Взвейтесь, соколы, орлами!

ВЗВЕЙТЕСЬ, СОКОЛЫ,ОРЛАМИ!
Жаль, не помню фамилии капитана. В нашем учебном полку связи он занимался музыкой. Подбирал музыкальное оформление праздничных концертов и различных мероприятий. А иногда приходил к нам в казарму и  разучивал с нами новые, а вернее – старые, но незнакомые нам песни.

Капитан – выпускник ШКИД – школы имени Дзержинского, ученик легендарного Макаренко. Воспитывались в этой школе беспризорники, которых вылавливала милиция на просторах Родины. Глядя на капитана, даже не подумаешь, что когда-то он был беспризорником, был главарем, воровал, прятался от милиции. И совсем не хотел учиться. Теперь это подтянутый, вежливый, остроумный человек - образец воспитанности и такта. И только иногда, в каких-то непредвиденных обстоятельствах, вдруг просыпалось в нем озорство и обозначался жесткий характер.
 
На этот раз мы разучивали старинную народную песню «Взвейтесь, соколы, орлами…». Нам, курсантам полка связи, так понравились слова и мелодия, что мы моментально их запомнили. Исполнялась песня как строевая, без музыкального сопровождения. Капитан напел нам первый куплет:

Взвейтесь, соколы, орлами,
Полно горе горевать!
То ли де…
То ли дело под шатрами
В поле лагерем стоять.

- Запомнили текст и мелодию? Вот ты, Попов, иди сюда. Споем с тобой вдвоем.

Кто-то рассказал капитану, что у Попова замечательный голос и слух. И они запели:

Взвейтесь, соколы, орлами,
Полно горе горевать!

- Стоп! Теперь - внимание! Я, как запевала, спою начало третьей строчки, а потом продолжим вместе. Понял? Поехали:

То ли де…
То ли дело под шатрами
В поле лагерем стоять.

Нас восхитило это удалое восклицание! И теперь мы всей казармой запели. У нас, радистов, музыкальный слух развит, поэтому мы вполне прилично подхватили:
Взвейтесь, соколы, орлами,
Полно горе горевать!
То ли де…
Толи дело под шатрами
В поле лагерем стоять.

После этого разучили еще два куплета. И вот идем строем по плацу. Командир взвода командует: «Запевай!» И Попов, а за ним мы все вместе, поем первый, уже знакомый куплет, а потом второй и третий:

Там едва заря настанет,
Строй пехотный закипит.
Барабаном небо грянет
И штыками заблестит.

Мы уже побывали на учениях, жили в палаточном городке. Кому как, а мне безумно нравилось ходить строем, хором петь песни. А вокруг лето, свежая зелень деревьев и травы. И мы все как кузнечики - зеленые, одинаковые. Жаль, что штыки у нас на карабинах примкнуты, не блестят. Песня эта считается народной, а в полном варианте называется «царской». Но мы знали всего три куплета. И самозабвенно продолжали петь:

Закипит тогда войною
Богатырская игра.
Строй на строй пойдет стеною
И прокатится «Ура!»

Ох, как нужна солдату патриотическая песня! Мы чувствовали себя продолжателями традиций русской армии, внуками суворовских чудо-богатырей! Готовы были идти в штыковую атаку на любого врага! Кому-то, может быть, служба в армии была в тягость, но только не мне. Хоть и был я самым маленьким во взводе, но по спортивной подготовке уступал только Попову, который окончил институт физкультуры.

Смешно было смотреть на наших верзил, когда они прыгали через «коня» - спортивный снаряд. Разбежится, но перед самым прыжком сбавит скорость и… животом об торец! Сержант ругается, заставляет повторить. Я прыгаю последним. Да что они, не могут понять, что нужно стать пружиной? Я резво разбегаюсь. Перед конем кидаю руки вперед и вверх. И взлетаю над снарядом! Остается только поставить руки у противоположного  края и спрыгнуть на мат с приседанием.

Новая песня нам нравится. Поем ее, возвращаясь из столовой. Весело поем, охотно. А однажды после команды «Запевай» мы молчали. В этот день нам поставили какие-то «тройные» уколы. Страшно болезненные. У меня еще лет десять под лопаткой тот укол чувствовался, хоть и не болел. А тогда трое из нашего взвода после укола потеряли сознание. Изо рта шла пена! Им давали понюхать нашатырный спирт, и они приходили в чувство. Их отправили в казарму.

А нас заставили мыть полы в штабе полка. Швабр почему-то не выдали, тряпки выжимали руками. Сержант рядом похаживает, поторапливает. Он знает, как нам больно. Года назад он испытал это на себе. Но знает и то, что при физической работе кровь в организме циркулирует активнее, лекарство быстрее рассасывается. Я мою пол под чьим-то столом. Очень неудобно и больно до полуобморока. И такое зло на сержанта возникло, что хотел броситься на него и избить. Но сдержался. Ведь он все делает правильно.

После ужина идем мы в казарму. Сержант командует: «Запевай!» А нам не до песен. Идем понуро, молчим. Подходим к казарме, сержант командует «Правое плечо вперед! Прямо!» И мы уходим в направление к столовой. Там нас поворачивают обратно. Звучит: - «Запевай!» А мы снова молчим. Протест какой-то возник. От боли, конечно. Дали мы так три круга. Уже и не очень больно. А главное – стало весело! На четвертый раз мы запели! Не так, правда стройно, но что-то спели.

Еще долго кряхтели, укладываясь на кровати. А потом и не вспоминали об этом уколе. Что интересно, каждое утро мы начинали с пятнадцатиминутной пробежки по шоссе. Летом – голыми по пояс, зимой, при тридцатиградусном морозе, - только в гимнастерках! И ни разу никто не простудился, не было у нас даже насморка. Закалились мы на службе. И укол нам тот больной не зря поставили.

«Взвейтесь соколы, орлами! Полно горе горевать! То ли дело под шатрами в поле лагерем стоять!»