Дель арте

 Мы так привыкаем маскироваться перед окружающими, что,      
 в конце концов, начинаем маскироваться перед самими собой.               
                Франсуа де Ларошфуко               
               

     Любые взаимоотношения, независимо от их структуры и качества, сами по себе
являются чем-то вроде увлекательного приключения. Меняется их настроение, форма проявления, степень близости. Из года в год, изо дня в день, с минуты на минуту происходят изменения взаимоотношений, временами мы становимся ближе друг другу, временами отдаляемся. Когда и каким образом наступит их завершение нам не дано предугадать, да и нужно ли.

                ***

Познакомились мы, точнее впервые он встретился на моём пути, когда отслужив положенный срок в армии, по дороге домой, остановился у своих родственников, проживающих в нашей многоэтажке. Имея обыкновение не пользоваться лифтом, я то и дело натыкалась на него, стоящего и курящего на лестничной площадке.  Только что демобилизовавшийся молодой человек вызывал во мне инстинктивную антипатию отчасти из-за привычки разгуливать с обнажённым торсом, отчасти из-за оценивающего взгляда, которым он одаривал всех представительниц женского пола. Интуиция играет огромную роль в нашей жизни, поскольку она не признаёт никаких внешних авторитетов,  и я всё больше убеждаюсь в этом. Вот  только мы часто целенаправленно подавляем свои интуитивные посылы и познания. Нередко это приводит к весьма нежелательным последствиям.
К счастью, любитель пофрантить недолго пробыл в гостях. Он исчез, не оставив о себе даже воспоминаний.
 Однако не прошло и полгода, как он появился вновь и на это раз, чтобы остаться.  Время было зимнее, затишливое. Люди не имеют обыкновение в холода без веской причины покидать стены своих квартир, так что я могла не опасаться нежеланной встречи. Самсон, а именно так звали субъекта – не высовывался. В лютый холод ему наверняка было не до прогулок голышом. Единственное напоминание о нём исходило и уст моей мамы, которая частенько захаживала в гости к соседям на чашечку чая или кофе.
«Невоспитанный и наглый молодой человек. Придёт, усядется рядом, ни поговорить, ни вдохнуть свободно».
С мамой у меня были прекрасные отношения. Мы с ней  были  подружками, без тайн и без секретов. Точнее секретов не было у мамы. Она рассказывала мне обо всём, и, как правило, прислушивалась к моему мнению. А вот я в силу своего характера, не особо делилась своими удачами, а в проблемы и вовсе старалась никого не посвящать.

У папы это был второй брак. От первого опыта у него родилась дочь, моя сестра Лиза.  Вскоре после рождения дочери её мамаша закрутила роман с богатым иностранцем и уехала в страну далёкую и неизвестную, оставив крошечную дочурку на руках у отца. Папа души не чаял в дочери, воспитывал её с особым трепетом и любовью. И вот теперь, спустя долгие годы, она отплатила ему тем, что променяла его на богатую беззаботную жизнь заграницей, в окружении бросившей её матери и зажиточного отчима.
После бегства супруги папа долго не решался вновь связать себя брачными узами. Многие годы он не мог слышать о женщинах, даже больше, думаю, он на них даже не смотрел. Все, к кому было применительно местоимение «она», были для него коварными, злобными предательницами. Лицемерными и расчётливыми. Друзья и коллеги не раз пытались свести его с дамами, но все их попытки терпели фиаско.
 Ситуация изменилась в тот день, когда Лиза впервые оказалась на пороге  школы. Милая, очаровательная учительница буквально сразила женоненавистника наповал. События разворачивались с большой скоростью, и вскоре у моей сестры (тогда она ещё не знала, что станет моей сестрой) появилась мама, точнее мачеха. Не то, чтобы семилетняя девчушка испытывала от этого большой восторг, но её никто и не спрашивал.
Новая спутница папы с теплом отнеслась к малышке и всеми силами пыталась заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце ребёнка из-за отсутствия матери. В первое время, внимание и ухаживания посторонней тётеньки, пусть даже учительницы, принимались Лизой в штыки. Но терпение и такт, которых маме было не занимать, дали свои плоды. Девочка сумела оценить положительные стороны ситуации, и они зажили новой, вполне счастливой семьёй. Всё стало ещё прекраснее, когда на свет появилась я. Лиза не только не ревновала отца, но и журила его за недостаток внимания ко мне: «Мне то что, я уже взрослая, а она маленькая, ей внимание нужно». Переполненный гордость за свою маленькую взрослую дочурку, папа соглашался с выдвинутыми против него обвинениями и обещал исправиться. Так они и жили: отец, заботясь о Лизе, она, заботясь о сестрёнке, а моя мама – услуживая всем, до тех пор, пока к Лизе не постучалась перспектива большего благополучия и достатка, материального, разумеется.  Папа сильно переживал. Первые годы он жил в ожидании и надежде, что дочь насытится красивой жизнь и вернётся туда, где любовь. Этого он так и не дождался, зато дождался наследника, Славика.

