Марк Олден - Дай Сё. Глава 15

ГЛАВА 15
   
    ГОНКОНГ
   
    Фрэнк ДиПальма и Джен Голден, взобравшись по старым обветренным каменным ступеням, вошли в храм Кай Кун Вут Фат. Было время полуденного перерыва на обед, и если не считать нескольких членов съемочной группы, американцев и англичан, охранявших оборудование, храм был пуст. Они сидели по-турецки у входа, ели китайскую еду из картонных контейнеров, запивали "кока-колой" и жаловались на правила храма, запрещающие спиртное.
     - Христос обратил воду в вино, разве нет? - сказал один из англичан, совершая крестное знамение над банкой газировки. - Почему бы Ему не обратить в вино и это пойло? Тем более, что мы вроде как в храме Божьем.
    Внутри царила тишина и прохлада, которым ДиПальма был только рад после жары, толкотни на улицах и шума. Шум. Отбойные молотки и строительные краны, высокий фальцент китайских певцов, доносящийся из расположенного неподалеку театра, мелодии диско из открытых круглосуточно стриптиз-баров. Привлеченные толпой зевак, собравшихся поглазеть на съемки, уличные торговцы, громко расхваливающие свой товар - чашки с лапшой, моллюсков, жаренных в собственных раковинах и сдобренную приправами куриную кровь, которую ели, как суп. В таком городе жить невозможно, подумал ДиПальма. Можно только выживать.
     Джен провела его мимо камер, подвесных и стоящих на штативах; мимо прожекторов, кабелей, коробок с реквизитом и с отснятой пленкой. Это был его первый визит в Дом Живого Будды, и ДиПальма был впечатлен. Тысячи и тысячи зеркал, в свете свечей казались маленькими яркими звездами и тускло мерцающими драгоценными камнями. Хотя он уже не помнил, когда последний раз был в церкви, ДиПальме было не по себе от сознания, что в храм вторглись киношники. Он решил не делиться с Джен этой мыслью.
    Сама Джен, однако, не казалась в этом храме чужой. Когда блики света падали на ее лицо и рыжие волосы, она представлялась ДиПальме богиней, элегантной и таинственной. Ее одежда от японских дизайнеров еще не появилась на манекенах в витрине Генри Бенделя или в магазинах на Западном Бродвее. В ней Джен казалась соблазнительной и утонченной.
    На ней был белый льняной пиджак от Иззи Мийаке, блузка черного хлопка от Рея Кавакубо, а на плече - темно-красная сумочка. От Джен исходили волны спокойствия и уверенности. ДиПальма с удивлением наблюдал, как она за несколько минут решила с дюжину возникших проблем, связанных со съемками, действуя при помощи то кнута, то пряника, импровизируя как джаз-музыкант.
    Сделав несколько телефонных звонков, она поставила на место какого-то чиновника со студии, который требовал перенести дату сдачи монтажной фильмокопии; настояла на том, чтобы ее поставили в известность, прежде чем запускать рекламную компанию "Юкио"; убедилась, что копии старых сценариев Кенпати были наконец доставлены в Нью- Йорк для презентации в Центре Линкольна. Она также договорилась об использовании звуковой сцены в Лондоне для съемки сцен в помещении и выписала чек для оплаты аренды пентхауса в Найтсбридже.
    На площадке Джен успокоила рыдающую китайскую актрису, на которую накричал Кенпати за то, что та забыла свою реплику. Она договорилась о пресс-конференции с репортерами нескольких газет. Самому Кенпати она предложила разбавить сцены в храме вставкой нескольких кадров с беззубой старухой, стоящей на ступенях. Тот согласился. Она произвела впечатление на статистов-китайцев, сказав несколько слов на их родном языке и похлопала им после завершения сцены, отчего обычно хмурые китайцы заулыбались.
    Все любили ее - актеры, статисты, съемочная группа. ДиПальма вполне мог их понять.
