понедельник, 15 апреля 2002

До чего же приятно после «грязной» черновой работы на балконе вернуться на приличное поле деятельности. Сегодня начинаю с Бетховена и молчаливой полуулыбки при взгляде на экран монитора. Из июньского пекла 1995 года, с Велозаводской, где живём вчетвером, в середину апреля XXI века, III-его тысячелетия! Когда и у Юли, и у Лизы по отдельной приличной «однушке, у нас своя большая «двушка-распашонка» –  третья, а четвёртая – уменьшенная «Велозаводка», обеспечивает скромное, но достойное существования! Стоило ли воевать? Это уже не вопрос типа «стоило ли оно того»! Необходимость выживания. Теперь другие задачи, иные проблемы, по-своему почти невыполнимые, если не такие же «невозможные», как те, что уже давно решены. Словом, июнь в 150-ой в 1995 году!
150, с.24-28.

На паузе преодоления препятствий

Почему, не понимаю,
пару строк нельзя связать,
мол, жара стоит такая, –
ни хрена ни дать, ни взять!

Подавиться очень просто
едокам без ветерка:
смог – тонированный воздух
с точки зренья ездока!

Пыль, удушье, мракобесье
без смягчения дождя.
Двигаться вперёд и с песней
можно только в никуда….

Никнут юные берёзы,
в пухе липкая листва.
И, заплёванная просто,
профанирует Москва!

О грозе не помечтаешь, 
как о светлой стороне
самых щедрых обещаний
в бесконечном детском сне!



             ***
По бурному теченью
из мая да в июнь
несясь самозабвенно,
на одуванчик дунь!

От колдовства и сглаза
того, чем искушён,
уже почти согласен
плевать через плечо.

Ну, не в буквальном смысле,
однако, не шутя,
конкретно поделившись
услугой бытия.

Банальная закваска.
За здорово живёшь
признаешься: напрасно
убитый путь толчёшь.

Фантазии и красок
давно в помине нет,
воображенья праздник,
привет тебе, привет!

Хранил святую верность
набитым дураком,
но сбрызнулся мгновенно
пузырь одним плевком!

Был пафос, понимаю,
и радужный размах,
остался грех сознанья,
как ординара знак!   
 
               

                ***
То бы мне самозабвенье,
любопытство созерцанья
вплоть до самопогруженья
прямо в сердце мирозданья!
Подтвержденье отрицаньем
с усложнением прогресса.
Пельсы, песни, возмужанье.
И нарывы, и порезы.

Украшали тело раны 
с устрашающим подтекстом.
Символы эпохи в шрамах
по любви и интересам!
И тогда ещё не ведал,
что за счастье привалило.
Просто наслаждался детством,
навсегда его лишившись.
               
               

                ***
И пот течёт. Мечтаю о прохладе.
На дождь надеюсь. Хоть на ветерок.
И ожиданья тягостные длятся
без радости, исчерпанной в свой срок.
Серьёзным нынче быть предельно глупо,
но всё равно инерция несёт
на улицу, поскольку дело глухо,
а дома в глотку не идёт кусок!

Давно забыл, как мучаться был должен,
чем утешаться, с кем куда бежать
со всем своим грядущим, где-то в прошлом
зарытом, вероятно, как талант!
Какая амплитуда разоренья!
Какая замечательная ложь!
Когда теряем то, что не имели, –
никто ничем не сможет нам помочь!



                ***
Казалось праздничным тепло
в свежезелёной перспективе,
пока ещё не припекло
пустыни песней лебединой!
Глас вопиющего погас
предупредительным сигналом,
всё ничего, здесь и сейчас
жизнь начинается сначала!

Когда поймёшь ты, наконец,
что беспощадная природа –
есть справедливости венец,
то станешь чуточку свободней!
Не воспаришь, но увильнёшь,
привязанный на «неоглядке»,
желаньем вырывая дождь
со всхлипом, ибо невозвратный!

