Женщина-судьба

Рассказ


Каждый из нас половинка человека, рассечённого на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет соответствующую ему половину.
Платон, «Пир»



1.
Итак, впервые в жизни я попал на настоящее морское судно, на белоснежный лайнер, совершающий круизный рейс по Средиземному морю. Посадка на корабль несколько затянулась, но наконец всё утряслось, и мы с Валентиной оказались в уютной двухместной каюте на третьей палубе. В назначенный час концы были отданы, взвыли двигатели, пол каюты весело задрожал, и морвокзал на берегу стал плавно удаляться. Теперь можно было знакомиться с кораблём. Но сначала следовало перекусить.

Ресторан находился на пятой палубе. За столиком, выделенном для нас, уже сидела пара пассажиров: мужчина в летах и молодая женщина. «Наверное, отец с дочерью», — решил я. Мужчина был высок, широк в плечах и совсем не обременён лишними килограммами. Его крупное лицо можно было назвать даже красивым. Голубые глаза, породистый нос с лёгкой горбинкой, волевой подбородок. Совершенно седые, но ещё густые волосы были зачёсаны назад, открывая высокий, изрезанный глубокими морщинами лоб мыслителя. Я так и назвал его про себя — «Мыслитель».  Его предполагаемой дочери было лет тридцать, не более, и она была чертовски привлекательна. Красотка бросила на меня быстрый взгляд. Я давно отметил у женщин этот быстрый, как выстрел, взгляд, способный за долю секунды оценить все достоинства и недостатки незнакомца. Что тут поделаешь, природа есть природа.
 Мой суп оказался недосоленным, я поискал глазами солонку и нашёл её вблизи пустой тарелки Мыслителя. Красотка, поняв мою проблему, передвинула солонку на середину стола и снова прошила меня взглядом своих изумительных глаз. Её глаза были не намного крупнее обычных, но у них был нестандартный, я бы сказал, какой-то азиатский разрез. И цвет их был необычным — я никогда не видел у белых европейских женщин таких жгуче-карих, почти чёрных глаз. Да и глядела она странно — не по-женски прямо и серьёзно. Красотка допила свой чай и откинулась на спинку стула, ожидая, когда её предполагаемый папаша, наконец, покончит со своим десертом. «Ник-ник, — раздался её нежный голос, — послезавтра мы будем на Крите, в какой-то неведомой  мне Хании. Ты знаешь этот городок? Ты был там?» — «Был, — ответил Мыслитель, — правда, давно, лет пятнадцать назад. Смотреть там, в общем-то, нечего. Красивая набережная, венецианская крепость, восточный рынок. Ну а из достопримечательностей разве что археологический музей. Там есть отличные образцы древнего критского письма».
 
— Простите, вы имеете в виду линейное письмо А? — вклинился я, пожалуй, несколько неучтиво в их разговор.
Мыслитель даже вздрогнул от неожиданности и то ли с интересом, то ли c  подозрением взглянул на меня.
— В музее Хании хранятся по большей части образцы линейного письма Б, типичного для микенской эпохи материковой Греции.
Лицо красотки озарила учтивая улыбка:
— Знаете, — обратилась она ко мне, — нечасто встречаешь людей, способных обсуждать варианты письменности древних критян. Вы историк?
— О, нет. Я биолог, но на досуге обожаю читать книжки про древних греков.
— Наверное, поэтому вы и выбрали наш маршрут? — продолжала интересоваться красотка. — Ведь мы побываем на Крите, в легендарной Олимпии и на самом экзотичном греческом острове — на Санторине.
— Этот маршрут устроил нас обоих, — ответила вместо меня Валентина. — Мой муж, — Валентина по-хозяйски положила руку на моё плечо, — всю жизнь мечтал посетить места, где, по его словам, зарождалась Западная цивилизация, а мне более всего хотелось увидеть Санторин. Ведь, говорят, именно там находилась таинственная Атлантида.
— Атлантида — чушь собачья! — рявкнул Мыслитель. — Сказка, ловко запущенная Платоном две с половиной тысячи  лет назад.
— Вы не доверяете Платону? — спросил я.
— Вопрос поставлен некорректно, — загремел Ник-Ник. — Платон не заставлял нас верить в Атлантиду, он описал её как образец государства с дурными законами. И преподнёс это в красивой сказочной упаковке, — увидев испуганное лицо моей жены, Мыслитель слегка смягчился: —  Ну посудите сами, о каком государстве могла идти речь во времена неолита, ведь мифическая Атлантида погибла якобы за девять тысяч лет до Платона. Более того, по Платону, афиняне воевали с атлантами и даже сумели их победить, ибо в Афинах в те времена якобы был идеальный государственный строй. Нам ничего неизвестно об атлантах, но мы многое знаем об афинянах. Могу вас заверить: за девяносто столетий до Платона, никаких афинян (да и прочих греков) на земле и в помине не было.