                ***

Когда зима слетела с трона, и весна овладела природой, жизнь снова ожила. Мы, юные обитатели дома, стали как всегда  собираться в беседке, и игры, веселье и чаепитие заполнили весенние вечера. И именно в один из таких беззаботных вечеров, к нашей честной компании примазался Самсон. Девчонки уже несколько дней обсуждали тот факт, что он каждый вечер наблюдает за нами из окна и даже спорили между собой, подойдёт он к нам или нет. И он подошёл, да ещё как! Притащил с собой бутылку шампанского, коробку конфет и заявил, что у него день рождения. Он был оживлен и любезен и  вскоре перезнакомился со всеми присутствовавшими. Разумеется, день рождения был уловкой, но об этом стало известно позже. А пока все поздравляли именинника, пили шампанское и уплетали шоколад.
 С того дня Самсон стал полноправным членом компании, а его наигранное прекраснодушие вскоре сделало его лидером, причём так искусно, что никто и не заметил. Никто, кроме меня. Я сразу раскусила, что это за фрукт, видела, что он просто лопается от гордости и в силу характера не могла скрыть своё к нему отвращение. Моя неприязнь была заметна всем, включая самого Самсона. 
- Интересно, отчего это наша барышня так невзлюбила меня? – произнёс он как бы, между прочим, во время очередной вечерней посиделки в беседке. Лицо его выражало непонимание и сожаление.
- Ничего подобного, просто она у нас необщительная, - тут же возразила ему моя соседка по лестничной площадке, девушка с неестественными малиновыми волосами.
На этом вопрос был исчерпан, но напряжение, возникшее между нами, накалялось на глазах. Все ожидали развязки, некоторые даже делали ставки.  Прогнозы были разные, от примирения, до скандала.
Как-то возвращаясь с занятий, я ещё издали заметила идущего мне навстречу Самсона. Нарциссизм проявлялся даже в его походке. Поравнявшись со мной, он лукаво улыбнулся:
- Привет, куколка. Жарко, пойдём, искупаемся? Плавки на мне.
Это уже слишком! Гнев вырывался из меня наружу.
- Отвали!
- М-да. Похоже, ты не понимаешь шуток.
- А ты и не шути!- прошипела я и добавила: - Это привилегия близких.
 - Да не беги ты, постой! – встав у меня на пути, продолжал Самсон. Высокий, широкоплечий, он заслонил собой мне весь обзор. Хорошо ещё, что он был одет.
- Посторонись, мне некогда.
- Спешишь к своей мамаше?
Я чувствовала, что дохожу до точки кипения. Меня всю затрясло, но я держалась.
- А это не твоё дело. Пошёл прочь!
- Брось ломаться. Быть такого не может, чтобы я не нравился тебе. Смотри, пожалеешь.
- Прочь! – заорала я и, оттолкнув надоедливого приставалу, побежала к дому.
Тем вечером я не вышла к товарищам, сославшись на головную боль.
- Ну, как тебе Самсон? – спросила за ужином мама.
- Омерзителен!
Отвращение, отразившееся на моём лице, дало понять, что дальнейшие расспросы неуместны. Папа откровенно  разделял мою точку зрения, а вот мама…Хотя, возможно и она тоже.
На следующее утро, прямо перед моим выходом из дома, раздался звонок в дверь. Это был Олег. Он топтал коврик на пороге и нервно мял в руках носовой платок.
 - Можно тебя проводить?
  Я не сразу нашлась, что ответить, но видимо непроизвольно кивнула головой, так как Олег решил, что я не против. Он работал недалеко от моей школы, но прежде никогда не предлагал себя в качестве провожатого. По дороге он намекнул, что вчера все были обеспокоены и даже заинтригованы моим отсутствием. Поползли разного рода слухи, основным распространителем которых был Самсон. Этот мерзавец нахвастал, что ему известна подноготная, возникшей между нами вражды. Оказывается, я уже давно неравнодушна к нему. Излишне пояснять, что меня это взбесило. Я размахивала руками, кричала и бранилась, будто бы Олег был в чём-то виноват. А он бедный изо всех сил пытался меня успокоить что, правда, плохо удавалось. О том, чтобы заняться обогащением знаниями не могло быть и речи. Мой мозг работал абсолютно в другом направлении, ведь как выяснилось, я стала  мишенью чернейшей клеветы. Возвращаясь домой, я твёрдо решила отомстить самодуру. Вот только, как? До самого вечера я думала-размышляла, что бы такое придумать, но ничего путного на ум мне так и не пришло. И тут я вспомнила, что его тётка в беседе, как-то, между прочим, сообщила,  что Самсон очень чувствителен к запахам. Особенно к духам. У него что-то вроде аллергии. Уложив красиво волосы и искупавшись в духах, я взяла за руку Славика и вышла из дому. Как только мы оказались во дворе, Славик выхватил руку и помчался к друзьям.
- Смотри, не исчезай с моего поля зрения, - крикнула я вслед мальчонке, а сама побрела к беседке, напевая весёлую мелодию. Вся «оп» компания была в сборе. Не хватало лишь меня.
- Всем привет – продолжая напевать, обратилась я ко всем сразу.
- Привет – хором ответила молодёжь.
- Как вы тут, без меня? Битых два часа болтала с другом по телефону. Он у меня в Морфлоте служит. Как причалит к берегу, звонит и давай рассказывать обо всех морских чудесах. Жуть, как интересно. Он мне пообещал, что как  только окончит службу, обязательно устроит мне выход в море. У него есть хороший знакомый, капитан небольшого судна. Он-то нам и поможет.
Откуда в моей голове набралась вся это чушь? Непостижимо.
Моё красочное повествование заинтриговало всех. Никто даже не предполагал, что такое можно придумать. Последовали расспросы, шуточки, и только Самсон был нем, как рыба. Лицо его было хмурым. Он упрямо уставился в небо, покачивал головой  и что-то бормотал про себя.  Мои счастливые глаза явно раздражали его. А может всё дело в духах?
Наблюдая, как скоропалительно портится настроение Самсона, я ощутила вкус победы. Противник повержен. Теперь уж точно никто не станет слушать его глупые россказни. Этот вечер, определённо, принадлежал мне.

