Фолстер Нетронутые земли

Я встречаю первые минуты своего шестнадцатого дня рождения, смотря в небо, полное звезд. Пока одна из них, ярко сверкая своим мертвым сиянием, летит по направлению вниз, я загадываю желание, то самое, которое загадываю на каждый Новый год, шепчу вслед каждой падающей мертвой звезде: «Вернись, дедушка»...

Десять лет назад мой дедушка исчез, не оставив ни малейшей зацепки, пользуясь которой, можно было бы найти его. Внезапное исчезновение дедушки стало огромной потерей не только для меня, мир потерял одного из известнейших писателей Марти Крайтона ровно за месяц до выхода в свет его новой книги. Он всегда рассказывал мне о той вселенной, которая служила главным местом действия всех его книг. Все мое детство было пропитано историями о мире, где сохранились древние виды уже вымерших или вообще никогда не существовавших в нашей реальности животных и растений. Их природа намного разнообразнее, чем мы можем себе представить.

Его образ часто всплывает в моей голове вкупе с теплыми воспоминаниями о беззаботном детстве. Летнее солнце сверкало, отражаясь в его карих глазах. Кожа его была усеяна сеточкой неглубоких морщин, а на тонких губах всегда проскальзывала тень улыбки. Аккуратно причесанные волосы, которых уже коснулась легкая седина, трепал легкий ветерок. Я шла рядом с дедушкой, держа его за руку, и слушала рассказы о его детстве, когда, по его словам, он нашел вход в Фолстер, так назывался тот прекрасный мир, и первый раз посетил его. В тот вечер мы гуляли около моря, и я спросила его:

- Дедушка, когда же мы поедем туда?

- Ева, девочка моя, пока еще не время. Я обещаю тебе, что скоро заберу тебя туда, - с улыбкой говорил дедушка, гладя меня по голове.

- Когда наступит это твое «скоро»? – нетерпеливо спрашивала я.

- Может быть, завтра...а может, вечность спустя, - он долго всматривался в бушующие волны, будто там было хранилище всех его мыслей, ответы на все вопросы.
Мы долго стояли на берегу, вслушиваясь в шум воды. Я слышала мелодию этого моря, словно оно напевало нежную колыбельную своим берегам, убаюкивая землю, как заботливая мать убаюкивает свое чадо.

Дедушка вытащил из кармана тоненькую серебряную цепочку с кулоном на ней и надел его на мою шею. На мгновение мне показалось, что он вспыхнул ярким светом при соприкосновении с моей кожей. Похожая подвеска была и у самого дедушки, он почти все время прятал ее под рубашкой. И, похоже, его кулон ответил моему такой же мгновенной вспышкой. Они словно кратко и рвано поприветствовали друг друга, боясь оказаться замеченными.

Спустя несколько дней после этого, мой дедушка исчез, и единственной вещью, что напоминает мне о нем, кроме бесчисленного множества его книг на полке, был этот невероятный, но довольно странный кулон. Он был необычной формы, будто склеен из нескольких кусочков разноцветного битого стекла, края его, хоть и были острыми и небрежными на вид, точно отшлифованы. На этом стекле были вмятины и наросты, похожие на бородавки, что выглядело немного пугающе. Вся его прелесть была в этом жуткого вида несовершенстве, ведь лишь только вглядываясь в него долгое время можно разглядеть причудливые шедевры сюрреалистических сюжетов. Я много раз порывалась снять его и убрать подальше, но дедушка, отдав мне его, сказал никогда не снимать и не отдавать никому. На эту подвеску все время косились посторонние люди, смотря кто-то с интересом, а кто-то с отвращением.

После месяца безуспешных поисков дедушки, родители сказали мне, что он отправился охранять наш мир, он там был нужнее, чем здесь. Я долго ждала его, надеясь, что он придет и заберет меня с собой. Он обещал показать мне Фолстер, но перед моими глазами лишь город, чьи улицы я заучила наизусть, и это темное небо, полное ярких звезд.

Последнее, чего мне хочется в эту ночь – спать. Лабиринты моих мыслей ночью ведут меня с более интересные места, чем в другое время суток. Но, гуляя по ним, я начинаю слышать колыбельную, которую пело море в тот день, когда я последний раз видела дедушку. Под эти мягкие переливы, которые слышны только мне, Морфей заключает меня в крепкие ласковые объятия и неспешно провожает в свое царство.
Я сбегаю по-английски от сына повелителя Сна лишь в то время, когда с востока в мое окно безжалостно врываются лучи июльского солнца. На кухне уже пахнет недавно сваренным кофе и розами, которые принес Александр. Вероятно, он приехал совсем недавно.

Александр Либерти был давним другом дедушки и после его исчезновения часто навещает нас. Он работает в крупнейшей организации мира – «Леммен», известная своими заповедниками с редчайшими видами животных. Помимо этого, «Леммен» трудится над созданием новых видов живых организмов. Каждый сотрудник с огромным трепетом относится к своей работе, и я не знаю, то ли это из-за большой любви к природе, то ли из-за того, что зарабатывают они космические суммы денег. Я склоняюсь ко второму.

Александр был немного моложе дедушки – красивый длинноволосый мужчина с черными усами и яркими зелеными глазами пятидесяти лет. Несмотря на разницу в возрасте, они были схожи во взглядах и интересах, планировали даже написание совместной научно-фантастической книги. Я помню, как горячо они возражали друг другу во время споров, связанных с сюжетом. Когда бы я ни приходила погостить к дедушке, Либерти всегда был там. Казалось, у этих двоих никогда не могли закончиться темы для разговоров и споров. Когда я последний раз видела их вместе, Александр зачитывал наброски новой, так и не вышедшей в свет, книги, комментируя и советуя, как можно ее улучшить.

