Исповедь

Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь.

               М.Лермонтов.
                Мцыри.



     Так вышло, что Вадиму Семеновичу пришлось возвращаться в Москву из дальней сибирской командировки поездом. Одиночество в купе спального вагона ему уже изрядно наскучило, но на его счастье в Омске в вагон вошел попутчик до самой столицы. Это был довольно пожилой человек с окладистой седой бородой, одетый в привычную для гражданских лиц одежду.
     Войдя в купе, старичок перекрестился и вежливо поздоровался. Узнав, что Вадим Семенович также едет до столицы, он только согласно кивнул головой, но не сказал ничего и стал укладывать свои немудрящие вещички.
     После того, как пассажиры купе познакомились, Вадим Семенович с удивлением узнал, что его сосед является священнослужителем церкви, расположенной рядом с его домом на Пресне.
     - Я живу рядом с вашим приходом на улице Заморенова, но почему-то вас ни
разу не встречал, - удивленно произнес он.
     - Да вы же, судя по вашему удивлению, в святой храм не заглядываете, - усмехнулся отец Теофил, - именно так он и представился.
     - Я, откровенно говоря, не вижу смысла в вашей деятельности, - честно признался Вадим Семенович.
     - Это потому, что вы не встречались с теми обездоленными и несчастными, что приходят помолиться, облегчить душу и получить успокоение и сострадание.
     - Успокоение и сострадание необходимо людям слабым, - убежденно произнес Вадим Семенович.
     - А разве это не наши с вами сограждане? Вот эти-то наименее защищенные люди как раз и нуждаются в сострадании и утешении.
     - Так вы, выходит, вроде психотерапевта?
     - В некотором смысле именно так.
     - Но вы же в каком-то смысле обманываете их, заставляя уповать на милость несуществующего бога, который все видит и непременно поможет страждущим.
     - Вы не правы, говоря о мифологичности Создателя, - покачал головой отец Теофил.
     - Тогда почему этот бог или Посланник так и не проявил себя въяве за многие тысячелетия? Почему ни разу не показался людям?
     - А вы вспомните, что стало с его последователем, распятым на кресте. Да, это варварство произошло более двух тысяч лет назад, но стало ли за это время человечество лучше? Кроме того, после упокоения надо разобраться с душами несчастных. Подумайте: на земле более семи миллиардов человек и ежегодно умирают сотни миллионов - столько душ приходят к Создателю на суд...
     - Это уж вы трактуете в полном соответствии с рассуждениями Раймонда Моуди, утверждавшего о выходе души из тела и вечном ее существовании.
     - Э, дорогой вы мой! Вспомните, когда была написана Книга Книг и когда появились работы Моуди и иже с ним. Понадобились едва ли не тысячелетия, чтобы человечество робко заговорило о бессмертии души. А ведь когда еще Господом было сказано: "Всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет навек" (Ин. 11, 26) Вот я недавно прочитал рассуждения доктора медицинских наук Андрея Гнездилова, работающего в Санкт-Петербургском хосписе. Так вот он говорит: "Долгие годы работы в хосписе убедили меня и моих коллег: смерть - это не конец, не разрушение всего. Душа продолжает жить".
     - Здесь я соглашусь с вами. И я читал, что американские, французские и английские медики начали довольно любопытный эксперимент длительностью, кажется, около трех лет - они будут изучать пациентов, у которых остановилось сердце или отключился мозг, но после реанимированные. Они собираются, к примеру, разложить на полках в палате реанимации различные картинки, которые разглядеть можно, если душа, как упоминают возвращенные к жизни, воспарит под потолок, - сказал Вадим Семенович.
     - Те же врачи не раз отмечали, что даже слепые от рождения, умершие и возвращенные к жизни бедолаги совершенно точно описывают не только саму палату и действия медиков, но и рассказывают, где какой инструмент лежал, в какой очередности их брали и что ими делали, - ответил отец Теофил.
     - И нечто подобное читал в книгах итальянца Лино Альбертино и американца Артура Форда. Послушайте, батюшка, а ведь ваша речь не очень похожа на речь священнослужителя, - удивился Вадим Семенович своему открытию.
     - Это естественно. Прежде чем стать священнослужителем, я окончил Бауманский институт и аспирантуру того же института. Вы, судя по всему, закоренелый атеист. Так почему я должен говорить с вами изречениями из Святого Писания? Это был бы разговор на разных языках.