По домам разошлись позже обычного. На радостях за меня Олег накупил всем мороженого, другой парнишка несколько бутылок прохладительных напитков, и мы закатили настоящий пир.  Когда, распрощавшись с друзьями, мы с Самсоном вошли в подъезд, я с таким пренебрежением посмотрела на него и пожелала спокойной ночи, что, думаю, ущемлённое самолюбие грызло его аж до самого утра.  Следующим вечером в нашей компании недоставало Самсона, и все догадывались почему.
 А потом был мой выпускной. На торжество провожали всей группой. Я знала, что прекрасно выгляжу и все, включая Самсона, заметили это. Друзья довели меня до ворот школы и пожелали приятного времяпровождения.
Вечеринка удалась на славу. После танцев и обильного чревоугодия, мы переоделись и отправились на море. Сидя на песчаном берегу, лицом к востоку, мы всем классом наблюдали за тем, как небо на горизонте наливалось багрянцем, и затем взошло солнце. Полные восторга и вдохновения мы отправились в кафе, открытое всю ночь по случаю выпускного, наелись до отвала мороженого, напились газировки и кофе и отправились в парк аттракционов, как раз к открытию. Вернулась я на следующий день, часам к двум.
Проходя мимо беседки, я заметила Самсона. Пройти мимо и не поздороваться было бы проявлением невоспитанности. К тому же, что нам делить, я уже сполна отплатила ему. Поэтому я подошла, слегка  улыбнулась и поздоровалась.
- Явилась – не запылилась. Что, нагулялась?
Такого я никак не могла ожидать.
-Ты чего, обалдел? По какому праву?
 От моего хорошего настроения не осталось и следа. Я собиралась выплеснуть на него целый шквал негатива, но он встал и, шаркая башмаками, ушёл прочь. Обескураженная, я побрела вслед за ним домой, завалилась в постель и проспала до самого вечера. Когда мы встретились в беседке, Самсон вёл себя так, словно дневной встречи не было. Я не совсем понимала, что к чему, точнее совсем не понимала, но такая развязка меня вполне устраивала.  Жизнь и без того коротка, стоит ли растрачивать её на выяснения отношений? Видимо и Самсон придерживался данной философии, и вскоре мы уже общались спокойно, без каких бы то натяжек.
 
                ***

Лето как пришло, так и закончилось, незаметно. Казалось, ещё всё тепло впереди, и вот уже сентябрь.  Как-то вернувшись со Славиком после похода по магазинам, я застала в своём доме Самсона, распивающего с моей мамой чай в красивых хрустальных стаканах. Эти стаканы предназначались для дорогих гостей. По словам мамы, чай в них кажется гораздо вкусней, так как лучше сохраняет свой аромат. Мне это показалось подозрительным. Она же терпеть его не может, а тут – хрустальные стаканы.
- А вот и вы. А мы тут пока вас ждали, решили чайку выпить. Хотите чаю?
Славик плюхнулся на диван между мамой и Самсоном. Маме не понравилось такое поведение.
- С улицы и сразу за стол? Марш мыть руки!
Славик недовольно поплёлся к умывальнику. Я от чая отказалась, но съязвить – съязвила:
- Вижу, вы подружились. Перемены так стремительны, что ахнуть не успеешь. 
И, игнорируя маму и её гостя, я направилась к себе в комнату. По дороге я слышала, как мама извиняется перед Самсоном за моё поведение и мне стало стыдно. Повременив немного, я надела на лицо улыбку и вышла в гостиную.
- Фу, устала. А ты что тут делаешь?
Самсон ещё рта не раскрыл, а мама тут как тут:
- А он пришёл пригласить нас всех на свой день рождения.
Я сделала удивлённый вид и, пристально глядя на Самсона, выдала:
- Вот те раз! У нас вроде уже был день рождения. Весной.
Он покраснел аж до кончиков  ушей:
- Понимаешь, я тогда слегка приврал. Надо же было мне как-то сблизиться с вами.
- И часто ты так привираешь?  Тебе хоть в чём-то можно верить?
 Я вошла во вкус и собиралась вдоволь поиздеваться над несчастным, но тут снова вмешалась мама:
- Прекрати. Это не смешно.
- А ты и не смейся! Не встревай в наш разговор, в наши отношения. Они тебя не касаются.
 Я поднялась, прошла к себе в комнату, и включила проигрыватель, дав тем самым понять, что не намерена более растрачивать на них своё драгоценное время. Отчего такое непозволительное поведение? Маму ни за что обидела. Когда папа вечером вернулся с работы, мама оповестила его о том, что назавтра мы приглашены на день рождения.
- И к кому, интересно? Я что-то не припомню, чтобы у кого-то из знакомых был день рождения.
- К Самсону.
- Какая честь! А моя красавица идёт? 
- Нет, не иду.
- Тогда и я не пойду.
- Что за глупая солидарность? Я же дружу с его тётей. Это неприлично. Мальчик специально пришёл пригласить нас, а вы?
- А помнится недавно и ты терпеть его не могла, – обратилась я к маме. – Что изменилось?
Мой вроде как уместный вопрос ввёл маму в замешательство:
- Я…Я ошибалась, он хороший парень.
- Да что ты раздуваешь из мухи слона? Возьми Славку и иди, а мы
найдём, как скоротать время. Правда, дочь?
- А то!
- Ну и пойду! – фыркнула мама обиженно, и ушла на кухню.
Конечно же, ни на какой день рождения она не пошла, весь вечер и весь следующий день ворчала и кляла судьбу, называла себя самой несчастной женщиной на свете. Меня же мучили сомнения: отчего ей так неймётся? Подумаешь какой-то там день рождения. Тётка Самсона умная женщина, не обидится. Ненужные мысли снова стали прокладывать дорогу в моей голове. А что, если у неё на то свои причины?
Наутро после злополучного Самсонова дня рождения, у нас на пороге вновь появился Олег.
«Проходи» - произнесла я сквозь стиснутые зубы, и моё приглашение больше было похоже на «а не пошёл бы ты к черту».  Но Олег ничего не заметил. Отпивая мелкими глотками кофе, он рассказал, что вчера на дне рождения Самсон при всех, на коленях, признался в любви той самой соседке с малиновыми волосами.  Меня словно кипятком ошпарили, и бушевавшая во мне стихия, видимо, отразилась на внешности.
-  Что с тобой? Ты так побледнела.
 Не знаю, как выглядела я, но Олег был бледен, словно напудренный.
- Ничего, ничего, не беспокойся. Я недавно поднялась с постели и сразу кофе…Наверное, реакция организма.
- Ты уверена?
И тут меня вдруг понесло:
- А что ты вообще ходишь и сплетни разносишь, как баба какая?
Олег просто оторопел:
- Да что с тобой? Я же просто…
И он встал и вышел из квартиры. Мне хотелось догнать его, но я не стала. Слишком уж было стыдно за своё поведение. По правде говоря, Олег и впрямь сплетничал, но делал он это по причине любви ко мне.  По своей сути он был беспомощным, нелюдимым и неспособным к реальной жизни мечтателем, и, конечно же, он и раньше подозревал, что не имеет никаких шансов перейти со мной черту дружеских отношений. С появлением же Самсона, бедняга окончательно потерял покой. Ему казалось, что я неравнодушна к Самсону, и ревность пожирала его. Были ли подозрения и страхи влюблённого обоснованными? Не знаю. Я и сама замечала в себе перемены. Чувства, поселившиеся в моей душе, приводили меня в смятение. Неужели этот самовлюблённый щёголь сумел-таки влюбить меня в себя? Хотя, что в этом плохого? Немного романтики разбавят колорит повседневной рутины. Однако хороша романтика: Самсон наглый, избалованный, напыщенный пижон и вряд ли способен на искренние чувства.

