***

Александр Сарахов
 «КОГДА ГОРЫ ПЛАЧУТ»

Пьеса в 2-хдействиях

Действующие лица:

1.Каламыков Хатал Хамшыкович- 1-й секретарь обкома. Около 45 лет, невысокого роста, плотного телосложения, круглое как колобок лицо. Усы короткие под носом.
2. Свинцов Михаил Назарович- 40 лет, секретарь Нальчикского ГК ВКП(б)
3. Грицюк Никита Иосифорвич- нач. НКВД. 40 лет
4. Водахов Асланбек-член бюро обкома
5. Юродов Дмитрий Андреевич – следов. НКВД. лет около 38. Худощав, скуластый, спадающие волосы, глаза маленькие, злые.

6. Афиноген - его подручный. Верзила, лет 50, бритоголовый.

7. Хупов Жираслан Питович– представитель КБАССР в Москве. Худой, среднего роста, волосы густые с проседью, ему около 28 лет.

8. Первый егерь. Средних лет. Одет в охотничью одежду, шапка национальная.
 
9. Второй егерь. Среднего телосложения, без усов в шапке, без определенного возраста.
10. Яфаунов   Исмаил Талович- нарком просвещения. Худощав, возраст 33 года.               
11. Доктор среднего возраста.
12. члены бюро обкома – два человека   
13 Кишев Шахбан, лет 50, плотного телосложения.
 
    
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ПРОЛОГ

Действия происходят у опушки леса. Беседа двух егерей по поводу гостей Каламыкова на охоте. Слышны отдаленные ружейные выстрелы.
 
   Первый егерь: (сидит не пеньке, держит ружье меж ног). Слышишь, наверняка, подстрелили кабана. Клим хорошо стреляет (свернул  самокрутку, прикуривает от спички и выпускает клубок дыма). В прошлый раз он двух кабанов завалил.
   Второй егерь: Дай закурить. Я то - же могу подстрелить, если ко мне подгонят зверя. Нехитрое это дело.
   Первый: (подает бумажку с табаком). Ну, сравнил себя с ними. Хозяин всячески хочет угодить дорогим гостям. Скоро они уйдут на еблаго и мы свободны будем. Ворошилов всегда приезжает один. А Буденный любит со своей свитой поохотиться шумно и весело.
   ВТОРОЙ: (прикуривает самокрутку у первого). Мировой мужик, этот Клим. Буденный тоже хороший мужик, простой. Прошлой осенью он мне подарил свои карманные часы.
  (Появляются Каламыков и Грицюк .Егеря встали на вытяжку).

 КАЛАМЫКОВ (громко и возмущенно):
      Я заметил в лесу следы автомобиля. Кто  позволил  себе  здесь  охотиться ночью и разогнал кабанов?!
 
Первый егерь (смущенный, виноватым тоном):   Это Ян Эрнестович Рудзутак был здесь ночью с другими. Боронецкий, ваш заместитель, их сопровождал. Мы что…
 
КАЛАМЫКОВ:   Все вы сволочи! Бзэджэнаджэ гуп! Вы не лесники, а сапожники! Без моего и Грицюка разрешения посмели пускать сюда других лиц! Я с вас шкуру спущу, сволочи! Кроме нас с Никитой никто не может распоряжаться здесь! Запомните это раз и навсегда!

            (егеря с опущенными головами стоят смиренно и не произносят ни слова)

  Я вас раздавлю как клопов! Вон отсюда! Чтобы я вас здесь больше не видел!
                (Егеря быстро исчезают со сцены).
Занавес.

Сцена 1-я
 Кабинет Каламыкова- без лишней мебели, большой письменный стол. На столе телефоны, настольная лампа, графин с водой и стакан, чернильный прибор, шапка-папаха. Длинный приставной стол. Портрет Сталина на стене. В глубине кабинета стоит диван. У стола сидит Грицюк в офицерской форме, держит папку с бумагами.


Каламыков: Скажика, Никита (обращается к Грицюку), ты нашел этого подлеца Хупова? Он посмел на меня пожаловаться самому товарищу Сталину. На что он рассчитывал? Наверное  думал, что вождь соскочит со своего места и прибежит сюда разбираться с нами (смеется). Ну и дурачок! Не ожидал я такого от него. Покажем ему, где раки зимует, умник  такой!
   
ГРИЦЮК: Все сделано, товарищ Каламыков. Его в наручниках доставили из Москвы в Нальчик и закинули в подвал. Мои ребята занимаются им. Они вытряхнут из него душу, будет жалеть, что он на белый свет появился. Не таких обламывали.
 
КАЛАМЫКОВ (встает и прохаживает по кабинету): Так ему и надо! Ты уж постарайся Никита. Он должен быть наказан на всю катушку с прицепом. Сидя в Москве, пытается командовать мной, мерзавец! Какое его дело, как и где, я расходую получаемые на развитие курорта средства?! Это я один решаю! Это мое дело! Куда хочу туда и направляю эти средства. Так уж ты, Никита, постарайся и прояви к нему максимум внимания. Хочешь почитать его писанину на имя вождя? На, взгляни, это любопытно. Захотел меня, любимчика самого Сталина, к ногтю придавить! (Смех).

     Грицюк берет из рук Каламыкова исписанные три листа бумаги и просматривает их.

  Грицюк: Ну и фрукт этот Хупов. Ну и что из того? Ну,  выбивал средства в Москве для нашего курорта, ну молодец, а дальше не его ума дело! Мы ему покажем кузькину мать! У нас своя методика, свой язык разговора с предателями. Мои ребята имеют большой опыт в этой области. Они постараются. Я доложу результат потом. 
 
  Каламыков (подходит к Грицюку и хлопает его по плечу): Вот за твою преданность и исполнительность люблю тебя, Никита. Ты заслужил поощрения. В награду ты получишь персональную автомашину, я уже договорился в Москве. Ты лошадей любишь, казак? Я прикажу выделить тебе самого лучшего скакуна кабардинской породы. Ты настоящий и верный джигит! (возвращается на свое место).
 
  ГРИЦЮК (растроганно): Благодарю вас, товарищ, Каламыков. Всегда можете рассчитывать на меня. Я никогда вас не подведу. Ваш приказ для меня всегда закон! Прикажите только!
 
  КАЛАМЫКОВ: Держись за мной, Никита, со мной не пропадешь. Очистим республику от врагов народа и будем сами свободно командовать да жить и  поживать! Да, еще хотел тебя попросить решить еще один вопрос.

ГРИЦЮК (угодливо): Я всегда готовь выполнить все ваши пожелания. Скажите только, что надо сделать?

КАЛАМЫКОВ: Получил сведения, что мо враги еще скрываются в Осетии и Дагестане. Им там дали работу. Их надо вернуть сюда. Они посмели возразить мне, ты представляешь, Никита. Они не хотят думать так, как я думаю. Такое не могу прощать. Надо их поставить на колени здесь, передо мной. Ты все понял, Никита?

ГРИЦЮК: Будьте спокойны, товарищ Каламыков, они очень скоро предстанут перед вами на коленьях. Я с них шкуры сдеру! Эти фамилии у меня записаны, но ждал ваших указаний.

