Ловись рыбка

Виктор, крепкий, жизнерадостный  здоровяк, был мужем моей сестры, и мне, волей-неволей, приходилось с ним общаться. Не то, чтобы это было мне в тягость, просто между нашими галактиками были миллионы парсек вселенской бездны. Мы не только были разными, но и взгляды на жизнь у нас отличались кардинально, хотя, казалось, он этого не замечал, а может, элементарно, не понимал.
Он работал водителем. У него был небольшой грузовик, очень удобный для реализации главной его жизненной установки – глупо платить деньги за то, что можно «достать». Вы, конечно, поняли, что я имел в виду.
При этом, он совсем не был жадным. То, что ему удавалось добыть, очень часто, оказывалось и на нашем столе: и мясо молодого барашка, и молоко, и рыбка, и арбузы, и ранние овощи.
Причем, доставалось все это ему совсем нелегко. Приходилось делать многоходовые комбинации, что-то кому-то отвозить, кого-то куда-то перевозить, день и ночь не вылезать из-за руля, чтобы, в конце концов, привезти домой вожделенную головку брынзы или мешок огурцов.
И гордиться собой, как добытчиком. Главный и определяющий аргумент, оправдывающий бессонные ночи и многокилометровые заезды – «зато денег не плачено»!
Плюс ко всему, он был заядлый рыболов, и мог ночами напролет под дождем проверять сети или идти с бреднем, по шею в ледяной воде, ради полуведра карасей.
Я же считал, что можно, даже за более короткий срок, заработать достаточно денег и купить, все, что необходимо, на рынке или в магазине, но держал своё мнение при себе, ясно осознавая, что Виктор не захочет меня понять.
Виктор, моя сестра и малолетние племянник и племянница, жили от нас километрах в двадцати, что, впрочем, не мешало нам видеться довольно часто.
Надо же, я совершенно не помню, зачем я тогда к ним приехал, но, с того момента, когда Виктор предложил мне съездить на рыбалку, я помню все посекундно.
Была глубокая осень. Дожди уже хорошо полили землю, и на своем грузовичке, Виктор опасался съезжать с шоссе. А водоемы, естественно, находились там, где асфальта не было.
- Да, пойми ты, там дело верное. Прудик небольшой. А я невод одолжил – сто двадцать метров стенка! Мы этот прудик – раз! – и процедим. И вся рыба наша!
Конечно, предполагалось ехать на моей машине. У меня был не новый, но довольно бодрый «Запорожец». Если кто помнит, махонький моторчик находился у него сзади и своим весом давил на ведущие колеса, что значительно увеличивало его проходимость, по сравнению с другими легковыми автомобилями.
Моя неохота усиливалась тем, что уже был вечер, срывался мелкий дождик,  а до места, по словам Виктора, было, «немного по асфальту, а потом чуть-чуть, по грунтовке», что смело можно было умножать на сто, и не ошибешься.
Но его горящие глаза и небывалая вера в легкий успех, ломали и не такое хилое сопротивление и неохоту. Да, и как родственнику откажешь?
Мы пошли грузить невод. Багажник у моей машинки распологался спереди и, совершенно, не был рассчитан на такой тюк невода, который мы пытались в него втолкнуть.  Как мы не старались, невод влез только наполовину, и, чтобы он не выпал по дороге, мы сильно придавили его крышкой багажника, которую привязали веревкой за передний бампер.
Мой «Запорожец» стал похож на бритого ежика с сигарой во рту. Мы, как два полюса, бухнулись на передние сиденья: жизнерадостный Виктор, и, убитый перспективой тащиться куда-то в ночь, ваш покорный слуга.
Мы выехали на асфальт. Работали щетки стеклоочистителя, смахивая редкие слезинки дождя. Работал отопитель. В салоне было уютно. Что хорошо в моей машине, отопитель совершенно не зависит от двигателя и может работать, даже на стоянке, с выключенным двигателем. Я всегда гордился этим преимуществом.
«Немного по асфальту» превратилось в тридцать километров и привело нас к спуску на «чуть-чуть по грунтовке». Я осторожно съехал на грунтовую дорогу, и машину стало болтать из стороны в сторону. Хорошо ещё, что по этой дороге во время дождей никто не ездил, она была не разбита, и мы первые резали на ней колею.
