Секрет Афродиты Итоговое повествовавние в диалогах

«Звук шипящих о гладкий асфальт покрышек единственный напоминает о том, что мы едем в машине по Кипру, поглощённые тем, как легенды древностей рушатся картонными замками в наших головах. Запиханные туда сотнями книг, фильмов, рассказами учителей истории древности и преданиями местных жителей, от этих легенд остаётся лишь прах тогда, когда провидение решает, что пора знать нечто большее, чем версию того, что было в предначальные времена. Эта версия, как валки шерсти на бродячей собаке – она тысячелетиями впитывала в себя домыслы, страхи и надежды людей, их стремления и интимные желания. После, окутанная ореолом таинственности, но при этом настойчиво подаваемая достоверной, она, с лёгкой руки владык этой земли, веками насаждалась как средство обогащения и обожествления их самих. Мы решили сделать запись того, что было открыто Ей в наших путешествиях и чем Она смогла поделиться.»
***
Он: Поехали!
Шуршание и звуки нажимаемых кнопок диктофона определили начало записи, а дорога, что приятным шелестением стелется под колёса, добавляет тот колорит, которые свойственен лишь подобным историям.
Она: Меня разве так будет слышно?
Он: Ну ты себе тогда положи, да и всё.
Снова звук из диктофона заставляет думать, что его не передают между собой невидимые люди, а бросают по всей машине, рассчитывая после потешаться над его, звука, искажением.
Она: Вот здесь если будет лежать…
По наступившей тишине становится понятно, что диктофону нашли место там, откуда, вероятно, будет лучшее качество записи.
Она: А как посмотреть запись что идёт?..
Он: Да идёт запись. Красная кнопочка там моргает.
Его голос нервный, будто немного раздражённый, но вместе с тем больше нетерпеливый.
Навигатор: Продолжаем двигаться …
Она: Он просто светиться…
Он: Горит это значит.
Его голос по-прежнему контрастирует с Её своим надрывным звучанием.
Она: Там должен быть прям красивый…
Он: Вот - Куклия 6 километров! Давай заедем тогда!
Мало понятно, чем вызвано такое возбуждение, но Она не может закончить и фразы, постоянно перебиваемая Им.
Она: Давай. Если по пути.
Её голос мягкий, будто сладковатый и невероятно чистый, даже в смешении с вездесущими звуками дороги.
Он: Ты мне расскажешь?
Она (отрывисто, но спокойно): Да.
Секундное молчание позволяет собраться ей с мыслями.
Она: Ну… по поводу камней ты понял. А… я тебе сказала… вот это вот… «обрати внимание на этот К-Р-Е-С-Т»...
Голос становится тяжёлым и будто скрипучим. Словно говорить также тяжело как отворять заржавелую воротину в гараж.
Снова тишина и звук шин от движущегося автомобиля.
Он: В магазин?
Она: В магазин тогда. Да.
Она (возвращаясь к разговору о Кресте): Ты видел да как он сделан?
Он: Как человек.
Она: Как будто да. Это там написано, что это идол. А, когда мы… ну… выйдем вот тут…
Он говорит на заднем плане что-то до невозможности бессвязное, обсуждая Её указание о том, где остановиться.
Она: … Когда люди вот тут поклонялись… люди, когда поклонялись… м-м-м… м-богам…боялись вот этих вот камней. Они сильно… Давно это было! Они сильно были шаткими – сыпались после или землетрясения, или ещё чего-то. Ну вот или чего-то такого. И они выстроили камни. Вот типа того как дорога можно было там пройти, там выход к морю… Там ещё корабли разбивались такие, о причал. Много уносило, вот когда без вести, например, пропадали лодки вот или… ну… что такое: какие-нибудь плоты; прибивало всё сюда к берегу. Об камни сильно разбивались.
Она вздыхает от того, что тяжело собираться с мыслями, тяжело выражать то, что видишь отражением, пусть и чётким, но тысяч минувших лет.
Она: И прям… это… много, часто, в смысле, так было. Они вот этого сильно боялись, что … ну…
Он: Смотри. (Читает дорожные указатели) «Холмы Афродиты»… Я, извини, что перебиваю… «Троодос», «Секретная Аллея», «Музей»… Чё мы сюда?.. Куда едем?
Она: Д-авай туда, куда показывает. Туда едем. Афродита – Афродита. Куда попадём.
Навигатор: Идёт пересчёт маршрута.
Этот мерзкий электронный голос режет слух, и в клочья разрывает ту атмосферу погружения в столетия, которую так бережно создаёт Она своим повествованием.
Он: К-как «куда попадём»? Тут просто… а-а… разные…
Навигатор: Продолжаем двигаться сто десять метров…
Он: У нас чё написано?
Она (видимо сверяясь с каким-то записями, что были сделаны загодя для путешествия): У нас Куклия!