КАЛАМЫКОВ: Молодец, Никита! Пусть знают наших! Теперь зови народ, где они там задержались, пора начать заседание бюро.
     Грицюк быстрыми шагами направляется к выходу. Вскоре он возвращается с некоторыми членами бюро обкома партии во главе с секретарем горкома Свинцовым. Их трое.  Все садятся за приставным столом.

Каламыков:   Ну, что ж, начнем, пожалуй. Сегодня у нас много важных вопросов. Прежде всего, надо нам решить, кого послать в Малую Кабарду секретарем окружкома партии. Это место пустует давно. Там нужен толковый, грамотный  и инициативный человек. (Каламыков встает и ходит взад-вперед по залу). Какие предложение у членов бюро?
               
Все молчат и ждут, кого предложит сам секретарь обкома. Вдруг поднимается со своего места Водахов.

Водахов (с места, не вставая): У меня имеется предложение. По-моему это самое удачное. Там нужна твердая рука опытного партийца.

Каламыков: У тебя всегда есть что предлагать нам и не только нам. Что у тебя за предложение, на этот раз, мы слушаем.

Каламыков возвращается на свое место и внимательно смотрит на Водахова.

Водахов: Секретарем Малокабардинского окружкома предлагаю направить товарища Каламыкова Хатала Хамшыковича. Он опытный работник и сумеет наладить там работу. Прошу поддержать эту кандидатуру. Я уверен, что он справится с этой работой.
   Наступила мертвая тишина. Все удивленно смотрят на Водахова и ждут как среагирует на это предложение сам Каламыков.

Каламыков (возмущенно глядя на Водахова): Ты, Асланбек, всегда удивляешь нас своими выходками. И, долго ты думал над своим предложением, сукин сын?! Ты, вообще в своем уме? Ты, что хочешь занять мое место, а?! Слыхали, друзья, каков он, а? (Каламыков вглядывает в лица присутствующих).

Водахов (невозмутимо смотрит на Каламыкова): Простите, Хатал Хамшикович, я еще из ума не выжил. Я выразил свое мнение. Все требования, предъявляемые к кандидатуре секретаря окружкома, вполне подходят к вам. Вы вполне сможете организовать работу, и навести там порядок. По-моему я сделал разумное предложение. Там нужен такой человек как вы. Это же разумно, товарищи!

Каламыков (встает и приближается к невозмутимому Водахову):  Ты, что думаешь, здесь у меня меньше забот и работы? Или ты, давно метил на мое место? Так или нет?! Признайся! Я тебя пошлю туда, откуда трудно вернуться! Какие суждения по поводу этого странного предложения Водахова?
            Каламыков взглядом обратился к Свинцову и возвращается на свое место. Грицюк многозначительно смотрит на Водахова.

Свинцов (встает): Разрешите, Хатал Хамшикович. Я, как и все присутствующие, здесь, неприятно удивлен таким странным предложением товарища Водахова. Надо же было додуматься до такой глупости! Товарищ Каламыков наш вождь и благодетель, отвечает за всю республику. Водахов хочет его понизить в должности и сослать в глушь. Это провокация, товарищи! За какие такие грехи, спрашиваю я? Такую глупую шутку в наше трудное время нельзя себе позволить, когда кругом враги народа. Может быть, Водахов один из тех? По-моему, он ведет заговор против политики нашей партии Ленина-Сталина. Пора с ним разобраться. Я так думаю, товарищи.

Водахов (выкрикивает с места и возмущенно): Почему делаете трагедию из моего предложения, товарищ Каламыков? Решение принимается коллегиально. Прошу проголосовать. По-моему я предложил вам хорошую должность, чем она вам не нравится? И еще. Товарищ Свинцов позволяет себе недопустимые выпады против меня. Он уже причисли меня к врагам народа. Ставьте на голосование мое предложение. Прошу соблюдать демократический принцип ведения заседания.
   
Свинцов: Зачем мы будем голосовать за такое глупое предложение? Я считаю, что нужно данный вопрос перенести на следующее заседание. Вопрос не продуман до конца. Так будет лучше. Поведение Водахова заслуживает серьезного осуждения. Он не совсем понимает политику партии по вопросу подбора и расстановки кадров. Он хочет развалить работу, свести на нет наши достижения.

Каламыков: Михаил Назарович совершенно прав. Мы плохо подготовили вопрос. На следующем заседании мы вернемся к нему. А с товарищем Водаховым  разберемся позднее и основательно. Среди нас затесался провокатор. С ними надо разобраться по всей строгости партийной дисциплины, революционной законности.

Водахов (с возмущением): Что же это получается, товарищи?! Я внес совершенно безобидное предложение и вместо того, чтобы поставить его на голосование, вопрос снимается с повестки дня и меня подозревают, черти знает, в чем! Это демократический принцип ведения заседания? Намек я понял. Нельзя так вести заседание бюро. Здесь главенствует мнение одного человека. Разве это демократия?!

Свинцов (громко, с возмущением): Хватит паясничать, Водахов! Вам ли говорить от демократии? Пытаетесь развалить всю налаженную деятельность обкома партии.  Мы уже договорились обо всем. Вам, что надо, чего добиваетесь? Хватить! Умник нашелся! Мы с тобой еще разберемся, подожди!

КАЛАМЫКОВ: Водахов не поймет по-хорошему. Оставим пока его в покое. Некоторые члены бюро отсутствуют, кто болеет, кто в командировке.  Все вопросы с ними я согласовал заранее. Повестка дня у вас имеется. Будем работать. Четвертый вопрос по повестке дня рассмотрим первым. Никита (обращаясь к Грицюку),  доложи коротко, что делается у нас в свете решений обкома партии по ликвидацию врагов народа и кто у нас там на очереди? За последние годы в республике развелось немало вражеских элементов, готовые уничтожить завоевания революции и истинных революционеров. Члены бюро слушают вас.
 
ГРИЦЮК (встает):  Готов доложить членам бюро обкома, что следуя  мудрым указаниям товарища Каламыкова, НКВД республики проводит крупномасштабную операцию по ликвидации очагов контрреволюции. Уничтожены многие враги народа, члены контрреволюционной, троцкистской террористической организации. Вы их знаете. Назову некоторых, наиболее опасных врагов: лжеученый и бунтарь Борукаев Тута, бывший прокурор Хабала Бесланеев, бывший прокурор Ахметхан Кокожев, бывший нарком просвещения Казгери Максидов, бывший следователь прокуратуры, писатель Сосруко Кожаев, бывший мэр города Нальчика Хажисмель Бетрозов, бывший прокурор области, бывший секретарь Прималкинского райкома ВКП(б) Азрет Хашхожев, бывший секретарь Баксанского райкома ВКП(б) Туна Сохов, бывший начальник строительства Дворца Советов Азамат Пшиншев  и некоторые другие. Особой удачей нашего ведомства является разоблачение и разгром гемуевщины. В этом нам оказал неоценимую помощь неутомимый борец со злом товарищ Каламыков. Гемуев выступал против политики партии в области коллективизации, всячески насаждал антипартийную идеологию. Все они изобличены как участники контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористи-ческой организации, осуществившей первого декабря 1934 года убийство С.М. Кирова и подготовившей в последующие годы террористические акты против  руководства ВКП(б) и советского правительства.  Бесланеев, например, являлся одним из руководителей, созданной по прямому указанию врага народа Зиновьева троцкистско-зиновьевской националистической, террористической организации, действовавшей на территории Кабардино-Балкарии. Пусть горит огонь под ногами предателей и шпионов!
     Работа в этом направлении   ведется круглосуточно. Никакой пощады врагам советского народа! Честные советские люди с негодованием и презрением осуждают предателей, фашистов,  шпионов и призывают нас очистить страну от этих нечестий. Мы, слуги народа, всегда готовы выполнить их волю, волю партии и защитить завоевания советской власти! В этом наша задача и призвания. Вот так коротко обстоит дело по данному вопросу. Если есть вопросы, готовь на них ответить.

