Молитвы перед сном или Садок и Нафанаил

   Когда в поведении чьём-то замечаешь аномалии, сразу напрашивается стандартный вывод - крыша поехала.  Например, узнаёшь, что кто-то из твоего окружения стал зачитываться молитвами или совершать всё учащающиеся набеги на церковные храмы. Аномалии, замеченные за собой, заставляют пересматривать понятия и термины.
  Ну, по порядку. Жизнь заставила снимать внаем дешевое жильё у стариков. Не было бы никакого смысла об этом докладывать, если бы не произошли некие события, не укладывающиеся в рамки моей обыденности.
  Первым было жильё в частном секторе без удобств. С кошками и собаками, которые меня приняли сразу. Жила раскованно-хорошо – в своё удовольствие. Пока хозяева на своей половине не затеяли ремонт – сдирали обои, клеили новые, красили убойными долгосохнущими красками. 
  Дела только вошли в первую свою стадию, когда среди ночи меня разбудили звуки. Будто кто-то начал сдирать обои в моей комнате: берёт двумя руками за потолочный край и тянет вниз. Сначала полоса снимается во всю ширину, затем начинает убывать и почти у пола обрывается несколькими клочками. Одну полосу обоев, за ней вторую, потом третью…
  Знакомая картина, но для другого суточного отрезка времени. В кромешниках ночи жутко повернуться и глянуть, а кого, собственно угораздило полуночничать.
  Вжав себя в кровать, напрягаешь зрение с целью рассмотреть признаки зарождающегося утра, и уже не приходит мысль о лишних пяти минутах  дремоты. Главное дождаться, когда брякнет чем-нибудь  хозяйка и уже готов в красках монолог о пережитом ночью.
  В смущении, в смятении, в конфузе его пересказываешь. И слышишь в ответ на него такое спокойное, упрощенное объяснение:
 - Да, наверное, домовой. Может краски нанюхался, может, помогает делать ремонт… Смотришь на нее с негодованием, с бешенством внутри, тщательно скрывая ужас своей души снаружи. Пытаешься понять – это такой вид издёвки? Потому, что на шутку не похоже абсолютно.
  Ну, черт с тобой, коза старая – позволяешь себе отыграться и формируешь уже другой текст, с которым можно рискнуть обратиться ну к сослуживице какой-нибудь, которая ПОЙМЁТ.  Но как-то всё утряслось и отложилось до другого времени.
  Второй моей хозяйкой была хохлушка, речь которой плелась их украинского юмора и дремучих русских матюгов, что в сочетании с её нравом, жизнелюбием  и добрейшей душой было, как горсть янтарного изюма, которую спешишь отправить в рот, прикусывая губы и рискуя проглотить вместе с языком.
  Она прожила свои семьдесят лет в деревне, рожая и хороня детей, вытаскивая из многих бед мужа, который пивал изрядно и бивал её.
  Но совсем невмоготу стало, когда перебрались они вдвоём на старости в город. Предложила она мужу поделить скарб и расстаться. И как-то на удивление скоро, не успев обдумать предложение жены, крепкий и здоровый муж отошёл в мир иной.
  И оказалась я во вдовьем доме, когда слёзы её по мужу лились рекой, здоровье подкосилось настолько, что ложась спать, страшно было не проснуться утром.
  Во сне она то стонала, то плакала. Среди ночи ходила на кухню сглотнуть таблетку, чтобы дотянуть до утра.
 И вдруг в одну из таких неспокойных ночей я отчётливо услышала, как в моей комнате сверху с антресолей кто-то спрыгнул на пол. Мягко, по-кошачьи. Потом навалился на меня, пытаясь придавить вниз лицом.
 К стыду моему, я попыталась позвать на помощь хозяйку, но крики уже вязли в подушке.
 Тогда я рывком сбросила с себя навалившееся бремя, оно шмякнулось о пол и, невидимое, исчезло.