                ***

К концу сентября погода резко ухудшилась. Из-за сильных ветров и непрекращающихся дождей  мы лишились вечерних посиделок в беседке. Дни протекали, неотличимы один от другого, хотя каждый день несёт в себе частицу вечности. Я понимала это и всё же была сама не своя. Сердце моё заполошное тому причина. Во-первых, я так и не успела подколоть Самсона по случаю признания в любви этой цветной дуре, а во-вторых, и это самое неприятное, я скучала.
И вот, наконец, показалось солнышко. Восторгу моему не было предела. Сегодня мы встретимся, и я найду способ поддеть его. Но ликование было недолгим. Часам к трём потемнело, полил дождь, и о встрече в беседке пришлось забыть. Однако я не из тех, кто так быстро сдаётся. Если что-то втемяшилось мне в голову, так просто оттуда не выберется. И я нашла выход: подняла трубку телефона и, по очереди названивая друзьям, пригласила всех к восьми к себе, на чашечку кофе. Всех, за исключением Олега и не потому, что не хотела его видеть.  Просто я понимала насколько сильно и незаслуженно обидела его, а просить прощения как-то не хотелось. Когда мать узнала, что вся орава собирается у нас в доме, её чуть удар не хватил:
- Тебе не кажется, что сначала нужно было меня спросить?
- Они ненадолго. Выпьют по чашечке кофе и разойдутся. Ты, кстати, можешь к нам присоединиться.
Я была искренна. Мама была ничуть не в тягость. К тому же это реальный способ задобрить её.  И… «Вуаля!» –  когда раздался звонок в дверь, мама сама пошла открывать. Гости гурьбой навалились в дом.
- А мы к вам, на кофе, - игриво заявила «малиновая» девочка.
- Проходите, милости прошу. Милая, к тебе пришли.
- Проводи их в гостиную, я сейчас.
Когда я вышла к гостям все уже расселись по местам. Увидев Самсона, устроившегося между «малиновой» и мамой, я расстроилась. Он сидел весь такой из себя, в окружении красавиц и развлекал всех тем, что подбрасывал вверх орешки из вазы, а потом  ловил их своими тонкими губами, да так, что ни один не пролетал мимо. В нем чувствовалось веселье и радостное возбуждение. Неужели он и впрямь любит эту кривляку? А почему бы и нет, она довольно симпатичная.
- Привет. Все в сборе?
- Так точно!
Это был Самсон. Он ответил за всех. Я бы отличила его голос среди тысячи голосов. Желание сказать что-нибудь гадкое – первое, что возникло во мне, но я сдержалась. И почему это девушки норовят обидеть того, кто им небезразличен? За парнями я такой грешок не замечала. Но ждала я недолго. Как только я увидела маму с вазой для фруктов в руках, у меня возникла сногсшибательная идея.
- Помнится, ты хвастал, – обратилась я к Самсону, – что можешь гадать по кофейной гуще. Погадаешь нам сегодня?
Самсон расплылся в улыбке:
- С премногим удовольствием.
Улыбайся, улыбайся. Посмотрим на тебя во время заключительной сцены. Что-то мне подсказывает, что она будет немой.
- Если и мне погадают, я сама заварю кофе, – вмешалась в разговор мама.
- А я помогу, – предложил ей Самсон, и они вдвоём отправились на кухню. Мне казалось, что они пробыли там вечность. Так хотелось пойти и посмотреть, чем это они там занимаются. Наконец они появились, смеющаяся мама и не менее весёлый Самсон с подносом в руках. Всего нас  было восемь человек, так что одним сервизом не обошлось. Пришлось две чашки доставать из другого.
- Таких только две, – заметил Самсон. – Значит одна мне, другая тебе.
Эти слова были обращены ко мне. Надо же, какая удача! Теперь будет ещё проще воплотить в жизнь мой коварный план. Через десять минут весь поднос был обложен перевёрнутыми чашками. Я подошла к Самсону:
- Переверни свою чашку, я тебе погадаю.
- Как? И ты умеешь? Цыганочка.
- Ещё как! Ты себе даже не представляешь, как я люблю это занятие. Попалась рыбка на крючок! То-то смеха-то будет!
Пока чашки подсыхали, все травили анекдоты и веселились. Один только Самсон отчего-то почти не разговаривал, хотя обычно он душа любой компании. Я вела себя непринуждённо и казалась весёлой и беззаботной. О том, что творилось у меня на душе, никто не знал. А там разгоралась  настоящая революция. И ещё Самсон со своим пристальным и острым взглядом, что пронизал меня до самого затылка. Он смотрел на меня, не отрываясь и ждал, когда же и я взгляну на него. Но я изо всех сил держалась, чтобы не доставить ему такого удовольствия.   
- Можно… воды?
Этот сиплый голос принадлежал Самсону. Его буквально скрутило от напавшего внезапно кашля. Но я и бровью не повела, и это не было сделано специально. Просто его страдания никоим образом не отозвались в моей душе. Значит – это не любовь, ведь когда любишь, боль любимого непроизвольно находит отголосок в твоей душе. 
- Я принесу, – взволнованно, даже испуганно произнесла мама и побежала на кухню.  Самсон последовал за ней. Воспользовавшись его отсутствием, я незаметно поменяла свою и самсонову чашку местами и вернулась на место. Когда он, возродившийся вернулся к компании, всё уже было «в ажуре».
- Думаю, самое время заняться гаданием, - промурлыкала я и  получила яростную поддержку всей компании.
- Я готов. Кто на очереди?
- Сам выбирай.
- Что ж, тогда начнём с тебя.
- Валяй!
И я протянула ему его же чашку. И тут такое началось! Обладая гибкостью мысли и приспособляемостью, в превосходнейшем состоянии духа Самсон принялся импровизировать. И красивый парень на дороге, и признание в любви, и свадебный букет. Я, с торжественной невозмутимостью играла свою роль, охала и ахала, притворялась то удивлённой, то обрадованной. Самсон утопал в блаженстве и самохвальстве.  Отыграв последний аккорд, он положил чашку на место и посмотрел на меня с таким превосходством. И тут настало время моего «соло»:
- Что ж, всё просто замечательно. Надеюсь, все убедились в мастерстве нашей гадалки?
Вся дружная компания хором зааплодировала.
- Однако, тут такое…
 И я запнулась.  Выждав небольшую паузу и разогрев тем самым всеобщее любопытство, я продолжила:
 – Мы вот все восхваляем тебя, слушаем твой выпендрёж, вон даже мама рот разинула, а ведь должна сказать, у тебя, серьёзные проблемы. Если всё, что ты тут напел, и впрямь отражалась в этой чашке, выходит у тебя нелады с ориентацией.
Самсон явно не понимал в чём дело.
- Понимаешь, это была твоя чашка.
Я была права, царивший только что невнятный гомон сменился мертвой тишиной. Все будто воды в рот набрали. Даже шороха и того не было слышно. А потом по комнате разлетелся такой хохот. Обиженный и обманутый в ожиданьях Самсон поднялся с кресла и вышел вон из квартиры. Мама, прострелив меня взглядом, поспешила следом. Воротившись, минут через десять, она обрушила на мою голову такой шквал обвинений и угроз, что все присутствующие просто обалдели. Они и не предполагали, что она, педагог со стажем, способна на такое. Признаться и я была удивлена не меньше. За всю свою жизнь, мне не доводилось слышать от мамы такой брани. Меня охватило смутное побуждение улизнуть куда-нибудь подальше. Ещё чуть-чуть и я бы расплакалась, однако все заступились за меня, даже недолюбливаемая в последнее время мною «малиновая» соседка:
- Напрасно Вы защищаете Самсона. Поделом ему. Думал, может водить нас за нос и ему всё сойдёт с рук? Умница! Я бы до такого  не додумалась.
- Абсолютно верно, – поддержали меня все хором. –  Уж больно возомнил о себе.
Понимая, что осталась в меньшинстве, мама молча вышла на балкон.
Молчала и я. Больше всего мне сейчас хотелось остаться наедине с собой. Я вдруг сама себе стала противна. Но отчего же, Самсон вполне заслуживал этого?  Кто-то должен был поставить его на место. Почему же мне тогда так плохо, неужели я и впрямь к нему неравнодушна? Как можно было увлечься таким интриганом? Если это не прекратить, в скором времени я рискую влюбиться в него по уши. 
К счастью моя ложная влюблённость длилась недолго. Вскоре я убедилась, что мои чувства к Самсону не сильно изменились с тех пор, как мы впервые встретились. Они как песок, который, хоть и меняет всё время по воле ветра свою форму, всё же остаётся прежним. Хотя мой душевный покой какое-то время так или иначе был нарушен. Даже временная симпатия к такому субъекту как Самсон с моей стороны непростительна. В нём собран весь комплект того, что я попросту не приемлю  в людях.