   Один из членов бюро: Скажите, Никита Иосифович, как успевают трибунал и «тройка» рассматривать столько дел в день сразу? Как себя ведут прокуроры, защитники? Они защищают врагов революции? Хотели бы узнать подробности.
   
  ГРИЦЮК: Процесс занимает совсем немного времени, всего пять, от силы, десять минут. Сейчас действует самый удачный закон запрещающий участие в суде прокурора, защитника, а так же вызов свидетелей. Кроме того, никто не имеет права обжаловать приговор. Все очень просто, ясно,  четко и быстро. Мы работаем ударными темпами, конвейерным способом. Эта есть революционная, социалистическая законность! Так будет всегда!
 
 Каламыков: Достаточно. Хватит вопросов. Молодец Никита! С врагами народа церемониться не будем! Хороший закон. Зачем еще возиться с вызовом свидетелей, прокурора и защитника, когда все так ясно. Контрреволюционеров настигнет жестокая и беспощадная кара народа. К этому призывает нас наш вождь товарищ Сталин, партия большевиков. У нас хватит сил и средств на уничтожение отщепенцев общества!

(пауза)

   Сегодня мы пригласили на заседание бюро наркома просвещения Исмаила Яфаунова и хотим кое о чем его спросить. Что-то я его не вижу здесь (обводит зал глазами), где он? Почему его нет здесь?
 
  Секретарь горкома Свинцов: Яфаунов находится в соседней комнате, товарищ Каламыков. Просто его надо пригласить. Ждали ваших указаний.

   Каламыков: А чего ждали до сих пор? Ему полезно было бы послушать доклад товарища Грицука. Давайте его сюда! (Каламыков встает, прохаживается, затем садится на диван).
  Свинцов выходит и вскоре возвращается вместе с Яфауновым. Он пытался сесть на свободный стул, но Каламыков его останавливает.
   
  Каламыков (обращается к Яфаунову): Мы вас позвали сюда не смотреть на вашу физиономию. Идите к трибуне и расскажите честному народу о своей контрреволюционной деятельности. Как вы докатились до такой жизни! Расскажите все подробно. И не вздумайте изворачиваться. Мы все уже знаем. Говорите только правду! Врать не позволим! Идите!
 
    Яфаунов (медленно идет к трибуне): Я намеревался доложить членам бюро о работе наркомата образования. По крайней мере, меня пригласили на бюро по такому вопросу, и готовился к этому. Оказывается, здесь стоит совсем другой, совсем непонятный для меня вопрос. Как коммунист авторитетно заявляю, что ни в каких контрреволюционных организациях не участвовал и о существовании таковых мне не известно. Это ошибка, какая-та…
 
  Свинцов (перебивает его и повышает голос): Бросьте Исмаил юлить. Здесь сидят осведомленные люди. Обком партии установил все подробности вашей вражеской деятельности. Могу напомнить, если вы запамятовали. Не надо здесь выдавать себя за безобидную овечку. В окольных путях проку нет.
   
  Каламыков (вмешивается): Напомни ему, Михаил Назарович, а то он думает, что нас можно ввести в заблуждение, начнет изворачиваться.  Не получится. Сам гроша ломаного не стоит, а глядит рублем. Покажи народу свое истинное лицо! Давай, Михаил Назарович, освежи ему память.

   Свинцов: О том, что Яфаунов давно скатился в стан троцкистско-зиновьевской террористической организации ни для кого уже не секрет. Об этом поведали другие участники этой террористической организации. Они рассказали следствию все подробно. Более того, будучи наркомом просвещения, Яфаунов умышленно засорял преподавательский состав чуждыми элементами, подрывал тем самым народное образование. Кроме того, товарищи помнят, наверное, что Яфаунов был среди тех, кто занимался переводом Сталинской Конституции на кабардинский язык. И здесь он проявил вражескую деятельность. Именно он в контрреволюционных целях допускал умышленное искажение смысла Конституции. Факты извращения смысла конституции установлены авторитетной комиссией. Это же надругательство (возмущенно) над нашим основным законом государства! Он оскорбил товарища Сталина, сталинскую Конституцию! Яфаунов и его сторонники делают свое черное дело по приказу своих хозяев не только в нашей стране, но и за его пределами. Презренные преступники путем обмана, лицемерия и двурушничества сумели замаскироваться и отсрочить своего разоблачения. Но этот час уже настал. Грешить было легко, но трудно каяться. Я могу продолжить, но сказанное, по-моему, достаточно, чтобы понять преступную деятельность наркома. Вы и теперь станете отрицать свою вину, Яфаунов (Свинцов поворачивается к Яфаунову и смотрит на него удивленным взглядом)?
   
  Яфаунов: Товарищи коммунисты (упавшим голосом)! Как я могу подтвердить того, чего не было на самом деле? Я никогда не слышал о существовании контрреволюционной организации у нас. Тут говорят, что я засорил народное образование вредительскими кадрами. Я не могу с этим согласиться. Это совсем не так. Преподаватели у нас самые подготовленные и опытные. Их мы подбирали после согласования с обкомом партии. Они делают свое дело добросовестно. В прошлом году отдел культуры и образование обкома партии проверял состояние работы в системе народного образования республики. Существенных  замечаний не было сделано. Что касается перевода…

   Каламыков (встает со своего места и направляется в сторону Яфаунова, перебивает его. Все затихли): Хватит изворачиваться! Нам такая басня не нужна. (Каламыков подходит вплотную к Яфаунову и тычет  пальцем в спину ему. Яфаунов оборачивается испуганно. Каламыков сложил четыре пальца, изобразив решетку). Вот когда ты будешь здесь и видеть небо в клеточку, ты все расскажешь, все, до мелочи. С лицемерным видом святоши, прикрываясь маской искренности, сейчас пытаешься нас обмануть. Нет, голубчик, не получится! Маска уже спала! Не раскаявшийся враг вдвойне опаснее.  (Каламыков вернулся и сел на диван).
Пауза

  Свинцов (встает): Товарищи! Чего тут долго гадать и  думать? Все здесь ясно как божий день. Как говорится, ветра не удержишь, правду не скроешь. Есть предложение исключить Яфаунова из рядов партии и снять его с работы. Мы не можем врагам народа доверять ответственную должность. Партия не простит нам этого. Мы должны проявить бдительность во всем. Будем очищать наши ряды от чуждых элементов и двигаться вперед под руководством партии Ленина-Сталина!