Конечно, папаша Ник-ник был абсолютно прав, но мне хотелось продлить любопытный разговор.
— А как вы относитесь к популярной точке зрения, что в основе платоновского мифа лежит катастрофическое извержение Санторинского вулкана, погубившее Минойскую цивилизацию? Эта гипотеза прекрасно изложена в книге Игоря Резанова «Атлантида: фантазия или реальность?»
— Книга, о которой вы говорите, написана не учёным, а фантастом, — вскипел Мыслитель. — Действительно, в конце 17-го века до нашей эры имел место грандиозный взрыв вулкана на острове, жалкие остатки которого теперь называют Санторином. — Все города там погибли, а гигантское цунами достигло побережья Крита и разрушило Кносс — столицу Минойской империи. Но Платон тут абсолютно ни при чём. Неоспоримый факт Санторинской катастрофы был связан некоторыми безответственными исследователями с мифом об Атлантиде, а потом раздут прессой и всякими там фантастами, мистиками и уфологами.
Валентина поняла, что ненароком наступила на больную мозоль знатока древностей.
— Простите, вы так близко принимаете к сердцу эти милые мифы. Кто вы по профессии?
Мыслитель несколько секунд оторопело смотрел на мою жену. Наконец поняв, что перед ним не идейный противник, а простая туристка, успокоился и даже сконфуженно улыбнулся. 
— Я окончил филфак Ленинградского университета и почти всю жизнь положил на расшифровку древних текстов. Зовут меня Варламов Николай Николаич. А рядом со мною сидит моя супруга Рита.
«Так эта красотка — его жена!  Чёрт побери, у этого парня губа не дура». Естественно, эти слова лишь промелькнули в моей голове.
— Очень приятно познакомиться, Николай Николаич, — продолжил я ритуальную процедуру, — а меня зовут Александром Лугиным. И рядом со мной моя супруга Валентина. Кстати, мы тоже закончили Питерский университет, но не филфак, а биофак.
Тут все заулыбались, и красавица Рита снова одарила меня своим прошивающим взглядом, на этот раз довольно продолжительным. Затем Варламовы встали, раскланялись и ушли, держа друг друга за руку. Странно смотрелась эта пара — грациозная полная жизни молодая женщина и высокий угловатый старик.


2.
«Нам, кажется, повезло с соседями по столу», — отметила Валентина. Я молчал, ибо мысли мои уже обтекали прекрасные черты Риты. Валентина, каким-то странным образом всегда догадывалась, о чём я думаю. Вот и сейчас, она спросила меня:
— Саня, а ты заметил, какая красавица эта мадам Варламова?
— Да, эта Рита — интересная женщина, — ответил я старательно равнодушно.
— А ты заметил, что она лет на тридцать моложе своего мужа?
— Ты думаешь, она такая молодая?
— Да нет же, это муж её такой старый. Ему не меньше шестидесяти пяти, а то и все семьдесят.

Мы поднялись на верхнюю палубу и сели на белые пластмассовые стулья. Всюду вокруг было море... и ничего, кроме моря. Линия горизонта описывала идеальный круг, и мы были центром этого круга. Забавно, но даже сейчас, находясь на современном большом судне, я не мог отделаться от ощущения одиночества и затерянности в этом бесконечном морском просторе. А что чувствовали моряки древности, рассекавшие эти же волны на своих жалких корабликах-скорлупках? Правда, вскоре характер моих мыслей переменился, я закрыл глаза и стал с удовольствием фантазировать на тему: почему Рита так странно смотрела на меня?