     - Как же вы бросили научную карьеру и подались в религию?
     - После того, как в результате разрушительной деятельности первого президента России были ликвидированы едва ли не все важнейшие научно-исследовательские институты и базовые производства, когда специалисты были брошены на произвол судьбы, на самовыживание, многие ученые вынуждены были работать простыми продавцами и торговать продуктами, тряпками и находиться в зависимости от полуграмотных, циничных дельцов и аферистов - новоявленных нуворишей, алчных и бездуховных. Я понял, что такая разруха протянется не одно десятилетие, а когда восстановится потребность в квалифицированных научных кадрах, меня либо не будет в живых, либо я буду в таком преклонном возрасте, когда буду неспособен заниматься наукой. Вот тогда я и решил помогать страждущим, неся им слова утешения. От государства они этого, видимо, никогда не дождутся.
     - Да вы, батюшка, закоренелый пессимист!
     - Судя по вашему кислому выражению лица, вы тоже не относитесь к оголтелым оптимистам, - подколол его отец Теофил.
     - А чему радоваться? Наше поколение технарей, что создали все вокруг, выбросили на помойку, обеспечив пенсией на уровне прожиточного минимума. Страшно то, что в наших науке и производстве произошел разрыв в преемственности поколений. За спиной у них никого нет. Молодежь кинулась торговать. Разработка идей, научная увлеченность перестали быть приоритетом, на уме только деньги, деньги, деньги... Вот и вы от отчаяния подались в утешители.
     - А что оставалось делать? Воровать, фарцевать, создавать пирамиды и обманывать и без того обманутый народ?
     - Да, а того, кто всю страну унизил, разорил сильнее, чем фашисты, поставил народ на колени, пытаются возвести в ранг Великого Преобразователя...
     За подобными разговорами долгая дорога до столицы показалась менее            утомительной однообразной. Они едва ли не подружились, при прощании обменялись телефонами и договорились поддерживать связь друг с другом.
     - Заходите в наш храм, - пригласил теперь уже бывшего попутчика отец Теофил.
     - На исповедь? - с ехидцей спросил Вадим Семенович.
     - Не юродствуйте, - осадил его святой отец. - Жизнь-то вон как поворачивается!
     - Да уж, - только и сказал Вадим Семенович, пожимая ему руку.

     Дома Вадим Семенович застал жену. Оказывается, предупрежденная звонком о приезде мужа, она взяла отгул на работе, чтобы достойно встретить его, по которому безусловно соскучилась за трехнедельное его отсутствие.
     Пока муж в душе смывал с себя дорожную пыль, она быстро накрыла стол, украсив его бутылочкой "Цинандали", купленной в ближайшем магазине, где ее уверили, что это не подделка, а истинно грузинский продукт.
     За обедом Вадим Семенович рассказал о необычном попутчике, сменившего карьеру ученого на служение Всевышнему.
     - Ты же дипломированный физик, - сказал он жене. - Тебе тоже было бы  интересно пообщаться с ним.
     - Если это не просто хороший человек, но и интересный собеседник, давай пригласим его в гости, - ответила Вера Никитична. - А вообще забавно встречаться в собственном доме со священником в рясе.
     - Да нет, в "спецовке" он ходит только в храме, а когда мы ехали в поезде, он был одет в неброский цивильный костюм.
     - Может, пригласить его с женой? Никогда не встречалась с попадьёй.
     - Он говорил, что в Москве один, - ответил муж. - Он мимоходом упомянул, что его жена недавно умерла и он ездил на ее могилку - по завещанию ее похоронили на родине в Омской области.
     - Дети-то у него есть?
     - Есть. Два сына и дочь. Уже совсем самостоятельные, живут отдельно. Старший сын, как и ты, физик, уехал в Штаты, там и живет.
     - Тем более надо пригласить одинокого человека, да еще, как ты говоришь, прекрасного собеседника.
     В один из дней Вадим Семенович позвонил отцу Теофилу и пригласил его в гости. Тот с удовольствием принял приглашение, условившись об удобном для всех времени.