  Каламыков (властно и грубо): Против такого предложения товарища Свинцова  никто не смеет возражать. Решение считается принятым, а вина Яфаунова установленной. Сдайте партийный билет, Яфаунов! Предлагаю санкционировать арест Яфаунова. Так будет со всеми, кто против нас! Никакой пощады двурушникам, лицемерам, примазавшимся к завоеваниям революции! Смерть врагам народа!
   
  Яфаунов медленно достает билет из внутреннего кармана пиджака и бережно кладет  его на стол перед Свинцовым.
 
Каламыков (встает и возвращается на свое место за столом, не поднимая голову): Теперь вы свободны гражданин Яфаунов. Нам с вами не по пути. Прощайте.

   Яфаунов уходит не торопясь. За ним последовал Грицюк.
ЗАНАВЕС

Сцена вторая

    Действия происходит в кабинете Юродова. Посередине стол. На нем папки с бумагами, чернильница, ручка, телефон, графин с водой. Справа небольшой с книгами шкаф. Перед столом табуретка. Сзади табуретки стоит арестованный Шахбан Кишев. У него на шее привязана стопка книг. С трудом держится на ногах.

  Юродов: Еще раз предлагаю, прекратите запирательство и расскажите следствию правду о своей контрреволюционной террористической деятельности. Нам все известно. Ждем вашего чистосердечного признания.

 КИШЕВ: Я повторяю еще раз, не знаю я ни о какой контрреволюционной организации в нашей республике. Разрешите мне сесть и снимите с моей  шее этот груз (Кишев качается и стонет). Сколько раз можно повторять.

ЮРОДОВ: Будешь стоять до тех пор, пока не признаешь свою вину и не расскажешь о своих сообщниках. У нас с такими как ты, разговор короткий. Правду, одну только правду! Может быть, таким путем ты сможешь спасти свою шкуру. Ты понял меня, контра?!
 
Периодически доносятся душераздирающие крики, стоны.
   Дверь открывается и заходит Грицюк, за ним Каламыков. Вскакивает Юродов. Кишев безучастным взглядом, смотрит на вошедших.
   
  Кишев (умоляющи, обращается к Каламыкову). Товарищ Каламыков, прикажите им, чтобы сняли  с меня этот груз и разрешили сесть. Зачем так издеваться? Я же человек. Не мучайте меня, пожалуйста, прошу вас. Вы же меня знаете, я честный работник.
 
  Каламыков (небрежно): Пусть сядет. Он уже сознался как другие?

                (Юродов быстро снимает груз с Кишева и сажает  его на стул).
 
  ЮРОДОВ: Упрямится, товарищ Каламыков, не хочет правду сказать, вот мы и беседуем с ним. Другой язык для него не доступен. Другие раскаялись в содеянном, а он один упирается, как осёл.

  КАЛАМЫКОВ (подходит к столу и садится на место Юродова): Ты что думаешь, Шахбан, здесь сидят люди дурнее тебя? Если сознаешься,  расскажешь правду о своей контрреволюционной деятельности, как ты попал под влияния Бесланеева и других, я могу договориться в Москве и сохранить тебе жизнь. Это лучший выбор, чем стоят сутками со связкой книг на шее. Иначе тебя, в конце концов, поставят к стенке, ты понимаешь, о чем я? Подумай Шахбан, подумай хорошо, и не запирайся. Я тебе добрый совет даю. Ты меня понял?
 
КИШЕВ (взволнованно): Мне… Мне, не в чем сознаваться, честно говорю. Я уже много раз повторял это следователю. Я не имею понятия, о чем меня хотят убедить, я честно говорю. С Бесланеевым у меня были только служебные, деловые отношения, клянусь вам. Мне совершенно неизвестно, чем вне службы он занимался. Я честно выполнял свою работу. Об этом могут подтвердить все. Почему мне не верите? Что происходит, товарищ Каламыков? Помогите мне, пожалуйста, прошу вас!

КАЛАМЫКОВ (властно и раздраженно): Ты меня не понял, Шахбан! Я врагу не товарищ! Не надо нам сказки рассказывать! Раздавленная лягушка! Позор такого держать на руководящей работе. Пригрели змею на груди, теперь она кусается. Продолжайте допрос.

(Каламыков встает и уходит из кабинета. Грицюк что-то шепнул на ухо Юродову и шагает за Каламыковым).
Пауза.
Дверь открывается и появляется Афиноген с засученными рукавами.

   ЮРОДОВ (обращаясь к Афиногену):  Помоги-ка ему подняться, а то он устал сидеть и нацепи снова ему «медальон». Разговор у нас будет долгим  и трудным. Ты, Шахбан, сам так захотел, так что, пеняй на себя. Сам виноват. Мы тебе добра хотим, а ты этого не понимаешь, упираешься зря.

(Афиноген помогает Кишеву подняться. На его шею вешает снова связку книг. Кишев не удержался на ногах и рухнул на пол).

ЮРОДОВ: (кричит) Встань, скотина! Ишь, разлегся, как кисейная барышня размякся! Я тебя проучу, вражина! Встать!
          
  Афиноген пытается приподнять лежащего на полу, но это ему не удается. Безжизненное тело  Кишева снова  рухнул на пол.

 АФИНОГЕН: Он что-то не дышит, Дмитрий. Давай отложим допрос. Может доктора позвать? Кабы чего не вышло.

ЮРОДОВ (презрительно): Убери эту падаль отсюда. Когда очухается, приведи его сразу.  У нас разговор с ним не окончен.  Я вытряхну с него душу, сволочь!

    Афиноген тащит Кишева за дверь. Наступила тишина. Юродов перебирает бумаги.

ЮРОДОВ (разговаривает сам с собой): Вот с Хуповым мы справимся быстро. Сломаем его сходу. Первый допрос он с трудом выдержал. Сам Первый приказал доконать его. Мы уж, постараемся. Он долго не продержится.

   Возвращается Афиноген.

ЮРОДОВ: Ну, где Кишев, что с ним?

АФИНОГЕН (подходит к столу и присаживается): Доктор осмотрел его. Плохи дела у него. Врач не разрешил продолжить допрос. Придется подождать, он в шоке. Никита Иосифович требует повторно заняться Хуповым. Привести его?

ЮРОДОВ: Комиссар мне сам говорил об этом. Давай, приведи Хупова. С ним придется покруче заняться. Сволочь, позволил себе пожаловаться самому Сталину на самого Каламыкова! Это даром не пройдет, вражина!
 
     Афиноген быстро выходит и через 10 минут возвращается с Хуповым.. На нем одежда изорвана, лицо в синяках, с трудом держится на ногах.

ЮРОДОВ (пренебрежительно): Ну что, добрый молодец, ты хорошо подумал? У тебя времени было немало пораскинуть мозгами. Целые сутки! Продолжим разговор по душам. Теперь ты должен все выложить как на духу. Ты хорошо подумал, вражина? Или будешь продолжать запирательство?

