КМС. записка третья

     Восемь дней в неделю, двадцать пять часов в день и шестьдесят одну секунду приходится думать о тебе и об отсутствии всего того самого светлого, сказочного и замечательного, что могло быть. Все закаты, алые и янтарные, которые мы проводили в разных домах, на разных улицах  и, что еще хуже, в разных городах, едко впитывались в мои вены и разносились по всему организму. Все твои фразы (неважно, ласковые или грубые) впивались прямо в сердце мельчайшими осколками, такими, что даже самый искусный хирург не мог мне помочь. Да что там хирург, меня уже ничего не спасало. Не спасала книга, не спасала учеба, не спасала подруга. Все мои мысли в анархичном порядке (точнее, в его отсутствии) вертелись вокруг своей оси, причиняя нестерпимую боль мне и моим спутникам.
***
     Твои образы в моей голове стали настолько частыми, что я будто бы могу дотронуться до тебя рукой, нежно погладить по щеке и прошептать: « Нам больше не придется быть далеко». Я считаю до двадцати  шести и закрываю глаза. Ты держишь меня за руку и молчишь. И я очень не хочу, чтобы твое молчание слышал кто-то еще, ведь даже в нем есть что-то безумно ласковое и грубое одновременно.
     И когда-нибудь все вокзалы превратятся в цветочные магазины, где будут продавать тюльпаны, только желтые, которые я люблю. Все чертовы поезда превратятся в птиц и улетят в жаркие страны, где им тоже будет хорошо. А мы, взявшись за руки, улыбками будем резать расстояние, чтоб оно больше никого не смогло разлучить.