    Отойдя подальше от охраняющих оборудование людей, она достала из сумочки маленькое круглое зеркало и положила его на стол, рядом с десятками других.
     - Это за отца, - пояснила Джен. - Я знаю, что нужно оставлять зеркало только в случае выздоровления, но какого черта. Ему стало хуже, так что терять нечего.
    Мне придется рассказать ей, подумал ДиПальма. О ее отце. И о Тодде.
    Джен заглянула в зеркальце.
     - Я заранее благодарю богов за то, что они подарят ему еще один год жизни. Зачем, думаю, жадничать. Только год, не больше. Даже не знаю, к каким богам я обращаюсь. Сейчас я готова на что угодно. Наш переводчик сделал надпись на зеркале для меня.
     - Джен, - сказал ДиПальма. - Вчера в Нью-Йорке произошло что-то, о чем тебе нужно знать. Поэтому я и позвонил тебе утром.
     - Ты сказал, что это не телефонный разговор.
     - Все правильно. В общем, Салли Верна. Сальваторе Верна.
    Она искоса взглянула на него.
     - Друг моего отца.
     - Я знаю. То есть, не знал до вчерашнего вечера. Верна мертв. Его зарезали на глазах внуков. Его жена увидела тело и умерла от инфаркта.
    Ее пальцы судорожно сжали ремешок сумочки.
     - Ты шутишь... Боже, нет, ты не шутишь. О Господи. Бедный Сал. И Чиара... Полиция знает, кто это сделал?
     - Нет, - сказал ДиПальма. - Но я знаю. Прежде, чем я покинул Нью-Йорк, Салли сказал мне, что за ним охотится банда, которая называется Лига Кровавой Клятвы.
     - Как?
     - Лига Кровавой Клятвы. Тайное общество, основанное во время Второй мировой в Японии. Занималось шпионажем и убийствами и было связано с очень богатыми японцами правых взглядов и с Кемпай Тай, японским гестапо.
     - Отец рассказывал мне о Кемпай Тай. Те еще ублюдки.
     - Если верить Салли, Лига снова в деле, и руководит ею тот же человек, что и во время войны. Он был офицером в Кемпай Тай. Его должны были повесить, но он выкрутился с небольшой помощью друзей. Зензо Носака.
    Джен покачала головой:
     - Сейчас ты скажешь мне, что Кон в этом замешан. То, что он и Носака друзья, еще не значит...
     - Джен, выслушай меня. Я здесь не для того, чтобы говорить о Коне.
     - Боже, хотелось бы мне в это поверить. Фрэнк, не обижайся, но ты же всегда мстил тем, кто связывался с тобой. Я думаю, ты хочешь поквитаться с Коном за что-то, что произошло между вами, когда вы лупили друг друга бамбуковыми палками.
     - Ты не права, и ты сама это знаешь. Да, в свое время я поквитался с многими людьми. С дилерами, которые пытались меня убить. С информаторами, которые решали скормить мне дезу. С тем козлом, который убил моего напарника, а мне пришлось сообщать об этом его семье. И с парнем, который убил мою жену и дочь.
    Она взяла ДиПальму за руку. Он постарался не вдыхать запах ее духов.
     - Зря я так, - сказала она. - Прости.
    Кенпати, подумал ДиПальма. Она спит с ним. На секунду его захлестнул гнев.
     - Я здесь для того, чтобы предупредить насчет твоего отца. Похоже, что Салли не лгал мне. Вскоре после окончания войны приятель твоего Кона, Носака, поклялся, что убьет троих американцев за то, что те приговорили его к смерти. То есть Салли, Дункана Айви...
     - И моего отца.
     - Салли и Дункан Айви мертвы.
     - Не знаю насчет Сала, но Айви и его жену убили члены какого-то калифорнийского культа...
     - Ничего подобного, - покачал головой Фрэнк. - И полиция, и пресса, они только высказывают догадки.
    Она отпустила его руку.
