Дорогие мои гаврики

В 1969 году мне дали класс весёлых, озорных ребят, где девчонки не уступали мальчишкам ни в чём. Любое озорство им было по плечу, и ввязывались они в разные авантюры с великим удовольствием. Класс мой был дружным, ребята в нём на редкость приятные. Не было ни одного ребёнка, который вызывал бы отрицательные эмоции. Даже лодыри были чем-то симпатичные, каждый в своём роде. Вот хоть  Коля Садиков - тихий, скромный мальчик. Учился он, главным образом, на «тройки», никогда не мог выучить наизусть ни  одно стихотворение, ему было лень тратить на него время, так как память у мальчика была не развита. Зато всё свободное время Коля играл в куклы. И не просто играл. Дом, где жил Садиков, стоял рядом с нашей школой. Окна его квартиры смотрели в мой химический кабинет. Надо сказать, что мне дали пятый класс как классному руководителю потому, что ребята  мои в виде эксперимента должны были изучать химию не с седьмого класса, как полагалось по программе, а с пятого. Правда, я  облегчила курс, учитывая их возраст, но всё равно мы с завучем школы, начиная эксперимент, боялись, что ребятам будет трудно изучать химию в пятом классе. Поэтому, когда однажды я увидела Колю в окне напротив химического кабинета, мне захотелось понаблюдать за его жизнью после школьных занятий. Занавесок на окнах у него не было, зато на широком подоконнике расположилось целое царство кукол, игрушечной мебели для них, посуды,  крохотных колясочек и прочего для игры с ними. Пятиклассник мой, то кормил кукол, то укладывал их спать, то катал в колясочках, то сажал в ванночку и мыл своих кукол. А с каким наслаждением он их одевал, раздевал и снова одевал, подбирая разные ткани, из которых сам мастерил куклам платья. Когда я это увидела в первый раз, мне захотелось протереть глаза. Так не вязалась  эта игра с возрастом Коли и его полом. Но потом, наблюдая его занятия с куклами изо дня в день, я подумала, что может быть, из него получится модельер или повар. Ребятам из класса я о своих наблюдениях не рассказывала, боясь, как бы они не стали дразнить Колю. Но вот как-то  после уроков в моём кабинете задержалась Марина, помогая  мне убирать со столов химическую посуду. Она училась только на «пять», была весёлая приятная девочка, дружила со многими мальчиками в классе. Я её спросила о Коле, мол, что он за человек. Марина, засмеявшись, ответила: «Детский сад». Без моих вопросов она рассказала, что кроме кукол он любит вышивать,  а вот читать совсем не любит и, если бы его мама не гнала сына каждый день на улицу, он и гулять бы не ходил. Колю ничего кроме своих забав не интересует. «Как он ещё куличики с малышами не делает?» - засмеялась девочка. Она рассказала, что ребята из класса знают о его увлечениях, не дразнят, но и не дружат, им не интересно с ним. У Садикова есть  только одна подружка Оля Борова, которая с удовольствием с ним играет вместе, когда его мамы нет дома.  Мама всё  ругает их, так как на игру уходит всё свободное время, а на уроки времени не хватает. После этого разговора я как-то, увидев  Колю одного, попросила, принести мне, посмотреть его вышивки, а если можно и кукольные платья, которые он сам сшил. Мальчик покраснел от удовольствия. Уже через полчаса он принёс мне свои работы. Вышивки были сделаны крестом. Поражали рисунки, напоминающие какие-то старинные орнаменты. Оказалось, что Коля сам их придумал. Платья тоже все не были похожи на то, что продаётся в магазинах игрушек для кукол. Словом я не ошиблась, у мальчика был  художественный талант, которому он  отдавал всё своё время. Другой наш ученик - озорник и лентяй Кирилл Кирий тратил  всё свободное и учебное время на «починку» часов. У него по карманам, в портфеле даже в книгах всегда можно было обнаружить винтики, гаечки, ломаные циферблаты от часов, какие-то маленькие и большие железки, которые, как он утверждал, нужны для починки часов. Но самое смешное, что Кирий никогда ни одни часы так и не починил. Он ими занимался дома вместо того, чтобы делать уроки, он их извлекал на уроках в школе, хоть у него их 1000 раз отбирали учителя. Когда это случалось на географии или истории, и парень лишался своего «богатства», Кирилл очень обижался, надувался, всем своим видом говорил, что он всё равно ничего на уроке делать не будет в знак протеста. Учителям приходилось прикладывать немало изобретательности, чтобы пробудить в мальчишке совесть и заставить работать на уроке так, как это делали все ребята. И всё-таки эти винтики, гаечки продолжали наполнять все его карманы, занимая почти  24 часа в сутки его жизни.