  Утром рассказала ночной ужастик хозяйке. Она сказала, что пережила то же самое перед смертью мужа с той лишь разницей, что успела спросить:
 - К добру или к худу? И услышала в ответ хриплое:
 - К х-х-худу…
 Вот с таким уже багажом однотипных событий обратилась,наконец, к сослуживице.
 Она выслушала примерно с той же, что и первая хозяйка миной:
 - Наверное, ты не понравилась их домовым…
Рассказала, что и ей с мужем пришлось съехать из дома свекрови, когда стало невмоготу жить, даже читая молитвы перед сном и делая приношения в виде лакомств задиристому Нафаньке. Дала незатейливые советы, распечатки молитв – попросить защиты Всевышнего от САДОКА и НАФАНАИЛА.
  Ну уж! Беспокоить Господа по мелочам!
  Свечи, почистить комнату от бесовства у меня не было, а ложиться спать в привычной позе, обхватив подушку руками, было жутко.
  Решила послать энергетический импульс туда, откуда, якобы, спрыгнуло НЕЧТО.
  Подняла руки в направлении углов, где копилась недосягаемая пыль. И вдруг меня тряхнуло по плечевому поясу, как ударом тока, сковало верхний отдел позвоночника, кольнуло под лопаткой сердце, заныла давно вспоротая скальпелем грудь.
 Я -  Дракон по зодиаку. И спускать Нафаньке не стала. Загнала его из последних сил встречными движениями рук за шкаф и храбро сказала ему:
 - Вот тебе, сучок! И чтобы бабульку мою оставил в покое - ей и без тебя тошно!
  Легла. Но уснуть не получалось. В соседней комнате ворочалась без сна хозяйка. Я зажгла сандаловую палочку, обнесла ею всю квартиру, прочла молитвы, все, что были распечатаны. После этого сон пришел легко.
  Утром хозяйка сказала, что первый раз спала, как младенец и даже испугалась, вдруг просто умерла. И мы решили с ней перед сном читать молитвы. А сотруднице покаялась, что не послушала её советов и с Нафанаилом подралась.
 - Помирись, велела мне она, и я ей пообещала…
  Потом хозяйка решила наведать свою деревню.
 - Я тики дня на два, молвила она.
 - Вот это СРОК! И что я тут одна буду делать с Нафаном?
 - Я ёму скажу – домовой, пийдэм до дому со мной.
    ...Успокоила, называется. Буду при свете сидеть перед телевизором до утра – приняла решение.
  Сижу – краем глаза зацепила на столе конструкцию – крестом ножницы, крестом две спички, газета, где красные строки все выделены крестиками…
  Набрала номер другой сотрудницы, загоняющейся по эзотерике. Та ответила, что деревня – почище любой бесовщины, и лучше бы я пришла на ночь к ней.
  Но БЫЛО УЖЕ ПОЗДНО!
 Сначала я услышала, как хлопнула подъездная дверь, потом мягко наша входная.
 - Тёть Вер, что так быстро воротились? Но в узком коридоре словно толкалась толпа, задевая плечами стены и двери туалета и ванной.
Инстинктивно зажгла палочку, понимая, что путь к выходу отрезан.
  Как прорвалась к выходу, закрыла ли или нет входную дерь - потому как в другой руке был зажат ключ - информацию мозг не удержал.
  В себя пришла только у ворот сослуживицы, когда меня басом облаял её пёс. Из спальни, когда мы с ней присели на вераеде,щурясь вышла старушка-мать и, выслушав, сказала:
 - А я всему ТАКОМУ не верю.
 - Мам, к тебе с «Беломор-каналом» в зубах ни один домовой не сунется!
 - Хотя…- Молвила она через время.- Как-то вот тут на веранде лежу, мужа дожидаюсь с очередной попойки. Вот его шаги, сопение. Протягивает руку и трогает меня за плечо…
 Я со злобой отшвырнула руку, а рука-то по локоть – стало ясно по звуку, когда  она упала на пол…