     - К твоему сведению - отец, Сал, Дункан и Носака десятилетиями ведут дела вместе. Деталей я не знаю, не интересовалась. Что-то, связанное с банками и улаживанием дел Носаки в Штатах. Но я точно знаю, что отец и Носака уже давно не считают друг друга врагами.
    ДиПальма вспомнил о бумагах Йена Хансарда, которые хотели заполучить Салли Верна и Джуд Голден, чтобы использовать против японского промышленника.
     - Медовый месяц Носаки и твоего отца окончен, - сказал он и рассказал Джен о своем разговоре с Салли Верна и о банковских документах, которые отнял у него хорошо одетый седой австралиец.
     - Австралиец?
     - Ты его знаешь?
     - Думаю, да. Рольф Нуллабор. Работает на отца.
     - Левша, глаза серые, из тех, кто для смеха может заморозить котенка в куске льда и бросить в чашу с пуншем.
     - Точно, Рольфи, - вздохнула Джен. - Злобный карлик.
     - Кем он работает у твоего отца?
     - Начальник охраны. Телохранитель. Курьер. Тип, с которым ты не захочешь встретиться в темном переулке. Этот сукин сын просто садист. Как-то он поймал на территории парка, что у особняка отца, какого-то парня на снегоходе, а с ним собака. Парню было пятнадцать лет. Рольф облил собаку бензином и сжег живьем, а самому мальчишке сломал руку. Как предупреждение, чтоб не шлялся по частной территории. Тот еще говнюк, этот Рольфи. Пару лет назад он попытался подъехать ко мне. У меня мурашки по коже побежали. Я его спрашиваю: "Ты любишь секс и путешествия?" У него аж слюнки потекли. "Конечно", говорит. А я ему: "Отлично, тогда иди на ***." Фрэнк, он покраснел, побледнел, позеленел - за минуту сменил цветов восемь, и я тут же поняла, что сделала ошибку. Ошибка моя была не в том, что отшила его, а в том, что решила блеснуть остроумием. В общем, он мне отомстил. Начал оставлять записочки в моей квартире. Я их находила в холодильнике, в ящике с бельем, в карманах, в сумочке, даже утром на подушке. - ее передернуло от неприятных воспоминаний. - Он приходил и уходил из моей квартиры, когда ему заблагорассудится. А ведь у меня на двери было три замка. Но это еще цветочки. Он начал оставлять мои обнаженные фото, и вот тут я на стенку полезла.
     - Где он их взял? - спросил ДиПальма.
     - А я откуда знаю? Специально я для него не позировала. Рольфи обожает всякие шпионские примочки и гаджеты. Думаю, у него была дальнобойная камера.
     - Может, камера с таймером, спрятанная там, где бы ты не подумала ее искать. Маленькая такая. Наверное, он следил за тобой, пока ты была в тренажерном зале или с каким-нибудь парнем, или еще где.
     - Может быть. В любом случае, я чуть не разорилась, меняя замки. Помогло, как мертвому припарки. Рольфи продолжал развлекаться, как ни в чем не бывало. Мне ни разу не удалось застукать его, и да, я обращалась в полицию.
     - И что?
    Она взглянула на ДиПальму, будто дивясь его наивности.
     - Ты сам был копом, и ты спрашиваешь меня "и что"? И ничего! Никаких отпечатков на записках и фотографиях, нет свидетелей, нет улик. Полицейские получили массу удовольствия, разглядывая мои фото с обнаженкой, и на этом дело кончилось. В конце концов Рольфи надоели эти его игры и он оставил меня в покое. Только с тех пор он зовет меня "Бутч Кэсседи, дочь, о которой Хопалонг никогда не говорит"*.
    ДиПальма постучал тростью по каменной ступени. Зачем красть бумаги, если их и так везут к тебе?
     - В общем, тот еще тип этот Рольф. Вряд ли даже он сможет остановить Лигу Кровавой Клятвы. Об этом я и хотел поговорить с тобой. Предупреди своего отца - Лига хочет его убить.