По воскресным дням я любила со своими ребятами пойти куда-нибудь в поход. Но место в Подмосковье обычно я выбирала такое, чтобы кроме развлечения у школьников была возможность что-то полезное узнать.
Однажды я вычитала, что возле станции «Нахабино» по Волоколамскому направлению есть военный полигон, с которого когда-то, ещё до войны, Королёв запустил свою первую ракету вместе с сотрудниками ГИРДа. В субботу одна без пятиклассников я решила сначала найти это место, расспросив местных жителей. Оказалось, что там же в посёлке Нахабино местные школьники создали музей, который назвали ГИРД. Они познакомились с сотрудниками этого института, и те подарили им и фотографии довоенных лет и макеты ракет, запускаемых в 40-е годы. Я заглянула в их школьный музей, он был очень хороший. Значит, это был уже второй объект знакомства для моих любознательных «гавриков». Кроме того, я выяснила, что оказывается, герой ВОВ генерал Карбышев  был  родом из Нахабино. Памятник Карбышеву стоит недалеко от станции, и та же школа создала у себя ещё один мемориальный музей, посвящённый не только героически погибшему генералу, замученному фашистами, но и другим солдатам, не вернувшимся с войны в их родной посёлок. Такое пройти мимо было бы просто кощунством. Естественно, я запланировала на воскресенье и этот школьный музей. Один из жителей Нахабино  рассказал мне, как найти полигон, предупредив, что это 3-4 км пути сначала по шоссе, потом по просёлочной дороге, а потом по лесу. Мне захотелось превратить нашу завтрашнюю поездку с ребятами ещё и в игру в наблюдательность. Всю дорогу до полигона я оставляла разные метки на деревьях, пнях, на земле так, чтобы по ним школьники могли бы сами найти дорогу к искомому месту.
Итак, в воскресенье мы с моими пятиклассниками отправились в Нахабино. Пока ехали в электричке, я завела разговор о Королёве, ГИРДе и первых ракетах. Ребята слушали меня с интересом. Потом мы заговорили о Карбышеве . К моей радости многие  ребята знали о герое-генерале и его мученической  смерти. Они сразу выразили желание посетить оба музея местной школы. Позже, когда мы уже вышли из музеев, Марина Гарева предложила, нарвать на обратном пути цветов и отнести их к памятнику героя. Все согласились. Двинулись к полигону. Перед  началом похода я предупредила, что надо самим найти полигон, никого не спрашивая, дорогой. Для этого следует быть внимательными, отыскивая мои метки. Кто больше всех найдёт меток, получит в конце пути приз. Не успела я сказать, какой будет приз. Как ребята бросились искать метки, чуть ли не наперегонки. Призом была книга о героях войны. Её в конце пути получил Гена Сафиулин, мальчик очень любознательный, чрезвычайно весёлый и спортивный. За такие качества его любил весь класс. Поэтому никто не огорчился, что приз достался Гене. Нужный нам полигон охранялся. Там располагалась воинская часть, одна из тех, что в те годы берегли Москву от «непрошеных гостей». Солдат-дежурный  провел нас к яме, откуда вылетела первая ракета Королёва, и мы увидели памятник ей же, сделанный рядом с этим местом уже в 50-е годы. Мои мальчишки и девчонки с одинаковым удовольствием попрыгали в яму, а потом грязные еле, еле выкарабкались обратно. Зато счастье было такое на физиономиях, как будто это они запустили первую в Мире ракету. После костра и обеда, девочки отправились нарвать Карбышеву цветов, а мальчики убирали  нашу туристическую поляну, чтобы оставить её в том же виде, в каком мы её нашли. Они нарезали дёрн, заложили  им кострище, собрали весь мусор.

