Чужие письма

На старой территории Крематория весной обрушился колумбарий. Часть плит с надписями отскочила и разбилась. Перевёрнутые урны с прахами умерших раскатились по земле. Некоторые из них разбились. Рабочие   подняли колумбарий,  начали укреплять его стену, замазывать трещины. Служащие похоронного отдела занялись поисками родных, погребённых там людей. Многие родственники откликнулись сразу, тут же позаботились об изготовлении новых плит. В восстановленные  ниши какие-то добрые руки поместили  ещё не востребованные урны. Среди этих урн была найдена большая железная коробка. Её сначала просто положили там же, в свободную нишу, но видимо кто-то из пришедших родственников решил полюбопытствовать, а что в ней. Уж очень не верилось, что коробка для хранения праха. Возможно,  подумали: не деньги ли запрятаны здесь?  Кто-то коробку раскрыл и оставил, не закрывая. В ней оказались письма. Вероятно, хозяева писем умерли, а их родственники захотели, чтобы письма были похоронены вместе с теми, кому были написаны. Люди, подходившие сюда, перебирали эти пожелтевшие страницы и военные треугольники кто из любопытства, кто от удивления, что такое можно найти на кладбище. Очень многим захотелось прикоснуться к этим листкам, хотя каждому было ясно, что в них чья-то личная жизнь и что не принято читать чужие письма. О чём они? О жизни семьи, живущей вместе со своей Родиной.

 Первые письма ещё довоенные, потом треугольники, затем из разных городов Союза, а рядом неизменно ровный красивый почерк из Москвы. Последние письма датированы в семидесятые годы. Весь же этот колумбарий содержал захоронения 90-х – 2000-х годов, вероятно, адресаты писем на старости лет проживали вместе в Москве до самой смерти. Эти  письма касались не только одной семьи. Они  были маленьким зеркалом, отражающим  жизнь огромной страны. Наверное, поэтому люди, читавшие чужие письма, ощущали их немножечко своими.

Вот кусочки из желтых страничек и  фронтовых треугольников, которые рассказывают об этих людях и нашей с вами стране.

 «Милая Полюшка, у меня есть немного времени, чтобы написать тебе, жду машину с грузом. У  нас на стройке неделя Красного флота. Мы с бригадой решили половину заработанных денег отправить в фонд восстановления флота. Работаем по две смены, чтобы больше отправить. Писать буду редко, очень устаём, но зато будет Военно-Морской Флот Страны Советов! Дорогая моя! Я тебя очень люблю, ты, пожалуйста, не забывай об этом в своей Москве. Всегда твой Константин. 15 апреля 1923года».

«Костенька, спешу поделиться радостью. Меня, как лучшую студентку техникума посылают на всё лето работать в «Артек» пионерской вожатой! Представляешь, я увижу Чёрное море! Если у тебя будет отпуск, приезжай ко мне на море. Вот счастье-то будет: ты, я и Чёрное море! Можно будет говорить, говорить, говорить. Ты кое-что хотел прояснить, вот и узнал бы. Хорошо бы до свиданья! Твоя «боевая» и  надеюсь лучшая подруга.

3 мая 1926 года».

 «Как я скучаю по тебе, Полинка, ты даже не представляешь, хотя вроде и скучать-то на первый взгляд  некогда. Наша бригада  очень дружная, у нас почти все комсомольцы. Кроме работы взялись ещё содействовать обороне страны. Твой муж – член Осоавиахима, посещаю школу парашютистов. Уверен, что вся наша бригада сдаст нормы на четыре значка: ГТО, «Ворошиловский стрелок», ПВХО и ГСО. Маленький Ванюшка ещё будет мной гордиться. Как всегда много писать некогда, но ты, пожалуйста, очень тебя прошу, пиши побольше. Твои письма для меня, как глоток  родниковой воды. Целую вас и обнимаю. Ваш папка. У меня скоро отпуск. Наконец-то увидимся. Жутко скучающий без своих больших и маленьких Константин.

30 июля 1930 года».

«Дорогой мой! Помнишь, я писала тебе о ликбезе, так вот уже целый класс учится в школе для взрослых, благодаря моим усилиям. Устаю от работы и беготни по домам ужасно, да нашему «огромному» Ванюшке нужна мама почаще и подольше. Я уж не говорю, что на папу  он бы тоже с удовольствием взглянул, как и его мама. Мне на днях приснилось, что ты уезжаешь на поезде, а я тебя провожаю с Ваней на руках. Поезд ушёл, а мы с сыном вместе ревём. Любимый мой, приезжай скорее! 6 марта 1931 года».

 «Костенька, здравствуй! Вот и опять тебя унесло от нас на очередной объект. Мы с сыном опять живём от письма до письма. У меня новости. Я теперь преподаю в Академии. Веду  занятия в мужской аудитории, рассказывая об экономике и географии Испании. Неужели это к нам тоже придёт? Как думаешь? Страшно. А Ванюшка наш молодец. Пока носит из школы одни «отлично». Ещё он старается больше заниматься спортом, говорит: «Стране нужны сильные и смелые воины!» Как мы ждём тебя  с сыном и скучаем невозможно передать словами. Всегда твои большие и маленькие. 13 октября 1937 года».