Навигатор: … поверните направо на ми шесть…
Он: Просто «Куклия» написали?
Она: Да.
Он: Как?
Она: «Куклия» - так и написано – «деревня». Значит едем в Куклию.
Лёгкое раздражение слышится теперь в голосах обоих говорящих.
Навигатор: … поверните направо на ми шесть.
Она (Судя по звукам и голосу, звучавшему чётче и громче прежнего, взяла в руки диктофон): Ты нажал на СТОП да?
Он: Нет, я ни на чё не нажимал.
Она: В общем… они выстроили… и поклонялись горам. Камням. Выстроили и как бы они как дороги шли на четыре стороны света. Ну вот в качестве креста. И туда относили вот… ну… как…почести там, могли сидеть там… Ну вот как поклонение.
Снова две-три секунды перерыва в рассказе помогли Ей собраться с мыслями.
Она: Ну… всё защищало… как будто… им так казалось, а потом это всё разрушилось сильно. Какие-то люди другие набегами приходили… или не набегами может… не знаю! И всё это вот… разрушилось. (Видимо, отвлекаясь на дорогу с мелькавшими вдоль неё указателями) Три километра нам осталось до Куклии. (Продолжая рассказ) Если речь идёт об Афродите, я … не знаю… про Афродиту… но … единственная, наверное, кто это… это женщина…
Навигатор: Идёт пересчёт маршрута…
Она: … у которой с головой не всё было в порядке.
Навигатор: … продолжаем двигаться двести пятьдесят метров.
Он: Это которая там…
Обрывок фразы затерялся в бесконечном электронном гомоне навигатора.
Она: Если это та… Но я не знаю Афродита это или не Афродита. То, что здесь нарисовано на статуэтке – это вообще не похоже. Это женщина…
Навигатор: Поверните направо на ми шесть. Потом поверните направо.
Она: Волос да, длинный, но не кудрявый как бы, нет. Тёмный, полная…
Навигатор: Идёт пересчёт маршрута.
Она: Невысокого роста…
Навигатор (словно вмешиваясь в повествование): Продолжаем движение…
Она: … И у неё реально с головой не всё в порядке.
Навигатор: Потом поверните налево на эстакаду…
Она: Она вот на эти горы как бы залазила… ну вот на эти скалы… и там, например, могла сиде-еть там, спа-ать там… ну ветер не ветер, дождь не дождь… ураган не ураган. И было так, что когда был сильный ветер, море сильно как бы вот это… э-э-э.. так получилось – или она спала или ещё там что-то делала; вот как-то задом – это внезапно произошло и она упала.
Он: Угу.
Но это «угу» звучало как призыв к продолжению, нетерпеливый призыв к тому, чтобы Её суховатый, сбивающийся на каждом сочетании слов голос не замолкал.
Она: В пену. И очень долго не могла выбраться оттуда. Не в пену в см… ну как… ну вот туда с камней. Ам… У неё правда с головой не всё хорошо было. По поводу секса пока ничё ни это… Она, когда туда упала и… у неё были родители, у неё были друзья как бы ну… где она там ну знакомые там, я не знаю.
Он: Теперь мы туда едем.
Перебивает и, вероятно, указывая по направлению продолжении дальнейшего движения к Куклии.
Она: И-и пры…пры…пры… Её потеряли все. Они зна… они знали, что она там и думали, это, ну, куда она делась, как бы, искали её, всё это; и её не было, наверное, ну дня три, пять. Может быть, примерно.
Он: Нихрена себе упала!
Его возглас сильно оживляет монотонность разговора и звучит сам по себе нелепо, а с такой фразой ещё и по ироничному смешно.
Она: И она не могла оттуда вылезти, подняться в гору – всё сильно скользкое было и у неё была разбиты ноги. Разбиты. Прям, ну, сильно разбиты: пальцы как бы сломаны, вот как падала. Ну, у неё лицо ничё не пострадало, ни тело там, ничё. И это быстро всё заживало. Возможно, то что там вода солёная или ещё что-то, но как бы раздражений таких не было…
Навигатор: …Тысяча четыреста пятьдесят метров. Потом поверните налево на «эф»…
Она: … И вот. И люди… Её не было. Уже думали как бы она или умерла. Или утонула, или ещё что-то. Искали. Она очень странная. Она как бы вот… ну там в ущелье как бы сидела…
Он: Что-что?
Она: В ущелье как бы сидела! Она ни кричала там, ни звала на помощь – ничё такого не было! И потом вот её… получилось так, что она там сидела, а вот этот вот шторм сильный был на море… вот это вот всё… и начали падать камни. Сверху. И получается. Они её закрыли с той стороны. Над этим. Ну это ей помогло – она как бы встала. Ну, получается, она как бы с помощью них как бы поднималась. Поднималась… Сильный шторм! Вот это вот всё! И вышла. Ну как бы вот оттуда.