Как только настало время ужина, мы бросились в ресторан. Быстренько наполнили свои тарелки первой попавшейся снедью и уселись за стол. Вскоре появилась и чета Варламовых. Он нёс тарелку с куриными ножками — она предпочла рыбу. Когда первый голод был утолён, я решился задать вопрос:
— Николай Николаич, ну и как же обстоят дела с расшифровкой линейного письма А?
— Отвечу одним словом — никак!
— Удалось ли разгадать хотя бы одно слово минойцев?
— Объединёнными усилиями многих талантливых учёных достоверно установлено значение лишь одного слова — ку-ро, которое наверняка соответствовало нашему итого. Оно всегда стояло в конце их хозяйственных подсчётов. Чуть менее надёжно понято слово ма-ру, скорее всего, означавшее шерсть.
— Впечатляющий итог столетней работы лучших спецов по палеолингвистике. Не правда ли? — съязвила Рита.
— Что поделаешь, — вздохнул Ник-ник, — в отсутствии розеттского камня мы бессильны. Мы даже не знаем, к какой языковой семье принадлежал язык людей, создавших высочайшую минойскую цивилизацию.
— Простите, Александр, — в глазах Риты вспыхнул озорной огонёк, — а чего добились вы в своей биологии?
— Да пока ничего особенного. Я работаю с помидорами. Я хотел бы, чтобы они вызревали в открытом грунте даже в Якутии.
— Ну и как? Что-нибудь получилось?
— В целом, да. Но впереди сортоиспытания, а дело это очень небыстрое.
— Ну что ж, ваша цель достойна уважения, — несколько официально произнесла Рита и едва заметно  подмигнула мне. Будто намекнула, что её слова — камуфляж, что суть совершенно в другом, и мы оба знаем, в чём. С чарующей улыбкой она продолжила: — Как говорится, флаг вам в руки, товарищ Лугин. Конечно, было бы здОрово, если бы Якутию перестали называть страной вечнозелёных помидоров.
Все, кроме Варламова, рассмеялись. Жена потянула меня за руку: «Саня, мы же собирались заглянуть в магазин дьюти фри. Ты забыл, у нас нет приличной зубной пасты».
Должен сознаться, мне совсем не хотелось уходить из ресторана, и это, конечно же, заметила Валентина. Вообще, у моей жены замечательная способность мгновенно сочинять правдоподобные истории. Никаких проблем с зубной пастой у нас не было, просто Валентине не понравилась улыбка мадам Варламовой.