 В свои поездки с ребятами я часто брала с собой свою маленькую дочку. В этот раз она тоже была с нами. Её, всю такую длинную для двухлетнего ребёнка дорогу, опекал Олег Романов. Он следил, чтобы дочка не упала в яму, когда все туда попрыгали. А во время нашего обеда Олег подкладывал ей что-нибудь вкусное, находил для неё землянику и кормил малышку и вообще, мальчик развлекал мою кроху, как умел. Поэтому Олежка Романов моей дочке очень понравился.

Но пора было уже возвращаться, однако моя двухлетняя путешественница так устала, что мне пришлось посадить своего ребёнка  в рюкзак. Рюкзак у меня был за спиной, а из него торчала лишь её головка. Так как на обратном пути многие мои метки всё ещё были видны, хоть теперь никого и не интересовали, то дочь громко объявляла у меня из-за спины: «Смотрите опять маметка!» Ребята подсмеивались над ней: «Где маметка, нет никакой маметки». Дочка сердилась и кричала: « Как же нет, когда она вотана» и из рюкзака высовывалась маленькая ручка, показывающая очередную метку. Так добрались до станции. А в поезде, разморённые кислородом и прогулкой, сразу все заснули и мальчики, и девочки, включая мою малышку, которая устроилась на коленях Олега. То ли он  по доброте душевной посадил её к себе на колени, или она  сама забралась к мальчику, который ей очень понравился. Только заснули они вместе: он прислонил голову к окну, а она устроила свою головку на его груди. Когда поезд прибыл в Москву, все проснулись кроме дочки. Я хотела взять её у Олежки, но он не дал. Так и нёс «спящую красавицу» до метро на руках, потом на коленях держал в метро и только у своего дома отдал мне это, так и не проснувшееся, существо. Я его благодарила, а мальчишка смущённо улыбался мне на прощание. Дочка же долго ещё после похода спрашивала меня про Олежку Романова. Так он ей  понравился. Романов был действительно очень добрый мальчик. Но, кроме того, Олег отличался тем, что был страшный непоседа и ужасный лентяй, когда дело касалось русского, математики или предметов, требовавших напрягать память. Немецкий язык он просто ненавидел. Если же кому-то надо было помочь в уборке класса, собрать мусор во дворе школы, а особенно что-то сделать на уроке труда, тут Олег Романов был незаменимым.

В его руках швабра летала по полу, как птица. Любой мусор в классе, во дворе школы или в школьных мастерских мгновенно исчезал, если за дело брался Олег. Строгал, пилил, вырезал из дерева или работал паяльником Романов лучше всех ребят. Его фотография по праву висела в мастерских среди лучших учащихся школы. По труду и физкультуре он имел только «пять». По всем другим предметам хорошо, если получал «три», а то и приходилось выставлять мне в его дневник и по несколько « двоек» сразу за одну неделю. Взяв из моих рук свой дневник с результатами недели, Романов огорчался, вздыхал и обычно констатировал: «Ну, вот, опять отец не пустит на футбол».

Взрослая  же теперь  моя дочь до сих пор помнит его доброту к ней, во всех наших воскресных походах, когда она была малышкой, а он пятиклассником. Дочь утверждает, что своего старшего сына назвала Олегом в честь моего доброго ученика.