Фразы стали даваться Ей очень тяжело, и предложения перемежались с неглубокими шумными вдохами и выдохами.
Он: Угу.
Она: И потом… ну вот… как бы… они подумали, что она как бы вот ожила и там эт… просто они её потеряли. И она, когда… ну… оттуда вышла… с этого… она…
Навигатор: Идёт пересчёт…
Она: … стала не такой чокнутой.
Навигатор: продолжаем двигаться…
Он: Угу.
Она: Потому, что у неё стресс был. Ну ты представь – она ничего не ела. Она сидела – это холодно было.
Долгий шум колёс. Около пяти-шести секунд.
Она: Нам надо остановиться, да?
Он: Там какая-то стояночка есть…
Навигатор: Поверните налево… (потом несколько слов не разобрать) … Потом езжайте…
Он: Ага… стресс был...
Он возвращает Её к последней мысли повествования.
Она: Она… да… она стала больше улыбаться, но она была очень чокнутая. Какая-то безбашенная. Как одиночка – псих-одиночка; и это… ну… такая… вообще… бесстрашная какая-то… ну… А здесь она стала больше такая улыбается там ну вот это вот как бы проще. И, может быть… вот…
Он: Смотри, деревня называется…
Она: Поэтому люди там что-то поду… ну… подумали там, что вот она это…
Он: Что что-то волшебное произошло.
Она: Да. Что-то волшебное. Потому, что она жива и её это коордильно как-то внутри вот поменяло…
Навигатор: Поверните направо на… потом езжайте на круговое движение.
Машина остановилась. Звук хлопающих дверей и треск микрофона. Потом словно продолжение разговора после длительного отсутствия участников.
Она: На чём я остановилась?
Он: Да на чём хочешь…
Она: Ну когда она вышла оттуда…
Он: Ну да её там никто не искал… ни это… никому она не нужна была.
Она: Нет. Они её поискали – не нашли; думали, что она утонула. А оттуда вышла и стала…
Он: А. Стала нормальной, да?
Она: Да.
Он: И они начали думать, что это какое-то чудо случилось.
Она: Да, что какое-то чудо случилось. А потом спустя прям может быть… может в тот день или на следующий день… она нашла себе рыбака. Там…
Он: Мужчинку…
Она: Мужчину, да. Рыбак. Взрослый такой рыбак, ну по сравнению там с ней. Это вот единственное, что можно приписать там к любви не к любви там. Это возможно потом уже люди, когда думали, это возможно, ну … что у неё там… ну это богиня любви там и всего такого, потому что она была дура дурой, а упала и вся жизнь её кардинально изменилась.
Он: Поэтому и богиня любви.
Она: Ну, наверное, поэтому может быть богиня любви. Всё. И как бы люди её начали у неё там расспрашивать всё: как там ей удалось, чё… ну, я своими словами конечно говорю. Не прям так дословно.
Он: (Скорее всего отвлекаясь на окружающую обстановку) Хорошие дороги в деревне.
Она: Да. Вот и-и это.
Он: Как место?
Она: Нормально так, ничего. А-ха, апельсинки маленькие…
Он: Не туда повернул. (Продолжая в тему рассказа) И всё?
Она: Да. Всё.
Он: А этот символ тоже ты про него всё рассказала?
Она: Ну вот да сначала, что вот этот символ ну что это был как оберег…
Он: Как там дела у меня?
Она: Нормально. Там смотри. Здесь можно даже чуть ещё взять. Нормально, нормально, нормально. (Помолчав) Просто очень много было таких находили ма-аленьких камешков находили вот вып… выпловаченых, ставили возле своих поселений там или к-к-к-квартир, ну не квартир, конечно, домов. Вот именно вот таких вот… креста в виде этого.
Он: В виде этого креста?
Она: Да. В виде такого креста. И вот, наверное, они их нашли и … вот это вот… и сделали, что это идол… идол… Афродиты. Может…
Он: Ну это именно идол Афродиты? Да? Он вот именно к этому месту имеет отношение.
Она: Да. Здесь вот именно вот то, что здесь вот имеет ношение. Здесь море волновалось – корабли разбивались. Я же говорю. Вот. Очень неспокойно там было… Ну и сейчас как бы ты же видел не совсем как бы это …
Он: Просто мне интересно – как он, если такой локальный культ…
Она: (Перебивая Его на вопросе) Смотри! Что там может гореть?
Он: Ух ты нихрена себе… А только же ничё не горело… (Возвращая её к разговору об Афродите) Если это какой-то локальный идол а-а-а… как он дошёл до наших дней?
Она: Ну я не знаю, я же тебе говорю. Возможно, может быть его нашли и просто ставили, что вот это это. Точно также как на этом нам давали с тобой… (Сбивается на то, что происходит вокруг) Блин. Может кто-то сигарету выкинул? Такой дым, да?