ХУПОВ (хрипловатым голосом): Чего мне думать? Я все сказал, повторю еще раз. Никакой вины за собой я не чувствую. Каламыков хочет через вас свести  со мной личные счеты. Неужели вам этого непонятно? Вы меня допрашиваете уже двадцатый  раз, я больше не могу отвечать на ваши вопросы, у меня нет сил говорить, отпустите меня в камеру, пожалуйста, мне тяжело говорить, я болен, у меня температура.

ЮРОДОВ: Ишь, как разговорился! Хватить! Афиноген, повесь ему «медальон». Он нас плохо понял. (Афиноген вешает связку книг на шею Хупова и тот стал качаться). Ну что, так легче разговаривать? Будешь стоять до тех пор, пока не подпишешь протокол.  Говори, контра, как ты попал в контрреволюционную организацию и что замышляли сотворить со своими сообщниками?! Выкладывай!

Хупов стоит, с трудом держится на ногах и молчит.

АФИНОГЕН: Дмитрий, может показать ему один приемчик? Так легче ему разговаривать с нами. (Юродов кивает в знак согласия). Тебе, гад, добра желают! Не хочешь сказать правду, получай! (Афиноген с размаху наносит удар  изможденному Хупову под дых и тот падает на пол и долго откашливается, тяжело дыша).

 ЮРОДОВ: Ну, неужели ты и сейчас не понял, что с нами шутки плохи? Может хватить запираться?  Или продолжим убеждать тебя дальше, дурака? Говорить будем? Подними его, Афиноген.

   Афиноген рывком приподнял Хупова, но тот не смог удержаться на ногах и опустился на колени, ухватившись за край стола.

ХУПОВ (еле-еле, хриплым голосом): Я согласен, где подписывать?

Юродов и Афиноген переглянулись удивленно. Хупову пододвинули готовый протокол с текстом о признании  своей вины, и он, стоя на колени, поставил дрожащей рукой  подписи на листах, где ему указывали.

ЮРОДОВ (победоносно): Так бы давно! Наконец, ты нас понял. Это хорошо. Зачем надо было так изводить себя из-за такого пустяка. Афиноген, отведи его в камеру, пусть отдохнет. Потом продолжим беседу. У нас еще есть тема для дальнейшего разговора. 
       
Афиноген уводит Хупова под руку. Юродов звонит Грицюку.

  ЮРОДОВ (торжественно): Никита Иосифович! Наконец, сломался, упрямый осёл! Хупов подписал все страницы протокола с признаниями! Можете доложить хозяину. Понял, Никита Иосифович, как раз хочу его еще раз подробнее допросить его по некоторым важным вопросам. А как быть с Яфауновым? Лады. Ничего, ночь проведет в моем кабинете в стойке и ему, этому  барчуку, это не понравится и сразу белый флаг выкинет.  В бараний рог скрутим. Потом доложу подробности. (Юродов кладет трубку на место)

       Заходит Афиноген.

АФИНОГЕН: Кого на очередной допрос пригласит, Дмитрий?

   ЮРОДОВ (перебирает бумаги на столе): Скоро обед. Перекусим здесь. Дай команду, чтобы Яфаунову кроме селедки другую еду не давали, в том числе и воду. И принеси сюда что-нибудь повкуснее, мои кишки марш играют.

                (уходит Афиноген).
 
ПАУЗА

          Через некоторое время возвращается Афиноген с обедом для Юродова. Ставит поднос с едой на стол.

  ЮРОДОВ (потирает руки, заправляет носовой платок за ворот и приступает к трапезе): Ты что, Афоня, уже перехватил что-нибудь?  Присоединяйся.

  АФИНОГЕН: Спрасибо. Я уже кое-что проглотил на ходу. Яфаунов уплетает селедку на голодный желудок и воды просит. А воды-то нет! (смеется).

  ЮРОДОВ: Так ему и надо. Скоро мы им займемся. Подожди, пока его жажда сильно замучает, а потом приведи его на очередной допрос. Он у нас запляшет без музыки! (хихикает).

   Уходит Афиноген. Раздается телефонный звонок. Юродов быстро глотает, не прожевывая, и снимает трубку.

   ЮРОДОВ: Слушаю, Никита Иосифович. Сейчас принесу протокол последнего допроса Хупова. Я все понял. Я уже готов допросить Яфаунова. Лады.
      Юродов быстро доедает обед, достает протокол допроса Хупова и торопливо уходит. 

                Занавес

ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ

КАРТИНА 1-я

   Кабинет Каламыкова. Сидит нахмурившись. Присутствуют секретарь горкома Свинцов, Грицюк и два члена бюро.

КАЛАМЫКОВ  (после некоторой паузы обращается к Грицюку): Какие меры приняты по нашему поручению? Я имею в виду   вопрос о разоблачении врагов народа в редакциях газет. Доложите коротко членам бюро.

ГРИЦЮК  (раскрывает паку с бумагами, достает листок и встает): Ваша прозорливость, товарищ Каламыков, нам очень помогает. С редакциями мы разобрались. Выяснилось, что здесь свили гнезда контрреволюционная группировка во главе с главным редактором Петровым. Как вы помните, на страницах газет появлялись не санкционированные обкомом партии критические выступления с контрреволюционной целью. С ними тесно сотрудничает корреспондент ТАСС по нашей республике Ростовцев. Вы его хорошо знаете. Через него машинистка горкома партии Салтурина отправила нарочным кляузу на вас в ЦК ВКП(б). Вся шайка агентов фашизма из группы троцкистско-бухаринской и буржуазно-националистической организации нами арестована. Ростовцев, видя надвигающееся разоблачение, сбежал и скрывался у себя дома в городе Загорске Московской области. Он думал, что таким путем ему удастся  уйти от заслуженной кары за свою вражескую деятельность. Но он ошибся. Мои ребята быстро его нашли и доставили сюда. Нами установлен  любопытный факт в отношении заведующего отделом газеты на русском языке Сабанова. Ко всему этому Сабанов оказался агентом японской разведки. Арестованные уже дали признательные показания, что и требовалось. Короче говоря, мы полностью очистили редакции наших газет от контрреволюционных элементов. Они понесут заслуженное наказание.

КАЛАМЫКОВ (не поднимая голову.): У вас все? Садитесь. Надо отдать должное, товарищи, наши чекисты сработали четко и оперативно. Спасибо тебе Никита. Хочу добавить несколько слов о деятельности партийной организации редакций этих газет (поднимает голову).
   Вражеская работа в редакциях длительное время не разоблачавшаяся, стала возможной в результате развала работы первичной партийной организации при редакциях газет. Это заслуга, в кавычках, парторга Шаваева, ныне разоблаченный как буржуазный националист. Нам надо провести тотальную проверку во всех первичных и районных парторганизациях. Уверен, в них засели немало замаскировавшихся врагов народа. Надо всех вывести на чистую воду. Здесь подготовлен хороший проект решения по обсуждаемому вопросу. Примем этот документ в целом. Вопросов нет, поэтому на этом закрывается наше заседание. Все свободны, кроме Грицюка.

     Все уходят. Остаются Каламыков и Грицюк.