«Солнышки мои, скоро у меня будет отпуск. Не грусти, родная. Совсем немного осталось до нашей встречи. В феврале ты увидишь замечательных людей, с которыми я много лет вместе работаю. Нас наградили медалями «За трудовую доблесть». Они приедут со мной в Москву, я тебя с ними познакомлю. Потом долго, долго не буду с вами расставаться.  До скорой уже встречи. Костя. 20 сентября1939 года».

«Самая любимая моя не волнуйся, ранение не тяжёлое, белофинны и стрелять-то не умеют. Всё тебе расскажет мой друг Анатолий, он передас тебе эту записку. Крепко целую вас с сыном. Ваш папка. 10 января 1940 года».

«Костик!  Только подумай - завтра Ванюшке 11 лет! А я пошла на курсы медсестёр, чтобы быть ближе к тебе. Береги себя, мы тебя очень любим и очень ждём от тебя весточки. Толя сказал, что рана не тяжёлая, врёт, наверное, это ты так велел сказать мне? Мы.

3 февраля 1940 года».

    « Полюшка моя родная! Меня уговаривают поступить в «Политех» на вечернее отделение. Как думаешь, вдруг из твоего мужа инженер получится?  Как  живёте, мои родненькие? Не болеете? А папку не забыли? Закончу учиться,  попрошусь работать в Москве. Не могу вас не видеть месяцами. Написал, и сразу увидел, как ты качаешь головкой, мол, не сможешь ты жить, как люди. А вдруг смогу? Нехорошо мужу не верить. Целую моих самых любимых на свете. Папка.

5 октября1940 года».

«Дорогой мой, любимый! Почему так быстро пролетает время, когда мы с тобой и так тянется, когда тебя нет? Я уважаю тебя и горжусь, что ты  всегда срываешься и летишь туда, где ты  больше всего нужен. Но как же трудно мне жить, не видя твоих умных глаз, не трогая твоих пушистых волос, не чувствуя твоих добрых рук! Я не хочу разлучаться с тобой. Вот такая у тебя глупая жена.

 25 января 1941 года».

«Дорогие мои большие и маленькие, меня премировали путёвкой в Сочи! Это же удивительная удача! Ведь у вас с Ванюшкой как раз начнутся каникулы. Можно будет побыть всем вместе на море. Помнишь Полюшка, как было замечательно в Артеке в 26-ом? Приезжайте! Вместе проведём отпуск! Как устроюсь, дам вам телеграмму, встречу обязательно. Жду. До скорой уже встречи!15мая 1941года».

 «  Родненькая! Не волнуйся со мной всё в порядке. Вы с Ваней будьте осторожнее, особенно во время вражеских налётов. На днях  нас перебросят в другое место, тогда пришлю новую п\ п. Крепко целую. Ваш папка.

 30 ноября1941 года».

«Костенька мой, дорогой и любимый муж! Опять ты в пути, теперь ты закрываешь нас с сыном  своим телом от врага. Нет не только нас, всю нашу необъятную  Родину ты хочешь защитить. Как мне страшно за тебя. Но мы с Ваней так любим тебя, что наша любовь сохранит тебя для нас. Мы не сможем жить без тебя, помни это. Я верю,  ты скоро вернёшься. Я теперь работаю в больнице. Сын уже большой, если  мне приходится остаться на работе на сутки и даже двое, он всё делает сам, он у нас самостоятельный, учится тоже неплохо. Любимый мой, пиши, как только есть возможность. Знаешь, как становится страшно, если долго нет весточки? Твои жена и сын.

24 января1942 года».

«Здравствуйте, мои хорошие! Долго не писал потому, что попал в госпиталь. Теперь могу признаться, не хотел волновать вас. Ранение было не тяжёлое. Сейчас уже совсем здоров. Опять в своём полку. Ванюшка! Береги маму, старайся сделать всё, чтобы ей было легче. Ты вместо меня помогай ей во всём. Расти мужчиной, её защитником, учись хорошо. Так приятно знать, что где-то там, в Москве есть вы, моя любимая пугливая Полинка и умный сын. Ваш папка.

20 ноября 1943 года»

«Пишу вам в первую свободную минутку. Все за день намучились и спят. У меня тоже закрываются глаза, но очень хочется поговорить с вами. Где вы там в своей Москве? Как живёте? Ой, как хотелось бы оказаться на секундочку рядом с вами, посмотреть на ваши родные лица, обнять вас. Кажется, я стал бы тогда сильнее в 10 раз. Я думаю о вас каждую свободную минутку, а вы? Ну вот! Поспать не удастся, опять стреляют мерзавцы. Целую  ваш( Подпись и дата  на этом письме стерлись, но судя по треугольнику и это письмо с фронта).