                ***

Холодные осенние дни отдалили всех нас друг от друга. Я практически перестала вспоминать Самсона. Жизнь вновь потекла своим руслом, ко мне  вернулось пионерское спокойствие. Но ближе к новогодним праздникам наши с ним встречи снова участились. Каждый раз, возвращаясь с занятий, я заставала Самсона курящим на лестничной площадке. Но общение наше оканчивалось словом «здравствуй», что не удивительно, учитывая, что произошло, когда мы в последний раз тесно общались.
Новогодние торжества вышли мне боком. Пятого числа у меня поднялась такая высокая температура, что хоть я и не признаю постельный режим, но слегла.  Прохворала я аж до Крещения, и первым, кто встретился мне, стоило выйти за порог, был он. И почему нельзя курить на своём этаже? Странно, что мама не сказала мне, что он здесь, ведь она только вошла.
Инцидент с кофе не повлиял на наши с мамой отношения. Его казалось, не было. Мама, как и прежде, была добра и внимательна ко мне. Что же до Самсона, то от одного лишь упоминания о нём маму всю передёргивало.
- Привет. Как самочувствие? – не вынимая изо рта сигарету, обратился ко мне Самсон.
- Как видишь, жива. Кто тебе сказал, что я болела?
- Ма…Твоя мама, – слегка заикаясь, ответил он. – Знаю, знаю, может она и не должна была, но я был слишком настойчив и, Маша сдалась.
Этого ещё не хватало. Маша?
- Для тебя она Мария Александровна, или тётя Маша, но не как уж не Маша.
- Не сердись, пожалуйста. Тебе не идёт.
- Лифт приехал.
- Ты же не ездишь на лифте.
- Теперь  езжу.
Когда через полчаса я вернулась, Самсон стоял у наших дверей. Вид у него был не то удивлённый, не то напуганный.
- Что ты тут делаешь? Заблудился?
- Тебя дожидаюсь.
- Зачем?
- Поговорить.
- А мы разве не всё сказали друг другу?
- Прекрати. Ведёшь себя как ребёнок. Остынь.
И он был прав. Я кипятилась без причины.
- Ладно, входи.
На пороге квартиры мы столкнулись с мамой. Выглядела она, прямо скажу, не очень. Вытаращив глаза, она переводила взгляд то на меня, то на Самсона.
- Что случилось, мам? Ты так побледнела.
- Ничего страшного. Видимо, вирус. Пойду, прилягу.
-  Давай, я тебя провожу. Самсон, проходи в зал, я сейчас.
Уложив мать в постель, и убедившись, что  с ней всё в порядке, я собралась выходить, но мама остановила меня:
- Что ему нужно?
- Кому, Самсону? Не знаю. Сказал, что хочет поговорить.
- Будь с ним начеку, доченька.
- Не волнуйся. Отдыхай. Если что – зови.
Оставив маму отдыхать, я вышла к гостю. Самсон стоял на пороге.
- Как она? С ней всё в порядке?
- Что с тобой? Аж вспотел весь. Это ведь не твоей маме нездоровится.
Так о чём ты хотел поговорить?
- Может, лучше в другой раз? Сейчас не самый подходящий момент.
- Нет. Другого раза не будет. Напросился, так говори.
Самсон явно не ожидал такой резкости. Но, делать нечего, назвался горшком…
- Понимаешь, я бы хотел, чтобы наши отношения наладились, и между нами не осталось никаких неясностей.
- А между нами и так всё предельно ясно.
- Не придуривайся. Ты же понимаешь, о чём я. Твоё отношение, оно…Одним словом, я хотел бы лучшего.
- Чего? Ну, ладно. Я не буду больше прикалывать к тебе, лады?
- И это всё? Ты больше ничего не скажешь?
- А тебе мало? Чего ещё?
- Ну, может, мы можем стать как-то ближе друг к другу?
- Нет, не можем.
- И всё-таки, подумай.
  И он ушёл, оставив меня  в полном смятении. Что это, признание? Но я не верила ему. Не верила ни на йоту.

Как-то придя домой со школы, Славик приволок с собой плеер. На вопрос, откуда это добро, он ответил, что ему его подарил Самсон.
- Самсон? Но зачем? Сейчас же пойди и верни!
- Не-э.  У нас в классе у всех есть плеер. Теперь он есть и у меня.
Полная негодования и раздражения, я направилась к маме, в уверенности, что она велит Славе поступить правильно. И она велела, а то:
- Спасибо не забыл сказать? Умница, сына.
Что же происходит? Как она может его поощрять?
С моего понимания или без, но с тех пор Славик чуть ли не каждый день возвращался с подарком от несвоевременно явившегося Деда Мороза. И вскоре я не выдержала:
- Мам, как ты можешь? Запрети Славе принимать от него подарки.
