Мечте навстречу, гл. 17

               

     Прошло три дня. Круглов быстро поправлялся, набирался сил - сказывались закалка,  хорошее лечение и уход. Он только изредка покашливал, но это  уже был убывающий кашель.   Находясь в одном пространстве с ним, Надя чувствовала на себе его  пристальные  взгляды. Это больше стесняло ее, чем радовало. Она больше думала о нем, когда он был вдалеке где-то, а близкое его присутствие напрягало её из боязни выдать свои чувства нечаянно или, наоборот, решиться на признание. 
      Глубоко спрятав  свои сердечные страдания по нему, она и не подозревала, какие страсти по ней  растут в его сердце с каждым днем.
     На четвертый день,  принеся ему обед,  аккуратно расставила  тарелки на столе.
     - Идите обедать, Павел Петрович, – пригласила его за стол. - Приятного аппетита! –  и скромно села в сторонке.

     - Спасибо, сестричка! - Круглов подсел к столу и посмотрел на суп. - Опять гороховый,  – поморщился он. – Признаюсь, с детства не люблю гороховый суп. Вот бы суп с грибами или рыбой, - и, вздохнув, принялся нехотя есть. 
     - Я бы тоже не отказалась от такого, – согласилась Надя. – Дома  мама иногда варила грибной суп, жарила картошку с грибами, были  и засоленные грибы, и рыбные супы.
     - А знаешь, есть  идея! – Круглов  оторвался от еды. - Жить  у леса и этим не пользоваться – это, по меньшей мере,  не правильно! Надо организовать походы  в лес за грибами. Насобирать грибов столько, чтобы надолго хватило. Да, и как ты сказала, их можно солить, жарить, засушивать впрок. 

     - Конечно, можно! И можно ходить на рыбную ловлю. Есть же здесь неподалеку речка, где дети из лагеря когда-то купались. Вот вам и будет уха! - радостно подхватила Надя.
      - Верно  говоришь! Все, беру эту идею на заметку. Как только пойдут грибы, так и организуем экскурсию в лес. Думаю, среди наших ребят есть немало знатоков грибов.
      - Вы  быстрее кушайте, а то обед остывает.
      - Э-эх! — удрученно вздохнул он и стал доедать суп. Закончив обедать,  поблагодарил: - Спасибо за обед, Надюша! Суп оказался не так уж плох, как  показалось вначале, - и,  взяв сигареты, вышел на крыльцо покурить. Надя, пока он курил,    прибрала на столе, помыла грязную посуду,  а чистую сложила в пакет, чтобы  унести  в столовую.  Тут вернулся Павел. 

      - О, уже успела прибрать! Ну, ты метеор, Надежда. Наверное, тут помощника себе  прячешь, признавайся! – он слегка тронул ее за плечо.
      - Ну,  скажете тоже! Мои помощники – вот! – она показала ему  свои руки.
      - Да? – с деланным удивлением проговорил он. - Надо их отблагодарить. Вот так, -  он взял и поочередно их  поцеловал.
      - Ну, зачем так, Павел Петрович? – она смущенно отдернула руки. – Ни к чему это, и вообще, вам  надо лекарство принять.
      - А ну его, это лекарство, – он хотел сказать, что  здоров, как бык, но, посмотрев на нее, вздохнул и произнес:
      - Ладно,  давай эту горькую  гадость.

      -  Эта гадость,  как вы выразились,  делает вас  здоровым, -  Надя дала ему таблетки и отвар.
      Приняв лекарство, он сел на кровать.
      - Надя,  расскажи что-нибудь о себе.
      - А что мне о себе рассказывать? – смутилась она от неожиданной просьбы.
      - Хотелось бы знать о тебе больше, чем написано в анкете.
      - Да у меня неинтересная биография. Вот вы бы сами что-нибудь о себе рассказали; у вас-то жизнь, думаю, сложилась гораздо  интересней  моей.

      Для него это было поводом, который мог больше сблизить их друг с другом.
      - Ты так думаешь? – он на миг задумался и предложил: -  А хочешь, я покажу тебе некоторые свои  фотографии?
      - Да, конечно! — охотно  согласилась она и села за стол в ожидании показа.
      Он полез в тумбочку и достал из нее пухлый бумажный пакет, в котором находились его солдатские фотографии и сел  рядом с ней.  Надя внутренне сжалась от такого близкого расстояния между ними, что   не ускользнуло от него, и он чуть отодвинулся.  Затем  стал по одной давать ей фотографии и пояснять, кто на ней находится и при каких событиях. Девушка брала несколько пожелтевшие черно-белые и с погнутыми уголками цветные  фотоснимки и внимательно их рассматривала, особенно задерживала  взгляд  на тех снимках, где был  запечатлен он сам.

