы хоть немного отличаться от всех– сдружилась с альпинистским клубом и ходила на восхождения и на Кавказе и    наТянь-Шане  и по скалам Урала, что дало ей и здоровья и характера.
               И характер у нее настолько крепок, что я диву даюсь: как так– как она смогла сохранить внутри открытость и чистоту десятилетней пятиклассницы, и при этом выдержать все семейные беды и не сломаться не зажаться в скорлупе при этом, а идти по жизни  легко и смеясь, и интересоваться всем радуясь, что взрослые разрешили ей, малолетке играть в их взрослые игры наравне с остальными.
                И  я по ее же  примеру тоже не сидел дома охромев. и  иногда оставшись дома один  устраивал побег– вызывал по телефону такси к подъезду, спускался лифтом и уезжал в гости к друзьям – то к Назарову в Гидромашсервис, то к Виденееву в Нефтегазовые системы то ко Льву Исааковичу туда же. А бывало и ребята присылали за мною машину с вродителем и  я  потом уже тихонько возвращался домой, так что бы Милочка об отлучке не знала и я настолько осмелел что уже не ощущал своей ущербности и так было до тех пор пока меня не поймал грузовой лифт с широкими дверями– скорость их закрывания не совпала с моей скоростью выхода и когда я не успел вышмыгнуть. сначала правая  створка закрываясь   кинула меня на левую а хвататься мне было не за что и палку из правой руки выпустить я не мог. Навстречу правой створке выскочила левая и кинула меня уже вправо так я и оказался заталкиваем этими блестящими железяками: влево-вправо-влево, и на прощание вперед, вон из кабины, пока она не уехала и в пустом коридоре подниматься с пола мне лежащему было не за что и не с кем, на этом мои авантюрные походы закончились, обо всем этом Милочке я не рассказывал.  Она сама активно занялась моей реабилитацией – для этого ей посоветовали несколько клиник где можно сделать и хорошее МРТ головы и где для лучшей усваимости лекарств есть  кислородная барокамера. подруги на работе помогли Милочке не только советами но и дали контакты по которым меня принимали в клиники: в Москве даже в платные больнички нужно договариваться через своих. Ближняя и удобная нам барокамера оказалась в МОНИКИ– областном клиническом институте им Владимирского Милочка купила мне путевку на две недели в двухместную палату с питанием, капельницами, барокамерой и физиотерапией. Соседом по палате был пожилой дяька из Одинцова который рассказывал как у них в горбольнице хорошо  и приятно и врачи отличные – у всех опыт чеченской войны, и они режут и шьют как боги, а здесь у вас в Москве скучно и неуютно и поговорить не с кем. Правда под все это он наливал себе стаканчик из карманного мерзавчика и споро закусывал принесенным ему сестрой в палату ужином, после этого недолго смотрел телевизор и с храпом отрубался уже до утра. Когда наступил день первой барокамеры я задумался как же так? Врачи наперебой, как сговорившись запрещали мне до этого  самолетные перелеты – дескать взлёт-посадка смена давления и ваши тромбы могут сорваться и закупорить сосуды питающие мозг и это уж верная смерть. Подтвердило это и вчерашнее УЗИ сосудов – врачиха даже обрадовалась и расцвела: вот он, нашла!
                Вот тромб у вас в артерии, почти на входе в мозг и почти полностью перекрыл просвет, и в любую секунду сорвется поэтому не чихайте не сморкайтесь и вообще не тужьтесь- не напрягайтесь! Для вас это чревато!  И после этого ложиться в барокамеру которую накачивают кислородом и давление то поднимают, то сбрасывают что бы кислород растворившись в крови лучше разнес лекарства капельницы по адресатам. Провожал меня на процедуру Георгий– докатил в кресле до кабинета и помог забраться на вдвижные носилки, а сам уселся около крышки камеры где я через стеклянный люк был как на ладони. Представить себе, что мои предсмертные судороги и метания будут на глазах у сына я не мог и поэтому срочно начал проверять все ли нормально – расспросил медсестер позвонил врачу Дмитрию Борисовичу из 6-й больницы и все меня успокоили– все нормально эту процедуру нужно и можно делать, поэтому я и согласился – попросил Георгия уйти из кабинета и подождать в коридоре обнял и поцеловал его на прощание, попросив беречь и любить мамулю. Все закончилось благополучно- в смысле я выжил в барокамере, и на другой день ко мне в палату  пришел впалощекий, коротко стриженый улыбающийся мужчина похожий  одновременно и на японского дирижера Абаддо и нашего актера  Анатолия Кузнецова и даже дядю Володю-  отца моего одноклассника Саши Владимирова. в странном голубого цвета. но хорошего кроя костюме– я уже видел его в коридоре где он удивительно красиво убеждал пациентов на велотренажерах: «Крутите педали и постарайтесь представить, что вы несетесь под горку и впереди вас ждет цветущий зеленый луг под голубым небом с редкими белыми облаками и вы надышаться не можете этим вкусным луговым разнотравьем и вас распирает радость от того что скоро вы уже съедете с холма к теплой речке, и все у вас будет прекрасно! итак держимся за руль вращаем педали и видим луг, вперед!» Мужчина заговорил со мной: «Здравствуйте Сергей Молотович, как вам сегодня дышится? Знаете ли вы что у древних египтян – а это был народ великой цивилизации - основным приветствием было – как дышит твой нос? Я и вам желаю дышать только носом, что бы с вашим здоровьем все было хорошо! Позвольте представиться – я Вячеслав Степанович Лукьянов ваш физиотерапевт и заодно кандидат наук – как чувствуют себя ваши конечности? Я могу аккуратно, неспеша размассировать вам и руку и ногу? Если будет неприятно или больно – дайте мне знать, а завтра у вас будет более серьезный курс токовой физиотерапии,- он позволит  расслабленным мышцам подтянуться и поставить все косточки на место.» И так вот заговаривая мне зубы доктор потихоньку размял левые ладонь и стопу к которым раньше было невозможно без боли прикоснуться, а после его разминки я уже смело опирался на них и все стало хорошо. – «Хочу вам признаться что я еще и костоправ- я долго работал с футболистами помогая им после травм, а у вас смею заметить не все хорошо с плечевой сумкой и зря вы носите левую руку свободно без перевязи – мышцы плеча у вас расслаблены и почти атрофировались после инсульта и если мы их не подтянем и не восстановим то плечевой сустав может попросту развалиться и тогда левая рука выпадет из плечевой сумки а это уже солидная травма, грозящая инвалидностью и сложными операциями поэтому пока покупайте перевязь и носите левую руку на ней считайте что вы ранены на фронте и с завтрашнего дня посвящайте хотя бы минут двадцать свободного времени в день гимнастике и вспомните золотое подростковое детство- вернитесь к утренней гимнастике и нагрузкам для разгона и разжижения крови!»  С Вячеславом Степановичем мы сошлись максимально близко, и он согласился потом уже заниматься со мною у нас дома- обучал во время еженедельных занятий всему вновь– ходить удерживая равновесие, наклоняться садиться/вставать, мы с ним оказались абсолютными ровесниками, рожденными в один день одного года.   И мы были во всем сходны, и именно поэтому с ним было  интересно обсуждать все на свете  от положения в Прибалтике до выборов в Крыму и его строительно-дачных дел в Переславле Залесском, и я чувствовал свое   восстановление.  Чтобы занятия были веселее и давали больше пользы  Вячеслав Степанович привез мне из дому велотренажер-  это  должно подгрузить вас и разогнать кровь.  Говоря языком Толика Штукерта – мотору надо давать Просраться!  Даже супруга ВС Евгения Евгеньевна так же как и он врач и  кандидат наук из Склиффа подключилась к его занятиям со мной - как то Вячеслав Степанович заявился с большущим пакетом из которого торчало нечто кирпично-рыжее: я принес вам от Жени защитную спецодежду от перегрузок при занятиях на велотренажере - это был  гермокомбинезон высотного летчика весь на молниях и пружинах; не хватало лишь гермошлема со стеклом  и надписью СССР – они старались на мне проверить и отработать все возможные варианты реабилитации, и то что я передвигаюсь свободно по дому во многом заслуга Вячеслава Степановича, и дополнявшей его занятия физиотерапевта  из президентской  поликлиники на Плющихе моей старинной знакомой Веры Яковлевны Тереховой с ее длинными тонкими  иголками и кусачими пиявками – вдвоем они попеременке занимались мною и подняли и оздоровили, только вот с головокружениями и эпилепсией пока ничего сделать не получалось. Потому что восстановление приходило не на долго, и в один прекрасный миг я вдруг зависал в центре зала чувствуя что сейчас рухну. И после этого уже опасался как раньше гарцевать по дому или на улицу без надежного сиденья под рукой.  