После магазина мы зашли в концертный зал. Здесь было довольно темно, лишь сцена была освещена неярким электрическим светом, и на ней высокая стройная блондинка исполняла популярные песни разных народов на их языках. Пела она очень мило, и я не переставал удивляться, как ей удавалось запомнить столько слов на стольких языках, из которых лишь один мог быть для неё родным. Наконец, она спела русский романс «Ямщик, не гони лошадей». Полнейшее отсутствие акцента с абсолютной точностью указывало на русское происхождение певицы. Так вот и сидели мы в тёмном зале и получали удовольствие, как вдруг слева от меня уселась пара. Сначала мне стало досадно, что она выбрала место рядом с нами, хотя зал был полупустым. Я повернул голову налево и увидел совсем близко... медальный профиль Риты Варламовой. Господи, как же великолепен, как царственен был этот профиль! Он заставил меня вспомнить знаменитую камею Гонзага из античной коллекции Эрмитажа. Тот же прямой классический нос, те же полные чуть капризные губы, тот же нежный, округлый подбородок. Профиль Риты ничуть не уступал высеченным из оникса чертам жены египетского царя Птолемея Филадельфа. Почувствовав мой взгляд, Рита повернула ко мне лицо, в полутьме блеснули глаза и зубы. «Надеюсь вы не будете против нашего соседства не только в ресторане», — прошептала она. «Ну что вы, я очень рад», — ответил я и, признаюсь, ни капли не сфальшивил. На стуле справа недовольно заёрзала жена, но что ей оставалось делать. Встать и уйти выглядело бы совершенно неприлично.
Вдруг певица снова запела русскую песню, на этот раз это были знаменитые «Очи чёрные». И в самом душещипательном месте, когда звуковые волны донесли до нас роковые слова «Вы сгубили меня, очи чёрные!», я явственно ощутил довольно энергичное давление со стороны бедра моей соседки слева. Чёрт побери, как же это было приятно. Признаться, я уже изрядно подзабыл все эти милые штучки за долгие годы безупречной супружеской жизни. Впрочем, вскоре давление со стороны Риты прекратилось. Наверное, — решил я, — приятный инцидент произошёл случайно. Да и с чего бы её потянуло ко мне? Я не миллионер и не красавец, и моя профессия генетик-растениевод отнюдь не престижна. Пока я ломал голову, пытаясь понять мотивы поведения Риты, концерт русской певицы закончился, и Валентина заявила, что мы идём в каюту отдыхать после дня, «столь насыщенного событиями».
— Ну что ж, тогда до встречи, — просто и обыденно произнесла Рита. — Ну а мы ещё сходим в зал, где играют на деньги.
— Неужели вам нравится это занятие, — спросил я.
— Да, нравится, — ответила она на удивление серьёзно.
—  Представьте себе, — включился в разговор Варламов, — Рита верит, что близка к открытию каких-то ритуалов и заклинаний, которые позволят ей регулярно выигрывать. Правда, пока она в основном проигрывает. Как-то раз проиграла тысячу долларов — весь мой гонорар за популярную книжку о древних цивилизациях».
— Вы играете в покер? — спросил я Риту.
— Ну что вы? это для меня слишком сложно. Моя любовь — классическая рулетка.
— Бог ты мой! — вырвалось у меня. — Но ведь эта машина специально создана, чтобы грабить людей.
— Ну, нет. Ник-ник не сказал вам, что в последнее время я довольно часто выигрываю. Впрочем, боюсь, это лишь подтверждает древнюю, как мир, поговорку.
Последние слова Рита произнесла очень тихо, почти коснувшись губами моего уха. Но у моей жены великолепный слух.

— Какую поговорку она имела в виду, — спросила Валентина, когда мы пришли в свою каюту.
— Я знаю только одну поговорку, связанную с азартными играми: в карты везёт тому, кому не везёт в любви.
— Интересная штучка эта Рита, — задумчиво произнесла Валентина и вернулась к чтению своего дамского романа.
Я лёг на койку и взял книжку по истории Крита, но не читал, а перебирал в памяти подробности поведения Риты. Такая красивая и такая странная. Я получал огромной удовольствие, снова и снова вызывая из памяти её взгляды, и то таинственное подмигивание, и тот нажим её бедра на концерте русской певицы.
 
Мы рано легли спать. Жена мгновенно заснула, но ко мне сон не шёл. Наконец, проворочавшись до часа ночи, я решил прогуляться по верхней палубе. Судно плавно переваливалось с борта на борт, луны не было, на чёрном небе ярко горели звёзды. Я нашёл Полярную звезду, судно держало курс строго на запад. Лучи прожекторов выхватывали из тьмы каких-то крылатых существ (наверное, это были мелкие чайки). Испуганные светом прожекторов и рокотом двигателей они бесшумно, как летучие мыши, взлетали и, отлетев на порядочное расстояние, снова садились на воду. Много явственнее, чем днём, ощущалась запредельная мощь моря, его бескрайность, бездонность и безлюдие. За полчаса стояния на палубе я не заметил ни одного корабельного огня. Интересно, как же древние мореходы добирались до Крита на своих жалких судёнышках. Хорошо, что в этих краях небо, как правило, чистое, и они могли держать курс по звёздам. А во время штормов и ливней как они ориентировались? Наконец, хорошо остыв, я вернулся в каюту.


