Маяк Ласнамяэ

Январь. В северном небе неспешно поворачивалась Малая Медведица, опуская ковш в бездну Вселенной. Дракон, поблескивая матовой чешуей, изгибал ей навстречу шею и устремлялся к земле, уходя от Гончих Псов в сторону Лиры.

Корабль дураков плыл на север. Волны холодного моря год за годом бились в борта и небрежно, а порой неистово подталкивали ветхую неприглядную посудину, стараясь вытолкнуть ее за пределы разумного мира. Над морем сворачивалась плотная завеса тумана.

Одни дураки орали вечно нетрезвыми голосами песни и выкрикивали набившие оскомину лозунги. Другие обреченно сидели и молчали и, казалось, чего-то ждали. Третьи беспокойно и порывисто метались в тесном ограниченном пространстве корабля и часто пытались спросить попутчиков о чем-то, но никто их не слушал.

Земля не принимала их. Солнце отказывалось заходить и следовало за кораблем, бесконечно продлевая день. Ветер оставил на их долю лишь злые шутки и холодные режущие,  сминающие и срывающие остатки снастей шквалы, полные солёных брызг и липнущих к лицам и одежде водорослей.

Они не замечали времени, неудобств и трудностей, связанных с жизнью в море. Годы укладывались в минуты. Лишь изредка кто-то решался заглянуть за борт. Тот, у кого получалось, или прыгал и шел ко дну, или делал слабые попытки взяться за штурвал, но не находил поддержки и снова отворачивался, оставаясь плыть по течению.

...

Ангел, изменивший Богу в поисках одиночества и покоя, стоял на берегу Ласнамяэ, неподалеку от музея Куму.

Внизу, если спуститься по ярусам парковой лестницы, стоял домик Петра I, и расходился дорожками среди дубов и каштанов Кадриорг.

Белый маяк на краю обрыва до сих пор оставался действующей частью створа для входа кораблей в таллиннскую бухту. Святыня морей, принадлежащая всем и неприкосновенная - так однажды сказал про маяки тот, кто понимает, о чем говорит.

В век спутниковой навигации о маяках стали забывать. Но свято место, как известно... Да, не бывает такого, чтобы было забыто абсолютно все! Что-то всегда остается.

На первом этаже в просторном помещении еще чувствовался застарелый запах конопляного масла и керосина. В углах у стен прислонились огромные старинные зеркала, покрытые серебряной амальгамой. Пыль и кое-где паутина покрывали ступени и перила лестницы.

Внутри маяка отдыхало время. Оно дремало,  свернувшись и уткнув годы в жесткий матросский тюфяк на деревянном  сундуке, потемневшем и изъеденном древоточцем. На гвозде над сундуком висела старая выцветшая фетровая шляпа, как у Хамфри Богарта. На небольшой полке лежала стопка книг.

Когда-то здесь жили смотрители. Говорят, последний провел на маяке почти шестьдесят лет. Получается, стал частью этого сооружения. Чтобы ни один корабль не погиб...

В тени маяка притаился январский таинственный сумрак. В этом сумраке весело потрескивали, вздыхали и шелестели понятные только этому месту звуки.

Ангел шагнул из тени и тумана и потянул на себя тяжелую скрипучую дверь. Она с трудом приоткрылась. В последний раз он был здесь до реконструкции, лет пятнадцать назад. Тогда пришлось подняться на самый верх, в башню. До сих пор он помнил этот изумленный и немного испуганный взгляд старика в дурацкой шляпе, когда сообщил тому, что уже пора...

Только что здесь было пусто и холодно. Новое оборудование работало почти бесшумно. Присутствие ангела прогнало пустоту и наполнило помещение теплом. Свято место.

Стараясь не побеспокоить время, ангел сел на край сундука. Прошелся пальцами по корешкам книг, задумчиво читая названия. Так, Чехов, рассказы... Толстой. Пушкин. Легенды маяков Эстонии. Антология поэзии. Он открыл книгу почти на середине. "Сосуд она, в котором пустота? Или огонь, мерцающий в сосуде?" Да, истинная красота всегда ускользает...

Мерцающий огонь. Маяк.

Стальное море со свинцовой окалиной и брызгами олова. Волны неустанно набегали на берег, сливались с ветром и дождем и нанизывали кружевной покров на солнечные лучи,  создавая совершенно невесомые, парящие отблески света и сложные узоры. Мокрое белое перо тонуло в песке цвета золы с искрами живого огня. Слишком большое для местной породы чаек.

Ангел прошел к зеркалам, немедленно многократно показавшим его искаженное, отныне бескрылое, отражение. Чтобы отвлечься и придать своему новому образу новый смысл, он надел шляпу старика, которая пришлась ему впору.

На обратной стороне зеркал, которые отодвинул от стен, он увидел отражение почти затонувшего корабля с оборванными парусами и обломками рей. Люди испуганно жались к еще уцелевшим мачтам.

- Вот дураки, ведь погибнут, - подумал с горечью и поставил зеркало на место. Не следовало здесь оставаться.

Выйдя из башни, ангел спустился к морю и пошел вдоль берега по едва заметной тропинке. Из темноты со стороны моря все отчетливее доносились крики о помощи. В полосе прибоя в ледяной воде он разглядел силуэты тонущих людей.

...

Ангел выбивался из сил, вытаскивая очередного всхлипывающего и стонущего дурака по скользким камням и ненадежному рыхлому песку. Все они забывали благодарить и изливали на него потоки жалоб на судьбу, попутчиков, погоду и Бога.

Но люди не должны погибать от собственной глупости. И он снова шел на очередной призыв.

Вернувшись на маяк, ангел обессиленно опустился на пол рядом с сундуком, с трудом стянул насквозь мокрые одежды. Среди налипших песка и травы увидел белое совершенно раскисшее перо, слишком крупное для здешних чаек.

Все, что осталось с того дня, когда он пожелал одиночества и покоя. Он расправил на ладони этот прощальный подарок и положил его на подоконник.

Ангел не хотел беспокоить время, и взял первую наугад книгу с полки. Легенды маяков. Ну, что ж. Другого не стоило ожидать.

В одной старой шведской легенде говорилось, что, если хочешь вернуться домой, нужно сделать крест из подручных материалов и воткнуть его в землю у подножия маяка.

Если хочешь. Вернуться. Домой.

У подножия маяка волны били о камни обломки корабля...