Следующим институтом был военный госпиталь Бурденко куда меня Милочка впихнула за деньги, но по блату у меня была двухместная палата, капельницы, МРТ, и обследование мозга на предмет эпилепсий. приступы которых участились последнее время – эти приступы наваливались внезапно без видимых для меня причин и предупреждений. Я уже как только не пытался увязать их с перегрузкой головы  или организма от работы, или с употреблением острожирной пищи или  алкоголя – ничего не совпадало, и врачи ничего конкретного не говорили, так просто выписали таблетки, сажающие печень– а приступы, которых то не было  по нескольку месяцев,  вдруг приходили, и в это мгновение мне нужно было улечься: не зря их называют в народе падучей – мне нужно было улечься и схватиться здоровой правой рукой за что нибудь крепкое, потому что приступ с дикой болью вытягивал-разрывал парализованные и недвигающиеся обычно левые руку и ногу до невероятного дикого усилия и изворачивал меня по часовой стрелке пытаясь сбросить в черную пропасть слева и здоровая  правая рука не могла перебороть  эти немощные конечности и едва удерживала меня от падения. Пока я суматошно пытался нащупать левыми конечностями хоть какой-то упор в пустоте слева. Приступ длился обычно несколько минут, я оставался в сознании все слышал  и мог мычать, и моей задачей было удержаться от падения,  а потом приступ также внезапно отступал, забирая с собой все мои силы, и становилось легко и хорошо и можно было заснуть и отойти, потому что на самом деле никакой пропасти слева не было. И, похоже это было возвращение тех- ещё юношеских страхов высоты. Или предупреждением свыше о  реальных силе и крепости кажущихся неработающими левых конечностей, и о том что они еще вернутся к нормальной жизни и все будет хорошо. А пока,  в Бурденко. в  палате я лежал один и меня возили по процедурам и обследованиям госпитальные санитары на альтернативной службе – молодые понурые пацаны. в лицах которых пряталась полная отрешенность от мира. Сам я ходил вдоль стенки в столовую на обед – ужин или на прием к нач отделения молодому еще полковнику  Евгению Анатольевичу, который наставлял меня не поддаваться на происки сосудистых хирургов: представьте себе хрущевскую еще панельную пятиэтажку и её канализацию и водоснабжение – в каком они состоянии? Примерно таковы и ваши сосуды и любое физическое вмешательство в них ничего хорошего и доброго вашему организму не принесет поэтому пока ограничивайтесь химией лекарствами и процедурами а за неделю пребывания у нас я постараюсь не только прогнать вас через максимальное число обследований но и капельницами укрепить ваши  сосуды. к сожалению все обследования военных сводились больше к простате а к ней надо было добираться только  через мой истерзанный северными запорами  нефтяным начальством и геморром зад поэтому от уролога бесцеремонно уложившего меня на кушетке на бок : колени подтянуть к груди и копавшегося в моей заднице рукой неожиданно одетой в перчатку – ощущение было таким будто он просунул в меня руку по локоть. – одеваться! Ничего хорошего не почувствовал я и в лаборатории УЗИ где в меня для просветки вставили электрод одетый в презерватив – гигиена и прогресс! Пожилому кавказцу ожидавшему своей очереди под дверью лаборатории я дружески посоветовал: друг беги отсюда – там работают страшные извращенки и целым ты от них не выйдешь! А сам  в раскорячку потащился к коляске… и поехал в палату где у меня нашелся неожиданный сосед. Разрешите представиться,  я полковник Аксенов Виталий Александрович громовым басом доложил он и увидев мои перемещения отметил- да, похоже генерал здесь хороший! Отодрал как положено и даже чуть лучше правильно? Голос у Виталия Саныча сочный и громкий совершенно отчетливый бас -  он бывший замкомдива танкист – и надо полагать в повадках генералов разбирался хорошо а  могучий голос ему помогал  командно перекрикивать рев моторов вместо рации и прочих усложнений которые мог подслушать противник Виталий Саныч был настоящий мужчина умеющий рассказать положенную в госпитале байку и взять на себя заботу о моральном состоянии подразделения – с завтрашнего дня занимаюсь с вами строевой подготовкой – мне как учителю равных в этом нет и вы будете у меня маршировать через неделю лучше этих бугаев из Президентского полка и отмашку делать – так что вам повезло попасть в мою палату!      
        Как настоящий полкан. Виталий Саныч уважал хороший  скотч виски, посиделки у костра на охоте или рыбалке – ну, в лесу. Врачи кроме моей простаты изучали еще и мозг – сделали МРТ и энцефалограмму, но ничего хорошего или объясняющего эпилепсию не выявили, и поэтому со спокойной душой выписали меня домой. И выписываться от Аксенова мне было грустно и скучно – а что делать? Ничего, по телефону мы перебалтываемся регулярно и по доброму.
            А дома меня ждала гостья и неожиданность – к нам заехала по пути в Волгоград из Пестово моя тетушка Мария Акимовна – вдова Бориса Георгиевича. И они с Милочкой уже построили коварный план моего оздоровления – все болезни они от Бога и если Бог дал этот инсульт то надо попробовать и  его подключить к выздоровлению, а пока человек не крещен  нечего рассчитывать на выздоровление.  Никто не обещает– покрестишься и все сразу как рукой снимет– нет уж, надейся сам на себя на врачей и на Бога!   Церква стоит аккурат под  нашим домом около входа в парк Дубки, строили ее на общинные деньги в начале прошлого века стрельцы стоявшие в этих местах полком. Перед уходом на войну они вскладчину заказали архитектору проект мобильного бревенчатого храма который можно легко возвести в любом месте и при необходимости транспортировать. Удался храм на славу – внешне бревенчатый в чисто русском стиле, будто только из Кижей. правда это не тот первоначальный собор – тот спалили еще коммунисты при советской власти, а уже в наше время восстановили и построили заново прихожане. Тем не менее дух там по-старинному хороший и золота и икон и свечей много, и есть ощущение что входишь в храм когда поднимаешься по крутой деревянной лестнице, а как красиво звонят его колокола по праздникам!  Народу на крещение набилось много мне, как немощному дали поблажку – разрешили ходить и кружиться с женой под руку и тростью в руке и иногда присаживаться на скамеечку. Вышел я из храма с крестиком на груди с мокрой головой и отплевавшийся от сатаны– это один из этапов процедуры крещения, когда надо постараться в самом деле плюнуть на пол. Крестил меня отец Антоний– молодой батюшка в  истинно русском стиле с мягонькой курчавой светлой бородкой и голосом, хорошим произношением и и мягкими все понимающими глазами меня же он позвал назавтра на первое причастие и пропустил к себе без очереди, мимо набежавших верующих, оставил номер своего сотового, посоветовав обращаться без стеснений с любой проблемой. с этого и начались мои отношения с  ним и Господом–  до этого я как и всякий советский пацан, воспитанный в атеизме иронично относился ко всем этим церковным обрядным делам, хотя и  в своем двоемыслии допускал что Бог на самом деле существует.  Более того, я скорее могу поверить, что он есть нежели в то, что его нет.
         Поэтому: Верю ли я в существование  Бога? – не знаю! Скорее, я верю в то что его отсутствие- Ошибка и что не может такого быть, что бы его не было вовсе! Верю, как  белая подопытная  мышь ждет всю ночь прихода лаборанта, который утром включает свет и нагреватель и задает мышам корм, а бывает- откроет сверху крышку их коробки, наклонится посмотреть на мышей поближе. И тогда мышки благоговейно молятся этому великому громадному белому  богу, который дает им свет, тепло и пищу; так и я, что свойственно человеку вообще, надеюсь, что существует высшая добрая сила помогающая нам в тяжкий миг, да спасающая нас.