      - Какой вы тут молоденький и хорошенький, – не сдержала она восхищения и взглянула на него.
      - Да, теперь не такой, – тихо произнес он,  накрыв  своей широкой ладонью  ее руку, и придвинулся.
      - Вы ... и  теперь  такой, только…  – Надя  опустила глаза и внутренне затрепетала. Сердце ее сильно забилось в предчувствии, что что-то должно случиться.
      - Какая ты ... трепетная, милая! Не надо меня бояться, я ведь не съем тебя.  - Он осторожно дотронулся губами до ее волос, затем  порывисто обнял ее и жарко поцеловал в губы.

      - Ах, какая прелесть ... сладкая, нежная, красивая! - он целовал ее сильно, страстно, и она не противилась, поддавшись его порыву.  Осмелев, он стал расстегивать ее халат, но тут она резко   стала  сопротивляться. 
      - Нет, не надо этого, Павел  Петрович, не надо! – она силилась вырваться из его рук. - Хватит вам!
      - Ты - что, Наденька? – он, тяжело дыша, пытался снова ее поцеловать, но она увертывалась. – Все  ведь так было хорошо!  Чего ты испугалась, глупышка?
      - Вдруг кто-нибудь  зайдет, а вы..., а мы...! – пыталась она остановить его. Сердце ее бешено колотилось от волнения, готовое выпрыгнуть из груди.
      - А я сейчас дверь закрою на ключ! –  и, выпустив ее из рук, направился к двери.

     Поняв, что ей надо бежать,  она  кинулась к двери;  встала в двух шагах от него и попыталась воздействовать на него строго и официально:
      - Павел  Петрович, я думаю,  что вы достаточно уже здоровы, и  моя помощь вам уже не нужна.      
      В нем кипело непреодолимое желание овладеть ею, и он уже в мыслях видел их секс, тем не менее, он не хотел брать её силой.
      —  Кто так решил? Ты? Надюш, не дури!.. А, что, собственно, происходит?  Мы, что – дети?  Или ты девственница? Тогда я сразу на тебе женюсь, – и закашлялся.
      Надя стояла в замешательстве, не зная, что ответить.
      - Или тебе надоело смотреть на мою голую задницу? –  он   рывком притянул ее  к себе и посмотрел в глаза, в которых увидел боль и нежелание ему уступить.
    
     -  Если хотите знать, надо мной уже некоторые посмеиваются, считая,  что мы - сами понимаете, чем тут занимаемся, – высказала она, упираясь в него обоими локтями.
     -  Ах, вот оно что! – он выпустил ее из рук. - Хорошо, с завтрашнего дня ты возвращаешься в бригаду, а сегодня, будь добра, поухаживай за мной до вечера.   Пожалуйста!

     «Ага, сегодня я, мол,  натешусь тобой, а завтра ты мне больше не нужна! - пыталась она разгадать его мысли.  Нет, этот номер у вас не пройдет, капитан!» -  она  не могла больше ему довериться. Ранее рисуя в  воображении их отношения, она видела в нём благородного рыцаря, который с нежностью и трепетом относится к  ней, своей даме, даря ей цветы и целуя  пальчики рук. Но видеть в нём грубого циника  она не хотела. Почему всё пошло не так? Что этому послужило - фотографии, или её минутная слабость?      
     - Вы и в самом деле почти здоровы и можете ходить на уколы и в столовую сами, – говорила  она, постепенно отступая к двери.
     - Могу! – ответил он и сел на кровать, затем проговорил ласково, как бы маня: – Надюш, да не трону я тебя!  Подойди ко мне и сделай как обычно:  пощупай пульс, померь температуру.