     В назначенное время в квартиру Вадима Семеновича позвонили. Открыв дверь, Вера Никитична увидела мужчину лет шестидесяти пяти, одетого в строгий цивильный костюм, довольно приятное лицо которого обрамляли длинные седеющие волосы и аккуратно расчесанная борода. В руках он держал три белые розы.
     - Если я не ошибаюсь, вы - Вера Никитична, жена Вадима Семеновича? - учтиво с полупоклоном спросил он.
     - Да, это я, - ответила она.
     - Тогда это вам, уважаемая, - он протянул ей цветы.
     - А вы - батюшка Теофил, - улыбнулась Вера Никитична. - Проходите, пожалуйста, ждем вас.
     - Вот и познакомились, - он поцеловал руку хозяйки.
     В это время в прихожей появился Вадим Семенович и радостно приветствовал гостя. Мужчины слегка обнялись, на что Вера Никитична не преминула заметить:
     - Да вы, пока ехали в поезде, успели подружиться?
     - Большая редкость ныне встретить не только приятного собеседника, но и просто очень хорошего человека, - ответил ей муж.
     - Э, батенька, хороших людей гораздо больше, чем мы можем представить себе. Да только они прячут свою гордыню и не стремятся выделиться среди прочих людей, - поучительно и с легкой иронией проговорил отец Теофил.
     В столовой был уже накрыт стол, заботливо приготовленный хозяйкой дома.
     - О, какая у вас богатая библиотека, - восхитился гость. - Я вижу, у вас немало свежих изданий. Чем больше всего интересуетесь?
     - В последнее время появилось много литературы по истории нашего прошлого, о чем ранее умалчивали. И остается удивляться всей той лжи, что вбивали нам в головы, - ответил Вадим Семенович.
     - Похвальное любопытство, - заметил отец Теофил.
     - Вот, к примеру, недавно приобрел книгу Николая Старикова "1917. Разгадка "русской" революции". Так вот, автор считает, что основную роль в Октябрьском перевороте сыграли вовсе не Троцкий и Ленин, много лет отсиживающиеся за границей, а Александр Федорович Керенский, отец которого дружил с семейством Ульяновых, - сказал Вадим Семенович.
     - Мало того, отец Керенского материально помогал Ульяновым после смерти Ильи Николаевича, а юному Володе помог получить золотую медаль по окончании гимназии, хотя у него по логике была всего лишь четверка, - дополнил батюшка. - Заметьте, именно логику он знал хуже всего!
     - Вот и получилось, что Александр Федорович старательно расчищал путь своему бывшему однокашнику. Причем на деньги "союзников" по Антанте - Англии, Франции, США...
     - Да, они действительно боялись огромной империи, становящейся на дыбы - темпы промышленного развития в то время были потрясающими, - продолжил отец Теофил. - Поэтому и ссужали Керенского деньгами, в том числе через немцев, американцев.
     - А каковы англичане? - в тон ему заметил Вадим Семенович. - С одной стороны, выказывали нашему императору, как родственнику, самое дружеское расположение, а с другой стороны, были главными организаторами заговора против     России.
     - Кстати, а вы знаете о том, что именно Керенский распорядился открыть для рабочих арсенал, когда Корнилов подходил к Петрограду? Именно поэтому и не имел успеха так называемый "Корниловский мятеж".
     - Да, и как только Ленин с помощью стран Антанты и поддавшийся на их уговоры Германии проехал через вражескую территорию, его ОТ ИМЕНИ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА встречали с оркестром и цветами, - сказал хозяин дома. - Обратите внимание, Троцкого, который приехал из Америки, так не встречали.
     - И это была не единственная акция, - перебил его отец Теофил - Проезд через Германию (а проезд через вражескую территорию во время войны уже был преступлением и по законам военного времени должен караться расстрелом) проехала не одна, как нам рассказывают, а три группы - после приезда Ленина в Россию тем же путем были переброшены еще две группы революционеров!