 И поскольку эта Надежда во мне есть, и я знаю что я не один и что многие миллионы  и миллиарды на земле обращаются к этой  неведомой доброй силе,  со словами и мыслями поддержки и благодарности. Так и я выучил основную молитву «Отче наш!» которая  должна помогать и этой доброй силе и нам и нашим близким, и читаю эту молитву теперь уже  регулярно, читаю не будучи уверен в ее  гарантированной эффективности, но мне иногда кажется, что молитва срабатывает.                А уже после молитвы, установив контакт с доброй силой, можно просить о чем то для окружающих и для себя. Я это делаю ежеутрене:
           «Господи Боже мой, Владыко небесный, Отец всемогущий! Спаси и сохрани нашего сына Георгия! и Даруй ему, пожалуйста здоровья и благополучия а также  хорошей головы и спокойствия или  выдержки. И помоги Георгию найти свой путь в жизни и найти и обрести на этом пути свое занятие, свое дело: которое позволит Георгию развиваться и будет ему интересно и будет ему по душе и по сердцу; которое позволит Георгию самостоятельно содержать себя, будет полезно для окружающих и для общества в целом;,  и которое позволит Георгию добиться своей мечты, достичь своей мечты; получить свою мечту, выполнить свою мечту, обрести свою мечту!» не забываю я в молитве и о Людмилке:
«Господи Боже мой,Владыко небесный,Отец всемогущий. Спаси и сохрани мою жену Людмилу,и дай пожалуйста Людмиле здоровья и благополучия и даруй ей уверенность в себе в себе; в своих силах, знаниях и навыках». Так же прошу я Господа и помочь нашим друзьям, прошу для них здоровья и благополучия. И всегда вспоминаю при этом и  Людмилу и Славу  Абрамовых из Москвы/Нефтеюганска; и Аллу и Володю Кальменсон из Москвы; и Женю и  Роберта Сагателян из Москвы; и  Валентину и Анатолия Назарова с семьей из Москвы; и Амару  Джанаралиева с семьей  из Радужного; и тетушку мою Марию Акимовну из Волгограда; и однокласницу Люду Сергееву с сыном из Москвы. и  я при этом искренне надеюсь что мои мольбы помогут им, хоть немного,  как помогли они во время жуткой болезни тестя –у того вдруг объявился рак, и мы его  (тестя) отмолили! Не забываю я в обращении к Господу и о своем здоровье: «Господи Боже мой Владыко небесный Отец всемогущий спаси и сохрани меня  - сына твоего грешного Сергея и даруй мне пожалуйста здоровья и благополучия- здоровья в части  преодоления последствий моего инсульта: Восстановить левую ногу, что бы я снова мог ходить или даже бегать или даже без палки,
Восстановить вестибюлярный аппарат, что бы я мог перемещаться на открытом пространстве  без дополнительных опор, разгрузок, подхватов или поддержек. И восстановить левую руку, чтобы я мог выполнять простые- несложные действия и операции двумя руками или обеими руками; и восстановить голову и мозги, что бы у меня прекратились приступы головокружения, спастики и штормления, пытающиеся уронить меня на земь; и что бы прекратились приступы эпилепсии, а голова могла снова работать долго и напряженно и я мог  нормально говорить и работать с документами и в коллективе и летать самолетами– то есть выздороветь!» А кроме того я успеваю утром просить здоровья и благополучия друзьям и близким и я искренне надеюсь, что в этих моих просьбах есть прок и они сработают и помогут всем тем за кого я прошу! И  верю что это мои молитвы спасли от рака и помогли выздороветь тестю– Владимиру Георгиевичу, а он в свои 80  все еще веселый подвижный и жизнерадостный человек. И так же я верю, что когда вы читатели прочитаете даже про себя эти мои просьбы, они примкнут к тем, которые на полном серьезе читаю я каждое утро, и помогут всем тем кто в них упоминается, а также всем хорошим добрым людям.
               И всем в итоге будет хорошо, и не имеет значения, какой конкретно конфессии вы приверженец–  если я верно понимаю– Господь един для всех и каким именно способом ему поклоняются и к нему обращаются ему безразлично- главное, что бы обращения и просьбы были добрыми и честными. И я надеюсь, что вас не раздражает что эти обращения к Господу вам подсовывает русскоязычный пожилой человек с серебряным крестиком на волосатой груди, И я искренне надеюсь, что эти мои писания дадут пользу многим и многим людям. И все упомянутые здесь обретут здоровье и благополучие. А кроме церковных и парковых дел мы с Людмилкой умудрялись еще и отвлекаться на светскую жизнь с поездками в Питер, до которого Сапсаном три часа–  отель Кемпински Мойка понравился Милочке уже давно и хорошим хрустящим постельным бельем как на Западе и расположением неподалеку от любимого ею Русского музея, да отель дорог. но радость все перевешивает. Эти коротенькие поездки в Питер подготовили нас к более дальним странствиям типа суточной  поездки на 60-ти летие Дубинского в Адлер.  Ехали через Туапсе, с заездом к мамуле, причем к ней на четвертый этаж я поднимался сам по лестнице– с трудом и с остановками,  опираясь на перила лестницы. Мамуля была и обрадована нашим приездом и убита моим состоянием, а мы, как могли пытались ее отвлечь и развеселить–  с собой мы умудрились привезти с базара громадную железношкурую разрубленную топором на крупные  куски свежую осеннюю камбалу, которую оказалось не на чем жарить и есть–  вся посуда и сковороды в мамулиной кухне были угроблены грязью, ржавчиной  и старым жиром: мамочка плоховато видела, и даже операция удаления катаракты ей не помогла, а Ленка ничем по дому ей не помогала– не приучена-  да и домашние дела слишком низменное для нее занятие.  чтобы не пастись в этой грязище, мы останавливались в гостинице Каравелла–  швейцарской высотке построенной на месте летнего кино Победа около горпарка.
             Милочка заказала помощь клининговой конторы и сама убирала с их девчонками квартиру под протестующие вопли Ленки.
           Теперь там стало чем дышать ,а чтобы мамуле было веселее одной, после уборки и проветривания, мы привезли ДВД-плейер с дисками ее любимых опер и концертов оперных див.
              Выходить в люди мамуля не хотела категорически, и от всех наших предложений скататься на такси к  морю, или в прибрежный ресторанчик, активно отказывалась, а насильно везти ее мы были не в праве.
           К Дубинскому мы уезжали не выполнив и трети запланированного, а одним из стародавних желаний было свозить к Дубу Кузнецова с миссией мира и дружбы. Так мы и заехали за Сашкой на такси по пути в Адлер. тот спустился к нам в домашних тапках полураздетый и ехать отказался именно поэтому. и только в Адлере дома у Дубинского я понял, что Кузнец как всегда прав – прошло всего сорок лет, и они стали ментально разными людьми– Дуб обуржуазился и перешел в разряд состоятельных господ. Глав  и содержателей семейства –  как и я впрочем. А  Кузнец так и остался философствующим  бродягой и  неприхотливым пофигистом. И это мое понимание подтвердила позже Шура Малашенко: «И хорошо что не привез – ты что не понимаешь? Кузнецов ведь теперь бомж!» И это была то ли констатация сложившейся  разницы их уровней, то ли боязнь встретиться вдруг с преданым когда то Кузнецовым? Чествование Дуба проводили в хорошем зеленом  ресторане, где собрался весь цвет Адлера и Сочи. Да еще и мы с Милочкой– залетные московские гости. Каждый тост за именинника заканчивался фразой Лехаим! Был в числе гостей и маленький худенький парень в кожаной курточке, которого все называли Назаром, о том что это бывший гигант Яланузян, я догадался случайно и спросил Назара об этом. ответил мне за него Дуб  «–  Серега это просто ты сам вырос и стал большим!»
                К сожалению, праздник оказался для Дубинского прощальной посиделкой – его отправили на пенсию по формальному признаку-  в связи с достижением предельного возраста службы в органах: 60-ти летия... и так  в расцвете реальных сил, он стал формальным пенсионером и получил комфортную рабочую должность зама по безопасности в коммерческой строительной структуре.   
                А впереди у нас с Милочкой было еще много поездок и  на праздники, и просто так.  Класс решил собраться на 40-ка летие выпуска. И почему то не летом, когда нас всех выгнали из школы в большое плаванье, а в начале осени - в сентябре. Когда объявили этот сбор, я представлял что мы все вместе соберемся где-нибудь на берегу с шашлыками/вином и долгой болтовней или сядем в старой школе с прежними учителями и расскажем кто чем занимался эти 40 лет. Но  меня быстро  обокрали  от иллюзий «–  Все наши учителя давно умерли и школу снесли, так что собираться будем где удастся.»  Каким то странным путем я нарыл сумасшедщие скидки в отеле Кемпински Геленджик.
        И у нас хватило денег на недельку в конце августа  в нем: в Новороссийск ехали сутки поездом, а дальше на отельном Мерсе. Главный корпус отеля стоит выше маяка на мысу на горке. К морю и обратно нас возили на гольф-карах отеля; потому как пешком в эту гору и под гору, я пока еще не вытягивал, даже боком, а ступенек с лестницей там не придумали. солнце было пекущее, и вода в море тепло-прохладная. Милочка купалась и загорала вовсю, и моё ощущение вины за то, что потащил любимую на сходку чужого ей  класса понемногу таяло. 
                Для полноты  её счастья не хватало свежей местной рыбы –  отельный повар не хотел рисковать и работал на проверенных мороженой или консервированной европейской. Поддерживали статус крутого отеля и выстроившиеся на площадке машины: Ролсы, Бентли, Мазератти,  Астоны, Порши и Феррари с номерами нищей дотационной Кабарды (как у хозяев совести то хватает ездить на таких дома? Или же это просто машины выходного дня для поездок на море?) а какие в них  крутые кавказские фифы с собачонками на руках и  охранниками приезжали сюда на выходные и как они круто через губу общались с обслугой отеля в лобби –  таких картинок нет даже на Лазурке, где новые господа умеют на чисто русском языке воспитать французиков и привить им манеры хорошего тона буквально за  пару дней уикенда. Интересно как эти фифы вытираются второсортными отельными полотенцами, где громадными буквами выпрессована   принадлежность полотенец  к сети Хилтон или  Хайятт – видимо Кемпински закупил партию б\у шных полотенец из экономии.  До туапсинской Каравеллы пришлось ехать такси –  пересадки на паровозе в Краснодаре нам с коляской были не с руки.  Водитель по пути рассказывал, что раньше здесь был интуристовский Гранд- Отель и в него еще с тех пор записывают   в очередь на  работу местных младенцев,  а уже подросшие  кормятся слухами о царских валютных чаевых.