- Марти, ты псих, - закуривая, усмехался Александр. – как, черт подери, в твою голову приходит это сумасшествие?

- Это не моя фантазия, и ты сам прекрасно об этом знаешь. Я докажу тебе, - понизив голос почти до шепота, отвечал дедушка.

Александр лишь покачал головой и взял старую дедушкину гитару в руки. Тягучие и сладкие, как мед, мелодии поаккордно вытекали из-под его ловких пальцев. Я любила его игру, и он прекрасно об этом знал, поэтому часто играл для меня свои незатейливые мелодии, задумчиво глядя куда-то сквозь меня, перебирал пальцами металлические струны.

Я не знаю, сыграет ли он для меня сегодня, но при виде его, сидящего на диване и смеющегося над какой-то шуточкой матери, на моем лице невольно расплывается улыбка.

- С Днем рождения, принцесса!

Я падаю в теплые объятия Александра, смыкая руки у него за спиной. Мое «спасибо» прерывается телефонным звонком моей подруги Катарины.

- Ты где? - спросил голос по ту сторону телефона.

- Я?

Забывать про друзей нехорошо, но тот факт, что в день моего шестнадцатилетия я должна добираться в парк на другом конце города, благополучно был мною забыт.

- Ты опять забыла о нашей встрече? – недовольное бурчание в трубке заставляет меня врать, хоть ложь для меня – самое низкое дело.

- За кого ты меня принимаешь, подруга? Мое тело бежит на встречу к тебе, - я слышу заливистый смех на том конце провода.

- Хорошо, мы с Томми и наш маленький сюрприз уже ждем тебя, Ева! - заинтриговав меня и все также усмехаясь, произнесла Катарина, и ее голос сменился короткими гудками.

Эти люди, наверное, самые удивительные из всех, кого я встречала на своем жизненном пути. Нашей дружбе никогда не мешала контрастность наших характеров. Мы дополняли друг друга, как кусочки одной мозаики.

С Катариной мы знакомы совсем недавно, но за год нашего общения мы стали даже ближе, чем с теми, кто рядом давно. Самым привлекательным для меня в Катарине были ее взгляды на жизнь. Она берет от каждого дня как можно больше, никогда не оглядываясь назад и ни о чем не жалея. Все ее идеи были очень свежи. Она напоминала мне дедушку абсолютно безумной преданностью своим убеждениям. Возможно, именно поэтому я так привязалась к этой девочке-сумасшествию.
Не менее удивительной была и внешность Катарины – короткие черные волосы всегда были небрежно уложены ветром, глаза-угольки изучающе бегали по каждому, что встречалось на ее пути, будто она видит все первый раз и каждое мгновение знакомится с этим миром заново; улыбка ее всегда абсолютно безумна, будто Катарина замышляет что-то.
С Томми же я знакома очень давно. Изначально мы были вынужденными друзьями. Наши мамы хорошо общались, а чтобы никто не мешал им проводить время вместе, они свели нас друг с другом. Со временем из вынужденных мы превратились в лучших друзей, несмотря на то, что иногда с Томми было тяжело. Впрочем, я всегда знала, как разговорить этого мрачного и необщительного паренька. Стоило лишь заткнуться о Хокинге или Тесле, он начинал рассказывать все о своих любимых ученых. Из-за тяги к знаниям и замкнутости мой друг прослыл аутсайдером в нашей школе. К нему обращаются исключительно по фамилии и исключительно тогда, когда нужна помощь в учебе.

Для того, чтобы добиться расположения Томми и Катарины, нужно было постараться. Я счастлива, что для меня это не составило большого труда, и сейчас эти двое сидят на берегу небольшого озера в центральном парке и радостно машут мне руками, подзывая к себе и выкрикивая поздравления в мой адрес.

Даже сейчас Томми держал в руках раскрытую книгу и карандаш. Он всегда любил подчеркивать интересные мысли в книгах и дописывать там что-то свое. Все книги, попадавшие в его руки, рано или поздно были исписаны его ровным почерком. Однажды он заинтересовался творчеством моего дедушки, и, одолжив у меня несколько его книг, вернул их вдоль и поперек исчерченными рисунками и надписями. Я бы отреагировала на его заметки совершенно спокойно, это же Томми, если бы не одна и та же надпись на последней странице каждой книги.

- Какого черта, Томми? – громко смеясь, я тыкала пальцем в особенно старательно выведенную фразу красными чернилами «Одобрено Томасом Сейджером»

- А вдруг, когда твой дедушка вернется, он прочтет мои замечания и перепишет все заново, а меня сделает соавтором? И тогда он скажет тебе спасибо за то, что ты дала прочесть его книгу такому несомненно талантливому парню! – Томми засмеялся, но было видно, что в этой шутке была доля правды, он действительно хотел быть частью Фолстера, его истории, вложить туда свои мысли.

Нам, кажется, было двенадцать.

Сейчас я припоминаю ему этот случай, а на его впалых щеках выступает легкий румянец, и Томми стыдливо прикрывает лицо рукой. Я запускаю пятерню в его русые волосы, свисающие легкой волной до острых плеч, обтянутых джинсовой рубашкой.

- Не стыдись своего прошлого, талантливый парень Томас Сейджер! – я убираю его руку от лица, заглядывая в добрые глаза.

Над моей головой в ясном небе порхают птицы, друзья рассказывают мне о прошедших выходных, и голоса их – самая ласковая вещь для моего слуха. Я абсолютно счастлива в этот день, несмотря даже на то, что через два дня будет ровно десять лет со дня исчезновения моего дедушки.