     - Фрэнк, послушай. Ты говоришь, что Сал мертв. Хорошо. Но мне трудно поверить в то, что человек, который был другом отца почти сорок лет, захочет убить его.
     - Мне тоже было бы трудно поверить, если бы не Тодд.
    Она огляделась по сторонам.
     - А где он?
     - Там, через дорогу, вместе с Роджером. Я дал ему денег и сказал, чтобы он выбрал любую кассету, какую захочет.
     - Не верю, - улыбнулась Джен. - Ты хочешь сказать, он действительно купил себе один из этих здоровых магнитофонов с радио?
     - Я тоже думал, что это последнее, на что он может повестись. Оказывается, хотя бы частично он обычный ребенок.
     - Странно ты говоришь. Частично?
    ДиПальма ответил не сразу:
     - Тодд - необычный парень. Честно говоря, я сам все еще пытаюсь привыкнуть к нему. Он знал, кто убил его мать. В то время, когда это случилось, он находился в нескольких километрах от места убийства, но он знал. Сказал, что это сделал ниндзя, и оказалось, что он прав. И Салли Верна погиб в точности, как предсказал Тодд.
    Джен недоверчиво взглянула на него.
     - Тодд рассказал тебе об убийстве Сала до того, как оно произошло?
     - Да. Утром мне наконец-то удалось дозвониться до Нью-Йорка. Вчера не вышло из-за непогоды. В общем, я не мог поверить своим ушам. Парень был прав абсолютно во всем. Внуки Салли видели убийц. Лиц не разглядели, те были в масках и использовали мечи. Салли зарубили на глазах у внуков. Так Лига расправлялась со своими жертвами в прошлом, и Тодд говорит, что твой отец у них следующий в списке.
     - Я тебе не верю.
     - Джен, Тодд сказал мне, что я прилетел в Гонконг за бумагами его отчима. Он сказал об этом мне. Я никому не объяснял, зачем лечу сюда, не рассказывал об этом даже Катарине. И, если припоминаешь, вчера вечером он упомянул твоего отца. Джен, я ему о нем не говорил. Я не знал, что твой отец болен.
     - Кон говорил, что Тодд необычный. Назвал его настоящим самураем и сказал, что они хорошие друзья. Очень быстро они подружились, кстати. Буквально за пару дней... То есть ты хочешь, чтобы я поверила, что Тодд - ясновидящий?
     - Пока что он не ошибся ни в одном из своих предсказаний.
     - Или ему очень, очень повезло. Слушай, ты серьезно думаешь, что я могу позвонить отцу, который и так очень болен, и сказать ему, что его хочет убить какая-то Лига Кровавой Бани?
     - Лига Кровавой Клятвы.
     - Да какая разница! Что я скажу отцу, что у какого-то пацана было видение, что его старый друг охотится за ним?
    Ладно, я попытался,подумал ДиПальма.
     - Я тебя предупредил. Я не могу заставить тебя поверить; до недавнего времени я сам не верил в такие вещи. Но я не могу закрывать глаза на факты. Тодд не ошибается в своих предсказаниях. Кроме того, он не хвастается этим своим даром. Приходится чуть ли не клещами вытаскивать из него информацию.
     - Кстати, - сказала Джен, - в газетах не написали ни слова о том, что произошло вчера в отеле. Один полицейский убит, другой ранен, и тишина. Хотя об этом уже все знают. В Гонконге сто двадцать пять газет, тут просто невозможно сохранить что-то в тайне. Даже мой переводчик уже во всех деталях описал мне веер, которым мистер или мисс Тиба порезал или порезала полицейских. Кон молчит, но я и не ожидаю чего-то другого.
     - Я не удивлен. Почему внезапно все молчат? Полиция отчасти виновата в происшедшем и не хочет привлекать лишнего внимания. Иначе им начнут названивать из Пекина, Лондона, из Штатов. Все, что произошло в отеле будет привязано к смерти Катарины и ее мужа. А гонконгские банки не любят, когда в газетах появляются заметки о том, что один из банкиров погиб от укуса кобры в неблагополучном районе, куда он пришел, надеясь на перепихон. Такие истории нервируют вкладчиков.