Из тупикового угла
и разорительной минуты
не выйдешь до тех пор, пока
не свяжешь пару строк без шуток!
Пока, откуда ни возьмись,
сам не нагрянешь ниоткуда!
Ещё возможен компромисс,
но для спасенья нужно чудо!
            
вторник, 16 апреля 2002
Ничего, как-нибудь справлюсь с тем, что не вышло вчера по причине упадка сил. Состояния возобновляются и возвращают время в замечательно преображённом виде! К половине первого сегодня прошёл положенное расстояние, как в линейном времени, так и в вертикальном смысле. Да, было нелегко, но вовсе не так скучно, как показалось вчера, когда «пережрал» своего и перегорел. Сегодня и погода несколько другая, возможны первые после снова пришедшей весны дожди. Погода до сих пор держится на летнем уровне, по крайней мере, с 10 утра до 8 вечера. Зеленеют газоны; деревья, наблюдаемые издали, уже окружены своей традиционной воздушной дымкой разворачивающихся и развивающихся листочков. Прекрасное время цветения и завязей, юных предвкушений, фантастических обещаний и в то же время страшной пустоты и творческого бессилия. Но сначала вчерашнее дело, потом сегодняшнее «почивание на лаврах»!
150, с.26-30.

Исторический портрет

Парадоксально, как в «облом»
ослабевает летний доллар,
зажатый крепнущим рублём
в миноре вплоть до форс-мажора!
Всё убедительней Чубайс,
куда поверх голов глядящий? –
как будто видит дальше нас
провидцем, счастье приносящим!

И все, кто были до него,
включая славного Гайдара,
что самородка одного
его не стоят. Благодарствуй!
Попробуй вымечтать ещё,
найти подобного второго
с таким общественным лицом
необходимым, безусловно!

Пусть рыжей масти перебор
при наглом и почти бесстыжем
открытом взгляде, чей напор
внушает, дышит оптимизмом!
Не любят? Ладно. А кого
в России истинно любили
в обычном образе живом,
пока ещё не погубили?!

Суперкоманды красота!
«Стабилизации» конечной
послужит ясная мечта,
пока опять не выйдет нечто!
Повисшая над тьмой поры
горы вершина до рассвета,
что шапка на воре горит…
волшебным несказанным светом!
 


                ***
С соблазнами не спорят с давних пор:
на тяге вожделенья зависть-ревность
к известным всем продуктам лучших форм,
что бойко продаются повсеместно!
И со стихией не поспоришь, чем
ответишь на ментальные капризы?
Нет в пирамиде пищевой проблем:
всё жрёт хорёк, и в том его харизма!

Как же, начальник, ясно, кто дурак!
Всегда при месте время, как известно.
А свет и воздух поглощают мрак
с сосущим нездоровым интересом!
Все мозговые косточки врагу!
Да не померкнет высшая эстрада!
Дорога к храму, что через тюрьму, –
путь через сердце истинно отрадный!

И с точки вознесения Христа
в запутанных путях традиционных
действительно спасает красота,
поскольку губит так же изощрённо!
Но с горькой точки самого креста
безграмотность, как суть среды расколов:
без бед погуще сытым не бывать
в аду не хуже всякого другого!

Царит тысячелетняя мечта
над нашим несравненным полигоном,
где гибнущих отчаялись считать,
чьих душ  не прекращается возгонка!
Как будто небеса в змеевике
перегоняют жертвенные толпы.
Наверняка всё дело в «первачке»,
употребимом с неизвестным толком!
 


Пролог пушкинских дней в июне

От этой любви всенародной
и сам регулярно болею
сродством, уступив первородство
«балдеющим высшей идеей»!
Добрее, честнее, способней
с достоинством «старой закалки»
найти не мечтай и не пробуй
проверенных временем кадров!

