Сады её жизни

 Автор фото - Майя Александровна Кузнецова
       
             В жизни каждого человека должен быть сад, потому что плодовые деревья – как люди. Их держат на земле корни, они тянут к небу, словно в немой мольбе, ветви-руки, в их жизни случаются ненастья, но в ясные дни над ними светит солнце и встаёт радуга. Когда приходит осень, они отпускают своих детей: лети, родной листок, пусть тебя подхватит попутный ветер!  Одни крепкие и высокие,  другие – раскидистые, с гибкими тонкими ветвями. И те, и другие радуют своей тенью и дарят плоды, хотя тоже по-разному.

          В саду ее детства росли деревья особенные, деревья-друзья, по крайней мере, она воспринимала их именно так.
         Под самым окном – молодая и стройная груша с небольшими жёлтыми плодами, привлекающими благоуханием и сладкой сочной мякотью, но дерево нравилось ей по другой причине. У груши были ярко-зелёные, блестящие, словно лакированные листья. Она шелестела ими с раннего утра до позднего вечера, словно рассказывала что-то на своём таинственном языке. На грушу любила взбираться кошка Василиса, и Настя с  интересом наблюдала, как та зорко следила за шумными воробьями.
        У самого входа в сад, слева от тропинки, - колючий тёрновник, кисло-сладкими ягодами которого девочка часто лакомилась.  А в центре – две высоких яблони, словно сёстры, одинаково сильные, дающие к концу июня множество золотистых яблок. Но у одной яблоки были твёрдые, с кислинкой, а у другой – с нежной кожурой, медовые. Созревая, они отрывались от веток и падали, с гулким стуком ударяясь о садовую землю.
         На яблони было весело взобраться, отыскать удобное местечко и наблюдать с высоты, как в соседнем дворе хозяйка доит корову под навесом, или красногрудый старый петух гордо прохаживается вокруг своего куриного семейства, или полусонный  пёс Барбос  пытается лапой лениво отогнать от своей миски  любопытного поросёнка.
         За невысоким забором  с другой стороны тоже был виден сад, но особенный. Почти всё пространство его занимал виноград. Посередине виноградника манил прохладой небольшой бассейн, глубиной как раз в рост Насти, для сбора воды. Его стенки и дно были тщательно зацементированы, имелась и колонка с ручкой-рычагом, чтобы качать воду из глубины. Соседям – дедушке и бабушке -  приходилось усердно трудиться, чтобы собрать урожай, но они  работы не боялись, и по осени то один, то другая часто угощали Настеньку  удивительным лакомством: янтарными, фиолетовыми и зелёновато-жёлтыми ягодами, висящими роскошными  гроздьями на упругих виноградных лозах.      
          А ещё глубже  в саду росли пять вишнёвых деревьев и три абрикосовых. Среди вишен одна - невысокая, но длинные её ветви, образовывая некое подобие шалаша, клонились вниз почти до самой земли, и летом были сплошь усыпаны крупными ягодами, почему-то слегка  удлинённой формы.  За то, что даже темно-красные ягоды оставались очень кислыми, все называли её «дичкой». Вишни сушили на большом деревянном настиле и зимой добавляли горстями в компот из сухофруктов. От этого напиток приобретал  дивный вкус, цвет и аромат. Под вишенкой было весело прятаться, поэтому Насте это деревце особенно нравилось. В саду росло так же несколько кустов колючего зелёного крыжовника, красной смородины, а вдоль забора – малинник, в котором всё лето можно было собирать сладкую вызревшую малину .
         Сад требовал неустанной заботы: нужно было постоянно бороться с сорняками  и гусеницами-вредителями, посыпАть белым чистым песком дорожки, собирать плоды, поливать, утеплять на зиму корни...
         Весною от изобилия пчёл сад наполнялся жужжанием, белоснежные цветы на длинных черенках вишен постоянно раскачивались, яблони становились похожи на два огромных белых облака, изредка ронявших, словно снег, крупные круглые лепестки, воздух сада благоухал!  К маю стволы всех деревьев красили извёсткой, и сад стоял такой чистый, нарядный, праздничный, что в душе пробуждалось ликование от созерцания этой красоты.

         Другие сады были общественными. В те годы по всей стране образовывались коллективные хозяйства - колхозы, на которых выращивался коллективный урожай зерна, овощей, фруктов, бахчевых. И садов было много, но запомнилось три… 
          Первый сад состоял из абрикосовых деревьев. Детей он интересовал только в пору созревания плодов, потому что абрикосы там росли царственной породы: каждый плод – размером с крупный  детский кулак. Мякоть абрикосов упругая, ароматная, сочная, сами плоды – оранжево-жёлтые, с румяными бочками, разделённые глубокой ложбинкой.
         Потом кому-то из колхозного начальства пришло в голову на месте абрикосовых деревьев посадить кормовую траву, и чудесный сад выкорчевали. Два гусеничных трактора волоком перетащили  все срубленные деревья на балку, где их свалили  безобразной кучей и оставили. Настя в растерянности смотрела на это чудовищное действо, было до слёз жаль, что сада больше нет...
          Соседские мальчишки не горевали, они быстро облюбовали поверженные деревья в качестве качелей, и детвора со всей округи стала ходить на балку для того, чтобы испытать себя на смелость, раскачиваясь на ещё гибких ветвях. Настя тоже ходила качаться, но недолго: ветви быстро подсохли под жарким солнцем и стали хрупкими. После того, как некоторые ребята изрядно исцарапались о них, сельчане частично попилили деревья на дрова, частично сожгли.