     - Ну нет, такого они не допустят, - сказала Джен. - А почему у меня чувство, будто ты что-то недоговариваешь?
     - Не знаю. Действительно, почему?
     - Хватит. Выкладывай остальное.
     - Остальное... Давай-ка посмотрим. Пресса ожидает завершения истории, по крайней мере так мне сказал старший инспектор этим утром.
     - Я не понимаю.
     - Я и Линг Шен. Вот чего все ждут.
     - Ты мог бы улететь. Прямо сейчас.
     - Мне это уже говорили.
     - Ясно. Ладно, буду сходить с ума, гадая, доживешь ли ты до завтра, или нет.
     - Послезавтра - похороны Катарины, - сказал ДиПальма. - Потом я лечу в Токио, чтобы выяснить кто и зачем подослал сюда этого трансверстита.
    Он уже был готов произнести имя Кенпати, но тут Джен подошла к нему вплотную и мысли о режиссере тут же вылетели у него из головы. Он подумал, каково было бы запустить пальцы в ее огненную шевелюру. Желание. Родитель всех бед.
    Она дотронулась до лица ДиПальмы и он заметил, как из-под темных очков по щеке Джен бежит слезинка.
     - Только не умирай. Если ты...
    Она прижалась к нему, впившись пальцами в его плечи. С замирающим сердцем Фрэнк поднял руки, чтобы обнять ее, но Джен отстранилась и не оглядываясь заспешила к выходу. Она никогда не оглядывалась назад.
   
    С верней ступени лестницы храма, ДиПальма наблюдал, как Тодд с гордостью показывает свой новый магнитофон Кенпати. Они стояли внизу вместе с Джен Голден, Роджером Таном и шофером Кенпати Вакабой. Вакаба стоял спиной к остальным, будто обидевшись на что-то. Лишь один раз он обернулся и злобно взглянул на Тодда, а потом снова принялся разглядывать толпу. ДиПальме показалось, что здоровяк Вакаба вел себя, как ревнивая жена. Впрочем, если учитывать сексуальные предпочтения Кенпати, может, так оно и было.
    Кенпати нажал на кнопку на панели магнитофона и Марвин Гэй запел о "Излечении сексом". Мне бы это не помешало, подумал ДиПальма, вспомнив, как обнимала его Джен несколько минут назад. Внизу Кенпати с улыбкой сказал что-то довольному Тодду; тот кивнул. ДиПальма насторожился.
    Двадцатилетний опыт службы в полиции подсказывал ему, что Кенпати знает гораздо больше, чем говорит, о смерти Катарины. Он и Сакон Тиба были в Гонконге в одно и то же время. У Тиба был номер его мобильного телефона. Слишком много совпадений. Что Кенпати хотел от Тодда? Интересовало ли его знания мальчика о кендо и фехтовальщиках древности? Может быть, он хотел предложить Тодду роль в фильме? Или хотел отомстить ДиПальме с помощью его же сына?
    С точностью можно было сказать лишь одно - Кенпати был непредсказуем. ДиПальма знал все о его увлечении мистикой, оккультизмом, кровавыми ритуалами, о его мечте быть самураем, о его одержимости собственной красотой. Кенпати боготворил Юкио Мисиму, всемирно известного писателя и такого же супер-патриота, как и он сам, который мечтал "возродить Ниппон в ее истинном обличии".
    В ноябре 1970 года Мисима совершил сеппуку на военной базе в Токио, что, по мнению Кенпати, возвело его в статус божества. Он написал биографию писателя, в которой открыто восторгался им, и назвал своего первенца в его честь. Режиссер называл Мисиму "кенси", святым меченосцем, титулом, которым владел только Миямото Мусаси. Мусаси, легендарный самурай, жил в семнадцатом веке и написал "Го Рин Но Сё", знаменитую "Книгу Пяти Колец" о тактике и стратегии владения мечом. ДиПальма перечитал ее несколько раз, и каждый раз находил в книге что-то новое и полезное.