Он: Да. Мы вот только что там стояли… О, смотри как тут зелено! Это не свойственно конечно… Всё про Афродиту значит, да?
Она: … она какая-то там классная… И всё. Потом она…
Он: Ну говори, куда мне…
Его голос снова требует указания направления движения.
Она: (Очевидно, подтверждая правильность выбранного маршрута) Вот да… (В продолжение рассказа) И потом она это… много людей спрыгивало с камней и разбивалось.
Он: Она сама скидывала?
Она (Раздражённо): Я заново просто повторяю.
Он: А-а! Ну всё понял тогда.
Она: А потом… они и думали может быть наверняка поэтому, что эта Афродита, или как её, крутая, раз она не упала, потому что очень много умирало, ну как мужчин так и женщин, как молодых так и взрослых.
Он (Перебивая во концовке Её фразы): То есть, ей просто фортануло, короче, а все остальные думали, что …
Окончание произнесённой им фразы теряется в шуме движущегося (возможно проезжающего мимо) автомобиля.
Она: Ну да… и это… и она потом ушла вместе со своим вот этим рыбаком, но рыбак потом вернулся… н-назад туда.
Он: А она куда ушла?
Она: Ну она ходила вот. Ну она странная. Ходила просто ходила… туда ходила, сюда ходила, везде ходила.
Он: Они расстались в итоге что-ли?
Она: Ну, наверное, расстались – я не знаю... (Очень долгая пауза, которой обычно заканчивают рассказ). Ну, она потом пользовалась популярностью вот. Ну, как у мужчин, так и у женщин. Тем, что она это… ну как бы известна. Что она не разбилась там… ну это вот всё. Мужчинам там, наверное, тоже было интересно. Но мужчины были. Да. До этого не было вообще. Но она странная. А потом - да, потом стало после вот этого падения. Если только речь о ней…
Очередная пауза, которую заполняет насыщенный шум движущегося автомобиля.
Она: Она не рожала. Даже, наверное, не могла родить.
Он: А чё потом когда у неё мужчины были она оргии с ними устраивала что ли?
Она: В это я не знаю. Там ничё такого оргии не оргии никакие не видела… Это, наверное, какая-то замануха. (Секунду помолчав) … Может быть.
Он: У неё никого не было, потом – бах – она вдруг, для всех- то, она вышла из воды и к ней стали липнуть мужчины. Так же?
Она: Ну да.
Он: Так же! Ну вот, получается вот она и богиня любви.
Она: Вот если только так. Но это человек. (Снова долгая пауза, которая не прервала логику повествования). Просто про неё слагали сказ…
Он: Как именно она была..?
Его вопросы и умозаключения становятся всё торопливее, конкретнее и однозначнее.
Она: Слагали сказ!
Эта фраза произнесена таким мягким, смеющимся голосом с лёгкими ироничными нотками, что вся масса умиления, заключённая в этом голосе, заставляет переслушивать фразу несколько раз подряд.
Он (Подыгрывая Её самоиронии): Чё. Слагали сказ.
Он произносит ещё фразу, которая в очередной раз, как и многие ранее не понятые, теряется в настойчивом шинном шелесте.
Она (Отвечая на этот «потерянный» вопрос): Вот этого я не знаю. Она много где ходила. Но здесь она не умерла. Нету её могилы, вообще, наверное, нету… Умерла она, наверное, ... Нет не знаю даже. Нет не знаю. Многие врали – говорили, например, что я видел её… ну люди.
Он: То есть при жизни на неё ужу получается – да? – там легенды…
Она: Ну при жизни… ну может да, да, когда живая ещё была. И потом даже уже когда её не было, а они говорили «я там видел…»… Она улыбалась – можно подумать, что она заигрывает с мужчиной, например. Она стала улыбаться много.
Он: После того, как упала?
Она (Односложно): Да. А до этого она была… нет. Не разговорчивая… а это она…
Он (Саркастично): … Толстая чёрная улыбчивая женщина.
Она: Не. Ну она и осталась толстой…
Он (Продолжая подсмеиваться над персонажем): Она может улыбалась из-за того, что ещё сильнее тронулась?
Она (Вполне серьёзно): Ну может быть. Ну я не знаю…
***
Как и любое путешествие, пусть даже самое небольшое, это путешествие тоже, не попадая в исключительные ряды, нашло своим очередным пунктом уютный Вореас –затерянный в деревушках Кипра трактир с неповторимым мезе. Внимательный к редким туристам хозяин услужливо хвастает своей способностью съедать всё, что включает в себя эта обширная трапеза, и, по пути, указывает пару-тройку друзей, готовых подтвердить факт этого подвига. В отзвуках разговора угадывается тихий летний вечер, наполненный не только ночными звуками тихого местечка, но и жарким перезвоном, перестуком и пережёвыванием.