            В Туапсе осталось дождаться встречи класса –  всего неделю, и Милочка хотела провести эту неделю по возможности в море или около – пришлось временно переезжать в Небуг, в недорогой береговой отель морской клуб–  дешевизна в нем соответствовала условиям клубной жизни: на нижней площадке в плавательный бассейн впадал бурый ручеек отельной канализации, которая была на самом деле чиста и  полна жизни –  мы узнали об этом на вторые сутки, когда из дырки в сливе душевой кабины к нам в гости  пришел откормленный дикий таракан  такого размера, что пришлось просить на ресепшине местного кота-  охотника на мышей: таракан  был размером с хорошую мышку.И от этого  Тараканища мы дали стрекача обратно  до самой Каравеллы в Туапсе, жертвуя близким морем и  бесподобными борщами/солянками/харчо, которые готовили поварихи морского клуба, и походами в  близкий дельфинарий, от живности которого Милочка была  в восторге – в юности она мечтала стать океанологом.  Но такси и приморские рыбные ресторанчики в Туапсе остались и мы пытались свозить мамочку с нами к морю, но безрезультатно – !нет и все!»
                Мамулька по-прежнему сидела дома безвылазно, и ни о каких походах слышать не хотела–  может она просто боялась, что Ленка ее обратно не впустит?  И это было итогом воспитания ребенка в атмосфере неограниченной материнской любви. Казалось бы – нас постоянно уверяют, что именно атмосфера любви в семье делает детей добрыми и счастливыми, но, это видимо в другом мире. А в этом Ленка нигде не работала , сидела на шее мамули, не вкладывая ничего в домашний бюджет– ни в питание, ни в квартплату подворовывая  общие продукты из кухонного холодильника.Да загаживая его и  ванную своими гниющими  вонючими кремами, шампунями и травами для красоты любимого ею тела и роскошных густых длинных волос. Душа у Лены была добрая, и она любила всю уличную бродячую живность, и тащила ее в мамулин дом на поправку и выхаживание. А живность эта загаживала в квартире все, включая столь дорогой Ленке паркет, больная хромая старая собака Нола от переполненного живота  скулила, выла  и бесилась не давая покоя всему подъезду, просясь на прогулку. Ленка же лень было подниматься и тащить Нолку на улицу, и она по привычке ждала, что это, как обычно, сделает за нее мамуля…  Ведь так было всегда и во всем, стоило только мамуле подумать, что дочурке тяжело, и мамочка тут же кидалась на помощь и делала все за дочку.  На самом деле это не имело ничего общего  с настоящей заботой о ребенке и необходимой добротой человечьей, потому что доброту проявлять надобно не загодя, и опережая события, а тогда, когда она действительно требуется и именно эта доброта и есть настоящая, и несет пользу.    Потому что, иначе, мы подменяем действия и работу человека и приучаем его к лености и потребительству.  А мамуле стало уже некуда деваться:  и дом надо убирать от собачьего дерьма и грязи, и за квартиру платить,  в том числе и  за Ленку, потому что иначе штрафами замучат и выселят, и кормить домашних надо– не будешь же их голодом морить– жалко ведь! Ленка этой мамулькиной безвыходностью пользовалась. И мы с Милочкой, понимая мамины трудности, помогали ей деньгами как могли, хотя мамуля и выговаривала по телефону «– не шлите мне переводов, мне пенсии вполне хватает. А так и почтальонша и соседки смеются.» А  туапсинцы действительно не переваривают зажиточных людей и частенько отпускают оскорбления и нелицеприятные слова им в спину. Так впрочем относятся и к отдыхающим, на которых жизнь курортного Туапсе держится. И эта неприязнь по мнению туапсинцев вполне обоснована тем, что богатеи сорят деньгами и именно из-за них торговцы так задирают цены на все. Но, как бы там ни было– свой долг поддержки матери мы исполняли, не сделал я еще одного – не забрал мамулю из туапсинского зверинца с собою в Москву. Но здесь я для себя сразу определил оправдание: Милочке со мной и так не просто – таскать на себе инвалида, и полноценно работать и учиться при этом-  не мед, а  если к этому еще навесить уход за старой и немощной 90-летней старухой–  да как же такое вообще мне в голову могло придти? Нет.   Не вынесет Милочка такого, и нельзя так поступать, тем более, возле мамули и в ее доме и на ее шее  живут две неработающие здоровенные девицы: дочка с внучкой– как можно их лишать такой заботы? И мы перебрались  пожить пока в Каравеллу. За день до назначенной встречи, мне отзвонились ребята- спускайся, мы в баре. Милочка отвезла меня и зависла с нами в компании, опасаясь что обратно сам я не поднимусь, или они меня уже не  поднимут. Ребята сидели серьезно обставленные пузырями Метаксы, я еще с юности помнил её слоган: «Не всякий мужчина пил Метаксу, но всяк мужчина, кто пил Метаксу!» мужчинами на старости лет решили стать классный мореман-  мачо владелец шикарных усов и гордой широкоплечей осанки  Сережка Коблев-   главный инженер порта Туапсе; красавец- блондин полковник авиатор Саша Ломако, случайно оставшийся без звезды Героя  России –  в период развала Союза Саша умудрился угнать с Украинского аэродрома и посадить в  Саратове полнокомплектный  сверхзвуковой  реактивный ядерный ракетоносец  ТУ-160, ставший основой стратегического флота новой России и недоставшийся америкосам; сегодня Саша служит полковником на ниве чрезвычайных ситуаций в пожароопасной Твери, классный заводила, крепыш и мой брат Коля Горобенко-  сегодня командующий туапсинским экспортным  нефтепирсом; бывший сибирский вертолетчик Игорь Гаревский окучивающий сегодня насаждения у себя в хозяйстве на Кубани; добряк и ласковый человек  Толик  Пронищев сегодня герой-строитель из Нефтеюганска; и с ними вместе улыбчивая душа класса- Игорек Вадиян с Кемерово, где для простой работы и ведения бизнеса необходимо немалое мужество: о нравах царящих на тамошних производственных совещаниях рассказывают легенды, будто на них в порядке вещей вытащив пистолет размахивать им перед носом оппонента: «Как так? Ты не выполнил пункт 8 протокола от 13 февраля прошлого года? Как же так, а?»  Ребята уже активно заправились     и давно решили кто кого больше любит и уважает, и кто из класса бОльшая сволочь и не приехал сюда, и всех  забыл; продолжение процедур перенесли на завтра до подхода остальных и открытия кабачков с мясными закусками. Назавтра собрались ближе к закату в летней шашлычной, кроме вчерашних ребят на встречу пришли хорошистка, а ныне московский менеджер и сильная глава семейства  Люда Сергеева;  звонкоголосая  доброта нашего класса, а сегодня педиатр Туапсе Шура Кириченко; Сережка Равчеев из городской Архитектуры,  и чета домоседов-внучковладельцев Малышевых. Под свиной шашлык с вином полагалось  шоу и танцы под грохочущий ансамбль: почему -то такие ансамбли считают, что качество их исполнения вполне заменяют громкость и мощь усилителей. Когда на сцене появились в танце  слегка одетые длинные загорелые девчонки. Милочка сразу определила– это парни в женском белье, а те, еще не зная что раскрыты, с визгами  побежали в зал и начали тащить на парные   танцы  мужчин из-за столов. Одна такая двухметровая оглобля утащила с собою малыша Колю Горобенко–  он  потом уже ретировался от нее и смеясь и плюясь вернулся живым за стол. Как реагировали на все это присутствовавшие в зале серьезные  ребята из Нальчика, которые дарили до этого песни друг-другу не знаю. Но лезгинку чуть позже танцевал весь зал.  А классу так и не удалось поговорить ни о чем и ни про что и все, что произошло на этом празднике выпускников: - мы спустя 40 лет повидали одноклассников за общим столом, кое как обменявшись контактами и знаниями о себе свежем и своих внуках и болезнях, а я как в старые школьные времена отснимал встречу на фотокамеру и спасибо Минольте с ее оптикой, гироскопами-стабилизаторами матрицы-  снимки в потемках вышли читаемые.
