Молиться можно и в пустыне

В Пустыне сердца моего
в пустыне, выжженной тревогой,  ,   
слезами спаленной дотла,
бездомной нищенкой убогой
молюсь и плачу,  и  сполна
плачу  за  поруганье Бога. 

Земля моя!  Еще вчера, 
так ослепительно бела
цвела в садах твоих калина, 
и грела душу  тишина….
А нынче стонет Украина!   
И стынет крови черная смола.

А нынче… падают снаряды, 
вздымая землю на дыбы,
За что?  За деньги, за награды 
безумной гордости рабы
воюют ? Брат стреляет в брата,
сосед в соседа, сын в отца,
круша, ломая  и  взрывая,
стреляет, в клочья разрывая
людские судьбы  и сердца.
               
Но нет беды чужой, и нет чужого горя,
есть женский плач,
есть страшный детский крик,
есть стоны, кровь и боль людская,
есть тяжкая слеза мужская 
и горем согбенный старик.

Не дай нам, бог, привыкнуть  к взрывам, 
к безжалостным сердцам и взглядам стылым,
к майдана воплям оголтелым,
к безумным крикам матерей,
и  детским трупам обгорелым,
на милой родине моей.

К тому, что лучше бы не видеть,
не слышать лучше и не знать, 
как  пустоглазые бандиты 
спешат судьбу твою решать
и ридну неньку Украину
в угоду бесам распинать.

Не смоет тяжкая слеза, 
рыданье горькое не смоет
те, в никуда глядящие глаза,
церквей разбитых образа, 
и раненных детей терпение немое,
и мертвых деревень молчание глухое. 


Но я молюсь ….   
за мертвых и живых,
за не рожденных, не зачатых,
за девочку, дышавшую…  вчера,
и за не ставшего солдатом
мальчишку с твоего двора.

Страшусь судьбу твою провидеть
и долю горькую твою.
Хоть в сердце гнев, в душе обида,
хоть задыхаюсь и хриплю, -
сгораю, плачу и молю :
не дай мне, Бог, возненавидеть
то, что всем сердцем я люблю.