***
Он: (Размеренно, акцентированно на каждом слове, что называется «с чувством, с толком, с расстановкой): Не было обуви, Она говорит, - босиком она лазила по скалам.
Лёгкая пауза.
Он (Поясняя): она босиком лазила по скалам не потому, что у неё не было обуви, а потому, что люди тогда в обуви не ходили. (Окончание Его фразы «украсила» Его-же лёгкая аппетитная и короткая отрыжка)
Она: Только про неё могу сказать.
Он: Ну… Ладно – она босиком лазила по скалам, потому что у неё в принципе не было обуви, и она везде босиком лазила.
Она: Да!
Скрежет и перестук столовых приборов сопровождается таким отзвуком, будто эти самые приборы постукивают о зубы проголодавшегося едока, а диктофон при этом едва не во рту вкушающего.
Она: И каждый раз она туда… ну вот…
Он (Перебивая на начале фразы): Ей там нравилось, да?
Она: (Очень тихо) Да. (А теперь громче на три-четыре тона, возбуждённо) Вот только прикинь, то что мы сейчас видим это вообще. Это не то. Там другое же всё. Помнишь я тебе говорила?
Он: Ну там реально круто.
Она: М?
Смачный звук втягиваемого напитка из кружки.
Он: Там круто. Ну ты говорила там скалы были вот прям… вот этого затончика даже не было.
Она: Угу.
Он: Потому что это всё было скалы и далеко в море уходили.
Она: Угу. Да. Если поплыть там будет внизу ещё… ну… вот эти… бугры.
Он: Страшно. Темно, блин… Бугры, ущелье.
Она: Угу.
Столь частое «угуканье» с Её стороны не признак отсутствия в разговоре, но следствие Её всепоглощённости чаепитием, звуки которого буквально сочатся из диктофона, неся слушателю ванильный аромат чего-то к чаю.
Он: И она соответственно разбилась где-то там далеко.
Она: Наверное. Не знаю. Здесь не могу сказать.
Он: Ну так это же можно, узнав… как быстро разрушаются эта… эти скалы восстановить сколько лет назад это было.
Долгое молчание с массой приятных вкусных призвуков.
Она: Может быть… Примерно всё равно это будет… Очень примерно.
Он: А как далеко вот от этих… скал… она была…
Она: Ого. Я не фказу так. (Дикция сильно смазана по-видимому очередной печенюшкой)
Он: Ну туда дальше.
Она: Ну я так не скажу.
Он: А на сколько выше они были?
Недолгая тишина и резкий короткий шипящий звук, которым обычно сопровождают попытку извлечь из зубов частички застрявшей пищи, подводят к мысли о том, что жевание и глотание сменится наконец чёткостью повествования.
Она: Ну я же говорила…
Он: Угу.
Она: Камни, некоторые, поупадали в воду…
Он: От этой скалы…
Она: … каких-то… какие-то камни от скалы стесал ветер, волны. Естественно…
Он: А! Это одна скала была? большая; а потом она рассыпалась, да?.. Гора, а не скала.
Она: Да.
Он: Была гора на этом месте!
Она (Спокойно): Да.
Он (Очень возбуждённо): Прям до та… до тех… до того берега! Да?
Она: Да.
Он (Начиная фразу с очередной аппетитной отрыжки): И вот это вот и от неё, наверное, вот это осталось, да? вот это крупное, которое куда люди все залазают.
Она (Растягивая): Ну я не знаю. Наверное.
Он (Тараторя): И вот эта куча камушков, наверное, тоже это от неё, да?
Она: Ну наверное. Но то что вот, то что я сейчас вот сказала – тогда да. (Долгая пауза) Просто всё со временем … (Что-то прожёвывая, замялась) произошло… Помимо землетрясений, ещё чего-то ещё есть ветер, вода, ну которые всё тоже со временем ну…
Он: Она в большом городе жила?
Она: (Отрицательно помычав) Вот сначала она жила где-то вот в одном месте. Может быть там… человек… ну до ста. Ну примерно. Как деревня какая-то.
Он: Угу.
Она: А потом… там больше становится народу, со временем. Как будто бы это уже… ну, например, у нас город Омск — это только Нефтяник – … и там сначала, а потом, например, через двадцать лет становится… ещё… и Комсомольская площадь и Мира. И там, естественно, уже больше народу. Но только она вот ну как бы... а-м-м... ну вот, например, вот здесь вот она живёт (Вероятно Она показывает)…
Он: Угу.
Она: Вот здесь вот она живёт, вот таак, таак… вот таак… и вот здесь вот скалы. Ну, океан, ой, море. Вот. Вот здесь она живёт. (Глухие, близкие источнику записи звуки подсказывают, что во время этих «указаний» на столе непрестанно что-то перемещается). И это не значит, что оно потом вот так, вот так, вот так, вот так, вот так растёт, а это значит, что очень интересно – здесь вот, например, вообще никто не живёт, а вот здесь живёт. Но это всё вместе.