            И мы собрались в родном городе по которому проехал каток, снеся все подряд. И каток этот прокатился не только по  родным городским строениям, но и по нравам: в старые времена, стоило девице пройтись по набережной с незнакомым мужчиной морской внешности, как бабульки тут же на все лады обсуждали что – у Михайловны то внучка пошла в проститутки – с иностранцами крутит! А тут, прилюдно молодые парни в женском платье и хоть бы что-  просто работа такая - ничего личного! Назавтра мы с  Милочкой уже возвращались в  Москву и, естественно опаздывали к поезду, и в вечерней тьме Коля Горобенко решил довезти меня до перрона бегом. Но здесь городского катка еще не было,  а рытвины и ухабы остались. Так что, представьте картинку распределения сил из учебника физики: хорошо загруженная  мною коляска с приложенным сзади усилием  на полной скорости в 5 или 7 км в час проваливается маленькими передними колесами в дорожную трещину и мгновенно останавливается, и что происходит? Естественно. коляска переворачивается и все содержимое ее: наш багаж и я, сжимающий свою драгоценную Минольту с гироскопами и оптикой летим вперед в эти асфальтовые выбоины и ямы и я кое как пытаясь сгруппироваться и спасти камеру, оказываюсь мордой вниз с подвернутыми под тельце парализованными руками и ногами, которые и не подозревали что могут так изгибаться. Спасали меня и  усаживали обратно в коляску всем  коллективом вокзала, а потом еще на руках переносили через пути прямо перед мордом прибывающего поезда –  вот он нужный кадр и ракурс для первого фильма братьев Люмьер! Тем не менее, в вагон мы успели. и договорились с Колей о новой встрече  теперь на 50-ти летие выпуска– битому неймется! А через сутки уже были дома и все было хорошо, а еще через неделю соскучившись по путешествиям поехали на день рождения к Жене – маме нашего зятя Тиграна в деревню Синьково- ближнее Подмосковье – за 40 км от нашего дома, и там расслабившись и расчувствовавшись от шашлыков и люля Роберта – отца Тиграна я на улице уединившись с детьми странным образом запустил новую авантюру: договорился с детьми о займе на нашу с Милочкой поездку будущим летом в ее обожаемые фьорды – а что? Источник жизни от Алмаза   у меня пока был стабильным –  свою старую зарплату я от них получал регулярно… и  с долгами мог рассчитываться. Круиз в инете нашелся довольно легко – главным условием был выход из российского порта и возвращение в него же. что бы не было авиаперелетов. Плюс надо было получить Милочкин загранпаспорт и  визовые документы и сохранить все в тайне до дня  еёрождения. А я очень хотел устроить Милочке такой сюрприз чтобы она ахнула от восторга -  что могло быть  волшебнее именинного  рассвета во фьорде?             
  Организовать тур и визы в агенстве мне помогали Катюшка и Гошка, правда Гоша выговаривал мне на неосмысленную дороговизну  поездки но отрабатывать назад я уже не мог – решение принято и график сложился. Милочке я рассказал что мы едем на пару недель в Пярну –Эстония, для этого и нужны визы и загранпаспорт, а про все остальное молчал до поры до времени.
              Красная стрела прикатила в Питер ранним холодным утром второй половины августа. На серой привокзальной площади, там где раньше велись раскопки под терминал сверхскоростных магистралей стоял закрытый пока торговый центр Галлерея, в который стремилась попасть загулявшая кучка клубных гуляк: девчонки в декольте и длиннющих  бархатных платьях, и мальчишки в бородах, шортах и сандалях – что им нужно было в такую рань в универмаге-  может быть туалет или кофе? Внутри мы пошли уже по запаху (нет, не туалета!) а в Коста Кофе где к приторному латте в идиотской вычурной рюмке с трубочкой  давали Милочкины любимые сырнички с ними мы и просидели остающиеся до автобуса четверть часа.  На улице за это время вставшее солнце согрело все, и группа билась за места поближе к гиду и входу в  наш автобус до морвокзала.  Милочку я еще дома предупредил что до Пярну от Питера едем автобусом, а здесь в микрофон языкастый экскурсовод – типичный засушеный пожилой питерский немец в очочках сообщил всем радостную новость, что маршрут корабля меняют для захода в Роттердам – мне пришлось долго отбрехиваться перед любимой, что гид как обычно что то перепутал, а пока нас отвезут паромом до Эстонии. Вылезло все уже на  борту этой громадной белой скалы водоизмещением под сто тысяч тонн длиной три сотни метров, возвышавшейся над асфальтовым причалом настолько, что автобусы с нами- туристами казались мелкими маршрутками. К сожалению, громада эта вмещала две тысячи пассажиров и треть этих  сволочей рванула одновременно  на штурм ресепшна  отдать депозит, да  получить ключи от кают и карточки пассажира. В этой суматохе я умудрился пронести мимо профессиональных и строгих израильских секьюрити запрещенный на судне алкоголь к Милочкиному дню  рождения.
                А впереди еще были пять дней пути до Норвегии  и ежедневное ожидание, что вот сейчас мой  обман преждевременно вскроется, а название круиза «Музыка фьордов» неслась на этом судне Ля Мюзика ото всюду, включая спасжилеты, сигарные комнаты и инструкции по безопасности на море.  Для ужинов нам достался круглый стол с семейной парой архитекторов из центра Питера, вторыми были предприниматель из Новосибирска с измученной нехваткой алкоголя непьющей женой, и парой замужних взрослых уже подружек из центра Москвы. Ребята понимали толк в кухне, винах и хорошем общении. И с ними было здорово, поэтому я надеялся что именинную вечеринку мы проведем хорошо, тем более что шампанское и торт заказаны загодя а хорошая водка у меня с собой.
         Дело было за цветами –  перед днем рождения была воскресная стоянка в немецком Киле. Но, в воскресенье найти работающую цветочную или любую другую лавку в неметчине мудрено, поэтому я загрузил пароходный ресепшн заказом доставки цветов на борт, просил ни в чем себе и цветочникам не отказывать, а в ответ получил рассуждения о том как это сложно в наше небезопасное время, и такие доставки обычно оборачиваются вносом на борт судна бомбы и что команда постарается и добудет мне цветы, коль так уж приспичило… Так что по Килю мы с моей инвалидной коляской гуляли расслаблено насколько это было для Милочки возможно, и в центральном соборе побывали, ведь пройти мимо него невозможно: издалека нас пронял до селезенки гул его большого колокола, дополняемый  могучим ревом органа - каким то странным образом органные трубы выдают свой звук на площадь перед собором и насыщают тем самым колокольный звон до умопомрачительной густоты и красоты– наверное это придумал еще в военную пору какой то свихнувшийся подводник– ведь Киль был славен как база немецких подлодок и место отдыха случайно вернувшихся  живыми домой команд– сумасшедших, заросших, грязных мужиков потерявших счет числу загубленных их торпедами невинных  душ и вот этим околособорным органно-колокольным ревом они и очищали  собственные души от грехов и рыдали под эти аккорды в близлежащих кабачках за очередной кружкой рома. Денек был прекрасный и мы пробежали через городской сад с оперой, озером и статуями Бисмарка и Екатерины, но кабачки все попрятались и где найти хорошую рыбу нам  пытались объяснить подозрительно часто переходящие с английского на русский встречные местные немцы, потом уже оказывающиеся пассажирами нашего же судна.
          На судне кормежка была бесконечной– верхний открытый круглосуточный буфет с завтраками обедами и поздними ужинами, да еще и нижний ресторан с псевдо а ля-кард,  в котором  нам – испорченным хорошей кухней Валентино Бонтемпи подавали унылую жесткую говядину, да переваренную пасту. А с рыбой у них по причине высокого уровня террористической угрозы было напряженно– хотя казалось делов то – по ходу скинь в море невод да подними его якорной или швартовой лебедкой и корми гостей. Ну разве что вытащишь случайно русскую неопознанную сабмарину, или немецкую плавучую мину времен второй мировой ,зато ведь попытаешься угодить дорогим пассажирам.
                По выходу из Киля цветы в каюте появились, и на утро дня рождения Милочки и захода во фьорд Гейрангер завтрак в каюту я заказал. Официантка исстеснявшись заходить в спальню ранним утром, на мои призывы не отреагировала и оставила оба подноса в холле, а балконный столик не накрыла и шампанского не принесла, так что неспешный кофе с круасанами, под разглядывание скальных берегов на рассвете не удался. Но, Милочка все равно не возвращалась с балкона в спальню потрясенная здешними красотами–  не знаю, может она вспомнила дикие горы своей юности?– ведь здесь-   то же, что и на Кавказе или Тянь-Шане, только с доставкой до места на пароходном балкончике.   
               Этим днем у нас была стоянка на рейде и высадка на берег тендерами, а уже там автобусная экскурсия на полуторакилометровую  вершину главной норвежской сопки  Далснибабба– пейзажи вокруг родные: скалы, да мох, плюс альпийские озера и луга с мирными козами и коровками.
      Домики здешние из пейзажей не высовываются– крыши кроют дёрном с травой и все это закапывают поглубже в скалы, но внутри по рассказам есть все– свет, вода, канализация. и стОит такая хижина под лимон евро, что вполне по доходу здешним медсестрам и нефтяным техникам. Так что народ живет наслаждаясь– днем на работе, купаясь в нефти/деньгах и чужих болезнях и радуясь своему здоровью, а в отпуске в Италии или Эмиратах счастливо наслаждаясь окружающей дешивизной. Но вот почуствовать знаменитые несусветные норвежские цены на все на свете нам не удалось – в поселке нам не дали даже часика пошляться: с автобуса загнали прямиком на катер  и вперед на праздничный ужин в ресторан. Наши уже сидели за столом.
                Карта меню, как всегда тоскливая, так что Милочка осталась сегодня без рыбки, а я дождавшись  когда все приступят к горячему и разомнутся вином, заказал у нашего боя – смуглого  парня с Бали 8 рюмок для водки, на что он заулыбавшись мгновенно испарился и вернулся с полным водки подносом– долго я втолковывал парню, что водка у меня своя и от него требуются всего лишь пустые чистые рюмки для водки, а про чаевые мы с ним поговорим в конце рейса.