    Называя Мисиму святым меченосцем, Кенпати преувеличивал. Мусаси был величайшим фехтовальщиком в истории народа, славящегося своим искусством боя на мечах. Он был самым любимым народным героем Японии после сорока семи самураев. Мисима же был довольно средним бойцом.
    ДиПальму беспокоило кое-что еще. Он слышал, что Кенпати в прошлом убивал людей. Правда это или нет, Тодда стоило держать подальше от него.
    Мокрый от пота Роджер Тан помахал ДиПальме рукой, затем сделал жест, прося его оставаться на месте. Агент УБН хотел побеседовать о чем-то наедине, без свидетелей.
     - Гребаная жара. Аж яйца спеклись. Я тут связался с офисом, пока ты был внутри. Тебе сообщение от Джеффри Лэйкока. Говорит, что должен встретиться с тобой, противный.
     - Ты сказал ему, что нам еще нужно проверить, как идет подготовка к похоронам Катарины?
     - Да, сказал. Он говорит, не беспокойся, Пекин этим занимается. Их слову можно верить. Короче, он хочет тебя видеть, и все. Это насчет веера, которым тот педик порезал копов.
     - А что с ним?
     - Пропал, чувак. Испарился. Отрастил крылья и улетел из управления через окно.
    ДиПальма в гневе стукнул тростью по каменной ступени. Тодд, Джен и Кенпати недоуменно взглянули на него снизу.
     - Лэйкок говорит, - сказал Тан, - Что он готов спорить на свою новую тиару, что веер уже по дороге в Японию.
     - Поехали, поговорим с ним.
    Они спустились по лестнице. Тодд выключил радио на магнитофоне, помахал на прощание Кенпати и присоединился к отцу. Режиссер широко улыбнулся мальчику и проигнорировал ДиПальму. Джен приподняла свои темные очки.
     - Береги себя, Фрэнк.
    ДиПальма молча кивнул и улыбнулся ей. Почему-то он не хотел говорить с Джен в присутствии Кенпати. Улыбаемся и машем, ребята. Улыбаемся и машем.
    Пройдя несколько шагов, он остановился, поймав взгляд, которым Вакаба смотрел на Тодда. Было видно, что он ненавидит мальчика. Почему? ДиПальма шагнул вперед, оказавшись между Вакабой и Тоддом. Шофер уставился на него с такой же ненавистью.
    Кенпати рявкнул что-то по-японски. Вакаба сказал "хай" и отступил, будто подчиняясь военной команде. Он отошел и встал за спиной режиссера, скрестив руки на груди и прищурившись. Кенпати ухмылялся ДиПальме, будто говоря: "Он может убить тебя. Я бы с удовольствием на это посмотрел".
    Никто из них не сказал ни слова; все было понятно и так. ДиПальме не нравился Кенпати, Кенпати ненавидел ДиПальму, и этого ничто не могло изменить. Что до шофера, Фрэнк знал таких ребят. Он был из тех, кто либо с ходу захочет сломать тебе шею, либо не обратит на тебя никакого внимания. Хладнокровный, безжалостный, неумолимый.
    ДиПальма вернулся к Тодду, который посмотрел на него с гордостью и благодарностью.
     - Спасибо, Фрэнк, - сказал он.
    В этих словах был более глубокий смысл, который понимали лишь Тодд и, может быть, Вакаба.
    ДиПальма улыбнулся. Он давно не чувствовал себя так хорошо.
   
    * Бутч Кэсседи - известный американский грабитель банков, поездов, а также лидер банды «Дикая банда». Хопалонг Кэсседи — вымышленный ковбой, первоначально появившийся в 1904 году как главный герой одного из рассказов американского писателя Кларенса Малфорда. Здесь имеет место игра слов - сленговым словом "бутч" также называют лесбиянок.