Он: А мне вот после тога как ты вот это всё «начертила» (Произношение акцентировано на первый слог с налётом сарказма), мне интересно, то есть, ты можешь найти по местности где она жила, что ли?
Она: Нет, я примерно говорю. Найти – я не знаю. За это я не могу сказать. Я просто тебе говорю, что «например» как это всё выглядит… Там лес был… Потому что она шла через лес.
Он: Лес был? Там сейчас вообще нигде лесов нет.
Она: Там какой-то лес… (Жуёт) Деревья.
Он: А! Шла через лес сюда, к океану? К морю?.
Она: Угу. Вот это да.
Он: А долго по времени нужно было идти, чтобы к морю выйти?
Диалог постоянно прерывается, перемежаясь со звуками шелестом и скрежетом навевающие мысль о десертном финале аппетитного разговора.
Она: она бежала туда.
Он: Бегом?
Она: Да.
Он: Всегда?.. Сколько бежала?
Она: М… Вообще конечно. Так меня когда спрашиваешь, я аж реально теряюсь… Было холодно… Это вот, например, было холодно, когда она бежала. Ещё дождь был. Сильный. И вот эти бву… волны такие. Она как будто падает, встаёт, падает, встаёт. Как будто за ней кто-то гонится. Бежала так.
Он: Это она вот это в это своё место бегала прятаться значит.
Она: Наверное да… Хэ, гхы… «Не знаю» - говорит, – «Наверное, я не буду!»
Он: Гхы-хы-хы!..
Она: Хи!
Он: … Просто, блин, так интересно рассказываешь…
Она: Как будто бы она бежала она знает дорогу… То мы же знаем как дойти, например, да? до РИО; точно также и она знала дорогу, но она как будто бы заблуждалась… блудила.
Он: Почему?.. Не «блудила» - «блуждала»… бхы… «Блудила» - это про другое. Хэ.
Она: Но это тоже можно списать к тому, что… ну… помешалась как будто она… это было такое. Но потом она выходила. А сколько это по времени всё вместе вот… я же говорю, она очень странно шла, когда бежала: она могла свернуть, круг, например, дать какой-нибудь или потом уже пойти, или посидеть то сеть вот, ну, как-то странно. Может быть… Я не знаю! Мне тяжело сказать!
Он: А из леса море видно?
Она: М-м. Мне кажется – нет.
Он: А лес он на горе или внизу?
Она: Внизу, наверное… Нет, я не знаю. Не смогу сориентироваться. Даже по времени – может она час шла, а когда-то два. А потом вообще такое ощущение, что очень недалеко это всё ста.., ну, становится, спустя время.
Он: Быстро привыкаешь к дороге, которую она пробегает, и поэтому кажется недалеко.
Она: Нет, как будто она переехала вот в ближнее поселение.
Он: М-м-м… Вон оно чё.
Она: Я не знаю. Я могу здесь… это…
Он: Ошибаться.
Она: Была бабка…
Он: Не далеко от неё жила.
Она: Не далеко от неё жила…
Её голос более внятный, чем его, всё же зажёвывает конец последней фразы аппетитным комканьем говорящей, которая не в силах отказаться от чего-то невероятно вкусного и потому вынуждена коверкать свою манеру изложения. Вместе с тем их диалог, со всеми этими посторонними примесями в звучании, оказывается усладно приятным для слуха и, похоже по активному подражанию друг другу, доставляет удовольствие общающимся именно тем, что он завязался во время трапезы.
Она: … Или её бабка… но, где-то рядом – я не знаю, не могу сказать. Она её где-то видит или бабка сама приходит. Говорит… (фраза прерывается мягким чавканьем аккуратно жующего человека) например, типа вот что-то такое «Фросиминишинськака» как-нибудь или, ну типа того, или «Франчаска» я не знаю ну «Фм…ка»… да?
Он: Это чьё имя?
Она: Ну к ней она так обращается. К этой Афродите.
Он: А, так Афродиту звали?
Она: Ну я не знаю, может это какой-то… это как будто ласкательное имя. А может и нет, может это просто…
Он (предлагая превосходные варианты уменьшительно-ласкательных к имени «Афродита»): Афродитушка, Фряша…
Она: … а может и нет…
Он: … Фроська…
Она: … может, да, не знаю. Я не знаю.
Он: … Фрасковья…
Она: Я сомневаюсь, что её звали вообще Афродитой. Что она это как-то потом… Не знаю.
Он: Так просто для красоты придумали имя, да?
