Глава 30. Шипы розы

Стук каблучков Катрин эхом раздавался в залах дворца. Мужчина, идущий рядом с ней, в шляпе и платке, полностью скрывающим его лицо, так что только злые глаза, обещающие скорую расправу каждому, кому не посчастливится попасться ему на дороге, блестели в полумраке. Его мягкая поступь крадущегося зверя убедила бы всякого, кто еще сомневался, что незнакомец обследует Лувр в полночь не без умысла. Габриель, отдав последние распоряжения, предпочел лично убедиться, что не осталось ни одного закутка, который бы заговорщики не учли. Ошибки не допустимы.
Они вышли в тронный зал, и теперь величественный, вынуждающий затаивать дыхание. Катрин невольно задержала взгляд на троне.
- Он не слишком удобен, - молвил испанец. – Столь нежной особе это будет мукой, - потерять фаворитку в качестве союзницы министр не мог. Конечно, она, как и любой человек, преследовала личные цели, а потому шпион позаботился, чтобы ее вознаграждение гарантировало преданность до конца. Однако если вначале девушка исполняла приказы безропотно, то в последнее время за ней замечалась тенденция обсуждать поручения. А, учитывая неприятный опыт с Марком, приходилось принять меры.
Да и что известно о Катрин? Скольких она предала? Габриель редко интересовался хоть кем-то, привыкнув к простой формуле: люди падки на соблазны и не найдется того, кто отказался бы запачкаться в грязи за определенную цену. Но красавицей двигало не жажда злата или власти. Она носила оружие, вздрагивала от резких звуков и не позволяла заходить себе за спину… что-то таилось в ее прошлом, вынуждающее искать защиты.
- Я скажусь больной и Его Величество одарит своим внимание другую смазливую фрейлину. Я не хочу наблюдать за этим, - хоть девушка и не отличалась склонностью к убийствам, а потому предоставляла грязную работу наемникам, ей руководило не стремление отгородиться от покушения на короля, а вовремя выйти из игры.
Шпион надеялся, что Анна сядет на трон, возьмет скипетр и державу и облагодетельствует его и Испанию. Но фаворитка понимала, что если народ и допустит ее к власти, то она окажется марионеткой того, кто вовсе не стремился предавать Францию, того, кто вел Испанию не к войне с одной противницей, а к континентальной блокаде, гения, не вызывающего подозрения ни в ком, потому что ничто не делалось его руками. Но имени его Катрин боялась пуще грозы, а потому и в мыслях не допускала. И все же красавица надеялась, что от нее не избавятся так просто. Ей нужен престол, защита. И она возьмет их сама. Тем более что волнения и, как результат, падение Франции, не несут угрозы ни их покровителю: ему сулили папскую шапку, - ни Габриелю, чья страна добилась бы победы. Зато Катрин напомнили бы, где она прозябала так недавно: публичный дом. Потому она придерживалась иного видения событий.
Испанец подготовил резкий ответ, который бы напомнил задающейся девчонке ее место, когда раздался шорох. Габриель схватился за эфес шпаги, усыпанный невообразимым количеством камней, так что использовать ее на дуэлях было неудобно, впрочем, и не нужно: богатые и благородные семьи конфликты решают не в боях. Чем плохи, к примеру, яды? Катрин положила свою руку на его, не позволяя обнажить клинка. Взглядами они молчаливо пришли к соглашению.
Расправив плечи, фаворитка двинулась к приотворенной двери. Как ни старалась она, модная обувка не позволяла ходить бесшумно, а потому неизвестный, надеясь, что его не заметят, услышал ее приближение. Девушка последовала за полоской удаляющегося света; ее пальцы сжали кинжал, спрятанный за поясом. Почуяв погоню, тень едва не перешла на бег, и, изменив тактику, скользнула в боковые залы, тем самым допуская страшнейшую ошибку: там тело обнаружат не скоро, да и ночью стража не охраняет необитаемую часть Лувра. Мышь сама прыгнула в тарелку. Сокращая расстояние, Катрин вскоре различила подол платья, взметнувшегося на очередном повороте. Золотистые волосы, тонкий стан…
- Джейн! – в этом возгласе смешались удивление и облегчение. Фаворитка допустила безумную мысль, что это Натали: избавиться от нее было бы сложно, да и поднялся бы ненужный шум. Но заговорщикам повезло: ключики к фрейлине они уже нашли.
- Катрин, - выдохнула она, быть может, впервые испытывая радость от встречи с ней.
- Милая, что ты слышала? – фаворитка подплыла к Джейн. Та не отступила ни на шаг, покорно опуская голову и сцепляя дрожащие пальцы: она понимала, что бежать некуда, спасение не придет, а потому, вонзится ли кинжал, в начищенном лезвии которого отражался свет свечи, в ее тело, или вернется за пояс шпионки, решала Судьба.
- Ничего… - ее глаза свидетельствовали об обратном. Но девушка не произнесла бы вслух того, что донеслось до ее ушей даже под пытками: Его Величество - помазанник Божий, а значит, Катрин посягает на неприкосновенного монарха, за что ей придется отвечать не перед людским судом, а перед судом высшим…
- Джейн, - ласково позвала фаворитка, беря ее за подбородок, - мы друзья, вы забыли? – убедить интриганку, чьи сплетни не заходили дальше постельных утех знатных дам и ловеласов, держать язык за зубами будет сложно. И не жалость к королю или патриотический дух толкнут ее покаяться перед священником, который, конечно, раскроет тайну исповеди, когда на кону жизнь Людовика, но страх кары небесной. Катрин разуверилась в силе Господа, а потому не боялась того, что посулит ей Всевышний за грехи на Земле, но фрейлина…
Джейн тряслась, как осиновый лист, вспоминая те истории, коими родители пугают детей, дабы отпрыски не богохульствовали и избегали греха. Фаворитка крепче обхватила рукоять кинжала: фрейлина беззащитна и слаба, так что сопротивляться не станет, а положиться на нее безрассудно. И все же лезвие не вонзилось в плоть. Жалость? На руках Катрин столько крови, что ее не смыть, и среди убитых невинные дети, родная сестра…
- Это не важно, - она погладила Джейн по голове, успокаивая. – Я не хочу причинять тебе зла, милая. Забудь все, что видела. Здесь очень душно, не находишь? Пришло время дождю, и тебе я советую переждать его дома. А после я поделюсь теми цветами, что он взрастит, - вкрадчиво шептала фаворитка. – Только запомни: если кто-то встанет на моем пути, я убью его. А потом тебя. И пощады не жди, - колени фрейлины подгибались, но Катрин крепко держала ее, не давая осесть на пол. Джейн почувствовала, как на губы накладывается печать молчания. Она уедет к дальней родственнице, уже давно приглашающей посетить ее, и будет молиться, чтобы планы заговорщиков не сбылись.