            Моя водка  соседям по столу понравилась. и пошла на ура, особенно дополненная историей, которые исстари помогают продвижению напитков, а история у меня была простая– наш рынок заполонил помпезный  питерский Русский Стандарт  от Рустама Тарико. Вот москвич Кауфман и решил в противовес выпустить водку попроще и повеселее под брендом Еврейский Стандарт. «Так что, таки пора сказать Лехаим мои дорогие! и давайте заодно споем именинную застольную виновнице водочного торжества» и уже после этого Милочка признавалась каким сюрпризом для нее оказалась сегодняшняя  гора и это застолье. А чуть позже команда ресторана принесла  со своими уже островными  барабанами и песнями торт, свечи и шампанское, а свою командирскую фляжку с водкой я подарил на вечеринку этой команде.
                И впереди у нас было еще много застольных вечеров и портов, потому что программа круиза изначально была нацелена провезти нас галопом по Северным Европам, со скоростью под двадцать узлов, на которую был способен наш громадный красавец от Средиземноморской корабельной компании MSC, набитый под завязку галдящими, толкающимися, и  всюду лезущими итальянцами–  эти ребята со своею общительностью, просто не представляют и не подозревают,  что у человека существует жизненное пространство. И этой толкотней гомоном и спешкой они хорошо растепляют хмурость и  холод принимавшей нас Скандинавии. Так в длиннющем  Сонг фьорде с его деревушкой Флом и одноименной железной дорогой, наши образовали  сущее столпотворение в гастрономчике и сувенирном магазине с узорчатыми свитерами эстонской ручной работы и рыжими башмаками китайского производства, но норвежской цены. А мы с Милочкой спокойно ушли на эти два часа стоянки в старинную бревенчатую центральную гостиницу, быстро сговорились о рыбе с литовцем-барменом и получили громадный сочный кусок местного пресноводного лосося, который по объяснениям водится почти на поверхности фьорда,  и по его же-бармена- наводке купили в береговом супермаркете местный коричневый сыр, похожий на прессованную вареную сгущенку, только слегка  солоноватую. Уже по выходу из фьорда мы заметили  на зеленых полях обильные виноградники, и поняли что ошиблись, не поискав местного норвежского вина. 
                Берген с игрушечными ганзейскими домиками-картинками тоже достался нам на час- полтора и мы едва успели пробежаться по заставленной роскошными яхтами набережной и по  рыбныму рынку, где Милочке досталась жестяная миска свежих паровых  мидий из громадной жаровни от общительного серба, а вот на китовое мясо, которое  здесь было всюду Милочка не решилась. «– я и так люблю китов и мечтаю увидеть их живьем а не жрать их!» Осло с мировым центром Нобеля и ресторанчиком,  который называется (догадайтесь сами.. конечно же Алфи!) с ракушками и пивом.
            Копенгавн с селедкой и кафе на Канале, куда мы уговорили пустить нас сухого седого  двухметрового шефа с улыбкой мудрого доброго священника, который все понял, и принес нам блюдо бутербродов с селедкой, пива и  бутылку аквавита – наливайте сами, в благодарность я подарил ему русскую пословицу : «Водка без Бирра – Мани до ветру!» -  а на прощание  шеф разъяснил, что в Дании строгие законы на алкоголь, поэтому по субботам в ресторанчики со спиртным без записи не попасть. И вот мы довольные сытые и веселые после застолья вывалилились из кафе, попав прямиком на блошиный рынок около лодочной стоянки. Я сразу полез внутрь рынка- найти тарелку в коллекцию Виденеева, но краем глаза заметил, что степенные и гордые кузнечики-  датчане начали почему то подпрыгивая бегать по улице и рынок растаял мгновенно, и в ту же секунду здешние хдяби небесные разверзлись и так полило, как нигде больше. Пришлось и Милочке тащить меня в коляске бегом в ближайшую подворотню с кафе, а следом  были Стокхолм.  и потом уже  любимый Таллинн, на булыжнике которого я отбил в коляске всю задницу, а Милочка все руки, только вот поесть местной рыбки и попить эстонского пива мы не успели- пива с Саремаа  здесь больше не возят, да и былого пива не стало – все производство скупили и похорогили финские конкуренты.
                И все! – домой через Питер. На прощальный ужин я забрал с собою в дютифри у болгарского парня бутылку Грей Гуза и  старательно  рассказывал за столом ее историю, которая не так цепляла ребят, как водка от Кауфмана. Да и вкусом этот  гусь не удался- чего от французов можно ожидать в водках?. Но выпили все и прощались тепло и дружески, а остатки снова ушли команде ресторанчика.  Опять утренняя Галлерея в Питере, и Коста кофе с сырничками. А потом три часа на Сапсане и радостные по настоящему дети– не потому, что дождались подарков, а потому, что мы вернулись и болтаем с ними захлебываясь о круизе.  И Милочкины сияющие глаза, когда она признается насколько ошарашена лайнером и фьордами.     И как бы хотела повторить поездку. Но что-то дальше складывалось не так.
                Рассчитаться с долгом так быстро, как я планировал не удалось–  Получилось  только частично. Потому как будущей весной,  незадолго до дня рождения Абдуллина, Дима Величко отзвонился мне с вестью о смерти Рашита. После этого, дела у Алмаза пошли на спад-  Абдулин со своим героическим пьянством и активной общительностью был генератором жизни и развития Алмаза. И без него  продажи и доходы прекратились, и банки откывают в кредитах даже на зарплату персонала.
  А через год горестный звонок пришел уже из Туапсе. Звонила сестра Ленка: мама сегодня утром упала по пути в ванную, скорая была и ничего не нашла, маму оставили лежать дома, она пока  не встает. У нее ничего не болит– просто голова кружится и идти в туалет одна она не может, а Лена с нею весь день сидеть не сможет- у нее работа. Милочка подскочила было сама ехать в Туапсе на помощь, но я, зная на какие скандалы способна Ленка, удержал Милочку- лучше давай закажем сиделку через твоих знакомых девчонок из Доброй Феи. Заказать оказалось несложно, сложнее было согласовать с Ленкой график работы сиделки: «Ваша медсестра снова опоздала сегодня на 10 минут – примите к ней меры. Я не собираюсь ждать ее в дверях!» «Ваша медсестра отказалась сегодня брать домой в стирку памперсы и пеленки!» Лена, какая стирка– они одноразовые– их надо выкидывать в мусорку после использования!» «Постой, я хочу съэкономить ваши же деньги, так что пусть стирает, сушит  и использует повторно!» Дальше начались телефонные склоки и размолвки, поскольку я пытался заведомо неосуществимо помочь мамуле в Туапсе из Москвы за две тыщи верст. Мы нашли для нее коммерческую  палату в портовой больничке, где врачи обещали провести полное обследование и курс поддерживающей терапии с капельницами, уколами и прочим, что будет нужно, но сначала надо было определиться с направлением процедур и лечения, а для этого  провести врачебный консилиум около больной и попытаться понять что с ней – то ли ушиб от падения, то ли инсульт, то ли какая внутренняя хворь... Но, Ленка категорически запретила приводить врачей без ее присутствия, даже при сиделке, а сама привезти врачей домой не могла – у нее как то не получалось. Я уже поднял  одноклассников на помощь, и Вера Вавилова была готова подтянуться посмотреть мамулю вместе со своим неврологом, а Коля Горобенко готов был вместе с ребятами спустить мамулю вниз до скорой и увезти в больничку. И Милочка по телефону договорилась с главврачом городской поликлиники о том, что тот понемногу  пришлет врачей всех направлений к мамуле домой, но, по непонятным причинам, с Ленкой договориться ни о чем не получалось– она либо вообще не подходила к телефону, либо бросала трубку услышав мое «Алло», либо вообще не разговаривая ни о чем уносила трубку и совала ее мамуле с грубым рыком: «Говори, это Москва!» А что и о чем могла сказать мамуля, если врачей до нее не доходило?  Я уже пытался  выяснять, что происходит через сиделку Любу и та как могла мне все объясняла, предупредив сразу, что из ее опыта ухода за тяжелыми больными выходит одно– нам надо готовиться к худшему. Потому что ваша мама не хочет не только есть пищу вашей сестры. Но и жить вообще не хочет, а это обычно плохо. И  Люба как могла старалась– носила для мамули еду из дому: то протертую курочку, то яблочное пюре, то еще что нибудь, и все это под протесты Ленки – я ей и так вон картошку  и макароны сварила – пусть ест! Но, не хотела мамуля этого, и от больницы напрочь отказывалась – видимо боялась, что домой обратно не заберут. А может просто,  сама как врач понимала, что от больницы добра не будет– дома и стены лечат!  Все так и тянулось, и мамуля понемногу увядала дома без врачебной поддержки и помощи, и это в нашем просвещенном веке. Спасибо сиделке Любе – она как могла поддерживала мамулю и скрашивала ее дни.  Да еще и хозяйка этой конторы Фей Татьяна помогала, подсказывая где взять врачей да медсестер с капельницами на дом. Я же иногда днем звонил Любе справиться  о новостях в отношении мамули, и о барыне Ленке, которая оказалась горазда на выволочки персонала и отдачу дурных команд к исполнению-  даже в этом сказывалась злобная Мордвиновская кровь.