3.
Утром мы пораньше пришли на завтрак и к удивлению обнаружили за нашим столиком одного лишь Ник-ника. Специалист по древним языкам с задумчивым видом ковырялся вилкой в распотрошённой рыбине. Рядом с его тарелкой стоял стакан, на треть наполненный крепким чаем.
— А где же ваша супруга? — не выдержала Валентина.
— Да дрыхнет в каюте. Вернулась из казино лишь под утро, — в голосе Варламова не было и тени досады. Напротив, он был явно на взводе. 
— Ну и как? Выиграла что-нибудь? — спросил я.
— Да где там. Слава богу, всего 20 долларов просадила. Я боялся худшего, — Варламов усмехнулся и пару раз отхлебнул из своего стакана.
«Чёрт возьми, — подумал я, — значит, ночью она была в казино одна, без мужа. А я, как дурак, слонялся по кораблю и не догадывался об этом». Эта странная мысль проскочила в моей голове совершенно автоматически, и эта мысль чётко показала, что меня тянет к Рите, что я увлечён ею. С чего бы это? Чем меня не устраивает жена? Валентина умна, вроде бы любит меня да и выглядит неплохо. Я женился на ней ещё на пятом курсе. С тех пор прошло 14 лет, наша дочь уже перешла в седьмой класс. Все проблемы первых лет совместной жизни мы успешно миновали. Никаких семейных кризисов. Я был всецело поглощён своей работой, Валентина — своей. После одиннадцати лет упорного труда мне удалось получить помидоры, которые созревают быстрее всех известных скороспелых сортов. Правда, урожайностью мой сорт не блещет, да и плоды мелковаты. Ну а Валентина, та, вообще, гигантесса: открыла у дрозофилы с десяток новых мутаций, написала штук двадцать статей, так что чисто формально она оказалась много успешнее меня. С этим отставанием от жены меня примиряет лишь то, что мух (даже таких милых, как дрозофилы) не едят. Каждый год всю весну и всё лето я проводил в поле, возясь со своими томатами, и только в этом году мы взяли отпуск летом. Оставили дочку на попечение тёщи и оказались на этом лайнере.

— Простите, — обратился я к Варламову, — ваша жена тоже занимается языками?
— В известной мере. Преподаёт английский в элитной гимназии.
— У вас есть дети? — задала стандартный женский вопрос Валентина.
— Есть сын от первого брака... Он старше моей Риты... — сказав это, Варламов слегка занервничал и снова потянулся к стакану. — Возможно, вас интересует состав моего напитка? Видите ли, у нас с Ритой есть письменно оформленное соглашение: она играет в рулетку, а я в отместку попиваю хороший французский коньяк, — и в подтверждение сказанному он с видимым удовольствием опорожнил свой стакан, вытер рукою рот и откинулся на спинку жёсткого корабельного стула. Чувствовалось, его распирает желание высказаться. И он высказался:
— Видите ли, я жил спокойно и счастливо до своих пятидесяти четырёх, пока на моих лекциях не появилась эта шустрая, остроглазая и подвижная как ртуть девчонка. Она с таким вниманием, с таким обожанием смотрела на меня, что её присутствие стало действовать на меня, как наркотик. Если по какой-то причине её не было на лекции, я мрачнел и бесстрастно отбарабанивал свой текст. А мой внутренний голос твердил: «Где она? С кем она? Увижу ли её вновь?» Зато в её присутствии, я становился весел, остроумен и красноречив. Фактически, я читал лишь для неё одной. Мало того, заметив, что ей нравится больше, я и лекционный материал подбирал под неё... А она в перерывах засыпала меня умными вопросами, и её чёрные чуть раскосые очи так призывно смотрели на меня, — Варламов расчувствовался, и его бледно-голубые, будто выцветшие глаза заметно увлажнились.
— И вот пришло время экзамена. Она вошла в экзаменационную комнату, как робкая троечница, положила передо мною зачётку, дрожащей рукой взяла билет и села готовиться к ответу. Я, с трудом сдерживая нетерпение, раскрыл её зачётку и наконец узнал, что зовут мою пассию Маргарита Абрамовна Гораль. И ещё узнал, что за все годы обучения она не получила ни единой четвёрки — одни пятёрки. Всё в той зачётке было прекрасно, но фамилия... Я прилично знаю древнееврейский, и мне известен смысл слова «гораль». А тем временем Рита села на стул напротив меня, и... случилось непредвиденное — она блистательно провалилась. Мы были не одни: за соседним столом принимал экзамен мой ассистент, и ещё две студентки готовились к ответу. Я сказал Рите, что не хотел бы портить ей зачётку, но выше тройки поставить не могу. Она мрачно усмехнулась и попросила позволить ей пересдать в конце сессии. Я согласился.
Пересдача проходила в пустой аудитории. Рита блестяще ответила на вопросы билета. Но я безжалостно погонял её по всей программе, и она неизменно демонстрировала отменные знания. Рита будто выучила наизусть мои лекции и временами сообщала мне вещи, которые я знал во время лекции, но потом начисто забыл. Я с великой радостью поставил ей пятёрку. А она весело рассмеялась и сказала, что устроила переэкзаменовку, чтобы сказать мне, что я самый лучший человек на свете. Что у нас родство душ, и что во мне она нашла свою вторую половинку... Дальше говорить не о чём. Я женился на ней. Ей было двадцать один, а мне, — Варламов грустно вздохнул, — без малого пятьдесят пять... И знаете, я ожил. Вернее сказать, я и не знал до Риты, что такое жизнь и что такое любовь... Мы живём в любви и согласии уже двенадцать лет, и смею вас заверить — это были лучшие, самые счастливые годы моей жизни. Да почему были? Я и сейчас так же счастлив, как в день той переэкзаменовки. До встречи с Ритой мне казалось, что жизнь моя — позади,  и пора подводить итоги. Но появилась эта черноглазая бестия и, играючи, наполнила жизненной силой моё тело и душу. Я помолодел и снова, как в юности, потерял счёт времени... Извините, если испортил вам аппетит.
— Простите, — воскликнул я, — но что же означает слово «гораль»?
— Это слово переводят на русский как жребий, судьба, участь, рок.
 Николай Николаевич с некоторым усилием оторвался от стула и, слегка покачиваясь, двинулся к выходу из ресторана.
    