- Отчего же? Если Самсону это доставляет удовольствие – пусть одаривает.
- Но как же так? Совершенно посторонний человек забрасывает твоего сына подарками, а тебе хоть бы что? Папа в курсе?
- А зачем?
- Как?! Он должен знать, что происходит.
И тут мама взорвалась:
- Не смей, слышишь?! Не смей морочить отцу голову! Сын – мой, подарки дарят ему. Не твоё дело. Не лезь, куда не просят.
Это было возмутительно.
-Да пошли вы…
Когда отец пришёл с работы, я еле сдерживала себя. Так хотелось всё ему рассказать. Но я не стала.
С тех пор наши отношения с мамой охладели. Мы явно раздражали друг друга. Самсон всё чаще стал наглядываться в гости, играл со Славкой, чаёвничал с мамой. Но никогда, когда дома был отец. Он и ко мне приставал, всё хотел ввести в компанию, но я оставалась непреклонной. Непонятно, что меня больше тревожило, его присутствие или то, как радовалась этому мама. Так в напряжении прошла зима. На порог вступила весна и с первых дней стала всем заправлять. Деревья налились соком, почки набухли, а воробьи счастливы тем, что пережили холода, так вдохновенно чирикали, будто это и не чириканье вовсе, а проникновенное пение.
Весеннее возрождение, благоухание цветов, парочки, гуляющие по парку вечерами – всё это несомненно радовало меня и в то же время… Грусть поселилась в моём сердце и не жалела его покидать. Я вдруг отчётливо увидала, насколько одинока и от этого хотелось реветь. Все мои ровесницы уже завелись парнями, а я как стойкий оловянный солдатик продолжала куковать одна. И нет ничего удивительного, что при таком раскладе мысли о Самсоне, постоянно мелькающем на пути, вновь стали засорять мою голову. Не стоило списывать всё на молодость лет. Юность не оправдание глупости. И я не была глупа. Я отлично понимала, что Самсон не тот человек, что мне нужен. Напыщен, хвастлив, излишне самоуверен. Плюс его манера обольщать всех вокруг. Но с другой стороны – кто лучше? Олежек со своими гнусными сплетнями, или однокурсник, вечно ковыряющийся в носу? Этот уж точно не идёт ни в какое сравнение с Самсоном. И вот я, словно кто навёл на меня порчу, стала искать встреч с тем, кого ещё недавно на дух не переносила, тем самым подталкивая себя к тому, к чему не была готова.
Бросались ли произошедшие во мне изменения в глаза посторонним? Заметил ли их Самсон? Уверена, что да, и это ещё больше возвеличило его в собственных глазах. Хотя, куда уж больше. Он ощутил себя на коне. Почти потеряв надежду заполучить трофей  в виде меня, он вдруг ощутил вкус приближающейся победы. Попалась глупышка! Чем ласковее и внимательнее становилась к нему я, тем наглее делался Самсон, но меня это перестало раздражать. Я будто была ослеплена.  Нет, не любовью, а желанием любить.  Не ускользнуло моё преображение и от мамы.  Кто знает, поведи она себя должным образом, может меня бы и удалось вернуть на путь истинный. Но вместо того, чтобы вразумить несмышлёныша, рассказать, что почём, мама всякий раз заметив наше приближение из окна, набрасывалась на меня словно фурия, не стесняясь даже присутствия Самсона. Стоило ему позвонить, как начинался скандал. Однажды всё и вовсе дошло до абсурда. Самсон позвонил, чтобы пожелать мне спокойной ночи. По моей довольной физиономии мама сразу же поняла, что это он. Когда я счастливая повесила трубку, она подошла ко мне и заявила:
- Если ты собралась за него замуж, не жди от меня благословения. Столько парней вокруг, а тебе этого подавай.
Тон и слова мамы обескуражили меня, и я как выдам:
- А я и не жду, мамочка. У меня папа есть.
- Неблагодарная!
И мама разразилась слезами и выбежала из комнаты. И я вновь, вот уже в который раз ничего не поняла.
- Что это с мамой, ходит сама не своя? – обратилась как-то я к папе, который только что поужинал и теперь сидел в кресле и листал газеты.
- У неё кризис среднего возраста. Не обращай внимания, но прошу тебя, прояви терпение, будь с ней поласковее, она всё-таки твоя мать. Без того она в последнее время то и дело жалуется на недостаток внимания.
Я поцеловала папу в его колючую щёку и пообещала проявлять терпение.

