Подарок из Ростова

В помощь учёным, о которых Пушкин писал "Учёных много - умных мало", преподношу им «подарок из Ростова» в виде решения т.н. проблемы пушкинских прототипов! А для этого совершенно категорически утверждаю следующее:
1. Любые одушевленные (а иногда и неодушевленные) пушкинские образы, хоть главные и сложные, хоть второстепенные и простые, всегда имеют под собой какой-либо реальный исторический прототип из числа современников.
2. Как правило, при наличии в сложных образах нескольких исторических прототипов, только один из них является основным, а все другие представляют собой прототипы дополнительные или, как я их ещё называю, «прототипы прикрытия» основного прототипа.
3. Наличие основных и сопутствующих им дополнительных исторических прототипов ни в коем случае не лишает сложные образы их типичности как таковой.
4. Прототипы фольклорные и литературные также играют значительную роль в деле «прикрытия» основного исторического прототипа и их комплексное изучение может помочь разгадать основной исторический прототип.
5. С появлением в жизни Пушкина новых знакомых, друзей или любимых женщин, которых он решает использовать в качестве прототипов для своих образов, ранее применённые в этих же образах прототипы могут уходить на второй план или заменяться на новые. В очень редких случаях старые и новые прототипы могут объединяться на равноправной основе.
6. Наиболее трудно угадывать те исторические прототипы, которые я называю «гермафродитами», поскольку они, сменяя пол, появляются у Пушкина то в мужских, то в женских образах.
7. Между пушкинскими образами существует не только особое взаимодействие, основанное на «законе парности», т.е. когда «каждой твари – по паре» (например, белке или зайцу мужского рода всегда соответствуют белка и заяц женского рода), но и связь, построенная на единстве основных исторических прототипов. Без выявления этой связи часто невозможно понять авторский замысел в построении тех или иных образов, а также особенности их сюжетного взаимодействия.
Исследователю нужно быть внимательным к различным приметам, по которым можно установить основной прототип. К ним можно отнести: совпадающие имена и характеристики, повтор одних и тех же сюжетных коллизий, рисунки Пушкина, автобиографические переклички и т.д.
Оговорюсь, что самым спорным из вышесказанного, конечно же, является первое, весьма категоричное, правило о том, что любые пушкинские образы всегда имеют под собой реальный исторический прототип из числа современников Пушкина. В это, действительно, поверить трудно, тем более что речь идёт об образах, которых у Пушкина несчётное количество, и о том, что все они должны быть с прототипами всегда. Но все ли и всегда ли? – вот вопрос осторожного скептика. И такая осторожность понятна, поскольку даже через 200 лет после рождения Пушкина в его образах удалось установить не так уж и много конкретных исторических прототипов из числа его современников. И это грустно.
Главное же, что нужно чётко понять, что никакой тип у Пушкина не исключает наличие ещё и спрятанного в этом же образе основного прототипа. Вспомним Энгельса: «каждое лицо – тип, но вместе с тем и вполне определённая личность» (28).
Как бы не было много прототипов (пусть даже «целый класс людей» и «тысячи характеров», как говорит Лотман) и как бы они в своей совокупности не придавали образу типичность, а искать один-единственный основной прототип всё равно нужно.
Отдельно хочу отметить следующие слова Т.Г.Цявловской: «Еще несколько строк из письма Раевского, посвященных Воронцовой. Они с Пушкиным называли ее, очевидно, между собой Татьяной. Почему? В образах одесской любви Пушкина и любимой его героини общего нет ничего» (29). И это при том, что Цявловская никогда не отказывалась от поиска прототипов, в связи с чем её смело можно отнести к тем исследователям, которых В.Набоков иронически назвал «выискивателями прототипов». А вот её вопрос «почему» прекрасен. Жаль только, что ответ на него Цявловская так и не получила…
Тынянов же заслуживает критики в свой адрес уже из-за того, что проявил не просто непоследовательность, а непоследовательность крайнюю – т.е. нашёл с подсказкою Плетнёва один прототип Ленского в лице Кюхельбекера, и - остановился. А ведь идя дальше и натыкаясь на другие прототипы Ленского, Тынянов, может быть, и задумался бы над их взаимным соотношением. В то же время и те, кто критиковал Тынянова, в свою очередь не показали достаточной последовательности и, как и Тынянов, не задались вопросом соотношения найденных ими прототипов. А ведь как верно говорят наши ростовские фотографы о последовательности: «Будь последователен: если ты выпил проявитель, то выпей и закрепитель!»
Не понял Юрий Тынянов и то, почему так разозлился Пушкин, увидев, как художник А.Нотбек изменил в своем рисунке для «Невского альманаха» месторасположение лодки и Петропавловской крепости относительно фигур Пушкина и Онегина, и положение нарисованной на черновике Пушкиным его собственной фигуры, и, наконец, его прически. А ведь уже только одно то, что Нотбек на своем рисунке лишил Пушкина длинных до плеч, как у Ленского, волос («Кудри чёрные до плеч»), уже могло сильно не понравиться Пушкину. Почему? Да потому, что своим рисунком Пушкин лишний раз подсказывал исследователям, что именно он и является основным прототипом Ленского! Ведь, по сути, кто такой Ленский, как не Пушкин в молодости? И совершенно верно замечал Н.Л.Бродский: «В образе элегического поэта Ленского много личных черт молодого Пушкина. Юношеские элегии Пушкина явственно проступают в темах и образах Ленского». А вот М.Ю.Лермонтов проявил прекрасную интуицию, связав в своём стихотворении «Смерть поэта» Пушкина именно с Ленским.
Только зная, кто же конкретно спрятан под масками Ольги, Татьяны, Онегина и т.д., можно проникнуть в тайный подтекст романа.
Ну, что ж, начнем разбираться с Татьяны и попробуем доказать и М.Гофману, говорившему, что «пустой тратой времени остаются попытки установить реальный исторический «прототип» Татьяны», и поддерживавшему его В.Набокову, и Ю.М.Лотману с его «можно оставить без внимания рассуждения вроде: «Был ли у Татьяны Лариной реальный прототип?», и всем другим, думающим так же, что они глубоко ошибаются, а вышеприведенные мной правила использования Пушкиным прототипов верны.

28.К.Маркс и Ф.Энгельс, Сочинения, изд.I, т.27, с.505. 29.«Прометей», М., «Молодая гвардия», 1975, т.10, с.47.