     Девушка  поняла его не совсем честные намерения и покачала головой.  Здравый смысл ей подсказывал быстрее уходить отсюда.   
     - Вы сейчас не этого хотите от меня. Я не маленькая и наивная дурочка, поэтому меня трудно обмануть! Я не собираюсь нарушать устав, и вообще вы меня разочаровали! –  она повернулась, чтобы уйти.
     - Что "вообще"? Какой  устав? - недоуменно спросил  он и тут же вспомнил. – Ах, этот! Да черт с ним, с этим уставом! Я же  не для себя его придумал.
     - А если для меня, то оставьте меня в покое! Иначе вы - самодур! - она решительно шагнула и оказалась у двери.
     - Самодур?! – резкие слова её больно ужалили  его. Он подскочил к ней  сзади и  заключил ее  в железные объятия, тиская ее тело  и целуя в голову и шею.

     –  Какой я самодур? Просто несчастный влюбленный, которого можешь осчастливить только ТЫ!..Разве ты не видишь, что творится со мною?..Еще ни одна женщина  не мучила меня так, как ТЫ! – с жаром говорил он.
     - Наверное,  я не влюблена в вас так, как они,  – она попыталась освободиться от его объятия.
     -  Зато я без ума от тебя...Слышишь?..Не отталкивай меня, – он перешел на шепот; тело его пронзала мелкая дрожь.
     - Пустите, не то кричать буду! — продолжала сопротивляться она.
     - Что ты со мной делаешь, мучительница?..Наденька, милая,..душа моя,  не   мучь меня! Все для тебя сделаю!  А-а-ах! – выдохнул  он и  прижался щекой к ее голове, ощущая запах ее волос, тепло ее тела.  В тоне его было столько мольбы, что, казалось, только камень остался бы равнодушным.

     Положение ее было почти безвыходным. «Вот попала! Господи, помоги! – в мыслях воззвала она к Богу», а вслух стала  взывать к его совести.
      -  Сейчас же  отпустите меня!  – отбивалась она,  силясь освободиться от захвата. –  Вам же потом стыдно будет!..Павел Петрович!..Да отпустите же!
     Но он как будто не слышал ее слов и продолжал уговаривать, пылая страстью, в надежде, что она уступит.
      - Я  люблю тебя, Наденька! – услышала она заветные слова, но если бы они были ей сказаны не в возбужденном состоянии, а в спокойном,  то можно было ему поверить. - Останься, останься, прошу тебя! Ты  узнаешь, каким я могу быть нежным и ласковым, – через одежду она чувствовала напрягшуюся его плоть.

      Горячие и страстные слова его сладким елеем проникали в душу влюбленной  девушки, и теперь в ней  боролись два голоса: один заставлял  уступить Павлу:ведь ты же его любишь; а другой – изо всех сил держаться, предупреждая:берегись, он тебя обманет!  И эта внутренняя распря ослабляла  дух сопротивления. Еще немного, и он покинет свою хозяйку.  Сознание ей  подсказывало, что только чье-то вмешательство может его остановить, но никто, как нарочно,  не приходил. «Я уже не могу!» – Надя  готова была упасть в руки Павла, и тут громко зазвонил телефон   на столе, доселе молчавший. Оба вздрогнули от неожиданности. Сюда могли позвонить только по важному делу.  Несколько секунд поколебавшись, Павел, еле сдерживая досаду, отпустил Надю, подошел к телефону и снял трубку дрожащей рукой:
       - Да, Круглов слушает! — голос его тоже дрожал. Звонила  Сергина.
       - Здравствуй, Павел! - заворковала она. -  Я так рада слышать твой голос!

       «Чтоб тебя!.. Нашла же время!..» - Павел бросил взгляд в сторону Нади, которая воспользовавшись моментом, тут же открыла дверь и выпорхнула на улицу, как птичка из открывшейся дверцы клетки. Он хотел было ее окликнуть, но понял, что это уже бесполезно. Как он возненавидел Сергину за этот звонок!
       - Что-то случилось? – сквозь зубы процедил он.
       - Нет, ничего. Я просто так. Соскучилась. А что у тебя с голосом? – затараторила Татьяна.
       - Заболел: грипп, ангина, скарлатина. Температура за сорок!
       - О бедненький мой!  Так тебе же лежать надо! Дорогой, ложись немедленно! Надеюсь, вызывал врача? – Татьяна с трудом  поверила, что на него столько болезней навалилось.
       - Да, конечно, - вяло ответил он.
       – Не  стану больше задерживать, выздоравливай, дорогой! Позвоню позже.  Целую, милый, до свидания!
       - До свидания!... – тяжело вздохнув, Павел положил трубку.

                Продолжение http://proza.ru/2015/05/02/1400