Ни хвоста, ни чешуйки

               
                «Рыбку удит, а придёт – ужина не будет» (Русск. пог.)

             Вы не видели, какой красивой бывает камбала, пока не уснёт? Всеми цветами радуги переливается  чешуя, когда достают её из моря! Бывший кок Юрий Матвеев всю жизнь будет вспоминать ту рыбалку в Охотском море, когда грузопассажирское судно «Брянск» шло на Камчатку.
          Одну за другой снимал он с крючка и бросал на палубу огромных – с тазик и больше – рыбин на палубу. И не заметил, как сам попал на крючок! В тот рейс судно делало уже не первую ходку с «верботой», твиндеки были заполнены людьми «под завязку». И я была в числе тех, кто завербовался на рыбную путину, на Камчатку! Есть там такой населённый пункт Оссора – у самого перешейка.
          К тому времени я  закончила техникум молочной промышленности, два года отработала в Башкирии по специальности, инженером-микробиологом. Потом меня пригласили в газету литсотрудником. Тоже два года...
         А время-то было – конец шестидесятых, время великих строек! Захотелось и мне романтики. Опять же двадцать три года… Что-то предложения от парней перестали поступать… Замуж пора… Ну, я и решила резко изменить жизнь. Завербовалась на пол-года на рыбную путину.
          Там, на палубе, я и обратила внимание на молодого рыбака: ну и симпатяга – хорошо сложенный, высокий, красивый, с пшеничным чубом! Он меня совершенно не заметил, но я-то уже капитально положила на него глаз! И через неделю, когда я прибыла в пункт назначения на Камчатке – Оссору -  парень выкупил меня у вербовщика – за сто тридцать два рубля.
            Квитанция сохранилась!
            Глупый молодой парень, он был уверен, что сам поймал золотую рыбку в моём лице. Я для виду хныкала, мол, получается, ты меня купил?
         - Никогда не говори так, дорогая! – Убеждал меня он, охваченный  любовью. И отбил матери телеграмму, что возвращается с женой. Представляю её состояние, ведь «вербота» - это, в основном, люди самого низкого пошиба.
          Своего возраста я от него не скрыла, а вот он себе добавил… Чтобы я «не сорвалась с крючка», наивный. Мы расписались с ним через четыре месяца, когда "справили" ему новые брюки, тогда я и узнала, что ему – восемнадцать…  Но «дело», как говорится,  было сделано!
         Сейчас он забыл, что называл меня когда-то «золотой рыбкой». И пойманные рыбы, и воспоминания тускнеют, когда засыпают…  Теперь он при случае напоминает:
       - Молчи! И стоишь ты всего сто тридцать два рубля!
         Ну, это я так, к слову. Короче, через пол-года с той путины люди возвращались домой с бо-ольшими доходами, полные сумки денег везли в поезде. Показывали друг другу, хвалились, сравнивали, у кого больше. А я везла мужа,
полный живот - дочь, пока под сердцем, да деньги в маленьком кошельке, «декретные» за два месяца. Успела поработать официанткой в «Окружном Пограничном  госпитале» во Владивостоке.
         Привезла бывшего моряка в наши степные края, в город Петропавловск. Стал он здесь уже не коком – поваром в ресторане. Теперь на рыбалку приспособился ездить на наши озёра, где, понятно, такую рыбину, как в море, не поймаешь. Будь доволен, если карася на пол-кило выловишь!
        Как-то, в очередной раз, проводила его на рыбалку:
             - Ни хвоста тебе, ни чешуйки! – Пожелала. И как в воду смотрела.
            Весь день карась «шёл» на диво. Ловился на обыкновенный хлебный мякиш! И каждый – по пол-кило. Ни одна поклёвка не сорвалась! Казалось, направление ветра, атмосферное давление и температура воды сегодня, наконец,  как нельзя более, соответствовали  аппетиту глупой рыбы. Но товарищу его, Женьке Синицыну, соратнику по рыбалке и соседу по ловле, везло намного меньше.
        Сердце Юрия пело, однако к пяти часам уже и рука стала уставать. Садок кипел от рыбы. Так и представлялось, как целую ванну заполнит живое серебро! Не часто подваливает такая удача! И жена, я, то есть,  будет довольна, не будет ехидничать…
          Наконец, то ли рыба иссякла в озере Плоском, то ли аппетит у неё пропал, клёв ослабел. Стали собираться домой.  То да сё. Сложили снасти, поели, попили напоследок чаю, приготовили машину, полюбовались на заходящее солнце.                Подошёл Юра к садку – рыбу вынуть.
             Представьте же его разочарование: когда он поднял садок, ещё недавно тяжёлый, забитый мечущейся крупной рыбой, на ловлю которой ушёл весь день, он оказался… почти пустым. Охваченная паникой рыба сумела воспользоваться чуть-чуть отошедшей крышкой, и с разорванными глотками, но живая, покинула место неминуемой гибели.
        Воистину – ни хвоста, ни чешуйки…
        С Юрой мы прожили почти сорок лет, пока он – в шестьдесят лет – не «сорвался с крючка», и уплыл… с разорванной глоткой.