Ерошкин лес

ЕЛЕНА ФИРЕР - http://www.proza.ru/avtor/cheebis - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В 53-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

 В яркий солнечный полдень по хорошо наезженной, песчано-мягкой, проселочной дороге идут двое.  Дед и внук.   Запах солнца, горячей пыли,  травы и цветов медово растекается в воздухе. Путники разговаривают.


- Дед, а дед, а правда мальчишки говорят, что нельзя в Ерошкин лес ходить, а то Ерошка схватит и в зверя превратит?
- Да ну, что ты! Ерунду твои мальчишки говорят,  и ты вслед за ними глупости пересказываешь.
- Ну, дедушка,  а мне бабушка еще говорила, что этот лес волшебный и назван Ерошкиным не просто так.  Правда это? Ну расскажи!
- Да я и сам толком не знаю. А все что знаю, мне в свое время старики рассказывали. Может, и не было ничего. Сказки все это.
- Пусть сказки, расскажи!
- Тогда, пойдем, вон под то дерево в тенечек сядем. Передохнем.  История то долгая.


Старик и мальчик дошли до большого раскидистого дерева и  сели в высокой траве. Старик устроился поудобнее, привалившись к стволу, повозился по карманам, нашел сигареты. Он долго молча  курит. Разглядывает дым, листву над своей головой и что-то еще, видимое только ему самому. Мальчик терпеливо ждет. Он хорошо знает, что дедушку торопить нельзя, рассердится.  Наконец старик  кашлянул и начал рассказ.


- Да, давно это было.  Еще при царе. Ты ведь знаешь кто такой царь? В школе уже проходили? Вот и хорошо. В то время дед мой еще мальчонкой был. Жил в то время в нашей деревне мужик. Звали его Ерофей Иванович. Крепкий хозяин был. Жил он с женой и ребятишками не в самом селе, а в стороне, на хуторе.  Это то место, что аккурат за Ерошкиным лесом на самом берегу реки.  Помнишь, там берег высокий такой? Так вот на том самом месте и стоял дом Ерофея Ивановича. Люди его очень уважали.  Был он и самый лучший работник, и плотник хороший, а скотина у него была ну вся как на подбор. Теперь такую скотину племенной называют. И все было у него, как говорится, как у людей. Жена красавица и рукодельница, детишки крепыши, подворье, дай Бог каждому. Хоть и жили они в стороне, да сами по себе, но людей не дичились. По воскресеньям в церковь обязательно всей семьей ходили. А на Рождество да на  масленицу не было лучше угощения, чем в доме Ерофея Ивановича.


Но в один день все это счастье кончилось. Не то кто недобрым глазом посмотрел, позавидовал, не то судьба у них такая. Никто не знает. Беду-то ведь никто не зовет. Она  сама, подлючая, приходит. А бывает так, что и остается навсегда.  В одно лето собрался Ерофей Иванович в город на ярмарку. И помощников своих с собой взял. Остались дома жена его Василиса  да одиннадцать человек ребятишек. Одиннадцать значит за столом сидят, а двенадцатого  Василиса под сердцем носила.  В ночь, как уехал Ерофей Иванович гроза приключилась. Ударила молния прямо в избу. Загорелась изба как свеча и сгорела дотла просто в миг. Никто в деревне и не увидел и не услышал ничего. С утра только спохватились. А когда прибежали на пожарище поняли, что Василиса с детьми вместе с домом сгорели. Все. Заживо. Ну, тут, понятное дело, за Ерофеем в город послали. Он  как вернулся, как взошел на пепелище, так и сел прямо в угли да головешки.  И сидел он так семь дней и семь ночей. Все уже думали, что он там и помрет. Но вышло не так. На восьмой день встал Ерофей и пошел в деревню. Сначала его добрые люди приютили, а потом он сам себе новый дом поставил. Но уже в деревне. С тех пор изменился Ерофей Иванович. И не то чтобы он работать перестал или пить начал. Не было такого. Но с тех пор как сидел он на пожарище, никто больше его голоса, ни разу почитай, и не слышал. Не то онемел от горя, не то сказать ему людям было нечего.  Так же как всегда землю пахал, так же в церковь по воскресеньям ходил. Но странность за ним появилась. В лес он стал уходить. То на день, то на три. А то и вовсе на неделю. А еще на хутор свой бывший часто-часто наведывался.  За ним мальчишки бегали подглядывать. Придет, перекрестится на все четыре стороны, а потом ляжет на землю и все гладит, гладит землю руками. Когда со дня пожара прошло года три, люди заметили, что пробилась на пожарище сосенка маленькая. Да так принялась расти, что все диву давались. Сильная была сосенка, стройная. И с каждым годом все выше и выше становилась. И вроде как вместе с сосенкой  и Ерофей вырос. Распрямился. Стал он к людям в гости захаживать. Зайдет под вечер в дом, когда хозяева уже отужинают. Через порог переступит, на иконы перекрестится, хозяевам поклонится, сядет на лавку, молчит и смотрит так ласково. Его поначалу спрашивали, «Ерофеюшка, ты чего это? Может, хочешь чего или чего надо?». Угощать пытались. Он же никогда ни у кого ничего не ел и не брал. Посидит, посидит, потом встанет, опять хозяевам поклонится и пойдет. А в доме том, где он погостил, если кто болеет, то на поправку пойдет, если ссора была, так помирятся, а если бедность задушила, так прибыток выйдет. Только не во все дома Ерофей Иванович в гости ходил. И знали люди, звать его бесполезно. Некоторые ходили, просили, умоляли, богатство сулили. Слушал их Ерофей Иванович, а потом обнимал и по плечу хлопал. Мол, иди с миром.