  КАЛАМЫКОВ: Какие проблемы у тебя, Никита? Я имею в виду личного характера. Может, помочь чем-нибудь? Ты не стесняйся, проси что хочешь!

    ГРИЦЮК  (взволнованно): Спасибо, товарищ Каламыков. Благодаря вам у меня все есть. Вы так добры ко мне. Я век этого не забуду! Я ваш раб.

  КАЛАМЫКОВ: Ну, я, к слову спросил. Если, что надо спрашивай, не стесняйся. У меня к тебе серьезное предложение, Никита. Я хочу тебя перевести в Москву, в центр. Конечно, мне трудно будет найти тебе замену, ну на данном этапе ты мне там нужнее. Мне нужен преданный человек в центре.

  ГРИЦЮК (недоуменно): Что вы имеете в виду, товарищ Каламыков? Что за работе ждет меня? Я знаю, что что-то плохое вы не предложите мне.
   
  КАЛАМЫКОВ (встает и прохаживает по кабинету, обдумывая ответ. Подходит к Грицуку):
   Не переживай, Никита. Хочу тебя устроить начальником тюремного отдела НКВД Советского Союза! Ты понимаешь, что это такое? Я имел предварительную договоренность с самим Ежовым. Нелегко было его убедить. Помог мне Климент Ефремович. Если ты не согласен, скажи, не буду настаивать. Тебе решать. Мое мнение ты уже знаешь. Повторю еще раз, преданный человек как ты в центре мне очень нужен.

   ГРИЦЮК (возбужденно): Для меня все так неожиданно, товарищ Каламыков. Чем же я могу отблагодарить за все, что сделали меня. Конечно, для меня работа в столице на такую высокую должность великая радость! До конца моей жизни, до последнего вздоха буду вашим рабом! Любое ваше желание будет всегда для меня законом. Вы слишком большую честь оказали  мне! Я этого никогда не забуду! Где бы я ни был, я вашем распоряжении! Я принимаю ваше предложение.

   КАЛАМЫКОВ (возвращается на свое место): Вот и прекрасно. Остальное мое дело, Никита. Пора тебе готовиться в путь. На днях я окончательно решу этот вопрос, и ты поедешь в Москву. Да, я хотел тебя спросить, где отбывает наказание мой враг, враг народа Шандиров? Его слишком мягко наказали, я не доволен. Что такое десять лет для такого контрреволюционера крупного масштаба.

ГРИЦЮК: Сам я удивился мягкости этого приговора, беседовал с членами трибунала. Они меня убеждали, что десять лет дали Шандирову с большой натяжкой. Но мы отправили Шандирова в Украину, в Полтавскую тюрьму, где самые жесткие условия. Ему там совсем не сладко будет. Я прослежу за ним.

   КАЛАМЫКОВ: Трибунал иногда грешит, проявляя ненужную сердобольность. Будешь в Москве, возьми под свою личную опеку этого мерзавца. Он не должен выйти из тюрьмы. Это между нами. Ты понял, о чем речь? Я на тебя надеюсь. Это очень важно для меня.

  ГРИЦЮК: Я все понял, товарищ Каламыков. Он от меня никуда не денется. Все сделаю в лучшем виде. Как устроюсь на новой должности, в первую очередь займусь им, я обещаю. Это будет в моей власти.

    КАЛАМЫКОВ: Я верю тебе, Никита. Держи меня в курсе. Я позвоню в Москву и согласую дату твоего отъезда. Пока продолжай свою работу здесь. Никакого спуска врагам народа! У нас еще куча проблем в этом направлении.

  ГРИЦЮК: Как раз хотел доложить вам про нашего одного такого врага.

   КАЛАМЫКОВ ( устало и небрежно презрительно): О ком речь, Никита, их у нас немало. Давай покороче, скоро соберутся члены бюро обкома и приглашенные по очень важному вопросу.
   
  ГРИЦЮК: Речь идет о бывшем представителе республики в Москве при ВЦИКе Хупове.
   
  КАЛАМЫКОВ (удивленно смотрит на Грицюка): Что он еще выкинул? Мне сказали, что он сознался во всем и кается. Или этот не так?

  ГРИЦЮК: Мы перехватили его письмо. Он адресован лично вам. Хупов попросил бумагу с целью сообщить письменно дополнительные сведения. И он написал. Я зачитаю просто некоторые выдержки этого письма:   
   «Осмелюсь написать вам несколько слов не с целью оправдания своего поступка против вас, так как оправдывать его не смогу, ибо у нас были исключительно хорошие взаимоотношения, и я не должен был так поступить.
   Но я совершил роковую ошибку, сошел с пути, написав против вас письмо И.В. Сталину. Я осознал свою ошибку, у меня уже нет ни сил, ни слез оплакивать эту ошибку. Вы в душе хорошо знаете, что я никакой контрреволюционной деятельностью не занимался, что я честный советский работник. Я далек от мысли,  что вы мстите за это письмо, тем более я осознал свою ошибку. Я еще молод, смогу искупить свою вину перед вами. Прошу, умоляю вас, учесть все это и отпустить меня».
    Вот такой он, предатель, ошибся, говорит. Наглец, какой!

   КАЛАМЫКОВ (с усмешкой): Ну что ты думаешь по этому поводу, Никита? Отпустим? Пожалеем?

   ГРИЦЮК: Это равносильно волка в лес отпустить, товарищ Каламыков. От этого он не перестанет уничтожать овец. Мы поработаем еще с ним.
 
  КАЛАМЫКОВ: Молодец Никита! Очень хорошо сказал. Пусть он получит то, что заслужил. Сделай так, чтобы этот урод больше никогда не смог высовываться. Ты все понял, Никита? Удачи тебе! Доложи потом ситуацию.

   ГРИЦЮК: Мы продолжим, пока он не вернется к своим признательным показаниям.  У меня неотложные дела, я, наверное, покину вас, товарищ Каламыков, потом доложу обо всем подробно.
 
  КАЛАМЫКОВ: До свидания, Никита. Готовься к отъезду, зачищай все, чтобы хвостов не оставлять.
   
ЗАНАВЕС
Картина 2-я
Кабинет Юродова. Сидит за столом, углубившись в чтение бумаг. Стук в дверь. Юродов отрывается от бумаг.

  ЮРОДОВ: Да! Заходите!

       Открывается дверь и появляется Яфаунов в сопровождении Афиногена. На нем лица нет. Исхудалое лицо со следами избиения, испуганно смотрит по сторонам. Его взгляд остановился на графине с водой.

ЮРОДОВ: Ну, что, Яфаунов,  вы уже, наверное, одумались. Если так, еще раз предлагаю рассказать правду о своей контрреволюционной деятельности. Отговорки, запирательства приниматься не будут, имейте это ввиду.

   ЯФАУНОВ (глуховатым голосом): Дайте воды, умоляю. Да, я контрреволюционер, троцкист, что там еще… Воды! Воды! Я согласен на все! Дайте воды!