          Второй сад был весь яблоневый. Названия сортов завораживали сами по себе, не говоря уже о разнообразном вкусе плодов: золотой ренет, апорт, антоновка, пепин, зимний  шафран, ренет Симиренко, анис, кальвиль снежный, розовый  и белый налив. Этот сад хорошо охранялся сторожами и собаками, поэтому вылазки туда бывали быстрыми, тихими: каждый срывал несколько яблок – и бегом в лесополосу, за спасительные заросли кустарников. Там же лакомство, как правило, и съедалось. Однако представлялась возможность заработать ведро яблок и  честным путём, а если хочешь, даже два ведра - сколько мог унести за один раз. Для этого нужно было записаться на уборку урожая и, не покладая рук, за день выполнить установленную норму - сдать садоводу по списку положенное количество ящиков яблок. Ближе к вечеру разрешалось собрать для себя. Такая щедрость правления колхоза объяснялась тем, что у сельчан, как правило, были свои собственные сады, хозяйство, и лишь некоторые  делали заготовки на зиму из колхозного сада.

          Третий сад был тутовый. Он рос для разведения тутовых шелкопрядов. С шелковиц срезали ветви, сплошь покрытые крупными листьями, и увозили в цеха, где выращивали прожорливых гусениц. В нужное время гусеница сооружала вокруг себя белый крепкий кокон, ради которого, собственно, ею и дорожили.
         Деревья, видимо, от постоянной подрезки, давали очень крупные плоды, размером с половину большого пальца взрослого человека. Ягоды шелковицы были медово-сладкими, сочными, от белого, розового - до лилово-красного цвета. Особенно вкусными они казались ранним летним утром, ещё покрытые каплями росы, прохладные и словно светящиеся в лучах восходящего солнца.

         И ещё один сад был в её жизни, особенный, волшебный. В нём росли чудесные побеги необычных цветов: неповторимые, многолетние - дорогие.   Должно пройти не менее девяти-одиннадцати лет, прежде чем окрепнут и превратятся в деревья эти нежные ростки. Их приносили хозяева, получившие из редкого семени свой цветок и лелеющие его в течение  шести-семи лет. А потом он требовал от них более углубленных знаний для своего дальнейшего роста, и хозяева отдавали окрепшие  сеянцы  для особого присмотра в сад, где имелось несколько клумб и специально подготовленные для такого дела люди. По уходу за цветами  каждой отдельной клумбы назначался садовник. Любой цветок  требовал к себе исключительно индивидуальный подход, потому что до этого все они росли в различной почве, поливались разной по составу и чистоте водой, получали разные удобрения, или не получали ничего и выживали, как могли…

         Время от времени хозяева заходили в сад поинтересоваться, как развивается их цветок.  Иногда случались недоразумения и споры, потому что в клумбе побеги занимали место не всегда удачное для себя: некоторые цветы  отличались стойкостью, а некоторые имели особенности вьюнков и цеплялись за соседние стебли, мешая их росту.  Некоторые цветы благоухали, и к ним склоняли свои чудесные головки другие цветы, но были и такие, которые распространяли резкий, неприятный даже для садовника запах и привлекали к себе мух, а не пчёл. Были и ядовитые цветы, отравленные за первые годы ухода грязной водой и выросшие на иссушенной или болотистой почве.
           Хозяева должны были подкупать время от времени необходимые удобрения, но некоторые забывали об этом, и садовник, как мог, помогал этим цветам продержаться, пока хозяева, наконец, не вспоминали о своём несчастном побеге и не откликались на зов о помощи.
            Находились и такие хозяева, которые с годами охладевали к своему цветку и злились на него, потому что не знали, что с ним делать дальше. Ведь цветы развивались по-разному: одни постепенно, а другие – быстро. Иные перерастали соседей, кустились, закрывали пышными листами от солнца тех, кто был пониже, иные имели колючие листья, и хозяев это раздражало: они не верили, что это временное явление, и оно пройдёт. 

             Работа в этом саду требовала  не только специального образования цветовода, но и дипломатических и даже артистических способностей, потому что садовник не мог без согласования с хозяевами обрезать лишние ветви  или пересадить тот или иной цветок на другую клумбу, где  росли похожие на него.  К тому же эти редкие цветы легко понимали человеческую речь, откликались на движения души, умели различать интонации  голоса, и от них невозможно было скрыть  своё настроение.

            Она выращивала волшебные цветы кропотливо, после работы ломило спину, от одних цветов на глазах появлялись слёзы, от других першило в носу, но были и такие, которые вызывали непередаваемый восторг и умиление. Такие цветы украшали не только клумбу, но  и сад вокруг. Рядом с ними даже побег, более похожий на сорняк,  становился всё же цветком, из которого могло вырасти в дальнейшем прекрасное дерево. Именно из-за этих чудесных созданий она приходила на работу с готовностью, чтобы подобных становилось больше, потому что от них мир словно очищался и  возвращал себе яркие краски.

        Когда эти удивительные цветы, наконец, превращались в молодые деревца, способные расти без присмотра, хозяева увозили саженцы с собой. Теперь дереву ничто не грозило, кроме стихии природных сил, оно могло расти  само, самостоятельно преобразовывать вокруг себя пространство и даже начинало приносить плоды.

       И так было всегда, это уходило корнями в самую глубь веков, где Великая Мудрость оставила в назидание людям несколько точных слов: "Нет доброго дерева, которое бы приносило худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый, ибо всякое дерево познается по плоду своему, потому что не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника".*
        Анастасия всегда помнила, что когда-то сама росла в подобном саду,  сопротивляясь жестоким метелям и жгучему суховею. Испытания пройдены - и теперь плоды её дерева  вкусны и благоуханны.
       И самое главное именно в этом, потому что как только волшебное дерево начинает приносить плоды, происходит новое его превращение – в человека.
                (*Цитата из Библии)
   Наталья Коноваленко