Подхалимское

                Даже не подарок, а просто так, скромно : для меня
   Я грустил третий день. Количество глупости упорно и злостно игнорировало науку - марксизьм, твою мать, и никак не желало оборачиваться качеством, хотя бы стремненьким, вроде обмена ФРГ и Великобритании на Монголию и Северную Корею, нет, ****ь,даже этот придурок с вычурным вкусом  к жизни не пожелал приобщиться даров Трех Кельнских королей и продолжал воплощать заветы питерского парня Сани - гни свою линию. Линия упиралась в конце концов в тупик, что не удивляло, но наводило на некоторые подозрения в плане борьбы с коррупцией, а это уже, в свою очередь, заводило в дебри идиотизма, славно укрытые калужанами, потомками незабвенного Сусанина, модернизированного с дня своей гибели не менее пятнадцати раз. Я привык шарахаться по эдаким зарослям, давно ничему не удивлялся, ел сало и тер к носу, нос от этого вырастал в размерах, заострялся и прямо-таки дубел на глазах, ну а глаза, естественно, косели напрочь, а как иначе взглянуть на кончик своего носа, только скосив глаза. Вот с такими-то глазами я и наткнулся на аборигенов чащи.
     - Слышь, - тронул меня за плечо местный, - это как надо Родину не уважать, чтобы с такими зенками шоркаться.
      Его глаза были в норме, левый закрыт кокетливым фингалом лиловых оттенков серого, а правый ушел настолько далеко, что именовался отныне ультраправым, что подтверждала справка из ЖЭКа, подписанная по-французски какой-то Мари. Справку эту он запаял в целлулоид и повесил на грудь, ровно посредине, между комсомольским значком и орденом за выслугу лет, располагалась она, внушая ужас.
     - Ты мне сначала скажи, как это слово пишется, - ловко ушел я от ответственности. - Распологалось или располагалось ?
      Он опешил от такого коварного хода с моей стороны.
     - А разве не все равно ?
     - Не знаю, потому и спрашиваю.
     - Ты меня провоцируешь, - печально кивнул он.
       Я и сам не знал, провоцирую или нет, если здравый смысл, очутившись в кармане старшего сержанта Лаврова, как-то сразу затерялся, практически исчез, лишь изредка отвечал на входящие звонки, влажно дыша в трубку, что-то вроде : " хыррь". Моих познаний в тюркских наречиях  хватало на матерщину по- азербайджански и подсчет голосов " pro et contra", но, если не лукавить, а быть кристально честным, контры оставалось мало, так, на рассаду, на всякий случай, вдруг понадобится.
     - Давай тогда молодого Ярмольника из " Формулы любви"  позовем, - предложил я. - Помнишь, как он кипешевал ?
      Мы засмеялись. А что, не мы такие, роль такая, скажи спасибо, что не Ахмеда Закаева назначили поддерживать, да и не один,на-пару с теткой жуткой. Да, вот так вот, кому с Луизой Вероникой в любовь играть, а кому по шикарным закоулкам Останкино шляться. Клевая баба из Южной Америки в этот момент совсем некстати подмигнула. Тут уж мне пришлось вцепиться в ручки кресла, нарушая все понятия, сформулированные Ньютоном, и подогнуть левую ногу, иначе я бы присоединился ко всем остальным, давно катающимся по полу от нашего диалога, что не подобало. Я сделал ей большие глаза, но она не испугалась, наоборот, засмеялась еще громче.
      Я демонстративно отвернулся. Взор упал на карту. Не географическую, даже не политическую, а на бубнового туза. От этих тузов рябило в глазах, они увивались поблизости, лукавые и добродушные, главное - патриотичные, умение вовремя сориентироваться в цвете ленточек и купюр, а также пластиковых карт производства вероятного противника, закономерно приводило к перманентным вспышкам патриотизма. А там, сами понимаете, рукой подать до маразма и, соответственно, идиотизма. Город на Волге стал старорежимной колбасой и модным, за-все-бабки, кинишком, настолько крутым и, ****...ся невъеб...ым, что создатели " Взвода", "Апокалипсиса сегодня" и " Тонкой красной линии" скопом подали в отставку, переехали в жаркие края и устроились скромными клерками в " Аль Джазиру", избавив своих еврейско-голливудских продюсеров от дальнейшего финансирования процессов и абсцессов по производству идеологически невыдержанных, прямо скажем, провокационных, клеветнических, злобствующих и насквозь лживых, почти антисоветских шедевров всемирного гегемона киноиндустрии. Они даже Венсана Касселя с собой сманивали, но тот не поехал, жена, мол, не отпускает, ругается по-французски, как Жан-Поль Бельмондо пьяный, а уж при виде глухонемой бабы с дробовиком в руках, в очаровательном розовом полупрозрачном пеньюаре выскочившей на порог хижины дяди Тома, любезно предоставляемой всем командировочным ( имеется в виду хижина, а не баба, уточняю, дабы не нарисовался разгневанный Ярмольник с его дуэлями ), спешно ринулись галдящей птичьей стаей прямиком на загадочный восток, сбривая волосню, принимая ислам и переходя с вискаря на конский гаш.
      - Стой, - зашипела она. Я и не заметил, как подкралась, теряю навыки, утратил, понимаешь, бдительность. - Ты что ж это удумал ? Дискредитируешь саму идею сопротивления, бля ?!
      - В смысле ?
      - А вот кому ты это все подогнать хочешь ?
     - Ты знаешь.
     - Вооот, - удовлетворенно протянула она. - А назовешь как ?
     - Очень просто.