     ЮРОДОВ (торжественным тоном): Чувствуется, вы все поняли как надо. Это уже другой разговор, давно бы так, видишь, до чего вы себя довели своим упрямством. (Юродов наливает полстакана воды и отдает Яфаунову. Тот выпил это залпом). Разрешаю садиться. Первый вопрос: вы обвиняетесь в контрреволюционной троцкистской буржуазно-националистической деятельности. Признаете виновным себя в этом?

    ЯФАУНОВ: Я признаю себя виновным в том, что являлся участником контрреволюционной троцкистской организации. Дайте еще воды. Меня накормили селедкой, не давая воды. Этот же издевательство, гражданин следователь. Я все расскажу, все что хотите, но дайте мне стакан воды. Воды! Я же сказал, согласен на все.
 
    ЮРОДОВ (наливает еще полстакана воды и держит в руке, не отдавая Яфаунову): При каких обстоятельствах, когда и как вы были вовлечены в эту организацию, руководителями которой были Водахов и Бесланеев? Каким образом в эту группу вы вовлекли своего заместителя Махмуда Энеева?

   ЯФАУНОВ: Когда работал заведующим областным Отделом народного образования, я часто встречался со своим знакомым Водаховым. В беседах он мне высказывал свои контрреволюционные взгляды, направленные на существующий строй. Выказывал свое недовольство секретарем обкома партии Каламыковым. Говорил он о других своих единомышленниках. Энеев то же помогал нам. Он наш союзник и поддерживал нас.

   ЮРОДОВ: Какую установку вы получили от Водахова? Какие связи Энеева с преподавателем учебного городка Парафило? Они в свое время всячески выгораживали врага народа Гемуева и вы им помогали, используя  свое служебное положение. Отвечайте.

   ЯФАУНОВ: Конкретной установки о проведении контрреволюционной работы он мне не давал, но сказал,  «соображай сам». Что связывало Энеева с Парафило сейчас, не могу вспомнить.

   ЮРОДОВ: Скажите, Водахов называл участниками контрреволюционной буржуазно-националистической организации Бесланеева, Максидова, Кишева, Амшокова, Карашаева из Малой Кабарды? Какую роль отводилась террористу, националисту Зукаеву из Черекского района?

   ЯФАУНОВ: Да, Водахов их перечислял, все они были участниками. Дайте воды, пожалуйста. Я уже все сказал. Я подпишу свои признания, дайте воды. Воды! Я признался во всем! Что еще надо?

  ЮРОДОВ: Потерпи, дружок. Сначала правду, а воду потом. Вы лично имели встречу с этими названными лицами? Когда, где и о чем вели разговор?

  ЯФАУНОВ (с трудом, задыхаясь): Да, имел с ними  встречи. Из них я мало знал Кишева и Зукаева. Говорили о контрреволюции. Дайте воды, наконец! Запишите в протокол все как надо, и подпишу все.

 ЮРОДОВ: Нам известно достоверно, что Водахов давал вам определенную установку для осуществления контрреволюционной деятельности. Расскажите об этом подробнее.

  ЯФАУНОВ: Будучи завербован в контрреволюционную организацию, я от Водахова получал установку работать на поражение  по линии просвещения. Дайте протокол, где расписаться?

  ЮРОДОВ: Следствие располагает данными о том, что контрреволюционная организация готовила террористического акта против Каламыкова, Грицюка и других, что такую установку вы получили от врага народа Бухарина. Вы подтверждаете это?
 
ЯФАУНОВ: Да, подтверждаю. Все подтверждаю! Бога ради, дайте воды! Я же все подтвердил, гражданин следователь, почему вы не даете мне протокол подписать?

  ЮРОДОВ: Молодец, Яфаунов! Наконец, вы нас поняли.  Вот протокол допроса, подпишите вот здесь и здесь (Юродов пальцем тычет внизу каждой страницы).   Ты заслужил еще стакан воды. Еще один момент. Как же вы с Борукаевым умудрились так исказить смысл текста Конституции СССР. Кто вам дал такое задание?

  ЯФАУНОВ: Было решение обкомам партии о необходимости перевода Конституции СССР на кабардинский язык. Эту работу поручили мне и Борукаеву. Мы выполнили эту работу, и никто замечаний не сделал. Никакого злого умысла не было. Так получилось, извините. Это все.

  ЮРОДОВ: Теперь вы не можете отрицать факты искажения смысла Конституции при переводе ее на кабардинский язык. Комиссия в составе известных деятелей науки и культуры Битокова, Артабаева и Кушхова исследовали вашу работу над текстом Конституции и установили факты грубого искажения. Вы и Борукаев это сделали в контрреволюционных целях. Подтверждаете вы эти факты?

    ЯФАУНОВ: Подтверждаю. Дайте ручку, я подпишу и это в протоколе.
    Юродов пододвигает лист протокола и показывает где нужно еще поставить подписи. Яфаунов ставит подписи).
Я все рассказал и подписал все. Дайте воды, я очень устал. Воды…

   ЮРОДОВ: На сегодня хватит, но разговор у нас еще будет на очных ставках со своими сообщниками, фамилии которых вы назвали сегодня. Вы должны все это подтвердить и изобличить врагов народа. Надеюсь, вы меня поняли. (наливает стакан воды и небрежно подвинул к Яфаунову. Тот быстро хватает стакан и пьет большими глотками). Афиноген, отведи его вниз в камеру. На сегодня хватит.  Пригласи на очередной допрос Хупова.
   
Яфаунова уводят.
Пауза
   
                Вскоре  дверь открывается и появляется Афиноген.

ЮРОДОВ (удивленно): В чем дело, Афоня? Где Хупов? Почему ты его не привел?

АФИНОГЕН: Он отказался. Передал письмо на имя начальника. Вот письмо, я его захватил (кладет на стол  исписанный листок бумаги). Может быть, надо было отдать его сразу шефу?
    
ЮРОДОВ: Никак нет, Афоня. Сначала нам нужно разобраться, а потом доложим и начальнику как положено. Что ж он нацарапал, на сей раз? (Юродов вчитывается в текст письма). Ты послушай, Афиноген, что он пишет, вот наглец:
    «Гражданин народный! Комиссар! Будучи на воле я написал письмо секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину о преступлениях руководства КБАССР, о незаконном растранжиривании государственных средств на личные нужды. О семейственности, взяточничестве и т.д.».

Пауза

  АФИНОГЕН: Это все, Дмитрий Андреевич? Что он еще написал там? Я не успел прочитать эту писанину.

  ЮРОДОВ  (не поднимая голову, читает молча): Нет, Афоня, дальше еще интереснее, вот наглец. Послушайка:
   «Я писал И.В.Сталину правду, только правду, как честный коммунист и от этого письма я никогда не откажусь.  Здесь же теперь меня обвиняют  в буржуазном национализме, в связях с Рыковым и Бухариным. Но это же неправда! Теперь, находясь в руках тех, на кого я жаловался, я давал ложные показания. При даче вынужденных показаний мною руководила мысль: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Порошу, гражданин народный комиссар, ради объективного расследования моего дела, передать его  в любой крайНКВД или  Москве, на которые не распространяются руководство тех лиц, на кого я писал жалобу».
   Да-а! Ну и ну! Сделаем так, Афоня, притащи этого суслика ко мне, поговорим с ним по душам. Теперь вопросов стало еще больше. Хупов думает, что наш новый начальник пойдет ему на поводу. Как бы ни так! Ступай, тащи его сюда! Я из него душу вытряхну, гадина!