     - Ближе к октябрю 1917 года из Канады и США в Россию спешно перебросили еще более 200 революционеров. И всё какие люди - Лев Троцкий-Бронштейн, Фриц Платтен, Яков Ганецкий-Фюрстенберг, Инесса Арманд, Моисей Мотькович Харитонов, Григорий Усиевич, Сара Наумовна Гаввич, Абрам Анчилович Сковно, Овсей Гершен Аронович Радомысльский-Зиновьев, Злата Эвновна Радомысльская, Бойцов (он же - Собельсон, К.Б.Радек), Михаил Вольфович Гоберман, Шая Зеликов Абрамович, Йохан Арнольд Иоганнович Линде, Григорий Яковлевич Бриллиант-Сокольников, Илья Давидович Мирингоф, Давид Мордухаевич Розенблюм, Семён Гершевич Шейнессон, Фаня Гребельская, Буня Хемовна Поговская, Меер Кивов Айзенблуд, - перечислил Вадим Семенович по книге.
     - Вы перечислили едва ли не всех из 29 попутчиков Ленина, проезжавших с ним через Германию, - заметил священник. - Вам не кажется, что вы склоняетесь к антисемизму?
     - Я хотел лишь подчеркнуть, что революция в России совершена под руководством некоренной нации, - ответил хозяин. - Было огромное число и других
инородцев - вспомните латышских стрелков - исключительно им Ленин доверил охранять собственную персону, венгров, чехов, поляков, китайцев...
     - Собственно, идея с развалом огромной империи возникла еще до Первой мировой войны. Впрочем, реализация это плана началась с развязывания мировой бойни, - неспешно проговорил отец Теофил.- Насколько я помню, одной из первых об этом заговорила Барбара Такман в книге "Первый блицкриг. Август 1914", за которую она получила престижную Пулитцеровскую премию.
     - И здесь нельзя не упомянуть Григория Распутина...
     - Которого обычно обвиняют в распутстве, невежестве и едва ли не во всех смертных грехах, - добавил гость. -  Но еще за два года до начала этой бойни Григорий Ефимович, когда Россия готова была вмешаться в военный конфликт, буквально на коленях умолял императора Николая не вступать в войну. Об это прямо пишет в своих мемуарах граф Витте.
     - Поэтому англичане постарались убрать старца перед самым началом войны, - кивнул головой Вадим Семенович. - Чтобы он не уговорил царя не ввязываться в драку.
     - Именно так. Помнится, в мемуарах французского посла в России Мориса Палеолога есть такая фраза: "В июне, незадолго до покушения Гусевой, Распутин часто повторял государю, что он должен остерегаться Франции и сблизиться с Германией!"  И очень вовремя сызранская мещанка Хиония Гусева в родном селе старца втыкает в живот Распутина кинжал и тем самым выводит его из политической игры. Очень своевременное для англичан и французов событие! Слабовольный и недалёкий император ввязался-таки в так ненужную стране войну...
     - Если соберутся двое англичан, то разговор идет о погоде.Соберутся двое наших - непременно зайдет разговор о политике, - вмешалась в дискуссию хозяйка дома, - давайте-ка к столу, спорщики.
     - Прелестнейшая Вера Никитична, простите нас, двух увлеченных книголюбов, - извиняющимся тоном проговорил отец Теофил. - Нет ничего более постыдного, чем забыть о присутствии дамы.
     - Извини, Верочка, - промямлил и ее муж. - Прошу к столу, батюшка.
     Усаживаясь за стол, священнослужитель перекрестился, и разговор продолжился уже в присутствии дамы.
     - Отец Теофил, а можно вам задать не совсем скромный вопрос? - робко спросила Вера Никитична.
     - Бог с вами, уважаемая! Спрашивайте о чем угодно.
     - А почему вы пришли к нам в гости не в рясе, а в цивильном костюме?
     - Здесь две причины. Прежде всего, я долгие годы был обычным гражданином и привык к костюмам. Кроме того, я подумал, что не следует стеснять вас: что подумают соседи, увидев, что к вам, атеистам, вдруг в гости шествует священнослужитель в полном облачении? Досужие разговоры, то да сё... Вам это нужно? Да и пришел я не проповедь читать, а пообщаться с хорошими людьми.
     Вадим Семенович, провожая гостя, не удержался и продолжил прерванный обедом разговор:
     - И все-таки я полагаю, что большевики поступили крайне несправедливо. Уж если они решили чествовать "героев" Октябрьского переворота, то следовало бы ставить памятники и именовать улицы не именем Ленина, а Троцкого...
     - Меня в не меньшей степени поражает предательство генералов, которые по своему предназначению должны были поддерживать императора, которому присягали на верность. Однако именно генералы Рузский и Алексеев нажали на государя, заставив его отречься от престола. Хороши и другие члены династии, занятые исключительно личными делами и наплевательски относящиеся к возложенным на них династическим обязанностям...