«Солнышки мои, виден конец войне! Победа не за горами, мы шагаем по Европе! Сын! Поздравляю тебя со вступлением в комсомол, береги маму, она у нас замечательная! Посылаю вам газету, там есть немного обо мне.

3апреля1944 года».

«Дорогие мои! Сижу в брошенном доме, который наполовину разрушен. Здесь сегодня ночуем. Есть немного времени, чтобы поговорить с вами. Что эти гады натворили по всей земле душа не выдерживает смотреть! Я бы их убивал, убивал и убивал. Они для меня не люди. Тебе Полинка, наверное, удивительно читать от меня такое. Ты привыкла, что я человек справедливый. Но поверь мне, милая, что убивать этих уродов – это и есть высшая справедливость после всех их виселиц, ям с убитыми, концлагерей с трупами, после всего того кошмара, что оставили они на нашей земле и по всей Европе. Я сегодня столько опять насмотрелся, что ни о чем другом писать не могу. Прости меня, родная. Костя.

10 июня1944 года»

«Дорогой, мой любимый! Мы каждый день с тобой. Если я ночую на работе, то всё равно мысли о тебе не покидают. А если дома, то у нас с сыном все разговоры о делах на фронте и тебе. Где ты, что переживаешь, что делаешь. Сын несколько раз порывался попасть на фронт, но, таких пока не берут. Целуем мы. 20 июля 1944 года»

«Родной мой! Где ты? Чем ближе конец этой проклятой войны, тем страшнее, что именно сейчас ты можешь погибнуть. Почему так давно нет от тебя весточки? А в Москве уже в дома снова дали электричество, конец коптилкам. Теперь часто салюты. Они радуют и всё ещё страшно. Скорей бы всё закончилось, и ты вернулся. Твои жена и сын, которые ждут тебя не дождутся. 20 сентября 1944 года».

«Уважаемая, товарищ Голубева, пишет Вам медсестра Кузнецова из госпиталя. Ваш муж был тяжело ранен, теперь поправляется, пока сам писать не может. 10 марта 1945 года».

«Костя! Если можно тебя перевозить, сообщи мне. Жду  ответа немедленно. 8 апреля 1945 года».

«Милые мои! Я теперь буду жить сто лет, скоро окончательно выпишут, войны нет, я всё-таки поправился. Ох, и прекрасная начинается жизнь! Ваш счастливый отец. До скорого уже свидания! 20 октября 1945 года».

«Полюшко, Поле моё! Не сердись, не грусти. Два года пролетят быстро, ты же понимаешь, что здесь от меня будет больше пользы, чем в министерстве. Не умею я жить «по-человечески». Ты же знаешь. Целую. Константин.

 10 января 1948 года».

«Вечное движение! Опять ты выпросил себе направление на новый объект. Интересно, сколько тебе будет лет, когда ты захочешь пожить дома, посмотреть на жену, которая уже состарилась, пока ты был в разъездах. Твой сын унаследовал от тебя такой же беспокойный характер. Он теперь завербовался на работу в Казахстан. Что мне с вами делать?

    Даже, как пищит спутник, не могу послушать вместе с вами, а жаль.   Все радуются, а мне поделиться радостью не с кем.   Всеми покинутая мать.

     6 октября 1957 года».

«Дорогая мамочка! Я женился. В отпуск приедем вместе с Настей. Она  детский врач. Настюшка моя добрая, красивая и очень хорошая. Мы друг друга очень любим. Она тебе обязательно понравится. Целую тебя крепко, крепко. Не болей. Отцу я тоже написал. Он обещал летом выбраться в Москву на «смотрины».

 5 сентября1959 года».

«Не могу успокоиться от счастья, что мы первые запустили человека в Космос! Какие же молодцы! Фантастика, что может Человек, особенно наш, советский. Пиши мне почаще, Полинка. Что знаешь о Ваньке? Как его дела? Как внучка? Вчера отправил тебе посылку с книгами, достал почти всё, что ты просила. Крепко целую, твой муж. 20 апреля 1961года».

«Дорогая моя! Врачи говорят, что зашевелился старый осколок. Надо ехать в Москву в госпиталь. Скоро увидимся.

    2 ноября 1966год.»

«Сын! Я маме не писал, чтобы не пугать её. Врачи говорят, что операция будет сложная. Приезжай в Москву, чтобы быть рядом с мамой, если что.

    5 ноября 1966 года».

«Милая моя, родная! Я договорился о переводе в Клин. Настя не возражает. Скоро мы окажемся совсем близко от тебя. Сможем приезжать в Москву каждую неделю. Не грусти. Зайка шлёт бабушке привет и поцелуи. Она нарисовала тебе большой цветок, скоро увидишь. Родные твои совсем скоро станут и в буквальном смысле совсем близкими. Целуем. Ваня, Настя, Зайка. 3 сентября 1975 года.»

Это было последнее письмо в коробке. Каждый, кто читал письма, потом  аккуратно укладывал их обратно в коробку. Но её никто не закрывал. Эти письма двоих волновали каждого, кто к ним прикасался. Коробка долго стояла в пустой нише, а потом пропала.