На мой взгляд, я рулил довольно сносно, но Виктор так не думал:
- Да, что ты.… Да как?.. Да куда?! – восклицал он, - Да, ты совсем ездить не умеешь! Ну-ка, пусти меня за руль!
Мы поменялись местами, Виктор подрегулировал сиденье, и тут мой автомобильчик  узнал, как должны ездить настоящие грузовики! За три года эксплуатации я никогда не давал двигателю таких оборотов. Он ревел, как раненый бизон, и колеса едва успевали за извивами дороги.
«Ну вот, - подумал я, - поймаем мы рыбу или нет – ещё вопрос, а вот машину угробим – это точно». Сердце моё обливалось кровью, и я никак не мог дождаться, когда же мы, наконец, доедем.
Вдруг фары высветили крутой подъем на дамбу, и мы остановились. Подняться по такому склону, не стоило и мечтать.
-Всё, приехали, - радостно сообщил Виктор, и я подумал, что никакая сила не вытащит меня из теплого салона под ледяную морось. Виктор уже возился с верёвкой, отвязывая крышку багажника. Я вздохнул, как недоенная корова, напялил капюшон и распахнул дверцу. Свежий ветерок бросил мне в лицо пригоршню мерзких дождинок и заставил поплотнее запахнуть куртку.
План рыбалки был прост, как первый самолёт. Пруд представлял собой эллипс, поделенный этой дамбой пополам. Нас интересовала ближняя половина. Нужно было по дамбе перейти с неводом на противоположный берег, там его расстелить, привязать по краям веревки. Затем эти веревки  (по дамбе) перенести на эту сторону и, став на ширине невода, вытащить его через весь пруд к машине.
Дождь входил во вкус, ветер крепчал, ночка была ещё та. Но, похоже, Виктора это только радовало. Потом он мне объяснил, что пруд чужой, и вряд ли, то, что мы собирались сделать, понравилось бы хозяину. Хорошо, что в тот момент я этого не знал, иначе пришлось бы ему тащить, этот чертов невод, одному.
В кромешной темноте, сгибаясь под тяжестью невода и беспощадно оскользаясь, мы, кое-как взобрались на дамбу. И тут же ухнули в, выбитую тяжелой техникой, колею.  Колея вихляла, меняя глубину и направление, так, что идти по ней было чистое мучение. Я шел сзади и даже не трудился вспоминать крепкие слова и выражения – они сами легко слетали с моего языка. Пока, только вполголоса. За ветром и дождем, занятый главной заботой – не упасть, Виктор, вряд ли, меня слышал. Но и у него, думаю, задора поубавилось.
И все-таки это случилось. Уже на противоположном берегу, когда мы пытались выбраться из колеи, нога Виктора предательски соскользнула, и он ничком упал в грязь. Через мгновение, не справившись со своевольным неводом, за ним последовал и я. Сделав немыслимый кульбит, я, к счастью, умудрился упасть на спину. Невод надёжно припечатал нас к земле. Неожиданно, я открыл в себе обширное знание в области русской бранной словесности. Я шипел, как наколотый на вилы уж, и брыкался, в бесполезных попытках выбраться из-под невода. Рыбалка нравилась мне всё меньше и меньше.
Виктор поднялся первым, помог выбраться мне и, вытирая лицо и сплёвывая грязь, бодро резюмировал:
- Ничего, ничего, мы уже пришли.
На этой стороне дамбы спуск был не такой крутой,  и мы довольно легко сошли на вожделенный берег. Немного повозились, раскатывая невод, и пришла пора привязывать веревки. К этому времени, мы уже прилично  устали. Лично у меня, после такой прогулки, болели даже те мышцы, о существовании которых я и не подозревал.
Верёвок не оказалось. В суете их попросту забыли в багажнике.
- Ну, ладно, - такие пустяки Виктора смутить не могли, - я пока тут кое- какие дыры в неводе заштопаю, а ты сходи за верёвками.
И он тут же приступил к работе. А я резко развернулся и пошел к дамбе. Наверное, вызывающе резко, но кто бы обратил на это внимание?
Ветер дул уже не шуточный, дождь не думал прекращаться, приходилось идти по дамбе боком, чтобы быть к стихии спиной. Я шёл и удивлялся своему красноречию, и ловил себя на мысли, что до сегодняшнего дня у меня не было привычки разговаривать с самим собой.