     С этими словами отец Теофил попрощался и ушел к себе - сегодня ему предстояло вести вечернюю службу...

     С того памятного дня прошло недели две. В один их дней Вадим Семенович направился на рынок у Киевского вокзала, держа в руках список продуктов, которые ему надлежало купить.
     Набрав в сумку практически все заказанное женой, он встал в очередь за      сметаной. Впереди него стояла женщина, лица которой он, естественно, не видел. Но вдруг она обернулась и Вадим Семенович внутренне вздрогнул. Обычное женское лицо раннего бальзаковского возраста, слегка полноватое, с правильными чертами, без кричащего макияжа.
     Но что-то притягательное было в ее глазах, заставившее его волноваться всё больше и больше. Видимо, и она испытывала подобное ощущение, все чаще поворачиваясь в полоборота и боковым зрением поглядывая на него.
     Вадим Семенович на некоторое время растерялся и только хотел было заговорить с ней, как подошла ее очередь. Она купила какой-то расфасованный товар и отошла, напоследок уже в упор посмотрела на него.
     Продавщица спросила, что ему нужно, но он не сразу понял, для чего он здесь находится и что ему требуется. После некоторого замешательства он все-таки сообразил, что ему нужна сметана, и, расплатившись, отошел от прилавка.
     На выходе их рынка у одинокого стоявшего киоска также стояла небольшая очередь, а в конце ее - та же женщина. Она посмотрела на Вадима Семеновича и краешком рта улыбнулась ему.
     Домой он вернулся рассеянный и на вопрос жены: "Что с ним?" солгал, сказав, что слегка закружилась голова.
     Весь этот день, равно как и последующие, образ незнакомки не выходил у него из головы. Даже когда они легли спать и наступил момент близости, он все равно представлял, что лежит с той самой случайно встреченной женщиной.
     Вадим Семенович успокаивал себя тем, что это - встреча случайная и со временем забудется, как некий мираж или сон. Но дни шли за днями, а образ незнакомки не оставлял его. Даже гуляя по улицам с женой, он невольно оглядывал проходящих женщин, надеясь увидеть ту, с рынка. Но ее не было нигде, а лицо перед его глазами так и не исчезало.
     Вера Никитична, естественно, не могла не заметить рассеянность и угнетенное состояние мужа. Она пыталась выяснить причину перемены в настроении мужа, но он только отмалчивался или ссылался на плохое самочувствие.
     - Может быть, тебе нужно обратиться к врачу? - говорила она. - Лучше предупредить болезнь, чем запускать ее.
     - Да нет, не стоит, - оправдывался он. - Это, видимо, просто временный упадок сил. Последнее время было много сложностей на работе.
     Из-за такого состояния хозяина в доме всё чаще гостила какая-то напряженная атмосфера, супруги все чаще молчали, а на попытки жены разговорить его он отделывался короткими малозначащими фразами.
     Промучившись около двух месяцев, Вадим Семенович решил сходить на исповедь к отцу Теофилу, убеждавшего когда-то его о благотворной помощи исповеди в душевных муках и страданиях.
     Выбрав момент, когда Вера Никитична ушла навестить свою мать, он решился. Одев простенький костюм, в котором обычно ходил на работу, Вадим Семенович неспешно направился к храму, постоянно украдкой оглядываясь, словно боялся, что его не увидели знакомые соседи.
     Неподалеку от церкви он остановился и, выбрав момент, когда тротуар перед церковью опустел, быстро вошел внутрь.
     Внутри церкви было значительно темнее, чем на улице, и, выждав, когда глаза привыкнут к полумраку, огляделся, выискивая - нет ли кого из знакомых. Но здесь были только три женщины, которые молились каждая у своей иконы и не обращали внимания на окружающих. "В крайнем случае скажу, что зашел полюбопытствовать, а то, мол, живу рядом, а что здесь находится, не знаю", - решил он про себя.
     Он растерянно стоял посреди храма, соображая, где и как он может отыскать отца Теофила. Заметив, что редкие прихожанки и служка, торгующая свечами, крестами, иконками и прочей атрибутикой, стали все чаще поглядывать на него, Вадим Семенович махнул несколько раз рукой, изображая крещение, потом купил свечку и продолжал топтаться с ней у прилавка, не зная, как быть дальше.