Вернувшись в каюту, мы с Валентиной занялись разбором поразительного рассказа Варламова.
— Вишь, Санька, как надо любить жену.
— Когда любят, не пьют коньяк с утра.
— И любящие жёны не проводят ночи в казино, — поддакнула Валентина и глубоко задумалась: — А вообще-то мне эта история будто знакома... Мой любезный папаша, когда бросал нас с матерью, тоже что-то нёс насчёт неземной любви, — лицо Валентины стало ужасно серьёзным, и она заговорила тем неродным тоном, с каким выступала на научных конференциях:
— Могу заметить как биолог. Близость молодой и привлекательной женщины, безусловно, повышает в крови стареющего мужчины уровень тестостерона, и это он ощущает как приход второй молодости. Но замечательный гормональный эффект через какое-то время проходит, ведь тело пациента остаётся старым, и его семенники не становятся моложе. Судя по всему, господин Варламов уже миновал ту первую молодильную стадию, потому и хлещет коньяк за завтраком. Но ему так хочется верить (и он верит), что старение обходит его стороной. Молодая, красивая и умная женщина влюбилась в него и продолжает любить, не это ли свидетельство его исключительности, его неподверженности старению?! Какое приятное и какое коварное заблуждение!  — Валентина махнула рукой (мол, говори не говори, а мужиков всё равно не переделаешь) и потянулась к своему дамскому роману.