Пока я искал в багажнике веревки, меня не покидало желание плюнуть на все, сесть в салон и включить отопитель. Но я не дал малодушию победить себя, взял верёвки и стал карабкаться на дамбу.
Теперь я шёл по дамбе, другим боком вперед. Каждый следующий шаг нужно было подготовить, чтобы наступить наверняка. Ветер толкал в спину, да, к тому же, ничего не было видно. Мое слабоволие и неумение сказать «Нет» заставляли меня ночью в слякоть скользить по разбитой дамбе. «Идиот, идиот»!- ругал я себя, но точно знал, что и в следующий раз эти грабли сработают безотказно.
Привязали первую веревку к неводу. Само собой разумеется, что я должен взять другой конец этой верёвки и отнести на противоположный берег. По дамбе.
Я сжал этот конец так крепко, что заныла кисть и пошёл. Боком. По дамбе. На тот берег, где мой любимый «Запорожец». Туда, за эту верёвку, мы вытащим всю рыбу! Прямо к багажнику!
Я прошел дамбу, спустился по склону и прошел дальше, мимо моей машинки, мучимый неисполнимым   желанием забраться внутрь и согреться.
Наконец, веревка была доставлена и, для верности, привязана за случайный куст, болтавшийся на ветру.
«Иди веселей, и согреешься», - сказал я себе и снова стал карабкаться по склону. Наверняка, вторая веревка уже была привязана и, ее тоже следовало перетащить сюда.
Кто помнит свой первый опыт стояния на коньках, тот меня поймет. Ноги мои разъезжались, стопы подламывались. Я делал нелепые махи руками, стараясь сохранить равновесие, и конечно, касался «льда». И, иногда, падал. Тем не менее, по дамбе я уже шел веселей, вернее, бодрей. Ни о каком веселье там речи и быть не могло.
Виктор уже пританцовывал на месте от холода:
-Ну, где ты ходишь? Это тебе не прогулка, это рыбалка. Тут чуть-чуть пошустрее надо.
До сих пор не пойму, каким чудом я удержался от ответа, выхватил у него из рук конец второй верёвки и пошел. «Пошустрее… козел»,- я ничего не сказал, я так подумал. Но, видимо заряд «нетворческого зла», я, все же, получил. Поэтому шел твердо, с отмашкой, наплевав на дождь и не желая отворачиваться от ветра.
Пройдя середину дамбы, я вдруг почувствовал, что веревка натягивается. Я остановился, потянул – не подается. Зацепиться она не могла, значит, просто коротка.
Я спустился с дамбы к воде, положил конец веревки у кромки воды и придавил камнем. Надо вернуться и сказать Виктору, что веревка короткая.
- Ничего, ничего, один потащит от середины дамбы, а второй с берега,- успокоил меня Виктор, -  сейчас ты пойди и потяни за эту веревку, а я занесу этот край невода в воду. Потом, так же заведем другой край невода, я перейду через дамбу на другую сторону, возьму первую веревку, и потянем.
Я вернулся к тому месту, где оставил веревку. Приметный камень сиротливо лежал там же. Веревки не было. Пока я ходил туда-сюда, Виктор решил ее поправить, чуть потянул, и, конечно, она утонула.
Я сел на камень и проорал ему, чтоб он сдох. Он тоже что-то крикнул в ответ. За воем ветра, шумом дождя и плеском волн, ни он, ни я ничего не расслышали. Было просто слышно, что кто-то кричит. Я, во весь голос, добавил еще несколько добрых пожеланий ему и его матушке, и привалился спиной к дамбе. Вся моя одежда промокла  и липла к телу.
Это была подветренная сторона, поэтому казалось, что здесь теплее. Я не встану. Ни за что не встану. Это надо    идти к Виктору, доставать утонувший конец веревки и опять возвращаться сюда.
Я еще раз крикнул ему, чтоб он провалился. Услышав ответный крик, я начал подниматься. Рыбалка грозила никогда не закончиться.
Наконец мы взялись за веревки и потащили. Невод   весь был в воде, и тащить, на удивление, было относительно легко. Я уже прошел всю дамбу и стоял возле своего автомобильчика. Перепуская веревку в руках, я мог тащить невод, не пятясь, а стоя на месте.
И тут невод встал. Виктор был недалеко, и мог меня услышать.
