Сталин. Личное дело

Рукопись под этим названием не была закончена Анатолием Александровичем Собчаком из-за смерти, настигшей его 19 февраля 2000 года. Так что и книга, выпущенная издательством «Эксмо» в 2015 году, при многих её достоинствах, содержит некоторые недосмотры.
Например, на с.с. 207-208 написано: «… ленинское письмо к съезду с крайне нелестной характеристикой Сталина очень ему мешало. Первая его реакция на это письмо выразилась в заявлении об отставке. Ход был беспроигрышным – Сталин знал, что, опасаясь возвышения Троцкого, Зиновьев, Каменев и другие члены Политбюро никогда не согласятся на его отставку. Так и случилось. И в последующем он не раз использовал этот трюк с мнимой отставкой в критических ситуациях для усиления собственных позиций, когда был наверняка уверен, что его отставка не будет принята».
Мне колет глаз неудачное словоупотребление «наверняка уверен», и вовсе не по причине тавтологичности, а по существу. Позволю себе напомнить читателю определение слова ВЕРА: «ТВЁРДОЕ УБЕЖДЕНИЕ В ЧЁМ-ЛИБО ПРИ ОТСУТСТВИИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ» ИЛИ «ПРИНЯТИЕ ЧЕГО-ЛИБО ЗА ИСТИНУ – БЕЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ (ФАКТИЧЕСКИХ ИЛИ ЛОГИЧЕСКИХ)» Так вот, в приведённом примере логических доказательств (а Сталин был в логике крепок) сколько угодно. Ниже в своей работе (с.с. 216, 219) автор показывает, что Каменев и Зиновьев были первостепенно заинтересованы в дискредитации и удалении от власти Троцкого, для чего поддержка от Сталина становилась для них крайне важной.
Словоупотребление «наверняка уверен» после «Сталин знал…» - уже не на месте, поскольку веру от знаний отделяют пространства (смысловые), сравнимые с межгалактическими. Сталин знал очень много приёмчиков, эффективных для внутрипартийной борьбы, владел ими, совершенствовал их, применяя со вкусом и толком.
«Систематическое образование Иосифа Джугашвили носило исключительно духовный характер. Почти до двадцатилетнего возраста он изучал богословские тексты, усердно молился, пел в церковном хоре…» (с. 181). Неудивительно, что и в политике, по свидетельству Н.С.Хрущёва, «он был иезуит» (с. 89). В самом деле, припомним, ведь основатель ордена иезуитов Лойола Дон-Игнацио-Лопес-де-Рекальдо когда-то ещё дал примеры весьма изощрённого манипулирования окружающими. О чем написано в биографическом очерке А.А.Быкова (С-Пб, 1894 г.): «С молитвою приступили иезуиты к баллотировке по запискам и, конечно, единогласно избрали Лойолу, который, ни с того ни с другого, начал скромничать. Хитрый гидальго заставил ещё два раза повторить баллотировку и только тогда… согласился принять должность генерала».
Впрочем, я полагаю, сравнение Сталина с «чёрным папой» Лойолой оскорбительно для последнего, ведь он следовал-таки идеалам, тогда как «Отец» поступал лишь по зову своего неуёмного властолюбия, пренебрегая нравственностью и стыдом, но прикрывшись щитом «сбережения» ленинского наследия и борьбы за «чистоту» марксизма.
«Сталин, - пишет Анатолий Собчак на с. 185, - был первым фундаменталистом от марксизма. Великим инквизитором марксистского вероучения, ставшего при нём государственной религией». «Созданная им система, - пишет далее автор на с. 241, - была образцом идеологического, политического господства над людьми… Социализмом в этой системе и не пахло. Социалистической в этой системе была лишь насквозь лживая фразеология режима».
«Постоянно, - дополняет Анатолий Собчак на с. 248, - происходило умышленное внедрение лжи в общественное сознание для того, чтобы лишить человека индивидуальности, превратить его в винтик механизма или в стадную особь – не рассуждающую, не размышляющую, безвольную, которую гонят вместе со всеми в определённом направлении. Это и было состоянием идеологическиого рабства, внедрённого почти одновременно в своих странах Сталиным и Гитлером».
Утвердив себя в центре, «Отец» закрутил людоедскую карусель из помощников по метафорической схеме: бумага – ножницы – камень – бумага… Хотя однажды «едва не стал жертвой собственного изобретения, - пишет автор на с. 252. – При аресте Ежова в 1938 году у него в сейфе был обнаружен компромат на самого вождя: показания грузинских социал-демократов с дореволюционным стажем о том, что Сталин был агентом царской охранки».
О весьма примечательном качестве своего героя автор пишет на с. 118: «Ему была присуща абсолютная уверенность в своей избранности, гипнотически передающаяся массам». Вот здесь производная от слова «вера» на месте. Именно так, ВЕРА Сталина была абсолютная, ни с какими фактическими, логическими или нравственными доводами не согласующаяся, убеждённость в своём полном праве – единолично решать за отдельных людей и народы, властвовать миллионами судеб, распоряжаться жизнью и смертью. Эта ВЕРА в себя, на страх всем, злая, мстительная и беспощадная – зародилась, скорее всего, после порки отцом-алкоголиком и укреплялась в дальнейшем по мере удачно сложившихся для неё обстоятельств.
Сакраментальный вопрос – а верил ли Сталин в Бога? Я отвечаю на это: нет, ведь его поглощала почти целиком безраздельная ВЕРА в свою исключительность. Но иное – был ли «Отец» человеком религиозным? Я полагаю: да, с семинарской скамьи он остался скрытно религиозным, прочно принявшим в свой внутренний мир идею Творца и надежду на помощь внечеловеческих сил. При всем этом, другое дело – как нестандартно Сталин себе представлял и Создателя, и Его запросы к сообществу человеков… Однако же то упорство, с каким «Корифей всех наук» воздвигал свой культ, свидетельствует о планах – чувственно и рассудочно жить после жизни. Атеистом, в расхожем смысле этого слова он не был.
В заключение хочу высказать свою искреннюю благодарность Людмиле Борисовне Нарусовой, вдове Анатолия Александровича Собчака, его дочери Ксении Анатольевне – за непотерянную, с уважением собранную, столь талантливую и столь нужную нам сегодня прекрасную книгу.