Она: Угу…
Только это не то «угу», которое произносит уставший от общения человек, или тот, который, будучи букой и человеком немногословным, использует своё «угу» как основное слово в общении, напротив, Её «угу» позволяло надеяться на развитие разговора и просто просило набольшую паузу, как и всё её изложение: неторопливо отрывистое, лёгкое, но не скорое; для слуха такое же, как для взгляда наблюдающего за лёгкими мягкими молниеносными прыжками молодого лесного оленёнка.
Она: … Может это вообще погоняло её было.
Он: Афродита?
Она: Нет. Вот это то что бабушка ей так говорит. (Снова лёгкие звуки присутствия еды в диалоге) Ну, так обращается к ней. Ну… типа это… пойдём это… ну… покушаем, или там ещё куда-нибудь… м-м… за водой… Я на пример это говорю. Просто. Я просто, ну, не могу воспроизвести, сказать, что именно она ей говорит. А та, например…
И снова звуки, которыми человек сопровождает активное поглощение вкуснейшей еды не только разрывает рассказ на отдельные вспышки информации, но и заставляет самому чувствовать запах свежеиспечённой в духовке курочки или рыбы, которую горячей подали к столу, заботливо уложенную в фольгу, утопающую в золочёных мягких кубиках ароматного картофеля, склеенных друг с другом расплавленным сливочным сыром с тонким ароматом помидор, филигранные ломтики которых распространяют приятную кислинку во всём этом благоухании.
Она: … подходит к ней и вроде бы собирается идти с ней. Но тут, например, резко берёт там её и толкает, например. А потом садится, ногами стучит и начинает плакать или волосы себе дёргать. Или бить себя по животу там.
Он: А это она взрослая уже да там?
Она: Лет так, ну, тринадцать – двенадцать.
Он: А вот, что… (снова чавкающий звук, но теперь он не позволяет разобрать фразу) случилась за фигня?
И так не самое внятное предложение говорящий завершил смачным булькающим потягиванием чего, то, что, судя по характерному звуку, могло быть похоже на горячий чай.
Она (обыденно): Потом же, она перестала когда разговаривать…
Он (удивлённо на столько, что чёткостью произношения не уступил диктору центрального телевидения, а понимание того, что диалог происходит во время еды на время оставило разум, поддавшись велению слуха): Она ещё и разговаривать перестала?!!
Она: Да. Она замкнулась. Её обижали! Она замкнулась! Перестала разговаривать!
Он: М-м!..
Она: Эт я говорила…
Он: Нет!
Она (Начиная фразу лёгкой паузой): А потом она стала добрая, разговорчивая. С людьми начала общаться после всего вот этого.
Он: После всего этого – да.
Она: Вот, в этом её странность. Я не могу просто… сказать… это всё постепенно.
Примечательно, что паузы, которые были вымученными и напряжёнными в момент того диалога, что происходил в пути, в автомобиле, сейчас необходимы и ожидаемы, будто они не менее важны, чем сами слова.
Она: То есть, её люди начинают бояться… Она, наверное, может или понимала сама… Она переставала перестала общаться, разговаривать вообще… Но. Если к ней, например, обращаются, то она может себя очень странно повести… Или, например, я даю стакан воды, - она этот стакан берёт и начинает, например, грызть и потом вот так, например, и себе ба… или об себя или об неё… (Судя по последовательности изложений, Она жестами демонстрирует возможные действия персонажа) разбивать… чашку эту начинает. Эт я образно говорю: в чём заключалась её ну эта неуравновешенность – это одно; ну ещё по ней так же видно… ну вот как видно по людям физически что она… Понимаешь о чём я говорю. Точно так же и вот по ней.
Он (Манерой разговора жующего человека): А. Ну, то есть, у неё ущербность, допустим, в мимике была…
Она (Торопливо подтверждая его догадку): Да!
Он: … в походке.
Она: Да. В походке, например, да. В походке. В дикции.
Продолжительная пауза в диалоге, сопровождаемая звуками, которые явно дают понять, что трапеза в своей кульминации.
Он: А потом она, херак, и абсолютно нормальный человек оттуда пришла, да?
Она: А потом – да. Какое-то время как будто бы… как будто бы ей нужно было… пройти… хорошего специалиста в течении, например, года. (Снова аппетитно жующий звук) Да. Или, например, наоборот, - чтобы… это всё… изначально… не усугублять положение со здоровьем… Если вести раньше, например, на курс лечения, например, дикция со временем восстанавливается.
Он (Что-то обгладывающий.): Угу.
Снова, воссозданная записью, атмосфера самого что ни на есть приприятнейшего застолья. И Его голос спустя пару минут.
Он: А мне вот интересно: местные жители как это объясняли? Какая у них вера была? Они вообще это верой объясняли или они понимают, что это… ну просто ущербный ребёнок?
Она: Ну взрослые к ней относились нормально. Вот я говорю, например, бабка вот эта вот…
Он: Нет, я не про нормальное отношение – я про то, с чем они это связывали?
Она: Почему она такая?