4.
Уже за десять минут до начала обеда я стал готовиться к походу в ресторан. Валентина же, будто назло мне, намеренно и нагло тянула время. Она, дескать, должна дочитать главу, и вообще, было бы лучше прийти в ресторан, когда Варламовы уже поедят. Я с трудом сдерживал своё нетерпение увидеть Риту и притворился страшно голодным. Этот аргумент подействовал. Валентина добрая женщина, и к тому же её всегда восхищала моя прожорливость. В итоге мы оказались за столом практически в одно время с Варламовыми. У Риты был несколько заспанный вид, а муж её был явно раздражён. Никакие мои попытки поговорить о чём-то абстрактном не возымели эффекта. Он смотрел либо в тарелку, либо на морскую синь за стеклом большого овального иллюминатора. Рита, в противоположность Ник-нику, была в приподнятом настроении.
 — Вчера прекрасно провела время. Была на грани полнейшего проигрыша и всё-таки сумела практически всё отыграть. Вот скажите, Александр, — обратилась она ко мне, — разве могло такое случиться без всякой причины?
— Простите, Рита, я не вполне понял ваш вопрос. Выигрыш на рулетке — дело совершенно случайное.
— А кто это доказал?
— Как кто? Существует целый раздел математики — теория вероятностей. И эта теория утверждает, что в исправной рулетке и проигрыши, и выигрыши происходят чисто случайно, то есть совершенно беспричинно.
— И вы верите в это? — искренно удивилась Рита.
— У меня нет оснований не верить достойным учёным.
— Сдаётся мне, что ни вы, ни те достойные учёные не простаивали часами, глядя на летящий по кругу белый шарик. Вы бы видели, как взгляды игроков впиваются в него, умоляя остановиться в нужном секторе. Но нужный сектор у каждого свой, а шарик останавливается лишь в одном месте, обычно там, где его никто не ждёт. Конечно, в отсутствии заинтересованных лиц шарик останавливается где попало, но если к рулеточному колесу подходит волевой человек с приличным телекинетическим потенциалом, то место остановки шарика перестаёт быть случайным.
— Допустим, вы правы. Но тогда у вас, вообще, нет никаких шансов. Ведь возле рулетки всегда стоит опытный и волевой крупье, и в его интересы совсем не входит ваш выигрыш.
— Вот сейчас, Александр, вы и подняли главный вопрос. Конечно же, хозяин казино подбирает, вернее сказать, оставляет себе наиболее удачливых крупье. Тех, кто не дают игрокам выигрывать.
— Вот именно. Так на что же вы рассчитываете?
— А неужто не догадались? У меня есть все основания полагать, что мой телекинетический потенциал далеко не самый слабый, и с каждым днём, с каждым часом он усиливается.
— Теперь я, кажется, вас понял. Вчера вы почти отыгрались, и вам показалось, что по силе телекинетического воздействия вы наконец-то сравнялись с крупье.
— Не совсем так, дорогой Александр, — нежный голос Риты стал ещё нежнее. — К утру я, несомненно, превзошла крупье, но казино закрыли. Но вот этой ночью я буду праздновать победу.
— Этой ночью ты будешь спать, — вмешался Николай Николаевич. — Завтра чуть свет прибываем в Ханию. Ты должна взглянуть на этот живописный городок. У тебя ещё будет время разобраться с крупье.
— Ну нет! Я дожму эту крупье, эту наглую русскую девку, или этой ночью, или никогда! — мрачно глядя на мужа, заявила Рита.

— Ну и как тебе философия этой Риты, — спросила меня Валентина, когда мы вернулись в каюту?
— Это ты насчёт телекинеза? — Чушь собачья.
— Почему ты так уверен, что телекинез — чушь.
— Дорогая Валентина, мне только не хватало, чтобы ещё и ты оказалась суеверной дурочкой.
— Так ты считаешь, что Рита — суеверная дурочка? — весело захохотала Валентина.


5.
Естественно, в ту ночь я и не собирался засыпать. Дождавшись отхода Валентины в мир сновидений и выдержав для верности ещё около часа, я выскользнул из каюты и бросился в казино. Здесь было шумно и нервозно. Возле рулеточного стола скопилось несколько человек. Все смотрели на разгорячённую Риту, а её взгляд был прикован к светловолосой девушке-крупье, сгребавшей со стола гору цветных фишек. Я понял — Рита проигрывает. Она растерянно огляделась и увидела меня.
— О, Александр! помогите же мне!
— Как я могу вам помочь? — ответил я с состраданием.
— Да вы только встаньте рядом и возьмите меня за руку.
— Извольте, — засмеялся я и исполнил её просьбу.
— Представьте, я уже продула 900 долларов. У меня осталась последняя сотня. Но ничего страшного. Вместе мы прорвёмся! Александр, сколько вам лет?
— Тридцать шесть.
— Отлично! Обожаю это число.
«Делайте ваши ставки, господа», — провещала крупье на английском и бросила шарик во вращающееся колесо. «Ставлю всё на 36», — отчеканила Рита на том же языке и поставила стопку своих фишек на красный квадрат с номером 36. «Ставки сделаны, господа. Ставок больше нет», — со злорадной торжественностью объявила крупье. «Саша, помогай! — громко прошептала Рита и сдавила мою ладонь своею маленькой смуглой ручкой. «Постараюсь», — выдохнул я, невольно заражаясь её безумием.