                ***

Последние три года Славик проводил летние каникулы в лагере. Я никогда не разделяла мнения, что в лагере, в компании своих сверстников, детям лучше, нежели со своими родными. К счастью, отец  придерживался того же мнения, и я избежала-таки лагерного отдыха. А вот Славке не повезло. Мама склонялась в сторону именно такого летопровождения, и, видимо, со Славкой авторитет её возрос, и отец сдался.  Без Славкиного шумного присутствия дом делался пустым, даже безжизненным. Плюс летняя жара добавляла негатива. Я постоянно находилась в полу-варёном, сонном состоянии. Одно спасение – долгие, временами прохладные вечера в окружении друзей и… его. В один из таких вечеров кто-то предложил хорошую идею: сходить в цирк. Все с радостью согласились. Рады были и мы с Самсоном. Олег, который недавно вновь присоединился к нашей компании, составил список желающих и пообещал по пути на работу заглянуть в кассу и приобрести билеты. Я была счастлива. Наконец-то мы  окажемся за пределами двора, совсем как влюблённая парочка. Но эйфория продолжалась недолго. На следующий вечер я узнала, что утром к Олегу зашёл Самсон и заявил, дескать, у него появились важные неотложные дела, и он, ну никак не сможет составить им компанию. Не знаю, чего во мне в тот миг было больше, огорчения или злости. Что, не мог предупредить? Можно же было позвонить, прежде чем идти к Олегу. И я бы не пошла, а так, деваться некуда, билеты куплены. Не сдерживая слёз, я повалилась на кровать. Может, позвонить  и узнать в чём дело? Может ещё удастся уговорить? Но я не стала. Раз не идёт, значит –  не может.
В назначенный день и час я, оставив хворающую маму в одиночестве, отправилась развлекаться. И почему это я раньше не проверила наличие билета? Доехав до места, я опустошила сумочку и убедилась, что его там нет. Вечером, расстроенная тем, что Самсон не пойдёт с нами, я бросила билет в ящик тумбочки, и там он и остался. Ребята предложили попробовать договориться в проходной или достать ещё билет, но я отказалась. 
- Идите, развлекайтесь, а я домой. Потом расскажете, что да как.
Попрощавшись, я села в маршрутку и вернулась домой. Ни о чём не подозревая, стараясь не шуметь, чтобы не побеспокоить возможно вздремнувшую маму, я  открыла дверь своим ключом, скинула босоножки, прошла в зал и…На диване, потеряв всякий стыд целовались мама и Самсон. Поглощённые собой, они даже не заметили моего присутствия. Не в силах сдвинуться с места, я стояла и смотрела, как они предаются своим утехам. В один миг, всё, что было святым для меня, пало, золото обратилось в медяки. Первым меня заметил Самсон. Испуганный и растерянный он вскочил с места и оказался со мной лицом к лицу.
- Ты? Т-т-ты что тут делаешь?
Лицо его покрылось красными пятнами, глаза вылезли на лоб.
- Живу.
- Доченька, это не то, что ты думаешь. Мы просто…
- Прекрати! Вы мне омерзительны!
 И я выбежала из дома, бросилась наутёк, прочь от пагубной действительности. Я бежала, не замечая взгляды прохожих, и только начав кашлять и задыхаться, перешла на шаг. Я бродила по улицам города в самое пекло, и солнце обжигало мне лицо. Но всё это не имело значения. Ничего больше не имело значения. Предательство, обрушившееся на меня, сожгло всё на своём пути, разъяло мои мозг и тело. Жизнь предстала передо мной зловещей и грязной. В эту минуту мне виделся лишь один возможный выход из ситуации. И я решила броситься под колёса автомобиля. Но все машины, будто нарочно ехали на малой скорости. Что, если не насмерть? Такого я не могла допустить. Я вошла в первый попавшийся на пути ларёк и купила лезвие. Вскрою вены. Сейчас найду укромный уголок и… Но и этого я не сделала. Струсила? Как знать. Прошатавшись по городу аж до сумерек, я очутилась у беседки, в которой провела немало радостных минут и часов. Странно, но она была пуста.  Повалившись на скамейку, я зарыдала. Я плакала и плакала, слёзы лились и лились. Я кромсала себе запястье, но не с целью вскрыть вены, а надеясь, что физическая боль ослабит душевную. Но этого не произошло, только лезвие сломалось. Мои руки, одежда – всё было перепачкано кровью, но это ни в счёт. Кровь, вытекающая из сердца – вот, что обжигало. Что же мне делать, вернуться домой и притвориться, будто ничего не произошло? Но как я смогу смотреть в глаза этой подлой изменнице, жалкой..? А папа? Как быть с ним? Я не смогу обманывать его. Нет, только не это!  Войдя в подъезд и нажав на кнопку лифта, я обнаружила, что он не работает. Видимо его уже отключили. Который сейчас час? Что я скажу папе, где шаталась до сих пор?  