Время шло. Одни в землю уходили, другие на земле рождались. Только Ерофею Ивановичу время нипочем было. Был он стар и совсем сед, но силен и крепок. Сам пахал, сам сеял, сам хлеб растил. Хотя лет-то ему было уже за девяносто, а то и за сто. Кто ж знает. Все его ровесники уж давно померли, а годы тогда мало кто считал. И все также ходил Ерофей Иванович на свой старый хутор. Хотя не было там, конечно, уже никаких следов, что когда-то здесь люди жили. Все время стерло, травой укрыло.  К своей сосне он ходил. Придет, поклонится ей, обнимет ее, лицом к ней прижмется. И было так, как будто сосна ему отвечает. Как будто вздрогнет она под его руками и зашуршит в своей небесной вышине веточками.


Вышло однажды на селе несчастье. Единственный сын сельского батюшки полез за отцом на колокольню, да оттуда и упал. Разбился мальчонка сильнее некуда. Мучается, в горячке мечется, и жить  не живет, и умирать не умирает. Неделя уж прошла,  из города доктора привозили, и местные знахарки все как одна из дома священника не выходят, а толку никакого. Когда вторая неделя на исходе была, пришел батюшка в дом к Ерофею Ивановичу. Прямо на пороге на колени встал, лбом в пол поклонился. «Умоляю, - говорит. Спаси сына». Ерофей Иванович только головой покачал. А батюшка не уходит. Стоит на коленях в дверном проеме, молчит, и только из глаз слезы текут и в бороду прячутся. Долго стоял. Вдохнул Ерофей Иванович, махнул рукой, поднял с колен батюшку и зашагал к его дому. Долго сидел он над мальчиком. Кто говорит день, кто три, а кто и всю неделю. Сейчас уж и не помнит никто, да и не важно это. Поправился мальчик. Выздоровел. Когда же Ерофей Иванович уходил, он как всегда людям добрым поклонился, а потом вдруг батюшке и говорит: «Ты это, как я помру, схорони меня на хуторе». Ну, тут конечно все причитать начали,  чего это он вдруг помирать наладился, да как можно в неосвященную землю лечь. Только Ерофей Иванович все эти слова слушать не стал. Ушел не оборачиваясь.


В ту ночь упала сосна на хуторе. Сломалась под корень. Ни ветра, ни дождя в ту пору не было. Чудеса, да и только. Взял Ерофей Иванович свой плотницкий инструмент  и отправился к своей сосне. Несколько дней работал, пилил да строгал, и сработал, в конце концов, хорошую крепкую домовину.  Когда домовина уже готова была, собрал он все веточки, щепочки да стружку, что от его сосны остались да и закопал неподалеку. А уж потом лег сам в свой гроб, да в ту же минуту и помер. Похоронили его, как он и просил, там на хуторе. Ни креста, ни камня. Только трава луговая кругом, ветер да солнышко.  А весной следующей проросли на Ерофеевом хуторе маленькие сосенки. Сначала одна, потом еще десяток, а потом уж и сотня их народилась. Дальше больше, и вот стоит на том месте уже не рощица, а целый лес. Со временем, в нем и другие деревья появляться стали, березы там, осины,  дубочки. И зверя в том лесу много, и ягоды, и грибов. Только зверя там бить нельзя. Да и не получится. Сроду из него ни один охотник зверя не приносил.  И деревья рубить тоже нельзя. Не простой это лес. Люди говорят,  если нужда какая, он помогает. Не всем конечно. Но так и Ерофей Иванович сам  не всем помогал.


- Деда, а ты сам-то в это веришь?- внук смотрит на деда удивленными, широко открытыми глазами.


- Сам-то? Да как тебе сказать. Вот во время войны в Ерошкином лесу народ прятался, от фашистов значит, так они, фашисты эти везде были, а в лес не зашли. Почему? Он же крошечный совсем! Непонятно? Лес защитил.  И после войны случай был. Не сделал наш колхоз план по лесозаготовке. Так председатель решил Ерошкин лес валить. Злой председатель был человек, нехороший.  Никто не пошел. Он и оружием грозил, и под суд всех обещал отдать. Не помогло. Тогда он  решил, что сам пойдет. Взял пилы и пошел. Только не дошел немного. На самой опушке помер. К тому же, - старик крутит в пальцах давно погасший окурок, - мальчонка тот, что с колокольни упал, он же мне дедом приходится.