Я неотрывно глядел на летящий по кругу тефлоновый шарик. Тот легко сделал три оборота, потом ещё один, но на пятом обороте скорость бега шарика стала спадать. Вдруг Рита резко, до боли, сжала мою ладонь, и в тот же миг белый шарик соскочил со своей орбиты и лихо закатился в красное гнездо с номером 36. «Вот так-то! — вскричала Рита, — мы победили!». Девушка-крупье злобно взглянула на неё. Ещё бы! Рита выиграла три с половиной тысячи. «А вот сейчас я тебя разорю, до трусов раздену», — глядя на крупье в упор, прошипела она по-русски. «Рита, — взмолился я, — ни в коем случае больше не рискуйте. Вы выпили всю мою энергию. Забирайте свой выигрыш и бежим отсюда».
Как ни странно, но она послушалась. Видимо, поверила, что я израсходовал свой телекинетический потенциал.

На шестой палубе никого не было. Мы сели на лавочку возле ряда накрытых брезентом спасательных шлюпок.
— Я выиграла с вашей помощью, — с жаром заговорила Рита. — Мы сумели объединить наши воли. Случился волевой резонанс. И всё это потому, что наши души давно знают друг друга и стремятся к соединению. Сашенька, милый мой Сашенька, я всю жизнь искала тебя. Ты моя истинная вторая половина. Вместе мы непобедимы.
— А как же муж?
— Завтра я уйду от него.
Сказав это, Рита замолчала, ибо её язык и губы были вовлечены в долгий и страстный поцелуй. Отдышавшись, громко прошептала: «Сашулечка, милый, нам следует воспользоваться этими шлюпками».
Мы залезли под брезент, и она показала мне всё, на что была способна её пылкая самочья натура. Фактически, она изнасиловала меня. Но, должен сознаться, это была лучшая ночь в моей жизни.

Лайнер бросил якорь в порту Хании в шесть утра. Я, конечно, проспал, и мы с Валентиной сошли на берег одними из последних, когда основная масса пассажиров уже уехала в город. Уехали и Варламовы; больше я их не видел.
Вечером в информационном центре лайнера мне сказали, что в Хании господину Варламову стало плохо, и его пришлось срочно госпитализировать.

Лайнер шёл к берегам Пелопоннеса, мы сидели на белых пластмассовых стульях и смотрели на бездушную морскую синь. Каждый думал о своём. Я думал о Варламове:
— Несчастный Ник-ник, что же произошло с тобою там, в Хании? Наверное, прямолинейная Рита рассказала тебе о своей измене, и жизнь потеряла для тебя всякий смысл? Бедняга. А впрочем, почему бедняга? Ведь ты целых двенадцать лет прожил с такой потрясающей женщиной! Но ты, почему-то, надеялся, что она будет любить тебя вечно, не замечая твоё неудержимое старение. Конечно, в глубине души тебя страшило это старение, но перед женитьбой ты сказал себе, что будешь счастлив, если новый брак продлится хотя бы пять лет. Это был самообман, и ты знал это. Ты сам вытянул свой жребий. Пять лет пролетели как миг. Протекли ещё пять лет, и любовь Риты плавно перешла в нечто подобное бесполой дружбе. Тебе нужно было тут же расстаться с нею, но духу не хватило. Ты просто ждал, когда она тебе изменит. Надеялся на чудо, пил коньяк и ждал. Ну и дождался. И винить тебе некого — ведь знал, что отдал душу свою девушке с фамилией «судьба».
А какую роль расписала судьба мне в этой чужой для меня драме? Неужто лишь роль ружья, висящего на стене в ожидании последней сцены? Неужто для такой-то малости и пришёл я в этот мир? — Да нет же! Триллионы клеток моего тела назойливо зудят денно и нощно, что я рождён для чего-то великого. И Рита почувствовала это. Иначе как понять её необъяснимое влечение ко мне, и её слова, что искала меня всю жизнь? Да и как иначе понять то, что случилось в казино, когда она до боли сдавила мою ладонь? Неужели в тот пронзительный миг нам-таки удалось создать мощный генератор телекинетической энергии?.. и тогда мы и в самом деле две половины чего-то единого и великого?.. Впрочем, априорная вероятность нашего выигрыша была равна 2,7%. А это не так уж мало... Но даже если нет в природе ни телекинеза, ни волевого резонанса, ни родства душ, то всё равно, я бы отдал всё, чтобы жить рядом с этой черноглазой бестией, играючи, ломающей людские судьбы.