Дверь открыл отец, и тут же горькая пощёчина обожгла мне лицо. Не проронив ни слова, я побежала к себе и заперлась на ключ. Наглотавшись валерьянки, я свалилась в постель, ища во сне спасение. Когда я проснулась, было уже позднее утро. Пробуждение было болезненным. Меня буквально захлёстывали противоречивые чувства. Рассказать всё отцу или же предоставить всему идти своим чередом? Чем больше я думала, тем более тупиковой виделась мне ситуация. А боль не утихала и продолжала кромсать душу и сердце. Почему? Чем я это заслужила? Ладно я, а отец, чем он-то заслужил такое предательство? Может у него характер и не сахар, но это не оправдание. Как она могла так испачкаться? А он? Отдаваться плотским утехам с замужней женщиной, да ещё под носом у её супруга. Подло, мерзко, тошнотворно. Прав был папа, когда говорил, что никому нельзя верить. Зря он поверил.
Многое теперь приобрело иное объяснение. Частое присутствие Самсона на этаже, подарки Славе, перепады настроения у мамы… Оказывается, существовала целая таинственная цепь связанных друг с другом событий. А я была лишь ширмой, прикрытием их грязным играм. Неужели он действовал по строго намеченному плану? Ведь их отношения, скорее всего, зародились ещё тогда, когда мама ходила чаёвничать к его тётке. И как я раньше не догадалась, хотя кому придёт такое в голову? Мои горькие размышления прервал стук в дверь. Одному Богу известно, чего мне стоило подняться с постели, открыть дверь и оказаться лицом к лицу с той, что родила меня, и которую я презирала больше, чем кого бы то ни было на свете.  Но вечно сидеть взаперти – не выход.
- Здравствуй, доченька. 
 Интересно, она с самого начала была в курсе его плана? А, может, она же его и разработала?
 – Я понимаю твои чувства…
Это уже слишком!
- Понимаешь?! Да неужели. Посмотри на мои руки. Видишь? А теперь прикоснись. Смелее, раны болят, но не кусаются. Что, чувствуешь? А ведь это ничто, в сравнении с тем, что твориться в моём сердце, в моей душе. Эти раны пройдут, может, лишь кое-где шрамы останутся. А вот эти, что внутри, их не излечить. Они не дадут мне забыть о вашем мерзком поступке. Ты всё ещё будешь утверждать, что понимаешь меня?
Мама молчала. Она смотрела на меня и из глаз у неё текли слёзы. Мне вдруг захотелось, чтобы они были кровавыми.
- Прости, прости, - бросилась она передо мной на колени.
Я отшатнулась как от прокажённой.
- Не прикасайся ко мне! И довольно притворства и лицемерия, встань! Существуют непререкаемые законы и заповеди, и один из них – не прелюбодействуй. Или ты читаешь себя выше этого? - продолжала я с нарастающим раздражением.
- Нет-нет, что ты.
- Времена приходят и уходят, а понятия чести и совести остаются неизменными.
- Не суди так строго. Вот станешь женщиной, ты меня поймёшь
- Что? Что я пойму, то, что моя мама потас…Всё, довольно. Замолчи! Я не хочу тебя слышать. Не могу больше!!!
 - Мне жаль, мне так жаль.
- Жаль?! Ах, ей жаль. Ну, спасибо хоть на этом.  Как долго ты собиралась вести двойную жизнь? Ты собиралась рассказать папе, развестись?
- Прости, прости…
- Я хочу знать, собиралась ли ты рассказать папе, или если бы я обо всё не узнала, ты продолжала бы наставлять ему рога? И что ты заладила: «Прости, прости»? Я-то, чёрт со мной, а папа, перед ним ты как будешь извиняться?
Она вскочила  с колен. На лице отражался испуг:
- Папа? Нет, что ты, он не должен знать.
Я ощутил новый укол в сердце, но почему-то расхохоталась, да так раскатисто. Мама смотрела на меня будто на умалишённую. Думаю, в ту секунду я была недалека от этого.   
- Что?! Ты думаешь, я буду обманывать его?
- Почему обманывать? Ты просто ничего ему не говори.
- А разве это ни одно и то же?
- Пойми, он не заслуживает такой боли.
- Быть обманутым – ещё больней. Я не смогу. Не заставляй меня презирать тебя ещё больше.
- Пойми же ты, я люблю его!
- Кого, папу?
- При чём тут твой отец?
Вторичный удар и снова ниже пояса. Я-то думала это просто каприз, как папа сказал, результат кризиса среднего возраста. Что же мне делать? 
- Мы любим друг друга, любим по-настоящему. Если бы ты только слышала, какие слова он мне говорит. Это мой последний шанс почувствовать себя счастливой.
- Прекрати, прекрати! Я не хочу ничего знать. Пусти меня! Мне нужен воздух.
Как же хорошо, что я так и не позволила своей любви высказаться вслух.
И я убежала. Убежала прочь от всего и от всех. Но как убежать от себя? Хотя…Dum spiro, spero – пока я дышу, я надеюсь.