Он: Да…. М-м… Допустим, как нам преподносят: в то время вот по… тем стереотипам, которые сейчас существуют, я бы сказал, что все вокруг говорили, что это кара богов. (Что-то отпил, и звук возвращённой на стол кружки был тяжёлый, глухой.) Они по факту считали так же как мы сейчас считаем? То есть: ну, это просто вот с психикой проблемы.
Она: Ну… болеет.
Он: Ну, то есть, болеет, да?
Она: Болеет.
Он: Ну, не связывают с какой-то там карой, проклятием…
Она: Нет. Болеет просто.
Он: Вучитемучи…
Она: А??
Он: А сколько по ощущениям это лет назад было?
Она: Чё это ты сказал?
Он: Вот тебе и дремучие люди.
Она: Я прос… просто не знаю. Мне кажется, что… они реально думали, что она просто болеет.
Он: А сколько, по ощущениям, это было лет назад?
Она: Я не знаю. Я не могу сказать.
Он: Сто тысяч.
Она: Нет, я не знаю!! Я даже не могу предположить… Если я тогда не сказала – я, наверное, не знала. А так вот примерно даже не сравнить с Моисеем мне тяжело, сколько это.
Он: Моисей был много раньше?
Она: Я не знаю. Я не могу ответить на этот вопрос.
Невнятное взаимное бормотание, которое вряд ли можно принять за одно из звеньев диалога, на некоторое время прерывает доступное слуху изложение вещей.
Она: Может даже она просто влюбилась… понимаешь? Вот бы… ну… просто влюбилась, и она стала лучше потом к людям относиться. У ней нашёлся такой же, например, человек, который её понимает. Её все заскоки там или ещё что-то…
Он: Подожди. Ты сказала, что она пришла назад уже без заскоков.
Она: Да. Она пришла назад… такая… Я тебе и говорю, что может быть она влюбилась; может быть она для себя как-то там поняла, что что-то там лучше стало, ещё как-то и… ну… Когда настроение хорошее, например, то человеку, там, хорошо… на работе, ну я тебе на пример говорю… как только его это – он же срывает зло. Если она была, например, недолюбленная… и всё это может быть как-то… Не знаю я.
Он: Короче, мне первая версия больше нравилась как ты рассказывала…
Она: Какая!?
Он: Ну, что она была дурочкой, а потом с ней это случилось и на фоне психологического стресса она назад в деревню вернулась уже… обычным человеком.
Она: Ну да – так и было!
О-о-очень неожиданная и звонкая на фоне размеренного общения Его отрыжка заставляет при прослушивании вздрагивать от диссонанса тембров и веселит своей детской бесшабашностью.
Она: Я ничё и не изменила!
Он: М-м. Только ещё любовь приплела.
Она: Ну это я на пример говорю!! Это я не знаю!!! Я тебе образно говорю, что я не могу понять на сколько на самом деле она была ненормальная, насколько это реально было.
Льющийся в кружку напиток и масса отзвуков обеденного стола возвращает мыслями к ярким сценам кинофильмов со смачно жующими и непрестанно пьющими киногероями.
Она: Может она просто обижена была… ну… зло в себе таила… и таким образом показывала своё недовольство. Ну как сейчас бы психологи сказали. Потому, что нужно говорить, как, например, тётя говорит твоя… м-м… «Нужно всё детям покупать – мы идём с дочей в магазин, она говорит: «Купи мне!», я говорю: «Куплю! Папа получит денежки – куплю.». А зачем я буду ей говорить, что нет не куплю? Чтобы она мне сейчас в магазине истерику устроила? Нет, я лучше ей скажу, что куплю, а потом буду тянуть этот момент дальше. Правда потом в автобусе, когда мы ехали…» - ну куда-то там они, она всё так же ей обещала купить – купить – купить и тут доча вот это всё вспомнила и у неё там истерика их чуть с автобуса не высадили; потому, что они не могут её успокоить! Никак! Ну им же признали, что она психически неуравновешенная.
Он: А, прям так и признали?
Она: Да! То есть. Ну прям реально это так и есть… Это я всё веду к тому, что может быть… (И вновь диалог прерван сладкой какофонией застолья) … вот…
Он: В армию не пойдёт.
Она (Пережёвывая): Уже вылечили.
***
И после всего этого рассказа только и остаётся, что слушать восторженные Их голоса, наперебой расхваливающие те несколько капель вина, что подал в качестве угощения хозяин. Ровно столько вина, сколько не испугают Его сесть за руль автомобиля и будут достаточными, чтобы решиться купить бутылку, по их выражению «красного нектара». Впрочем, эмоций этой паре было не занимать, отчего польщённый хозяин отдал бутылку вина в дар и восхищённым перебой Их голосов о великолепии кипрской ночи в далеке от туристических маршрутов и стоянок, о самобытности Вореаса и окружающей древности запись подошла к концу.