     Женщина, стоявшая за прилавком, видя его смятенное состояние, не выдержала и спросила:
     - Простите, вам нужно что-то еще?
     - Да нет. Просто я хотел бы встретиться с батюшкой Теофилом, мы с ним условились о встрече по телефону.
     - Подождите, я позову его, - ответила та и удалилась в какие-то внутренние помещения.
     Вадим Семенович так и стоял со свечкой в руке, когда к нему подошел отец Теофил. Священник едва заметно улыбнулся, увидев растерянного приятеля.
     - Давайте я помогу поставить свечку, - проговорил он. - И пойдемте в          исповедальню - вижу, пришли не просто так, а с какой-то тревогой.
     Уже в исповедальне отец Теофил предварил разговор замечанием:
     - Вы, вероятно, впервые в жизни крестились?
     - Да, никогда раньше в церквях не был.
     - В православии крестятся троеперстием, а не двумя пальцами. Так, как вы, крестятся староверы.
     - Щепотью что ли надо?
     - Ну, если хотите, щепотью. Чем встревожены, на вас же лица нет. В семье что-то? Кстати, как Вера Семеновна, не хворает ли?
     - Да нет, с ней все нормально.
     - А вот у вас что-то случилось и, судя по всему, нечто чрезвычайное.
     После некоторой заминки Вадим Семенович рассказал о встрече с незнакомкой и о том, что она не выходит у него из головы.
     - Голова кругом идет и ничего с собой сделать не могу, - пожаловался он.
     - Да, неприятная история, но далеко не уникальная, - в раздумье проговорил отец Теофил. - Вера Никитична заметила?
     - Скорее почувствовала.
     - Жаль ее. Это означает, что вы ее разлюбили.
     - Как это?
     - Ну, если вам приглянулась другая женщина, следовательно, ваша жена вам наскучила.
     - Ничего подобного! Да что вы вообще говорите?
     - А как же тогда понимать вашу увлеченность?
     - Не знаю.
     - Просто вы решили, что существует другая, лучше и красивей жены.
     - Ничего я не решал. Так уж получилось само собой.
     - Ваша тревога говорит об этом. Конечно, за долгие годы совместной жизни наступает привыкание, и человек обнаруживает, что его супруга не то божественное создание, каким его видели перед свадьбой, а самый обычный человек со своими достоинствами и недостатками. И тем самым непроизвольно ставит себя выше супруги, а ее - вроде как недостойной тебя. И вот в этот самый момент надо понять простую вещь - вы ужу достаточно познали друг друга и знаете, что в любой момент придете друг другу на помощь, какие бы невзгоды не встретились на жизненном пути. Для этого вам потребовались долгие годы совместной жизни.
     Предположим, что вы связали жизнь с той незнакомкой. Прежде всего, вы доставите огромное горе своим жене и детям. Потом, вы принесете горе ее семье - ведь у нее, судя по возрасту, есть муж и дети. Каково им будет? Да и сможете ли вы найти с ней общий язык так, как вы живете с Верой Никитичной?
     Вам не приходило в голову, что и она когда-то также, как вы, встретила мужчину, которого невольно сопоставила с вами и, скорее всего, это сравнение было не в вашу пользу? Вы извините, но каждый из нас - далеко не идеал мужчины. Но она переборола себя ради семьи, ради вас, ваших детей, зная, что развод принесет всем вам боль и страдание...
     - Вы действительно так думаете? - удивленно спросил Вадим Семенович.
     - Она же живой человек, а не бесчувственное создание. И ей свойственны те же слабости, что и вам.
     Отец Теофил еще некоторое время рассуждал о слабости человеческой души и плоти, о незыблимости семьи и ответственности за нее.
     Вадим Семенович вышел из церкви чрезвычайно озабоченный и уже не оглядывался, опасаясь, что его кто-то может увидеть. Кстати, по окончании исповеди он не забыл пригласить батюшку приходить к ним без церемоний.
     Вечером, когда пришла от матери Вера Никитична, он обнял ее, поцеловал и попросил:
     - Прости меня, дурака!
     - Да ничего, бывает, - только и сказала она, тяжело вздохнув.
     Жизнь продолжалась своим чередом...