            И вот в один из звонков под самый Новый Год я услышал что мамуля и говорить уже толком не может– нет у нее сил ворочать языком, и понял, что это все, и как мог, пытался удержать маму на линии и в разговоре и уговаривал: «Мамуля! Ну подержись еще немного. Тебе надо и можно захотеть дождаться весны, а это уже скоро– ты даже не заметишь, как пролетят эти дни и на улице все расцветет. И врачи тебя поддержат лекарствами, и мы с твоими внуками приедем к тебе в гости, и будем в тепле на солнечном балконе по утрам пить кофе с плюшками, а вечерами петь хором песни на весь двор. Ну подожди нас, мамуля и постарайся  продержаться еще немного! Ты же сильная и крепкая женщина- мать-командирша и бабушка громадной дружной семьи, и тебе надо держаться для нас всех и дождаться этой весны и нас мамуля. Ну пожалуйста. Побудь еще с нами!»  Но, в трубке в ответ было только нечленораздельное. А затем тишина. И вечером Ленка отзвонилась и подтвердила худшее. Но, под Новый год как можно выехать в Туапсе поездом, да еще с моим инвалидством… а самолетом летать мне нельзя вообще, и как ни рвалась в Туапсе на похороны Милочка – «Я должна ехать!», я, зная Ленкин характер, удержал её от  поездки. Так что Ленке пришлось заниматься всей организацией самостоятельно, благо еще раньше, я просил мамулю отдать Ленке  деньги, которые мама давно уже откладывала на скорбный день, и там получилась приличная сумма, которой хватило на все.  А мы поехали в Туапсе уже на 40-к дней, и ближайшую родительскую субботу в тропический ливень проведали мамулину могилку  на новом городском кладбище в глиноземе и щебенке среди моря подобных могил. С кладбища мы приехали к Ленке домой помянуть мамулю и там уже я признал свершившееся– «вот и все, Лена, теперь мы с тобою круглые сироты!», Мордвинов умер уже несколько лет назад и ты его чистая наследница и по богатству и по характеру-  он оставил Ленке в наследство капитальный гараж недалеко от дома и старый битый Москвич.  « Да! И никто меня больше не назовет мой малыш, как мама!»  В голос заревела Ленка. «-И еще, мама мне оставила  в наследство всю эту квартиру».
              И я не мог заводить разговор о том, что  мамуля завещала свою часть этой квартиры нам  с Ленкой. А квартира  до того уже  приватизировалась в совместную собственность мамы, Ленки и ее дочки Яны. А все  затраты по коммуналке квартиры всегда  несла мамуля. И лезть разгребать этот клубок змей я попросту не хотел – если уж Ленка так захотела остаться собственницей, прекрасно зная, что большУю  квартиру они получили именно из за меня, и моей работы в Сибири, то судиться и скандалить с нею я не мог. Тем более, что мамуле это бы совсем не понравилось, так я и распрощался с родным городом и бывшими родственниками, совсем и навсегда.
        Хотя, в Туапсе еще остались друзья, одноклассники и память о детстве с юностью.  В это же время  я прощался и с Радужным и бывшим моим коллективом базы. Потому что в  новых условиях Алмаз задерживал все расчеты, в том числе и со мною, и я не стал доставать их глупыми вопросами, осознавая собственную бесполезность в сегодняшнем состоянии и отрванности от Сибири.
            Таким же бесполезным я стал и для семьи, бесполезным и пожирающим семейные ресурсы, да еще и потребляющим силы и помощь от детей и Милочки.
                А ресурсы семьи с переходом на доход только от пенсионного фонда пошатнулись здорово. И мы все ощутили костлявую лапу нехватки–  раньше мы такого не знали и не чуствовали никогда. И спасибо Господу за мой инсульт: он оказался донельзя удачным– все же сухой, и без кровоизлияния, когда кровь  гниёт  и тухнет вокруг мозгов. А разлагаясь подымает внутричерепное давление, вызывая дикие мигрени.
        Да и самого меня инсульт спас от позора- невозможности достойно содержать  взрослеющую семью, у которой все больше потребностей и они все дороже– а здесь, с инвалида что возьмешь?  Хотя, взять всегда можно, но в рамках того что  отложено ранее;  И это, отложенное, понемногу испарялось из моей тумбочки – куда? Бог его? 
               
 Плюс, того, что дают другие.А  в наступивших. реально тяжелых временах, друзья вдруг протоптали дорожку помощи ко мне, и совершенно неожиданно-  Виденеев с напарником Салаховым приезжали поговорить и поддержать меня часто или еженедельно, а в перерывах между их приездами проведывали и утаскивали на прогулки то Чистяков с Найденовым, то Гильманов, то Назаров, а бывали еще и гости из Сибири …  Кузнецов привез привет от создателя Новомета Олега Перельмана–   Молотыч ты помнишь. что был соавтором их изобретения и становления?  это тебе от всех нас премия.  И он достал из сумки пакет с двумя банковскими пачками пятитысячных купюр, отбиваться и отказываться я не мог– величина помощи гасила такие потуги. Чуть позже в гости приехал Амару из Радужного- попил чаю-кофе, поговорил про жизнь, и услышав мой рассказ о том, как я  нарвался на инсульт,  выдал заключение: «Сергей Молотович–  простите, но Вы дурак! Разве взрослому  можно так себя вести?» «И ещё, меня пугает сегодняшнее время–  столько молодых больных после инсультов я встречаю на улице–  что это– новая эпидемия?» А уходя и прощаясь Амару сказал что на кухонном столе лежит передача из Радужного для моего лечения и реабилитации «И дай вам Господь выздоровления и лечите себя и берегите себя!» На столе осталась пачка чистейших новейших ярких купюр евро в банковской упаковке, и они пригодились для оплаты врачей и лекарств. Но, как бы там ни было–   не жили богато и впредь не будем! Так что, все эти деньги на помощь были здорово полезны для текущих врачебных дел, но  не уводили семью от границы малого достатка. И спасибо вам, ребята за вашу и разовую и постоянную помощь, в том числе и моральную поддержку!               
          Да и сама ситуация  жизни в ограничениях подталкивает детей к росту и активности,  да –  дает им взрослость. 
                А нам взрослым, эта  другая жизнь позволяет по другому все вокруг почувствовать. и воспринимать: мелких радостей  жизни, которые раньше были  обыденностью  стало так много, и они стали такими сочными и вкусными!
                И в это же время я ощутил, что ограничения в семье обусловлены мною –  я в сегодняшней жизни даю семье меньше, чем забираю от нее, и проедаю и отбираю ресурсов.А прогресса в моем состоянии не ощущается, и похоже уже не будет и я обречен на сегодняшнее существование человеческого обрубка с заклинившей навсегда левой половиной организма, которого постоянно раскачивает и бросает на земь головокружение с эпилепсией попеременке.
                И, кроме проблем для семьи я ничего не приношу и дальше буду приносить только это. А плюс к о всему появилось ощущение ,что я лишний на празднике их жизни и своими болячками достаю их, и ворую их покой и здоровье, а о чем еще думать мне, занимающему законное место мужа этой прекрасной, моложавой и спортивной женщины? И что я мог предложить ей, кроме пожизненного сопровождения и таскания меня на себе? Теперь я уже твердо осознал, что такое мое состояние уже не изменится и мифическое выздоровление не наступит.
          И для чего мне продолжать этот нелепый спектакль под названием  семейная жизнь? Как жить со всем этим, и что полезного я дам окружающим и семье и как компенсирую потребление мною  их энергии и сил и работы?
          И в чем теперь состоит смысл моей жизни, если детей и внуков мы уже имеем и растим? и какую задачу перед собой я вижу, и каким будущим смогу порадовать семью и окружающих? И что, мне как Мусе. пристроиться на половичке ожидая своей очереди? Или, может  не тянуть резину, а просто повторить полет Дольки из окошка – все же 100 метров-  хорошее расстояние. Тем более, за время полета  я успею оценить и  победить юношеский ещё внутренний страх высоты, прорывающийся во время эпилепсий. Но вот представить себя, лежащим теплым и мягким как Долька на площадке под домом, и какие это принесет проблемы Милочке и детям, пока все ритуальные процедуры не  будут сделаны я не мог, как и не мог оставить их без моей поддержки. И бегство в окно я расценивал  как предательство - после которого мне  всё уже  будет все равно.  Но это только в случае удачного полета- если я не отскочу от бетонной плитки под окном, и не буду отражаясь и амортизируя скакать на глазах всего дома: вверх- до 5го этажа и вниз на земь и снова вверх-вниз, если  все это не закончится дополнительными ипереломами и инвалидствами, которые обрекут меня теперь уже на овощное, прикованное к постели лежание?   А можно и уехать куда подальше электричкой, и там, далеко от Москвы нырнуть в Волгу, и пропасть в ней навсегда– и с прощанием мучиться никто не будет…
           А пока, приближались добрые и  светлые рождественские и новогодние дни и я понемногу отгонял дурные мысли о собственной никчемности и ненужности. А Милочка как то вечером завела со мною разговор о сегодняшней моей роли для укрепления семьи и поддержания в Милочке уверенности в себе. и своих будущих  психологических успехах.   