ПАУЗА
Афиноген уходит. Юродов снова взялся читать письмо Хупова. Вскоре Афиноген возвращается и ведет Хупова под руку. У Хупова бледное исхудалое лицо со следами побоев, передвигается с трудом.

   ЮРОДОВ: Ты что, добрый молодец, решил саботировать? Ты же, сукин сын, сам признался во всем, подписал протокол, а теперь на попятную? Не выйдет! Мы в такую игру не играем. Ты нас плохо понял!  С нами шутки плохи, братец!

    ХУПОВ (слабым голосом): Я всю правду написал народному комиссару. Отдайте ему письмо, прошу вас. Вы же не имеете право держать мой письмо у себя. Отдайте ему. Он поймет все. Не мучайте меня, пожалуйста, прошу вас. Хватит уже издевательств.

   ЮРОДОВ (жестким тоном): Видал! Наивный ты человек, Хупов. Решил разжалобить новое начальство. Ты думаешь, он будет на стороне контрреволюционеров? Твоя писанина пока у меня! Поздно, Хупов, поздно! Твои признательные показания у нас и ты их подписал. Назад хода нет! Ты все понял? Или будешь опять вилять хвостом, вражина?

  ХУПОВ: Но не я же автор этих признаний. Я просто вынужденно их подписал. Сами это знаете хорошо. Об этом написал новому начальнику, отдайте письмо ему, он поймет.
 
ЮРОДОВ: Я спрашиваю, признаете виновным себя в контр - революционной, буржуазно–националистической деятельности?! Перестаньте запираться! Отвечай!
   
  ХУПОВ: Я всю правду в письме написал. Отдайте письмо народному комиссару, прошу вас, он разберется. Больше нечего мне добавить, я уже не в силах терпеть изуверское обращение со мной.

   ЮРОДОВ: Не морочьте нам голову! В Москве танцевал под дудкой Бухарина и его друзей. Теперь овечкой прикидываться решил. Говорите о своих связях с Бухариным!

   ХУПОВ: Никогда не встречался с Бухариным, и ни в какие организации я не входил, это ложь.

  ЮРОДОВ: Ты еще нам не рассказал, как пытались совершить покушения на товарища Ворошилова и нашего вождя Сталина. Не вздумай запираться, мы все знаем! Рассказывай все!

   ХУПОВ (возмущенно, хриплым голосом): Это явная ложь! Такого просто не могло быть! Чушь, какая-то!

   ЮРОДОВ: Ну, что ж, могу напомнить тебе. Ты же вызвал в Москву наших егерей и подослал их сначала к Климу Ворошилову, а когда план его убийства сорвался, ты своих псов направил на Красную площадь Первого мая чтобы совершить покушение на товарища Сталина прямо на трибуне Мавзолея! Ты думал, не дознаются? Напрасно думал! Хватить запираться!

   ХУПОВ: Как вы могли придумать такое! Это явная ложь! О, господи, что происходит!

   ЮРОДОВ: Хватит Хупов! Следствие еще раз предлагает рассказать правду о покушении на главных руководителей страны! Егеря же были у вас в Москве. Хотите сказать, не было этого? Отвечай, мерзавец (стучит кулаком по столу)!

   ХУПОВ: Да, встречался с ними один раз. Они были приглашены в Москву не мною, а самим Ворошиловым в гости, как друзья. Он им сделал подарки. Ворошилов дал им машину и егерей возили по Москве на экскурсии. Я помог найти им переводчика. На Первомайский парад егерей были приглашены Ворошиловым. Это правда. Никакого заговора не было и не могло быть, поверьте! Это ужасный  наговор, спросите у этих самих егерей.

ЮРОДОВ: Афиноген! Напомни ему один приемчик, освежи ему память, а то он слишком забывчивый стал, гад. Ты у меня запляшешь сейчас без музыки, мать твою!

      Афоноген, стоявший рядом, размахивается и наносит сильный удар ослабевшему  Хупову в скулу. Тот падает на пол и затихает. Афиноген  пинает его ногами в бок.

   ЮРОДОВ: Поднимайся, скотина! Не нравится? Сам виноват, не надо было упираться. Вставай! Память отшибла?! Вставай, я сказал!
 
  АФИНОГЕН (пытается поднять тело Хупова): Дмитрий, он не дышит.
По-моему он концы откинул. Иди, посмотри. Капут ему!
 
Юродов встает и подходит к лежащему на полу Хупову, ощупывает пульс. Возвращается на место.
 ЮРОДОВ: Иди, приведи сюда доктора быстро! Кажется, мы перестарались, Афоня. Беги!
 
      Афиноген уходит и вскоре возвращается с доктором в белом халате, в очках. На его шее стетоскоп свисает

  ЮРОДОВ: Посмотри-ка, доктор, наш пациент, что-то неважно себя чувствует. Поколдуй над ним. У нас предстоит с ним еще долгий разговор.

Доктор проверил пульс, сдвигает веки Хупову и заглядывает  в глаза ему.

   ДОКТОР: Вы уже поколдовали над ним изрядно. Я бессилен что-либо сделать. Он мертв. Срочно доложите начальнику. Это очень серьезно, друзья!
Чего смотрите на меня? Я же сказал, этот человек умер! Разве так можно? Убили его!

    ЮРОДОВ (берет трубку и звонит): Товарищ народный комиссар! У нас ЧП. Во время допроса умер арестованный Хупов. Что нам делать? Закинуть в подвал? Понял (кладет трубку и обращается к Афиногену). Давай, Афоня, тащи его в подвал. А вы,  доктор,  составьте медицинское заключение о его смерти, наступившей от заболевания туберкулезом. Исполняйте! И никому ни слово!

       Афиноген волочет тело Хупова, ему пришел помогать Юродов. Они вытащили труп за дверь. За ним последовал доктор.
                ЗАНАВЕС.

ЭПИЛОГ

   Кабинет Каламыкова. Идет заседание бюро обкома ВКП(б). Вдруг открывается дверь, и заходят двое из НКВД. Подходят к Каламыкову с двух сторон.
 
СЕРЖАНТ НКВД: Гражданин Каламыков, по распоряжению товарища Берия вы арестованы как враг народа! Вы обвиняетесь в контрреволюционной буржуазно-националистической деятельности. Встаньте! (Каламыков от неожиданности потерял дар речи. Чекисты берут его под руку и уводят  ошарашенного секретаря обкома партии из кабинета  и навсегда. Члены бюро провожают его удивленным взглядом).
Пауза.
   Из репродуктора доносится голос по латыни: Пэрэат мундус эт фиат юстициа  и перевод текста – ПУСТЬ ПОГИБНЕТ МИР, НО СВЕРШИТСЯ ПРАВОСУДИЕ! Палач попал в ту яму, которую он готовил другим, безвинным жертвам. Судьбы свершился приговор!

Играет грустная музыка
               
                Занавес.