Графомания

Как заразителен все же писательский труд! Прямо, болезнь какая-то. Пишу с утра до поздней ночи. И откуда только берется это вдохновение? Наверняка свыше. Исписал уже больше, чем граф Толстой. Может мне тоже пора присвоить какой-нибудь титул?

Сижу за своим письменным столом и с помощью компьютера набираю тексты, в которых отражаются мое видение окружающего мира. Не знаю как другим, но мне мои произведения нравятся. И стилем изложения, и актуальностью, и языком повествования. Все, что написал, складываю в стол для прочтения будущими поколениями. Современники не поймут. Не подготовлены еще!

Что говорить о современниках, если даже собственная жена, видя меня за письменным столом, почему-то нехорошо ворчит и периодически пальцем крутит у своего виска. То ли у самой завелись в голове тараканы, то ли с намеком, дескать, я с катушек поехал.

Постепенно стал отдаляться от совместного ведения хозяйства и все больше стал погружаться в себя. Стал каким-то угрюмым и нелюдимым. Может уже исчерпал себя в творческом плане? Не каждый поймет это состояние. Вот Пушкин, Есенин или Высоцкий меня бы поняли. Они, вроде бы, тоже исчерпали себя а, как вы знаете, ни к чему хорошему это  не привело.

Поделился я своими опасениями с женой, мол, не хочется еще уходить в иной мир, а жить без писательского труда не могу. Сердобольная моя жена настояла, чтобы обратился я к психиатру или невропатологу. Может, помогут добрым советом, гипнозом или какими-то травками.

Сопротивляться было бессмысленно, так как страсть к писательскому труду все усиливалась и стала приобретать болезненные формы.
 
Встретил меня психиатр самым любезнейшим образом. Правда, держался несколько настороженно. Думал, наверное, что я из буйных. Но когда я рассказал ему о симптомах своей болезни, он как-то сразу расслабился. Наверное, эта болезнь была ему хорошо знакома.

- А копать вы пробовали,- вдруг спрашивает он. – Физический труд благоприятно действует на психику и все постепенно приходит  в норму.

- Да перекопал я не только свой огород, но и соседский, да только страсть к писательскому труду от этого никак  не убавилась.

- Да, запущено у вас все. Могу предложить вам писательскую палату, там мы вас и обследуем. Да и с настоящими профессионалами пообщаетесь.

Неужели предлагает путевку в санаторий для творческой интеллигенции, подумал я.
- А когда выезжать? – спрашиваю.

- Да ехать никуда и не надо. Это здесь, в городе, в специализированной больнице. Условия проживания приемлемы. У нас  в писательской палате собрались Достоевский, Гоголь и Толстой. Там как раз и койка свободна. Так что будет полный комплект литературных классиков.

- А разве они еще живы? – недоуменно спрашиваю я.

Психиатр посмотрел на меня как-то странно:

- Да нет же. Это преемники их писательского таланта. Кстати, вы бы не смогли презентовать лучшие ваши произведения, чтобы определить, какой классик русской литературы ближе всего вам по духу.

- Конечно же. Завтра буду у вас.

На следующий день принес ему килограмм 5 моих произведений, в основном сатирического жанра. Взял их психиатр,  ушел себе в ординаторскую и углубился в чтение. Час проходит, два, а его все нет и нет. Неужели так увлекся? Больные к нему в очередь выстроились, жалуются, стонут. А он от моих рукописей просто оторваться не может.

В общем, отменил он на сегодня прием. А я все жду и жду. Наконец, уже ближе к вечеру, выходит он из своего кабинета со слезами умиления на глазах и бросается ко мне с объятиями:

-Ну, уважил, дорогой. Ничего подобного не приходилось мне ранее читать. Это же настоящее явление в отечественной литературе. Просто гениально. Да что там Салтыков-Щедрин, что там Гоголь! Да у вас, батенька, недюжинный талант. А ваша страсть к творчеству – это не более, чем проявление вашей гениальности. Ведь все одаренные люди с какими-то отклонениями. Вот и вы не исключение. Так что пишите и непременно издавайте.

От этих слов мне стало как-то не по себе. Может сам психиатр, прочитав мои рукописи, поехал с катушек и ему теперь тоже нужен психиатр. Присмотрелся к нему – внешне вроде все нормально. Неужели правду говорит?

- А вы бы не смогли дать письменное заключение?

- Конечно же!

Взял я у него этот эпикриз, размножил на ксероксе и стал отправлять в качестве приложения к моим гениальным произведениям в разные издательства. Действует безотказно. Теперь хоть читают. Правда, пока еще не печатают. Наверное, болезнь моя не зашла еще так далеко.

                01.05.2015 г.