               И мне осталось лишь ждать, когда  случится то что дОлжно происходить в  близкие уже Рождественские дни, когда ангелы Божьи спускаются к нам с небес, и даруют чудеса и радости, особенно детям  и хорошим добрым людям.
                Как то  днём, под европейское  рождество в гости приехал Олег Меньших: «-Серега, вот тебе подарки - я их сам в своей домашней кузне ковал – первая продукция! Да заодно у нас в деревенской церквушке освятил- видишь вот наклейки с Георгием Победоносцем! Сейчас и подгоню под твои стати, смотри -это щит- опора под левую руку, она заодно и защита корпуса, а это вместо трости - опора правой руки, она заодно и боевой меч, Так что в Новый год войдешь во всеоружии: на левую руку будешь стоя облокачиваться, а правой отбиваться и разить!  С наступающим  Рождеством, и с Новым Годом!» Этим же вечером, после праздничного семейного ужина, когда все разошлись и разъехались довольные и веселые. Я остался в кресле править книгу - уменьшать, упрощать и улучшать её. А когда с наступившим рождественским утром я завершил работу- эту книгу и двинулся в спальню, поочередно опираясь то на щит, то на меч, и проходил мимо угла с мерцающей гирляндами новогодней елкой. В воздухе пахнуло серой, а среди елочных огней пошло какое то сверкание и шипение, и в это же мгновение в мой щит ударил разряд похожий на молнию, резкий и сильный, болезненный и заставивший меня пошатнуться и опереться  левой рукой на щит. А здоровой правой, освободившейся от опоры, я  инстинктивно размахнулся и крутанув кистью нанес удар мечом удар туда, в угол около елки. И под мечом я почувствовал нечто, что скрывалось в углу и пшикало на меня оттуда-  нечто незаметно темное бесформенное. кот Симба ощерился на угол и зашипел по обыкновению, будто увидал кого чужого , а под елкой в ее разноцветных огоньках осыпаясь формировалась конусная кучка песка или  пепла. Я не стал рассматривать все это, и оставил разбираться на утро.
                Пока Милочка готовила овсянку к завтраку я по обыкновению включил спутник с  Евроньюсом,  комментарии которого сводились  к неожиданному прекращению  прошедшей ночью  боевых действий, и взаимных обстрелов всеми противоборствующими сторонами и повстанцами. А кроме того, в новостях сообщили, что внеплановое заседание ассамблеи ООН приняло обращение к правительствам и народам  из пяти пунктов:  в котором предложило всем поддержать это обращение и присоединяться к нему  уже самостоятельно:
    -1)  В течение десятилетия прекратить денежное обращение по всему земному шару, и перейти к плановой системе управления экономикой и нормативному обеспечению населения продуктами и предметами постоянной необходимости.
    -2)  В это же время отменить все государственные границы и образовать на Земле  Единое пространство совместного проживания и развития.
      -3) Поручить директивное управление мировой экономикой и распределением ресурсов объединенной лаборатории Леонтьева/Канторовича.
       -4) Нобелевскому комитету рассмотреть возможность включения в список кандидатов годовой премии объединенных лабораторий Леонтьева/Канторовича.
      -5)   Поддержать мораторий на всеобщее прекращение огня физических и и боевых действий и распространить его с сегодняшней ночи на весь текущий месяц и далее до бесконечности.
Обращение подписали все участники, кроме  России, Китая, Израиля и Ирана.
               Мы с Милочкой разминались утренней овсянкой на кипятке с молоком, оливковым маслом и солью, запивая крепким черным эспрессо  от Старбакса с печеньем, и наслаждались Рассветом. Глядя как  за громадными окнами разгуливается яркая чистая заря с алыми всполохами на деревьях парка и соседних домах, а ночной ветер догуливал свою ветренную прогулку.    И разгонял тучи-  облака до голубого чистого блеска.
        И новая прекрасная жизнь вливалась в нас капля за каплей, и звала вниз  в город в парк, в хорошие люди, и все у нас было впереди. И долгая счастливая жизнь, и радость внуков и правнуков. А  дочь Катеринка собиралась в роддом за нашим новым внуком Давидиком.
          И еще мне хотелось написать здесь, что проснувшись, я понял что левая нога моя работает как раньше, и левая рука тоже работает, а голова кружиться перестала вообще, и стал я здоровешенек и весел. Но, понимаю я, да и читатель должен понять, что это уже будет полной и абсолютной ложью, и настолько бесстыже  врать  я не могу и не хочу, потому как должно остаться в жизни, даже такой как у меня, место и время для надежды– не веры  и не слепого ожидания, а именно легкой и светлой Надежды, которая доступна всем и каждому и которая поддерживает каждого из нас, и всех нас, на плаву в этом Течении! 
              И  меня действительно наполняла Надежда светлая и добрая, что всё еще станет хорошо и все будет нормально, и Милочка все же прорвется со своей психоаналитикой, и поймет и ощутит реально собственную необходимость и и потребность  в себе для окружающих.  И от меня  тоже ещё будет  польза окружающим и понемногу-  потихоньку я разойдусь, и восстановлюсь в своем прежнем или похожем на него здоровье, и семья станет счастливой.
                И у меня настало время строить планы на будущее, в котором будет свой  белый одноэтажный каменный домик на поросшем травой и садом берегу Дона и парусно/моторная яхта пришвартованная у причала.  На  яхте мы с Милочкой  и дизелистом-матросом-тестем  будем спускаться по Дону –в Азов и дальше в Черное море, к друзьям до Туапсе или Адлера, а то и в Медитеранию, и уже оттуда в Красное море– до любимого Шарма, а захотим- поднимемся по Дунаю через Вену-  до  Балтики и Скандинавии  с ее фьордами. Будем довить с кормы яхты рыбу удочками и здесь же на камбузе ее готовить и пожирать свеженькой, а меня Милочка будет принайтовывать к мачте, как матросов Одисея, и я буду во всю глотку орать любимые старые песни, распою голос свой до неведомых высот и красот, и морские сирены захотят, но не смогут меня утащить – привязан ведь!  А  от штромов и бурь будем убегать на зиму греться в свой маленький домик что бы  за зиму яхту подшаманили, а мы отсиделись в своей берлоге от путешествий и качки.   И мы будем вести размеренную сельскую жизнь–
         На заре нас бы будил стуком в ставень Николка, сын соседки Маши с крынкой молока утренней дойки, и за это молоко простоквашу и масло мы бы рассчитывались с Машей раз в месяц с моей пенсии, и раз в месяц Милочка бы ездила на хутор  к Степану Никифоровичу за мясом, салом и копченостями, а свежий хлеб бы ставила по желанию– когда захочется. А вино брали бы на зиму бочонками в сезон на близком хуторе Ведерников. А по пятницам Милочка  каталась бы на базар закупать соления, мелочи и моченые арбузы – вкуснее которых нет ничего на свете.
                А  в теплые погожие осенние/весенние деньки я бы бродил в саду около домика, дышал бы и не мог надышаться или любовался окрестной красотой. Да учился бы рисовать плакаты для селян с пргораммой вечерних трансляций. И теплыми вечерами, уже после заката вывешивал бы в саду большой экран, и запускал бы на него  с подоконника через наш старый привезенный еще из Сингапура  цифровой прожектор любимые фильмы на ДВД. а то и трансляцию опер или хороших концертов с французского спутникового канала Меццо с хорошим уличным звуком. И соседи, и станишники подтягивались бы на это действо к нам в сад со своими лавками, и табуретами сидели  бы, и курили или лузгали семечки и всем вокруг было бы хорошо.
           А иногда, под настроение мы с Милочкой срывались бы на ее внедорожнике в Москву, и за ночь пути оказывались бы уже в гостях у детей с ахами, возгласами, рассказами про все и долгими разговорами на кухне. Да еще бы шли у них на расхват: «-сегодня живете у нас!» ,«-Нет у нас!» «- Нет! Так нечестно! в прошлый раз вы   уже ночевали у них!»  Ведь мы ехали не просто ночевать или  рассказывать внукам истории наших путешествий и новые сказки, а погреться об них душой, и знать что у всех наших все хорошо, и проведать нашего Валентино в его ресторанчике. Да повидаться наконец со всеми нашими-московскими клубами и театрами.. И эти планы будущего  разогревались теплом общения за громадным семейным столом, и чудесным видом за окном.
      И меня уже  ждали новые дела- надо наконец учить английский, и готовиться в школу штурманов-судоводителей, и искать работу и заработки для переезда на Дон и покупки яхты и внедорожника-тягача с прицепом для перевозки яхт.
           И для всего этого надо было жить дальше, жить и поддерживать этим близких и родных.
      И одновременно надо что то придумать по следующей, более короткой книге. Книге,  которую мы будем писать вместе с моим домашним психоаналитиком-  Милочкой или моим сибирским соавтором Петровичем.  И темой этой книги можно объявить сказки или Пообские сказы, или впечатления качающегося морячка, вернувшегося наконец-таки после долгих скитаний.
И, наконец  распрощаться с этой, и сказать до свидания вам дорогой читатель, и пожелать вам самого лучшего и доброго - чего только Вам самому желается! И до новых встреч!
А за окном было видно далеко окрест, как ветер рвет     горизонты и   раздувает   рассвет!