Президиумы с головами
из нашенской общей грибницы.
Отбор не бывает случайным,
достаточно глянуть на лица!
Казённо напяленным зенкам
послужишь мишенью отменной:
базедово, с кровью, железно
отхаркнут картечью оценки:

«наш Пушкин» ничьим быть не может.
Особенным случаем влупят
со всей оборонною мощью
по всем, кто не так его любит!
Действительней «истов» и «ведов»,
вас смею уверить, не будет –
аналогов времени-месту.
Россия своих… не забудет!
        ______________

В торжественной пышной затее
таскаюсь с тоской недоноска, –
не счесть вариаций на тему
обиженных в хлам водоносов!
Июнь, прогорающий свечкой,
есть небо, куда задувает,
и в каждом мгновении вечность,
бред жизни, души одуванчик!

Сердечко любви повторенья,
и в каждом ведре из колодца
прохладная свежесть творенья –
весть всем, утомлённым от солнца!
И шелест листвы, как молитва:
в кудрявых соцветиях мысли
что вверх от черёмухи к липе,
что вниз до эффектных залысин.

Достаточно вспомнить о бедах
пожившим в сём мире изрядно,
и стыд за иные победы
подальше уже не припрятать….
Так много вещей и явлений,
что некогда страстно желались,
из сферы прозрачных творений,
Бог знает, куда подевались!
 


                ***
А вот Пушкина, пожалуй,
нам обидеть не дадут:
в дни позорного кошмара,
как тельца его пасут
по июньской нежной травке
толстомордые жрецы.
Доведут до богоравных
поклоненья образцы!

Высочайшее светило!
Узаконенный канон.
Что такое, ангел милый,
неужели это он,
узник собственной эпохи,
претерпевший страшный суд,
став хрестоматийным толком,
обеспечив институт?!

Провокационный фактор
в факте драмы роковой
с большим нет в любви коварством, –
в мавзолее как живой!
То, чего не пожелаешь
даже злейшему врагу….
«Дар случайный», повод властный
соблазнять стихом толпу!

Где ещё в подлунном мире
убивают, чтобы чтить,
забывают, чтобы кризис
в катаклизм не превратить?!
Отстоим у анекдотов,
смехом праведным греша,
полноту свободы слова,
волю и покой, душа!
         ______________

Где ещё в подлунном мире
убивают, чтобы дать
шанс быть видимым в эфире, –
всенародно воссиять!
Став героем анекдота,
наслаждайся не спеша,
ведь халтура как работа
во всех смыслах хороша!

Не какой-нибудь крамольник,
Господи меня прости,
заживо зарытый ролью
без возвратного пути.
Уходящий в аритмию,
должен выйти из неё.
Собирай налоги мытарь,
но стирай бельё своё.

Нажил шут самодовольный
самовольный нервный тик.
Добровольный раб в запое
господином быть привык.
И щекочет, и хохочет,
и кого б ни обокрал,
в рай несётся непорочным
дурачком для дурака!

Поразительные штампы
бодрствующих снулых душ.
Омертвело спящей туши
кровь и пот. Айда под душ!
Будем жить грядущим в прошлом
там, где вечность впереди,
ну, и «безрассудства роскошь»
с одержимостью поди! 

Это как бы зарекаться
от сумы или тюрьмы, –
от опасности казаться
величайшим и простым!
И чего не станешь делать,
чтоб известность получить,
как продукт побочный цели
эффективный, может быть!

Оттого, что выйдешь в люди,
легче каторге не быть:
каторжанам добрым будешь
словом истинным служить!
Но в товарном виде жертвы
кто не хочет приносить, –
кто не хочет для примера
первым для последних быть?!

Ибо ни душой, ни телом
в сфере храма и тюрьмы
ни себе, ни Богу в целом
откровенно не нужны!
И каким путём к господству
Рок раба ни приведёт, –
в высшей степени уродства
не тиран, так шут грядёт!