- Не идёт! – крикнул я ему и услышал, как он топочет ко мне.
- Понимаешь, эти фермеры накидали в пруды всяких сеялок и косилок. Наверное, мы за одну из них зацепились.
Он увидел, как я изменился в лице и поспешил добавить:
- Ничего, ничего, я сейчас отцеплю.
И он побежал через дамбу на тот берег, откуда мы затянули невод. Видимо, ему пришлось лезть в воду, я не видел, но вскоре веревка ослабла, и через некоторое время:
- Порядок! – Виктор пробежал мимо меня к своей веревке.
Мы вытащили невод прямо к багажнику, как я и говорил. В нем бились семь серебристых рыбин, по пять - семь килограммов каждая. Это был отборный толстолобик.
Виктор не скрывал восторга:
- Ну, ты видел, видел! Столько рыбы! Я же говорил!
У меня не было сил возражать ему, тем более радоваться. Я бы мог сказать, что сразу столько рыбы мне совершенно ни к чему, тем более, такой ценой.
Если мне нужен толстолобик, я иду на базар и покупаю.  Мало того, выбранную рыбу, мне любезно почистят, выпотрошат, вымоют и порежут, нужными мне, кусками.
Но моя кислая мина не могла испортить ему праздника.
Мы быстро собрали невод вместе с рыбой и сунули в багажник.
- Если б ты так все время быстро шевелился, мы б давно уже уехали!- пошутил Виктор. Но мне было не до его казарменного юмора – я не чаял быстрее завязать крышку багажника и юркнуть в салон. Мы оба были перепачканы в глине, ног до головы, одежда уже не впитывала воду, но все это сейчас не имело, ровным счетом, никакого значения.
Мы захлопнули дверцы, и я завел мотор. Ни за какой руль никого я больше не пущу. Тронулись. Я включил отопитель – реакции никакой. Меня уже не на шутку колотило от холода, и я мог некорректно нажать кнопку. Я попробовал еще раз – отопитель не работал. Я так саданул по этой кнопке, некорректнее  некуда – отопитель молчал. Виктор тоже стучал зубами, поэтому внимательно следил за моими манипуляциями.
- Ты же хвастал, что у тебя отопитель работает, даже с выключенным двигателем.
В ответ я еще раз залепил по кнопке. Отопитель находился в багажнике, и мы, пихая туда невод, вполне могли его повредить. Как бы там ни было – отопитель не работал.
Я оставил тщетные попытки добыть тепло и сосредоточился на дороге. Школа вождения Виктора, оказалась вещью заразной, или это мне так хотелось добраться до жилья, но на газ я уже давил не стесняясь. Моторчик обиженно визжал, и я отдавал себе отчет, что, видимо после этой поездки придется наведаться на станцию техобслуживания. Если не для ремонта, то уж для серьезной профилактики, точно.
Мы выехали на асфальт и, буквально через двести метров, врезались в сплошную стену тумана. Скорость упала до минимума. Ничего не было видно, а, главное, не было видно края асфальтового покрытия и раскисшей обочины, куда мы могли слететь. Как будто, кто-то нарочно ставил нам препоны. В машине сидели уже два угрюмых мужчины. Ни язвить, ни шутить,  желания ни у кого не было – оба отчаянно пялились в бесконечную пелену, в надежде, что вот-вот туман рассеется и можно будет ехать быстрее. 
Прошла целая вечность, прежде, чем наш экипаж, представлявший из себя кусок холодной грязи и снаружи, и внутри, въехал в долгожданные ворота. Сестра, привычная к подобным полуночным появлениям мужа, тут же выскочила навстречу.  К Виктору вернулась улыбчивость и бодрость. Он поспешно вышел и стал отвязывать крышку багажника, приговаривая:
- Ты только по-по-посмотри, Светуля, сколько мы рыбы привезли, а э-э-этот, - кивок в мою сторону,- ещё е-е-ехать не хотел.
У него зуб на зуб не попадал, но сейчас он священнодействовал, и пока вся добыча не будет определена, покоя он себе не представляет.
Я прошел мимо воркующих голубков, сбросил в коридоре с себя всю одежду, накинул какой-то сестрин халат, прошел к пылающему камину и рухнул в кресло.
Какое-то время до меня доносился радостный голос Виктора, потом он стал невнятнее и глуше, и, наконец, совсем растворился.